Дженнифер, костюм которой был сшит по ее собственным рисункам, испустила вздох чистейшего наслаждения, когда наконец надела его и, повернувшись перед зеркалом, убедилась, что он сидит на ней a merveille.

Если белое тюлевое платье Памелы удалось не хуже (а Дженнифер рисовала его с не меньшей любовью), они и впрямь будут королевами бала. Она перечитала записку Памелы, только что доставленную лакеем. Неудачно, что Бересфордам придется заезжать еще к леди Каупер – из-за этого они с Памелой не смогут появиться на балу одновременно, а ведь их костюмы дополняют друг друга. Ну, неважно. Они встретятся прямо там. Дженнифер с улыбкой поблагодарила помогавшую ей Бетти, подхватила свою маску и поспешила по коридору в будуар герцогини.

Маршем встретила ее у дверей, приложив палец к губам:

– Шшш, мисс Фэрбенк, наша бедняжка спит. Взгляните. – Она отступила, и, заглянув в комнату, Дженнифер увидела необычную картину: герцогиня спокойно и глубоко дыша, лежала на диване.

– Ей нездоровится? – Дженнифер хотела вбежать в комнату, но Маршем ее остановила.

– Нет-нет, все хорошо. Иногда она так устает, что засыпает днем. Она, бедняжка, так плохо спала все последние ночи, вы же знаете: она так обеспокоена молчанием лорда Мэйнверинга, а заботы всегда мешают ей спать. Она теперь крепко заснула до утра, и вам лучше ее не тревожить. Поезжайте спокойно на ваш маскарад с леди Бересфорд, ведь она, конечно, за вами заедет.

– Нет. – В своем беспокойстве о здоровье герцогини Дженнифер совершенно забыла о себе. – Нет. Мне только что принесли записку от мисс Бересфорд: им придется заехать к леди Каупер, так что они не смогут захватить меня. Но ничего, я поеду одна и сразу же разыщу их в маскараде.

Будучи стараниями леди Бересфорд хорошо подготовленной, Маршем громко запротестовала: ехать одной неприлично. Спор был прерван появлением лакея, доложившего, что мистер Мандевиль хочет видеть герцогиню.

– Передайте ему, что ее светлость нездорова, – начала Маршем, потом вдруг повернулась к Дженнифер с хорошо разыгранным энтузиазмом. – Подождите-ка, он ведь, конечно, едет в маскарад. Почему бы не попросить его сопровождать вас? Я точно знаю, что ее светлость ни за что бы не позволила вам ехать одной.

Дженнифер сделала moue.

Майлз Мандевиль совсем не нравился ей ни своей внешностью, ни распущенностью, ни привычкой употреблять крепкие выражения. Она бы предпочла ехать одна, чем в его компании. Но она видела, что Маршем будет стоять на своем. В конце концов поездка до Девоншир-Хауса займет всего несколько минут. Отказываться побыть в обществе Мандевиля даже эти минуты – это уж слишком.

– Хорошо, – сказала она Маршем, – я спущусь к нему.

Она нашла Майлза Мандевиля внизу, он был в небесно-голубом домино; ей было так неловко обращаться с просьбой к человеку, который ей столь не нравился, что она совсем забыла спросить у него, по какому делу он заезжал к герцогине. В этом ему повезло, поскольку он совершенно забыл изобрести предлог.

Когда Дженнифер объяснила ему, в каком затруднении оказалась, и попросила оказать честь сопровождать ее в Девоншир-Хаус, он тотчас же очень галантно согласился; единственным условием он поставил то, что они поедут в его карете, а не в карете герцогини.

– Черт меня побери, мисс Фэрбенк, но я не могу допустить, чтобы потом говорили, будто Безумец Мандевиль разъезжает в каретах старых дам. Вы поедете со мной, и нас повезет такая пара серых, каких вам никогда не доводилось видеть. После бала я отвезу вас домой, или, – он спохватился, что это может вызвать подозрение Дженнифер, – не сомневаюсь, что леди Бересфорд сможет отвезти вас.

