70-й день зимы

I

Джейм наполовину проснулась, запутавшись в спальных мехах.

Где это я? подумала она.

На добела отмытой стене рядом с ней танцевали фрески, оживляемые слабым огнём, угрюмо тлеющим под большим бронзовым бассейном, пока дождь барабанил по медному колпаку дымового отверстия над ним. Рута тихонько сопела на своей собственной груде одеял у двери. Ах да, конечно. Она вернулась обратно в свои покои в Тентире, настолько измученной своей долгой поездкой на юг из деревни мерикит, что почти не могла спать.

Но она всё же заснула, и снились ей тёмные, мрачные вещи. Огонь и пепел, яростные голубые глаза на обожжённом лице, опалённый палец в ободке кольца, выступающий из груды сожжённых тел.

Некоторые образы она распознала, но вот кому принадлежат остальные? В течение прошедшего года она порой разделяла сферу снов и с Тиммоном, подвергаясь его настойчивому обольщению, и со своим братом-близнецом Торисеном, которого затягивало в них против его воли. Ни тот, ни другой не показывали ей ничего, что ей хотелось бы видеть. Заснуть снова означало риск провалиться обратно в кошмар, но ох, её измученное тело жаждало передышки.

В огне стрельнула ветка и пламя подпрыгнуло. Её веки дёрнулись вверх, потом снова упали. Сквозь них она по-прежнему видела пламя.

Такая пульсация тепла, такое раскалённое зарево! Капельки пота лопались о её брови и просачивались вниз, жаля и жгя, ей в глаза. Стало больно дышать. Тлеющие стволы топочного зала Тентира возвышались вокруг подобно лесу, неустанно пожираемому угрюмым, внутренним огнём.

Высоко над головой отдушины засасывали вздохи горячего воздуха: «Ааахха.»

Светились тлеющие угольки, и сверху, и снизу, а чёрные горелые хлопья трепетали на фоне стволов железного дерева подобно неким инфернальным бабочкам.

Пол у её ног обрывался в распахнутый зев ямы, где стоял один из стволов. 

— Хаахха. — Снова выдохнул обжигающий воздух и где-то в глубине ямы зарделись угольки.

— Боишься, коротышка?

Сказавшее это создание выглядело как сын Калдана Нусар, но волосы под его мерзкой огненно-красной шапочкой были белы как снег. Он был шаниром — и, хуже того, тёмным перевратом, одним из самых преданных слуг Мастера, которые повернулись теперь против него в отчаянной попытке обрести свободу.

— Боюсь? О, тебя? Весьма умеренно.

Это был не её голос, и не её рука, ползущая к воротнику её парадного мундира, где она (с каких это пор?) хранила свой набор метательных ножей.

— И чем же можно тебя всерьёз напугать? Не стоит ли нам это выяснить? Красотка, давай!

Что-то серое у её ног, что-то, что погружает клыки в её ногу, даже когда её рука устремляется вниз, чтобы погрузить лезвие в голову создания, и её охватывает головокружение.

Но тёмная вирма окуклилась внутри сундука в покоях Грешана, в замешательстве подумала она. Она укусила её брата ещё два года тому назад, когда он заехал в Тентир по пути на юг, на битву у Водопадов, а теперь она оберегала её, пока та переживала очередную метаморфозу во. что?

Вирма и переврат пропали, а она снова закружилась вокруг ямы. В этот раз напротив неё двигался Вант, его красивое лицо, подсвечиваемое рдеющими угольками, искривлялось от ненависти.

— Неужто честь для тебя ничего не значит? — рычал он на неё. — Как и правила? А впрочем, с чего бы им что-нибудь значить, если Комендант позволяет тебе нарушать их всё снова и снова? Ты же его маленькая домашняя зверюшка, не так ли? Ты думаешь, ты такая умная, что сможешь вывернуться из чего угодно. Ну, не в этот раз.

— О чём это ты говоришь?

— Твой шарф. Кто-то уже оскальпировал тебя, но вот ты здесь, по-прежнему в игре.

Это была Зимняя Война и Тиммон исхитрился завладеть её шарфом ещё до того, как соревнование успело официально начаться, формально исключив её из борьбы.

— Ты думаешь, что я Джейм, — сказал голос, в котором она теперь узнала голос брата.

Вант говорил с ним, не со мной. Меня там даже не было и я всё узнала от Руты.

Вант сплюнул на камни. Его слюна с шипением запрыгала по ним, исчезая, испаряясь, пока не пропала.  — Испорченный, избалованный оболтус. Маленькая леди хайборн. О чём только думал твой брат, что Тентиру нужен живой талисман? Это было честное заблуждение!

— Какое? — спросили они, как и подобает единокровным близнецам, в один голос, и этот голос был его.

— Разве можно было всерьез верить в то, что обитатели холмов осмелятся напасть на самый порог Тентира? Какая в этом логика? И есть ли хоть крупица смысла в том, что ты делаешь, или в том, что случается вокруг тебя?

— Ты не выслал подмогу. Ты смеялся. А кадет погиб.

Сталь в голосе Торисена пронзила её насквозь. Под ней она ощутила едва сдерживаемую ярость от того, что один из драгоценных молодых кендар, вверенных его опеке, погиб. Другие лорды ошибочно принимали его мягкость за слабость, но в течение тридцати тысячелетий его предки были Верховными Лордами Кенцирата, так же как и он сейчас, и в его венах бежала их сила. По существу, он отвечал за благополучие всех своих людей, и в жизни, и в смерти.

Анис, со стрелой ноятов, торчащей из её живота, такая напуганная, а потом такая холодная. И за это, Вант, я едва не ободрала тебя живьём, да простят меня Предки. И вот теперь ты здесь, с пылающим у твоих ног огнём.

— Я был главным десятником своих казарм. И я по-прежнему должен им быть. — Перед лицом своего лорда ярость кадета сменилась самооправдывающимся нытьём. — Неужели я должен платить за одно ошибочное суждение вечно?

— Это зависит от тебя. — Трое, но голос Торисена звучал не менее холодно, чем выносящий вердикт аррин-кен. Несмотря на жар, слова наполовину замерзали на его устах, вылетая наружу завитками мороза. — На месте Шета, я бы вообще выкинул тебя из Тентира.

— Ах ты незаконнорожденная тварь!

Внезапно Вант оказался над ним, вцепившись в него, пытаясь сбросить в угли. Они катались взад и вперёд по кромке ямы. Затем Вант вырвался на свободу, покачиваясь и тряся головой. Он выглядел ошеломлённым и недоумевающим, как будто только что получил неожиданный удар.

— Ты. — Его глаза обежали тени. — Нет!

Тут он снова пошатнулся, полетев через кромку, в угли, и поспешно перекатился там на ноги. В этот момент он впервые ясно разглядел своего соперника и узнал в нём Верховного Лорда.

— Ох.

— Теперь, когда с этим наконец разобрались, вылезай из этой чёртовой топки. — И в жизни, и в смерти.

Ну давай же, глупец! подумала Джейм под маской своего брата. Не спорь!

Но даже теперь Вант всё ещё не верил, что с ним могла случиться такай жуткая штука.

— Только после того, как вы сделаете меня главных десятником моих казарм и уберёте отсюда свою сучку сестру. Вы же должны понимать, что ей здесь не место!

Вылезай, вылезай, вылезай.

— Я полагаю, ты знаешь, что твои сапоги дымятся. Я не могу поддаться на шантаж, Вант. Это будет предательством моей должности.

