3-й день осени

I

Джейм проснулась рывком, дезориентированная, потрясённая своим сном. Где она? Что её разбудило?

Небо над головой намекало на ещё один наступающий рассвет, хотя звёзды всё ещё вызывающе блестели, пока их не затуманило её дыхание. Трое, однако холодно. Она рывком вернула свою половину одеяла — уже который раз за ночь — и поплотнее прижалась к тёплому телу за спиной, пытаясь не обращать внимание на сдвигающуюся и вонзающуюся в бока гальку на каменистой земле.

Ах, да; она лежала среди валунов над Тентиром и это было, вероятно, третье число Осени.

Первое было потрачено на Готрегор.

Имена с лицами, лица без имен… их так много, рвутся вперёд, кричат.

— Вспомни меня! Вспомни меня! Вспомни нас всех!

Кто был тот мужчина, тянущий вперёд руки, кожа на которых свисала вниз кровавыми полосками? Кто был тот мальчик, обеими руками сжимающий своё разорванное горло, способный только невнятно хрипеть свои требования, а он даже не Норф? Красивая девушка и аккуратная старая леди, обе с красными линиями через горло:

«Мы тоже из твоего дома. Дитя тьмы, ты нас тоже позабыла? Как долго цена нашей крови будет не оплачена?»

Нет. Это только фрагменты её сна этой ночью. Она прекрасно знала, кем были этот освежёванный мужчина и две женщины хайборн. Что же до мальчика… его имя пришло после момента упорной сосредоточенности. Квирл. Сын Вороной.

И всё же, все остальные лица и имена включали в себя только лишь гарнизон Норф в Готрегоре и мёртвых в его зале. Много больше из её дома служили в Южном Воинстве или были разбросаны по Ратиллиену служебными командировками. Училище рандонов внизу содержало не меньше сотни Норфов, считая кадетов, офицеров и саргантов.

И Торисен должен был помнить их всех.

— Быть Лордом Норф не такая простая работёнка, девочка, особенно сейчас; быть Верховным Лордом Кенцирата много проще. — Это напомнил ей Марк, его глубокий голос глухо гремел где-то вверх по лестнице башенки, в которой он клал кирпичи.

Согласна, подумала она, с ослиным упрямством хмурясь на большие куски разбитого стекла, разложенные на столе Совета поверх мелового наброска большой карты-витража, которую она случайно разбила прошлой весной. Бочонки стеклобоя, расставленные вдоль стены, содержали меньшие фрагменты витража, рассортированные по цветам радуги и ждущие, чтобы их расплавили и отлили заново.

Подобно им и сами Норфы всё еще были разрозненным, разбитым домом, а Торисен напрягал себя до предела прочности, а, возможно, и за него, пытаясь стянуть их обратно в единое целое.

Всё тоже самое…

Она не видела брата весь этот долгий день. Куда бы она ни пошла, он всегда был где-то ещё.

Тори, чёрт возьми, ты меня помнишь, или мне нужно сломать что-нибудь ещё, что-нибудь покрупнее, чтобы привлечь твоё внимание?

— Он и в самом деле делает всё что может, ты это знаешь, — Сказал Марк, как будто читая её мысли, и это правда, никто в Кенцирате не знал её разум лучше него.

Джейм припомнила свою невольную ухмылку.

— Я бы отнеслась к этому более серьёзно, если бы говорила не с твоей спиной. Что ты там, во имя Порога, делаешь?

— А? Ох. — Он спустился вниз по узкой, спиральной лестнице, ведущей в северно-восточную смотровую башенку, по-прежнему задом, и наклонил свою лысеющую голову под низкую перекладину, чтобы наконец оказаться в поле зрения. Большинство дверных проёмов должны были казаться низкими для кендара, который в свои девяносто, поздний средний возраст, всё ещё был добрых семи футов (более двух метров) росту.

— Если я хочу восстановить это окно, мне нужны печи, вероятно, не меньше двух.

— И ты это знаешь, потому что…?

С тех пор, как мерикиты разрушили его родной замок, Киторн, Марк был воином поневоле, сначала у Каинрона, затем в Восточном Кеншолде. И неважно, что он хотел заниматься только творчеством; как ёндри-гона, жителя порога, иждивенца в чужих домах, обладающего немногими правами, никого бы с его размерами и силой не стали бы использовать ни для чего другого, кроме ратного дела.

— Я не хочу сказать, что знаю точно. Ты, вероятно, этого не помнишь — это было незначительным происшествием, а ты была занята воскрешением того забавного, зелёного бога-лягушки — но как городской стражник Тай-Тестигона, я помогал предотвратить гильдейскую войну между двумя стекольными заводами, доказывая, что за утечку секретов гильдии был ответственен третий — некий магазинчик проныр.

Джейм помнила, но смутно. В Восточных Землях стекловарение очень ценилось, настолько сильно, что Воровская Гильдия имела специальный суд (или двор) для оценки украденных стеклянных изделий. Сама Стекольная Гильдия была известна тем, что посылала наёмных убийц к тем своим членам, кто пытался вывезти их секреты в другие города.

— Как бы то ни было, Гильдия задолжала мне услугу, и я попросил дозволения посмотреть, как они делают свои изделия. Естественно, они не думали, что большой, неуклюжий страж вроде меня сможет понять их таинства. Для них, всё это было просто шуткой.

Он ухмыльнулся, стряхивая кирпичную пыль с бороды, которая, как с внезапной острой болью отметила Джейм, была теперь больше белой, чем красной. Во всём остальном она не сомневалась: Марк мог сыграть неповоротливого идиота так же легко, как он изображал берсерка на сотнях разных полей битвы. Зачем убивать одного противника, если можешь напугать до состояния удобрения двадцать. Кроме того, он никогда не питал вкуса к крови.

Марк пожал плечами. — Я не говорю, что всё понял. Но я узнал больше, чем они рассчитывали.

— Так кирпичи и башенка?

— Ох. Тай-Тестигон не столь исключительный, как они думают. Один из солдат гарнизона показал мне руины стекольного производства прямо здесь, в Готрегоре, в пустынных залах. Тысячелетней давности, должно быть; и имей в виду, на них обрушилась стена, но я считаю, что оставшиеся целыми огнеупорные кирпичи всё ещё вполне годные, там так же есть несколько глиняных тилей, которые не раздавило. Если я смогу встроить печи в эти башенки, их можно будет загружать с нижнего этажа, а отдушины вывести наверх, как и свирепый жар, который они будут создавать.

