Меня штормило от накатывавших противоречивых эмоций. За рулем внедорожника я не прекращал думать, вспоминать и анализировать, о чем услышал.

Боже мой, Алинка. Да просто не может быть всего, что наговорил о ней отец. Не похожа она на того монстра, которого папа нарисовал…

Разрозненные обрывки из разговора с батей всплывали в воспаленном мозгу, царапая чувства, задевая за живое.

"Алина — животное"

Ха, тогда кто мы? Вот мы, называющие себя людьми — кто? По Дарвину те еще уроды — поскребыши эволюции.

"Она — Химера".

Химера. Это же надо было так назвать? Божественное чудовище. Понятно, почему он сказал про нее: "Особь способна очаровать любого". Она для него просто существо непостижимого вида. Ничего, что у нее все, как у человека?

Стоп. Я только что предал Алину, усомнившись в ее человечности.

— Придурок. Настоящий придурок, — несколько раз ударил ладонями по рулю, чтобы успокоиться.

"Они сотворили собственного Велеса". "Сейчас идет обкатка…". "Испытание проекта". "Она — вожак. Альфа-самка".

— Трындец, — прокричал я в пустоту салона, и несколько раз смачно стукнул кулаком в потолок джипа.

Внутри меня все клокотало от ярости.

Заметив, что деревья за окном уже не мелькают, а сливаются в одну сплошную стену, недовольно кинул взгляд на спидометр и сбросил газ. Еще не хватало на штраф нарваться и привлечь к себе внимание полиции, или, что хуже — улететь в кювет.

"Ты не влюблен", — тихим голосом отца упрекнула меня память.

И я вновь погрузился в самокопание. Милые сердцу картинки из детства, заныканные в самый дальний и сокровенный уголок сердца, калейдоскопом кружили перед глазами.

Худющая и чумазая девчонка с ножками-спичками и ручками-веточками, с копной огненно-рыжих волос, заплетенных в косы и зелеными, будто бесценные малахиты, глазами. Мы сидели на сосне в засаде с полными шишек карманами и поджидали вредного соседского мальчишку. Он накануне подставил Линке подножку в сельмаге и больно дернул за косичку.

Уже тогда девчонка мне безумно нравилась, хотя я даже под страшной пыткой никому бы в том не сознался. Но готов был подраться с любым, кто посмел бы ее обидеть. В тот день я и предложил ей свое заступничество. Нахмурившись, Алина деловито кивнула, а потом строго сказала:

— Только чур я в деле. Не хочу, чтобы вся популярность досталась только тебе.

А мне стало безумно приятно. Я-то понял, что она хочет разделить любые последствия от этой затеи вместе со мной.

И чем тот поступок отличался от поступка любого другого человека? Химера, говорите? Тогда как назвать тех, кто натворят что-то, и в кусты?

Мой путь пролетел незаметно, и я въехал на платную парковку на окраине Владивостока, где собирался оставить джип Алины. Оплатив место сразу на месяц вперед, вышел на трассу. Немного погодя возле меня притормозил автомобиль с нарисованными на дверце шашечками. Водитель был свободен, а увидев, что я голосую, решил подзаработать.

Что ж, нам обоим повезло.

— До аэропорта подбросите? — бодро спросил я таксиста, заглянув в открытое окно.

Согласовав сумму поездки, умышленно забрался на заднее сиденье и, поставив рюкзак рядом с собой, откинулся на спинку, сделав вид, что задремал. Не хотелось сейчас посторонних разговоров — не то настроение. А сядь я рядом с шофером, он непременно завел бы беседу, чтобы скоротать время.

Стоило только прикрыть глаза, как снова всплыл образ Алины. Теперь из памяти вынырнула симпатичная девушка-старшеклассница. Когда я ее увидел после годового перерыва, чуть не задохнулся от восхищения. Гадкий Утенок из нескладного подростка вырос и превратился в прекрасную зеленоглазую колдунью. При ней было все: небольшая аккуратная грудь, талия и слегка округлые бедра. Невысокая девушка казалась изящной статуэткой, созданной искусным мастером. Тогда мне не хватило такта, и я сморозил что-то несуразное. Алинка вспылила и нахамила в ответ. С того момента наше лето превратилось в пикировку и острословие.

