Особняк на границе двух земель выглядел строго и изящно. Впрочем, толпа, стоящая возле высоких, резных ворот перетянула всё внимание от архитектуры на себя.

Газетчики. Кто ж ещё?

Как только наш автомобиль свернул на широкий проезд и помчался к дому, люди защёлкали фотоаппаратами, а темноту глубокого вечера озарили вспышки камер.

Я невольно напряглась. Вжавшись спиной в мягкое кресло, одёрнула ворот куртки, разгладила несуществующие складки на джинсах и вдруг почувствовала себя несказанно несчастной. Я понимала, что сейчас нас снова будут фотографировать, бросать в нас вопросы, каждый из которых тяжелее булыжника раз в сто, и ловить каждый наш жест и взгляд. Как только кудесник не сходит с ума от постоянного внимания? Я бы точно рехнулась от жизни напоказ.

— Приготовься, — будничным тоном произнёс Пол и накрыл мою руку своей.

О! В наших отношениях наметилось потепление или в действие вошла новая фаза плана по убеждению всех и вся в наших жарких чувствах к друг другу? Больше часа молчания и вдруг на тебе: теплые пальцы мага переплелись с моими. Попахивает театральщиной — что обидно, но я обещала подыграть — что разумно. Придётся сдержать слово, к тому же условия выполнения договорённостей — бальзам на душу и повод позабавить воображение очередной мечтой о будущем счастье. Правда выливались мои грёзы только во сны, что не так уж и плохо, учитывая неразбериху наяву.

— Готова, — кивнула я и сжала кулак другой руки так сильно, что ногти впились в кожу.

Уловка помогла мне переключиться и о толпе тут же забыла.

Выходя из машины, смогла улыбнуться Полу, даже вполне естественно получилось. Он, поймав мою улыбку, ответил своей и под гулкие улюлюканья репортёров и посыпавшиеся на наши персоны вопросы, лишь махал рукой, продираясь к воротам, при этом таща меня за собой.

Возле самых прутьев калитки я заметила человека, ожидающего нас. Он был высок ростом, сутуловат и носил очки. Скрипнув замком, распахнув калитку, мужчина пропустил нас в сад, и тут же захлопнул дверь обратно. Поприветствовав нас под многочисленные щелчки фотоаппаратов, незнакомец представился адвокатом семьи и предложил следовать за ним — с его слов нас ожидали так, что готовы переговорить в любое удобное время.

Обрушился новый шквал вопросов от журналистов, но теперь его разделил с нами адвокат, сыпля направо и налево ничего не значащие фразы:

— Да-да, семья желает помочь правосудию.

— Кудесники волнуются и переживают из-за дикого похищения.

— Семья желает скорейшего возвращения Валентина в лоно родового гнезда.

— Мы следим за расследованием.

Я понимала членов «гнезда» Буковых, ведь если верить последним сведениям, которыми Полин поделился, обострение давнишней родовой боли и приступы внимания репортёров не посещали семью несколько лет подряд. Коварство Щуки состояло в том, что он знал их давнюю историю и сумел надавить на больную мозоль путём манипуляций общественным мнением. Чтобы окончательно не уронить честь рода и дабы не полоскали прошлые ошибки Валентина, семья пошла навстречу страховщику и открыла для него двери дома.

Я могла себе вообразить, что происходило в репортажах и газетных статьях. Небось исключительно ленивый не вспомнил громкое дело, развалившееся в суде и не попенял на прежние «заслуги» Валентина. В связи с этим вполне логично развить в репортажах и мысль: старые дружки решили поквитаться с одним из предводителей и похитили его с этой целью. Ну, или ещё что-нибудь в том же роде. Чем не рабочая версия?

Надо будет ознакомиться с прессой, обязательно.

Что можно сказать о происходящем? Только посочувствовать Буковым и сделать выводы в отношении Полина Щуки — знаменитости, героя нашего времени. А выводов рисуется всего два и они оба неутешительные.