— Без сомнений, — сказала Джейм, скривившись. — Только помни, пожалуйста, что мой брат живёт на верхушке двух западных башен. Я, может, и взбешена на него, но не слишком хочу, чтобы он поджарился живьём.

Так что она оставила Марка радостно заниматься своим делом, пусть её собственное настроение и оставляло желать лучшего.

Ха. Её старый друг кендар прав: она была мелочной. У Торисена была своя работа, так же как у неё — своя, здесь в училище… где она пропустила ещё двенадцать дней тренировок, в дополнение к всему тому времени, потерянному в течение лета из-за ранений и других осложнений. Ну почему её жизнь никогда не бывает простой?

Потому что ты — потенциальная немезида. Фактически, ты последняя возможная Немезида, Третье Лицо Бога. И в этом нет ничего даже отдалённо простого.

Тёплая масса за спиной со стоном зашевелилась и она вцепилась в одеяло, чтобы не лишиться его снова.

Дни? Да она на годы отставала от своих товарищей кадетов во всех, за малым исключением, дисциплинах. Они тренировались с самого детства. Ну, как и она, тоже, но совсем по-другому, под руководством особенного мастера. В некоторых моментах она было очень и очень хороша; в других же — ужасна. Однако, ей казалось, что её успешное прохождение Осеннего Отбора было просто случайной удачей, а то и несправедливостью по отношению к другим, возможно, более способным кадетам, которые провалились.

И ещё, те, кто остался, должны были получить возможность заново повторить первый год обучения, если провалятся на заключительном Весеннем Отборе, но её это не касалось. Тори этого не позволит. В Канун Осени она почувствовала, что он вовсю надеется, что она провалится, так что он уже принялся размышлять о том, что делать с ней дальше, перспектива, от которой её одновременно пробирало холодом и возбуждением. Хотя это не сработает, подумала она, если они не будут считаться равными. Она, как консорт своего брата, заточённая в пределах Женского Мира? Учитывая устройство Кенцирата и то, чему учил их отец, какой шанс, что из этого получится что-то ещё, кроме беды?

— Безродная и бездомная.

Джейм наблюдала, как над головой выцветали звёзды, вспоминая проклятие Бренвир, родившееся из её ужасного горя из-за повторной смерти Эрулан в виде потери её испачканного пятнами крови знамени, которое всё ещё удерживало душу мертвой девушки своей пленницей.

— Будь проклята и изгнана.

Никогда не знать своего угла, бездомная навечно… Чем была вся её жизнь до сих пор, если не отчаянным поиском чего-то, чему она могла принадлежать, места, чтобы сделать передышку? Она пыталась снова и снова, только чтобы быть снова изгнанной — из пограничного замка отца, из Тай-Тестигона, из Женского Мира, отовсюду, кроме самого Тёмного Порога, откуда она сама сбежала так быстро и скоро, как только смогла.

Трое, даже её образ души не имел крыши, только броня, против всего того, что было брошено против неё. Защищайся, да ещё с голым задом.

Предки, презираемый Трёхликий Бог, который в самом начале вторг нас в эту неразбериху, дай мне оружие.

Её когти скользнули наружу, десять блестящих ножей слоновой кости. Ну, да. Её отец ненавидел их и изгнал её прочь как только они появились, но они были там всегда, часть её самой, часть её судьбы. Какой дурак будет отрицать то, что уже существует? Каждый использует то, что имеет.

И был жеребенок раторна. Джейм представила, как скачет на нем верхом, не в суматохе и наспех, как это было один или два раза до этого, а когда два тела сливаются в единое целое, двигаясь со всей этой дикой, вздымающейся волной силой, этой свирепой свободой… аххх.

Вздох её страстного желания перешёл в разочарованный. Пусть она и оказалась по случайности связана кровью с жеребёнком раторна, но она всё-таки не заполучила его в действительности. Пока нет. И будь она в самом деле проклята, если добьётся своего, сломав его при этом.

Что же до крыш, то она и Марк делили между собой открытый чердак в Тай-Тестигоне задолго до того, как её путь пересёкся с Проклинающей Брендан. Возможно, ей просто не нравятся крыши, если только не скакать по ним, играя в сорвался-упал вместе со стаей улюлюкающих Облачников. В отличие от большинства кенцир, высота её не смущала. А вот закрытые пространства — да. Мысли о том, чтобы провести ещё одну зиму, запертой в помещениях Тентира, как это было в Женском Мире, заставляли её стискивать зубы.

Вот, снова: скрип и шуршание сапог по жесткой обрывистой почве, которое её разбудило. Кто-то приближался. Быстрый перестук копыт, в сопровождении приглушенного тяжелого удара непонятного происхождения. Голова Джейм зазвенела за компанию и продолжила вибрировать, даже когда с неё сдернули одеяло и винохир Бел-Тайри, с которой она его делила, испуганно вскочила на ноги.

Мастер-лошадник Тентира обходил ближайший валун, покачивая при движении свом кожаным мешком с инструментами. Следовавший за ним жеребёнок раторна тряс своей закованной в слоновую кость головой, его красные глаза слегка перекрестились. Похоже на то, что попытка подстеречь в засаде Эдирра и сильный удар по носу стало их обычным приветствием.

Кивнув Джейм, мастер уронил свой мешок и поприветствовал кобылу.

— Миледи.

Бел ответила нервным рывком головы. Когда он встал на колени, чтобы обследовать её ногу на предмет любого подозрительного жара, её здоровый глаз показал белок и она задрожала, как будто ей приходилось сдерживаться, чтобы сохранять спокойствие. Винохир восстановилась от повреждения сухожилья как раз перед самой поездкой на юг, большая часть которой была очень медленной, чтобы дать ей время окончательно поправиться. Джейм чувствовала вину за последний стремительный рывок, чтобы достичь Готрегора в Канун Осени. С другой стороны, отбывая из Тентира, она не учитывала в расчётах, как много времени могут занять поиски более дюжины иссушённых тел, скрывающихся вне дороги, в глубокой траве или кустах. Что же до поездки назад…

— Бел задала свой собственный темп, — сказала она, стараясь не выглядеть защищающейся, — и выбрала свой собственный путь.

Мастер-лошадник по очереди приподнимал каждое неподкованное копыто, чтобы внимательно его осмотреть, край, подошву и стрелку. В нарастающем утреннем свете верхушка его пятнистой, лысой головы казалась маленьким валуном.

