Рождение сильнейшей спецслужбы мира

Политическое решение о выделении структур органов госбезопасности из МВД СССР в самостоятельное ведомство было принято Президиумом ЦК КПСС 8 февраля 1954 г. на основании записки министра внутренних дел С. Н. Круглова в Президиум ЦК КПСС. В ней, в частности, подчеркивалось:

«Существующее организационное построение Министерства внутренних дел СССР и его органов громоздко и не в состоянии обеспечить должного уровня агентурно-оперативной работы в свете задач, поставленных перед советской разведкой Центральным комитетом КПСС и Советским Правительством.

В целях создания необходимых условий для улучшения разведывательной и контрразведывательной работы считаем целесообразным выделить из Министерства внутренних дел СССР оперативно-чекистские управления и отделы и на их базе создать Комитет по делам государственной безопасности при Совете Министров СССР».

13 марта 1954 г. Президиум Верховного Совета СССР принял Указ об образовании КГБ при Совете министров СССР.

Сам текст Указа был предельно лаконичен:

Образовать Комитет государственной безопасности при Совете министров СССР.

Председатель Комитета входит в состав Совета министров с правом решающего голоса.

Первым председателем КГБ был назначен генерал-полковник И. А. Серов, бывший до этого заместителем министра внутренних дел. Без сомнения, главную роль в этом назначении сыграла его совместная работа на Украине в 1939–1941 гг. с будущим Первым секретарем ЦК КПСС (1953–1964 гг.) Н. С. Хрущевым.

Думается, что Серов не мог не испытывать определенного дискомфорта от осознания того факта, что 4 его непосредственных предшественника на этом посту — Г. Г. Ягода, Н. И. Ежов, Л. П. Берия, В. Н. Меркулов — были расстреляны как «враги народа», а пятый — В. С. Абакумов — еще находился под следствием. То есть во власти подчиненных ему следователей. Что, по-видимому, доставляло Серову, ранее немало лично «натерпевшемуся» от высокомерного бывшего «наркома Смерш», чувство тайного удовлетворения.

Не касаясь личных качеств Серова, о грубости, резкости и своеволии которого имеется немало свидетельств, отметим только, что по формально-кадровым основаниям и соображениям он вполне подходил на эту должность. И, в принципе, не обманул ожиданий Хрущева по «перестройке» работы органов госбезопасности.

Согласно решению Президиума ЦК КПСС на Комитет государственной безопасности при СМ СССР возлагались следующие задачи:

а) ведение разведывательной работы в капиталистических странах;

б) борьба со шпионской, диверсионной, террористической и иной подрывной деятельностью иностранных разведок внутри СССР;

в) борьба с вражеской деятельностью разного рода антисоветских элементов внутри СССР;

г) контрразведывательная работа в Советской Армии и Военно-Морском флоте;

д) организация шифровального и дешифровального дела в стране;

е) охрана руководителей партии и правительства.

Помимо этого, в партийном решении была сформулирована и главная для КГБ задача: «В кратчайший срок ликвидировать последствия вражеской деятельности Берия в органах государственной безопасности и добиться превращения органов госбезопасности в острое оружие нашей партии, направленное против действительных врагов нашего социалистического государства, а не против честных людей».

Приказом председателя КГБ при СМ СССР от 18 марта 1954 г. была определена следующая структура нового ведомства, в котором, не считая вспомогательных и обеспечивающих подразделений, были образованы:

Первое Главное управление (ПГУ, разведка за границей),

Второе Главное управление (ВГУ, контрразведка),

Третье Главное управление (военная контрразведка),

Четвертое управление (борьба с антисоветским подпольем, националистическими формированиями и враждебными элементами),

Пятое управление (контрразведывательная работа на особо важных объектах),

Шестое управление (контрразведывательная работа на транспорте),

Седьмое управление (наружное наблюдение),

Восьмое Главное управление (шифровально-дешифровальное),

Девятое управление (охрана руководителей партии и правительства),

Десятое управление (Управление коменданта Московского Кремля),

Следственное управление.

В целом эта структура раскрывает функции и задачи нового союзно-республиканского ведомства.

При образовании КГБ при СМ СССР 17 марта 1954 г. генерал-лейтенант П. И. Ивашутин неожиданно для него назначается начальником его 5-го управления, на которое возлагались задачи обеспечения безопасности стратегических и особо важных промышленных объектов (предприятий оборонно-промышленного, оружейного и ракетно-космического комплексов), которые являлись объектом первоочередных как разведывательных, так и диверсионных и иных подрывных устремлений западных спецслужб.

Петру Ивановичу предстояло определиться как с самими объектами, требующими контрразведывательной защиты со стороны органов безопасности, так со стоящими перед управлением задачами, вытекающими из условий дислокации объектов, особенностей их производственных условий и циклов, с чем он был отчасти знаком на примере Украинской ССР.

Благодаря этому назначению, несмотря на то что Петр Иванович пробыл на этом посту всего около трех месяцев, это позволило ему хорошо изучить структуру промышленности СССР, лично познакомиться со многими ее ведущими руководителями, «командирами» производств.

Однако менее чем через три месяца, уже 7 июня 1954 г., П. И. Ивашутин назначается заместителем Председателя Комитета государственной безопасности…

Прежде чем рассказать о деятельности Петра Ивановича на этом ответственном и важном посту, представляется необходимым кратко охарактеризовать некоторые события последующих лет, как оказывавшие самое непосредственно влияние на деятельность КГБ при СМ СССР в целом, так и на обстановку в стране, а порой и за границей. Непосредственным современником и участником многих из которых предстояло стать П. И. Ивашутину.

Задачи внешней разведки КГБ при СМ СССР были конкретизированы в решении ЦК КПСС от 30 июня 1954 г. «О мерах по усилению разведывательной работы органов государственной безопасности за границей». Оно требовало сосредоточить усилия на организации работы в ведущих западных странах США и Великобритании, являвшейся давним геополитическим соперником России, а также на «используемых ими для борьбы против Советского Союза странах, в первую очередь Западной Германии, Франции, Австрии, Турции, Иране, Пакистане и Японии».

В том же году Совет Министров СССР утвердил «Положение о Первом главном управлении КГБ», которое определяло его функции, задачи, структуру, штаты.

В июне 1954 г. для «постановки первоочередных задач» было проведено Всесоюзное совещание руководящих работников КГБ, на котором И. А. Серов разъяснял установки Президиума ЦК КПСС для деятельности органов госбезопасности, их роль и место в системе советского государственного управления.

Подчеркнем, что образование КГБ при СМ СССР знаменовало собой действительно серьезный шаг по утверждению законности в нашей стране, хотя сам принцип законности неотделим от существующей системы права, имеющегося законодательства. А последнее, и прежде всего уголовное и уголовно-процессуальное законодательство, также претерпело существенные изменения в конце 50-х годов, на чем мы подробнее остановимся далее.

На момент образования КГБ его органы должны были руководствоваться уголовными кодексами Союзных республик СССР 30-х годов. Уголовный кодекс Российской Советской Федеративной Социалистической республики (РСФСР), например, был принят еще 5 марта 1926 г. Непосредственно органы госбезопасности должны были руководствоваться диспозициями составов «контрреволюционных преступлений», предусмотренных печально известной статьей 58, имевшей 18 частей — различных составов преступлений: от шпионажа, диверсии, вредительства, террора (терроризма) до антисоветской агитации и пропаганды (статья 58.10).

Здесь же представляется необходимым отметить, что и поныне некоторые публицисты и исследователи ошибочно или сознательно отождествляют КГБ с его оставившими по себе недобрую память историческими предшественниками: НКВД — НКГБ и МГБ.

В соответствии с Постановлением ЦК КПСС «О мерах по дальнейшему укреплению социалистической законности и усилению прокурорского надзора» от 19 января 1955 г. было разработано Положение о прокурорском надзоре в СССР (утверждено Указом Президиума Верховного Совета СССР 24 мая 1955 г.). Для осуществления надзора за следствием в органах КГБ в Прокуратуре СССР был создан специальный отдел.

Позднее, в 1959–1960 гг., была изменена и система уголовного права.

В этой связи однозначно недопустимо отождествлять КГБ СССР с его историческими предшественниками НКВД — НКГБ и МГБ. В то же время деятельность органов КГБ в 50–60-е годы не была свободна и от влияния элементов субъективизма и волюнтаризма, хотя именно в этот период утверждается прокурорский и партийно-государственный контроль за их работой, о чем подробнее будет сказано далее.

Почему же во второй половине ХХ века КГБ СССР считался — и вполне заслуженно считался! — несмотря на отмеченные недостатки, одной из сильнейших спецслужб мира?

Основная причина этого, на наш взгляд, заключена в его структуре и функциях, объединявших многие направления обеспечения безопасности страны — разведку, контрразведку, военную контрразведку, борьбу с терроризмом, диверсиями и вредительством, охрану государственных тайн и государственных границ СССР, раскрытие и расследование преступных посягательств, — что создавало организационные, функциональные и управленческие предпосылки для достижения иного, аккумулирующего результата вследствие известного синергетического эффекта.

И одним из подлинных творцов этого синергетического эффекта являлся Петр Иванович, хотя отдельные его предложения и наработки не встречали немедленной поддержки и реализации, поскольку они опережали свое время, уровень постижения руководством КГБ СССР и страны в целом подлинной сути разворачивавшихся в мире глобальных процессов геополитического соперничества.

Разумеется, сказывались на эффективности деятельности КГБ СССР и отдельные трудности объективного и субъективного порядка, ошибки, трагедии и даже предательства.

Следует подчеркнуть, что образование КГБ при СМ СССР сопровождалось тяжелой «родовой травмой» — раскрытием многочисленных нарушений законности, вершившихся его историческими предшественниками — НКВД, НКГБ и МГБ — в 30-е — начале 50-х годов.

Отметить эти обстоятельства необходимо еще и потому, что П. И. Ивашутину приходилось непосредственно организовывать и строить работу вверенных ему подразделений с учетом данных фактов еще задолго до известного «секретного» доклада Н. С. Хрущева делегатам ХХ съезда КПСС.

Сразу после сообщения об аресте Л. П. Берии как «врага народа» (сообщение о чем появилось в СМИ 10 июля 1953 г.) в органы прокуратуры и ЦК КПСС стали поступать многочисленные заявления и жалобы осужденных и их родственников по поводу пересмотра уголовных дел и применения незаконных методов в процессе ведения следствия.

В записке в Президиум ЦК от 19 марта 1954 г. Прокурора СССР Р. А. Руденко и министра внутренних дел С. Н. Круглова отмечалось, что в лагерях, колониях и тюрьмах содержатся 467 946 осужденных за контрреволюционные преступления граждан, немалую долю среди которых составляли предатели, каратели и пособники немецко-фашистских оккупантов. И, помимо этого, еще находятся в ссылке после отбытия основного наказания за контрреволюционные преступления 62 462 человека.

В указанной записке подчеркивалось, что с августа 1953 по 1 марта 1954 г. в органы прокуратуры поступило 78 982 обращения граждан с ходатайствами о реабилитации, в связи с чем предлагалось создать специальную комиссию по пересмотру дел осужденных.

ЦК КПСС информировался и о том, что в «особом порядке» Особым совещанием (ОСО) при наркоме/министре внутренних дел и госбезопасности в 1934–1953 гг. были осуждены 442 531 человек, большинство из них — по «политическим обвинениям». (Эти лица были включены в ранее указанное общее число осужденных, но данное обстоятельство было специально выделено в связи с особыми обстоятельствами вынесения приговоров в «несудебном порядке» в нарушение Конституции СССР 1936 г.) В 1941–1944 гг. ОСО рассматривались также дела на разоблаченных агентов германских спецслужб, фашистских карателей и пособников оккупантов. Из этого общего числа осужденных ОСО за 19 лет его существования (оно было ликвидировано 1 сентября 1953 г. Постановлением ЦК КПСС и СМ СССР) к высшей мере наказания были приговорены 10 101 человек, к лишению свободы на различные сроки — 360 921, к ссылке и высылке — 67 539 человек.

На основании предложения Прокурора СССР и министра внутренних дел СССР по решению Президиума ЦК КПСС мае 1954 г. была образована Центральная комиссия по рассмотрению жалоб и ходатайств граждан, осужденных за «контрреволюционные» преступления (статья 58 УК РСФСР 1926 г.). Эта комиссия была наделена правом пересмотра приговоров осужденных Коллегией ОГПУ, а также Особым Совещанием (ОСО) НКВД — МГБ СССР. Помимо этого, были образованы Выездные комиссии Президиума Верховного Совета СССР (всего их было образовано 97), наделенные правом объявления амнистии в отношении осужденных рядовых граждан и коммунистов, но не номенклатурных партийных работников.

О результатах работы этой Центральной комиссии Р. А. Руденко докладывал Президиуму ЦК КПСС 29 апреля 1955 г., что комиссией были пересмотрены уголовные дела на 237 412 осужденных граждан, при этом было отказано в смягчении наказания 125 202 проходившим по ним лицам.

В то же время были отменены приговоры или прекращены уголовные дела в отношении 8973 человек, что означало их реабилитацию, были освобождены из мест лишения свободы 21 797 человек, отменена ссылка 1371 осужденному. Помимо этого были сокращены сроки наказания 76 344 осужденным и в отношении 2891 из них были переквалифицированы обвинения на менее тяжкие составы преступлений.

На основании выявленных Центральной комиссией многочисленных фактов нарушения принципов и норм ведения следствия в КГБ при СМ СССР, КГБ союзных и автономных республик Союза ССР, управлениях КГБ по краям и областям были образованы аналогичные комиссии с участием работников Прокуратуры СССР для пересмотра следственных и уголовных дел, наделенные правом пересмотра решений несудебных «двоек» и «троек», действовавших в 1937–1938 гг. В результате работы этих комиссий вскрывались многочисленные факты нарушения законности в ходе следствия и необоснованного привлечения к уголовной ответственности граждан, что влекло пересмотр их дел, снятие обвинений либо смягчение формулировок обвинения с досрочным освобождением осужденных.

В связи с выявленными в процессе пересмотра уголовных дел многочисленными фактами нарушений социалистической законности в конце 1955 г. была образована специальная Комиссия Президиума ЦК КПСС во главе с секретарями ЦК П. Н. Поспеловым и А. Б. Аристовым для изучения и оценки деятельности органов НКВД — НКГБ — МГБ — МВД СССР в 30–50-е годы.

Подчеркнем и следующие важные обстоятельства: по вскрывавшимся в процессе пересмотра уголовных дел фактам, а также по результатам следствия в отношении высокопоставленных работников органов госбезопасности началось выявление и привлечение к ответственности лиц, непосредственно виновных в грубых нарушениях социалистической законности.

19 апреля 1954 г. Президиум ЦК КПСС принял постановление «Об освобождении из ссылки на поселение ранее осужденных за антисоветскую деятельность» лиц, осужденных на срок до 5 лет.

3 августа 1954 г. Постановлением СМ СССР было снято ограничение со спецпоселенцев-кулаков. Президиумом Верховного Совета СССР принимались и иные указы, отменявшие различного рода репрессивно-дискриминационные меры в отношении отдельных категорий советских граждан.

В ознаменование первого юбилея Великой Победы советского народа 17 сентября 1955 г. был принят Указ Президиума Верховного Совета (ПВС) СССР «Об амнистии советских граждан, сотрудничавших с оккупантами в период Великой Отечественной войны», в соответствии с которым подлежали освобождению от наказания военнослужащие РККА и ВМФ, осужденные за сдачу в плен.

29 октября 1955 г., через месяц после установления дипломатических отношений с Федеративной Республикой Германией, в порядке «жеста доброй воли» Президиум Верховного Совета СССР издал Указ «О досрочном освобождении и репатриации немецких военнопленных, осужденных за военные преступления».

Необходимо также подчеркнуть, что критика деятельности органов госбезопасности в 30–50-е годы, начатая в июне 1953 г. и продолженная в феврале 1956 г. в докладе Н. С. Хрущева делегатам ХХ съезда КПСС о культе личности Сталина и его последствиях, оказала самое непосредственное воздействие на формирование, комплектование и деятельность органов КГБ в целом. При этом имевшее как позитивные, так и существенные негативные последствия.

 

Новые горизонты

Новая должность заместителя Председателя КГБ означала для Петра Ивановича расширение сферы его ответственности, однако и расширяло его права, в том числе запрашивать и знакомиться как с действующими, так и архивными оперативными делами. За Ивашутиным был закреплен контроль над 3 Главным, 5-м и Следственным управлениями КГБ. Однако, учитывая его обширный оперативный опыт, Серов нередко привлекал Петра Ивановича для решения оперативных и стратегических вопросов и по иным направлениям деятельности органов государственной безопасности.

Напомним, что это был период холодной войны, когда Соединенные Штаты Америки небезосновательно видели в лице Советского Союза главного геополитического противника, выдвигавшего альтернативную американской концепцию цивилизационного развития. А в области внешней политики откровенно руководствовались доктриной «отбрасывания коммунизма» (она была утверждена президентом США Д. Эйзенхауэром 14 февраля 1953 г.). Однако далеко не всегда разработанные КГБ при СМ СССР предложения находили поддержку у членов Президиума ЦК КПСС.

Помимо повседневного оперативного руководства закрепленными за ним оперативными подразделениями КГБ, Петр Иванович со свойственными ему целеустремленностью и настойчивостью занялся изучением ряда вопросов, имевших важное значение для совершенствования и повышения эффективности деятельности органов госбезопасности.

