Олег ХЛЯКИН

ДЕВУШКА С ГОЛУБЫМИ ГЛАЗАМИ

Каждый получает от жизни то, чего он от нее ждет, то, что он от нее хочет. Что слушаешь, то и скушаешь. Думать надо, прежде чем ждать, хотеть и мечтать. А то люди мечтают, а потом плачут. А кто виноват? Человек кузнец своей судьбы. Ха, удивил, скажут мне, такой глубокой и оригинальной мыслью.

Что толку говорить с этой молодежью? Как говорят французы, если бы молодость знала, если бы старость могла. Могу и по-русски: знать бы, куда упадешь, соломки бы подстелил.

Рассказать вам историю одного сопляка?

Жил-был на свете мальчик. Ну, может, не совсем мальчик - у дитяти ломался голос и пробивались усы, - но все равно мальчик. И вот отправился мальчик погуляти и встретил девочку... Ой, ребятки, извините, это не та сказочка.

Наш мальчик сидел дома и читал книжки. Читал "Аэлиту", читал романы Жюля Верна и Александра Дюма, Марка Твена и Даниэля Дефо.

Знакомая картина, не правда ли? Какой мальчишка не мечтает попасть на необитаемый остров? Он тоже хотел повоевать за свободу Трансвааля вместе с капитаном Сорви-голова, побыть в роли Добрыни Никитича и обезглавить Змия Горилковича, пардон, Горыныча, поплавать на "Наутилуусе" и объехать земной шар за 80 дней. Идиотом он был, оттого и хотел. Лучше бы под юбки заглядывал чаще, целее был бы глупый мальчик. Умные люди такими делами не занимаются. Умные-разумные люди сидят вечерами перед телевизорами и смотрят "Санту-Барбару", Святую Варвару по-русски.

Только идиоты могут уйти из теплой уютной квартиры в ночь с рюкзаком на спине и с гитарой в руках. Не надо странствовать, не надо мечтать о несбыточном и загадочном. Это не доведет вас до добра, уверяю. На себе убедился. Мечта вещь хорошая, но мечтать надлежит о вещах чисто практических - работа, квартира, машина. Упаси вас Бог мечтать о чем-нибудь еще: о чистой и возвышенной любви, необычайных приключениях и полетах к звездам. Беда в том, что все наши осознанные и неосознанные желания рано или поздно сбываются. Но чем дороже и недоступнее мечта, тем большим приходится платить.

На мою судьбу выпали приключения, которых я у судьбы не просил и о которых не мечтал. Мне и без них хорошо жилось. Честное пионерское! Но все по порядку.

Далеко-далеко на свете есть море, море теплое и ласковое. Каспийское. Бедным советским (российским плюс ближнезарубежным) школьникам внушают гнусную ложь, что Каспий никакое не море, а озеро, но это чепуха. Каспий настоящее соленое море, пусть даже без приливов и отливов. У берега вода кажется зеленой, но если поглядеть вдаль, водная гладь синеет, голубеет и на горизонте сливается с голубым небом. Это летом. Зимой Каспий может стать грозным и черным. Волны с грохотом накатываются на песчаный пляж и заливают его на десятки метров вглубь берега. В такую погоду в море лучше не окунаться. Вода холодная.

Дорогой читатель, вас тянет зевать. Я вас понимаю. Я понимаю, чего вам хочется. Немножко крови, немножко секса. А может, множко секса, множко крови? Или побольше секса, поменьше крови?

Слушай, дарагой, патэрпи, все тэбэ будет, потэрпи, шашлык из тэбя будет. Нэ ндравится, нэ читай.

Итак, там, на кавказском бреге Каспия, в одном маленьком дагестанском городке я родился, вырос, поступил и окончил школу.

Чужаку мои родные края могут показаться унылыми. С одной стороны море, с другой тянется поросшая ковылем степь. Чем хороши мои родные места? Тому, кто вырос на колбасе с макаронами, этого не понять. Дагестан - край солнечный и жаркий. Виноград, яблоки, айва, груши, помидоры, томаты, персики, дыни - здесь растет и цветет все, всего и не съешь. А если съешь - плохо будет.

Степь и море - это уныло, возвестят мне. Что делать? Дагестану не хватает пресной воды. Когда есть вода, здесь растет (см.выше).

А тутовник? Есть такое древо, высокое, раскидистое, зеленое. Не знаю, можно ли его плоды назвать ягодами, но они вкусные и без косточек, о которые ломаются зубы.Тутовником в моем городке засажены улицы. Когда дует ветер, ломающий ветки, плоды сыпятся на землю, и копыта прохожих оставляют от спелых ягод красные несмываемые пятна. Горожане не из ленивых расстилают на земле полотнища, чтобы собрать урожай. Варенье из тутовника выходит не хуже всякого иного.

Другое богатство наших мест - это море. Вы когда-нибудь копченую каспийскую кильку пробовали? Рыбешка эта махонькая, с палец. Едят ее так. Берешь ее в левую руку, а правой отрываешь рыбешке правую голову, то есть, пардон, отрываешь рыбешке единственную голову, аккуратненько так, чтобы с головой вытащить и кишки. Костьми у кильки можно пренебречь и отправить обезглавленную рыбину в рот. Лично я и голов не отрываю. Что? Кому-то стало противно? Странный вы человек. Французы едят лягушек, заедая их улитками, и не морщатся, а вас вдруг скукожило.

Мои знакомые, бывавшие в Париже, рассказывали, что большой разницы между лягушкой и цыпленком нет. И что устрицы пищат, когда их кусаешь. И что вкуснее всех улитки. Они большие, жирные. Их извлекают из раковин и накладывают штук пять-шесть на тарелку. Они шевелятся - живые ведь.

"Фи!" "Как такую гадость можно есть?" Гм.

О вкусах не спорят. Вернемся к нашим баранам, как говаривал покойный Пантагрюэль.

Городок у нас маленький и совсем неинтересный.

Солнца много, воды мало. По широким и пыльным улицам дефилируют всякие одомашненные животные в поисках чахлой и увядшей растительности.

Ничего особенного ни о себе, ни о своей семье рассказать не могу. Жил с папой, с мамой и тремя сестренками. Как всякий мальчишка учился, купался, дрался, читался и крутил собакам хвосты.

По окончании школы уехал поступать в Шестигорский институт иностранных языков.

Конечно, чтобы получить диплом учителя французского и английского, так далеко можно было и не ездить: Махачкала родная - шестьдесят километров. Но по простоте душевной я думал, что в институте иностранных языков готовят переводчиков, а не школьных учителей. Вот когда я туда поступил, то осознал свое роковое заблуждение. Особенно я не огорчался. Пойди заставь меня работать в школе.

Хорошее было время. Стипендия была полтинник, родитель высылала еще стольник, жить было можно.

К концу месяца еще оставались деньги сводить девушку в ресторан. Учеба? Дело в том, что на первом курсе язык я и не учил. На факультет поступали люди, учившие в школе французский, английский и немецкий, а учили нас по одной программе - аб ово - с нуля. Французским я страдал в школе и круглым дураком не был. Скучать и так не приходилось. На первом курсе ин.яза студенты учат еще два языка - латынь и русский. С латынью, надеюсь, ясно. Праматерь европейских языков и все такое. Загибайте пальцы. Испанский, итальянский, французский, ретороманский, молдавский, португальский, румынский. Накиньте еще английский как опошленный старофранцузский островитян-аборигенов, которых в 1066 колонизовал какой-то норманнский барон.

Потребление латыни на ин.язе отличается от того, что преподносят медикам. Если люди в белых халатах зубрят лексику, слова и названия внутриутробных органов, то с ин.язовца требуется знание склонений, спряжений, ударений, сочленений и окончаний. И временных форм, что самое ужасное. Знаете, это ведь только в порядочных языках количество временных форм есмь цифра три, два или ноль. В русском есть настоящее, прошедшее и будущее. В японском - прошедшее и настояще-будущее. У китайского глагола времена отсутствуют. Почему? А почему вы меня спрашиваете? Не ведаю. В латинском временных форм как собак нерезаных - двадцать штук.

Насчет латыни вы мне посочувствовали, посочувствуйте и насчет русского. Конечно, русский у нас знают все. Дети в школе учат два языка - русский и матерщинный. Я повторял литературный.

Хорошее было время. Девушки на моем курсе были красивые, их было много. Хорошо!

История, которую я хочу рассказать, началась в конце моего второго курса. Той весной в результате плодотворной деятельности любимого советского правительства на благо всего советского общества у меня, как и у всех советских граждан, возникли денежные затруднения. Я решил подработать летом и вместе с группой моих сокурсников записался в стройотряд собирать виноград в одном совхозе. Он прозывался "Закат коммунизма" или что-то в этом роде.

Как сейчас помню, как мы туда приехали, как разместились в здании сельской школы и какую пьянку затеяли в тот же вечер товарищи советские студенты. То есть это была не пьянка, а торжественные проводы старого учебного года.

Не все подробности того вечера я помню. Многое из того, что помню, касается только меня и узкого круга лиц. Факт в том, что на следующее утро я проснулся в гордом одиночестве и черт знает где.

Штаны были на мне.

Проснулся я по причине одной натуральной потребности. Великий психотерапевт всех времен и народов называет это будильником. Итак, будильник сработал, и я со слипшимися глазами попытался встать. Это удалось не сразу. Когда я продрал очи, то обнаружил, что нахожусь в диковинном лесу. Растительность была непонятного, невменяемого вида. Постель моя ночевала под кустом папоротника. Чего не привидится с похмелья? Я энергично потряс головой. Страшный сон не исчез. Очумело соображая, куда снесли меня шутники-собутыльники, я уловил шевеление под ногами. Выяснилось, что по земной поверхности ползет огромный зеленый лист. При тщательном рассмотрении у образца древесной флоры обнаружилось множество ножек по бокам, три фасеточных глаза и очень, очень мощные жвала.

Величиной листик был с квадратный метр. Я возрадовался своевременному пробуждению и решил проявить миролюбивые намерения. Жук меня правильно понял и смело двинулся вперед. Но впереди была моя постель, пусть мятая, пусть грязная, пусть не моя. Я запротестовал, произнес нехорошее слово и замахал руками. Жук пополз еще быстрее. Пришлось нагнуться и выдернуть постельку из-под членистоногого. Трехглазый убежал и оставил меня в одиночестве.

Чертыхаясь и выщипывая репейники из одежды, я произвел рекогносцировку местности. Местность была необычной: низины, заросшие хвощами в три-четыре моих роста и с почвой, похожей на губку с водой, перемежались с лысыми холмами, поросшими родной травой. С первой же высотки я углядел полоску воды, к которой и направил стопы свои.

Пустился я напрямик, о чем быстро пожалел и покаялся. На каждой ноге вырос ком грязи, почва хлюпала под ногами, кроссовки норовили свалиться и утопиться. В довершение на меня слетелась туча кровопросцев. Наконец я преодолел болото и вышел на берег реки. Сей водный поток напоминал мелиоративный канал - вонь, голые берега, мутная жидкость плещется. На вкус водичка оказалась очень даже ничего, солоноватая, но вкусная.

Умытый и напоенный, я стал размышлять, куда меня сплавили друзья-однополчане. Я знал, что некоторые студентки меня недолюбливали, но не до такой же степени? У меня росла щетина, и не было ничего для ухода за лицом и мордой. К тому же нечего было покушать. Ни денег, ни документов.

"Без бумажки ты какашка, а с бумажкой человек", - горестно произнес я цитату и пустился в путь, палимый солнцем, злой и голодный.

Самым большим сюрпризом было то, что солнце село, когда мои соломенные показывали четыре часа пополудни. Волей-неволей пришлось останавливаться на ночлег.

Я нашел место посуше, полянку среди елок, развел огонь, благо были спички. Окромя ногтей есть было нечего. Состояние было самое гадостное. Я находился у черта то ли на рогах, то ли на куличках. Таких ужасных снов мне еще не снилось.

"Не иначе, как обкурился какой-то гадости", - сделал я вывод. Это был более-менее удачный вариант. Согласно другой версии я провалился сквозь время в прошлое, в кайнозойскую эру.

Гигантские хвощи и грязь были налицо, не хватало динозаврика для довершения антуража.

Настала безлунная ночь, заквакали лягушки. Меня продрала дрожь. Лягушек я еще не видел, зато видел бабочек с размахом крыла в добрый метр. Вопрос:

какие здесь водятся земноводные?

В траве сидел кузнечик, Совсем как огуречик, Зелененький он был... вспомнился стишок из "Незнайки". Зубы мои застучали. Я свернулся калачиком у костра. Не скажу, что сон мой был легок и приятен. Снились кошмары с людоедским уклоном. После пробуждения кошмар продолжался.

Костер потух, я замерз и проголодался пуще прежнего. Я решил поймать четвероногое животное и съесть его. Выполнение оперативно-тактического плана я начал с того, что нашел среди хвощей покрытосеменное растение, выломал дубину, развел огонь и обуглил сук. Затем начал поиски еды.

Скажем прямо, членистоногие меня не интересовали.

Побродив около часа по окрестностям, я вышел на проселочную дорогу. Повертел головой налево-направо, соображая, куда мне идти. Полоска дыма на горизонте рассеяла мои сомнения. На вулканическую деятельность это не походило, и я возрадовался:

- Люди! Я люблю вас! - с этим радостным воплем я побежал к ним, на дым родного очага.

Плохо бегать на голодный желудок. Трудно, ноги плохо держат. На тот дымок я брел целый час в дурном расположении духа. Ничто не указывало на близость цивилизации. Ни тебе мусорных куч, ни вышек ЛЭП, ни асфальта.

Людей я увидел раньше, чем дошел до жилья.

Впереди меня по дороге шествовала бородатая компания из шести мужиков, в том же направлении, что и я. Не знаю почему, но я не стал их окликать.

Не понравились они мне. На голодный желудок мне все не нравится. А я дошел до того, что начал заглядывать на... о нет, нет, конечно, я не людоед.

Не надо обо мне так плохо думать.

Шестеро бородачей несли впереди меня мешки, палки и еще какие-то штуки на поясах. Вас никогда не учили в детстве, что в пустынном и безлюдном месте дети не должны заговаривать с незнакомыми дяденьками? Это был как раз тот случай. Я сошел с дистанции и пошел вдоль дороги, прячась в складках местности.

Этот дом стоял одиноко на развилке двух дорог.

Он был обнесен высоким длинным глинобитным забором. Над забором виднелись соломенная крыша и печная труба. Труба дымила. Вокруг ни души.

Местечко показалось мне уединенным. На перекрестке не было не то, что светофора, но даже указателя: эта дорога главная.

Моя шестерка бодро и уверенно направилась к дому. Согнувшись, я перебегал от кочки к кочке вплоть до момента, пока бородачи не скрылись за забором. Тогда я разогнул натруженную спину и стал гадать, обойти ли мотель у дороги как можно дальше, или заглянуть на огонек. Мои сомнения разрешил детский крик. Не раздумывая, я ринулся к дому. Не люблю, когда обижают маленьких.

Сначала забор преодолела дубина, потом мое грузное тело. Я огляделся. Во дворе трое бродяг запихивали в мешок ребенка. Ребенок визжал от души и вырывался. Я заорал на бородатых оборванцев. Я, я объяснил им, что они плохо себя ведут и для пущей убедительности и аргументации приподнял дубинушку народной войны. Нехорошие ребята переглянулись, и один из них поднял жердь.

Жердь оказалась таким вот длинным копьем, а те штуки у них на поясах мечами в ножнах. Я сглотнул слюну. Бандит с пустынной дороги пошел на меня, наставив копье острием в мою сторону.

Я тут же почувствовал насущное и острое желание разрешить все мирным путем. В конце концов, здесь не происходило ничего из ряда вон выходящего:

грабеж, похищение, избиение. Я был готов тихо-мирно удалиться. Никто не учил меня драться при несомненном превосходстве противника. О пострадавших я как-то не думал.

Пока я раздумывал, почему у этих парней копья с мечами и куда они подевали кольты с лошадьми, мне помешали позорно обратиться в бегство. Этот давно немытый верзила сделал вопиюще-наглую попытку нанизать меня на свой вертел. Я было крикнул ему: "эй, перестань, я так не играю", когда мое тело стало действовать самостоятельно, без руководящей роли головы. Оно (то есть я)

прыгнуло в сторону. Скок-поскок. Горилла повторила попытку проткнуть зайчика. Зайчик отбил древко копья ударом дубины. Копьеносец ударил еще и еще раз. Его сотоварищи решили помочь ему криками, воплями и клинками. Один из них швырнул (метнул, бросил, катапультировал) в меня копье. Оно просвистело (пролетело, прожужжало, прошелестело ) мимо. Я вспотел. Во время очередного выпада моего брадатого супостата я ухватился одной рукой за древко, а другой ошеломил его дубиной по голове. Тот упал и больше не вставал. Я перенес свое внимание на его более здоровых собратьев. Те с возмущенным боевым кличем устремились на меня. На их выкрики я ответил тем, что набрал полную грудь воздуха и выдохнул грозное - "Кия". Затем я развернулся и побежал вдоль забора в поисках выхода наружу.

Мне наперерез выскочила та троица из хижины.

Началась потеха.

Толпа с колющим и режущим инструментом гоняла меня по двору, а я прыгал кузнечиком и отмахивался от ударов. Конечно, пять человек не толпа, но все равно их было слишком много.

Они загнали меня в угол. Бандиты так торопились нашинковать меня в капусту, что толкались и мешали друг другу. Я едва успевал от них отмахиваться. Шансов выжить не оставалось. Я совсем было выдохся, когда один из бандюг упал. Я ему ничего не делал. Он сам взял и упал мне под ноги. И где он успел спину кровью испачкать? Затем рухнул второй. Падение третьего сопровождалось смутно знакомым хлопком. Уцелевшие мародеры остановились. Я тоже. Переведя дыхание, я закричал: "Кия" и тяпнул одного из уцелевших.

Пока последний бандит соображал, куда ему бежать, ружьецо тявкнуло еще раз. И ему уже никуда не надо было бежать. Я опустил дубинушку и с облегчением вздохнул. С меня текло мыло. В пяти метрах от меня стояло, стояла, скажем, Дюймовочка. И держала огнестрельное оружие наизготовку.

По трезвому размышлению я отбросил в сторону мою палочку и вздернул лапки вверх. На исцарапанном лице крохи отразилось удивление.

Она опустила ствол оружия вниз, потом вздрогнула, отступила на шаг и вздернула ружье.

Ох уж мне эти женские страхи. Да, именно женские.

Росточку в этом создании было сантиметров пятьдесят, но это был не младенец, а вполне оформившаяся женщина. Уж кто-кто, а я разбираюсь в женской фигуре. Передо мной была женщина, и женщина напуганная. Я, понятно, тоже. Из всех нападавших экземпляров только два образца испускали жалобные вопли и слабо шевелили конечностями. Еще бы. Раны были величиной с ладонь. Ружьецо ( не люблю слово "пушка" )

было махонькое, но мощное. Ствол угрюмо смотрел на меня. Я разлепил губы и слабо выдавил: "Я хороший, я свой, не стреляй, я хороший".

Ствол смотрел с недоверием. Да и откуда было взяться этому доверию? В мешке возле колодца барахтались собратья по росту этой малышки. А учинили сие безобразие нехорошие дяди моего телосложения.

Дама с ружьем посмотрела на шевелящийся мешок, попятилась к хижине дяди Тома и юркнула в нее.

Если она думала, что я буду играть в футбол ее соплеменниками, то она глубоко заблуждалась. Или ошибалась? Я развязал мешок и выпустил на божий свет двух карликов. Малыши-карандаши были одеты в полотняные серые штаны и рубахи, точь-в точь как ребята, загоравшие в углу двора. Росточку в этих гномах было чуть побольше, чем в моей спрятавшейся избавительнице, но пропорции тела были тоже как у взрослых людей.

Растяпы были эти гномики, растяпы. Иметь огнестрельное оружие и дать засунуть себя в мешок? Кроме того, эта сладкая парочка была парочкой невежд. Едва я их выпустил, как они припустили наперегонки к хижине. И ни здрасьте тебе, ни спасибо, ни до свиданья.

Я начал разглядывать хижину. Зданьице было ниже всякой критики. Халупа, хибара, сложенная из глинобитных кирпичей. Деревянная дверь, навес, окна со ставнями, соломенная крыша, на крыше заурядная кирпичная труба и тарелка-антенна.

Окна, двери, стены - все было великовато для моих знакомых и рассчитано на людей моего роста.

