Орнитологические наблюдения на Павдинском заводе

*

Весною 1905 года, частью на средства Казанского Общества Естествоиспытателей, нам удалось поехать на Павдинский завод, расположенный по восточному склону северной части Среднего Урала, на расстоянии около 60 верст к северу от города Верхотурья. Окрестности Павдинского завода были исследованы в прежние года Сабанеевым.

Местность эта была замечательна не только девственной, чрезвычайно разнообразной благодаря присутствию гор тайгой, но и огромным заводским прудом, на котором весной и осенью останавливалась масса пролетной водяной птицы; но, к сожалению, этот пруд был спущен задолго до нашего приезда, и теперь пролетная водяная птица останавливается в сравнительно незначительном количестве. Рельеф почвы окрестностей Павдинского завода довольно разнообразен: большие низины лога чередуются то с более возвышенными местами, то с неровной поверхностью, покрытой увалами и сопками; в некоторых местах расположены большие горы – по-местному, «камни». На западе расположен Магдалинский камень (высота 709 м), Лялинский камень (852 м), к востоку тянется Сухогорский камень (1,200 м), Конжаковский камень (около 1,572 м). Конжаковский и Сухогорский, в особенности первый, состоят из целого ряда вершин, голых скал, соединенных лесистыми или безлесными хребтами. Речки и ручьи довольно многочисленны. Имея характер горных, они обычно текут с шумом и грохотом по камням, бросая пену на берега. В среднем поясе гор очень многочисленны маленькие ручейки, текущие под камнями россыпей. Стоит только прислушаться, чтобы услышать то здесь, то там их мелодичное журчание. Из древесных пород Павдинской дачи наблюдается больше всего сосны – около 40 %, ели – около 20 %, пихты – около 15 %, лиственницы и кедра около 10 % и около 5 % березы. Хотя количество древесных пород немногочисленно, характер тайги, благодаря неровному рельефу почвы, чрезвычайно разнообразен. Наиболее низкие места – болотистые берега озер, болота, часто тянущиеся на много верст, имеют характер, близкий к моховым северо-средне-русским болотам; такие же чахлые, редкие сосенки и сплошной моховой ковер под ними, весь усыпанный прошлогодней клюквой, и лишь иногда присутствие чахлых кедров и бородатого лишая сразу напоминают о севере. Такие места очень слабо заселены. Кое-где виднеются следы белых куропаток, оленей, медведей, редко-редко залетит ореховка или синица и лишь свиристели регулярно прилетают полакомиться прошлогодней клюквой, да по веснам летят на них токовать тетерева. В общем, болота производят гнетущее впечатление своей мертвенностью. Кажется, все живое лишь мимоходом бывает в них. Несколько более высокие места обычно заняты мшистыми густыми кедровниками, такими же густыми, часто трудно проходимыми ельниками, пихтовниками или сосняками. Как и болота, они отличаются безжизненностью, в особенности в наиболее густых местах. Изредка прозвучит песнь дрозда или вьюрка, пролетят синицы или кукши, и лишь в период созревания орехов кедровники сильно оживляются массами прилетевших ореховок. Приблизительно на такой же высоте по долинам рек и на пожарищах встречаются густые березняки. Почва в березняках бывает обычно покрыта мхом, ягодниками и травянистыми растениями. Это наиболее оживленные места тайги. Здесь охотно гнездуют тетерева, вальдшнепы, встречаются выводки глухарей, рябчиков; масса мелкой птицы оглашает эти леса своим пением; особенно здесь многочисленны овсянки, коньки, пеночки и синички-гаечки; налетают хищники, сойки, кукши; в тех же местах, где над березняком подымаются отдельные деревья лиственниц, бывают заняты раскидистыми, не очень густыми, но часто огромными соснами, елями, кедрами, пихтами; иногда лес бывает смешанный. Но особенно характерен для этого пояса мачтовый бор. Это, так сказать, пояс наиболее мощной тайги. Выше по горам картина начинает повторяться, но в обратном порядке: сперва не очень большие, часто чрезвычайно густые ельники, сосняки, пихтовники, кедровники, затем на границе лесов, у гольцов, характер растительности начинает меняться, приближаясь к растительности болот, но лишь со следами долгой борьбы с ветром: деревья не только чахлые, но странно изогнутые и часто стелящиеся; не стелясь, выше всех заходит лиственница. На гольцах среди лиственниц часто встречаются деревья с древесиной спирально закрученной. По-видимому, благодаря этому закручиванию, дерево часто лишается коры и гибнет; по крайней мере, у вершин очень много встречается таких оголенных, отмерших деревьев. Среди них на вершине Конжаковского камня нам удалось встретить дерево удивительной формы: древесина ствола у него так сильно закрутилась, что кора почти вся погибла и отпала за исключением узкой полоски, спирально обмотавшей ствол. Края у этой полоски сблизились и слились, как бы образуя новый ствол, дающий жизнь вершине с ветвями. На вершинах деревья пользуются всяким прикрытием от господствующего ветра, с удивительной точностью принимая контуры скал и камней, за которыми они таятся. Наконец, на самых вершинах наиболее высоких «камней» деревья почти совсем отсутствуют, занимая ямы, расщелины и промежутки между скалами. Сходство в распределении растительности книзу и кверху средней части гор, как кажется, можно всецело объяснить влажностью, так как на вершинах чрезвычайно часто выпадают дожди и сильная роса, и почва там не менее влажна, чем на болотах: часто при ходьбе по оленьему мху вода буквально, как из губки брызгала во все стороны.

По замечанию местных жителей, когда в долинах стоит пасмурная погода, на горах уже идет дождь. Должно быть, вершины этих гор, достигая высоты, на которой ходят обычно низкие облака, как предметы холодные, вызывают выпадение осадков в виде дождей или росы. В среднем же поясе гор количество воды наименьшее, так как здесь она протекает, собравшись в ручьи и речки; если пренебречь почвенными условиями, эта сравнительно малая влажность и дает возможность деревьям особенно сильно разрастаться. Но нужно заметить, что перемены в характере растительности по вертикальному направлению заключаются не столько в смене одних видов другими, так как нередко одна древесная порода покрывает полосу горы снизу доверху, сколько в изменении индивидуального вида растений: внизу растительность слабая, развесистая и сравнительно нежная; к среднему поясу она делается более мощной, а к верхнему опять делается чахлой и более грубой, что, нужно думать, объясняется влиянием ветра. В особенности это заметно на бородатом лишае: внизу он мягок, как овечье руно, и достигает длины аршина и более, кверху он грубеет, укорачивается, на предельной же высоте он встречается в виде короткой, густой, около вершка длиною, щетины. Даже из этого поверхностного очерка можно представить, что и при сравнительно небольшом количестве пород деревьев характер тайги может быть чрезвычайно разнообразным. Но нужно заметить, что это разнообразие еще сильно увеличивается от присутствия или отсутствия подлеска. По-видимому, подлесок сильно влияет и на состав, и на количество птичьего и звериного населения тайги. Как кажется, во многих случаях птичье население его не зависит от того, в каком лесу он находится, будет то бор, кедровник или ельник; а это особенно заметно, если подлесок состоит из лиственных пород. В нем появляются такие характерные формы, как славки, камышевки, встретить которых едва ли можно в том же лесу без подлеска. Впрочем, это же наблюдается и в других случаях, когда в каком-либо месте находятся в одно и то же время разные типы тайги: население их обычно мало зависит друг от друга.

