Перевод с армянского

Шамирам Агабекян

ЖЕНЩИНА — средних лет, серой, непримечательной внешности. Одета строго, почти в деловом стиле, разве что домашние тапочки говорят о том, что она — в домашней одежде.

МУЖЧИНА — средних лет, приятной наружности.

На сцене — гостиная с тремя дверьми. Правая ведет в холл, левая — на кухню, средняя — в спальню. На сцене — темно. Громко звучит музыка. Чем громче музыка — тем слышней отрывки громкой брани. Опять начали? … Скоты… Я сейчас… Прекратите… вертихвостка!..Ф.

Сцена освещается. Она пуста. Музыка же продолжает греметь. Из дверного проема кухни сначала выглядывает стул, вслед за ним — Женщина, несущая его. Она в ярости, что, впрочем, не мешает ей заботливо опустить стул на пол, снять скатерть со столика, сложить ее и отложить в сторону, затем снять покрывало с дивана, покрыть покрывалом столик, взять с полки газету, постелить ее на столике и на стол водрузить стул. Все это проделывает со схематичностью робота, беспрерывно при этом бранясь. Снимает тапочки и пытается забраться на столик, но, вспомнив о чем-то, надевает тапочки и идет на кухню. Возвращается со скалкой. Вновь снимает тапочки, забирается на столик, оттуда — на стул. (Все это делается с неимоверной ловкостью, давая понять, что процесс повторяется часто.) Взобравшись, Женщина скалкой бьет об потолок.

ЖЕНЩИНА: Подонки! Паршивые одноклеточные! Заткнитесь — не то вызову полицию… Вы только на это и способны… трясти ногами… Кому говорю, прекрати! Ты, одноклеточная вертихвостка… собрала себе подобных извращенцев и, Бог знает, чем вы там занимаетесь… Музыку включила на всю катушку, чтобы заглушить скотские ахи-охи… Кому говорю, прекратите эту вакханалию! (Музыка замолкает, но Женщина поглощенная поединком, не слышит наступившей тишины.) И, конечно, свет выключили, и черт знает, что вытворяете в темноте… (В ходе всего монолога неустанно стучит скалкой в потолок.) … Радио и телевизор с утра до ночи пудрят мозги бреднями про права человека… О газетах и говорить не хочу! Кто же встанет на защиту моих прав?… слышите, вы — мо-их-пра-ав! (Сверху доносится какой-то звук удара. Застигнутая врасплох, Женщина умолкает и лишь тогда осознает, что музыка прекратилась. Все еще сжимая скалку в вытянутой руке, смотрит на потолок.) Вот сволочи, еще и стучат… Я вам покажу — стучать! Я вам так постучу!.. (Скалкой несколько раз бьет об потолок и замирает. Ответа не следует. Не ударить ли еще раз? — проносится в ее голове. Но, передумав, она слезает со своего возвышения, все еще продолжая….) Вот так заткнетесь! Ты погляди на них, стучат! Эта одноклеточная вертихвостка не хочет остаться в долгу… Будьте же вы прокляты! (Слезла со стула, ударившись коленом об столик.) Появится синяк… (В бессильной злобе.) У-ухх… попадетесь мне в руки… (Кричит в потолок.) Одноклеточные!.. Дегенераты!

Берет стул и несет на кухню. Возвращается, то и дело потирая ушибленное колено, складывает газету и тоже уносит на кухню, возвращается, стелит покрывало на диван, скатерть — на столик, и все это — с лихорадочной энергичностью победителя поединка. Как только комната приобретает привычный вид, останавливается в растерянности. Постепенно придя в себя, поникшая и беспомощная ходит по комнате, берет какие-то вещи — вновь возвращает на места, берет куклу с полки — такую неприкаянную среди всего окружающего, поправляет ей волосы, одежду — и осторожно ставит на место. Идет на кухню, возвращается с тарелкой фруктов и стаканом апельсинового сока. Ставит на столик, берет с полки книгу и, удобно расположившись в кресле, как бы углубляется в чтение. Все еще продолжая смотреть в книгу, протягивает руку за стаканом, но в этот момент сверху доносится какой-то шум. Она напряженно вслушивается, смотрит наверх как бы в ожидании очередного удара, но… тихо. Успокаиваясь, продолжает чтение.

Звонок в дверь, застающий врасплох. Женщина смотрит по сторонам, словно в надежде на некий совет. Но от кого? Суматошно встает, быстро приводит комнату в порядок: книги бросает под шкаф, тарелку с фруктами засовывает в дальний угол шкафа… А звонок звенит. И беспрерывно. Она направляется в холл, на ходу поправляя прическу,

Слышен шум открывающейся двери. Звонок замолкает. Но тут же доносится слышен шум какой-то возни, приглушенный крик Женщины. Проходит несколько секунд — и в дверях появляется она — руки подняты вверх, вид довольно незавидный. За нею следует Мужчина. В руке пистолет, направленный на нее.

МУЖЧИНА: Вот так… Будь умницей — заткнись! Пикнешь — и это будет последний звук, произнесенный тобой. У меня же — плохая привычка выполнять обещание. (Так они дошли до середины комнаты.) Есть еще кто? (Женщина отрицательно качает головой.) Так я тебе и поверил… (Не спуская глаз с Женщины, Мужчина быстро осматривает кухню, спальню и, возвратившись, подходит к ней, становясь лицом к лицу.) Мы в этот вечер кого-то ждем? (Она утвердительно качает головой.) Ну, да, я и поверил… (Направляет пистолет в сторону холла.) А ну, шевелись… Кому сказал — двигайся!.. Трудно же до тебя доходит… (Взяв ее за плечи, поворачивает к холлу.) Туда иди, топай! (Скрываются за кулисами.) Закрой, кому говорю, запри дверь! Изнутри запри, умница нашлась, тебе говорят — изнутри!.. Ах, ты снаружи хочешь запереть, а меня оставить здесь… так сказать, заложником… Где ключ? Ключом и задвижкой… Так-то лучше, надежней, а то… во дворе темно, а ты одна в доме… Так надежней. Правда, надежней? Молодец, и задвижку… Так… Теперь вперед! (Появляются в комнате: Она — с поднятыми руками, Он — с нацеленным на нее пистолетом.) А ты неплохо позаботилась о личной безопасности — пять замков, две задвижки… Во всяком случае, до сегодняшнего дня они тебя хорошо защищали. (Женщина очумело направляется в сторону кухни.) А-ну, стоп! Куда пошла? Ты всех своих напрошенных гостей сразу ведешь на чаепитие? (Она машинально возвращается на середину комнаты.) А не попробовать ли до чаепития познакомиться? (Останавливает Женщину и с подчеркнутой заботой поправляет ей прическу.) Вот так… Будем считать, что знакомство состоялось. (Указывая пистолетом на стул.) Садись! (Она делает попытку пододвинуть стул.) Руки! (Она молниеносно вскидывает руки. Он передвигает стул к середине комнаты и язвительно-слащаво:) Садитесь, пожалуйста, чувствуйте себя как дома… Впрочем, в такой-то позе о каком удобстве, тем более у себя дома, может идти речь… Ладно, мадам, опустите руки. (Она покорно выполняет приказ, потирая отекшие руки.) Сказал — садись! И только! Руки — на колени! (Она безропотно подчиняется. Вид довольно жалкий… Мужчина рассматривает ее. Чувствуется, чем-то недоволен. Не опуская пистолета, делает круг по комнате, завершая его напротив Женщины.) Почему молчите, мадам? А может, мадемуазель?

