Двухэтажный дом Риббонса стоял на Норт-Виргиния-авеню, в пятнадцати кварталах от Бордуока. Я нашел его быстро. От «Ридженси» его отделяло не больше двадцати кварталов, плюс я знал, где искать. Как ни странно, местечко оказалось очень миленькое. Окажись я здесь случайно, сроду бы не подумал, что здесь обосновался такой тип, как Риббонс. Широкий тротуар обрамляли шеренги низкорослых сосен, шелестя на ветру кронами. Здесь жили люди, имеющие постоянную работу, медицинскую страховку и пенсионный счет. Детишки их привыкли играть в собственном садике. Как ни странно, Риббонс спрятался у всех на виду, в таком месте, где никому не пришло бы в голову искать наркомана в бегах с продырявленной пулями шкурой.

Прокатившись вверх и вниз по улице, я наконец увидел голубой дом, выстроенный в викторианском стиле. Я припарковался напротив, вышел из машины и зажмурился от слепящего солнца. Дом пребывал в плачевном состоянии. От былой его красоты не осталось ничего. Входная дверь, как и большая часть окон, была забита фанерой. На изъеденном солью и разрисованном граффити деревянном щите с надписью «Продается» даже внимательный глаз уже не нашел бы имени риелтора. Со стен клочьями свисала облупившаяся краска. В выбитых окнах второго этажа гулял ветер. Картина была до того неприглядной, что я даже присвистнул.

Как спец по тайным убежищам, я не мог не похвалить Риббонса за выбор. Во-первых, частный дом пользуется конституционной защитой от обыска, что позволяло Риббонсу затаиться в его стенах на какое-то время, не привлекая к себе внимания. Во-вторых, не существовало никаких документальных следов, ведущих от него к этому дому. Единственный, кто был в курсе, – это риелтор. Получивший, добавим, щедрую взятку. Наконец, в-третьих, дом не вызывал подозрений, потому что располагался в квартале достаточно благополучном, чтобы не быть на заметке у полиции, но не настолько респектабельном, чтобы соседи заинтересовались новичком. Одним словом, идеальное место.

Возле дома стояла угнанная Риббонсом темно-зеленая «Мазда-Миата».

Машине определенно досталось. Разбитые фары, простреленная левая дверца… От улицы «мазду» закрывали кусты, и номеров я не разглядел, зато увидел на стекле водительской дверцы брызги крови и грязи. Итак, машина здесь – разумеется, пустая. По крайней мере, Риббонсу удалось доехать до этого дома. Не хотел бы я умереть в японском автомобиле.

Как я уже говорил, когда-то дом был красивым. Стены, оклеенные дорогими обоями с узором из экзотических плодов и цветов. Под потолком – богатая лепнина в виде вино-градной лозы. Но стены успели потемнеть и покрыться коричневыми потеками, а светильники кто-то расколотил. В углу бросалась в глаза надпись аэрозольной краской «Нет ничего сильнее привычки».

В доме было темно, жарко, сыро и пахло затхлостью. От моих шагов в воздух поднялись густые клубы пыли. Я чуть постоял, давая глазам привыкнуть к темноте, а потом щелкнул выключателем. Чуда, как и следовало ожидать, не произошло.

Но протянувшийся по ковру черный след от впитавшейся крови я разглядел.

И одновременно учуял мерзкий запах – вонь гниющей рыбы, фекалий и пороха. Кровавая полоса вела через короткий коридор, мимо гардеробной и ванной, в глубину дома. Казалось, будто кто-то разрисовал ковер окровавленной кистью.

Риббонс.

Его «калашников» опирался о дверной косяк. Затвор был в крови и остатках пороха. На полу разбросаны хорошо знакомые мне вещи. Латексная перчатка. Магазин от «кольта-1911». Пуля 7,62539 миллиметров. Черная лыжная маска.

Да, он был здесь.

Еще живой.