Во-первых, звезда — страшный человек, готовый пойти на решительные действия, находящиеся на грани морали и безнравственности. Во-вторых, держаться к нему вопреки первому выводу необходимо ближе, ведь именно такому «игроку» под силу найти преступника. Почему? Потому что он не опускается до щепетильности в вопросах получения необходимого результата — вот почему!

Фу-ух! М-да. Как же всё печально-то.

— Что-то не так? — голос Полина был мягким, ласкающим слух.

Покачала головой, но улыбаться парню не стала — я обещала подыграть, но не в течение двадцати четырёх часов в сутки.

Методы работы Пола мне не нравились, впрочем, осуждать его тоже не собиралась. Преступники — не ягнята, а информацию для их поимки добывать необходимо. Морально-этические нормы в таких вопросах не казались мне добрым советчиком, хотя сама я не смогла бы в силу собственного характера так поступать.

В общем — не учиться мне в столичных университетах — это факт. «Злости» не хватит, как любил говорить Тит, когда приходилось заниматься каким-то из ряда вон выходящим делом, ну, и навыков выбора между приличиями и делом — тоже.

Полин отмалчивался и глубокомысленно смотрел куда-то перед собой, делая вид, что не слышит ничего, но неожиданный вопрос из множества брошенных репортёрами, заставил его отреагировать:

— Вы будете обращаться к королю для отмены помолвки Виолы с вашим дальним родственником? Предложение руки и сердца, сделанное Виоле Нагорной, одобрено главой клана Северных кошек. Его не оспорить и не разорвать, если не обратиться суверену. Как вы поступите?

Журналисты все как по команде просунули микрофоны сквозь решётку калитки, а те, что стояли у самых прутьев, максимально вжалась в них, чтобы не пропустить ответ кудесника. Но Полин будто замёрз, превратившись в статую — бледную, ссутулившуюся, похожую на старика.

Я тоже была ошарашена известием. По внутренним законам Северных кошек, если согласие на брак даёт глава клана, то свадьба не состоится только в случае смерти одного из брачующихся. Получалось, что известие о помолвке летом, написанное Мартином мне — констатация факта, которую невозможно отторгнуть, разорвать. Или давно определённое будущее — неотвратимое и жестокое.

Я внимала и тряслась, ожидая ответ Пола. Это испытывала страх. Настоящий. Без примесей — сплошной чистоган. Я опасалась того, что скажет парень. Любое конкретное обещание станет для меня роковым — я так чувствовала.

— Над этим стоит подумать, — выдавил из себя Щука, а я почему-то вздрогнула и покрылась мурашками.

Фраза, произнесённая Полом являлась той самой золотой серединой. Спасибо ему, что выразился именно так.

— Полин, как семья Щук относится к вашему увлечению девушкой-оборотнем?

Бр-р-р-р! Что за снобизм? Как вообще смеют такое спрашивать? Я — оборотень, и горжусь этим, а маги не имеют права…

— … из клана, когда-то победившего ваш? — репортёр договорил окончание длинной фразы, середины которой я не слышала.

Что-о-о-о-о?!! А вот с этого места подробнее, пожалуйста.

Я качнулась веред и собиралась сделать следующий шаг, но Полин неожиданно обхватил рукой мою талию, прижал к себе, а журналисту бросил в ответ:

— Над этим тоже следует подумать. Пойдём, Виола. Всем спасибо, нас ждут.

Нет-нет-нет! Я хочу задать вопросы! Какой клан? Кого победил? Мы сражались? Вернее — они сражались, а мы — приемники? А когда бились?

— У меня накопились вопросы и нечего меня тащить, кудесник Щука!

Но как я не упорствовала и не показывала рукой на журналиста, задавшего вопрос, Полин тащил меня к особняку, приговаривая:

— Все вопросы потом. Объясню, расскажу в подробностях.

— Зачем что-то делать потом, когда можно прямо сейчас! — настаивала я.

— Потом — значит потом.

Пришлось смириться.