Все это выглядело достаточно правдоподобно, как и то, что ему понадобится свой собственный экипаж, чтобы ехать домой после окончания маскарада поздно ночью. Дженнифер со словами благодарности уступила: в конце концов время начала маскарада приближалось, и главным было попасть туда.

Мандевиль с большими церемониями помог ей взойти в карету, вполголоса отдал неразборчивые приказания кучеру, затем уселся сам, пожалуй, слишком близко к Дженнифер. У него в голове был собственный план: повозить девочку по улицам, чтобы ее как следует растрясло, тогда она не заметит, даже если вместо Девоншир-Хауса ее привезут в Олд Бейли. Так что он взял ее за руку, которую она неохотно дала ему, и завел странные речи:

– Очаровательная мисс Фэрбенк, как я мечтал о такой возможности…

Она, отняв руку, перебила его:

– Вы очень ошибаетесь, сэр, если считаете, что моя вынужденная просьба дает вам право на подобные вольности.

– Ах, вы вынуждены ехать со мной! Да, кавалеру очень приятно услышать такое. Вы поплатитесь за это, мисс Фэрбенк. – Он снова завладел ее рукой и попытался притянуть Дженнифер к себе, но она свободной рукой изо всей силы ударила его по щеке, и когда он, выругавшись, отпустил ее, забилась в дальний угол кареты.

– Стыдно, сэр. Если бы у меня были отец и брат, которые могли встать на мою защиту, вы не посмели бы вести себя со мной подобным образом. – Говоря так, она тщетно искала шнурок для остановки экипажа. Шнурок был с его стороны, и ей было не добраться.

Мандевиль все еще бормотал проклятия. Отцовское кольцо-печатка, которое она постоянно носила, поранило ему щеку, и щека теперь сильно кровоточила.

– Черт побери, не нужна вам никакая защита, мисс Фэрбенк. Я бы с большим удовольствием имел дело с дикой кошкой или с амазонкой. Но мы наконец приехали.

Дженнифер с облегчением поняла, что карета останавливается. Ливрейный лакей распахнул дверцу, и она увидела ярко освещенный вход и при свете факелов по обе стороны двери небольшую толпу собравшихся поглазеть на подъезжающие кареты. Она немного удивилась. Ведь Девоншир-Хаус должен быть расположен в частном владении. Неужели герцог настолько либерален, что позволяет зевакам толпиться в парке?

Но рука Мандевиля уже поддерживала ее под локоть, заставляя шагнуть вперед. Когда он вел ее вверх по покрытым дорожкой ступеням, она услышала голос с акцентом кокни:

– А вот и еще одна мамзель. Погляди только, платьице-то, прямо сама невинность.

Покраснев, она поспешила в дом. И как только лорду Мэйнверингу удавалось сохранять свои радикальные взгляды при такой грубости толпы? Но сейчас не время думать о нем. Мандевиль бормотал сердитые извинения. Ему нужно заняться своей щекой. В одиночестве она прошла в заполненные людьми комнаты. Оглядев толпу в домино и масках, она вдруг поняла, что найти леди Бересфорд и Памелу будет не так-то просто. С другой стороны, белое платье Памелы должно быть хорошо заметно, поскольку дамы здесь, пожалуй, одеты слишком пестро, в яркие шелка и атласы с рисунком. Что-то странное и в разговоре – слишком он громкий. Она уже привыкла к приглушенным голосам светских приемов; здесь же тон был несколько выше, голоса резче. Но ведь и в маскараде она впервые. Наверное, эта маскарадная анонимность способствует большей свободе в разговоре и движениях. Тем не менее лучше поскорее найти Памелу и ее мать.

