От слов Карэнби у Дженнингса дух захватило. Дело и так было полно сюрпризов, но к такому он готов не был. Он сел в экипаж и тронулся в направлении отеля «Эйвон» вместе со старым лордом прежде, чем к нему вернулся дар речи.

– Но что мисс Октагон может делать у Маракито? – изумленно проговорил он.

– В этом весь вопрос, – ответил Карэнби, не предлагая ни малейшей версии.

– Я даже не знал, что они знакомы.

– Может, она играет?

– Даже если и так, вряд ли салон Маракито то место, которое она выбрала бы для своих развлечений. Кроме того, Маракито не принимает дам. Она недолюбливает представительниц своего пола.

– А какая женщина их любит? – иронически пробормотал Карэнби. Затем, помолчав, добавил: – Вы знаете, что миссис Октагон присутствовала при падении Эмилии с лесов в рекстонском доме?

– Да. Она, как я понимаю, давала показания при расследовании. Но Селина показаний не давала, если Катберт мне все верно рассказал.

– Селина была больна и лежала в постели. Она не могла прийти. А потом она уехала за границу. Меня всегда озадачивало, – добавил Карэнби, – почему Селина не стала искать меня после того, как смерть разорвала нашу с Эмилией помолвку. Она любила меня, и после смерти отца препятствий нашему браку не было. А она бросила своего американца и стала вести отшельническую жизнь в Рекстоне.

– Вы никогда больше ее не видели?

– Никогда. Я уехал путешествовать и возвращался в Лондон лишь изредка. Я писал Селине, просил о встрече, но она всегда отказывала, так что я решил, что она ударилась в философию и дала обет безбрачия.

– Очень странно, – прошептал Дженнингс, погрузившись в размышления. – Но это не объясняет, почему миссис Октагон посещает этот дом.

– Я не уверен, если вы имеете в виду дом Маракито. Миссис Октагон может знать, как и я, что Маракито – племянница Эмилии.

– Вы уверены? – живо спросил детектив.

– Как и в том, что она не испанка, даже не испанская еврейка, как утверждает. Она даже языка не знает. Ее имя должно было бы звучать как Маракита, раз она женщина, а не Маракито. Эта крохотная грамматическая ошибка, несомненно, ускользнула от ее внимания. Но как я говорил, Маракито – будем называть ее так – могла послать за миссис Октагон.

– Миссис Октагон, как мне кажется, не из тех женщин, кто подчиняется приказам, – мрачно заметил Дженнингс.

– Маракито могла ее вынудить прийти.

– Каким это образом?

– Смотрите – Изабелла Лоах, то есть миссис Октагон – сказала, что Эмилия упала с лесов. Но вдруг миссис Октагон сама ее столкнула?

– То есть убила?

– Именно. Изабелла любила меня и была очень порывистой женщиной. Возможно, она столкнула Эмилию вниз, а Маракито через своего покойного отца могла узнать правду. Это дает ей власть над миссис Октагон.

– Но Эмилию могла убить и Селина. Это могло бы объяснить ее отшельнический образ жизни.

– Нет, – дрогнувшим голосом ответил Карэнби. – Я уверен, что женщина, которую я любил, никогда бы так не поступила. Эмилию убила Изабелла – если это было убийство, – а затем пригрозила, что обвинит Селину, если та не откажется от брака со мной. Вот почему, – проговорил Карэнби, словно пораженный внезапной мыслью, – вот почему Селина никогда не отвечала на мои письма и всегда отказывалась от встречи со мной. Она могла быть – нет, я уверен, что была – в руках у Изабеллы. Теперь, когда Селина мертва, сама Изабелла в руках у Маракито.

– Это все предположения, – нетерпеливо сказал Дженнингс.

– На нынешней стадии мы только и можем, что выдвигать предположения, – ответил лорд. – Но мое объяснение разумно.

– Я этого не отрицаю, но зачем Маракито посылать за миссис Октагон?

