Не доезжая до Кольцевой дороги, Друзин снова остановил машину.

— Сейчас мы поедем в одно место. Но я не хотел бы, чтобы вы знали, где это место находится. Я бы, конечно, просто мог оглушить вас. Но я вам в некоторых пределах доверяю. Так что вот эту бейсболку я вам на глаза надвину. Руками не трогать. Иначе действительно придется оглушить. Понятно?

— Вполне, — буркнул Ходунов. — Хотя, я думаю, все это лишнее.

— Вполне может быть, — легко согласился Друзин. — Но пусть будет так. Кстати, а как вы меня нашли? По правде говоря, вы меня тогда действительно удивили.

— Чистая случайность. Я просто запомнил вас, когда вы провожали этого краснолицего в Женеву. А потом, уже совсем недавно, я случайно видел, как вы садились в машину около этого офиса. Ну, этот, «Роман Родионов» или «Родион Романов». Ну а после всего этого мне в милиции показали фоторобот. Не так уж трудно было все это сопоставить.

— А вы часто бывали рядом с этим офисом?

— Нет, что вы. Я лет пять не был в этом переулке.

— Да, действительно все решила одна случайность. Я ведь всю эту операцию начал готовить очень давно. Но, не будь этой дурацкой случайности, я, может быть, ещё год всё готовил бы и вылизывал. Так что всё хорошо, что хорошо кончается. А закончилось хорошо. Для меня, конечно. — Ходунов услышал короткий удовлетворенный смешок. — Как вы понимаете, и моя официальная крыша, и ваше это письмо — все это потеряло всякое значение. Меня как такового уже нет. Друзин Николай Николаевич трагически погиб при невыясненных обстоятельствах. Почил в бозе. И искать меня никто не будет. И деньги за границу я в чемодане не повезу. Все будет спокойно, солидно и без всякого риска. Даже если вы попытаетесь что-нибудь выкинуть. Кто вас знает, чужая душа — потемки. Мы просто полетим в хорошую, уютную страну. Индивидуальный тур.

Друзин снова с удовольствием засмеялся. Потом, уже посерьезнев, спросил:

— А как будем искать? Какой маршрут вы предлагаете?

— У меня такое ощущение, что одна из самых перспективных точек — Шильонский замок. Это километров восемьдесят от Женевы. Поэтому лучший вариант такой — лететь в Женеву, там поселиться в гостинице. Желательно в той, в которой мы с Шутиковым жили в прошлый раз. Взять напрокат машину и сразу ехать туда. Если там нет, возвращаемся в Женеву и просматриваем все точки в Женеве.

— А почему у вас такое ощущение, что тайник в этом Шильоне?

— Я отлично помню, что, когда мы поехали туда, сумка у Шутикова была довольно тяжёлая. Так что, я думаю, в этот день пакеты были у него. А когда мы были в замке, Шутиков на некоторое время потерялся. А потом появился с бокового прохода. Говорит, вид там прекрасный. А я ведь в этом замке был уже и ходил по этому проходу. Ничего особенного я там не заметил.

— Понятно. Ну а в Женеве?

— Там достаточно много подходящих мест. Надо будет обойти всё.

— Но вы уверены, что это место, которое вы знаете?

— Так сказал Шутиков. Надо исходить из этого.

Вспомнив о Шутикове, Ходунов замолчал. В отличие от Друзина, настроение у него было не из лучших, а сейчас оно и совсем испортилось. Друзин, похоже, понял это.

— Ладно, будем исходить из этого, — коротко бросил он и дальше уже всю дорогу молчал.

* * *

Ехали они довольно долго. Когда Друзин разрешил наконец Ходунову снять бейсболку, машина оказалась в густо заросшем дворе неказистого двенадцатиэтажного блочного дома, стоявшего в окружении десятков других таких же домов. Ходунов поискал глазами табличку с названием улицы, но таковой не обнаружил. Они поднялись на седьмой этаж, и Друзин открыл своим ключом дверь квартиры с номером сорок восемь.

— А вот и наша замечательная хозяйка, — приветствовал он вышедшую из туалета, насупленную и очень неприятную с виду старуху. — Как живем, бабуля?

Несимпатичная бабуля пробормотала в ответ что-то неразборчивое и в упор уставилась на Ходунова.

— Вот, жильца тебе привёл, — не обращая внимания на её реакцию, благодушно продолжал Друзин. — Будешь кормить, поить, стеречь. Последнее — самое главное. Так, — он обернулся к Ходунову и показал на дверь, — вам туда.

Ходунов вошёл в комнату. Друзин вошел за ним и закрыл дверь.

