Стоя лицом к Остапу, я выгнулась и прильнула к его губам в сладком поцелуе. Его теплый влажный язык плавно скользил по моим растрескавшимся и опухшим губам, даря им облегчение и негу. Затем я почувствовала стайку легких бабочек-поцелуев на своих устах.

Томно прикрыв веки, наслаждалась лаской, в которой сейчас так нуждалась, и которую дарил мне друг. Мои руки переместились к нему на голову, и пальцы запутались в мягких каштановых волосах.

Оськин настырный язык проник в мой рот и мягко его исследовал. Не выдержав, я ответила на эту интимную нежность, наслаждаясь ощущениями, даримыми его прикосновениями.

Грубоватые подушечки мужских пальцев притронулись к возбужденному соску на моей груди. Я сладко застонала.

Остап неторопливо ласкал твердую горошинку, заставляя разгораться и закручиваться в тугую спираль внизу живота вспыхнувшее желание. Ловила мысли, что посасываю его язык, словно сладостный плод. Его другая рука нашла мой второй, жаждущий прикосновений, сосок.

Я висела на шее Оськи, обвив ее руками, и издавала сладострастные стоны. Остап, обхватив меня, крепко прижал к себе. Широкие ладони прошлись по моей спине, повторяя ее изгибы, спустились к талии и, оказавшись на ягодицах, обхватили, слегка сжав их.

— Линочка, — шепнул Остап.

Его руки дарили наслаждение и волшебство. Придерживая мою талию, он скользнул второй рукой вниз. Пальцы легко пробежались по холмику между моих ног и ловко нырнули в расселину уже влажного и жаркого грота. Я вскрикнула, и Ося поймал своими губами мой жаркий отклик. Он легкими движениями массировал шарик клитора, приближая миг моего экстаза. Я ритмично двигалась навстречу его пальцам, подстраиваясь под их темп. Сладостные конвульсии накрыли мое существо и, сотрясаясь, обмякла в руках друга.

Но осознание пришло, когда увидела все это в зеркало. Поежившись под пронзительным и откровенным взглядом Оськи, я, гордо задрав подбородок, прошествовала в ванную комнату. Парень невесомо провел пальцами сверху вниз вдоль моего позвоночника и приласкал округлости ягодиц.

— Оська, — взвизгнула я, пролетая за загородку душа. — Никаких вольностей, слышишь? Только мыться и спать.

— Конечно, Линочка, — мурлыкнул он, забираясь за мной следом и затворяя дверцу душевой.

Парень поколдовал с краниками, настраивая напор и температуру воды до оптимальных параметров. Насколько это было возможно для сантехники в заведении такого рода. Мочалки тут не обнаружилось. Оно и понятно, не четырех- или пятизвездочный отель. Закрепив лейку душа на торчащем из стены держателе, Остап взял кусок мыла и стал обильно намыливать им ладони.

Я в это время встала под теплые живительные струи, падавшие на меня, и просто наслаждалась. Оська легким поцелуем приласкал мои губы и, вытащив меня из-под лейки, начал трепетно намыливать ладонями. Прикосновения были заботливыми и деликатными. Они дарили умиротворение и позволяли расслабить одеревеневшие мышцы.

Ося совершал плавные круговые движения руками по плечам, лопаткам и затекшей шее. Пальцы невесомо пролетали по позвоночнику, оглаживали ягодицы и бедра. Все это приносило отдохновение и приятную негу.

Парень развернул меня к себе лицом и, вновь намылив кисти рук, стал натирать мое тело спереди. Легкие пальцы мотыльками вспорхнули по моим плечам, прошлись по ключицам и медленно спустились к полушариям груди. Остап задышал чаще.

Так и есть. Он слишком усердно меня растирал и завелся от этого действа.

В этот момент подушечки его пальцев очертили круги по контурам сосков, которые разом стали чувствительными и вздыбились, нагло выпятившись вперед.

— Оська, — задыхаясь от нахлынувших ощущений, выдохнула я.

Я впилась поцелуем в его мягкие манящие губы. Парень застонал и отвлекся от груди, сграбастав меня в свои стальные объятия.

Ох и дура. Только спровоцировала его.

Тяжело дыша, Остап оторвался от жаркого поцелуя и посмотрел на меня горящим опьяненным взором. Его рука спустилась вниз и проникла между моих ног. Пальцы скользнули во влажную щель и, нащупав бугорок клитора, стали ласкать его массирующими движениями. Я вцепилась в плечи парня, чтобы не упасть от шквала эмоций и чувств, нахлынувших на меня разом.

