Это собрание, которое проходило в начале 2002 года, запомнилось Борису ещё и потому, что в конце своего доклада Ицхак Пелед сказал, что он наметил очень важные вехи развития новых стратегически важных направлений в работе института. Затем, полушутя полусерьёзно, подчеркнул, что в нынешний год Водяной Лошади, восточный календарь предсказывает ему в первое полугодие сплошную полосу препятствий. Зато ко дню его рождения, к концу августа, тот же гороскоп пророчит, что все задуманные планы, о которых он даже боялся мечтать, осуществлятся. Этими словами, полными оптимизма и веры в будущее, 53-х летний Ицхак Пелед и закончил своё выступление.

Однако никто из присутствующих на собрании и даже сама Водяная Лошадь не предполагали, что боевой полковник в отставке Ицхак Пелед до своего 54-го дня ангела не доживёт. Гороскоп умалчивал о том, что должно было произойти 31 марта 2002 года. Это был шабат (суббота) последний день пасхальных каникул, когда страна завершала празднование Пейсаха (Пасхи). Так получилось, что праздник совпал с разгаром интифады, начавшейся ещё в 2000 году. Поводом для её начала послужило посещение тогдашним лидером оппозиции и будущим премьер-министром Израиля Ариэлем Шароном Храмовой горы в Иерусалиме. Под словом «интифада» понимается практически непрерывное совершение террористических актов со стороны палестинских арабов против мирного населения Израиля. Пик кровавого террора пришёлся как раз на 2002 год. Главным оружием этого арабского вооружённого восстания являлись теракты смертников. Всем сотрудникам института, которых Ицхак Пелед встречал перед уходом в пасхальный отпуск, он давал одно и то же напутствие:

– Не переживайте, мы выстоим! Израиль переживал и более тяжёлые времена. Весёлого Вам праздника! Однако не забывайте, что все мы на линии фронта. Будьте осторожны и бдительны! Да хранит вас Бог!

Так получилось, что Всевышний сохранил всех сотрудников института, кроме его генерального директора. Так случилось, что 31 марта 2002 года в ресторане «Маца» в Хайфе прозвучал взрыв невероятной силы, осуществлённый подрывом террориста-смертника. Помещение ресторана было полностью уничтожено, 16 человек погибли и более 40 получили тяжёлые ранения. Буквально через полчаса место теракта показали в телевизионных новостях. Ещё через пять минут Борису позвонил один из работников его отдела и сообщил, что заметил, что возле разрушенного ресторана была припаркована исковерканная машина с номером, принадлежащим их директору. А ещё через несколько часов выяснилось, что среди погибших числятся Ицхак Пелед, его сын Офер и дочь Анат. Жена Ицхака Кармит осталась жива, получив тяжёлое ранение. Вот так трагически закончился семейный обед семьи Пелед, так трагически оборвался жизненный путь боевого офицера, полковника армии обороны Израиля, участвовавшего в боевых действиях Шестидневной войны и войны Судного дня. На кладбище в день похорон Ицхака Пеледа собралась многотысячная толпа. Государство Израиль потеряло талантливого военачальника, институт потерял одарённого руководителя и остался без чуткого, отзывчивого и очень хорошего, всеми любимого, человека. Стоя возле его свежевскопанной могилы, Борис вспомнил, как Ицхак Пелед, узнав, что Борис, как и он, родился в 1948 году, похлопал его по плечу и радостно возвестил:

– Мы родились с тобой в год образования государства Израиль, являемся, так сказать, ровесниками прекрасной и молодой страны. Будем работать вместе, и, даст Бог, вместе уйдём на пенсию».

Но Бог не дал. Через несколько минут Ицхака Пеледа должны были предать земле, а он Борис остался дорабатывать до своей пенсии уже без любимого директора. После этих страшных похорон Борис перестал верить в гороскопы, восточные календари, предсказателям и экстрасенсам. Да и к самому Всевышнему, по большому счёту, он стал относиться с известной долей скептицизма.

Во дворе института, где когда-то Борис показывал министру строительства допотопную мензулу, установили красно-белую геодезическую веху, которая символизировала вклад Ицхака Пеледа в картографическую летопись страны и одновременно являлась памятным знаком в его честь. Некоторое время институт просуществовал без генерального директора. Но не прошло и полгода, как объявили конкурс на вакантное место. На конкурс подали два заместителя генерального директора, имеющих докторские степени, и шесть человек со стороны. В итоге оказалось, что среди соискателей были три человека с третьей академической степенью, четверо – со степенью магистра (вторая степень) и один бакалавр (первая степень). Весь коллектив института с интересом следил за этой конкурсной схваткой. Хотя, если называть вещи своими именами, то и сражения как такового не было. Председателем конкурсной комиссии был сам министр строительства. Конкурсная схема работала по стандартным правилам. Победитель определялся не по результатам беседы со всеми соискателями и не по принципу отбора наиболее достойного, а на основе кулуарного решения высшего руководящего лица, закулисного выбора ещё до начала проведения конкурса. По мнению большинства работников института, место генерального директора должен был праву занять его заместитель по геодезической части доктор Яир Гринвальд. Во-первых, он много лет находился на должности «заместителя» и как никто другой знал все нюансы и тонкости в управлении институтом. Во-вторых, Хайфский Технион по достоинству оценил его талант учёного, присудив докторскую степень. Борис вспомнил, как на одном из совещаний покойный Ицхак Пелед спросил его:

– Как ты думаешь, Борис, кто у нас лучший геодезист в стране?

