С момента, как я очнулась, прошло около пяти часов, а моя жизнь круто изменилась: я потеряла документы, деньги, потенциального возлюбленного и работу. Зато обрела опекуна, повидалась с братьями и меня приютили в «кукольном» замке, том самом, что я видела на другом берегу пруда.
Конечно, хозяин достопримечательности считал свой дом с башенками ничем иным, как дворцом, что выдавало в нём человека с большой претензией к миру, и не добавляло шарма к его долговязой фигуре. Но Эмиль «на голубом глазу» называл домишко с подачи хозяина резиденцией, Тит соглашался, а мне оставалось лишь помалкивать, что я и делала.
В общем, перемены состоялись, движение по жизни продолжалось, на что собственно я так давно нарывалась, обитая в родном доме. Но чувствует моё сердце, что перемены в судьбе состоялись не все — придётся удивляться и дальше.
Сюрпризы начались сразу после допроса и составления протокола ещё в усадьбе. Кудесник Пупков собрался уходить, но прозорливый Пол (так он попросил его называть), взмахнул рукой и на его открытой ладони появился конверт с рунической печатью. Символ горел пламенем пару секунд, а затем потух, превращаясь в тёмные чернила.
— Минуточку, инспектор, не уходите.
Пупков, порядком уставший, тяжело водрузился на прежнее место. Я заметила, что Тит с Эмилем переглянулись, и на губах братца-полицейского появилась едва уловимая улыбка.
— Так и есть, — прервал паузу кудесник, — это разрешение от страховой компании на проведение собственного расследования. Виола Нагорная — оборотень. По законам Магогеста, приезжающий к нам на работу по трудовой визе ликан, обязан застраховать свои жизнь и здоровье. По невероятному стечению обстоятельств, есть только одна страховая компания, которая работает с перевёртышами — «Лунная миля», а я — её законный представитель.
Я наблюдала за лицом инспектора, когда ему зачитывали текст документа. На нём удовлетворение сменяло замешательство, и порядок противоположных чувств снова повторялся, что не могло не озадачить меня.
Как же это понимать: Соломон Янович был рад, что делом параллельно займётся богатый выскочка — Щука и в то же время переживал из-за его участия? Надо будет поинтересоваться личностью опекуна, чтобы лучше владеть ситуацией. На текущий момент я знала лишь, что он знаменитость и довольно обеспеченный маг.
— А теперь, я прошу вас к себе во дворец, — закончил парень и широко улыбнулся. — Место происшествия предлагаю оставить на ваших людей, Соломон Янович. Прошу, прошу.
Так мы и оказались в помпезной гостиной маленького, но всё же дворца. Шустрая служанка в изящном тёмном платье, с карими насмешливыми глазами и веснушками на носу, услышав от хозяина приказ на мой счёт, повела меня в комнату, располагающуюся в левом крыле.
Девушка мне не нравилась. Очень раздражала. Я с самого начала почувствовала в ней магический, пусть и слабый дар. Служанка Щуки — ведьма. А у кошек с ведьмами давняя взаимосвязь. Трудно сказать: хорошая или плохая — всё от кошки и ведьмы зависит, — но с точностью можно утверждать лишь одно — сильная.
Похоже, что не одна я ощутила нарастающую магическую связующую нить — девушка шла чуть впереди по коридору и всю дорогу тревожно оглядывалась на меня. Точно: почувствовала роднящий импульс, как пить дать, почувствовала.
Как только мы обе переступили порог спальни, девица бросилась к четырёх-створчатому высокому шкафу с резными филёнками, распахнула его и достала стопку одежды. Сунув мне в руки вещи, она удалилась.
Хоть оставила ненадолго — и то хорошо! От выпитого успокоительного я пребывала в странном состоянии и любое резкое движение служанки, равносильно, внезапно налетевшему урагану во время безудержного и повсеместного штиля.