С ума сойти, но пару раз получил от нее затрещины. Она как старшая решила, что может так делать. А я — тот еще идиот: бегал от нее все лето, сердился, с пацанами дрался.

В язвительности девушке не было равных. Я же был от природы застенчив и косноязычен. Когда не мог Алинке достойно ответить — злился, грубил. Но это была только ширма. Девчонка нравилась мне глубоко, по-настоящему. Мне казалось — я пружина, которую сильно сжали под гнетом эмоций. Не нашел иной разрядки, чем драться с пацанами и делать это раз от раза жестче и яростнее.

И все бы ничего, если б они жили ближе. Так нет, занесла их нелегкая в Латвию.

Я тяжело вздохнул, вновь переживая треволнения тех лет. В этот момент машина притормозила и остановилась.

— Приехали, — оповестил водитель.

Расплатившись, двинулся к кассам, надеясь, что найдется хоть один билет до Москвы на ближайший рейс. Деньги у меня имелись. После обнаружения посылки мы с Линой распределили найденные в ней денежные ресурсы поровну.

— Есть билет на рейс, вылетающий через восемь часов, — равнодушно сообщила кассир.

Я помолчал, лихорадочно соображая, что предпринять. Конечно, выхода не было, придется все это время куковать в аэропорту. И только я собрался согласиться, как девушка за окошком встрепенулась и произнесла:

— Подождите, только что сдали билет на рейс, вылетающий через час. Берете?

— Да, — мгновенно отреагировал, пока кто-нибудь не опередил меня в желании улететь раньше. — Спасибо, — сказал я, забирая билет.

— Проходите на регистрацию.

По габаритам моя поклажа позволяла пронести ее в салон самолета, как ручную кладь. Так что после приземления я мог не дожидаться выдачи багажа, а сразу бежать на Аэроэкспресс до Москвы. Потом метро…

Быстро пройдя все процедуры, я оказался в зале ожидания и, отыскав свободное сиденье, устало опустился в него. После неловкого расставания с отцом я еще ничего не ел. С собой взял только нарезки, а пакет с оставшейся снедью отдал ему.

Развязав узел на рюкзаке, достал продукты, смастерил себе бутерброд. Живот громко забурчал, мгновенно отреагировав на аромат сыра и колбасы, а рот наполнился слюной. Не обращая ни на кого внимания, я с жадностью откусил кусок.

Уже завершая перекус, я озирался вокруг осоловелым от насыщения взором и услышал сообщение о начале посадки. Подхватив ношу, я прошел следом за остальными к самолету.

Согласно билету, занял свое место у окна. Рюкзак лежал на полке для клади, деньги и документы — во внутреннем кармане легкой куртки. Теперь можно расслабиться на ближайшие восемь с половиной часов.

Самолет начал медленное движение по полосе разгона, а я уже провалился в полудрему — сказывались напряжение предыдущих дней и постоянный недосып.

Даже во сне она меня не отпускала — Алина. Алина Борисовна Смородинова. Мое рыжеволосое и зеленоглазое солнышко. Линочка.

Встревоженное и бледное лицо подруги заставило сжаться мое сердце.

— Линка, ты чего? — спросил ее, нежно прижимая к себе.

— Оська, мне страшно. Не оставляй меня сейчас, — умоляюще попросила она.

Я нахмурился:

— И не собирался, что за ерунда?

— Тебе со мной сейчас опасно быть рядом. Но ты не уходи, ладно? — тихо попросила девушка, крепче прижимаясь ко мне.

— Вода, кола, сок?

— Что? — не понял я, открывая и протирая спросонья глаза.