Хотелось кушать. Мне очень хотелось войти в дом и попросить завтрак с обедом и ужином, но я слишком вежливый человек, чтобы войти в дом без разрешения.

Я сел на землю и стал ждать решения арбитражной комиссии. В щелочку двери меня разглядывали. Не знаю, что они ждали. Что я добью раненых в лучших гладиаторских традициях? Те двое так жалобно стонали, что это могло сойти за акт гуманизма. Они застонали еще громче, когда я принялся их перевязывать.

Наконец дверь отворилась, и на пороге я увидел мою лапочку, мою славную, мою хорошую, мою обожаемую, мою сахарную. Да, мою обожаемую и мою сахарную. Только так. Моя лапочка поставила на порог вот такой большой поднос с бутербродами и стаканом белой жидкости. Посмотрела на меня.

- Это мне? - вопросил я и ткнул пальцем в поднос, а потом себе в рот. Моя пигалица утвердительно качнула головой. Я поднялся и направился к закуске. Ел я жадно, немытыми руками.

Ко мне вернулась способность рассуждать. Я сдернул часы с руки и протянул их моей благодетельнице. В худшем случае она могла воспринять это как подарок, в лучшем - распознать артефакт цивилизации и воспринять меня как цивилизованного человека. Отдав часы, я задрал голову и стал выказывать заинтересованность антенной на крыше. К сожалению, моя фея скрылась в доме с моими часами и не видела моей заинтересованности. Я заглянул в открытую дверь.

Как я уже говорил, мотель был рассчитан на постояльцев моего роста, а не на всякую мелочь.

Первое, что бросилось мне в глаза, были очень низкие кушетки и белые шкафы. Убранство первой комнаты напоминало госпитальную палату, только постельное белье и содержимое шкафчиков валялось на полу. Гориллы порезвились вволю.

Хозяев не было видно, но затем я приметил одного.

Смелый снайпер спрятался в куче белья и аккуратно целил мне в лоб из своего игрушечного пистолетика. Я ретировался. С безотказным орудием калибра два миллиметра шутки плохи.

Во дворе произошли изменения. Зеленые мухи размером с воробья слетались на павших бойцов.

Увеличившись, они не стали менее омерзительными, и я старался держаться подальше от жужжащих тварей. Одна муха жужжала особенно громко.

Жужжание усиливалось и перешло в рев.

Я огляделся и увидел крылатую машину. Она быстро приближалась. Наконец средство передвижения зависло над двором, подняло бурю, сдуло мух и начало садиться. С трудом держась на ногах, я не падал и разглядывал творение рук человеческих. Это был не вертолет, как можно было ожидать, а самолет вертикального взлета и посадки, но тоже пузатый. Самолет выпустил три башмака и сел на них. Заглушил двигатели.

Крылатое создание было белым, с двумя рядами белых зеленых лампочек по бокам, без иллюминаторов. Четыре движка, длина корпуса метров восемь, размах крыльев метров десять.

Распахнулась дверца, и на землю упал трап.

Меня потянули за штанину. Это была моя малышка.

Она сделала жест следовать за ней к агрегату. Я послушно полез по трапу.

В кабине было два кресла-ложемента, один пилот и низкий отсек позади кресел с надувным матрацем на полу и привязными ремнями. Когда я протиснулся в кабину, пилот повернул голову и посмотрел на меня. На мгновение я опешил, потом поискал глазами даму. Дюймовочка уже устроилась на матраце и манила меня рукой. Я сел рядом с ней и тоже стал пришнуровываться. Тем временем поднялся трап, и мышеловка захлопнулась. Я проиграл в уме упущенный шанс.

Наш пилот не был человеком, ни даже волосатой обезьяной. Его лицо было мордой ящерицы. У меня была куча времени, чтобы скатиться по трапу и бежать как можно дальше, глубже и быстрее. И моя дубинушка оставалась внизу, отдыхала у трапа самолета. Я прикинул, справлюсь ли я с ящером голыми руками. Если не считать головы и сутулых плеч, тот выглядел вполне нормальным человеком.

На нем был даже очень неплохой костюмчик в клеточку.

Пока я предавался размышлениям, измышлением и маниловщине, самолет стартовал - и нападать на рулевого стало опасным с точки зрения безопасности полета. Было решено подождать.

Летчик не предложил мне место рядом с собой, и я ничего не могу сказать о рельефе местности, над которой мы пролетали. Летели мы довольно долго.

На посадку, в отличие от взлета, наш "Буран"

пошел как обычный самолет. Он остановился, открыл дверцу и выплюнул трап. Пилот развернулся вместе с креслом и поглядел на меня желтым оком. Его правая длань возлежала на кобуре. Пока мы созерцали друг друга, Дюймовочка скрылась в дверном окоеме. Я покосился на табельное оружие шофера и последовал за малышкой по трапу вниз.

Внизу меня поджидала парочка гопников с крокодильими мордами. Не доходя до них, я огляделся. Здесь было прохладно. Дул ветер, накрапывал мелкий дождь. Вокруг было ровное поле.

ВПП по цвету не отличалось от обычной почвы, и трудно было сказать, как далеко и широко оно тянулось. Вдали сквозь туманную дымку виднелись заснеженные шапки гор.

Я недолго любовался пейзажем. Крокодилам надоело меня ждать, они шустро выкрутили мне руки и поволокли в подземный бункер. Пока меня тащили по этажам и коридорам местного подземелья, я успел согреться и приободриться. Впереди меня пилот нес на руках мою Дюймовочку, и я искренне надеялся на доброту и заступничество ее женского сердца.

Меня внесли на аудиенцию к местному воеводе, или Боссу, а может, начальнику бомбоубежища. Я не знал его титула. Без удовольствия я также констатировал, что это тоже был ящер.

Собеседование проходило в местной лаборатории.

Повсюду громоздились банки-склянки-пробирки-микроскопы, реторты и прочая стеклотара. Мои телохранители отпустили меня, и я смог размять затекшие и вывихнутые из пазов конечности.

Кроме охранников, в комнате присутствовало с полдюжины ящеров в интеллигентных синих халатах.

В первый момент у меня было ощущение, что это переодетые люди, но оно быстро исчезло. Для местного венца творенья были характерны очень узкие тонкие кисти с пальцами-спичками, широко расставленные глаза, кривоватые нижние конечности, штаны с лампасами и роговые жевательные пластинки во рту вместо зубов. Это были собратья по разуму, но не по крови. Желтые глаза начальника остановились на мне, потом потеряли интерес, и Змий просвистел фразу. Вперед вышла моя гномочка и заговорила со Змием на человечьем языке. Правда, я не понял ни слова.

Ящур понимал и даже отвечал свистом. Эта парочка умудрялась понимать. Друг друга. Я смотрел на них и вспоминал рекламу курсов английского языка.

"Приди ко мне, о ангел мой, и ты заговоришь по-английски... ваши зубы станут мягкими и шелковистыми."

Пигалица продемонстрировала мои часы желтоглазому чудищу, прошла к стеллажам с аппаратурой и протянула мой подарок ящеру-лаборанту. Вскоре изображение моих часов крупным планом и с мелкими искажениями появилось в телевизоре с плоским, очень плоским экраном.

Все присутствующие могли созерцать, как чьи-то чешуйчатые руки начали колупать заднюю крышку часов.

Ломать и разбирать предметы, кузнечиков, например, чтобы посмотреть, что там внутри, чисто детская привычка. Как говорится, наука есть удовлетворение собственного любопытства за государственный счет. Поскольку я давно выбыл из ползункового возраста, а в аспирантуру еще не поступил, то действо на экране меня не интересовало. Я нашел более интересные вещи блокнот и ручку. И я овладел орудиями Умственного Труда.

Увы, мое счастье длилось недолго. Я забыл о моих неусыпных стражах. Один аллигатор повис у меня на плече, а второй крокодил (или кайман?) стал выдирать из моих цепких рук (что упало, то пропало) письменные принадлежности. Они вернули на место блокнот и ручку, но с моими громкими протестами. Все присутствующие обернулись на мои вопли. Крокодилы доложили о моих преступлениях.

Самый главный и толстый инопланетянин сделал барский жест, и мне дозволено было взять блокнот и ручку. Я подошел к столу и начал черкать. Для начала на бумаге появилась теорема Пифагора "Пифагоровы штаны во все стороны равны".

Потом схема Солнечной системы. Рядом с третьей планетой я пририсовал маленького человечка, такого махонького человечка, похожего на урода.

Не умею я рисовать.

Мои рукописные опыты вызвали оживление, ажиотаж и споры в аудитории. Правда, автографа никто не попросил. Листок с моими каракулями перекочевал под проектор, и его изображение высветилось на экране телевизора. Один из присутствующих перечеркнул мои каракули и нарисовал собственный вариант солнечной системы. На его схеме человечек находился возле второй планеты. Я ткнул перстом в пол, потом в его человечка и утвердительно покачал головой. Засим показал пальцем Родную Землю и отрицательно помотал головой. Самый главный яйцекладущий нахмурился и начал барабанить костяшками пальцев по столу. Потом свистнул своим шакалам, и меня увели.

Я получил в свое распоряжение комнату с санузлом, железной койкой, письменным столом и компьютером. Я решил, что это все-таки тюремная камера, а не клетка. В свете последовавших событий она стала гостиничным номером.

В последующие за моим прибытием в подземный город дни я трудился на ниве науки и просвещения, то есть был подопытным кроликом у врачей, психиатров, физиологов, психологов, лингвистов и математиков. Впрочем, последние быстро оставили меня в покое. Я могу, мог бы рассказать ребенку о цифрах, о десятеричной системе, о треугольниках с квадратными углами, об остепененных дробях, но на этом познания в лингвистике, пардон, математике кончаются. После того как ящеры, ученые мужи и математики, удостоверились, что я ничем не могу обогатить их познания в интегралах, они во мне разочаровались.

Завидую писателям-фантастам. Проблема общения с инопланетянами разрешается ими до смешного быстро и просто. Либо это чтение мыслей, либо обучение языку под гипнозом в пять минут (или даже за четыре), либо под рукой есть трезвая машина-переводчик. Мне не повезло. Как в том некрологе? "В моей смерти прошу винить автора". Драконы умели летать между звезд, но научить меня чирикать по-ихнему не могли. Они даже не смогли научить меня говорить на языке гномиков за три дня.

"Драконы" - это имя, которое этим рептилиям даю я. Понимаете, обычные ящерицы не разговаривают, в отличие от драконов. Гномики называют этих прямоходящих рептилий "Парцинос", а самих себя - "Деймос". Я вспоминаю свое обучение языку деймос как страшный сон. Мы занимались с утра до вечера и без выходных. Мне дали четырех учителей, и они вкалывали в две смены. Они учились русскому, а я деймосскому. В отсутствие деймосско-русского и русско-деймосского словарей мы учились методом тыка. Это просто. Подозреваемому предъявляется предмет (ложка, вилка, тарелка) и обзывается.

Проблемы появляются с глаголами и наречиями. Они становятся неразрешимыми при встрече с абстрактными понятиями, вроде - "КПСС - ум, честь и совесть нашей эпохи".

Так или иначе, но через месяц я мог объясниться с моими гостеприимными хозяевами.

Я гостевал в распоряжении (расположении)

научно-исследовательской станции "Свет Дархана", расположенной на планете Драхан.

Если бы я знал звездную карту неба! Кабы во рту росли грибы. Увы, несчастный, я всю жизнь смотрел себе под ноги и теперь не могу сказать, вокруг какой звездочки этот самый злосчастный Бархан, Драхан Тарканович вращается.

Дрыхан Барханович - это одна из множества планет, которыми владеет империя Ока, Империя блистательная, могучая, славная, непобедимая и несокрушимая, если верить тому, что мне пели. (Я называю цивилизацию Ока Империей, потому что мне трудно подобрать иное слово. Перевод дело неблагодарное. Традуттори-традиттори - переводчики-предатели, как шутят итальянцы. Не хочется засорять родной язык инопланетными заимствованиями. Империя так империя.)

Не могу рассказать много об окинской цивилизации - я ее не видел. "Свет Дархана", по моим меркам, что-то вроде станции полярников в Антарктиде. Дархан местечко не такое холодное, но и не райское. Недаром вся станция спрятана под землей. На мой взгляд, подземные перекрытия были способны выдержать любую бомбардировку.

Насколько я понял из объяснений моих наставников, все упирается в отсутствие Луны, естественного спутника у Дархана. Так планетка ничего, и вода, и воздух, и солнышко ласковое, но местные жители одичали из-за радиации местного светила. Какая связь между радиацией, аборигенами и отсутствием Луны с магнитным полем, я признаться, не уразумел.

Тогда же я услышал впервые о Герце. Лучше бы я о ней никогда не слышал. Вы когда-нибудь слышали о параллельных мирах, вселенных и прочей чепухе?

Если говорить о нашей с вами родной планете, то гипотезу о параллельных мирах можно отбрасывать смело как недоказуемую. Для Бархана она была единственной, способной объяснить тот факт, что люди и домашние животные были единственными позвоночными животными на всей планете. Ученые Ока считали, что Дарах был заселен переселенцами с другой планеты, Церцеи. Как мне объяснили, переселенцы одичали и деградировали, и мне жутко повезло, что я наткнулся на фельдшерский пункт для неблагодарных аборигенов. Думаю, фельдшерам тоже крупно и жутко повезло, что я на них наткнулся. Вместе мы миновали рынок рабов, если не худшую участь.

Честно говоря, в мое пребывание на "Свете Дархана" я мало интересовался историческими судьбами, бедами и нуждами аборигенов. Меня больше интересовала и волновала собственная участь. Ближайшая перспектива была мне ясна и видна. Сначала я учу язык. Людей. Потом разучиваю соловьиные трели. А что потом? Иду знакомиться с местными жителями? Остаюсь на станции подметать полы? Еду в метрополию в качестве экспоната в зоосад?

Прошло, истекло и вытекло два месяца. Я продолжал зубрить язык. Мои зубы стали нежными и шелковистыми. На мои расспросы, что со мной будет, выпустят ли меня отсюда или пустят на консервы, мои учителя пожимали плечами. Вопрос обсуждался в высоких и приподнятых инстанциях.

Луч света в темном царстве появился в тот день, когда меня снова привязали к стулу и начали кормить новым языком. Я послушно разжевал, зазубрил и проглотил новые звуки, но когда дело дошло до слов, забеспокоился и потерял аппетит.

Слова "топор, меч, копье, стрела" не самые обиходные в среде и среди культурных людей. Я отказался учить новый язык и потребовал объяснений. Я их получил досыта. Меня вызвали на ковер к Самому Большому Начальнику.

Титул самого заглавного Дракона Дархана смутен и непонятен даже для меня. Енерал, шо ли?

Приводить его таким, как он звучит на деймос, я не хочу. Русский язык и так засорен иноязычными словами. Лично я сторонник полного и безусловного перевода. Постараюсь объяснить на примере.

Есть такой роман французский осьмнадцатого века "История Манон Леско и кавалера де Грийе". Кто автор? А вы что, читать будете??? Гм.

Куда катится наша молодежь? Прошу прощения, что вы сказали? (Крик из зала: "куда надо, чувак, туда и кондыляет".) Понял. Тогда аббат Прево.

Так вот, первый перевод романа на русский язык звучал так: "История Маши Лесковой и кавалера Гринева".

Большой Начальник поджидал меня в своем офисе.

К слову, мундир его денщика был куда красивее генеральского, но зато сам генерал выглядел куда толще и солиднее, чем этот тощий и спесивый ящеришко на побегушках. Босс сидел в широком кресле в виде буквы Т. Подле него на подвесной подушке угнездилась птичка-невеличка, Нини (моя дюймовочка, снайпер-гранатометчик и ангел-хранитель). Где-то в столе прятался лингвессор-переводчик.

- Проходи, сынок, садись, - обратилась старая образина через лингвессор. И, поворачивая голову к Нини, - мне доложили, что ты научился говорить на деймос, но Нини поможет тебе, если ты встретишь незнакомое слово.

Я поблагодарил его за заботу.

- Как у тебя дела, Сергей? Есть жалобы?

- Нет, Командор.

- Ты не любишь жаловаться. Это хорошо. Но я могу представить твои страхи, сомнения и проблемы. В молодости я был в плену, - тут он замолчал, а затем продолжил, - оказаться в чужой стране, в чужом мире, среди существ чужой расы и не знать, как вернуться, очень тяжело. Увы, я не знаю, как вернуть тебя на родину. Мы даже не знаем, откуда ты. Все, что я могу сделать для тебя в таком случае, - это доставить тебя на планету, где живут люди твоей расы и вида.

- А разве я? - я был до такой степени удивлен последним заявлением Большого Начальника, что позабыл все нужные слова. Но он меня понял.

- Дархан? Увы, эти люди неразумны. Да, они носят одежды, говорят, пользуются орудиями труда, но это не люди. Господствующей расой здесь являются насекомые.

- ???

- Не удивляйся. Я знаю, что сказала тебе Нини.

Месяц назад ты слишком плохо знал язык, чтобы она могла объяснить тебе все. Поверь мне на слово, сынок, Дарха - это не то место, где бы ты мог найти родину, дом и семью. Что до Ока, сынок, то тебе рассказывали историю Ока и ее народов?

- В общих чертах. "Ни черта мне не рассказывали".

- Тогда ты должен знать, что расы Деймос и Парцинос живут бок о бок друг с другом уже тысячи лет. Численность парцинос несколько миллиардов, деймос - несколько миллионов. В далеком прошлом парцинос как более сильная раса убивали слишком много деймос. Сейчас все изменилось, обе расы равноправны, нет больше рабов и господ, но слишком много деймос боятся парцинос, и очень многие парцинос недолюбливают деймос. Лучшие умы Империи видят выход в том, чтобы переселить деймос из метрополии на другую планету. Дело не в том, что деймос что-то угрожает. Нет, просто эта раса вырождается. Предки сегодняшних деймос не уступали в росте парцинос. Но деймос пришельцы в Империи, их метаболизм чужд метаболизму Ока.

Возможно, переселившись на другую планету, деймос возродятся, вырастут. Я искренне на это надеюсь.

Ящер щелкнул пальцами. Ничего не произошло. Он недовольно свистнул.

- Свет! Карту! - гаркнул переводчик.

Освещение в зале погасло, сгустился мягкий полумрак. Командор развернулся вместе с креслом.

Вогнутый экран осветился. Появилась картинка планеты, укутанной облаками, а рядом нарисовался красивый глобус с четкими контурами материков, морей и ледяных шапок.

- Церцея. Автоматические зонды достигли этой планеты более двухсот лет назад. Планета класса А, не просто пригодная для жизни, но планета, пригодная для колонизации. Населена людьми твоего рода. Деймос, скомандовал он, - на экране замелькали фотографии аборигенов широкоскулые лица, убегающие спины, раскрашенные фигуры у костра в вихре танца. Следующий ряд фотографий продемонстрировал глинобитные поселки, деревянный хижины, пирамиды, города, обнесенные стенами.

- Технология туземцев примитивна, - далее переводчик забурчал непонятные слова.

- Не понял вас, Командор.

Дракон взглянул на Нини. Та проговорила несколько слов, и на экране возникли гончарный круг, мельница, топор, соха, меч.

- Несмотря на техническую отсталость, дикари уничтожили четырнадцать наших зондов. Есть множество мест, при приближении к которым наша техника выходит из строя. Судя по всему, большинство из таких мест культовые сооружения.

- Вам неизвестно, как они это делают?

- Нам известно, что они делают, но при их уровне развития это невозможно.

- Простите, не понял.

- Магия. У них нет электричества, нет радио, нет ничего, но в борьбе с нами они прекрасно обходятся без этого. Мы могли бы стереть с лица земли все эти рощицы, храмы, пирамиды, погосты.

Нет ничего сильнее атомной бомбы. Но Империя пришла на Церцею не за этим. Нам нужна колония. И космодром, порт, независимый от поставок из метрополии. Я тебе уже говорил о двух расах Империи, деймос и парцинос. Среди деймос есть много, очень много желающих покинуть мегаполисы империи и начать новую жизнь на Церцее. Согласно проекту, сдобренному Императором, на Церцее поселится большая группа в несколько тысяч деймос под охраной роты десантников. В их задачу будет входить строительство города и распашка земель. С помощью Флота и туземцев поселенцы должны превратить свою колонию в высокотехнологичное общество на полном самообеспечении. В будущем они будут работать для империи как перевалочный пункт. Ракетное топливо, стоянка Флота, ремонт кораблей, спасательная служба. У Деймос будет самоуправление и независимость во внутренних делах. Проект долговременный, обустройство займет около ста лет. Сейчас на Церцее размещена научно-исследовательская база. Она там уже четыре года. Специалисты сделали уже немало. Есть карты, изучены языки местных народностей. Мы вошли в контакт с местными племенами, но ничего хорошего не вышло. Наши послы были убиты.