Кадет захлопал руками по своей тлеющей одежде в, своего рода, взбешенном раздражении.

— Ты же Верховный Лорд, чёрт возьми! — Топочное дыхание ямы сжимало ему горло и его голос становился всё более хриплым. — Ты можешь делать… всё, что захочешь!

— Это не так, — пришёл безжалостный ответ. — Руководить значит так же и служить… а этого, похоже, никогда не понимали ни ты, ни Грешан. То, что ты просишь, это предательство дисциплины и ответственности. Выходи Вант. Живо.

Под руками Ванта вспыхнуло пламя.

— Я в это не верю. Я с этим не согласен. Это нечестно!

— Правда? Вылезай. Вот, возьми мою руку.

Пламя взметнулось вверх, перескакивая со штанов на куртку, а потом внезапно перекинулось на волосы. Вант наконец поверил в невероятное.

— Я всё же получу… правосудие, — прохрипел он, пока дым разъедал ему горло, — или же, я получу… месть.

Торисен / я / мы потянулись за ним, но Шиповник нас остановила.

— Он вполне мог утянуть вас за собой, мой лорд.

Тори этого не заслужил. А я? А Вант?

Один погребальный костёр сменялся другим, как будто все огни мира решили посетить её сны:

В замке Призрачных Земель, где, предположительно, сгорел её отец Гант.

Но меня там тоже не было. Об этом мне рассказал Киндри.

Во внешнем дворике Глуши.

Ох, Ранет. Сколько ещё твои люди будут сносить, как ты отправляешь их детей в огонь?

Водопады.

О, Тирандис, Сенетари, я тебя никогда не забуду.

И снова Водопады.

Это сбивало с толку. Кто же рассказал ей об этом общем погребальном костре и почему она теперь о нём вспомнила? Кольцо, почерневший палец, отломленный и засунутый в карман.

Я взяла и то, и другое, у моего отца, чтобы передать брату, но кто ещё сотворил такое, и почему?

Она не могла различить лица ни живых, ни мёртвых. То, что она внезапно увидела, было красивым молодым человеком с распухшим носом.

— Мне кажется, ты его сломал, — гнусаво пожаловался он обидчивым тоном.

Он выглядел совсем как Тиммон. А глаза его и были Тиммоновские, широко распахнувшиеся от изумления, когда он услышал голос отца, исходящий из его губ. Лордан Ардет снова влез в её сны, будь он проклят.

— Почему ты это сделал, Передан?

Это снова был её брат, разговаривающий с отцом Тиммона. Они были в палатке Верховного Лорда у Водопадов. Голос Торисена звучал вконец измученно, да иначе и быть не могло, после того как он сразился и победил в подобной битве. Хуже того, он только что вернулся с прочёсывания кровавого поля, где он даровал столь многим смертельно раненным Белый Нож. Почётная смерть на руках их лорда была меньшим из того, что они заслуживали. В смерти, как и в жизни, они пребывали под его опекой, чего бы это ему ни стоило. Да, он был измотан, но в его голосе была и боль, и отчаянное желание понять.

— Почему, Пери?

— А что ещё мне оставалось, после того, что ты со мной сотворил? Чёрт. — Его нос закровоточил. Торисен протянул ему носовой платок. Передан начал расхаживать из стороны в сторону, одновременно и он, и озадаченный Тиммон, чей сон наложился на её и он завяз в этом кошмаре, который был воспоминанием Торисена. — Занял причитающуюся мне по праву должность командира Южного Воинства, настраиваешь против меня моего отца. Ты ему лгал!

Под яростью Передана, озадаченность и заинтересованность его сына всё росли. Джейм уже знала из предыдущих снов, чем закончится этот разговор, хотя то, что предшествовало ему, оставалось для неё загадкой. Но Тиммон ни в коем случае не должен этого узнать, даже если остановить его сейчас означало помешать её собственному любопытству. Почему Торисен сломал Передану не только нос, но и шею, а потом отправил его тело в общий костёр?

Ну всё, хватит. Хватит. Проснись, проснись, проснись -

И она проснулась, обнаружив над собой тревожно склонившуюся к ней Руту.

— У вас был ночной кошмар, леди.

— Да неужели.

Джейм отбросила свои меха в сторону. Её обнажённое, стройное тело покрывал испаряющийся пот, а холодный воздух поднимал ряды гусиных мурашек, бегущих вниз по её рукам.

— Будь проклят этот чёртов Тиммон, — прохрипела она, потирая лицо. — Он опять пролез в мои сны и, между нами говоря, мы заманили к себе Тори. Но чей ещё сон я разделила? Этот палец, это кольцо. а, неважно, — добавила она, видя сбитое с толку, встревоженное лицо Руты. — Притащи мне, пожалуйста, что-нибудь попить.

Лордан Ардет был чародеем (очарователем), скитальцем-по-снам и, вероятно, соблазнителем, вот только всякий раз, когда он пытался впутать её в одну из своих эротических фантазий, они, похоже, открывали двери в спящий разум её брата, что было просто восхитительно, но едва ли порядочно в отношении Тори.

А что касается последнего сна.

Тиммон восхищался своим отцом и всё ещё пытался ему подражать. Джейм подозревала, что в этом лежал источник не меньше половины личностных изъянов Лордана Ардета, пусть даже Тиммон их таковыми не считал.

— Будь он проклят, — снова пробурчала она, принимая у Руты чашку холодной воды. Во многих других отношениях он было почти что стоящим парнем.

II

Так уж вышло, что их первое занятие оказалось совместным.

Тиммон прибыл вместе со своей десяткой. Он выглядел расстроенным и обиженным, под глазами темнели чёрные пятна.

— Что с тобой такое? — потребовал он. — Я пытаюсь устроить немного безобидного веселья на роскошном меховом ковре у весело пылающего камина, а ты тащишь меня от одного жертвенного костра к другому.

— И тебе тоже доброе утро. Прости насчёт этого, но я уже предупреждала тебя держаться подальше от моих снов.

— Будь я Торисеном, ты бы не боролось со мной так упорно, — пробормотал он. Это было больным вопросом, вопреки своему желанию, Джейм находила своего брата гораздо более интересным, чем он её. — И что насчёт последнего обрывка? Мой отец назвал твоего брата лжецом!

— Я не больше твоего догадываюсь, о чём это было. Ты гораздо лучше всех остальных должен понимать, что сны далеко не всегда имеют смысл.

Видя, что он собирается спорить, она резко сменила тему.

— И, кстати говоря, у меня тоже есть, чем тебя кольнуть. Почему ты набросился на меня в покоях Грешана, ещё до того, как Зимняя Война вообще успела начаться?

— Я думаю, что позже ты бы мне этого не позволила.

— Позволить тебе? Ха. А как Торисен сумел забрать у тебя мой шарф?

Тут Тиммон определённо застеснялся. — Если он тебе не сказал, то и я не буду.

— Быть может. о, нет! — Она залилась смехом. — Ты набросился на него в кухне Норф, думая, что он это я. А он забрал твой шарф и запер тебя внутри!

С этим Джейм, еле сдерживающая веселье, и Тиммон, красный как помидор, добрались до своей цели: комнаты в Старом Тентире, пол которой устилали грубые тростниковые маты. Тиммон остановился на пороге.

— О нет. Только не Сенетар так рано утром. Я отправляюсь обратно в постель.

— Не так быстро. — Вслед за ними вошёл инструктор рандон.

Тиммон обворожительно улыбнулся, сверкая ямочками на щеках и слегка надутыми губами.  — Я не слишком хорошо выспался этой ночью, Ран. Скорее даже, вообще не спал.

