Раньше мы всегда виделись с Небесным Мастером в его рабочем кабинете, но сейчас, рано утром, Мастер Ли отправился к нему домой, сказав, что старик просыпается с первой утренней звездой.

Старая служанка разрешила нам войти. Она очень хорошо знала Мастера Ли и, ни о чем не спрашивая, провела нас через простой скромный дом, в саду которого ручной олень играл с собаками, длиннохвостые попугаи болтали с котами, а огромная старая сова открыла сонные глаза и проворчала "Кто?". Да, это был он, самый знаменитый личный сад в империи. Через просветы в кустах я увидел воду Северного Озера, сверкавшую под первыми лучами солнца, маленький док и специальный спуск, позволявший Небесному Мастеру доковылять до лодки. Невозможно описать все очарование этого места, хотя это пыталось сделать бесчисленное количество писателей. Я насчитал три небольших рыбных пруда, каменный холм, десять деревьев, настолько старых, что даже с самых маленьких веток свешивалась борода из мха или лиан, маленькую зеленую лужайку со статуей Лао-Цзе, и невероятное количество кустов и цветов. И все это никак не объясняло чувство, которое одеялом окутывало каждого гостя: безвременность и бесконечность, без начала и конца. Возможно ближе всех к разгадке подошел Юань Мэй в своей популярной песне "Сад Мастера", но даже и он не всегда точен, за исключением первых строчек:

Напевы предков с ветром мчатся,

И пахнет сад как сладкий плющ.

Входи и слушай. Здесь кружатся

Десятки тысяч прошлых душ.

Когда мы подошли, Небесный Мастер уже заканчивал пить чай, сидя за столом, сделанным из небольшого жернова. — Привет, Као! — весело сказал он, но я чувствовал, что он заставлял себя выглядеть бодро, несмотря на слабость. — И доброе утро тебе, Десятый Бык. Есть новости об этом абсурдном убийстве?

— Одна, но настолько отвратительная, что никак не могу назвать ее абсурдной, — ответил Мастер Ли и подробно, шаг за шагом, рассказал обо всем, что мы видели, часто останавливаясь и отступая назад, если чувствовал, что внимание святого ослабевало.

— Кот Ли? — задумчиво сказал святой, выслушав рассказ до конца. — Плохие новости, Као. Могущественный и скользкий тип, и я очень сомневаюсь, что тебе удастся обвинить его в убийстве.

— Именно это я и сказал нашему другу-кукольнику, — кисло заметил Мастер Ли. — Единственная надежда — разузнать в точности, какой контрабандой они занимаются, накрыть их на этом и надавить на мелких сошек, обвинив их в ложном убийстве мандарина. Быть может удастся заставить их дать показания даже на такого могущественного евнуха. Очень трудно и, скорее всего, незаконно, но я не вижу, что еще мы можем сделать.

— Као, постарайся не нарушать законы, — прошептал Небесный Мастер.

— Да, господин, — послушно, как школьник, ответил Мастер Ли, и, как школьник, скрестил пальцы левой руки за спиной. — Откровенно говоря все эти мандарины и евнухи, убийства и контрабанда меня почти не интересуют, и я ставлю сто против одного, что в сравнению с по-настоящему важными делами это так, мелочи, даже если они и существуют на самом деле. Старый друг и учитель, что означает появление старинных клеток, которые принадлежали Восьми Умелым Мужчинам? И одновременное появление демонов-богов исчезнувшей религии? А что можно сказать о проклятой твари с лицом обезьяны, которая, скорее всего, помогает убивать мандаринов, и совершенно точно крадет клетки, в том числе и мою?

Небесный Мастер почесал нос и пожал плечами. — Откуда я знаю? Као, а ты уверен, что это была обезьяна с раскрашенным лицом? А не, скажем, актер в гриме?

— Уверен, — мрачно ответил Мастер Ли. — Бык?

— Да, господин, это была настоящая обезьяна, — сказал я. — Луна светила очень ярко, в комнате горели лампы, и мы оба хорошо разглядели ее. Я даже увидел поры на ее коже и готов поклясться, что они были не нарисованы.

Небесный Мастер какое-то время молчал, а потом устало сказал. — Я не могу больше сосредоточиться. Самому себя я кажусь старым деревом, которое умирает с верхушки и я хочу тебе кое-что рассказать: Вот уже шесть дней подряд мне снится один и тот же сон. Он начинается с моей мамы, которая умерла пятьдесят лет назад, и заканчивается тем, что я пытаюсь найти сандалии своего отца. Као, в этом году мне не увидеть, как листья будут падать с деревьев, и моя пустая голова не может родить никаких идей. Что ты собираешься делать?

Я видел, как через кожу святого просвечивали все жилки, его было тяжело даже сидеть прямо, и я почувствовал, как слезы жгут мои глаза. Сон о смерти и сандалиях неопровержимо доказывает, что Небесной Мастер скоро присоединится к своим родителям, ведь «обувь» и «объединение» звучат одинаково: се.