В поисках она прошла через несколько переполненных комнат, в которых весело танцевали и играли в карты; ее удивила свобода манер и выражений, с которой к ней обращались те, мимо кого она проходила. Когда она попыталась обойти крикливо наряженного пирата, тот схватил ее за руку.

– Судя по маленькой ручке, – сказал он, – ты, должно быть, и есть божественная Гарриет.

Он запечатлел на ее руке мокрый жаркий поцелуй и поцеловал бы запястье, а потом и выше, если бы она не вырвала у него руку с таким очевидным возмущением, что он удивленно отпрянул.

– Черт возьми, что за претензии, здесь-то?

Он бы снова схватил ее за руку, но к ее облегчению, его вдруг окружила группа молодых женщин в цыганских костюмах, которые объявили его своим лордом и повелителем, поскольку он – пират. И опять Дженнифер была неприятно удивлена свободой выражений. Поспешив уйти, она обнаружила более спокойную комнату, в которой было расставлено множество оранжерейных цветов на фоне бледно-зеленых атласных драпировок; она села на оттоманку, решив не сходить с места, пока не обнаружит кого-нибудь из знакомых, кто бы помог ей найти леди Бересфорд. Если бы она имела хоть малейшее представление о том, что представляет собой маскарад, она, конечно, не решилась бы ехать сюда, не имея более надежного сопровождающего, чем Майлз Мандевиль. Она вдруг увидела его в соседней комнате; он оживленно болтал с монашкой и селянкой в костюме индианки. Стремясь избежать встречи, она быстро встала и прошла в следующую совершенно пустую комнату, но за нею кто-то пошел.

Тот же самый пират, который недавно приставал к ней, теперь подошел сзади и схватил ее в объятия:

– Божественная Гарриет, наконец-то ты завела меня сюда. Я должен был догадаться, что твоя застенчивость – всего лишь притворство.

Она онемела от удивления и гнева, когда он обнял ее, приподнял маску и страстно поцеловал сквозь свою черную креповую маску.

Это было уже слишком. Неужели весь мир сошел с ума? Вырвавшись, она бросилась обратно в предыдущую комнату, но там ее схватили собеседницы Майлза Мандевиля:

– Ну наконец-то, – заявила монашка, – где ты все время пряталась, Гарриет?

– Здесь какая-то странная ошибка, – она попыталась высвободиться, – уверяю вас, мое имя не Гарриет.

– Изумительно притворяется, – сказала селянка, – даже голос как у леди. Но мы тебя раскрыли, Гарриет, хоть ты и строишь из себя Бог знает кого. Пойдем-ка прогуляемся, и ты скажешь нам кого ты сегодня пригласишь к себе.

Взяв ее с двух сторон под руки, они стали обсуждать достоинства и недостатки мужчин, мимо которых проходили, а Дженнифер под маской заливалась румянцем.

– А вот, если не ошибаюсь, и твой ухажер, – сказала монашка при появлении Майлза Мандевиля. – Мы не будем мешать.

Они отцепились от Дженнифер, и подруги с громким смехом двинулись дальше.

– Сэр, – Дженнифер с мольбой повернулась к Мандевилю, – я не могу найти леди Бересфорд и не хочу оставаться здесь одна. Прошу вас, отвезите меня домой.

– Домой? – он, взяв за руку, повел ее сквозь толпу. – Вы шутите? Вечер только начался. К тому же, – он быстро провел ее в какую-то дверь, – скрытую драпировкой, – нам надо рассчитаться.

Она оказалась наедине с ним в маленькой комнате, где среди мебели выделялась очень широкая оттоманка, покрытая зеленым атласом с серебристой каймой. Преодолевая ее сопротивление, он толкал ее туда. Что делать? Шум толпы и музыка заглушат ее крики. Но даже если ей удастся позвать кого-нибудь на помощь, как она объяснит то, что оказалась в такой компрометирующей ситуации?

– Мистер Мандевиль, – начала она снова, но ее прервал раздавшийся сзади возглас.

