Заглянув утром очередного дня в приемную, профессор Шеллерман узрел на столе у секретаря груду мокрой бумаги, сплошь покрытой грязными разводами. Тоня пыталась разобрать эту неопрятную кучу и выглядела донельзя разозленной.
- Это еще что за фигня? - Шеллерман с отвращением разглядывал сырые в пятнах непонятного цвета пачки бумаги. Сквозь серые подтеки виднелись неровные линии и смазанные буквы.
- Расписание на эту неделю, профессор, - откликнулась Тоня, сосредоточенно отрывая друг от друга два слипшихся листа и стараясь при этом не испачкать руки. Ни то, ни другое ей в полной мере не удалось. - Господи, ну что за гадость!
- Расписание?! В таком виде?! Да еще в понедельник! Через полчаса после начала занятий?! Это безобразие!
- Это хуже, чем безобразие! - всхлипнула Тоня. - Студенты звонят каждые пять минут, преподаватели возмущаются через одного! А те, которые не ругаются, плюются! Молча!
- Нет, это переходит всякие границы! - воскликнула незаметно вошедшая МакДугл. - Я считаю, пора наведаться на площадку "Дельта"! Почему, спрашивается, расписание насквозь мокрое и вымазано неизвестно чем?!
- Известно чем! Голубиным пометом! - Тоня бессильно всплеснула руками. - Его же пересылают голубиной почтой, потому и мокрое - дождь на улице!
- Собирайтесь, Хьюго, - велела профессор МакДугл, - мы едем в командировку! В лес! В бункер!
- Звучит, как партизанский лозунг, - проворчал Шеллерман, надевая плащ.
Бункер этот был построен еще до войны. Отец всех народов Иосиф Виссарионович предполагал устроить там санаторий тюремного типа с добровольно-принудительным содержанием для любителей недозволенных анекдотов. Однако заселить санаторий не успели - началась война. Бункер, оказавшийся на оккупированной территории, облюбовали местные партизаны, трепавшие нервы подлым захватчикам вплоть до изгнания последних восвояси. После Победы в уютном и уже обжитом подземелье обосновалась заготконтора, куда местные жители сносили грибы, ягоды и прочие дары природы. Однако с развалом СССР контора приказала долго жить, и помещение стали использовать в качестве склада. Вскоре складировать стало нечего и незачем. В бункере последовательно зародились и бесславно угасли продуктовый магазин, прачечная, баня, столярная мастерская и даже платный туалет. И вот теперь заброшенное подземелье вновь обрело хозяев: помещение отдали представителям филиала Академии Высшей Магии.
Волшебники перенеслись прямо в молодой ельник. На то, чтобы выбраться из густых колючих зарослей высотой по плечо взрослому человеку, им потребовалось не меньше двадцати минут. Изрядно исцарапанные и оборванные, они, наконец, шагнули на узенькую, полузаросшую тропинку, которая, к тому же, была скользкой из-за неприятного моросящего дождя (в качестве домашнего задания маги-погодники ежедневно колдовали с климатом, поэтому дождь в начале февраля был уже не в диковинку). С деревьев и кустов срывались тяжелые холодные капли, норовя попасть за шиворот.
Шли они минут десять, постоянно спотыкаясь и оскальзываясь. Наконец, впереди показался небольшой холм, густо заросший кустарником. Тропинка заканчивалась у подножия холма; в его склоне обнаружилась небольшая дверь, покосившаяся и подгнившая, на которой красовалась ярко-синяя табличка: "Российский филиал Британской Академии Высшей Магии". Шеллерман и МакДугл кисло переглянулись, и Хьюго толкнул дверь. Та не шевельнулась. Пришлось налечь сильнее. Дверь с противным скрипом отворилась в промозглый холод и темноту.
- Только после Вас, - с кривой улыбкой произнес Шеллерман, пропуская МакДугл вперед.
- Вы любезны, как никогда, Хьюго, - Марион шагнула через порог.