Женщина еле держит себя в руках.

МУЖЧИНА: Не можешь или не хочешь говорить? (Приближая пистолет.) Ну?

ЖЕНЩИНА: Не… не хочу!

МУЖЧИНА: Ты знаешь, что следует за таким ответом? (Приближает пистолет к ее виску.) Теперь что скажешь?

ЖЕНЩИНА (более внятно): Я не желаю разговаривать с Вами!

МУЖЧИНА: Скажите, пожалуйста, какая гордая! К тому же — и воспитанная: в такой-то момент на вы обращаться! (Отводит в сторону пистолет.) Ну!

ЖЕНЩИНА: Что?

МУЖЧИНА: Предположим, не желаешь со мной говорить, но что-то можешь делать…

ЖЕНЩИНА: Что?

МУЖЧИНА: Не понял… Я должен подсказывать?

ЖЕНЩИНА: Подскажите.

МУЖЧИНА: О-го-о, это уже становится интересно… Раз язвишь — значит, очухалась. (Берет стул и садится напротив.) Что ж, подскажу. Совет первый: самое лучшее — позвать соседей на помощь. (Его слова встречают полное пренебрежение. Он — более напористо.) За стеной есть соседи?

Женщина упрямо молчит.

МУЖЧИНА (угрожающе): Соседи, говорю, имеются?

Женщина кивком указывает на правую стену.

МУЖЧИНА: Можешь одним прыжком достичь стены и постучать. Услышат — придут на помощь. (Она молчит.) Или ногой постучать по полу — там, где сидишь… Обязательно услышат. (Ее молчание еще более вдохновляет Его.) Или — в потолок… (Поднимает глаза — задумчиво.) Потолок высокий, одним прыжком не достичь… (Она демонстративно поворачивает лицо.) Вот оно что!.. (С нескрываемым сарказмом.) Перед нами сидит незаслуженно обиженная принцесса — ей наши советы неприятны… А как же! Как она может позволить себе беспокоить соседей, ведь мадам… или мадемуазель… известна своими светскими, я бы сказал, утонченными манерами. (Резко меняя тон.) А суть в том, что их не позовешь на помощь — ведь никто не придет. (Лицо женщины искажается злой гримасой.) Что, задело за живое? Держу пари, что успела, как кошка с собаками, поцапаться со всеми. Тебя прикончить — и они только обрадуются… (Женщина пытается встать со стула.) Сидеть! (Тем же тоном.) Нет, радость к ним столь быстро не придет — вынуждены будут ждать несколько дней, пока… Пока смрад не разнесется по дому… Ведь нет никого, кто бы просто так к тебе постучался… Ты никому не нужна! Только через несколько дней соберутся эти самые соседи, сломают дверь, запертую на пять замков, и обнаружат…

ЖЕНЩИНА (бросается на него, хватает за волосы. От неожиданности Он роняет пистолет): Сволочь, подонок, разошелся вконец… Глаза выцарапаю!.. (И, действительно, делает попытку сделать это.)

МУЖЧИНА (после нескольких безуспешных попыток ему наконец удается оторвать от себя Женщину. Бросает ее ничком на пол): Взбесилась… сука! Хочешь глаза выцарапать… У-ух, ведьма, змея гремучая… (Прикладывает руку к волосам — лицо искажается от боли.) Твою мать… шизофреничка! (Вспомнил про пистолет — стал оглядываться по сторонам.) Где? Где пистолет? (Обходит Женщину. Заносит ногу в желании пнуть ее, но останавливается. Угрожающим тоном.) Отойди! Отползи! Кому говорю?

ЖЕНЩИНА (переворачивается на бок, в руке — пистолет): Это ищешь? (Он готов броситься на нее, но, замешкавшись, выжидающе останавливается вперив в нее глаза.) Что, не понравилось? (Медленно поднимается, держа Мужчину на прицеле.) Вот теперь ты у меня заговоришь… а может — и попляшешь. (Приближаясь к нему.) Руки вверх, быстро! Так-то! (Он медленно отступает.) Вряд ли тебе понравится, но, что поделаешь, придется потерпеть. Вот сейчас поговорим — ах, какая беседа нам предстоит — а то заладил: зачем да почему молчу… (Он, отступая, упирается в стену — дальше идти некуда.) Так и, прилипнув к стене, будешь слушать меня… Кому сказала: руки вверх! Еще выше… Познаешь на себе методы, применяемые к другим. Хочешь что-то сказать?

МУЖЧИНА (начинает игру, известную только ему): Вы… того… левша?

ЖЕНЩИНА: Что?

МУЖЧИНА: Я спрашиваю: Вы — левша? Вы пистолет держите в левой руке.

ЖЕНЩИНА: Хочешь убедить, что в данный момент тебя волнует лишь этот дурацкий вопрос?

МУЖЧИНА: Вы… (Акцентируя.) Вы можете промахнуться и вместо убитого получить только раненого.

ЖЕНЩИНА: Не волнуйся, с такого расстояния твои мозги вышибу наверняка.

МУЖЧИНА: Ну… Если вы так уверены, то и я буду себя чувствовать уверенней.

