Только один раз русский язык поставил Бориса в не очень приятное положение. Когда с Татьяной первый раз выезжали за границу в Германию, сотрудники предупредили:

– Будьте осторожны, на иврите, по возможности, не говорите. Это небезопасно. Впрочем, вам хорошо, в отличие от нас, вы можете говорить на своём родном русском языке. Так и поступайте, пусть думают, что вы приехали не из Израиля, а из России.

На поверку оказалось, что именно родной язык, а не иврит сослужил Борису нехорошую службу. Так случилось, что поздним вечером он с Татьяной приехал на арендованной машине в небольшой германский городок Гармиш-Партенкирхен в Баварии, где сняли «циммер» на ночлег. Когда вечером они гуляли по этому живописному альпийскому городку, Борис захотел пить. По дороге им попался небольшой пивной бар, в который и зашли, чтобы отведать национальный пенистый напиток. В какой-то момент к ним за столик подсел, уже хорошо подвыпивший, молодой человек из аборигенов. Свирепо взирая на Бориса, он отрывисто спросил:

– Вы оттуда здесь взялись в наших краях?

У Бориса были проблемы с английским языком, но на немецком, который учил в школе, институте и аспирантуре, он говорил, если и не бегло, то вполне сносно. С доброжелательной улыбкой Борис, как его и учили сослуживцы, ответил, что они приехали из Москвы. Не знаю, что было бы, если бы он сказал, что они – из Тель-Авива, но когда полупьяный баварец услышал, что они из российской столицы, лицо его покрылось красными пятнами, он вскочил со своего стула и глухо пророкотал:

– А ты знаешь, что я сейчас тебя буду убивать!

Понимая, что немец совсем не шутит, Борис тоже привстал из-за стола и, стараясь сохранять спокойствие, тихо спросил:

– За что же ты меня собираешься убивать, за то, что я у тебя в гостях или за то, что я говорю со своей женой на русском языке?

– И за то, и за другое, – злорадно прокричал житель Гармиша-Пантеркирхена, – а главное за то, что твой дед убил моего деда под Сталинградом!

– Ах, вот оно что, – поразился Борис, – а позвольте узнать, что твой дед делал под Сталинградом, отдыхать приехал или убивать?

При этих словах, баварец окончательно вышел из себя и набросился на него с кулаками. Неизвестно, чем бы закончилась эта потасовка, если бы собутыльники дебошира не скрутили его и вежливо не попросили как можно быстрее покинуть бар.

В любом случае, в современном мире русский акцент стал звучать, как в европейском, так и в американском многоязычие. Когда речь заходила о том, что иммигранты из бывшего СССР даже на новой родине должны изучать и не забывать русский язык, Борис всегда приводил в пример своего давнего московского приятеля Марка Коганова, который эмигрировал в США ещё в 1975 году. Поселился Марк не в Бруклине на Брайтон Бич, где русский язык звучал намного чаще, чем английский, а в штате Пенсильвания в городе Питтсбурге. В этом, провинциальном по американским масштабам, городке до слуха местных аборигенов русский язык ещё не долетел. Несмотря на абсолютную занятость, Марк находил время заниматься со своей дочуркой Инной русским языком. Зачем он это делает в городе, где говорят исключительно на английском, Марк не мог вразумительно объяснить даже самому себе. Но видимо Всевышний, действительно, всё видит, раз воздал сторицей за труды Марка. В начале 90-х годов его дочка Инна поступает на работу в крупную американскую компанию, которая на гребне перестройки находит взаимовыгодных партнёров в Москве. С партнёрами надо разговаривать на их языке, желательно без переводчика и совсем неплохо, если этим языком владеет работник фирмы. Кто же в многотысячном коллективе компании может знать русский язык? Только один человек, которым и оказывается Инночка Коганова. Так сложилось, что контакты американцев и русских оказались долговременными. Почти весь бизнес американцев строился исключительно на основе российских проектов. Через некоторое время, когда Инна успешно закончила учёбу в Принстонском университете, её назначали заместителем директора фирмы. Осталось только догадываться, то ли это назначение произошло благодаря Принстону, то ли вследствие знания великого, могучего, правдивого и свободного русского языка. Насчёт правдивого и свободного, возможно, классик Иван Сергеевич слегка перегнул палку. Ведь недаром какой-то анонимный автор написал то ли в Facebook, то ли в Twitter: «велик и могуч наш русский язык, правдив и свободен, как птица, я к русскому просто с детства привык, – на нём так легко материться». Во всяком случае, в величии и могуществе русского языка можно было в данном случае не сомневаться, так как выпускников Принстона в фирме работало немало, а высокую должность получила всё-таки носительница русской словесности.

Если говорить о словесности в Израиле, то она, если верить Википедии, представлена 39 языками и наречиями. Ведь недаром, когда у анекдотичного Вовочки спросили, слышал ли он что-либо об Израиле, тот, не задумываясь, ответил:

– Конечно, слышал! Израиль – это многонациональное еврейское государство.