Особняк выглядел внутри таким же элегантным и строгим, как и снаружи. Любопытно, но напоминал он мне именно отделку главного университета Магогеста: мрамор, плитка, статуи, картины, полированные дубовые полы. Пахло деревом и цветами — очень тонко, едва ощутимо, но постоянно.

Наконец, мы, вошли в светлую гостиную. Мягкие кресла, диваны, тёплый тон стен, лепнина на потолке, столики на колёсиках, камин — антураж, располагающий к дружеской беседе. Вот только что-то мне не понравились взгляды встречающих нас магов настолько, что захотелось либо провалиться сквозь землю, либо убежать прочь, пусть даже в толпу папарацци.

Восемь разочарованных и злых чародеев в одном месте — то ещё испытание для моей психики! И чего семья так испугалась журналистов? Судя по выражению лица и холоду в глазах, кудесники любого перемелют и выплюнут, даже косточек не останется.

Пол представился сам и представил меня. Женщина средних лет, очень красивая, я бы даже сказала — мраморная какая-то, со светлыми глазами улыбнулась нам, и на её щеке образовалась очень милая ямочка — такая же, как у Валентина. Сразу стало понятно, что она его мать.

Её взор скользнул по фигуре Полина, переместился на меня и в глазах вдруг отразился огонёк узнавания или удивления — не знаю, что ближе к подсмотренной эмоции. Может и то и другое вместе — я тот ещё физиономист.

Через секунду мне уже стало казаться, что искра в очах матери Валентина мне почудилась — взор женщины стал холодным и непроницаемым.

Мужчина с богатой светлой шевелюрой пожал Полину руку, кивнул мне и назвался Буковым Игорем Сергеевичем. После чего отрекомендовал каждого из членов семьи. Тут были дяди, тёти и кузены.

Мать Валентина звали Офелией и за время беседы с Полином, кстати сказать, бесполезной, ведь семья лишь подтвердила официальную версию событий прошлого и настоящего, женщина не проронила ни одного слова по делу. А вот сестра Валентина, Мария, бросала на меня изучающие взоры, но умело прятала свой интерес за ширмой улыбок. О, как же они с братом похожи — одно лицо!

Через полчаса нудных, дипломатичных заявлений членов семьи, корректируемых адвокатом, я начала злиться. Спрашивается: зачем звать Полина к себе и выдавать известную всему миру информацию, и для чего Полину тратить время на выслушивание «избитого» происшествия? Я не понимала логики, а ещё больше не могла взять в толк, зачем столько усилий прикладывать, поднимать волну общественности, если ты заранее уверен в исходе поездки в родовое гнездо Буковых? А я лапу дам на отсечение, что кудесник был уверен в исходе — чувствовала тем самым местом, из которого рос мой хвост.

Может парень из тех, для кого отрицательный результат тоже результат? Или я вообще ничего не понимаю в происходящей беседе, а Полин умело читает между фраз нужную ему информацию?

Всё: плавлюсь и уплываю в сиропе гладких пояснений! Сейчас засну, честное слово. Нудная, никому ненужная, светская болтовня!

Превозмогая зевоту, я сделала ещё одну попытку вслушаться в разговор и уточнения дела Валентина, но осознала, что в пересказе Полина он выглядел куда лучше и познавательнее. Сознание сделало новую попытку отключиться от проистекающей беседы, и удалиться в темы мироздания, Сумеречных далей или истории двух некогда существовавших, но распавшихся клана, про которые решили вспомнить в контексте необычного преступления, тянущегося столько времени.

Да-да, я поняла, что имел в виду тот мужчина с микрофоном, когда озвучивал вопрос: мы с Полом — антагонисты, наследники двух влиятельных сообществ, живших и воевавших тря сотни лет назад. Если достоверно известно о победе «Сумеречных воинов», то понятно становится, из какого рода страховщик. Но теперь я перехотела спрашивать об общей истории Полина — попрошу рассказать обо всём Тита. Кандидат исторических наук он или нет, в конце концов? Кандидат — вот пусть и отдувается!