Хорошим примером может служить также расселение кобчика по тайге: он встречается там, где выдаются в воздухе отдельные, предпочтительно сухие, редкие деревья, независимо от того, стоят ли эти деревья редко на земле или выдаются над березняком или другим лесом; высота местности и деревьев тоже, как кажется, играет незначительную роль; нам приходилось встречать кобчиков, правда, в различном количестве, не только в долинах, но и на мелких деревьях, на границе древесной растительности, на вершине Белого камня. Зависимость расселения некоторых животных от присутствия или отсутствия подлеска замечается даже местными промышленниками. Так, они объясняют редкость зайца, лисы и волка в окрестностях Павдинского завода малым количеством подлеска; действительно, за 30 верст от Павдинского завода, около села Мелехина, распространены леса с подлеском, и там заяц, лиса и волк довольно многочисленны.

При таком разнообразном рельефе почвы и разнообразия в характере растительности можно представить, что распределение птиц и зверей в тайге чрезвычайно сложно: есть места, сильно заселенные и слабо; в каждом типе тайги виды птиц и зверей находятся в разных сочетаниях, при чем у многих птиц и зверей местообитание меняется периодически по временам года и в течение дня. Все это легко бросается в глаза, так как тайга отличается чрезвычайной дифференцировкой и большим масштабом, в котором выражен каждый тип ее; даже такие случайные типы, как бурелом, простираются в тайге иногда на версты. Но, впрочем, наиболее прихотливыми птицы являются в период гнездования; с подрастанием же птенцов выводки начинают бродить в поисках пищи, и тогда один и тот же вид можно встретить в более разнообразных типах тайги. Многие птицы, питающиеся ягодами, с замечательной правильностью, по мере созревания ягод, посещают те или другие места тайги. С ранней весны они кормятся прошлогодней брусникой и клюквой, затем начинают летать на долины рек кормиться жимолостью; к осени же, покончив с выводом птенцов, зерноядные птицы, как вьюрки, снегири, зяблики, дрозды и т. д. тысячными стаями сбиваются на горных ягодниках. Впрочем, эти ягодники привлекают почти все население тайги, в особенности медведей, которые осенью в поисках ягод залезают на самые высокие горы. Нам пришлось встретить одну сопку, покрытую ягодниками, так истоптанную медведями, что она производила впечатление любимого публикой загородного леса. Но, несмотря на разнообразие и изменчи

вость образа жизни птиц тайги, можно согласиться с местными охотниками-промышленниками, различающими 3 периода: весну, когда вся птица, занятая брачными делами, так или иначе пением, криком, движениями обращает на себя внимание человека; «глухое время», когда все птичье население тайги в поисках укромных, излюбленных мест разлетается по тайге, всячески стараясь как можно меньше обращать на себя внимание; и, наконец, осень, когда птицы вновь собираются на кормных местах в значительном количестве, сравнительно мало боясь человека.

Крупные звери, по крайней мере, «правильные», как лось, олень, по словам промышленников, в зависимости от времени года и погоды замечательно постоянны в предпочтении одних типов тайги другим, благодаря чему опытные промышленники всегда знают, где их искать.

Наиболее же беспорядочный образ жизни, по словам промышленников, у медведя: он все лето колесит по тайге, где попало, и потому будто бы наверняка его никогда нельзя рассчитывать встретить.

Subfam. Cigninae. G-us Cygnus.

26/IX видно было много пролетных стай лебедей (выпала крупа). 6/Х стая лебедей около 30 штук тянула вдоль Сухогорского хребта.

Subfam. Anserinae.

26/IX был сильный пролет гусей.

Subfam. Fuligulinae. G-us Fuligula. Sp. F. Fuligula Linn.

Сильный пролет был 26/IX.

15/X убита хохлатая чернеть из пары на Лялинском озере.

G-us Harelda ledch. Sp. Н. Glacialis Linn.

Сильный пролет морянок наблюдался 26/Х.

Subfam. Accipitrinae. G-us Accipiter Sp. A. nisus Linn.

Ястреб-перепелятник изредка встречается в окрестностях Павдинского завода. В колл.

Subfam. Falconinae. G-us Lithofalco Hume. Sp. L. aesalon Briss.

Пара дербников, по-видимому, гнездовала в хвойном лесу у Лялинского озера. Приходилось наблюдать, как дербник преследовал свиристелей. С 24/X дербники появились на поскотинах, где останавливались пролетные Otocoris alpestris. У убитого 26/X в желудке найден был целый полупереваренный жаворонок (не было лишь маховых и рулевых перьев), в зобу же сердце и куски грудины другого. Последний дербник исчез с поскотин 7/Х.

G-us Erythropus Brehm. Sp. vespertinus Linn.

В окрестностях Павдинского завода кобчик является довольно распространенной птицей. Его можно встретить лишь в тех местах, где отдельные, предпочтительно сухие, деревья выдаются в воздухе, будь то болота, покрытые травой или кустарником, поскотины, горные вершины на пределе растительности или густой лес, предпочтительно лиственный, из которого выдаются отдельные крупные деревья. Осенью удалось наблюдать отлет кобчика. В день отлета с раннего утра деревья на поскотинах были осыпаны их сгорбленными неподвижными фигурами (до 11 птиц на одном дереве). В продолжение нескольких часов Птицы сидели неподвижно, точно подавленные чем-то, и только некоторые из них, поднявшись на крылья, делали несколько кругов и опять садились. Около 12 часов кобчики снялись. Можно было наблюдать, как передние садились на вершины деревьев, пропуская над собой сильно растянувшуюся стаю, и вновь догоняли ее.

Убиты 11/V на увале у деревни Мелехино, 25/V на вершине Павдинского камня.

Subfam. Tetraoninae. G-us Lagopus. Sp. Lagopus mutus (Montin).

Горные куропатки в окрестностях Павдинского завода встречаются лишь на безлесных вершинах наиболее высоких гор. Благодаря этому, общее количество их незначительно, несмотря на то, что в излюбленных местах они довольно многочисленны. Мы были несколько раз на вершинах Павдинского, Сухогорского и Конжаковского камня и всякий раз удавалось встречать горных куропаток.

До сих пор они не знакомы с человеком и, как можно заметить, вовсе не считают его опасным существом. Насколько они небоязливы, можно показать, приведя описание из дневника некоторых наших встреч с ними.

5-го июня мы в первый раз поднялись на Павдинский камень. На следующий день на заре нас разбудил крик куропатки. Мы разбрелись, и брату первому удалось встретить куропаток. Вот как это он описывает: «В тот день шел по плечу камня, как вдруг какой-то звук привлек мое внимание. Сухой и трескучий, он походил на к-р-р…а…а. Его особенность была та, что очень трудно было судить, откуда он шел. Он был принесен ветром и, казалось, вместе с ним умер. Прошло немного времени, снова громкое, настойчивое кр-ря… крау совсем недалеко.

Первый слог выкрикивается тихо, второй громко и далеко разносится кругом. Крик похож на скрипение старого дерева или на весеннюю дробь дятла по сухому сучку. Снимаю ружье и вижу саженях в двух от меня на широком камне стоит, подергивая хвостом, быстро прижимая шею, куропатка. В ее поведении есть что-то беспокойное и вызывающее, но она не собирается ни улететь, ни спрятаться. После выстрела ветер уносит 2 зимних пера. К следующему дню за ночь выпали у куропатки остальные зимние перья. В тот день мы несколько раз видели горных куропаток. После экскурсии по лесу мы вновь подымались на вершину, оставалось еще немного пройти, как вдруг сажени за 2 перед нами мы заметили куропатку. Она лежала на подушке из оленьего моха на боку, вытянув ноги, как это делают собаки, греясь на солнце; на нас она смотрела спокойно и как бы вопросительно, должно быть, принимая нас за особый вид северных оленей или других кротких зверей. Как это было ни неприятно пользоваться ее доверчивостью, мы решили ее пристрелить. Пуля Франкота прошла навылет через нижнюю часть груди. Куропатка вскочила, пробежала несколько шагов и села в ямку, закрыв глаза. Думая, что она умирает, мы хотели ее взять руками, но едва рука приблизилась к ней на несколько вершков, она испуганно открыла глаза и улетела, как здоровая.

