Девушка, побледнев как смерть, прислонилась к стене и закрыла глаза. Испуганный Дженнингс бросился было помочь ей, но она жестом остановила его и, шатаясь, пошла вниз по лестнице. Ей с трудом удалось совладать с собой, и внизу, в холле, она обернулась к нему со слабой улыбкой.

– Рада видеть вас, – сказала она. – Мистер Мэллоу рассказывал мне о вас. Вы ведь его друг?

– Лучший друг, несмотря на разницу нашего положения.

– О, – отмахнулась Джульет, – я знаю, что вы джентльмен и ваша работа – просто хобби.

– Боюсь, нет, – улыбнулся Дженнингс. – Я работаю ради денег.

– Не слишком приятная у вас работа. Однако, поскольку вы друг мистера Мэллоу, я рада, что именно вы занимаетесь этим делом, – она не сводила взгляда с детектива. – Вам удалось что-нибудь найти? – с тревогой спросила она.

– Не слишком много, – ответил Дженнингс, быстро решив не рассказывать ей о том, что нашел нож. – Боюсь, мы так никогда и не узнаем правды, мисс Сэксон. Полагаю, у вас нет версий?

– У меня? – зарделась она. – С чего вы взяли? Я понятия не имею. Или вы пришли спросить меня о…

– И об этом тоже, – перебил ее Дженнингс, увидев в дверях объемистую фигуру миссис Пилл. – Мы можем поговорить в каком-нибудь более уединенном месте?

– Идемте вниз, – двинулась вперед Джульет. – Но в комнатах нет мебели, поскольку миссис Пилл делает там уборку. В доме довольно тихо.

– Я вижу здесь, – сказал детектив, спускаясь за собеседницей в цокольный этаж, – только себя и миссис Пилл.

– Тут еще моя мать, – ответила она. – Мы приехали обговорить аренду коттеджа. Мама прилегла в старой части дома. Вы хотите ее увидеть?

– Нет. Я хочу поговорить с вами.

Они вошли в комнату, где произошло убийство. Ковры были сняты, мебель убрана, стены голы. У Дженнингса не было более удобного случая обследовать комнату на предмет тайного хода, существование которого он подозревал из-за того странного звонка. Но все казалось в порядке. Пол был дубовым и, что достаточно странно, в комнате не было плиты под камин. Застекленные двери открывались в оранжерею, в которой сейчас не было цветов, и, войдя внутрь, Дженнингс увидел, что стеклянная крыша была полностью закрыта, не считая вентиляционных отверстий. Убийца не мог войти или выйти этим путем: единственным выходом из комнаты была дверь.

– Не желаете заглянуть в спальню? – саркастически спросила Джульет. – Вижу, вы так усердно осматриваете дом, хотя мне казалось, что вы уже делали это.

– В свое время осматривал, – спокойно ответил Дженнингс, – но тогда тут было полно мебели и лежали ковры. Позвольте мне, кстати, зайти в спальню.

Джульет провела его в соседнюю комнату, тоже пустую. Там было одно окно, загерметизированное и прочно закрытое железными ставнями. Оно выходило в подобие колодца, куда отражался свет посредством листа посеребренного олова. Никто не мог выбраться из окна, но даже если бы и сумел, то трудно было бы выкарабкаться из колодца на поверхность. На полу и стенах не было и намека на какие-то входы, и Дженнингс вернулся в гостиную, совершенно сбитый с толку.

– Не понимаю, что вы надеялись найти, – заметила Джульет.

– Я думал, что здесь может быть какой-нибудь потайной ход, – ответил Дженнингс, испытующе глядя на нее, – но, похоже, тут ничего нет.

Мисс Сэксон с искренним изумлением огляделась по сторонам.

– Я никогда ни о чем подобном не слышала, – растерянно сказала она. – И зачем тихой пожилой леди вроде моей тетушки нужен тайный ход?

– Понимаете, убийца не мог позвонить и уйти через переднюю дверь, иначе наткнулся бы на Сьюзен Грант, которая шла к хозяйке. Значит, он скрылся каким-то другим образом. И не через окна одной из комнат.