– Зачем? – удивленно отозвался Карэнби. – Да чтобы покончить с браком Катберта. Маракито влюблена в Катберта и ненавидит Джульет. Осмелюсь предположить, что именно в этом разгадка странного поведения миссис Октагон после смерти сестры. Именно Маракито мешает браку, угрожая обвинить миссис Октагон в убийстве своей тетки. Джульет об этом знает, отсюда ее молчание.

– Возможно, – пробормотал Дженнингс, все более озадаченный. – Но мисс Сэксон не будет молчать при мне. Завтра я с ней встречусь.

– И как вы заставите ее заговорить?

– Я скажу, что Катберта могут арестовать за это убийство. Вы ведь знаете, что он был там в ночь преступления.

– Да. Пошел призрака ловить. Но я надеюсь, что вы не будете втягивать Катберта в это дело без необходимости. Я не хочу скандала.

– Не беспокойтесь, лорд Карэнби. Я полностью контролирую расследование и воспользуюсь фактом присутствия Катберта в Рекстоне, только чтобы заставить заговорить мисс Сэксон. Но она может молчать и не ради Катберта, поскольку может и не знать, что он был в Рекстоне в ту ночь. Мне лично кажется, что она прикрывает своего брата.

– Вы его подозреваете? – тут же осведомился Карэнби.

– В убийстве он, может, и не виноват, но я уверен, что он что-то знает. – Тут Дженнингс рассказал, как Клэнси говорил, что Бэзил может развязать язык, если его прижмут. – У Бэзила есть какие-то проблемы с Хэйлом, а он негодяй. Но Бэзил знает что-то такое, из-за чего Хэйл и Клэнси хотят, чтобы он молчал. Хэйл угрожал Бэзилу, а тот оказался упрямым. Клэнси, который вовсе не такой дурак, как кажется, сегодня вечером предостерегал Хэйла. Отсюда я делаю вывод, что Бэзил знает что-то об убийстве. Мисс Сэксон в курсе, потому и прикрывает его.

– Но Клэнси, Хэйл и миссис Херн давно покинули дом, когда Селину закололи, – сказал Карэнби. – Они не могут быть в это замешаны.

– На первый взгляд именно так. Но звонок… – тут Дженнингс осекся. – Не думаю, чтобы эти трое были уж такими невинными овечками, как кажутся. Однако миссис Херн на следующей неделе возвращается в Хэмпстед. Я зайду к ней и задам несколько вопросов.

– На которые она не ответит, – сухо сказал Карэнби. – Кроме прочего, вам придется занести их в протокол расследования.

– Дело пока не зашло так далеко. У меня не было столько информации, сколько я имею сейчас, – возразил Дженнингс.

– Вы допрашивали мисс Херн на следствии?

– Нет. Она сама давала свидетельские показания. – Дженнингс замялся. – Когда она говорила, то закрывала лицо вуалью и не стала ее поднимать, отговорившись тем, что у нее больные глаза. Кстати, вы заметили, что Маракито пользуется крепкими духами?

– Да. Как и Клэнси с Хэйлом.

– Ха! – удивленно воскликнул Дженнингс. – Я и не знал. Нет, я определенно тупею. Миссис Херн тоже пользуется такими. Это редкий аромат. – Дженнингс рассказал о том, что узнал от Сьюзен Грант. – Теперь я думаю, что этот аромат, присущий Клэнси, Хэйлу, Маракито и миссис Херн, что-то да значит.

– Но миссис Херн не знакома с Маракито.

– Я в этом не уверен. Сьюзен Грант сочла ее матерью Маракито – так они похожи, только одна старше. Вы знали миссис Сол?

– Нет. Я знал брата Эмилии, который приходил ко мне после смерти сестры и потом попал в тюрьму за фальшивомонетничество. Я никогда не встречался с его женой. Даже не слышал о ней. Но Маракито пошла в отца, а он был похож на Эмилию.

– Трудно распутать такой клубок, – сказал Дженнингс. – Я думаю, что миссис Херн отказалась поднимать вуаль на допросе потому, что ее сходство с Маракито могло броситься в глаза. Я там был, и если миссис Херн – то, что я говорю, то Маракито предостерегла бы ее. Хотя я не уверен, – раздраженно добавил Дженнингс. – Маракито тогда не знала и, возможно, не знает и сейчас, что я детектив.