— Ну, вот. Здесь вы поживете некоторое время. Еду вам будут давать вот через этот шкаф. Можете осваиваться. Я пока поговорю с нашей очаровательной хозяйкой.

Друзин усмехнулся и вышел.

Ходунов огляделся. Комната была небольшая, метров десять, чистая и аккуратно прибранная. Справа от двери был несколько неожиданный в городской квартире деревенский рукомойник. За рукомойником, под которым стояло эмалированное ведро, стоял вполне современный биотуалет. По другую сторону от двери был большой встроенный шкаф до потолка. У стены слева стоял не то диван, не то топчан, очень похожий на тот, который был в подвале у Хозяина. А прямо было закрытое плотными шторами окно, которое прежде всего и заинтересовало Ходунова. Он подошел к окну и отодвинул штору. Результат его разочаровал. Окно изнутри было забрано основательной решёткой. А уже за решеткой, на относительно большом расстоянии от нее, все окно было затянуто легкой светлой тканью, которая хорошо пропускала свет, но не позволяла ничего видеть.

«Да, — подумал Ходунов, — это тот же вариант, что и в подвале. Единственное, по свету хоть можно отличать день от ночи».

Через несколько минут в комнату вошел Друзин с пакетом в руках.

— Вот вам блокнот и ручка. Можете писать теперь сколько хотите. Бритва электрическая на батарейке. Побреетесь — положите на поднос. Хозяйка снова подзарядит. Розетки здесь нет. Это тоже на всякий случай. Здесь не подвал. Поэтому шум поднимать нельзя. Имейте в виду, в критической ситуации хозяйка может пустить в комнату газ, от которого вам будет очень плохо. Так плохо, что лучше уж и не пробовать. Убежать отсюда или подать кому-нибудь сигнал практически невозможно. По крайней мере до вас это никому не удавалось. А тут были и очень изощренные в этом смысле люди. — Друзин прошелся по комнате. — Ну, ладно, давайте к делу. Садитесь и напишите список того, что вам нужно взять с собой. Нужны размеры — рубашки, обувь, брюки.

Ходунов присел на топчан, быстро написал и дал листок Друзину.

— Понятно, — просмотрев список, сказал Друзин. — Ну вот и все на сегодня. Есть пожелания еще?

— Да, хотел вас попросить.

— Попробуйте.

— Трусы и майку. И, если можно, привезите мне самоучитель французского. Знаете, такой, среднего размера. Они сейчас везде продаются.

Друзин неподдельно изумился:

— Господи, это-то вам зачем?

— В Женеве везде французский. Придется спрашивать, мало ли что.

— Но вы, насколько я знаю, вполне на английском изъясняетесь.

— В Женеве он не так уж в ходу. Я давно хотел хоть немного освоиться с французским. Раз уж время есть…

— Ну, ну, — покрутил головой Друзин и хмыкнул. — Ладно, вносим в список. Я сегодня добрый. Ещё?

— Душ хорошо было бы. Если можно.

Друзин посмотрел на часы:

— Это придется подождать. Я добрый, но не настолько. Времени нет. Рекомендую обтереться влажным полотенцем. Все?

— Все. Только… Какое сегодня число? Я как-то потерял счёт времени.

— Интересуетесь? — усмехнулся Друзин. — Счастливый человек, можете не следить за временем. Сегодня 7 июня, суббота. Ладно, завтра буду.

* * *

Назавтра Друзин появился только на несколько минут. Привез обещанный самоучитель, свежее бельё и тут же уехал.

Ходунов в его отсутствие не скучал. Расслабленность, безразличие к происходящему и даже некоторая сонливость, которые сопровождали его все время, пока он сидел в подвале у Хозяина, оставили его. Сейчас он чувствовал прилив сил, голова работала четко и ясно. Он добросовестно составил список тех мест, где мог быть тайник Шутикова.

Но, главное, он занимался французским. Это занимало почти все его время. Ходунов исписал уже несколько страниц блокнота фразами из книги, которые он повторял негромко вслух, стараясь заучить их и произносить свободно. Занятия отвлекли Ходунова от тяжелых мыслей о грозящей ему опасности.

А опасность была нисколько не меньше, чем раньше. Несмотря на кажущееся благодушие Друзина, было совершенно очевидно, что Друзин постарается убрать его сразу же, как только нужные ему пакеты будут у него в руках. Уж если Друзин без колебаний убирал сообщников, то было бы нелогичным зачем-то сохранять жизнь какому-то случайному человеку. А уж в логике, в продуманности действий Друзину никак нельзя было отказать. Одно теперь только успокаивало Ходунова. Ни его семья, ни кто-нибудь еще Друзина больше не интересовали. Но самому ему рассчитывать было не на что. Почти не на что.