— Да, Осенька, так. Еще. А-а-а-а-а, да. Хочу тебя. Возьми меня, милый, — стонала я, провоцируя его на более смелое продолжение.

— Линочка, — прошептал он мне на ушко, — девочка моя.

Его губы, горячие, влажные и требовательные, прижались к моим. Язык парня вторгся в чертоги моего рта и неистово прильнул к моему языку, обвиваясь вокруг него, пробуждая страсть и даря наслаждение.

Никто другой не приносил мне своей близостью и прикосновениями столько радости и блаженства. Только с Остапом я, оставаясь сама собой, забывала о проблемах и возносилась на вершины эйфории. Только он теперь имел для меня значение в жизни.

И когда успел?

Он был мне другом без эротического дурмана, но всегда оставался важным человеком для меня. А теперь еще…

Я хаотично водила ладошками по его спине, вырисовывая беспорядочные узоры, повторявшие диаграммы моего наслаждения. Крепко вцепившись в возбужденное естество Остапа, я стиснула его в кулачок, часто и жадно его сжимала, имитируя пульс сокращающейся вагины. Мое лоно напряглось от желания, и я мечтала, чтобы его член оказался во мне как можно скорее.

Охнула от нахлынувших на меня новых чувств, когда друг приподнял меня за ягодицы и, прислонив к стене кабины, медленно насадил меня на пенис. Я потянулась к Оське за поцелуем и была тут же вознаграждена. Он ласкал меня губами, утешал, дарил радость и обещание. Мощные волны возбуждения терзали тело, заставляя растворяться в исступлении. Умелый партнер возносил меня к пику удовольствия, и я летала на крыльях счастья.

Остап двигался неистово и быстро, качал меня на лодке чувственных наслаждений. Внезапно он замер и, застонав, вышел из меня, крепко удерживая меня за ягодицы, уперся лбом в ложбинку между шеей и плечом.

Размякшая от горячей воды, но не получившая удовлетворения, я разочарованно произнесла:

— Еще. Хочу. Еще. Пожалуйста.

— Нет. Давай мыться.

Остап поцеловал меня и, ополоснув обоих, стал вытирать нас.

— Оська, Осечка. Ну пожалуйста, — я стояла и хныкала, как маленькая, укоряя или уговаривая его, пока он вытирал меня полотенцем.

— Линочка, сокровище мое, сейчас, потерпи, все будет, я обещаю, — страстно шептал он мне, целуя в глаза, щеки и нос.

Остап взял меня на руки и отнес на кровать. Он ласкал меня нежным и восхищенным взглядом. Руки парня плавно очерчивали изгибы моего тела: контуры полушарий груди, плоский животик, стройные ноги. Дойдя до расселины между ног, он проник пальцами в глубину лона и, вынырнув оттуда, приласкал жаждущий прикосновений клитор, вызвав новый прилив желания.

Порочно взглянув на меня, Оська развел мои бедра в стороны. Приготовившись к восхитительному и неистовому вторжению, я прикрыла веки и улыбнулась, замирая в ожидании. Парень снова приласкал клитор, его пальцы выскользнули из моего влагалища и туда же проник его горячий и влажный язык. Волной наслаждения, словно вулканической лавой, смыло все мои мысли. Не осталось ничего, кроме острого желания, возносившего меня на пик оргазма.

Этот порыв Остапа стал для меня откровением и ключом к его чувствам в отношении меня. Это был акт высшего доверия между нами. Такой сокровенной близости я не позволяла еще никому из парней. Его язык танцевал в глубине моего лона, рождая магию сладострастия. Я металась, выгибалась и все не находила искупления моим мучениям.

Ося лизнул мой клитор и завибрировал по нему языком. Казалось, мое сознание взорвалось, а тело забилось в сладких конвульсиях. Поймав мое наслаждение ртом, Оська продолжал уже медленно водить языком по моей расселине, продляя агонию оргазма.

Когда я затихла, Остап встал и накрыл меня одеялом. Затем кое-как растянулся рядом со мной на узкой кровати, на одном боку, поглаживая меня по волосам и лицу.

— Линочка, солнышко мое рыжее, — шептал он, убаюкивая меня.

Вскоре, впитывая его нежность и ласку, я сладко заснула, проваливаясь в ватное марево сна.