– Клэнси с Хэйлом просветят ее, – сказал Карэнби, когда экипаж остановился – Вы зайдете?

– Не сегодня. Я оставлю себе честь зайти к вам попозже, когда мне будет что сказать. А пока я намерен разобраться с теми фактами, которые у меня есть. Завтра я навещу мисс Сэксон.

– Зайдите к миссис Октагон, – сказал на прощание Карэнби. – Поверьте, она знает правду, но я скажу вам одну вещь. Маракито не убивала мисс Лоах, поскольку из-за смерти Селины Джульет получила достаточно денег, чтобы выйти за Катберта, вопреки желаниям миссис Октагон, а Маракито никогда бы такого не допустила.

– Но мисс Сэксон все равно не выйдет замуж.

Карэнби жестом показал, что это вне пределов его понимания, и поднялся по ступенькам в отель. Дженнингс, погрузившись в глубокую задумчивость, пошел прочь, размышляя, как ему распутать тот клубок, который вложила ему в руки Судьба.

Тем вечером детектив анализировал факты. Пока, казалось, он не сильно продвинулся с момента первого допроса. Да, конечно, он собрал массу свидетельств, но дело от этого не прояснялось. Из рассказа о романе Карэнби казалось, что погибшая была каким-то образом связана с семьей Сол. Это могло связывать ее с Маракито как с единственной уцелевшей представительницей этой семьи. В свою очередь, Маракито каким-то неясным образом связана с миссис Октагон, поскольку эта женщина тайно приезжала в ее дом в Сохо. Миссис Октагон с покойной Эмилией Сол связывало преступление, если предположение Карэнби верно, и ее дочери запрещено выходить замуж за Мэллоу, который является племянником человека, в которого были влюблены и обе мисс Лоах, и Эмилия Сол. Хэйл и Клэнси вели какие-то игры с Бэзилом Сэксоном, сыном миссис Октагон, а он был связан с Маракито. Казалось, что все они разными путями были связаны с погибшей. Но оставался вопрос: кто-нибудь из них нанес смертельный удар? А если так, то кто?

– Опять же, – бормотал Дженнингс, – кто нажал кнопку звонка? Не убийца, он не такой дурак, чтобы приглашать кого-то полюбоваться на свою работу прежде, чем он успеет сбежать. Это определенно могла быть и женщина! Да! Я уверен, что мисс Лоах убил мужчина по причине, которую мне еще предстоит узнать, а некая женщина, из ревности желающая отдать его в руки закона, нажала кнопку звонка, чтобы свидетель мог появиться прежде, чем убийца сбежит. Но кто же убил?

Вопрос был сложный. Это не мог быть Бэзил Сэксон, поскольку он был в «Театре Марло» вместе с сестрой. У Катберта не было мотива, и Дженнингс верил его объяснениям насчет пребывания в парке между десятью и одиннадцатью часами вечера. Хэйл, Клэнси и миссис Херн покинули дом до убийства и, более того, у них не было повода убивать безобидную старушку. Маракито прикована к креслу, так что никак не могла совершить убийства. Миссис Октагон ненавидела свою покойную сестру, но явно не осмелилась бы убить ее. В общем, рассматривая мотивы и передвижения всех вышеупомянутых, Дженнингс не мог вычислить виновного. Он уже начинал верить, что преступление совершил некто, кто еще не появлялся в поле его зрения – кто-то, чьи мотивы можно было найти в прошлом убитой. Положим, кто-то из семьи Сол.

Но Маракито была единственной, кто остался в живых из этой семьи, и на первый взгляд она была невиновна. И пока еще Дженнингс не знал, является ли миссис Херн ее матерью, несмотря на сходство, о котором говорила Сьюзен. К тому же Карэнби сказал, что Маракито похожа на своего отца, а родовые черты семейства Сол были такими приметными, что вряд ли возможно, чтобы старший Сол женился на похожей на него женщине.

– Хотя он мог и на родственнице жениться, – сказал Дженнингс и отправился спать в еще большем замешательстве, чем был.