— Мне кажется, что ключ ко всему делу — клетки, — сказал Мастер Ли. — У обоих убитых мандаринов было по клетке, и мы можем предположить, что они тоже занимались контрабандой. Не может быть случайностью то, что вход туннель находится в двух шагах от павильона Ма Туань Линя, а его заметка на обратной стороне оттиска клетки упоминает о деловых связях. Естественно предположить, что оставшиеся клетки принадлежат другим предводителям контрабандистов, так что если мы найдем клетки, то найдем и заговорщиков, и, надеюсь, узнаем, что же такое эти чертовы клетки. Кот Ли собирается в Янь-Мень для переговоров с Великим Хранителем, и я думаю, что мы с Быком должны его проводить.

Усталая старая голова поднялась. — Как? — внезапно оживившись спросил Небесный Мастер. — Чтобы добраться до Янь-Мень надо пересечь три территории, на которых хозяйничают бандиты. Можно, конечно, поплыть по морю, но разве у тебя есть пара военных кораблей для защиты от пиратов? И даже если ты окажешься там, каким образом ты сумеешь поучаствовать в их встречах?

Мастер Ли усмехнулся. — Да, действительно, Кот Ли медленно поплывет по морю в сопровождении Волчьего Полка. А я и Бык, если все пойдет хорошо, с удовольствием прогуляемся по суше, наслаждаясь видами природы и приятным сном на свежем водухе, и никакие бандиты нам не помешают.

Я и не знал, что собираюсь путешествовать, поэтому наклонился вперед, и Мастер Ли подмигнул мне.

— Бык, ты же слышал Янь Ши. Его всего трясет от возбуждения и он хочет расследовать это дело вместе с нами, а разве ты когда-нибудь слышал о бандитах, пристающих к бродячим кукольникам?

Он был прав, конечно. Никто не грабит кукольников. Они несут смех и радость всем, включая бандитов и солдат, и им покровительствует больше богов, чем может насчитать любой монах. Мастер Ли повернулся к Небесному Мастеру и подмигнул.

— Кроме того у Янь Ши есть дочь, известная шаманка, молодая и красивая. Под защитой шаманки и кукольника я буду в полной безопасности даже в логове Небесной Свиньи, — усмехаясь сказал он. — Что касается заседаний, то подождем и увидим, как обернется дело. Но, конечно, все зависит от решения Янь Ши.

Святой кивнул. — Приведи их и я дам им свое благословение. Тебе тоже, Бык, — добавил он, кивнув в мою сторону. — Тебе не нужно, Као, потому что я давным давно решил, что как только Нефритовый Император сможет набрать достаточное количество молний, он заберет твои благословения себе.

На следующее утро, с последними лучами утренней звезды и первыми лучами солнца, мы, все четверо, стояли перед дверью Небесного Мастера. Пятеро, если считать подарок.

Янь Ши очень внимательно выслушал все, что ему рассказал Мастер Ли, и когда я рассказал ему о домашних животных, бродивших вокруг дома святого, он спросил, не будет ли еще одно животное подходящим подарком, и Мастер Ли, увидев его, сказал "Да, будет". Это была маленькая обезьяна с блестящими глазами и зеленоватым шелковым мехом, и я никогда не видел настолько умное животное. Великолепно выдрессированная, она могла приносить предметы, умела брать три аккорда на пипе, хотя и слишком быстро переходила от одного к другому, и великолепно подражала человеческим жестам. Янь Ши надел на нее шапочку и тунику, и привел за руку. Когда же он коснулся лба и спросил, — Где же твои манеры? — обезьянка вежливо поклонилась, совершенно очаровав святого.

— Янь Ши, а? Я видел тебя однажды, конечно инкогнито: ты показывал Деревенщину Хуна. Никогда я так не смеялся, во всяком случае с того времени, когда Настоятель Хо перепутал один из этих новомодных церемониальных сосудов с Согдианским ночным горшком и помазал своих монахов содержимым последнего, — счастливо улыбаясь сказал Небесный Мастер. — А, это твоя великолепная дочка! Моя дорогая, к отчаянию теологов у даосизма и шаманизма много общего, так что когда ты вернешься и я буду чувствовать себя немного получше, мы сядем и наговоримся всласть.

Он благословил нас и помолился за успех и счастливое возвращение. К тому времени старая служанка уже выучила все жесты, которыми можно было управлять обезьяной, так что малышка помахала нам рукой на прощание, и мы ушли. Я не могу описать все остальное, потому что все мои мысли сосредоточились на другом предмете, и это была дочь кукольника.