Подробности расскажут позднее, но я скажу тебе основное: есть очень удобная территория с точки зрения климата, полезных ископаемых, но нам не удается договориться с местными племенами. Они не хотят делиться землей, не хотят познавать блага цивилизации, не желают видеть посланцев с Империи. Но ты бы мог нам помочь, - командор сделал многозначительную паузу и выразительно посмотрел на меня.

- "... не хочешь, старый хрыч? Да из меня там котлету сделают!" подумал я и продолжил вслух, - Я вас внимательно слушаю, Командор.

- У нас нехватка разведчиков. Дипломатических отношений нет, проникнуть без боя на территорию местных племен ты не в состоянии. Из Церцеи в метрополию было вывезено несколько десятков дикарей. Дети были отделены от родителей, и сейчас они воспитываются в духе граждан Империи.

Но до их совершеннолетия далеко, а работать на Церцее надо сейчас. Сергей, перед тобой открываются блестящие возможности. На Церцее ты можешь стать воином, вождем племени, учителем дикарей, посредником между двумя цивилизациями ("трупом", - помыслилось мне), ты сможешь обрести новую родину, дом и семью. Соглашайся, сынок, эта работа как раз для тебя.

Старый дракон умолк. Мы помолчали втроем.

- Я подумаю, сыр, тьфу, сэр, - пообещал я генералу.

- Хорошо, сынок, у тебя есть время, три дня. Ты свободен.

- Есть, Командор.

Я откланялся и вышел. Меня нагнал крик:

"Сергей, Сергей!". Я остановился и подхватил Нини на руки.

Ты тоже будешь меня улещивать? Или угрожать?

- Сергей, ты не знаешь Громадин. Раз они решили основать колонию на Церцее, они это сделают. Если местные жители не согласятся добром отдать свою землю, то высадятся десантники, и не будет больше местных жителей. Им ведь наплевать, как мы - маленький народец - будем уживаться с этими племенами.

- Кто не с нами, тот против нас, - процитировал я по-русски.

- Что ты сказал?

- Кто не с нами, тот против нас, - перевел я, - слушай, Нини, да отобьются эти твои деймос. У них магия.

- Во-первых, это скорее твои деймос, чем мои, а во-вторых, племя, о котором говорил Командор, не имеет сильной магии, чтобы защищаться.

- Ага, и вот нашелся бла-а-годный спаситель...

- Сергей, перестань ерничать. Деймос действительно хотят переселиться на Церцею или куда угодно, только подальше от этих Громадин.

- Люди с Церцеи тоже Громадины рядом с вами.

- Да, но история отношения парцинос и деймос слишком кровавая. На Церцее люди будут иметь шанс начать все сначала. Сергей, слишком много среди парцинос таких, кто ненавидит нас. На Церцее наш народ будет защищен от толпы. Ты не знаешь историю Ока. Каждый раз, когда внутренние дела ухудшаются, среди сановников Императора находится идиот, который кричит, что во всех бедах повинны деймос.

- Козлы отпущения, - пробормотал я.

- Что ты сказал?

- Ничего, ничего, не обращай внимания.

Я хорошо представил себе сочетание люди-драконы.

Если Дагестан представляет собой тихое местечко в ряду воюющих кавказских республик, то это следует отнести за счет разногласий между братскими народами, Дагестан населяющими.

Собратья-горцы никак не могут договориться, кого они будут резать первыми - кумыков, русских или евреев? И что им делать с приплодом от межнациональных браков, вроде меня? И как поступить с армянами и азербайджанцами? Список братских мусульманских народов велик. Самые крупные: аварцы, лезгины, даргины, лакцы, табасараны, агулы, рутульцы, цахуры, таты, ногайцы и прочие племена кавказской семьи языков. М-да, чеченам в этом смысле проще.

Такая любовь и дружба появилась не сейчас, не сразу. Я с детства помню, как меня называли "хохлом" соседские мальчишки. Я именовал их ишаками. Слова "козел" и "баран" были общими в нашем лексиконе. Обычно обмен любезностями заканчивался дракой.

Я охотно сочувствовал угнетенному деймосскому народу, но желания лезть в драку у меня не было. Не то чтобы я не хотел стать Героем, но я слишком привязан ко всем благам цивилизации - теплое жилье, мягкая постель, регулярное пятиразовое питание, телевизор, книжки с картинками и так далее. Я оборонялся:

- А чем вам Дархан не нравится?

- Дархан тоже колонизируется, но здесь свои проблемы. Цивилизовать Церцею было бы дешевле.

- Почему?

- Ты знаешь шестмерную математику?

- Наверное, нет.

- Тогда поверь мне на слово. Власти империи хотят выселить Деймос как можно дешевле.

- Дешевле? Это что, за счет моей жизни дешевле?

- Сергей, весь риск будет сведен к минимуму.

Я застонал от бессилия. Мне вовсе не хотелось выступать в амплуа благородного мессии и спасителя цивилизации. Занятие это увлекательное и интересное исключительно в книжках для младшего школьного возраста. Попасть на страницу романа, где нашего славного Героя немножко пытают или немножко вешают - брр! Не то чтобы я не рвался в заглавные герои - был велик риск стать посмертным героем. Лучше быть живым шакалом, чем мертвым львом. А быть живым львом еще лучше. Я предпочитаю быть светским львом музыка, карты, деньги, шоколадные женщины, шампанское и никаких сверхурочных.

Я отказался.

Через неделю я уже спал сладким сном анабиоза на борту звездолета, уносившего меня на Церцею.

Нини, мой поводырь и учитель в тяжкой неземной жизни, посапывала рядом со мной. Чего хочет женщина, того хочет бог. Что поделать, слабый я человек.

База мне понравилась. Чистенькие уютные домики после глинистых коридоров Дархана - это было так приятно. Везде сочная травка, яркие цветы на клумбах, цветы синие и красные, голубое небо и едва заметная легкость во всем теле. На Церцее пониженная гравитация по сравнению с Землей.

Честно говоря, относительно имперской базы у меня были мрачные предчувствия. Я представлял себе угрюмые подземелья, бетонный аэродром и доты по периметру взлетно-посадочной полосы. И множество трупов в секторах огня этих дотов. Да, еще колючую проволоку в несколько рядов и выжженную землю.

Доты там были. Но земля не была выжженной, и трупы людей не усеивали окрестности. Идиллией местечко также не было. Мне опять пришлось учиться. Язык, местные обычаи, фехтование.

Просмотр краеведческих фильмов - самое простое, я мог подремать, чего не скажешь о тренажерах.

Гоняли меня до седьмого пота. Инструктора не стали терять время на обучение стрельбе из лука и метании копья, а сосредоточили свои усилия на фехтовании и рукопашном бое. Четыре месяца пролетели незаметно. Обучение мое завершилось, когда меня познакомили с Юпи.

Этот человечище, ростом мне по колено, появился в моей комнате в одно дождливое утро. Я вернулся с пробежки к себе в номер (комната с кроватью, столом, компьютером и санузлом) грязный, мокрый и взмыленный. На моей застеленной кровати сидел малыш и болтал ногами. Я подивился. Моя кровать была просто полкой, прибитой к стенке, довольно высоко от пола.

- Привет, как ты сюда забрался?

- Мне открыли дверь.

- А на кровать тебя подсадили?

- Нет, сам залез.

- А-а-а, - гном был в хорошей физической форме. Я попытался сообразить, как будет по-окински "какими судьбами", не смог, бросил ему "потом поговорим" и прошествовал в душ.

Когда я вернулся, этот мальчик с пальчик смотрел мультики. Завидев меня, он скомандовал компьютеру отбой, и тот отключился обиженный.

- Ничего, ничего, смотри, ты мне не помешаешь, - вежливо разрешил я.

- Извини, что без разрешения, Сергей. Да, я не представился, Юпи, - он протянул ладошку.

- Сергей.

- Я пришел познакомиться, так как нам вместе работать.

- Так. Чему учить будешь? - поинтересовался я, роясь в шкафу в поисках трусов.

- Твое обучение подходит к концу. Ты знаешь свою легенду?

Тут я спохватился и присмотрелся к незваному гостю повнимательней. Тот был одет в зеленые штаны и рубаху, обут в кожаные сапоги со стоптанными голенищами. Штаны были украшены бахромой по моде здешних щеголей. Лицо загорелое и исцарапанное, весь он был крепкий и кряжистый.

"Полевой агент? Похоже, да."

- Какую легенду?

Тут Юпи меня и порадовал. В принципе я ничего не имею против должности шпиона, лишь бы работа хорошо оплачивалась и была безопасной. Я воображал, что стану торговцем, знахарем, астрологом или лицом либеральной профессии, шаманом, например.

- Сергей, тебе известна местная обстановка? - туточки он употребил выражение, которое я бы перевел как "геополитическое положение".

- В общих чертах, да. К востоку от нас лежит территория племени Ботсвана вассального владения Дамии, жреческого государства, на западе племена Великого Зеленого Змия. База расположена посередине, на плато между двух Сил.

Да, никто не смог объяснить мне, что это за сила такая. Сами не знаете?

- Знать - полбеды. Все электромагнитные системы выходят из строя в таких районах.

- А удар с орбиты лазерным лучом?

- Ни в коем случае. Так можно уничтожить жрецов, но есть риск, что силы, которыми они управляют, выйдут из-под контроля. Военные не дают гарантии успеха.

- А если будут гарантии?

- Гарантии - это наша с тобой работа.

- Наша?

- Да.

- Спасибо за доверие. Служу Советскому Союзу.

- Пожалуйста, - вполне серьезно ответствовал Юпи.

- Ты полевой агент?

- Не понял.

- Ты пришел оттуда, из леса, извне Базы.

- Извне? - Юпи улыбнулся, - можно сказать и так.

- Не смейся, я не слишком хорошо знаю язык.

- Извини, я забыл. Да, я работаю в лесу. Но все по порядку. Вас ввели в курс дел, лейтенант?

- Кто? - прокручиваю в голове услышанное. Да, младшее офицерское звание. Переспрашиваю:

"Лейтенант?"

- Лейтенант.

- В чем я провинился, Юпи?

- Сергей, я продолжу с твоего разрешения.

Полтора года назад Парцинос попытались вступить в переговоры с Яносом, вождем народности Ботсвана. Переговоры завершились ничем. Янос продемонстрировал враждебность и потребовал от послов убираться. Отмечу, что послы явились целыми и невредимыми. Послов от других племен мы получили по частям, поэтому наше командование продолжает рассчитывать на Яноса, хотя тот по-прежнему отвергает любые попытки сближения с Парцинос. Янос не стал препятствовать торговле своего племени с нами. Сергей, ты можешь гордиться своей расой. То, что не удалось самим Парцинос, удается скромным деймос. Незадолго до твоего прибытия группа деймос покинула охраняемую зону и основала деревню в лесу, во владениях Янос. Это был большой риск. У всех нас есть настоящее оружие, но пускать его в ход мы имеем право только в случае массового нападения, под угрозой полного уничтожения. А пока во всех случаях мы пользуемся арбалетами и химическими гранатами кустарного производства. Было несколько стычек с местными задирами, и мы убили самых наглых. Янос прислал отряд стражников для разбирательства, но все обошлось. Мы откупились большим количеством стальных наконечников для стрел и копий и предложили посреднические услуги в торговле с драконами. Наконечники стражники взяли, а насчет посредничества нехорошо выразились. Думаю, что Янос отказывается связываться с драконами исключительно по приказу жрецов Дамии. Сам Янос при встрече с нашим старостой заявил, что оставляет уродцам жизнь и разрешает нам торговать чем угодно. После чего он назначил налог и убыл восвояси. Теперь деймос торгуют скобяными изделиями, раковинами, тканями, привозимыми с Базы, а вся знать Ботсваны покупает товар и делает вид, что не знает, откуда это берется.

- Контрабанда.

- Можно сказать и так. Оружие, изготовленное драконами, гораздо лучше ширпотреба кузнецов Ботсваны. Самым большим покупателем и заказчиком является все тот же князь Янос. Неизвестно, что у него на уме, но княже и владетель увеличивает свою дружину за счет наемников. Их у него человек шестьдесят плюс личная дружина, человек сорок.

Кроме того, он может собрать не менее десяти тысяч крестьянского ополчения плюс все двадцать три рода должны ему повиноваться.

- Должны или повинуются?

- Должны. Но ополчение не собиралось со времен отца Яноса, Номасы. Это было семнадцать лет назад, когда Ботсвана затеяли войну с Тутси из-за Имширской долины. Войска Дамии вмешались в конфликт. Вначале они поддержали Тутси в их войне с Ботсваной, а затем, когда Тутси победили, внезапно напали на своих союзников и разгромили их. Пленные были угнаны в рабство на строительство пирамид.

- Это я знаю.

- Ага, это тебе рассказывали. Теперь о тебе. Ты учил диалект Бакота, не правда ли? - Я кивнул. - Мы нашли тебе легенду. Прошел слух, что месяц назад некий Осман повздорил со служителем Великого Змия, убил его и скрылся. Недавно прошла сплетня, что преступника и атеиста убили. Слухи сплетнями, но никто об этом Османе толком ничего не знает.

Кроме того, что он молод и изгнанник. Это тот случай, которого мы с нетерпением ждали.

- За неимением лучшего...

- Лучшего не будет. Вряд ли все племя Ботсвана превышает сто тысяч душ. Население очень разбросано, и каждая собака тебя знает. Контакты с другими племенами также редки, и о всех пришельцах быстро становится известно. Янос набирает наемников в свою дружину, и ты к ним присоединишься.

- Присоединишься? - Это безапелляционное заявление повергло меня в тихий ужас. Еще бы! Меня заочно приговорили к насильственной смерти, к жизни, полной лишений, опасностей, блох и нерегулярного питания. Я прекрасно представлял, из чего будет состоять моя никчемная жизнь. В мирное время первобытная казарма, где немытая солдатня спит вповалку на сене. Мясо и сухари с чесноком на завтрак, обед, полдник и ужин. Плюс сомнительное удовольствие таскать на себе два пуда железа, месить грязь на дорогах и под конец быть раздавленным в драке или зажаренным в собственном соку каким-нибудь плешивым драконом.

Право защитника Отечества убивать, грабить и насиловать? Увольте, меня это не прельщает. Я простонал - и зачем наемники этому двуликому князю? Ему что, родственников не хватает? К тому же он всегда может нанять ватагу кемамбрийцев.

- Не знаю, не знаю. Кемамбрийцы слушаются только своих начальников, плохо пахнут и не умеют сражаться строем. Строем, впрочем, здесь не умеет сражаться никто.

- Строем? Каким еще строем?

- Строй - это когда воины сражаются бок о бок ровными линиями, шеренгами как неразрывное целое.

- А, припоминаю нечто подобное из земной истории.

- Строй для здешних племен вдиковинку.

Дружинники Яноса целыми днями отрабатывают тактику ходить и бить строем. Это новшество ввели пятеро наемников с моря. Один из них, Шейла, стал правой рукой князя.

- Это имя мне знакомо.

- Скоро ты с ним близко познакомишься.

- Не хотелось бы спешить. Не думаю, что смогу сойти за местного уроженца. Мало знать язык и некоторые обычаи. Меня могут спросить, какую профессию я имел или знаю ли я того или иного аборигена. И еще, здесь все мужики охотники от рождения и умеют стрелять из лука, ставить силки, капканы и мышеловки. Каждый порядочный (и не очень) воин умеет такое, а я?

- Спокойствие, только спокойствие. Мы строим расчет на привычке князя закрывать глаза на очевидное. Ботсвана в его лице отвергает мир и дружбу с чудовищами и ренегатами, но покупает товары, приносимые через посредников. К сожалению, наш маленький народец терпят только в Ботсване. И вряд ли деймос удастся пробраться в государство Голубой Звезды. Но чего не можем мы, сможешь ты.

- Спасибо за доверие. Подробности, пожалуйста.

- Ты придешь в город Яноса с нами, караваном маленького народца. Если что, ты заявишь, что тебя наняли эти уродцы для охраны. Предложишь свои услуги князю. Завербуешься. Прослужишь несколько месяцев. Ближе к дню весеннего равноденствия и летнего солнцестояния придет отряд из Дамии. Это будут жрецы, выбирающие закуску для своих богов.

Они уведут дюжину избранных жертв с собой. С ними Янос пошлет свидетелей, сопровождающих. Задача свидетелей - удостовериться, что боги приняли жертвы. В противном случае племя будет платить неустойку еще через полгода.

- Я должен стать свидетелем?

- Столь высокой чести тебе не окажут. Но свидетели берут с собой охрану. В последние годы Янос посылал в Дамию только чужеземных наемников. Ты войдешь в их число, если не в этом году, то в следующем.

- Осень. Личная дружина князя - люди семейные, у них хозяйство, дети, которых надо кормить и воспитывать. А у наемников - ни кола, ни двора, и никто их оплакивать не будет.

- Я должен перейти на службу Дамии?

- Не обязательно, хотя желательно. Главное - ты должен осмотреться и пронести с собой следящие устройства. Не беспокойся, это всего лишь насекомые.

- Насекомые?

- Да, следящие устройства замаскированы под всякую ползающую и летающую гадость. Драконы уже сбрасывали большое количество этой мелочи с воздуха. Вначале разведчики работали, но потом возникли проблемы со сбором информации. Местные жрецы начали работать в диапазоне их радиочастот и глушить их маломощные передатчики. На себе ты понесешь устройство, считывающее информацию. В столице Дамии ты пробудешь около недели. Этого хватит для разведки. Вопросы?

- Юпи, у меня есть возражения, и их много. Мне не нравится, что меня посылают на задание с заведомым провалом. Ты признал, что мне не сойти за уроженца здешних мест, и строишь весь расчет на лояльности Яноса к драконам и его ненависти к жрецам. Если Князь терпит вас - это еще не значит, что он потерпит и меня, а не прикажет подвесить за ребро. Более того, ему нет нужды убивать меня самому. Стоит лишь намекнуть жрецам, кто я за птица, и отправить в командировку в Дамию. Это хороший способ снискать их расположение. Я бы на его месте так и сделал.

Тут я запнулся и сглотнул слюну. Судя по тому, какой поспешной была моя подготовка, меня не слишком ценили. Либо дела у драконов были слишком плохи. Юпи спокойно выслушал мою тираду и продолжил:

- Сергей, почему ты видишь все в дурном свете? Ты недооцениваешь свою силу и ловкость. Если ты провалишься в роли местного жителя, ты всегда сможешь скрыться в лесу и выйти из игры. Церцея - планета большая и необследованная. С твоей внешностью ты нигде не будешь вызывать подозрений.

- Каких подозрений?

- Что ты шпион империи.

Этому парнише недоставало воображения. Меня могли убить просто так, за то, что я одинокий путник и свернул не на ту тропиночку. Размахивая мечом, я могу отбиться от двух-трех нападающих, но против десятка потребуется нечто более совершенное и неизвестное в тутошних краях. Я высказал свои соображениями подозрения Юпи. Тот выразился в том духе, что он не сторонник силовых решений конфликтов. Я не стал возражать дураку.

Но Юпи был далеко не дурак. От него я услышал нижеследующее:

- Сколько ты хочешь за свою работу?

- О, я слышу речь не мальчика, а мужа.

- Ответь мне на нормальном языке.

- Сколько получаешь ты?

- Стандартные условия контракта. Тысяча кредитов в месяц. Сто тысяч кредитов моей семье в случае увечья или заболевания. Плюс надел земли в будущей колонии.

- Семьи у меня нет. Здесь нет. Сколько получает младший офицер?

- Я и есть младший офицер. Тысяча кредитов в месяц. Да, ты, наверное, не знаешь, жалованье не зависит от условий работы. В космофлоте рискуют все.

- Ага, но некоторые немножко больше других.

- Похоже, тебе не говорили. Один кредит это тысяча бруиненов. В метрополии средний заработок колеблется от пятидесяти до ста бруиненов.

- Объясняли ли мне? Я который раз торчу у вас в клетке то на Дархане, то здесь, но об Империи не знаю практически ничего.

- Извини, но таков приказ. Тебе не доверяли. У командования не было оснований тебе верить.

- Спасибо на добром слове. Умереть за них - пожалуйста, а за что умираешь - знать не полагается. Это заставляет меня думать, что существуют другие миры, заселенные Гомо Сапиенс, и эти миры не Дархан с Церцеей.

