После смерти Сэнцаня дзэнский подход к буддистской практике вошел в соприкосновение с господствующими буддийскими школами Китая, хотя тогда он еще не был значительной тенденцией. При Четвертом патриархе Даосине (580—651) в Хуанмэе, у реки Янцзы, был возведен независимый дзэнский монастырь, но количество последователей Даосиня, наверно, было небольшим. Учение дзэн-буддизма стало удаляться от традиционных учений махаяны, внимание к изучению священных писаний уменьшалось в пользу медитации, но в таком развитии не было ничего радикального. Вполне возможно, что дзэн мог быть спокойно поглощен как особая практика влиятельной школой Тяньтай или какой-нибудь другой крупной буддийской школой того времени, если бы не значительные события, которые, как считается, произошли в Хуанмэе в последние дни жизни Пятого патриарха Хунжэня (601—674).

Один бедный молодой человек тридцати с небольшим лет по имени Хуэйнэн зарабатывал на жизнь себе и своей овдовевшей матери тем, что продавал дрова в болотистой местности Южного Китая. Однажды он случайно услышал, как кто-то декламировал отрывок из Алмазной сутры. Когда он услышал строку «Пусть твое сознание течет свободно, ни на чем не останавливаясь», он внезапно испытал волнующее переживание пробуждения. Хуэйнэн не имел образования, и он понял, что ему нужно найти учителя, который мог бы дать ему дальнейшие наставления. В течение нескольких лет он бродил по селам, посещая различные монастыри, несомненно, расширяя при этом свои знания буддийских учений и техник. Наконец он пришел в монастырь Хуанмэй к Хунжэню. Поскольку Хуэйнэн был мирянином, формально он не мог присоединиться к монахам. Но его усердная просьба о наставлении, очевидно, произвела впечатление на Хунжэня, который предложил ему остаться в монастыре простым работником, перемалывать рис на кухне для монашеской общины.

В то время Хунжэнь уже был глубоким стариком. Осознавая приближение смерти, он объявил состязание между монахами, чтобы выбрать себе преемника. Всякий, кто хотел выставить свою кандидатуру, должен был сочинить короткое стихотворение, выражающее его понимание буддизма, и начертать его на стене монастыря. Все ожидали, что победит один из учеников Хунжэня, образованный и очень уважаемый Шэньсю (605?—706), поэтому никто больше не пытался состязаться с ним. Стихотворение, которое написал Шэньсю, со скромными оговорками о своих способностях, представляло собой глубокую формулировку такого типа дзэнского учения, который был в то время очень популярным:

Когда Хунжэнь увидел этот стих, он сжег перед ним благовония и похвалил, сказав, что любой, кто будет практиковать учение таким образом, достигнет просветления. В тот же день Хуэйнэн попросил одного из монахов прочитать ему стихотворение Шэньсю. Хуэйнэн сочинил свое ответное стихотворение и попросил этого монаха после наступления темноты начертать его на стене рядом с сочинением Шэньсю.

Хуэйнэн продемонстрировал, что он глубже постиг Дхарму. Его стихотворение ясно дает понять, что все в этом мире — то дерево, под которым Будда достиг просветления, объекты вроде зеркала, даже само сознание — имеет лишь относительный статус истинности. Природа будды вездесуща, она является истинной природой всех существ. Не нужно ничего очищать, поскольку внутренне ничто не затрагивается пылеобразными негативными мыслями и эмоциями. В стихотворении Хуэйнэна предполагается, что усердная практика наблюдения ума, пожалуй, сохранит его в чистоте от негативных мыслей, но лишь радикальная перемена может в перспективе открыть чистую природу будды, свойственную каждому существу.

Монахи были озадачены и удивлены тем, что кто-то бросил вызов Шэньсю. Однако сам Хунжэнь знал, что в монастыре был только один человек, достигший такого высокого уровня просветления, о котором свидетельствовало это стихотворение — Хуэйнэн. Вскоре после этого ночью Хунжэнь позвал его к себе в комнату и даровал ему знаки отличия патриарха: рясу (кашая) и чашу. Хунжэнь хорошо понимал, что среди монахов может возникнуть серьезное недовольство, если этот неграмотный чужак займет его место в качестве Шестого патриарха. Поэтому он посоветовал Хуэйнэну немедленно покинуть монастырь и скрыться на юге Китая. Действительно, как только Хуэйнэн бежал, вслед за ним отправилась группа разгневанных монахов, но он, как считается, преодолел их враждебность своим глубоким прозрением и одаренностью учителя. Как бы то ни было, Хуэйнэн не вернулся в монастырь Хунжэня, а вместо этого нашел убежище в горах, где примерно пятнадцать лет провел в уединенной медитации.