ЖЕНЩИНА: Уже перешел на вы.

МУЖЧИНА: Зато Вы перешли на ты.

ЖЕНЩИНА: Да? В самом деле… Это, видимо, от пистолета… (С осторожностью новичка берет пистолет в правую руку.) Недавно ты терзался вопросом, почему ничего не предпринимаю. Сейчас предприму. (Подводит пистолет к его виску.) Ну, как, приятно?

МУЖЧИНА: Неплохо.

ЖЕНЩИНА: Героем прикидываешься? Уверен, что не выстрелю, и туда же — хочешь показать, что наплевал на смерть. Думаешь, трудно спустить курок?

МУЖЧИНА (с наигранным подобострастием): Одним пальцем трудно… Не сможете, поскольку должной силой не обладаете… Позвольте дать совет: не надо оттопыривать пальцы. А вот указательный палец пожалуйте сюда… Вот теперь вам будет легче спустить курок.

ЖЕНЩИНА: А теперь, одноклеточная тварь, выслушай меня… Как только здесь появятся полицейские, я им скажу, что ты ворвался в мою квартиру и пытался ограбить и убить меня. Но тебе не повезло — и ты сдох. Если не ошибаюсь, для подобного случая имеется и соответствующая статья, я же выйду чистенькой из воды. Так с чего же ты взял, что я не выстрелю?

МУЖЧИНА: А если полицейские заподозрят иное? Извините за фривольный комплимент, но вдруг они подумают, что я — ваш любовник и вы, ослепленная ревностью, укокошили меня?

ЖЕНЩИНА (ужаснувшись этой мысли): Ты? (С трудом сдерживая себя, но потом — почти победным тоном.) Не выйдет! Даже соседи подтвердят, что ни один мужчина ко мне не ходит. Да, да, те самые соседи, которые, как ты сказал, обрадуются, обнаружив мой труп. Так что, твоя версия никудышна — у меня нет любовника!

МУЖЧИНА: Нашла чем хвастаться… УУ меня нет любовника!.. (Ловко уклоняется от пистолета, приставленного к виску. С наигранной сердечностью.) Ладно… не будем на эту тему. Но я бы… (Осторожно, одним пальцем оборачивает дуло пистолета в сторону Женщины. Она — как завороженная: не сопротивляется. Тем же манером он возвращает дуло в прежнюю позицию.)… Все же я бы посоветовал вам остановиться на версии любовника. В крайнем случае, соседки лопнут от удивления и зависти, обнаружив неожиданно, что у вас был любовник и вам удавалось столь долго дурачить всех. И потом… Согласитесь, для любовника у меня достаточно представительная внешность — краснеть не придется. Ну, как?

ЖЕНЩИНА (вскакивает, как ужаленная): Ну, не-ет. Из-за такого подонка, как ты, я мараться не стану. Ты сам скажешь полицейским, что здесь искал. (Идет к телефону. Не проделав и нескольких шагов, поворачивается и обнаруживает, что он отошел от стены на шаг.) Не двигаться! Будь умницей, смирно стой на месте. (Продолжая держать его под прицелом, берет телефонную трубку. Мужчина медленно приближается к ней.) Оставайся на месте, кому говорят! Стой! Стрелять буду, стой… Чтобы потом не сказал, мол, не предупредила… Ты вынуждаешь меня сделать это… Иди на место…

МУЖЧИНА: Чего ждешь, стреляй!

ЖЕНЩИНА: Я… Ма-ма-а! (Испустив истошный вопль, стреляет и без сознания падает на пол.)

Мужчина неподвижен. С ним ничего не случилось. Бросив взгляд на безжизненное тело Женщины, идет на кухню, приносит стакан воды и брызгает на ее лицо. Женщина приходит в себя, смотрит на него — не веря глазам своим и не в силах скрыть удивление и радость.

ЖЕНЩИНА: Вы… живы?

МУЖЧИНА: Похоже на то.

ЖЕНЩИНА: Слава Богу! (Заметив его улыбку.) А жаль! (Пытается встать с места: ослабела.) Может, поможете?

МУЖЧИНА (протягивая руку): Помогаю моему убийце… Каким же надо быть идиотом!

ЖЕНЩИНА (садится, еще не пришла в себя, внимательно разглядывает Мужчину): Минуты назад из меня сделали убийцу.

МУЖЧИНА: Несмотря на то, что я не убит.

ЖЕНЩИНА: Это ничего не значит. Я хотела, чтобы вы умерли.

МУЖЧИНА: Снова перешла на вы.

ЖЕНЩИНА (не расслышала, думая о чем-то своем): Послушайте, в спальне, в нижнем ящике белого комода лежат мои драгоценности. Там все, что у меня есть. Берите и проваливайте.

МУЖЧИНА (не ожидая такого поворота, растерян): Как это? … Вы… вы хорошо подумали? Потом не будете жалеть? … А вдруг одумаетесь?

ЖЕНЩИНА: Если вы хоть чуточку задержитесь — я точно выстрелю. И не буду сожалеть.

МУЖЧИНА: Ах, да… (Опередив Женщину, хватает с пола пистолет, подводит к виску, нажимает на курок. И так несколько раз.)

ЖЕНЩИНА (после первого выстрела прячет голову в руки, вздрагивая с каждым очередным выстрелом. С наступлением тишины со страхом раздвигает ладони и… видит перед глазами улыбающегося Мужчину): Вы… черт побери! Ты… Одноклеточный подонок! (Бросается на него.) Мало того, что нападаешь на одинокую женщину, еще и не можешь набраться смелости носить при себе настоящий пистолет. (На его голову сыплется град ударов.) А я вот голыми руками… выцарапаю твои глаза… (В ярости тянется к его глазам, но неожиданно останавливается.) Ты и на самом деле доведешь меня до недоброго… (Отпрянула.) Уйди отсюда, сгинь… к чертовой матери!

МУЖЧИНА: Как же насчет драгоценностей? Или ты их предложила под воздействием пистолета?

ЖЕНЩИНА: Бери все — и уходи. Пожалуйста! Да сгинь ты, черт бы тебя побрал… А то я за себя не ручаюсь. (Садится в кресло, закрывает глаза.)

МУЖЧИНА (после короткого замешательства идет в спальню, спустя некоторое время, выходит и направляется к выходу): А в полицию не сообщишь? (Она не отвечает. Задумчиво.) Дела — а… (Уходит.)