Рандон, Ардет, улыбнулся в ответ, демонстрируя гораздо больше зубов и меньше юмора.  — Нравится тебе это или же нет, юный Лордан, ты всё же выучишь свой урок. Вы все, снимайте куртки и занимайте позиции для кантир стиля огонь-скачет.

— Что, теряешь свой шарм, Тиммон? — спросила Джейм.

— Я не понимаю. Обычно ты единственная, кто мне отказывает. Что же творится в последнее время с рандонами моего дома?

Всё ещё тихонько ворча, они послушно заняли боевые стойки, а их десятки последовали их примеру. Огонь-скачет Сенетар состоял из наборов пинков и ударов. Его кантиры можно было практиковать в одиночестве, но очень скоро пары противников в классе стали зеркально отражать друг друга, сначала медленно, потом всё быстрее и быстрее, не стараясь добиться полного касания. Кулак Джейм скользнул мимо уха Тиммона, а его — мимо её. Синхронные удары отбрасывали их друг от друга, а затем притягивали обратно. Пока что, называя вещи своими именами, они занимались Сенетой, танцевальной формой Сенетара. Темп ускорился. Теперь каждый сосредоточился на том, чтобы остановить удар как можно ближе к противнику. Сапог Тиммона замер так близко к её лицу, что она могла чуять его тонко выделанную кожу и видеть, скосив глаза, грязь, въевшуюся в его подошву. Её собственный сапог мазнул его по кончику носа.

— Прости, — пробормотала она.

Ты сломал мне нос, сказал Передан Тори. Когда и почему?

. две фигуры в Сердце Леса у Водопадов, сражаются. Одна из них, в чёрном, вдавила носовой щиток другой в её лицо рукоятью меча. Одетая в запылённый голубой фигура упала. Затем появились перевраты.

Поворот, пинок назад. Глухой звук, когда два других противника ошиблись и столкнулись друг с другом. Сдержанное замечание рандона. Теперь ещё ближе, рука одного оборачивается вокруг шеи другого. Широкий замах ногой, который бы отправил их обоих на землю, если бы они действительно сцепились.

Тори сломал Передану шею.

— Почему ты это сделал, Пери?

Сделал что? Если в голубой броне был Передан, то почему они с Торисеном вообще дрались между собой, в то время, как вокруг них бушевала грандиозная битва с Великой Ордой?

Кто-то вошёл в дверь и заговорил с инструктором.

— У тебя удачный день, — сказал он, поворачиваясь к Тиммону. — Тебя хочет видеть леди. Я думаю, это твоя мать.

— И вы называете это удачей? Теперь я могу идти?

— Да. Но ты всё ещё должен мне три кантиры. Остальные, не забывайте про свои хорошие манеры: с ней Ран Аден.

— Кто? — спросила Джейм кадета рядом с собой.

— Боевой лидер Лорда Ардета, а заодно его младший брат, а кроме того, бывший комендант Тентира.

— А, следовательно, член Совета Рандонов, — заключила Джейм.

Так вот как звали Ардета, который с таким холодным пренебрежением наблюдал за ней во время последнего отбора, а затем проголосовал за её исключение. В его присутствии ей определённо нужно следить за каждым своим шагом.

Тренировка продолжилась, с Драем, в качестве нового партнёра Джейм. При первом же движении, он скользнул мимо неё вода-течёт, едва не вынудив упасть, поскольку она ожидала совсем другого манёвра.

— Драй, это не та кантира, — прошипела она ему. — Проснись!

Слуга Тиммона сонно улыбнулся в ответ и продолжил скользить через формы. Стиль вода-течёт часто использовали против огонь-скачет, поскольку он позволял отклонять в сторону почти любые атаки. Теперь они двигались всё быстрее, Джейм в нападении, Драй в защите, а другие потеснились и освободили им комнату. Инструктор наблюдал не вмешиваясь. Двигался Драй очень красиво, сохраняя полное равновесие и, казалось, едва обращая на это внимание, искушая Джейм усилить свой натиск. Поворот, пинок, удар — со всем этим она сталкивалась в ветер-дует, самой сложной форме Сенетара, вот только сейчас она могла добиться только легчайшего контакта. Он скользнул назад, вода над камнями, провоцируя её на неразумно размашистое движение. В следующее мгновение, когда она, утратив равновесие, закачалась, кендар невозмутимо хлопнул её по лбу и уложил спиной на тростниковый мат, взметнув целое облако пыли. Рута выглядела поражённой; Шиповник приподняла бровь: Джейм крайне редко уступала кому-то в Сенетаре. Класс, и Ардеты, и Норфы, зааплодировали. Как и Джейм, после момента удивления, шлёпая по полу благодарной рукой.

— Здесь мы видим прекрасный пример слабости огонь-скачет, — объявил инструктор. — Как тебе следовало поступить, кадет?

Кроме того, чтобы тоже нарушить в ответ все инструкции?

— Прежде всего не делать слишком широких замахов, Ран, а потом перейти к стилю земля-движется, — сказала Джейм, поднимаясь и отряхиваюсь.

Кто ещё, кроме Драя, подумала она, мог творить подобное и оставаться безнаказанным? Если хорошенько задуматься, то о чём бы ни был урок, она никогда не видела его занимающимся чем-то ещё, кроме стиля вода-течёт, и никто даже и не пытался поспорить с ним в этом умении. В своём особом роде он был не меньшим чародеем, чем и его хозяин Тиммон.

III

Второе занятие первой половины дня предназначалось для тех шаниров, кто имел особые связи с животными, и проходило в соколятниках Сокольничего на втором этаже.

На входе Джейм и её слепого охотничьего барса встретил порыв гостеприимного, тёплого воздуха. С приходом зимы окна были закупорены промасленным полотном, а в обоих концах длинной комнаты горели камины, больше для комфорта её пернатых обитателей, чем кадетов.

Здесь уже был Даниор Тарн, со своим щенком молокара Торви; Эдирр Мышь с парой близняшек мышей-альбиносов, сидящих у неё за ушами; Каинрон Дур, со своей загадкой в кармане; Коман Гари, к счастью, без роя каких-нибудь насекомых; Рандир Тень, со своей позолоченной болотной гадюкой Эдди; и Ардет Драй, присутствие которого никто не мог объяснить.

Джейм сняла куртку и присоединилась к Тени у задней стены, в стороне от всех остальных. Вообще говоря, ей всегда хотелось, чтобы весь Тентир мог действовать столь же дружно, как и класс Сокольничего, не обращая внимания на свои дома, но сейчас у неё был особый повод, чтобы искать дружбы с Рандир.

Тень выглядела ещё даже более исхудавшей, чем была во время Зимней Войны, как будто сами её кости удлинились или, возможно, умножились. Длинные, белые пальцы неустанно играли с мерцающими извивами Эдди.

— Как дела? — шёпотом спросила Джейм, когда Сокольничий обратил своё внимание на другого кадета.

Тень угрюмо на неё поглядела. — А ты как думаешь?

Джейм припомнила ту странную сцену в казармах Каинронов, когда Тень отгоняла Досаду с помощью Эдди, обвившейся вокруг её руки — и наоборот. Ни одна нормальная конечность не могла изогнуться подобными волнами. Главный десятник Рандир Риф тоже там была. Джейм задумывалась, способна ли Риф или хоть кто-нибудь ещё правильно оценить феномен, которому они стали свидетелями.

