Таким образом, в ресторан на свой юбилей Борис пришёл не пешком, а приехал на своём авто. Юбилей знаменовал собственное 60-летие. Было совсем непросто прожить все эти годы, из которых 18 лет пришлись на бытие на Святой земле. Было сложно, было тернисто, но вместе с тем было интересно. Он родился у стен древнего Кремля в белокаменной столице, как оказалось, вовсе не нерушимого Союза социалистических республик. Там, в Москве, получил образование, познакомился с Татьяной и женился на ней, там родились его кровинушки Светлана и Наташа. Здесь в Израиле он обрёл вторую родину, которая, вообще-то, по библейским канонам считается родиной его предков. Здесь в Израиле родились его внуки, выстроив в этом плане полную симметрию. У Светланы родилась девочка Николь и мальчик Максим, и у Наташи родилась девочка Даниэль и мальчик Дэвид. В итоге, вполне возможно, что не окончательном, у Бориса и Татьяны появилась великолепная четвёрка замечательных и горячо любимых внуков. Спрашивается, какой итог может быть прекраснее этого. Но резюме было подводить ещё рано. До пенсии оставалось ещё семь лет. А пока, родственники и многочисленные друзья отмечали его юбилей в ашдодском ресторане «Эрмитаж». По этому поводу Борис сочинил 45-куплетную поэму, которую назвал автопосвящением, т. е. посвящением самому себе. В ней он попытался отразить свой 60-летний марафон по волнам своего жизненного моря. Среди прочих строк там были и такие:

Был институт, о святотатство, Девчонки, сессии, кино, Студенческое было братство, Походы, песни и вино. Был траверс трудный, был фарватер, На спусках даже был подъём, Был эдельвейс и альма-матер, Я твёрдо шёл своим путём. Я помню горные вершины, Патрон в заряженном стволе, И след предательской лавины На крутой заснеженной скале. Было страшно, скрипела кремальера, Отсчёт углов светился на шкале, И надеждою плыла куда-то вера, Как рефракция в оптическом стекле. Скажем так, на пройденном этапе, Что благодарен я своей судьбе. Судьба играет, значит, дело в шляпе, А я, друзья, играю на трубе. Судьба моя: из искры – пламя, Поспоришь разве со своей судьбой, С небес свалилась дева Таня, Она же стала верною женой. Причина, следствие, а может подоплека, Я с места взял такой крутой разгон, Что более уже, чем четверть века Шагаем мы по жизни в унисон. Как хорошо, спокойно жить на свете, Когда с тобой – красавица жена, Когда с тобой взрослеют твои дети, Когда вино допито до конца. И плыло время, такое быстротечное, А я за ним, как древний Одиссей, Я сеял доброе, разумное и вечное В аудитории студенческой своей. Мелок крошился на доске игриво, И формулы ползли куда-то вверх, А синусоида, как пена в кружке пива, Предначертала первый мой успех. А жизнь в предрассветные туманы Неслась, как искромётный водевиль, И я, собрав пустые чемоданы, С семьёй уехал прямо в Израиль. Здесь, на святой земле Христоса, Мы свой создали прецедент, Простите нас, что быстро и без спроса Внедрили русский северный акцент. Скажу я в качестве отчёта, Что редко я кривил душой, Людей всегда любил, любил без счёта, Старался быть всегда самим собой. И вот сейчас стою я перед вами В свой этот незабвенный юбилей, Я был всегда силён, силён друзьями, Нет в мире этом ничего сильней. Года бегут в своём вояже, Судьба проносится моя, В ашдодском нашем «Эрмитаже» За вас я пью, мои друзья! Диезом пусть гремят литавры, Богатство – все мои года, Зажглися в зале канделябры, «Лехаим» – дамы, господа!