В конце своего добровольного изгнания Хуэйнэн посетил монастырь Фасинь. Там он услышал двух монахов, увлеченных горячим философским спором о трепещущем на ветру флаге. Один монах упорно утверждал, что движется сам флаг, в то время как другой настаивал, что движется ветер. Хуэйнэн быстро уладил спор, сказав им: «Движется не флаг и не ветер. Движется ваше сознание». Слух об этом мудром ответе дошел до настоятеля монастыря, который понял, что посетителем был Хуэйнэн. Поскольку Хуэйнэн никогда не был посвящен в монахи, настоятель монастыря любезно организовал для него принятие обетов и учил его, как понимают дзэн в монастыре Фасинь.

Теперь уже почти пятидесятилетний Хуэйнэн провел оставшуюся жизнь, уча в различных монастырях Южного Китая, вдали от политических переворотов и интриг, которые начали раздирать сердце империи Тан. Однако его слава дошла и до императорского двора. Считается, что в конце своей жизни в монастыре вблизи Кантона Хуэйнэн проповедует свою знаменитую «Сутру помоста Шестого патриарха». После смерти тело Хуэйнэна было мумифицировано и покрыто лаком, благодаря чему оно сохранилось до наших дней.

Тем временем на севере страны давно скончался Хунжэнь, и официально линия патриарха была передана, как и ожидалось, Шэньсю. Сам Шэньсю стал одним из самых выдающихся и уважаемых буддийских фигур китайской династии Тан. Хотя Хуэйнэн и Шэньсю в действительности были в хороших отношениях, спор об обоснованности их подходов позже стал весьма острым из-за враждебности, проявленной Шэньхуэем, одним из преемников Хуэйнэна. Раскол между последователями Хуэйнэна и Шэньсю привел к возникновению двух конкурирующих дзэнских направлений: Северной и Южной школ.

Базируясь в суетливых городских поселениях вокруг столиц Лоян и Чанань, Северная школа сохраняла множество элементов традиционного индийского махаянского подхода к достижению просветления. Его последователи отстаивали необходимость непрерывной практики посредством медитаций, которая сопровождается изучением ключевых священных писаний, таких как «Ланкаватара-сутра», то есть Алмазная сутра, и Сутра цветочной гирлянды. Они считали, что эти священные писания дают важные прозрения относительно динамики сознания и того, как его следует понимать и тренировать. Они также подчеркивали значение традиционной буддийской морали и дисциплины, соединенных с добрыми делами для блага обычных людей.

Последователи южной школы, основанной Хуэйнэном, верили во «внезапное просветление». Они утверждали, что поскольку природа будды находится во всем, просветление достигается не благодаря процессу приобретения и постепенного накопления заслуг и мудрости. Практикующий должен стремиться к внезапному и интуитивному просветлению, которое прорывается сквозь иллюзорные мысли и эмоции, закрывающие просветленное сознание. Таким образом, согласно Южной школе открыть путь к просветлению может только прямое и опосредствованное переживание реальности.

Хотя Северная школа просуществовала более двухсот лет после смерти Шэньсю, в конечном счете она пришла в упадок и была забыта. Помимо враждебной критики со стороны преемника Хуэйнэна Шэньхуэя и его последователей, исчезновение Северной школы, возможно, в еще большей степени связано с тем, что она была тесно связана с городским обществом, которое было опустошено гражданскими войнами и иноземными вторжениями через десятилетия после Шэньсю. Напротив, Южная школа Хуэйнэна, благополучно закрывшаяся от этих переворотов на отдаленном юге, в конечном счете проявилась как уникальная китайская форма буддизма, которая процветала и сохранилась до нашего времени.