— Я была потрясена, — созналась Джейм. — Это не совсем то, что можно было ожидать. Я всегда полагала, что подобные перевраты создаются только в глубинах «Тёмного Порога» — вроде Мразиля, подумала она — а не свободно рождаются в пределах Ратиллиена.

— Так это то, во что я превращаюсь, темный переврат?

— Я думаю, да, хотя вопросы как и почему ставят меня в тупик.

— Рождена, а не создана. Разве это хоть чем-то лучше?

— Да, если это сделает тебя непадшей темной. — Она огляделась по сторонам; их никто не слушал — вроде меня. Я выросла под сводами теней, в самом Доме Мастера. Многого из того, что там было, я почти не помню, но я уверена, что никогда не подчинялась его воле. Но мы не можем ничего поделать с тем, кто мы есть.

— И ты, Норф, говоришь это мне?

— Не как Рандиру. Как члену класса Сокольничего. Как собрату кадету рандону. Честь для нас сложна, но не невозможна.

— Кровь подскажет, — угрюмо сказала Рандир. Она дёрнула за мочку уха и сделала мрачную гримасу, когда та стала удлиняться.

Джейм внезапно вспомнила Принца Одаллина из Каркинарота, растягивающего свои пальцы подобно ирискам и заходящегося истерическим смехом. Ещё одна безвинная жертва, насильно обращённая в переврата. Она поспешно накрыла руку Тени своей.

— Не надо. Пока не будешь уверена, что сможешь всё вернуть к нормальному виду.

Та хрипло хохотнула, вызывая развороты любопытных голов. — Нормальный. Стану ли я такой хоть когда-нибудь снова? И, начать с того, была ли я такой вообще?

Джейм ответила кривобокой ухмылкой. — Для начала определи, что такое `нормальный.' Тень, мы больше, чем просто кровь, больше, чем наша наследственность или наше прошлое. — По крайней мере, в это следовало верить, подумала она. Ох, но порой это было очень непросто. — Ты ещё не пала.

— Порой я думаю, что это случилось со всем моим домом, за исключением Наследника Рандир.

Ответить на это было сложнее. Учитывая пагубное воздействие Ведьмы Глуши, бабушки Тени, как много их людей всё ещё остались незапятнанными? Джейм подумала о безмолвных кендарах Рандирах, окружающих погребальный костёр их молодёжи, о Рандироке и сарганте Вороной, которая вырезала имя своего мёртвого сына в своей плоти, чтобы только не забыть. Кроме того, существовала догадка Пера о том, что далеко не все Рандиры были привязаны к одному и тому же лорду или леди. Ранет имела свою долю привязанных к ней сторонников, но её власть принимали далеко не все. Некоторые определённо смотрели на кого-то ещё, и вовсе не обязательно на её сына. Ситуация была очень запутанной и особенно сложной для новичка.

— В твоём доме всё ещё есть честь, — настойчиво сказала она, — пусть и под постоянной угрозой.

— Ну, если ты так говоришь.

— Да, говорю. Тень, послушай, то, чем ты становишься, это сложно и непонятно, но в этом нет ничего позорного, пока ты сама не сделаешь что-то постыдное.

Тень хмыкнула. Джейм не думала, что Рандир ей поверила, или что подобную вещь так уж легко принять. Единственными перевратами, которых она знала прежде, за исключением Одаллина, были слуги Мастера, искажённые по своей собственной воле — да, даже Тирандис, сколько бы он потом ни сожалел о своём решении и не пытался бунтовать. Но как же Тень сумела заполучить в свою кровь эту тёмную отраву, и насколько сильной та была?

— Что бы ты ни делала, — сказала она, — не позволяй, чтобы остальная часть твоего дома знала.

— Почему?

— Я думаю, что твоя бабка Ранет шпионит за тобой через Эдди, возможно, чтобы заметить, если ты начнёшь изменяться. Ты могла сломать эту связь, когда тебя укусила Эдди, если конечно ты тоже связующая кровью, но наверняка я не знаю. Твоя связь с ней не ощущается теперь хоть как-нибудь по-другому?

Кречет Сокольничего сверлил их мрачным взглядом. Теперь он издал язвительный крик. Наглухо зашитые глаза его хозяина последовали за пристальным взглядом хищника.

— Ты, — сказал он, тыкая своим острым подбородком в Джейм. — Повтори задачу этого урока.

Джейм вздрогнула как провинившаяся школьница, которой она и была. — Н-научиться тому, как можно усиливать связь с нашими животными-партнёрами, Ран.

— И ты довольна своими успехами?

Джейм вздохнула и потёрла кремовый мех на брюхе Жура, пока барс с мурлыканьем растянулся рядом с ней. — Нет. — Будучи огорчённым или испуганным, барс всё ещё имел склонность ретироваться вглубь своей шкуры, хотя не похоже было, чтобы он терял при этом возможность пользоваться её чувствами.

— Тогда прошу внимания. Вы все, сконцентрируйтесь на своих партнёрах.

Джейм закрыла глаза и попыталась сосредоточиться. То, что она ощутила, по большей части было голодом, из-за отсутствия привычки завтракать, но был ли он её, или Жура, или их обоих? Обоняние: острый аромат помёта хищников, кожа их упряжи, мёртвая мышь в стене. Осязание: твёрдый пол, тепло с одной стороны, где горел огонь, внезапный тычок головы Жура, требовавшего больше внимания. Слух: дыхание остальных, сухой шелест чешуи Эдди, широкий зевок молокара Торви.

— Ох, ну ладно, просыпайтесь, — резко бросил Сокольничий. — Что с вами сегодня такое? Ты, Дур, покажи нам, что ты держишь в кармане.

Каинрон неохотно вытащил наружу свою правую руку, держащую что-то, что казалось серым куском скалы. Однако, когда он пощекотал его нижнюю часть, оно выдвинуло наружу крошечные, яркие глаза и царапающие ножки. Те, кто никогда не видел такого прежде, склонились вперёд, чтобы посмотреть.

— Ух ты, — сказала Мышь, — это же трок. Мусорщик. Однажды эти паразиты заразили наше отхожее место. Отец не мог сидеть целую неделю.

Дур бросил на неё сердитый взгляд. — Ну, это мой трок. Он у меня с тех пор, как был ещё галькой. В целом, он не слишком полезен, если только я не хочу, чтобы он что-нибудь прогрыз. Пожирание — это всё, что он делает, а переварить он может всё, что угодно.

Гари легонько ткнул локтем Мышь. — А ты можешь после этого послать свой разум в сточную канаву? — спросил он невинным тоном.

— Ну-ну, детишки. — Это был Тарн, говорящий с высоты своей очень развитой и высоко функциональной связи, которую он разделял со щенком гигантского молокара, развалившегося у его бока. — Не все связи одинаковы. И кстати говоря, к кому или к чему привязан Драй?

Они все поглядели на кадета Ардета, который как обычно мечтательно уставился в пустоту.

— Очнись! — закричал на него Сокольничий.

Драй мигнул, но не ответил.

Рандон зарычал и подбросил вверх свою птицу. Кречет нырнул прямо в лицо провинившегося кадета, в последний момент свернув в сторону и издав пронзительный крик. Внезапно очнувшийся Драй вскочил на ноги и бросился бежать, преследуемый по пятам кречетом. За собой он оставлял цепочку мокрых следов.

— Чёрт, — сказал Тарн. — Теперь мы, вероятно, так никогда этого и не узнаем.

— Может да, а может и нет, — ответила Джейм. — У меня теперь разыгралось любопытство.