Очевидно, до сих пор она не видела в нас злого умысла. Как показало вскрытие зобов, летом и весной куропатки питаются исключительно листками, цветами альпийских растений. Ко времени же созревания голубики они водятся по местам, поросшим этой ягодой, и кормятся в это время, как и многие растительноягодные, почти исключительно этой ягодой. Гнезд горных куропаток нам не удалось найти. Но один местный охотник рассказывал, что им было найдено на безлесной вершине около 28 мая гнездо с 5 яйцами. Довольно пестрая окраска горных куропаток изумительно гармонирует с фоном мха и серых камней; лишь при движении птиц она несколько рябит и тем обращает на себя внимание. Но все же, даже если заметить птицу, стоит только отвести глаза, и она снова делается невидимой; приходится прежде припомнить ее очертания и тогда лишь вновь ее увидеть. Осенью, когда куропатки издали белели на тусклом, сером фоне скал, легко можно было наблюдать их повадки. Впрочем, к этому времени привычки их могли несколько измениться, так как некоторые из них пострадали от выстрелов. Увидев человека, куропатки всей стаей приходили в движение: одни повертывались грудью, другие, наоборот, повертывались в противоположную сторону, после они очень высоко вытягивали свои тонкие белые шеи и замирали без движения, следя за подходящим человеком. Так неподвижно стая выдерживала приближение человека на 2-10 шагов и срывалась прямо вверх; поднявшись сажени на две, быстро неслась над землей; прежде чем садиться, стая старается залететь за какое-нибудь прикрытие, как это делают рябчики; за прикрытием стая круто поворачивает и пролетает низко над землей несколько сажен и тогда лишь садится. Сильно испуганные на верху горы куропатки летят вниз до начала древесной растительности. Нам не приходилось видеть, чтобы они залетали в лес. В крайнем случае куропатки прячутся, залетая в промежутки меж камней в россыпях; понятно, этот прием пригоден лишь в защиту от хищных птиц и в особенности, когда окраска куропаток весной и осенью не совпадает с окраской среды. Нам этого не приходилось видеть, но косвенно эти соображения подтверждаются тем, что в некоторых пустотах меж камней находится много перьев куропаток, и показаниями местных охотников. Так, по словам одного промышленника, ему удалось до снега в одну охоту убить 8 побелевших куропаток; охоту он производил со своим товарищем; они скатывали с вершины горы большие камни и таким образом выпугивали куропаток, затаившихся в россыпях. Насколько можно было заметить, в стае одна птица берет на себя роль вожака. При приближении человека она первая начинает беспокоиться и принимает в отличие от других особенно возбужденную позу, сходную с позой поющего петуха. По крику этого вожака и срывается стая. Куропатки довольно сильно привязаны друг к другу. Поздней осенью, когда куропатки уже побелели, хотя снег еще не выпал, из стаи была убита одна куропатка; остальные все снялись и полетели, но вдруг одна отделилась из стаи, вернулась и села около убитой. Как оказалось после второго выстрела, это была самка.

В колл. находятся:

♂ 15/IX. С Павдинского камня.

♂ 6/VI. С вершины Павдинского камня.

♂ 30/VIII. Камень-Колпак Сухогорского хребта.

29/VI. С Сухогорского камня (пол не помечен),

♀ 30/VIII. Камень-Колпак Сухогорского хребта,

♀ 6/Х. Вершина Павдинского камня.

G-us tetrao Linn. Sp. tetrao tetrix Linn.

Тетерев, по-местному – пальнушка, довольно многочислен в окрестностях Павдинского завода. В наибольшем количестве встречается в березовых лесах, вырастающих первыми на гарях. Нам пришлось встретить выводок на хребте Сухогорского камня на пределе лесной растительности. Добыть не удалось.

Sp. t. urogallus Linn.

Глухарь по-местному – тетеря. В окрестностях Павдинского завода местами встречается в большом количестве. Глухарок в период гнездования нам удавалось встречать уже на расстоянии версты от Павдинского завода. В «глухое время», насколько нам удалось заметить, глухарки, в поисках укромных мест, рассеиваются по тайге, предпочитая в это время хвойные леса, и лишь к осени появляются в березняках на ягодниках.

В колл. находятся juv. 24/V. Сосняк у Павдинского завода; juv. 16/VI. Река Логва.

G-us tetrastes Keys. Sp. Т. Bonasia Linn.

Из всех промысловых птиц рябчик встречается в наибольшем числе в окрестностях Павдинского завода. О количестве его можно судить потому, что на Павдинском заводе существуют охотники, промышляющие исключительно рябчика. Ими в осень берется около 70 пар на ружье. Осенью выводки рябчиков встречаются в березняках на ягодниках. Рябчики охотно селятся на горах, доходя до предела лесной растительности. По словам промышленников, горные рябчики достигают особенно крупных размеров и дороже оплачиваются скупщиками.

В колл. находится:

♀ 6/Х. Павдинский камень.

Subfam. Phasianinae. G-us Coturnix Moehring.

Sp-c. communis Bonn.

Весной слышен был голос перепела на лугах у речки Ляли. Убить не удалось.

Subfam. Charadriinae. G-us Aegialitis Boie. Sp. A. dubia (Scop.).

6/VII. Один малый зуек был добыт в долине речки Ляли.

Subfam. Scolopacinae. G-us Limonites Koup.

Sp. L. temmincki (LeisI).

Куличек-воробей многочислен по речкам Павде и Аяле на весеннем и осеннем пролете.

19/V. Около берега речки убиты 3 L. temm.

21 /V. Убит один куличек, притаившийся в хвоще.

G-us Pelidna Cuv. Sp. Р. alpina (Linn).

Был добыт один экземпляр. Запись утеряна.

G-us Scolopax Linn. Sp. S. rusticula Linn.

Вальдшнепы очень многочисленны в окрестностях Павдинского завода и тем более, что за ними никто не охотится, – бьют лишь случайно. Пока продолжалась тяга, вальдшнепов можно было наблюдать каждый вечер по нескольку штук в любом месте тайги. Нам приходилось видеть, как тянувшие вальдшнепы подымались на высокие горы до предела лесной растительности. Ночуя на вершине Белого камня, мы были на заре разбужены хорканьем вальдшнепа; он, должно быть, привлеченный тлеющим костром, протянул сажени на две над нами. По-видимому, огонь их сильно привлекает. 10 июня ночью в глухой тайге к нашему костру подлетел и сел на сухое дерево тянувший вальдшнеп; он был убит, оказался ♂.

Последний вальдшнеп был замечен 9 сентября.

Subfam. Phalaropinae. G-us Phaloropus Briss. Sp. P.

Hyperboreus Linn.

Плавунчиков наблюдали осенью на осеннем пролете.

В колл. находятся два экземпляра.

G-us Cuculus Linn. Sp. С. canorus Linn.