По линии кураторства Петру Ивановичу пришлось принимать участие в пересмотре уголовных дел осужденных в 1947 г. военных разведчиков-нелегалов, действовавших накануне Великой Отечественной (Л. З. Треппера, А. М. Гуревича, Ш. Радо) и входивших в ставшую впоследствии всемирно известной советскую разведывательную сеть в странах Западной Европы «Красная капелла».

Это обстоятельство дало ему возможность, с целью исключить в будущем возможность повторения трагедий 1941 г., заняться вдумчивым изучением разведывательной деятельности и разведывательной информации, добывавшейся органами госбезопасности СССР и военной разведкой в предвоенный период. Это были и поиски ответа на десятилетие мучивший генерала вопрос: почему страна встретила агрессию гитлеровской Германии столь неподготовленной?

И открывшаяся Ивашутину — первому! — правда о тех далеких событиях была ошеломляющей… И в этой связи вряд ли он мог соглашаться с официальной историографической концепцией, утверждавшей, что «ЦК ВКП(б), лично товарищ Сталин предпринимали все необходимое для обеспечения безопасности и обороноспособности страны», чтобы «бить врага малой кровью, на его территории!», как учили советских офицеров в военных училищах и академиях.

В 1937 г. репрессии и «чистки» кадров прошли как в Наркомате обороны, РККА, в Разведывательном управлении РККА (привычное нам наименование ГРУ оно получило только в июне 1945 г.), так и самом НКВД — НКГБ.

Начало им в органах военной разведки положило выступление И. В. Сталина 21 мая 1937 г. на совещании в НКВД, где он заявил, что «…управление разведки вместе со своим аппаратом попало в руки немцев. Разведсеть надо распустить. Лучше всего — всю».

2 июня по сути та же оценка прозвучала и на Военном Совете наркомата обороны СССР: «Наша разведка по военной линии плоха, слаба, она засорена шпионажем… Наша разведка по линии ГПУ возглавлялась шпионом Гаем, и внутри чекистской разведки у нас нашлась целая группа хозяев этого дела, работавшая на Германию, на Японию, на Польшу… Разведка — это та область, где мы впервые за 20 лет потерпели жесточайшее поражение. И вот задача стоит в том, чтобы разведку поставить на ноги. Это наши глаза, это наши уши».

Разумеется, что подтверждали последующие события, сталинская оценка была далека от действительности, но за этими устрашающими заявлениями последовали аресты как «врагов народа» в июле 1937 г. 20 сотрудников Разведупра, а с августа по октябрь были арестованы еще 23 человека…

Всего с 1937 г. по июнь 1941 г. были репрессированы 22 начальника и 12 заместителей начальников отделов, 33 — начальника отделений, а также 17 зарубежных резидентов, 16 военных атташе…

И это при том, что Разведуправление НКО СССР в 1937 г. имело в штате всего 403 сотрудника (234 из них были военнослужащими, а 169 — гражданскими сотрудниками)!

За период с 1937 г. по июнь 1940 г. были последовательно арестованы и осуждены 5 его руководителей: С. П. Урицкий (начальник Разведупра с апреля 1935 по июнь 1937 г.), Я. К. Берзин (возглавлял РУ РККА в 1924–1935 и 1937 гг.), С. Г. Гендин (сентябрь 1937 — май 1938 г.), А. Г. Орлов (1938–1939), И. И. Проскуров (апрель 1939 — июнь 1940 г.).

Понятно, что эта волна репрессий представляла собой сильнейший удар по всей системе военной разведки.

И все же определенная доля правды, как и собственной вины, есть в словах наркома обороны К. Е. Ворошилова на Пленуме ЦК ВКП(б) 28 марта 1940 г.: «Разведки как органа, обслуживающего и снабжающего Генеральный штаб всеми нужными данными о наших соседях и вероятных противниках, их армиях, вооружениях, планах, а во время войны исполняющего роль глаз и ушей нашей армии, у нас нет или почти нет. Военную разведку, достойную нашей страны и армии, мы обязаны создать во что бы то ни стало и в возможно короткий срок. Необходимо ЦК выделить достаточно квалифицированную группу работников для этой цели».

На смену смещенным сотрудникам Разведывательного управления НКО пришло молодое поколение офицеров — их средний возраст был около 35 лет, они имели за плечами академическое образование, но не имели опыта практической оперативной работы. И именно им выпала непростая задача начинать работу по восстановлению разведывательных позиций за границей, восстановлению связей со старыми и поиск новых источников информации.

Столь же печальная участь постигла и внешнюю разведку НКВД.

В 1937–1938 гг. из 450 сотрудников разведки (включая сотрудников ее загранаппаратов) были репрессированы 275 человек… В это время были ликвидированы многие зарубежные резидентуры не только Разведуправления НКО, но и НКВД СССР, что самым неблагоприятным образом сказалось на работоспособности советской разведки.

Понятно, что вызовы в центр, аресты, увольнения и осуждения сотрудников разведки разрушали тонкий механизм систематического получения информации о процессах в разведываемых странах и планах их руководства. Вследствие этого в 1938 г. в течение 127 дней кряду (4 месяца!) разведка НЕ направила в ЦК ВКП(Б) ни одного сообщения!

Таким образом, самые сильные удары в предвоенный период советская разведка и Разведуправление НКО и НКВД получили отнюдь не со стороны противника. Достаточно сказать, что в 1941 г. в Берлине и Токио в составах резидентур НКВД имелось всего по три оперативных работника, причем некоторые из них даже не владели языком страны пребывания.

Петр Иванович был ошеломлен, узнав, что после установления на западе новой линии государственной границы СССР, в соответствии со стратегическими планами военного командования, для ее войскового прикрытия началось строительство новой системы укрепленных районов (УРов) обороны. И хотя многие из них к 22 июня 1941 г. даже не были еще оснащены артиллерийско-пулеметным вооружением, полностью оборудованы в инженерном отношении, а находившиеся в них гарнизоны были вооружены лишь легким стрелковым вооружением, уже в 1940–1941 гг. старая система УРов уже была демонтирована.

Самое трагичное, пожалуй, заключалось в том, что в эти годы также была уничтожена и созданная вдоль старой линии госграницы скрытая система развертывания партизанской борьбы для отпора агрессору в случае его вторжения. (По линии НКО она создавалась усилиями И. Г. Старинова, а по линии НКВД — Я. И. Серебрянского). Она включала в себя как подготовленные, обученные кадры, так и заложенные тайные склады вооружения, обмундирования и продовольствия, системы связи и управления…

Петр Иванович понимал, что из этих трагических уроков надо делать реальные практические выводы, что ничего подобное трагедии лета 1941 г. не могло повториться впредь.

Как исследователь, он раскрывал и постигал тайны истории, учился из нее и делал соответствующие выводы во имя будущего и безопасности своей страны, своего народа.

13 мая 1939 г. внешнюю разведку НКВД — 5 отдел Главного управления государственной безопасности (ГУГБ) — возглавил 32-летний Павел Михайлович Фитин, к моменту назначения на эту должность прослуживший в разведке лишь… 7 месяцев! Следует, однако, подчеркнуть, что это почти случайное назначение на потенциально «расстрельную должность» — с 1937 по 1939 г. были приговорены к высшей мере наказания трое его предшественников (А. Х. Артузов, С. М. Шпигельглас, З. И. Пассов) — оказалось весьма удачным: под руководством П. М. Фитина (до 15 июня 1946 г.) разведка НКВД не только добилась немалых успехов, но и создала сильные оперативные заделы на будущие годы. Директор ЦРУ США А. Даллес не без зависти позднее писал в своей известной книге «The Craft of Intelligence» (неточный русский перевод — «Искусство разведки»): «Информация, которую посредством секретных операций смогла добыть советская разведка во время Второй мировой войны, содействовала военным усилиям Советов и представляла собой такого рода материал, который является предметом мечтаний для разведки любой страны».

Уже в 1940–1941 гг. 1-м управлением НКВД СССР были восстановлены 40 ранее распущенных зарубежных резидентур, в том числе и в Берлине.

И эти созданные разведчиками НКВД — НКГБ резидентуры, в том числе и «берлинская нелегальная резидентура», в которую входили 14 немецких антифашистов, добывали в годы войны ценнейшую военно-стратегическую разведывательную информацию для советского командования.

Исключительный личный вклад в восстановление разведывательной работы в Германии в августе — сентябре 1940 г. (!) внес Александр Михайлович Коротков, до июля 1953 г. возглавлявший разведку, а ныне являвшийся заместителем начальника ПГУ КГБ.

Доверительные, откровенные беседы двух профессионалов — Короткова и Ивашутина — помогли последнему понять и осознать как весь трагизм деятельности разведки накануне нападения Германии на СССР, так и имевшиеся ошибки и недостатки.

Также в Германии в 1939–1941 гг. действовали 12 источников, замыкавшихся на Военных атташе посольства СССР в Берлине, а также 3 нелегальных резидентуры, функционировавшие автономно. (С большой радостью Петр Иванович узнал, что некоторые из этих мужественных патриотов пережили тяжелые годы войны, оставаясь неуязвимыми для гестапо.)

В начале сентября 1941 г. Сталиным было принято решение передать руководство всеми советскими агентами в Западной Европе Разведуправлению НКО. При этом сам начальник управления Ф. И. Голиков находился более 2 месяцев в командировке в Лондоне, а исполнявший его обязанности заместитель генерал-майор А. П. Панфилов «стал» военным разведчиком только… 22 июня 1940 г.!

С болью понимал Петр Иванович, сколь тяжелым было положение в разведке, сколь великая вина лежала на названных лицах, что значительная доля ответственности за разгром «Красной капеллы» и гибель ее героев лежит на …недостаточно профессиональном руководстве ею из Центра. И …лично товарище Сталине!

Петр Иванович узнал, что одно из первых разведывательных донесений о концентрации германских войск на территории оккупированной Польши датировано 16 февраля 1940 г. и поступило от закордонных источников разведотдела погранвойск НКВД Украинского пограничного округа.

С начала 1 сентября 1939 г. новой войны в Европе ценная оперативная информация, в том числе и о политических и военных планах сопредельных государств, добывалась как разведывательными, так и контрразведывательными, транспортными подразделениями и разведкой погранвойск НКВД СССР. В этом плане понятия «разведывательная» и «контрразведывательная» информация являются в некоторой степени условными и главным образом указывают на источник ее получения.

Понятно, что сообщения об усилении германской военной группировки в Восточной Пруссии, Генерал-губернаторстве (оккупированной Польше), Словакии, Румынии и Финляндии объективно составляли основной поток информации о действиях Германии. Наиболее интенсивно, как об том свидетельствовали архивные документы, информация о подготовке Германии к нападению на СССР стала поступать с начала июля 1940 г.

Так, еще 9 июля 1940 г., задолго до утверждения Гитлером известной директивы N 21 («План «Барбаросса»), П. М. Фитин направил в Разведуправление РККА письмо с просьбой дать оценку материалам о подготовке Германии к войне против СССР.

В ответном письме РУ ГШ РККА от 7 августа 1940 г. подчеркивалось: «Сведения о перебросках германских войск в восточном направлении представляют интерес и являются ценными. В основном они подтверждают имеющиеся у нас данные, а в некоторых случаях почти дублируют их. В дальнейшем желательно получить освещение следующих вопросов…».

В тот же день, в соответствии с высказанной просьбой, заместитель разведуправления ГУГБ дал указание: «Вопросник срочно направить наркомам в Киев, Минск, начальнику УНКВД по Ленинградской области, а также начальникам ГУПВ, ГТУ (Главного транспортного управления НКВД. — И. Х.) с просьбой ориентировать закордонную агентуру на добывание новых сведений о военных приготовлениях немцев на территории генерал-губернаторства…».

Подобный обмен разведданными между ГУГБ и РУ РККА продолжался и далее, хотя необходимо отметить, что ряд разведывательных сообщений НКВД — НКГБ СССР направлялся только И. В.Сталину и В. М. Молотову, минуя как Разведуправление, так и Генеральный штаб РККА.

В этой связи вряд ли можно считать объективной негативную оценку, данную работе Разведуправления РККА 7 декабря 1940 г. в Акте о приемке наркомата обороны СССР маршалом С. К. Тимошенко: «…организованной разведки и систематического поступления данных об иностранных армиях не имеется. …К моменту приема наркомат Обороны такими данными не располагает».

Как отмечал по этому поводу в 70-е годы Г. К. Жуков, не вся добываемая даже по линии военной разведки информация поступала руководству Генштаба. Начальник Разведуправления НКО СССР Ф. И. Голиков стремился докладывать ее сначала напрямую Сталину, а последний оценивал ее, опираясь при этом на мнение Л. П. Берии. Только та информация, которая вызывала у Сталина полное доверие, считалась «проверенной» и представлялась Жукову, как начальнику ГШ РККА. (Об этом же писал в своих воспоминаниях и бывший в то время начальником Информационного отдела РУ РККА В. А. Новобранец.)

Ивашутин был поражен сообщением наркома Л. П. Берии Сталину о том, что еще 6 марта 1941 г. английский посол в Москве С. Криппс на специальной пресс-конференции для британских и американских корреспондентов предупредил их, что «его информация носит конфиденциальный характер и не подлежит использованию для печати. Далее он заявил: Советско-германская война неизбежна. Многие надежные дипломатические источники из Берлина сообщают, что Германия планирует нападение на Советский Союз в этом году, вероятно летом… Другая причина, по которой советско-германская война должна начаться в этом году, заключается в том, что Красная Армия все время крепнет, тогда как мощь германской армии, если война с Англией затянется, будет ослаблена. Поэтому Гитлеру выгоднее попытаться сломить Красную Армию до того, как будет закончена ее реорганизация.

Отвечая на вопросы журналистов, Криппс пояснил, что германский генеральный штаб убежден, что Германия в состоянии захватить Украину и Кавказ, вплоть до Баку, за 2–3 недели».

Ивашутин понял, что эта инициатива была санкционирована Лондоном именно в надежде на то, что НКВД доложит информацию Сталину, который НЕ МОЖЕТ просто от нее отмахнуться (как это произошло в действительности). Это была еще одна тонкая дипломатическая попытка после официальных нот британского и американского МИДов убедить Сталина в наличии военной угрозы со стороны Германии для СССР. Ведь в случае поражения Советского Союза в ходе блицкрига судьба Англии будет предрешена однозначно: скоротечный военный разгром и оккупация!

Однако Сталин расценил эту информацию только как стремление «столкнуть нас с Гитлером лбами!», назвав ее «провокацией Черчилля». Понятно, что ответственный политик, фактический глава государства не должен был столь легкомысленно реагировать на тревожные сообщения своих спецслужб.

Петр Иванович с все возраставшим удивлением узнавал из архивных документов, что в среде дипломатического корпуса в Москве мнение о предстоящем нападении Германии на СССР начало распространяться еще в феврале 1941 г.; задача дипломатов — знать, предвидеть и вовремя информировать свое правительство о возможных переменах в стране пребывания.

Эти слухи были настолько распространены, что военно-морской атташе Германии Н. Баумбах был даже вынужден направить 24 апреля 1941 г. своему руководству следующую шифротелеграмму:

«Слухи. 1. Циркулирующие здесь слухи говорят о якобы существующей опасности германо-советской войны, чему способствуют сообщения проезжающих через Германию.

2. По сведениям советника итальянского посольства, британский посол называет 22 июня как дату начала войны.

3. Другие называют 20 мая.

4. Я пытаюсь противодействовать слухам, явно нелепым».

…16 июня, ознакомившись с очередными разведывательными донесениями из Берлина, среди которых присутствовали и следующие строки:

«1. Все военные мероприятия Германии по подготовке вооруженного выступления против СССР полностью закончены, и удар можно ожидать в любое время…», Председатель Совета Народных Комиссаров СССР (с 6 мая 1941 г.) И. В. Сталин приказал вызвать к себе наркома госбезопасности В. Н. Меркулова и начальника разведки НКГБ П. М. Фитина.

Сталина интересовали подробности об источниках берлинской резидентуры НКГБ «Старшине» и «Корсиканце», сообщения которых и ранее неоднократно докладывались ему. Отвечая на вопросы, Фитин объяснил, почему разведка им доверяет. Завершая беседу, Сталин заметил: «Идите, все уточните, еще раз перепроверьте эти сведения и доложите мне».

Следует отметить, что специального аналитического подразделения в разведке, да и в НКГБ СССР в целом не существовало, что не могло не порождать определенных трудностей и проблем в организации их работы.

Однако, вернувшись на Лубянку, Павел Михайлович тут же вызвал начальника немецкого отделения Павла Матвеевича Журавлева и его заместителя Зою Ивановну Рыбкину и поручил им срочно подготовить для Сталина обзорный документ с сообщениями берлинской резидентуры о военных приготовлениях Германии.

Подготовленный за три дня документ под названием «Календарь сообщений агентов берлинской резидентуры НКГБ СССР “Корсиканца” и “Старшины”» охватывал период с 6 сентября 1940 по 16 июня 1941 года.

В этом документе были в хронологическом порядке сконцентрированы выдержки из ВСЕХ донесений разведывательных источников Первого управления НКГБ СССР в Германии, предупреждавшие о подготовке к войне против СССР.