– Мисс Фэрбенк? Я не ошибся?

– Лорд Мэйнверинг! – она выхватила у Мандевиля свою руку и бросилась к высокому человеку в черном домино, вошедшему в комнату за ними. – Ох, я благодарю судьбу! Умоляю, отвезите меня домой. Я нигде не могу отыскать леди Бересфорд, я поступила неправильно, приехав одна.

– Неправильно? – Его голос был холоден, как лед. – По-видимому, неправильно, если полагаете, что найдете здесь леди Бересфорд. Что вообще могло привести вас сюда?

Сомнения, все время терзавшие ее, наконец вылились в слова:

– Разве это не Девоншир-Хаус?

– Бедная моя девочка, – его голос стал мягче, – конечно же нет. Кто вас сюда заманил?

– Как, мистер Мандевиль привез меня, – она повернулась к Мандевилю, застывшему посреди комнаты.

Теперь он подошел, стараясь не показать, что чувствует себя неловко.

– Мисс Фэрбенк изволила забыть, милорд. Она умоляла позволить ей взглянуть на «Кипрский бал», и я, – признаюсь, виноват, – подумал, что в этом не будет большой беды: под маской ее невозможно узнать.

Дженнифер вскрикнула:

– «Кипрский бал»?

Ее удивление и испуг были столь очевидны, что лорд Майнверинг смягчился еще больше.

– Пойдемте, мисс Фэрбенк, вы были здесь уже довольно долго. Мой экипаж у дверей. Сейчас мы не будем выяснять эти странные обстоятельства. – Не попрощавшись с Мандевилем, он повернулся и вывел ее из комнаты.

Ее смущение было так велико, что она не проронила ни слова, пока они шли через комнаты к выходу. Там она заговорила, пытаясь объясниться, но он предупредительно сжал ее руку. «Подождите», – сказал он.

И она молчала, нервничая, пока не подъехала его карета. К счастью, было уже довольно поздно для приезжающих на маскарад, и слишком рано, чтобы уезжать, так что они были одни. Дженнифер с облегчением услышала, как объявили его экипаж, и лорд, не проронив ни слова, помог ей сесть.

– Что же вы должны думать обо мне, милорд! – Она забилась в угол кареты.

– Думаю, что вы дурочка, мисс Фэрбенк. Даже вашего знания света достаточно, чтобы понять, что Майлз Мандевиль неподходящий кавалер для столь юной особы.

Намек на отсутствие у нее здравого смысла вынести было даже труднее, чем характеристику ее ума. Она запротестовала:

– Но Маршем не отпускала меня иначе…

– Маршем? – Его голос снова похолодел. – Совет камеристки! Но где же бабушка? Ни за что не поверю, что она знала об этом приключении.

– Нет-нет, – поспешила объяснить Дженнифер. – Если бы она могла поехать, ничего подобного не произошло бы. Но она крепко заснула, и Маршем сказала, что ее нельзя будить. А леди Бересфорд не смогла заехать за мной, так что мне ничего не оставалось, как поехать с Мандевилем. Но теперь я понимаю, как ошиблась.

– Понимаете немного поздновато. Остается только надеяться, что никто кроме меня не узнал вашего голоса; может, и не узнал: меня-то насторожило лишь упоминание имени леди Бересфорд. Насколько я понимаю, мистер Мандевиль будет молчать: это в его интересах, так что еще, может, и обойдется. Но вся эта история нехороша. Я думал, что бабушка сумеет приглядеть за вами, но, по-видимому, переоценил и ее бдительность, и вашу скромность.

Это было слишком! Как будто она нарочно поехала не в тот маскарад! Она поморгала, стараясь не дать потечь слезам, и только собралась возразить, как заметила, что карета въехала сквозь красивые ворота во двор.

– Ах, – новое беспокойство овладело ею, – разве вы везете меня не домой?

