Кляйнцайт выскользнул наружу совершенно незаметно: он отправился в ванную, неся свою одежду под халатом, вышел в халате поверх одежды, спустился по пожарной лестнице и оставил халат у дверей.

Луна была полная, как луна на старых меццотинто, на японских гравюрах. Изысканная, драматичная. Стремительный бег облаков, спецэффекты. Когда на рассвете луна поглядела вниз, она увидела сидящего в скверике Кляйнцайта. Напротив скверика был магазин музыкальных инструментов: СКРИПИЧКА, «Все на складе».

Кляйнцайт взглянул на луну. Жду, сказал он.

Луна кивнула.

Тебе легко кивать, заметил Кляйнцайт. Тебе не нужно быть героем. Зачем я сказал ей, что так переводится мое имя? Я совсем не герой, я много чего боюсь. Трах Пормэн, Максимус Пих, все эти типы из фильмов, с отважным взглядом, здоровыми привычками, они никогда ничего не боятся. Они, конечно, очень опасны, если их разозлить, но в обращении они ребята простые. Вот потому‑то они и стали героями фильмов, потому что люди с первого взгляда определяют, что такие они и есть. Женщины сходят по ним с ума, школьницы вывешивают у себя их плакаты. А ведь Траху Пормэну сорок семь лет. На два года старше, чем я. Максимусу Пиху пятьдесят два. Невероятно. И я уверен, его никогда не клонит в сон после обеда.

Извините, сказала луна. Я вот только чайник поставлю.

Кляйнцайт кивнул. В его глазные яблоки три раза стукнул день.

Утро для мистера Кляйнцайта, объявил день.

Я мистер Кляйнцайт, сказал Кляйнцайт.

Подпишите вот здесь, пожалуйста.

Кляйнцайт подписал.

Благодарю вас, сэр, сказал день и вручил ему утро.

Ладно, сказал Кляйнцайт. Сквер был разбужен людьми, окружен машинами. Декорации из зданий, крыш, неба, уличных шумов, целого мира.

Ладно, сказал Кляйнцайт и осторожно приблизился к СКРИПИЧКЕ.

— Чем могу помочь? — спросил человек за прилавком.

— Я даже не знаю, чего я, собственно, хочу, — сказал Кляйнцайт.

— Какой‑нибудь конкретный инструмент? — спросил человек.

Кляйнцайт затряс головой.

— Походите, посмотрите, — сказал человек. — Может, он сам найдет вас.

Кляйнцайт улыбнулся, кивнул. Не рог, он был в этом уверен. Оглядел пикколо, флейты и кларнеты. Тут никаких пальцев не хватит, не говоря уже о том, что надо еще дуть. Глянул на скрипки, виолончели и контрабасы. С кнопками, с теми, по крайней мере, все ясно, подумал он. Или ты затыкаешь дырку, или ты ее открываешь. Со струнами вообще пропадешь. Перед ним встал глокеншпиль.

Добрый день, как поживаете, вежливо произнес Кляйнцайт.

Не прикидывайся скромником, осадил его глокеншпиль. Ведь ты меня ищешь. 48 фунтов 50 пенсов. Я то, что надо, на таких в Лондонском симфоническом играют.

Не знаю даже, засомневался Кляйнцайт.

Ну ладно, сказал глокеншпиль. 35 фунтов без футляра. Обычная картонная коробка. А инструмент тот же.

Футляр кусается, сказал Кляйнцайт.

Профессиональный, сказал глокеншпиль. Особенный. Много черных футляров в такой вот уникальной форме усеченного треугольника ты видел? Люди начинают гадать, что это такое. Не цимбалы, не цитра, даже не автомат. Девушки. Они сойдут с ума от желания узнать, что у тебя там такое.

Скажу тебе одну вещь, сказал Кляйнцайт. Ведь я даже нотам не обучен.

Гляди, сказал глокеншпиль, выставляя два ряда своих серебряных пластинок, видишь, каждая нота обозначена буквой: G, A, B, C, D, E, F и так далее. G#, A#, C#, D#, прочел Кляйнцайт на пластинках верхнего ряда. Как ты произносишь #?

На полтона выше, сказал глокеншпиль.

Кляйнцайт взял одну из палочек, попробовал несколько нот. Глокеншпиль издал ряд серебристых звуков, которые долго еще дрожали, повиснув в воздухе. Волшебно, подумал Кляйнцайт. Аж жуть берет. Я мог бы сочинить несколько мелодий, подумал он, и записать их нотами, чтобы можно было наигрывать их снова.

Вот так, сказал глокеншпиль. Ты музыкальный. Кто музыкален, кто нет. Ты — да.

— Я возьму это, — сказал Кляйнцайт хозяину. — Что это такое?

-- 48 фунтов 50 пенсов вместе с футляром, — ответил тот. — Глупо, конечно, столько платить за футляр. В картонной коробке пойдет за 35.

— Я имею в виду, что это? — сказал Кляйнцайт. — В смысле, инструмент.

— Глокеншпиль, — произнес хозяин, наклоняя голову, чтобы лучше видеть Кляйнцайта.

Кляйнцайт кивнул. Глокеншпиль. Он выписал чек и унес глокеншпиль в своем футляре. Девушки в сквере смотрели на футляр, смотрели на него.