Следует также особо подчеркнуть, что информация «Старшины» и «Корсиканца» подтверждалась и многочисленными сообщениями иных источников НКГБ — НКВД СССР, как разведывательными, так и контрразведывательными, а также данными разведотделов пограничных войск НКВД СССР, хотя Фитин, в отличие от наркома Меркулова, не мог знать этого.

20 июня подготовленный по прямому указанию Сталина «Календарь сообщений…» был представлен Фитиным наркому госбезопасности для повторного доклада Сталину. Однако, опасаясь негативной реакции главы правительства, Меркулов отказался его докладывать!

Драгоценнейшие 50 часов на анализ ситуации и принятие ПОЛИТИЧЕСКОГО решения высшим политическим и военным руководством страны были потеряны по вине наркома госбезопасности!

…22 июня «Календарь сообщений…» был возвращен Фитиным начальнику немецкого отдела разведки со следующей резолюцией: «Журавлеву. Имейте у себя. П.Ф. 22.VI».

Есть основания полагать, что, по-видимому, этот документ спас жизни многим разведчикам, доказавшим как свой высочайший уровень профессионализм и преданность Родине, так и свою «невиновность» в стратегическом просчете, допущенном высшим политическим руководством страны.

В целом же ныне опубликованные документы советских органов госбезопасности об агрессивных приготовлениях Германии к войне против СССР не оставляют «камня на камне» от так называемой «новой исторической концепции» изменника В. Резуна, укрывшегося под звучным псевдонимом «Суворов».

В разведсводке НКГБ СССР N 1510 от 20 июня, направленной начальнику РУ РККА, отмечалось «…Германская разведка направляет свою агентуру в СССР на короткие сроки — 3–4 дня. Агенты, следующие в СССР на более длительные сроки — 10–15 суток, — инструктируются о том, что, в случае перехода германскими войсками границ до их возвращения в Германию, они должны явиться в любую германскую часть, находящуюся на советской территории…».

А это был уже последний тревожный, третий звонок беды.

До сих пор многие задаются вопросом, ответ на который мучительно искал в далеком уже от нас 1954 г. зампред КГБ Петр Иванович Ивашутин: почему же Сталин, располагая информацией об агрессивных намерениях и подготовке Германии к нападению на Советский Союз, не предпринял адекватных и необходимых мер обороны?

На наш взгляд, одна из причин этого коренится в особенностях человеческой психологии, точнее в том феномене, что получил у прогнозистов название «эффекта Эдипа». Суть его заключается в том, что, стремясь избежать нежелательных последствий, человек неосознанно лишь подталкивает, ускоряет их неизбежное приближение.

Конкретно в анализируемой ситуации «эффект Эдипа» состоял в том, что на протяжении длительного времени — более шести месяцев — в разведывательных донесениях в Москву фигурировали различные даты предстоящего нападения на СССР. Если в сообщениях разведки за 1940 г. туманно называлось «начало следующего года», то в 1941 г. последовательно указывались: весна, затем март — апрель.

Наконец, в сообщениях появляется май, конкретно — 15 мая. Известно, что дата нападения на СССР 15 мая была изменена ввиду начала вермахтом войны против Югославии, которая ранее не входила в планы Гитлера.

И именно 15 мая Гитлер назвал окончательную дату «дня “Д”», дату начала вторжения в СССР — 22 июня…

И подобные, объективно обусловленные переносы даты дня «Д» чисто психологически не могли не породить у Сталина, как и у любого другого человека на его месте, надежды на то, что и в этот раз судьба проявит к нему благосклонность, пронесет, что самые худшие предчувствия и ожидания НЕ станут реальностью.

Отсюда и известное «Заявление ТАСС» от 14 июня 1941 г. в отношении советско-германских отношений.

По-человечески понятно, что Сталин стремился таким образом еще раз отсрочить наступление военного конфликта, надеясь, что планы Гитлера вновь могут измениться под воздействием каких-либо привходящих, внешних обстоятельств, например начала британского наступления. И немедленного военного конфликта вновь удастся избежать.

Но понять — это еще не значит простить, освободить от исторической, политической ответственности за неоправданные ошибки, стоившие народу нашей страны десятков миллионов жизней!

И личная, персональная вина и ответственность будущего Верховного Главнокомандующего И. В. Сталина за трагедии лета 1941 г. неоспорима!

В начале апреля 1941 г. НКГБ Латвийской ССР были арестованы 73 агента германской разведки, входившие в антисоветскую организацию «Тевияс Саргс» («Страж отечества»). Эта организация ставила перед собой задачи:

1) объединения всех националистически настроенных латышей и подготовку вооруженного восстания с целью свержения Советской власти и восстановления «независимой национальной Латвии»;

2) практически приступила к объединению под своим руководством ряда других подпольных ячеек и групп в Риге и в других городах и местечках (Двинск, Виндава, Любава, Елгава и др.);

3) создала несколько нелегальных контрреволюционных ячеек в частях РККА («Латвийский национальный корпус») из числа бывших офицеров латвийской армии и развернула работу по скупке и хищению оружия…

По показаниям арестованного Вятиньша, руководство организации «Тевияс саргс» было информировано через Шинке (немецкий резидент в Риге. — О. Х.) в феврале 1941 г. о том, что через 2 месяца политическая ситуация изменится, Латвия будет оккупирована Германией и после 25 марта, когда окончится репатриация и комиссия (по репатриации немцев) вернется в Германию, начнутся активные военные действия германских войск, которые предпримут одновременное наступление с юга (Украина) и с севера (Финляндия)…

Следствием установлено, что возглавляемая Шинке резидентура Абвера имела своими задачами:

1) сбор сведений о дислокации частей РККА, их вооружений и политико-моральном состоянии;

2) сбор данных об экономическом и политическом состоянии Советского Союза;

3) контрразведывательную работу для выявления нашей агентуры, забрасываемой в Германию в связи с репатриацией немцев;

4) создание на территории Латвии после репатриации шпионской сети, связанной с местными антисоветскими повстанческо-диверсионными формированиями…».

27 мая 1941 г. НКГБ Литовской ССР сообщал в Москву: «В декабре 1940 г. из Германии в г. Кретинга нелегально приходил бывший капитан литовской армии Михелькявичус, который на подпольном собрании, состоявшемся 20 декабря в м. Якубово… сделал доклад следующего содержания: “Поддержка литовским повстанцам изначально обеспечена со стороны Германии, где уже создано Литовское национальное правительство во главе со Шкирпой (бывшим литовским послом в Берлине. Несколько забегая вперед, все-таки необходимо отметить, что 5 августа 1941 г. оккупационный режим ликвидировал просуществовавшее менее полутора месяцев “независимое национальное правительство” во главе со Шкирпой. — И. Х.). Наше объединение “Литовский союз активистов” на территории Восточной Пруссии имеет крупную военную организацию — легион во главе с генералом Плехявичусом. Нападение на Советский Союз Германия произведет весной 1941 г. Мы, литовцы, должны поднять восстание в тылу Красной Армии и развернуть большую диверсионно-подготовительную работу по взрыву мостов, разрушению железнодорожных магистралей, нарушению коммуникаций…”».

Арестованный в начале июня в Эстонии участник подпольной организации Борис Тийт, бывший участник профашистской организации «Вабс», показал на допросах в НКГБ, что созданная в марте 1941 г. организация, связанная с немецкой репатриационной комиссией, ставила своими целями:

— оказание вооруженной помощи Германии во время войны с СССР;

— сбор разведывательных данных о частях Красной армии и передачу их в Германию, для чего имела радиостанцию.

Появившиеся в британских и шведских СМИ в первые дни после нападения Германии на СССР сообщения о якобы имевших место «повсеместных выступлениях в тылу Красной Армии» подтверждают тот факт, что противником заблаговременно была подготовлена «пятая колонна», которая, как известно, проявила себя весьма активно в первые дни войны в западных и северо-западных районах страны.

В ночь на 22 июня, накануне фронтальной атаки вермахта на советские рубежи, абвером наземным и воздушным путем были переброшены десятки диверсионных групп, которые, по замыслу германского командования, соединившись с подготовленными силами националистического подполья в Прибалтике, в Западной Белоруссии и Украине, должны были вызвать полную дезорганизацию советского тыла.

Однако этот стратегический замысел противнику удался лишь отчасти: несмотря на то что заброшенные германские диверсионно-разведывательные группы выводили из строя линии связи, захватывали отдельные объекты (мосты и туннели), перехватывали направлявшихся в части вестовых и курьеров, значительной поддержки со стороны националистического подполья, разгромленного органами госбезопасности в предвоенные месяцы, они не встретили.

Однако, помимо этого исследования, легшего в основу докладов руководству Комитета и СССР, помимо подготовки соответствующих ведомственных нормативных документов, Петр Иванович занимался и иными функциональными задачами по должности.

Так, летом 1954 г. он курировал контрразведывательную защиту подготовки и проведения (середина сентября) крупных военных учений под командованием маршала Г. К. Жукова на Тоцком полигоне (Южный Урал) в условиях применения противником атомного оружия (14 сентября был осуществлен воздушный ядерный взрыв).

За этим последовали:

— обеспечение безопасности вывода в 1954–1955 гг. гарнизона советской военно-морской базы из Порт-Артура (Китайская Народная Республика);

— обеспечение вывода советских войск из Австрии (июнь — август 1955 г);

— создание системы обеспечения безопасности институтов и командования Организации Варшавского договора (ОВД), образованной на основе договора о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи (14 мая 1955 г.);

— обеспечение защиты Вооруженных Сил СССР в условиях объявленного их сокращения (12 августа 1955 г. Только до конца этого года из армии были уволены 640 тысяч человек);

— контрразведывательная защита создаваемых частей ракетных войск (а позднее и Ракетных войск стратегического назначения СССР).

Следующим постоянным направлением деятельности П. И. Ивашутина стало курирование обеспечения безопасности строительства и эксплуатации первого в мире космодрома Байконур в Казахстане (решение о чем было принято ЦК КПСС и Советом министров СССР 12 февраля 1955 г.); а также оборонно-промышленного (ракетно-ядерного) комплексов, в том числе проектирования, создания, испытания и использования ракетно-космической техники.

В декабре 1954 г. Петру Ивановичу удалось реализовать свою давнюю задумку, созревшую еще в период его службы в Берлине: в Управлении Особых отделов КГБ по Группе Советских войск в Германии (ГСВГ) был создан 3-й отдел и организована «третья линия» в подчиненных ему особых отделах — линия заграничной разведки. Первоначально для работы по «третьей линии» были выделены 47 опытных военных контрразведчиков ГСВГ.

И, хотя еще не пришло время говорить о результатах работы «третьих подразделений» военной контрразведки, они были и были весьма внушительны.

Еще одним принципиально новым направлением деятельности, которым пришлось заниматься заместителю председателя КГБ при СМ СССР П. И. Ивашутину, стало налаживание сотрудничества с органами государственной безопасности стран народной демократии, которое, естественно, шло в общем русле внешней политики СССР.

А сколько здоровья и нервов забирало у Петра Ивановича расследование крупных катастроф и аварий в войсках и на стратегических объектах, повлекших человеческие жертвы, и требовавших напряжения всех душевных сил?

К их числу относится гибель в результате взрыва 29 октября 1955 г. в бухте Севастополя флагмана Черноморского флота линкора «Новороссийск» (полученного по репарации от Италии бывшего итальянского линкора «Джулио Цезаре», что породило версию о возможной диверсионной акции иностранных спецслужб). Тайна гибели «Новороссийска», унесшей жизни более 600 членов его экипажа, не раскрыта и до сегодняшнего дня.

Позднее столь же тяжелым потрясением стал и взрыв на Байконуре во время испытательного старта 24 октября 1960 г. ракеты Р-16, в результате которого погибли 78 человек, в том числе и Главный маршал артиллерии М. И. Неделин — фронтовые дороги нередко пересекали их жизненные пути.

Тяжело Ивашутину было переживать и то, что сообщение о катастрофе было засекречено и официально в СМИ сообщалось только о гибели маршала «в результате авиакатастрофы».

Понятно, что постоянного внимания Петра Ивановича требовала работа по выявлению и пресечению деятельности иностранных спецслужб, постоянно совершенствовавших тактику своих разведывательно-подрывных действий. И в эти первые существования КГБ при СМ СССР при активной помощи граждан было выявлено и привлечено к уголовной ответственности немало агентов иностранных спецслужб (здесь выделялась своей активностью британская СИС), у которых изымались радиостанции, оружие, фотоаппараты, средства тайнописи, яды, фиктивные документы и значительные суммы советских денег и иностранной валюты.

Как КГБ СССР информировал ЦК КПСС об итогах своей работы, «по изъятым у этих шпионов документам и по их личным показаниям, а также по материалам, полученным нами из других источников, видно, что разведки капиталистических государств всеми силами стремятся добывать сведения о наших вооруженных силах, о новой технике и достижениях советской науки, пытаются проникнуть в важные промышленные центры страны и объекты оборонного значения и атомной промышленности.

Наряду с заброской специально обученной агентуры на территорию Советского Союза вражеские разведки принимают активные меры к сбору разведывательных данных через своих разведчиков, прибывающих в СССР под видом дипломатов, туристов и членов различных делегаций.

В этих целях они используют не только поездки по стране, но и новейшую технику, рассчитанную на добычу секретных данных большой государственной важности.

С тем чтобы сорвать разведывательные планы противника, органы госбезопасности принимают необходимые меры к пресечению шпионской деятельности вражеских разведчиков, а также к выдворению из СССР дипломатов-разведчиков».

Здесь будет уместным привести фрагменты выступления заместителя директора ЦРУ Дэвида Коэна перед старшекурсниками Корнелльского университета (Итака, штат Нью-Йорк) в начале сентября 2015 г.

В нем подчеркивалось, что агентурная разведка «всегда была сердцем деятельности ЦРУ». Технические средства разведки не являются столь же эффективными, поскольку они «не в состоянии предугадать намерения человека или правительств».

Если смотреть в будущее, — констатировал Дэвид Коэн, — то остается мало сомнений в том, что агентурная разведка будет продолжать играть главную роль в раскрытии планов, мотивов действий, намерений и возможностей растущего множества наших государственных и негосударственных противников. На самом деле значение агентурной разведки в процессе сбора разведывательных данных различными методами будет только расти.

В конце 50-х годов в посольстве США в Москве создается полноценная резидентура ЦРУ взамен ранее действовавшей оперативной группы.

Американское справочно-информационное издание «Центральное разведывательное управление» (1986 г.) так раскрывало содержание и назначение деятельности этих подразделений разведки:

«Резидентура — это подразделение ЦРУ в столице иностранного государства.

Резидент — глава резидентуры, кадровый сотрудник ЦРУ, работает под прикрытием в американском посольстве. Он руководит работой оперативных работников, аналитиков и оперативно-технического персонала. Кроме того, резидент осуществляет контроль за выполнением заданий Центра и за своевременной отчетностью.

Главная задача его руководства состоит в том, чтобы уметь вдохновить людей на выполнение опасных и трудных задач, требующих от каждого нечеловеческих усилий, другими словами, возглавить работу по выявлению наиболее засекреченных и тщательно охраняемых государственных тайн страны пребывания, а также сведений, которые нельзя получить с помощью подслушивающей аппаратуры или во время официальных дипломатических приемов, в библиотеке или с помощью прессы и которые можно добыть только через завербованных, идейно преданных источников или посредством различных технических методов получения информации.

Основная деятельность резидента ЦРУ заключается в сборе и анализе информации, свидетельствующей о намерениях той или иной страны причинить ущерб, каким-либо другим образом отрицательно сказаться на наших интересах в важных районах, или даже угрожать безопасности США.

Доступ к такой информации имеет ограниченный круг лиц, и, следовательно, если секретные сведения и фиксируются на бумаге или на магнитной ленте, то они хранятся в наиболее скрытых и тщательно охраняемых тайниках противника. Поэтому резидент должен всегда идти на риск. Это требует постоянной, иногда сверхчеловеческой бдительности…

Лучшие резиденты ЦРУ имеют многолетний опыт оперативной работы».

Следует отметить, что работа в СССР и Москве считалась в ЦРУ не только наиболее ответственной, требовавшей самого высокого уровня подготовки и оперативного мастерства разведчиков, но и наиболее сложной и опасной вследствие эффективной работы советской контрразведки.

Однако вряд ли можно говорить о том, что степень реальности и масштабности угрозы разведывательно-подрывной деятельности иностранных спецслужб были адекватно восприняты и оценены тогдашним руководством страны. Даже несмотря на явные успехи и достижения КГБ СССР в противоборстве с нею.

Понятно, что «тон» в международном разведывательном сообществе, противостоявшем СССР, задавали спецслужбы ведущей западной сверхдержавы — Соединенных Штатов Америки, — имевшие как собственную агрессивно-наступательную внешнеполитическую доктрину, так и астрономические государственные ассигнования на проведение тайных зарубежных операций.

Для осуществления скоординированных операций и иных разведывательно-подрывных действий все специальные службы США обеспечивали взаимодействие в рамках разведывательного сообщества, по должности возглавлявшегося директором ЦРУ и имевшего в этой своей ипостаси звание директора центральной разведки (с октября 2001 г. — директора национальной разведки).