Некоторое время она сидит неподвижно, потом открывает глаза, оглядывается. Встает, лихорадочно хватает валявшийся на полу стакан и ставит на столик. Лихорадочно садится в кресло, не отрывая глаз со стола. Резко встает, уносит стакан на кухню. Возвращается, садится в прежней позе. Вновь встает, идет на кухню. Доносится шум разбившегося стакана. Возвращается, садится в кресло и исходит беззвучным плачем. Входит Мужчина. Его появление остается незамеченным. Кашляет. Она настороженно поворачивает голову в его сторону. Во взгляде — немая мольба: убирайся!

МУЖЧИНА (старается выглядеть неприкаянным): Пистолет… он хоть и игрушечный… а отпечатки на нем остались. Я не могу оставить вещественных доказательств. (Берет пистолет и прячет в карман. Пауза. Молча разглядывают друг друга. Мужчина садится.)

ЖЕНЩИНА: У меня больше ничего нет, клянусь. Все было там, в комоде…

МУЖЧИНА: Да не взял я ваши драгоценности!

ЖЕНЩИНА: В таком случае… что вам здесь надо?

МУЖЧИНА: Ничего не надо… пока не надо! В данный момент меня другое интересует.

ЖЕНЩИНА: Я ничего не понимаю.

МУЖЧИНА: Потом поймете… После того, как я пойму. Но не будем отвлекаться. Вы так и не ответили на мой вопрос. (Пускается в объяснение, словно перед ним бестолковая ученица.) Вернемся к началу нашего разговора. Опять не поняли? … Я имею в виду фактор соседей.

ЖЕНЩИНА (пытается разгадать его замысел, но, понимая, что не в силах, смиренным тоном): Если отвечу, уйдете отсюда или скажете, наконец, почему вы здесь?

МУЖЧИНА: Договорились. (Вопросы должны задаваться так, чтобы стало понятно: за этими ответами он и пришел сюда.) Итак, начнем! Зачем не зовете на помощь соседей, особенно сейчас, когда знаете, что мой пистолет не настоящий, а ваши ногти достаточно остры — я это почувствовал на собственной шкуре. Зачем не зовете их, не кричите, чтобы вас слышали, ведь они повсюду: наверху, внизу, слева, справа… Только крикните в полголоса — и…

ЖЕНЩИНА: Мне до них нет дела!

МУЖЧИНА: То есть?

ЖЕНЩИНА: Никого не знаю, ни с кем не общаюсь… И вообще, ничего общего у меня с ними нет!

МУЖЧИНА: Неужели? Я-то думал…

ЖЕНЩИНА: Что Вы думали? Зачем задаете мне эти вопросы? (С опаской.) Послушайте, кто вы?

МУЖЧИНА: Что, не понятно? Я — рядовой грабитель.

ЖЕНЩИНА (впервые пристально всматриваясь в него): Я… Раньше мы встречались?

МУЖЧИНА: Если память мне не изменяет, я впервые в этой квартире. Во всяком случае, в списке очищенных мною квартир эта не числится.

ЖЕНЩИНА: Нет, здесь что-то не то… Вы… Рядовой грабитель такие вопросы не задает.

МУЖЧИНА: Имели дело с моими коллегами? И со сколькими?..

ЖЕНЩИНА (резко перебивает): Ты мне лапшу на уши не вешай! (Кричит.) Что тебе нужно от меня, скажешь ты наконец?

МУЖЧИНА (невозмутимо): Понимаете, это дело — я имею в виду квартирное ограбление — требует некоторой предварительной подготовки. До начала… как бы выразиться… шмона я изучаю привычки, даже характер хозяина квартиры. Естественно, все это — заочно. Так сказать, издалека…

ЖЕНЩИНА: Вот как! У вас дело поставлено на научную основу.

МУЖЧИНА: Угадали.

ЖЕНЩИНА: И что вам удалось разузнать обо мне?

МУЖЧИНА: Информация небольшая, но впечатляет. (Официальным тоном.) Почти год назад Вы вселились в эту квартиру. И за все это время ни с кем не здороваетесь, ни с кем не дружите… Продолжать?

ЖЕНЩИНА (принимая вызов): Ну, конечно, после такого начала вас разве остановишь?

МУЖЧИНА: Тогда продолжу. Вы только вселились, когда ваш сосед справа с какой-то просьбой обратился к вам. Вы же захлопнули перед ним дверь. А он пришел, поскольку у жены поднялся сахар… Как назло, телефон у них не работал. Кстати, и у него с сердцем проблемы, особенно когда волнуется… Пока спустился к другому, пока дозвонился до скорой… Жену еле спасли. Продолжать?

ЖЕНЩИНА: Так разогнались, что даже танк не остановит вас.

МУЖЧИНА: Это вы верно заметили: когда воодушевляюсь, удержать меня невозможно. А вот два месяца назад вы пытались выбить дверь соседей снизу — с седьмого этажа. Их же тринадцатилетнему сыну пригрозили выцарапать глаза в темном подъезде. (Дотрагиваясь до своего лица — ядовито.) Как я успел заметить, выцарапывание глаз — ваше любимое занятие.

Напряженная пауза.

ЖЕНЩИНА: Вы не закончили?

МУЖЧИНА (в голосе — нервные нотки): А как только наверху включают музыку, Вы, не знаю, как, но дотягиваетесь до потолка и начинаете дубасить по нему с такой яростью, что наверху вспучивается паркет. (Сбросив маску невозмутимости, взбирается на столик и демонстрирует воображаемые удары.) Бьет и бьет, бьет и бьет… Музыка замолкает, а она никак не угомонится: бьет и бьет, бьет и… (Внезапно остановившись, пристально всматривается в Женщину.) Как ты достаешь до потолка? Так высоко…

ЖЕНЩИНА (тоже потеряв самообладание): Эта паршивая музыка сделала из меня каскадера: ставлю стул на стол и взбираюсь… Можешь представить, как все это выглядит.

МУЖЧИНА (нанеся в потолок очередной воображаемый удар — озабоченно): Но кулаком невозможно так долго и с такой силой ударять… Чем ты бьешь, а? Неужели кулаком?

ЖЕНЩИНА: Ска… скалкой.