* * *

В понедельник Друзин приехал уже ближе к вечеру. Он вошел в комнату к Ходунову и поставил на пол небольшую спортивную сумку и пакет.

— Летим завтра утром. Хозяйка вас разбудит в поло вине шестого. А я заеду за вами в шесть с четвертью. Это ваши вещи. Теперь можете принять душ. Пошли, я вас провожу. В ванной я вас закрою. Будете готовы — постучите.

С громадным удовольствием приняв душ впервые с того дня, как он попал в подвал к Хозяину, Ходунов переоделся в легкий спортивный костюм, привезенный Друзиным, и настроение у него улучшилось.

А у Друзина уже не было того легкого настроения, в котором он был в субботу. Выглядел он серьезным и сосредоточенным.

— Теперь я для вас Николаев Анатолий Максимович. Вот ваш паспорт, проверьте на всякий случай, всё ли в порядке.

Это был общегражданский заграничный паспорт, который обычно был у Ходунова дома в шкафу, там же, где лежали и другие его документы. А теперь паспорт был у Друзина. И хотя Ходунов уже должен бы привыкнуть к тому, что с ним в любой момент могут сделать все, что угодно, ему стало так мерзко, что даже слегка закружилась голова. С трудом придя в себя и с отвращением чувствуя, что руки у него подрагивают, он полистал паспорт. Все было в порядке, швейцарская виза была на месте.

— Все нормально, — осевшим голосом сказал он, возвращая паспорт.

— Хорошо. Паспорт, удостоверение и бумажник получите завтра. Часы можете взять сейчас. Ну, список вы составили?

— Да. Одиннадцать пунктов.

— Ладно, это мы обсудим в самолете. Ну, до завтра.

* * *

Ходунов проснулся как от толчка и посмотрел на часы. 5.15. Он встал, не торопясь побрился и умылся. Без четверти шесть он был уже совершенно готов и, ожидая приезда Друзина, листал самоучитель французского. Он чувствовал какое-то неприятное волнение и никак не мог сосредоточиться на том, что читал.

В 6.10 появился Друзин. До этого Ходунов видел его или в деловом костюме, или в видавшей виды потертой куртке. Сегодня он был одет совсем по-другому и, безусловно, со вкусом. Легкая светлая куртка, светлые джинсы и замшевые туфли — все это было хорошо подобрано. Широкоплечий, с тонкой талией, Друзин выглядел, несомненно, элегантным. С некоторым удивлением Ходунов отметил, что в расстегнутом вороте рубашки виднелся православный крестик.

Они тут же спустились к машине.

— Кепку снова наденем, — протянул Грузин все ту же бейсболку.

— Как скажете, — надвигая ее на глаза, сухо отреагировал Ходунов.

Оба они были напряжены и около часа ехали молча.

— Можно снимать, — наконец сказал Друзин. — Почти приехали.

Ходунов снял с лица бейсболку и зажмурился от яркого солнца. Они уже подъезжали к Шереметьево-2. Ходунову тут же вспомнилось, что обычно в это время его охватывало приятное возбуждение перед интересным путешествием. Да, сейчас возбуждение тоже было, его было даже в избытке. Но вот назвать его приятным…

* * *

Машину Друзин оставил на стоянке, и они неторопливо пошли к аэровокзалу.

Ходунов, много раз уже обдумывавший свою линию поведения с Друзиным, про себя решил, что сейчас было бы совершенно неразумным в чем-то его провоцировать. Бесполезно было бы и пытаться усыплять его бдительность, надеясь на какую-нибудь случайность.

«Нет, случая больше не будет, — сказал про себя Ходунов. — Была одна случайность. Слава богу. И я ее использовал. Другой такой случайности не будет. На это рассчитывать нечего. Случай надо создать».

* * *

Ходунову чаще всего приходилось улетать в командировки в субботу. Сегодня был будний день, и народу в аэропорту было относительно немного. Таможню, регистрацию и пограничников они прошли быстро, без задержек.

— Ещё больше часа нам ждать, — сказал Друзин. — Где будем ждать?

— Мы ждали обычно в буфете. Здесь, наверху. У нас был стандартный набор для этого случая: коньяк, апельсиновый сок и кофе.

— Ничего набор. Особенно для утра. Ну, пошли.

В буфете Друзин заказал по рюмке самого дорогого коньяка, по бокалу сока и по чашке кофе. Ходунов отпил сок и поднял на свет коньяк.

— Цвет — что надо. И запах прекрасный. — Подняв рюмку, он сделал глоток. — Да и вкус вполне соответствует. Высокий класс.

