Если бы высадка в Нормандии закончилась провалом, то вся история двадцатого века пошла бы совершенно по иному пути. Никакое другое событие Второй мировой войны не могло бы изменить ход истории больше, чем поражение союзников на нормандских пляжах, которое, безусловно, имело бы катастрофические последствия. Немецкие генералы не рискнули бы довести до конца заговор против победоносного Адольфа Гитлера, а тот, в свою очередь, мог перегруппировать свои дивизии на востоке, выиграв время для создания нового секретного оружия, после чего Красная армия столкнулась бы со всей мощью хорошо вооруженного, вновь набравшего силу вермахта, за спиной которого находилась бы бурно развивавшаяся промышленность Германии (производство оружия в ней достигло своего пика в сентябре 1944 года).

Сегодня нам кажется само собой разумеющимся, что день «Д» (операция под кодовым названием «Овер-лорд») был обречен на успех, однако в то время была нешуточная боязнь того, что высадка может провалиться и немцы отбросят десант в море, как они уже сделали в 1942 году под Дьеппом. Сам Черчилль опасался повторения кровопролитного первого дня операции на реке Сомма, когда погибло 60000 человек. Знаем мы и о том, что утром 6 июня 1944 года Эйзенхауэр на случай катастрофы, исключать которую было нельзя, составил секретную депешу, начинавшуюся со слов: «Высадка в Нормандии закончилась провалом».

Если бы германская разведка верно истолковала данные, собранные со всей присущей немцам педантичностью, Эйзенхауэр с позором ушел бы в отставку. Однако разведслужбы Третьего рейха были совершенно сбиты с толку одной из величайших отвлекающих операций в военной истории, их штаб попался в ловушку и фатальным для себя образом интерпретировал намерения союзников. На ключевые для любой разведки вопросы: «Собираются ли союзники атаковать? Если да, то когда, где и какими силами?» — запутавшиеся немецкие разведчики дали три неверных ответа из четырех.

Дело было не в том, что немцы не предвидели наступление союзников: напротив, они ожидали его. Еще в январе 1944 года шеф существовавшего в армейском верховном командовании отдела Fremde Heere West («Иностранные армии Запада») полковник барон Алексис фон Ренне получил шифровку от одного из своих секретных агентов в Англии, в которой говорилось, что туда собирается генерал Эйзенхауэр. После полного поражения вермахта в ходе Североафриканской операции 1943 года его прибытие могло означать только одно: в 1944 году будет открыт Второй фронт, и именно «Айк» должен возглавить ударные соединения. Фон Ренне был бы, несомненно, менее доволен, узнай он, что шифровку его подчиненному диктовал некий «Тэйт» — двойной агент М15.

Главнокомандующий силами вермахта на Западе фон Рундштедт и его заместитель фон Роммель, командовавший группой армий В и отвечавший за укрепления «Атлантического вала», очень хорошо понимали всю опасность вторжения. Единственным спорным моментом оставалось место высадки союзников. Неудивительно, что и по ту сторону Ла-Манша этот вопрос также был головной болью стратегов операции «Оверлорд». Союзникам не удавалось скрыть все приготовления к вторжению, но им хотя бы удалось внести сумятицу в ряды германских разведслужб. Была создана особая организация, ответственная за сверхзадачу — обман германского верховного командования. Этот «Маскировочный штаб союзников» (Allied Deception Staff) действовал под ничего не означающим наименованием London Controlling Section (LCS). Его задача была проста: ввести в заблуждение высшее командование вермахта и лично Гитлера относительно намерений союзников о вторжении на континент.

LCS была по-своему замечательной организацией, и состояли в ней (в полном соответствии с ее оригинальной миссией) столь же оригинальные люди. Глава LCS полковник Джон Беван и его помощники, такие как писатель Деннис Уитли, финансист сэр Реджинальд Хоар, и, конечно же, первый заместитель Бевана, блестящий полиглот сэр Рональд Уингейт, сформировали ядро LCS, превратив его в настоящую сокровищницу талантов. Еще более важным было то, что члены LCS обладали широко разветвленной сетью личных связей едва ли не во всех влиятельных структурах лагеря союзников. В результате (и это было, наверное, важнейшим достижением) LCS пользовался безграничным доверием начальников штабов союзников и даже самого Черчилля и коалиционного правительства. Такое доверие было необходимо, так как время от времени именно LCS эффективно координировал и направлял усилия разведслужб союзников, которые спорили и конкурировали между собой, и их атаки на немецкую систему Ю.