МУЖЧИНА: Скалкой? Значит — скалкой! (Начинает смеяться, смех становится истеричным. Кое-как усаживается на столике.) Скалкой! С ума сойти… А что, музыка так слышна?

ЖЕНЩИНА (сквозь зубы): Слышна, а может, и вовсе не мешает… но зачем эта одноклеточная паршивка должна раз, а то и два раза в неделю устраивать над моей головой оргии.

МУЖЧИНА: Откуда откопала это слово? Ты что, и впрямь знаешь, что такое оргия?

ЖЕНЩИНА: Нетрудно представить: эта одноклеточная дегенератка только на это и способна.

МУЖЧИНА: Что за дегенератка, да к тому же — одноклеточная?

ЖЕНЩИНА: Ну, та, что живет наверху… Каждый раз идет по двору в обнове, с задернутым носом… Фланирует с деловым видом, будто не она превратила квартиру в вертеп…

МУЖЧИНА (смотрит на нее, во взгляде — жалость и презрение): Эта самая… вертихвостка… Она — врач.

ЖЕНЩИНА: Ну и что? По — вашему, врач не может быть вертихвосткой?

МУЖЧИНА: Она — врач, и три раза в неделю приходит в эту квартиру. Там — больной ребенок… девочка. Болезнь страшная и беспощадная. Когда начинается приступ, никакие лекарства не помогают. Ей всего девять лет. Она прикована к постели.

ЖЕНЩИНА: Что?!

МУЖЧИНА (как бы разговаривая с самим собой): Светловолосая, с ясными, голубыми глазами… Мечтает стать пианисткой… Когда начинается приступ, кричит так, что душа разрывается. Чтобы соседи не услышали воплей, родители включают музыку… Чем громче она кричит, тем сильнее музыка. И так до тех пор, пока не впадает в забытье… Тогда радио выключается, и становятся слышны лишь ваши удары…

ЖЕНЩИНА (не отрывая взгляда от потолка, будто только обнаружила его. Чувствует свою вину, но признаться в том трудно): Они… Они могли бы поставить в известность, когда я… ну… стучала в потолок. Ведь эта потолочная война началась давно… Ведь могли предупредить…

МУЖЧИНА (со злой усмешкой): Сказать? Вам? … А как? Ведь это вы захлопнули дверь перед соседом.

ЖЕНЩИНА: Ну, конечно! В этом доме живут очень дружные соседи. Стоит кому-то узнать хоть что-то, тут же это становится всеобщим достоянием. Нетрудно предположить, что эта история моментально разнеслась по всему дому.

МУЖЧИНА: Особенно после того, как его жена впала в кому.

ЖЕНЩИНА: И, конечно, после этого лица всех вытянулись одинаково: смотрят враждебно, злобно шушукаются… (Теряя самообладание, переходит на крик.) Я захотела, чтобы так оно и было! Я, а не они, объявила войну! Я первая бросила вызов всем этим одноклеточным человечкам — чтобы никто не разговаривал со мной, не имел со мной дела, потому что я по горло сыта обманом, именуемым человеческие отношения!

МУЖЧИНА: Что вам сделали эти человечки, к тому же — одноклеточные!?

ЖЕНЩИНА (смотрит на него, но, внутренне определив, что с ним откровенничать бессмысленно, вновь замыкается в себе): Как я поняла, вы всего лишь квартирный вор. Какое вам дело до того, какие страсти бушуют вокруг квартиры, облюбованной вами для очередной кражи! Вы выяснили мой режим дня, семейное положение… чтоб ограбить меня. Так заберите наворованное и проваливайте отсюда. Чего еще ждете?

МУЖЧИНА: Я… я отец больной девочки.

ЖЕНЩИНА: Как!

МУЖЧИНА: Ее состояние ухудшается с каждым днем… Жена настолько отчаялась, что потеряла голову… Сегодняшний приступ был очень сильным. Понимаете, она не кричит — прижимается к подушке и сжимает зубы… Когда боль становится совсем уж нестерпимой — стонет, как затравленный зверек… Сегодня замолкла на миг и очень тихо сказала: Хочу умереть… Наконец боль отступила, и я выключил музыку, но удары в потолок продолжали напоминать о том кошмаре. И я вдруг понял: если что-то не предприму — сойду с ума. Не знаю, почему, в голову пришла лишь эта мысль. Пока искал в ящиках эту игрушку, ты заткнулась, но тогда уже я не нашел в себе силы остановиться. Я должен был что-то сделать… и успокоился бы, лопни твое сердце от страха или… Инсульт какой-нибудь…

ЖЕНЩИНА (жалко и беспомощно): Но я же… Я ничего не знала!

МУЖЧИНА: А что изменилось бы, если б ты знала! Неужели такая, как ты, способна чувствовать чужую боль. Вот, чисто прибрала в квартире, все на своих местах, железный порядок… Ты славно устроилась в своем маленьком, ничтожном мирке и ничего не видишь, ничего не слышишь за его пределами… В тебе не осталось ничего человеческого. Кроме злости. (Подходит, берет ее за плечи и сильно трясет.) Дома — одна, в мире — одна, никто к тебе не ходит, в дверь не стучит, ты же разоделась так, будто вот-вот откроется дверь и нагрянет свора друзей-родственников… Но никому ведь не нужна. Зачем же, скажи на милость, так наряжаешься… Напяль на себя халат — и валяйся перед телевизором. Эгоистичное, жалкое существо, что ты знаешь об окружающих, чтобы называть их одноклеточными! Это ты одноклеточная, ты — своей жалкой, никому не нужной сущностью, дающей знать о себе лишь тогда, когда скалкой бьешь об потолок… (Отпускает ее — мечется по комнате.) Это твое богатство? Эти стены, эти вещи? Вот! (Разбрасывает вещи, тарелку с фруктами бьет об стену, подходит к полкам — берет куклу и, бросив на пол, топчет ногами.) А это тебе зачем! Что делает здесь кукла — в этих стенах не раздавалось и не будет раздаваться детского голоса!..

ЖЕНЩИНА (выйдя из оцепенения, с криком бросается на пол, на четвереньках подползает к Мужчине и выхватывает куклу из-под его ног): Не тронь, скотина! … Не смей!

МУЖЧИНА (как бы очнувшись, отступает): Свихнулся я, что ли?

