На просторном паркинге медицинского центра Татьяна с трудом нашла машину, за рулём которой мирно дремал Борис. Когда она разбудила его, он, взглянув на улыбающуюся супругу, шутливо спросил:

– Девушка, такси заказывали, куда изволите ехать?

Татьяна с серьёзным видом, голосом, не допускающим возражения, приказала:

– Пожалуйста, в город Натания, в русский ресторан «Золотая тропинка».

Борис недоумённо посмотрел на жену и полюбопытствовал:

– Девушка, вы не ошиблись, вы, в самом деле, хотите в ресторан.

– Да, конечно, хочу, милый мой таксист, хочу шампанское, хочу напиться, имею право. Сегодня меня приняли на работу в качестве настоящего врача в отделение с длинным названием, ключевым словом в котором являлась слово «неврология».

Борис расцеловал Татьяну, включил зажигание и белоснежная «Субару» помчалась на север в город Натания.

Когда в честь преддверия врачебной деятельности Татьяны был выпит первый бокал шампанского, и официантка принесла традиционную «Котлету по-киевски», к столику, где она сидела вместе с Борисом, неожиданно подскочила пышная брюнетка в голубых, плотно стягивающих её полноватую фигуру, джинсах и бросилась обнимать Татьяну со словами:

– Танька, милая, откуда ты взялась, сколько лет, сколько зим?

Татьяна от неожиданного напора, чуть не опрокинув бокал с недопитым шампанским, привстала и, пристально вглядываясь в симпатичную толстушку, вдруг признала в ней свою подругу Аллу, с которой вместе училась в Москве в мединституте.

– Аллочка, ты ли это? – растрогалась Татьяна, – надо же какая неожиданная встреча.

– Послушай, подруга, – пылко заговорила Алла, – в Москве, после окончания института, мы практически не встречались и надо же после стольких лет, что не виделись, столкнуться в израильском ресторане.

– Пути господние неисповедимы, – встрял в беседу Борис, – оказывается, все пути ведут не в Рим, а в израильский город Натания.

– А я ведь тут оказалась случайно, – весело защебетала Алла, – мы с мужем возвращаемся из Тверии, и заехали по дороге в Натанию перекусить.

– Аллочка, скажи, пожалуйста, – неожиданно спросила у неё Татьяна, – ты работаешь врачом?

– О чём ты говоришь? Каким ещё врачом, – криво улыбнулась Алла, – экзамен я успешно провалила, и нет у меня больше никаких сил и желания пересдавать его. Похоже, что на врачебной деятельности я ставлю большой жирненький крестик.

Татьяна сочувственно молчала, она постеснялась рассказать подруге, по какому поводу она с Борисом пьёт шампанское. А неунывающая Алла бодрым голосом продолжила:

– Да ладно, Танюша, не в профессии наше бабье счастье. Зато я вышла замуж за чистокровного израильтянина. Он крупный строительный подрядчик. Вот он-то своей профессией и зарабатывает огромные деньги. Так что вместо того, чтобы лечить стариков от Паркинсона и Альцгеймера, я живу полной жизнью, которую оплачивает мой Биньямин.

С этими словами она привстала из-за столика и призывно выкрикнула на хорошо поставленном иврите:

– Беня! Подойди, пожалуйста, сюда. Я познакомлю тебя со своими московскими друзьями.

Беня оказался грузным лысоватым, представительского вида, мужчиной. Одет он был совсем не по-израильски, в одежде не было никакой, свойственной коренным жителям, небрежности. Буквально через несколько минут знакомства он сразу стал своим человеком в их сообществе. У Бориса сложилось впечатление, что они знакомы, по крайней мере, несколько лет. По мере продвижения как бы ничего не значащей беседы, Беня неожиданно спросил Бориса:

– «Кама зман ата ба арэц?»

В переводе на русский этот вопрос, ставший в Израиле почти риторическим, означал не что иное как:

– Сколько лет ты в стране?

Риторическим он стал потому, что он созвучен вопросу:

– Как твои дела?