Бр-р-р! Надо встряхнуться, а-то почти совсем заснула под однотонным гулом вопросов-ответов с обеих сторон. Следует напомнить себе промах с Эдитой — я не слушала девчонку и что из того вышло? Потому, как бы сознание не пыталось уплыть в страну размышлений, я обязана заставить себя вслушиваться в диалог.

Сосредоточилась и минут десять следила за игрой двух сторон.

Увы, как не старалась, но силы были на пределе — ещё немного и я взорвусь! Ну, сколько можно переливать из пустого в порожнее, а?

— Попробуйте конфеты, Виола, — склонилась надо мной сестра Валентина, а я кивнула и улыбнулась, сделав попытку откреститься от сладкого, хотя очень любила его. — Прошу, вам понравится.

Протянула руку и вдруг заметила в предлагаемой вазе под снедью, в ярких обёртках маленький клочок бумаги. Подняв одну из конфет прочитала: «За воротами у Старого дуба». Я подняла глаза на Марию, и та широко улыбнулась мне, даже плечиками пожала, демонстрируя смущение и доброжелательность. Не придерёшься: радушие и глупость разыграны чудесно. В довершении всего, Мария прислонила вазочку к груди, а затем словно спохватившись, протянула её Полину:

— Угощайтесь.

Записки в конфетнице уже не было — фокус-покус, одним словом, от кудесницы земли.

— Ещё чая, Виола? Полин? — продолжила Мария, и чародей просиял улыбкой, соглашаясь.

Угощались мы ещё с полчаса, и когда поднялись с мягких диванов, я с большим удовольствием помчалась к выходу, словно вышла на тропу охоты. Журналисты после гостеприимной вечеринки были нипочём, фотографы — ерунда, видеокамеры — да сколько угодно!

Я буквально прочистила себе дорогу сквозь толпу к машине, влетела в салон и плюхнулась на заднее сиденье. Пол дал несколько комментариев, окружившим его папарацци и вскоре уселся возле меня. Виктор, развернулся на площадке возле ворот, резко стартовал и погнал в сторону земель людей.

— Виктор, простите, что отвлекаю, но вы знаете, где находится Старый дуб?

Водитель оглянулся и кивнул:

— Это таверна недалеко отсюда, у развилки.

— Других достопримечательностей в этой местности с подобным названием нет?

Не отвлекаясь от дороги, Виктор произнёс:

— Только таверна. Здесь реликтовые деревья, но дубовые не растут. Чудо состояло в том, что лишь один двухсотлетний дуб откуда-то появился, но дубовой рощи так и не выросло. Много легенд ходило про то дерево — очень красивых сказаний. На рубеже этого века, ровно в Новогоднюю ночь дуб срубило зимней молнией. Его распилили, а древесину использовали для строительства таверны.

— Можно заехать туда?

Шофёр буркнул согласие, но в диалог вступил Полин:

— Тебе передала сообщение сестра Валентина?

Кивнула, но отвечать не собиралась. Вот ещё — я обиделась! Не очень сама понимаю на что, но продемонстрировать-то недовольство можно!

— Понятно, — вздохнул парень. — Не в духе. Тогда побалую тебя сказочкой, которая была когда-то былью.

Давно бы так! Лучше начать с Сумеречных далей и предположений Торуса — ты, кудесник их мне задолжал, — но я перебьюсь и послушаю всё, что озвучишь.

— Подожди только, я сейчас отпишусь команде и поболтаем.

Ну вот! Так всегда!

Впрочем, я с большим удовольствием отвернулась к окну, чтобы рассмотреть собственное отражение и поправить причёску, ведь в дороге мы находились уже довольно длительное время и на голове — не пойми что, наверное, а здесь репортёры на каждом шагу, фотографы…

С причёской всё оказалось нормально, как и с внешним видом вообще. Я счастливо откинулась на спинку кресла в ожидании повествования кудесника. Раздражение улеглось, и я сладко зевнула. Полин что-то писал, тыкая пальцем в экран телефона, а я наблюдала за его действиями, вглядываясь в выражение лица. Судя по нему на горизонте жутких страстей не ожидалось.