– Да. Но насколько я поняла, убийца сбежал в половине одиннадцатого.

– Согласно показаниям свидетелей, да. Но кто тогда звонил?

Джульет покачала головой.

– Если бы я знала, – вздохнула она. – Все это для меня сплошная загадка.

– Вы не знаете, кто убил мисс Лоах? Пожалуйста, не надо смотреть на меня с таким возмущением, мисс Сэксон. Я просто делаю свою работу.

Девушка выдавила улыбку.

– Я правда не знаю, не могу даже придумать мотива для убийцы. Вы же сами понимаете, мистер Дженнингс, что у него должна была быть причина.

– Вы сказали – «у него». Значит, убийца – мужчина?

– Я так предполагаю. На следствии доктор сказал, что женщина не способна нанести такой удар. Но я действительно ничего не знаю, кроме того, что печаталось в газетах. Так что ко мне за информацией надо обращаться в последнюю очередь, сэр.

– Возможно, и так, когда речь идет об убийстве. Но есть один вопрос, который я хотел бы вам задать. Совершенно не относящийся к делу.

– И что это за вопрос? – откровенно нервничая, сказала девушка.

– Почему вы отказываетесь выходить замуж за Мэллоу?

– Это уже наглость, – сказала Джульет, держа себя в руках. – И к делу это отношения не имеет, потому я отказываюсь отвечать.

– Как джентльмен, я принимаю этот ответ, – кротко сказал Дженнингс. – Как детектив, я снова спрашиваю: почему?

– Не вижу, почему мои личные дела должны интересовать представителей закона.

Дженнингс улыбнулся и подумал о найденном им ноже. Менее осторожный человек тут же показал бы его и потребовал объяснений. Но Дженнингс хотел прежде узнать, кому принадлежал нож. Он был уверен, что не Джульет, ей просто не нужна была такая опасная вещь, и точно так же он был уверен, что она кого-то прикрывает, а потому скажет, что купила нож сама. Он шел по неверной почве, а это обязывало к осторожности.

– Что же, – сказал он наконец, – пока мы оставим этот вопрос, хотя мне как другу Мэллоу очень жаль. Вы не расскажете мне, кому вы отдали фото Мэллоу, которое он вам подарил?

– Откуда вы знаете? – тут же спросила мисс Сэксон. – И почему спрашиваете?

– Потому, что я видел эту фотографию.

– Это невозможно, – холодно сказала она. – Разве что вы побывали в этом доме до смерти моей тети.

– Ага! Значит, вы отдали ее мисс Лоах, – сказал Дженнингс, недоумевая, как снимок попал к Маракито.

– Да, хотя вы и не имеете права задавать такие вопросы, мистер Дженнингс. Моя покойная тетя очень хорошо относилась к мистеру Мэллоу и хотела, чтобы мы поженились. Он подарил мне этот снимок…

– С подписью, – сказал детектив.

– Конечно, – ответила она, вспыхнув. – С подписью, предназначенной лишь для меня одной. Я не хотела расставаться с фотографией, но тетя так меня просила, что я не смогла отказать.

– А как она впервые ее увидела?

– Я принесла снимок, чтобы ей показать, после того как мистер Мэллоу подарил его мне. Могу ли я спросить, где вы видели этот снимок?

Дженнингс многозначительно посмотрел на нее.

– Я видел его в доме женщины по имени Маракито.

– Но как он туда попал?

– Не могу сказать. Вы знакомы с этой женщиной?

– Я впервые слышу это имя. Кто она?

– Ее настоящее имя сеньора Гредос, и она утверждает, что она испанская еврейка. Она держит что-то вроде игорного салона. Честно говоря, мисс Сэксон, я лично этого снимка у нее в доме не видел. Но девушка по имени Сьюзен Грант…

– Я знаю, горничная моей покойной тети.