В него, помимо Центрального разведывательного управления (ЦРУ), входили также Разведывательное управление министерства обороны (РУМО), разведки видов вооруженных сил — Военно-морских сил, авиации и армии (так в США принято обозначать сухопутные силы), Агентство национальной безопасности (АНБ), Исследовательская служба Государственного департамента США. Контрразведывательные функции в США осуществляло Федеральное бюро расследований (ФБР), которое вело оперативные разработки советских граждан, находящихся на территории США (за их пределами США эту задачу выполняли резидентуры ЦРУ, действовавшие под различными, в том числе и дипломатическими, прикрытиями. Формально ФБР считается подразделением министерства юстиции, но достаточно независимым от него, подчиняющимся непосредственно президенту США).

Но, помимо США, активную разведывательную работу против СССР и других социалистических государств в тот период вели также спецслужбы Великобритании, Израиля, ФРГ и Франции.

К этому надо прибавить «разведывательные сообщества» военно-политических блоков — НАТО, СЕАТО, СЕНТО, — также ведшие активную разведывательно-подрывную работу против СССР, его союзников — стран народной демократии и государств, выбиравших некапиталистический путь развития.

Наряду с пресечением деятельности официальных сотрудников и агентов иностранных спецслужб органами государственной безопасности СССР также было выявлено и разоблачено немалое число изменников Родины, пособников гитлеровских оккупантов, стремившихся уйти от заслуженной расплаты за свои злодеяния, участников разного рода националистических и иных бандформирований в Латвии, Литве, Эстонии и Украине, терроризировавших гражданское население и возлагавших надежды на возникновение нового военного конфликта между странами Запада и СССР.

24 января 1956 г. генерал-лейтенант Петр Иванович Ивашутин назначается первым заместителем председателя КГБ при СМ СССР, что предполагало значительное расширение его полномочий и ответственности.

А еще через месяц партию, страну, КГБ и мир потряс ошеломляющий доклад Н. С. Хрущева делегатам ХХ съезда КПСС о культе личности И. В. Сталина и его последствиях. Однако имелось немало и других причин, почему ХХ съезд Коммунистической партии Советского Союза, начавший свою работу в Большом Кремлевском дворце 14 февраля 1956 г., действительно стал эпохальным событием мирового значения.

На съезде были обнародованы новые принципы внешней политики СССР. Принцип мирного сосуществования государств с различным социально-политическим устройством был конкретизирован констатацией возможности отказа от войн, их предотвращения.

В то же время была отмечена неизбежность острой идеологической борьбы между двумя социальными системами — миром социализма и миром капитализма. Напомним, что Соединенный Штаты Америки в тот период во внешнеполитической сфере вполне официально руководствовались доктриной «отбрасывания коммунизма».

Следует особо подчеркнуть, что одобренные съездом основы внешней политики СССР не остались лишь политическими декларациями, а последовательно реализовывались в дипломатических и политических акциях советского правительства.

Например, что уже через месяц после окончания работы съезда, 27 марта 1956 г., советский представитель внес для рассмотрения Подкомитетом Комиссии ООН по разоружению предложения об ограничении и сокращении вооружений обычного типа и вооруженных сил всех государств. Они, в частности, предусматривали сокращение под международным контролем армий СССР, США и КНР до 1–1,5 миллионов человек, Англии и Франции — до 650 тысяч военнослужащих, армий остальных стран — до 150 тысяч, а также прекращение испытаний ядерного оружия, уменьшение военных бюджетов.

Но эта и иные мирные инициативы СССР, включая масштабное сокращение Вооруженных Сил в 1955–1960 годах, не были адекватно оценены и восприняты ведущими мировыми державами.

Однако, нисколько не умаляя международного значения внешнеполитических инициатив Советского Союза, следует отметить, что наибольший интерес, а также оживленные, порой жесткие дискуссии и полярные оценки как в нашей стране, так и за рубежом все же вызвали и вызывают поныне вопросы внутренней политики.

В Отчетном докладе ЦК КПСС съезду критика культа личности Сталина и породивших его ошибок в государственном строительстве и управлении прозвучала лишь в третьей части доклада, да и то достаточно обтекаемо. В частности, Н. С. Хрущев подчеркивал:

— Опыт показывает, что малейшее ослабление социалистической законности враги Советского государства пытаются использовать для своей подлой подрывной работы. Так действовала разоблаченная партией банда Берии, которая пыталась вывести органы государственной безопасности из-под контроля партии и Советской власти, поставить их над Партией и Правительством, создать в этих органах обстановку беззакония и произвола. Во враждебных целях эта шайка фабриковала лживые обвинительные материалы на честных руководящих работниках и рядовых советских граждан…

Центральный Комитет принял меры к тому, чтобы восстановить справедливость. По предложению Центрального Комитета невинно осужденные люди были реабилитированы. Из всего этого ЦК сделал серьезные выводы. Установлен надлежащий контроль Партии и Правительства за работой органов госбезопасности. Проведена значительная работа по укреплению проверенными кадрами органов госбезопасности, суда и прокуратуры. Полностью восстановлен в своих правах и усилен прокурорский надзор.

Необходимо, чтобы наши партийные, государственные, профсоюзные организации бдительно стояли на страже советских законов, разоблачали и выводили на чистую воду всякого, кто посягнет на социалистический правопорядок и права советских граждан, сурово пресекать малейшее проявление беззакония и произвола.

Следует сказать, что в связи с пересмотром и отменой ряда дел у некоторых товарищей стало проявляться известное недоверие к работникам органов государственной безопасности. Это, конечно, неправильно и очень вредно. Мы знаем, что кадры наших чекистов в подавляющем своем большинстве состоят из честных, преданных нашему общему делу работников, и доверяем этим кадрам.

Нельзя забывать, что враги всегда пытались и будут пытаться впредь мешать великому делу построения коммунизма. Капиталистическое окружение засылало к нам немало шпионов и диверсантов. Наивным было бы полагать, что теперь враги оставят свои попытки всячески вредить нам. Всем известно, что подрывная деятельность против нашей страны открыто поддерживается и афишируется реакционными кругами ряда капиталистических государств. Достаточно сказать, что США выделяют начиная с 1951 года 100 миллионов долларов ежегодно для подрывной деятельности против социалистических стран. Поэтому мы должны всемерно поднимать в советском народе революционную бдительность, укреплять органы государственной безопасности».

В числе важнейших задач, сформулированных в докладе, требовалось:

«Бдительно следить за происками тех кругов, которые не заинтересованы в смягчении международной напряженности, своевременно разоблачать подрывные действия противников мира и безопасности народов.

Принимать необходимые меры для дальнейшего укрепления оборонной мощи нашего государства, держать нашу оборону на уровне современной военной техники и науки, обеспечивающем безопасность нашего социалистического государства».

А вот не объявленный заранее в повестке дня работы и неожиданный для делегатов съезда доклад Н. С. Хрущева «О культе личности И. В. Сталина и его последствиях» 25 февраля расколол советское общество, а затем и международное коммунистическое движение.

Следует сразу пояснить, что, несмотря на его закрытый — не для печати! — характер, текст доклада Хрущева после съезда в качестве закрытого документа ЦК КПСС в начале марта был разослан во все партийные организации и зачитывался на собраниях партийно-советского актива. Был он в отредактированном варианте отправлен для ознакомления и руководству зарубежных коммунистических партий.

И тем не менее вскоре он стал достоянием всего мира: в Варшаве его фотокопия, как стало впоследствии известно, обозревателем агентства ПАП Виктором Граевским была передана сотруднику Шабак (израильской «Службы общей безопасности», т. е. контрразведки страны). А последняя вскоре поделилась ей с ЦРУ, вследствие чего авторитет израильской разведки в глазах А. Далесса вырос.

4 июня 1956 г. доклад был одновременно опубликован в США Государственным департаментом и газетой «Нью-Йорк таймс», а затем начал зачитываться в передачах контролировавшихся ЦРУ радиостанций «Свобода» и «Свободная Европа».

Позднее в книге «Искусство разведки» (1963 г.) А. Даллес писал: «Я всегда рассматривал это дело как одну из самых крупных разведывательных операций за время моей службы в разведке. Поскольку доклад был полностью опубликован госдепартаментом, добывание его текста было также одним из тех немногих подвигов, о которых можно было сказать открыто, лишь бы источники и методы приобретения документа продолжали оставаться тайной».

Как вспоминал бывший в ту пору заместителем директора Центрального разведывательного управления США Рей Клайн, «выступление Хрущева стало событием исторического значения, ибо документировано обличив сталинизм как невиданных размеров политическое зло, он был вынужден перейти к более мягким формам тоталитарного управления страной».

Естественно, что многие положения доклада или их интерпретации начали активно использоваться в антисоветской и антикоммунистической пропаганде как за рубежом, так и в самом СССР, других социалистических странах, что привело к серьезным политическим кризисам осени 1956 г. в Польской Народной Республике и Венгерской Народной Республике.

А 25 февраля 1956 г., обращаясь к делегатам съезда, Н. С. Хрущев пророчески предрек: «Сейчас речь идет о вопросе, имеющем огромное значение и для настоящего, и для будущего партии».

Первый секретарь ЦК КПСС подчеркивал необходимость «серьезно разобраться и правильно проанализировать этот вопрос, для того чтобы исключить всякую возможность повторения даже какого-либо подобия того, что имело место при жизни Сталина, который проявлял полную нетерпимость к коллективности в руководстве и работе, допускал грубое насилие над всем, что не только противоречило ему, но казалось ему… противоречащим его установкам».

В период 1935–1938 годов — неслось с трибуны партийного съезда — «сложилась практика массовых репрессий по государственной линии сначала против противников ленинизма, а затем и против многих честных коммунистов, против тех кадров партии, которые вынесли на своих плечах гражданскую войну, первые самые трудные годы индустриализации и коллективизации… Это привело к вопиющим нарушениям революционной законности, к тому, что пострадали многие совершенно ни в чем не виновные люди, которые в прошлом выступали за линию партии».

Хрущев информировал съезд, что рассмотрение ЦК КПСС в 1953–1955 годах ряда уголовных дел в отношении репрессированных лиц «обнаружило неприглядную картину грубого произвола, связанного с неправильными действиями Сталина». Признававшиеся «враги народа» в действительности никогда врагами, шпионами, вредителями и т. п. не являлись… Но были оклеветаны, а иногда, не выдержав зверских истязаний, сами на себя наговаривали (под диктовку следователей-фальсификаторов) всевозможные тяжкие и невероятные обвинения… Значительная часть этих дел сейчас пересматривается и большое количество их прекращается как необоснованные и фальсифицированные.

Достаточно сказать, что с 1954 г. по настоящее время Военная Коллегия Верховного Суда уже реабилитировала 7679 человек, причем многие из них реабилитированы посмертно…

Репрессии, массовые аресты, — делал вывод докладчик, — нанесли огромный ущерб нашей стране, делу строительства социализма, активизировались всевозможные клеветники и карьеристы…

Нам нужно решительно, раз и навсегда развенчать культ личности, сделать надлежащие выводы как в области идейно-теоретической, так и в области практической работы».

По докладу Н. С. Хрущева съезд поручил вновь избранному Центральному комитету КПСС «последовательно осуществлять мероприятия, обеспечивающие полное преодоление чуждого марксизму-ленинизму культа личности, ликвидацию его последствий во всех областях партийной, государственной и идеологической работы, строгое проведение норм партийной жизни и принципов коллективности руководства».

Доклад Н. С. Хрущева, отмечал его современник, «произвел прямо-таки ошеломляющее впечатление. Сразу воспринять все сказанное было просто невозможно, настолько тяжелыми и неожиданными оказались впервые обнародованные факты столь масштабных нарушений законности и чудовищных репрессий… Нужно было как следует осмыслить все сказанное, понять, как такое могло произойти в социалистической стране… В стратегическом плане выбранный курс был единственно верным, без него невозможно было здоровое развитие общества. Тактически же мы совершили серьезную ошибку, пойдя на этот шаг без соответствующего пропагандистского обеспечения… Огромные же массы советских людей оказались в положении без вины виноватых, испытывая чувство горького разочарования и опустошенности».

Нельзя забывать и о том, что и для многих чекистов «бериевского призыва», пришедших, подобно П. И. Ивашутину, на службу в органы НКВД в 1938–1941 гг., признания Н. С. Хрущева были трагическими, горестными открытиями. Увы, трагедия состояла еще и в том, что партийное руководство не продумало того, а что же должно последовать с его стороны за докладом о преступлениях предыдущей эпохи?

Но Петру Ивановичу было известно гораздо больше, чем было оглашено в докладе первого секретаря ЦК КПСС, что не могло не вызывать тяжких дум и размышлений.

Для себя он сделал твердый вывод: служи, как должно, не за должности и привилегии, а по совести, чтобы никогда ни у кого, включая самого себя, не было оснований упрекнуть в непорядочности, приспособленчестве, низкопоклонстве и раболепии… Слишком ответственную миссию и работу ты взвалил на свои плечи!

Вследствие этого Президиум ЦК КПСС, Хрущев утратили инициативу: напомним, что Постановление ЦК о преодолении последствий культа личности Сталина появилось только 5 июля 1956 г., через месяц после того, как содержание доклада стало известно за рубежом и он начал зачитываться на волнах радиостанций, вещавших на СССР и страны народной демократии на языках населяющих их народов…

Однако слухи о содержании доклада Н. С. Хрущева стали распространяться достаточно быстро, и прежде всего в Москве.

Как вспоминал заместитель председателя КГБ при СМ СССР (1956–1959 гг.) генерал-полковник С. С. Бельченко, чекисты, имевшие пятнадцатилетний стаж службы, были ошеломлены не менее других наших сограждан. Они обоснованно полагали, что за этим могли последовать серьезные события в стране. Как это и произошло в действительности.

В Тбилиси информация о докладе Хрущева была оглашена на заседании Центрального комитета компартии Грузии, на котором присутствовали руководители республиканских министерств и ведомств, газет и журналов, в годовщину смерти Сталина — 5 марта. И вполне понятно, что в тот же вечер город был наполнен в той или иной интерпретации слухами, вызывавшими подчас крайне негативную реакцию в ответ на якобы «ущемление чувства национальной гордости».

На следующий же день в Тбилиси стали прибывать поезда с побитыми хулиганами окнами. Но ни чекисты, ни сотрудники МВД республики не имели никаких четких указаний.

7 марта вместо занятий на демонстрацию с целью возложения венков к монументу Сталина на площади его имени вышли студенты не только университета, но и политехнического, сельскохозяйственного и других институтов Тбилиси. Естественно, примкнули к ней и старшеклассники. Понятно, что год назад подобные торжественно-памятные мероприятия не встречали никакого противодействия со стороны властей.

Кордоны милиции и сотрудников КГБ не смогли ни остановить, ни изменить маршрут движения манифестантов. Всего же, по сообщениям милиции, к вечеру на центральной площади собралось до 70 тысяч жителей.

Начался стихийный митинг, на котором, понятно, ораторы обрушивали проклятия по адресу «очернителей памяти отца народов», «великого сына грузинского народа». Некоторые выступавшие были вполне искренни в своем «негодовании», основанном на непонятных слухах.

Но к ним примазывались и те, кто имел все основания быть недовольными властями, например не желавшие ехать к местам работы по распределению после окончания вузов, видевшие в этом «ущемление их прав». Отдельные демонстранты начали избивать прохожих, не разделявших их настроения. Понятно, что в такой ситуации, в целях недопущения массовых беспорядков, милиция должна была реагировать крайне взвешенно.

В связи со сложившейся обстановкой в Тбилиси экстренно вылетела из Москвы группа «ответственных работников», в том числе первый секретарь ЦК ВЛКСМ А. Н. Шелепин, заместитель председателя КГБ С. С. Бельченко, заместитель министра внутренних дел СССР С. Н. Переверткин, что показывает, сколь серьезное внимание Н. С. Хрущев уделил спровоцированному его же докладом событию.

Ситуация осложнялась еще и тем, что в Тбилиси находилась делегация компартии Китая во главе с маршалом Чжу Дэ, принимавшая участие в работе ХХ съезда КПСС.

Ночью на 8 марта студгородок был взбудоражен слухом о том, что милиция якобы убирает венки, возложенные к подножию памятника И. В. Сталину накануне. И к 4 часам утра немалая группа возбужденных студентов вновь направилась к монументу.

К утру Тбилиси оказался частично парализованным: толпы горожан направлялись на площадь, общественный транспорт блокировался, многие не вышли на работу, вовлеченные в бестолковый водоворот непонятных и непредсказуемых событий. Особенно активно на происходящую «несправедливость» и «попрание чувства национального достоинства» реагировала молодежь, многие годы воспитывавшаяся на примерах жизни «отца народов».

Собравшиеся на площади граждане потребовали выступления первого секретаря ЦК Компартии Грузии «по вопросу текущей политики и в связи с решениями ХХ съезда». К чести Василия Павловича Мжаванадзе надо сказать, что, в отличие от других партийных работников, оказывавшихся в подобных непредвиденных чрезвычайных ситуациях, участник советско-финской и Великой Отечественной войн в 12 часов дня вышел к митингующим и начал с ними диалог с целью предупреждения эскалации напряженности и недопущения массовых беспорядков. Для этого приняли некоторые требования манифестантов: объявить 9 марта нерабочим днем, в печати опубликовать статьи, посвященные годовщине смерти И. В. Сталина, демонстрировать кинофильмы «Падение Берлина» и «Незабываемый 1919 год» в кинотеатрах, отклонив, однако, требование пригласить на митинг маршала Чжу Дэ. Но пятерым студентам была предоставлена возможность встретиться с главой китайской партийной делегации.