Гитлер прекрасно понимал, что первейшей задачей союзников является обман противника. В марте 1944 года он предупреждал своих командующих на западном фронте: «Какой бы массовой ни была концентрация военных судов, это не может и не должно служить доказательством готовящегося вторжения на конкретном участке фронта от Норвегии до Бискайского залива». Как многие командующие до и после него, фюрер был убежден, что является единственным настоящим разведчиком и может диктовать условия профессионалам.

Однако Гитлер и его военные советники были убеждены в одном: для осуществления успешного вторжения союзникам необходимо захватить какой-либо порт в качестве плацдарма. Это слепое убеждение, основанное на данных германских ВМС и на успешном опыте по отражению наступления под Дьеппом в 1942 году, серьезно осложняло веру в объективные данные разведки. По другую сторону Ла-Манша был разработан искусный план «Бодигард» с одной-единсгвенной целью: укрепить подобное заблуждение гитлеровцев.

«Бодигард» было кодовым названием для целого комплекса дезинформационных мер, призванных заставить немецкую разведку отправлять в ставку Гитлера ложные сигналы. У плана было две четких цели: во-первых, с его помощью можно было ослабить гитлеровские армии, «размазав» их по всей территории Европы, от Норвегии до Балкан, а во-вторых, насколько возможно отсрочить ответную реакцию немцев, вынужденных гадать, не является ли высадка союзников отвлекающим маневром.

Чтобы достичь поставленных целей, LCS предложил грандиозный план, суть которого состояла в том, чтобы снабжать германскую разведку только теми данными, которые та искала. Более того, согласно «Бодигарду», ведомство полковника фон Рённе в полной мере снабжалось правдивой информацией о численности союзных войск. Дезинформация заключалась в указании неточного времени и места предполагаемой высадки, а также состава и места дислокации частей союзников. Эти сведения были затеряны в колоссальном объеме информации, поставлявшейся германской разведке. Некоторые из них, что удивительно, были абсолютно достоверными: единственной, но неразрешимой проблемой было опознать то, какие именно это были сведения. Говоря современным языком, целью LCS было вывести из строя германскую систему РО с помощью «помех».

План «Бодигард» имел далеко идущие цели и, по словам Энтони Кейва Брауна, «представлял собой масштабное надувательство, к которому были причастны многие структуры». «Бодигард» был разделен на шестнадцать основных пунктов, или «информационных зон», каждая из которых отвечала за дезинформацию конкретных немецких служб: агентурной сети, радиолокационных систем слежения, аналитиков целей бомбовых ударов и борцов с французским Сопротивлением. В выполнении этой задачи британцам очень помогла задуманная в Блетчли-парке секретная операция «Ультра», с помощью которой англичане получили доступ к сверхсекретным немецким сообщениям, кодируемым машиной «Энигма», зачастую еще до того, как их успевал прочесть непосредственный адресат. С помощью операции «Ультра» союзники могли точно определить, за какого рода информацией охотятся немцы, и любезно делились ей, естественно с целью сбить врага со следа.

Взлом кода «Энигмы» представляется безусловным триумфом британской разведки, однако этот постулат не соответствует действительности, так как на самом деле ее сообщения были дешифрованы поляками, а британцам код передали французы.

История «Энигмы» (или, назовем ее официально, «шифровальной машины») берет начало еще в конце Первой мировой войны. В 1919 году немецкий инженер Артур Шербиус усовершенствовал некое голландское изобретение, выглядевшее как тяжелая пишущая машинка в деревянном корпусе, после чего выставил образцы на продажу в ходе конгресса Международного почтового союза в 1923 году. Шербиус не преуспел в роли продавца и разочаровался в своем детище, но три года спустя машина была куплена германским военным флотом и переделана для военных нужд.

В 1929 году один бдительный таможенник в Варшаве задержал контейнер, в котором якобы находились радио-детали, предназначенные для некой немецкой компании. В ходе обычной проверки дотошный чиновник получил уведомление из германского посольства, гласящее, что произошла прискорбная ошибка и груз должен немедленно быть возвращен в Германию. Заинтригованный чиновник почувствовал, что происходит что-то необычное, но в тот день была пятница, поэтому было решено приступить к детальному досмотру в понедельник утром. В выходные польские генштабисты, предупрежденные встревоженными таможенниками, тайно вскрыли контейнер и сняли копии с его содержимого, включая чертежи и фотографии.

В контейнере находилась секретная шифровальная машина «Энигма», предназначенная для германского посольства. Сознавая масштабы «находки», поляки начали трудоемкую работу по реконструкции, воссозданию машины и (что было более важно) прочтению ее сообщений. Интерес поляков был понятен: в период между 1928 и 1932 годами рейхсвер и его разведка внедрили «Энигму» как основную шифровальную машину, во многом по причине ее надежности.