– Домой? – В его голосе прозвучало сомнение в ее праве называть «домом» дом его бабушки. – Конечно, нет. Мы не можем быть уверены, что у Ватье вас никто не узнал. Вы безусловно должны появиться в маскараде герцога, и вам следует быть спокойной и веселой, даже не чувствуя этого. Сегодняшняя ночь может навсегда погубить вашу репутацию.

– Ватье? – озадаченно спросила она, когда экипаж остановился в длинном ряду карет, все еще подъезжавших к входу в Девоншир-Хаус.

– Да-да, – нетерпеливо сказал он. – Вы только что были в клубе Ватье. Подозреваю, что вы, должно быть, единственная из дам, претендующих на респектабельность, которая когда-либо побывала там.

Она промолчала, возмущенная словом «претендующих». Так вот что он о ней думает: деревенская девчонка-сорванец, вечно попадает во всякие истории, претендует на респектабельность, а на самом деле респектабельной быть не умеет.

Если он и чувствовал ее возмущение, то не выказывал этого.

– Мы должны что-нибудь придумать, – сказал он, – чтобы объяснить ваше опоздание. Никому не говорите, что случилось на самом деле. Даже леди Бересфорд; ни Памеле, ни Маршем, хоть она и ваше доверенное лицо; даже своей горничной. Никому, говорю вам. Об этом случае нельзя пошептаться с подругами.

Она вся кипела, но он продолжал, не обращая внимания на ее гнев.

– Сначала надо как-то переделать ваш костюм. Ведь многие из мужчин, бывших у Ватье, позже приедут в Девоншир-Хаус. Если бы было время, лучше бы вам подобрать совершенно другой костюм. Но время очень важно. Что можно сделать?

Дженнифер быстро соображала.

– Плащ, – сказала она. – Он черный, но подкладка серебристая. Можно надеть его наизнанку, и костюм изменится.

– Прекрасно, – сказал он, когда она вывернула плащ. – Если послушаетесь меня, вы снимете этот головной убор, который вам очень идет. Его нельзя не запомнить. Нет, дайте-ка мне. – Он взял корону с месяцем впереди (Дженнифер с такой любовью делала ее), открутил от нее месяц и вернул корону. – Поверните задом наперед. И помните, никому ни слова о том, что костюм изменен.

– Памела поймет. Мы вместе придумывали костюмы.

– Памела? – Он на минуту задумался. – Памела… – повторил он, потом продолжил. – Неважно. Скажите, что в последнюю минуту дома передумали. Это поможет объяснить дома ваше опоздание. Но этого недостаточно. Ни одна девушка добровольно не опаздывает на самый большой бал сезона. – Он снова замолчал, размышляя. – Придумал. Мы скажем, что я неожиданно приехал к бабушке, предложил проводить вас на бал, но должен был достать домино и поэтому так задержал вас. Вы можете очень на меня сердиться. Несомненно, это даст выход вашим чувствам. Но, – экипаж снова немного продвинулся вперед, – вот мы и на месте.

– А слуги? – спохватилась Дженнифер, – а Маршем?

– Об этом я позабочусь. И очень надеюсь, что для ее же собственной пользы Маршем не столь сильно замешана в этом деле, как я подозреваю. Помните: ни слова о Майлзе Мандевиле. Я оказал вам честь сопровождать вас сюда.

– Бесконечно обязана вам, – ее голос дрожал от гнева, она не могла справиться с собой и добавила, – мне крайне жаль, что это вам так неприятно. Полагаю, что сборище у Ватье вам больше по вкусу: ведь вы поехали сначала туда.

Он собирался ответить, объяснить, а скорее, конечно, сделать ей выговор, но экипаж наконец остановился у крыльца Девоншир-Хауса. Он помог ей выйти.

– Помните, – повторил он. – Вы более получаса ждали, пока я соберусь, чтобы сопровождать вас. Вы можете сердиться на меня сколько угодно.