Литавр в ресторанном оркестре, разумеется, не было. Вместо него громкоголосое «Лехаим» раскатистым эхом разнеслось по всему залу. Все привстали со своих мест с возгласами: «За тебя, Боря!», «Многие лета!», «Здоровья и потенции во всех начинаниях!», «Творческих успехов!». А когда Татьяна выбежала на сцену, народ дружно закричал «Горько!». Борис никогда не произносил своей жене возвышенных слов, а тут не сдержался и, с неохотой оторвав свои губы от уст Татьяны, подбежал к микрофону и торжественно произнёс:

– Дорогие друзья! Своим рождением, воспитанием и образованием я обязан своим незабвенным родителям. Всему, чего я достиг, после женитьбы – это заслуга моей жены. Это же не я выносил и родил двух очаровательных дочерей, а Татьяна; это не я написал и защитил диссертацию, а Татьяна создала мне все условия для этого; это не я сделал себя здоровым и счастливым, а моя милая жена. Поэтому, богатством своих лет я обязан исключительно своему драгоценному доктору, который носит мою фамилию Буткевич. Поэтому, дорогие друзья, прошу считать этот мой юбилей нашим общим с Татьяной днём рождения.

Борис поднял руку вверх, и официанты, как и было условлено заранее, выкатили специальный столик с розовой подсветкой. На нём возвышалась пирамида, состоящая из двухсот, ровно по количеству присутствующих гостей, фужеров, которые окутывались голубоватым туманом, исходящим из серебристых ведёрок. Шампанское, которое разливали официанты, пенилось и шипело, эффектно переливаясь по многоэтажной пирамиде из яруса в ярус. Прошло ещё несколько минут пока фужеры с искристым шампанским попали в руки присутствующих, и тогда оркестр заиграл государственный Гимн Израиля «Атиква», что означает «Надежда». Трудно сказать, помнил ли кто-то из присутствующих Гимн Советского Союза. Но подавляющее большинство гостей запело на иврите израильский гимн. Лишь чеканный русский акцент напоминал об огромной одной шестой части суши, из которой они совершили восхождение на обетованную землю Израиля. Оркестр продолжал исполнять тягучую мелодию гимна, а гости допевали его значимые слова – «Ещё не погибла наша надежда, надежда, которой две тысячи лет: быть свободным на своей земле, стране Сиона и Иерусалима».

Чуть позже хозяин ресторана скажет юбиляру:

– Послушай, Борис, я уже почти двадцать лет держу это заведение, но ничего подобного никогда не видел. Во-первых, никогда не наблюдал на днях рождения такого скопления друзей. Во-вторых, твои друзья превратили застольный банкет то ли в театрализованное представление, то ли в литературный салон.

Хозяин «Эрмитажа» был прав. Друзья Бориса преобразовали заурядную пьянку в блистательный капустник. Тут были и стихи, посвящённые юбиляру, и сценические водевили и скетчи, испещрённые смешными куплетами и весёлыми рассказами в адрес именинника, а также ремиксы, переложенные на ретро-мелодии. Апофеозом всего этого стал, внесенный в зал, трёхметровый щит, на который были наклеены три листа ватмана. На каждом из них при помощи компьютера были отпечатаны цветные географические карты. На первом листе карта Москвы, где родился Борис, на втором – подборка карт Кавказа, Памира, Чукотки и Сибири, где юбиляр работал в экспедициях и совершал горные восхождения, а на третьем – карта Израиля, где он прожил почти двадцать лет. Вдоль всех этих картографических листов была нарисованы железнодорожные шпалы, а над ними крупными, пурпурного цвета, буквами было написано «Трансмагистралъ Бориса Буткевича». На всех листах были наклеены, выбранные Татьяной, наиболее значимые фотографии, характеризующие 60-летнюю поступь супруга. Под каждым снимком помещались четверостишья, с юмором комментирующие данное изображение. Борис потом скажет, что в жизни не получал такого обалденного и роскошного подарка. Эта, действительно, эксклюзивная склейка ещё долгие годы провисит в его кабинете.