И вдруг, пожалуй, впервые за всё время нашего с ним непростого знакомства меня посетила странная мысль, сконцентрированная в одном единственном слове: влюбилась. Конечно же, открытие тут же привнесло в мою душу трепет, но почти моментально всё улеглось. Так на экзамене бывает: сидишь перед учителем, выжимаешь знания из себя по капле, чтобы ответить на сложный вопрос, и внезапно приходит озарение. В этот момент ощущаешь дрожь от возбуждения, а дальше — тебя накрывает абсолютный штиль.

Только теперь всё оказалось куда сложнее — после верного ответа о влюблённости в душе возникли неуверенность и злость. Почему последнее объявилось и с каждой секундой разрасталось и доминировало — непонятно, но, как говорится: из песни слов не выкинешь, так и у меня — из общего эмоционально фона негатив не вырвешь.

Из глубины памяти всплыла фраза:

— Вы будете обращаться к королю для отмены помолвки Виолы с вашим дальним родственником? Предложение руки и сердца, сделанное Виоле Нагорной, одобрено главой клана Северных кошек. Его не оспорить и не разорвать.

И сразу следующая от страховщика:

— Над этим стоит подумать.

Как только оформился весь диалог внутри моего сознания, на меня накатила вспышка ярости с такой силой, что едва не случился оборот.

И где, спрашивается, моё давешнее спокойствие? Так вцепилась в подол куртки, что от выдвинувшихся когтей остались широкие дырки.

Нет-нет, спокойствие, мне нужно спокойствие и больше ничего.

С другой стороны, как я могла находиться в эмоциональном равновесии, когда в моей жизни происходило невесть что?! Я-то считала своей главной проблемой похищение Валентина и всё налипшее на неё позже в ходе расследования, а оказывается преступление — маленькая толика трагедии, которую предстоит пережить в будущем. Ну, разве ж это справедливо? Почему я? Почему мне? За какие такие грехи?

Не-е-е-ет, теперь ясно видела всё коварство Фатума. Он втянул меня на дорогу жизни, которую я считала прямой, но сейчас понимала, что двигалась по кругу. Всё бессмысленно: побег, учёба, Центр занятости, встреча с Валентином, бал и открытие собственного женского счастья, похищение его, обретение новой любви. Для чего всё это? Чтобы выйти замуж за непонятно кого?

На моих губах ещё горели поцелуи Полина; в воспоминаниях остались ласки Валентина; а в ушах звенел ответ Полина: «Над этим стоит подумать». Что мне делать, а? С кем посоветоваться? Маму я не помню — она умерла когда мне и года не было, а бабушка — скончалась несколько лет назад. Братья? Плохие они советчики, и не потому что меня не любят, а потому что мужчины.

— Так вот, — убрав телефон в карман начал Полин, а я сделала над собой усилие, чтобы успокоиться, но в итоге стала смотреть перед собой, — есть единственное место в королевстве, где собрана вся мудрость чародейского мира. На входе в это капище тайных знаний написано: «Молчание — золото». Эта же фраза была написана на щите могущественно древнего ордена магов. По легенде название ордена дал сам Антимир, нарекая нескольких рыцарей костяком ордена «Чёрных сфер».

Всё равно переспрошу у Тита историю возникновения. Не-то чтобы я не доверяла Полину, просто хотелось услышать иную интерпретацию. У Тита с рассказами всегда получалось здорово, с детства привыкла к его сказкам на ночь.

Всё, сейчас заплачу — хочу обнять брата, и чтобы он тоже крепко прижал меня к груди. Но необходимо держаться, Виола. Ронять лицо не следует ни перед кем — так Мартин говорит, а ему я верю.

— Тебе интересно?

Кивнула, хоть и продолжала разглядывать обивку кресла рядом с водительским местом.

— В противовес им возник клан оборотней. Они назвались «Сумеречными воинами». Таков закон сохранения магических чар: всё пребывает в равновесии. Веками идиллия поддерживалась обеими сторонами. Но, как всё хорошее, договорённости исчерпали себя. Далее случилось непоправимое — началась война меж равными по чародейской силе. Победа оказалась капризной или что-то произошло иное, но выиграли магическую войну не те, кто был сильнее знаниями, могуществом, волей…

Фу! Сколько пафоса!