Рядом в проходе стояла тележка, и стюардесса предлагала напитки.

Фу-у-у-х. Бред. Разбудила вот…

— Воды, пожалуйста, — попросил я, мигом почувствовав жажду. Насухомятился перед взлетом, теперь захотелось пить.

Взглянул на наручные часы. Летим только полтора часа. Скоро подадут обед.

Двигатели мирно гудели. Ям на воздушной дороге не было, и я снова начал проваливаться в дрему.

Мы яростно спорили с отцом. Он снова и снова убеждал меня забыть Алину и быть от нее как можно дальше.

— Она разобьет твою жизнь. Попользуется и бросит ради сильного и выносливого самца. Ты не понимаешь, сын. Не ты ей нужен.

— Папа, перестань. Я люблю ее с детства, а не вдруг. Это не случайная блажь, не спонтанное чувство, — грозно прорычал я в ответ, тем не менее, стараясь умерить свой гнев.

Пусть отец больно ранил меня сейчас, но я не мог отплатить ему тем же. Он заботился обо мне и переживал.

Батя горестно вздохнул:

— Сынок, Алина — иная. То, что ты видишь сейчас — лишь оболочка.

— Пап, мне все равно, кто она или что. Я люблю ее и не брошу сейчас ни при каких обстоятельствах. И вот еще… Ты ошибаешься. Она, может быть, даже больше человек, чем некоторые из тех, кто считается людьми. Она настоящая, не подлая, честная, открытая и надежная. С ней бы я пошел в разведку.

— Рис с тефтелями или макароны с курицей? — раздался мелодичный женский голос, вновь выдирая меня из дремы.

Выбрав первое блюдо, раскупорил горячий алюминиевый лоток и вдохнул аромат, исходящий изнутри. Вот и еще час пролетел. Как же долго мне кипеть в этом чистилище, прежде чем прилечу и разыщу Лину?

Знал номер телефона, который обнаружился в посылке и хотел каким-то образом дозвониться по приезду до девушки. Самый простой способ: у прохожего попросить телефон, чтобы сделать звонок и не нарушить конспирацию. Или купить себе простенький мобильник, с него и поговорить.

Думаю, последнее предпочтительнее, а там как пойдет.

Пока ужинал, начали разносить напитки.

— Кофе со сливками, пожалуйста, — попросил я, сыто откидываясь в кресле.

После окончания обслуживания по салону началось энергичное движение пассажиров. Кто-то посещал санитарную комнату; кто-то использовал возможность походить и размять ноги; кто-то беседовал со знакомыми, сидевшими на других сиденьях, вдалеке от их мест. Так незаметно пролетело еще часа два.

Что же, примерно половину пути мы преодолели.

Держись, Алина. Вместе мы — сила, пусть даже ты так не считаешь.

Спать больше не хотелось, и я вновь погрузился в дебаты с самим собой. За время полета немного успокоился, но взвесить все за и против просто необходимо.

Несмотря на уверения бати, что Линка — не человек, мой ум, мое сердце и моя душа признавать это явно не спешили. Мне казалось, что лучше меня Алинку никто не знает. Я помнил наизусть все ее жесты, любимые словечки. А глядя на то, как меняется оттенок ее глаз, даже с точностью мог предсказать, каким будет настроение у подруги.

Вспомнил, как мне было больно, когда в одно лето Лина не приехала к нам, махнув вместо этого в Испанию с каким-то Зигурдом. Я ждал ее целый год, а она…

Узнал о ее поездке, плюнул и отправился на личное импровизированное стрельбище. Расстрелял целую шеренгу провинившихся консервных баночек. Приговор приводил в исполнение с особой жестокостью и цинизмом, вместо каждой жестянки представляя лицо своего соперника.

Я долго ходил сам не свой, будто наэлектризованный. Казалось, просто заговори со мной или коснись, сразу вспыхну или взорвусь. Батя, конечно, все замечал, но в душу не лез, надеясь, что либо само пройдет, либо я приду к нему на разговор. Ни того, ни другого не случилось: не поговорили и не прошло. Просто я, обозлившись на Линку, решил ей в отместку завести интрижку с какой-нибудь местной девчонкой.