Бел успокоилась. До сих пор только он и Джейм были среди тех немногих, чьи прикосновения она могла выносить. После нескольких десятилетий сна в домике Земляной Женщины ей должно было казаться, что это только вчера Грешан опалил ей лицо, наполовину ослепив при этом, а Совет Рандонов охотился на неё до, как они верили, её смерти. По мнению Джейм это было достаточной причиной, чтобы составить ей компанию этой первой ночью после возвращения, как и жеребёнку раторну Черепу, каким бы непредсказуемым он ни был.

Мастер-лошадник мягко опустил вниз последнее копыто и, поскрипывая спиной, встал, чтобы похлопать её по кремовому плечу. За исключением лохматых бровей черты его лица были почти такими же смазанными, как и окружающие скалы. Этому способствовал сплющенный в лепёшку нос, который много лет тому назад сломала молотящим копытом какая-то лошадь, упавшая на спину и беспомощно барахтающаяся в своём стойле.

— Ну, — сказал он, — Как я вижу, ты не неслась вскачь без подков ни по Речной Дороге, ни по Новой. Однако, как ты сумела преодолеть семьдесят пять миль за один день, лежит за пределами моего понимания.

Как и, отчасти, за пределами понимания Джейм.

Она только знала, что указала кобыле нужное направление и точку назначения. Заречье было странным местом. Здесь не существовало двух полностью одинаковых карт, особенно со времени прошлогодних конвульсий Речной Змеи и сопровождавших их землетрясений. За пределами двух древних дорог, бегущих по обе стороны Реки Серебряной, земля изгибалась в неожиданные, пугающие маршруты. Это и были те пути, которым она и кадет Комана Гари следовали при возвращении в Тентир, отправившись в путь ранним утром второго числа Осени.

Это была долгая, медлительная поездка, с редким, мимолётным мерцанием реки внизу и вспышками белого вверху, где вровень с ними двигался жеребенок раторн. Если Гари и заметил последнее, то не упоминал об этом. На самом деле, он мог даже не осознавать того, что они двигались через глушь, так его очаровали разновидности насекомых, которых он теперь научился призывать, хотя и не всегда контролировать. Время, проведённое им вместе с Рандироком и его драгоценными челюстями короны, было определённо плодотворным, как и для Джейм её общение с Наследником Рандир в качестве мастера оружия. Для них обоих стало сюрпризом, когда поздней ночью того же дня (или ранним утром следующего) они обогнули нижние предгорья Снежных Пиков и оказались в пределах видимости училища.

Окружённый нимбом светящихся мотыльков, Гари пошёл в Старый Тентир, чтобы отвести своё утомлённое верховое животное в подземную конюшню, а затем отправить своё собственное, едва ли менее утомлённое тело, в постель в казармах Нового Тентира.

Джейм, тем временем, устало карабкалась в гору за северной стеной училища, с Бел на пятках, чтобы встретиться с нетерпеливым жеребенком раторном, который, похоже, думал, что она вознамерилась навсегда похитить его приёмную мать.

Внезапный рёв труб заставил Джейм подпрыгнуть. Внизу, в училище, играли утреннюю побудку.

— Я позабочусь о миледи, — сказал мастер-лошадник, роясь в мешке в поисках щётки и гребня. — А тебе лучше спуститься вниз, пока они не отправились тебя искать.

Только не ещё один поисковый отряд.

Джейм подхватила свой рюкзак, высвистела Жура из скал, где тот охотился, и побежала вниз.

II

Её прибытие на завтрак совпало с известиями о том, что Гари вернулся ещё ночью и определенно предвосхитило поиски, которых она так боялась.

Ну почему все постоянно считают, что я потерялась? Задумалась Джейм, остановившись на пороге, чтобы перевести дыхание, пока кадеты, во главе с её десяткой, с приветствиями ринулись ей на встречу. Я знаю, где я нахожусь. Обычно.

Среди общего гула ей кто-то крикнул, — Леди, Гари не в состоянии объяснить, как вы добрались так скоро. А вы?

Джейм содрогнулась при мысли о кадетах, азартно соскакивающих с дороги в обе стороны, разыскивая короткие пути.

— Я этого тоже не могу объяснить, — сказала она, что было довольно близким к правде.

Дикие догадки пульсировали через зал, пока кадеты рассасывались обратно к своим столам и остывающей овсянке. До этого уже было подмечено, как часто Лордан Норф выскакивала, казалось, из ниоткуда, частенько неся на своём хвосте разрушения. Джейм, тем временем, двигалась к своему месту, приостанавливаясь, чтобы передать сообщения от озабоченных или гордящихся родителей, служивших в гарнизоне Готрегора. Как отличались эти приветствия от её первого дня в училище, подумала она, когда никто даже не мог вынести взгляда ей в лицо.

Но здесь всё же был один, для которого ничто не изменилось. Вант сверлил взглядом свой замерзающий завтрак, под неодобрительными и тревожными взглядами своей десятки. Каждый раз, когда она куда-нибудь исчезала, он определённо ожидал, что она никогда не вернётся обратно, так как это было единственно правильным: по его мнению, женщинам хайборнам не было места в Тентире, и уж тем более в качестве главного десятника его собственных казарм. Эта роль должна была принадлежать ему.

В свою очередь, Джейм от всего сердца желала, чтобы вместо угрюмого Ванта, её помощницей, второй по полномочиям в Тентире, была командир-пятёрка из её отряда, Шиповник Железный Шип.

Она приостановилась рядом с ним.

— Сколько мы потеряли при отборе?

— Девять, — сказал он так, как будто вгрызаясь в это слово зубами.

Это было не так уж плохо. Однако, поворачиваясь, она услышала его бормотание:

— Не знаю как, но ты смошенничала.

Джейм застыла на месте, за исключением когтей, которые как будто по собственной воле выскользнули на свободу из её кончиков пальцев. Он не назвал её лжецом — в полном смысле — но достаточно близко. Это было смертельным оскорблением, если она решит считать его таковым, и если его расслышал кто-нибудь ещё. Большинство кадетов вернулось к своему завтраку. Только Шиповник внимательно наблюдала за происходящим, её тёмно-тиковое лицо было как всегда спокойно, но её крепко сбитое тело слегка напряглось, как будто она была готова быстро вмешаться. Она видела когти, а если нет, то, возможно, слышала слова Ванта.

Джейм сделала глубокий вздох и заставила себя расслабиться, ногти опять спрятались в ножны.

Никаких драк в первый день после возвращения, твёрдо сказала она себе. Ну, или хотя бы не в течение первого часа.

К тому же, она и сама не была уверена в том, как именно сумела пережить метание камней.

— Это уж решать Совету Рандонов, — сказала она Ванту, говоря так же тихо, как и он. — Высказывай своё недовольство им, а не мне.