Открыв глаза, я поняла, что нахожусь не в номере. Я ехала на заднем сиденье автомобиля, несущегося на высокой скорости. Незнакомый водитель — мужчина спортивного телосложения, в темно-синей олимпийке, с короткой стрижкой. На голове бейсболка темного цвета. За окном смеркалось, в салоне царил полумрак. Судя по обзору за передним стеклом, посадка у машины очень высокая, это внедорожник.

Я бросила цепкий взгляд в зеркало заднего вида, висевшее перед лицом опасного типа. В нем отражались слегка прищуренные глаза неприятного цвета — выцветшего неба. Серьезный уверенный взгляд был устремлен на бегущую под колеса дорогу.

Внезапно незнакомец перевел взор в отражении на меня. Я вздрогнула. Холодные равнодушные глаза заморозили осколками льда. Мужчина заговорил со мной. Взгляд смягчился, а тон говорившего был на удивление ласковым и приветливым:

— Мы уже скоро. Знаю, что недолюбливаешь машины, но что поделать? Нужно потерпеть.

Я не ответила ему: мой язык будто присох к небу. Подалась вперед, но незнакомец обернулся ко мне и сказал:

— Сиди спокойно. Не вертись.

Горло сковал ужас. Велес — ребенок? Столько ласки выражают только к детям. Вероятнее всего, это мальчик. Он выбрал меня зачем-то и навязывал свои ощущения, переживания, запахи. Он хотел, чтобы его нашли. Я должна знать его, помнить. Мы обязаны были с ним общаться или просто перекинуться парой слов. Иначе бессмысленны видения, что осаждают мою голову.

Незнакомец отвернулся, сосредоточившись на дороге.

Судорожно сглотнув, я принюхалась. Пахло дизелем, боевым оружием, чистым мылом и средством для мытья посуды. Интересный букет из ароматов.

Нет.

Не получается. Я видела, что происходило в доме отца Остапа, еще много что видела. Каким образом мальчик передавал мне ощущения? Подчинял себе? Может, это вообще группа детей?

А что, с ученых станется. Наплодили детей, и каким-то образом я стала транслировать их мысли, наблюдения.

Бессмыслица.

Чем дальше, тем сильнее погружалась в абсурд. Скорее бы отвязаться от документов, зажить спокойно. Я все равно не разберусь сейчас, да и не нужно мне этого. Моя задача — следовать за указаниями отца. Он в дерьме по самые уши. Что-то не сомневалась я в таком положении дел нисколько.

Внедорожник остановился. Странный тип вышел, оставив меня внутри и, щелкнув по кнопке блокировки дверей на брелоке, направился в небольшой лесок.

Оглядевшись по сторонам, я поняла: мы находились неподалеку от того отеля, где разместились с Остапом. Рассеянно проводив взглядом удаляющуюся мужскую фигуру, заметила, что он направляется прямиком в гостиницу. На границе выхода из лесополосы он остановился и развернул сверток, оказавшийся целлофановым комбинезоном. Облачившись в него поверх одежды, продолжил путь.

Вздрогнув, я проснулась, подскочив на кровати в отеле.

Это был сон?

Какой яркий и реалистичный. Куда идет этот убийца?

Че-о-о-о-рт. Сюда, куда же еще.

Подлетев, как ужаленная, я быстро оделась, попутно окликая Остапа. В санузле тихо. Метнула взгляд под стол. Так и есть, мой рюкзак одиноко ютился возле железной ножки. Присмотревшись, я увидела на столешнице сложенный вдвое лист бумаги. Схватив его, развернула и жадно вчиталась в написанное:

"Линка, я — на заправку, залить бензином джип и закупить продуктов в дорогу. Скоро буду. Твой Оська".

Внизу была приписка, во сколько примерно он рассчитывал вернуться.

— Только через час, — затравленно взглянув на часы на подхваченном из поклажи смартфоне, вслух простонала я. — Пора свинчивать отсюда. Попробую перехватить тебя, милый, по дороге, чтобы сюда больше не совался…

Руки дрожали, будто я увидела кошмар и все еще не пришла в себя. Но если уж на то пошло, кошмар странный. Не тем, что потрясающе правдоподобный, а из-за моих рассуждений. Вполне вероятно, не сон это был, а видение. Хотя такое проявление дара со мной впервые.

— Сейчас все впервые, — прошептала я.