 

Учение

: Созерцание своей изначальной природы

И до Хуэйнэна практика и учение дзэн-буддизма все в большей степени приобретали местную китайскую культурную окраску, однако именно при нем дзэн-буддизм начал по-настоящему освобождаться от своего первоначального индийского облика. При Хуэйнэне дзэн вступил в пору своего золотого века в Китае. Возможно, потому, что, как считается, будучи неграмотным крестьянином, он отверг изучение книг и другие формы школьной учености. Стиль его учения был практическим, энергичным и приземленным, с хорошей толикой едкого юмора. Считается, что именно Хуэйнэн ввел в обращение знаменитую фразу: «Созерцание своей изначальной природы» (бэнь-син). Согласно Хуэйнэну, это «созерцание», или достижение прозрения в сущность своей природы будды, может быть только мгновенным событием, а не постепенным процессом. Такое прозрение неявным образом всегда было целью дзэн-буддизма, но после Хуэйнэна оно со всей очевидностью стало сущностью этого учения.

Учение Хуэйнэна, эпизоды его жизни и наставления были запечатлены в тексте, известном обычно как «Сутра помоста Шестого патриарха». Современные исследования этого текста вызвали большие сомнения в том, что автором всего сборника был сам Хуэйнэн. В действительности текст, по-видимому, отражал взгляды Шэньхуэя, честолюбивого ученика Хуэйнэна, а не взгляды самого учителя. Однако несомненно то, что ядро учения в Сутре помоста основано на подходе Хуэйнэна, даже если не он сам написал эту рукопись.

Сутру помоста в основном можно разделить на две части. Это проповедь с вводной автобиографией, прочитанная в монастыре Дафань, а также подборка бесед и наставлений Хуэйнэна, которые, как считается, к другим случаям. В более поздних дзэнских историях подчеркивается неграмотность Хуэйнэна, его неприязненность к изучению священных писаний. Однако содержание ранней версии Сутры помоста, найденной в Дунь-Хуане, вынуждает предположить, что это акцентирование неграмотности Хуэйнэна — апокрифический прием, использованный позже Шэньхуэем и его последователями, чтобы возвестить о доступности учения дзэн всем, независимо от занимаемого в жизни положения. В ранней же версии Сутры помоста, напротив, используются терминология и понятия, происходящие из весьма широкого диапазона священных писаний, иногда цитируемых слово в слово, хотя им придается особенный дзэнский оттенок, когда их толкует Хуэйнэн.

Сама проповедь содержит несколько важных тем. После вступительной автобиографии Хуэйнэн утверждает о глубинном тождестве медитации (дхьяна) и интуиции-прозрения (праджня). Некоторые последователи буддизма в Китае считали, что для духовного прозрения практикующему необходимо заниматься медитативным сосредоточением. Но Хуэйнэн, в соответствии с учением Нирвана-сутры, говорит, что это не так. Все существа от рождения наделены интуицией-прозрением, которая благодаря практике медитации высвобождается. Другими словами, медитация и прозрение связаны, подобно светильнику и его свету. Для Хуэйнэна прозрение было, по-видимому, фактически эквивалентом и внутреннего осознания, связанного с природой будды.

С этой идеей внутренней интуиции-прозрения близко связано понятие «прямое сознание», то есть такой подход к медитации, при котором практикующий позволяет сознанию пребывать в своем естественном состоянии без привязанности к чему-либо вообще, даже к самой практике медитации. Такой взгляд на практику медитации связан с важным дзэнским понятием, известным как «не-мысль», «не-форма» и «не-постоянство». Данные термины относятся, по-видимому, к естественному или внутреннему состоянию ума, которое является просветленным, к состоянию, находящемуся за пределами каких бы то ни было слов и понятий. Привязанность к словам и понятиям прерывает естественное состояние ума и вызывает поток последовательных мыслей, которые приводят к рабству и нескончаемому циклу перерождений. Прекращение привязанности к потоку мыслей в какой-то момент нарушает этот процесс и вызывает состояние «не-мысли» («отсутствия мыслей»), внезапный прорыв, дающий проблеск просветленного состояния. В знаменитом пассаже из Сутры помоста данный подход резюмируется следующим образом:

«Когда учение о внезапном просветлении понято, нет больше никакой необходимости обуздывать себя во внешнем. Если у вашего сознания всегда правильный взгляд, вы никогда не будете введены в заблуждение. Это и есть созерцание своей изначальной природы».

Наконец, несмотря на различия между Южной и Северной школами, Хуэйнэн учил, что нет двух различных путей к достижению просветления. Два подхода вызваны к жизни различным уровнем способностей практикующих, а не каким-то внутренним различием в результатах. Некоторым людям больше подходит постепенный путь медитации, изучение священных писаний, дисциплина и благодеяния, в то время как другим полезнее практика «не-мысли» и стремление к внезапному прорыву к просветленному сознанию. Другими словами, оба метода следует рассматривать как подручные средства, помогающие людям освободиться от неумолимого цикла рождения и смерти.

