Бывший полковник, генеральный директор института Ицхак Пелед за долгие годы безупречной службы в израильской армии, конечно, подзабыл землемерную науку, которую изучал в Технионе. Однако геодезическое чутьё никогда не подводило его в принятии правильных решений в профессиональном аспекте. Но в большей степени Ицхака Пеледа отличал несомненный талант в непогрешимом урегулировании различных управленческих вопросов. Примером тому являлось создание новой государственной инструкции на геодезические работы. У его предшественников её написание занимало многие годы. Ицхак решил эту проблему в течение недели более чем оригинальным способом. Он не пожалел финансовых средств для аренды трёх десятков номеров респектабельной гостиницы в иерусалимских горах, куда созвал ведущих специалистов института. Пригласил он их отнюдь не для релаксации и праздного времяпровождения. Каждое утро после завтрака он созывал их в гостиничный конференц-зал, усаживал за столы, а входную дверь закрывал на ключ. Таким образом, коллектив специалистов, с небольшим перерывом на обед, весь день безостановочно работал над инструкцией. Когда Борис и Эдуард хотели выйти покурить, он грозно прикрикнул:

– Курить, пить и заниматься любовью будете после того, как инструкция будет написана.

Получилось, что, как и задумал Ицхак, через неделю основные положения инструкции были готовы, а Эдуард даже бросил курить. Трудно сказать, как обстояло с любовью у сотрудников после написания инструкции, но памятуя слова генерального, сказанные Эдуарду и Борису по поводу питья, юрисконсульт института Веред Розенберг водрузила на стол две бутылки вина и радостно проворковала:

– Я неделю назад вернулась из Парижа, где гостила у своих родителей. Вот и привезла оттуда прелестное, кто понимает, бургундское вино. Предлагаю выпить в честь успешного завершения нашего дела.

Все, даже те, кто не разбирался в ароматном букете бургундского, радостно зааплодировали. Заминка возникла только тогда, когда предстояло открыть запечатанные плотной пробкой бутылки. Штопора в карманах геодезистов не оказалось. Тогда Ицхак Пелед восторженно провозгласил:

– Господа! Мы совсем забыли, что среди нашего коллектива присутствуют русские люди. Я ещё в армии видел, как один капитан, рождённый в Одессе, мгновенно распечатал бутылку с помощью подвернувшегося под руку шурупа. Пожалуйста, доктор Буткевич, не стесняйтесь, докажите, что вы выросли в России.

Борис тут же покраснел и засмущался. Он почему-то вспомнил, как чувство стыда пронзило его, когда Татьяна привела его знакомить с будущей тёщей. Мать Татьяны, которая работала искусствоведом в Третьяковской галерее, была интеллигентом, чуть ли не в третьем поколении. За ужином она, пожаловавшись, что в их доме штопор в посудном инвентаре не значился, попросила Бориса откупорить бутылку сухого «Ркацители», предварительно осведомившись, потребляет ли он спиртные напитки. Чтобы произвести пристойное впечатление на будущую родственницу, он конфузливо пробормотал, что, мол, даже не помнит их вкуса. Тем не менее, бутылку положено открывать мужчине. Борис вспомнил, как в экспедиции на таёжных просторах Сибири открывали бутылки без штопора и в то же время забыл, что он, якобы, человек непьющий. Он, недолго думая, о чём пожалел ровно через минуту, не без холодного трепета в душе, схватил бутылку и изо всех сил стукнул её донышком об приподнятый каблук своего ботинка. Следуя писаным законам физики, пробка из бутылки достопочтенного грузинского вина резко взлетела вверх и совершенно бессовестно опустилась на высокую причёску кандидата в тёщи Бориса. Потом Татьяна со смехом рассказывала ему, что мама сказала ей, что кандидатура Бориса в женихи дочери даже не рассматривается.