На 13 часов 9 марта на многих предприятиях были запланированы траурные митинги, посвященные годовщине похорон Сталина.

Понятно, что столь неординарная массовая политическая активность привлекает людей с разными целями и настроениями. От любопытствующих и зевак до карманников и авантюристов всех мастей. В том числе политических, а также людей, считающих себя «обойденными», «пострадавшими», всех недовольных или считающих себя кем-то или чем-то обиженными.

Порой разливающиеся при массовом скоплении народа волны возбуждения, эйфории и кажущегося единомыслия выносят подобных авантюристов, провокаторов и «правдоискателей»-разоблачителей на самый гребень событий, превращая их в «факиров на час».

А в подогреваемой алкогольными, а ныне и наркотическими парами толпе уже начинают вовсю работать чисто психологические механизмы подражания, возбуждения, заражения, ведущие к появлению чувства эйфории и безнаказанности, снижению уровня критичности и самоконтроля, чреватые вовлечением в противоправные и даже преступные действия.

9 марта, вспоминал С. С. Бельченко, отдельные ораторы, окрыленные достигнутыми накануне «уступками», стали выдвигать политические требования — от отставки республиканских и союзных властей до выхода Грузии из состава СССР; вполне понятно, что последний бредовый призыв никак не мог получить поддержки в то время. В тоже время отдельные личности выкрикивали и призывы от «Бить армян!» до «Вон отсюда русских!».

В ночь на 10 марта группа демонстрантов попыталась захватить здание телеграфа, где для отражения нападения было применено оружие. В ходе этого спровоцированного столкновения, по данным МВД Грузии, 22 человека погибли (включая семерых раненых, скончавшихся в больницах) и 54 человека были ранены. За участие в массовых беспорядках было задержано 375 человек (39 из них впоследствии были осуждены).

10 марта внутренние войска и войска Северо-Кавказского военного округа восстановили в городе обычный порядок, омраченный произошедшей накануне трагедией…

Принятое только в июле постановление ЦК КПСС «О преодолении последствий культа личности Сталина» («Правда» 5 июля 1956 г.) имело достаточно противоречивый характер, не отвечало в полной мере на многие актуальные вопросы, что не могло не породить как разного рода слухи, так и недоумения, что искусно стимулировалось и инспирировалось западной радиопропагандой.

Именно половинчатость принятых партийных решений и породила в интеллектуальных кругах общества дискуссию о сталинизме и путях дальнейшего общественного развития, что стало лейтмотивом, главной темой духовно-творческих исканий, причиной появления в последующие годы «демократического» и «правозащитного» движений в Советском Союзе.

Начатая докладом Н. С. Хрущева дискуссия о судьбе и путях развития социализма привела, как известно, к возникновению острых политических кризисов в Польше и Венгрии в октябре 1956 г.

Еще одним непосредственным итогом непродуманных, волюнтаристских решений стало то, что под лозунгом «исключить возможность возврата к 1937 году», в нарушение конституционного принципа равенства граждан перед законом, органам госбезопасности было запрещено получать компрометирующие материалы на представителей партийно-советской номенклатуры. Правда, подобное решение принималось еще и ранее, в декабре 1938 г., но тогда номенклатура не могла чувствовать себя в безопасности перед грозными очами генсека ЦК ВКП(б) И. В. Сталина.

Это ошибочное и антиконституционное, противоправное политическое решение 1956 г. положило начало росту коррупции, зарождению организованной преступности, ибо вывело значительные контингенты лиц, наделенных административными властно-распорядительными, контрольными и хозяйственными полномочиями, из-под контроля не только органов КГБ СССР, но и всех правоохранительных органов.

С одной стороны, создавая некое подобие касты «неприкасаемых», оно в то же время способствовало зарождению «телефонного права», получившего особое распространение в середине 80–90-х годов прошлого века.

В тоже время, с другой стороны, это решение, его реализация на практике, облегчало зарубежным спецслужбам попытки вербовочных подходов и оперативной разработки партийно-государственных функционеров различного ранга. Вследствие чего руководящая элита страны оказалась без должного контрразведывательного прикрытия от разведывательно-подрывных устремлений и воздействия спецслужб иностранных государств. А в совокупности оно имело самые негативные последствия для судьбы страны и советского государства.

 

Первый заместитель Председателя КГБ

С назначением на новую должность 24 января 1956 г. Петру Ивановичу пришлось переехать в кабинет на третьем этаже правого крыла фасада здания штаб-квартиры КГБ. Из трех окон его нового кабинета открывался вид на площадь, на которой через два с половиной года будет воздвигнут величественный монумент основателю ВЧК Феликсу Эдмундовичу Дзержинскому.

Напротив располагался кабинет И. А. Серова.

Тогда же в приемной первого зампреда появился новый помощник — старший лейтенант Игорь Александрович Попов. Мог ли кто-нибудь из них и подумать тогда, что им суждено пройти неразлучно по жизни сорок пять лет, побывав в самых различных жизненных ситуациях и в различных географических точках не только Советского Союза?!

Основной сферой ответственности Ивашутина отныне являлось участие в повседневном руководстве оперативной работой разведывательных и контрразведывательных аппаратов КГБ, военной контрразведки, погранвойск.

Петр Иванович по должности был в курсе всех основных вопросов управления деятельностью ведомства, поскольку нередко ему приходилось исполнять обязанности Председателя КГБ при командировках Серова по стране или за границу (в Будапешт в октябре — ноябре 1956 г., а также сопровождая Н. С. Хрущева во время его визитов в Великобританию — апрель 1957 г., в США — сентябрь 1957 г. и сентябрь 1960 г.).

Также на нем лежала ответственность за разработку стратегических вопросов укрепления безопасности страны в условиях не снижающей оборотов холодной войны блоков империалистических государств против Советского Союза. Однако далеко не всегда объективно обусловленные реалиями жизни, разработанные КГБ при СМ СССР предложения находили поддержку у членов Президиума ЦК КПСС. Хотя тревожные сигналы постоянно доходили до Н. С. Хрущева и других членов высшего политического руководства страны.

Созданное 9 лет назад Центральное разведывательное управление США, находившееся на положении «младшего брата» и партнера британской СИС, стало доминирующей разведслужбой западного мира.

В 1952 г. его разведывательные возможности были значительно увеличены за счет создания Агентства национальной безопасности (АНБ), ответственного за радиотехническую разведку.

США развернули сеть военных баз у границ Советского Союза, с позиций которых проводилась непрерывная техническая, авиационная и агентурная разведка территории СССР и его союзников.

Однако вряд ли сегодня представляется возможным говорить о том, что степень масштабности и реальности угрозы разведывательно-подрывной деятельности иностранных спецслужб адекватно воспринимались и оценивались тогдашним руководством Советского Союза. А И. А. Серову не хватало авторитета и интеллекта, что убедить членов Президиума ЦК КПСС задуматься о смысле, назначении и стратегии как холодной войны, так и адекватных мерах противодействия враждебным замыслам против нашей страны. Его преемникам на посту Председателя КГБ при СМ СССР А. Н. Шелепину и В. Е. Семичастному эти качества были присущи еще в меньшей степени.

Хотя в Отчетном докладе ЦК КПСС Внеочередному ХХI съезду партии (27 января — 5 февраля 1959 г.) и указывалось, что «надо укреплять органы госбезопасности, острие которых прежде всего направлено против агентуры, замыслов империалистических государств».

Объективности ради нельзя также не сказать и о том, что нечто подобное повторилось в нашей стране и на рубеже 90-х годов прошлого века, горькие плоды чего мы пожинаем и поныне.

Вряд ли Ивашутина могли оставить равнодушным скоропалительные, мало продуманные и мало подготовленные инициативы Хрущева по сокращению Вооруженных сил, когда и молодые лейтенанты, и ветераны Великой Отечественной бездушно увольнялись со службы без пенсий, без жилья, без гражданской профессии… Знал он и о том, какой ропот негодования вызывали эти решения в войсках, о чем докладывал И. А. Серову, а последний информировал об этом Н. С. Хрущева.

Не говоря уже о том, какой урон эти не всегда продуманные и обоснованные решения и действия наносили обороноспособности страны.

И не видеть, не понимать этого Петр Иванович не мог, но, воспитанный в духе воинской и партийной дисциплины, он считал, что единственно возможной нравственной позицией является только образцовое исполнение своего долга и верность единожды данной присяге советскому народу. И вряд ли в подобных ситуациях возможна какая-либо иная человеческая, гражданская, профессиональная позиция. Хотя, понятно, что такое вынужденное бездействие оставляет кровоточащие раны на сердце…

Нельзя не сказать и о том, что нечто подобное заслуженному ветерану Вооруженных Сил СССР вновь пришлось пережить и на рубеже 90-х годов прошлого века, что опять прокатилось по его сердцу тяжелым катком. Горькие плоды не извлеченных из истории уроков мы пожинаем и поныне.

А начавшийся 1956-й и последующие годы были богаты на многие знаковые события.

Так, 26 апреля в восточном Берлине завершилась масштабная контрразведывательная операция КГБ и военной контрразведки ГСВГ, в результате которой иностранным журналистам были со всей очевидностью продемонстрированы недружественные действия западных держав.

Речь идет о знаменитом «берлинском туннеле», являвшемся центральным звеном совместной операции СИС и ЦРУ «Золото», изначально контролировавшейся советскими спецслужбами. Разработчиком ее сценария и руководителем являлся лично П. И. Ивашутин, замещая находящегося в командировке в Англии И. А. Серова.

Однако правительство Ее Величества было в еще большей степени сконфужено тем фактом, что во время швартовки в порту Портсмут под днищем сверхсовременного крейсера «Орджоникидзе», на котором 18 апреля прибыли с официальным визитом Н. С. Хрущев и Н. А. Булганин, погиб британский разведчик-коммандер Л. Крэбб.

В октябре — ноябре 1956 г. Ивашутину пришлось замещать председателя КГБ И. А. Серова, который экстренно отбыл в ночь на 24 октября в командировку в Будапешт в связи с начавшимися в Венгрии массовыми беспорядками, которые вскоре переросли в вооруженные столкновения «повстанцев» с армией и полицией.

П. И. Ивашутину приходилось систематически информировать Президиум ЦК КПСС и лично Н. С. Хрущева, причем не только о развитии ситуации в Будапеште. Вторым очагом мировой напряженности в эти дни стала тройственная франко-англо-израильская атака на Египет, с которым у СССР динамично развивались межгосударственные отношения.

Постоянная информация была необходима советскому руководству для выработки конкретных политических решений. Твердая позиция нашей страны в ООН по факту неспровоцированной агрессии против Египта позволила остановить эту войну.

Подводя в целом итоги работы с момента его образования КГБ, И. А. Серов докладывал в ЦК КПСС 22 июня 1957 г., что только лично Н. С. Хрущеву Комитетом госбезопасности было направлено 2508 информационных сообщений от резидентур ПГУ за рубежом, в Совет министров СССР было направлено 2316 сообщений. Также разведывательная информация направлялась КГБ в отделы ЦК КПСС по международным связям и по связям со странами народной демократии, в министерства обороны, иностранных дел, внешней торговли, среднего машиностроения и здравоохранения.

В записке также уточнялось, что по отдельным вопросам оперативной деятельности КГБ, по вопросам политического, экономического и военного положения капиталистических стран, по отдельным вопросам положения в странах народной демократии в ЦК КПСС было направлено 4504 документа, а в Совет министров — 1750.

В то же время следует подчеркнуть, что из общего числа указанных документов 907 адресованных в ЦК КПСС и 330 адресованных в Совет министров СССР документов требовали решений этих инстанций по конкретным поднятым в них вопросам.

И за этими сухими «бюрократическими» цифрами в действительности скрыта повседневная, кропотливая, напряженная и опасная работа советских разведчиков и контрразведчиков.

Несколько позже И. А. Серов докладывал в ЦК КПСС:

«Выполняя постановления ЦК КПСС о перестройке и устранении недостатков в работе органов госбезопасности, Комитет с помощью ЦК КПСС и партийных органов на местах укрепил чекистский аппарат проверенными и подготовленными кадрами, организовал систематический контроль за работой КГБ республик и УКГБ краев и областей, издал необходимые приказы и указания по вопросам оперативной и следственной работы. Провел 2 Всесоюзных совещания начальников органов госбезопасности, на которых были вскрыты еще имеющиеся недостатки в работе, намечены пути к их устранению…

Значительно улучшился качественный состав органов госбезопасности. В настоящее время около 80 процентов сотрудников имеют высшее и среднее образование… Внимание всего руководящего состава и партийных организаций органов госбезопасности в настоящее время направлено… на привитие оперативным работникам высокой дисциплины, самоотверженности при выполнении специальных заданий, на постоянное совершенствование их чекистского мастерства, необходимого для борьбы с врагами нашей Родины».

Непосредственно о деятельности «главного противника» в этом документе сообщалось: «В своих разведывательных целях американская разведка использует многочисленные эмигрантские организации, в том числе т. н. “Национальный трудовой союз” (НТС), “Организацию украинских националистов” (ОУН) и другие антисоветские организации.

Направляя антисоветские эмигрантские организации на борьбу против СССР и стран народной демократии, американская разведка затрачивает огромные средства на их содержание. Как известно, США ежегодно ассигнуют более 100 млн. долларов для подрывной деятельности против социалистических стран…

Организуя подрывную работу против Советского Союза, американская разведка рассчитывает на использование отдельных вражеских элементов внутри нашей страны и создание с их помощью антисоветского подполья.

Органы госбезопасности за последние три года вскрыли ряд антисоветских групп, проводивших подрывную работу и поддерживавших связь с некоторыми иностранными посольствами в Москве.

В условиях обострения международной обстановки и разгула реакции в странах империализма, оживления антинародной деятельности контрреволюционных элементов в некоторых странах народной демократии капиталистические разведки усилили враждебную деятельность против Советского Союза, широко используя в этих целях все имеющиеся у них возможности, в том числе и разного рода шпионско-эмигрантские центры…

Враждебные действия и враждебная пропаганда разведок капиталистических государств вызвали надежду на восстановление капиталистического строя у скрытых врагов социализма, которые после венгерских событий несколько оживились и активизировали свою деятельность… ведут работу против партии, используя в этих целях неустойчивых и политически незрелых лиц из числа рабочих, интеллигенции, молодежи, призывая их к борьбе против советской власти…

Органы госбезопасности с помощью партийных, комсомольских и профсоюзных организаций бдительно следят за происками враждебных элементов и, в соответствии с законами советской власти, своевременно пресекают их преступные действия».

Также указывалось, что для укрепления разведывательных подразделений КГБ в них было направлено более 800 человек, окончивших ведущие вузы страны, в том числе институт международных отношений, военно-дипломатическую академию и другие. Что способствовало достижению некоторых результатов «по добыванию качественной информации, что позволило Комитету госбезопасности своевременно информировать Центральный Комитет и Советское правительство о некоторых враждебных планах и намерениях глав империалистических держав по международным вопросам».

И немалый личный вклад в достижение всех этих результатов был внесен самоотверженным трудом первого заместителя председателя КГБ Петра Ивановича Ивашутина.

А 1957 год был богат на многие неординарные события, которые происходили под контролем и при участии первого заместителя Председателя КГБ при СМ СССР П. И. Ивашутина.

21 июня 1957 г. в результате предательства в Нью-Йорке ФБР был арестован американский гражданин Эмиль Голдфус, о чем Москва узнала только в сентябре незадолго до начала судебного процесса над ним. В действительности это был советский разведчик-нелегал «Марк», назвавшийся полковником Абелем. О его судьбе мы еще расскажем читателю далее.

А с 28 июля по 11 августа Москва была закружена вихрем VI Всемирного фестиваля молодежи и студентов «За мир и дружбу», участниками которого стали 34 тысячи гостей из 131 страны мира.

Это было первое столь масштабное общественно-политическое мероприятие в Советском Союзе, комплекс мероприятий по обеспечению которого разрабатывался под руководством Петра Ивановича и реализация которого находилась под его повседневным контролем.

В декабре 1957 г. Ивашутину было поручено выступить в печать в связи с 40-летием образования ВЧК.

В опубликованной 21 декабря в газете «Известия» статье «На страже интересов Родины» он, в частности, отмечал: «В условиях сложившейся международной обстановки советские люди призваны всемерно повышать бдительность. Известно, что за последние годы капиталистические разведки стараются непрерывно расширять подрывную деятельность против СССР и стран народной демократии. Не секрет, что правящие круги США подрывную деятельность против стран социалистического лагеря подняли на уровень государственной политики. Правительство США не скупится на средства для организации шпионажа, диверсий и вооруженных выступлений различных подонков и преступников против законных правительств в тех странах, которые проводят свою независимую национальную политику, неугодную империалистическим заправилам. Об этом свидетельствует не только факт ассигнования американским Конгрессом 100 миллионов долларов на организацию подрывной деятельности в Советском Союзе и странах народной демократии, но и воинственные заявления ряда ответственных государственных деятелей США…

Об усилении подрывной деятельности против СССР и стран народной демократии говорят материалы, связанные с поимкой на нашей территории американских агентов, о чем неоднократно сообщалось в советской печати. Наглядным свидетельством этому является также контрреволюционный мятеж в Венгрии, подготовленный капиталистическими разведками, и попытка организации заговора против независимой Сирии.