На самом деле, спрашивающего совершенно не интересуют, что ты ответишь. Некоторым этот ритуальный вопрос напоминает:

– Сколько тебе осталось служить, – если дело происходит в армии, или же:

– Сколько тебе осталось сидеть, – если ты находишься в тюремной зоне.

В отличие от многих, задававших этот тривиальный вопрос, Беню, действительно, интересовало, сколько лет семья Буткевичей находится в Израиле. Борис односложно ответил ему:

– Да уже почти три года.

Муж подруги картинно всплеснул руками и воскликнул:

– И вы, конечно, как и подавляющее число новых репатриантов живёте на съёмной квартире?

Борис утвердительно кивнул головой. На что Беня, привстав из-за стола, торжественно провозгласил:

– Считайте, что сам Всевышний послал меня к вам в лице ангела, который прямо сейчас преподнесёт вам подарок.

При этих словах Татьяна перестала перешёптываться с Аллой и с интересом взглянула на Биньямина. Тот же, недолго думая, быстро раскрыл свой кейс, и вытащил оттуда какой-то красочный проспект, на лицевой стороне которого было нарисовано колоритное высотное здание. Когда Беня раскрыл его, все увидели внутри какую-то аккуратно вычерченную схему.

– Что это за чертёж такой? – улыбаясь, полюбопытствовала Татьяна.

– Это не просто чертёж, Танюша, – почему-то обрадовалась Алла, – это план новой квартиры, в которой ты будешь жить.

– Какой ещё квартиры, и почему новой? – удивилась Татьяна.

– А потому что мой Биньямин настоящая умничка, – обрадовалась Алла, – какой же он молодец, что предлагает вам купить четырёхкомнатную квартиру в доме, который он же и строит. Этот дом будет находиться в новом районе приморского города Ашдод.

– Именно так, дорогие друзья, – подтвердил Беня, – я продаю эти квартиры по ретроактивной цене, и, учитывая, что вы близкие друзья моей супруги, сделаю вам ещё и десяти процентную скидку.

Борис красноречиво посмотрел на Татьяну. Его взгляд означал:

– Ну что скажешь, дорогая?

Дорогая, оказавшись намного прагматичнее своего суженого, тут же спросила:

– И во сколько эта квартира обойдётся нам?

– Всего навсего в пятьдесят шесть тысяч долларов, – не моргнув глазом, ответил Биньямин.

Цена была, действительно, привлекательной. В Натании такие же квартиры стоили никак не меньше, чем девяносто тысяч долларов. Борис молчал, не зная, что сказать, а Татьяна, нарушив наступившую тишину, тихо произнесла:

– Аллочка, Биньямин, мы сегодня вечером устроим с Борисом семейный совет, а завтра скажем вам своё решение.

На прощание Беня сопроводил поднятие своего бокала шампанского коротким спичем:

– Ваше здоровье! Надеюсь, что оно значительно улучшится в бурно развивающемся городе Ашдоде!

Когда допили остатки шампанского, Беня счёл своим долгом на прощание поучительным тоном сказать:

– Не знаю, друзья, чем закончится ваш семейный совет, но помните, что вы не в Советском Союзе, и квартиры не раздаёт государство, а покупают за свои наличные деньги, делая тем самым весомый и нужный вклад в покупку недвижимости, который впоследствии увеличивается в цене, являясь, своего рода, вашей инвестицией.

Вечером Борис стоял у любимого окна, с которого открывалась средиземноморская гладь, и, выпуская колечки табачного дыма в эту бирюзовую пучину, думал о предложении строительного подрядчика. Через несколько минут к нему присоединилась Татьяна. Борис накинул ей на плечи лёгкий плед, спасая тем самым от накатывающегося прохладного бриза, и тихо спросил:

– Так что, Танюша, будем покупать недвижимость? Честно говоря, как говорят в народе, с одной стороны, хочется, а с другой, очень уж колется.

Татьяна, прильнув к мужу, почему-то шёпотом, чуть ли не в полголоса, пропела ему в самое ухо:

– Ты знаешь, Боренька, очень и очень хочется уже иметь свою собственность, свой угол.