– Фотография оказалась в ее сундучке. Я нашел ее, когда слуги настояли на том, чтобы их вещи обыскали. Она созналась, что похитила портрет у своей последней хозяйки, сеньоры Гредос. Поскольку вы отдали его мисс Лоах, мне хотелось бы знать, как он попал к той женщине.

– Я не могу вам сказать, я правда не знаю, как и то, почему Сьюзен Грант взяла его. Зачем?

– Мистер Мэллоу красивый мужчина… – начал было Дженнингс, но она жестом остановила его.

– Вы хотите сказать… нет, я никогда в это не поверю.

– Я не собирался говорить ничего дурного о мистере Мэллоу. Но эта глупышка питала страсть к Мэллоу. Она увидела его в доме сеньоры Гредос…

– А! – побледнела Джульет. – Теперь я вспомнила. Бэзил обмолвился, что Катберт играет, но не сказал где.

– Мэллоу действительно изредка играл у Маракито, как и ваш брат. Разница лишь в том, что Мэллоу может позволить себе проигрывать, а ваш брат – нет. Вы уверены, что никогда не слышали имя Маракито?

– Уверена, – сказала Джульет, так спокойно выдерживая его взгляд, что он понял, что она говорит правду. – Хорошо, я понимаю, откуда у вас фотография, но как ее заполучила та женщина? Я никогда не слышала, чтобы тетя упоминала это имя, будь то Маракито или сеньора Гредос.

– А тетушка была с вами откровенна?

– Полностью. Ей нечего было скрывать.

– Я не был бы столь в этом уверен, – пробормотал детектив. – Что же, я не могу сказать, как этот портрет попал к Маракито.

Джульет пожала плечами.

– Тогда оставим этот разговор, – она облизнула сухие губы. – И я не понимаю, как этот снимок может быть связан с убийством.

– Я сам этого не понимаю, но кто знает…

– Вы обвиняете мистера Мэллоу?

– Мог бы. Я знаю, что мистер Мэллоу был неподалеку отсюда в ночь убийства и примерно в то же время.

Джульет прислонилась к стене и отвернулась.

– Это неправда. Зачем ему было приходить сюда?

– У него было здесь дело, касающееся недостроенного дома, принадлежавшего лорду Карэнби. Но я не думаю, чтобы кто-то его видел.

– Откуда вы тогда знаете, что он здесь был? – спросила Джульет, взволнованная и побледневшая.

– Он сам признался мне в этом. Но мы можем поговорить об этом позже…

– Одну минуту! – остановила его Джульет. – Вы обвиняете его?

– Пока я никого не обвиняю. Я должен проанализировать все факты. Кстати, мисс Сэксон, вы не скажете мне, где вы были в ту ночь?

– Конечно, – сдавленным голосом произнесла она. – Я была в «Театре Марло» вместе с моим братом Бэзилом.

– Верно. Но мне кажется, что пьеса вам не понравилась.

– Что вы хотите сказать?

– Ну, – медленно начал Дженнингс, глядя на то, как меняется цвет ее лица, – вы не любите мелодраму. Я удивлен, что вы пошли в «Театр Марло» именно на мелодраму.

– Автор – наш друг, – с вызовом проговорила Джульет.

– В таком случае вы могли бы выразить ему свое одобрение, оставшись до конца пьесы.

Джульет начала бить крупная дрожь. Она вжалась в стену.

– Продолжайте, – прошептала она.

– Как я узнал от администратора, у вас была ложа. Но вскоре после восьми ваш брат уехал из театра. Вы уехали после девяти.

– Я поехала навестить старинную подругу, которая живет по соседству, – заикаясь, проговорила Джульет.

– А это соседство, часом, не здесь? В кебе – а я уверен, что вы уехали в кебе, – от «Театра Марло» сюда можно добраться за четверть часа.

– Я… я не была здесь.

– Тогда где?

– Я отказываюсь отвечать.

– Куда поехал ваш брат?

– Он мне не сказал. А… администратор больше ничего вам не рассказывал?

– Он просто сказал мне, что вы с братом покинули театр. Вы отказались говорить о том, куда вы поехали.