Обыкновенная кукушка реже встречается, чем С. intermedius.

Убита 20 мая на речке Павде.

C. intermedius Vahl.

В течение брачного периода сибирская кукушка странствует по лесу, и голос ее в это время бывает слышен то в одной, то в другой стороне с утра до вечера. На одном месте кукушка не остается долго; прокричав несколько раз свое тру-тру-тру глубоким, гортанным, далеко разносящимся голосом, она издает своеобразный крик, похожий на у-кха-кха-кха, срывается и летит дальше; во время крика крылья у нее свисают и вся колышется в любовной истоме, в такт крику. Увидеть ее в это время редко удается, так как после крика она некоторое время чутко прислушивается и оглядывается; при малейшей опасности перелетает дальше за несколько десятков сажен. В особенности осторожна делается, если заметит, что ее преследуют. Но если подходить к ней, как к токующему глухарю, можно всегда надеяться на успех. Сибирские кукушки предпочитают хвойные леса; охотнее всего держатся в смешанных; редко встречаются в чистых борах. Они довольно малочисленны, и лишь голос обращает на них внимание человека; обычно из любого места слышно бывает одну-две кукушки; только раз в отмирающем ельнике нам удалось встретить кукушек в большом количестве. Замолкла кукушка 12 июня. С. conorus еще продолжала куковать.

В колл. 23/V ♂. Бор с хвойным и лиственным подлеском. 25/VI. ♂. 31/V. ♂.

Subfam. Picinae. G-us Dendrocopus Koch. Sp. D. major Linn.

Добыт 5/VII один большой дятел около Павдинского завода. (В 1909 году под Киевом, около Святошина, мне удалось наблюдать в монастырском бору, как большой пестрый дятел расклевывал яйца серой мухоловки. Птички с криком налетали на дятла, но он каждый раз отмахивался клювом. Сняв гнездо, я увидел, что часть яиц уже была выпита.)

Sp. D. minor Linn.

В колл. ♀ (Бор с хвойным подлеском) и ♂ 5/VII.

G-us Picoides Lacep. Sp. P. Tridactylus Linn.

Обыкновенен в местной тайге. В густом ельнике на болоте найдено было гнездо с полувзрослыми птенчиками. Помещалось оно в дупле ели на высоте около 1 1/2 сажени.

G-us Picus Linn. Sp. Р. martius Linn.

Черный дятел – одна из наиболее обыкновенных и характерных птиц местной тайги, избегает лишь очень густых ельников и чахлых болотных лесов, – березняков, гольцов и т. п. Особенно охотно селится на крупных, не слишком густых, смешанных лесах. По своей крикливости черный дятел особенно обращает на себя внимание. Весной крик его сходен с криком хищной птицы. В период гнездования в особенности в туманную, пасмурную погоду, желна часто кричит днем и почти непрерывно ночью. Крик его можно передать, как «п-и-и-ть», звучащим печально и протяжно. Промышленники уверяют, что это он дождю радуется, «пить просит». Мы пробовали считать, сколько раз в минуту кричит черный дятел; оказалось, в среднем около 16.

Если принять во внимание, что кричит он целую ночь, кажется, трудным предположить, что это делается совершенно бесцельно. Обычно, громко крикнув, самец замолкает; скоро из гнезда доносится тихий, лишь вблизи слышный, ответный крик самки, несколько похожий на первое колено рябчика: «п-и-и-нь» и так без конца всю ночь. Если вспомнить, что черный дятел недурно вооружен и обладает большой осторожностью, невольно приходит на мысль: не является ли этот крик самца непрерывным отманиванием от гнезда возможных врагов, в виде хищных, лазящих зверков, которые могли бы по запаху найти дерево с гнездом; привлеченные же криком, они могут полезть за самцом и дать таким образом ему возможность отманить их от гнезда. Если рассуждать так, то ответный крик самки возвещает, что у гнезда все благополучно; в противном случае самец является и отманивает от гнезда. Это нам удалось наблюдать 27 мая, благодаря писку птенцов во время кормления; нам удалось найти гнездо желны; на следующий день, когда мы пошли к гнезду с кошками для лазанья, наше приближение вызвало целую бурю звуков: сперва с разных сторон начал раздаваться обычный крик желны «п-и-и-ть», «п-и-и-ть», ближе у гнезда эти звуки сменились на резкие, громкие «тпрбань» или «тпрань-бань» и дятлы запрыгали на ближних деревьях. Гнездо было расположено на высоте более 3 сажен в дупле крупной лиственницы. Длина дупла около 10 вершков, диаметр лотка около 4 1/2 вершков, отверстие около 3 1/2 вершков, высота и широта 2 1/2 вершка. Птенцы совершенно оперились, два взяты в коллекцию. Когда их брали, они испускали устрашающие крики, сходные с мяуканьем кошек. Обратило на себя наше внимание присутствие на дне гнезда экскрементов в особых плотных кожистых оболочках. Это нужно рассматривать, как приспособление к гнездованию в дуплах и в защиту от хищных зверей; если бы экскременты не имели бы оболочки и выбрасывались бы из гнезда, они привлекали бы пробегающих внизу хищных, лазящих зверков; если бы оставались в гнезде, они сильно попачкали бы птенцов и от гнезда был бы более сильный запах.

Убит 27/V. Павдинский камень.

Subfam. Alaudinae. G-us Otocorys Br. Sp. О. alpestris Linn.

Наблюдались на осеннем пролете. 12/IX и особенно 15/IX был наиболее сильный пролет; останавливались рюмы во время пролета на безлесных вершинах гор, на поскотинах и частью по безлесным берегам горных речек. Стайки рюмов охотно держались с подорожниками.

Убиты 16/IX на р. Павде и 26/IX. ♂

Subfam. Fringillinae. G-us Chloris Cuv. Sp. C. Chloris (Linn).

Убита в лиственном лесу кладбища у Сухогорского завода 15/VI. Очень редка в окрестностях Павдинского завода.

G-us Chrysomitris. Sp. С. spinus Linn.

Чижи встречаются лишь в небольшом количестве в окрестностях Павдинского завода.

Убит 15 /VI на моховом болоте. ♂

G-us Carpodacus Каир. C. erythrinus (Pall.).

Чечевица нередка на поскотинах и по долинам рек. Добыт 1 экземпляр.

G-us Pinicola (Vieill.). Sp. Р. enucleator. Linn.

Щура нам приходилось наблюдать 2 раза: 8/VI взрослого на безлесной вершине Павдинского камня и молодую особь на пределе древесной растительности на плече Конжаковского камня.

G-us Emberiza Briss. Sp. Е. rustica Pall.

Овсянка-ремез – обыкновенная птица малорослых, хвойных лесов, растущих на болотистой почве; любит лес с подлеском. Охотно держится в сплошном лесу. 16/V еще вели кочевую жизнь и летали стаями, хотя уже держались парами. 23/VIII наблюдался отлет овсянок-ремезов.

Добыты: 29/V березняку Павдинского завода ♀, 1/VI болото у Павдинского завода juv., 14/VII Сухогорский камень, 1/VI болото у Павдинского завода, 16/V болото, покрытое березняком, и № без этикетки.

Sp. Е. aureola Pall.

Дубровник местами очень многочислен. Встречается на поскотинах, вырубках, в долинах рек и на пределе лесной растительности на горах; избегает сплошной тайги и гольцов

21/VI найдено было гнездо дубровника в болотистом месте, на опушке небольшой пихтовой рощицы; гнездо помещалось на кочке, покрытой травой и кустом; птенцов, покрытых пухом, было пять штук.