В связи с замечательными успехами советской науки и техники, нашедшими свое воплощение в запуске двух искусственных спутников Земли, создании межконтинентальной баллистической ракеты и самолета, обладающего скоростью 2000 километров в час, следует предполагать со стороны капиталистических разведок новые шпионские и диверсионные попытки.

Необходимо еще выше поднять бдительность всего советского народа, тем более что сила органов госбезопасности Советского Союза состоит прежде всего в неразрывной связи с народом, в его постоянной помощи и поддержке…

Что касается широких масс трудящихся, то они активно поддерживают советскую разведку, оказывают ей большую помощь в борьбе с врагами социалистического государства, видят в ней верного стража интересов Родины.

Решающим условием силы и боеспособности органов госбезопасности Советского Союза является постоянное руководство ими со стороны партии. Еще 8 февраля 1918 г. в Обращении Центрального Комитета партии к коммунистам-чекистам указывалось, что ЧК созданы и существуют как органы партии, работающие по ее директивам и под ее контролем.

В настоящее время чекисты, как никогда, сплочены вокруг партии, ее Центрального Комитета, беспредельно преданы своему народу и зорко охраняют его безопасность.

Руководимые и направляемые Коммунистической партией Советского Союза органы госбезопасности являются остро отточенным, карающим мечом диктатуры пролетариата. Строго соблюдая социалистическую законность, они твердо стоят на страже интересов советского народа, неустанно ведут непримиримую борьбу с подрывной деятельностью иностранных разведок, со всеми, кто пытается помешать советским людям уверенно идти вперед к полному торжеству коммунизма».

Нельзя не сказать и еще об одной важной новации в деятельности органов КГБ СССР. Летом начальник Управления КГБ при СМ СССР по Ленинградской области Н. Р. Миронов направил письмо Н. С. Хрущеву, в котором предлагал расширить применение в деятельности органов безопасности мер профилактического воздействия в отношении лиц, совершавших политически вредные проступки вследствие недостаточной политической грамотности. Эти предложения нашли понимание и поддержку как у тогдашнего заведующего Административным отделом ЦК КПСС (курировал Вооруженные Силы, МВД и КГБ при СМ СССР) А. С. Желтова, Н. С. Хрущева, П. И. Ивашутина и И. А. Серова.

В приказе КГБ при СМ СССР от 15 июня 1959 г. № 00225 «О применении мер профилактического воздействия в отношении лиц, совершивших незначительные правонарушения» разъяснялось, что «профилактические меры — это личное воздействие сотрудника органов госбезопасности либо воздействие через общественные организации, печать или радио на лицо, в отношении которого принято решение предупредить его о недопустимости дальнейших антисоветских действий».

18 февраля 1959 г. в Москве был арестован агент ЦРУ, подполковник Главного разведывательного управления Генерального Штаба, Петр Попов, оперативная разработка которого военной контрразведкой началась еще двумя годами ранее во время его командировки в ГСВГ и осуществлялась под непосредственным контролем П. И. Ивашутина. Рассчитывая на снисхождение суда, Попов согласился принять участие в оперативной комбинации, вследствие которой впервые в Советском Союзе во время встречи с агентом с поличным был задержан атташе посольства США Рассел Август Ланжелли. (Ланжелли был объявлен персоной нон грата, Попов 7 января 1960 г. на выездном заседании военного трибунала в клубе им. Ф. Э. Дзержинского на Лубянке был приговорен к высшей мере наказания — расстрелу.)

Одним из непосредственных результатов оперативной разработки Попова стало неожиданное назначение 10 декабря 1958 г. указом Президиума Верховного Совета СССР генерала армии И. А. Серова начальником Главного разведывательного управления, что объяснялось как «необходимость укрепления руководства ГРУ».

Заместитель начальника ПГУ КГБ СССР В. А. Кирпиченко вспоминал, что «в связи с уходом Серова с поста председателя никто в КГБ особых сожалений не высказывал…».

25 декабря 1958 г. новым председателем КГБ при СМ СССР был назначен Александр Николаевич Шелепин. Ему было 39 лет, что, безусловно, не является недостатком, но только в том случае, если возраст сочетается с личными интеллектуальными и организаторскими достоинствами, профессиональным и жизненным опытом. А Шелепин вряд ли обладал этим необходимым для утверждения авторитета руководителя набором качеств: до этого дня он 14 лет он проработал на различных аппаратных должностях в комсомоле, в том числе с 1943 г. — секретарем Центрального комитета Всесоюзного Ленинского коммунистического Союза молодежи, с 1952 г. — первым секретарем ЦК ВЛКСМ. И лишь полгода — с апреля по декабрь 1958 г. — он занимал должность заведующего отделом ЦК КПСС по союзным республикам.

Его жизненный опыт и особенности служебной карьеры предполагали в большей мере не проявление самостоятельности мышления и действий, инициативы и творчества, а лишь умение организовывать исполнение полученных указаний. Но это и учитывалось Хрущевым при выборе кандидатуры руководителя органов госбезопасности, на посту которого он хотел иметь функционера, безропотно выполняющего любые партийные решения.

Что и определило «стиль» работы нового председателя, даже не стремившегося глубоко вникать в суть важнейшей функции государственного управления. Так что вряд ли можно говорить об обоснованной целесообразности подобного кадрового решения, однако оно создавало иллюзию полного «партийного контроля» над «госбезопасностью».

В день назначения А. Н. Шелепина Председателем КГБ при СМ СССР 25 декабря 1958 г. произошло еще одно событие, имевшее важнейшее значение для функционирования этого ведомства: Верховным Советом СССР были приняты Основы уголовного законодательства и Основы уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик.

Первый из названных документов, призванный стать основой для разработки уголовных и уголовно-процессуальных кодексов союзных республик СССР, вводил понятие и систему особо опасных и иных государственных преступлений. Статья 28 Основ уголовного судопроизводства СССР определяла подследственность уголовных дел по особо опасным и иным государственным преступлениям следователям и следственным подразделениям КГБ СССР. Непосредственно компетенция КГБ в сфере правоприменения определялась уголовными и уголовно-процессуальными кодексами союзных республик СССР (новые Уголовные кодексы были введены в действие с 1 января 1961 г.). В Российской Федерации подследственность возбуждаемых уголовных дел определялась статьей 126 УПК РСФСР 1960 г. В соответствии с этой статьей к компетенции (подследственности) органов КГБ были отнесены 18 составов преступлений, предусмотренных Уголовным кодексом РСФСР. В том числе измена Родине (статья 64 УК РСФСР), шпионаж (ст. 65), террористический акт (статьи 66 и 67), диверсия (ст. 68), антисоветская агитация и пропаганда (ст. 70), организационная антисоветская деятельность (ст. 72), вредительство (ст. 73), разглашение государственной тайны (ст. 75) и утрата документов, содержащих государственную тайну (ст. 76), контрабанда (ст. 78) массовые беспорядки (ст. 79), незаконный переход государственной границы (ст. 83), незаконные валютные операции (ст. 88). И еще по 15 составам преступлений была предусмотрена альтернативная подследственность совместно с органами прокуратуры.

Еще одной чрезвычайно важной новацией для деятельности органов государственной безопасности стало утверждение 9 января 1959 г. Советом министров и ЦК КПСС Положения о Комитете государственной безопасности при Совете Министров СССР и его органах на местах, ставшее основным нормативно-правовым документом до принятия 16 мая 1991 г. закона «Об органах государственной безопасности СССР».

Данное Положение, в частности, гласило:

«1. Комитет государственной безопасности при Совете Министров СССР и его органы на местах являются политическими органами, осуществляющими мероприятия Центрального Комитета партии и Правительства по защите Социалистического государства от посягательств со стороны внешних и внутренних врагов, а также по охране государственной границы СССР. Они призваны бдительно следить за тайными происками врагов советской страны, разоблачать их замыслы, пресекать преступную деятельность империалистических разведок против Советского государства….

3. Комитет государственной безопасности работает под непосредственным руководством и контролем Центрального Комитета КПСС.

Комитет госбезопасности при СМ СССР несет ответственность за обеспечение государственной безопасности в стране и систематически отчитывается о всей проводимой им работе перед ЦК КПСС и Советом Министров СССР, а местные органы КГБ — соответственно перед ЦК компартий союзных республик, крайкомами, обкомами, горкомами, райкомами партии и Комитетом госбезопасности при Совете Министров СССР.

…5. Комитет государственной безопасности возглавляет председатель, который утверждается ЦК КПСС и назначается Президиумом Верховного Совета СССР. Заместители председателя Комитета утверждаются ЦК КПСС и назначаются Советом Министров Союза ССР.

6. Председатель Комитета, заместители председателя в пределах своей компетенции издают приказы и инструкции на основании и во исполнение действующих законов, постановлений ЦК КПСС и Совета Министров СССР…

7. На Комитет государственной безопасности при Совете Министров СССР и его местные органы возлагаются:

а) разведывательная работа в капиталистических странах;

б) борьба со шпионской, диверсионной, террористической и иной подрывной деятельностью иностранных разведывательных органов, зарубежных антисоветских центров и с их агентурой внутри страны;

в) борьба с вражеской деятельностью антисоветских и националистических элементов внутри СССР;

г) контрразведывательная работа в Советской Армии, ВМФ, ГВФ, в пограничных войсках и войсках МВД с целью предупреждения проникновения в их ряды агентуры иностранных разведок и иных вражеских элементов;

д) контрразведывательная работа на специальных объектах, особо важных объектах промышленности и на транспорте;

е) охрана государственных границ Союза ССР;

ж) охрана руководителей Партии и Правительства;

з) организация и обеспечение Правительственной связи;

и) организация радиоконтрразведывательной работы и учет необходимых данных о действующих на территории страны ведомственных радиостанций;

к) разработка мобилизационных планов по развертыванию органов госбезопасности и войсковых частей Комитета и выполнение других поручений ЦК КПСС и Правительства Союза ССР…».

Статья 12 Положения гласила:

«Органы государственной безопасности во всей своей деятельности должны строго соблюдать социалистическую законность. Они обязаны использовать все предоставленные им законом права, чтобы ни один враг Советского государства не уклонился от заслуженной кары и чтобы ни один гражданин не подвергся необоснованному привлечению к ответственности. Должны сурово пресекаться нарушения социалистической законности и произвол как действия, посягающие на социалистический правопорядок и права советских граждан.

Органы государственной безопасности обязаны непосредственно и через соответствующие организации принимать меры предупредительного характера в отношении тех советских граждан, которые допускают политически неправильные поступки в силу своей недостаточной политической зрелости.

Надзор за следствием в органах госбезопасности осуществляется Генеральным прокурором СССР и подчиненными ему прокурорами в соответствии с Положением о прокурорском надзоре в СССР».

Руководители и партийные организации органов и войск КГБ обязывались воспитывать своих сотрудников «в духе партийной принципиальности, беззаветной преданности Коммунистической партии и социалистической Родине, в духе бдительности, честного отношения к делу и строжайшего соблюдения социалистической законности. Партийные организации проводят партийно-политическую и организационную работу и обеспечивают развитие деловой критики и самокритики. Партийные организации и каждый коммунист имеют право, руководствуясь уставом КПСС, сигнализировать о недостатках в работе органов государственной безопасности в соответствующие партийные органы».

Заканчивался текст Положения словами:

«Работники государственной безопасности, облеченные высоким доверием Коммунистической партии и советского народа, должны с честью выполнять возложенную на них почетную задачу по обеспечению государственной безопасности социалистической Родины».

В связи с принятием данного Положения Петр Иванович был назначен членом Коллегии при СМ СССР, каковым он оставался до марта 1963 г.

В одном из интервью В. Е. Семичастный подчеркивал: «Со времен Шелепина органы слишком изменились в сторону либерализации. Резко сократили аппарат, упразднили почти всех уполномоченных по районам, кроме пограничных и портовых городов. Прежней силы мы уже не имели и на нее не претендовали. …Хрущев и Политбюро держали органы на расстоянии, еще сказывались события, связанные с Берией. И мы сами не очень стремились вникать в такие дела, потому что понимали: наша задача другая. …У Хрущева была навязчивая идея разлампасить и распогонить КГБ». То есть лишить сотрудников КГБ воинских званий, подчеркивавших особый характер государственной службы в органах госбезопасности СССР.

Даже сторонний наблюдатель, каковым, правда, являлся весьма информированный работник аппарата ЦК КПСС, отмечал, что «Хрущев низвел КГБ до уровня обычного министерства, его председатель А. Н. Шелепин не был даже кандидатом в члены Президиума ЦК, нередко выслушивал упреки “старших товарищей” по партии, которые он не мог профессионально грамотно парировать».

Речи его были проникнуты партийным пафосом бывшего комсомольского функционера и содержали тривиальные призывы и критические замечания. Многие функции фактического руководства КГБ непосредственно лежали на его заместителях.

Если при Серове у председателя КГБ при СМ СССР было 6 заместителей, то летом 1959 г. в русле начатой «перестройки» Шелепин сократил их число до трех. При этом первым заместителем председателя КГБ остался П. И. Ивашутин. Двумя другими заместителями стали председатель КГБ Белоруссии А. И. Перепелицын и заместитель заведующего Административным отделом ЦК КПСС В. С. Тикунов, ранее не имевший отношения к работе в правоохранительных органах. А. И. Перепелицын также не был «опытным профессионалом», начав свою чекистскую карьеру в апреле 1954 г. сразу с должности заместителя председателя КГБ при СМ Белорусской ССР.

Столь кардинальная замена руководства в ведомстве, вступившем в полосу очередного «реформирования», при замене опытных профессионалов недостаточно компетентными «варягами» вряд ли может считаться оптимальным кадровым решением Президиума ЦК КПСС.

Таким образом, основное повседневное руководство деятельностью оперативных подразделений КГБ объективно ложилось на П. И. Ивашутина.

В мае 1959 г. состоялось второе всесоюзное совещание руководящего состава органов КГБ. Как сообщала газета «Правда», в его работе приняли участие Секретарь ЦК КПСС А. И. Кириченко, министр обороны СССР Р. Я. Малиновский, председатель Верховного Суда СССР А. Ф. Горкин, министр внутренних дел И. П. Дудоров, ответственные работники ЦК КПСС и Совета министров, Прокуратуры РСФСР и СССР.

Продолженная А. Н. Шелепиным кампания «чисток» и сокращений не лучшим образом сказывалась как на результатах оперативно-следственной работы органов КГБ, так и на морально-психологическом климате в чекистских коллективах, порождая у сотрудников чувства неуверенности, недооцененности важности, общественно-политической значимости и сложности их работы по обеспечению безопасности государства и его граждан.

Выступая 26 октября 1961 г. на XXII съезде КПСС Председатель КГБ при СМ СССР А. Н. Шелепин подчеркивал:

— Идеологи империализма… открыто провозглашают, что в борьбе за мировое господство подрывная деятельность их разведок призвана сыграть видную роль. Правящие круги империалистических держав активно и цинично используют разведывательные органы в своей политике, придавая ей все более зловещий и провокационный характер…

Советский Союз и другие социалистические страны — это главный объект для империалистических разведок. Засылая в нашу страну своих агентов, они широко используют для шпионажа и сбора разведывательной информации наши все более расширяющиеся международные связи, и особенно туристические.

Не имея среди советского народа социальной базы для подрывной работы, они пытаются обрабатывать отдельных неустойчивых в политическом и моральном отношениях наших граждан в антисоветском духе, вербовать их в качестве своих агентов, идут на всякого рода ухищрения и провокации, осуществляют диверсии на идеологическом фронте.

Учитывая все это, органы КГБ сосредотачивают свои главные усилия на разоблачении и решительном пресечении действий вражеских разведок. Эта борьба станет тем успешнее, чем выше будет бдительность советских людей, чем активнее они будут помогать органам безопасности, чем решительнее и беспощаднее вся наша общественность будет выступать против фактов политической беспечности, благодушия и ротозейства… Святая обязанность советских людей — надежно хранить партийную, государственную и военную тайну. Само собой разумеется, что не должны допускать в наших рядах шпиономании, сеющей подозрительность и недоверие среди людей.

В США очень модным сейчас является термин «разведывательный потенциал»… Но это «секретное американское оружие», образно говоря, разбивается о моральный потенциал нашей страны, о монолитное единство советского народа, его горячий патриотизм и высокую революционную бдительность.

Далее, приведя ряд фактов нарушения законности, в частности при проведении следствия, председатель КГБ заявлял, что

— В органах госбезопасности полностью ликвидированы извращения в работе и нарушения социалистической законности. Решительными мерами ЦК КПСС и Советского правительства с этим покончено навсегда. Тяжкие злоупотребления, процветавшие в период культа личности, никогда, никогда не повторятся в нашей стране, в нашей партии.

Органы государственной безопасности реорганизованы, значительно сокращены, освобождены от несвойственных им функций, очищены от карьеристских элементов. На работу в них партия направила большой отряд партийных, советских и комсомольских работников. Комитет государственной безопасности и его органы на местах имеют сейчас хорошо подготовленные, грамотные, беспредельно преданные партии и народу кадры, способные успешно решать сложные задачи обеспечения государственной безопасности нашей страны.

Вся деятельность органов КГБ проходит теперь под неослабным контролем Партии и Правительства, строится на полном доверии к советскому человеку, на уважении его прав и достоинства.