В 1932 году капитан Бертран, глава французской шифровальной службы, завербовал некоего Ганса Шмидта, чьим достоинством было то, что он работал в германском военном шифровальном департаменте. Под именем «агент Аш» он снабжал французскую разведку секретными кодами, используемыми в германских военных структурах, и руководствами по шифрованию. Всего он передал 303 секретных документа, включая по меньшей мере одно послание, зашифрованное с помощью «Энигмы», а также несколько ключей к шифрам, — последние, возможно, с ведома советской разведки, на которую он тоже работал. Французское правительство обязало Бертрана поделиться этими данными с Великобританией и Польшей, дружественными Парижу странами, также обеспокоенными притязаниями Гитлера на власть. Английские спецслужбы, следуя инструкциям Форин-офиса, сведения, предоставленные «агентом Аш», проигнорировали.

Однако поляки нежданную помощь приняли с благодарностью и предоставили полученные данные в распоряжение группы талантливых молодых математиков из Познанского университета, в учебном плане которого были курсы по дешифрованию. В контакте с французами, имея в распоряжении новейшие, легально закупленные коммерческие «Энигмы», а также опираясь на ключи, добытые «агентом Аш», Мариан Реевский и два его помощника по секретной группе BS-4 раскрыли тайну «Энигмы». К середине 1930-х годов, по их словам, они могли читать «до 80%» секретной переписки германских спецслужб, а в 1937 году польские математики сумели даже создать прообраз компьютера, названный ими «Бомба», заменивший ранние перфокарты и громоздкие бумажные «ключи».

После аннексии Судетской области Чехословакии, последовавшей за Мюнхенским сговором в 1938 году, в Польше не могли не понимать, что война с Гитлером неизбежна. В 1939 году в обстановке строгой секретности в Париже прошла конференция разведчиков, где вопрос взлома германских шифров обсуждался уже с британской стороной. По словам шефа польской разведки Мейера, разочарованные поляки придержали информацию, так как «было ясно, что англичане почти ничего не знали об “Энигме”» и уж точно у них не было «ничего, что можно было предложить взамен». (Впрочем, это было не совсем так: британцы могли читать низкоуровневые сообщения «Энигмы» от немецкого «Легиона Кондор» еще во время Гражданской войны в Испании в 1938 году, и перспектива дальнейшей дешифровки их определенно интересовала.)

К 1939 году ситуация изменилась радикально: в Польше более не могли читать сообщения «Энигмы», потому что немцы увеличили количество роторов на машинах, усложнив таким образом шифр. Война уже стучалась в дверь, и у поляков просто не было времени на математические изыскания. 16 августа 1939 года, за шестнадцать дней до начала войны, капитан Бертран лично передал копию «Энигмы», созданную поляками, вкупе со всей документацией, ключами, шифрами и даже чертежами протокомпьютера из Познани изумленному (и благодарному) офицеру связи из Блетчли-парка. Таким образом, именно поляки преподнесли англичанам на блюдечке оружие, с помощью которого последние выиграли войну. Обладающие поистине бесценным инструментом и готовые подойти во всеоружии к переменам, продиктованным войной, британские спецслужбы отныне могли не только снабжать немцев ложной информацией, но и проверять, проглотил ли враг наживку.

Члены LCS, без сомнения, были осведомлены и еще об одном важном постулате: немногие разведслужбы доверяют слишком легко полученной информации. Подобно богатому коллекционеру, свято верящему в то, что дорогая картина никак не может быть подделкой, сотрудники разведслужб склонны считать истинной именно ту информацию, добыча которой потребовала наибольших усилий. Едва ли такие действия имели смысл, но Беван и его сотрудники подготовили целый ряд «утечек», которые попали на стол к фон Рённе весьма окольными (и зачастую дорогостоящими) путями: посредством законспирированных связных в Мадриде, через сводки шведской биржи и «утечки» в прессе нейтральных государств — мы назвали лишь некоторые из них.

В этом предприятии Бевану здорово помог небывалый успех контрразведки. Начиная с 1940 года М/5 удавалось эффективно контролировать всю шпионскую сеть Третьего рейха в Англии. Вместо того чтобы уничтожить большинство безликих агентов абвера, наводнивших Великобританию в 1940 и 1941 годах, специальное подразделение М/5 арестовывало их вскоре после прибытия в страну и заставляло работать против бывших хозяев. Поставленные перед нехитрым выбором очутиться лицом к лицу с расстрельной командой или провести время под домашним арестом в уютном доме в компании радиоприемника для передачи фальшивых данных в Берлин, такие агенты быстро становились сговорчивыми.