Добыты: ♂ 30/V у Павдинского завода, ♂ 17/VI.

Е. citrinella Linn.

Обыкновенная овсянка, одна из наиболее часто встречающихся птиц в окрестностях Павдинского завода. В отличие от овсянки-ремеза и сходства с дубровником, она не любит селиться в сплошной тайге, а лишь более или менее по открытым местам, но в отличие от дубровника, который предпочитает места сырые с лиственным кустарником и в особенности луга с мелким кустарником и деревьями, она является менее прихотливой и часто селится на открытых сухих местах. Охотно гнездует на пределе лесной растительности. 18/Х кончился пролет овсянок.

Е. leucocephala Gm.

Самка белошапочной овсянки была добыта 14/VII на сплошных сухих лугах у Сухогорского завода; при ней находился выводок уже почти взрослых, хорошо летавших птенцов.

Subfam. Ampelinae. G-us Ampelis Linn. Sp. A. garrulus. L.

В повадках свиристеля есть особенность, обращающая на себя внимание: в «глухое время», как и многие таежные птицы, он отличается удивительной осторожностью: гнездующая пара обычно отмечает человека в открытой местности шагов на 150–200 и начинает беспокойно носиться на кругах со своим характерным свистом, часто присаживаясь на самые высокие вершины елей, но и тут они далеко не подпускают человека на выстрел: но едва подрастут птенцы и свиристели начнут бродить семьями по ягодникам, они делаются совершенно небоязливы. Как это наблюдается и у свиристелей, кочующих в центральных губерниях России, они подпускают так близко, что нетрудно бывает добыть любую птицу из стаи.

Juv. и ♀ 7/ VII на вырубках Павдинского завода.

Subfam. Motacillinae. G-us Motacilla Linn. Sp. M. melanope Pall.

Горная трясогузка обыкновенна по берегам быстрых горных речек, независимо от того, каковы берега: имеют ли они характер лугов, или покрыты кустарником, или сплошной тайгой.

В колл.: ♂ у речки Павды 11 /VI, 17/VI, ♀ 13/V.

М. flava. Linn.

Желтая трясогузка нередка на поскотинах и попадается иногда в потных лугах долин рек.

23/VIII наблюдалась последняя желтая трясогузка.

G-us Anthus. Sp. A. arboreus Bechst.

Лесной конек – обыкновенная птица окрестностей Павдинского завода. Отличается своей неприхотливостью. Найдено было 3 гнезда: 2/VI с 6 сильно насиженными яйцами, 6/VI гнездо с 1 яйцом и 11 /VI с 5 яйцами у подножия Павдинского камня.

Добыты: ♀ бор 11 /VI, 13/VI, 16/VI, ♂ моховое болото, ♂ вершина Белого камня 26/V, кедровник 20/V, 18/VI.

A. Cervinus Pall.

Краснозобый конек лишь раз был добыт в ивовых зарослях на берегу речки у Лялинского озера 17 /V.

G-us Parus Linn. Sp. Р. Major. L.

Большая синица весной и летом очень редка в местной тайге. Чаще они начали встречаться к осени. Много их было 3/X и в особенности 8/Х.

Р. cinctus В odd.

Гаичка буроголовая лишь раз была добыта в березняке на плече Конжаковского камня juv. 17/VI.

Р. ater Linn.

Московка изредка встречается в окрестностях Павдинского завода.

Добыты: ♂ плечо Павдинского камня 26/V и 23/VI в ельнике на речке Павде.

Р. Palustris Linn.

Гаичка – одна из наиболее обыкновенных и неприхотливых птиц местной тайги. Особенно охотно держится в березняках на болотах.

G-us Acredula Koch. Sp. A. Caudata Linn.

Долгохвостая синица лишь изредка встречается в местной тайге.

Добыты: juv. 13/VI, juv. ивняк в долине речки Павды.

G-us Lanius Linn. L. collurio Linn.

Сорокопут-жулан встречается на поскотинах и в безлесных долинах рек.

Добыта ♀ луга у Павдинского завода. 18/VI.

G-us sitta Linn. Sp. S. uralensis. Licht.

Поползень – довольно обыкновенная птица. Избегает лишь очень глухих мест. На Сухогорском камне нам приходилось видеть, как они залетали почти до самого верха горы, где растут лишь стелющиеся деревья.

В колл. 4 экземпляра.

G-us Accentor Bechst. Sp. A. modularis Linn.

Завирушка лесная очень многочисленна на горах на пределе лесной растительности. Излюбленные ее места, где береза все еще сохраняет вид дерева, в то время как ель образует ползучие заросли. В этих зарослях или можжевельниковых скрывается обычно лесная завирушка. Даже испуганная она не покидает их и лишь незаметно перелетает из одного куста в другой. Замечено было, что в сильные туманы она ведет менее скрытный образ жизни, появляясь на открытых местах. Осенью замечены были лесные завирушки в можжевеловых зарослях, в долинах рек.

В колл. находится ♂ с Конжаковского камня.

G-us Sylvia Scop. Sp. S. horlensis Bechst.

Был добыт 1 экземпляр.

S. curruca (Linn).

Славка-завирушка избегает сплошной, глухой тайги. Селится в кустарниках по берегам рек, на поскотинах, покрытых кустарниками, и особенно многочисленна на пределе древесной растительности на горах. Поднимается она очень высоко: встречается, где есть хоть следы древесной растительности. Но особенно многочисленна она в поясе, где березы еще стоят, в то время как другие древесные породы образуют густой стелющийся покров под ними. Там обычно встречается S. curruca с Асе. modularis. Весеннее расселение птички на места гнездовья представляет некоторые особенности, которые довольно ясно говорят о значении для мелких птиц непрозрачности среды. Приозерные ивовые и других пород кустарники заселились славками-завирушками лишь 21 /V. Позеленение кустарников совершилось не постепенно, а сразу, и также произошло расселение, так как еще 20/V эти кустарники были пустынны и лишены жизни. Наоборот, ивовые и другие кустарники по берегам речки Ляли заселились еще 17/V, так как здесь кусты раньше потеряли свою прозрачность; но и здесь заселение точно совпало с позеленением кустарников: еще 15 /V была найдена лишь одна славка, прятавшаяся в корнях. До этого числа, с первого дня наблюдения (13/V), S. curruca держалась исключительно в хвойных зарослях лесных просек и здесь была необыкновенно многочисленна.

S. atricapilla (Linn).

Славка черноголовая нередка в крупных и густых ельниках, пихтовниках и кедровниках.

В колл. ♂ с кедровника на плече Павдинского камня.

G-us Phylloscopus Boie. Sp. borealis (Bias).

Добыт был 1 экземпляр ♂ 10/VI.

Sp. P. viridanus Blyth.

Зеленая пеночка – обыкновенная птица малорослой тайги, особенно охотно держится в березняках на болотах.

В колл. ♂ 15/V, 3 шт. juv. 1 /VII и у 3 этикетки утеряны.

Р. Trochilus Linn.

Добыт 1 экземпляр в окрестностях Павдинского завода ♂ 17/VI.

P. tristis Blyth.

Печальная пеночка – очень обыкновенная птица, избегает лишь глухой тайги. Обычно встречается вместе с Р. viridanus. С 15 приходилось наблюдать парочку Р. tristis, завивавших гнездо. Последний раз видели Р. tristis 13/IX.

В колл. ♂ 17/VI, juv. 3 экз. – долина речки Павды, 22/VI; juv. 3 экз., долина р. Павды, 14/ VI.