На другой день, прежде чем посетить «Святилище Муз», он отправился в Скотленд-Ярд и выяснил насчет слухов о появившихся в обращении фальшивых деньгах. Их было много, и выполнены они были с совершенством. Донесения о фальшивых деньгах поступали также из России и Италии. У шефа сыскного отдела таких монет разного достоинства было полно, и Дженнингс был вынужден признать, что подделка просто великолепна. Он ушел, размышляя о том, можно ли связать убийство с распространением фальшивых монет.

«Маракито – из семейства Сол, а они были опытными фальшивомонетчиками, – думал Дженнингс по дороге в Кенсингтон. – По словам Ле Боу, она дала ему фальшивый соверен. Может, она продолжает это дело, а Клэнси с Хэйлом и миссис Херн, ее предполагаемой матерью, с этим связаны. Этот недостроенный дом – отличное место для тайного цеха, а если вся шайка там собирается, то шум можно списать на привидения. Но дом окружает стена высотой в пятнадцать футов, а сам парк зарос, как джунгли. Катберт осматривал его днем и ночью и ничего подозрительного не заметил. А вдруг мисс Лоах, живя по соседству, узнала о шайке? Если так, то вполне возможно, что кто-то из них ее убил. Но как, черт побери, кто-то смог проникнуть в дом? Дверь явно открывалась в половине одиннадцатого, впуская или выпуская кого-то. Но звонок прозвенел не раньше, чем через полчаса. Может, в доме есть какой-то выход, ведущий в недостроенный дом лорда Карэнби, который используется как подпольный цех?»

Все это были лишь предположения, но, исходя из собранных фактов, Дженнингс не видел иного объяснения. Он решил обыскать недостроенный дом, раз уж Карэнби дал ему разрешение, а также обследовать коттедж «Роза», хотя, как найти благовидный предлог, он не знал. Но судьба дала детективу неожиданный шанс. Приехав в «Святилище Муз», он узнал, что мисс Сэксон уехала в Рекстон. Ничего необычного – она ведь теперь была хозяйкой коттеджа, но Дженнингс подозревал Джульет из-за ее отказа выйти за Катберта или объясниться, а потому во всех ее поступках видел нечто странное. Потому он подземкой сразу же отправился в Рекстон и, выйдя на станции, отправился в Кривой переулок по обходной тропинке, шедшей через маленький сосновый лесок. Посмотрев на коттедж, он увидел, что окна открыты, ковры разложены на лужайке, а дверь распахнута. Видимо, миссис Пилл занялась генеральной уборкой, о которой упоминала Сьюзен Грант.

В дверях Дженнингс столкнулся с самой миссис Пилл, с закатанными рукавами и в большом простом фартуке поверх платья. Она была вся в пыли, растрепанная и сердитая. Ее настроение не улучшилось при виде детектива, которого она сразу узнала, поскольку уже видела на дознании.

– И чего это вы сюда пришли, сэр? – спросила она. – Уж тут для вас больше покойников нет.

– Я хочу увидеть мисс Сэксон. Мне сказали, что она здесь.

– Ну, здесь, – согласилась миссис Пилл, упирая красные руки в бока. – Хотя я и не обязана об этом сообщать. Я же не показания даю. Она пришла договориться со мной о ренте. А вы, сэр?

– Я хочу поговорить с мисс Сэксон, – терпеливо повторил Дженнингс.

Миссис Пилл почесала нос и проворчала:

– Она наверху, на чердаке. Рассматривает платья, оставшиеся после бедняжечки мисс Лоах. А в доме мне вас усадить негде, потому как кресел нет. Вы пришли рассказать, кто убил хозяйку?

– Нет. Я не думаю, что убийцу когда-нибудь найдут.

– Ну что делать. Все мы прах, – всхлипнула миссис Пилл. – Ежели вам угодно видеть мисс Сэксон, то идите. Вон туда, в нижнюю комнату, а я схожу на чердак.

– Давайте я тоже схожу, и не будем заставлять мисс Сэксон спускаться, – сказал Дженнингс, желая застать Джульет врасплох.