— О-хо-хох. — Гари поёжился. — И почему я чую неприятности?

Выбегая из двери, Драй едва не столкнулся с Горбелом, который входил в комнату, держа подмышкой бесёнка.

— Ты сказала, что мне стоит спросить, — проворчал он сторону Джейм. — Сокольничий, я привязан к этой штуке?

«Штука» извернулась и предъявила миру пару глаз-бусинок, блестящих среди её косматого меха. Затем она сказала «вуф», и продемонстрировала красный, пыхтящий язык.

Бесята были странными созданиями, исконными обитателями Заречья. Формально, собачьи, вопреки слабому зрению и нюху, они могли выслеживать добычу даже через складки земли, что делало их бесценными для тех кенцир, кто допускал, что указанные складки вообще существуют. Что касается данного экземпляра, то Горбел послал за ним в Рестомир, замок своего отца, когда готовился к охоте на пещерного медведя, который разорял стадо Тентира. Бесёнок, вероятно, спас ему жизнь, приведя к нему Джейм.

Хозяин и собака одновременно почесали себе ухо. Похоже на то, что в казармах Каинронов по-прежнему свирепствовала эпидемия блох, выпущенных там на свободу Гари во время Зимней Войны. Горбел сердито поглядел на Гари.

— Прости насчёт этого. Если хочешь, я их всех выведу, — предложил Гари.

— Сделай это.

Молокар Торви встал и неспеша подошёл, чтобы изучить новую собаку. Опершись лапами на плечи Горбела, он продемонстрировал лордану челюсти, способные откусить переднюю часть его головы, череп и всё остальное. Горбел поднял извивающегося бесёнка повыше. — Вниз, — скомандовал он с властностью мастера охоты. Торви извиняющееся лизнул ему лицо и ретировался.

— Здесь определённо есть некоторая связь, — сказал Сокольничий, — но неразвитая. Тебе стоит начать посещать мои занятия.

Каинрон с кряхтением уселся рядом с Джейм и отер с лица обильную собачью слюну рукавом. — И это должно помочь?

— Я не уверена. Это умение, похоже, относиться к тому, чему можно научиться, но необязательно научить. — Она почесала то, что приняла за голову бесёнка, только чтобы обнаружить извивающийся, короткий хвост.

Довольно скоро занятие окончилось.

— Что это был за кадет, который чуть не сбил меня с ног? — спросил Горбел, когда они вмести покинули соколятник.

— Драй, он из десятки Тиммона. Пока что никто из нас так и не вычислил, к какому созданию он привязан.

— Хыммм. Ну, может, это ничего и не значит, но прошлой осенью, услышав, что он не любит плавать, Хигберт и Досада бросили его в Серебряную. Не смотри на меня так; это была не моя идея. Большинство людей не возвращаются оттуда живыми. Однако, он всё же выбрался, и с улыбкой.

— Так значит Драй, вероятно, связан с чем-то водным. Ну, это не слишком большой сюрприз, но определённо таинственно.

На деревянной дорожке (променаде), которая бежала вокруг тренировочного квадрата, они встретили Досаду, который входил в десятку Горбела, но, похоже, никогда ему особо не подчинялся. Для Досады всё казалось личной, не слишком приятной шуткой. Уловив его запах, Жур зарычал. Во время Зимней Войны только вмешательство Тени помешало Каинрону ободрать барса живьём. Он ухмыльнулся мохнатому свёртку под рукой Горбела.

— Старый, добрый Одновид. Нет, погоди. Мне кажется, ты несёшь его задом наперёд.

Горбел приподнял бесёнка и осмотрел его, сначала один конец, потом другой. — Ты прав. Могу поклясться, этот волчонок может изворачиваться внутри своей шкуры.

Он зашагал прочь, пока блестящие глаза сверлили их из-под его руки.

Досада обратил свою зубастую ухмылку на Джейм.

— Старый, добрый Горбелли. Ну разве они не сладкая парочка? Конечно, вопрос в том `Парочка чего?'

— Половина этой парочки — лордан твоего дома.

— Пока что. Пока его отец не устал от его неудач.

— Каких неудач?

Его улыбка стала ещё шире. — Ну, ты же всё ещё здесь, не так ли? По крайней мере до послеобеда.

— А что тогда?

— Ещё увидишь, дрянная девчонка. Ещё увидишь.

С этим он развернулся на каблуках и зашагал прочь, тихонько посмеиваясь.

IV

Первое послеобеденное занятие Шиповник Железный Шип провела в казармах, присматривая за всё продолжающейся реконструкцией покоев её леди и распределяя дежурные работы гарнизона на будущую неделю.

Последнее она предпочитала делать в уединении пустого обеденного зала, поскольку начала учиться читать и писать только оказавшись в Тентире, и чувствовала, что все её усилия в этом всё ещё оставляли желать лучшего.

Вот досада. Несчастное перо снова брызнуло и посадило кляксу, когда она слишком сильно на него надавила. Некомпетентность раздражала Шиповник почти столь же сильно, как и трусость; конечно, первое можно было встретить в Кенцирате гораздо чаще, чем второе, хотя среди кенцир вообще не должно было быть ни того, ни другого. Раздражённо ворча, она взялась переписывать заново, в её нефритово-зелёные глаза упорно лезла непослушная прядка волос цвета свежего среза красного дерева.

Подобно большинству склонных к традициям кендар Шиповник гораздо больше доверяла своей памяти, чем словам на бумаге. Бумагу можно уничтожить. Ну, так же как и людей. Это стало дополнительной трагедией Падения: так много знаний было брошено позади, что теперь факты и заветную Законную Ложь певцов часто бывало очень трудно отделить друг от друга. Однако, что ни говори, проще прибить к стене извещение, чем девять раз подряд повторять одно и то же командирам остальных домов. И без всяких сомнений, вывешенный на всеобщее обозрение официальный распорядок занятий значительно упрощал дальнейшее планирование, даже если его приходилось править в самый последний момент.

Её всё ещё поражало то, как странно всё сложилось: вслед за понижением и последовавшей за этим смертью Ванта, она стала исполняющей обязанности главного десятника казарм, оставаясь при этом Пятёркой Лордана Норф, всё задом наперёд, как ни крути. Ей бы никогда не стать главным десятником в свои первые дни в училище, когда большая часть Норфов видела в ней только сменившую воротник (перебежчицу) Каинрону, которую Верховный Лорд непонятно зачем взял к себе на службу. Она полагала, что всё же сумела заслужить их доверие, хотя как именно, оставалось для неё загадкой, поскольку сама она себе по-прежнему не доверяла. Возможно, её наградой была её компетентность, полагая, что она ей обладала.

Её собственные чувства по поводу смены своей вассальной клятвы оставались смешанными. Да, она будет служить своему новому лорду всем телом, душой и честью, и всё же за ней стояли целые поколения ёндри-гонов Каинронов. Удавалось ли хоть кому-нибудь из них удачно сменить свой дом или лорда?

Мытьё посуды, конюшня, прачечная, уборные, борьба с троками.

Учитывая недавно обретённое богатство их лорда, полученное от продажи посмертного знамени Эрулан в бессрочную собственность Бренданам, он мог бы позволить себе отправить некоторых из своих кендар на службу в качестве слуг при его кадетах, как это делалось в других домах, вроде Каинронов и Ардетов. Однако, Джеймс не просила об этом. И Шиповник это одобряла. Пока что, они вполне хорошо справлялись и без подобной помощи, разделяя между собой наименее приятные обязанности. Быть рандоном вовсе не значило всё время купаться в славе — очень далеко от этого. Уроки дисциплины и выносливости, полученные в училище, в будущем могли оказаться просто бесценными.