Отсутствовала молодая ведьма крайне малый отрезок времени, в который я успела только оглядеться, стянуть бальное платье и надеть чёрные брючки. Уж и не знаю, в чьи вещи пришлось облачиться, но мой чуткий ликанский нос смог лишь уловить нотки розы, лаванды и стирального порошка. Надевать изумрудного цвета свитер мне пришлось уже в присутствии служанки, ворвавшейся в комнату, точно ураган и сообщившей, что все собрались за столом и ожидают только меня.
Мысленно выругавшись, я очень медленно сложила платье, поправила застёжки на туфлях, подаренных Валентином, и потопталась у напольного зеркала в роскошной тяжёлой раме, которое стояло в углу. Цвет туфель не соответствовал остальной одежде, но это придётся пережить.
Девушка переминалась с ноги на ногу, потом громко откашливалась, вздыхала поглядывая на дверь, но я продолжала вертеться перед зеркалом. Чем активнее она вела себя, тем неторопливее становились мои движения — не люблю, когда торопят.
На ум пришли слова Силены. В первый год замужества она активно перетягивала одеяло внимания Эмиля на себя. Я же ей вредничала, стараясь делать всё так, чтобы взбесить её. У меня получалось — Силена злилась, а Эмиль всегда оставался на моей стороне. Терпения Силены хватило на год, а затем она призналась: «Тебя не пробьёшь. Умеешь холодно и расчётливо всё обращать в свою пользу и выглядеть при этом невинной кошечкой». Короче: Силена сдалась, и мир в нашем доме на краткое время воцарился.
Ведьму я невзлюбила — провоцировала её, сохраняя лицо милой кошечки. Хорошо бы она не стала мне гадить. Впрочем, чего бояться — я и сама могу многое, но надеюсь, до проблем не дойдёт и я здесь ненадолго.
Сквозь зеркальное отражение я посмотрела на девушку. Наши взоры пересеклись и в её глазах вспыхнули зелёные фосфорические огоньки. Понятно — ведьма переживала те же эмоции, что и я. Отсюда и резкость в движениях и торопливость. Наша странно возникшая магическая связь упрочнялась.
Но почему она — та что меня так бесит с первого взгляда?
— Я прошу вас следовать за мной, — выдавила служанка.
С её губ сорвалось бурчание на древнем языке, а глаза вспыхнули ярким светом. Не знаю, каким из своих чувств я отринула окутавший и сковавший меня кокон энергии, но он пал. А ведь я ничего такого не умела. Специально защищаться от ведьмовских порабощающих заклинаний меня никто не учил.
Инстинкты подсказывали закрепить результат, чтобы показать кто главный в нашей паре. Выпустив когти, и громко мяукнув, я хищно улыбнулась — наступление началось. Внутренний огонь ярости разгорался в душе с неистовой силой. Я хотела доказать незнакомке, что вольна поступать, как захочу, ведь я кошка, и вольна гулять сама по себе — мне принадлежал весь мир. Моя магия сильнее её, и сделать меня своей тенью у этой пигалицы не выйдет.
Ведьма почувствовала неладное, и отступила назад. Огоньки в глазах потухли.
Вот и правильно! Не пристало нам, Северным кошкам, перед ведьмами расшаркиваться. Это пусть они опасаются.
Я спрятала коготки и проговорила, чувствуя себя абсолютной победительницей:
— Хорошо. Идём-те.
Пришлось топать следом за Кареглазой по широкому коридору со стенами, завешенными картинами; по мраморной, белоснежной лестнице со скульптурами полуодетых женщин и мужчин; пересекать холл со множеством изящных диванов.
Итогом длинного путешествия стала гостиная с накрытым на пятерых человек столом. Запах сдобы, сыров и колбас, витал в воздухе, но, к сожалению, не пробуждал аппетита.
Я кивнула поднявшимся со своих мест мужчинам, и устроилась на высоком стуле рядом с Титом. Братишка тут же накрыл своей широкой, с длинными пальцами ладонью мою руку, и когда наши взоры встретились, ободряюще улыбнулся.