Шеллерман пошел за ней, прикрыв за собой дверь. На крошащихся кирпичных стенах, зачадив от сырости, вспыхнули редкие факелы. Низкий мрачный коридор с двумя резкими поворотами вел в неизвестность; где-то вдали едва брезжил свет. Коридор окончился большим круглым залом. В его центре дымил обложенный крупными булыжниками костер, вокруг которого стояли два стола с компьютерами, тумбочка с принтером на ней и ржавая вешалка для одежды чуть поодаль. У дальней стены располагался большой вольер с голубями. Рядом находился огромный железный ящик с нарисованным на нем черепом и костями, смахивающий на трансформаторную будку. От ящика тянулись перекрученные провода, присоединявшиеся к странной конструкции, похожей на велосипед.
За столами, освещаемыми свечками, сидели Лина и Люда; гостей они не заметили.
- Ох, ну что это такое, опять электричества нет!
- Сейчас твоя очередь заряжать!
- Да уж, тоже мне, спортсменок нашли! - Люда поднялась из-за стола. Одетая в овчинную безрукавку, вязаную шапочку, перчатки с обрезанными пальцами и огромные валенки, она отправилась к "велосипеду", села в седло и принялась усиленно крутить педали, поглядывая при этом на присоединенный к рулю индикатор зарядки.
- Ура, заработало! - возликовала Лина и шустро развернулась к принтеру, впихивая в него пачку бумаги. Принтер затрещал, защелкал, но начал работать, лист за листом выкидывая из своей утробы расписание. Лина подняла глаза и увидела Шеллермана и МакДугл. Охнув от неожиданности, она упустила стопку распечатанных листов, и те разлетелись по грязному сырому полу.
- Теперь понятно, почему расписание приходит в таком непотребном виде! - ядовито заметил профессор Шеллерман. Последовавшая за ним МакДугл брезгливо оглядывалась, подбирая полы длинного плаща.
- А в каком еще виде оно может быть, если составляется в таких непотребных условиях! - дерзко заявила в ответ Лина, прижимая к себе свое любимое детище.
Люда согласно кивнула:
- Здесь даже электричества нет! Чтобы компы работали, нам приходится вручную заряжать аккумулятор! То есть вножную.
- А его хватает ненадолго, так что мы ничего не успеваем. А тут еще эти голуби! - Лина неприязненно покосилась на клетку, в которой с самодовольным видом сидело с десяток крупных жирных сизарей. - Это ведь не настоящие почтовые голуби, их просто на улицах наловили и заколдовали. Но заколдовали плохо, поэтому они не сразу летят, куда их посылают, а сначала отправляются на ближайшую помойку! И холодно здесь просто адски!
- По-моему, в аду как раз жарко! - с иронией заметил Шеллерман.
Лина, ничуть не смутившись, пояснила:
- А в русском языке много таких странных выражений. Вот, например: "Страшно красивый"…
- Или "Глубоко до лампочки"! - подхватила Люда.
- И множество слов, которые на другие языки не переводятся! Скажем, "туфта"…
- Или "фуфло"…
- А еще "чмо"…
- И "чувырла"! А еще тут сырость невероятная! - пожаловалась Люда, слезая с велосипеда. - И очень шумно!
- Шумно? Но кто может тут шуметь? - изумилась профессор МакДугл. Голос ее затерялся в визгливом хохоте и дробном стуке множества ног за стеной, постепенно затихавших вдали.
- Вот видите, - устало кивнула Лина, оставив бесплодные попытки очистить от грязи свое драгоценное расписание, - у нас все, как в сказке: "Там, на неведомых дорожках, гуляют черти в босоножках".
- Какие еще черти? - тихо зверея, прошипел Шеллерман.
Ответить ему не успели: из одного из множества коридоров показалась чумазая взъерошенная физиономия. Лохматая башка была увенчана коротенькими рожками, вместо носа - розовый поросячий пятачок. Крохотные свинячьи глазки, кокетливо подведенные кислотно-синими тенями, уставились на Шеллермана. Морда ухмыльнулась, показав кривые желтоватые клыки и просипела:
- Закурить есть?