ЖЕНЩИНА: Руки прочь! От него только это осталось… Только она… больше ничего — чтобы смотреть и сходить с ума! (Короткий, беззвучный плач. Лежит неподвижно.)

МУЖЧИНА (боязливо смотрит на нее, не зная, уйти или остаться): Зачем еще раз сходить с ума — ты и так уже…

ЖЕНЩИНА (медленно встает, подползает к креслу, прислоняется): Ничего не помогает: ни железная дверь, ни замки… Даже бегство от людей… Все повторяется, только лица меняются… Нет спасения, не-е-т! (Пауза.) Там, где я раньше жила, все было по другому. И я была другой. Жила с матерью. Она вечно болела, сколько себя помню, она всегда болела, была одинока и несчастна. Настолько одинока, что для меня осталось вечной загадкой, как же это я умудрилась родиться на свет… Она все время болела — я же все время ухаживала за ней: больница — дом — школа — работа… Потом осталась одна и жила так, пока… О чем это я… Да, потом появился он: мой мужчина — единственный в моей жизни. (Усмехаясь.) Мой — понятие относительное: у него была семья. В чем была моя вина… У меня ничего не было! Он ходил ко мне… два-три раза в неделю. Так что, в моей жизни был такой эпизод, хоть и Вы, вероятно, не в состоянии это представить. Я была счастлива настолько, насколько может быть счастливой любящая и любимая женщина, которая делит своего мужчину с другой… А точнее, крадет его у другой. Общественное мнение в лице моих соседок восстало против меня, точнее — против моего непристойного поведения. И началось! Я-то все не могла понять: ну, почему они так озлобились! То, что была виновата, знала лучше их, и как мучилась — знала только я. Да, я была грешна — но лишь перед его семьей, а в позу судей встали посторонние. Стали злословить, оскорблять. Делала вид, что ничего не замечаю. До тех пор, пока не поняла: беременна. Похоже, мое одиночество решило покинуть меня. Как же была счастлива! Он тоже был счастлив, сказал, что обязательно родится девочка. Он мечтал о дочке, у которой обязательно должны были быть голубые глаза и косички. Придя в следующий раз, он принес куклу. (Встает с места, начинает беспричинно перебирать вещи в комнате, не выпуская куклу из рук.)

МУЖЧИНА: И что дальше?

ЖЕНЩИНА: Соседи объявили мне настоящую войну. Его каждый приход сопровождался злобным шипением взрослых, их дети же поганили мне дверь. … В один из дней поняла, что силы иссякли и они победили. Я же — проиграла… Потому что представила, как моя дочурка идет по двору, а к ее белому платьицу прилипает ругань в адрес беспутной матери…

Моя дочь так и не появилась на свет.

А спустя два дня потеряла и его. Автокатастрофа… Умер, так и не узнав о моем предательстве. Знаю, это по моей вине. (С вызовом.) Хотите знать, что было потом? Поучительная история… Осталась одна, больше никто не приходил ко мне… Каждый день шла на работу с понурой головой, возвращаясь, коротала часы перед телевизором. Мои соседи, мои добрые, отзывчивые соседи, вдруг начисто позабыв прежнюю вражду, стали здороваться, спрашивать о моем здоровье…

МУЖЧИНА: И ты переехала сюда…

ЖЕНЩИНА: Да. Переварить эту свалившуюся на голову доброту я оказалась не в состоянии. И когда здесь, в этом доме, в дверь позвонил сосед, я выгнала его… Понимаете, я больше не могу смириться с тем, чтобы мой порог переступал этот вид человечества. Мне казалось, что смогу прожить сама с собой, в своем одиночестве… (После паузы.) Как-то во дворе за мной увязался котенок. Взяла его к себе. Был воскресный день. Котенок гулял во дворе — я смотрела на него. Мальчик с седьмого этажа подошел с камнем в руке… нагло посмотрел наверх, в мою сторону и… Котенок убежал, волоча ногу. Больше его не видела. В отместку и стала выламывать им дверь.

МУЖЧИНА: Что тут скажешь… Котенок, дверь… Больше делать нечего.

ЖЕНЩИНА: Котенок… Не знаю, может, это было последней каплей… А дверь… Так жалко выглядит дверь, когда пишут на ней матерные слова или пытаются выломать…

МУЖЧИНА: Вы слишком углубились в личные проблемы.

ЖЕНЩИНА: Может, так оно и есть, но… Связь между мной и миром разрушилась. (После паузы.) Вы очень кстати появились здесь.

МУЖЧИНА: Да? После всего того, что здесь натворил?

ЖЕНЩИНА: Вы не могли повести себя иначе. Я же наконец поняла, что очень устала. И как же изменилась… Настолько озлобилась, что в шуме этой музыки не различаю крика ребенка. Это — рубеж, дальше — пустота. Осталась лишь эта кукла — и больше ничего. (Будто очнувшись, окидывает комнату блуждающим взглядом и вновь уходит в себя.) Что застыл, как соляной столб. Зря не надейтесь, больше слова не скажу.

МУЖЧИНА (в том же тоне): Ты давеча так разошлась, что вполне можешь надолго заткнуться.

Враждебно молчат, чувствуя себя неуютно после недавних откровений.

ЖЕНЩИНА: Я у себя дома и могу делать все, что пожелаю.

МУЖЧИНА: Только ведь обещала молчать. А я скажу: молчи хоть до Второго Пришествия.

ЖЕНЩИНА: Не твое дело, я буду говорить.

МУЖЧИНА (как бы смирившись): Говорите.

ЖЕНЩИНА (молчит, потом протягивает куклу): Отдайте дочке.

Мужчина молча берет игрушку, разглядывает, ставит на место.

ЖЕНЩИНА: Не понравился мой подарок?

МУЖЧИНА (сухо): Я всегда избегал нежданных подарков.

ЖЕНЩИНА: Но не чураетесь быть нежданным гостем.

МУЖЧИНА: Сам не понимаю, зачем я здесь.

ЖЕНЩИНА: Созреваете для извинения?

Мужчина молчит.

ЖЕНЩИНА (начинает новую игру): Вот — вот, ваши глаза добреют. Еще несколько минут — и я не смогу устоять перед вашей сострадательностью.

МУЖЧИНА: Снова исходишь ядом.

ЖЕНЩИНА: Возможно, эта встреча закончится взаимными извинениями. А вдруг пригласите к себе в гости?