Сегодня Борису решительно не хотелось опростоволоситься повторно и поэтому, он поспешно пробубнив:

– Простите, господа, мне не хотелось бы открывать секрет своего патента прилюдно, – выбежал из зала и, увидев вдруг дверь с вывеской «кафе», заскочил туда и попросил бармена освободить бутылки от пробок. Операция заняла не более двух минут. Когда он вернулся в зал, все одобрительно зарукоплескали, а Ицхак Пелед воскликнул:

– Я же говорил, что русские талантливы не только в науке. Впрочем, друзья давайте всё-таки поднимем наши пластиковые стаканчики и выпьем за блестящий результат того дела, которое вы все вместе удачно завершили.

Вечером, когда Борис с Эдуардом мирно беседовали в гостиничном баре, запивая небольшую порцию коньяка ароматным кофе, к их столику приблизились Ицхак Пелед и главный учёный Иосиф Шварц. Иосиф, заметив Эдуарда, прошёл к соседнему столику, а Ицхак попросил разрешения присесть к ним. Завязался разговор, связанный с внедрением новых спутниковых технологий в современные измерения. Неожиданно для себя, Борис, обращаясь к директору, проронил:

– Мне не понятно, почему наш институт, обладая такой мощной приборной и компьютерной базой, таким основательным составом специалистов наделён только контрольными функциями, а сам ничего не производит.

– Всё более, чем просто, Борис, – отрывисто заключил директор, – мы – государственное предприятие и государство финансирует нас именно за надзор в рамках этой самой государственности.

– Извините, Ицхак, – вспыхнул Борис, – вот вы говорите государство, государство, а почему всё-таки держава должна кормить нас, а не мы свою страну. Я понимаю, когда государство субсидирует полицию, налоговое управление, институт национального страхования, больницы и не понимаю, почему оно должно держать на своей шее высокотехнологичный институт, когда этот самый институт может сам зарабатывать немалые деньги.

– Вам, господин Буткевич, надо премьер-министром быть, а не инженером, – прервал его Ицхак, – а всё-таки, интересно, как, по вашему мнению, наш институт может заработать деньги.

– Да не вопрос, – ответил Борис, – вот, например, известно ли вам, что Международный валютный фонд и Всемирный банк выделили деньги России и Украине на проведение различных земельнокадастровых программ.

– Непонятно, как это связано с добыванием денег, – чуть ли не шёпотом спросил у него Ицхак.

– Связано и ещё как связано, – быстро проговорил Борис, – дело в том, что Всемирный банк объявляет тендеры, в которых может участвовать и наш институт.

– Извините, господин Буткевич, – снова перебил его Ицхак, – а что разве Россия и Украина не могут самостоятельно разработать такие программы?

– Да, похоже, что нет, – улыбнулся Борис, – ведь земельный кадастр в России в условиях общенародной собственности являлся понятием чисто теоретическим. А в Израиле, например, методы геодезического и юридического обеспечения земельного кадастра давно наработаны. Наш институт был бы вполне способен создать для России современную компьютерную базу земельнокадастровых данных.

– А откуда, Борис, у России найдутся финансовые средства оплатить такие дорогостоящие, требующие длительного времени, работы? – осведомился у него Ицхак.

– В том-то и весь фокус, – радостно заключил Борис, – что тендер финансирует Всемирный банк. Стоимость такого тендера составляет около 50 миллионов долларов. Такие же тендеры проводятся и в других странах: Болгарии, Румынии, Польше и т. д. Достаточно нашему институту выиграть два таких конкурса, и мы включаем в свой актив годовой бюджет нашего института, который ему выделяет государство из своей казны.

– Постой, постой, Борис, – заволновался Ицхак, – если все наши работники выедут за пределы Израиля, кто же будет делать за нас работу, очерченную нашим правительством.

– Второй фокус заключается в том, – буквально выпалил Борис, – что выехать придётся всего нескольким сотрудникам, по условиям тендера все работники набираются в той стране, где проводится конкурс.