— Я знаю эту историю — школьная программа и два курса университета дают сносное образование. К тому же Тит — историк. Он рассказывал мне на ночь сказки о сильных духом оборотнях и хитрых магах. Теперь я понимаю, что все они были о войне и победе. Только я никак не предполагала, что победители — основатели клана Северных кошек. И я никогда бы не подумала, что потомок противника сдружится с потомками победителей.

Сама удивилась, насколько мой голос прозвучал ровно и устало, хотя я пыталась произносить слова с сарказмом. Похоже, это заметили оба мужчины и Виктор успокоил:

— Уже скоро — за этим поворотом будет таверна.

А Полин наклонился ко мне, заглянул в лицо и попросил:

— Потерпи немного.

В ответ я лишь согласно кивнула.

Это была не таверна — маленький дворец из дерева и камня. Шпили, башни, внешние переходы, зубчатые бойницы, высокие ворота — всё дышало стариной и превосходством стиля. Глухие, толстые двери были гостеприимно распахнуты для въезда во внутренний двор.

Машина заехала на крыльцо по мощёной дороге, где на входе нас встретил швейцар. Он распахнул дверь со стороны Полина, затем обошёл автомобиль и помог выбраться мне. В холле нас подхватил администратор ресторана и проводил в роскошный обеденный зал.

Невольно вспомнился мини-дворец Полина, которым он так гордился, и который ни в какое сравнение не шёл с этим фантастическим местом. Саркастическая фраза едва не слетела с моих уст, но я вовремя сдержала её — зачем портить отношения?

Устроившись за столиком в углу, мы стали по истине, бельмом на глазу для всех, кто в тот поздний час трапезничал. К нашему столику потянулись известные персоны для приветствия и чтобы просто перекинуться с Полином парой фраз. Среди знаменитостей оказались и несколько журналистов, лица которых мелькали по всем экранам телевизоров королевства. Они подсаживались, спрашивали об эксклюзивном интервью и, получив согласие, довольные удалялись.

Я сидела молчаливо, хоть и старалась отвечать приветственными улыбками всем, кто совершал паломничество в наш «красный» угол, пила сладкий, крепкий чай с пирожным, заказанный Полином. Внутри меня поселилась пустота — злая, болезненная, противоестественная.

Когда к нам подошёл официант и, забрав со стола кое-какую посуду, оставил записку, никто из магов и людей, подсевших за наш столик, не замети её. Только Полин скользнул по сложенному вдвое листу бумаги коротким взглядом и продолжил отвечать на вопрос собеседника.

Я раскрыла записку и прочитала:

«Для меня является очевидностью выбор моего брата в пользу вас, Виола. Хочу, чтобы и вы в этом убедились. Потому советую отправиться в Ореховую провинцию, деревню Простор. Она находится в Долине оборотней в пригороде Демората. Найдите семью Софьи Зелёной. Всем сердцем желаю брату спасения, а после того, как увидела с вами Полина Щуку, убеждена, что справедливость восторжествует. Мария».

Засунув записку в карман джинсов, я посмотрела на Полина. Парень, поймав мой взгляд, быстренько свернул разговор с очередной знаменитостью, оплатил заказ, подхватил меня по руку и вместе мы вышли из зала.

Натянув куртку, перед тем, как её застегнуть протянула свернутую записку кудеснику. Он быстро пробежался по ней взглядом, непонятно кому кивнул, сфотографировал на телефон листок и спрятал во внутренний карман пальто. На сём наша миссия в данном заведении была окончена, а впереди ждал длинный путь в земли оборотней. В Деморат. Домой.

Сидя в машине и делая вид, что дремлю, я спрашивала себя: счастлива ли я, что еду в родные края. Но ответ никак не желал находиться. С теми мыслями и уснула, разбитая шквалом событий и придавленная прессом эмоций.