Друзин тоже попробовал коньяк и поставил рюмку.

— Что, не понравилось? — спросил Ходунов.

— Нет, очень неплохо. Но не сейчас.

— А, понимаю.

Друзин отхлебнул кофе и поморщился.

— Растворимый. Уж могли бы здесь и получше предложить.

— Да, кофе — законченная ерунда. Не без недостатков. Тем не менее этот комплект должен быть. Если пить по глоточку в последовательности — сок, коньяк, кофе, создается особое предполетное настроение.

— Ну, создалось у вас?

— Честно говоря, что-то не получается сегодня. Чего-то не хватает. — Ходунов вздохнул. — А может, что-то лишнее.

— А может, кто-то? — усмехнулся Друзин.

— Не знаю, не знаю. Настроение — штука тонкая.

Оба пытались как-то уменьшить напряжение. Ходунов допил рюмку.

— Хотите ещё? — спросил Друзин.

— Хочу, — ответил Ходунов. — Но не буду. По нашему распорядку вторую рюмку — в самолете. У нас обычно всегда с собой было.

— Можно здесь взять. Давайте возьмем бутылку вот такого.

— Зачем? Здесь очень дорого получится. Уж лучше тогда купить внизу, без пошлины. Если хотите, можно спуститься.

— Пошли. Время еще есть, все равно делать нечего.

Уже в магазине, выбирая коньяк, Ходунов спросил:

— А как вы планируете организовать наш быт в Женеве? Вы ведь наверняка это тоже продумали.

— Конечно. Я заказал два номера в той гостинице, где вы жили в последний раз. Нельзя же было брать один номер. Не так поймут. Но не обольщайтесь, жить-то мы будем в одном номере.

— Понял, — кивнул Ходунов. — Ну, в нашей ситуации другого варианта просто нет. А вы иностранный язык знаете какой-нибудь?

— Практически нет. Учил английский, но почти без всякого толку.

* * *

Когда они заняли свои места в самолете, Друзин напомнил Ходунову:

— Мы хотели посмотреть ваш список.

— Да, конечно. — Ходунов достал из сумки блокнот. — Вот, одиннадцать пунктов. Ну, я их просто для себя обозначил. Могу дать пояснения по каждому пункту.

— Давайте, — серьезно сказал Друзин.

— Так, пункт номер один. Это замок в Шильоне. Там, в замке, на уровне второго этажа есть внутренний двор. И со двора есть выход на дорожку, которая уступом идет вдоль стены. Обычно по этой дорожке никто не ходит. Место подходящее.

— Понятно. Дальше.

— В Женеве на набережной в парковой зоне есть такие небольшие каменные павильоны. По виду им не меньше ста лет, и выглядят они довольно неказисто. Три из этих пунктов — это как раз такие павильоны. Ну, и все остальные точки такого же плана — в Женеве во многих местах есть такие хозяйственные сарайчики, где уборщики хранят свой инвентарь. Они, как правило, скрыты кустами. Такой сарайчик есть у фонтана в парке, у летнего дворца на другой стороне озера.

— Понял. А какое место из этих в Женеве вы бы сейчас выбрали?

— Нет особых предпочтений. Надо спокойно, методично осмотреть все. Я не исключаю, что ещё какое-то место всплывет. Походим, посмотрим.

— Ну и на сколько же дней вы планируете наши поиски?

— Три-четыре дня будет достаточно. За это время или уж найдем, или…

— Будем надеяться, что никаких «или» не будет, — усмехнулся Друзин и потянулся в кресле. — Найдём. Обязательно.

Вскоре принесли обед, и Ходунов позволил себе ещё одну рюмку коньяка из той бутылки, что они купили. Коньяк оказался таким хорошим, что Ходунов позволил и ещё одну. Друзин коньяк не пил. А потом Ходунов уснул.

* * *

Сквозь сон Ходунов услышал, как объявили посадку и предложили пристегнуть ремни. Он открыл глаза.

Самолет сильно накренился, делая поворот, как будто специально показывая в иллюминаторах сверкающие белоснежные заснеженные вершины, выделяющиеся на их фоне черные зазубрины скал. А ниже — плотная, неподвижная вата облаков, казавшихся такими, что по ним можно было ходить. Даже не верилось, что через несколько минут самолет сможет нырнуть туда и приземлиться.

— А погода-то в Женеве, похоже, неважная, — сказал Ходунов, протирая глаза, обращаясь к Друзину, который рассматривал яркую картину сверкающих гор в иллюминаторе на противоположной стороне.

— Да, облачность, — ответил Друзин, повернувшись к Ходунову.

