Бунтующий флот России. В сегодняшней обыденной жизни часто какие-то несущественные протестные действия людей в коллективе, их несогласие с решением руководителя оцениваются оригинальной формулой – бунт на корабле. Так что бунт на корабле вошел даже в обиход россиян. Военные моряки действительно много бунтовали за всю историю российского флота. Так исторически сложилось, что фигура военного моряка стала в России символом бунта и революции. В этой главе мы попытаемся выяснить причины такого своеобразного феномена.

 

1.1. Бунт на корабле

Что такое вообще бунт? Бунт – это массовое (групповое) несогласие и неприемлемость людьми существующего порядка правления, выражающееся в физической и иногда даже в кровавой форме. Лиц, в нем участвующих, называют бунтовщиками. Существует понятие ненасильственный бунт. Это гражданский бунт, включающий в себя общее отрицание законности данного режима, массовые стачки, крупные демонстрации, прекращение экономической активности, повсеместный отказ от политического сотрудничества

Близкими к понятию бунта являются: мятеж, путч, восстание и революция. Восстание – это открытая акция сопротивления группы людей против государственной власти. Наиболее важным видом восстания является вооруженное восстание. Участники восстания называются повстанцами. Восстание, в котором принимает участие значительная часть населения, называется народным восстанием. Наиболее кровопролитным восстанием в мировой истории стало восстание тайпинов на юге Китая в XIX веке, унесшее жизни 30 миллионов человек.

Главные виновники и зачинщики подвергались в царской России за простое восстание каторжным работам на время от 4 до 6 лет; за квалифицированное восстание – каторжным работам от 12 до 15 лет, а за вооруженное восстание – каторжным работам от 15 до 20 лет. Другие участники, смотря по виду восстания, подлежали ссылке на житье в Сибирь, или отдаче в исправительные арестантские отделения, или же заключению в тюрьме. Каторжным работам без срока подвергались те участники восстания, «по распоряжению или возбуждению которых учинено смертоубийство или зажигательство». Добровольно приостановленное восстание влекло наказание (исправительное) только для зачинщиков. Даже подстрекательство к восстанию или возбуждение к нему «путем составления и распространения писем, сочинения или произнесения публичных речей и распространения ложных слухов» наказывалось каторжными работами от 6 до 8 лет. Одно хранение у себя письма или сочинения, «заключающих возбуждение к восстанию», каралось арестом на время или выговором в присутствии суда. Как видим, участие в восстании было делом подсудным и каралось большой уголовной ответственностью.

О мятеже. Мятеж – это групповое (массовое) вооруженное выступление против действующей власти. Лицо, в нем участвующее, называется – мятежник. Слово «мятеж» обычно носит негативный оттенок. В результате оно употребляется, как правило, для обозначения безуспешного сопротивления властям. Хотя мятежом можно назвать любое неудачное вооруженное восстание или попытку переворота, все же чаще всего слово «мятеж» применяется к таким вооруженным выступлениям, в которых участвовали военные (солдаты, матросы, офицеры). В советской историографии мятежами назывались также различные виды вооруженных выступлений против советской власти, в позднейшие времена обозначавшиеся более нейтральным термином – восстание (Кронштадтское восстание 1921 года и другие).

Существует юридический статус бунта и в современной России. Это уголовно наказуемое преступление (согласно статье 279 Уголовного кодекса Российской Федерации). Организация вооруженного мятежа либо активное участие в нем в целях свержения или насильственного изменения конституционного строя Российской Федерации либо нарушения территориальной целостности Российской Федерации – наказываются лишением свободы на срок от двенадцати до двадцати лет.

Путч. Это вооруженный мятеж или государственный переворот. Конкурирующие политические силы нередко называли своих врагов путчистами, тогда как собственные аналогичные действия предпочитали именовать революциями.

Поясним и очень важное для наших рассуждений понятие – революция. Революция – это коренное преобразование в какой-либо области человеческой деятельности. Это радикальное, коренное, глубокое, качественное изменение, скачок в развитии общества, природы или познания, сопряженное с открытым разрывом с предыдущим состоянием. Революцию, как качественный скачок в развитии, как более быстрые и существенные изменения, отличают и от эволюции (где развитие происходит более медленно), и от реформы (в ходе которой производится изменение какой-либо части системы без затрагивания существующих основ). В принципе, революция (как и эволюция) может произойти в любой сфере.

А теперь о бунте на военном корабле. Что следует под этим понимать? Это восстание военных моряков против командования корабля, как во время плавания, так и при стоянке в базе. Как мы уже заметили, сегодня произошла трансформация и расширилось понятие бунта на корабле. Теперь нередко во всех сферах жизни и деятельности людей неповиновение подчиненных начальству называют тоже бунтом на корабле.

Отношение авторов книги к бунту на военном корабле

Любое восстание можно назвать бунтом, а восставших – уголовниками. Но восставших в определенных условиях и обстоятельствах можно назвать и героями, выступившими против самодурства властей, за идеалы свободы и справедливости. Да, это так. Но только если речь не идет о бунте (восстании) на военном корабле. Позиция авторов настоящей книги к бунту на военном корабле (во все времена) однозначно отрицательная. И вот почему.

Военные принимают присягу, дают клятву верности государству и правительству. И если они ее не исполняют, то становятся на путь преступления, предательства. Ввязываясь в бунт на корабле, военные моряки отступают от своей клятвы, от присяги. Дело военных – защищать Родину, свою страну, но не заниматься политикой.

Возникает вопрос: а если страной правят люди, явно ведущие ее не туда, куда надо? Наш ответ: если ты это понял и хочешь восстать против таких правителей, увольняйся с флотской службы и после этого бунтуй, выступай, протестуй. Но когда ты поднимаешь на бунт экипаж военного корабля, то автоматически тянешь за собой в основном случайных и невинных людей, которые, как правило, не понимают, что происходит, и не дают оценки реальным событиям. Часто эти люди просто поддались эмоциям, попали под влияние толпы или отдельных личностей, заговорщиков бунта.

Бунт на военном корабле – это опасная возможность, которой, к сожалению, периодически пользуются сильные личности в своих политических интересах. Поднять бунт на корабле трудно, но можно. Для этого нужны как минимум два условия: какое-то общее недовольство экипажа и сильная авторитетная личность, способная возглавить бунт. Но революции надо делать не на военных кораблях.

Бунты на военных кораблях бывают, образно говоря, на бытовом уровне (по незначительным причинам, так сказать, чисто корабельного или военного характера). Но более значительными и опасными являются бунты, в которых участвуют экипажи военных кораблей, выдвигая политические требования или участвуя в общегосударственных протестных действиях с политическими платформами. То есть – это явно политические бунты, в которых военные моряки поддерживают чьи-то политические требования в адрес действующей власти.

Так как политический бунт почти всегда связан с захватом корабля, то мы считаем, что это не только воинское преступление, но еще и террористический акт. В бунте на корабле явно присутствуют террористические действия: захват военного корабля, захват заложников (командира корабля и других офицеров, иногда в заложниках оказывается весь экипаж), физическое уничтожение отдельных членов экипажа.

Бунт на отдельном корабле или даже на нескольких кораблях с политическими требованиями вообще никогда не может стать успешным, даже если он поднимается во имя благой цели. Потому что это всего лишь ограниченный протест людей на малой территории огромного государственного пространства. Поднять же на бунт всю военную машину государства в системе действующей власти просто нереально. Значит, любой политический бунт на военном корабле обречен. И во многом он бессмысленен. Нет ни одного примера, когда такой бунт на военном корабле достиг своей цели и завершился победой. Увы, финал всех таких бунтов печальный – поражение, за которым следуют раскаяние и репрессии. И ничего, кроме страданий основной массы участников, поломанных и искалеченных жизней людей, такие протестные действия принести не могут. Причем страдают в основном невинные люди. В истории же остаются (и то далеко не всегда) только зачинщики, заявившие о себе с помощью этого бунта и прославившие свое имя. По большому счету, основная масса военных моряков, участвуя в бунте, не дает себе отчета в том, что происходит и во что их втянули.

Да, все это так. Но парадокс состоит в том, что, несмотря на это, все годы своей истории российский флот (с 1696 года) периодически бунтует. Бунтуют отдельные корабли, группы и целые соединения кораблей. Чаще всего бунты связаны с протестами против нарушений установленных порядков на кораблях, против несправедливых требований командиров и начальников, их грубости и незаконных притеснений по отношению к подчиненным. Таких протестных выступлений на флоте во все времена было немало. Они проходили в различных формах и на разных уровнях. Как правило, они были только на отдельных кораблях и завершались скоротечно. Следовало наказание зачинщиков бунта (в основном в уголовном порядке) и принимались меры для восстановления справедливости. В том числе и по отношению к виновным должностным лицам. Но такие события, за редким исключением, не являются предметом изучения для авторов этой книги. В книге же речь идет главным образом лишь о протестах военных моряков (самостоятельных или других протестных действиях с участием представителей военно-морского флота), которые были связаны с политическими требованиями или привели (могли привести) к существенным последствиям и изменениям на флоте или даже в стране в целом. Таких событий в истории российского флота тоже было немало.

 

1.2. Обзор главных бунтарских событий на российском флоте

Можно считать, что первым политическим бунтом на российском флоте был захват галиота «Святой Петр» на Камчатке в 1771 году и его необычная одиссея по Тихому океану. Это был кровавый бунт. Бунт возглавлял не флотский человек, но среди бунтовщиков были военные моряки и вели галиот по морям и океанам штурманы военно-морского флота. Восставшие выдвинули важные политические требования и предъявили ультиматум российской власти, заявив, что вернутся на Камчатку с боевыми кораблями иностранных государств. Этот бунт и вояж по Тихому океану «Святого Петра» вызвал большой военно-политический резонанс не только в России, но и в мире.

Восстание декабристов

14 декабря 1825 года состоялось знаменитое восстание декабристов, в котором, как известно, активное участие принимали и военные моряки России. На Сенатской площади в Петербурге собралось более 3 тысяч восставших под предводительством тридцати офицеров. В том числе на площади находились и матросы Гвардейского экипажа под командованием капитан-лейтенанта Николая Александровича Бестужева и лейтенанта Антона Петровича Арбузова.

Это была попытка государственного переворота, состоявшаяся в столице Российской империи. Восстание было организовано группой дворян-единомышленников, многие из них были офицерами гвардии. Они попытались использовать гвардейские части для недопущения вступления на трон императора Николая I. Целью заговорщиков было упразднение самодержавия и отмена крепостного права. Восстание разительно отличалось от заговоров эпохи дворцовых переворотов по своим целям. И, несмотря на то, что потерпело поражение, оно имело сильнейший резонанс в российском обществе, значительно повлиявший на общественно-политическую жизнь последовавшей за ним эпохи правления Николая I.

Бунты на флоте в период 1905—1917 годов

Более всего бунтарский дух военно-морского флота сказался и результативно проявился в революционных событиях России в первой половине XX века. Образно говоря, все революции в это время в Россию приходили с моря. Собственно сама первая русская революция (1905 года) и началась с матросского мятежа.

В конце июня 1905 года российское общество, еще не остывшее от потрясений Цусимской катастрофы (в сражении с японцами потерпела поражение 2-я Тихоокеанская эскадра), было вновь взбудоражено известиями, пришедшими с флота, – мятеж на «Потемкине»! Случилось невероятное – команда сильнейшего на Черноморском флоте броненосца «Князь Потемкин-Таврический», только что вошедшего в строй, уничтожила своих офицеров, привела корабль в Одессу и открыла по городу огонь! Это известие вызвало настоящий шок и властей, и общества – никогда ранее не случалось ничего подобного. Бунты случались и раньше, но такого не было…

Император Николай II был потрясен этим мятежом гораздо сильнее, чем известиями о гибели эскадры адмирала Рожественского при Цусиме: «Получил ошеломляющее известие из Одессы о том, что команда пришедшего туда броненосца “Князь Потемкин-Таврический” взбунтовалась, перебила своих офицеров и овладела судном… – записал он в своем в дневнике. – Просто не верится!» И далее: «Черт знает что происходит в Черноморском флоте. Три дня тому назад команда “Георгия Победоносца” присоединись к “Потемкину”… Лишь бы удалось удержать в повиновении остальные корабли эскадры! За то надо будет крепко наказать начальников и жестоко мятежников». С несвойственной ему безжалостностью Николай отдал приказ уничтожить броненосец, не останавливаясь ни перед чем.

С 14 по 25 июня 1905 года бунтовал броненосец «Князь Потемкин Таврический», а вместе с ним «Георгий Победоносец» и миноносец № 267. 17 июня для пленения и потопления «Потемкина» были направлены два отряда кораблей Черноморского флота. Произошел знаменитый «немой бой», когда, отвергнув предложение о сдаче, «Потемкин» прошел сквозь строй кораблей. Матросы эскадры отказались стрелять по броненосцу. «Потемкин» остался «непобежденной территорией революции».

Суровые репрессии против восставших не дали ожидаемого успокоения. Только в 1905—1907 годах по базам русского флота на Балтике, Черном море и Дальнем Востоке прокатилась настоящая волна матросских мятежей, охватившая экипажи 22 кораблей и свыше 20 тысяч матросов береговых частей. Почти не было года между 1905-м и 1917-м, когда бы не бунтовали или не восставали моряки военно-морского флота России. Двенадцать лет – это достаточно большой срок, когда взрослеет целое поколение. И все 12 лет начала века российский ВМФ бурлил революцией.

В ноябре 1905 года началось восстание в Севастополе, в котором принимали участие и корабли Черноморского флота, в том числе и броненосец «Потемкин». Правда, теперь он назывался «Св. Пантелеймон». Лейтенант Петр Петрович Шмидт пытается взять на себя командование флотом. Царь приговорил Шмидта к повешению, но во всем Севастополе не смогли найти удушителя. Вынужденно петлю заменили расстрелом…

В 1905 году в июне еще бастовали матросы флотских экипажей в Либаве и экипаж учебного корабля «Прут». А в октябре бунтует Кронштадт. Кронштадт еще будет бунтовать не однажды. Сначала против самодержавия и за советскую власть. А потом будет целый Кронштадтский мятеж, уже против советской власти. Кронштадтские корабли-революционеры: «Память Азова», «Три святителя», «Синоп» и «Ростислав», линкоры «Слава» и «Цесаревич», крейсера «Паллада», «Диана», «Рюрик», «Росиия» и «Аврора».

Ряд мощных революционных выступлений моряков прошел и в 1906 году. В январе восстали матросы Владивостокской крепости и кораблей Сибирской флотилии, а в мае – флотские команды Каспийской флотилии в Баку. В июле – августе вспыхнуло восстание Свеаборгского гарнизона и флотских береговых команд в Гельсингфорсе. Вслед за ними восстали личный состав крейсера «Память Азова» и флотские экипажи в Кронштадте. Наконец, в 1907 году выступили революционно настроенные моряки минной школы, эсминца «Скорый» и других кораблей Сибирской флотилии во Владивостоке.

Весной 1912 года состоялось еще одно неудачное восстание на Черноморском флоте. А в 1915 году в Гельсингфорсе вспыхнуло восстание на новейшем линейном корабле «Гангут», поддержанное экипажами линкора «Император Павел I», крейсеров «Рюрик», «Россия», «Громобой» и «Баян».

На Дальнем Востоке военные моряки также «болели» революцией. Бунтовали экипажи кораблей «Терек», «Жемчуг», «Бодрый», «Смелый», «Шилка», «Аргунь». А 17 октября 1917 года во Владивостоке восстали миноносцы «Тревожный», «Сердитый» и «Скорый».

Интересны малоизвестные факты, что еще до революции 1917 года на Балтийском флоте дважды пытались начать общее восстание. Это было в 1912 году, когда готовы были подняться против власти 14 кораблей. Агентура полиции ценой напряженнейших усилий упредила начало восстания. Пошел террор вперемешку с неусыпной слежкой. 9 января 1916 года Балтийский флот вновь планировал восстание. Но провокаторская мохнатая паутина задушила этот порыв.

Следует заметить, что схема действий революционеров на всех мятежных кораблях тогда была почти одной и той же:

1. Предварительная агитация на корабле.

2. Создание на корабле боевого ядра из сильных авторитетных личностей.

3. Прибытие на корабль представителя революционной партии.

4. Сам бунт под революционным лозунгом.

5. Убийство офицеров.

6. Время (определенное) бездеятельности из-за неграмотной организации мятежа.