Да и, в самом деле, в еврейском государстве говорят на английском, русском, амхарском, испанском, французском, румынском, польском и других языках. Тем не менее, официальными языками Святой земли считаются иврит и арабский язык. Вместе с тем, почти четверть населения страны говорит на русском языке. Поэтому, в прессе то и дело раздавались призывы законодательно, наряду с ивритом, признать русский государственным языком Израиля. Несмотря на то, что эти обращения даже не рассматривались в Кнессете де юро, де факто русский язык в сионистском государстве всё-таки приобрёл статус официального языка. Во всяком случае, число публикуемых на нём книг, журналов, газет и рекламных буклетов приближается к тому, что выходит на иврите. На русском языке вещают две радиостанции, одна из которых имеет государственный статус. Русские израильтяне, нажав на девятую кнопку своего телевизионного пульта, имеют возможность смотреть трансляцию канала «Израиль Плюс» на родном языке. В последнее время, даже инструкции к таблеткам и лекарствам стали писаться также на великом и могучем.

В Ашдоде на кириллице красовались вывески магазинов, кафе, баров и ресторанов, в супермаркетах на этикетках многих продуктов выписывались их русские названия, в банкоматах в обязательном порядке все их функциональные опции тоже были на языке Достоевского. В одной из крупных тель-авивских больниц, Борису в глаза просто врезалась вывеска, на которой крупными буквами на русском языке было выведено «Отделение для туристов из России и Украины». Борис вспомнил, что менеджер одной из клиник рассказывал ему, что когда он провожал одну из российских женщин, которой израильские врачи спасли жизнь, в аэропорт Бен Гурион, она, от избытка чувств, произнесла:

– О Боже! Ну почему такая несправедливость? Израилю ты дал всё, а нам ничего.

Потом, оглянувшись вокруг, она продолжила:

– Какая всё-таки замечательная страна Израиль. Всё в ней есть: медицина, продукты, уход, услуги. Но почему всё это досталось евреям?

Не успел Борис тогда подумать, что вряд ли в московских больницах имеется табличка «Отделение для туристов из Израиля», как в него буквально упёрлась молодая женщина. Её миловидное лицо выражало крайнюю озабоченность, было видно, что она очень волнуется. Она фамильярно положила свою руку Борису на плечо и скороговоркой вымолвила:

– Молодой человек, вы уж извините меня великодушно, вы случайно не говорите по-русски.

– Ну, во-первых, я уже не такой молодой, как вам кажется, – улыбнулся Борис, – а, во-вторых, как вы слышите, пока ещё говорю.

– Замечательно, – похвалила его русоволосая дама, – а на иврите вы тоже говорите?

– Похоже, что да, – ответил Борис, – я живу в Израиле уже почти двадцать лет.

– Ой, как здорово, – воскликнула она, – я вас очень прошу, помогите мне, уже пришёл профессор, а я ни слова не понимаю на иврите.

По дороге во врачебный кабинет Аня (так представилась Борису русская туристка) рассказала, что она приехала в Израиль из Москвы на консультацию по своим медицинским проблемам.

– А что, московская профессура не берётся решить ваши проблемы? – поинтересовался Борис, – чай не на периферии живёте, а в столице.

– Берётся, то берётся, – тяжёло вздохнула Аня, – только вылечить никак не может. Вы не представляете, сколько денег уже потратила, а всё без толку. Добрые люди подсказали, что у вас, в Израиле, моё заболевание можно вылечить.

Когда Аня и Борис вошли в кабинет профессора, навстречу им поднялся высокий стройный мужчина с умными проницательными глазами. Он крепко пожал Борису руку и представился:

– Профессор Илан Эпштейн, заведующий гинекологическим отделением больницы «Ихилов». А вы, значит, переводчик?

Борис кивнул головой, а профессор начал рассказывать Ане, что обнаружилось в результате анализов и обследований, сделанных ранее. Пока он употреблял в своём медицинском рассказе фразы, не имеющие прямого отношения к врачебной терминологии, Борис без труда и почти дословно переводил, сказанное им. Но, когда дело дошло до лекарских идиом типа: дисфункция яичников, маточные трубы, вульвовагинит, эндометриоз и т. д., он замешкался. Медицинские обороты на иврите Борис познавал только по мере накопления своих болячек. Понятно, что недугов в области акушерства и гинекологии у него не было. Профессор, заметив, что он иногда делает длительные паузы в переводе, спросил:

– Господин переводчик, я вижу, у вас есть проблемы? В чём дело?

– Видите ли, профессор, – сконфузился Борис, – я, по правде говоря, не стажировался на врача-гинеколога…

– С этим мы справимся, – не дал договорить ему профессор, – поскольку у меня лечится много женщин из России, то все слова, которые вам трудно переводить, я выучил на русском языке.

Борис облегчённо вздохнул и продолжил свою переводческую деятельность. В заключение он сказал Ане, что профессор должен сделать ей операцию, после которой гарантирует полное выздоровление и что ей это обойдётся в сумму, составляющую 28 тысяч долларов. Не успел Борис перевести последние слова профессора, как Аня раскрыла свою сумку, порывисто вытащила из них пачку зелёных купюр и стала отсчитывать. Ошарашенный профессор протестующе замахал руками, едва найдя в себе силы промолвить:

– Госпожа, деньги надо платить в банке.

Не менее озадаченный Борис перёвёл его фразу по-своему:

– Анечка, помилуйте, вы не у себя в Москве на Тишинском рынке, а в государственной больнице. Есть определённый порядок оплаты за лечение.

Аня обиженно вздохнула, спрятала деньги в сумку и, кивнув ему в знак благодарности, покинула врачебный кабинет.