МУЖЧИНА: Еще чего не хватало… Перед тем, как звать Вас в гости, я еще до-ол-го подумаю.

ЖЕНЩИНА: Сейчас подниметесь к себе… И что же скажете жене? Расскажете, что здесь было… Расскажете? Вы расскажете! (Пауза. Когда заговорит, настроение будет иным.) А вы не задумались над тем, сколь долго находитесь у меня?

МУЖЧИНА (застигнутый врасплох, смотрит на свои часы): Е-мое!

ЖЕНЩИНА: И я говорю: е-мое! Ворвались с игрушечным пистолетом, чтобы рассчитаться с одинокой, беззащитной женщиной и… (Начинает заигрывать.) Ведь там, наверху, ничего не слышно… Впрочем, если бы и было слышно… Ну, придя, ты поднял шум, раз-другой пальнул в потолок. Но дальше… (Придает голосу игривость.) Ти-ши-на-а… Естественно, возникает вопрос: что делает незнакомый мужчина в квартире одинокой женщины? (Мужчина удивлен не столько словами Женщины, сколько резкой переменой в ее настроении.) Вот поэтому-то говорю: е-мое! Ваша жена, кажется, … извините за выражение, не очень ревнива? (Он поворачивается, собираясь уйти.) Это вы куда? (С деланным жеманством.) По крайней мере, с вашей стороны невежливо покидать женщину, не выслушав ее. Если даже эта женщина — стерва. Кстати, почему вы вспомнили об уходе тогда, когда разговор коснулся ревности?

МУЖЧИНА (возвращается, садится в кресло, в том же тоне): О чем ведете речь, позвольте спросить?

ЖЕНЩИНА: О ревности. Об обыкновенной равности, когда жена обязана ревновать мужа — по причине или без оной. А твоей супружнице — до фени. Так, во всяком случае, мне кажется… А то бы она спустилась вниз — просто чтобы узнать: почему ненаглядный опаздывает? (Старается провоцировать.) Как бы ни притупилось чувство собственника в совместной, пусть даже не очень благополучной, жизни, но все-таки, хоть немного приревновать должна… А может, мои выводы поспешны? Хочу сказать, что… Не ревнует, прекрасно зная: в вашем случае — нет смысла ревновать…

МУЖЧИНА (вскакивает с места, хватает ее руку и начинает выкручивать): Дурой прикидываешься?… А может, меня за дурака принимаешь? Ишь, какую сцену разыгрывает… Думаешь, не понимаю, зачем все это? Неловко от недавней исповеди?… Выставляешь себя идиоткой?.

ЖЕНЩИНА: Пусти! … Подонок!.. Руку сломаешь!.. Отпусти, говорю, а то подниму такой крик, что сбегутся твои любимые соседи…

МУЖЧИНА: Ничего, пусть сбегутся! У тебя большой опыт сведения с ними счетов — найдешь, что с ними сделать. (Швыряет ее в кресло.) Сердце у тебя высохло, но не мозги же, раз не в состоянии понять, что моя жена в этом аду потеряла себя… Что она… (Останавливается на полуслове, жестом дав понять: это не твоего ума дело. Стоит посреди комнаты, не зная, что делать.)

ЖЕНЩИНА (возвращается к прежней мысли): Ты пойдешь к себе — и она спросит… обязательно спросит, как бы ни плевала на адскую жизнь… Спросит: что ты так долго там делал? И ты расскажешь… Расскажешь, что было здесь… расскажешь о нем… о ней… И кошку не забудешь… (Хватается за голову.) Черт бы меня побрал! Ну, почему я такая идиотка, почему не набираюсь ума!.. Неужели можно быть такой идиоткой… Боже мой!

МУЖЧИНА (удивлен очередной переменой ее настроения): Да ладно, ладно… Чего уж там… Один из нас что-то говорил, другой выслушивал… Но это только кажется, что один говорил, а другой выслушивал… И вообще, то, что называют диалогом, всего лишь выдумка людей. Что смотришь удивленно, неужели не знала? Один говорит — другой выслушивает, тогда как на самом деле оба говорят, не слушая друг друга. Так что, успокойся: я ничего не слышал из того, что было сказано тобой.

ЖЕНЩИНА (запальчиво — скороговоркой): И почему не подыхаю! Ведь устала от всего, устала как собака… И здесь обо всем узнают… И здесь начнутся шушуканья, злорадные взгляды… И за что я такая идиотка, Гос-по-ди-и!

МУЖЧИНА (из кухни приносит воду и прыскает на нее): Прекрати, истеричка!

ЖЕНЩИНА (будто очнувшись от кошмара — с угрожающим спокойствием): Ты отсюда не уйдешь!

МУЖЧИНА: Что-о?

ЖЕНЩИНА: Ты отсюда не выйдешь! Я поклялась себе никому ничего не рассказывать… (Встает — он пятится назад.) Если выйдешь — расскажешь все…

МУЖЧИНА (от курьезности ситуации пришел в растерянность): У меня нет прописки… И потом… одинокая женщина… Сама понимаешь: незнакомый мужчина… точнее — квартирный вор… И… на тесной жилплощади… (Со смиренным видом и наигранным достоинством.) Я найду выход — провожать не надо.

ЖЕНЩИНА: Я же сказала — отсюда не выйдешь!

МУЖЧИНА (потеряв терпение): С каким наслаждением прикончил бы тебя… и рука не дрогнет. Но грех убивать юродивых. (Трясет ее за плечи.) Ты спятила от одиночества… Думаешь, в мире нет больше забот — все должны томиться твоей неудачной жизнью, должны ворошить твои поступки и грехи? Сама же сгубила свою жизнь, а требуешь от людей… Что требуешь — сама толком не знаешь. И в чем их вина! Это ты должна была оберегать то, что принадлежало тебе! Вини себя за свои несчастья! (Пауза. С неожиданной заботой усаживает Женщину в кресло.) Обещаю, что с сегодняшнего дня можешь беспрерывно бить в потолок, преследовать соседского мальчишку… Никто из нас не побеспокоит тебя, не потревожит твое спокойствие… Моя голова сейчас лопнет… Как же долго буду помнить этот день!