– А, это вы дело говорите. Что ж ноги по лестнице топтать, – сказала миссис Пилл, возглавляя путь. – Вы уж простите меня, мистер полицейский, ежели я не останусь. У меня работы непочатый край, а Сьюзен с Джеральдиной ушли, не говоря уж о моем будущем муженьке – утопал к миссис Херн, чтоб ее!

– А с чего это он к ней поехал? – тут же спросил Дженнингс.

– А чтоб я знала, – проворчала повариха. – Томас Барнс человек себе на уме, вот что я скажу. Он приходит и уходит и зарабатывает деньги непонятно чем. Я и не знала о его проделках. Так что лучше я останусь Пилл до конца дней моих, раз уж у него тайны всякие.

Дженнингс больше не спрашивал, хотя ему стало любопытно, зачем Томас собрался к миссис Херн. Он тут же решил зайти к ней и посмотреть, что за весточку принес ей Том и от кого. Но у него было мало времени на размышления, поскольку мисс Пилл открыла дверь справа от узкого коридора и втолкнула его внутрь.

– А я пошла пыль выгребать, – сказала кухарка и поспешила прочь.

Дженнингс оказался нос к носу с Джульет. Она стояла на стуле, подняв руки к карнизу. Увидев его, она спустилась. Лицо ее было бледным. Комната была заставлена чемоданами и большими сундуками. Некоторые были открыты – в них лежала одежда. Остальные покрывал толстый слой пыли. Они были закрыты на замок, и похоже, много лет к ним никто не притрагивался. Свет на пыльный чердак проникал сквозь грязное окно, пол был устлан соломой и прочим хламом. Мисс Сэксон не знала детектива, и ее лицо приобрело обычный цвет и выражение.

– Кто вы и что вам угодно? – спросила она, нервно поглядывая на карниз.

Дженнингс снял шляпу.

– Прошу прощения, – вежливо начал он. – Миссис Пилл проводила меня сюда к вам, когда я попросил встречи с вами.

– Она не должна была, – сказала Джульет, глядя на свое довольно пыльное платье. – Идемте вниз, и вы скажете мне, кто вы такой.

Торопясь выставить его из комнаты, девушка пошла к двери впереди него. Когда она выходила, Дженнингс сумел захлопнуть дверь так, словно ее платье зацепилось за край двери. Затем он легонько повернул ключ. Он слышал, как Джульет возится с замком.

– Что случилось? – крикнула она из-за двери.

– Замок заклинило, – сказал Дженнингс, звеня ключом. – Минутку, я сейчас посмотрю.

С этими словами он взобрался на стул, на котором она стояла, и пошарил рукой по карнизу. Он быстро нащупал какой-то длинный острый предмет. Это оказался новенький нож вроде финки. Дженнингс начал было осматривать его, но поскольку времени на размышление у него не было (он не желал вызвать у нее подозрений), он сунул нож в карман пиджака и снова бросился к двери. После продолжительной возни он снова сумел вставить ключ в скважину и открыть дверь. Джульет, вся красная, сердито смотрела на него. Но она еще раз глянула на карниз, что показало Дженнингсу, что она не раскрыла его уловку.

– Вы зацепились платьем за дверь и захлопнули ее, – сказал он. – Похоже, замок не в порядке.

– Я и не знала, – сказала Джульет, осматривая его. – Он всегда довольно легко закрывался.

«Хм-м-м, – подумал Дженнингс, – значит, вы тут бывали прежде и запирали дверь. Возможно, из-за ножа», – он не сводил с девушки глаз и улыбался.

– Извините, – сказал он, когда она оторвалась от исследования замка.

– Это я виновата, – ничего не подозревая, сказала Джульет и закрыла дверь. Она повела его по коридору и вниз по лестнице. – Кто вы? – спросила она, обернувшись к нему на полпути вниз.

– Я друг Мэллоу, – ответил детектив.

– Мы с вами не встречались прежде?

– Я бывал у вас дома, мисс Сэксон. Возможно, мое имя, Майлз Дженнингс, вам…

Девушка вскрикнула и отшатнулась.

– Вы детектив! – ахнула она.