…Вот уже и ноябрь пришёл, с утра до вечера идёт дождь, пока добежишь до школы — куртка вся блестит, как лакированная. И ранец тоже мокрый.

А всё ещё нет у Валентина ни одной отметки. Почему? А потому, что им, шестилетним, отметок вообще в первый год не ставят. Зато в конце недели Лариса Александровна даёт с собой игрушку — пусть поживёт у тебя дома. Пусть мама и папа, а у кого есть брат или сестра, то и они пускай порадуются, что у них живёт в доме человек, который отличился, получил премию.

Валентин сегодня тоже получил премию. Маленький оловянный солдатик с автоматом, в каске, зелёненький, а лицо розовое и глаза очень смелые.

Учительница долго отдавала солдатика другим, а ему, Валентину, не давала. Всё из-за неровных ножек жука, хвостиков яблока и кирпичиков, которые всё валились набок и увеличивались в размерах. Лариса Александровна добрая, но справедливая учительница. Не заслужил — не получишь. Валентин понимает, разве он не понимает?

И уходил солдатик в дом к самому умному мальчику — Вове Матюшину. А один раз — к Соньке. И несколько раз к Анюте. И почти у всех он уже гостил. А у Валентина всё нет и нет.

Правда, у них с братом Сашкой были свои солдатики, целая коробка. И можно было воевать, сколько хочешь, и устраивать парады, ставить впереди трубачей и барабанщиков. А за ними колонны офицеров, и танки, и бронетранспортёры, и ракетные войска. Пожалуйста, сколько угодно. Но это ведь совсем другое дело. То эти солдатики, а то совсем другой солдатик…

Валентин много недель мечтал о нём.

И вот сегодня учительница вдруг сказала:

— А сегодня наш боевой солдат пойдёт до понедельника в гости к одному человеку. Этот человек очень старался всю неделю. И сделал большие успехи. Тетради у него стали гораздо лучше.

Валентин сидел, опустив голову. Он знал — учительница назовёт Вову Матюшина. Вова всегда лучше всех. Он и не хвалится. Ему и не надо — и так все видят, какой он молодец, Вова-то.

— Солдат пойдёт, — учительница делает паузу длинную-длинную, а может быть, Валентину так кажется от нетерпения, — к Валентину. Да, да, — и она протягивает ему солдатика на своей узенькой ладони и улыбается. И Валентин вскакивает и бежит к учительнице и берёт солдатика, зажимает его в руке и не выпускает всю дорогу, пока несётся, перескакивая через лужи, к себе домой. И прямо с порога он кричит:

— Мама! Сашка! Идите скорее сюда! Мне дали солдатика.

И они появляются в коридоре, мама — с кисточкой, она оторвалась от своих рисунков, Сашка — с самосвалом, гружённым пуговицами из маминой шкатулки.

— Вот, смотрите. — Валентин разжимает кулак, солдатик смотрит на всех своими маленькими смелыми глазами. — Это награда за старание. До понедельника будет мой солдатик. И не вздумай, Сашка, его куда-нибудь задевать.

— Не, не задеваю. — Сашка понимает тоже, что не простой это солдат.

А мама видит, как радуется её старший сын. И мама говорит:

— Сейчас закончу работу и будем с вами печь печенье. Потому что успех — это праздник. И ты, Валентин, молодец.

Они вертелись на кухне, и мама их не прогоняла. Позволила Валентину месить тесто. А Сашке разрешила вырезать формочкой звёзды, сердечки и полумесяцы. Некоторые печенья он вырезал специальными металлическими формочками, похожими на те, которыми играют в песок во дворе. А другие — просто стаканом.

Мама разрешила попробовать румяное тёплое печенье, потому что оно так вкусно пахло, что удержаться не было никакой возможности. И хотя мама терпеть не может, когда её дети таскают сладости перед ужином, она махнула рукой:

— Ладно, праздник — это праздник. Но — по одному, не больше. Саша, не прячь, я же вижу. Ну что за привычка?