- А как же! - ответная ухмылка профессора не произвела на существо никакого впечатления.
Мастер сжал кулак и резко выбросил его в сторону опрометчиво показавшейся чертовки. С кулака сорвалась шаровая молния и с пронзительным свистом устремилась той прямо в пятачок! Чертовка дико завизжала, отпрянув обратно в темноту коридора. Шаровая молния последовала за ней по пятам; спустя мгновение раздался взрыв и дикие вопли обиженной нечисти пополам с отборной матерщиной.
- Сурово! - одобрительно воскликнула Люда, прислушиваясь к удаляющимся воплям. - Они так надоели, просто сил больше нет!
Неподалеку снова раздался дробный стукоток чьих-то каблуков. Или копыт. Хьюго, недолго думая, повторил манипуляции, направив удар в сторону, откуда доносился звук шагов.
- Профессор, подождите! - испуганно воскликнула Лина, снова роняя расписание. - Это не…
Но знакомая шаровая молния уже вырвалась на волю и устремилась в темный проем. Раздался взрыв, новый визг и вопли, сдобренные нецензурщиной.
- Не чертовка, - упавшим голосом закончила фразу Люда, округлившимися глазами глядя на странное создание, на четвереньках вползающее в зал.
- Ну, это еще как посмотреть! - ехидно заметила Лина вполголоса и наклонилась, чтобы подобрать свое многострадальное расписание.
Между тем существо поднялось на ноги и оказалось женщиной очень небольшого роста на громадных каблуках. Шеллерман и МакДугл тотчас ее узнали. Лина, сомневавшаяся, что дамочка не является чертовкой, была совершенно права. Даму звали Брумгильда Леонардовна. Студенты от нее буквально прятались, сотрудники вешались. Поэтому когда Леопердовну решили отправить в бункер, вся Академия вздохнула с облегчением, кроме тех несчастных, которым пришлось делить с ней помещение.
- А, это вы, дышло вам в глотку! - радостно поприветствовала их Леопердовна, небрежно отряхивая огненно-рыжее платье с ассиметричным подолом и глубоким декольте; потом кокетливо поправила торчащие дыбом волосы неопределенного цвета, собравшие, кажется, всю пыль и паутину в коридоре. - Наконец-то приперлись, ешкино рыло! Я ж и не думала, что догадаетесь, кретинчики вы мои! Ну, пойдемте, пойдемте, побеседуем, самогончика тяпнем! За знакомство, значит!
Шеллерман и МакДугл, до сих пор счастливо избегавшие бесед с Брумгильдой Леонардовной, вопросительно воззрились на девушек. Девчонки не обратили на заместителя директора никакого внимания. Поймав офонаревшие взгляды своих старших коллег, Люда спокойно сообщила:
- Она всегда так разговаривает. Мы привыкли, - и уткнулась в свои записи.
Хьюго и Марион мрачно переглянулись и двинулись вслед за Леопердовной, бодро семенившей по коридору на двадцатисантиметровых каблуках. Уже на выходе из зала Шеллерман увидел, как из соседнего отнорка, согнувшись в три погибели, вышел высокий парень - один из двоих сотрудников, худо-бедно обеспечивающих работу компьютерного зала и видеотеки площадки "Дельта". Как это делалось, они не знали сами. Статного сероглазого юношу с непроницаемым лицом звали Олесь. Молодой человек подошел к Лине и спросил:
- Что делать будем? У нас поляну-5 и поляну-7 дождем залило, все провода закоротило к чертовой бабушке! А там занятия через десять минут!
- М-м-м-м, - Лина сосредоточенно листала свои записи, водя по ним пальцем, - значит, так! Объединяем две группы и сажаем их на поляну-4! Там как раз места хватит. А змеелогию с поляны-4 - на поляну-7, там компьютеры не нужны, а наглядные пособия препод сам принесет.