- Ты прав, - процедил Юпи, - и довольно-таки умен для дикаря, - он тут же спохватился: - извини, я не хотел тебя обидеть.

От его извинений мне легче не стало. Передо мной был тупик. Либо стать белой мышкой у какого-нибудь хвостатого светила науки, либо получить длинный поводок и бегать по лесу охотничьей собакой. Я выбрал собачью долю.

Меня обмундировали, обвешали железом, дали рюкзак с вещичками, и с четырьмя гномами по безобразной дороге мы отправились в путь. Посты на дороге племени и территории Базы мои спутники предпочли обойти. Это вылилось в путешествие по оврагам, плутания по одному и тому же месту, в жидкое месиво болот и прочее в приятном комарином сопровождении. За недельку похода я пообтерся, притерпелся, оброс бородой и трудовыми мозолями. Потом стало легче - мы вышли на столбовую дорогу местной цивилизации.

В тот же день я нажил себе четырех смертельных врагов и увидел Мари. Не знаю, что было большей глупостью. Обезоружить патруль, связать и доставить в его собственный штаб - я не мог нанести более страшного оскорбления. Это они были обязаны меня обезоружить, связать и привести в замок. Увы, избил и обезоружил их я, связал всех четверых, привязал спинами к связке копий, и мы пошагали. Ходить бочком можно, но бегать только вприпрыжку. Это были здоровенные мужики, по возрасту годные мне в отцы. Один из них матерился всю дорогу до замка, остальные шли молча со стиснутыми зубами и налитыми кровью глазами. Но я же не виноват, что меня натаскивали на тренажерах? Управлялась моя многоножка пинками.

В конце концов, я не приглашал никого нападать на меня из-за того дуба. Или им показался подозрительным субъект, идущий в компании с гномами? А то, что они все четверо могли дать дуба, им не показалось? На их счастье я был при исполнении. Так или иначе, один из них зашел сзади со спины, другой спереди, мне в лоб. В вольном переводе это прозвучит так:

- Стой!

- Стою, ты кто?

- Стража князя Яноса, чужак. Не двигайся!

А я и не двигался, застыл на месте. Мои спутники бросились в кусты. Я остался фонарным столбом на дороге. Караульные приблизились. Острие меча уперлось мне в спину:

- Отдай меч.

Кабы я знал, что в кустиках сидело по своим делам еще двое, я бы не рыпался. Рефлексы.

Произошло некое вращательное движение по часовой стрелке. Моя левая нога выбила меч из рук переднего стражника, а от удара правой полетел на землю и задний. Из кустов выскочило еще двое.

Убивать дружинников вождя Ботсваны в мои планы не входило. Я немножечко попрыгал, и эти двое тоже попадали. Затем они стали подниматься по одному и бодаться, мечами и копьями. Я лягался, они падали.

Наконец я отобрал у них все колющие и бреющие предметы. Потом было выкручивание и связывание конечностей. Потом мы потужились, встали и пошли.

Я не сомневался, что над нашей компанией будут посмеиваться, когда мы придем в замок.

Первый смех раздался, когда мы переходили вброд ручей. На лугу стайка девушек собирала цветы. При нашем появлении они бросили это занятие и начали нас разглядывать. И тут я увидел ее, Мари. Когда я вспоминаю ее, то зову ласково по-русски - Марьюшка, радость моя, золотые косы. В первый момент я видел только ее лицо, голубые глазки, небольшой ротик, вздернутый носик и круглые розовые щечки. Среди своих щебечущих и кричащих подруг, окруживших нас, она была единственной, кто оставалась серьезной и взволнованной. Я пытался на нее не пялиться и смотрел на своих пленников, но всю дорогу до ворот города чувствовал на себе этот осуждающий взгляд строгих и прекрасных глаз. Она была невысока.

Платье простого покроя, щедро расшитое жемчугом не скрывало небольшие, но полные груди и красивые очертания бедер. Мой рот наполнился слюной. Мне не терпелось познакомиться с ней поближе, но обстановка была не та. Я дефилировал к месту суда и узилища.

Так как я косил все время в сторону красной дивчины, то свел глаза вместе лишь когда меня начали окружать мужики с дубьем. Я понял, что сейчас будут бить супостата, и бить весьма больно. Дабы избежать эксцессов и не вводить в соблазн намять мне бока этих почтеннейших граждан, я остановился, бросил на землю ворох оружия караульных и поднял руки.

- Эй, почтенные, у меня есть дело к князю Яносу, - возгласил я как алчущий манны небесной в аравийской (ливийской, моисейской) пустыне.

Человек шесть почтенных, вооруженных пиломатериалом, приблизились к моей персоне, оттаскивая назад зевак за косы и воротники. Я медленно озирался. Некоторые граждане, неосведомленные, с кем имеют дело, поплевывали на руки. Дело пахло керосином.

Один из связанных бойцов поднял косматую голову и гаркнул кое-что непереводимое. Зубы у бедняги недавно выпали, но его поняли и одна сердобольная душа начала его развязывать.

Страдальцев окружила толпа, в воздухе зазвенел бабий визг и грубая брань. Мужик с рыжей бородой и насупленными бровями деловито потребовал от меня:

- Давай меч, - я подчинился. Когда я вынул и отдал ему табельное холодное оружие, мне на голову упал пыльный мешок. Руки мне вывернули и начали обыскивать. Повалили на землю и стали бить ногами. Затем меня переместили в вертикальное положение и с мешком на голове под одобрительные крики, вопли и возгласы туземцев потащили по земной поверхности, нежно поддерживая за руки.

Мешок предполагал самые приятные ситуации.

Усечение буйной головушки терского казака, удушение пеньковой веревкой, погружение в холодную жидкость аш два о, декапитация. Я жестоко заблуждался.

Ботсвана - это вам не Южные Штаты с их законом Линча. Лекс дура лекс. В этой стране царил Закон и Порядок. Никто не мог быть просто так повешен за ноги, расстрелян или четвертован.

Я предстал перед грозными очами ( очи, скорее, были недовольными) ммм, главы местной администрации. Видите ли, я, как истинный патриот Земли Русской и читатель Слова о Полку Игореве, Плача Ярославны, Царевны Несмеяны и летописца Нестора, понавтыкал обращение "князь", хотя вполне бы подошло вождь, конунг, шейх, король, патрон, босс, главарь местного значения или конунг. В общем и целом и недели мом (дробном) Янус одноликий и солнцеподобный был данным представителем наследственного правления и командовал постольку, поскольку ему позволяло Общее собрание народности и еще 22 наиболее влиятельных рода. Власти меньше, чем у Президента. Янос был достаточно силен и могуч, чтобы осуществлять полицейские функции в окрестностях Яшмы без Кашмира и собирать капусту, морковку, пшеницу, мед и другие продукты питания с соплеменников. В личном подсобном хозяйстве у него водилось голов двадцать рабов, и я имел все шансы пополнить ряды тружеников рабовладельческого способа хозяйствования.

С меня стянули мешок, ботинки, и я начал приходить в себя после теплого и дружеского приема. Мой рыжебородый опекун держался за меня крепко-накрепко. Боялся, что я растаю в воздухе, что ли? Мы стояли у высокого деревянного крыльца, а вокруг нас на широком подворье галдела возбужденная толпа. Ближе ко мне стояли плененные мной и пленившие меня (своею красотою:

пыльным мешком из-за угла). Далее неровными рядами выстроились многочисленные свидетели, очевидцы и эксперты по ДТП. Вид у них был недружелюбный, а взоры и взгляды, кидаемые и бросаемые, и подкидываемые в мою сторону, недобрыми. В голове у меня шумело, глаза слезились после мешка и яркого света, синяки и царапины саднили. Я зажмурился. Тычок обуха в подбородок заставил меня вскинуть голову, поднять вежды, и я узрел Большого Начальника. На нем были роскошные и чистые белые штаны и рубаха, поверх рубахи была надета телогрейка, если на свете бывают телогрейки, расшитые жемчугом. На голове красовалась высокая красная шапка.

Красная Шапочка подошел к перилам, оперся на вытянутые руки. Толпа поклонилась в пояс. Меня ударили по ногам, и я упал на колени. Та же дружеская длань ( в переводе с английского - рука)

пригнула мою голову к земле. Краем глаза я видел, что все распрямились. Я пребывал в той же почтительной позе.

Князь стал вершить суд. Для начала он поприветствовал собравшихся и, не произнося предвыборной речи, спросил суть дела. Четверка пострадавших бойцов была вытолкнута вперед.

Узнав, что это был наряд по столовой, дежуривший на дороге, Янос нахмурился и послал слугу за каким-то Бурмой. Этот Бурма явился тут же сам и объявил благородному собранию и лично президенту, что люди на пост уже посланы. После сего Янос выслушал жалобы якобы побитых стражников. Его загорелое лицо начало приобретать багровый оттенок. Меня подняли с колен. Янос перевел взгляд с проштрафившихся на диверсанта. Бить себя кулаком в грудь и рвать тельняшку я не мог, но и вставить мне кляп в рот мои пленители забыли. Я завопил, что я сирый и убогий странник, что меня хотели зарезать, что я никого не убивал и что они бяки и напали первыми.

Те заорали, что я чужеземец и показался им подозрительным, что я импортный колдун и отобрал у них оружие простым мановением руки. Я возражал в том духе, что я солдат, а не колдун, и что если у них руки не тем концом вставлены, то я к этому отношения не имею. Засим я внес на обсуждение - развязать мне руки и устроить поединок. Те заорали, что я слишком опасен и подлежу умерщвлению неразвязанным. Князь приказал им умолкнуть и поинтересовался версией у моего рыжебородого друга. Тот кратко и лаконично изложил суть дела. На лице князя появилось выражение интереса ко мне.

- Ты хто такой?

- Я Осман из рода Клыка (переднего резца)

Дракона. Я был подданным Великого Зеленого Змия.

- Почему был?

- Потому что был вынужден покинуть сторону родную и теперь ищу службы у тебя, великий и могучий. Я слышал, тебе нужны храбрые воины. Я хороший воин, испытай меня, о могучий и сильнорукий.

- Ты взаправду сражался с четырьмя стражниками и обезоружил их?

- Да. Если бы я хотел предать их смерти, то сделал бы это.

- Хвастунишка.

- Нет.

Князь обратился к моим недавним противникам:

- Будем драться еще раз при всех?

Те стояли, потупив головы, и переглядывались.

Вокруг волновалась толпа болельщиков, люди в доспехах протискивались поближе к крыльцу.

Послышались возгласы:

- Как нам драться с ним? По одному? По двое, по четверо?

- Что скажешь, пришелец? Как ты хочешь драться?

- Я предпочитаю один на один.

Янос усмехнулся. Из толпы раздался крик:

- Пусть попробует.

Его поддержали:

- Давай потеху, князь!

- А ты знаешь, что такое чужак?

- Нет.

- Ты должен показать свое ратное искусство без пролития крови.

- Отлично. Нет проблем.

- Развяжите бойцу руки.

Толпа начала расходиться, образуя круг.

Несколько человек пробились к князю и начали с жаром ему что-то доказывать. Мне развязали руки, спросили:

- Копье брать будешь?

- Нет.

- Дротики, топор, стрелы?

- Нет, а щит возьму.

- Держи.

- Держу.

- Не похож ты на Бакота.

- Почему?

- Шлем у тебя колдовской работы.

- Так то шлем, а то я.

- Не верю я тебе, - молвил напоследок снаряжавший меня оруженосец.

"Правильно делаешь, - подумал я, - только кричать об этом не следует".

Народ расступился. Напротив меня выставили рослого, на голову выше меня, парня. Вскрытие показало, что голова была курчавой. В начале боя ее прикрывал шлем с прорезями для глаз. Я чертыхнулся. Не могли шлем ему совсем глухим сделать, что ли? Арбитр гаркнул:

- Готовы? Тогда пошли.

Мы начали сближаться, осторожно двигаясь по кругу друг против друга. Круг почти описан нами, когда с воплем, перекрывшим подбадривающие возгласы толпы, детинушка прыгнул на меня, нанося удар сверху по голове. Я закрылся щитом, присел на левую ногу, принял тяжесть удара на щит и дал подножку моему противнику. Тот свалился на землю и поднял щит для отражения удара. Я возвратился в прежнюю позу. Мой противник с трудом поднялся под насмешки толпы. Я узнал, что его зовут Арсаном и что он так высок, что ноги до земли не достают.

Падение не остудило эту горячую голову. Он вновь пошел на меня, широко расставив ноги и выставив щит вперед. Я парировал выпад и ударил в щит ногой. Щит треснул. Прихрамывая, я вновь отступил.

Арсан попятился тоже, требуя новый щит. Еще он громко требовал вырвать мне некоторые части моего тела. Я хранил гордое молчание и чертыхался про себя. Нога была как деревянная и болела.

Мучения мои на Арсане не кончились. Нашлось еще несколько молодых и необъезженных, горящих желанием вломить мне за то, что я такой здоровый, доски ломаю. Среди этих жеребцов произошла потасовочка, и на цирковую арену выскочило сразу двое. Настроение мое окончательно испортилось.

Меня не готовили к продолжительным поединкам, а тем более к позиционным боям. С противником надо кончать в один-два удара любыми средствами. У меня были ограничения на средства.

Итак, эти два орла коршунами налетели на одного больного и немощного человека. С двух сторон. Я едва не окосел, парируя их удары мечом и щитом. В порыве отчаяния я нанес прямой удар в щит левого из противников. Выдернул меч из его руки и щит. За это кровопускание его сотоварищ огрел меня по плечу, но броня, слава Аллаху, выдержала. С диким воплем я повернулся к обидчику. Не знаю, что было написано у меня на лице, но тот попятился. Толпа взорвалась криками "первая кровь, первая кровь". Я медлил, не зная, продолжать ли потеху дальше. Посмотрел в сторону князя. Казнит или посадит на цепь? То, что я получу место служащего в здешней конторе, казалось маловероятным. Шум стих, и в наступившей тишине я услышал голос моего судьи-прокурора:

- Подойди сюда, Воин, - после чего их Величество скрылось в доме.

Воин проследовал в дом. А, может, замок. В любом случае обиталище великого князя находилось не в средневековой Европе. Дворец. Да, это слово подойдет лучше. Дворец того типа, что был у Одиссея на Итаке. Крытый тесом сарай (если рассуждать в дурном настроении). Шедевр деревянного зодчества (если рассуждать в хорошем).

Вождь ботсванского народа жил в городе, окруженном стенами, но его жилище почему-то не было отделено от хижин подданных валами, донжонами, башнями и колючей проволокой. Что вы хотите? Дикари. Итак, меня препроводили во дворец.

Затрудняюсь определить его архитектурный стиль, но строение многократно достраивалось и перестраивалось.

Главный ход вел в трапезную на сто персон.

Дубовые скамьи, столы, факелы на стенах, в начале стола возвышение для хозяина.

- Сними оружие, - распорядился мой рыжебородый опекун. Я послушался дядю и снял игрушки. Меня подтолкнули по направлению к помосту: "Иди".

Я пошел. Князь, ожидая меня, уселся на какое-то жесткое деревянное кресло с высокой спинкой. Для трона было маловато каменьев и золота. Вокруг него стояло шесть немолодых мужчин без доспехов и при мечах. Я снял головной убор и поклонился:

- Я к вашим услугам, государь.

- Повтори еще раз свою историю. Расскажи, кто ты такой и с чем пришел.

Набрав полную грудь воздуха, я начал врать. Меня выслушали, не задавая вопросов. Когда я смолк, спросили:

- Осман - твое настоящее имя?

Выдержав паузу и изобразив на лице душевное смятение, я вымолвил:

- Мое настоящее имя Асман.

- Приговоренный к казни, - интонация была утвердительной.

- Да, - выдавил из себя беглый преступник.

Лица моих судей были беспристрастны:

- Ты свободен. Жди, пока тебя позовут.

Меня вывели во двор. Там нашлось местечко спрятаться от солнца, и я расположился под этим навесом. За спиной у меня присел мой рыжебородый, поодаль вокруг нас в живописных позах расположилось еще человек пять-шесть. Некоторые с озабоченным видом проверяли остроту табельного оружия, другие просто держали руки на эфесе, третьи прямо-таки бесцеремонно меня разглядывали. Еще десять-пятнадцать хлопцев слонялись, бездельники, по двору. Толпа зевак рассосалась. По двору сновали женщины с кувшинами, ведрами и корзинами. Дети младшего и среднего дошкольного возраста собрались вокруг меня. Девчонки шушукались и прыскали в кулачок, пацанята пихались локтями и спорили, тыкая время от времени пальцем в предметы воинской экипировки. Я ждал. Казнить меня вроде бы не собирались, но прогнать взашей могли. Днем раньше я бы только порадовался такому шансу возвратиться к коммунальным благам цивилизации.

Но в тот момент я не мог вернуться, не повидав Е?, такую близкую и желанную, с поступью и осанкой королевы. Все перипетии этого дня, весь риск быть убитым или казненным не могли заставить меня забыть мою голубоглазку. Не рискуя наводить справки о ней, я сидел и нервничал. Мой надсмотрщик истолковал все по-своему:

- Не дергайся, правитель строг, но справедлив.

Я перестал дергаться и глубоко вздохнул.

Реплика опустила меня с небес на землю. Следовало подумать, как унести ноги, голову и прочее в случае чего. В голову ничего не лезло. Раз вся эта толпа дежурила здесь на всякий пожарный, значит, исход дела был неясен. Я поджал под себя ноги и расслабился. Сзади засопел мой ангел-хранитель - он также сменил позу. Не люблю, когда мне дышат в спину. Возникает зуд заехать локтем в живот или куда пониже.

Сидели мы так, сидели, и вот прибегает безусый юнец и просит меня к князю.

Приговор был оправдательным. Князь объявил, что принимает меня в дружину новичком с испытательным сроком в год. Я поклялся в верности моему новому хозяину. Князь обещал заплатить пени обиженным мной. Все случилось быстро и просто. Я оказался в армии, миновав медкомиссию.

Мои охранники начали поздравлять меня, жать руки и больно хлопать по плечу. Я улыбался и знакомился с собратьями по оружию. Мне показали угол, куда я положил свой узел, и дали увольнительную до утра. Я отправился осматривать город. Городом это назвать было трудно. Так, большая деревня в тысячу дворов. Дома были рубленые, крытые где тесом, где соломой. Черепица попадалась редко. Огороды и часть домов находились за стеной. На одной из дальних полян находилось капище Богов Небесного Огня, Ветра, Воды, Дождя, Темных Вод и прочих архангелов рангом помельче. Военный департамент находился в введении Бога Небесного Огня. Это я точно помню.

Что рассказать о Ботсване? Лес со множеством полян. На полянах выращивают злак, который не пшеница, не рожь, не овес, но близок к ним. Лично я с ним сталкивался в мучном и хлебном виде.

Животные, дикие и домашние, частью земные, а частью ни на что не похожие. Я с ними разбирался просто. Раз крякает, плавает и летает - это утка, дает молоко - корова. Все прочее несущественно.

На следующий день по прибытию Ганза, мой рыжебородый друг, разбудил меня пинком. Пришлось встать и порычать немного. Это было утром. Нас было человек тридцать в том сарае. Мы похлебали варево из крупы и мяса, взяли с собой хлеба, обвешались железом и отправились заниматься. Это был коронный номер старика Яноса - создать дружину, умеющую драться в строю. Идея, правда, была не его, а некоего Шейлы. Сутулый Шейла и его товарищи Мурлин Мурло, Малфей, Шалфей и Мустафа были как раз теми, кого проклинали все сто человек личной охраны. Эти пятеро наемников принесли с собой умение драться плечом к плечу и заразили этой идеей князя.

Занятия шли с утра до вечера каждый день.

Командовал и натаскивал Шейла. Жаловаться не приходилось. В одном строю с нами ходил Сам и его родственники. Из разношерстной дружины явно намеревались сделать единое целое. Так пробежало мимо три месяца. Я пребывал в звании рядового и ломал голову, как в моем положении можно выслужиться. Топтать двадцать лет все тот же плац и погибнуть в бою за чужие интересы мне вовсе не улыбалось. Мои сердечные дела также не продвигались. Я узнал от Ганзы, союза шестидесяти торговых городов средневековья, тьфу, о чем это я?