Используя разветвленную сеть двойных агентов, созданную М/5, комитет «Дабл кросс», возглавляемый сэром Джоном Масгерманом, мог снабжать немцев любой информацией, предусмотренной планом «Бодигард». Послание агента «Тэйт» о прибытии Эйзенхауэра в Англию было первым в длинном ряду систематической дезинформации, отправлявшейся в Германию даже после высадки в Нормандии. По меньшей мере шесть других проверенных агентов «Дабл кросса» отправляли информацию непосредственно своим абверовским шефам в Гамбурге и Мадриде, красочно описывая войсковые соединения, концентрацию танковых и пехотных частей и впечатления от личного наблюдения за войсками.

В ходе операции «Фортитьюд Север», являвшейся одним из ключевых пунктов плана «Бодигард», сообщалось о развертывании в районе Эдинбурга мифической 4-й британской армии: сведения о ней педантично поставляли агенты «Дабл кросса» «Матг» и «Джефф» — норвежцы, немедленно сдавшиеся англичанам по прибытии. В числе прочего они отослали в Гамбург данные о генерал-лейтенанте сэре Эндрю Торне, новом «командующем» этой армией. Соль замысла состояла в том, что Торн был лично знаком с Гитлером, являясь до войны британским военным атташе в Берлине. Для подстраховки норвежцы также вбросили в шотландские газеты информацию о «приветственных комитетах» граждан и инцидентах с военной техникой. Между тем немцы могли слушать бесконечные переговоры «штаба» 4-й армии, на деле состоявшей из 40 офицеров и нескольких радистов, прилежно передававших в эфир тщательно контролируемый текст.

Эти радисты были следующим звеном в коварном плане полковника Бевана. Понимая, что сотрудники генерального штаба противника, будучи профессионалами, ищут дополнительные источники информации, подтверждающие агентурные данные, всегда готовый помочь Беван любезно снабжал фон Рённе и его людей тем, что они хотели найти. Фальшивый штаб 4-й армии и его деятельные подразделения постоянно получали директивы и прочие вполне достоверные сообщения, которые легко перехватывала блестящая радиотехническая служба абвера. В одном такому-то офицеру (имя легко можно было найти в списке чинов армии) предоставлялся отпуск по семейным обстоятельствам, в другом разгневанный интендант заказывал дополнительное лыжное оборудование...

С различными вариациями все эти сообщения недвусмысленно указывали на то, что значительные британские силы, дислоцированные в Шотландии, готовятся к кампании в горных или арктических районах. В связке с разведывательными полетами и фотосъемкой, осуществляемой королевскими ВВС, и активизировавшимися британскими эсминцами близ побережья Норвегии все это могло означать лишь одно, поэтому Гитлер был вынужден держать в Норвегии не менее двенадцати дивизий, чтобы отразить мифическое вторжение несуществующей армии.

Данные агентуры и радиоперехватов стоило дополнить и другими источниками, о чем хорошо были осведомлены в LCS. Окрестности Эдинбурга вряд ли могли подвергнуться аэрофотосъемке — немногие немецкие самолеты имели соответствующую дальность полета для долгого полета над Северным морем и необходимый практический потолок,— но не то с южной частью Англии. Специально оборудованные самолеты люфтваффе, поднимавшиеся на большую высоту, легко достигали Кента. Согласно плану «Бодигард», частью операции «Фор-титыод Север» являлось предоставление немцам подходящих «мишеней» для съемки. Беван и его сотрудники, постоянно помня об обеспокоенности немцев возможностью вторжения через Па-де-Кале (кратчайший путь на материк), решили усилить подозрения врага и создать видимость концентрации армии на юго-востоке страны. Это помогало отвлечь внимание немцев от Нормандии и, наоборот, приковывало их к району Кале.

На побережье около Дувра был выстроен макет нефтебазы, все трубы, клапаны, резервуары которого выглядели как настоящие; вполне настоящими были и инспекционные поездки короля Георга VI. С высоты 34000 футов пилоты немецких самолетов-разведчиков не могли разглядеть, что объекты их съемок — деревянные макеты, выстроенные иллюзионистом Джаспером Маскелайном и архитектором сэром Бэзилом Спенсом. Те же, кто потом анализировал эти фотографии, не могли предположить, что сотни танков, стоящие в садах графства Кент, не что иное, как резиновые надувные имитации «Шерманов». Один местный фермер даже с изумлением наблюдал, как один такой «танк» медленно сдулся, проткнутый рогом его быка. Десантные суда, стоявшие на якоре на реке Медуэй, и их команды, сновавшие по палубам, также выглядели вполне убедительно.