Никто сейчас не может быть признан виновным в совершении преступления и подвергнут наказанию иначе, как по приговору суда…

Чекисты опираются на народ, тесно связаны с трудящимися, с широкой советской общественностью. Органы государственной безопасности — это уже не пугало, каким их пытались сделать в недалеком прошлом враги — Берия и его подручные, — а подлинно народные политические органы нашей партии в прямом смысле этого слова. Исключительно большую роль в деятельности органов КГБ играют партийные организации, которые заняли достойное, подобающее им место во всей нашей работе.

Теперь чекисты могут с чистой совестью смотреть в глаза партии, в глаза советского народа. Принципиально новым в работе органов государственной безопасности является то, что, наряду с усилением борьбы с агентурной работой вражеских разведок, они стали широко применять предупредительные и воспитательные меры в отношении тех советских граждан, кто совершает политически неправильные поступки, порой граничащие с преступлением, но без всякого враждебного умысла, а в силу своей политической незрелости или легкомыслия. Это является, на мой взгляд, одной из форм участия органов КГБ в обеспечении воспитательной функции социалистического государства…

Советские чекисты понимают свою большую ответственность перед партией и народом, полны стремлением и дальше под руководством партии всемерно укреплять органы государственной безопасности, оттачивать их острие, направленное против происков империалистических держав и их разведок…

Как мы уже отмечали ранее, слова Шелепина о расширении роли профилактики в деятельности органов КГБ полностью соответствовали действительности.

Но и находясь на высокой должности первого заместителя Председателя КГБ, П. И. Ивашутин оставался человеком, лишенным барского высокомерия, доступным для подчиненных и открытым в общении с ними.

Как рассказывал доктор военных наук, профессор Анатолий Исаевич Цветков, при его первом посещении Петр Иванович, обратив внимание на орденские планки и нашивки за ранения молодого майора-пограничника, поинтересовался, где тому пришлось воевать, его планами, особенно узнав о его научной работе. (Сам Анатолий Исаевич войну закончил в Берлине и оставил свою роспись на одной из стен Рейхстага.) Приглашал обращаться в случае возникновения необходимости. И, как вспоминал ветеран, несколько раз он воспользовался этим приглашением для получения консультаций по своей диссертационной работе.

5 ноября 1961 г., в связи с избранием А. Н. Шелепина секретарем ЦК КПСС, Президиум ЦК КПСС принял решение поручить исполнение обязанности Председателя КГБ при СМ СССР тов. П. И. Ивашутину.

 

Момент истины

Указом Президиума Верховного Совета СССР 13 ноября 1961 г. председателем КГБ СССР был назначен Владимир Ефимович Семичастный. Он был моложе даже своего предшественника — ему было всего 37 лет.

А. Н. Шелепин, писал о нем бывший заместитель начальника ПГУ КГБ В. А. Кирпиченко, по общему впечатлению сотрудников КГБ, чувствовал себя на посту председателя человеком временным и не пустил глубоких корней в Комитете. А его преемник В. Е. Семичастный еще далеко не сформировался как государственный деятель, в нем было больше комсомольского задора, чем политической мудрости.

Через 2 недели после назначения Семичастного председателем КГБ при СМ СССР президент США Джон Фицджеральд Кеннеди заявил на церемонии открытия нового здания штаб-квартиры ЦРУ в Лэнгли 28 ноября 1961 г.: «О ваших успехах никогда не говорят, а о ваших неудачах трубят повсюду. Ясно, что вы не можете говорить о тех операциях, которые идут хорошо. Те же, которые идут плохо, обычно говорят сами за себя». Президент США подчеркнул: «Я уверен, что вы понимаете, как важна ваша работа и как высоко будут оценены в далеком будущем ваши усилия».

При этом 1 сентября 1961 г. разведывательное сообщество США пополнилось Разведывательным управлением министерства обороны (РУМО), на первых порах не проводившим агентурных разведывательных операций.

А 1 мая 1961 г. был принят в эксплуатацию сверхпрочный бункер под западным крылом Белого дома в Вашингтоне — Кризисный центр, откуда президент США должен был вести ядерную войну…

Как руководители органов безопасности страны, находящейся в состоянии холодной войны, Семичастный, и Шелепин оставили, мягко выражаясь, не слишком «добрую память» о себе у сотрудников КГБ.

При Семичастном, согласно известной поговорке о «новой метле», что отражает распространенную практику «утверждения нового стиля руководства», произошел ряд изменений в руководстве Комитета госбезопасности. Но первым заместителем председателя КГБ при СМ СССР остался генерал-полковник П. И. Ивашутин (это звание Петру Ивановичу было присвоено 18 февраля 1958 г.).

По свидетельствам современников, В. Е. Семичастный ограничивался административной работой, не испытывал потребности ни в углублении специальных знаний, ни во внедрении научных достижений в организацию оперативно-служебной деятельности органов КГБ.

Семичастный информировал ЦК КПСС, что за период с 1954 по 1961 год из органов госбезопасности было уволено 46 тысяч офицеров. Взамен их пришли 10 тысяч новых сотрудников, без сомнения, с более высоким уровнем общего образования, но не имевшие как специальной подготовки, так и опыта практической работы в правоохранительных органах.

В своих мемуарах Владимир Ефимович отмечал: «Принятие решений по повседневным оперативным вопросам возлагалось на меня, моих замов и в ряде случаев на начальников управлений. Хрущеву сообщалось лишь о самых принципиально важных вещах, которые могли бы серьезнейшим образом отразиться на политике страны».

Президиум ЦК КПСС, и прежде всего первый секретарь Н. С. Хрущев, «участвовали в разработке комплексных планов деятельности органов КГБ, в определении их места в советском обществе, в решении кадровых вопросов. Политбюро утверждало основные инструкции, положения, регулировавшие нашу работу, но в конкретные операции не посвящалось — информировалось по результатам.

Члены Политбюро знали ту часть нашей работы, которая выполнялась в соответствии с Конституцией СССР и решениями съездов партии. Техника и технология исполнения этих задач, в том числе и нелегальными методами, осуществлялась аппаратами КГБ без их ведома.

Для первого секретаря не было секретов, но подлинных имен (источников информации. — И. Х.) мы не называли».

А 1961–1963 годы были богаты на драматические события не только лично для Петра Ивановича, которому по долгу службы приходилось тесно соприкасаться с ними, но и для всей страны в целом.

Это и первый в истории обмен советского разведчика «полковника Абеля» (В. Г. Фишера) 10 февраля 1962 г. на американского летчика Ф. Г. Пауэрса, сбитого под Свердловском 1 мая 1960 г. «Абель»-Фишер (оперативный псевдоним «Марк») был арестован в Нью-Йорке 21 июня 1957 г.

Это о нем, Вильгельме Генриховиче Фишере, бывший директор ЦРУ США Ален Даллес писал: «Абель находился на своем посту 9 лет, пока не был арестован. И нет никаких оснований думать, что он не остался бы в США еще на протяжении многих лет, если бы один из его сотоварищей, тоже нелегальный агент советской разведки, не перешел бы на нашу сторону». И добавлял: «Я хотел бы, чтобы мы имели таких трех-четырех человек в Москве».

Это о Фишере и подобных ему людях Аллен Даллес писал: «…у меня сложилось впечатление, что офицер разведывательной службы Кремля являет собою специфический тип советского человека. Это гомо советикус, так сказать, в самом совершенном виде. Преданность коммунистическим идеям — самая важная часть его характеристики, более важная, чем даже уровень его разведывательной подготовки. Мне кажется, что он — самое выдающееся творение советской системы, наделенное коммунистическим мышлением высочайшей степени».

Но в то же время, значительный урон разведке наносили аресты, а также измены и предательства ее сотрудников и агентов. Но, как бы парадоксально это ни звучало, об успехах разведки можно косвенно судить и по ее неудачам.

В феврале 1961 г. в Лондоне был арестован ценный источник внешней разведки КГБ, высокопоставленный сотрудник СИС Джордж Блейк. Подобно большинству арестовывавшихся зарубежными контрразведками советских агентов, Блейк был выдан предателем — польским военным атташе в Лондоне М. Голеневским. Блейк был приговорен к 42 годам заключения, но в 1965 г. самостоятельно организовал успешный побег из тюрьмы, а затем был конспиративно вывезен в СССР.

6 ноября 1961 г. в Бонне был арестован начальник «советского» отдела БНД Хайнц Фельфе, двумя годами позднее приговоренный к 14 годам заключения (в 1969 г. Х. Фельфе был обменен на агентов БНД и ЦРУ, арестованных в ГДР).

22 декабря 1961 г. в Хельсинки совершил побег сотрудник резидентуры ПГУ КГБ СССР майор Анатолий Голицын. Им, в частности, были сообщены сведения, указывавшие на сотрудничество с советской разведкой сотрудника СИС Кима Филби, которые могли бы привести к его аресту, если бы не проведенная КГБ его экстренная эвакуация из Бейрута в СССР, а также о Жорже Паке, что привело впоследствии к его аресту. Ж. Пак, сотрудничал с советской разведкой с 1943 г. и на момент ареста в августе 1963 г. занимал высокий пост в штаб-квартире НАТО. Подчеркивая значимость и ценность этой фигуры, за рубежом Жоржа Пака нередко называют «французским Филби».

Может возникнуть вопрос: а уместно ли писать о гражданах других государств, оказывавших в разные годы помощь советской разведке?

Нам кажется, что да, это морально оправдано и необходимо, тем более что о предателях из числа советских граждан написаны и переизданы десятки книг, выпущенных немалыми тиражами. Тогда как о подлинных героях тайной войны, спасавших мир не только на европейском континенте, известно гораздо меньше.

В этой мысли меня утверждает и заявление Мелиты Норвуд, сотрудничавшей с советской разведкой не одно десятилетие, начиная с конца 30-х годов. 11 сентября 1999 г., когда после публикации очередной книги одного из перебежчиков из КГБ журналисты атаковали 87-летнюю Норвуд вопросами, не сожалеет ли она о сотрудничестве с КГБ, она заявила:

— Я делала это не ради денег, а чтобы помешать уничтожить новую социальную систему, которая более справедлива, дает простым людям еду и средства, которые может позволить, дает образование и здравоохранение.

Следует отметить, что многими негласными помощниками советской разведки из числа граждан иностранных государств двигали как симпатии к идеям социализма, Советскому Союзу и другим государствам социалистического содружества, так и неприятие идеологии pax americana («мира по-американски»), отражавшей стремление правящих кругов США к мировому господству. И оба эти морально-психологических фактора не утрачивали своего значения многие годы.

Болгарин Иван Винаров писал о помощниках советской военной разведки: «они помогали нам во имя того, что невозможно выразить в деньгах, что несоизмеримо с обычными ценностями, во имя того, что придает смысл самой жизни — во имя наших идей, а точнее веры в то, что они помогают Советскому Союзу, прогрессу человечества и делу мира».

Не стоит сбрасывать со счетов и первого из названных нами факторов — симпатии к идеям социализма. Ведь, как бы ни казалось это парадоксальным сегодня, еще более двадцати лет назад один из ведущих идеологов антисоветизма и антикоммунизма откровенно признавал: «Порожденный нетерпеливым идеализмом, отвергавшим несправедливость существующего порядка вещей, он (социализм, который автор цитируемого фрагмента, равно как и многие нынешние его последователи, именует коммунизмом. — И. Х.), стремился к лучшему и более гуманному обществу, но привел к массовому угнетению. Он оптимистически отражал веру в мощь разума, способного создать совершенное общество.

Во имя морально мотивированной социальной инженерии он мобилизовал самые мощные чувства — любовь к человечеству и ненависть к угнетению. Таким образом, ему удалось увлечь ярчайшие умы и самые идеалистические души, он привел к самым ужасным преступлениям нашего, да и не только нашего столетия».

Прежде чем раскрыть читателю тайну имени цитируемого автора, отметим, что партийно-политическая оценка преступлений и злодеяний 30–50-х годов, была уже дана ХХ съездом КПСС и приводилась нами ранее.

И опять-таки исторической правды ради скажем и о том, что после разоблачения преступлений периода культа личности Сталина, прозвучавших на ХХ съезде КПСС, некоторые зарубежные источники отказались от продолжения сотрудничества с органами госбезопасности СССР по идеологическим соображениям.

Однако продолжим прерванное цитирование сочинения еще не названного американского автора: «Более того, коммунизм представлял собой ложно направленное усилие навязать общественным явлениям тотальную рациональность. Он исходил из представления, что грамотное, политически сознательное общество может осуществлять контроль над общественной эволюцией, направляя социоэкономические перемены к заранее намеченным целям.

Так, чтобы история уже более не была бы просто спонтанным, преимущественно случайным процессом, но стала бы орудием коллективного разума человечества и служила бы моральным целям. Таким образом, коммунизм домогался слияния, посредством организованных действий, политической рациональности с общественной моралью».

Признаемся, что нами цитировалась книга бывшего помощника президента США по национальной безопасности профессора Збигнева Бжезинского, причем ее русскоязычное нью-йоркское издание.

А что касается неудач и провалов и в деятельности разведки и контрразведки — это следствие того объективного обстоятельства, что они действуют в условиях непрекращающегося противоборства с реальным противником, стремящимся как скрыть, замаскировать свои подлинные цели и намерения, так и проводящим специальные дезинформационные и отвлекающие кампании, активные мероприятия.

Сопутствуют этому и различные субъективные обстоятельства, что в последние годы получили наименование «человеческого фактора». При этом речь идет как о неосознаваемых просчетах и ошибках, так и о целенаправленном предательстве.

В январе 1962 г. при деятельном участии Петра Ивановича Ивашутина начинается оперативная разработка англо-американского шпиона сотрудника ГРУ Олега Пеньковского, к чему мы еще будем вынуждены вернуться далее.

Тяжелым испытанием для Петра Ивановича стали события в Новочеркасске, куда он получил указание от Семичастного вылететь 1 июня 1962 г. после получения первого сообщения о начале забастовки рабочих электровозостроительного завода, и трагедия которых разворачивалась у него на глазах.

Трагизм ситуации состоял в том, что никто из партийного руководства города, а также прибывшей из Москвы представительной делегации членов Президиума ЦК КПСС во главе заместителем председателя Совета министров СССР А. И. Микояном (среди них был и А. Н. Шелепин) не нашел в себе силы и мужества поговорить с людьми, выслушать их, задуматься о путях решения реальных жизненных проблем и коллизий, принять действенные меры по деэскалации социальной напряженности и возмущения граждан.

Именно неповоротливость, растерянность «властей» привели к эскалации недовольства, выразившегося в начале массовых беспорядков 2 июня — блокирование железнодорожных путей, захват здания заводоуправления и попытка захвата здания горкома КПСС. При этом, по свидетельству очевидцев, до возникновения беспорядков 1 июня ни милиция, ни КГБ никаких силовых акций в отношении митингующих не предпринималось.

И тут, как это объясняет социальная психология, неминуемо начинают работать чисто психологические механизмы возбуждения, заражения, подражания, ведущие к появлению ложного чувства безответственности в толпе и личной безнаказанности, снижению уровня критичности и самоконтроля, чреватые вовлечением в противоправные и даже преступные действия.

В ходе пресечения массовых беспорядков, в определенном смысле слова спровоцированных бездействием собравшегося в городе «высокого начальства», по официальным данным погибли 26 человек, а ранения получили 87 человек.

В вызванном анализом произошедших 1–2 июня в Новочеркасске событий приказе КГБ при СМ СССР «Об усилении борьбы органов государственной безопасности с враждебными проявлениями антисоветских элементов» N 00175 от 28 июля 1962 г. подчеркивалось, что «…в советском обществе пока еще имеются антиобщественные элементы, которые под влиянием враждебной пропаганды извне становятся на антисоветский путь, возводят злобную клевету на политику партии и Советского государства, распространяют различного рода провокационные слухи с целью подрыва доверия народа к партии и правительству, а при определенных условиях пытаются использовать временные трудности, возникающие в ходе коммунистического строительства, в своих преступных целях, подстрекая при этом политически неустойчивых людей к массовым беспорядкам. Несмотря на это, органы госбезопасности не всегда принимают активные меры в отношении лиц, допускающих различные антисоветские проявления…».

В этой связи всему руководящему и оперативному составу предписывалось «…не ослабляя борьбы с подрывной деятельностью разведок капиталистических стран и их агентуры, принять меры к решительному усилению агентурно-оперативной работы по выявлению и пресечению враждебных действий антисоветских элементов внутри страны».

В то же время органы КГБ обязывались «…знать происходящие среди молодежи и интеллигенции процессы, вовремя и правильно определять их характер, с тем чтобы совместно с партийными и общественными организациями предотвращать перерастание политических заблуждений и идеологически вредных ошибок в антисоветские проявления».

Руководители подразделений КГБ обязывались четко информировать партийные органы — от ЦК компартий республик до райкома КПСС — «… по всем наступающим сигналам о готовящихся и совершенных враждебных проявлениях, а также о фактах и явлениях, могущих привести к массовым беспорядкам, и принимать своевременные и конкретные меры к предупреждению подобных эксцессов».

Еще одним важным событием периода руководства КГБ П. И. Ивашутиным стал Карибский кризис осени 1962 г. Объективно по своему значению и последствиям он стал также одним из важнейших событий всемирной истории второй половины ХХ века. Остановимся на событиях тех дней только с точки зрения показа роли в них Петра Ивановича Ивашутина.