Ицхак долго молчал, переваривая информацию, сказанную Борисом. Затем импульсивно вскинул руку вперёд, схватил рюмку с недопитым Борисом коньяком и мгновенно осушил её до конца. Четверть часа пришлось пережидать, когда бравый полковник доблестной израильской армии придёт в себя после пятидесяти грамм марочного французского алкоголя. Запив его литром минеральной воды, бывший полковник обрёл дар речи и, резко повернувшись к главному учёному, сидевшему за соседним столиком, грозно пророкотал:

– Ну, что скажешь, Иосиф? Надеюсь, ты слышал, о чём мы здесь говорили? И почему я должен слышать это всё от Бориса, а нет от тебя, с позволения сказать, главного учёного? Учись у него, как надо мыслить по-государственному. Даю тебе неделю времени для проверки всего, что изложил Борис и жду твоих рекомендаций по этому поводу.

Через месяц генеральный директор вызвал Бориса к себе в кабинет. По его взгляду, который он всё время отводил в сторону, он понял, что ничего путного с его идеей не получилось. Ицхак Пелед, мрачно взирая на портрет недавно избранного премьер-министра Биньямина Нетаниягу, сквозь зубы процедил:

– Вчера был на приёме у министра, подробно посвятил его в проект, предложенный тобой. Честно говоря, он даже не дослушал меня до конца, когда уловил, что мы хотим самостоятельно зарабатывать деньги, да ещё и за границей. Суть его вердикта состояла в следующем: мы – не частная фирма, а государственное предприятие и должны работать на свою страну, а не на чужие державы.

– И, что никакие доказательства в преимуществе предлагаемого в расчёт не принимались, – поинтересовался Борис.

– Знаешь, Борис, – уныло парировал Ицхак, – говорят, что спорить с женщиной – себе дороже, а возражать министру – дешевле, тем более, не будет.

Борис никогда не разговаривал с министрами и не знал, сколько надо платить за возражения им. Генеральный директор в свою очередь не знал, что Борис был более, чем основательным человеком. Надеясь, что его институт всё-таки будет участвовать в тендере, он позвонил в Москву своему давнему приятелю Виктору Малахову. С Витей он учился в одном классе, затем они поступили в институты, которые находились, чуть ли не на одной улице вблизи станции метро «Курская». Борис учился в МИИГАиК (институт инженеров геодезии), а Виктор в МИИЗ (институт инженеров землеустройства). Стараниями Виктора они вместе стали писать диссертации у одного и того же руководителя, профессора Соломонова. Тема Бориса звучала как «Разработка современной концепции геодезического обеспечения землеустроительных работ». Так получилось, что концепция у Бориса никак не разрабатывалась. Точность измерений для определения площадей земельных участков в СССР в условиях общенародной собственности на землю особо никого не волновала. Борис понял, что предмета для исследования просто не существует, и поэтому, поменял тему будущей диссертации. В этой связи пришлось сменить и руководителя. Борис не забудет слова профессора Соломонова, который, когда он объявил о своём решении, гневно кричал ему вдогонку:

– Вы ещё пожалеете о своём решении. Вы просто не понимаете, что, если бы сумели раскрыть тему, которую я вам дал, вам бы сразу присвоили звание не кандидата, а доктора наук. А ещё, Борис, помяните слова старого профессора, хотите вы этого или не хотите, но вам придётся работать в области земельного кадастра.

Похоже, предсказания профессора начали сбываться. Регрессия, выстроенная им, трансформировалась в нынешнюю должность Бориса: он стал начальником кадастрового отдела. А пока Борис разговаривал по телефону с Виктором об участии израильского института в земельнокадастровом тендере. Виктор Малахов сумел сделать головокружительную карьеру. Через несколько лет после защиты диссертации он, как и Борис, получил учёное звание доцента. Только должностной рост Бориса на этом остановился, а Виктор, как ракета, мчался по служебной лестнице. Как в калейдоскопе мелькали должности: заведующий кафедрой, декан факультета, проректор по научной работе. Сегодня Виктор занимал должность заместителя министра сельского хозяйства России и курировал вопросы, связанные с земельными ресурсами. При всём этом, для Бориса Виктор Малахов оставался всё тем же Витюней из 8-Б класса, с которым они дружили много лет. Тендер по земельному кадастру, который объявил мировой банк, также находился под патронажем Виктора, который пообещал Борису, что постарается посодействовать тому, чтобы конкурс выиграл его институт. Таким образом, дело осталось за малым, подать документы на конкурс. Но как раз этому малому и не суждено было произойти.