Я узнал от Ганзы, что девушку моей мечты зовут Мари и что она племянница Яноса. Ганза по-дружески посоветовал к ней не соваться, если я не хочу потерять свои cojones. Я впал в уныние. Не то, чтобы я потерял сон и аппетит как истинный и книжный влюбленный, но положение было незавидным. Вместо того, как сказочный принц, завоевать руку и сердце царевны, взять в приданое полцарства и заселить его гномами, я только смотрел на нее издали, облизывался на такой лакомый кусочек сыра и клацал зубами. Виноград был явно не про меня. Оставалось терпеть и ждать.

Весь этот год я только и делал, что терпел и ждал.

Юпи также не навещал своего знакомого. То ли сказать ему было нечего, то ли он боялся меня скомпрометировать. С Базой я поддерживал связь по радио. Это было довольно трудно. За мной легко и ненавязчиво доглядывали мои собутыльники.

Лето разгоралось. Становилось все жарче и жарче. Заниматься в доспехах становилось все хуже и хуже. Но пытки каленым железом продолжались.

А потом все кончилось. Занятия были прерваны, половина отряда была срочно послана на защиту границы с лагерем Дракона. Я остался в городе.

Причина каникул была политическая: прибывала делегация дамийцев. Прибежал гонец с донесением, что отряд жрецов с охраной прибыл в Тегусигальцу.

Групповые занятия были прерваны. Нам был отдан приказ заниматься поодиночке и в парах. Я поинтересовался у парней, чего ради за три дня инспекции жрецов мы приняли такие меры предосторожности. Торин, мой напарник, оглядываясь на небо, доверительно сообщил, что жрецы умеют обращаться в птиц и летать по небу.

Правда, недалеко. Поэтому Янос и не хочет показывать им, что мы занимаемся чем-то недозволенным.

- А чем необычным мы занимаемся?

Торин посмотрел на меня так, что стало ясно - я болван Бакота и ничего больше. Потом он сообщил, что отряд воинов, сражающихся строем, это вещь. И что один воин в строю стоит десятка стражников без строя. Я выразил сомнение и узнал, что слишком глуп, чтобы понимать такие тонкие материи.

- Почему? - спросил я.

- Видишь ли... - на лицо Торина легли морщины.

Мыслительный процесс причинял ему неудобства.

- Военная тайна, - подсказал я. - Да, - подтвердил я.

- Да, - с облегчением подтвердил Торин, мой напарник.

Наступил день печали. К богу Небесного Огня прибыли его жрецы из Дамии, три человека в серых до пят балахонах с украшениями в виде золотых солнц на груди. Жрецов сопровождало три десятка солдат конвоя. Янос приготовил жертвы - двенадцать молодых юношей и девушек сидели понуро на скамьях во дворе. Дружинники в воротах не подпускали к ним безутешных родственников, проклинающих Дамию и Яноса, вместе взятых. Все эти люди были из дальних, не местных родов. Янос заблаговременно разослал своих солдат по местечкам, чтобы ему привели молодежь для ежегодной жертвы. Какими сценами это сопровождалось, вы можете себе представить.

Яносу поневоле пришлось набирать наемников в свою дружину. Немного найдется желающих отбирать детей у родителей. Выбор у Яноса был незавидный - отдать двенадцать человек на заклание или отказаться и обречь племя на войну и резню.

Небогатый выбор.

Первый день своего официального визита дамийцы провели на капище. При большом стечении народа они принесли в жертву черного барана и долго химичили над треножником. Не знаю, чем черные бараны отличаются от всех прочих, но когда от треножника повалил густой черный дым, меня мороз по коже продрал.

На следующий день священнослужители пошли осматривать жертвы. Они выстроили обреченных в шеренгу и начали досмотр. Старший из них, высокий тип с бритой головой и бровями, подходил к каждому, ощупывал горло, нажимал какие-то точки на животе и груди, поворачивал человека спиной, проводил вдоль тела руками, не прикасаясь к нему.

Делал он это медленно и сосредоточенно. Я смотрел на него во все глаза. Был он уже не молод, имел большой живот. Лицо у него было малоприятное:

крючковатый нос, морщины, поджатые губы. Он прошелся вдоль строя, забраковал одну из девчонок и выставил ее из шеренги. Посмотрел на старика Улуса, ответственного за жертвы. Улус посмотрел на жреца и объявил девчонке: "Уходи, ты свободна". Та продолжала стоять как вкопанная с ничего не выражающим лицом. Глаза у нее были тусклыми. Улус обернулся и сделал знак Борину, одному из воинов моего десятка. Тот увел девчонку. Осталось одиннадцать человек. Улус и жрецы пошли во дворец. Пробыли они там довольно долго.

Я опешил, увидев, что они возвращаются и ведут впереди себя Мари! У меня сердце оборвалось. Руки с силой сжали древко копья. Мари заняла место в ряду жертв. Мне было дурно. Судя по выражениям лиц моих сослуживцев, такого не ожидал никто.

Оставалось лишь дивиться власти Дамии здесь, в Ботсване. Янос отдал свою родственницу без сопротивления, по приказу этого лысого!

Рассудком я понимал его, но сердце мое было в отчаянии. Я обещал себе освободить Мари, не считаясь с заданием и моими обязательствами перед кем бы то ни было. Передо мной стояла моя любимая, моя возлюбленная, моя единственная, и я не мог ничем ей помочь. Убить этого людоеда? Его место занял бы другой, и число жертв было бы удвоено. О, Мари, Мари! Откуда на этой богом забытой планете девушка с таким именем? Почему я не встретил тебя раньше, в другом мире и другим человеком? Она была гордой и стояла выпрямившись, гордо подняв голову. Я понимал ее. Умереть молодой под ножом мясника. На нее было больно смотреть, и я опустил глаза. Мне было стыдно и горько, и обидно. Я всегда был трусом и мирным человеком, но тут меня задело.

Жертвы были отобраны. Подошли солдаты-дамийцы и окружили их плотным кольцом. Второе плотное кольцо образовали мы, солдаты Яноса. Печальная процессия двинулась под крики и плач родственников, которых мы отталкивали древками копий. Пленники были отконвоированы в капище. Там к двадцати солдатам присоединилось еще столько же. Дамийцы должны были переночевать в храме, а утром выступить в путь.

Меня сменили, и я побежал в город. Останавливая всех встречных и поперечных, я тряс их и спрашивал, где Князь. После долгих блужданий по дворцу я очутился наконец возле нужной двери и постучал.

- Кто там? Пошел к черту.

- Разрешите войти , - прокричал я и вошел.

- Куда прешь? - Князь сидел в одиночестве за столом, на котором красовался жбан с крепким пивом. Янос уже успел нагрузиться и смотрел на меня осоловело. - Ну? - сказал он и икнул. Я поклонился и начал:

- О, Великий князь, дозвольте смиренному служителю вашему идти вместе со свидетелями в Дамию.

- Чего? Ты? - на лице его появилась гримаса брезгливости, - А, иди, разрешаю. Пшел вон, - он махнул рукой в нужном направлении. Я низко поклонился владыке и вышел. Позднее, на досуге, я раздумывал над этим жестом. "Убирайся прочь, шпион проклятый, видеть тебя не хочу", - так я перевел его внутренний монолог.

Не мытьем, так катаньем князево "добро" я получил, разыскал Улуса и объявил ему, что князь разрешил мне войти в его охрану. Тот смерил меня взглядом с головы до пят и бросил:

- Ладно. Ночевать будешь у капища, - и отвернулся.

Ночь я провел у костра, на пороге сарая, в котором жили обычно мальчики при храме и куда разместили жрецов с жертвами. Мои сборы были недолгими. Доспехи были на мне, в котомке лежали вещи и сверток с разведоборудованием. Я попрощался с товарищами и пошел к месту ночлега.

Отряд выступал на рассвете.

Я плохо помню две следующие недели. Я куда-то шел со всеми, что-то жевал, что-то говорил, что-то делал. Улус был старым свидетелем, видавшим виды.

Он официально приказал мне не приближаться к жертвам. Наверное, вид у меня был соответствующий, потому что он добавил одобряюще:

- Осма, ты воин и веди себя как воин. Женщина не должна занимать в сердце мужчины слишком много места. Смотри мне, не опозорь имя вождя, которому служишь.

Я мог лишь отупело смотреть на него и молчать.

Улус не удовольствовался душеспасительными речами. Двое моих сотоварищей, Азбек и Арсан, мягко и ненавязчиво доглядывали за мной всю дорогу. Они не могли помешать мне смотреть на нее, мою милую Мари. В голове моей кружились мысли, идеи. Я отбрасывал их одну за другой как глупые и бессмысленные. Шансов спасти Мари и уцелеть не было. Обратиться к драконам за помощью? Я сделал это в первый же день путешествия, послав запрос через передатчик шлема. Предложение заключалось в том, что можно было бы спасти Мари , дабы снискать расположение ее дяди. Через сутки я получил отказ. Командование выражало сомнение в своевременности такого решения и подтверждало прежний свой приказ: проникновение, просачивание в Дамию и сбор информации. Я взвыл и прорычал в передатчик шлема:

- Я люблю ее, сволочь ты желтоглазая, я люблю ее.

Она дороже мне всяких заданий и указаний. Ты понял?

Радио заглохло, обдумывая информацию. Потом вместо незнакомого мне голоса компьютера заговорила Нини:

- Сережа, дорогой, я, мы понимаем твои чувства, но поверь, это рискованно и может оказаться бесполезным. Да, можно спровоцировать конфликт между Ботсваной и Дамией и предложить племени нашу помощь. Но флоту очень нужна информация о Дамии, иначе мы не сможем победить. Поверь, мы переживаем за тебя, но ничем не можем помочь.

Потерпи, миленький, потерпи. У тебя еще будут другие девушки, Сереженька. Сходи в Дамию и сразу возвращайся.

- Будь мужчиной, - встрял в монолог Юпи, - будь мужчиной.

В раздражении я выключил тумблер, отшвырнул каску, сжал голову руками. Хотелось выть на луну.

Да на какую из трех выть? Будь прокляты эти людоеды! Будь проклят Янос! Будь проклята Ока!

Меня предали, и я мог рассчитывать только на себя, на свои силы.

Стисни зубы и молчи. Какой там лозунг у Иностранного Легиона? Va ou creve? Шагай или сдохни?

Шагай или сдохни.

Дамия. Это настоящее государство с мощеными дорогами, указательными столбами, ремесленными городами, скрытыми налогами, таможнями и фискалами. В Хутмос, ближайший для Ботсваны крупный город, вела довольно приличная даже по нашим меркам дорога, широкая и мощенная желтым кирпичом. Из транспорта наличествовали телеги, запряженные быками. Лошади, верблюды, рикши и прочие верховые копытные отсутствовали.

Хутмос был расположен на берегах реки Суомь в долине, окруженной невысокими, до километра, горами. Сразу над городом было небольшое нагорье.

Там стоят четыре пирамиды, ориентированные строго по краям света. Пирамидки напоминают мне пирамиды майя (а может, ацтеков - плохо разбираюсь), такие же многоступенчатые и с храмом на плоской вершине. Множество небольших храмов расположено на всех маломальских серьезных возвышенностях страны. Все это архитектурное наследие Хамурапи (а может, Тутанхамона)

составляет более чем боеспособную систему ПВО.

Никто толком не знает, сколько народу живет в Хутмосе. Эксперты Империи оценивали его население в сто тысяч. Если так, то горожан было не меньше, чем всех ботсванцев.

Рассказать вам подробно о городе не могу - я там не был. Когда мы пересекли границу Дамии, мой котелок меня весьма и весьма обрадовал:

- Сергей, передатчик в твоем шлеме имеет множество функций и возможностей. Среди прочего он может прослушивать разговоры людей на расстоянии. Из содержания одного из разговоров нам стало известно, что Ней и Улус сошлись в подозрениях, что ты шпион, и шпион драконов. Ты будешь схвачен в Тахо, уже на территории Дамии.

Там есть небольшой гарнизон. Ней знает о твоей репутации страшного бойца и не хочет рисковать жизнью своих воинов. Считается, что ты проявишь благоразумие и сдашься, когда на тебя наведут сотню копий. Постарайся исчезнуть, отделиться от отряда до Тахо. В одиночку ты проберешься как можно глубже вглубь территории Дамии, выпустишь разведчиков в вершины какой-нибудь возвышенности и возвратишься. Вопросы есть?

- Вопросов нет. Я все понял.

Я отступился. Выбора не было. Я надел на голову шлем и продолжил собирать хворост для костра. У меня не было оснований не верить начальству. Мой шлем зачастую начинал разговаривать самостоятельно именно в те моменты, когда рядом со мной никого не было. Трус? Да. Я любил Мари, но разделить с ней ее судьбу не хотел. Я отступился.

Следующая наша остановка была в деревеньке, уже подвластной Дамии. Наш караван разместили в местном отеле. Это был большой дом со множеством просторных комнат, заставленных столами и лавками. Из каждой комнаты был свой выход наружу.

Жертвы были размещены отдельно. Улус со своими солдатами отдельно. Мы поужинали и улеглись спать тут же на лавках, не раздеваясь. Среди ночи я встал, взял меч, пояс, мешок и шлем. Вышел наружу.

Вдоль дверей прохаживался часовой. Я метнул нож.

Часовой упал. Я обнажил меч, достал второй нож и направился к выходу с постоялого двора. У ворот меня окликнул грозный голос. Я метнул нож.

Послышался удар ножа о щит. Сверкнуло в темноте лезвие. Воины Дамии вооружены хуже варваров:

жесткие панцири, шлем без забрала, мечи и копья - второсортный товар. Победа дамийцев всегда достигалась за счет мастерства ее жрецов. Как рассказывали бывалые воины, дамийцы могли силой взгляда вызвать у противника панику, убивать и сжигать воинов. Задача обычной пехоты сводилась к преследованию убегающего противника.

Соответственно должного внимания к подготовке солдат не уделялось. Думаю, те двое сожалеют о пробелах в своем образовании. Кажется, я отсек одному из них руку, а второго сбил с ног и пронзил мечом. Шум стычки поднял всех на ноги, так что я вытащил меч из туловища этого бедолаги и припустил по улице. Было темно, и я забежал в тупик. Впереди была глухая стена, а сзади меня догоняли несколько олухов с копьями и факелами.

Со стороны они напоминали вратарей, но у них были копья. Я разогнался и, не останавливаясь, отбил блоком руки одно копье, второе, ударами ног разбросал преследователей и пустился бежать к воротам. Калитку перемахнул с разбегу и направился к ближайшей горушке. Не думаю, чтобы у кого-либо из моих преследователей хватило дыхания добежать до подножия того холма.

Так я перешел на нелегальное положение. С собой у меня ничего не было ни продуктов, ни даже фляжки с водой, но это меня не смущало. На тренировках я выдерживал голодовку с неделю, а воды было достаточно в ручьях. Три дня продержаться я мог в любом случае, и этого было достаточно. По ровной дороге, ставя новый рекорд в убегании, я добрался до холма, на котором я ранее заметил белые стены и конусообразный купол культового сооружения. Колючки стегали меня по лицу и рвали одежду, ноги скользили на крутом склоне, кровь гулко стучала в висках, но я упорно карабкался вверх. В темноте некогда было искать тропы, и приходилось подниматься самым коротким и неудобным путем. Лунного света хватало лишь различить линию гор. Поднявшись довольно высоко, я позволил себе остановиться и оглянуться назад.

Внизу, у подножия, лаяли собаки, и поднималась цепочка факелов. Самое веселое только начиналось. Я выматерился. Включился мой шлем:

- Сергей, где ты? Что случилось?

- Они спустили собак.

- Открывай мешок и выпускай насекомых.

- Думаешь, поможет?

- Поможет, быстрее.

Я сбросил с плеч котомку и спешно начал ее развязывать. Вот и свиток. Я вспорол ткань. Там была плотно склеенная масса насекомых, часть которых взлетела, а часть осталась.

- Ну что ты? Заворачивай остаток и уходи.

- Ладно, за мной должок.

Не знаю, что могли сделать комарики с четвероногими друзьями человека, но они сделали.

Погоня за мной исчезла.

Всю ночь я бежал по складкам местности, избегая дорог и огней. День я отлеживался в кустах. По моим расчетам я забрался достаточно далеко для выполнения задания. Но мой шлем имел другую точку зрения и требовал идти вперед и только вперед. В следующую ночь мне пришлось лезть еще на одну горушку. На ее макушке надо мной смилостивились и дозволили выпустить все мое комарье с попутным ветром. Дело было сделано. Я посидел, посидел пнем на вершине, поостыл, полюбовался ночным небом, и тут мне стало так тошно, хоть на луну вой. Пока я бежал и дрался, все мои мысли и чувства притупились, но стоило мне расслабиться, как меня начали мучить совесть и раскаяние. Злился, кричал, что предали, клялся, что спасу. Трус, предатель, убийца, наймит.

Я сидел и тихонечко выл от бессилия и злости на себя.

- Что с вами? - осведомились у меня над ухом, - вам плохо?

- А не пошел бы ты...

- Возвращайтесь, - тихо промолвила Нини, - у нас есть для вас новости.

- Какие новости, - встрепенулся я.

- Увидите. Требуется ваше присутствие.

В моем сердце затеплилась надежда.

- Я готов выступить.

- Тогда вперед.

Это были вторые сутки моего бега на пустой желудок. К вечеру второго дня я увидел геликоптер, летевший на бреющей высоте. Это были за мной.

Под мерный рокот мотора я заснул и проснулся уже в больничной палате. На меня смотрели Юпи и моя учительница местных диалектов Нини.

- Ну как дела, Сергей?

- Почему я здесь?

- Почему? Ты забыл, что почти не спал те два дня?

Ты был как выжатый лимон. Мы боялись, что у тебя наступит обезвоживание организма и поместили тебя сюда. Но ты только спал.

- У вас были новости для меня. Из-за них я спешил.

Эта парочка переглянулась.

- Видишь ли, командование решило, что тебя надо возвратить. Это была уловка.

- Ясно, - сказал я и отвернулся от них к стенке.

Ложь, еще одна ложь.

- Сергей, не обижайся, мы сделали так, чтобы не потерять тебя. Ведь если ты влюблен в эту девушку, то ты мог наделать глупостей и погибнуть.

- Да-да, - подхватила Нини, - ты благородный человек и способен на самопожертвование ради другого человека. Мы не хотели, чтобы ты умер, пытаясь спасти Мари. Знаешь, мы, разведгруппа, должны благодарить тебя, она смолкла, ожидая вопросительной реплики. Потом продолжила, - твои комарики заработали. Они уже в Хутмосе и передают отличные картинки праздника.

- Пиршества людоедов?

- Нет, они не людоеды, они просто приносят людей в жертву богам. Жертвоприношения еще не состоялись. Да, удалось списать информацию с прежнего десанта роботов. Если хочешь, ты сможешь посмотреть на праздник, на Хутмос и на все, что передают зонды.

"Увидеть еще раз Мари?" - я встал, оделся и пошел вслед за этими льстецами и обманщиками в зал информатория. Этот зал был весь заставлен плоскими экранами, на которые транслировалась вся скорректированная информация.

- Что ты хочешь увидеть? - спросил деловито Юпи, усаживая меня в кресло и устраиваясь перед малым, по его росту, набором клавиатуры, - Мари?

- Да.

- Пожалуйста, сейчас сделаем тебе Мари.

По экрану запрыгали картинки, Юпи заговорил с невидимым оператором. В ответ послышался уже позабытый мною свист. Наконец картинки стабилизировались - пол, выложенный сине-зелеными плитками, бассейн, стайка девушек.

Это была сауна, где мылись, расчесывались, умаслялись благовониями женщины. Камера располагалась на потолке, и мы смотрели на девушек сверху вниз.

Я хотел было выразиться, что с удовольствием посмотрел бы порнографию в другой раз, но осекся.

В одной из девушек, сидевших на скамье, я узнал Мари. Она сидела неподвижно, ладони на коленях, обнаженная. Над ней хлопотали двое служанок.

- Что это за гарем? - вопросил я. Нини с Юпи переглянулись, - мы не знаем этого слова.

- Что это значит? - подал голос ревнивец.

- Жертвы перед смертью должны быть хорошо ухожены, одеты и расчесаны, как полагается.

Таковы здешние обряды.

- Когда это случится?

- Пожалуй, тебе лучше не смотреть.

- Когда это случится?

- Через пару часов.

- Так, а пониже нельзя?

- Что пониже?

- Я хотел бы увидеть ее лицо.

- Хорошо, - и Юпи заговорил в микрофон. Я понял ответный свист - ответ был отрицательный.

- Ладно, - сказал я, поднимаясь с кресла, - я пойду к себе. И не надо меня тревожить и провожать.

- Хорошо, хорошо.

Мари. Я видел твое прекрасное тело, я видел, как много я потерял. Я больше не мог терпеть, больше не мог выносить разлуку с тобой.