— Что-то вид у вас усталый, — сказал Ходунов, взглянув на Друзина. — Вы хоть поспали немного?

Сам-то Ходунов чувствовал себя намного лучше. Напряжение, которое не спадало с раннего утра, ушло. Друзин отрицательно покачал головой.

— Ну и напрасно. — Ходунов попытался вытянуть ноги, затекшие от долгого сидения в том узком пространстве, которое, по мысли создателей самолетов, должно быть вполне достаточным для пассажиров туристического класса. — Пользовались бы случаем. Тут-то я уж точно никуда не денусь. Не полезу же через вас. Или вы боитесь, что я вас задушу?

Друзин повернул голову к Ходунову и хмыкнул:

— Просто никак не спалось. А душитель из вас, конечно, тот еще. Но я смотрю, вы оживились. К добру ли это?

— К добру, к добру, — улыбаясь и потягиваясь в кресле, сказал Ходунов. — Это коньяк, наверное. Целебное действие.

Друзин тоже вытянулся в кресле и кончиками пальцев стал круговыми движениями массировать щеки, лоб, затылок.

— Это меня Хозяин научил, царство ему небесное. Усиливает кровообращение. Здорово помогает.

— А вот это я сомневаюсь. Нет, я сильно сомневаюсь.

— В чём? Не понял.

— Сомневаюсь я, что он в царство небесное попадет. Со стороны бога это было бы неправильно, — усмехнулся Ходунов и взглянул на Друзина. Но тот был совершенно серьезен.

— А может, он был хорошим христианином. Молился, посты соблюдал. Разве это невозможно? — Друзин говорил, сдвинув брови, с очевидным напряжением. Для него этот вопрос, видимо, был отнюдь не праздным.

«Ну и ну, — подумал Ходунов. — О спасении души думает. Надо же».

Он снова взглянул на православный крестик, который виднелся на груди у Друзина. Ходунов-то подумал, что это просто дань времени и моде. А он, оказывается, серьезно.

— Так что, думаете, не будет ему царства небесного? — повернувшись к Ходунову и упершись в него взглядом, продолжал Друзин.

— Откуда я знаю? — улыбнулся Ходунов. — Я просто сомневаюсь. По-моему, человек может рассчитывать на рай после смерти, только если он живет праведно. А если он творит зло, а потом молится, не видать ему этого.

Друзин покачал головой:

— Здесь не так просто. В Библии на этот счет очень чётко написано.

— Что же написано? — Ходунов скептически посмотрел на Друзина.

— Я специально читал. И со священником одним разговаривал. Главное — это не грехи наши. Главное — признавать бога. Если человек покаялся и если он бога признает — у него хорошие шансы. Разве не так?

— Если вас это успокаивает, я готов согласиться, — усмехнулся Ходунов. — Действительно, в Новом Завете такой тезис присутствует. Но если внимательно прочитать этот текст, то ведь там много и других тезисов. И основные заповеди там есть. А их нарушение — это ведь грех. И так себе представлять: покаялся, признал — и в рай, это уж слишком просто было бы.

— Но ведь люди все грешат. Что же, никто не попадет?

Ходунов засмеялся:

— Я не знаю. В отличие от вас, я ведь даже не крещенный. Видите, и креста на мне нет. Да и к церкви у меня отношение не очень. Я на все это смотрю, если можно так сказать, неформально. Если по-простому, я верующий, но без церкви.

— Но так вроде не бывает.

— Почему? Сколько угодно. Многие верят в бога как в воплощение добра и справедливости. И не так уж важно, как мне кажется, какой из пророков представляет бога — Иисус, Магомет, Моисей или Будда. Главное — это различать добро и зло. И верить в добро. Так вот, я верю.

— Не знаю, — с сомнением в голосе сказал Дру-зин. — Специалисты говорят, что этого недостаточно.

— Может быть, — согласился Ходунов, не особенно желая обсуждать эту тему с Друзиным. — Я, конечно, в этом деле себя специалистом не считаю.

* * *

Резко потемнело. Самолет задергался, что-то застучало, как будто кто-то ударял мягкой колотушкой по обшивке. Потом стукнули выпускаемые шасси. И через несколько минут внизу неожиданно и совсем близко открылась земля.

После сияющего яркого мира гор и солнца на земле все казалось серым и непривлекательным. Лужи на сером бетоне, мелкий дождь, низкие облака, низкие безликие постройки аэродрома и совсем близкие предгорья, поднимающиеся прямо в серые клубящиеся облака.

— Что-то я совсем не так себе Женеву представлял, — с разочарованием сказал Друзин.

— Это погода, — успокоил Ходунов. — Ничего, в это время года это ненадолго. Выглянет солнышко, всё будет по-другому.