– Не думаю, – она отняла свою руку, – что мне придется сильно напрягать свои артистические способности.

– Прекрасно, – он более решительно взял ее под руку и ввел в великолепный вестибюль. – Гнев удается вам превосходно. А вот, если не ошибаюсь, и сам герцог, а с ним, – пальцы предупредительно сжались на ее локте, – боюсь, ваш знакомец.

Дженнифер с ужасом узнала пирата, преследовавшего ее у Ватье. Узнает ли он ее? Достаточно ли ей удалось изменить свой костюм? Даже если нет, теперь поздно об этом думать. Поддерживаемая под руку Мэйнверингом, она смело пошла вперед. Только ему было известно, как холодна ее рука, только он чувствовал, как она дрожит.

Вестибюль был переполнен, и им требовалось некоторое время, чтобы пробиться к тому месту, где стояли герцог и его собеседник. Настороженно наблюдая за ними из-под маски, Дженнифер увидела, как при виде ее вздрогнул пират, как, повернувшись, он что-то сказал герцогу. Герцог, как и многие здесь, был в костюме, но без маски, и он тотчас, обернувшись, стал разглядывать Дженнифер.

– Идемте, – сказал Мэйнверинг, – и хватит дрожать. Ваша единственная надежда – смелость.

Толпа расступилась. Герцог выступил вперёд и вежливо приветствовал их.

– Но, – добавил он, – вы приехали так поздно, что, боюсь, мне придется попросить вас снять маски и объясниться.

Это было как раз на руку Мэйнверингу.

– С радостью, – сказал он, снимая маску. – Я надел ее несколько минут назад и чувствую себя в ней очень неудобно. Как поживает ваша светлость?

– Мэйнверинг, – воскликнул герцог, – какая неожиданная радость! Я думал, вы все еще в деревне, ухаживаете за вашей невестой.

– Я только что вернулся и вряд ли бы приехал сюда так скоро, но заехал к бабушке и обнаружил, что ее подопечная, мисс Фэрбенк, не может ехать к вам в маскарад, потому что ее некому сопровождать. Вся вина за наше опоздание лежит на мне: нужно было достать домино. Мисс Фэрбенк совершенно ни при чем и очень на меня сердита.

– Мисс Фэрбенк? – Герцог бросил вопросительный взгляд на пирата, стоявшего немного позади и с интересом наблюдавшего за происходящим.

– Да. Вашу маску, мисс Фэрбенк.

Дженнифер, ожидавшая своей очереди с необычным для нее послушанием, сняла маску, и герцог вздрогнул от удивления.

– Разрешите представить подопечную моей матери мисс Фэрбенк, – произнес Мэйнверинг, и Дженнифер в ответ на глубокий поклон герцога повернулась к нему.

– Мне кажется, – произнес он, – вам следует принести извинения лорду Мэйнверингу и мисс Фэрбенк, Ловель.

Последний выступил вперед.

– Признаюсь добровольно. Я стал жертвой чертовски неприятного совпадения. Прошу прощения, мисс Фэрбенк. Вы должны извинить меня, Мэйнверинг. – Он немного отвернулся от Дженнифер, которая обменивалась комплиментами с герцогом. – Я только что приехал от Ватье, где Гарриет Вильсон веселится в костюме, чрезвычайно похожем на костюм мисс Фэрбенк. Теперь я, однако, вижу, что у нее другого цвета плащ и корона не такая.

– Разница не столь уж маленькая, – сухо заметил Мэйнверинг.

– Нет, конечно. А теперь, приглядевшись, я вижу, насколько ошибся. В костюме Гарриет совершенно нет, как бы это сказать, той элегантности и достоинства. Прошу извинить мою ошибку, Мэйнверинг. Я, право, принял вас за какого-нибудь приятеля Гарриет, который привел ее сюда на спор.