Такая нашлась, правда, не слишком быстро. Ведь с моим личным эталоном трудно кому сравниться. Потом махнул рукой на цвет волос, глаз и габариты фигуры. Лишь бы по характеру и привычкам хоть чем-то напоминала Альку.

Ангелина совсем не соответствовала значению своего имени. На ангелочка была совсем не похожа. Она вешалась на меня, словно мартовская кошка. Я уже испугался, что, если девушка не умерит пыл, придется с ней расстаться.

Словно почувствовав мои опасения, деваха затаилась и стала сдерживать свои эмоции. Но тем не менее, она каждый день прибегала к нам во двор, чем очень меня раздражала. Отец же, наоборот, весь светился, привечал ее и был очень доволен, что я переключился с Алины на другую.

Мне было откровенно скучно с девицей. Зачем я только пошел на этот шаг? Но, как оказалось, отвязаться от нее было невозможно.

Что же, сам затеял эту авантюру, самому и расхлебывать.

Однажды я пригласил ее на охоту, а затем в свой импровизированный тир пострелять по банкам. Ангелина пришла в неописуемый восторг и с диким энтузиазмом стала расспрашивать, как ей экипироваться и во сколько быть у меня?

Ди-и-и-чь.

Это уже не я за ней, а она за мной ухаживала, получается. Во дурак, познакомился на свою голову.

Накануне похода долго и исступленно колол дрова, а отец опять напрягся. Догадался, что в душе у меня раздрай. А я в это время, абстрагировавшись от всего мира, вспоминал, как мы с Алиной в прошлом году смастерили тот тир, и я учил ее стрелять из винтовки.

Это было по-дружески и мило. Впервые за последнее время мы не ссорились, а Линка слушала меня, открывши рот. Мне это льстило. Подруга оказалась левшой. Нет, не той левшой, кто пишет левой рукой, а в стрельбе. Я обнимал ее, направлял ствол, дотрагивался до ее пальцев. Когда она, как все девчонки, откинулась назад, перенеся тяжесть оружия на спину, не без удовольствия трогал ее, показывая, каким должен быть упор, куда необходимо упереть приклад, чтобы минимизировать отдачу. А когда немного наклонил ее вперед и поправил положение плеча под удерживание приклада, едва не полез целоваться. Она была такая мягкая, податливая, родная…

Наколов месячный запас чурок, переполнив поленницу, я устало воткнул топор в колоду и рукой вытер пот со лба. Точно знал — вырублюсь и даже снов не увижу.

Утром ни свет ни заря Гелька примчалась к нам, облаченная в охотничий костюм, сияющая, словно начищенный медный самовар. Меня едва не перекосило от девичьего счастья. Но пришлось натянуть на физию маску благодушия и пригласить в избу. В конце концов, сам виноват, она-то тут при чем?

К тому моменту я уже собрался и, прихватив рюкзак с водой и кое-какой провизией, мы вышли в тайгу. Ангелина, как я позже понял, к охоте была равнодушна, но пошла, раз уж я пригласил ее.

Мрак.

Мы погуляли по лесу, я рассказал, как обычно проходит охота. Потом показал кабанью тропу. Прилегли на небольшой взгорок, и я достал бинокль, чтобы посмотреть, нет ли где зверя. Девушка воодушевилась, стала отбирать у меня прибор. Молчаливо отдал — пусть попялится, жалко, что ли?

Внезапно, отбросив дорогое оборудование в сторону, Гелька набросилась на меня и стала жадно целовать. Не ожидавший такой подставы с ее стороны, я в первый момент растерялся и оказался лежащим на лопатках. Девушка припечатала меня к земле, а ее проворная рука уже стиснула мой член сквозь штаны. Я охнул — все, на что меня хватило.