Борис знал в лицо почти всех геодезистов, занимающих ключевые позиции, знал не только понаслышке, а по результатам их инженерной деятельности, которую он призван был контролировать по долгу службы. Несмотря на это, ему трудно было так сразу назвать имя наилучшего. Ицхак Пелед, с улыбкой наблюдая за морщинами, выступившими на лбу у Бориса, громогласно заявил:

– Да тут и думать нечего. Лучшим и самым заслуженным геодезистом Израиля по праву является доктор Гринвальд.

Несмотря на то, что личные отношения Бориса с Яиром Гринвальдом не всегда складывались наилучшим образом, он был бесповоротно согласен с директором. По мнению Бориса конкурса вообще не стоило проводить, а без всяких проволочек назначить доктора Яира Гринвальда генеральным директором института. Но Израиль по всем канонам является государством демократическим, а конкурсное назначение на должности является необходимым элементом этой самой демократии. Правда демократия, похоже, нарушается внутри состязательной системы: поскольку именно элементы объективного судейства в соревновании не присутствуют. Неизвестно, кто принимал решение в этом конкурсе: сам министр или кто-то из его приближённых. Но итог был просто ошеломляющий: победителем стал претендент с первой академической степенью. В состоянии близком к шоковому находились не только все работники института, а и практически вся геодезическая общественность страны. Первые ратовали, что незачем вкладывать время, деньги и энергию для получения высоких академических степеней, когда для получения «хлебных» должностей нужны не столько обширные знания, сколько наличие протекционных связей, именуемых в просторечии коротким словом «блат». Вторые, которые являлись руководителями небольших, созданных ими, фирм и которые в подавляющем большинстве своём являлись обладателями первой степени, на каждом углу голосили:

– А чем мы хуже выигравшего конкурс. Мы тоже можем быть генеральными директорами и диктовать политику современной геодезии в стране.

Справедливости ради, надо сказать, что как первые, так и вторые были не далеки от истины. Да и в самом деле, ещё несколько дней Ури Векслер, так величали нового молодого (44 года) генерального директора, руководил частной фирмой, в которой работали целых три человека. Ещё несколько дней назад он, как и его коллеги, носился с теодолитом и нивелиром по городам и весям Израиля, производя стандартные топографические и кадастровые работы. Сегодня же, получив от государства высокую должность, которая в русском наречии выражалась шутливым клише «не по Сеньке шапка», Ури Векслер знакомился с работой головного института по геодезии и картографии в стране, чтобы на длительное время возложить на свои плечи нелёгкие задачи по его управлению.

Уже через неделю он проводил совещание, на которое собрал всех начальников отделов. Он ознакомил присутствующих с направлениями работы института, в которых Борис ничего принципиально нового не усмотрел. Словно почувствовав это, Ури Векслер внимательно посмотрел на него и, усмехаясь, произнёс:

– Вот справа от меня сидит доктор Буткевич, который в данную минуту чему-то мечтательно улыбается. А ведь я хорошо помню, как уважаемый доктор при проверке кадастровой работы, которую я делал в испепеляющий зной несколько дней, придрался к нескольким величинам, которые немного отличались по точности от инструктивных. И что вы думаете, господа? Он заставил меня переизмерить весь объект. Было такое или не было, доктор Буткевич?

– Честно говоря, не помню, господин директор, – раздражённо ответил Борис, – таких случаев в моей практике было немало. Но уверяю вас, что я и в дальнейшем буду самым строгим образом следить за тем, чтобы измерения, выполненные при кадастровых съёмках, соответствовали не моим капризам, как пытается представить это Ури, а требованиям государственных инструкций. Извините меня, господин директор, но я работаю в институте не от своего имени, а от имени государства, а в государстве должен быть порядок.

– Иначе оно из демократического, – смеясь, продолжил Ури, – мгновенно превратится в анархию.

Борис хотел было что-то возразить директору, но почувствовал, как заместитель по геодезии доктор Яир Гринвальд прикоснулся к его плечу и шепнул на ухо:

– Борис, прошу тебя, не вступай с первых же минут в конфронтацию с новым руководством, вряд ли тебе это пойдёт на пользу.

В этот момент Ури Векслер, пожелав всем хорошего дня, закончил совещание. Когда все начали с шумом расходиться, он громко возвестил:

– А вас, доктор Буткевич, попрошу задержаться на несколько минут.

– Я тебя предупреждал, Борис, что твои высказывания против начальства добром не закончатся, – бросил ему на ходу Яир Гринвальд, – теперь держись!

Когда Борис остался один в пустом кабинете, в котором ещё витал дух Ицхака Пеледа, Ури ненавязчиво спросил его:

– Вы какой кофе пьёте с молоком или чёрный эспрессо?

– Предпочитаю, эспрессо с французским коньяком, – улыбнулся Борис.

– Что касается коньяка, – оживился Ури, – то по этой части, равно, как и с курением, я слабоват. Признаюсь вам, Борис, что за всю свою жизнь я ни разу ни вкусил алкоголь и не выкурил даже четверти сигареты.

– Неужели и с женщинами то же самое, – расхохотался Борис.

– Женщины – это совсем другое, – ухмыльнулся Ури, – ими бог наградил нас пожизненно, от них не отказываются, ими дорожат.

– Так чем могу быть полезен, – настроился на серьёзный лад Борис, – по правде говоря, я думал, что мне после ваших слов надо готовиться к увольнению и искать новую работу.

– Да вы с ума сошли, Борис, – возмутился Ури, – я просто хотел извиниться за неправильно прозвучавшие обвинения в ваш адрес. Уверен, что будем жить дружно и очень надеюсь на вашу поддержку в вопросах, которые требуют научного обоснования.