Когда результаты аэрофотосъемки присовокупили к агентурным донесениям, анализу радиосигналов (показавшему, что весь эфир над Кентом, Эссексом и Сассексом осуществляется хорошо известными связистами американской армии) и всесторонне освещавшемуся прибытию генерала Джорджа Паттона, картина для германских аналитиков стала ясна: 1-я американская группа армий под командованием Паттона существует и дислоцируется на юго-востоке Англии, как раз на берегу Па-де-Кале. Двойные агенты Масгермана «Брут» и «Гарбо» выдумывали одну мелкую деталь за другой, а предупредительный «Тэйт» подтверждал их сообщения непосредственно из Кента: «В районе Дувра возводится нечто грандиозное»,— писал он своему немецкому куратору. Так и было: Беван и LCS собирали вымышленную армию, призванную удержать практически все танковые дивизии вермахта в 150 милях к востоку от настоящего пункта вторжения.

К этому моменту даже такой щепетильный аристократ, как фон Рённе, сложил наконец мозаику: агентура доносила о наращивании военной мощи врага; радиоперехваты сигналили о новых формированиях, прибывавших в Великобританию; аэрофотосъемка четко говорила о небывалой концентрации живой силы и техники на юго-восточном побережье Англии. Теперь все зависело от способностей фон Рённе и его сотрудников верно оценить и интерпретировать массу имеющихся у них данных. Правдивы ли полученные сведения? Звеньями какого плана является такая подготовка? Чем заняты союзники? Наконец, к чему они готовятся?

Точка зрения самого фон Рённе была исключительно важна, так как он был одним из немногих офицеров из ближнего круга Гитлера, кому фюрер безоговорочно доверял. Но дело было в том, что бившийся над анализом информации фон Рённе вел из своего кабинета в Цоссене борьбу сразу на два фронта: с одной стороны ему противостояли проницательные, обладавшие всеми необходимыми ресурсами и к тому же крепко державшие его на крючке генштабисты союзников, а с другой — СД, собственная служба безопасности нацистской партии, к тому времени взявшая под контроль все разведслужбы Германии.

В начале 1944 года глава военной контрразведки (абвер) адмирал Канарис был смещен Гитлером с поста и отправлен в отставку. Вильгельм Канарис был сложной личностью и одной из загадок этой войны. Директор М/6, британской разведывательной службы, позже отзывался о нем как о «чертовски храбром человеке и настоящем патриоте» — необычно слышать такие похвальные слова о враге. Был ли Канарис лидером антинацисгского сопротивления и британским шпионом? С высокой степенью вероятности можно сказать, что не был, однако имеются многочисленные косвенные доказательства его контактов с сэром Стюартом Мензисом, шефом MJ6. Во всяком случае представляется, что он играл значительную роль в загадочном обмене секретными данными, происходившем между англичанами и противниками Гитлера из числа офицеров вермахта. Вполне возможно, что эти тайные связи между разведками повлияли на исход высадки в Нормандии.

Во время Первой мировой войны Канарис зарекомендовал себя находчивым и храбрым моряком. Он спасся с затонувшего у берегов Чили военного корабля «Дрезден» в 1915 году, затем перебрался в Аргентину, а после ряда захватывающих приключений вернулся назад в Германию, где был награжден Железным крестом и откомандирован в Испанию в распоряжение военной разведки (интересно, что одним из британских агентов в Испании в то время был молодой офицер Ml6 Стюарт Мензис). Избегнув покушения на свою жизнь, предпринятого британцами, Канарис покинул Испанию и закончил войну командиром доблестной подводной лодки, действовавшей в Средиземном море и потопившей восемнадцать кораблей противника.

После войны Канарис включился в деятельность возрождаемого после Версальского договора рейхсвера и особенно его неофициальных разведслужб. В 1934 году новый канцлер Германии Адольф Гитлер предложил ему пост главы абвера со словами: «Я хочу, чтобы вы создали разведслужбу не хуже британской». Однако нацистом Канарис не был, и после начала войны последовал ряд загадочных провалов абвера, сослуживших хорошую службу Лондону. В качестве примера можно привести пакеты с поистине бесценной технической информацией, которые анонимно были подброшены к дверям британских посольств в Норвегии и в других странах (информация была настолько ценной, что англичане сперва не поверили в ее достоверность). Война затягивалась, и утечки информации, а также связь между абвером и его оппонентами стали слишком явными.

Подозрительный Гитлер в конце концов отстранил Канариса от дел и передал контрразведку в руки его старого соперника, преданного нациста обергруппен-фюрера Вальтера Шелленберга, главы СД. Дискредитированный абвер слился с СД Шелленберга, образовав единую организацию: Имперское управление безопасности и разведки, находившееся под тотальным контролем партийных бонз. Даже в разгар войны в недрах разведслужбы шла упорная борьба за влияние между нацистскими идеологами из СД и немногими старыми кадрами абвера, в ходе которой каждая сторона пыталась отстоять контроль над своей областью задач. В конце концов профессионалы-разведчики были побеждены или «вычищены» из рядов новой организации.