Все приступили к трапезе, только мне в отличие от братьев и инспектора кусок в горло не шёл. Так и сидела: не притронувшись к еде, внимая версии преступления, высказанной Соломоном Яновичем. Она заключалась в сведении предположения о похищении Букова к единственному подозреваемому — Евгению Крюкову.
По мнению инспектора, Женя, изучив повадки и пристрастия своего хозяина, разработал план похищения его с целью выкупа или кражи технологии выращивания цветка. Для этой цели он избавился от моих предшественниц — секретарей, выжил из дома Анну Морс и повара.
Ему помешала я, явившись на работу в дом Букова. К тому же, раз уж я не стала утаивать от следствия разговор, состоявшийся между мной и Крюковым, о его негласном присутствии рядом с боссом, то инспектор предположил, что Женя следил за Буковым не с целью охраны — это он так сказал мне, а ради наживы.
Симпатию, возникшую между мной и Валентином, Крюков мог воспринять, как некий вызов для себя. Избавиться от меня он не видел возможности, а поступать крайним образом со мной же не стал, потому я оказалась в усадьбе, опоённая какой-то дрянью, и почившая магическим сном.
Складно — ничего не скажешь. В ореоле доводов Соломона Яновича, скрытный характер тигра, его поведение выглядели лишь подтверждением версии, а не опровержением её.
— Всё слишком очевидно, чтобы рассматривать другие версии, — отрезал Соломон Янович, и глотнул из большой фарфоровой чашки. — Я разостлал приказы по королевству на все пункты пропуска. Думаю, после совершенного похищения злоумышленнику прямая дорога из города. Осядет где-то — мы его найдём. Дело простое.
За столом в огромной гостиной со сводчатым лепным потолком, которой подпирали толстые круглые колонны, воцарилась тишина. Тит смотрел перед собой, водя пальцем по узорчатой поверхности ложки, и вслушивался в сказанное. К чаю брат так и не притронулся, но часть пирога, выложенного на красивую фарфоровую тарелочку, всё же съел.
Я обреталась по правую руку от Тита, и он изредка бросал на меня ласковые взгляды, но затем снова становился хмурым, слушая размышления инспектора, на тему похищения.
Эмиль, занявший высокий стул через стол от нас с братом, откинулся на спинку, и устало выдохнул:
— Хорошо если так… Сомневаюсь я.
Стройная, спортивная фигура Эмиля резко выделялась на фоне светлых стен и красочных фресок из жития древних магов. Воздушные линии, изящные тела, утончённые черты лиц рисованных героев поражали воображение и умиротворяли. Эмиль же смотрелся демоном или грозным колдуном — чернокнижником: невозможно красивым, холодным и беспощадным.
Понимаю его жену: захомутала того, по кому столько ликанш слюни пускало и радуется жизни. А вот Эмиля я не понимала, ведь столько достойных девушек было рядом, а он выбрал Силену — кошку-оборотня из мест, облюбованных ковеном ведьм. А теперь наша семья платила за предпочтение брата высокую цену, хотя на самом деле именно ведьмы втянули Силену и её отца во все тяжкие.
Да что там — плакать хочется!
Я тяжело вздохнула и глотнула чая — он, к моему сожалению, уже успел остыть.
— Почему? — поднял взгляд на Эмиля инспектор. — Всё прозрачно. Крюков долго работал с Буковым, втёрся к нему в доверие, настроил хозяина против всех. Пина Виола это подтвердила в присутствии своего первого законного представителя, пока не появились вы.
Пина — так маги уважительно называли женщин-оборотней. Услышав это обращение рядом со своим именем, я вздрогнула. Не знаю, может с непривычки, ведь «пина» уже давно вышло из современного языка. Хотя… Магов это не касалось, ведь при официальном обращении к ним часто говорили: «Кудесник такой-то».
— Да, да, — закивал Эмиль. — Версия стройная. Я отражу её в своём отчёте, как основную. Но вам не кажется странным, что Виола пробыла в магическом сне около трёх дней с момента похищения, и очнулась не где-нибудь, а в усадьбе? Почему не на улице? В больнице? В отеле? Почему здесь?