С этим она добралась до своего места и ногой задвинула свой рюкзак, с его драгоценным содержимым, к себе под скамейку.

На сидении была записка: Помни про равноденствие.

Что, во имя Порога…?

Чувствуя, что холодные, зелёные глаза Шиповник всё ещё к ней прикованы, она повернулась, чтобы встретить их взгляд, записка была позабыта. Если бы не внезапное прибытие в Тентир в прошлый Канун Лета Джейм, тёмная Южанка не была бы, по большей части несправедливо, понижена с Десятки до Пятёрки, чтобы освободить ей место. Она могла даже стать главным десятником, что бы там ни думал Вант. Джейм всё ещё не была уверена в том, что именно чувствует по этому поводу Шиповник. Хотя сама она всецело доверяла кендару, она знала, что прошлые испытания Шиповник в её изначальном доме, у Каинронов, привили ей недоверчивость ко всем хайборнам.

— Что? Ты тоже думаешь, что я сжульничала?

— Нет, леди. — Так она слышала. — Я думаю, что вы умная, и очень удачливая.

— Я думаю, что удача нужна нам всем, — сказала Рута, со стуком ставя перед Джейм чашку холодной каши. Судя по вкраплениям чёрных хлопьев, её самоназначенный кадет-слуга соскоблила её с самого дна котелка. Тем не менее, Джейм чувствовала себя просто ненасытной.

— Что ты имеешь в виду? — спросила она через полный рот клейких зёрен и горелых кусочков, скрипящих на зубах. На вкус это по-прежнему было восхитительно.

Рута уселась и, сердито нахмурившись, нахохлилась так, что её плечи коснулись неаккуратного обреза её соломенных волос. — Всё стало… по-другому. После той ночи отбора и того, что случилось в конюшне. Я имею в виду, как они могли попытаться убить своего товарища рандона, да ещё члена своего собственного дома?

Они только дети, уже не в первый раз подумала Джейм. Она и Шиповник, хотя и были старше всего на несколько лет, казались древними по сравнению с ними, за исключением, возможно, рассудительного Ниалла, который сумел прицепиться к Воинству и увидел больше, чем рассчитывал, в кроваво-красной резне у Водопадов, и, может быть, Руты, чья жизнь в приграничном замке Мин-Дреар едва ли была лёгкой.

Что касается остальных, их наивность определённо испытала сильный удар, и не удивительно: события той ночи сотрясли честь Тентира до самого основания. Рандоны полагали себя отдельной породой, стоящей выше политики домов и безусловно выше такого хладнокровного предательства, которое Рандир Искусительница сотворила прямо в стенах училища, используя его самых уязвимых кадетов в качестве своих пешек.

Джейм признавала за собой упрямую склонность к идеализму: она не хотела думать дурно ни об одном кендаре. В конце концов, Искусительница была шаниром, а, следовательно, частично хайборном.

Ложка замерла на полпути ко рту, роняя серую массу. Так вот почему искупление стыда Тентира в лице Бел-Тайри было так важно для Совета Рандонов. Бел была символом прошлого бесчестия, сотворённого её собственным дядей Грешаном. Тентир управился с этим так хорошо, как только мог, ценой жизни тогдашнего коменданта, но вред был уже нанесён, невиновный (и невинность) пропали, пока Джейм не вернула винохир обратно, фактически из мёртвых.

Странная роль для потенциального разрушителя, подумала она с кривой ухмылкой. Всё, что она делала, было сложным и путанным, и постоянная борьба с обуревающими её побуждениями всё разрушать — вот её путь. Было ли это хоть сколько-то проще для Сотворяющего или Охраняющего? Вероятно, нет; особенно с того момента, как тот или другой наконец осознают, кем они могут однажды стать.

И как тогда мы трое будем воздействовать, на происходящее, друг на друга?

Начиная с Кануна Осени, она знала, что оставалось три чистокровных Норфа — Когти Бога, доказательство этого лежало бережно свернутым в мешке под скамейкой, на которой она сидела, вместе с половинкой таинственных обрывков строчек, которые намекали на нечто, даже ещё большее — но они должны были принять свои роли, свыкнуться с ними, и только тогда придёт Тир-Ридан. На данный момент перспектива этого казалась весьма отдалённой.

Между тем, лицо Бел всё также покрывали жестокие шрамы, а Халлик Беспощадный был по-прежнему мёртв. Такое зло никогда не пропадёт до конца.

— Ешьте, леди, — напомнил ей Килли. — Сигнал на сбор может теперь раздаться в любой момент.

— Или, если вы не голодны… — Это, с надеждой, от коренастого Ёрима, который-то был голоден постоянно.

Вспомнив, что время коротко, Рута вскочила и принялась поспешно распутывать длинные, чёрные волосы Джейм. В конце концов, то, как выглядел их главный десятник отражалось на всём гарнизоне Норфов, а сама Джейм редко выказывала интерес к своей внешности. В этот раз кендары Готрегора сумели заполучить её куртку достаточно надолго, чтобы повыдергать из неё все колючки; однако, у неё просто не было времени расчесать остатки сплетения косичек, причудливого творения рук Рандирока, которым совсем не пошло на пользу знакомство с лопухами Лунного Сада или ночь сна на бугристой земле. Почему, ох, ну почему, она никак не могла удержать других людей подальше от своих волос?

— Оу! — охнула она, когда кадетка выдернула на свободу несколько прядей, запутавшихся вокруг колючки на затылке.

Кадет за столом Ванта захихикал, но замолк, когда Рута метнула в него мрачный взгляд. Остальные десятки явно прислушивались, некоторые кадеты открыто, другие — уткнувшись носами в свои чашки.

— Простите, леди, — сказала Рута.

— Ты не могла бы перестать так меня называть? — Она повысила голос, обращаясь ко всей комнате. — Я Джейм, или Десятка или, на худой конец, Лордан.

И уж конечно не Джеймс, искаженный вариант её истинного имени, который всегда заставлял её стискивать зубы. С другой стороны, как бы они отреагировали, если бы она созналась, что является тёзкой Джеймсиль Плетущей Мечты, и уж тем более её дочерью? Она едва ли была в состоянии пойти на такое прямо сейчас. И всё же, когда-нибудь…

— Рандиры это яд, — пробормотала Анис, продолжая мысль Руты. — Всегда были, всегда будут.