Вечером папа поставил перед собой солдатика, внимательно посмотрел на него, потом внимательно посмотрел на Валентина:

— На нашем корабле полный порядок. Правда, сын?

Папа был очень доволен, и Валентин был доволен, и все были довольны. Когда у человека успех — это радость, тут и говорить нечего.

— А почему именно солдатик? — спросил потом папа. — А, Валентин?

— Учительница говорит, что должна быть игрушка, у которой не крутятся руки и ноги, а то могут нечаянно оторваться. Или голова, мало ли…

— Та-ак. — Папа подумал немного, допил третью чашку чая и сказал: — Знаешь, в этом есть резон. Но не только потому дают вам солдатика. Нет, не только потому, что нет у него вращающихся деталей.

— А почему, папа?

— А потому, я думаю, что солдат — это пример терпения, упорства и умения побеждать. Во всём победа — и лень победить, и рассеянность, например. Вообще победа над собой, так я думаю.

…Валентин и Сашка играли в войну, и солдат вместе с другими участвовал в атаке. Сашка назвал его Серёжей. Он кричал:

— Серёжа — вперёд! Отделение — к бою! Огонь! — И ещё морскую команду: — Право руля!

Морская не очень подходила, но зато она была морская.

Потом солдат Серёжа ходил в разведку вместе со своим командиром Валентином. Они очень ловко всё разведали, и их никто не заметил. Проползли по всему коридору до кухни и обратно.

— Молодец, солдат Серёжа! — похвалил командир Валентин.

— Молодец, солдат Серёжа, — повторил Сашка. Он тоже, конечно, был командиром, только Валентин был главнее.

А солдатик весело улыбался и крепко держал свой автоматик.

Наконец наступил вечер. Сашка лёг спать, уже и Валентин собирался укладываться, но решил перед сном убрать солдатика в ранец. Потому что завтра, в понедельник, его надо вернуть учительнице. Такое правило, и, хотя отдавать, честно говоря, не хочется, — ничего тут не поделаешь.

А может быть, Валентин скоро опять окажется очень старательным и снова получит Серёжу.

И в этот момент выяснилось, что Серёжа пропал.

У Валентина даже пальцы похолодели. Как это могло случиться? Куда он делся? До самого вечера он видел солдатика, играл в него, смотрел на его весёлое лицо и бравую осанку. Валентин искал везде. Под диванами, и за шкафом, и под папиными книжными полками, и в ванной. Нигде, нигде не было солдата Серёжи.

В детской стояла полная коробка разных солдатиков, но они все были пластмассовые, совсем другие. А тот солдатик, которого дала Лариса Александровна, был металлический, особенный. И все ребята, которые получали его в награду, в понедельник приносили его обратно. Им тоже, наверное, не хотелось приносить, но правило есть правило. Даже Кирилл всхлипнул, но вернул. И только он, Валентин, куда-то задевал солдатика Серёжу. Ну что он скажет Ларисе Александровне? И что скажет ехидина Сонька? «Вечно этот Валентин, — скажет она, — всё у него не как у людей».

Валентин в пятый раз полез под мамин письменный стол.

— Что ты ищешь? Почему спать не ложишься?

Мама работала. Она рисовала яркую птицу, похожую на павлина и немного на жар-птицу. В другое время Валентин обязательно бы пристроился за маминой спиной и внимательно разглядел бы эту роскошную птицу с золотым хвостом и маленькой светящейся короной. Перья волшебной птицы отливали зелёным, синим и розовым. И конечно, Валентин бы полюбовался картинкой. А мама бы сказала: «Перестань, Валентин, сопеть мне в ухо. И нечего заглядывать через плечо — художники этого не любят». Но всё равно маме было бы приятно, что сыну нравится её работа.

И ей совсем не нравилось, что он лезет по её ногам под стол, и что-то ищет, и не находит, и лезет обратно.

Он вытащил оттуда Сашкин волчок, кубик, колесо от старой пирамидки. Солдатика там не было.

— Что ты потерял, скажи наконец!