Через полчаса они уже были в гостинице.

Поднявшись на четвертый этаж, Ходунов привычно пошел по коридору и остановился у двери с цифрой 406.

— Вот наши номера. Это номер 406, следующий — 407. Какие наши действия, Анатолий Максимович?

— Заходим в 407-й, — сказал Друзин.

Войдя в номер, Друзин прежде всего внимательно осмотрел его. Ходунов, который уже, наверное, раз пять останавливался в этой гостинице и знал здесь буквально все, уселся в одно из кресел. Осмотрев номер, Друзин сел в другое кресло и строго посмотрел на Ходунова.

— Так, давайте определим некоторые правила на шей совместной жизни здесь. — Друзин сузил глаза и в упор посмотрел на Ходунова. — Уединяться вы можете только в ванне. Спать будете на этой кровати, я буду на этой. — Друзин помолчал, все так же серьезно и злоглядя на Ходунова. — И любую попытку оторваться от меня, любой контакт с кем угодно без моего разрешения я буду рассматривать как нарушение нашего соглашения. Я смогу добиться от вас всего, что мне нужно, и другими способами. Человек я умелый. Так что в ваших интересах не нарушать этих правил. Вы поняли меня?

— Вполне.

— Может быть, сомнения какие-нибудь остались?

— Нет, никаких сомнений. По крайней мере до тех пор, пока я не найду тайника. Вот что будет дальше, там сомнения остались.

Друзин пожал плечами:

— Что вас волнует? Я получаю пакеты, мы немедленно идем в банк, я вручаю вам вполне приличную сумму, и все. Вы остаетесь в этой гостинице, а я тихо испаряюсь. Но, — он поднял палец, — это только в том случае, если вы ведете себя, как мы договорились и меня не напрягаете. Договорились?

— Договорились, — согласился Ходунов и попытался улыбнутся. И тут же почувствовал, что попытка была не вполне удачной. Улыбка, похоже, получилась жалкая. — Да мне ведь ничего другого не остается. Можно душ принять?

— Это можно. Я за вами. Только, когда я буду в ванной, вам придется на некоторое время лишиться подвижности.

— Каким же образом?

— А вот, — Друзин достал из сумки два легких пластиковых ремешка. — Вы садитесь в кресло, а я этими ремешками стягиваю вам руки за спиной и ноги. Работают они не хуже наручников. Понятно?

— Понятно. Уровень доверия установлен, — снова улыбнулся Ходунов. Теперь улыбка уже вполне получилась.

Друзин вышел из ванной в трусах. Ходунов про себя отметил, что его сложению и мускулам позавидовал бы каждый.

«Вполне мог бы участвовать в соревнованиях по бодибилдингу, — подумал он. — Крестик вот только как-то не гармонирует».

— Видимо, надо арендовать машину, — приняв душ, сказал Ходунов.

— Да, прямо сейчас. Я поэтому и спиртного не хотел пить.

— Ну, за такой срок все выветрилось бы.

— Не хочу глупого риска. Вы знаете, где здесь прокат машин?

— Да. Это рядом. Я только не уверен, говорят ли они на английском.

* * *

С машиной уладили все очень быстро. Ходунову не понадобился французский. Служащий фирмы вполне сносно объяснялся по-английски. И арендовав стоянку для взятого напрокат «Фольксвагена», они отъехали от гостиницы.

— Так, сейчас по местному двенадцать сорок, — посмотрев на часы, сказал Друзин. — Сколько, вы говорите, до этого места?

— Километров восемьдесят-девяносто. Может быть, чуть больше.

— Ну, это часа полтора. Показывайте дорогу.

— Да тут нечего показывать. Все время вдоль озера. Будут указатели.

Погода понемногу улучшалась. Дождь прекратился. Исчезла пелена, делающая все неясным, размытым. Облака все еще низко клубились над озером. Весь мир сузился до пространства, ограниченного близким здесь противоположным берегом и прямо уходящими в облака горами, нависающими над дорогой.

Довольно быстро позади остались пригороды Женевы. Вдоль дороги были всхолмленные поля, аккуратно расчерченные узкими прямыми асфальтированными дорогами, ведущими к отдельным домам и фермам. На полях выделялись очень большие тёмные деревянные сараи, построенные, наверное, лет сто тому назад. Дальше на крутых склонах чаще стали попадаться виноградники. Аккуратно, по линеечке посаженные кусты, а под ними красноватая, глинистая и кажущаяся совсем бесплодной каменистая земля. Иногда дорога проходила и рядом с садами, в которых выделялись непривычные для России ряды яблонь с плоскими кронами, повернутыми под углом к линии рядов.