Говоря это, она недовольно покосилась в сторону Мяты и Дара, которые, как обычно, флиртовали. Джейм задумалась, кто именно из них возбуждал ревность кадета. Кендары подростки были похожи на диких жеребят, готовых рваться во всех стороны разом, когда их не осаживала жёсткая дисциплина.

— С Раном Шило все в порядке, — рассудительно сказал Перо, говоря о старшем офицере Рандир и, время от времени, коменданте Тентира. — Эта укротительница змей Тень тоже не слишком плоха, судя по тому, что я видел, несмотря на компанию, с которой она водит знакомства. Такое впечатление, что в пределах этого дома есть несколько отдельных групп с разными индивидуальностями, как если бы они не были привязаны к одному и тому же хайборну.

Острое Перо. Этот момент не приходил Джейм на ум, хотя она уже давно подозревала, что, несмотря на все традиции, Леди Ранет имела при себе больше людей, чем только её собственная часть присягнувших последователей.

Её рука снова замерла. Трое, что если Ранет тоже связующая кровью?

— Во всяком случае, — невнятно продолжал Перо, схвативший кусок хлеба и набивший им полный рот, — их казармы продолжают бурлить с той ночи, когда были брошены камни, а их истинный лорд уехал живым, снова в ссылку. В дальнейшем всё стало только хуже. Прошлой ночью два кадета Рандир попали в лазарет из-за драки.

— Один из них умер сегодня утром, — впервые подал голос Ниалл.

Джейм метнула изумлённый взгляд на свою Пятёрку, который был оборван безжалостной хваткой Руты на её волосах. — Всё так плохо?

Ей бы хотелось, чтобы у Шиповник не было столь полностью невыразительного лица, хотя она понимала, чем оно вызвано: будучи бывшей Каинрон, ёндри из Южного Воинства, статная и красивая кендар рано научилась держать свои эмоции при себе.

— Достаточно плохо, — коротко сказала Шиповник.

— А наш старший рандон бросается на тени, — добавила Рута.

— Харн? Почему?

— Сиди смирно. — Рута деловито вгрызлась в спутанный клубок волос, вырывая с корнем ещё больше прядей. Джейм постаралась не дёргаться. — Это началось после того, как ты отправилась в Готрегор. По-видимому, Ран Харн начал видеть твоего дядю Грешана, бродящего ночью по залам.

— Мастер, Мастер, можешь ли ты удовлетворить страстное желание моего сердца? Можешь ли ты поднять мёртвого, чтобы он любил меня?

Ноги Джейм случайно задели рюкзак, и она отдёрнулась от него, как будто коснулась чего-то мёртвого. Согласно лежащему в нём контракту, Тьери была ценой возврата Грешана из мёртвых.

- 'а голоден. — Слова невнятно прорывались через полный рот личинок. — Дорогой отец, накорми меня…

— Ты посмеялась над слухами о том, что Грешана видели идущем через залы Готрегора, когда он был мёртв уже пять дней.

Стежки разорванного письма, от Кинци Адирайне.

— Ну, я его тоже видела.

Нет, эту строчку Лура прочитала неправильно. Согласно Адирайне, пламя, что уничтожило так много запачканных кровью знамён Норфов, поглотило также и тела Герранта с Грешаном…

— … но тело Грешана сгорело несколько позднее: к тому времени он был мертв уже пять дней.

Так кто же отправился в Лунный Сад вместе с Леди Ранет и, по-видимому, зачал там с ней нынешнего Лорда Рандира?

В этой истории было столько же дыр как и в несчастном, разодранном в клочья, тканом письме Кинци.

— Я тоже видела Грешана, — неожиданно сказала Мята, на этот раз без всяких следов своей обычной озорной улыбки. — Не совсем ясно, имейте в виду, и наполовину в тени.

— Где?

— Он стоял снаружи личных покоев лордана. Затем он пропал.

— Как ты узнала, что это был Грешан? — потребовала Анис.

— Даже в лунном свете его расшитая куртка была вполне узнаваема.

— Ха. — Рута рассматривала очередной клубок. — В последний раз, когда я видела этого скользкого проныру Южанина Серода, он поспешно удирал из твоих новых покоев, таща её с собой.

— Я разрешила ему воспользоваться барахлом Грешана для себя. Эта куртка может быть шедевром и семейным сокровищем, но я буду просто счастлива, если никогда не увижу её снова. Ты же не выгнала Серода, нет, Рута? Где бы ни были эти новые покои, если они мои, он тоже имеет право там быть.

Ей ответила упрямая тишина. Рута видела, чего натерпелся Южанин у неё на службе — также, как и остальные из её десятки — но это не делало их хоть сколько-то счастливее, когда он крутился поблизости. Тентир — это для рандонов, кадетов, саргантов и офицеров, а не для таких, как он. В некотором смысле, она их понимала.

Тишину разрушила Анис, утомленная темой или ревностью, вызванной тем, что внимание Мяты опять отвлекли.

— Пятёрка, расскажи миледи… простите, лордан… как преуспели Каинроны во время отбора.

— Мне так думается, не слишком хорошо, — сказала Джейм, пытаясь поднять себе настроение и стряхнуть внезапный озноб.

Шиповник окинула остальных тяжёлым, нефритово-зелёным, пристальным взглядом, только подзадоривая их сделать вопросы более личными. — Они потеряли больше, чем любой другой дом.

— Ну, — сказал Килли, вечный миротворец, — это было вполне ожидаемо. Мы все знаем, насколько Лорд Калдан превысил свою квоту. С семью сыновьями, способными привязывать кендар, он всегда так делает. И Милорд Горбел лишился всей четвёрки своих лучших друзей.

— Сюрприз, сюрприз, — сказал Дар со смехом, который эхом подхватили остальные, но в общем-то это никого не удивило.

Лордан Каинрон прибыл в Тентир вместе с четырьмя друганами хайборнами и их слугами-кадетами, чтобы образовать свою личную десятку, хотя довольно быстро стало ясно, что только сам Горбел относится к тренировками рандонов достаточно серьёзно.

— Помните, когда Лорд Коррудин заскочил в Тентир, чтобы научить нас и десятку Милорда Горбела, как сопротивляться глупым командам? — Дар всё ещё смеялся, да и остальные начали ухмыляться при этих воспоминаниях. — Он сказал Горбелли приказать одному из его друзей хайборнов — Киббен, кажется? — встать на голову, и тот так и сделал, и продолжал делать это снова и снова, пока Комендант не отправил его домой.

Джейм помнила. В тот раз она впервые осознала, что товарищи Горбела были не его друзьями, а, скорее, шпионами его отца. Ей очень хотелось, чтобы Дар на этом закончил но он продолжил, вытирая слёзы из глаз.