7. Рождение в экипаже недовольства против мятежников.

8. Подавление мятежа силами здоровой части экипажа или посторонними силами.

9. Арест зачинщиков и участников мятежа.

10. Суд и репрессии.

Замысел у всех мятежей на флоте тоже был почти один: подняв мятеж на одном корабле (или береговой части), потом поднять и присоединить к мятежу другие корабли и береговые части. Но в основном, кроме мятежа одного-двух кораблей, остальные на восстание не поднимались. Поэтому все быстро заканчивалось поражением восставших.

Более всего очевидцев и современников поразила пробудившаяся чудовищная стихия насилия и ничем не оправданной жестокости, явившая из, казалось, уже забытого Средневековья картины настоящего бунта, того самого – «бессмысленного и беспощадного». Матросские выступления носили явно выраженный характер спонтанного действа, лишенного какой-либо последовательности и ясной цели. Чаще всего энергия восставших в первые же часы обрушивалась на офицеров кораблей и гарнизонов, а после их уничтожения наступало время бездействия.

Мятеж (бунт) для одних был ощущением борьбы за какое-то благое дело. Для других – это была трагедия. Потому что это было восстание против присяги. И потом, после подавления мятежа, для многих наступала еще ответственность за содеянное в форме запоротых, замученных и повешенных за то, что они хотели добиться свободы для своего народа.

Тем не менее, участвуя в мятежах и бунтах 1905—1917 годов, военно-морской флот России получил богатый опыт. Он в этом отношении мощно закалился. Так что флот в революцию 1917 года пришел зрелым и уже не знающим страха.

Военно-морской флот в Великой российской революции (1917 год)

Современная российская наука предлагает трактовать все революционные события 1917 года в России (и февральские, и октябрьские) в единстве как Великая российская революция. Видимо, это разумный подход. И авторы настоящей книги его принимают.

Революция 1917 года в России, подобно Великой французской революции, вызывая самые противоречивые оценки, явилась переломным, историческим событием, оказавшим огромное влияние на мировое развитие. Она породила новую, советскую социальную систему и во многом сделала XX век «русским веком».

Вместе с тем революции 1917 года сопутствовала Гражданская война, которая привела к большим человеческим жертвам, усугубила трудности дальнейшего развития нашего Отечества, способствовала централизации и бюрократизации советского общества, созданию потерпевшей крах однопартийной системы.

Военные моряки выступили в Великой российской революции одной из ее авангардных сил. В феврале 1917 года с участием военно-морского флота в России было свергнуто царское самодержавие. Это событие было с радостью встречено военными моряками. Первыми 3 марта подняли алый стяг революции в Гельсингфорсе матросы линкора «Император Павел I» (в апреле 1917 года переименован в «Республику»); вслед за ним красные флаги взвились и над другими кораблями флота.

Но, к сожалению, в ходе февральских событий стихия матросского бунта сказалась в полной мере – на кораблях и базах Балтийского флота было убито 120 офицеров и более 600 подверглось нападению. Позднее подобные же эксцессы прокатились и по другим флотам. Массовое избиение флотских офицеров стало первым грозным раскатом приближающегося урагана Гражданской войны.

В конце апреля 1917 года на Балтийском флоте по инициативе матросов-большевиков был создан Центральный комитет Балтийского флота (Центробалт), председателем которого был избран большевик П.Е. Дыбенко. Аналогичные комитеты были избраны на Черноморском флоте и военных флотилиях. Комитеты явились высшими инстанциями на флотах и флотилиях, без одобрения которыми командование не могло провести в жизнь ни один приказ. Состоявшийся 26 июля – 3 августа 1917 года VI съезд российской партии большевиков взял курс на вооруженное восстание. В.И. Ленин, определяя роль Балтийского флота в предстоящих событиях, писал: «Флот, Кронштадт, Выборг, Ревель могут и должны пойти на Питер, разгромить корниловские полки, поднять обе столицы, двинуть массовую агитацию за власть, немедленно передающую землю крестьянам и немедленно предлагающую мир, свергнуть правительство Керенского, создать эту власть».

Выполняя решения партии большевиков, балтийцы приступили к мобилизации и организации сил. В Кронштадте и Гельсингфорсе началось формирование и вооружение матросских отрядов, Центробалт установил жесткий контроль за деятельностью телеграфа, телефонных и радиостанций. Вечером 24 октября для участия в восстании в Неву вошли крейсер «Аврора», эсминцы «Забияка» и «Самсон», минные заградители «Амур» и «Хопер», сторожевое судно «Ястреб», яхта «Зарница», учебное судно «Верный», тральщики № 14 и 15. Учебный линкор «Заря свободы» стал на якорь в устье Морского канала. Высадка сводного отряда из нескольких тысяч кронштадтских и гельсингфорсских матросов закончилась к 18 часам 25 октября.

В 20 часов 25 минут буржуазному Временному правительству был предъявлен ультиматум с требованием о сдаче, а в 21 час 45 минут с «Авроры» прозвучал сигнал (холостой выстрел), известивший о начале штурма Зимнего дворца. Временное правительство прекратило сопротивление. Так завершилось вооруженное восстание в Петрограде. А к февралю 1918 года советская власть утвердилась по всей стране. В борьбе за ее установление особую роль сыграли военные моряки. Отмечая их заслуги в революции, В.И. Ленин на I Всероссийском съезде военного флота говорил: «… Во флоте мы видим блестящий образец творческих возможностей трудящихся масс, в этом отношении флот показал себя, как передовой отряд».

Во время революционных событий 1917 года матросы Балтийского флота действительно сыграли решающую роль в победе большевиков. Это признавала и противная сторона. «…Когда анализируешь обстоятельства, сопровождавшие большевистскую революцию, – вспоминал в эмиграции офицер российского флота Г. Граф, – приходится констатировать, что флот сыграл в ней решающую роль. Флот оставался верен революции. В решающий момент 10 тысяч матросов и 11 боевых кораблей прибыли в Петроград и приняли самое активное участие в свержении Временного правительства. Революционные матросы во главе с П. Дыбенко и А. Железняковым разогнали Учредительное собрание. Сводный отряд моряков был отправлен в Москву для помощи в захвате власти в первопрестольной, затем были Дон, Урал, Киев, Могилев, фронты Гражданской войны».

Военные моряки в контрреволюционных действиях против советской власти в 1918—1922 годах

Участие моряков в свержении Временного правительства прочно привязало их к октябрьскому (1917 года) перевороту и вместе с ростом его значения еще более повышало роль матросов в общественном сознании граждан новой советской России. В последовавшем «триумфальном шествии советской власти» матросы приняли самое активное участие и были одной из главных движущих сил данного процесса по всей стране. При этом политическая зрелость матросов отставала от нового этапа их авангардной роли. Склонность к «прямым действиям» в ликвидации центров старой власти приводила к масштабным проявлениям экстремизма, обострявшим отношения между сторонниками и противниками советской власти. Так, многочисленные самосуды над офицерами толкали их в Белое движение.

Флотский экстремизм сильно влиял на процесс нового советского государственного и военного строительства, на вершине которого в значительной степени, как в центре, так и на местах, оказались военные моряки. При этом у моряков, попавших во властные структуры (П.Е. Дыбенко, Н.Г. Маркина, Ф.Ф. Раскольникова и др.), он проявлялся в склонности к диктаторским методам руководства, а во флотских низах – в стихийном анархизме. Стихийные анархические настроения в матросской среде, ранее не очень заметные в русле нарастания вооруженного восстания, теперь нередко приобретали характер открытой уголовщины. Вместе с тем в процессе утверждения новой государственной власти, обнаружения склонности ее к диктаторским методам, в анархическом противостоянии матросов власти стали проявляться демократические элементы. Это имело место в антибольшевистских выступлениях матросов в Петрограде в октябре 1918 года (Минной дивизии и 2-го Балтийского экипажа). Матросы экипажа арестовали комиссаров, выбрали новых, «реквизировали» в Мариинском театре симфонический оркестр и вышли на набережную Невы с антибольшевистскими лозунгами. Реакция властей была жестокой.

Противостояние флота и новой власти достигло большой остроты в связи с заключением Брестского мира (3 марта 1918 года) и его последствиями. Объяснялось это во многом ростом значения большевистской революции и тем, что участие в ней становилось для матросов главным приоритетом, в то время как для миллионов солдат старой армии, с настроениями которых советская власть должна была гораздо больше считаться, революция продолжала оставаться, прежде всего, средством заключения мира и демобилизации. Другой причиной были исключительно тяжелые условия Брестского мира для флота. Он терял свои главные базы, находившиеся в Финляндии и Украине. Противостояние развернулось в Петрограде, Москве, Крыму, на Северном Кавказе, Волге, Баку, в Архангельске и ряде других ключевых политических точек страны, и оно значительно влияло на общий ход исторических событий.

В немалой степени под влиянием матросской опасности большевистским правительством было принято решение о переносе столицы из Петрограда в Москву. В период переноса столицы на основе оппозиции матросов большевистским властям возникло «Дело» наркома флота П.Е. Дыбенко, бывшее одной из главных тем газет всех направлений весны 1918 года. На основе антибрестовской позиции флота возникло также «Дело» адмирала Щастного. Главной же причиной было стремление правительства и особенно Л.Д. Троцкого определить «стрелочника» за оппозиционные выступления балтийских матросов в Петрограде.

Очень драматично проходили в это время события на Черноморском флоте. Антибрестовская политика черноморцев способствовала склонности правительств Германии и советской России к уничтожению флота, несмотря на, казалось бы, общую заинтересованность в использовании его против Антанты и войск А.И. Деникина. В результате основное ядро флота самозатопилось 18 июня 1918 года в Новороссийске. Судьба Черноморского флота приняла масштаб общенациональной трагедии и сыграла большую роль в провоцировании экстремизма с активной ролью матросов в т.н. «украинском потоке» отступавших с Украины через Юг и Волгу советских отрядов. Это вызывало недовольство местного населения и способствовало созданию почвы для распространения Белого движения в данных районах.

Черноморская трагедия явилась также важной причиной мятежа 6—7 июля 1918 года в Москве (левых эсеров), в котором военные моряки, в том числе и сошедшие на берег с затопленных кораблей, были не только основной военной силой, но и в значительной степени инициаторами и вдохновителями этого выступления. Поражение июльского «левоэсеровского мятежа» привело, как известно, к установлению однопартийной системы в стране и в то же время к решающему поражению матросской оппозиции большевикам.

Крупные антибрестовские выступления военных моряков имели место также в июле – августе 1918 года на Каспийской флотилии, которые закончились установлением в Баку антибольшевистского правительства – «Диктатуры Центрокаспия», и на Флотилии Северного Ледовитого океана в Архангельске.

Несмотря на раскол флота, гибель кораблей и поражение матросской антибольшевистской оппозиции в начавшейся широкомасштабной Гражданской войне, роль военных моряков продолжала оставаться высокой. Связано это было с общим укреплением советской власти и потребностью во флоте как в военной силе (и для «красных», и для «белых»). Моряки продолжали играть авангардную роль как в проявлениях героизма в боевых действиях, так и в процессах, сопровождавших ход Гражданской войны. Стремление к крайним мерам на начальном этапе этой войны особенно выразилось в принятии политики террора. В начале сентября 1918 года, как известно, в связи с покушениями на В.И. Ленина и другими громкими террористическими актами лета 1918 года, в каждом из которых имелось определенное матросское участие, политика «красного террора» была официально распространена на всю страну. Наибольшие жертвы и длительность она имела в Петрограде и Кронштадте. Однако здесь матросы были и в числе первых, кто стал ощущать вред этой политики и противодействовать ей. Надо сказать, что заметный след в Гражданской войне оставила и политика «белого террора». Здесь обое стороны проявили неоправданную жестокость. К сожалению, в этом принимали участие и военные моряки.

Конец 1918 года характеризовался новым всплеском революционных настроений на флоте. Он был вызван окончанием Первой мировой войны, революцией в Германии (начатой там тоже матросским восстанием) и надеждами на давно ожидавшуюся мировую революцию. Заметной формой проявления таких настроений на флоте в этот период было шапкозакидательство при проведении военных операций. Так, полным провалом закончилась попытка с помощью действий балтийских кораблей подтолкнуть революцию в Эстонии в конце декабря 1918 года.

Этот этап, сопровождаемый новыми разочарованиями в мировой революции, привел и к новому разочарованию политикой большевиков. На флоте, как отражение общей обстановки, вновь оживились оппозиционные настроения. Только теперь они отражали негативное отношение к Гражданской войне, лозунг «довольно братской крови», дезертирские настроения, особенно распространенные тогда на северо-западе страны. Результатом таких настроений в связи с приближением «белых» к Петрограду стало известное восстание военных моряков на форте Красная Горка в июне 1919 года. Восставшие наивно рассчитывали на помощь и равноправные отношения с английским флотом и «белыми». Однако последние помнили матросские самосуды над офицерами и действенной помощи не оказали. Поэтому восстание быстро потерпело поражение.

Большую роль в первой половине 1919 года продолжал играть матросский фактор в Украине. Здесь освобождение от немецкой оккупации приняло характер «Украинской Октябрьской революции», в которой матросы в Восточном освободительном потоке, направленном к приморским городам, играли авангардную роль, во многом подобную 1917 году в Петрограде. «Северные» и «южные» матросы слились главным образом в феврале 1919 года в 1-й Заднепровской дивизии под командованием П.Е. Дыбенко с комбригами Н.И. Махно и Н.А. Григорьевым. Причинами успеха их действий были как анархическая обстановка, вызванная многократной сменой властей в Северном Причерноморье, так и известные леводиктаторские методы руководства Москвы. В ходе этих выступлений матросская масса пережила очередной раскол, но в то же время рождала подлинно демократические элементы в Гражданской войне. Они особенно проявились в крупном выступлении флотского полуэкипажа в Николаеве в конце мая 1919 года, лозунги которого во многом предвосхитили лозунги Кронштадтского восстания 1921 года.

В ходе разгрома деникинских войск и выхода Красной армии в Причерноморье в начале 1920 года вновь возрастает значение флотского фактора. Вновь начинается процесс создания «красных морских сил», в котором ведущую роль играют прибывающие балтийские моряки и военспецы. Они занимают разного рода командные и комендорские должности по всему побережью и на имеемых немногочисленных судах. Однако влияние т.н. «таврических матросов», у которых имелись даже свои партизанские флотилии, и махновцев, вблизи столицы которых (Гуляй-Поля – Мариуполя) создается «главная морская сила красных на Юге» – Азовская флотилия, – также возрастает. В связи с этим возрастают «партизанщина» и подозрительность к военспецам во врангелевских симпатиях. Это способствует разобщенности действий, дилетантству, ряду военно-морских неудач, в частности, необоснованной сдаче Мариуполя и т.п.

Вместе с тем в этот период возрастают недоверие и подозрительность советских властей и сухопутного командования не только к махновцам, но и к военным морякам за их левизну, сепаратизм и махновские симпатии. На этой почве происходит необоснованная гибель на сухопутном фронте Морской дивизии, ядро которой составляли собранные со всех флотов и флотилий политически закаленные матросы – ветераны революционных событий 1917—1918 годов. На завершающем этапе Гражданской войны в освобождении Белого Крыма, держащегося своим островным положением, Красный флот далеко не сыграл той роли, которую мог бы сыграть.

Наступил 1921 год. И военно-морской флот впервые мощно выступил против советской власти, которую он вместе с большевиками устанавливал в ходе октябрьского переворота в 1917 году. Кронштадтское восстание марта 1921 года имело разнообразный социальный состав участников, отражающий демократическую основу восстания. Ведущую роль играли сознательные элементы матросской массы, незадолго до восстания вышедшие из РКП(б), ядро которых находилось среди закаленных в революционных политических битвах старослужащих матросов линейных кораблей. Восстание почти полностью поддержали военспецы из бывших офицеров, но они играли подчиненную роль. Основную массу восставших составляли молодые матросы, около половины которых были призывники из районов, захваченных махновским движением. Молодые матросы, стремясь следовать революционным традициям старослужащих и авангардной роли флота и Кронштадта, чаще других инициировали выступление. Широким социальным слоем среди молодых матросов были т.н. «клешники», отражавшие анархический протест существовавшей власти на бытовом и дисциплинарном уровне.