– Да, – Джульет стиснула руки. Лицо ее было бледным, но упрямым. – Мои личные дела вас не касаются. Раз вы пытаетесь связать меня с этим убийством, так сами и доказывайте. Я отказываюсь отвечать.

– А ваш брат?

– Сами его спросите, – беспечно ответила мисс Сэксон, хотя было понятно, что она делает усилие, чтобы казаться беззаботной. – Я не допрашиваю брата, мистер Дженнингс.

– Однако вы слышали, что он играет.

– Не понимаю, какое это имеет отношение к делу. Вы обвиняете меня с Бэзилом в убийстве нашей тети?

– Пока я никого не обвиняю, – сказал Дженнингс, огорченный ее упрямством. – Я уже это говорил. Вы разговаривали с вашей тетей в тот вечер?

– Нет, – категорически ответила Джульет. – Не разговаривала.

Дженнингс сменил тактику, став более дружелюбным.

– Что же, мисс Сэксон, больше не буду отнимать у вас время. Я уверен, что вы рассказали мне все, что знаете. – Джульет поморщилась. – У вас нет предположений, где можно найти орудие убийства?

– Странный вопрос для детектива.

– Нужный вопрос. Ну и?

– Я ничего об этом не знаю, – еле слышно проговорила она.

– Вы знакомы с миссис Херн?

– Я встречала ее здесь пару раз.

– Она вам понравилась?

– Не могу сказать. Я не особенно смотрела на нее. Она казалась мне приятной, но одевалась слишком кричаще и пользовалась духами, которые мне не нравились.

– Вы никогда прежде не встречали людей, которые пользовались бы такими духами?

– Нет. Они слишком крепкие и густые. Для меня это новый запах. У меня от него голова болела.

– Миссис Херн была очень дружна с вашей теткой?

– Думаю, да. Она приходила сюда играть вместе с мистером Хэйлом и мистером Клэнси.

– Хэйл, – сказал Дженнингс. – Я совсем забыл о Хэйле. Он по-прежнему ведет ваши дела, мисс Сэксон?

– Нет. Я передала управление моим имуществом другому юристу, хотя мистер Хэйл и был готов заниматься моими делами и дальше.

– А ваш брат Бэзил по-прежнему дружен с мистером Хэйлом?

– Я не знаю, – снова покраснела Джульет. – Я не спрашиваю Бэзила о его делах, я уже говорила. Слышите? – сказала она, стремясь положить конец разговору. – Мама идет.

– Я бы хотел поговорить с миссис Октагон, – сказал Дженнингс.

– Она будет здесь через пару минут. Я скажу ей, – и Джульет без оглядки выскочила из комнаты, откровенно радуясь, что может уйти.

Дженнингс нахмурился и достал нож. Посмотрел на него.

– Она много что знает, – пробормотал он. – Кого она прикрывает? Подозреваю, что братца. Иначе она не стала бы прятать нож. Интересно, чей он. На рукоятке три насечки… пятнышко на клинке… полагаю, кровь.

Однако на том и кончился его внутренний монолог, поскольку в комнату торжественно вплыла миссис Октагон. Она была спокойна и холодна, на лице ее была улыбка.

– Дорогой мой Дженнингс, – сказала она, тепло пожимая ему руку, – я так рада вас видеть, хотя должна была бы рассердиться, поскольку вы так часто бывали у меня в доме и ни разу не сказали, чем занимаетесь.

– Вы не стали бы меня принимать, если бы знали, – сухо ответил он.

– Я выше этих вульгарных предрассудков, – сказала миссис Октагон, грациозно взмахнув рукой, – и я уверена, что ваша профессия весьма трудна. Когда Джульет сказала мне, что вы расследуете трагическую смерть моей бедной сестры, я была очень довольна. Как приятно иметь дело с джентльменом в таком ужасном случае. Для чего вы пришли?

Последний вопрос прозвучал резко, миссис Октагон впилась своими черными глазами в спокойное лицо детектива.

– Всего лишь осмотреть дом, – охотно сказал он, поскольку был уверен, что Джульет не передаст их разговор матери.