– Ничего себе угол, – встрепенулся Борис, – сто двадцать метров жилой площади с двумя туалетами и с двумя ванно-душевыми комнатами, да и ещё с большим балконом впридачу.

– Ты знаешь, Боря, – парировала Татьяна, – во-первых, надоело жить в чужой квартире, где нельзя даже в стенку лишний гвоздь забить и создать домашний уют по собственному разумению, а во-вторых, рано или поздно надо обзаводиться собственной квартирой. Все старожилы в один голос твердят, что чем раньше это сделать, тем лучше.

Татьяна ни на йоту не представляла, насколько она, как и старожилы, была права. Буквально через какие-то полгода квартира в том же самом доме, который им предлагал Биньямин, будет стоить уже не 56, а 70 тысяч долларов. А ещё Татьяна не знала, что эту самую квартиру, которую они всего лишь через час всё-таки решат покупать, они через пятнадцать лет продадут уже за триста тысяч долларов. Сегодня это представлялось какой-то несусветной фантастической феерией, несовместимой с экономическими законами. Но не следовало забывать, что Израиль живёт не только в соответствии с политическими, социальными и экономическими канонами, во многих случаях он функционирует вопреки им, по законам, с большой долей вероятности, диктуемым самим Всевышним.

До положительного решения о покупке квартиры оставался один час. А пока что Борис не без тревоги в голосе мрачно спросил:

– Послушай, Танюша, мы всё же не корову покупаем, где мы возьмём деньги на квартиру? Да у нас, по правде говоря, и на корову денег нет.

– Как это где возьмём? – в свою очередь спросила Татьяна и тут же сама ответила, – конечно же, в банке.

– Таня, побойся бога, – чуть ли не прорычал Борис, – в твоём банке у нас в распечатке возле каждой обозначенной в ней суммы стоит знак минус.

Вообще говоря, словосочетание платёжный минус имеет нарицательный оттенок, оно является феноменальным изобретением израильских банкиров. Наверное, ни в одной стране нашей планеты нет такого чуда. Если, например, некто покупает товар, который стоит 15000 шекелей, а на счёту у него всего 10000 шекелей. В соответствии с установившимся израильским менталитетом житель Тель-Авива, Иерусалима, Хайфы или любого другого израильского города без долгих раздумий выписывает чек или даёт кредитную карту. Да и в самом деле, что тут думать, плательщик особо не беспокоится, ведь у него в банке имеется разрешённый минус, который составляет 20000 тысяч шекелей. Понятно, что за этот пресловутый минус надо платить проценты, и совсем немалые. Но это уже совершенно другая история, главное, что необходимый товар куплен ни завтра, ни послезавтра, а именно в тот момент, когда это захотелось клиенту.

Исходя из отмеченного, Татьяна довольно спокойно ответила на рык Бориса следующей тирадой:

– Успокойся, Боренька, не мне тебе объяснять, что минус есть не что иное, как маленький, премаленький такой кредит. А на покупку квартиры мы возьмём с тобой ссуду немножечко побольше.

– Татьяна, ты вообще соображаешь, что говоришь, – вспылил неожиданно Борис, – речь идёт об огромных деньгах, а ты здесь растекаешься своими уменьшительно-ласкательными словечками. Кроме того, ни один банк не даст тебе 100 % кредита на полную стоимость квартиры.

– Борис, послушай, – перебила его Татьяна, – с твоим глобально-аналитическим подходом к покупке недвижимости мы эту самую недвижимость никогда не купим.

В разгар дебатов в салон впорхнули Светлана и Наташа, которые подслушивали прения между папой и мамой. Светлана, не очень разбираясь в банковской терминологии, спонтанно выпалила:

– Ура-а-а! Теперь у каждой из нас будет своя комната.

Борис взглянул на ликующих дочерей и, погрозив им пальцем, отрешённо проронил:

– Ну, вот и приехали! А где, скажите, пожалуйста, будет мой кабинет? В ванной комнате или, может быть, в туалете.

– Папочка, милый, – наперебой заверещали девочки, – мы видели, что у тебя на работе есть большой и просторный кабинет, а дома тебе надо отдыхать.