Парадоксально, но факт, что еще и сегодня многие наши соотечественники оценивают эвакуацию советских ракет с Кубы как мнимые «проигрыш» и «унижение» СССР, причиной чего стал якобы «авантюризм и волюнтаризм» Н. С. Хрущева, о чем на октябрьском (1964 г.) Пленуме ЦК КПСС прямо заявил его недавний выдвиженец А. Н. Шелепин.

При этом некоторые отечественные, вслед за зарубежными, исследователи говорят о якобы «односторонней вине СССР» в возникновении этого международного кризиса, получившего в нашей стране название Карибского, в США — Ракетного, а на Кубе — Октябрьского.

Но если мотивы западных историков понять можно, то что движет нашими российскими «исследователями-разоблачителями»?

Им следует напомнить, что еще в марте 1961 г. президент США Джон Кеннеди санкционировал высадку десанта кубинских контрреволюционеров на «остров Свободы», как тогда именовали Кубу, с целью свержения режима Фиделя Кастро, полный провал которой 19 апреля и стал причиной отставки многолетнего директора ЦРУ Аллена Даллеса.

Однако уже в августе 1961 г. Кеннеди санкционировал подготовку уже новой тайной операции против Кубы под кодовым названием «Мангуста», ответственным за проведение которой назначил своего брата Роберта, занимавшего пост министра юстиции. Заметим также, что о мероприятиях плана «Мангуста» стало известно только в 1975 г. в ходе расследования деятельности ЦРУ США комиссией сенатора Черча.

Оперативный план «Мангуста» предусматривал:

— на первом этапе: август — сентябрь 1962 г. — подготовку и инспирирование антикастровского «повстанческого» движения на Кубе,

— на втором этапе: октябрь 1962 г. — организацию «народного восстания» при поддержке американских спецслужб и возможной высадке американского десанта на остров.

С мая 1962 г. к подготовке заключительной фазы операции «Мангуста», о чем знали не только в Москве, но и в Гаване, был подключен Пентагон, отвечавший непосредственно за высадку и поддержку антикастровских сил.

Следует обратить внимание на следующее чрезвычайно важное обстоятельство: американские историки и их российские эпигоны сознательно разрывают хронологию развития событий тех дней, чтобы вывести США из-под обвинений в провоцировании Карибского кризиса и возложить ответственность за него исключительно на СССР. Так, авторы «Энциклопедии шпионажа» Н. Полмер и Т. Б. Аллен писали, что якобы реализация плана «Мангуста» не влияла на принятие советским руководством решения об оказании военной помощи Республике Куба.

А тем не менее лишь 16 октября, уже располагая информацией о наличии советских войск на Кубе, президент США отказался санкционировать начало завершающего этапа плана «Мангуста».

Однако уже в феврале 1962 г. советская разведка получила информацию о содержании плана «Мангуста» и о конкретных мерах ЦРУ и Пентагона по его реализации. Аналогичной информацией располагала и разведывательная служба Республики Куба.

Таким образом, для кубинского, да и советского руководства к маю 1962 г. сложилась ситуация, во многом аналогичная периоду перед началом Великой Отечественной войны: они знали об агрессивных планах и приготовлениях «западного соседа» и должны были в этой связи принимать соответствующие политические и военные решения.

Именно в этой обстановке Совет Обороны СССР 18 мая 1962 г. принял решение об оказании военной помощи Кубе и развертывании на ее территории Группы советских войск (ГСВК) численностью в 51 тысячу военнослужащих. Ее основной ударной силой должна была стать Отдельная ракетная дивизия, имеющая на вооружении ядерные боеголовки. (Реальная же численность ГСВК к середине октября составила 41 тысячу военнослужащих.)

В документах Генерального штаба СССР подготовка к созданию Группы советских войск на Кубе получила кодовое наименование «Стратегическое мероприятие “Анадырь”».

10 июня Президиум ЦК КПСС окончательно санкционировал проведение «мероприятия “Анадырь”». О создании советской военной и военно-морской базах на Кубе планировалось объявить в ноябре 1962 г. в ходе официального визита Н. С. Хрущева в Гавану. Дополнительно подчеркнем, что это решение Советского правительства, оправданное и с политической, и с военной точки зрения, не противоречило общепризнанным принципам и нормам международного права.

Обеспечение секретности и скрытности проведения операции «Анадырь» было возложено на военную контрразведку, и фактически всеми предпринимавшимися в этой связи мерами на протяжении шести месяцев руководил непосредственно Петр Иванович Ивашутин. Включая непосредственно доклады Президиуму ЦК КПСС об обстановке в связи с вероятностью возникновения вооруженного конфликта.

Скрытно для вероятного противника первый эшелон советских войск прибыл на Кубу уже 26 июля и приступил к оборудованию стартовых позиций баллистических ракет Р-12 и Р-14, взлетно-посадочных полос для авиации, позиций ПВО, складов и военных городков.

И, несмотря на наличие у ЦРУ разведывательной сети на Кубе вдоль длинных морских коммуникаций, вовлечение в подготовку транспортных караванов десятков тысяч военнослужащих и гражданских специалистов, более сотни советских судов, американская разведка просмотрела переброску многотысячного воинского контингента и средств вооружения, включая ракетные комплексы, бомбардировочную и истребительную авиацию и ядерные боезапасы.

Скажем честно: произойди утечка информации о плане «Стратегического мероприятия “Анадырь”» и о конкретных шагах по его реализации — развитие советско-американских отношений, да и всей мировой истории могло пойти по совершенно иным, причем гораздо более трагическим сценариям.

До 16 октября Дж. Кеннеди получил 4 сводки оценок национальной разведки — главный информационный документ разведсообщества США для президента и других высших должностных лиц администрации, — в которых ничего не говорилось о присутствии советских войск на Кубе или об угрозах безопасности США со стороны СССР и Кубы.

И еще 22 августа, когда советские войска уже приступили к созданию боевых оборонительных позиций на Кубе, Дж. Кеннеди, санкционировал активизацию военных приготовлений по плану «Мангуста», а 21 сентября, по просьбе министра обороны Р. Макнамары, утвердил активизацию разведывательных полетов самолетов У-2 над Кубой.

Но только 14 октября 1962 г. самолеты разведки ВВС США зафиксировали на Кубе новые объекты, которые через два дня были уверенно идентифицированы аналитиками ЦРУ как ракетные батареи ПВО. Более всего Пентагон и ЦРУ беспокоил тот факт, что, согласно имевшимся у них разведывательным сведениям, обнаруженные позиции ПВО были характерны для района развертывания советской ракетной дивизии, присутствия которой, однако, американскими спецслужбами установлено не было.

Это был крупный провал американской разведки — не только ЦРУ, но и Разведывательного управления министерства обороны (РУМО), Агентства национальной безопасности (АНБ), разведок видов вооруженных сил — ВВС и ВМС, призванных заблаговременно выявлять угрозы безопасности и информировать о них президента США.

В этой связи только 17 октября было совершено 6 разведывательных полетов авиации США над Кубой. А всего с 4 октября по 8 ноября были зафиксированы 124 разведывательных полета авиации США, некоторые из которых совершались на сверхмалой высоте — 100–300 метров.

О крайне неприятном и тревожном открытии наличия на Кубе ракет ПВО 16 октября было доложено президенту США Джону Кеннеди. В тот же день, 16 октября, в Овальном кабинете Белого дома состоялось первое заседание кризисного штаба в составе вице-президента США Л. Джонсона, госсекретаря Д. Раска, министров обороны Р. Макнамары и юстиции Р. Кеннеди, директора ЦРУ Д. Маккоуна.

«Все были в шоке, — вспоминал об этом заседании его участник министр юстиции Роберт Кеннеди. — Такого поворота событий никто не ждал. Да, Хрущев обманул нас, но мы и сами себя обманули…».

В обращении к нации 22 октября Джон Кеннеди заявил об установлении морской блокады с целью «остановить процесс размещения советских ракет на Кубе» и введении иных санкций против «острова Свободы».

Как известно, этот ограничительный режим санкций против Кубы просуществовал 62 года — только 17 декабря 2014 г. президент США Барак Обама объявил об отмене санкций и восстановлении дипломатических отношений с Гаваной.

28 октября Н. С. Хрущев впервые признал факт наличия советских ракет на Кубе и согласился на их эвакуацию под международным контролем.

Однако необходимо сказать и о роли, которую сыграл в мирном разрешении конфликта резидент советской разведки в Вашингтоне Александр Семенович Феклисов — оценкой его сообщений в Москве и подготовкой по ним предложений для Президиума ЦК КПСС также занимался Петр Иванович Ивашутин.

22 октября советника посольства СССР «Фомина» — под этой фамилией в Вашингтоне работал А. С. Феклисов — попросил о немедленной встрече известный обозреватель телеканала Эй-би-си Джон Скалли.

После ряда зондажных бесед 26 октября Скалли, как он выразился, «по поручению высшей власти» передал «Фомину» американские предложения по урегулированию конфликта. Поясняя, по просьбе Александра Семеновича, кого он имеет в виду под «высшей властью», Скалли торжественно отчеканил: президента Соединенных Штатов Америки Джона Фитцджеральда Кеннеди.

При этом он подчеркнул, что президент США «не хочет войти в историю как второй Тодзио» и добивается разрешения кризиса мирным путем». (Хидэки Тодзио — в 1941–1944 гг. военный министр и премьер-министр Японии, был казнен в 1948 г. как военный преступник по приговору Международного трибунала в Токио.)

Конкретно американские предложения заключались в следующем:

1. СССР демонтирует и вывозит с Кубы ракетные установки под контролем ООН;

2. США снимают морскую блокаду Кубы;

3. США публично берут на себя обязательство не вторгаться на Кубу.

При этом подчеркнем, что принятое на себя американской администрацией обязательство не вторгаться на Кубу соблюдалось даже после гибели президента Джона Кеннеди в ноябре 1963 г. в Далласе.

Вечером того дня в телефонном разговоре с советским послом А. Ф. Добрыниным Роберт Кеннеди подтвердил условия, ранее переданные «советнику Фомину».

Но тут же по собственной инициативе Александр Семенович выдвинул еще одно встречное требование: демонтировать американские ракеты «Юпитер» на базах в Турции и отказаться от известных планов их развертывания на военных базах США в Италии и Японии.

Роберт Кеннеди после телефонной консультации с президентом США подтвердил его согласие и на эти требования, обговорив при этом некоторые условия. Во-первых, что демонтаж «Юпитеров» в Турции будет осуществлен через 3–5 месяцев, и, во-вторых, что эта договоренность, а также об отказе от размещения ракет в Италии и Японии, должна иметь конфиденциальный характер, и что она не будет включена в официальный текст соглашения по деэскалации кризиса.

«Конфиденциальность» этих обязательств, хорошо понимали в Москве, была необходима президенту Кеннеди для «сохранения лица» в период предстоящей избирательной кампании.

Парадоксально, но факт: посол Советского Союза А. Ф. Добрынин отказался отправить официальную шифротелеграмму с предложениями президента США по разрешению конфликта в МИД СССР. И эта информация ушла в Москву по каналу резидентуры КГБ.

Американские предложения, как известно, были приняты в Москве, и на следующий день в прямой диалог с Кеннеди вступил Н. С. Хрущев, что и привело в итоге к окончанию этого опасного международного кризиса.

А его непосредственными результатами стало заключение в последующие годы договоров о запрете ядерных испытаний в трех средах (1963 г.), о нераспространении ядерного оружия (1964 г.), начало переговоров по сокращению запасов оружия массового поражения (ОМП).

К его итогам также с полным правом можно отнести и установление прямой «горячей линии» телефонной связи между руководителями двух мировых держав, между Белым домом и Кремлем, договоренность о чем была достигнута в ходе переговоров в Женеве 20 июня 1963 г.

Еще одним непосредственным результатом для советской разведки стало обнаружение в Атлантическом океане американской разведывательной системы SOSUS (Sound Surveillance System, системы донных микрофонов), предназначенной обнаруживать и отслеживать перемещение подводных целей, о чем американцы до сих пор предпочитают не вспоминать в открытой печати.

Но, по нашему мнению, главный итог Карибского кризиса для всего мира состоял в том, что руководящие круги США внезапно осознали, что в мире появилась вторая сверхдержава — Советский Союз. И что отныне Вашингтону предстоит планировать, готовить и осуществлять свои внешнеполитические акции именно с учетом данного факта, с оглядкой на мнения и позицию СССР.

А это требовало пересмотра всей внешнеполитической доктрины США.

Официально новая внешнеполитическая доктрина США была провозглашена новым президентом США Линдоном Джонсоном 23 мая 1964 г. Ее целью было объявлено «ослабление международной напряженности и устранение опасностей, связанных с холодной войной между государствами, придерживающимися различных идеологий».

Однако Петр Иванович в напряженные дни Карибского кризиса не знал, по должности не мог знать и еще об одной его сюжетной линии, с которой ему предстояло познакомиться уже в самое ближайшее время.

Речь идет о том, что еще в мае 1961 г. с офицером резидентуры ГРУ в Вашингтоне Георгием Никитовичем Большаковым, пребывавшем в должности атташе посольства СССР по вопросам культуры и редактора журнала «Soviet Life Today», по собственной инициативе установил контакт брат президента Роберт Кеннеди. (Кеннеди, которому было подчинено ФБР США, безусловно, был информирован о том, что Большаков является офицером спецслужбы.)

На одной из встреч — а всего за полтора года контактов их было более сорока — Роберт Кеннеди предложил Большакову «установить неофициальный обмен мнениями» по различным вопросам международного и двустороннего характера. При этом обоими собеседниками ясно понималось, что речь идет о конфиденциальных отношениях высшего уровня, идущих от имени руководителей государств и в целях установления лучшего понимания ими позиций друг друга.

Следует отметить, что, в принципе, практика подобных «конфиденциальных» отношений имела и имеет широкое распространение в мире. Вопрос о предложении Р. Кеннеди рассматривался Президиумом ЦК КПСС, который и дал соответствующую санкцию Большакову на продолжение контактов с министром юстиции и самым доверенным лицом президента США.

Однако 16 октября 1962 г., демонстрируя разведснимки Кубы с позициями ракет ПВО, Роберт Кеннеди обратился к Большакову за соответствующими разъяснениями, которых тот, естественно, дать не мог. Но, следуя установкам из Москвы, советский разведчик вполне искренне отрицал наличие советских ракет на Кубе, что подорвало доверие президента США к этому конфиденциальному каналу связи с Москвой. В связи с чем 20 октября встречи Г. Н. Большакова с Р. Кеннеди прекратились. «Тайный канал» связи с советским руководством через Большакова был дезавуирован Р. Кеннеди в книге «Тринадцать дней», опубликованной уже после его смерти, в 1969 г.

Однако не только в Вашингтоне в те дни происходили драматические события. 22 октября 1962 г. в Москве был арестован по подозрению в шпионаже офицер ГРУ Олег Пеньковский (именно он был для США источником информации о советских ракетных войсках, но не имел никакого отношения к передаче какой-либо информации по проведению «стратегического мероприятия “Анадырь”»). А 2 ноября с серьезными уликовыми материалами в Будапеште был арестован британский поданный Гревилл Винн, являвшийся связником Пеньковского.

Второе главное управление КГБ СССР вело оперативную разработку Пеньковского с конца января 1962 г. Сам же предатель начал предпринимать попытки по установлению контакта со спецслужбами США и Великобритании с ноября 1960 г.

Арест Пеньковского был немалым успехом КГБ при СМ СССР в борьбе с разведывательной деятельностью иностранных спецслужб.

Однако исторической правды ради нельзя также не сказать и о том, что КГБ, к сожалению, не удалось своевременно разоблачить еще одного предателя, в то время занимавшего пост советского военного представителя при ООН, агента «Топхэт» («Цилиндр»), инициативно предложившего свои услуги ФБР в ноябре 1961 г. Заслуженное воздаяние за измену придет к нему гораздо позднее.

Арест и начало следствия по делу Пеньковского повлекло за собой 17 января 1963 г. отстранение от должности — пока временное — И. А. Серова.

Для выяснения всех обстоятельств дела была образована правительственная комиссия, возглавлявшаяся заведующим отделом Административных органов ЦК КПСС Николаем Романовичем Мироновым. От КГБ в нее был делегирован П. И. Ивашутин, хорошо знавший специфику работы ГРУ, Генерального штаба и министерства обороны СССР.

В ходе расследования обвинений в отношении Пеньковского, весьма неблаговидную роль в судьбе которого сыграл И. А. Серов, вскрылись факты недостаточной требовательности к кадрам со стороны руководства ГРУ.

И тогда, испытывавший немало разочарований от деятельности и недостаточно продуманных указаний, исходивших от «комсомольцев» — Шелепина и Семичастного, — вопреки существовавшей субординационной практике, Петр Иванович инициативно изъявил готовность возглавить Главное разведывательное управление Генерального штаба СССР. Прекрасно понимая, какой груз он готов взвалить на себя. Но он думал не о персональном благополучии, а об интересах дела.

Это предложение перед Президиумом ЦК КПСС было поддержано и военным руководством страны — министром обороны Р. Я. Малиновским и начальником Генерального штаба С. С. Бирюзовым, которые по личному фронтовому опыту знали личные и деловые характеристики первого заместителя Председателя КГБ при СМ СССР.

Так 18 марта 1963 г. 53-летний генерал-полковник Ивашутин был назначен 21 начальником Главного разведывательного управления Генерального штаба Вооруженных Сил Советского Союза.