Миссис Октагон пожала плечами.

– Очень милый домик, хотя довольно простой. Но моя несчастная сестра никогда не отличалась особенным вкусом. Вы нашли какую-нибудь зацепку, чтобы обнаружить ее убийцу?

– Мне стыдно признаться, но я блуждаю во тьме, – ответил Дженнингс. – Не думаю, что мы когда-нибудь узнаем правду.

Женщина явно испытала облегчение, но попыталась сделать печальное лицо.

– Какой ужас, – сказала она. – Она до срока легла в могилу, неотмщенной. Увы, увы!

Но ее трагизм не обманул Дженнингса. Она явно что-то знала и боялась, чтобы этого не узнал он. Потому он решил испугать ее прямым вопросом.

– Я не знал, что вы знакомы с Маракито!

Но миссис Октагон вовсе не испугалась.

– Как правило, я не вожусь с такими тварями, – спокойно сказала она. – А с чего вы взяли?

– Я видел, как вчера вечером вы входили в ее дом.

– Вчера вечером, – холодно ответила миссис Октагон. – Да. Маракито, или сеньора Гредос, или как еще она там себя называет, сказала мне, что вы только что уехали. Я встречалась с ней в маленькой комнате рядом с салоном, где шла игра.

Детектив был изумлен таким охотным признанием и сразу же был охвачен подозрениями. Похоже, что миссис Октагон была готова к такому вопросу.

– Могу ли я спросить, зачем вы ездили к этой женщине? – спросил он.

Женщина, которой нечего было бы скрывать, отказалась бы отвечать, но миссис Октагон схватилась за возможность обелить себя, чем лишь усилила подозрения Дженнингса.

– Конечно, – откровенно, с театральным трагизмом ответила она. – Я пришла умолять эту сирену пощадить жизнь моего сына.

– Что вы хотите сказать?

– Бэзил, – глубоким голосом отозвалась миссис Октагон, – слишком влюбился в эту прекрасную чужестранку – испанку, не так ли?

– Она так говорит, – уклончиво ответил Дженнингс.

Миссис Октагон стрельнула в него подозрительным взглядом, но тут же вернулась к своим обаятельным манерам.

– Глупый мальчик любит ее, – продолжила она, сцепляя руки и впадая в поэзию. – Его сердце покорили ее звездные глаза, и он готов на ней жениться. Но я не могу такого позволить, – вернулась она к прозе, – потому я пошла и сказала ей, что сдам ее игральный салон полиции, если она не оставит моего сына. Она отстала от него, и я счастлива. Ах, мистер Дженнингс, будь у вас материнское сердце, – она прижала руку к груди, – вы знали бы, на что готова пойти женщина!

– Я рад, что ваш сын в безопасности, – сказал Дженнингс с притворной сердечностью, хотя ему было любопытно, много ли здесь правды. – Маракито – неподходящая для него жена. К тому же она инвалид.

– Да, – трагически подхватила миссис Октагон. – Она инвалид.

Какая-то нотка в ее голосе заставила Дженнингса поднять взгляд. В его сердце зародилось новое подозрение. Однако он не сказал ничего, узнав все, что было возможно, от этой изворотливой женщины.

– Я должен идти, – сказал он. – Я обследовал дом.

Миссис Октагон проводила его наверх.

– У вас появилась версия?

– Нет! Нет! Я бы хотел, чтобы вы мне помогли.

– Я? – возмущенно воскликнула она. – Нет, мы с сестрой не дружили, и я не хочу иметь ничего общего с этим делом. Всего хорошего, – и миссис Октагон удалилась, проводив детектива.

Дженнингс уехал, удивленный этим разворотом на сто восемьдесят. Когда он выходил из ворот, туда вошел светловолосый, глуповатый с виду человек. Он кивнул Дженнингсу, приподнял шляпу, и в тот же момент в нос детективу ударил сильный запах духов.

«Томас Барнс тоже пользуется «Хикуи»? – подумал Дженнингс, удаляясь. – Однако! Он тоже член шайки?»