– Устами наших не таких уж и маленьких девочек глаголет истина, – торжественно заключила Татьяна, – а это значит, что мы решили квартиру покупать.

Следующая неделя была посвящена хождению по банкам. Ни один из них не хотел давать ипотечную ссуду, превышающую 80 % стоимости квартиры. В один из дней, находясь в центре Тель-Авива по делам службы, Борис вдруг увидел тёмно-зелёную, привлекающую внимание, вывеску банка «Дисконт». В этом банке он ещё своего счастья не испытывал. Подумав про себя, что слово «дисконт» в переводе с английского означает скидка и что оно созвучно слову уступка, Борис решительно толкнул карусельную дверь, пропустившую его в помещение банка. Когда он жалостливо попросил у сотрудницы банка выдать ему ипотеку в размере хотя бы 90 % от стоимости квартиры, привлекательная жгучая брюнетка посмотрела на него, как на инопланетянина. Она скороговоркой пропела:

– Да вы с ума сошли, ни один банк не выдаст вам такого кредита.

Девушка и не подозревала, что через какие-то четверть часа она собственноручно оформит Борису ссуду, на условиях, которые он просил. По правде говоря, и сам Борис этого не ожидал. Просто, когда девушка попросила его предъявить удостоверение личности и он доставал его из бумажника, оттуда неожиданно прямо на стол чиновницы выпала небольшая фотография. На фотографии был изображён доктор Борис Буткевич в обнимку с самим министром строительства Израиля Ариэлем Шароном.

В Москве, несмотря на то, что Борис жил в считанных сотнях метров от Кремля, он никогда не видел живьём ни одного члена правительства. А в Израиле, так уж случилось, что месяц назад министр строительства посетил институт, в котором работал Борис. Главным образом, министра интересовало, как интегрируются в израильском производстве учёные и инженеры из СССР. Директор института счёл своим долгом представить министру именно Бориса, подчеркнув при этом, что совсем свежий репатриант дослужился уже до начальника отдела. При этих словах бывший прославленный генерал израильской армии, который через несколько лет будет избран премьер-министром, по-отечески обнял Бориса и пожелал ему дальнейших свершений. Именно это мгновение и остановил фотограф своей камерой. И надобно тому случиться, что собственно в эту фотографию пристально всматривалась симпатичная чиновница банка. Она оторопело смотрела на фото, синхронно переводя взгляд с него на Бориса и обратно, и, придя в исходное состояние духа, чуть заикаясь, спросила:

– Это вы вместе с Ариэлем Шароном?

Борис, сам не понимая, как это у него получилось, небрежно ответил:

– Да, он мой родственник по материнской линии.

Обескураженная девушка схватила фотографию и паспорт Бориса и умчалась в неизвестном направлении, как потом выяснилось к директору банка. История умалчивает, о чём она говорила с ним, однако, факт, что Борису тут же была выделена ссуда в размере 92 % от стоимости квартиры. Так министр строительства Израиля, сам того не ведая, помог купить семье Буткевичей новую квартиру. Квартиру, которую они, благополучно прожив в ней 15 лет, продадут уже за 300 000 долларов, за сумму в шесть раз превышающую, что они заплатили при покупке. Так что строительный подрядчик Биньямин оказался прав, говоря, что сама недвижимость не движется, зато цены на неё стремительно растут.

Через пятнадцать лет, семья Буткевичей купит двухэтажный коттедж, утопающий в субтропической зелени одного из небольших городков недалеко от Ашдода. Но эти годы предстояло ещё прожить в череде калейдоскопически меняющихся будней. А полгода, оставшиеся до вселения в новую квартиру, пролетели, как одно мгновение. Грузовая фура, наполненная небогатым домашним скарбом Буткевичей, в течение часа перевезла его из приморской Натании в приморский город Ашдод, который вскоре назовут героем-героем из-за ракетных атак, осуществляемых палестинскими террористами из сектора Газа. Но до этого ещё надо было дожить, а потом и пережить. В момент переезда Ашдод считался провинциальным израильским городом с населением шестьдесят тысяч жителей. Цветущей и престижной Натании он проигрывал буквально во всём. Борис, как только мог, успокаивал Татьяну, которая переживала, что в обмен на дешёвую квартиру они получили непривлекательный и захолустный город, с населением, которое по интеллектуальному цензу, ни шло, ни в какое сравнение с жителями Натании. А Борис всё приговаривал своей жене:

– Ничего, Танюша, прорвёмся. Увидишь, через четыре года здесь будет город-сад.