Я вышел из здания информатория наружу, на свежий воздух. Огляделся вокруг. Никто за мной вроде бы не следил. Впрочем, если бы и следил.

Попробуй разгляди комарика на стенке в десяти метрах от тебя. Так или иначе, но никто не пытался остановить меня, когда я пошел к складу с вооружением. У склада была стальная дверь и замок, так что я даже не пытался приблизиться. Я прошествовал мимо пакгауза к стоянке грузовиков.

Там всегда стояло несколько машин. Хвала Аллаху и благословение Автору, так было и на этот раз.

Ключей у меня не было, так что я сразу полез под капот машины. Работать было рискованно, но током меня не убило - успел отдернуть руки. Проскочила искра, и мотор заработал. Я выполз из-под днища, встал, ударил по дверце пониже ручки, и дверца распахнулась. Сел за руль. Оставил дверцу открытой. Разогнался, подъехал к складу и на всем скоку (ходу, разъезду, разлету, движимый силой инерции) таранил стену. За секунду до столкновения я выпрыгнул из машины. Недаром говорят, нельзя оставлять машину без присмотра.

Раздался грохот. Грузовик въехал в стену, проломил ее и остановился. Нашла коса на камень. Я поднялся, отряхнулся и осмотрел себя. Голова, руки, ноги были ободраны до крови, но серьезных травм не было. Я подбежал к грузовику.

Приходилось поспешать, пока не проснулась недремлющая охрана. Хороший был грузовик. После такого удара он еще соглашался работать. Я дал обратный ход, и мой таран выкатился из пролома. Я стремглав бросился в дыру, нырнул туда и через минуту вынырнул с охапкой боеприпасов. Потом нырнул снова. Побросал все в машину, огляделся.

Охрана еще и не чесалась. Всякое уважение к начальнику было мной утеряно и потеряно. Он не догадался приказать поставить датчики тревоги на складе.

Перед грузовичка напоминал гармошку, но автомобиль был на ходу. Мы с ним отправились в путь к аэродрому. Я пытался выжать максимальную скорость из моего инвалида, но грузовичок только жалобно стонал и катился со скоростью двадцать км в час. Тем временем подошла очередь оператору вневедомственной охраны осмотреть и тот участок сектора, где я набедокурил.

Я уже подъезжал к стоянке вертолетов, когда увидел несущийся мне наперерез армейский бронетранспортер. Я развернулся и поехал скачками к другому краю аэродрома. Там стояло нечто, смахивающее на истребитель СУ-27, но погабаритнее. Откуда мне было знать, что это всамделишний космический истребитель? И что он не имел права взлетать с наземного аэродрома на основных двигателях? Что для этого подвешиваются обычные химические , которые тот сбрасывает по выходу из атмосферы? Я въехал на его ВПП и поехал к самолетику. Над моей кабиной прогрохотала огненная трасса. Я был на одной линии огня с тем истребителем, и стрелок не рискнул взять более точный прицел. Я успел. У истребителя я отключил мотор, выпрыгнул из кабины и с автоматом наперевес бросился к самолету. Около него три человека, тьфу, драконы возились с инструментами и ящиками.

- Стоять! Руки вверх! - рявкнул я. Меня поняли без перевода и вскинули лапки. У всех троих глаза были выпучены и прыгали то на меня, то на ствол авомата. - Готовьте агрегат к полету, - прорычал я, - кто здесь летчик?

- Я, - на свою беду сознался бедолага.

- Лечь на землю, мордой вниз.

Пока они отдыхали и расслаблялись, я закинул в кабину свои манатки. Кабина была маленькой и неудобной. Было два кресла, проход между ними, свободное пространство позади. В задней части имелась вогнутая серебристая дверь. Там была камера в форме барабана. На туалет не похоже. Я выпрыгнул наружу.

- Пилот, встать, пошли, - для пущей убедительности ствол автомата уперся ему в спину. Держа его на прицеле, я поднялся за ним в кабину.

- Человек, ты делаешь глупость, - прогундосил он через переводчика.

- Мне терять нечего.

- ...мало топлива.

- Ничего, мне недалеко, в Дамию. В один конец, в Хутмос. Ты знаешь район пирамид?

Тот искоса взглянул на меня и начал работать с клавиатурой. Что ж ты смотришь на меня искоса, низко голову наклоня? Нет, до такой степени шею пилот не выгибал, как героиня славной советской песни, но выражение морды было еще то.

- Человече, ты понимаешь, что будет, когда мы взлетим?

- Что?

- Что? Мы можем погибнуть. Эти двигатели не предназначены для полетов в теплой атмосфере.

Я взглянул на обзорные экраны.

Бронетранспортер уже прибыл, и солдаты окружили самолет.

- Включай двигатели! - пилот покосился еще раз и нажал кнопку. Раздался рев, из доз вырвалось пламя, вокруг аэроплана встала стена из огня и расплавленного бетона. Потом двигатель смолк. По фюзеляжу застучал град из комьев земли и обломков бетона. Потом уцелевшие экраны показали спины спешно эвакуирующихся десантников.

- Полетели, - ствол автомата ободряюще ткнулся в пилота своим черным носом.

Пилот дрожащими руками включил двигатели, и мы полетели. От ускорения меня вжало в кресло.

Истребитель взлетел почти вертикально. Пилот, видимо, решил убить меня перегрузкой и покончить с угонщиком без суда и следствия. Глаза мои вылезли из орбит, но я был жив и в сознании. Дракон поглядел на меня, я поглядел на дракона.

Путешествие продолжалось. Не знаю, как долго мы летели, но когда с глаз моих кровавая схлынула пелена, небо было черным. По моему лицу текло что-то теплое и противное. Рука моя была словно свинцовая. Я поднял ее и прикоснулся к лицу. Из носа текла кровь.

- В Дамию, - прохрипел полупокойник, - учти, мне терять нечего.

Истребитель заскользил вниз, к земле. Да, мой летчик был асом. О колдовской защите дамийцев ему было известно не хуже меня. Мы должны были разбиться еще на подлетах к Дамии, но колдуны ничего не успели сделать. Расстояние от границ Дамии до Хутмоса наш истребитель прошел за несколько секунд. Была ли то заслуга пилота или бортового компьютера, но я очутился в Дамии за какую-то минуту.

- Где садимся?

- Между пирамидами.

Вот и пирамиды мелькнули под нами. Самолет развернулся, и вновь перегрузки вдавили меня в кресло. Я очухался, когда смолкли двигатели.

Истребитель стоял накренившись посередине вспаханного им поля. Я взглянул на экраны. Они ничего не показывали.

- Что теперь? - поинтересовался пилот.

- Иду убивать. Треба спасти одну девушку.

Оставайся здесь, - посоветовал я, натягивая бронежилет. Следом были каска и подсумки. Для боя я прихватил пулемет и тысяч десять патронов. С трудом протиснулся в люк и спрыгнул на землю.

Упал, перекатился, поднялся, и тут в животе словно что-то оборвалось, и я упал снова. Это было мышечное оцепенение. Мои мышцы свело судорогой, и я лежал под самолетом, не в силах пошевелиться.

Это был конец. Финита ля комедия. Хана спасителю красивых девушек. Ах, ножки, ножки, где вы, где вы?

Я лежал куриным окорочком, ляжкой Буша под крылом самолета, завтраком людоеда или туриста?

Под крылом самолета слышал крики, плач обожженных людей из той толпы, что стояла там, за кромкой сожженного поля, слышал, как потрескивает раскаленное крыло самолета. Думаю, поставь возле меня счетчик Гейгера, тот бы не просто потрескивал. В воздухе воняло гарью и паленым мясом. Я лежал на правом боку, навалившись на ложе автомата. Головы повернуть было не можно, но я видел, как, прорезая ряды мечущихся обывателей, проходят и строятся солдаты. Части МЧС прибыли. Солнечные блики отражались на ярко надраенных шлемах и остриях копий. Сейчас они подойдут, свяжут этого пройдоху и наглого пришельца, потом приставят лестницу и поднимутся в кабину. Пилот наверняка тоже в коме и сопротивляться не сможет. Потом вы оба станете главным блюдом, piece de resistance, на этом празднике жизни. Да, компанию инопланетянам составит и девушка. Интересно, она пойдет на закуску или в качестве приправы? Она ведь маленькая, нежная, воздушная, не то, что эти два жилистых типа. Как, ты говоришь, ее зовут? Мари?

Мари. От воспоминания этого имени я зарычал, закричал, застонал, завыл. Ненависть. Я напрягся и перевернулся на спину. Каждое движение отдавалось жгучей болью. С меня словно срезали мясо. С криком я начал подниматься. Было больно, ужасно больно. Слезы потекли по щекам. Давай, Серега, давай, жить надо и тебе и ей. Терпи, козаче, атаманом будешь.

Среди стоявших кольцом солдат произошла суматоха, и они рванули ко мне. До них было метров двести. Я поднял пулемет, негнущимися пальцами снял его с предохранителя, включил ударник.

Обхватил ствол двумя руками и дал очередь, одну, вторую.

А-а-а-а, в меня полетели стрелы. Но что могли сделать эти дикари со своими жалкими стрелами?

Магазин кончился. Я вставил новый и начал расстреливать в упор этих бравых парней. Более трусливые и слабонервные спасались бегством, побросав оружие. Храбрые и мужественные полегли вокруг меня, зажимая руками раны и стеная. И тут я убедился, что мне по-прежнему больно шевелиться.

Я не был ранен, это была просто боль. Подвывая, я сделал один шаг, потом второй. Где мне было ее искать? В последний раз я видел ее в бане. Merde treizieme puissance. Над моим ухом чихнул динамик, и прорезался знакомый голос.

- Сергей, Сергей, ты нас слышишь? Отзовись, Сергей.

- Слышу.

- Где ты находишься?

- Возле самолета.

- Поднимись в самолет или уйди от него.

Нахождение под самолетом в радиусе его выхлопа смертельно опасно. Высокая радиация.

- Хорошо, я уйду от самолета.

- Что с летчиком?

- Не знаю.

- Он не отзывается на наши позывные. Что с ним сделал?

- Ничего я с ним не делал. Это все проделки местных колдунов. Где Мари?

- Ты хочешь забрать ее и вернуться? Но тебе не дадут улететь.

- Я убью их всех. На меня их колдовство не действует, - прихвастнул я, - патронов у меня хватит.

- Подожди. Так. Когда вы приземлились, процессия с жертвами уже пришла к пирамиде.

- К какой из четырех?

- К южной.

- Так, я иду туда.

- Сергей, в южной пирамиде твой самый опасный противник, самый большой источник силы.

- Что за источник?

- Один или несколько жрецов. Они практически всемогущи.

- Это мы еще посмотрим. Так ты говоришь, южная пирамида?

- Да, желаем удачи.

- К черту.

Что ж, мои наниматели решили воспользоваться обстоятельствами и дают мне карт бланш. Я по-прежнему был зол и немного взбешен. Это называется, я начал действовать в своих интересах? "Шлепни нам того жреца." Он слишком много знает. Или умеет? М-да, дела, без пилота мне отсюда не выбраться. Всех не перестреляешь.

Шагай или сдохни. Подбадривая себя таким образом, я пошлепал к южной пирамиде. Там сбилась в кучу толпа. Как легко и просто было нажать на курок. От этой мысли я взмок.

Господи, кем я стал! Зверем, готовым убивать беззащитных людей. По мере того, как я шел, боли утихали. Моя голова стала рассуждать здраво. Мари могла находиться на вершине той пирамиды, в толпе у подножия или уже сгореть в пламени доз.

Заскрипев зубами, я вызвал Базу.

- База, база, отвечайте, где Мари? Вы нашли ее?

- Да, сейчас она поднимается вверх на южной пирамиде.

- Где? Дайте мне наводку.

- Включи прицел. Так, наводи на пирамиду. Выше, левее, левее. Это их группа.

- Я хочу отрезать их продвижение огнем.

- Подними выше на пятнадцать градусов, пли.

Я дал очередь, потом еще по верхушке пирамиды.

- Отлично, они остановились и легли. Продолжай движение, Сергей. Сзади! Обернись!

Я развернулся. На меня бежал отряд человек в двести. На них ушло два магазина. Потом я повернулся.

- Они волокут пленных к вершине.

Я развернул пулемет к вершине пирамиды. Мои выстрелы разогнали большинство тех, кто там находился, и только группа из двадцати-двадцати пяти человек продолжала движение вверх. Уйти в сторону они не могли. Я порекомендовал им не двигаться, пальнув поверх голов. Они были совсем близко от вершины. Я ринулся вперед, стреляя по макушке башни. Какой-то воин с мечом, страждущий подвигов, поднялся с земли и ринулся на меня. Я укоротил его на голову, потом забросил пулемет за спину, подхватил с земли меч и начал подниматься.

Я не хотел рисковать ее жизнью, пуляя во все стороны. Вот еще один воин пытается выполнить свой профессиональный долг. Перешагнув через труп, я поскользнулся на мокрых ступеньках и продолжил восхождение. Ого! Вы, ребята, решили оказать мне любезность и спускаетесь? Спасибо за заботу подниматься так утомительно. Что с вами, сударь? Кровь горлом пошла? Зря ты меня ударил по руке, щенок. Бить надо вот так, насквозь. Какие кишки у тебя длинные. Вай-вай, четверо на одного. Я делаю прыжок на несколько ступеней вниз, отбрасываю меч, перебрасываю на грудь пулемет.

Даю очередь. В лицо летят брызги. Путь свободен.

Ступени, ступени, а вот и жертвы.

- Мари, Мари, а как ты? - я падаю перед ней на колени, - слава богу, ты жива?

- Это был ты? - она замялась, не в силах вспомнить моего имени, - ты пришел спасти нас?

- Я пришел спасти тебя.

- Ты колдун.

- Нет, Мари, нет. Просто, просто я объясню тебе это потом.

Включился передатчик: "Сергей, ты не забывай о вершине. Потом ты спустишься с девушкой к самолету. Летчик ждет тебя.

- А иначе он меня ждать не будет? Ясненько, - я тяжко вздохнул и поправил пулемет на плече.

Оставался последний рывок. Я перезарядил орудие убийства и стал подниматься, - ждите меня здесь, - бросил я заложнику.

На вершине пирамиды был храм. Его барельефы изображали неведомых животных и следы невиданных зверей. Русалок не было. Были просто всякие неприличные сценки. Скажем так, подражания индийской хромовой живописи. Выложен был храм разноцветным камнем, мрамором, кажется, и напоминал морскую раковину. Но мне было не до раковины, меня интересовал моллюск, белое мясо внутри. Я вошел. Внутри были снова барельефы, каменные столы с желобками для стока крови, разделочный инвентарь мясника, курильницы (или плевательницы), жертвенники и лысые типы в длинных белых до пят балахонах, расшитых золотыми, красными и коричневыми узорами. Мне незачем было их жалеть. Попади я им в руки, они бы меня бы не пожалели. Кто там был самый главный и опасный, не знаю. Перестрелял всех, кто не спрятался.

Покончив с грязной работой, я сбежал по ступенькам к группе ботсванцев. Оглядел горизонт. Ботсванцы оглядели меня.

- Я не смогу забрать вас всех, - порадовал я их, - только половину. Девушки пойдут со мной, а что до вас, ребята, то оружия много, хватайте и бегите...

Только подальше от моего дракона. Спасайтесь сами. О девушках я позабочусь.

Парни переглянулись и начали спускаться.

Сначала робко и неуверенно, потом быстро и кубарем. Я смотрел сверху, будут ли у них проблемы. Помните тот анекдот? Идет душман по дороге, а впереди него шагает жена-красавица. Его спрашивают соседи:

- Дарагой, ты почему сзади идешь, а жена впереди идет?

- Аллах акбар, как Коран говорит, так я и делаю.

- Э-э-э, дорогой, когда Мухаммед писал Коран, мин не было. Давай лучше ты впереди пойдешь.

Вот мои ребята задержались у убитых мною стражников, начали раздевать трупы.

- Сергей, к вам прибывает отряд солдат из города, - предупредила Нини.

- Сколько их?

- Ты можешь поспеть к самолету, не ввязываясь в драку.

- Ты права, - я еще раз окинул взором окрестности.

Большинство людей спасалось бегством. Между пирамидой и самолетом никто не стоял. Я перевел пулемет на одиночную стрельбу. Угрожать мне мог лишь удар в спину. Среди лежавших на земле людей мог найтись безымянный герой, готовый всадить мне нож в спину и повторить подвиг Александра Матросова. Я принял превентивные меры - по пуле каждому подозрительному трупу. Осмотрел девушек - они были бледные, но ни одна не была ранена.

- Держитесь, красавицы, позади меня. Мари, ходи сюда, - Марьюшка переместилась поближе ко мне. Я ухватил ее покрепче за руку. - Вперед, коммунары. - Автомат в правой руке, Мари в левой, мы двинулись.

Наша группа была совсем рядом с самолетом, когда Юпи истошно завопил:

- Сергей, дамийцы слева! - и верно, из-за пирамиды выползала черепаха тяжелой пехоты.

- Вперед, к дракону! - скомандовал я, и девушки побежали к самолету. Парни уже давно испарились, передо мной была лишь неприятельская рота. А может, когорта или фаланга. Кто их разберет? В воздухе засвистели стрелы. Лучники, с легкой руки автора, поторопились и стрелы пролетели мимо. Я упал на левое колено, примостил мою мясорубку поудобнее и включил прицел. Лишних патронов у меня уже не было.

Демонстрация превосходства огнестрельного оружия над холодным (или, как выражаются французы, белым и благородным) была короткой и убедительной. Еще бы, я же не француз. Пора было сматывать удочки.

- Эй, ведущий, скажи летчику, пусть спускает трап. Я иду.

От люка до земли было метра три, а я вам не муха, чтобы ползать по фюзеляжу.

- Хорошо, он предупрежден.

Все складывалось удачно. Правда, предстояло объяснение с начальством насчет моего терроризма, но победителей не судят, не правда ли?

И тут один недобитый жрец попробовал на мне свой последний аргумент.

Внутри меня потеплело, потом стало жарко, потом горячо и больно. Мои внутренности словно загорелись. Согнувшись в три погибели от боли, я поплелся к самолету. Ощущение было, что я горю самым натуральным образом.

- А-а-а, ведущий, я горю, - простонал я и упал мешком под тушей истребителя. Внутри меня потрескивало и пахло дымком шашлыка. Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли? Дальнейшего я не помню.

Опамятовался я уже в больничной палате. "Это становится дурной привычкой", - подумал я и обнаружил, что из меня выползает целый сонм змеевиков и трубочек. Бог с ними, трубочками и жердочками, я собственного тела не чуял, не мог пошевелить ни рукой, ни ногой.

- Очнулся? Сергей, ты не можешь говорить голосом, но ты можешь шевелить губами и артикулировать слова. Включен рентгеновский аппарат, и он, компьютер, воссоздает твой голос по снимкам. Ты нас слышишь?

- Да. Где я ? Что с Мари? Где она?

- Скажи спасибо пилоту. Он втащил тебя на борт и всунул в камеру.

- Какую еще камеру?

- Сергей, ты хоть понимаешь, что ты наделал? - я молчал как пленный партизан, - аппарат, который ты угнал, космический боевой самолет, истребитель.

На борту такого рода аппаратов есть камеры для быстрого замораживания пилотов. Для корабля такого класса ресурсы жизнеобеспечения очень ограничены, и камера может сохранять замороженные продукты очень долго. Именно это и было сделано с тобой.

- Ясно, а что там с моими девушками?

- Все девушки благополучно доставлены на Базу.

- Слава Богу, а что теперь будет со мной?

- Угон боевого корабля, проникновение на склад с целью хищения оружия, вооруженное сопротивление властям - в метрополии это тебе дорого бы стоило.

Но слава богу, ты находишься на Церцее. Мы можем сделать одолжение для тебя. Ты уже оказал командованию ценные услуги. Оно не разочаровано.

- Это вышло ненарошно.

- Что?

- Ценные услуги.