В самом деле: почему? До того, как братец-красавец не озвучил свои домыслы, я не задавалась таким вопросом.
Меня качнуло в сторону сомнений, потому бросила взгляд на полицейского, чтобы тот… не знаю… сказал что-нибудь успокаивающее и логичное.
Но вместо Соломона Яновича разговор поддержал Пол Щука:
— Вопросы остаются, есть много неясностей, и я склоняюсь к другой версии. Ставлю на свой вариант развития событий Эркон.
Эркон — целое состояние для некоторых семей! Денежное довольствие, выплачиваемое в течение трёх лет. Что-то вроде рассрочки по платежу на большие суммы.
Эмиль широко улыбнулся — так он поступал всегда, когда дело заходило об игре. В глазах появился холодный блеск, брови взметнулись на лоб, нос заострился.
Ох, не к добру это! Ох, не к добру…
Мы с Титом переглянулись и братец накрыл своей ладонью мою, чтобы остановить от опрометчивого высказывания — меня Эмиль не послушает, а Тит — старший и может приказать. Только наше промедление оказалось слишком долгим, и Эмиль выпалил:
— Реванш? Так ведь, Пол? Хорошо. Ставлю Мензи. Давай обменяемся версиями и посмотрим: кто из нас окажется прав.
Непроизвольно сжала руку Тита и закусила губу. Что братец делает?! Мензи — надел земли равный одному гектару.
— Я же говорил, что так и будет, — хмыкнул Пол Щука.
— Даже успели поговорить… — прошелестел Тит, и я дернулась, посмотрела на него. — Что же не предотвратил? Эх, Эмиль, Эмиль.
В глазах Тита горело разочарование и досада… и больше ничего.
Ни-че-го!
Выдернув руку из его пальцев, я обратилась к Эмилю:
— Играешь, Эл? Снова ввязываешься в авантюру? Ты не понимаешь? Вообще ничего? Пропал Валентин, непонятно что с Евгением. Твоя сестра пострадала! А ты… Какой же ты… Слов нет!
Я действительно не находила слов — эмоции зашкаливали. Пришла в голову мысль обернуться кошкой и бежать, куда глаза глядят, как можно дальше от семьи. Захотелось разрыдаться с новой силой, потому до боли закусила губу. Чтобы как-то унять побежавшие по телу мурашки — предвестники оборота — с размаху ударила кулаком по столу. Чашки и тарелки жалобно звякнули, вторя моей скорби и гневу.
— Вы так весь дом мой в щепки разнесёте, — настиг меня голос Щуки.
Резко вскочила со стула, крутанулась на каблуках, исполнила глубокий реверанс и со злой улыбкой проговорила:
— Милости просим, хозяин. Мы бездомные и обворованные припадаем к вашим ногам и просим о снисхождении. Вы спорить изволите — спорьте, но не на мою жизнь. Я отказываюсь от опе…
Пожалуй, получилось слишком язвительно и гневно, иначе как объяснить испуганную мину, которая появилась на лице Тита.
— Стоп! — рыкнул Тит. — Ты ни от чего не отказываешься! Опекунство остаётся в силе.
М-да, если бы эта фраза прозвучала не из уст Тита, а любого другого из братьев, я бы настаивала на отказе от опекунства со стороны кудесника. Но Титу я доверяла больше чем другим, любила его, понимала, как и он меня. Раз он остановил мои злые выкрики — значит, прислушаюсь и проглочу навязанное попечение.
Только сердце болит. Ой, как болит. Бьётся, словно маленькая свободолюбивая птичка в клетке рёбер, а вылететь не может.
Сам же «опекун» расслабленно сидел на месте, и со скучающим видом ждал, пока я закончу паясничать.
— Виола, как всегда не унывает, — пояснил Эмиль, которого я не удостоила даже взглядом.
Мне показалось странным, что на Тита новый хозяин никак не отреагировал, а замечание младшего из братьев, заставило его немного повернуть голову. Впрочем, движение было таким незначительным, что могло быть принято за курьёз моего воображения.
