Возвращаясь из Русского музея, Катя встретила в сквере Дробова.

— Вы кого-нибудь ждёте? — Она протянула ему руку и улыбнулась широкой счастливой улыбкой. Ей хотелось, чтобы сегодня все улыбались.

— Дышу весенним воздухом и культурно отдыхаю. А вы, наверное, в сто первый раз смотрели своё искусство восемнадцатого века?

— Не угадали. Сегодня я ничего не смотрела.

— Что же вы делали?

— Поздравьте меня. Я буду работать в Русском музее. На меня уже послан запрос. Мне об этом сам директор сейчас сказал.

— Поздравляю вас! Вас поздравляют, а Олегу Владимировичу выражаю своё мужское сочувствие.

— Это почему же?

— Потому, что мужу всегда спокойнее, когда жена сидит дома. А в музее кругом разные гении… мастера кисти, ударники палитры и бородатые фидии…

— Васенька, вас надо гнать из комсомола! — Счастливая улыбка не сходила с лица Кати. — Вы мещанин и говорите пошлости.

— Факты не теряют своей убедительности, даже если они пошлы…

— Что вы этим хотите сказать?

— Напомнить, что супружеские измены в нашем обществе встречаются несколько чаще, чем белые киты в океане…

— Тем лучше! Значит, мы с Олегом — пара белых китов.

Снова Дробов почувствовал щемящую жалость к этой обманутой, доверчивой девочке. Что будет с Катей, когда она узнает хотя бы частицу правды о муже? Хотя бы то, что у него есть любовница… Дробов взял Катю под руку и заговорил подчёркнуто шутливым тоном, пытаясь придать разговору вид бессодержательной болтовни:

— А всё-таки, гражданочка, ответьте мировой общественности на такой научный вопрос: что бы вы сделали, узнав, что белый кит тоже изменяет своей океанской подруге?

— Что я сделаю, если Олег мне изменит? Так надо понимать ваш научно-фантастический вопрос?

— Допустим…

Катя неожиданно рассмеялась:

— У моего Олега всего только одно сердце, а для измены надо обладать минимум двумя или совсем не иметь сердца! Понятна вам такая диалектика, господин циник?

— Практика — критерий истины. А практика утверждает, что есть, представьте себе, мужчины, которые изменяют жёнам…

— Мне нет дела до этих мужчин!

— Ну, не сердитесь, — сказал примирительно Дробов. — Я же шучу. Впрочем, ещё Козьма Прутков предупреждал: «Не шути с женщинами: эти шутки глупы и неприличны…»

— Правильно! — сердито буркнула Катя. — Он имел в виду вас, когда сочинял сей афоризм.

За разговором они не заметили, как вышли на набережную у Летнего сада. По Неве шёл лёд. Большие белые льдины неторопливо плыли по широкому простору реки. На льдинах сидели чайки с таким видом, точно они решили не покидать их до конца своих птичьих дней.

— Удивительное место! — сказала Катя. — Здесь всегда красиво. Красиво весной, зимой, летом, осенью… Красиво, когда лохматые тучи касаются воды. Ещё красивее, когда над Невой синее чистое небо… Волшебное место!

— Вы скоро заговорите стихами, Катенька, — сказал Дробов, любуясь восторженным, счастливым выражением её лица. Но Катя поймала этот взгляд, и брови её недовольно дрогнули.

— У вас сейчас вид самой счастливой женщины на земле, — заметил Дробов.

— Я действительно чувствую себя сегодня очень счастливой. Теперь у меня есть всё!

— Слишком много счастья — это плохо, — сказал Дробов, и Катя не поняла, говорит он серьёзно или шутит. — Когда у человека есть всё, у него нет самого главного. Это тоже диалектика.

— Чего же у меня не будет? — спросила Катя вызывающе.

— Больших желаний! Теперь у вас будут не желания, а чепуховые желаньица: достать пропуск в Дом кино, попасть на генеральную репетицию балета, раздобыть плёнку с песенкой Окуджавы и тому подобное…

— Вам что, нравится меня злить? Ничего не выйдет! У меня сегодня чересчур хорошее настроение!

— Да нет же, мне, правда, очень хочется узнать, есть ли у вас теперь по-настоящему большое желание?

— Есть! Есть! — повторила Катя с силой и умолкла. Закинув голову, она смотрела в высокое синее небо, где невидимый на солнце реактивный самолёт тянул за собой ослепительно белую ленту.

— Каково же оно? — спросил Дробов.

Катя опустила голову, взглянула на Дробова, лицо её слегка порозовело.

— Я хочу, чтобы это был… сын. Чтобы он был похож на Олега. Такой же красивый и сильный! Такой же верный и честный! Тогда я буду не только самой счастливой женой, но и самой счастливой матерью!

Дробов слушал Катю и снова думал: что же с ней будет, когда арестуют Басова? Пройдёт день, два, и Катя из счастливой женщины превратится в несчастную. Можно ли скрыть от неё правду? Нет, закон не может допускать исключений. В квартире произведут обыск, её будет допрашивать следователь, на суде — прокурор, защитник. Она неизбежно узнает об измене мужа, встретится со Шмедовой. И Катя, самая счастливая на земле Катя узнает, что её «белый кит» — мерзавец из мерзавцев! Она будет слушать показания любовницы своего мужа, и Олег будет тут же, в двух шагах от неё, на скамье подсудимых. За какие грехи должна она поплатиться верой в человека?! За свою романтическую любовь? За свою доверчивость? Как подготовить её к тому, что должно неизбежно случиться, может быть, уже завтра?

Он ещё раз взглянул на Катю. Её серые глаза сияли, она опять улыбнулась и, казалось, забыла, что рядом с ней стоит Дробов.