Никакого сада через четыре года, конечно, не выросло. Однако Борис и сам не ожидал, что уже в срок, чуть больший, чем в десять лет, Ашдод превратится в один из самых красивейших городов Израиля, в город с более чем двухсоттысячным населением. По числу жителей Ашдод станет, после Тель-Авива, Иерусалима и Хайфы, четвёртым городом страны, оставив позади себя такие элитарные, по старым меркам, города, как Натания, Ришон Лецион и Холон. Надо ли говорить, что бурное, во всех отношениях, развитие города происходило благодаря притоку новых репатриантов. Если государственным языком Израиля являлся иврит, то городским языком Ашдода был язык Александра Пушкина. Может быть, поэтому в Ашдоде жил известный советский композитор Владимир Шаинский, там живёт лауреат Государственной премии РСФСР, бывший блистательный солист Мариинского театра Валерий Панов. Кто мог подумать, что в небольшом, по российским меркам, израильском городке будет воздвигнут памятник классику белорусской литературы Янке Купале, здесь же в Ашдоде его именем назовут одну из городских площадей. На одной из его улиц поставят памятник русскому писателю Владимиру Короленко. Маловероятно, что в одном из российских городов увековечат память израильского писателя, лауреата Нобелевской премии Шмуэля Агнона. А в израильском Ашдоде дело, иногда, доходило до некого филологического консенсуса. В одном из новых районов города улицы носили имена русских писателей: Льва Толстого, Фёдора Достоевского, Ивана Тургенева и т. д. Нелепо выглядел почтовый конверт, на котором улица адресата в Москве и отправителя из Ашдода имела одно и то же название «улица Антона Чехова». Смех в кинозале вызвал эпизод из израильского фильма, в котором таксист, въехавший в Ашдод, на вопрос диспетчера, где он находится, самым что ни есть серьёзным голосом, без всякого намёка на иронию, ответил:

– Я нахожусь на территории малой России.

Да и. на самом деле, слова таксиста из фильма были, отнюдь, не малой правдой, а самой что ни есть большой реалией. Заместитель мэра Ашдода – родился в славном городе Черновцы, около 40 % жителей города говорят на русском языке, треть городского совета составляют русскоязычные, вывески магазинов и ресторанов на русском языке и т. д. и т. п. На улице, где строительный подрядчик Биньямин в течение трёх лет построил десять 9-этажных домов, Борис не знал ни одного коренного израильтянина. Новый жилой квартал разговаривал и ругался исключительно на русском языке.

Борис долгое время не мог понять, почему его сотрудник Авраам, еврей, выходец из братской Румынии избегает его и не хочет разговаривать с ним. Пока в один прекрасный день он откровенно не выговорил Борису:

– Я думал, что приеду в еврейское государство, а попал в самое настоящее русское гетто. Ну, скажите, пожалуйста, почему всё для русских? У них свой канал телевидения, две радиостанции, с десяток газет и журналов. Ещё немного и русский язык вытеснит язык наших предков – иврит.

В словах Авраама была немалая доля правды. Понятно, что русский язык никогда не заменит иврит. Но факт остаётся фактом, жителям Ашдода, разменявших шестой десяток, государственный язык страны, в которой они находились, был, как говорится, не на слуху: они им, практически, и не пользовались. А чего греха таить, зачем нужно, чтобы иврит отскакивал от зубов, если в поликлинике врач говорит на русском языке, на том же языке говорят с тобой продавцы в супермаркете и чиновники в банке, носителями великого и могучего являются абсолютно все соседи твоей многоэтажки. Ну, а если уже совсем припечёт, то всегда найдётся добровольный переводчик из толпы твоих земляков. Известен случай, когда выходец из Грузии, бизнесмен, не говоривший на иврите, но построивший в Израиле парк «Суперленд», однажды сказал крылатую фразу:

– Если у тебя есть миллион долларов, то банк будет говорить с тобой на том языке, каком ты захочешь.