– Вы делаете мне честь, – с насмешкой сказал Мэйнверинг. – Насколько я знаю, Гарриет очень постоянна в своих привязанностях. Если верить ее словам, сам Бог много ночей вздыхал под ее окнами, а куда уж мне!

– Согласен, но я не знал, что это вы, Мэйнверинг. По правде говоря, я думал, что это один из Понсонби.

– Впредь будьте осторожнее. Но скажите мне, по какому секретному знаку вы опознали Гарриет у Ватье? Ведь она, как и остальные, была в маске?

– Конечно, в маске. Да и скромницу разыгрывала из себя отменно, уверяю вас. Но всю ее игру испортил Безумец Мандевиль. Он узнал ее и шепнул кое-кому. После этого все ее ухищрения были, конечно, бесполезны.

– Понимаю, – сказал Мэйнверинг; и действительно, он понимал гораздо больше, чем мог даже предположить Ловель. Кое-кто проследил за тем, чтобы бабушка заснула, когда Дженнифер надо было ехать на бал; кто-то должен был устроить так, чтобы леди Бересфорд не смогла заехать за нею; кто-то послал Майлза Мандевиля, который не только завез ее на «Кипрский бал», но и постарался скомпрометировать ее посильнее, выдав за печально известную Гарриет Вильсон. Мэйнверинг мрачно улыбнулся. С мистером Мандевилем придется рассчитаться. Теперь же его очень беспокоила бабушка. Чем ее напоили? Нельзя терять времени, нужно все проверить.

Герцог и Дженнифер, к его удовольствию, прекрасно поладили. Первый испуг Дженнифер прошел, к ней вернулось самообладание, и теперь она цвела от комплиментов герцога. Ловель, кажется, был очарован мисс Фэрбенк еще больше теперь, чем когда принял ее за самую известную в Лондоне куртизанку. Было видно, что под влиянием их восхищения она расслабилась; скоро уже она будет искренне веселиться. Он может спокойно оставить ее и заняться распутыванием нитей заговора, который ей угрожал. Как бы то ни было, она выказывала по отношению к нему такое негодование, так демонстративно предпочитала его обществу общество герцога, что совершенно ни к чему было торчать здесь, надеясь на какой-нибудь танец. Да и зачем ему это? Он зашел так далеко, что задал себе этот вопрос, но воздержался от ответа на него.

Услышав, что Дженнифер приняла предложение герцога танцевать объявленную кадриль, Мэйнверинг вмешался в разговор, предложив сначала найти леди Бересфорд.

– И впрямь, – сказала Дженнифер, – надо отыскать и Памелу тоже: ведь я придумала и ее костюм, вместе со своим.

Это признание вызвало новый поток комплиментов со стороны Ловеля и герцога, но Мэйнверинг взял ее под руку и повел в карточные комнаты. Он знал, что в одной из них непременно найдет леди Бересфорд, которая как всегда будет просаживать деньги за карточным столом.

Увидев Дженнифер вместе с Мэйнверингом, леди Бересфорд побледнела, пошла с неверной карты и разразилась потоком извинений, чтобы скрыть свою растерянность. Мэйнверинг отметил ее замешательство. Тем не менее он сказал себе, что у нее есть повод для удивления: все знали, что он еще в деревне; к тому же, если бы он сам не объявил ей о свой предполагаемой помолвке с мисс Перчис, она рассчитывала бы женить его на Памеле. То, что она покраснела, и то, что у нее дурное настроение, можно было отнести на счет невезения в карты. Но все ли это, размышлял он. Он никогда не любил интриганку-тетушку, не любил с тех пор как, будучи еще мальчишкой в Итоне, поймал ее на лжи; поэтому он был готов поверить, что это она придумала целый заговор против Дженнифер. Если так, то пусть остережется. Он уверял себя, что заботится о Дженнифер совершенно бескорыстно, ведь он связан словом с этой беленькой деревенской мышкой. Но раз уж он поместил Дженнифер к своей бабушке и поставил в положение, вызвавшее ревность леди Бересфорд, должен же он приглядеть за ней.