Что же она творит-то?

Вспомнив ту сцену, сидя в салоне самолета, я судорожно вздохнул, покосившись на спящего соседа.

Фу-у-у-х, мужик не проснулся.

Кровь прихлынула к паху, и он окаменел. Совсем разбаловала меня Алинка. Столько секса, как в последние несколько дней, у меня в жизни не было. И теперь я без него сильно скучал.

Алинка. Приворожила, рыжая бестия.

Я улыбнулся. В душе разлилось тепло.

Надеюсь, что очень скоро ее увижу и больше никуда не отпущу. Лететь еще долго, надо отвлечься, а то изведу себя тревогой за нее.

Мыслями вновь вернулся к событиям тех дней.

— Геля, — сипло произнес, — я понимаю, как это романтично, наверное, валяться в лесу на мне. Но есть некоторая опасность. Тайга же…

— Какая же, Осик? — с придыханием воскликнула новая пассия.

— Энцефалитные клещи, — коротко ответил я.

От вольного сокращения ею моего имени меня передернуло. Но на удивление я смолчал. Вероятно, зря. Потому как, посчитав это добрым знаком, Ангелина продолжила экспериментировать в извращенных формах обращения ко мне.

— Осеныш, что же ты сразу не предупредил меня? — как-то театрально воскликнула девушка.

— Геля, ты же в тайге живешь, а не в городе вроде. Сама должна знать об этом, — хохотнув, напомнил ей я.

Возмущенно засопев, она вскочила.

— И что же нам теперь делать, Осинка? — трагично вздохнула девица.

— Ну, раз уж тебе так не терпится со мной… побыть наедине, тогда пойдем. Тут неподалеку есть заимка, — пояснил я и поднял бинокль с травы.

Вскоре мы вошли в домик. Закрыв за собой дверь на щеколду, я сбросил рюкзак на пол. Только этого и дожидаясь, девушка стремительно подошла ко мне и, крепко обняв, прижалась. Что таить, я сопротивляться не стал. Зачем, раз предлагают такое? Я обнял ее и поцеловал.

Быстро раздевшись, мы легли на широкую лавку.

— Давай, Осик, возьми меня, — командовала Гелька, похотливо лапая мой зад. — Я уже вся в нетерпении.

Доверительный тон с придыханием и вперемешку с порочным шепотом имитировал сцену из порнофильма. Сцапав мою руку и положив на влажный холмик волос между своих ног, девушка поерзала.

Я жадно втянул в себя воздух, внезапно закончившийся в легких.

— У меня с собой презерватив. Видишь, я обо все позаботилась, — томно вздыхая, предупредила меня девица.

— Молодец, — все, что смог выдавить из себя.

Ангелина была старше меня года на три. По всему было видно, что в таких делах она поднаторела. Она тоже не была у меня первой, но ее наглое поведение слегка нервировало.

Да что же это она взялась командовать мной?

Пора брать все под контроль. Я покажу этой занозе.

Мои пальцы нырнули в расселину между плотно сжатыми створками ее половых губ. Девушка застонала и подалась вперед, смакуя ощущения от проникновения. Пока она ушла в себя, я ловко надел на пенис противозачаточный чехол. Приласкав шарик клитора, я навис над Гелей и плавно вошел членом в ее естество.

Вначале двигался монотонно, пытаясь найти нужный для нас обоих темп. А когда Геля вновь стала обзывать меня всякими "уменьшительно-ласкательными", заткнул ей рот жестким поцелуем, ухватил за гриву, чтобы и не вздумала вырваться. Она откликнулась, жадно лаская языком мой рот.

Наконец, поймав ритм, мы стали постепенно взбираться на вершину наслаждения. На пике я не выдержал и закричал:

— Линка.

Девушка мурлыкнула и я почувствовал, как ее накрыло волной оргазма.

То, что Ангелина никак не отреагировала на чужое имя, меня порадовало. Если бы она поняла, что не ее позвал, был бы скандал. А так — если сократить слово "Ангелина", то выйдет "Лина".