G>us Turd us Linn. Sp. Т. iliacus Linn.

Одна из наиболее обыкновенных и неприхотливых птиц местной тайги.

В колл. находится 1 экземпляр.

G-us Erithacus Cuv. Sp. Е. Calliope Pall.

Соловей-красношейка был добыт лишь раз в густом лиственном подлеске группы деревьев на лугах у Павдинского завода – ♂ 8/VIII.

G-us Pratincola Koch. Sp. rubetra.

Чекан луговой – обыкновенная, а местами многочисленная птица. Придерживается открытых мест тайги, будь то поскотины, вырубки, горы, долины рек или озер.

В коллекц. 1 экземпляр, у моховых берегов Лялинского озера 17/V.

Р. maura Pall.

Добыты: ♂ луга Павдинского завода, 15/VI, ♀ – 12/ VI.

Subfam. Muscicapinae. G-us Muscicapa Linn. Sp. M. grisola Linn.

Серая мухоловка нередко встречается в местной тайге; обычно селится в местах, разреженных рубкой или огнем; девственной, глухой тайги избегает.

В колл. 3 экз.: 19/V, 20/V И 30/V.

G-us Tarsiger Hadgs. Sp. T. cyanurus Pall.

В «глухое время» славок-сивохвосток мы встретили лишь раз, правда, в довольно значительном количестве у предела лесной растительности на плече вершины Кресты Конжаковского камня. Местность эта по характеру растительности довольно своеобразна: она не настолько высока, чтобы деревья сильно уменьшались в размере, но высота местности и каменистость почвы сказались в том, что кедры, растущие здесь, имея довольно крупные размеры, стояли редко, как в парке; почва под ними имела тот же характер, как на безлесных вершинах; покрыта была ягодниками и сплошным ковром ягеля; кое-где расположены были ямы, заросшие можжевельником; склоны были покрыты более густым лесом. Сивохвостки, которых мы здесь наблюдали, держались понизу, по большей части в кустах можжевельника, в ямах: по повадкам и крику они очень напоминали малиновок или варакушек.

Это не совсем согласно с наблюдениями Сабанеева; по его словам, «в самом Урале они едва ли не многочисленнее, но и тут обитают только в логах и у подошвы гор, никогда не подымаясь на последние»; может быть, это противоречие объясняется тем, что Сабанеев почти не посещал вершин гор. По его словам, «всего многочисленнее они в дремучих ельниках и пихтовниках Павдинской дачи, где встречаются чаще всех других видов Sylvia и Lusciola. Это настоящий представитель северных еловых лесов: Sylvia cyanura и Anthus arboreus… положительно составляют главных обитателей последних, встречаются притом в самой глуши, вдали от каких бы то ни было лужаек, прогалин и речек». Может быть случайно, но мы, часто посещая в глухое время дремучие ельники, ни разу не встретили Sylvia cyanura; это все же указывает, что в ельниках Sylvia cyanura если встречается, то лишь местами. По словам Сабанеева, «по образу жизни Sylvia cyanura несколько приближается к мухоловкам. Она находится в беспрестанном движении, причем ловит насекомых; держится на верхушках деревьев, большею частью самых высоких, так что застрелить ее еще, пожалуй, труднее, чем Ficedula borealis». Сивохвостки, которых мы наблюдали, не отличались ни боязливостью, ни стремлением держаться на вершинах. Может быть, эти противоречия станут понятны, если предположить, что Сабанееву приходилось наблюдать сивохвосток под осень. В это время они являются менее прихотливыми; и нам также приходилось их встречать в густых хвойных лесах, у подножия Павдинского камня; 28 августа мы наблюдали сивохвосток у речки в березняках. Особенно много пролетных сивохвосток было 12 сентября.

Добыты: ♀ Конжаковский камень, 18/VII; juv. Конжаковский камень.

Subfam. Corninae. G-us Corvus Linn. Sp. Cornix Linn.

Серая ворона обыкновенна у человеческого жилья. Осенью 25/IX в пасмурный день пришлось наблюдать пролет ворон. Пролетели 3 растянувшихся в поперечном направлении стаи в юго-западном направлении; в меньшей стае было около 78 особей. Среди ворон летела стая каких-то мелких птичек.

G-us Nucifraga Briss. Sp. N. coriocatactes Linn.

В глухое время кедровки, рассеиваясь по тайге, встречаются нечасто, более их бывает в кедровниках у гольцов.

В это время они ведут, как и многие таежные птицы, крайне скрытный образ жизни; обычно, заметив человека первой, кедровка издает короткий, тревожный, каркающий звук и, не дав себя заметить, исчезает; если ее преследовать, она перестает кричать и скрывается. Но иногда, по-видимому, поблизости от гнезда, она пытается отманивать: для этого скрывается за стволом дерева и громко, настойчиво кричит; если за ней пойти, она незаметно перелетает и снова начинает отманивать. Насколько нам пришлось заметить, гораздо менее осторожными кедровки являются на гольцах, куда они летают, отрыв свои прошлогодние запасы кедровых орехов; может быть, эта меньшая осторожность объясняется удаленностью их гнезд. Но лишь выведутся птенцы и кедровки начнут странствовать семьями по тайге, – осторожность их совершенно покидает. Обычно они странствуют вереницей; заметив человека, передовая птица подлетает близко, несколько раз предупреждающе каркает и летит дальше; пройдет полминуты, минута, – налетит с тем же криком вторая, третья и т. д. Снова водворяется тишина, лишь вдали звучат изредка их уже спокойные голоса. Но иногда кедровки принимают ближе к сердцу опасность: треснет сучок под ногой, стукнет ружье, – молча появляется кедровка на разведке; прилетела, увидела – и вот уже лес оглашается старательным, раздирающим уши криком, возвещающим опасность. Ореховка поворачивается в разные стороны и долго, добросовестно кричит. Со всех сторон направляются к ней товарки; слетевшись, они долго следят за человеком, грубо и тревожно каркая.

Трудно сказать, случайно ли, но мы по большей части наблюдали это под осень в кедровниках; может быть, бывая в других местах мимоходом, кедровки не задерживаются долго около враждебных существ, тут же, так сказать, на досуге, они могут заняться ими, а может быть, имея под осень в кедровниках большие запасы орехов, они находят особенно нежелательным присутствие посторонних существ; так и объясняют это местные промышленники: «ишь пакость, – говорят они, – ругается, думает, что мы за шишками пришли».