— А потом… потом, Лордан, Коррудин скомандовал тебе отдать приказ нашей Пятёрке. Мы не могли слышать, что это было…

Главный советник и дядя Калдана кружил вокруг них, лоснящийся и улыбающийся.

— Ну надо же, — сказал он. — Какие вы обе грязные, особенно вы, моя леди. Играли в грязи, не так ли? Как это свойственно всему тому, через что ваш дом нас протащил. Я был в Белых Холмах. Я видел. Кровь, и грязь, и ещё больше крови, образующей в низинах целые заводи, в которых тонули раненые. Там также умерла ваша честь, в чём мы ещё раз убедились по вашему присутствию здесь.

— А ты, Железный Шип, раньше была одной из нас. Твоя мать умерла, служа нам. Ты позоришь её память. Так ты теперь их, душой и телом. Очень хорошо. Это только пригодится, когда ты поцелуешь их грязные сапоги. Девушка, отдай этой предательнице такой приказ. Ты меня слышала. Выполняй, ты, тупая сучка.

— … и… и ты сказала: «ПОШЁЛ. ПРОЧЬ.» а… а он так и сделал, прямо через окно! Три этажа от земли! Как жаль, что его падение прервала крыша галереи.

От этих воспоминаний Джейм стало дурно.

Шиповник за ней наблюдала. — Не терзайтесь, леди, — сказала она под прикрытием общего смеха. — Он это заслужил.

— А Киббен?

Милорд забрал кадета в Рестомир вместе с собой. С тех пор ни о том, ни о другом ничего не было слышно.

— Я не удивлюсь, если с ними всё тоже, — задумчиво сказал Перо. — Киббен стоит на голове в одном углу, а Милорд Коррудин упёрся спиной в другой, боясь двинуться.

Джейм задумалась, не вырвет ли её от каши, чёрные кусочки и всё остальное, но решила, что нет. — Сразу после Меньшей Жатвы (Сенокоса) Калдан заменил всех хайборнов Горбела. Ты имеешь в виду, что во время Осеннего Отбора он лишился и второго отряда?

— Да, леди… эр… лордан, — сказал Ёрим, — и всех их кендаров тоже, за исключением его слуги-кадета Коры, который был с ним с самого начала. Комендант позволил ему первым выбрать ещё восемь из общего котла отбора, чтобы составить новую десятку.

— Чего-чего отбора?

Чёрт. Ещё одна волчья яма невежества, и она угодила прямо в неё. Эти кадеты выросли, уже зная Тентире больше, чем она, вероятно, могла выучить за всю свою жизнь.

— Общий котёл отбора, — услужливо подсказала Мята. — Любая десятка, потерявшая четырёх или больше членов, распускается. Ох, вы пропустили такое восхитительное время! Кадеты мечутся и дерутся в поисках нового места, неполные десятки набирают новых рекрутов, десятники и пятёрки едва не обмочились…

— Почему?

— Потому что, если они не смогут заполнить свои ряды, их команду тоже бросят в котёл, а там все равны. Если ты присоединяешься к новой десятке, ты начинаешь с самого дна. Рандоны полагают, что если отряд потерял при отборе так много кадетов, значит им не руководили должным образом.

Голос Мяты упал до заговорщического шепота, хотя Джейм не видела для этого никаких причин, а несколько других кадетов едва сдерживали смех.

— Да, — сказала она, раздумывая над тем, что пропустила, — но не во всех же казармах число кадетов ровно кратно десяти. Согласно Ванту, мы опустились до восьмидесяти одного, и непохоже, чтобы здесь была какая-то заварушка.

— О, большинство домов оканчиваются укороченной командой, куда входят последние оставшиеся кадеты. Мы их зовем «десятка-хвост». Но у нас ни один отряд не потерял больше четырёх, так что не было необходимости перетасовывать кадетов.

— Чья…

Но теперь она видела то, куда остальные так старательно не смотрели. У стола Ванта было четыре свободных места.

— Ох.

Это нечестно, подумала она, пока некоторые из её кадетов подавляли хихиканье. Вант может и призовая свинья в некоторых отношениях — ну ладно, во многих отношениях — но кроме своей собственной десятки он нес ответственность за ежедневный обход всех казарм Норф. Как главный десятник, она тоже имела дополнительные обязанности, но у неё также была и пятёрка Шиповник Железный Шип, без которой её команда вполне могла бы развалиться на части.

Затем она заметила, что среди пропавших кадетов был и Пятёрка Ванта.

— Хотела бы я знать, почему Вант так сильно меня ненавидит, — сказала она, размышляя вслух. — Всё было бы намного проще, если бы мы сотрудничали.

— Эх. — Рута распутала ещё один клубок волос. — Насколько я знаю, это старая история и довольно безрадостная. Слухи гласят, что бабка Ванта была соблазнена хайборном Норф и умерла, рожая ему дочь. Девушка попыталась последовать в изгнание вслед за Гантом, но тот отослал её обратно и она стала ёндри у Ардетов. Вант ничего не говорит о своём отце. Мы думаем, что им может быть один из меньших хайборнов Ардет. Затем его мать погибла у Водопадов и Верховный Лорд взял его к себе ради неё.

— Так это делает его как минимум квартероном хайборном, если не больше. Не удивительно, что он чувствует право на большее уважение, чем получает.

— Где-нибудь ещё, возможно. Но здесь, хайборны и кендары получают только то, что заслуживают.

Рёв рога известил о начале сбора и общей свалки на выходе из казарм Нового Тентира, через невысокую стену, в тренировочный квадрат. Джейм ловко проскользнула в переднюю шеренгу своего дома, волоча за собой Руту, которая всё ещё яростно заплетала заново её волосы. Тут и там, по трём сторонам квадрата, на свои места спешили и другие, одетые в тёмное, кадеты: Бренданы, Эдирры и Даниоры на юге; Ардеты, Норфы и Яраны на западе; Каинроны, Команы и Рандиры на севере.

Джейм отметила, что хотя Рандиры сохраняли свои чёткие шеренги, в них зияли провалы, на месте каждого кадета, чьё имя забрала их госпожа, вместе с его или её жизнью. Она впервые видела, чтобы этот дом в буквальном смысле сломал свои ряды. Она задумалась, сколько времени пройдёт, прежде чем они забудут, что (и кого) они потеряли, и скольких из них они помнили уже сейчас.