Главные причины Кронштадтского восстания вытекали из того, что оно было логическим продолжением всей предшествующей революционной истории крепости. В выражении социального протеста в стране, вызванного кризисной обстановкой начала 1921 года, кронштадтцы, как и прежде, стремились играть авангардную роль. Однако именно эта роль теперь уже настораживала значительные слои населения, испытывавшего разочарования в революции вообще, что отрицательно сказалось на их поддержке демократических лозунгов восставших. Среди военных моряков имели место накануне и в ходе восстания переоценка своей авангардной роли и новые симпатии к анархизму. Восстание военных моряков в Кронштадте явилось символом начала протеста против установившегося характера советской системы в рамках ее самой, демократической альтернативы ее развития.

Сделаем важный вывод по участию военных моряков в бунтарских событиях в России в начале XX века. Увы, используя особые качества и потенциалы военных моряков, российские политики часто в борьбе за власть безответственно использовали бунтующую матросскую силу. А придя к власти, боясь ее большой бунтарской мощи, давили этих активных участников своих бунтарских битв всеми возможными способами. И получается, что флот оказывался заложником в руках политиков и революционных вождей.

«Враги народа» в среде военных моряков

Не только матросская масса (нижние чины) участвовала в российских революциях. Среди участников были и офицеры. Но подавляющая часть офицерского состава российского флота всегда оставалась верной присяге. Однако все важные протестные события на флоте существенно отражались на офицерской службе и часто ломали не только ее, но и всю жизнь офицера. Так, Великая российская революция 1917 года расколола российский флот на «белых» и «красных», которые в годы Гражданской войны воевали друг против друга. Очень много офицеров императорского флота поддержали советскую власть, другие вынуждены были ее признать и пойти служить в Красный флот.

Безусловно, среди них были и те, кто, оставаясь верным воинскому долгу, продолжали и открыто, и скрытно бороться против советской власти. И это были ее враги.

В публикациях последних лет нередко всех без исключения морских офицеров, осужденных в первые годы советской власти, необоснованно причисляют к безвинно пострадавшим. Хотя на самом деле часть из них реально вела борьбу с новой властью, участвовала в заговорах, бунтах и совершала преступления.

Например, в 1919 году была обезврежена антисоветская организация офицеров флотской разведки и контрразведки. Два ее руководителя за шпионскую деятельность по приговору Верховного трибунала были расстреляны. Подозревался в причастности к деятельности этой организации и начальник Морского Генерального штаба Е.А. Беренс, но ему удалось оправдаться на заседании суда. В том же году произошла малоизвестная история. Советский тральщик «Китобой» под командованием мичмана В.И. Сперанского при приближении трех английских эскадренных миноносцев переметнулся к ним. Сделать это убедил командира и большую часть команды находившийся на тральщике начальник дивизиона лейтенант Моисеев Н.А. Англичане передали сдавшееся им судно в распоряжение Морского Андреевского флага полка. Вскоре часть матросов этого полка перебежала к «красным» и выдала им лейтенанта Моисеева, который был осужден трибуналом и приговорен к расстрелу.

Но, проявляя чрезмерную бдительность, советская власть часто причисляла к врагам народа и совершенно невинных людей. Среди таких было много и офицеров военно-морского флота. Напомним, что первый расстрельный приговор советской власти был применен именно к флотскому офицеру контр-адмиралу Щастному Алексею Михайловичу. Несмотря на его невиновность в контрреволюционной деятельности и заслуги как начальника Морских сил Балтийского моря, успешно осуществившего руководство Ледовым переходом кораблей из Гельсингфорса в Кронштадт, он был расстрелян за «контрреволюционные действия». Увы, но очень много достойнейших представителей российского флота в те годы было расстреляно по надуманным, сфальсифицированным обвинениям в их причастности к контреволюционным преступлениям.

Имена этих людей оказались вычеркнуты из истории флота и забыты. В течение 36-ти лет, с марта 1917 по март 1953 года., репрессии против военных моряков осуществлялись практически беспрерывно. Особенно многочисленные чистки офицерского корпуса ВМФ проходили в 20—30-х годах. В большинстве случаев элиту флота истребляли не за реальные контрреволюционные выступления, а только лишь за их принадлежность к социально чуждому классу.

Иногда расстреливали офицеров лишь потому, что они были офицеры императорского флота, невзирая на ранги и заслуги перед Отечеством. Например, в 1919 году ВЧК уничтожила трех полных адмиралов: Литвинова В.И. (его эскадра участвовала в спасении людей в 1908 г. после сильного землетрясения на Сицилии), Маньковского Н.С. (командовал бригадой линкоров на Балтике в 1911—1913 гг.) и Яковлева Н.М. (с 1907 г. был начальником Главного морского штаба). Сегодня о них почти ничего не известно. Но это были воистину славные адмиралы России. Жертвами насилия стали многие флотские офицеры осенью 1917 года – весной 1918 года, других расстреляли большевики летом – осенью 1918 года, а в 1920—1922 годах после эвакуации «белых» армий некоторые офицеры были расстреляны как участники Белого движения. А потом еще были репрессии в 20—30-е годы.

В своих воспоминаниях «Крутые повороты» адмирал флота Советского Союза Н.Г. Кузнецов писал: «Нужно ли вспоминать о репрессиях? Бесспорно, нужно. Чем дольше мы об этом не забудем, тем больше гарантий, что подобное не повторится. Но, думается, настала пора не вспоминать сами факты происходивших арестов, а глубже заглянуть в причины, попытаться найти их корни. Важно не только перечислить жертвы репрессий, но и присмотреться, устранены ли причины, уяснить, какие из собственных наших качеств облегчили возможность репрессий, в чем все же мы должны измениться, чтобы избежать повторения».

Вот как выглядит общая картина истребления российских офицеров в первой половине XX века. Общая численность офицерского состава к 1917 году в России составляла около 276 тысяч человек, из которых немногим более 10 % (28—30 тысяч) не участвовали в Гражданской войне, главным образом по той причине, что в подавляющем большинстве они были уже истреблены большевиками в первые месяцы после развала фронта (конец 1917 – весна 1918 г.) и в ходе «красного террора». Во время Гражданской войны погибло 85—90 тысяч офицеров, причем 22—23 % (около 20 тысяч) стали жертвами антиофицерского террора. А на советской территории в общей сложности осталось около 110 тысяч офицеров, из них чуть больше 40 % (45—48 тысяч) служили в Красной армии и в Красном флоте. Из числа офицеров, оставшихся в России, а также вернувшихся из эмиграции (примерно 3 тысячи человек), от 70 до 80 тысяч были расстреляны или погибли в тюрьмах и лагерях в 20—30-е годы.

В итоге только после первой трети XX века завершилась трагедия русского офицерства, большей частью истребленного не только в войнах (Русско-японской, Первой мировой и Гражданской), но и в результате проявлений революционного экстремизма, антиофицерского террора и последующих репрессий. Это не только способствовало потере боевого и повседневного опыта, который пришлось приобретать вновь в схватках с внешними противниками, но и в немалой степени к утрате демократического характера Красной армии и флота. Все это сказалось на трагическом начале Великой Отечественной войны (1941 год), которое сопровождалось шапкозакидательством руководства страны и значительных слоев населения по отношению к фашистской Германии, утопическими расчетами на войну «малой кровью на чужой территории», на «революционные интернациональные инстинкты» немецкого рабочего класса.

Бунты на флоте в Советском Союзе (после 1945 года)

В Советском Союзе о каких-либо бунтах, выступлениях против власти, тем более в воинских коллективах, никогда и никто не сообщал. Считалось, что в социалистическом обществе достигнуто «полное идейно-политическое единство» и, естественно, ни о каких бунтах и речи быть не может. В Программе КПСС было даже записано, что с точки зрения задач внутреннего развития Советский Союз в армии не нуждается. На самом делебыло не так. Борьба между народом и властью в стране не прекращалась. Были определенные выступления и в военно-морском флоте.

Так, например, в разгар громкого выхода советского флота в мировой океан в 1969 году на Балтийском флоте КГБ был раскрыт подпольный «Союз борьбы за демократические права», созданный флотскими офицерами Таллина, Ленинграда и Калининграда. Он был частью зарождавшегося на рубеже 50—60-х годов в стране правозащитного движения и имел общую с ним идеологию, отраженную в основном в принципах «возрождения ленинизма», «верности идеалам Октября» и т.п.

В 1975 году, в годовщину Октябрьской революции, капитан 3-го ранга В.М. Саблин, заместитель командира БПК «Сторожевой», организовал захват своего корабля с целью обращения к народу, как он заявил, с призывом о необходимости «коммунистической революции» и свержения изменившего ленинским большевистским идеалам существовавшего тогда в стране правительства. Этот случай ныне описан в ряде серьезных учебников как своего рода пролог кризиса советского строя. При оценке поступка В.М. Саблина следует, прежде всего, иметь в виду то, что его, так же как и Союз балтийских офицеров, вдохновляла революционная история флота и общая обстановка в стране, но никак не обстановка на флоте. Флот в то время был тесно связан с властью и государством, и на нем царили настроения, совершенно противоположные революционному духу.

Были на советском военно-морском флоте и другие события, связанные с проявлением бунтарских амбиций отдельных офицеров. Но это были редкие выступления, в основном не связанные с противостоянием режиму и власти.

Военно-морской флот и ГКЧП (1991 год)

По большому счету флот не участвовал в тех событиях. Цели и действия ГКЧП не только не были восприняты или поддержаны на флоте, но они на всех уровнях во флотских структурах даже не были поняты. Поэтому корабли и части флота в период ГКЧП находились в местах дислокации и поддерживали установленную боевую готовность, не допуская при этом провокаций в адрес команд и экипажей. В то же время некоторые военнослужащие в основном индивидуально выражали лояльное отношение и поддержку силам, противостоящим ГКЧП. Но тем не менее пришедшие к власти новые политики пытались необоснованно обвинить отдельных представителей командования ВМФ в поддержке ГКЧП. В итоге некоторые флотские руководители лишились своих должностей и были уволены с военной службы.

События, которые развернулись в стране после ГКЧП (исчезновение СССР, развал Вооруженных сил, падение авторитета армии и флота, военная реформа) вызвали повсевместно рост негативных настроений у военнослужащих, в том числе и у военных моряков. Определенные оттенки таких настроений сохраняются до сих пор. А сейчас кратко выскажем два авторских суждения.

Первое. К 80-м годам прошлого века престарелое руководство КПСС, с одной стороны, уже значительно оторвалось от народа, с другой – оно испытывало все возрастающее оппозиционное давление снизу. Народные массы все больше привлекали западные идеи. И что важно? Доклад М.С. Горбачева на торжественном заседании, посвященном 70-летию революции (1987 год), назывался «Октябрь и перестройка: революция продолжается». То есть, по сути, на повестке дня стоял уже вопрос о революционной смене власти самой КПСС. Так что, скорее всего, ГКЧП – это было необычное, но очередное событие в этом процессе.

И второе авторское суждение. Современная обстановка в России, на наш взгляд, вновь обусловила расширение участия офицерского корпуса в политике и во власти. Однако он к этому, как и в 1917 году, оказался неподготовленным ни интеллектуально, ни политически. Применительно к Вооруженным Силам РФ важно учитывать конкретное значение прошлого опыта. То, что их создание и реформирование на базе Вооруженных Сил СССР имеет определенные аналоги с периодом Гражданской войны, когда вооруженные силы дореволюционной России были использованы для создания Красной армии.

По масштабу преобразований 1917 год, конечно, значительно отличается от 1991 года, а ВС РФ – от ВС СССР. Однако с учетом особенностей исторической ситуации опыт преодоления авантюризма во всех его видах, опыт распознавания в этом процессе демократических тенденций следует учитывать сегодня в полной мере. Сегодня, в частности, особенно важно найти верное соотношение между мерами по гуманизации, демократизации Вооруженных Сил и укреплением воинской дисциплины и уставного порядка. Тем более, что военная реформа (или «модернизация ВС», как часто предпочитает ее называть руководство МО РФ из-за давности срока начала реформирования), назревшая еще в ВС СССР, стоит до сих пор на повестке дня во многом в силу недостаточной осознанности ее как не только внутриармейской проблемы, а дела всего народа и, следовательно, зависящей от происходящих в его среде процессов. В тесной связи с военной реформой стоит задача разработки и внедрения обновленной военной доктрины, учитывающей характер современных военных конфликтов, соотношение сил в мире, сложившееся на рубеже XX и XXI веков, и существенные социальные и демографические изменения, происходящие в российском обществе.

У морских (флотских) служителей часто в числе первых из российского народа рождались идеи и взгляды об улучшении жизни россиян, критическое отношение к действующей власти, к злоупотреблениям правителей всех мастей и уровней. В ответственные, переломные моменты в среде военных моряков всегда находились мужественные люди, которые не боялись заявить о необходимости перемен в стране. Заявляли своеобразно, по-флотски, но громко, с эхом на всю Россию, и оставляя след в истории на века. Среди них были яркие и значительные личности.

Но иногда в бунтарскую историю флота попадали люди, может быть, и действительно с личным бунтарским характером, но в реальности они к флотским бунтам не имели никакого отношения. Как, например, один из приближенных Петра Великого генерал Скорняков-Писарев Г.Г. Находясь в ссылке на Дальнем Востоке за участие в антиправительственном заговоре (уже после смерти Петра Великого), он стал первым руководителем Охотского порта, от которого ведет свою историю Тихоокеанский флот. Так что первый морской начальник этого флота был из бунтовщиков.

 

1.3. Почему военный моряк стал символом бунта в России?

Действительно, почему именно военный моряк, а не солдат или рабочий? Попытаемся дать объяснение этому. И начнем с главного. В России всегда было особое, уважительное и доверительное отношение к военно-морскому флоту, к военному моряку. Потому что русский народ издавна связан с морем. Русские люди были «охочи к морю». Еще в Древней Руси нашим предкам приходилось героически отстаивать свою независимость от византийских рабовладельцев, диких орд восточных кочевников, шведских и немецких захватчиков. Русские люди использовали в этой борьбе сухопутные рати и флот. Морские ладьи, челны и струги выходили навстречу штормам и дальним дорогам.

В XIII веке нашу страну отрезали от Черного моря, оттеснили и от берегов Балтийского моря. Около трехсот лет мореходство на Руси не развивалось, и только после разгрома шведской армии и флота в сражениях Северной войны (1721 год) страна получила выход к морям и стала строить свой большой флот. В многочисленных боях с иноземными флотами – турецким, шведским, английским, французским, датским, прусским, японским – русские моряки проявляли мужество и отвагу, бесстрашие и мастерство. Русский флот воспитал немало талантливых флагманов, показавших множество примеров искусного ведения боев и сражений на основе разработанной ими оригинальной морской тактики.

Создание регулярного военного флота в России было обусловлено настоятельной потребностью страны в преодолении территориальной, политической и культурной изоляции, ставшей на рубеже XVII—XVIII веков главным препятствием для экономического и социального развития русского государства. Страна, раскинувшаяся на огромных пространствах земной суши, впервые почувствовала себя по-настоящему полноценной только тогда, когда прорубила себе выход к морям и океанам.

Поэтому военно-морской флот России – это не просто вид ее вооруженных сил, это знак российской принадлежности к мировым державам, демонстрирующим свой флаг вдали от собственных границ и берегов. Россия – великая морская держава. Право считаться ею завоевано поколениями наших соотечественников, чьи мужество и самоотверженность, блистательные победы в морских сражениях стяжали немеркнущую славу стране и ее Военно-морскому флоту. Вся военная история России является ярким свидетельством того, что во все времена героизм, мужество защитников Отечества, мощь и слава русского оружия были неотъемлемой частью величия Российского государства, а служба в военно-морском флоте всегда считалась в народе делом почетным, поднимающим в сознании молодых людей волну патриотического энтузиазма и романтической жажды подвига. Вот что есть главное! Все остальные объяснения причин, почему военно-морской флот и военные моряки часто оказывались в передовых рядах борцов за справедливость в России, за ее лучшее будущее, вытекают из этого главного.

Фигура матроса в тельняшке стала символом всех революционных событий в России в XX веке. Чем же необычна эта фигура – матрос военно-морского флота?

Матрос – главный «двигатель» на военном корабле

Знаменитый российский адмирал П.С. Нахимов любил повторять мудрую мысль: «Матрос есть главный двигатель на военном корабле, а мы только пружины, которые на него действуют. Матрос управляет парусами, он же наводит орудия на неприятеля; матрос бросится на абордаж, если понадобится. Все сделает матрос, если мы, начальники, не будем эгоистичны… не будем смотреть на службу – как на средство для удовлетворения своего честолюбия, а на подчиненных – как на ступени для собственного возвышения. Матросы – основная военная сила флота. Вот кого нам нужно возвышать, учить, возбуждать в них смелость, геройство, ежели мы не себялюбивы, а действительные слуги Отечества».