Однако сугубо военная разведка, ставшая подразделением новой разведслужбы, пока оставалась под контролем генштаба. Шефом британского сектора был жизнерадостный и общительный оберсг-лейтенант Рогер Михель, который, подобно своим товарищам по оружию, от всего сердца презирал новое нацистское начальство.

МЕРОПРИЯТИЯ СОЮЗНИКОВ ПО ОБМАНУ ПРОТИВНИКА

Планы на день "Д"

Что еще хуже, Михель в своей работе постоянно сталкивался с препятствиями. Любая оценка сил англичан и союзников, посланная им в генеральный штаб, неизбежно выхолащивалась вышестоящими офицерами СД, которые уменьшали приведенные им цифры наполовину. Для любого профессионального разведчика умышленное искажение посылаемой им информации по очевидно политическим мотивам сродни красной тряпке для быка, так как ставит под сомнение его профессионализм, честность и объективность. Не являлся исключением и импульсивный Михель.

Однако полковник фон Рённе нашел для своего расстроенного подчиненного возможность помешать искажению информации в отчетах. Если новое начальство урезало цифровые выкладки ровно вдвое, то почему бы изначально не удваивать эти данные? Итак, весной 1944 года фон Рённе и Михель начали преувеличивать численность войск союзников, будучи уверенными в том, что на стол Гитлеру лягут объективные цифры. Для того чтобы их сообщения выглядели достовернее, оба офицера некритически отнеслись к валу информации о 4-й британской армии в Шотландии, группе армий Паттона и концентрации войск на юго-востоке Англии. По иронии судьбы, фон Рённе и Михель нуждались в ложных данных едва ли не в той же степени, что и штаб союзников — только дезинформация могла подтвердить те раздутые цифры, что фон Рённе и Михель отправляли наверх.

В мае был опубликован ключевой «Отчет военной разведки о положении войск врага», составленный фон Рённе. К его ужасу, на этот раз в СД не уполовинили данные — сотрудника СД, ответственного за это, отослали в командировку. Таким образом, отчет фон Рённе был разослан в качестве официального секретного документа всем подразделениям вермахта. Полковник не осмелился признаться в обмане — в атмосфере тотального подозрения и интриг, царившей в ставке Гитлера весной 1944 года, такой шаг означал немедленную гибель,— поэтому вынужден был согласиться с тем, что подписанный им отчет на деле содержал вдвое большее количество сил союзников в Британии: 80 дивизий вместо 40. Этот невольный обман впоследствии будет стоить фон Рённе жизни.

У волшебников из LCS полковника Бевана в рукаве был припрятан еще один козырь. По их мнению, было бы как нельзя лучше, если бы весь этот массив фальшивых данных подтвердил какой-нибудь немецкий генерал, которому доверяют в Берлине. По счастливому стечению обстоятельств такой генерал как раз нашелся. Генерал фон Крамер попал в плен в Тунисе еще в мае 1943 года после поражения группировки стран «оси». Сперва он содержался в Англии в качестве военнопленного, но его здоровье начало ухудшаться, поэтому в мае 1944 года Красному Кресту удалось добиться его репатриации в Германию на нейтральном шведском судне. Люди Бевана, однако, позаботились, чтобы фон Крамер вернулся на родину не с пустыми руками. Генерал ехал к месту посадки на корабль сквозь плотные боевые порядки союзников в южной Англии, а последнюю ночь на английской земле провел в «штаб-квартире» Паттона. Фон Крамер не имел ни малейшего представления о том, где он находится, но был приглашен на обед самим Паттоном, отдавшим, таким образом, дань уважения заболевшему врагу. На обеде он был представлен и «командирам дивизий», которые, хотя и держались с вражеским офицером корректно и холодно, не стеснялись болтать и перебрасывались фразами, где упоминался Кале.