Кошка во мне готовилась к прыжку, но я сдерживала её. Чтобы заставить себя оставаться человеком и выяснить всё до самого конца продолжила, усаживаясь на стул:
— Мне хочется понять другое: в чём заключается реванш, который пообещал мне Полин Щука, — переплетя руки на груди, констатировала я. — «Опекунство» — часть обещанного реванша селебрити? Так ведь, Эмиль? По глазам вижу, что я права. Как ты мог, Эмиль? Ты готов торговать всем, даже жизнью сестры и других людей?
На этот раз высказывание получилось сносным, но всё равно отдавало ребячеством. Ничего поделать не могла с собой: меня бесил снисходительный и в то же время отрешённый взгляд Щуки, которым он разглядывал меня. К тому же, неожиданно сорвавшееся с моих уст слово: «селебрити» напомнило, что я так и не узнала: чем же знаменит чародей? Первый и единственный раз, этого высокомерного и в то же время спесивого паренька так окрестил Буков, когда мы подплывали на лодке к плоту с Огненной хризантемой.
Интересно, чем же Щука знаменит?
Полагаю, одной светской хроникой дело бы не обошлось. Было ещё что-то, раз настолько узнаваемая личность. А я так и не удосужилась вбить имя в «поисковое окно» интернета, чтобы понять, кто же потребует от меня реванш за выходку Эмиля.
— Законно, — наконец, толерантно обронил кудесник, и лениво положил руки перед собой на стол.
Воцарилась пауза во время, которой Тит и Эмиль устроили борьбу взглядами. Тит обнял меня, а Эмиль — расслабленно откинулся на спинку стула. По глазам Щуки было легко прочесть, что он думает в отношении меня и того, как распределились роли, от чего моя вторая ипостась вдруг выпустила когти. Я не стала их убирать — пусть будут.
— Тш-ш, — тихое шептание Тита не помогло.
Я не стала возвращать себе прежний облик. Что плохого в острых длинных когтях? Ничего! Проблему выдумывают те, кто их боится — маги, например.
— Чтобы скорее уладить с недомолвками, — начал кудесник, косясь на то, как я скребу по салфетке коготком, — сообщу вам, что мой реванш — ваше присутствие здесь, в этом доме, и ситуация, в которую вы попали. Я предвидел проблемы, правда не такие, но всё же. Опекунство — моя добрая воля и желание помочь.
Я закатила глаза и тяжело вздохнула: парень к тому же ещё и зануда.
— Мы с Эмилем не сошлись во мнениях по очень любопытному криминальному делу. Меня, как советника страховой компании пригласили для ознакомления с весьма загадочными обстоятельствами смерти одного клиента. Страховым агентам не разрешается проводить собственные расследования. Потому я выехал на место, чтобы подтвердить законность выплаты, которая предполагалась семье убиенного. И вот…
— Эмиль, ты следователь? — перебила я рассказчика, и тот на мгновение застыл с открытым ртом, а затем захлопнул его, поморщившись, словно случайно проглотил муху.
— Нет. Я — помощник инспектора. Надо учиться, сестричка, чтобы вести следствие. Сейчас прохожу обучение.
— Мартин гордится тобой, — с издёвкой кинула я Эмилю, за что получила взгляд от Тита, полный укоризны. — Полагаю, раз уж ты здесь, то согласился на реванш в новом деле.
Эмиль хотел что-то возразить или сказать, но я выставила вперёд руку, останавливая его, и продолжила сама:
— Вот мне и интересно: почему, о реванше мне было заявлено больше недели назад, и я звонила тебе, чтобы понять, в чём дело, но ты не предупредил меня о возможных проблемах? Мартин знает о том, что ты подставил меня, Эмиль?
— Мартин знает многое, потому и…
Эмиль облизнул губы, немного помедлил. Я чувствовала, что он надеялся на то, что ситуацию прояснит Тит, но мой любимчик молчал.
— Я жду, — подгоняла я.