В тир мы так и не пошли, к моему облегчению. Не хотелось его делить с посторонними, каковой являлась эта цаца. Да оно ей было и ни к чему, как оказалось. Гельке только и нужно, что затащить меня в постель.

Вскоре меня все стало раздражать в Ангелине. Секс был хорош, всегда на пике жесткости и удовольствия, но не только в этом дело. Да, я не отказывался от него, а кто откажется?

Ее волосы казались бесцветными и тусклыми, она вечно их распускала и манерно откидывала назад в небрежном жесте. Не волосы — патлы. Постоянно полоскались на ветру, лезли мне в нос и рот — ужас какой-то.

А глаза? Всего лишь серые — не зеленые. Да и наощупь девчонка более худосочная, чем Линочка. Хотя, справедливости ради, надо сказать, что фигурка хорошая, ладная — спортивная. Ну, так ведь сам приглядывался, выискивал такую, боясь даже себе признаться в том, что ищу сходство с подругой.

Я ходил бирюком, не зная, как отвязаться от зазнобы. Она щебетала, увивалась вокруг с удвоенной энергией. Недаром наш поэт сказал: "…чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей"*

Потом Ангелина что-то реже стала приходить, ссылаясь на занятость. Я облегченно вздохнул. Затем она и вовсе пропала на неделю…

В тот день я валялся на сеновале после того, как закинул туда просушенное сено. Меня позвал отец. Вид у него был смурной. Я же спросонья взлохмаченный и помятый вышел, потирая лицо и глаза ладонями.

На дороге возле дома стоял белый "Мерседес". Из него выскочила счастливая и роскошно одетая Ангелина.

— Осинка, — звонко окликнула меня она. — Поздравь меня, я замуж выхожу, — выкрикнула девушка и счастливо рассмеялась.

Контраст был налицо. Я — крестьянин-оборвыш и шикарный мачо, лениво выглянувший из машины. Но, как ни странно, моей искренней радости не было конца. Я от души пожелал Геле семейной гармонии и благополучия. Затем, ловко увернувшись от ее лапок, смылся за калитку.

"Мерс" укатил, увозя из моей жизни и с наших с батей глаз Ангелину. Хмурый отец покосился на меня, но, увидев впервые за все лето мою веселую мордаху, громко рассмеялся, похлопал по плечу. Вечером мы отметили мой "развод" пивом с сушеной воблой…

Я выплыл из воспоминаний. В салоне снова царила суета. Бортпроводники вовсю разносили завтрак: оладьи, упакованные в целлофан, джем и чай.

Скоро прилетим. Осталось недолго.

Посадка была мягкой и комфортной, экипаж — суперпрофессионалы. Пока выруливали на стоянку, я включил телефон. Для поисков собирался купить новый мобильник, но пока и этот сгодится.

Подвезли трап, и пассажиры дружной толпой устремились к автобусу, поданному под посадку. Взобравшись вместе с другими в нутро перевозчика, я размышлял, как лучше построить свой маршрут.

Внезапно трубка ожила, завибрировав. Пришла эсэмэска с незнакомого номера.

Что же, вот и доброжелатель, надеюсь.

В кратком сообщении был новый адрес Алины. Ее московская квартира сейчас опечатана — я помнил об этом. Да и не будет Алинка жить там, где произошло убийство. С ее-то в последнее время настолько обострившимся обонянием.

Я с трудом сглотнул. Не хотелось думать о смерти родителей подруги. В конце концов, может, Алина и права, считая, что они живы? Ладно, разберемся со временем. Лишь бы теперь мне найти возлюбленную.

Хм. Какое точное и прекрасное слово — возлюбленная. Простое, отдающее тленом веков и в то же время бесценное, как произведение искусства или древний артефакт.

Снова тепло разлилось по груди.