- Так поляну-7 залило! - напомнил парень.
- Расстелем клеенку, и все дела! - решительно вынесла вердикт Лина и захлопнула блокнот. - Все равно мы больше ничего не сможем сделать.
Голоса постепенно затихали по мере того, как профессор МакДугл и профессор Шеллерман шли все дальше и дальше за своей проводницей. Наконец, они завернули за угол и остановились перед ржавой железной дверью. На дверях висела вывеска: "Заместитель Директора Академии Высшей Магии по воспитанию особо одаренных среди слаборазвитых студентов!". Дверь была сплошь покрыта замочными скважинами, скобами для замков, крючками, цепочками и прочими причиндалами; сквозь два ржавых кольца была продета ручка растрепанной швабры…
Тем временем Леопёрдовна достала из декольте тяжеленную связку ключей и принялась открывать многочисленные замки. Она проделывала это со сноровкой, свидетельствовавшей об изрядной практике. Наконец, осталось только одно огромное амбарное чудовище, которое висело под самой притолокой. Высота была такова, что даже на каблуках Брумгильда Леонардовна не смогла бы его достать. Впрочем, ее это совершенно не смутило. Крепко зажав в кулаке тяжеленный ключ, она примерилась и подпрыгнула, целясь прямиком в замочную скважину. Попасть ей удалось только с третьей попытки. Она повисла на ключе, дергая ногами, и спустя пару секунд ключ со скрежетом повернулся. Дверь в темноватый кабинет, тесно заставленный пыльной мебелью и заваленный разнообразным барахлом, с долгим противным скрипом отворилась.
- Зачем вы запираете этот замок? - спросила профессор МакДугл, переступая порог Леопердовского логова. - Ведь с ним же столько мороки!
- Как зачем, как зачем, едри его налево?! - возмутилась Леопёрдовна, копаясь в скрипучем буфете и добывая из его глубин огромную бутыль с мутноватой жидкостью, три граненых стакана и початую банку соленых огурцов. - Залезут ведь, неуделки, сопрут чего-нибудь, спиногрызы пархатые! Им, хренодерам беспонтовым, ни в чем доверять нельзя! А у меня тут вещи ценные! Вон, видите? - она мотнула головой, указывая в угол: там стояли изрядно замызганные рулоны ватманов, перевязанные грязной бечевкой. - Это вам не хрен моржовый, а газеты! Настенные, чтоб им сгореть, о пользе спорта, провались он пропадом, и вреде матерной брани, чтоб ей, стервозе, ночью не спалось!
Она проворно выдернула один рулон из кучи, перекусила ветхую бечевку, которая держала его скатанным, и расстелила газету на столе. На газете был изображен истощенный парень с зеленой рожей. В руках он держал бутылку с надписью "водка" и сигарету, подписанную "конопля". Судя по всему, газета предостерегала неразумных злоупотребителей того и другого, предупреждая, что еще немного, и они станут такими же зелеными и тщедушными. Правда, судя по блаженному выражению, написанному на кривой физиономии, парня это не волновало вообще. По-видимому, так же, как и его возможных последователей. На газету Брумгильда Леонардовна поставила банку с огурцами, затем проворно набулькала мутной жижи из бутылки, всучила стаканы гостям и цапнула свой:
- Ну, за встречу!
И залпом опрокинула содержимое в рот. Растерянные профессора последовали ее примеру.
Впоследствии, как они ни пытались вспомнить, чем все закончилось, это им не удалось. Как будто они собирали разрозненные куски происходящего, нескладные, как неукомплектованный паззл. То вдруг виделась Леопёрдовна, сетовавшая на то, что студенты, мать-перемать-мать-мать, пошли бесстыжие, шляются вокруг и нагло ругаются матом, то приходило воспоминание о том безмерном удивлении, которое они прочли в глазах у Лины и Люды, когда выползали из логова воспитательши, пьяные в никакую…