ЖЕНЩИНА: А я бы все отдала — лишь бы его забыть. И кто сказал, что исповедь облегчает душу? Может, оно и так для других, но только не для меня… (Изменив тон.) Ваш нежданный визит слишком затянулся.

МУЖЧИНА (кажется, смирился с резкими перепадами ее настроения): И вправду, все это слишком затянулось. Как уже говорил, провожать нет надобности — дорогу знаю. (Направляется к выходу.)

ЖЕНЩИНА (преследуемая навязчивой мыслью): Я и не собираюсь провожать.

МУЖЧИНА: Тогда продолжай наслаждаться своим одиночеством.

ЖЕНЩИНА: А что будешь делать ты?

МУЖЧИНА: Этот вечер дал мне богатый материал для размышлений. (С внезапным злорадством.) И не только для размышлений. У меня будет, что рассказать! (Довольный сказанным, поворачивается к выходу.)

ЖЕНЩИНА (берет с полки бронзовую статуэтку и направляется к нему. С пугающим спокойствием в голосе): Я же сказала, что ты отсюда не выйдешь. (Наносит удар статуэткой, но Мужчина уклоняется.)

МУЖЧИНА: Ты окончательно рехнулась… Хоть понимаешь, что делаешь? (Пытается успокоить ее.)

ЖЕНЩИНА (в истерике): Да, я сошла с ума, а ты… ты сейчас сдохнешь.

Безмолвная, жестокая схватка. Он вначале просто старается успокоить ее, но она уже лишилась самообладания — нервы сдали. Осознав наконец, в каком она состоянии, он переходит в контратаку. Соприкосновение тел в борьбе постепенно преображает ситуацию в чувственную. Напряжение нарастает. В момент кульминации Мужчина выхватывает статуэтку, ее же, скрутив ей руки за спину, прислоняет к стене, навалившись всем телом.

МУЖЧИНА (со срывающимся от злости, но постепенно наполняющимся страстью голосом): Ты сошла с ума среди этих стен… Впрочем, что ж тут удивительного? Тебя окружают те же вещи, та же тишина… а ты… Ты не мертва, в тебе еще теплится жизнь, как бы ты ни отрицала это. Сколько бы ни вспоминала тех двоих, сколько бы ни мучилась — но пьешь кофе, принимаешь ванну… Вот ночей ты боишься, тебе очень страшно — мертвые предпочитают ночные визиты…

ЖЕНЩИНА: Иногда они поступают еще более жестоко — оставляют одну…

МУЖЧИНА: … Одну с мыслями, половинчатыми желаниями, иногда настолько откровенными — их страшишься больше, чем теней мертвых. Ты крутишься в постели… простыня жжет твое тело… (Грубо, одной рукой удерживает ее, другой — обрывает пуговицы блузки.) Смотри-ка, без лифчика… а грудь ничего… (Грубо ласкает, не отводя глаз от ее лица.) Ну, как, еще не размякла? (Срывает блузку.) Продолжаешь играть? Будто это тебя не волнует… Будто настолько велико твое презрение, что даже боли не чувствуешь… А на самом деле играешь в презрение, чтобы еще больше распалить меня. Топча мое самолюбие, натягиваешь на себя… Как, угадал? Да хоть слово скажи, чтобы понял наконец, что тебе нужно!

ЖЕНЩИНА (сквозь зубы): Все равно, убью как собаку.

МУЖЧИНА: Вот это ты можешь… Я даже позволю тебе попытаться сделать это, но это будет потом… А ну-ка, вспомни свои одинокие ночи, когда извиваешься на простынях, как змея… Твое тело жаждет мужского тела. (Берет ее руки, кладет на свои бедра.) Вот, пощупай!.. Почувствовала?… Ведь ты это ищешь в своей постели? А теперь ты поцелуешь меня. (Она тщетно пытается освободиться. Он — плотнее прижимает ее к стене, ловит ее губы.) Ну, как?…Нет, ты рук не убирай, давай их сюда… потрогай… Почувствовала? Теперь поймешь, что и меня можно приревновать. Ведь ревность от этого — от мужской упругой силы в твоей плоти… Почему не зовешь на помощь соседей? (Ее тело подозрительно перегнулось.) Оставь эти игры! В одной комнате мужчина и женщина… вдвоем… что еще нужно! Что еще тебе нужно? (Бросает ее на диван, снимает свою рубашку. Она неподвижна: не поймешь, в обмороке или?…) Чего-то не хватает… (Быстрыми и неловкими движениями распускает ее волосы.) Вот так… Остальное будет как в твоих снах… Или кошмарах…

МРАК.

Сцена. Женщина в неестественной позе сидит на диване, как сломанная игрушка, кое-как укрытая покрывалом. Что-то пугающее в ее позе и на лице. Стоя спиной к ней, Мужчина застегивает пуговицы рубашки. Он не меняет позу и после того, как застегнуты все пуговицы. Тишина. Кто первым заговорит?

Распущенные волосы, выражение лица, странная улыбка в уголках рта сделали Женщину почти неузнаваемой. Он пытается взглянуть на нее уголком глаз — не получается. Резко поворачивается. Она, не мигая, смотрит в зал. Он направляется к двери.

ЖЕНЩИНА (бесцветным голосом): Отдай пистолет.

МУЖЧИНА (застигнутый врасплох, смотрит на нее, потом ищет и в углу находит пистолет. Протягивает): Зачем тебе игрушка?

Женщина, не меняя позы и выражения лица, протягивает руку.

МУЖЧИНА (с беспомощной злобой): Тебе повезло, что он — игрушечный…

Женщина остается в той же позе, на лице — загадочная улыбка.

Мужчина осторожно отдает ей пистолет и идет к выходу. Она подносит пистолет к виску. Раздается выстрел. Громкий, не в пример предыдущим. Она медленно валится на бок. Он подходит и, бросив короткий взгляд, бежит в сторону кухни, потом — спальни, наконец находит нужную дверь и выбегает.

Женщина неподвижно лежит на полу.

Громкая музыка. Сцена погружается в мрак.

После короткой паузы — вновь музыка. Та же, что вначале пьесы. Сцена освещается. Все — как в начале. Входит Женщина со скалкой в руке. Так же, как в предыдущий раз, ставит стул на столик… Все повторяется. И так — до сцены битья скалкой по потолку. В этой позе Женщина застывает. Сцена погружается в мрак. И лишь музыка звучит беспощадно громко.