— Вы должны стать женой моего очень дальнего родственника, — вмешался Пол.
— Что? — не поверила я.
А Щука развёл руками и добавил:
— Я начал рассказывать вам о клиенте. Маг погиб при невыясненных обстоятельствах в землях ликанов, на территории вашего клана. Меня попросил Эмиль об услуге, и я не смог ему отказать. Со мной приехал мой дальний родственник — оборотень. Уж не знаю, каким образом, но за время, что проходило следствие и моё частное разбирательство, Мартин сосватал вас моему семи-родному брату, Элину.
— О-о-о-о-о, — простонала я, хватаясь за голову. — Понятно! Хорошо, хоть на самом деле ничего хорошего в том нет.
Что делать? Что? Я раздавлена, разбита, уничтожена! Теперь Мартин не отвяжется от меня!
Стоп! Как ловко эти двое, по моему предположению, знакомцев ушли от простого ответа на вопрос. Со мной такое не пройдёт, ребятки: отвечать придётся.
— Так, что там с предвидением будущего, не слишком хорошего для меня? — разрезав салфетку надвое острым кошачьим когтем, напомнила я, а Полин от этого звука поморщился, ну или салфетку жаль было. — Загодя знать, что у сестры будут проблемы и не предупредить её — не по-братски, Эмиль. Не находишь?
— Кхе-кхе, — откашлялся, подавившийся кусочком сыра Соломон Янович и извиняющимся тоном добавил: — Простите.
Кто-то сыром давится, а у меня — жизнь под откос летит! Ну, где справедливость?
— К этому всё шло, — промямлил Эмиль. — Ты должна была появиться на празднике Тита. Мы бы поговорили с тобой, я бы объяснил, что за тип этот Буков. А ты…
— А я пошла на другое торжество — ты это хотел сказать? Почему нет? Но если у тебя были сведения о том, что может произойти что-то страшное или непоправимое, то ты обязан был…
Я не договорила. Неожиданно ощутила, что будто моего плеча коснулась чья-то рука. Затем холодные ветерок обдал ухо, словно кто-то невидимый, неосязаемый пытался прошептать мне в него, но не мог — я не слышала его. И словно молния в моей голове родилась идея:
— Я принимаю ваши ставки в споре.
— Что?! — не понял Тит.
Сама в шоке, Тат, сама. Совсем иное намеревалась сказать, но с языка сорвалась именно эта фраза. А, между прочим, я хотела спросить о проблемах Валентина и растрясти этих двоих закадычных друзей на откровения. А видишь всё как вышло — болтаю не весть что!
Жуткое, нестерпимое желание закатить скандал перекатывалось внутри моего существа, точно девятый вал, готовый обрушиться и поглотить всё вокруг в единый миг, а вместо него: «Я принимаю ваши ставки в споре». Тьфу!
— Ты… Чем ты… Зачем? — не смог выговорить Эмиль.
— Зачем спорю? Чем расплачусь в случае проигрыша? — подхватила я слова Эмиля, открывая рот, точно тряпичная кукла, но говорил за меня, некто чужой. — Я ставлю на кон свои драгоценности: амулеты и артефакты, доставшиеся от бабушки.
— С ума сошла?! — вскричал Эмиль и даже вскочил с места, упёрся ладонями в столешницу и навис над блюдами, сокращая расстояние между нами. — Они стоят целое состояние!
Да что я такое мелю, в самом деле? Не расстанусь я с камнями и вещами! Я их перебирала в шкатулке только по великим праздникам, а вот так — поставить их в нелепом споре — увольте.
Раскрыв рот, я вдохнула больше воздуха в лёгкие, но из горла не вылетело ни единого звука. Только жарко от натуги стало.
Что со мной? Помогите! Это сглаз! Нет — магическая ловушка! Проклятье! Не знаю, что, но жутко страшное. А-а-а-а-а!
— Амулеты? — вторил брату Щука. — Артефакты Северных кошек? Это интересно.
— Не смей! — приказал Тит.