Напомним, что слово «матрос» происходит от нидерландского «matroos» и определяет младшее воинское звание в военно-морском флоте, соответствующее званию рядовой в других родах войск. До 1917 года в российском военно-морском флоте существовала градация: матрос 2-й статьи (звание присваивалось сразу после принятия присяги) и матрос 1-й статьи (прослуживший более года). После революции 1917 года в российском флоте было введено звание краснофлотец, заменившее собой звание матрос. В 1946 году звание матрос восстановлено. Существует также звание старший матрос (соответствует званию ефрейтор в других родах войск).

Полосатую рубашку как предмет униформы носят моряки многих стран, но лишь в России тельняшка (тельник) стала особым символом, отличительным знаком настоящих мужчин. Не попади тельняшка в Россию, она, наверное, так бы и осталась просто уставным предметом одежды моряков. В военный флот России голландская матросская рубашка-бострог пришла с нанятыми Петром I иностранцами и оставалась в строю относительно долго. Военные реформы 1865—1874 годов сильно изменили облик вооруженных сил. Именно тогда появилась легендарная гимнастерка типа русской рубашки-косоворотки.

А 19 августа 1874 года император Александр II утвердил «Положение о довольствии команд Морского ведомства по части амуниции и обмундирования». Вместо бострога моряки получили белую полотняную (на лето) и синюю фланелевую рубашку (на зиму). Они имели на груди глубокий вырез, и потому под них поддевали нательную рубаху с синими и белыми поперечными полосами – первую русскую тельняшку.

Тельняшка сразу же пришлась ко двору на русском флоте, стала предметом гордости: «Нижние чины надевают ее по воскресеньям, в праздничные дни, при увольнении на берег и во всех случаях, когда требуется быть щегольски одетым». Первоначально тельняшки изготавливались за границей, но потом стали производиться из узбекского хлопка на трикотажной фабрике Керстена в Санкт-Петербурге (после революции – фабрика «Красное знамя»). Удобная, теплая, социально значимая тельняшка пользовалась огромным спросом. «Нас мало, но мы в тельняшках!», – это стало крылатой и наполненной большим смыслом фразой.

В 1917 году люди в тельняшках стали гвардией революции. Образ «матроса в тельняшке» стал ее основным символом. Поведение носителей тельняшки в это лихолетье ярко отражало экстремальные черты русского характера: презрение к смерти, отчаянную храбрость, нежелание подчиняться кому-либо, переходящее даже в анархию, верность лишь себе подобным («братишкам»). После Гражданской войны многие матросы стали служить в ВЧК и морской погранохране. Носить тельник было по-прежнему престижно, он означал принадлежность к элите вооруженных сил. Тогда в наличии была лишь тельняшка с полосками темно-синего цвета. Правда, в 1922 году из-за нехватки красителей она выпускалась однотонной, чисто белого цвета без полос.

В годы Великой Отечественной войны много краснофлотцев воевало на суше. Как они воевали, знает каждый. В этом – еще один необъяснимый феномен русского военного моряка. Морякам, умевшим обслуживать лишь коллективное оружие (сложную военно-морскую технику), было вовсе необязательно уметь драться на суше и становиться простым «безлошадным» пехотинцем. Но именно это «братишки» умели делать даже лучше, чем многие солдаты сухопутных войск. Из соображений маскировки их переодевали в армейскую форму, под которой они продолжали носить тельняшку. А кто-то носил ее в вещмешке, чтобы сберечь подольше, но непременно надевал перед боем. В этом еще и дань древней русской воинской традиции – надеть перед боем чистую рубашку. Поговорка: «Нас мало, но мы в тельняшках!» – известна, несомненно, каждому, кто говорит по-русски.

Моряки всегда называли тельник «морской душой». Большой знаток флота советский писатель Л. Соболев писал об этом: «Морская душа – это решительность, находчивость, отвага и непоколебимая стойкость. Это веселая удаль, презрение к смерти, матросская ярость, лютая ненависть к врагу, готовность поддержать товарища в бою, спасти раненого, грудью закрыть командира. Сила моряка неудержима, настойчива, целеустремленна. В отважной, мужественной и гордой морской душе – один из источников победы». Вот почему сегодня тельняшку носят военнослужащие, не имеющие отношения к морю. Полосатые нательные рубашки различных видов носят военные и гражданские моряки разных стран. Но лишь в России тельняшка стала символом доблестного бойца, побеждающего в любых условиях. В определенном смысле особое, трепетное отношение военных моряков к флотской службе, своему кораблю, к своей тельняшке также объясняет феномен российского матроса и ориентирует нас, почему политические партии в России делали ставку на эту фигуру в своих бунтарских и революционных действиях.

Но российский военный матрос может не только бунтовать, но и быть преданным присяге и своим командирам. И здесь звучит надежность и стойкость такого человека. И в этом тоже особая суть этого феномена. Вспомним святого матроса Нагорного Климентия Григорьевича.

Во время революционных событий 1917 года в гвардейском флотском экипаже проходил службу матрос Нагорный К.Г. Из крестьян. Женат не был. Служил матросом на императорской яхте «Штандарт», откуда в декабре 1913 года ушел на службу помощником дядьки цесаревича боцмана А.Е. Деревенько. Была такая должность. В обязанности дядьки входило сопровождать цесаревича Алексея (сына российского императора Николая II), носить наследника на руках во время приступов его болезни, развлекать его. После Февральской революции 1917 года боцман А.Е. Деревенько ушел из Царского Села вместе с революционными матросами, а К.Г. Нагорный стал дядькой цесаревича. Когда царская семья в августе 1917 года высылалась в Тобольск, возможность покинуть службу была у всех императорских слуг, но К.Г. Нагорный предпочел остаться в семье отрекшегося монарха и добровольно отправился вместе с ними в ссылку. По воспоминаниям очевидцев, К.Г. Нагорный не мог молча сносить издевательства тюремщиков над цесаревичем Алексеем. Оказавшись в доме Ипатьева, К.Г. Нагорный и лакей великих княжон матрос И.Д. Седнев поднимали голос в защиту притесняемых охраной узников.

15 (28) мая 1918 года оба матроса были взяты из Ипатьевского дома и доставлены в Екатеринбургскую тюрьму. Арестованных слуг лишили вещей и денег и поместили в общей камере тюрьмы, где содержались арестованные чрезвычайной следственной комиссией. Их сокамерником был князь Львов Г.Е. (после февраля 1917 года был председателем Совета министров Российской империи и Временного правительства, фактически главой государства), который впоследствии дал показания следствию об убийстве царской семьи, о рассказах арестованных матросов об условиях содержания царской семьи в доме Ипатьева. В июле 1918 года матрос Нагорный был казнен.

Когда Екатеринбург был занят белыми, трупы К.Г. Нагорного и И.Д. Седнева, полуразложившиеся и исклеванные птицами, были найдены и торжественно захоронены у церкви Всех Скорбящих. Очевидцам похорон запомнилось, что могилы бывших матросов «Штандарта» были усыпаны множеством белых цветов. Могилы не сохранись – их уничтожили, когда на месте кладбища устроили городской парк. Матрос Нагорный К.Г. был причислен к лику святых в числе убитых слуг царской семьи 14 ноября 1981 года на Архиерейском соборе Русской православной церкви заграницей. А 16 октября 2009 года Генеральная прокуратура Российской Федерации приняла решение о реабилитации 52 приближенных царской семьи, подвергшихся репрессиям, в том числе К.Г. Нагорного.

Вот такими матросами был славен военно-морской флот России! И это здорово! Но в истории образ российского матроса смотрится контрастно: он и верен, предан, как К.Г. Нагорный, но, с другой стороны, он суров, беспощаден и даже, «казня страдальцев без вины, глумился в бешенстве над верой святой священной старины». Увы, но такова была суровая российская реальность того времени – времени бунтов, восстаний и революций.

Революции в Россию приходили с моря

Да, главные шаги в своем развитии Россия всегда делала с активным участием военно-морского флота. В этом отношении флот для России был, да и остается своеобразным институтом, который дает начало новому и будущему страны…

Все революции XX века в Россию, образно говоря, пришли с моря. Они начинались именно в российском военно-морском флоте. ВМФ всегда шел впереди того, что давало потом прогрессивное движение России. А это значит, что военно-морская среда более, чем другие военные структуры, чувствительна к грядущим переменам и более быстро способна о них заявить.

На флоте всегда служили лучшие, более социально активные, более грамотные (и в обыденном, и в профессиональном плане) граждане страны, физически и морально здоровые, умные и развитые люди. Они служили на кораблях, которые являли собой не только спаянные экипажи, но здесь все проходили хорошую школу социального устройства общества.

Дело в том, что каждый корабль – это живая модель государства. Все государственные процессы корабль собирает концентрированно и выпукло, как сильная линза. И здесь зажмуриться невозможно. Вот и появляются бунты, протесты, восстания моряков, как прелюдия подобных действий и в других структурах государства и слоях российского общества. Для России оказалось, что интеллигент был идеологом революции, рабочий – ее гегемоном со своим неизменным оружием – булыжником, а крестьянин – соль земли. Но именно матрос стал подлинным символом революции, выразителем ее сущности и характера. И это несмотря на то, что матросы составляли лишь незначительную часть общества: в годы Первой мировой войны, после полной мобилизации всех флотов и флотилий их численность едва превысила 137 тыс. Что такое эти тысячи по сравнению с восьмимиллионной армией солдат и почти 100-миллионным крестьянством? Даже фабричных рабочих тогда насчитывалось почти 4 млн.

Выход матросской массы на авансцену политической борьбы в 1905—1907 годах и в последующие годы оказался совсем не случайным. Благодаря длительному напряжению сил государство смогло к тому времени построить многочисленные и современные корабли. Военно-морской флот стал символом могущества и процветания империи. Но при всем своем грозном обличье этот символ был опасно болен. Наиболее разрушительным оказалось совмещение на флоте технического совершенства и характерного для традиционной российской культуры набора социальных моделей. Что имеется в виду? Приходя на флот, вчерашние крестьяне и мастеровые несли с собой свои традиционные представления о смысле, об истине и справедливости, о долге и должном. Отработанная десятками предшествующих поколений система ценностей позволяла крестьянам жить и действовать в условиях этической гармонии своего мира. Четкие и довольно жесткие поведенческие стереотипы и моральные основы сохраняли равновесие этого мира, он был прост и доступен. Для его постижения не требовалось никаких отвлеченных понятий и умозрительных образов, все имело видимую и ясную связь. Но призыв на флотскую службу погружал новобранца в совершенно иной, неведомый мир. Военный флот для русского крестьянина был, несомненно, более чуждой и непонятной средой, нежели армия. В начале XX века военный корабль уже синтезировал самые новейшие достижения науки и техники. Из «золотой, бревенчатой избы», от сохи и лучины крестьянин попадал в мир стали, электрического света и паровых машин, электротехники, радио, химии.

Чтобы жить и действовать в этом новом мире, нужна была новая система представлений. Большинство из истин, объяснявших устройство мира, окружавшего матроса, имело чисто умозрительный характер, и их приходилось принимать на веру. В результате в мировоззренческой системе новобранца с самого начала его службы появлялась новая мощная компонента – понимание необходимости и действенности в этом новом мире целого ряда отвлеченных понятий. По сути, происходила мощная и масштабная маргинализация (процесс разрушения общества, проявляющийся в распаде социальных групп) матросской массы, превращавшая ее в объект успешной революционной пропаганды. Однако при этом неизменной оставалась основа поведения матросов, ее ценностные установки, унаследованные от прежней крестьянской жизни.

Одновременно специфика флотской службы воспитывала чувство спаянности и сплоченности экипажа, ответственности за общее дело, что находило прямой отклик в матросской душе, воспитанной в традициях общинной жизни. В то же время служба на корабле, когда точное выполнение каждым матросом своих обязанностей имело решающее значение для жизни всего экипажа, пробуждало чувство собственного достоинства. Возникновению нового отношения к себе способствовали заметные отличия во внешних атрибутах флотской службы. Заграничные плавания, лучшее питание (в среднем дневной рацион матроса был втрое дороже, чем солдатский паек), форма одежды, отличавшаяся известным шиком, – все это приводило к тому, что матросы чувствовали свое превосходство над солдатами и, оказавшись на берегу, не упускали случая это подчеркнуть. Ощущение собственной значимости и обособленности вызывало у матросов снижение «порога реакции» на негативные стороны службы.

Традиционные модели социального поведения позволяли матросам сравнительно безболезненно переносить обычные тяготы флотской службы. Но те же социальные обстоятельства приводили к немедленному взрыву, «заготовленной» реакции в случае посягательства на основополагающие ценностные установки – своего рода «зону запрета». Как правило, это была какая-либо вопиющая несправедливость. В ходе восстания на «Потемкине» взрыв матросского возмущения вызвало явное намерение старшего офицера броненосца И. Гиляровского наказать ни в чем не повинных матросов, якобы отказавшихся есть тот самый борщ с червивым мясом. Стремление защитить невинного, помочь своим, «положить жизнь за други своя», чаще всего становилось непосредственной причиной восстаний на флоте.

Эта морально-этическая подоплека матросских волнений приводила к неожиданному парадоксу – матросы рассматривали свои действия как борьбу не против порядка, а за порядок, за справедливость. Так, во время севастопольского восстания в ноябре 1905 года матросы одного из экипажей, изгнав всех офицеров, решили по случаю дня рождения вдовствующей императрицы провести парад и отслужить молебен. «Молебен был для того, – вспоминал один из участников, – чтобы доказать, что мы не есть бунтовщики…»

Матросы, будучи в большинстве своем рослыми, хорошо физически развитыми, в броской и непривычной форме на фоне серой и невзрачной солдатской массы производили яркое и запоминающееся впечатление. Кроме того, традиционная нехватка на кораблях винтовок и револьверов порождала у матросов почти детскую тягу к «обвешиванию» оружием. С чисто практической точки зрения обвязывание себя пулеметными лентами, ношение за поясом гранат и нескольких револьверов было весьма неудобным и небезопасным (в ходе октябрьских событий 1917 года многие матросы пострадали от своей «свервооруженности», не имея достаточного навыка пользования оружием). Однако на людей штатских увешанная револьверами и бомбами «гвардия Октября» производила неотразимое впечатление. Большевики часто поручали матросам различные акции по «наведению порядка». Один лишь вид обвешанных пулеметными лентами балтийцев «действовал на слабонервных интеллигентов устрашающе… В первый же день матросские патрули навели в районе Невского и Дворцовой площади идеальный порядок».

Поясним важную деталь классического матросского революционного «имиджа» – пулеметные ленты через плечо. Притом, что пулемет на флоте не являлся личным оружием каждого. В чем же смысл? Казаться великими и ужасными? Все проще: винтовка Мосина и пулемет Максима стреляли одними и теми же боеприпасами. Одна лента – это 250 патронов. Таскать пятьсот штук в подсумке – тяжеловато и неудобно. То есть матросы, по сути, носили некий суррогат современной «разгрузки». Но почему именно они? Тоже просто. Матросы имели личное оружие – карабины, стрелявшие теми же винтовочными патронами. Однако на корабле оружие не слишком-то и нужно, поэтому патронов в обоймах или «россыпью» было там очень мало. Зато в те времена на каждом корабле имелись пулеметы, которые предназначались для борьбы с минами. К примеру, на «Авроре» их было три штуки. Поэтому на кораблях, а особенно в кронштадтских арсеналах, хранилось огромное количество пулеметных лент. Вот кто-то и провел рационализацию. Впоследствии среди краснофлотцев это стало модой, к сожалению, доведенной в итоге до абсурда.

Отношения между матросами и офицерами на кораблях императорского флота

Безусловно, эти отношения тоже были одной из важных причин тяги матросской массы к бунту. И все же на флоте они были гораздо более демократичными, чем в армии. Нельзя не отметить, что после 1905—1907 годов офицеры существенно изменили свое отношение к матросам. Они стали более доброжелательными и уважительными. После Русско-японской войны, когда началось возрождение флота, отношение к матросам стало более гуманным и справедливым, основывалось в основном на строгих рамках закона. Случаи, чтобы команда какого-нибудь корабля ненавидела своих офицеров за плохое обращение, были исключительно редки. Матросов уже никто и никогда не бил, а если обнаруживался подобный факт, то виновный шел под суд. Но общее протестное настроение матросов по отношению к офицерам сохранялось и до 1917 года.