- Перестань ерничать. Как бы то ни было, командование принимает твой первоначальный план: оказать услугу князю Яносу, спасая заложников, помочь ему в войне с Дамией, заключить с Яносом военный союз. Нам надо поспешить. Своей глупостью ты прорвал оборону Дамии. Пирамиды разрушены. Это сделал пилот при взлете. Неизвестно, как быстро оправится наш противник, но нам лучше поспешить. Сейчас идет подготовка к десантной операции. К нам завезли старинное пулевое оружие. Кстати, ты его использовал. Отряд на вертолетах постарается как можно глубже проникнуть вглубь Дамии и атаковать Хутмос. Целесообразно привлечь ботсванцев к этой операции. Иными словами, нужно нанести визит вежливости к князю и пригласить его. Это могут сделать деймос, это можешь сделать ты. Пока ты был без сознания, тебе делали операцию. Ты потерял кишечник, печень, повреждены почки, легкие, желудок. Раны тяжелые, но излечимые. Тебе будет сделана имплантация искусственных органов. Но это будет позже, а сейчас ты должен сделать выбор.

Ты можешь выйти из игры и остаться лежать здесь.

Мы можем снова заморозить тебя и отправить в метрополию для полного выздоровления. А еще можешь одеть экзосетный костюм и навестить князя Яноса. Тогда тебе в твоем тяжелом состоянии придется работать и жить с протезами, пока из метрополии не привезут протезы. Насколько мы понимаем, ты вознамерился взять в тести их ботсванское величество и иметь влияние в племени. В таком случае тебе лучше лично поехать к князю и от имени драконов предложить мир и дружбу. Твоя женитьба с Мари дело хорошее.

Командование ее одобряет. Нам нужен свой человек среди ботсванцев. Твое решение?

- Дайте подумать. - Я не мог понять, насколько плохи или хороши были мои дела, если меня были готовы выпустить из постели. Горел я совсем неплохо. Мудро быо бы уехать на Оку, чтобы меня заштопали, как полагается в столицах, а не оставаться на попечении здешнего мясника. Но когда я действовал в здравом уме и добром рассудке? Ведь тогда я не увижу больше Мари, или увижу уже замужней дамой. Здесь, на Церцее, такие дела делаются быстро. Нет, счета к оплате надо предъявлять немедленно, пока память о моих славных деяниях и подвигах не выветрилась.

Хорошо, а на что ты будешь похож, Сергей, когда тебя обвешают ящиками? Туточки у нас печеночки, там селезеночки, а вот туточки сердечко. На месте Мари я бы бежал от тебя как можно дальше. "Гарун бежал быстрее лани". Как поступит барышня на месте Гаруна? Вот в чем вопрос.

Достойно ль смиряться под ударами судьбы Иль надо оказать сопротивленье И в смертной схватке с целым морем бед Покончить с ними? Умереть. Забыться.

И знать, что этим обрываешь цепь Сердечных мук и тысячи лишений, Присущих телу. Но довольно!

Офелия! О радость! Помяни Мои грехи в своих молитвах, нимфа.

Офелия (Юпи):

Принц, были ль вы здоровы это время?

Гамлет:

Благодарю: вполне, вполне, вполне.

Цитирую я Гамлета не полно.

Практика есть единствененый критерий познания действительности. Был только один способ узнать - попробовать. Я решился:

- Я согласен лететь в Ботсвану.

Корпус вертолета гулко вибрировал. В просторном грузовом отсеке, тесно сбившись в кучу, сидели мои красавицы. Бояться им было нечего, но они боялись. Перед отлетом им объявили, что они летят домой, но им плохо верилось. Девочки избегали смотреть в мою сторону. Я на них не обижался. Экзосетный костюм - это что-то вроде внешнего скелета с мускулами. Сямостоятельно ходить я не мог, и меня засунули в эту клетку из гибких прутьев и стальных мускулов. На моей спине возвышался горб, совсем как у того ленивого верблюда из сказки Киплинга. Там квартировали мои новые внутренние органы.

Обычно экзосетные костюмы пользуются десантниками. В них можно прыгать вверх на три-четыре метра, бегать быстрее лошади и таскать при этом на себе чуть ли не тоннцу веса. Лично мне было не до прыжков - донести бы свое несчастное испотрошенное тело мумии до пункта назначения. К слову, свежепотрошенная мумия была в космическом скафандре. Думаете, меня засунули туда, чтобы я не рассыпался от ветхости? Ошибаетесь. Скафандр был бронированный. За одну ночь техники перепрограммировали экзосетный костюм с десантника-ящера на мои не святые и грешные мощи.

Жить в скорлупе было не ахти как, но можно.

Я летел в Хотмус и вез с собой пятерых девчонок.

Моя дражайшая, моя возлюбленная оставалась на всякий пожарный на Базе. Меня оторвал от горьких раздумий голос в наушниках:

- Мы прибываем.

- Вас понял, сэр.

Я поднялся с сиденья и попытался изобразить улыбку: "Красавицы, мы прибываем". Красавицы по-прежнему сидели молча, тихо и смирно. Да и каково им было возвращаться с того света? Я представил, как это может выглядеть со стороны: к селению подлетает большой , черный, страшный и рычащий зверь, рожает из чрева своего пяток покойниц и одного ублюдка. И никаких следов от еще семи человек. И где сейчас те ребята, которым сказал выкручиваться самостоятельно?

Вертолет снизился. "Выползай", - последовала команда. Я отодвинул дверь, сбросил металлическую лестницу и начал по ней спускаться. Не стоило спрыгивать - несолидно в моем положении. Следом выползли девчонки.

Взлетающий вертолет повалил воздушной струей их на землю. Начиналось самое интересное. Нас высадили в огороде за городской стеной. Какой разительный контраст с моим первым появлением здесь! В этот раз люди разбегались. Ну совсем как у Шантарской пираньи, майора Мазура: "а позади нас все пылало, а впереди все разбегалось".

Когда наша компашка дошла до ворот, они уже были закрыты, а над частоколом торчали шлемы лучников, копейщиков и бойцов местной самообороны. Ну я ладно, а чего они в девчонок-то целились? Я инстинктивно похлопал по кобуре. Крепость изготовилась к штурму. Было крайне логичным расстрелять или обстрелять нас, но стражники медлили. Догадывались о назначении той штуки, что висела у меня на бедре? Не знаю, не знаю. Я скомандовал девчатам держаться подальше от ворот и поковылял к главному входу. Две, нет, три стрелы ткнулись мне в грудь.

- Эй, идиоты, кончай стрелять. Это я, Осма, дружинник князя, - заорал я, задрав бороду, - открывай ворота, не видишь, что ли, кого привел?

Из амбразуры крепостной башни вылетел булыжник. Небольшой такой, с мою голову. Я едва успел втянуть голову в панцирь, и камешек чиркнул меня по шлему. От чириканья перед глазами поплыли разноцветные круги. Полагаю нецелесообразным повторять то, что я сказал по этому поводу по-русски. У них было время раскаяться и опознать мой голос.

- Болваны, да возжелай я без вашего разрешения пройти к князю, я бы там уже был, вошел бы прямо в окно усадьбы. Открывайте.

- Открывай ему? А кто ты такой? И откуда взялся? - распинался вредный и противный мне тип Зулус, мало я его на тренировках бил, - ты колдун, ты летаешь по воздуху.

- Я по воздуху не летаю, меня по воздуху возят. Не желаю я с тобой разговаривать. Зови князя, пока я тебя не пришиб.

- Какой ты прыткий, - рожа Зулуса показалась над частоколом, - князь на охоте, он... - тут крикун поперхнулся от затрещины и исчез. Заговорил Барин. Хороший мужик, он часто был старшим на воротах.

- Осман, уходи лучше, откуда пришел. Зачем пришел? Зачем девок привел?

- Зачем пришел или зачем девок привел, а, Барин?

Наша перебранка длилась долго. Пустить меня не пускали. Усталый, я отошел в сторонку и пристроился на завалинке у дома посада. Ждать предстояло долго, до вечера, раньше охота не кончится. Конечно, можно было выломать все двери силой. Во втором вертолете, что кружил неподалеку, дневало двадцать вооруженных до зубов крокодилов. Для этих опытных и зубастых десантников перемахнуть забор в три человечьих роста было раз плюнуть. Я мог и не выламывать сам дверь - ее бы передо мной услужливо распахнули, и я прошествовал бы к столу переговоров.

Только это был не лучший способ снискать расположение тестя. Я посоветовался с начальством, как долго мне придется сидеть пень пнем. "А если глуп как пень, родишься баобабом". Я прорычал в микрофон.

- Слушайте, есть там кто из людей на связи?

- Дани слушает вас, господин лейтенант.

- Слушай, Дани, вы что, не знали, что Янос отправился на охоту сегодня?

- Минуточку, - минуточка вышла длинной, а потом Дани подал голос. - Мы приносим вам наши извинения, но князь действительно отправился на охоту.

- А какого рожна вы меня посылали? Чего ради я восстал из гроба? Вы меня что, в гроб вогнать хотите?

- Еще раз приношу вам свои извинения, господин лейтенант. Оператор проявил халатность и не просмотрел пленку утренних донесений. Мы просмотрели ее сейчас. Янос действительно куда-то уехал. Мы можем уточнить, кто с ним был, что они с собой брали, какие разговоры велись в кавалькаде, только это потребует времени. Что с вами, господин лейтенант? Вы издаете странные звуки, у вас конвульсии на лице.

- Ничего, любезный, это зубовный скрежет. Как долго я могу протянуть в этом сундуке?

- В сундуке? Вы сказали "в сундуке"?

- В скафандре, мой маленький друг, в скафандре.

Иногда мне кажется, что умственные способности деймос деградировали вместе с ростом. Или у них другое чувство юмора?

- Когда у скафандра сдохнут батарейки?

- Истощатся, вы хотите сказать?

- Именно это я и хотел сказать.

- Если вы не будете двигаться, запасов электричества хватит надолго. Сейчас вы исчерпали около 8% своей мощности. Что еще требуется, мсье?

- Ничего, сэр. Впрочем, проверьте, о чем шел разговор в свите Яноса утром.

- Слушаюсь и повинуюсь, падишах.

Вот видите, с какой швалью мне приходилось работать! На Дани я не в обиде, а что до неизвестного мне доселе оператора (поймаю - ухи оторву), то здесь тоже все ясно.

Гидрофлюоресцидная кислота, так, кажется, она называется. Та самая, от которой краснеют носы и двоится в глазах. Ее выдавали техперсоналу для промывки, например, экранов мониторов. Ну, вы сами знаете, что ею обычно промывают. Никогда не видел ничего в этом дурного, но того оператора я положу под гусеницы танка, чтоб другим не повадно было. И сяду за рычаги. Кто сунется мешать, свяжу и положу рядом.

Сидя на завалинке у разбитого корыта, то есть у закрытых ворот, я сто раз обдумал, как мог бы с пользой, комфортно и очень приятно провести это утро. Лежал бы себе в больничном отсеке, приказал бы пригласить Мари для серьезного и ответственного разговора. И пока бы ты с ней разговаривал, вас, ваше рандеву фотографировали и записывали со всех углов и ракурсов компромат собирали бы. А чего мне стесняться? Главное она не знает, и ладно. А я, разве я не играл в любительских спектаклях? Не могу изобразить пылкой и страстной любви на глазах у зрителей?

Обижаете.

- Здравствуй, Мари, - я посылаю ей долгий и выразительный взгляд.

- Ты звал меня, Осма, - спрашивает она, красивая, стройная и гордая, как ты себя чувствуешь?

- Раны мои болят, но они не смертельны. Мари, я должен тебе многое сказать.

Моя королевна молча ждет. О, эти голубые и все понимающие глаза!

- Я не Осма, - она молчит. Она не удивлена, только вежлива и ждет разъяснений, - мое настоящее имя Сергей, - этого следовало ожидать, даже у демонов есть имена, - и я солдат, разведчик этих, как вы их называете, чудовищ. Для меня они драконы. Не пугайся, я обычный человек, и в этих парнях тоже нет ничего необыкновенного. Необычны лишь вещи и наше оружие. Моим заданием было проникнуть в Дамию и остаться там, но я нарушил приказ, - ее глаза смотрят понимающе и внимательно, - я взял оружие и вступил в бой, я сделал это ради тебя, Мари, - здесь я делаю паузу и читаю в ее глазах вопрос "почему?" - Я люблю тебя, Мари, так, как никогда никого не любил. Я влюбился в тебя в тот самый момент, когда увидел тебя. Милая! Твое лицо словно бутон распустившейся розы. Глаза твои словно звезды в ночном небе, рот будто лепесток алого пиона, плавающего в голубой глади реки.

Когда ты улыбаешься, у тебя на щечках появляются восхитительные ямочки, и мое сердце наполняется радостью.

Она мне улыбнется, и я буду продолжать говорить, что она самая прекрасная, самая чудесная, любимая, несравненная, что я не могу жить без нее, что она Прекрасная Дама моего сердца, что я готов ради нее на все за один поцелуй, просто за прикосновение к ее бархатной ручке. У нее такие шелковистые волосы, такая нежная и мягкая кожа, она вся такая сладкая, моя ягодка, моя Марьюшка.

А она спросит, когда ее отвезут к родственникам, вмешалось мое второе я. Я сплюнул в сердцах и начал мечтать заново. Это помогло перетерпеть боли и дождаться возвращения князя.

Сидеть пришлось долго. Ворота оставались запертыми, но народ начал потихоньку возвращаться в дома и сады, стараясь не попадаться мне на глаза. Война войной, а коровы у людей не доены ведь. В сумерках заговорил Юпи.

- Князь возвращается с охоты. Пьяные, поют, везут с собой три ободранные туши оленей. Остановились у поста.

- Понял, жду.

Когда Янос со свитой подъезжал к воротам, песен уже не было, была фаланга копий, наставленных на меня, мирного посланника цивилизации. Княже вышел вперед и не вполне уверенно пошел на меня, с рогатиной наперевес:

- Ты, Асман? Что ты здесь делаешь? Это правда то, что о тебе рассказывают?

- Великий вождь, я пришел к тебе с новостями из Дамии. Вот те девушки, которых хотели принести в жертву злые и кровожадные дамийцы. Я вырвал их из плена и лап жрецов и привез сюда. Думаю, ты поверишь им больше, чем мне.

Рогатина сделала четверть оборота:

- А ну рассказывайте.

Я стоял рядом, слушал и не пытался опровергнуть явные неточности. Рогатина повернулась ко мне с вопросом:

- Почему здесь нет Мари?

- Мари здесь будет, будет, великий князь. Не сейчас, попозже. А сейчас я хотел бы поговорить с тобой, достопочтимый тан, от имени твоих хозяев.

Ты приглашаешь меня, княже?

Янос насупился, его шея побагровела. Но это был вышколенный дядя, и поэтому он изрек: "Да".

Ворота распахнулись передо мной. Во дворе усадьбы воины принялись разделывать мясо, а князь, как был в забрызганной кровью одежде, так и повел меня с собой наверх. С ним поднялись его советники.

- Садись, говори.

- Я пришел к вам с миром. Мое имя Сергей, и я воин тех, кого вы называете "Ящерицы". День назад в Дамии должен был состояться праздник Алой Молнии и жертвоприношения Богу Небесного Огня.

Вы сможете увидеть эпизоды этого праздника своими глазами благодаря искусству моих хозяев Ящериц.

С этими словами мои руки извлекли из моих необъятных штанин дубликатом бесценного груза и поставили на стол плоскую коробочку. Я сказал:

"Сезам, откройся", и представление началось.

Коробочка распахнулась, изнутри вспыхнул свет, и в водухе появилось панорамное изображение Долины Четырех Пирамид. Съемка явно велась с воздуха либо с одной из соседних вершин. Отступив на шаг, я принялся тоже смотреть спектакль.

Площадь между четырьмя белыми архитектурными сооружениями, в просторечии пирамидами, была заполнена чем-то копошащимся и блестящим.

Отдельных людей было не различить, не разобрать, площадь была огромной. Слышался невразумительный шум голосов. Детали не были видны, и выделить, скажем, ботсванцев и заложников было нельзя. Внезапно раздался грохот, и изображение полетело кувырком. Когда картинка стабилизировалась, съемка велась с одной из пирамид. Черное и страшное чудовище садилось в клубах дыма, рева и пара. То был угнанный мной истребитель, уже обугленный вместо празднично белого и голубого. На высокопоставленное ботсванское начальство зрелище произвело впечатление. Дым и шум прекратились. Воцарились тишина и паника. Стали слышны крики и дикий визг. Население спасалось бегством во всех направлениях. Но было видно, как иные личности пробиваются к самолету, работая щитами и древками копий. Тут изображение снова прыгнуло. Теперь съемка велась с дистанции нескольких десятков метров от террориста и зачинщика беспорядков. Нам показали фигуру в белой пижаме, серой каске и бронежилете, выползающую из люка. Это был герой нашего (моего, авторского) повествования. Прыгать было довольно глупо. Во-первых, до земли далеко, а во-вторых, на борту была лестница. М-да, сломай я сразу ногу...

Итак, Герой спрыгнул и выпал из поля зрения камеры. Затем был сделан монтаж, и я узрел себя уже твердо стоящим на ногах и крупным планом. Вид у меня был не ахти. Небритая рожа вся багровая - никакой горделивой осанки, и он еще щерится. В руках прыгает пулемет. Потом была картина, как умирают солдаты, эти напомаженные молодцы с косичками на головах. Смотреть стало совсем неинтересно, и я стал рассматривать моих зрителей. Некоторые из них поднимали на меня глаза с целью удостовериться, он не он, каскадер или он лично снимается. Фильм кончался совсем уж неприглядной сценой у трапа самолета, где я катался по земле, вопил нечеловечьим гласом, и меня девчата втаскивали на борт как куль картошки. Кино кончилось, изображение погасло.

Мои отцы-командиры сидели, тупо уставившись на коробочку из-под конфет. Я прочистил горло и начал рекламную паузу:

- От имени народа Ящериц и народа Маленьких Людей предлагаю вам мир и дружбу и военный союз против Дамии. Завтра ящерицы летят в Дамию воевать со жрецами. Мы предлагаем вам участие в походе.

- Что за мир и что за поход?

- Сезам, откройся, - сказал я на неизвестном присутствующим языке.

Коробочка вновь открылась. В воздухе появилось изображение обезглавленного начальника экспедиции (то бишь как его одна голова) и по-ботсвански стала излагать присутствующим свои предположения. Они сводились к тому, что между двумя народами устанавливается вечный мир, Ботсвана уступает часть своих земель новоявленным друзьям и союзникам, Ящерицы и Малые Люди вспомоществуют вождю и главарю Ботсванского народа завоевывать земли соседей и прочая, прочая, прочая... Не думаю, чтобы Янос слышал эти рацпредложения в первый раз.

- Я должен отвечать тебе или коробочке? - Мне,- Хорошо, Осман, я подумаю над предложением народа Ящериц. Мне нужно время. Когда вы возвратите Мари?

- Вашу племянницу, достопочтимый князь?

- Да.

- Я привезу ее в следующий раз, когда буду здесь, - сказал я с самой приятной улыбкой, которую мог изобразить.

- Вы свободны, господин посланник. Мы известим скоро вас, когда проведем совещание.

Я отвесил поклон и вышел. Меня проводили в обеденную залу. По дороге меня встретил Шейла, один из наемников, пришлых из Морского народа.

- Здравствуй, Осман.

- Здравствуй, Шейла.

- Знаешь, девушки рассказывают удивительные вещи. Могу я задать тебе несколько вопросов?

- Я весь во внимании.

- Давай пройдем в тот уголок залы, чтобы нам не помешали.

Мы присели в уголке. Шейла улыбался всеми зубами:

- Говорят, Осман, ты получил тяжелые раны?

- Да, дамийцы страшные противники. Я горел изнутри.

- Я слышал, что обычно их колдуны довольствуются тем, что лишают человека воли, делают так, что он впадает в оцепенение, не может пошевелить ни рукой, ни ногой. Разве они не пробовали сделать этого с тобой?

В его вопросе был подвох, но я не мог понять - какой.

- Они сделали это, - его брови поднялись, - но я превозмог их заклятье и освободился от чар.

- Если ты вправду сделал это... - он не завершил фразы.

- Если ты хочешь меня похвалить, то не стоит.

- Скажи, Осман, твои доспехи поддерживают постоянно связь с командованием?

- Да, а что? А с чего ты это взял? Вообще откуда ты знаешь?

Он вздохнул тяжело:

- Работа у меня такая - все знать. Я хотел бы кое-что шепнуть твоему хозяину.

Я хмыкнул. Здесь было опять дело нечисто, но я позвал:

- Есть кто на связи? Дани, отзовись.

- Слышу тебя хорошо, записываем все твои разговоры и разговоры окружающих.

- Меня слышат, - обратился я к собеседнику. Тот кивнул и заговорил на неизвестном мне языке, произнес несколько фраз. Потом улыбнулся и сказал по-ботсвански:

- Вот и все, мой мальчик, а ты боялся. Твои хозяева скажут тебе, когда подойти ко мне. Или лучше пусть заиграет нездешняя музыка, и я подойду сам.