Тем временем, справа от неё, Лордан Ардет Тиммон занял позицию главного десятника, встав перед своими кадетами. Он поприветствовал её намёком на салют, а затем замер лицом вперёд, в направлении громады Старого Тентира. Она задумалась, собирается ли он продолжить свои попытки соблазнить её, или его последний визит в её сферу снов отвадил его навсегда. В конце концов, это должно быть очень неприятно, влезть в то, он ожидал найти весёлым эротическим сном, а вместо этого оказался пришпиленным к полу ножом в животе. Ну, она его предупреждала.

Слева от неё стоял главный десятник Яран, а напротив, лицом к лицу с ней, застыл Лордан Каинрон Горбел.

Последний носил то, что Джейм воспринимала как его версию лица Горго: насупленные, слегка выпуклые глаза, сплющенные черты лица и широкий рот, с опущенными уголками. Его выражение было почти столь же трудно читаемо, как и у Шиповник. Она задумалась, не заражена ли до сих пор его нога отростками золотой ивы и по-прежнему ли он винит в этом её.

Его новая десятка выстроилась позади него.

Джейм узнала в большинстве из них Каинронов, с которыми она тренировалась ранее. В отряде присутствовал полный набор: меньшие хайборны, кендары с примесью крови хайборна и чистокровные кендары. Двое из них до отбора командовали собственными десятками и, по мнению Тентира, не слишком хорошо.

Это было определённо верно для Хигберта, сына Хигрона, который теперь сердито буравил её глазами через квадрат. Каинроновский эквивалент Ванта, он никак не мог принять её присутствие в Тентире всерьёз, и теперь казался взбешенным тем, что она сохранила свою команду, тогда как он потерял свою. Грубый и глупый человек, она сомневалась, что бы его хоть кто-нибудь сильно любил, и меньше всех его бывший номер Пять, Тиггер, который теперь тоже был в отряде Горбела и судя по шаловливому выражению его лица уже выдумывал способы, как бы помучить своего нового командира, точно так же, как он изводил старого. Похоже, что так себя вели все отпрыски Тиггери, без исключений.

Странно было думать об этом, но несмотря на одинаковый возраст, Хигберт и Тиггер, оба были племянниками Горбела.

Так же как и Обидин, сын Грондина, первого самостоятельного сына Калдана, который тоже унаследовал плачевную склонность своего отца к полноте, хотя ещё не достиг его явно выраженного ожирения. Оби никогда не делал секрета из того, что считает статус лордана Горбела всего лишь временным явлением. Без сомнений, когда придёт это скорбное время, новый Лорд Каинрон должен быть выбран среди старших сыновей Калдана, таких как… ох, ну скажем, самый старший, Грондин.

В отличие от Хигберта, Оби считался хорошим командиром. Если бы он не потерял половину своего отряда прямо перед отбором из-за причудливого несчастного случая, в котором фигурировали ведро с угрями и шаровая молния, он вполне мог бы им всё ещё быть. Теперь он служил Пятёркой Горбела и привёл вместе с собой трёх кендар из своей старой десятки: Амон и Барк — первый был его собственным слугой-кадетом, а второй — слугой Горбела, раньше он не мог служить вместе со своим хозяином, поскольку Калдан всё время сам заполнял список товарищей его лордана — и Рори.

Кто ещё?

Досада, меньший хайборн, о котором Джейм мало что знала, за исключением того, что он когда-то был другом Горбела. Судя по тому, как он вертелся на месте, перешептывался и ухмылялся во весь рот идеально белыми зубами, он определённо хотел получить свою старую должность обратно.

Тихий Дур из класса Сокольничего, который держал что-то, по-видимому живое, у себя в кармане, и никогда не вынимал это наружу.

Киббет, брат Киббена.

Всё вместе, это выглядело поистине ядовитой смесью.

III

После всего этого было большим облегчением узнать, что, по крайней мере для Джейм, первым занятием этого дня будет урок Сокольничего.

Мастер-сокольничий Тентира обучал тех кадетов шаниров, кто был связан с различными живыми созданиями, к примеру, вроде Джейм, которая разделяла чувства с Журом. Пусть даже его уроки частенько прерывались то одним, то другим бедствием (облака мух и других насекомых, обезумевшие грызуны, а однажды ливень золотых рыбок с потолка), она всё ещё надеялась узнать, почему её связь с барсом была такой раздражающе непостоянной.

Уже от основания лестницы в Старом Тентире Джейм могла слышать гвалт в соколятнике на втором этаже — потрескивающий, жужжащий рёв, перекрывающийся пронзительными криками разгневанных хищников. Что теперь?

Подойдя к дверям, с Журом на пятках, она резко остановилась, поражённо разглядывая происходящее. Воздух внутри комнаты был превращён в марево маленькими, сталкивающимися друг с другом созданиями, зелеными, золотыми и малиново-красными. Одно из них ударило ей прямо в лицо. Испуганно вздрогнув, она шагнула назад, споткнулась о барса и упала навзничь.

Фасеточные драгоценные камни пристально смотрели в её собственные, поражённо сведённые глаза, прямо с кончика её носа, в то время, как антенны деловито вертелись над лицом, а хитиновые лапки скребли по нижней губе в поисках лучшего захвата. Прежде чем она успела смахнуть его прочь, кузнечик скакнул обратно в кипящую вокруг них свалку. Жур прыгнул следом.

Вытянув вверх свой опознавательный шарф, так что он превратился в маску, и натянув на голову куртку, Джейм осторожно последовала за ним.

Большая часть роя оккупировала южный конец длинной комнаты, где, собственно, и были сами клетки, и где экраны на окнах кое-как защищали от утренней прохлады. Хищные птицы, с колпачками на головах, ястребы и соколы, неистово вопили на своих жёрдочках или раскачивались на них вниз головой, повиснув на ножных путах. Все они слепо били по всему, что их ударяло. Тем временем, маленький кречет Сокольничего в ярости пронзал облако насекомых, наслаждаясь убийственным весельем, хватая и бросая, хватая и бросая.

У северного конца комнаты его хозяин, ругаясь, цеплялся за скамейку. Его собственные, впалые глазницы были наглухо зашиты. Так же как слепой Жур зависел от зрения Джейм, так и Сокольничий был связан со своим кречетом. Сейчас безумные кульбиты и петли птицы определённо заставляли его испытывать сильное головокружение, не говоря уж о рывках его собственной головы, поскольку он инстинктивно пытался следовать за стремительно метающимся взглядом своего партнёра.

— Если будете так любезны, кадет, скажите вашим друзьям подождать вас снаружи.