От звука собственного голоса немного успокоилась. Моя задача — перехватить Остапа и валить из придорожного отеля. Не нравился мне тот светлоглазый. Даже сейчас помню, что от него несло оружейной смазкой за километр.

Схватив свой рюкзак и забрав из-под кровати М-16, я придирчиво окинула комнату прощальным взглядом.

Ничего не оставила. Пора.

Вдруг пришел образ "целлофанового" парня. Теперь я видела его не со спины и невдалеке, как до этого, а с лица и на небольшом расстоянии. Я наблюдала за мужчиной сквозь кусты.

Мальчишка сбежал? Похоже на то. Он пытался красться рядом, а получилось, что опередил. Я — последняя надежда для пацана, понятно без слов. В противном случае не понимаю — зачем…

Незнакомец остановился на секунду, и я в оцепенении молила, чтобы малец повернул голову, посмотрел в ту же сторону, что и мужчина.

Получилось. Сквозь проем между ветками блеклым розовым пятном просматривался фасад отеля. Похоже, он зашел с тыльной стороны, а не с главного входа. Ну конечно, в таком костюмчике. Куда там со служебного входа — только распугивать людей.

И тут меня осенило: незнакомец — убийца, мой убийца. Я за версту чувствовала исходящий от него запах оружия. Он вонял им, пропитавшись насквозь. У мужчины не один ствол, несколько. Он любил перебирать их, ухаживать. Недавно был в тире в этой же одежде. Запах пороха слишком стойкий, убивающий, не дающий возможности вздохнуть полной грудью.

Убийца. Убийца. Убийца.

Преступник уверенно шел за мной.

Что же делать?

Поклажу не бросить, слишком ценное в ней содержимое. А далеко с ней и М-16 мне не убежать. Надо спрятаться, но где? Других зданий поблизости не наблюдалось. Да и скрываться в них было рискованно — слишком очевиден был такой маневр со стороны жертвы.

Пришлось временно смириться с мыслью, что жертва сейчас я. Преступник — охотник, а я — дичь, которую он загоняет в угол. Как же хотелось с ним поменяться ролями в этой безумной и дикой игре, происходившей на самом деле.

Так. Собралась. Не сметь раскисать.

Он с той стороны, я — с этой. Торец здания смотрел на лес. Там защита, помощь и укрытие.

Взобралась на подоконник. Впервые висевшая на плече М-16 казалась такой тяжелой, хотя весу в ней не больше трех килограммов. Ремень от нее давил на плечи, как и лямки рюкзака.

Страх — в нем проблема. Надо собраться.

Распахнула створки деревянной рамы окна и, держась за нее, выглянула, осмотрелась.

Третий этаж.

Рядом был балкон. Торчал на фасаде, как бельмо на глазу. Над ним возвышались решетки из сваренных арматурных стержней, точно пергола, по которой тонкой редкой линией полз дикий вьюн.

Я полностью вылезла наружу, держась за раму, присела. Если рассчитать все правильно и хорошо оттолкнуться, смогу уцепиться за прут.

Ладони вспотели. Я не могла решиться. В теории все выглядело весьма просто, а на практике… Не такая уж я отважная, как хотелось бы.

Пришла картинка: незнакомец проник в здание. На нем теперь еще и бахилы надеты. Простые медицинские бахилы — вот дела.

Я словно бы стояла на улице и наблюдала через окна лестничной клетки, как он бодро поднимался по лестнице. Правильно, что не побежала к ней с самого начала. Столкнулись бы. Окно — единственная возможность попытаться остаться в живых.

Мужчина дернул рукой, и я рассмотрела в ней пистолет с глушителем.

Увиденное придало мне сил, я оттолкнулась и прыгнула. Ухватилась за прут, съехала по нему, но затормозила другой рукой, хватаясь за стержни ограждения балкона. Раскачавшись, спрыгнула.

Резкая боль в ступнях и коленях заставила меня глухо охнуть. Не знаю, как сдержалась от более сильного вскрика. Ковыляя, устремилась в лес. Поджилки дрожали от страха и возбуждения. Адреналин клокотал в крови, наполняя силой готовые размякнуть мышцы ног.

Крепко сжав зубы, я стала затравленно озираться в поисках укрытия.

Нигде ничего. Лишь только невнятные шорохи, хруст сломанных веточек под чьими-то лапами или ногами, да шум крон хвойных гигантов.