Друзин молчал, нахмурившись, без особого интереса оглядывая разворачивающиеся перед ними живописные картины. А Ходунов почти не глядел по сторонам. Он думал о том, что скорее всего это то последнее, что он видит в жизни. На него вдруг накатил приступ невыразимой тоски. Он почти физически почувствовал, что приближается конец. Всего только два-три дня. Дальше, если только ничего не предпринять, все будет кончено. Не оставит его Друзин просто так. Это совершенно очевидно.

Ходунов поежился и невольно тяжело вздохнул.

— Что это вы так тяжело вздыхаете? — Друзин посмотрел на Ходунова. — Грехи давят?

— Не знаю. Может быть. Вот только не знаю чьи.

— За собой, значит, не чувствуете?

— Почему? Безгрешных ведь не бывает. Конечно, и за мной есть.

— Покаяться надо. Так вы верующий или нет? Я так и не понял.

Ходунов пожал плечами:

— Если формально, то нет. Я в церковь не хожу, постов не соблюдаю.

— А я вот православный, крестился. — Друзин левой рукой достал висящий на шее крестик. — Я и в церковь хожу.

— А во что же вы верите?

— Как во что? В бога. А вы?

— Я верю в добро. Я же говорил. В добро, которое есть в людях.

Друзин скептически усмехнулся и посмотрел на Ходунова с осуждением. Ему, видимо, почему-то хотелось поговорить с ним на эту тему.

— Это не то. Совсем не то. Надо верить в бога. Если молиться и покаяться, бог все простит. Самый страшный грех — это не верить в бога.

— А в чем же эта ваша вера проявляется? Я как-то не понимаю.

— Что тут понимать? Верю, что бог есть, что же ещё?

— Так ведь в это и я верю. В бога как в высшую справедливость и милосердие. Я это так понимаю. А ваша-то вера в чем?

Друзин снова взглянул на Ходунова, и глаза его недобро блеснули. Но ответил он спокойно:

— Я же вам сказал. Ходить в церковь. Молиться. Просить покаяния. Вот вы хоть один раз пробовали читать молитву?

Ходунов отрицательно покачал головой:

— Нет. Не пробовал. Но Библию я, конечно, читал. И не один раз. И у меня что-то не сложилось впечатления, что все так просто, как вы себе представляете. Христос ведь говорил, что в Судный день на весах будет все — все грехи. Так что если вы верите в жизнь души там, — Ходунов показал пальцем вверх, — вам бы раньше о ней подумать надо было.

Друзин нахмурился и покачал головой. Дальше они ехали молча.

* * *

К замку в Шильоне они подъехали в половине третьего. Обычно в выходные дни на стоянке рядом с замком было полно машин. Сейчас здесь было пустынно и тихо. Но замок был открыт. Внутри тоже почти никого не было. Одна парочка как раз выходила, когда Друзин и Ходунов брали билеты, да еще несколько человек стояли на маленькой, мощенной булыжником площади наверху.

— Нам сюда, — кивком головы показал Ходунов.

Они пересекли площадь и через узкую арку вышли на небольшую площадку у внешней стороны стены замка, засыпанную утоптанным гравием. От площадки полого опускался несколько неожиданный здесь огород с капустой и укропом. Вдоль стены дугой, огибающей замок, шла неширокая дорожка, которую через несколько метров перегораживала металлическая калитка с надписью «Private», запертая на висячий замок.

— Вот здесь, — сказал Ходунов. — Видите, перед калиткой стена отремонтирована, все щели заделаны. А за калиткой щели вон какие. Я думаю, в одну из них он и засунул пакеты.

— А где вы застали Шутикова? — прищурившись и неторопливо оглядывая все вокруг, спросил Друзин.

— В тот раз мы не выходили на эту площадку. Мы были на внутренней площади. А Шутиков вышёл на неё через этот проём. Как теперь я понимаю, он обошёл калитку. И пошел вдоль стены.

Друзин ещё раз осмотрелся вокруг, потом вернулся к арке и посмотрел через нее на площадь. Там уже никого не было.

— Пошли. Идите впереди.

Подойдя к калитке, Ходунов встал одной ногой на камень с внешней стороны калитки и, ухватившись руками за стойку, перенес тело на другую сторону, оказавшись лицом к Друзину.

— Порядок. Прошу.

Друзин одобрительно усмехнулся:

— Ловко. Идите вперед, я за вами.