В лесу они играют ту же роль, как пигалицы на болоте: при своей подвижности и любопытстве они быстро открывают убежище существ, подозрительных по их мнению; особенно досаждая своим криком на охоте. Раз нам пришлось ночевать в доме заброшенной шахты на плече Сухогорского камня, но лишь забрезжил рассвет, мы были разбужены отчаянным, торжествующим криком кедровок, успевших уже залезть в комнаты. По своему характеру кедровки очень общественны: приходилось наблюдать, как кедровка, залетев в глухое болото или на вершину гольцов, долго и пустынно каркает, пока не получит ответа, после чего она, обычно, снимается и летит на голос или ждет прилета других. Кедровки очень крикливы. Крик их замечательно богат интонациями: то она злобно каркает, завидев врага, то стонет, то пищит, то бормочет, как бы разговаривая с кем-то. Наевшись, кедровка часто сидит подолгу, нахохлившись и закрыв глаза, видимо наслаждаясь своим голосом, как бы рассказывая что-то о дневных впечатлениях на своем странном языке: «пи-у, пи-у, пи-у», стонет она болезненно и жалостно; «пи-и, пи-и, пи-и», пищит она голосом тонким, как крик рябчика; вот настойчиво и вразумительно звучит ее голос: «кннья, кннья, кннья»; вот переходит в бормотанье: «кя, кя, кя»; вот, вздрагивая от напряжения и еще больше, как бы сердито ероша перья, грубо и хрипло шипит она. Кедровки всеядны, но по крайней мере кедровки, живущие оседло в кедровниках, как уверяют местные охотники-промышленники, круглый год в значительной мере питаются кедровыми орехами. Мы систематически не следили, но, действительно, в начале лета у убитых кедровок в кедровниках зобы были набиты почти исключительно ядрами кедровых орехов; особенно охотно кедровки прячут свои запасы у гольцов, должно быть потому, что там зимою снег сдувается ветром, да и разыскивать запасы легче, так как в некоторых местах почва там почти голая. В излюбленных местах, как на вершине Белого камня, мы встречали много конусовидных отверстий от клювов ореховок и валяющуюся около них скорлупу орехов. В каждой яме бывает около десяти, чаще менее орехов. По-видимому, кедровки собирают свои запасы летом, не столько руководясь памятью, сколько отыскивая первые ростки проросших орехов; раскапывая, кедровки достают остальные. Интересно, что проросших орехов кедровки не едят, но обрывают и бросают их зеленые ростки. Промышленники уверяют, будто бы кедровки это делают с досады, что им не удалось воспользоваться орехами. Понятно, некоторые ростки остаются, и, таким образом, кедровки сильно способствуют расселению кедра. В то же время, делая из года в год запасы из отборных орехов, они, можно думать, имели влияние на улучшение качества самых орехов. В общем, нужно думать, они находятся приблизительно в тех же отношениях к кедру, как люди к пшенице. Осенью ореховки быстро справляются с урожаем орехов, не столько, может быть, съедая их, сколько пряча по лесу и роняя на землю, где их подбирают медведи, бурундуки и мыши. По словам промышленников, для этого кедровки заглатывают орехи и, забрав таким образом около горсти, разносят их по лесу. Так, по словам местных жителей, в 1901 году орехов уродилось в окрестностях Павдинского завода очень много, но налетела такая масса кедровок, что не дала воспользоваться урожаем. Зимой, по словам местных жителей, кедровки достают свои запасы из-под снега. Но когда выпадут большие снега, да ударит сильный мороз, плохо приходится кедровкам: во множестве летит она к жилью человеческому одна за другой на любую приманку, попадая мальчишкам в силки, или мрет по тайге от стужи и голода.

Весной (26 мая), наблюдая на пределе лесной растительности, на вершине Павдинского камня, как кедровки откапывали свои запасы, мы заметили кедровку, одиноко суетившуюся в камнях; она была убита и оказалась типичной тонкоклювой (macrorhynchos), зоб ее был набит исключительно мелкими паучками, тогда как в это время у местных (caryocatactes) зобы были в значительной мере набиты ядрами кедровых орехов; можно думать, что она не умела отыскивать прошлогодние запасы в земле по выросшим оттуда росткам.

В колл. находятся 3 экземпляра: 1 с гольцов Павдинского камня, 26/V, 10/VI, и 2 у Павдинского завода.

G-us Pica Briss. Р. leucoptera.

Встречается довольно часто у жилья человеческого. 21/V найдено гнездо сороки белокрылой; помещалось оно на ветвях ели. От гнезд обыкновенной сороки, которые мы встречаем в приволжских губерниях, оно отличалось грубой работой, так как построено было главным образом из толстых сучьев, и очень крупной величиной; но, впрочем, эти особенности могли зависеть от каких-либо случайных условий. Лоток был выстлан грубыми комьями глины. Птенцы были еще голые.

В колл. находятся: ♀ окрестности Павдинского завода. 28/V; juv. поскотины у Павдинского завода, 27/V.

G-us Garrulus Briss. Sp. G. brondti Eversm.

Сойка рыжеголовая встречается лишь изредка, преимущественно в борах и березняках.

В колл. ♂, долина р. Павды. 24/IX.

G-us Perisoreus Bp. Sp. P. infaustus Linn.

Кукша встречается лишь изредка. Охотнее всего держится в густых и мшистых кедровниках.

В колл. ♂, Сухогорский камень, 26/VI.

Subfam. Buboninae. G-us Glaucidium Boie. Sp. G. passerinum Linn.

Сыч-воробей был добыт в глухой кедровой тайге, у подножия Павдинского камня.

В. В. и А. В. Хлебниковы.

<1906>, 1911

 

Слово как таковое

*

О художественных произведениях

1. Чтоб писалось и смотрелось во мгновение ока! (Пение, плеск, пляска, разметывание неуклюжих построек, забвение разучивани<я>. В. Хлебников, А. Крученых, Е. Гуро; в живописи В. Бурлюк и О. Розанова.)

2. Чтоб писалось туго и читалось туго, неудобнее смазных сапог или грузовика в гостиной. (Множество узлов, связок и петель и заплат, занозистая поверхность, сильно шероховатая. В поэзии Д. Бурлюк, В. Маяковский, Н. Бурлюк, Б. Лившиц; в живописи <Д.> Бурлюк и К. Малевич.)

У писателей до нас инструментовка была совсем иная, например:

Здесь окраску дает бескровное пе… пе… Как картины, писанные киселем и молоком, нас не удовлетворяют и стихи, построенные на

Здоровый человек такой пищей лишь расстроит желудок. Мы дали образец иного звука и словосочетания:

(Кстати, в этом пятистишии более русского национального, чем во всей поэзии Пушкина.)

Не безголосая, томная, сливочная тянучка поэзии (пасианс)… (пастила), а грозная баячь:

До нас предъявлялись следующие требования языку: ясный, чистый, честный, звучный, приятный (нежный для слуха), выразительный (выпуклый, колоритный, сочный).

Впадая в вечно игривый тон наших критиков, можно их мнения о языке продолжить, и мы заметим, что все их требования (о, ужас!) больше приложимы к женщине как таковой, чем к языку как таковому.

В самом деле: ясная, чистая (о, конечно!), честная (гм!., гм!..), звучная, приятная, нежная (совершенно правильно!), наконец, сочная, колоритная – вы… (кто там? Входите!).

Правда, в последнее время женщину старались превратить в вечно женственное, прекрасную даму, и таким образом юбка делалась мистической (это не должно смущать непосвященных – тем более!..). Мы же думаем, что язык должен быть прежде всего языком и если уже напоминать что-нибудь, то скорее всего пилу или отравленную стрелу дикаря.

Из вышеизложенного видно, что до нас речетворцы слишком много разбирались в человеческой душе (загадке духа, страстей и чувств), но плохо знали, что душу создают баячи, а так как мы, баячи-будетляне, больше думали о слове, чем об затасканной предшественниками Психее, то она умерла в одиночестве и теперь в нашей власти создать любую новую… Захотим ли?

Нет!

Пусть уж лучше поживут словом как таковым, а не собой. Так разрешаются (без цинизма) многие роковые вопросы отцов, коим и посвящаю следующее стихотворение:

Живописцы-будетляне любят пользоваться частями тел, разрезами, а будетляне-речетворцы разрубленными словами, полусловами и их причудливыми хитрыми сочетаниями (заумный язык). Этим достигается наибольшая выразительность и этим именно отличается язык стремительной современности, уничтожившей прежний застывший язык (см. подробнее об этом в моей статье «Новые пути слова» в книге «Трое»). Этот выразительный прием чужд и непонятен выцветшей литературе до нас, а равно и напудренным эгопшютистам (см. «Мезонин поэзии»).