Обессиленно прижавшись спиной к дереву, дрожа всем телом, я запрокинула голову. Мой взор привлекла многовековая раскидистая липа, стоявшая неподалеку. Ее нижние могучие ветки могли спокойно выдержать мой вес. Пусть они и располагались высоковато, но проблемой для меня это никогда не было. К тому же бежать, прихрамывая на обе ноги, сложно. Подтянуться за счет рук — куда перспективнее. То разветвление вполне подойдет. В нем можно разместиться, как в кресле. В том месте ствол дюжего великана был еще достаточно толстым и мог укрыть меня от посторонних глаз.

Карабкалась я неуклюже и долго, или мне так казалось.

Да, не горная лань, а разбитый бочонок я теперь.

Колени и ступни ныли, приходилось упор делать на руки. Увесистый рюкзак и винтовка замедляли процесс. Пот градом катил со лба, застилая мне обзор и разъедая глаза. Руки и ноги тряслись от напряжения. Но у меня была цель — значит залезу.

Спустя вечность я взгромоздилась на развилку трех стволов эпохального титана и спряталась между ними. Мясо под ногтями и кожу подушечек пальцев саднило от боли, зубы отстукивали ритм чечетки, сердце напористо грохотало, отдаваясь эхом в ушах. Навязчиво пахло хвоей, грибами и остывающим воздухом.

Над лесом сгустился сумрак. Где-то неподалеку ухал филин — у зверья начиналась ночная жизнь.

Как всегда, внезапно в мозгу включилась трансляция изображения от невидимого источника: я, скрючившись с винтовкой в руках, сидела на разлапистом дереве и нервно озиралась. Это было, как взгляд на себя саму со стороны — дико и странно. Прикинув направление взгляда невидимки, резко обернулась влево. Из темных густых ветвей ели на меня таращились громадные желтые глазищи. Ухнув, вспорхнула и тяжело взмыла в небо большая птица.

— Кто ты? — прошептала я в надежде, что ребенок покажется. — Эй, кто ты? Как тебя зовут?

Образ исчез.

Неизвестный вышел из зримого контакта. Спугнула.

Меня затрясло сильнее. Словно мороз, неведомо откуда пришедший среди лета, забрался ко мне под одежду. Я сфокусировалась на окне гостиницы, винтовка приятной тяжестью лежала в ладонях. Через перекрестье оптического прицела я видела окно снятого нами номера.

Ворвавшийся в помещение киллер с порога выстрелил в сторону кровати. Ни звука, пусть и окно распахнуто. Пистолет с глушителем вздрагивал в его руке от отдачи. Стреляя, он подходил к взбудораженной комьями кровати, неубранной мною в спешке. Спокойная холодная мина на лице убийцы заставила мои зубы застучать. Руки сильно тряслись, а вместе с ними танцевала винтовка М-16.

Обыскав номер, неизвестный ушел тем же путем, что и попал в него.

Где же Остап, как бы узнать? Сильное эмоциональное волнение и страх за приятеля вновь спровоцировали передачу изображений. Одна картинка сменяла другую, словно невидимый оператор следовал за Оськой и снимал его передвижения на камеру, передавая сигнал с нее мне. Даже не так: не один оператор, а множество. Изображения передавались с разных ракурсов и расстояний. То выше, то ниже, то ближе, то дальше.

Остап вышел из супермаркета и направился к машине на парковке. Моя душа ухнула вниз. Вдруг тот урод в целлофане будет подстерегать его?

Сидя на дереве, я отчетливо поняла, что люблю Остапа, боюсь потерять. Он сейчас самый важный человек в моей действительности, чья жизнь для меня гораздо ценнее моей собственной.

Вот так, оказавшись на краю бытия, заглядывая в глаза смерти, начинаешь ценить, понимать и цепляться. И знаешь, что целой жизни мало, чтобы надышаться, налюбиться и набыться вместе с твоим любимым и единственным.

Все, о бренности бытия, о переживаниях и жизненных восприятиях — потом. Сейчас важно, чтобы на своих хромых ногах я успела перехватить любимого.

Мне пришел образ бегущего к своей машине киллера. Неужели он собирался в погоню за нами? Ну конечно, он не зря ощупывал кровать. Осталось тепло после моего тела. Он решил, что я побежала к дороге. Да и в самом деле, куда еще?

О-о-о. Как же я хочу в свою прежнюю жизнь.