Она сделала паузу, чтобы поразмыслить над тем, что назначить своей собственной десятке вместе с её лидером лорданом. Вант полагал, что сможет выжить Джеймс из училища, наваливая на неё всевозможные неприятные обязанности, хотя не то, чтобы её десятка позволяла ей участвовать в самых худших из них. Мысли о том, чтобы их лордан стояла по колено в сточной воде, не радовали никого из них, как бы ей ни хотелось быть полезной. Но она тоже относилась к их чувствам с деликатностью и уважением.

Обычно.

В конечном счёте, подумала Шиповник, снова капая чернилами, что за долгий путь мы с ней прошли.

В первые дни в училище никто даже не осмеливался взглянуть хайборн в её открытое лицо, настолько все привыкли к тому, что женщины её изолированной касты всегда носили маски. А этот шрам через скулу — неужто он действительно является следствием какой-то ссоры в Женских Залах? Кто же мог осмелиться её порезать? И как же они сумели пережить её ответный ход? Никто не мог оскорблять Джеймс безнаказанно. Это Шиповник хорошо усвоила за время своего короткого пребывания под её командованием. Одна мысль об ответном ударе их леди ужасала весь её дом. Теперь большинство их кендар испытывало странную гордость за своего эксцентричного лордана Джеймс и ту сноровку, с которой та управлялась с абсурдными ситуациями.

Сама Шиповник по-прежнему тянула со своим вердиктом. Ничто в её прошлом в качестве ёндри Каинронов не добавляло ей склонности верить кому бы то ни было из хайборнов, впрочем, не то что бы Норфы так уж плохо к ней относились. И это, как ничто другое, держало её в напряжении, заставляя ждать, когда же они наконец-то покажут своё истинное лицо. И всё же, что-то было в этом странным лордане, что-то, что против её воли привлекало её внимание.

— Влюбилась в Норфа, а? — издевался любовник Каинрон, которого она давно оставила позади. — И ты действительно думаешь, что сможешь им доверять?

Шиповник не была в этом уверена, но собиралась попробовать. В конце концов, что ещё ей оставалось?

В наружном зале раздались голоса. Кто-то засмеялся. Шиповник с благодарностью отложила в сторону снова текущее перо и отправилась на разведку.

Кадеты её десятки скидывали свои зимние куртки и стряхивали с них снег. Саму Лордан было легко узнать по самой маленькой и худенькой фигурке. Но что случилось с её лицом? Шиповник шагнула вперёд и поймала Джеймс за подбородок, разворачивая её голову к себе, чтобы получше рассмотреть. Хайборн грустно ей улыбнулась. У неё была разбита губа, а один глаз так распух, что почти закрылся.

— Меня переехала корова, — сказала она.

Сейчас был сезон размножения чёрного, раздражительного стада, чьи беременные тёлки предпочитали убредать прочь, чтобы разрешиться от бремени в одиночестве. Обязанностью кадетов было приводить их обратно. Это и было сегодняшним нарядом десятки, вместо их обычного третьего урока.

Дар ухмыльнулся. — Мы наткнулись на неё, как раз, когда она только-только отелилась, телёнок едва стоял на ногах, прямо в снегу, окружённый облаками пара. Ничего удивительного, что она на нас накинулась. Лошадь миледи сбросила её, убираясь у коровы с пути, и обе зверюги протопали прямо по ней.

— Вообще-то, — сказал Килли — Я думаю, что наибольший вред причинил бросившийся за ними неуклюжий телёнок.

Шиповник оставила в покое подбородок лордана. И я послала её на эту работу, подумала она, а затем обругала себя: разве я виновата в том, что эта вздорная девчонка просто не может держаться подальше от неприятностей? И, как бы то ни было, кто я такая, чтобы касаться её?

— Вас могли поднять на рога (боднуть), — хмуро сказала она.

На это Джеймс только пожала плечами, как всегда нервирующее безразлично отметая в сторону риск. — Как и любого из нас.

— Кроме того, там был такой странный запах, — сказал невозмутимый Ёрим, очевидно следуя своим собственным мыслям. — Вроде горящего меха. И мы видели следы в снегу.

— Пещерный медведь? — настороженно спросила Шиповник. Любой рыскающий поблизости крупный хищник был причиной для беспокойства, когда стадо упрямо разбредалось по сторонам.

— Нет, больше, а кроме того, следы расплавились, а потом снова замёрзли по краям.

— Я думаю, это был Тёмный Судья, — сказала Мята без всяких следов улыбки. — Вы не слышали, как он воет по ночам?

Они все слышали нечто подобное.

— Ветер, — неуверенно сказал Килли.

— Волки, — предположил Перо.

— Всё имеет конец, свет, надежда и жизнь. Приди на суд. Приди!

По толпе кадетов пробежала дрожь, когда их лордан пробормотала жуткий крик слепого аррин-кена. Третий из Трёх Народов затерялся в дикой глуши Ратиллиена уже так давно в прошлом, что теперь они начинали казаться чем-то вроде легенд другой эпохи. И едва ли можно было назвать честным то, что Заречье стало прибежищем самого жуткого из их рядов, громадного кота, ослеплённого перевратом Мразилем горящими угольками из очага самого Мастера, и который теперь так сосредоточился на правосудии, как меньшее создание могло бы зациклиться на мести. Да и мог ли он всё ещё отделить одно от другого? И как бы то ни было, за кем он нынче охотился?

Шиповник хлопнула в ладоши, заставив всех подпрыгнуть.

— Хватит дрожать в тенях. Пришло время четвертого урока.

Когда кадеты разошлись, Шиповник дотронулась до рукава хайборн.

— Они идут на урок Сенеты, — сказала она. — Но Комендант прислал сообщение, что ожидает вас в Медвежьей Яме.

Одна бровь взметнулась вверх, пока другая дёргалась над распухшей глазницей. — Так вот что имел в виду Досада, — пробормотала лордан себе под нос. — Спасибо Шиповник. Увидимся за обедом. Я надеюсь.

С этим она ушла, оставив свою забытую куртку грязным бугром топорщиться на полу.

V

Яма была всё такой же, как Джейм её помнила — безоконная комната примерно тридцати квадратных футов, скрытая в глубине Старого Тентира. Её стены были усеяны шипами, а пол покрывали выбоины и пятна. Круглое отверстие в потолке, окруженное стенкой по пояс высотой, открывалась в комнату наверху, выступающую в роли балкона. Там горели факелы, бросая мерцающий круг света на пол внизу. Ни единого звука не проникало так глубоко в старую крепость. Могло показаться, что тебя поразила глухота. Это было тёмное, кровавое сердце шаниров, где избранные монстры их бога сражались когтями и зубами, где такие, как Джейм — одарённые свыше (или проклятые) — учились драться.

Арена была пуста, балкон покинут, но со стены свисала тяжелая, толстая куртка и кожаный шлем с металлическим лицевым щитком. Джейм их надела.

Пока она ждала, её мысли вернулись к Тёмному Судье. Если он рыскал поблизости, значит кто-то был в чём-то виновен или, по крайней мере, он так считал. Его добычей были шаниры, связанные с Тем-Кто-Разрушает, и, как она знала, он только и ждал предлога, чтобы судить её саму.