Снова чья-то невидимая ладошка сжала моё плечо, а холодные пальцы впились в ключицу. В душе воцарилось спокойствие, благодать, и уверенность в том, что я делала всё верно. Холодный ветерок едва задел кожу на шее и щеке, а перед глазами повисло марево, отдалённо напоминающее лицо человека — бабушкино лицо. Губы маски тронула улыбка, и я ответила Титу:
— Имею право! Они мои!
Что я делаю?! Кошмар! Что происходит? Почему я не могу сопротивляться и делаю, говорю то, что сама от себя не ожидала?
А-а-а-а! Остановите меня!
Надо взять свои слова назад, сказать, что я пошутила.
Эх, рот на замке.
Написать! Точно! Надо написать и братья всё поймут — снимут с меня наложение. Так быть не может. Так не должно быть!
Призрак — его вижу только я. Он шутит со мной. Но ведь я сильнее. Должна быть сильнее.
Маска — марево трепетало над поверхностью стола и складывалось ощущение, что оно смеётся. Неужели мысли читает? И над кем хохочет? Надо мной?
Ой! У меня контакт с пращурами наладился. Говорили мне, что это случится однажды: буду слышать их, внимать им, понимать их порывы. Вот — свершилось. Только не такое мне обещали. Внимать и стать транслятором — разные вещи, по-моему.
Но сопротивляться не получалось — полностью оказалась во власти дрожащего пятна, похожего на лицо бабушки. Но почему?
Эх, в вопрос: «Почему?» можно вложить кучу смыслов, и все они окажутся правильными. Например…
Почему произошёл прорыв в общении с почившими родственниками именно сейчас, когда я так уязвима?
Почему я попала под власть призрака, и он диктует свои условия?
Почему ведьма так реагировала на меня, и нет ли корысти в том, что я сейчас чувствовала и видела?
Почему Эмиль не предупредил меня о возможных проблемах?
Почему, почему, почему… Сто тысяч «почему» и ни одного ответа.
Я встала перед острой необходимостью найти в себе силы и рассмеяться, а дальше скажу как есть: не расстанусь с амулетами и артефактами, чудо-камнями. Они мои! Только мои!
Набрав больше воздуха в грудь, я чётко знала, что произнесу: «Пошутила, а ты и поверил», но в место этого с уст сорвалось:
— Предлагаю делать ставки на причастность тех или иных известных нам лиц к похищению Валентина Букова.
Марево, так похожее на лицо бабушки отдалилось на середину стола и остановилось между блюдами с колбасой и сырами. Я не знала, как исправить ситуацию, ведь намеревалась произнести совсем другие слова.
Вознамерившись сделать вторую попытку отказаться, я снова раскрыла рот, но произнесённым мной фразам удивилась даже я:
— Выскажемся, кто причастен или не причастен. Экономка? Повар? Шофёр-охранник? Я? Или кто-то ещё?
С перепугу я зажала рот ладошкой и округлила глаза на Тита. Он должен понять, что со мной что-то не так происходит. Но старший из братьев, лишь смотрел на меня с отчаяньем в сине-фиолетовых глазах и молчал.
Эмиль плюхнулся на стул и качал головой, не обращая на меня никакого внимания — видимо был раздавлен моими высказываниями и оплакивал драгоценные во всех смыслах камни.
Только один человек за столом остался невозмутимым — Пол Щука. Он медленно обвёл всех собравшихся за столом гостей взором, немного помолчал и произнёс:
— Это разнообразит спор. Согласен. Поддерживаю ставки на причастность того или иного лица к делу. Поддерживаешь, Эмиль?
Братья переглянулись и Тит едва заметно кивнул Эмилю. Последний нахмурился, посмотрел на меня, и нахмурился ещё сильнее. Может, наконец, кто-то из них сообразил, что я странно себя вела?
— Что мне остаётся? — угрюмо пробурчал Эмиль, а Тит продолжал сидеть с кислым видом, но теперь он взирал перед собой и хмурил брови. — Начинай. Сначала твоя вариация, потом моя и, в заключении, выскажется Виола.