Заметим, что в бунтах на кораблях флота принимали участие и матросы, и офицеры. Но, конечно, основной бунтующей массой всегда оставались матросы. Однако бунтующие матросы и бунтующие офицеры – это совсем не одно и тоже. Флотские офицеры в отличие от матросов всегда были особой кастой. И участвующие в протестных движениях офицеры все равно сохраняли свой социальный статус, резко отличавшийся от матросского. В революционных же событиях в России начала XX века офицеры почти не принимали участия. Хотя после революции именно царские офицеры своей (часто и подневольной) службой помогли большевикам создать Красную армию и флот и удержать их власть над Россией. Это правда. Но это не вся правда, а только один уголок в обширном, сложном и запутанном лабиринте трагических событий русского лихолетья.

Отношения между матросами и офицерами на флоте были всегда сложными, между ними сохранялась достаточно большая социальная дистанция. Офицеры и матросы жили в объеме одного корабля, который для них был общим домом, но жизнь у них и по содержанию, и по организации была совсем разной. И это было очень зримо. Почти вся корабельная жизнь офицера протекала на виду у матросов, была у них всегда предметом обсуждений, недовольств и вызывала зависть и раздражение. Конечно, встречались случаи чрезмерной грубости со стороны офицеров по отношению к матросам и даже рукоприкладство. Служба у матросов была очень тяжелой, в том числе и в бытовом плане. И дело-то даже не в том, что было тяжело, а в том, что жизнь матросов на корабле резко контрастировала в сравнении с офицерской. Матросы были набиты в кубриках как сельди в банке: где спят, там и едят. А господа офицеры жили значительно комфортнее. На флоте «социальный расизм» был заметен как нигде. К тому же российские флотские офицеры являлись классическими «золотопогонниками» во всех отношениях. Попасть на флот не дворянину было практически невозможно. То есть моральная атмосфера и сложные отношения между офицерами и матросами потенциально уже создавали на корабле возможности для проявления бунта и подогревали среди матросской массы революционные настроения.

Конечно, нельзя утверждать, что флотские офицеры не знали вообще матросов, что их бесконечно разделяло различие происхождения и социального положения. Из года в год мимо каждого из офицеров непрерывными рядами проходили представители народа – новобранцы. Они являлись из деревень, городов, заводов, из всех губерний и областей обширной территории России. В течение пяти лет все эти люди находились под непосредственным влиянием офицеров, которые знакомились с ними, узнавали их не только в смысле пригодности к военной службе, но и просто как представителей народа. Матросы нередко несли офицеру свои заботы, горе и радости, делились полученными известиями из деревни, спрашивали совета, просили писать письма, прошения и рассказывали о своих семейных делах. В часы досуга они говорили о жизни в деревне, о своем материальном положении и заработках. Благодаря этому у офицеров составлялось определенное понятие о народе, о его положении в различных частях России, его интересах, характере и способностях.

В результате корабельные офицеры были в подавляющем большинстве относительно знакомы с подчиненными матросами, так как имели дело с ними всю свою службу и умели ценить их. Они в основном понимали, что для них хорошо и полезно и что может им принести вред. В этом отношении они были гораздо ближе к народу, чем профессора, адвокаты и вообще русская интеллигенция, которая ставила его на какой-то недосягаемый пьедестал, называла «народом-богоносцем» и верила в его особую миссию.

Но корабельные офицеры были очень слабы в современных политических вопросах. Будь офицеры более сведущи в политике, они, вероятно, сумели бы после февраля 1917 года удержать в своих руках команды кораблей. Будь они хоть несколько опытны в ораторском искусстве, им было бы легко бороться против пропаганды, которая сплошь и рядом велась партийными агитаторами на кораблях. Офицеры не могли не понимать, куда толкают матросскую массу и всю Россию эти агататоры. Но для того чтобы обоснованно разъяснять опасность пропагандируемых тезисов, необходимо было их тщательно изучить. Но офицеры ни самого учения, ни его истории почти не знали. Впрочем, им все равно не поверили бы: такое уж тогда было время.

Были случаи, что некоторые офицеры сами увлеклись идеями социализма, в особенности если им приходилось слышать речи корифеев революции. Но, как правило, таких офицеров было не много. Они не решались выступать на митингах и перед собраниями команд. Конечно, встречались исключения, и тогда нередко партийным ораторам приходилось плохо. На одном митинге на «Севастополе» после ответных речей, сказанных командиром и несколькими офицерами, команда готова была побросать агитаторов за борт. Злополучные ораторы взмолились о защите к тем же офицерам, которые, сжалясь над ними, отправили их на берег с другого трапа, на первой попавшейся шлюпке. Экзальтированные речи капитана 2-го ранга Н. Зубова так действовали на матросов, что они становились на колени и приносили клятву о борьбе за Россию. Речи капитана 2-го ранга П.П. Михайлова способствовали тому, что вокруг него образовалась группа матросов, которая по приходе флота в Петроград возмутилась против комиссаров. Адмирал А.В. Развозов имел такое влияние на матросов, что на собраниях обыкновенно выносились решения, предложенные им. Однако все это были единичные случаи, а большинство офицеров все же стояло в стороне от всяких митингов и собраний, которые им претили до глубины души.

И когда наступила революция, с которой рушилось все, что раньше казалось таким простым, понятным и незыблемым, офицеры сами не могли точно во всем разобраться, не могли удовлетворить и любознательность матросов, просивших их объяснить массу новых слов, понятий и явлений. Матросов опьяняли митинги, революционные лозунги. Понятия Вера, Царь, Родина для них отошли на задний план. Их сменили другие слова: завоевания революции, демократия, пролетариат и так далее. В конце концов спасение от всех зол разрухи большинство матросов стали видеть в торжестве советской власти.

В угаре революционных вихрей от матросских рук, к сожалению, пострадало много офицеров, в том числе и погибло. Казалось бы, уж кому ненавидеть за это матросов, так это – морским офицерам. Но, к их чести, они отнюдь не были ослеплены чувством мести. Только поэтому и не оправдались надежды вождей революции, рассчитывавших, что при перевороте автоматически возникнет уничтожение царских офицеров.

Чем отличался матрос российского флота от матросов других флотов?

Что важно здесь понимать? Матрос российского флота существенно отличался от классического матроса главных морских держав. Русский флот всегда страдал недостатком природных моряков, выросших на берегу моря, любивших его и не понимавших иначе жизнь, как на палубе корабля. Русский матрос никогда не был определенным типом «моряка-матроса», как, например, матрос английского флота. Тот действительно обладал всеми присущими этому призванию характерными чертами и всею душой был предан морю и кораблю. Российский же матрос – это был по-прежнему только крестьянин или рабочий, который попал на флот для отбывания воинской повинности.

На флот ежегодно являлись партии новобранцев, случайно туда назначенных. Так же случайно их распределяли и по специальностям, руководствуясь лишь степенью грамотности и знанием ремесел. После короткой строевой подготовки начиналось классное обучение различным теоретическим наукам, вроде физики, электричества, электротехники, радиотелеграфии и других специальных наук, а параллельно – учили грамоте и арифметике. Под влиянием новой обстановки, массы новых впечатлений и учения новобранец сразу терялся и с трудом разбирался во всем. Проходило несколько месяцев, и молодой матрос уже понемногу осваивался, начинал привыкать к новой жизни и разбираться в науках. Он быстро развивался и становился другим человеком.

Среди новобранцев были и такие, которые уже получили до службы начальное образование. Из них выбирались кандидаты на унтер-офицеров, которых особо учили по их специальности в течение двух лет. Эти матросы получали довольно серьезное образование, которое в некоторых отношениях даже было немногим ниже общесреднего. Таким образом, из них получались уже полуинтеллигенты.

Однако какой бы хороший специалист ни выходил из матроса, все же он не становился настоящим моряком. Да и не мог стать в такой короткий срок, ибо все его знакомство с морем ограничивалось двумя-тремя переходами из Кронштадта в Ревель, Гельсингфорс или Транзунд. Имея звание матроса, он оставался глубоко сухопутным человеком. Даже на свою специальность, которую в большинстве случаев матросы очень любили, они смотрели с той точки зрения, насколько она может быть полезной после службы, в частной жизни, а не на корабле. Этим и объяснялось, почему большинство стремилось попасть в машинисты, электрики или радиотелеграфисты и довольно неохотно шло в комендоры, минеры, сигнальщики и так далее. Мысли русского матроса всегда сосредоточивались около родной ему суши, а не моря.

Это необходимо подчеркнуть, чтобы указать, что по большому счету российские матросы тяготились жизнью на кораблях. Как бы хорошо им там ни жилось, они все же всегда тянулись на берег и оставались в душе теми же крестьянами или рабочими, которыми были до службы.

Но плавания, полученное на службе образование, обращение со сложными механизмами и само море, безусловно, сильно развивали матросов. Через два-три года в них нельзя было уже узнать прежних простоватых крестьянских парней или рабочих: они становились вполне развитыми людьми, способными разбираться во многих явлениях окружавшей жизни.

Хорошо питаясь, одеваясь и имея сравнительно большие карманные деньги, матросы приобретали внешний лоск и апломб, считали себя выше своей среды и в особенности земляков-солдат. Те же, кому удалось побывать еще и за границей, кое-что увидеть и встретиться с новыми людьми, уже и ног под собой не чувствовали от важности и к своей деревне относились не иначе, как с презрением. В последние годы перед революцией 1917 года среди команд сильно развилось франтовство, любовь к театрам, танцам и вообще к общественной жизни. Начальство в этом отношении очень охотно поощряло матросов, так как считало, что это отвлекает их от вредных подпольных влияний. Оно всячески старалось развить в них любовь к спорту: хождению под парусами, катанию на коньках, на лыжах, рыбной ловле. Кроме того, разрешалось также устраивать на кораблях спектакли, вечеринки и елки, на которые приглашались знакомые матросов. Они это очень ценили, и один корабль старался щегольнуть перед другим своими вечерами. В военное время, когда на корабли нельзя было приглашать гостей, для вечеров специально снимались помещения, приглашалась музыка и шли танцы. На эти вечера неизменно приглашались и офицеры, которые очень любили их посещать, так как действительно было любопытно поглядеть на неподдельное веселье, увлечение танцами и наивно-грубоватое ухаживание.

Команды на кораблях жили по специальностям, в отдельных помещениях, что их очень сильно сплачивало. Все вечера и вообще все свободное время матросы проводили только в своей среде, почти без наблюдения офицеров. Технически такой надзор очень труден, в особенности на больших кораблях, где обойти сразу бесчисленные отдельные помещения совершенно немыслимо. На них всегда можно найти такой уголок, где никто не потревожит, и спокойно вести там любые разговоры.

Ближайшим начальником каждого матроса являлся унтер-офицер его специальности, с которым он вместе работал и жил. Это создавало между ними совсем другие взаимоотношения, чем между унтер-офицером и солдатом в армии. В своем унтер-офицере матрос-специалист видел не столько начальника, сколько авторитет в специальности. Сами условия жизни и одинаковое происхождение совершенно сглаживали в глазах матроса различие их положения на корабле. Отношения между ними почти всегда были чисто товарищескими, но с долей уважения, если унтер-офицер умел поставить себя на должную высоту.

Еще одним очень важным обстоятельством, усугублявшим к началу революции 1917 года бунтовские настроения в матросских массах, было то, что Первая мировая война длилась уже третий год. Команды устали не столько физически, сколько нравственно. Им становились невмоготу суровый режим военного времени и связанное с ним ограничение свободы. Первая мировая война только подогрела бунтовские настроения. Российский флот воевал, прямо скажем, немного. Прежде всего, Балтийский флот. Особенно линкоры, самые многочисленные по количеству экипажа. Они всю войну стояли на рейде в Гельсингфорсе, Ревеле или в шхерах и не сделали ни одного выстрела по врагу из своих мощных орудий. За все время войны большинство линейных кораблей так и не видело неприятеля. Команды отъедались, отсыпались и томились однообразием. Благодаря войне многие из матросов, только что отбывшие пятилетнюю воинскую повинность, были снова призваны на действительную службу. Призывы 1909—1912 годов вместо пяти тянули уже лямку по шести, семи и даже восьми лет. Но команду офицеры службой-то напрягали пополной! Что матросы думали об офицерах и адмиралах, которые боятся покинуть рейд и не выводят корабли в море? Кстати, в таком положении косвенно был виноват император Николай II. Существовал его приказ, согласно которому линкоры не могли выйти в море без разрешения Ставки. Но на Балтике все происходило очень быстро. Пока связывались со Ставкой, пока решали вопрос – необходимость что-то делать уже пропадала.

Если бы еще в русском народе была сильна идея патриотизма, как, например, в Германии или Англии, тогда можно было бы заставить матросов терпеть. Но любовь к Родине как целому в народе почти отсутствовала: «Какие мы русские, – говорили мужики, – мы – вячкие, до нас немец не дойдет; чего мы будем воевать – пущай воюют те, до кого он дошел…» Подобные рассуждения всех этих «вячких», «калуцких» и «скопских» философов ярко характеризуют взгляд русского народа на войну и понимание им своего долга. С такой психологией он не мог воевать идейно, а шел только «из-под палки», куда прикажет начальство. К его распоряжениям он относился покорно и апатично, ибо был убежден, что так надо; начальство, мол, лучше знает, что делать, – на то оно и начальство. Большинство матросов было недовольно нарушенным покоем, разлукой с семьей, трудностями и опасностями войны. Поэтому каждая мысль, каждое слово, говорившее о бесцельности и необходимости окончить войну, были им приятны.

Кроме матросов общего типа, по своей натуре простых и хороших, на каждом корабле был еще, хотя и небольшой, уголовно-преступный элемент. Как ни старались от него избавиться, но на кораблях, в особенности больших, всегда можно было найти 10—15 человек, способных на все. Революции ничего не стоило привлечь их на свою сторону, посулив деньги, право грабежа и полную безнаказанность.

Российский матрос, как никакой другой матрос любого иностранного флота, несмотря ни на что, был всегда бесстрашен и стоек. Таким он был и в годы восстаний, революций и Гражданской войны. Свидетелем многих печальных моментов явился Андреевский флаг. Вот эскадра адмирала Сенявина, интернированная в Лиссабоне (1808 год). А вот Черноморский флот, затопленный своими же руками на Севастопольском рейде, чтобы преградить путь врагу (1854 год); 1-я Тихоокеанская эскадра, нашедшая себе могилу в Порт-Артуре (1904 год); 2-я Тихоокеанская эскадра, погибшая в водах рокового Корейского пролива (1905 год). Но всегда после таких тяжких потрясений наступал период возрождения его духовной и материальной мощи. Флот как бы воскресал к новой жизни, чтобы с лихвой наверстать то, что им было утрачено.

В последние дни защиты Моонзунда (октябрь 1917 года), когда сухопутные части, предпочитая бою плен, отказывались драться, небольшая, сборная с нескольких кораблей, горсточка матросов продолжала защищать перешеек между островами Эзель и Моон в Балтийском море. Несмотря на то, что там все они были совершенно добровольно, они не только не сдались, но и отказались отойти. Весь отряд лег до одного человека.

Началась Гражданская война. Юг России превратился в сплошной район междуусобной борьбы. Весна 1918 года. Армавир. Тяжелое время для Белой армии. Генерал Драгомиров, который был одним из лидеров Белого движения, заявил, «что наибольшая опасность в большевистской армии для добровольцев заключается именно в матросах, что ими там все только и держится». И во многом он был прав. Сжатые в кольцо большевиков, белые судорожно отбивали их непрерывные атаки. Большевистские цепи следовали одна за другой, причем впереди – во весь рост, с винтовками на руку, одетые в летнюю белую форму, шли матросы. Как подкошенные, падали они под огнем пулеметов, но оставшиеся продолжали идти вперед. Из них никто не уцелел. Как объяснить такую безумную храбрость, такое мужество пред лицом смерти? Видимо, это коренится уже в самой природе матросов. Опасность на суше, в сравнении с опасностями на море, казалась им ничтожной.

Из приведенной характеристики матросов и условий их жизни на флоте видно, почему они так легко поддавались любой пропаганде; в особенности – во время затяжной мировой войны. Медленно, но систематично готовилось в лице матросов оружие будущего всероссийского бунта.