С обычной своей галантностью он поздоровался с тетей, объяснил, что задержал Дженнифер своим приездом, и после паузы добавил, что его очень беспокоит бабушка: когда он приехал, она крепко спала. Поэтому он намерен оставить Дженнифер с леди Бересфорд и поехать обратно на Гросвенор-сквер, дабы убедиться, что с бабушкой все в порядке.

Леди Бересфорд, которая во время его речи то краснела, то бледнела, поздоровалась с Дженнифер и сказала, что не знает, где Памела.

– Мы так ждали вас и беспокоились, дорогая, вы не можете себе представить. Памела заявила, что не будет танцевать, покуда вы не приедете, но потом, конечно, ее переубедили. Вы понимаете, герцог…

Бедная леди Бересфорд! Она всегда лгала, при малейшей возможности, даже если это не было нужно. Ей не повезло: в этот момент появился герцог и потребовал у Дженнифер обещанную кадриль. Дженнифер, молча слушавшая разговор герцога и его тетки, высокомерно присела и ушла, опираясь на руку герцога, поклявшись себе веселиться до упаду и разозлившись на Мэйнверинга, за то, что он оставляет ее, даже не пригласив на танец, – то была бы обычная вежливость.

Она была чрезвычайно внимательна к герцогу, когда он вел ее в залу для танцев, и обнаружил, что всерьез размышляет, не сделать ли ему ее герцогиней. Что ж, если его сердце отдано Каролине Лэм, а честолюбие задето принцессой Шарлоттой? Не всегда же он должен о них помнить.

Когда они приблизились к танцующим, Дженнифер заметила Памелу на другом конце комнаты: та уронила веер. Веер был вежливо поднят кавалером – Майлзом Мандевилем. Дженнифер со всей страстностью желала теперь, чтобы ее партнером был Мэйнверинг, а не герцог. Он бы знал, что делать, как защитить ее от Мандевиля. К своему удивлению, она увидела, что герцог ведет ее вперед: они должны возглавить кадриль. Естественная застенчивость Дженнифер и боязнь оказаться герцогу недостойной партнершей совершенно утонули в чувстве облегчения, когда она увидела, что Памела и Мандевиль занимают скромное место где-то в конце.

И, конечно, успокаивала она себя, делая первый реверанс герцогу, Мандевиль никогда не решится опозорить ее здесь. Ведь для него это не меньший риск, чем для нее. К тому же она танцует с герцогом. Это само по себе – надежная защита. Она прекрасно обойдется без Мэйнверинга. Она одарила герцога особенно лучезарной улыбкой, когда проходила мимо него в одной из запутанных фигур танца, и он на мгновение забыл и леди Каролину, и принцессу Шарлотту. По окончании танца он не повел ее обратно к леди Бересфорд. А в это время открылись большие двери столовой внизу, где был накрыт ужин. Герцог пожелал сопровождать Дженнифер к ужину. За холодным цыпленком и шампанским она совершенно позабыла о своем страхе перед Майлзом Мандевилем. Вряд ли он отважится подойти к ней здесь.

Мандевиль же осмелился приехать в Девоншир-Хаус только потому, что считал необходимым тотчас же доложить леди Бересфорд о своем провале. Приехав, он обнаружил ее за карточным столом. Объясняться с нею там было бы слишком подозрительно. Вместо этого ему пришлось разыскать Памелу, пригласить ее на танец, рассказать о своем фиаско столько, сколько посмел, и убедить ее забыть всю эту историю и принять любое объяснение опоздания Дженнифер, которое та предложит. Когда он увидел, что Дженнифер в паре с герцогом возглавляет кадриль, он непомерно разозлился оттого, что она так легко отделалась, и одновременно испугался возможных последствий для себя. Он не ожидал, что у Дженнифер могут быть столь влиятельные друзья.