С этими словами он вышел из-за стола.

- Постой, постой, голубь мой сизокрылый, - спохватился было я, но в наушниках рявкнули:

- Стоп, Сергей, пусть будет, как он сказал.

Через энное время мой ведущий посоветовал положить мою заветную коробочку на стол и открыть ее. Заиграла негромкая, но приятная музыка. Сидевшие в зале воины дружно воззарились на меня. Морды были встревоженными. Я скорчил удивленное лицо, сделал извиняющий жест руками и закрыл видео-музыкальную шкатулку.

Присутствующие облегченно вздохнули и успокоились. Ко мне приблизился Мастафа и изрек следующее:

- Ты выйдешь сейчас на улицу и пойдешь до ближайшего закоулка, где тебе никто не помешает.

Там с тобой поговорят, - сказал он тоном осведомленного человека и отошел. Мне стало муторно. Чего он хотел? И как со мной поговорят?

Кастетом в лоб? За моей спиной разыгрывалась чужая партия. На мой вопрос начальству последовал двусмысленный ответ: он из конкурирующей разведки. Расспрашиватьеще я не стал. Сколько я ни работал на разведку Космофлота, толком ничего не знал. Не знал, скажем, существуют ли другие организации, которые также ведут обследование и контакты с другими цивилизациями. На мои вопросы мне всегда отвечали, что я узнаю все в свое время. Так я ничего не узнал, а этот тип явно знал больше меня.

На улице к нему подлетит мотылек, и они станут шептаться о своем, о девичьем. М-да, "каким ты был, таким остался". Каким бараном я был, таким остался. Моя нелюбовь, моя пылкая страсть к моим работодателям получила новую пищу.

Эх, выйти на улицу, схватить Мастафу за шиворот, стукнуть пару раз об угол дома, спросить: "На кого работаешь, контра?" Я представил себе сию приятную сцену, посмаковал подробности и решил ничего не делать, может, случай еще представится.

Пока я предавался приятным мечтаниям и не собирался никуда выходить, мой оператор решил поделиться со мной информацией:

- Сергей, они решили отказать и выждать время.

Янос и советники поверили в разрушение Хутмоса, но не уверены в нашей окончательной победе плюс боятся попасть в нашу власть. Необходимо втянуть в это дело широкие массы трудящихся, народ. Ты поднимешь крик, покажешь им записи из коробочки и призовешь дружину на священную войну, на месть Дамии. Шейла и его друзья тебя поддержат. Янос хочет лишь получить Мари и посмотреть, кто выиграет в военном столкновении. Обвини его в трусости и призови к войне. Готовься, за тобой идут.

Пришел слуга и попросил меня следовать за ним.

- Осман, от имени моего народа я благодарю тебя за то, что ты вернул нам дочерей нашего народа.

Надеюсь, Ботсвана уже никогда не будет отдавать в жертву своих детей. Мы принимаем мир и дружбу, предложенную Ящерицами, и будем рады видеть на переговорах лично вождей Ящериц. Но от совместного похода, боюсь, мы будем вынуждены отказаться. Вы можете нападать сами, и наши сердца будут с вами в этом бою. Но мы не умеем летать по воздуху подобно вам, а дорога в Дамию длинная, и нужно время, чтобы собрать войско, чтобы пройти эту дорогу. Да, я верю, что вы можете посадить на ваших крылатых зверей воинов, но у меня здесь небольшой отряд, а вся Ботсвана может выставить тысячи воинов, а еще мы можем уговорить участвовать в войне все окрестные племена. Если вы хотите, я могу послать гонцов и пригласить вождей для переговоров и создания союза. Только это займет много времени. Если Ящерицы нападают на Дамию через уже несколько дней, мы не сможем вам помочь. Для начала мы желаем обсудить другие вопросы, не военные.

- Мой Вождь, чтобы напасть на Дамию, не нужно большое войско и много времени. В твоей дружине сто человек. Это самый лучший воинский отряд, который я когда-либо видел. Этот отряд стоит тысячи дамийцев. И сто человек - это немного.

Четыре железные птицы с легкостью доставят вас в Хутмос. Мы легко возьмем город, и вам достанется большая добыча.

Янос на лесть не купился. Мышь в мышеловку не полезла:

- Моя дружина вообще единственный военный отряд в Ботсване в данный момент. Если мы погибнем, у племени не останется костяка армии. Нет, моя дружина остается здесь.

- Достопочтимый князь, когда вы будете готовы встретиться с послами народа Ящериц?

Янос призадумался:

- А что предложите вы?

- Ну, послы прибудут по воздуху. Для них нет препятствий во времени. Это дело нескольких часов.

- Сергей, сделаем так. Вы привезете завтра Мари, а я к этому времени обдумаю и скажу вам наши условия мира, а вы предложите ваши.

- Я передам ваше пожелание вождю Ящериц.

Сожалею, что совместный поход против дамийцев не состоится.

Я был действительно огорчен. Казалось бы, чего проще? Высадить десант у ворот Хутмоса. Дать время защитникам города закрыть ворота и подняться на стены. Расстрелять стены города вместе с его защитниками, затем пустить в дело отряд князя Яноса. Я знал этих парней - вынесут из города все, что представляет хоть малейшую ценность. Нет нужды оставлять гарнизон в Хутмосе - ботсванцы управятся сами, выловят и передушат всех жрецов и местное начальство. Но Янос побоялся, а обращаться напрямую к дружине я не стал, и командование не настаивало. Неужто и мое командование посчитало, что жреческое государство восстановило систему своей колдовской защиты? Впрочем, почему считало?

Разведывательные устройства могли знать точно.

Тут Янос добавил:

- Мы хотели бы послать свидетелей с вами, в ваш поход на Дамию. Это возможно?

- О да, конечно.

- Тогда мы сейчас обсудим кандидатуры людей, которые пойдут с вами. Вы уезжаете сегодня вечером?

- Да. Я могу позвать свое воздушное судно прямо сейчас.

Сказано - сделано. К моему удивлению, свидетелями были двое добрых молодцев из Морского Народа. Сие было подозрительно, но я решил, что Янос не нашел других храбрецов лететь в гости к чудовищам. Так или иначе эта сладкая парочка не выказала страха перед грохочущей тушей вертолета и быстро влезла внутрь.

По дороге домой мое настроение прокисло окончательно. На Базе я поковылял в больничный отсек. Что там делают мои гости и как их там разместили, меня не интересовало. Этого я себе никогда не прощу. В больнице я, как был в экзосетном костюме и сапогах, повалился на койку.

Переговорил с медсестрой, та посоветовала костюм не снимать. Мне сделали питательные инъекции, выкинули и заменили пропитанные кровью прокладки, перезарядили аккумуляторы, и я заснул.

Прошедший день стоил мне дорого: больному с такими ранами лучше не вставать с постели. Я и не встал. Мои стальные мускулы отказались мне повиноваться. На мои вопли мне объявили, что экзосетный костюм отключен и я перевожусь на постельный режим. Меня вынули из моей скорлупы и переложили на обычную кровать. Сделали укольчик, и я ушел в сладкие объятия Морфея. Или Морфия?

Проснулся я уже туго спеленутым по рукам и ногам, как младенец, и вовсе не в том помещении, в котором заснул. Это была земляная пещера, я лежал на холодном песке, с земляного свода над моей головой свешивались корни. Приборы, ответственные за мою жизнь, находились рядом. Я попытался закричать, но не смог. По стенам побежали тени, захрустел песок, и я увидел фигуру надо мной.

- Очнулся, герой? Это хорошо. У нас есть к тебе вопросы, - обратился ко мне Мастафа.

- Где я? Что происходит? Ты знаешь, во сколько это тебе обойдется?

- Что и во сколько мне обойдется?

- Мое похищение.

- Осма или Сергей, или кто ты там еще, я уже заплатил за тебя.

- Не понял.

- Я тебя купил.

"Господи, да меня продадут дамийцам через посредничество этого сукиного сына. Операция была успешной, и я стану разменной монетой в их переговорах с Дамией."

- И сколько тебе заплатили дамийцы, сволочь ты эдакая?

- При чем здесь дамийцы? - он казался удивленным, - Драконы уступили нам тебя за наше обязательство уступить контроль за Ботсваной. Они стремились к этому все время.

- Сволочи.

- Сволочи, - согласился мой собеседник, - они сволочи, я тоже сволочь, а ты кто такой? Откуда ты взялся на мою голову, а? Герой несчастный! Кто тебя просил громить пирамиды?

- Не твое дело.

- Не твое дело! Изгадил нам плоды десятилетней работы и не твое дело. Ладно, с пирамидами дело более-менее ясно. Откуда ты взялся, расскажи мне теперь. Ты с какой планеты такой прыткий?

- Не понял.

- Не прикидывайся.

- Ты хочешь сказать, что мы оба не с этой планеты?

- Ты дурак или прикидываешься?

- Я не прикидываюсь, я с Земли.

- Какой еще земли? Землей себя каждая планета называет. Назови планету по каталогу.

- Не знаю, как по каталогу. Не знаю я вашего каталога.

Он застонал.

- Подожди, я объясню. Эту планету драконы называют Церцеей, верно?

- Верно. Это имя планеты по каталогу.

- Ладно, а сюда я попал еще с другой планеты, драконы называют ее Дархан. А на Дархан я попал еще с одной планеты, моей родной планеты. Как - я не знаю, и драконы не знают. Я заснул дома и проснулся в чужом месте. Раз и все.

Лицо моего слушателя ничего не выражало .

- Расскажи о своей родине, - попросил он с недоверчивой миной.

- А что вам рассказывать? Планета как планета, люди как люди, кое-что умеем. Люди летали до естественного спутника, в пространстве вокруг Земли постоянно кружат беспилотные и пилотируемые аппараты, но далеко не летают. Так, от одной планеты до другой. Множество государств, больших и маленьких, я гражданин одного из самых больших и развитых. Что вас еще интересует?

- Сколько языков ты знал раньше?

- Два, нет, три. Один родной и парочку еще выучил.

- Составь-ка нам предложения, текст, рассказ на этих языках, хотя бы на родном. Или лучше повтори все, что ты сказал.

Я сделал, как он просил, на русском и французском.

- Хорошо, если планета есть в списке, этого будет достаточно. В списки занесены все известные языки. Если нет, то нам будет интересно узнать о твоей родине как можно больше. Я поверю твоему рассказу на первый раз, но не более. А пока ты остаешься здесь. Он, - он ткнул пальцем в тень, и оттуда вышла фигура, - будет ухаживать за тобой, - с этими словами Мастафа повернулся и ушел. Больше я его не видел.

Затрудняюсь ответить, как долго я провел в том подземелье. Растительный образ жизни тянулся довольно долго, пока однажды не вошли несколько незнакомцев и не внесли несколько ящиков. Затем они начали возиться с моим персональным гробом.

Они переговаривались на неизвестном мне языке, и я решил, что пришло время переезжать, и не ошибся.

Перевезти меня без искусственных органов не могли, а доверять технике, изготовленной драконами, не хотели. Оно и понятно - зачем им "клопы" окинского производства? Я поинтересовался для проформы, куда меня повезут.

Подушка с хлороформом, и я больше не хрюкал. Мое бездыханное тело отправилось в очередное путешествие.

Очнулся я снова в незнакомом, но цивилизованном месте. Меня хлопали по щекам. Когда я открыл глаза, то первое, что увидел, была женская грудь, такая пышная, такая белая, такая сладкая. Я зарычал и попытался за нее ухватиться. Медсестра с визгом выскользнула из моих объятий. Позднее она не возражала, чтобы я ее обнял, но, конечно, лапать без разрешения невежливо. В скитаниям по диким местам я растерял свою галантность.

- Шалите, господин Усмаев, - услышал я фразу по-французски. Моя голова резко повернулась вправо, к говорившему. Я был так поражен, что не задумывался, не обратил внимания на свое нормальное, неискалеченное тело. Я сел на кровати.

- Bonjour, monsieur, vous parlez francais?

- И вы тоже, сударь, - отвечал он на французском.

- Я, я удивлен, убит.

- Ну, вы еще воскреснете.

Этот тип обладал той же "правильной"

французской речью, что и я.

- Вы не француз.

- Как вы догадались? - он был не на шутку огорчен.

- Вы самый большой знаток французского в этой части света? - я возымел желание подольститься к нему. Тут мой взгляд снова упал на медсестру, и я начал стремительно терять интерес к разговору.

Потом я вспомнил о Мари и пожурил себя. Что вы хотите? Мужская природа имеет свои особенности.

- Без ложной скромности могу сказать, что да, - напыжился мой собеседник.

- А кроме того, вы говорите на десятке других европейских языков?

- О да, это так. Испанский, английский, итальянский.

- А русский? - перебил я его.

- По-русски, - он поморщился, - вы будете говорить с компьютером.

Медсестра была прехорошенькая, маленькая, изящная, с черными волнистыми волосами, чернобровая и очень подвижная. Пока мы с профессором беседовали, она с живейшим интересом смотрела то на него, то на меня. Не надо меня обвинять в распутстве и непостоянстве. Мари я не забыл, но она была далече, и мои новые хозяева вряд ли бы согласились отпустить меня к ней. Се ля ви, такова жизнь. Я люблю таких добрых и мягких девушек, а они любят меня. Будем считать, что я замыслил бежать с ее помощью из этих не очень мрачных стен. Куда? Туда, где нам никто не помешает.

Пока я спал сном младенца, меня привели в божеский вид, и я был дееспособен и готов на любые глупости и милые шалости. И тут, понимаете ли, ко мне подсылают этого полиглота в момент, когда я чувствую себя бодрым и полным сил, ощущаю некий зуд. Зуд был таким сильным, что заставил меня обратиться к полиглоту с такими словами:

- Слушай, мужик, окажи любезность, сгинь отсюда.

Слушай, я только очнулся после тяжелой болезни, я хочу спать (спать я не хотел), мне нужно собраться с мыслями, будь добр...

Опешивший обладатель козьей бородки ретировался. Медсестренка прыснула в кулачок, потом, потом мы стали налаживать междупланетные отношения, используя язык жестов, губ, рук, глаз и поцелуев.

Все-таки я был неправ по отношению к этому полиглоту. Язык божественный Расина и Мольера он знал в совершенстве. Больше он ко мне не подходил и поговорить по-французски было не с кем. С моими новыми хозяевами я общался через компьютер.

Не надо плохо думать о Мелони. Она очень хорошая медсестра и человек. Как и весь персонал госпиталя, она знала, что я привезен в Центр как военный трофей. Знали здесь и обстоятельства моего ранения. Вместе со мной привезли и ту пленку с записью боя. Кто им рассказал о Мари, не знаю. Мелони была очень жалостливая, и ей было меня очень жалко. Не надо плохо думать и обо мне. Я так долго не видел нормальной девушки, которая пользовалась бы шампунем. Хотя, кто знает, может, она мне мыла голову и не шампунем - глаза мне мыло не щипало. Конечно, я мог бы вымыть голову себе сам, но в силу ряда причин я предпочитал, чтобы это сделала она.

Мне не пришлось вновь учить язык местности. В каталоге моих рабовладельцев была Земля, на землю у них было большое-пребольшое досье. Они не узнали много нового во время допроса. Моим следователям так хотелось подловить меня.

Похоже, они не верят мне и моей истории до сих пор.

Драконы лукавили, заявляя, что они не знают, откуда я взялся, откуда мог взяться. Лукавили, потому что научно-исследовательская база "Свет Дархана" есть большой филиал Института Пространства и Времени, и мое явление на Дархане было одним из побочных эффектов деятельности этого достопочтимого и уважаемого научного заведения. Подозрительным драконам показалось то, что я пережил этот перенос в пространстве и не крякнул. Мы-то с вами знаем, почему это случилось. Я был в стельку пьян, а водка лучший анестетик.

Еще по словам ящеров выходило, что им известно только две планеты, населенные Гомо Сапиенс (не путать с Гомо Советикус) : Дархан и Церцея. Вы можете только гадать на кофейной гуще, почему Церцея, а не Хараматагустацалан. Спросите у автора. Название это скорее туземное, и называется планета в соответствии с каталогом планет земной группы, населенных людьми. Наша с вами Земля тоже фигурирует в том списке под псевдонимом Геи. Люди издревле путешествуют с одной планетки на другую. Посредством магии. Со стороны больше всего такое путешествие напоминает нуль-транспортировку из какого-нибудь фантастического романа. Терпеть не могу эти низкопробные и вульгарные романы.

Путешествовать с одного мира на другой можно и с помощью кораблей. Так поступают многоуважаемые Драконы, иными способами они не владеют. Планета, на которую меня перевели, носит очень трудно произносимое и прожевываемое название. Не буду коверкать могучий и великий русский язык, произнося его. Какой прок?

Давным-давно существовало одно Солнце, и вокруг него вращалась некая Земля, и на этой Земле жили-были люди. Но это было не наше красно солнышко и не наша с тобой ГЕОграфия, то есть земля. Что до людей, то они (женщины во всяком случае) от нас не отличаются. В космос они вышли на тысячу (если не больше) лет раньше нас и расселились по многим планетам, землям и весям по принципу: одно государство - одна планета.

Космические перелеты были единственным средством борьбы с демографическим взрывом. Их там в одно время расплодилось столько, что никакие дорогостоящие научные прожекты и проекты нерентабельными не казались. Я находился на планете, колонизованной по второму разу, то есть я хочу сказать, колония, колонизованная другой колонией, - есмь что? Колония в квадрате?

Или как? Или как?

Колония была маленькой и, как водится, и в этом медвежьем углу разместили целый ряд опасных и нехороших заведений. Среди них был и эквивалент окинскому Институту Пространства и Времени. Там ученые мужи занимались магией. Другого названия я и не подберу. Перелеты с одной планеты с помощью заклинаний и малоразмерных приборов.

Меня доставили в Центр, собрали, набили заново требухой и перьями, стряхнули пух и начали допрашивать. Мне удалось убедить их, что я - это я, а не кто-то третий. За все приходится платить. Мне предложили работу агентом в ксенологическом бюро. Под этим мирным названием скрывается разведка мирных планет, контакты и общение с инопланетянами. С агентами этого Бюро я уже сталкивался на Церцее. Там это была та самая пятерка наемников - выходцев из Морского Народа.

В их задачу входило нейтрализовать влияние Ока на этой планете. Под словом "нейтрализовать"

я понимаю необъявленную войну. Вообще отношения между Конфедерацией Земных планет и Империей Ока были мирными, если вспомнить, что такое мир. Мир - это такие отношения между двумя государствами, когда война не объявлена или она необъявленная.

Итак, мне порекомендовали сотрудничать и для начала отправили в отпуск домой, по их словам, я мог отказаться. Но в таком случае они не брали никакой ответственности за мое здоровье. Все мое брюхо было исполосовано. Я могу нормально двигаться, есть и пить, но меня предупредили, что протезы не могут заменить мои собственные требухи. Так что я нуждаюсь в регулярном техническом уходе и замене деталей. Мне обещали и такой уход, и деньги, и много-много тяжелой, ответственной и героической работы на благо неродной Державы, и ответственные поездки за границу. Их аргументы были убедительны, и я не мог отказать столь любезным и обаятельным людям. Мои наниматели обрадовались, и вскоре я оказался на Кавказе с новыми документами и крупной суммой денег. С тех пор я дома, в бессрочном отпуске.

Прошли год-два. От моих нанимателей ни слуху, ни духу, ни запаху. Не знаю даже - может, ничего и не было, ни Мари, ни Драконов, ни чужих планет, а? А из института меня отчислили за пьянку? А на животе шрам от аппендицита?

Домой к родителям я не вернулся. Прислал им письмецо с фотографией, где я сытый, бритый, хорошо одетый, и все. Зачем кому-то что-то объяснять? По здешнему календарю я отсутствовал полтора года. Учиться я так и не стал, работаю водителем и все время жду вызова. Забыли обо мне, что ли? Желудок работает лучше прежнего, на почки и печень не жалуюсь. Свободен как вольная птица с подрезанными крыльями. Только ненавижу я такую свободу. Хочется ясности: где, когда и кого.

Не раз и не два я посылал запросы в Центр: дайте работу. Здесь, в Чечне или где-то у вас. Надоело.

Может, я давно сошел с ума?

Слава Богу, они прислали письмо. Едет человечек - он скажет, что делать. Просят быть готовым к дальнему путешествию. Прощайте, пардон, до свиданья, друзья. Не поминайте лихом. Скажите мне на прощание: ни пуха, ни пера. К черту.