Превращение матросов в «красу и гордость» революции было вполне закономерным. Среди «разношерстной» солдатской и рабочей массы они действительно выделялись и не только своим внешним видом, но и сплоченностью, организованностью, надежной подчиненностью собственным лидерам. В условиях «нерегулярной» Гражданской войны это имело решающее значение. Даже несмотря на полное неумение вести «сухопутную» войну и неприспособленность матросского клеша к маршам по бесконечной хляби российских дорог. Но как только Гражданская война приобрела форму противоборства двух классически организованных армий, матросские отряды быстро утеряли роль ударной силы и растворились в составе регулярной Красной армии.

Собственно сама Гражданская война, в ходе которой большевики помимо удержания власти выполнили не менее важную задачу подавления стихии разгулявшихся маргиналов, положила конец матросской вольнице. Кронштадтские события 1921 года стали с этой точки зрения вполне закономерным и неизбежным финалом. Эпоха великих разрушений заканчивалась, наступало время созидания. Перепоясанный пулеметными лентами матрос перешел с палуб кораблей и фронтов Гражданской войны на плакат и экран, где ему предстояло прожить не менее яркую и куда более долгую жизнь…

С легкой руки создателя советского кино С. Эйзенштейна именно матрос стал самым распространенным символом русской революции в искусстве. Вышедшие на экраны страны его фильмы «Броненосец “Потемкин”» и «Октябрь» окончательно сформировали символику нового образа. Отныне перепоясанный пулеметными лентами, суровый широкоплечий красавец в лихо заломленной бескозырке, широких клешах вошел в сознание советского человека как символ великой революционной победы, воплощение ее романтики и идеалов.

Многие известные мастера искусств посвящали свои работы российским матросам. Они их, конечно, пердставляли по-своему и по-разному. Но всегда это была сильная и символическая фигура матроса. Вот как, например, его видел поэт М. Волошин: «Широколиц, скуласт, угрюм, Голос осиплый, тяжкодум, В кармане – браунинг и напилок, Взгляд мутный, злой, как у дворняг, Фуражка с лентою “Варяг”, Сдвинутая на затылок…»

И в современном искусстве России матросская тема продолжает по-своему жить. Так, в течение многих лет известный художник Александр Жерноклюев (бывший военный моряк Балтийского флота) создает свои не бесспорные, но интересные работы из серии «Красные матросы». Здесь представлены две его работы из этой серии. По-прежнему в них чувствуется, с одной стороны, особая сила, с другой стороны – матросская «вольница» и своеобразный анархизм.

Опыт бунтов на кораблях, особенно накопленный за десятилетний период (1905—1915 гг.), уверенно вел военно-морской флот России в восстания и революции. А опыт восстаний на кораблях и в частях флота в период революции 1905—1907 годов наглядно продемонстрировал, что в лице военных моряков российский пролетариат может иметь надежных соратников в общей борьбе. Это дало новый толчок революционному движению на флоте. В летопись революционной борьбы навсегда вошли имена военных моряков лейтенанта П.П. Шмидта, кондуктора С.П. Частника, матросов Н.Г. Антоненко, Г.Н. Вакуленчука, А.И. Гладкова, А.Н. Матюшенко, А.М. Петрова и многих других. Но процесс вызревания военных моряков к восстаниям и революциям шел не произвольно и не стихийно. Его направляли различные политические партии России. Им было очень важно иметь в своих союзниках революционной борьбы такую силу, как военно-морской флот. И они целенаправленно готовили военных моряков к революции. Партии буквально боролись за флот, прежде всего за матросские массы. Это сначала делали, прежде всего, эсеры и те, которые в политическом спектре находились левее большевиков – анархисты, левые эсеры, максималисты, – а также левые течения среди самих большевиков («левые коммунисты», троцкисты и некоторые другие). Однако и правые партии, стремящиеся использовать революцию для утверждения во власти, насаждали стихийность, политизацию флота, способствовали распространению экстремизма.

Поэтому непрерывно вели на кораблях, прежде всего среди матросов, революционную агатацию и пропаганду. Выступая перед толпой матросов, партийные агитаторы умело внедряли в сознание флотских людей революционные мысли, бросая постоянно лозунги, вроде: «Товарищи, я такой же, как и вы, рабочий», «я двадцать лет томился на каторге», «я подвергался гонениям царских палачей», «товарищи, не верьте вашим офицерам: офицеры буржуи, золотопогонники, царские опричники»; «углубляйте революцию, стремитесь закреплять ее завоевания» и так далее. Слушатели неистово хлопали и многие верили им.

Революция выдвинула на первый план социалистическое учение, которое сулило народу жизнь на основах «свободы, равенства и братства». Это был главный козырь революции, радужные краски которого дурманили простому народу головы.

Но кроме партийных агитаторов со стороны активно работатли и свои корабельные пропагандисты. В машинные команды, то есть в машинисты и кочегары, чаще всего назначались молодые матросы из бывших заводских. Между ними сплошь и рядом попадались члены социалистических партий, которые и на службе продолжали тайно поддерживать старые связи. Они-то и вели пропаганду среди команд. Времени для нее было много, подходящего места – сколько угодно. Матросы, скучавшие на кораблях, сначала от нечего делать, а потом все внимательнее и внимательнее вслушивались в сладкие речи о земле, воле, равноправии и других социалистических благах. Одновременно их настраивали и против начальства, против офицеров, якобы повинных в их угнетенном положении.

Помешать такой агитации было почти невозможно, так как пришлось бы все время следить за командой, что сильно затруднялось условиями корабельной жизни, а сыск был противен всем традициям флота. Кроме того, сыск на кораблях неизбежно развращал бы команду, ибо пришлось бы пользоваться услугами матросов из той же команды. Им надо было бы особо платить, делать льготы и исключения, а так как на эти услуги пошел бы только худший элемент из матросов, то он мог легко злоупотреблять своим положением. Возникни же хоть малейшее подозрение, взаимоотношения между офицерами и командой стали бы моментально портиться и породили бы недоверие и злобу и в конце концов только дали бы новый козырь той же агитации. Но это вовсе не означало, что команды оставались совсем без наблюдения: старшие офицеры тщательно следили за их настроением. Иногда случайно удавалось обнаружить «домашнего» агитатора, но, конечно, уже проработавшего долгое время. На кораблях с командой в 800, 1000 или 1200 человек такой партийный работник легко мог найти некоторое количество последователей и, таким образом, развить дело пропаганды. Немудрено, что на больших кораблях оказались целые ячейки революционно настроенных матросов.

Пропагандировать среди матросов за революцию в России еще задолго до большевиков начали эссеры. Именно их работа сделала матросов активными участниками революционных событий в России в феврале 1917 года, приведших к свержению самодержавия. Пропаганда на Балтийском флоте в России была почти невозможна, когда во главе его стоял Эссен. Громадная популярность и обаяние имени адмирала Эссена, умевшего сосредоточить в своих руках и неукоснительно строгую дисциплину, и порядок службы, и доверие и уважение подчиненных, в том числе и матросов, препятствовали попыткам агитаторов.

Очевидно, в самой природе флота, вне зависимости от национальности, заложены какие-то данные к восприимчивости экипажей кораблей к революционной пропаганде. Условия жизни и сама морская стихия способствовали выработке и накоплению человеческой энергии, порождали запросы и искания. Оставаясь не вполне использованным и удовлетворенным, все это являлось горючим материалом для возможных бунтов. Вот почему матросы попадались в хитро расставленные вокруг сети пропаганды. Сначала они шли, как бабочки на огонь, а потом – уже стихийно и автоматически подчинялись правилам революционного бунта. Для развращения их в ход пускались все средства и способы. В этой области работали не только простые, рядовые агитаторы, но и будущие «светила» революции. Например, Керенский А.Ф. (был в партии эсером), подолгу находясь на лечении в санатории Гранкулла под Гельсингфорсом, «имел полный контакт с флотом».

Политические партии использовали еще один революционный прием, прикрываясь матросами. В матрсскую форму одевали своих пропагандистов и агитатров и отправляли на корабли. Это эффективно срабатывало, хотя иногда таких «засланных матросов» распознавали корабельные команды и с позором выдворяли их с корабля. А, например, большевики даже сформировали совершенно особую категорию «красных матросов». Что имеется в виду? Например, когда часть Минной дивизии из-за своей большевистской «неблагонадежности» была уже переведена поближе к Обуховскому и Невскому заводам, под угрозу орудий большевистской канонерской лодки «Хивинец», на нее был назначен комиссаром некий Буш. Матросом он никогда не был и надел матросскую фланелевку и фуражку только в феврале 1918 года. Прошлое его терялось во мраке неизвестности, а относительно настоящего не могло быть сомнения, что это – платный агент Смольного. Всегда расфранченный, донельзя вежливый и аккуратный, он скорее напоминал не простого матроса, а бывшего студента. И таких «красных матросов» в 1917—1918 годах было немало.

Сделаем выводы. В Великой российской революции 1917 года военные моряки явились авангардной силой в осуществлении политических преобразований. Основными причинами, выдвинувшими военных моряков на вершину политических событий 1917 года, были:

• возрастание авторитета военно-морского флота в российском обществе, значения военно-морских вопросов в противоречиях в мире в начале XX века;

• особый социальный состав матросской массы, отражающий социальную структуру народных масс страны, особенно ее грамотной части, с повышенным процентом представителей рабочих;

• накопленный с 1905 года революционный опыт и флотские традиции;

• социальная разница между матросами и офицерами, во многом выходцами из близкого к власти дворянства;

• особый характер сложившихся отношений в командах и воинской дисциплины на кораблях и в базах;

• близость основных флотских баз к столице, где, прежде всего, накапливались и проявлялись революционные настроения; кастовость флота.

 

1.4. Бунт – интернациональная особенность военных моряков

Да, бунтующий военный моряк – это не национальное качество россйиского военно-морского флота. Бунты на кораблях были и в прошлом, и появляются даже сегодня в самых различных странах мира. Не только на российском, но и на других флотах особую «страсть» военных моряков к бунтам и восстаниям отлично учитывали политические руководители всех революций. Одним из первых их внимание обыкновенно обращалось на флот. Достаточно вспомнить хотя бы Великую французскую революцию (1789 год). Или революцию в Германии (1918 год), где все началось с восстания на военно-морском флоте. С бунтов на кораблях начался крах французской интервенции в Россию в 1919 году.

В начале ноября 1918 года произошли волнения на кораблях германского флота в Киле – уставшие от войны команды требовали немедленного мира. Но кильский бунт, даже на фоне начавшейся ноябрьской революции, не стал повторением кронштадтской трагедии в России. В ходе восстания здесь был убит только один офицер, командир линкора «Кениг» капитан-цур-зее (капитан 1-го ранга) Венигер, пытавшийся помешать поднять на мачте красный флаг и за это застреленный. Неизвестно чем бы закончилось кильское восстание, не охвати революция всю Германию, но в любом случае Германия избежала гражданской войны – ее временное правительство сумело подавить выступления.

Иначе дело обернулось в Великобритании, где 15—16 сентября 1931 года произошли волнения на нескольких кораблях флота в Инвенгордоне, Северная Шотландия. Экипажи кораблей выступили против сокращения жалованья, которое было вызвано Великой депрессией, сильно ударившей по британской экономике. Подчеркнутая аполитичность требований определила и мирный характер инцидента, который закончился после того, как командование флота и представители экипажей сумели найти общий язык. Однако более серьезными оказались экономические последствия этого инцидента: волнения, в которых участвовали экипажи самых сильных британских кораблей, во главе с известным во всем мире линейным крейсером «Худ», обрушили Лондонскую биржу и ускорили отказ Великобритании от «золотого стандарта» своей валюты.

«Мятеж не может кончиться удачей. Удачный называется иначе». Эти слова английского поэта Джона Хэррингтона – лучшая характеристика многочисленных выступлений, случавшихся на боевых кораблях разных стран, когда матросы (иногда и офицеры) оказывались недовольны своим государством. В большинстве случаев такие инциденты, несмотря на различия в условиях и времени событий, имеют ряд общих черт: это, как правило, стихийность, отсутствие единой цели и строгой организации у восставших, отсутствие внешней поддержки. В условиях сильного государства, сохраняющего контроль над ситуацией, подобные мятежи оканчивались ничем, с возможными единичными жертвами, или вообще бескровно, особенно если мятежники не предъявляли политических требований. В условиях анархии – проливалась большая кровь, опять же без практических результатов. «Удачный называется иначе». То, что называется иначе, будь то переворот, революция, иначе и начинается: сверху, где одни большие начальники устраняют других, затем закрепляют свой успех, в том числе с помощью армии и флота. Начавшийся снизу мятеж, как правило, не заканчивается ничем, кроме крови – большой или малой, становясь очередным памятником безответственности одних и доверчивости других.

Военно-морской флот в Великой французской революции (1789 ГОД)

Эта революция стала гибелью для французского военно-морского флота. Сошлемся на очерки французского историка Оскара Гавара: «Ни одна страна в мире не обладала таким составом морских офицеров, как Франция. Это были представители лучших французских фамилий, потомки целых поколений моряков, преданных своему делу, несравненных по подготовке, возлюбивших Родину и ее славу превыше всего. С 1676 по 1782 год французский флот имел 21 морское сражение, из которых было проиграно только три. Как только началась революция, главный ее удар был направлен именно на флот. В Тулоне разлагающая работа пошла быстро, но в Бресте, где флот состоял из бретонцев, связанных с офицерством старыми узами, коим командовал любимый матросами граф д'Эктор, дело шло несколько тише, хотя столь же успешно. Через девять лет после взятия Бастилии от французского военно-морского флота, великолепного творения Людовика XVI, остались одни обломки. К 1798 году наши корабли частью погибли, частью попали в руки неприятеля; офицеры казнены или изгнаны; экипажи инертны или взяты в плен; арсеналы опустошены; рейды запущены, а порты пустынны». С началом Революции (1789) старый королевский флот фактически был упразднен и заменен флотом Французской Республики. Большинство офицерского корпуса и подготовленных кадров артиллеристов погибли во время террора. Вот чем оказалась Великая французская революция для военно-морского флота Франции.

Среди видных флотских офицеров в годы революции во Франции был казнен и Эктор, граф д’Эстен. После вступления Франции в Американскую войну за независимость в 1778 году он повел французский флот на помощь американским повстанцам. В 1763 году произведен в генерал-лейтенанты французского флота, в 1777-м – вице-адмирал. Вернулся во Францию в 1780 году, но впал в немилость при дворе и подвергся резкой критике со стороны подчиненных. Три года спустя, однако, он был поставлен во главе франко-испанского флота, собранного в Кадисе, но был заключен мир, и операция не состоялась. В 1792 году Национальным собранием Франции он был избран адмиралом. Затем обвинен в реакционерстве. Казнен во время революционного террора Французской революции. 28 апреля 1794 года отправлен на гильотину. Перед казнью он сказал: «Когда моя голова падет, отправьте ее англичанам, они за нее хорошо заплатят!»

Интересный факт. Впервые в мире пенсионное обеспечение было введено для офицеров военно-морского флота во Франции в 1673 году. А под влиянием Великой французской революции, в 1790 году, был принят Закон о пенсиях для гражданских государственных служащих, отслуживших тридцать лет и достигших пятидесятилетнего возраста. Военно-морской флот послужил добрым примером для народа Франции.

Бунты на английских военных кораблях (1797 год)

1797 год был тяжелым годом для английского морского флота. Восстания военных моряков охватили все основные базы, главные эскадры и многие находившиеся в море суда. Матросы бунтовали под влиянием вольнолюбивых идей, шедших из революционной Франции, на них воздействовало движение широких народных масс, развернувшееся в конце XVII века в Англии и Ирландии, их вынуждали поднимать знамя восстания невыносимые условия службы на британских военных кораблях – произвол и полная безнаказанность офицеров, жестокая муштра, задержка в выплате жалованья, нехватка и низкое качество продуктов, плохой медицинский уход за ранеными, наконец, свирепые телесные наказания.

В мирное время военный флот Англии комплектовался за счет добровольных наемников. Однако война против Франции и ее союзников потребовала его расширения, и английский парламент принял закон о насильственной вербовке матросов на военные корабли. В портовые города были направлены вооруженные отряды под командованием морских офицеров, которые силой брали подходящих людей в питейных заведениях или просто на улицах.