Не установлено, сколько миллионов долларов было у этого бизнесмена, но доподлинно известно, что банк Израиля говорил с ним на русском языке.

За два дня до вселения Борис приехал в Ашдод принять квартиру от застройщика. В приёмный акт следовало вписать замеченные им огрехи и недостатки в строительстве. Борис почему-то вспомнил, как помогал принимать своему другу, полученную им от предприятия, новую квартиру на окраине Москвы в Новых Черёмушках. Недостатков там было хоть пруд пруди, все они просматривались невооруженным, даже совсем непрофессиональным, взглядом. Однако исправлять их никто и не собирался. Другу Бориса было предложено два варианта: или подписать акт приёмки или отказаться от квартиры. Но кто же откажется от квартиры, подаренной государством. Собственно, на этом и строился расчёт строителей, которые, по сути, и являлись представителями того самого государства. Акт приёмки друг, конечно же, подписал при том, что ещё полгода самостоятельно устранял все недоделки. Сейчас же Борис стоял в совершенно пустой и девственной, своей собственной квартире и старался найти в ней хоть какие-нибудь огрехи. Но невооружённым взглядом таковые не находились. Тогда Борис стал всматриваться в оголённые, выкрашенные добротной белой краской, стены более пристально. С большим трудом емуудалось обнаружить на потолке небольшое чёрное пятнышко, на подоконнике небольшую царапину, а в рукоятках регулировки душа отсутствие красных и синих кружочков, обозначающих горячую и холодную воду. Всё это он аккуратно вписал в акт. Самое интересное, что, когда через два дня они вселялись в квартиру, все эти совсем незначительные огрехи были устранены.

Ещё более интересным, в некоторой степени, даже забавным являлся факт, что 120-ти метровая квадратура новой квартиры была абсолютна пустая, пустая до стерильного неприличия. Но, честно говоря, было не до забав, смеяться совсем не хотелось. Этот пока ещё нежилой вакуум надо было чем-то заполнять с тем, чтобы он приобрёл, если и не уют домашнего очага, то хотя бы маломальский казённый вид. Вся мебель, которой они пользовались в Натании, была собственностью хозяев съёмной квартиры. Хорошо, что друзья снабдили Бориса двумя раскладушками, на которых спали девочки и большим матрасом для него и Татьяны. Единственное, что являлось их собственностью, это электротовары, купленные за средства, выданные им, как и всем новых репатриантам, государством Израиль. В эти электротовары входили жизненно необходимые: огромный холодильник, стиральная машина, газовая плита и телевизор. Чтобы там ни было, квартиру надо приводить в божеский вид. Но Всевышний не очень торопился снабдить их финансовыми средствами для достижения этого вида. Борис был, все-таки, каким ни каким учёным и обладал аналитическим складом ума. Он всегда старался решать проблему глобально, а не в каком-то частном разрезе. Поэтому, после долгих раздумий, сидящий в мозговых подкорках внутренний навигатор направил его в банк. Это был не просто банк, а банк для государственных служащих, для которых существовали определённые льготы. На этот раз, в отличие от банка «Дисконт», его обслуживала уже не брюнетка, а, самая что ни на есть натуральная блондинка, приехавшая в Израиль из Канады. Она была сама любезность и просто сияла широкой улыбкой офисного клерка. На сей раз он не стал испытывать судьбу, роняя снимок, на котором он сфотографирован с министром, а просто рассказал девушке свою проблему. Блондинка, не снимая с намакияженного лица свою трафаретную улыбку, без всяких проволочек оформила Борису ссуду в 20000 шекелей, которые уже на следующий день поступили на его банковский счёт. Не медля ни минуты, Борис усадил Татьяну в свою «Субару» и прямым ходом, без промежуточных остановок, поехал в мебельный магазин. Перед входом он, как старшина новобранцу, сформулировал Татьяне задачу в следующей редакции:

– Значит так, дорогая! Наш приход составляет 20000 шекелей. Именно в эту сумму мы должны уложиться, полностью меблировав наше жилое гнёздышко. Варианты итальянской, швейцарской и другой импортной мебели не рассматриваются. Разбогатеем, купим и её. А пока – всё самое необходимое и, разумеется, самое дешёвое.