Ассоциации привели её к мыслям о Сожжённом Человеке, который теперь пребывал в земле и был безопасен до Кануна Лета. Вместе со слепым аррин-кеном они образовывали смертоносную пару, объединяющую наиболее опасные аспекты Ратиллиена и Кенцирата. Она уже наблюдала раньше, как этот мир реагировал на подобные аналогии.

И что будут делать Сожжённые Однажды в отсутствии своего хозяина? Если её догадка дня солнцестояния верна, то теперь уже Вант ведет их к новому пересечению двух миров. Так за кем же охотятся Тёмный Судья и Сожжённые Однажды, предполагая, что они идут по одному и тому же следу? Вант был проблемой и, Предки знают, не испытывал к ней никакой любви. По крайней мере Сожжённые Однажды, подобно их хозяину Сожжённому Человеку, предпочитали держаться дальше на север, на земле мерикит. Это не их следы она видела сегодня вплавленными в снег.

А, хватит уже, встряхнулась она. Пора вернуться к насущным делам.

Прошло уже очень много времени с тех пор, как она здесь занималась, пока её повредившегося разумом Сенетари не сочли слишком опасным, чтобы давать столь потенциально смертоносные наставления. Она о нём беспокоилась, но не имея доступа в его жаркую, закрытую комнату, она не могла его посетить, тем более узнать о его нуждах.

Никто не понимает, подумала она. Он пойман в ловушку. Похоронен заживо. А его брат должен знать это лучше всех остальных.

Как будто в ответ на её мысли, она услышала над головой тихий шелест ткани и, поглядев наверх, увидела тёмный силуэт за стеной балкона. Лицо наблюдателя оставалось скрытым в тени, но свет факелов делал белый шарф Коменданта ярко красным, как будто вымоченным в крови.

Джейм отдала безмолвный салют. Он столь же безмолвно склонил в ответ голову.

Дверь напротив открылась. Оттуда пришло шарканье, сопение, а затем появилась тёмная, сгорбленная фигура, которая заполнила собой дверной проём от косяка до косяка.

Джейм не видела Медведя с той ночи, когда кадеты отступники Рандиры попытались совершить покушение на своего настоящего лорда в конюшне Тентира. Пока появившийся Медведь мигал на свету, она ужасалась его жуткому состоянию, даже больше, чем его громадным когтям цвета слоновой кости, которые были слишком большими, чтобы втягиваться. Те, что на руках, были и так уже достаточно скверными; однако, те, что были на ногах, опять выросли настолько, что стали закручиваться сами в себя, втыкаясь в подошвы его ног. В комнату он вошёл запинаясь, на всех четырёх. Свет факелов очертил жуткую трещину в его черепе, оставленную вражеским топором, и опалённую погребальным костром, который так и не смог его поглотить. С такой мучительной раной казалось невозможным выжить, но кенциров было очень трудно убить. В таком состоянии он и провёл последние тридцать с лишним лет.

Джейм внимательно его рассматривала. Конечно, прошло уже некоторое время с их последней встречи, но не стала ли щель в его черепе всё же чуть-чуть меньше, чем была в прошлый раз? Насколько она помнила, раньше она доходила ему почти до самых бровей. А теперь корешок белого шрама приподнялся и скрылся в дикой, спутанной массе его седых волос.

Он уселся на корточки и оглядел комнату. У неё сжалось сердце; эта развалина была величайшим боевым лидером Кенцирата, триумфатором сотен битв. Никто, ни великий, ни малый, не должен пребывать в таком состоянии.

Его ноздри расширились и он фыркнул.

В следующее мгновение он оказался над ней.

Джейм нырнула вниз, когда смертоносные когти мазнули у неё над головой, выбивая из стены мелкую крошку. Их возвратный удар проскрежетал по металлической сетке, закрывающей ей лицо. Она скакнула в сторону, но он последовал за ней, оскалив зубы. Его укус отхватил половину её рукава. Она закрылась другим, отчаянно надеясь на свой д'хен для ножевого боя, с его усиленной сталью тканью. Защита из простой набивки была здесь явно слабовата. Выкатившись за пределы его досягаемости, она приняла защитную стойку, выпустив наружу когти. Милосердные Трое, нежели она действительно готова применить их на нём, когда у него вообще нет брони? С другой стороны, он, похоже, задался целью выпотрошить её, если сможет.

В своё время Комендант прервал их занятия, посчитав их слишком опасными. Почему он передумал?

Медведь снова пошёл вперёд. Бросив себя под дугу его замаха, она почувствовала, как его когти разорвали шнурок её шлема и запутались в её волосах. Теперь он поднимал её вверх. Её ноги утратили контакт с землёй.

Комендант черным вихрем перескочил через ограждение и приземлился позади своего брата. Джейм стянула прочь свою маску, не отводя глаз от Медведя.

— С-сенетари.

— Ха. — Он поднял её ещё выше и держал в нескольких дюймах от своего лица. — Ты. — Он коснулся её чернеющего глаза, разбитой губы. Его охватила сильная дрожь. Он бросил её и отступил назад, тряся головой, как будто это причиняло боль. — Не. не. не могу!

Комендант положил ему на плечо руку и вывел из комнаты. Джейм, оставшись одна, принялась задумчиво соскребать с себя то, что осталось от её брони.

VI

По пути обратно в свои покои, пересекая большой зал, она столкнулась с Тиммоном, его матерью и Раном Аденом.

Леди Дистан была одета в дамастовый (парчовый) дорожный плащ, отделанный розовым мехом, накинутый поверх волнующегося персикового платья. С головы до пят, всем своим ароматом и окраской она напоминала оживший розарий, и была такой горделивой и ухоженной, что могла посрамить даже этот прекрасный цветок. Под своей маской, она, без сомнения, очень напоминала собой и своего красавца-сына, и его отца, её консорта и полубрата Передана.

— Так-так-так, — сказала она, разглядывая Джейм с высоты своего изящного носа, — так это и есть твоя маленькая подружка.

Джейм приподняла бровь. Если эта леди и была выше, чем она, то это только благодаря копне шикарных волос, нагромождённых под её верховым капюшоном. И всё же, обладая такой элегантной самоуверенностью, она могла заставить любого почувствовать себя ничтожеством, особенно когда у тебя побито лицо и порвана одежда.

Такой она казалась и Рану Адену, который держался позади и рассматривал её с холодным, неодобрительным презрением.

— Мама, Двоюродный Дед Аден, это Джеймс, Лордан Норф.

Джейм отдала набросок салюта, думая про себя, Трое, как же я ненавижу это имя; впрочем, она была совсем не в настроении делать Ардетам подарок в виде своего настоящего имени.

Как бы то ни было, она прекрасно сознавала, как эти два нобля должны были её воспринимать — неряшливая девчонка-сорванец, играющая в солдата. Как рассказала ей Бренвир, девушки хайборны порой проходили через подобную фазу взросления, и не важно, что сама Бренвир так до конца и не выросла из неё. Иногда эта фаза сопровождалась подложным состоянием берсерка. Тиммон должен был хорошо знать, что в редких вспышках Джейм не было ничего похожего на притворство.

— В ней действительно проглядывает Норф — правда, едва-едва, — сказала его мать, натягивая пару бледно-розовых перчаток. — Сколько тебе лет, дитя?

Это был хороший вопрос. Сказать «как и моему брату» означало поднять больше вопросов, чем было ответов, учитывая, что её брат-близнец был на добрых десять лет старше, чем она. И кстати говоря, у неё не было не малейшего понятия, кто из них родился первым.

— Примерно столько же, что и Тиммону, леди.