Хитрость сработала. 24 мая, всего лишь за две недели до дня «Д», фон Крамер вернулся в Берлин, где без утайки рассказал все, что видел и о чем слышал в Англии, генералу Цейтцлеру, начальнику штаба сухопутных сил. Неудивительно, что эта информация совпадала со всем, что германская разведка успела собрать из разных источников. Следовательно, за несколько дней до высадки в Нормандии замечательный дезинформационный план LCS стал основой для умозаключений аналитиков фон Рённе. Даже сам Гитлер со всей своей дьявольской интуицией, позволившей ему в самый последний момент склониться в сторону Нормандии, не стал менять дислокацию своих войск. Из 300 дивизий вермахта лишь 60 находились на Западе — менее 20%. Всего восемь дивизий располагались на позициях, позволявших им отражать высадку десанта, остальные силы были «размазаны» по Балканам, Италии, России, югу Франции, Дании, Норвегии, Голландии и, что самое важное, району Кале. Прочитав перехваченные сообщения «Энигмы» от 1 и 2 июня, Беван с удовлетворением отметил, что японский посланник в Берлине барон Осима сообщал в Токио, будто Гитлер уверился, что атака союзников начнется в районе Кале, сопровождаемая многочисленными отвлекающими маневрами в других местах.

Для Бевана и LCS такое развитие событий стало настоящим триумфом разведки. Талантливый, высокотехнологичный и притом малочисленный отдел успешно выполнил самую сложную обманную операцию в военной истории, причем операцию против пребывавшего во всеоружии врага, в рядах которого также были высококлассные профессионалы своего дела. Всего одна оплошность, одна помарка в сценарии, один неправдоподобный факт, и все тонко задуманные планы могли полететь в тартарары. Видя насквозь методы немецких разведчиков, а также обладая возможностью следить за передаваемыми «Энигмами» сообщениями, LCS ввел в заблуждение фон Рённе и всю разведывательную машину Третьего рейха, заставив ее плясать под дудку союзников. Заключительные отчеты германской разведки от конца мая 1944 года выглядят настоящим кадастром ошибок: так, немцы были убеждены, что союзники решили производить высадку только при хорошей пого-де, в темноте, вблизи крупного порта во время прилива. К тому же они склонялись к мнению, что будет произведено несколько ложных маневров, призванных отвлечь резервы вермахта от места высадки основного десанта — района Кале.

Обманные операции продолжались и после высадки в Нормандии 6 июня. Весь день 9 и 10 июня до Кале доносились сведения об учениях и небывалых приготовлениях на том берегу пролива, сопровождавшиеся массированными воздушными налетами. Всегда готовые прийти на помощь агенты масгермановского «Дабл кросса» запустили утку о вспомогательном характере операции в Нормандии и о том, что главный удар силами группировки Паттона будет нанесен как раз в районе Кале. Фон Рённе, к тому времени уверовавший в раздутые им же самим данные о численности вражеских войск, немедленно послал следующий циркуляр всем подразделениям разведки Западного фронта: «Весьма вероятна высадка вражеского десанта на побережье Бельгии 10 июня». После консультаций с фельдмаршалом Кейтелем и генерал-полковником Йодлем он усугубил неверную оценку событий, дав оперативное, а не разведывательное, заключение: «Отступление наших войск от Па-де-Кале (участок 15-й армии) считаю ошибочным». Прогнозы разведчиков никогда не должны содержать оперативные оценки!

Ошибки фон Рённе нарастали как снежный ком. Некоего полковника Круммахера, офицера разведки при Гитлере, он убеждал в правильности своей оценки, повторяя, что переброска любых сил из Кале в Нормандию будет ошибкой, так как «он, фон Рённе, получил абсолютно достоверные сведения о том, что вторжение произойдет на участке 15-й армии и начнется в ночь с 9 на 10 июня». Круммахер, имея в своем распоряжении столь необычное напоминание вышестоящего офицера, согласился донести точку зрения фон Рённе до Гитлера во время решающего совещания в ставке.

На этом совещании генерал-полковник Йодль представил отчет разведки Западного фронта Гитлеру, подкрепив его сообщением генерала Кюленталя, связной которого, исполнительный агент «Гарбо», «перехватил» секретное сообщение, подтверждавшее неотвратимость высадки в Кале силами несуществующей группировки Паттона. Гитлер также попался на крючок. В полночь с 9 на 10 июня верховный главнокомандующий вооруженными силами Германии отдал неожиданный приказ о прекращении переброски частей из района Кале в Нормандию. Более того, фюрер приказал дополнительно усилить участок, занимаемый 15-й армией в ущерб дивизиям вермахта в Нормандии, отражавшим натиск союзников.

Гитлер, наверное, был бы куда менее удовлетворен своим решением и отчетом военной разведки и Кюленталя, если бы узнал, что агент «Гарбо» передавал свое сообщение целых два часа. Доверчивых Кюленталя и фон Рённе совершенно не мучил вопрос, почему обычно весьма эффективная британская служба безопасности связи не засекла двухчасовую трансляцию и не арестовала храброго радиста. Разведчики, с их повышенным порогом критического отношения к информации, всегда должны быть настороже, если их стараются уверить в том, во что они так хотят поверить.