Любят трудиться бездарности и ученики (трудолюбивый медведь Брюсов, пять раз переписывавший и полировавший свои романы Толстой, Гоголь, Тургенев), это же относится и к читателю.

Речетворцы должны бы писать на своих книгах: прочитав, разорви!

А. Крученых и В. Хлебников

1913

 

Слово как таковое

*

В 1908 году готовился «Садок Судей» I: часть произведений попала в него, а часть в «Студию Импрессионистов». В обоих сборниках В. Хлебников, Бурлюки, С. Мясоедов и др. наметили новый путь искусства: слово развивалось как таковое.

Отныне произведение могло состоять из одного слова и лишь умелым изменением его достигалась полнота и выразительность художественного образа. Но выразительность иная – художественное произведение и принималось и критиковалось (по крайней мере это предчувствовалось) только как слово.

Произведение искусства – искусство слова.

Отсюда само собой вытекало изгнание тенденциозности, литературщины всякого рода из художественных произведений.

Близость к бесстрастно-страстной машине.

Итальянцы подхватили русские воздухи и стали писать шпаргалки искусства, подстрочники. Дел словесных у них не было и до 1912 года (время выпуска большого сборника) и после.

Понятно: итальянцы шли от тенденциозности. Как чертик Пушкина, воспевали и несли на себе современность, а между тем не проповедывать надо было, а вскочить на нее и мчаться, дать ее как итог своих произведений.

Ведь проповедь, не вытекающая из самого искусства, – есть дерево, подкрашенное под железо. Кто доверится такому копью? Итальянцы оказались крикливыми хвастунами, но молчаливыми художниками-пищателями.

Нас спрашивают об идеале, пафосе. – Ни хулиганство, ни подвиг, ни фанатик, ни монах, – все Талмуды одинаково губительны для речетворца, и остается всегда с ним лишь оно, слово как таковое.

А. Крученых, В. Хлебников.

1913

 

Буква как таковая

*

О слове как таковом уже не спорят, согласны даже. Но чего стоит их согласие? Надо только напомнить, что говорящие задним умом о слове ничего не говорят о букве… Слепорожденные!

Слово все еще не ценность, слово все еще только терпимо.

Иначе почему же его облекают в серый арестантский халат? Вы видели буквы их слов – вытянутые в ряд, обиженные, подстриженные, и все одинаково бесцветны и серы – не буквы, а клейма!

А ведь спросите любого из речазей, и он скажет, что слово, написанное одним почерком или набранное одной свинцовой, совсем не похоже на то же слово в другом начертании.

Ведь не оденете же вы всех ваших красавиц в одинаковые казенные армяки!

Еще бы! Они бы плюнули вам в глаза, но слово – оно молчит. Ибо оно мертво [как Борис и Глеб], оно у вас мертворожденное.

А, Святополки окаянные!

Есть два положения:

1) Что настроение изменяет почерк во время написания.

2) Что почерк, своеобразно измененный настроением, передает это настроение читателю, независимо от слов.

Так же должно поставить вопрос о письменных, зримых или просто осязаемых, точно рукою слепца, знаках. Понятно, необязательно, чтобы речар был бы и писцом книги самору<ч>ной. Пожалуй, лучше если бы сей поручил это художнику. Но таких книг еще не было. Впервые даны они будетлянами, именно: «Старинная любовь» переписывалась для печати М. Ларионовым, «Взорваль» Н. Кульбиным, «Утиное гнездышко» О. Розановой и др. Вот когда можно наконец сказать: «Каждая буква – поцелуйте свои пальчики».

Странно, ни Бальмонт, ни Блок – а уж чего, казалось бы, современнейшие люди – не догадались вручить свое детище не наборщику, а художнику…

Вещь, переписанная кем-либо другим или самим творцом, но не переживавшим во время переписки себя, утрачивает все те свои чары, которыми снабдил ее почерк в час «грозной вьюги вдохновения».

В. Хлебников А. Крученых

1913

 

<Черновик манифеста для «Рыкающего Парнаса»>

*

Как и встарь, мы [окутанные в облаках] стоим на глыбе слова МЫ.

Минул год со дня выпуска первых книг футуристов: «Пощечина общественному вкусу», «Громокипящий кубок», «Садок судей» I и II и др.

Семь папаш добивались чести быть для нас обезьяной Дарвина. [Старый Гомер] Ловкие старички продевают сквозь наши пути нити старых имен: Уитмэна, Даниила Заточника, А.Блока и Мельшина.

К. Чуковский развозил по всем городам [возил на рыдване по городам и весям России] имена Бурлюков, Крученых, Хлебникова [наши имена].

Ф. Губосал и Василий Брюсов выдвигали [пользовались], как щит для своего облысевшего творчества [как посохом беднягой Игорем… ном]

Но на этом не остановились. Толпа молодых людей без определенных занятий создает разные эго-футуризмы, «Мезонины Поэзии» и проч. [созерцали нас из-за угла и перед зеркалом растерянности повторяли наши лица].

А рядом выползала новая свора [толпа] метров, адамов с [наглым] пробором, попробовавшие прицепить вывеску акмеизма и аполлонизма [и се! спешный плотничий труд] на потускневшие песни о тульских самоварах и игрушечных львах [и Аполлон, выросший из Ивана, был перекован в петербургского «адама» под потускневшей песней], а потом начала кружиться пестрым хороводом [рой мошек] вокруг утвердившегося футуризма [«адам» беззастенчивыми кружевами лжи сшил нам кружевные штаны и кружевную рубашку. Пора цыкнуть на них].

Но если наши имена вызывают зависть [пушечные выстрелы современной печати] этих Дуровых литературы, то пусть духовная чернь [читающая «Дни» и «Речи» ослиноголовых простынь] не забудет, что мы живы [и наше «живио» обращено к себе самим. Ты, Вселенная…]

Сегодня мы выплевываем навязшее на наших зубах прошлое [заявляя: только мы утес времени. Прошлое бьется у наших подножий].

В. Хлебников

А. Крученых

<Конец 1913>

 

<На приезд Маринетти в Россию>

*

Сегодня иные туземцы и итальянский поселок на Неве из личных соображений припадают к ногам Маринетти, предавая первый шаг русского искусства по пути свободы и чести, и склоняют благородную выю Азии под ярмо Европы.

Люди, не желающие хомута на шее, будут, как и в позорные дни Верхарна и Макса Линдера, спокойными созерцателями темного подвига.

Люди воли остались в стороне. Они помнят закон гостеприимства, но лук их натянут, а чело гневается.

Чужеземец, помни страну, куда ты пришел!

Кружева холопства на баранах гостеприимства.

В. Хлебников

Б. Лившиц

<1 (14) февраля 1914>

 

Школа поэтов

*

Вниманию поэтов города Астрахани.

Всех народностей! Всех песен!

Мы – творцы песен, приподымающие занавес будущего, шествуя впереди, зовем товарищей по художественной работе над звонким словом основать первую в городе Астрахани

кузницу слова.

Ашуки, <м>анастехцы, баяны, поэтессы, поэты и шеиры, идите на Учредительный сбор поэтов города Астрахани.

1-е заседание во вторник, от 6 до 7 часов вечера, посвящается выработке задачи.

Место собрания: Большая Демидовская, дом Поляковых, кв. Хлебникова.

Три поэта

20 октября 1918