Мы вспомним два крупнейших мятежа по количеству участников в Королевском военно-морском флоте Великобритании, произошедшие в 1797 в Спитхеде и Норе. Были также меньшие по масштабу волнения на кораблях в других местах в том же году. Мятежи были потенциально опасны для Королевства, так как в то время страна была в состоянии войны с революционной Францией. Были также опасения среди ряда представителей британского правящего класса, что мятежи могли стать началом более мощного восстания, аналогичного Великой французской революции.

Мятеж в Спитхеде (стоянке кораблей около Портсмута) продолжался с 15 апреля по 16 мая 1797 года. 15 апреля моряки на 16 кораблях Флота Канала под командованием адмирала Александра Худа отказались выйти в море, а 17-го представили список своих «обид» (претензий). Они протестовали против условий жизни на борту кораблей Королевского флота и требовали повышения жалованья (которое к тому же многим задерживали). Штабом восстания стал флагманский корабль «Queen Charlotte».

Мятежники избрали вожаков-делегатов, и через них в течение двух недель велись переговоры с Адмиралтейством. Основными требованиями были увеличение жалованья, отмена 14-унциевого «баталерского фунта» (баталер корабля мог оставлять себе две унции с каждого фунта мяса в качестве дополнительного дохода) и снятие некоторых непопулярных офицеров (ни телесные наказания, ни насильственный флотский набор в требованиях мятежников не упоминались). По другим данным, требования включали еще увольнения на берег и лучшее обращение с ранеными и больными. Мятежники соблюдали обычный порядок и дисциплину на борту (главным образом с помощью офицеров), позволяли некоторым кораблям выходить для эскорта конвоев или патрулирования и обещали прекратить мятеж и немедленно выйти в море, если вблизи английских берегов будут обнаружены французские корабли.

Из-за недоверия, особенно в вопросе о прощении мятежникам, переговоры провалились, и стали возникать мелкие инциденты, в результате несколько непопулярных офицеров было выслано на берег, а по отношению к другим выказывались преднамеренные знаки неуважения. В течение недели вопрос о жалованье и королевском прощении был решен, но рационы остались без изменения, и моряки корабля «London» продолжали неподчинение. Дело дошло до стрельбы, и пятеро были убиты. Когда ситуация успокоилась, адмирал Ричард Хау, пользовавшийся уважением моряков, вмешался в переговоры, чтобы достичь соглашения, и добился королевского прощения для всех команд, перевода по службе некоторых офицеров, повышения жалованья и отмены «баталерского фунта». 16 мая флот подчинился приказу и вышел в море.

Все время мятежа в Спитхеде моряки настаивали на своей верности Англии и подчеркивали, что их требования относятся только к тяготам службы, не затрагивая основ порядка. Впоследствии мятеж прозвали «бризом в Спитхеде». Имя лидера мятежа осталось неизвестным даже после его окончания. По слухам того времени, лидером был Валентайн Джойс, помощник рулевого на борту HMS «Royal George» лорда Бридпорта.

Под влиянием моряков Спитхеда 12 мая начался мятеж в Норе (якорная стоянка в устье Темзы), когда команда «Sandwich» захватила корабль. Несколько других кораблей в Норе последовали его примеру, другие же покинули Нор и продолжали уходить во время мятежа, несмотря на орудийный огонь с мятежных кораблей (они пытались удержать флот силой).

Мятежникам было сложно организоваться из-за того, что корабли были разбросаны по Нору (и не все входили в один флот, как в Спитхеде), но они быстро выбрали делегатов от каждого корабля. Ричард Паркер, бывший морской офицер, разжалованный за неподчинение, сочувствовавший французской революции, был избран «Президентом делегатов флота». К концу месяца к мятежу присоединились все корабли, за исключением флагмана «Venerable» адмирала Дункана, который в одиночку продолжал блокаду Текселя (остров у Нидерландов). Требования были сформулированы, и 20 мая список из 8 пунктов был представлен адмиралу Бакнеру. Требования включали: королевское прощение, увеличение жалованья и внесение изменений в статьи морского устава. Впоследствии к ним добавились требования роспуска королем парламента и заключения немедленного мира с Францией. Эти требования привели в бешенство чиновников Адмиралтейства, которое не предложило ничего, кроме прощения (и уступок, уже сделанных в Спитхеде), в случае немедленного возвращения моряков к своим обязанностям.

Мятежники расширили свои начальные требования до фактически начала социальной революции и блокировали Лондон, препятствуя торговым судам входить в порт. Более того, руководители мятежа планировали увести свои корабли во Францию, что не находило понимания у профессиональных английских моряков, и по ходу мятежа все больше кораблей покидали мятежников. После успешного погашения мятежа в Спитхеде правительство и Адмиралтейство не были склонны идти на дальнейшие уступки, в особенности потому, что лидеры мятежа в Норе преследовали откровенно политические цели, помимо повышения платы и улучшения условий на борту.

Мятежникам не подвозилось продовольствие, и когда Паркер поднял сигнал кораблям отплыть во Францию, все оставшиеся отказались следовать за ним. В конечном счете бо́льшая часть других кораблей подняла якоря и покинула рейд (некоторые – под огнем мятежников), и мятеж провалился. К 13 июня все мятежные корабли сдались, не получив удовлетворения ни по одному пункту. Паркер был вскоре обвинен в измене и пиратстве и был повешен на рее «Sandwich», корабля, с которого начинался мятеж. В ходе последовавших репрессий в общей сложности 29 лидеров мятежа (по другим данным – 36) были повешены, еще 30 матросов приговорили к телесным наказаниям, тюремному заключению или высылке в Австралию. Подавляющее большинство экипажей кораблей, вовлеченных в мятеж, не понесло никакого наказания вообще. Мятеж в Норе произошел в момент великой опасности для Англии, но ее враги не сумели вовремя им воспользоваться, хотя и были хорошо осведомлены.

В 1797 году происходили и другие мятежи и волнения в военно-морском флоте Англии. Так, в сентябре команда военного корабля «Hermione» подняла мятеж в Вест-Индии, убив почти всех офицеров в отместку за тяготы. Из них последней стало выбрасывание за борт тел двух матросов, убившихся при падении с мачты в спешке (так как последнему спустившемуся на палубу грозило телесное наказание, оба они не хотели оказаться последними). Другие мятежи имели место у берегов Ирландии и на мысе Доброй Надежды, а также распространились на флот адмирала Джервиса у берегов Испании, где присутствовал и будущий знаменитый английский адмирал Нельсон.

Нельсон о бунтах военных моряков

В воскресенье 9 июля 1797 года солнечное утро у атлантического побережья Испании предвещало жаркий день. Море было спокойным. А в английской эскадре, блокировавшей испанский флот в порту Кадис, наблюдалось необычное движение. По приказу командира эскадры адмирала Сент-Винцента мелкие и средние суда концентрировались вокруг линейного корабля «Св. Георгий». Сюда же были доставлены на шлюпках матросы с остальных линейных кораблей эскадры. Вместе с другими к «Св. Георгию» прибыл с находившимся в его распоряжении отрядом кораблей контр-адмирал Горацио Нельсон. С палубы своего судна он наблюдал, как на рее «Св. Георгия» повесили четырех матросов, приговоренных накануне к смертной казни за попытку поднять восстание на кораблях английской эскадры.

В апреле – мае 1797 года взрыв негодования среди команд военных кораблей на несколько недель вывел из строя флот, действовавший в Ла-Манше. Адмиралтейство незначительными уступками и обманом дезорганизовало мятежников, а когда порядок был восстановлен, казнило несколько десятков матросов вопреки официально данному королем обещанию, что за участие в восстании никого преследовать не будут. Но и эта кровавая расправа не предотвратила вызревания бунта на других эскадрах. На протяжении месяцев готовилось восстание на кораблях, блокировавших Кадис. Зачинщиков выявили с помощью прорвавшегося в их среду предателя и приговорили к повешению. Военный суд заседал в пятницу и субботу, и приговор был вынесен уже после захода солнца. По традициям, имевшим силу закона, нельзя было совершать казни после захода солнца. Казнить по воскресеньям тоже было нельзя. Но главнокомандующий адмирал Сент-Винцент торопился и назначил казнь на следующее воскресное утро.

Осужденные просили исполнить их последнее желание и отсрочить казнь на пять дней, чтобы они могли приготовиться к смерти. Вице-адмирал Томпсон, находившийся на эскадре, обратился к Сент-Винценту с письмом, в котором просил не нарушать порядок и не осквернять воскресенье казнью. Тот оставил приказ в силе и потребовал немедленного удаления Томпсона с эскадры. «Я надеюсь, что епископы не осудят меня за осквернение воскресенья. Преступники просили меня дать им пять дней для приготовления к смерти – за эти дни они успели бы организовать еще пятьсот заговоров».

В унисон со своим командиром мыслил Нельсон, хотя никто лучше его не знал истинного положения матросов. Контр-адмирал соглашался, что к ним «относятся с пренебрежением», а когда наступает мирное время, «обращаются позорно». И тем не менее, получив в июне сведения о восстании на базе Большой Нор, он писал Сент-Винценту: «Что касается негодяев с базы Нор, то я был бы счастлив командовать кораблем, посланным на их подавление». Когда же Нельсону Сент-Винцент сообщил о том, что он потребовал убрать Томпсона или «отозвать его самого домой», контр-адмирал тут же ответил: «Прежде всего, поздравляю вас с надлежащим завершением этого дела со “Св. Георгием”. И если мне будет позволено высказать свое мнение, то я целиком и полностью одобряю столь быстрое приведение приговора в исполнение, хотя оно пришлось на воскресенье… Надеюсь, это положит конец всем беспорядкам на нашей эскадре. Если бы у нас дома была проявлена такая же решимость, то, я уверен, дела были бы вдвое лучше». «Будь это даже Рождество, не то, что воскресенье, – заключил Нельсон, – я все равно казнил бы их». Вот такие суровые оценки давал Горацио Нельсон бунтам на военном корабле.

Кайзер Германии Вильгельм II лишился трона из-за восстания военных моряков

Ноябрьская (1918 года) революция в Германии началась тоже с восстания военных моряков. Восстание произошло на флоте, который оказался гораздо более развращенным революционными настроениями, чем армия. Из всех кораблей только крейсера «Регенсбург» и «Дрезден» остались верны своему императору и ушли из Киля от Красного флота в Свинемюнде. Революция, охватившая всю страну, выросла из локального восстания моряков, не желающих идти на верную смерть по приказу кайзера. В итоге 9 ноября 1918 года последний немецкий кайзер Вильгельм II был свергнут, страна стала республикой.

Четыре года немцы сражались на фронтах Первой мировой войны, рискуя жизнью ради Германии. Но в октябре 1918 года было уже очевидно, что война на Западном фронте проиграна и дальнейшие жертвы бессмысленны. Матросы кайзерского флота, дислоцированного вблизи города Вильхельмсхафена на северо-западе Германии, это понимали. В конце октября до них дошли слухи, что морское командование готовит приказ о выступлении против британского флота. Очевидно, оно должно было завершиться «славным затоплением» немецких кораблей, обреченных в неравном бою. 29 октября уставшие от войны немецкие моряки не подчинились этому приказу. Они подняли бунт против бессмысленной гибели. Так восставшие матросы положили начало Ноябрьской революции, которая стала поворотным моментом в немецкой истории, упразднив монархию и предварив установление Веймарской республики.

Бунты военных моряков в XXI веке

Не только в XX веке происходили, но даже и в XXI веке происходят бунты в военно-морских флотах различных государств. Военные моряки по-прежнему бунтуют. Правда, эти бунты пока не выливаются в восстания и тем более в революции. И тем не менее они еще раз подтверждают интернациональный характер мятежного качества военных моряков.

Удивительный случай произошел 28 апреля 2004 года в Военно-морском флоте Великобритании. Впервые в истории королевского флота на борту атомной субмарины был зафиксирован… бунт! Да, да – именно бунт! Одиннадцать британских моряков отказались нести службу на атомной подлодке «Trafalgar» из-за… опасений за свою жизнь! Команда была снята и взята под стражу до выяснения мельчайших деталей. Это событие по-настоящему оказалось скандальным. Из сделанного экипажем заявления следовало, что моряки крайне обеспокоены дефектами, обнаруженными на лодке, в том числе неполадками в ядерном реакторе (!), превышением допустимого уровня радиации на борту, сбоях в системе аварийной эвакуации экипажа с лодки, а также в системах жизнеобеспечения корабля. В том числе матросы говорили, что масло протекает в резервуары с водой и ее нельзя пить. Более того, за несколько дней на лодке было зафиксировано две утечки газа!

Заявление об отказе служить на подводной лодке моряки передали командиру «Trafalgar» Марку Уильямсу. Интересно, что среди «бунтовщиков» были три офицера. Они заявили, что речь идет о 270 дефектах, из которых 11 настолько серьезны, что каждой из них хватит, чтобы запретить лодке выходить в море! По словам британской газеты «The Daily Mirror», если все дефекты собрать в одно целое, то лодку можно было бы с уверенностью назвать «гиблым местом». Если бы на ней что-нибудь случилось, то это можно было бы сравнить с гибелью российской атомной подводной лодки «Курск»!

Руководство английского флота, в свою очередь, категорически утверждало, что лодка не была бы допущена к плаванию, если бы она представляла опасность. Конечно, можно сколько угодно говорить о высоких стандартах безопасности, принятых в британских ВМС и НАТО вообще, но, если подумать – что другое могли сказать официальные источники? Неужели и в самом деле признали бы «проблемность» своей атомной субмарины? Поэтому спустя некоторое время и после принятых определенных мер по повышению безопасности атомная подводная лодка «Trafalgar» (с другой командой, ясное дело) вышла в четырехнедельное плавание по Ирландскому морю и Атлантике…

Насколько же были оправданны протестные заявления команды «Trafalgar»? Об этом могут сказать достоверно только независимые технические эксперты. Хотя действительно даже официальные британские источники подтверждали, что атомные подлодки «Trafalgar», составлявшие на то время основу Королевского подводного флота, уже не отвечали «требованиям современности». Поэтому с 2004 года началась замена этих устаревших лодок на подводные корабли нового класса.

В ноябре 2010 года Министерство обороны Германии проводило расследование на учебном военном судне барке «Gorch Fock» из-за возникшего там мятежа. Парусник находился в учебном плавании в Аргентине. Попытка бунта произошла после гибели 25-летней курсантки Сары Зееле. Она сорвалась с мачты судна и разбилась. После этого случая большинство курсантов отказались подниматься на мачты, другие даже заявили, что не желают продолжать обучение на парусном судне. В результате четырех кадетов отстранили от курса обучения за попытку мятежа и невыполнение приказов и списали на берег. В беседе с представителями власти курсанты сообщили, что на судне нарушались права кадетов. Капитан судна Норберт Шатц якобы заставлял всех без исключения подниматься на мачты и ставить паруса, угрожая отправить курсантов домой без получения офицерского звания. После этого инцидента всю группу из 70 курсантов отправили обратно в Германию. Министерство обороны ФРГ приняло решение остановить их обучение на барке. Были приняты меры и по отношению к капитану судна. Но это все же были события на парусном судне и связаны с курсантами.

А вот в феврале 2013 года в Германии был бунт действительно на боевом военном корабле «Hermelin». Корабль находился в Ливане в Бейруте. Шесть моряков устроили на борту корабля мятеж. Они вытащили из каюты мичмана, привязали к столу кают-компании клейкой лентой и написали ему на левой ноге: «Дебилы живут здесь». Ранее сам офицер применял в отношении матросов выражение «дебилы». Пресс-представитель прокуратуры объяснил это событие: «Они хотели проучить мичмана». Но реально всем шестерым предъявлено обвинение в бунте. Это – первый случай в истории германского послевоенного флота. По этой статье виновным грозило тюремное заключение на срок от шести месяцев до пяти лет.

11 февраля 2013 года произошел бунт на израильском корвете «Ромах». Ракетный корвет вынужден был стать на прикол в военном порту Хайфы после того, как экипаж покинул борт в знак протеста против решения капитана списать на берег четверых моряков. При этом некоторые члены экипажа, вообще, хотели покинуть территорию военного порта и «удариться в бега». Однако офицерам корабля удалось уговорить их остаться. После беседы с капитаном корвета все члены экипажа вернулись на борт и возобновили исполнение своих должностных обязанностей. А причиной отстранения четверки военнослужащих, которым оставалось полгода до увольнения, стало их неуставное поведение по отношению к новобранцам.