Вернувшись в Лондон, Беван и его люди с удовлетворением наблюдали, как поток немецких дивизий, устремившихся в Нормандию, отхлынул обратно к Кале. Планы «Фортитьюд» и «Бодигард» увенчались полным успехом, но работа не была еще закончена и мистификации продолжались. В последнюю неделю июня союзники проводили многочисленные воздушные и морские «операции» в районе Булони и Дьеппа. Такие уловки привели к тому, что 8 июля (спустя целый месяц после дня «Д») Гитлер подписал приказ о полной боевой готовности дивизий на берегу Па-де-Кале. Для Бевана и LCS это было настоящим триумфом, для фон Рённе и верховного командования Третьего рейха — катастрофой.

Был ли фон Рённе некомпетентен в своей области? Ничего подобного. Вплоть до 1944 года его послужной список безупречен. Возможно, полковника сгубила слепая вера в выстроенную им систему, парализовавшая всяческие сомнения и лишившая способности к критическому анализу. Старая как мир оценка полученной информации, базирующаяся на трех вопросах (правдива ли она? можно ли ей доверять? подтверждается ли информация другими источниками?), дала трещину или, скорее, была разрушена хитрым оппонентом, благодаря «Энигме» знавшим принципы работы разведки Западного фронта и то, как ее можно ввести в заблуждение. Ключевые вопросы: «Начнется ли вторжение союзников? Если да, то где, когда и какими силами?» — немецкая разведка интерпретировала в абсолютно неверном ключе. Следствием этой ошибки стало падение Берлина и коллапс Третьего рейха — редкий случай, когда ошибка разведки привела к столь катастрофическим последствиям.

Кульминация мистерии, поставленной британской разведкой, оказалась довольно изящна. В 3 часа утра 6 июня «Гарбо», доверенный двойной агент Масгерма-на, отчаянно сигнализировал своим немецким кураторам о том, что, по сообщению его «осведомителей», войска союзников покинули лагеря, снабженные средствами от морской болезни. Это сообщение дошло в Берлин лишь рано утром, когда десант вовсю осуществлял высадку, что укрепило доверие немцев к «Гарбо», но не помешало войскам коалиции. «Я отправил вам поистине бесценную информацию, и все произошедшее заставляет меня серьезно сомневаться в вашем профессионализме!» — с горечью взывал «Гарбо» к своим кураторам. Через два месяца он получил извещение о том, что по личному приказу Гитлера награжден Железным крестом.

Фон Рённе повезло значительно меньше. Он был арестован в ходе расследования обстоятельств покушения на Гитлера 20 июля 1944 года, позже компанию ему составил его шеф, адмирал Канарис, который вполне мог знать о мистификации англичан и во всяком случае имел контакты с ними. Последней каплей, переполнившей чашу терпения нацистских боссов, давно подозревавших абвер в двуличности, стала загадочная поездка Канариса во Францию в июне 1944 года. Сменивший адмирала на посту главы абвера Шелленберг получил сведения, что Канарис разговаривал со многими генералами, вовлеченными в заговор. Три дня спустя он был арестован Шелленбергом. «Приветствую! — заявил адмирал пришедшему арестовать его офицеру.— Я вас ждал».

11 октября 1944 года полковник барон Алексис фон Рённе, еще недавно возглавлявший разведку генерального штаба вермахта, был расстрелян нацистами по обвинению в измене, попав в жернова репрессий, обрушившихся на армию после неудачного покушения на фюрера. Немногие разведчики заплатили столь высокую цену за просчеты в своей работе. Следующим стал Канарис, чья роль в обманной операции англичан так до конца и не прояснена. Обыски, учиненные сотрудниками СД в кабинетах высших чинов абвера, позволили найти свидетельства, которые недвусмысленно намекали на то, что адмиралу и его подчиненным было известно многое из того, о чем следовало бы докладывать командованию. Последний шеф абвера был обвинен в ведении переговоров с врагом — протесты Канариса, утверждавшего, что такие контакты были лишь частью его работы как военного разведчика, а сам он при этом оставался настоящим немцем и не предавал рейх, ни к чему не привели. Все было бесполезно: Канариса заключили в тюрьму и позже, когда падение рейха стало лишь вопросом времени, полубезумный диктатор приказал его повесить.

Смерть Канариса не была легкой. После избиения головорезами из СД истекающий кровью адмирал был вздернут на крюке для подвешивания мяса и медленно задохнулся. Это случилось 9 апреля 1945 года во Флос-сенбюрге; он стал последней жертвой мстительных нацистских лидеров. Также можно сказать, что фон Рённе и Канарис стали и последними жертвами успешного плана союзников по организации дня «Д».