Здесь за выступом стены было очень тихое место. Стена после поворота изгибалась внутрь и дальше упиралась в башню. Тайник мог быть только на этом участке стены, до башни. Здесь стена, сложенная из грубо обтесанных камней, местами растрескалась, покрылась мхом. В некоторых расселинах росла трава и даже закрепилась пара деревцев. Полоса огорода упиралась в очень старую, полуразрушенную кладку. Ниже была видна черепичная крыша, местами покрытая мхом, и дальше все было закрыто кустарником и деревьями. Только кое-где в просветах просматривалась проходящая внизу дорога. Дорожку вдоль стены, видимо, давно не чистили. Она была засыпана прелыми листьями и ветками. От стены пахло сыростью и гнилью.

— Надо осмотреть весь этот участок, — сказал Ходунов.

— Ну, что же, проходите туда, до конца. — Друзин внимательно осматривал стену. — А я начну отсюда.

Ходунов прошел до башни и, не торопясь, оглядывая стену сверху вниз, двинулся по дорожке, выискивая расселины и трещины. Он внимательно исследовал несколько метров стены, но ничего подходящего пока не было. Подходящую расселину Ходунов увидел шага за два. Она была внизу, сантиметрах в двадцати от дорожки. Он тем не менее, не торопясь, осмотрел последовательно, камень за камнем, всю стену до этого места. Дойдя до расселины, Ходунов опустился на корточки.

«Глубокая, — подумал он. — Надо пошуровать хорошенько. Не приведи бог, змея или еще что-нибудь».

Он поднял подходящую ветку и засунул в глубь расселины. Тотчас из щели показалась маленькая черная голова с острым язычком. Ходунов отпрянул. Юркая ящерица скользнула вниз по камням и тут же исчезла в узкой щели.

«Тьфу ты! — подумал Ходунов. — Вот напугала. Я уж думал — змея».

Он ещё раз засунул ветку в расселину и, только убедившись, что никакой гадости внутри нет, засунул руку. Что-то там было. Сжав кончиками пальцев это «что-то», он аккуратно вытащил наружу. Это был заклеенный пластиковый пакет.

Он повернул голову к Друзину и встретился с ним глазами.

— Что? — тихо спросил Друзин. — Есть?

— Не знаю, может быть. Отметьте место и идите сюда.

Друзин подобрал ветку, провел ею черту по дорожке и подошел к Ходунову. Тот молча протянул ему сверток. Друзин взял его и нахмурился.

— Что-то маленький пакет. — В голосе его было разочарование.

— Давайте осмотрим все до конца. А там уж будем делать выводы, — успокаивая его, сказал Ходунов.

— Хорошо, давайте продолжим, — согласился Друзин, положил пакет в карман куртки и отошел к отмеченному месту. Оба они продолжили внимательно осматривать стену. Минут через десять осмотр был закончен на середине участка стены.

— Ну что делаем? — спросил Ходунов, глядя на нахмурившегося Друзина, когда они встретились. — Может, вы осмотрите мой участок, а я ваш?

— Давайте, — согласился Друзин. — Пусть уж будет полная уверенность.

Но повторный осмотр никакого результата не дал.

Они сели в машину, проехали вверх около километра и остановились на площадке, откуда хорошо были видны озеро и замок. Друзин достал небольшой складной нож и потом из кармана куртки пакет. Он разрезал липкую ленту и снял верхний пакет. Потом снял еще один и еще. Наконец в руках у него остался черный блестящий пакет, на котором по-русски было написано «Кофе в зернах». Друзин хмыкнул.

— Это вроде наш. — Он внимательно осмотрел пакет. — Точно, наш. — Снова вынул нож и отрезал небольшой кусочек упаковки. Высыпал на ладонь немного белого порошка. Смочил слюной палец и попробовал на вкус. Потом нажал кнопку, опустил окно и плюнул. — Оно, это точно. Наш товар. Один пакет из шести. Триста грамм. А где же остальные?

— Это вам надо было Шутикова спросить. А теперь уж больше некого.

— Ну, ну. Не забывайтесь. Так какие соображения?

Ходунов пожал плечами:

— Самое главное — Шутиков действительно спрятал товар здесь, в Швейцарии, он его не уничтожил. Надо последовательно осмотреть все возможные места для тайников.

— Мог он спрятать остальное здесь, в замке?

— Нет. Думаю, что нет. У него ведь было всего минут пятнадцать, от силы двадцать. Раньше он здесь не был. Так что заранее ничего спланировать не мог. Когда осмотрел эту самую стену, понял, что много он там не спрячет. Значит, ему надо было отделить одну упаковку, завернуть ее и спрятать. Вряд ли он успел бы найти ещё одно подходящее место и спрятать все остальное. Мое мнение — ехать в Женеву. Теперь основные шансы там.

— Ладно, принимается.