В сопровождении лёгкого цокота копыт из подземной конюшни привели кобылу Дистан. Джейм подумала, что только по недосмотру, лошадь была скорее белой, чем розовокрашенной, пока не увидела мерцание розовых глаз альбиноса.

— А кем была твоя мать?

Прямой вопрос на эту тему был большой грубостью. Леди Дистан определённо не видела никакого резона сохранять учтивость с таким оборвышем, как Джейм.

Не дождавшись ответа, она деликатно, но презрительно фыркнула и повернулась к своему сыну.

— А тебе она сказала?

— Нет, Мама. — Бедняга Тиммон выглядел смущённым и стеснённым, кончики его ушей алели. Он определенно не был уверен в том, что его прародительница до конца понимает, о ком говорит, и это полностью соответствовало действительности. — Мы ещё не в тех отношениях.

— Тогда старайся усерднее. Адирайна клянётся, что её родословная чиста, вопреки её наружности. Кто-нибудь рано или поздно затащит её в постель. И будет лучше, если это будешь ты.

— Да, Мама. — Теперь у него горело всё лицо.

Любопытно. Раньше, он мог бы рассмеяться. Джейм задумалась, а что если, несмотря на все его опыты по созданию уютного огонька прошлой ночью, он всё же начал воспринимать её серьёзно.

Леди Дистан похлопала Тиммона по щеке. — Береги себя, мой дорогой мальчик. И помни о том, что я тебе говорила, а также и то, что ты обязан и своей крови, и памяти своего дорогого отца.

По пандусу снова застучали копыта: эскорт миледи. Она поцеловала Тиммона, приняла помощь Рана Адена, чтобы забраться в седло, и выехала из зала в пышном великолепии, в сопровождении своего дяди.

Тиммон выпустил воздух протяжным, долго сдерживаемым вздохом. — Если это хоть как-то поможет, — сказал он, — то я извиняюсь. С точки зрения моей Матери и Двоюродного Деда Адена, никакая кровь не может быть болеё изысканной, чем их собственная, а ты к тому же выглядишь как самый настоящий неуклюжий подросток. Что стряслось с твоим лицом?

— Сначала лошадь, потом корова, затем её тёлёнок, и, наконец, Медведь. Я чувствую себя так, как будто меня растоптал целый зверинец.

— Комендант бросил тебя обратно в Яму? Почему?

— Будь я проклята, если знаю, разве что Лорд Каинрон снова его оседлал, желая видеть меня разорванной на кусочки, что почти и случилось. Тиммон, сколько времени может занять исцеление кендара шанира?

— Ты меня спрашиваешь? Ну, я полагаю, что рано или поздно, это должно обязательно произойти, если только их не убили окончательно. А что такое?

Она ему рассказала.

— Тебе всё приснилось, — сказал он. — Почему именно сейчас, спустя столько времени?

— Возможно, — сказала Джейм, — из-за того, что у него наконец-то есть кто-то, кого он может учить. Ничем не занятый разум гниёт. Но разве он может поправиться, пока он заперт в той крысиной дыре?

Тиммон покачал головой. — Ты всё больше принимаешь желаемое за действительное. Сфокусируйся на настоящем, и на будущем. А между прочим, ты в курсе, что твои губы синеют? Вот. Возьми мою куртку. — Он накинул её ей на плечи.

— Следуешь совету матери?

— Маме лучше знать. Иногда. Ты и так знаешь, что я хочу затащить тебя в постель — я же старался как только мог — но не ради Мамочки или её драгоценных родословных. И всё же, имей в виду, — добавил он задумчиво, — что прямо сейчас это ещё не главная беда.

— Почему? Что стряслось?

Они вышли на заснеженную деревянную дорожку, где куртка Тиммона оказалась как нельзя кстати. Теперь пришла его очередь дрожать, хотя и не обязательно, что от холода.

— Ты же знаешь, что мой дедушка Лорд Ардет был в Южных Пустошах с прошлой зимы, разыскивая кости моего отца. Ну, в его отсутствие управление домом взял на себя Кузен Дари.

— У которого дыхание как у дохлого угря.

— Ну, да, но это не совсем его вина. У бедняги аллергия на свои собственные зубы. Они всё время гниют, выпадают и отрастают заново. Как бы то ни было, теперь он обратился к Верховному Лорду с просьбой сделать его лорданом регентом.

— И что, он может так легко отмахнуться от тебя и сместить своего лорда?

— Только при согласии всего дома и Верховного Лорда. Пока что, у Дари нет достаточной поддержки. Однако, Мать боится, что Дедушка впадает в слабость. Он уже определённо достаточно стар, да ещё эта одержимость его.

Это Джейм вполне могла понять. Хайборны жили долгую жизнь, но их кончина часто бывала неожиданной и быстрой, как будто их мозги внезапно рассыпались под грузом прожитых лет. Переутомление и горе Адрика вполне могли ускорить этот распад, особенно если все его поиски по-прежнему оставались напрасны.

. кольцо, почерневший палец, отломленный и засунутый в карман. у кого, и кем?

— Погоди-ка. Эти рандоны Ардеты, которые в последнее время так круто за тебя взялись — не может ли оказаться так, что они привязаны к Дари?

Мгновение, он глазел на неё открыв рот и выглядя и в самом деле очень юным. — Я думаю, ты права. Приятно знать, что изменения в них, а не во мне. И теперь всё, о чём мне нужно беспокоиться, так это Презентация Лорданов.

— Что?

Его лицо расколола ухмылка. — Тебе никто не сказал? Опять?

— Тиммон, ты же знаешь, что я во всём этом новичок.

— Ну, в этот раз в этом нет ничего такого ужасного — обычно. Ближе к концу зимы, Верховный Совет соберётся, чтобы решить, кто и куда будет посылать своих наёмников, чтобы это не кончилось встречей друг с другом в поле. Лорды используют эту возможность, чтобы представить друг другу своих текущих наследников.

— Что, всех?

— Ну, столько, сколько смогут прийти. Некоторые служат в Южном Воинстве или разъехались по дипломатическим поручениям. Дари рыщет в поисках добычи, так что мне придётся поднапрячься, чтобы сохранить свой статус лордана. Как, вероятно, и Горбелу, если только его непостоянный отец не решит его внезапно сменить. Что касается тебя, то, с глаз долой, из сердца вон — или твой брат заставит Совет лицезреть твоё обнажённое, да ещё избитое, великолепие?

Он имел в виду её отказ носить маску подобно настоящей леди хайборн. Будь она проклята, если снова её оденет, подумала Джейм, трогая пальцем разбитую губу. Как бы то ни было, у неё ещё оставалось достаточно времени, чтобы всё залечить, если конечно исключить вероятность ещё одного панического бегства.

Но Тиммон напомнил ей о другом, старом и ноющем вопросе: а хочет ли Тори действительно позволить ей закончить тренировки в Тентире, и, тем более, разрешить ей продолжать обучение (предполагая, что она пройдёт испытания), присоединившись к Южному Воинству? Она знала, что он колеблется. Подобно Чингетаю, он оказался в ловушке своего собственного импульсивного решения, сделал её своим наследником. Другие лорды могли клыками вцепиться в эту неуверенность, если только он им позволит.

— Я думаю, я тоже там буду, — сказала она, — хоть званая, хоть незваная.

За этим последовал ужин, вечер, прошедший за обсуждением распорядка Шиповник на следующую неделю, и, наконец, постель.

Пребывая уже на грани сна, Джейм размышляла над словами Тиммона и внезапно рывком проснулась. Все лорданы. Кирен!