16 сентября 2013 года в штаб-квартире командования кораблестроения и вооружений Военно-морских сил США в Вашингтон-Нейви-Ярд (своего рода – это Адмиралтейство США) произошло массовое убийство. Бывший сотрудник ВМС США («резервист, недавно отстраненный от службы», уволен в 2011 году), 34-летний Аарон Алексис расстрелял 20 человек, 12 из которых погибли и 8 получили ранения. Вскоре он был убит в перестрелке с полицией. Этот инцидент стал вторым массовым убийством на территории военной базы США, после стрельбы на военной базе Форт-Худ 5 ноября 2009 года (было убито 13 и ранено 30 человек).

На наш взгляд, стоит прокомментировать события в американском Адмиралтействе 16 сентября 2013 года. Что это было на самом деле? Бунт на корабле или очередной теракт? Президент США Обама поспешил поставить произошедшее в Вашингтоне массовое убийство в один ряд с шутингами (массовые расстрелы преступниками невинных жертв) в Колорадо, Коннектикуте и других местах. Но картина в действительности не столь однозначна. Во-первых, место совершения преступления. Столица США, федеральный округ Колумбия. Здесь гражданским лицам не выдаются никакие лицензии на ношение оружия и не действуют лицензии, выданные ни в одном из 50 штатов. Зарегистрировать оружие можно только для хранения дома. Это федеральная территория, буквально нашпигованная сотрудниками правоохранительных органов. Во-вторых, объект нападения. В других городах стрелки выбирали себе в качестве мишени кинотеатры, торговые центры и школы, то есть места, в которых находятся исключительно беззащитные люди. В этих местах действует запрет на ношение оружия, и даже полицейские не на задании сдают оружие, а охранники вооружены в лучшем случае шокерами. В Вашингтоне нападение совершено на важнейший объект военно-морских сил «Нейви-ярд» (буквально ― военно-морской док). Это один из стратегических центров ВМС, располагающийся менее чем в километре (!) от Капитолия. Здесь находятся еще и военно-юридическая служба, и академия морской пехоты, и один из командных центров морских операций. Охрану здания осуществляют «собственные правоохранительные органы флота». Это не вахтеры, набранные по объявлению. Это морские пехотинцы. В здании трудятся как военные, так и гражданские специалисты, но чтобы попасть внутрь и начать стрелять по людям, нужно было пройти матерую вооруженную охрану.

Скорее всего, это событие можно уверенно считать очередным терактом. И хотя мэр Вашингтона заявил, что считать произошедшее проявлением терроризма оснований нет, но нам кажется, что формально это именно терроризм. Как еще назвать нападение на стратегический объект, повлекший множество жертв? Любопытна в связи с этим оговорка Обамы. Он назвал стрельбу в «Нейви-ярд» «трусливым актом». Ровно так в свое время Джордж Буш-младший назвал атаку террористов 11 сентября 2001 года…

А в марте 2014 года снова «стреляли» на базе ВМС США. Теперь произошла стрельба в городе Норфолк (штат Вирджиния). В результате инцидента на военном объекте погибли два человека – матрос и гражданское лицо. Огонь был открыт на пирсе номер 1, после чего база ВМС США в срочном порядке была оцеплена военной охраной. Наверное, эта стрельба напрямую не связана ни с терактом, ни с мятежом. Но напомним, что 25 октября 2013 года два человека получили ранения в результате стрельбы, произошедшей на базе ВМС США в штате Теннесси. После стрельбы база «Миллингтон» была закрыта по соображениям безопасности. Стрелявший был задержан. Им оказался уволенный военный сотрудник. Он устроил пальбу сразу после того, как его уволили с базы. Поневоле усматривается какая-то опасная тенденция в ВМС США. Между прочим, военно-морская база «Норфолк» – главная военно-морская база Атлантического флота ВМС США. В ней базируется 75 кораблей, в том числе 5 авианосцев. Акватория базы находится в зоне ответственности 2-го оперативного флота. В военно-морской базе находятся штабы Верховного командования вооруженных сил США в зоне Атлантики и главнокомандующего Атлантическим флотом, военно-морские учебные заведения.

Это мы рассказывали о фактах морских бунтов (или близких к ним событий) в этом веке в иностранных флотах. Однако были своеобразные бунты на рубеже XX и XXI веков и на российском военно-морском флоте. Вспомним два из них, которые произошли в сентябре 1998 года на Северном флоте России. 8 сентября четверо матросов-дагестанцев совершили побег с ядерного полигона Минобороны на Новой Земле, захватили в заложники 40 детей и шестерых учителей и потребовали предоставить им самолет для вылета в Дагестан. В результате проведенной сотрудниками ФСБ спецоперации террористы были обезврежены. Никто из заложников не пострадал.Матросы-террористы отбывали в военном гарнизоне на гауптвахте наказание за грубые нарушения воинской дисциплины – пьянство и неподчинение приказам командира. Они напали на караульного, убили его и, забрав автомат, погрузились в стоявший неподалеку грузовик и поехали на военный аэродром. Там они попытались завести самолет Ан-26, но не сумели. Тогда беглецы отправились в расположенный рядом с гарнизоном поселок Рогачево. Ворвавшись в поселковую школу, они захватили в заложники школьников и учителей. Когда к месту происшествия прибыло командование, террористы потребовали предоставить им четыре автомата, два пистолета, патроны и самолет для вылета в Дагестан. В противном случае преступники грозились начать расстрел заложников. По словам одного из террористов, в Махачкалу им понадобилось лететь, чтобы убедиться в том, что родственники не пострадали при совершенном там накануне теракте (в столице Дагестана взрывом было разрушено несколько домов). Ясно, что подобный мотив даже хоть как-то не мог оправдать террористов.

Поскольку первоначально вопрос о силовой операции даже не стоял (могли пострадать дети), террористам передали оружие и боеприпасы. После этого начальник гарнизона контр-адмирал Шевченко предложил себя в качестве заложника в обмен на детей. Бандиты взяли его в заложники вместе с водителем, но детей освобождать не стали. Лишь войдя в автобус, они все же отпустили 23 школьника и вместе с остальными заложниками вновь поехали на аэродром, где их ждал все тот же Ан-26.В это время в Москве на Лубянке уже разрабатывался план по обезвреживанию террористов. На Новую Землю прилетели бойцы подразделения Департамента по борьбе с терроризмом УФСБ по Мурманской области (незадолго до ЧП сотрудники этой группы проводили учения по ликвидации террористов, захвативших ядерный объект). Один из офицеров УФСБ вступил в переговоры с бандитами. Те пообещали, что отпустят заложников, когда им беспрепятственно дадут погрузиться в самолет. Это условие было выполнено. Через несколько минут по трапу самолета действительно спустились оставшиеся 25 человек. Среди них оказался и один из террористов, решивший сдаться. Таким образом, на борту Ан-26 остались трое террористов и четверо членов экипажа. Когда люк за последним заложником захлопнулся, экипаж попытался запустить двигатели. Однако из этого ничего не вышло. Террористы стали кричать: «Взлетайте! А то всех убьем». Но командиру группы захвата удалось их успокоить. «К сожалению, самолет неисправен», – объяснил он и предложил пересесть в другой, который уже выруливал на взлетную полосу.Когда террористы стали спускаться по трапу, началась операция по их захвату. Один из бандитов, заметив бросившихся к трапу спецназовцев, вскинул автомат, но выстрелить не успел. Пуля снайпера попала ему в руку. Остальные преступники тут же упали на землю и не оказали никакого сопротивления.

11 сентября 1998 года произошло еще одно мятежное событие на Северном флоте России. На одной из атомных подводных лодок (АПЛ) типа «Акула» матрос Кузьминых расстрелял восьмерых своих сослуживцев и тяжело ранил одного офицера, после чего забаррикадировался в торпедном отсеке, угрожая взорвать боезапас. 19-летний матрос Александр Кузьминых был призван Приморским военкоматом города Санкт-Петербурга в ноябре 1997 года. Мать, брат, священник и психолог безуспешно пытались заставить его сдаться. В ответ на уговоры матрос пригрозил взорвать одну из торпед в отсеке, где он забаррикадировался. После 23 часов осады матрос был убит бойцами спецподразделения ФСБ.

Глава пресс-службы Северного флота заявил, что на борту АПЛ ядерного оружия не находилось, а у Кузьминых не было возможности произвести взрыв или потопить подлодку. Однако прочие корабли, находившиеся вблизи захваченной лодки, были переведены в другой район. Несмотря на заверения официальных лиц Северного флота о невозможности подрыва торпеды без специальных знаний, в 1995 году двое матросов срочной службы лишились жизни, когда, орудуя лишь одной кувалдой, пытались извлечь цветной металл из украденной боеголовки. Тот факт, что были эвакуированы другие АПЛ и суда вблизи захваченной лодки, означает, что никто не мог гарантировать, что обезумевший матрос не взорвет одну из 40 торпед «Акулы». Взрыва в торпедном отсеке было бы достаточно, чтобы повредить ядерную энергетическую установку АПЛ. Норвежские службы радиационной безопасности находились в полной готовности в течение всего происшествия, которое происходило в 120 км от норвежской границы.

Через год военная прокуратура Северного флота рассекретила уголовное дело, возбужденное по факту захвата матросом Кузьминых атомной подводной лодки на базе в поселке Гаджиево (Мурманская область). Стали известны некоторые подробности. Находясь на подводной лодке, стоявшей в боевом дежурстве, Кузьминых поднялся наверх в четвертом часу ночи, прихватив с собой кузнечное зубило на длинной ручке, которым вскоре он убил вахтенного матроса на пирсе. Но в это время неожиданно появился на трапе соседней лодки дежурный по живучести соединения подводных лодок капитан 3-го ранга Беседин, который проводил плановый обход кораблей. Он увидел в полутьме, что возле трапа «Вепря» кто-то лежит, а над ним стоит какой-то матрос. Беседин подошел к ним и склонился над лежащим. Тут же он получил удар зубилом по голове, но спас его поднятый цигейковый воротник. Поэтому он попытался оказать матросу сопротивление. Однако тот был проворнее и, схватив автомат, дал по офицеру короткую очередь. Решив, что рухнувший за короб ограждения кабельных трасс Беседин мертв, Кузьминых двумя выстрелами добил вахтенного и, опасаясь, что выстрелы могли услышать, бросился на свой корабль.

Увидев, что матрос с автоматом скрылся в ограждении рубки, капитан 3-го ранга Беседин добрался до переговорного устройства и стал кричать через него в центральный пост «Вепря», что на лодке вооруженный убийца. Но дежурная служба не приняла необходимых мер. Во втором отсеке, куда прошел Кузьминых, располагались жилые помещения всего экипажа. Он откатил в сторону дверь кубрика, где в это время отдыхали шесть моряков, и одиночными выстрелами методично и целенаправленно расстрелял пятерых. В шестого он просто не попал в полутьме.

После бойни в матросском кубрике Кузьминых перебрался в первый, торпедный, отсек. Задраив переборочную дверь, он приготовил к работе систему лодочного объемного химического пожаротушения и подал ЛОХ во второй отсек.

Принудив всех заниматься антифреоновыми меропрятиями, матрос Кузьминых полностью загерметизировал торпедный отсек. Специалист он был грамотный, поэтому сделал все достаточно надежно. Осматривая отсек, он неожиданно для себя обнаруживает в нем своих одногодков Алексея Оконешникова и Владимира Жигалова, с которыми был знаком еще по северодвинской «учебке». Алексей Оконешников считался единственным товарищем молчаливого и малообщительного Кузьминых. Несмотря на это, он расстрелял обоих…

Переговоры с матросом-убийцей начались в 6.25 утра. Кузьминых не говорил ни о причинах содеянного, ни какова его конечная цель, не предъявлял каких-либо претензий ни к сослуживцам, ни к командованию. Он не выдвигал никаких ультимативных требований. Просил только еды, сигарет (хотя, по словам сослуживцев, никто не видел раньше, чтобы он курил), а также вина и междугородных переговоров. В случае штурма угрожал взорвать лодку. На какое-то время он загорелся идеей улететь с места происшествия на вертолете, но потом отбросил ее. В 11 часов матрос вдруг заявил, что ему необходимо поспать, и прекратил выходить на связь.

Когда через четыре часа связь с ним возобновилась, командующий флотом тщетно пытался уговорить моряка сдаться. Позже в Гаджиево прилетел главком ВМФ, а из Питера военным бортом доставили мать Кузьминых и его брата. В 23.45 Кузьминых согласился открыть отсек, чтобы принять затребованную им еду и телефонную трубку для разговора с матерью. Для выполнения этой задачи был отправлен переговорщик – молодой сотрудник ФСБ. Когда Кузьминых поднес к уху телефонную трубку, направленный взрыв разрушил ему череп с повреждением мозга.

По заключению комплексной военно-технической экспертизы, резкое воспламенение находящихся в первом отсеке регенеративных веществ, которое легко осуществить, привело бы к взрыву всего боезапаса. Минимальные последствия такого взрыва: уничтожение «Вепря» и соседних лодок, разрушение казарменного городка и повреждение ближнего к базе жилого района поселка Гаджиево. Усугубляли положение расположенные поблизости склад горюче-смазочных материалов и торпедная база. О последствиях разрушения ядерного реактора страшно даже подумать. Со всеми этими угрозами приходилось считаться, так как матрос Кузьминых достаточно хорошо знал, как обращаться с регенерацией и торпедами.

Согласно заключению посмертной психолого-психиатрической экспертизы, до и во время совершения преступления Кузьминых был психически здоров и абсолютно вменяем. Однако, несмотря на внешнее спокойствие и невозмутимость, которые демонстрировал матрос, его замкнутость и неразговорчивость скрывали крайне обостренные самолюбие и чувство собственного достоинства, абсолютную нетерпимость к любому вмешательству в его внутренний мир и одновременно чувство ненужности и беспомощности. Глубокая ранимость сочеталась у Кузьминых с постоянным зацикливанием на всех неприятных или непривычных для него ситуациях. Поэтому он страдал от любых обстоятельств, которые считал для себя неблагоприятными, и стремился упорно им сопротивляться…

Гораздо точнее изложена в материалах следствия морально-психологическая обстановка на корабле. Это очень важный анализ, который показывает, в каком особом морально-психологическом состоянии иногда оказываются те, кто отчаивается ввязываться в бунт на корабле. «Вепрь» – современная субмарина, входящая в состав сил постоянной боевой готовности. Тогда это был один из самых ходовых кораблей флотилии, что означает: лодка практически не возвращалась «из морей». При этом «подводное братство» там имело свои особенности. С одной стороны, от каждого моряка, независимо от его звания, должности и срока службы, прямо и непосредственно зависела безопасность лодки, жизнь всего экипажа, способность корабля выполнять поставленную задачу (на подводных лодках на одном боевом посту, но в разные боевые смены могут нести службу, то есть исполнять одни и те же обязанности, военнослужащие совершенно разных категорий: матрос, мичман, офицер или командир боевого поста в звании «матрос» вполне может по боевой тревоге иметь в своем подчинении мичманов и старшин), но, с другой стороны, – существовало реальное разделение на несовместимые касты по условиям службы, быта, отдыха и различным видам довольствия.

Внутри же каждой касты существовала еще и своя градация. Матросы более ранних сроков службы заставляли выполнять за себя работу тех, кто служил меньше, держали их под постоянным прессингом, так как уйти от тотального контроля на лодке практически невозможно. Случалось, что и Кузьминых иногда становился мишенью для матросских «прихватов» (розыгрышей) в довольно грубой форме. Не способствовало улучшению морально-психологического климата на корабле и то, что военнослужащие всех категорий на протяжении длительного времени не получали денежного довольствия, им сокращались нормы продовольственного пайка и вещевого довольствия, то есть кормили и одевали все хуже, а денег не платили вообще…

Что именно послужило толчком к совершению матросом Кузьминых преступления, осталось за рамками расследования. Под категорию «террорист» матрос не подходил, так как он не выдвигал никаких требований, а находился под действием психического срыва, когда о последствиях уже не задумываются. Мы же еще раз зафиксируем, что даже в ведущих военно-морских флотах мира военные моряки продолжают бунтовать. А на кораблях и в базах сохраняются условия и обстоятельства, которые вынуждают их к бунтам.

Вот теперь, после осмысления феномена бунтующего российского военного моряка и обзора основных событий на военно-морском флоте, связанных с бунтами, восстаниями и революциями в России, приступим к повествованию о главных морских бунтах и флотских бунтовщиках.