Несмотря на то, что у Татьяны был несколько другой, чисто женский взгляд на, поставленные мужем задачи, она вынуждена была согласиться с неоспоримо правильной логикой его решения проблемы. Они долго бродили по громадному магазину, подбирая мебель для гостиной, для комнат, предназначенных для дочерей, для своей спальни и кухни. Однако уже через два часа уставший Борис выписывал чеки хозяину магазина, оформляя все покупки. А ещё через неделю купленная мебель была доставлена по назначению и квартира стараниями Татьяны приобрела вполне презентабельный вид.

Вселения в новую квартиру совпало с большим иудейским праздником Песах (в русском написании – Пасха). У евреев этот праздник связан с важным историческим событием – исходом из Египта и избавлением от рабства. Библейские тексты повествуют, как Моисей по велению Бога выводил еврейский народ из Египта. Ветхий завет трактует, что он водил евреев по пустыне 40 лет, пока не привёл на землю обетованную. По этому поводу израильтяне иногда сожалеют, что не вывел их в какую-нибудь Швейцарию или Италию. В любом случае, весь народ Израиля празднует Песах. Жильцы седьмого этажа, где находилась квартира Бориса, решили не отставать от своих соотечественников. Они ещё не были знакомы друг с другом, и это тоже являлось поводом сесть всем вместе за празднично накрытый стол. На этаже было шесть квартир и их обитатели представляли почти всю карту Советского Союза. Водитель-дальнобойщик Фима с женой Галей приехали из заснеженного Якутска, директор торговой базы Марик с супругой Фирой из дальневосточного Биробиджана, доктор наук, математик Максим с женой Раей – из новосибирского Академгородка, врач-уролог Миша с женой Света – из знойного Ташкента, скрипач Яша с женой Риммой из Вильнюса. Замыкали праздничную группу бывшие москвичи Борис с Татьяной. Поистине, Союз нерушимый, которому суждено было разрушиться. В результате недолгого совещания, было решено праздничные столы поставить на нейтральной территории – в коридоре между квартирами, благо его габариты позволяли сделать это. Сказано – сделано, не прошло и получаса, как столы были уже накрыты. Несмотря на приличную разность географических широт и долгот бывшего местожительства гостей, невзирая на различие в областях профессиональной деятельности, вопреки разнице в возрасте, всех новосёлов объединяло в данный момент даже не столько одна и та же национальность, не столько общие сложности абсорбции в новом отечестве, сколько необычная атмосфера знаменательного праздника и момент приобретения новых квартир, которые соединяет общий коридор.

Первый пасхальный вечер называется Седер. Проведение Седера скрупулёзно регламентировано и состоит из множества элементов. Один из них заключается в том, что каждому еврею положено читать Пасхальную Агаду (рассказ об исходе из Египта). Разумеется, тщательное выполнение всего процесса занимает много времени, поэтому нерелигиозные новосёлы исполнили всё по укороченной программе. А ещё во время Седера существует обязанность выпить четыре чаши вина. Эту традицию обитатели седьмого этажа нарушать не стали и даже в какой-то мере растянули её. Понятно, что эта мера не ограничилась предписанными четырьмя чашами. Число бутылок с водочными, коньячными и винными этикетками, красовавшимися на пасхальном столе, никто не считал, равно, как и количество чаш выпитого алкоголя, которое в известной мере крепило узы новосёлов, располагая их к непринуждённой и откровенной беседе. Как бы там ни было, именно этот пасхальный Седер сдружил всех соседей по этажу и соединил их чуть ли не братскими отношениями. В дальнейшем это позволяло не только в нужный момент одолжить головку лука или несколько картошек, а поделиться самым сокровенным или получить ощутимую и бескорыстную помощь в то время, когда она, действительно, была необходима.