— Ничего особенного. — И он влезает на стул, чтобы посмотреть на шкафу: вдруг Серёжа каким-то образом оказался там? Но и там его нет.

— Тогда не мешай работать. — Мама склонилась над своей птицей. — Отправляйся спать.

Валентин понуро идёт в детскую. Неужели он не найдёт Серёжу? Лезет под Сашкин диван, суёт голову в темноту, включает электрический фонарик. Под диваном очень уютно, вот лежит папина отвёртка, которая потерялась ещё на той неделе. Вот красный мячик, который они с Сашкой давно перестали искать.

А над головой Валентина, уютно посапывая, спит маленький Сашка. Вот он повернулся на другой бок, скрипнул диван, — и сейчас опять начнёт едва слышно посапывать.

Но Сашка вдруг говорит:

— Я тоже адмирал. — Это он, конечно, во сне. Снятся Сашке морские небывалые сны. Адмирал. Спи давай. И тут Сашка вдруг совсем не сонным голосом спрашивает: — А чего это ты взял мой фонарик без разрешения? Мне его на день рождения подарили, а ты берёшь. И включаешь. И лезешь под мой диван. Зачем?

— Да спи ты. Надо найти обязательно, очень срочно, одну вещь, то есть не вещь. Ты не поймёшь, спи.

— Не пойму? Почему это?

Сашка сидит, взъерошенный, в свете фонарика, очень маленький, тёпленький, с пухлыми щеками. Ну совсем малыш, и Валентину жалко, что он нечаянно разбудил брата.

— Всё, Сашка. Искать бесполезно — пропал он куда-то. И придётся мне идти без него. Стыдно, конечно, и неприятно. А что делать-то? Правда, Сашка? Если ничего нельзя сделать — то ничего и не сделаешь. Буду укладываться. Спокойной ночи, Сашка.

Маленький брат опускает свою взлохмаченную голову на подушку. Уснул. Маленькие не знают забот — вот и засыпают мгновенно.

Но вдруг Сашка говорит:

— Ты Серёжу-солдатика ищешь? Серёжу надо, что ли? А зачем его отдавать в школу? Ему и у нас хорошо, правда же?

И тут Валентин чувствует: не догадка это и не подозрение, а что-то такое он чувствует, улавливает почти неуловимое в сонном Сашкином голосе. То ли лукавство, то ли секрет какой-то…

И Валентин бросается к Сашке и хватает его за плечи:

— Сашка! Ой, Сашка, смотри у меня!

— Чего — смотри? Чего — смотри? Я хотел как лучше…

— Отдай сейчас же, слышишь? Я тебя вижу насквозь, Сашка.

— Пожалуйста, — как ни в чём не бывало отвечает младший брат. Он суёт руку под подушку и достаёт солдатика, целого и невредимого. — Бери, бери. Для родного брата солдатика пожалел. Гаси сейчас же мой фонарь, батарейка сядет.

Валентин выключает фонарик. Солдатик Серёжа у него в руке, даже не верится, что Серёжа — вот он, тут, нашёлся. Так всегда трудно поверить, когда долго ищешь и наконец, уже отчаявшись, найдёшь.

— Зачем ты его взял, Сашка? Ну как тебе в голову твою дурацкую пришло?

— Ничего не дурацкая. Сам же радовался, что солдатика тебе дали. Я и захотел, чтобы он насовсем остался.

Значит, Сашка ради брата старался. Не понимает он, что такое переходящий приз. Маленький ещё.

— Эх ты, Сашка ты Сашка.

— У самого у тебя голова дурацкая.

— Это что ещё за митинг? — На пороге детской стоит папа, и свет из коридора падает в комнату. — Полуночники какие нашлись. И Саша, главное, не спит. Ну-ка сию минуту все по местам! А то позову маму.

— Ябедничать стыдно, — отвечает Сашка уже почти во сне.

А через несколько минут Валентин тоже крепко спит.

А на дне пустого ранца, как в тёмном доме, дремлет солдатик Серёжа, не выпуская из рук оружия.