Ее звали Юй Лань. Шаманы изучают свое ремесло еще в молодости, она училась у своей матери, и я почувствовал себя полной невежей, когда выяснилось, что дочка кукольника — не старше меня! — в совершенстве знает все древние культы Ву, участвует в шаманских мистериях и знакома с магией, о которой я даже не слыхал. Она жила в мире, находящемся высоко надо мной даже тогда, когда мы физически находились рядом, но всегда относилась ко мне по дружески. Если ее имя, Юй Лань, написать древними иероглифами, то оно означает «магнолия», а если обычными, то "тайная усмешка", и это именно то, что я думал о ней: молчаливая, изящная, далекая, как облако, втайне усмехающаяся, но никогда не глядящая на тебя высокомерно и с презрением.

Она, как и все мы, помогала отцу в кукольных представлениях, но никто не мог помочь ей в ее работе. Как-то раз мы оказались в холмах, где странные дикие люди жили в темных пещерах. Поздним вечером Юй Лань внезапно поднялась, постояла в свете нашего костра и подошла к краю тени, где, как по волшебству, появился мальчик. У него были коричневая кожа, высокие скулы и выразительное лицо, и он молча протянул Юй Лань ветку, покрытую зарубками. Юй Лань внимательно изучила зарубки, сказала мальчику подождать, и через несколько минут появилась опять, одетая в одежду из медвежьей шкуры и держа в руках коробку с различными священными предметами. А потом они исчезли в ночи, вместе.

Ее отец не сказал ничего. Только когда Юй Лань исчезла, он заметил, — Ее мать временами исчезала на несколько дней, но всегда возвращалась, когда могла вернуться. — Потом он заговорил о другом.

Однако она ушла недалеко. Мы уже собирались спать, когда услышали завывания и песни с верхушки холма, а потом высокий чистый голос воскликнул "Хик!"

Мастер Ли зевнул. — Следующий звук, который мы услышим, будет "Фэт", — проворчал он.

— Господин? — недоуменно сказал я.

"Фэт!" прозвучало с верхушки холма.

— Это по тибетски. Разве ты не заметил, что у парня тибетские черты лица? Кто-то умер, и они попросили Юй Лань проводить душу покойника в другой мир, — объяснил он. — Она должна начать с освобождения души покойника из тела, а для этого делают дыру в макушке. Шаманы практикуются на себе при помощи соломинки.

— Господин?

— Смотри.

Он вытащил из своего тюфяка соломинку подлиннее и аккуратно приставил ее к затылку. — Хик! — воскликнул он, и я, выпучив глаза, уставился на соломинку, которая наклонилась и стала двигаться, как если бы ее конец скользнул в дыру. — Фэт! — крикнул он и соломинка застыла. Мастер Ли устроил целое представление, вытаскивая ее из дыры, а потом отбросил прочь.

— Впечатляет, а? — усмехнулся он. — Юй Лань должна проводить душу через дикую страну, населенную демонами и жуткими тварями, поэтому шаманы обычно усиливают душу молитвами и заклинаниями, и именно этим она будет заниматься всю ночь. Иди спать.

Он свернулся клубочком на матрасе и очень скоро захрапел, но я, как дурак, потратил несколько часов, пытаясь повторить трюк с соломинкой. Я не освоил его до сих пор.

Однако я забежал вперед. Сейчас я хочу описать наш первый вечер на дороге, хотя ничего особенного не произошло. На закате мы разбили лагерь на вершине холма. Последние лучи солнца омыли огромный фургон Янь Ши розовым светом, я и кукольник сняли с фургона полотняный верх и начали делать шатер, который должен был защитить наши соломенные тюфяки от росы. Мы махали деревянными молотками, вбивая в землю металлические подставки для бамбуковых шестов, поддерживающих полог, Мастер Ли пел, задавая ритм ударам молотка, и чистый голос Юй Лань поднялся к розовым облакам, она импровизировала в духе Лиу Чу.

Пять

вороны на гнезде,

четыре

лошади в узде,

три

гуси в облаках,

два

речка в берегах,

один

пламя садящегося солнца.

— Шест! — крикнул Мастер Ли и, так получилось что, помогая мудрецу ставить шест, дочка кукольника погладила меня по руке.

— Достопочтенный господин, — сказал я, когда мы уже лежали на матрацах, — правда ли то, что шаманки терпеть не могут самонадеянных мужчин?

— Блппшш, — пробормотал он, или что-то в этом роде.

Я взглянул на звезды, надеясь найти там предзнаменование. — Господин, а правда ли говорят, что злая шаманка опасна как тигрица с детенышами?

— Да, мой мальчик, тут ты прав. — Мастер Ли перекатился на другой бок. — Когда-то я знавал здоровенного веселого парня. Наполовину ржущий жеребец, наполовину бесноватый бык. Его звали Большой Тун. Как-то раз этот Тун положил свои лапы на плечи маленькой шаманки. Она только взглянула на него и проговорила несколько слов на языке, который не знал никто.

С матраца Мастера Ли донеслось сопение, а потом он, зевнув, пробормотал. — С того времени все называли его Ян-вэй.

Мудрец захрапел, а мне понадобилось всего мгновение, чтобы связать Большого Туна с Ян-вэй, что означает "упавший пенис".

— О, — тихо сказал я.