А может, отец прав? Подруга живет инстинктами? Пришло время размножиться, как виду, расе — вот и подыскивает себе партнера. Не я, так другой. Отец явно старался меня уберечь, объяснить. Прикатил на всех парах, чтобы вразумить блудного сына. Он явно знал больше о проекте "Химера", чем сказал.

Тогда вообще не понятно, почему Алину заставили приехать сюда? Папа знал, что я был влюблен в нее, и когда она стала…

Тьфу ты, дьявол. Даже в мыслях не могу назвать ее тем, кем со слов папы Алина являлась. Ну не укладывалось в моем понимании такое определение — особь касаемо подруги детства.

В самом деле — ножом по сердцу.

Как воспринимать ее? Собакой на выгуле? Остапка со своим верным псом — так звучало из уст отца. Да и отношение было такое во время разговора, будто отец пытался донести до меня, как до маленького мальчика, от которого сбежал его домашний питомец, что это всего лишь животное и не следует так убиваться.

Животное… Будто это все объясняет.

Вспомнились волосы Алины цвета пламени, широкая горизонтальная дорожка веснушек на носу, пухленькие губки, малахитового оттенка глаза.

В голове не укладывалось, как Алину можно было назвать особью. Кем-то безликим, безродным, низшим, тем, кто живет по отличным от человечества законам. Но еще больше меня раздирало непонимание поступков отца и того, что происходило вокруг. Он признался перед самым моим отъездом, что двадцать лет наблюдал за особью в ее естественной среде обитания и контактами с людьми. Он все еще ставил опыты и проводил исследования. Папа — соучастник того преступления, которое четверо ученых совершили против Алины.

Ладно, все это эмоции. Что делать — вот в чем вопрос.

Я не представлял, как относиться ко всему тому дерьму, что вывалилось на меня за последнюю пару дней. Лучше бы я ничего не знал…

Аэроэкспресс домчал меня до Белорусского вокзала за тридцать пять минут. Спустился в метро, а там — по кольцевой, через Курскую доехал до Электрозаводской. Здесь у меня на примете была недорогая гостиница, где можно подремать с дороги. Не вламываться же к Алинке немытым, в шесть часов утра. Она тоже долго летела накануне.

Перед сном я еще раз достал телефон и открыл папку с картой памяти, доставшейся мне в супермаркете от блеклого мужчины с въедливым взглядом, открыл единственную видеозапись, хранящуюся на ней.

Праздник в латвийском кафе. У Алинки волосы уложены в красивую гладкую прическу, улыбка до ушей, хоть завязки пришивай. Болтовня, какая обычно сопровождает застолья.

Выключил телефон, повернулся на бок, зажмурился. Вымотался, но сон не шел. Я пытался сам себе ответить на единственный вопрос: зачем через меня передали карту памяти для Алины? Мы могли расстаться еще в санатории, кафе, Владивостоке. Почему кто-то решил, что я последую за подругой? Пусть даже так, но разговор, состоявшийся между отцом и мной, противоречил получению карты.

Трындец.

Немного подремав, я принял душ и позавтракал в кафе гостиницы. В десятом часу утра я бодро шагал уже в районе Курского вокзала. Где-то здесь располагалась новая квартира моей любимой. Навигатор нового смартфона руководил моим маршрутом.

Телефон Алины не отвечал, вернее сказать, я не мог дозвониться — происходила постоянная переадресация на других абонентов. С кем я только в то утро не разговаривал — со всем миром, наверное.

Скоро, милая, мы с тобой встретимся.

Вот уже и знаменитый Атриум показался. Как прилежный турист я таращился на сочетание стекла и бетона, на необычную планировку здания. Люди в этот час уже суетливо сновали. Я пошел дальше по Земляному валу. Кто-то несся по улицам, торопясь по своим делам. Кто-то входил в кафе, расположенное внизу, неподалеку.

Не может быть. Это же Алька.

Я рванул по подземному пешеходному переходу, боясь упустить подругу из виду. Она точно входила в кафе на противоположной стороне.