 

Практический урок

: Путаница и прозрение

Рассмотрим некоторые места из Сутры помоста и подумаем, какие уроки они дают нам в наше время.

Подкреплением идеи внезапного просветления, как учит Хуэйнэн и Южная школа, является убеждение, что просветление присутствует во всех живых существах, пропитывает их. У обычных людей просветление просто скрыто иллюзиями и негативными состояниями. Мы отличаемся от будд только тем, что не знаем о просветлении, в то время как будды пробуждены и знают о своем просветлении. Взгляды Хуэйнэна на это различие суммируются в коротком отрывке из Сутры помоста:

Перефразируя знаменитого буддийского учителя, можно сказать: нет никакой разницы между нами и просветленными, за исключением того, что они знают, что они просветленные, а мы — нет!

Созерцание себя в свете этого учения может открывать большие возможности. Во многих религиях подчеркивается внутренняя греховность и испорченность людей, состояние, которое можно преодолеть только благодаря Божьей милости. Насколько отлична такая точка зрения от буддийской позиции! В буддизме утверждается, что все существа внутренне благие несмотря на затемняющие их сознание иллюзии, а все зло проистекает из этого омраченного состояния. Таким образом, даже самые порочные люди, которых мы обычно демонизируем, потенциально являются буддами. Вдумчивый буддист осуждает зло, которое люди совершают, но тем не менее он старается ценить человека, думая о милости и сострадании как части практики медитации. Всепроникающее присутствие природы будды должно напоминать нам о том, что даже, казалось бы, никчемные люди достойны уважения. Практикующие дзэн признают, что все обладают возможностью достижения просветления, кланяясь друг другу в конце групповой медитации, как они кланялись бы образу самого Будды.

В этом отрывке Хуэйнэн выдвигает на первый план главную человеческую дилемму: если сознание закрыто развращающей силой иллюзии, ложными ценностными суждениями и негативными эмоциями, внутренняя природа изначально просветленного ума совершенно скрыта от взгляда. Как это преодолеть? Хуэйнэн говорит нам, что буддовость воссияет, когда мы станем «уравновешенными». Под уравновешенным сознанием он подразумевает такое сознание, которое не вовлекается в понимание и привязанность. Привязанность всегда порождает неустойчивость. Мы принимаем ту или иную сторону или думаем, что одно лучше другого. Дзэнские учители снова и снова заклинают нас избегайте привязанности и позвольте сознанию просто быть. Даже сама медитация может стать причиной для возникновения привязанности. Если вы медитируете, имея в сознании определенную цель — вы рискуете привязаться к этой цели. Идеал здесь, хотя и трудный для достижения, — медитировать так, как если бы это было столь же естественно, как дыхание и сон Достигнув такого естественного равновесия хотя бы на одно мгновение, облака омрачения, иллюзии и различающие мысли отчасти рассеиваются. Хуэйнэн говорит о прорыве как о «созерцании своей изначальной природы». В такой момент сознание возвращается к своему естественному состоянию и функционирует как сознание будды:

И наконец, учит Хуэйнэн, никогда не сомневайтесь в своих собственных способностях:

Хуэйнэн понимал, что многие считают, будто они ничего не стоят, что их надежда на спасение — вне их самих, в каком-либо божестве или сверхъестественной силе, в помощи какого-либо священника или учителя. Но, говорит Хуэйнэн, мы должны доверять самим себе.

Хуэйнэн как бы приглашает нас исследовать свои отношения с нашими духовными проводниками. Как мы смотрим на них? А еще важнее — как они смотрят на нас? Хотят ли они сделать нас зависимыми, пытаясь убедить нас в том, что мы не можем прогрессировать на пути к просветлению без их помощи? Или они дают нам возможность полагаться на руководство своей изначальной внутренней природы будды? Учитель может быть очень полезным, но мы не можем возлагать на него ответственность за наше просветление.

Данное предостережение применимо и к наставлениям, которые мы получаем из книг. Хуэйнэн и его преемники относились критически к людям, изучающим священные писания из-за склонности к интеллектуализированию Дхармы или соблюдающим такую практику как самоцель. Буддийские тексты могут быть очень вдохновляющими, но, как учил Будда, они — просто плот для того, чтобы пересечь реку.