Гари выглядел застенчивым, а также довольно глуповатым, с изумрудно-зелёными кузнечиками, выстроившимися у него на плечах и руках, подобно хору, задние ноги энергично скрипят, как будто наигрывая ему серенаду.

— Я не думаю, что могу им что-то сказать, Ран. Они просто реагируют на моё настроение. Сегодня утром я проснулся, чувствуя себя счастливым и, ну, в каком-то смысле, пружинистым.

— Тогда сядь и подумай о чём-нибудь тоскливом!

Коман попытался, но кадет Эдирр, известная как Мышь, хихикнула, и он снова подскочил.

Прозвище Эдирр легко объяснялось парой мышей альбиносов, устроивших гнездо в её пушистых, коричневых волосах, которые, принюхиваясь, сидели за ушами кадета, цепляясь за их края тонкими, розовыми лапками. Тем же, чем для Гари были насекомые, для его двойника Эдирр были мыши, только под лучшим контролем.

— Посмотри, что он мне дал! — шепнула она Джейм и показала ей клочок бумаги, на котором было нарисовано нечто, похожее на сморщенный мешок. — Это шляпа, он сказал, а под ней мышь. Он не смог нарисовать мышь.

Гари бросил на них быстрый взгляд и залился краской. Кузнечики скакнули ещё выше.

И неважно, что Коман и Эдирр были соседями, которые частенько находились не в ладах друг с другом, только не в этом классе. Как приятно, думала Джейм, работать за одно с кадетами из множества разных домов, вместо того, чтобы конкурировать с ними. Это и было основным эталоном поведения Тентира. И кстати говоря, училище делало для того чтобы объединить своих кадетов, гораздо меньше, чем могло бы, несмотря на свою цель преодолеть напряжение между домами, хотя бы в пределах среды рандонов.

Гари и Мышь были связаны не с отдельными существами, а с целыми стаями, вторая более близко, чем первый, поскольку её компаньоны жили дольше. Между нами говоря, они были одной из причин, почему остальные кадеты насмешливо называли учеников Сокольничего соколятами. Другой причиной, как подозревала Джейм, была зависть, по крайней мере в отношении Жура и Торви. Ну кто не захочет разделить ощущения с великолепным (пусть и слепым) охотничьим барсом или с неуклюжим, но уже громадным, щенком молокара?

И всё же, ей было неясно, как различные товарищи кадетов взаимодействуют друг с другом. При всём том ликовании, с которым Жур атаковал орду кузнечиков, он мог долго играть с пойманной мышью, но редко когда её убивал. Однако этого нельзя было сказать о крысах, которыми питалась и Эдди. Жур и Торви всегда демонстрировали враждебность, но пока ещё не причинили друг другу никакого вреда, не говоря уж о барсе и Уайс Тори, или наоборот.

Пауза на раздумья: был ли её брат привязан к щенку волвера? А если и так, то мог ли он даже не подозревать об этом? Было так много всего того, чего её брат предпочитал не знать, но Жур использовал её чувства задолго до того, как она осознала это или научилась пользоваться его. Кроме того, похоже, что только особый шанир, вроде Сокольничего, мог распознать такие связи в других, и даже он никогда не упоминал о её кровной связи с жеребёнком раторном.

Другие одноклассники бежали, бросив нового кадета Горбела Дура и Тиммоновского Ардета Драя, который сидел с отсутствующим видом и улыбался сам себе. Не будь Сокольничий так растерян, он бы оборвал Ардету уши, и уже не в первый раз, за то, что тот позволил своему сознанию уплыть прочь. Никто не знал, с каким созданием был связан Драй, только то, что даже когда он ходил не замочив ног, он оставлял за собой цепочку мокрых отпечатков.

В одиночестве в углу, прислонившись к стене, Рандир Тень лениво играла со своей позолоченной болотной гадюкой Эдди. И рептилия, и Рандир легонько кивнули Джейм в знак приветствия. Джейм опустилась на пол рядом с ними.

Она всё ещё не была уверена в том, какое именно участие принимала Рандир в покушении на убийство. В конце концов, она столкнулась с Тенью у основания лестницы в покои Харна, когда Рандирок и Комендант всё ещё находились наверху. Возможно, Рандир Искусительница использовала Тень, чтобы отследить через Джейм их потенциальную жертву.

— И чему мы должны здесь научиться? — спросила она под прикрытием попыток Сокольничего испортить Гари настроение или хотя бы отвлечь его своими тошнотворными выкриками: «Гнилые свиные рулеты! Десять, двадцать оперившихся птенцов, запечённых в пироге!».

— Как использовать рой для задач слежки, — ответила Тень.

Такая возможность не приходила Джейм на ум. Она могла только представлять себе, как это ошеломляюще, когда так много органов чувств внезапно открываются для одного разума. Если Гари сознательно блокировал подобные знания, то она с трудом могла его винить.

— Я слышала, что ваши казармы потеряли кадета, — сказала она. — Я сожалею.

Тень пожала плечами. Её лицо казалось острее и тоньше чем было на самом деле, возможно потому что она очень плотно, почти яростно, стянула в пучок свои волосы. Под её кожей можно было легко проследить линии черепа.

Она утащила кадета Рандир обратно в тени, пока мимо спускались Харн и Комендант, направляющиеся в конюшни. Затем появился Лордан Рандир, облаченный в мантию из трепещущих бабочек драгоценная челюсть. Он задержался и посмотрел на них. Его бледное лицо пересекла неожиданно добрая улыбка.

— Ночная Тень, то бишь Паслен, моя кузина, — сказал он.

Тень выглядела ошеломлённой.

— Рандирок, — сказала она хрипло. — Мой лорд.

И позднее, стоя у перил и глядя вниз, на жалкую кучку, которой был паренёк Квирл:

— Я последовала вслед за тобой, поговорила с ним, и вдруг всё стало не так просто. Прежде всё всегда было ясно и понятно. Мы против вас. Никаких вопросов. Никаких сомнений. Тентир меняет это, так же как и ты. Мне это не нравится. Это вызывает у меня головную боль.

Джейм наблюдала как тонкие, бледные пальцы Тени играли с гибким телом змеи, как оно плавно струилось над ними мерцающими восьмёрками, охряные чешуйки переплавляются в золотистые, золотистые в бледно-кремовые. Красота.

— Как Рандиры справились с отбором? — спросила она, запоздало подумав о том, насколько тактично было спрашивать такое.

— Мы опустились до ста одиннадцати.

Со ста шестидесяти? Ой.

— Потеря более двадцати кадетов в конюшне не слишком помогла, — сказала Тень, её голос был странно отсутствующим. — Большинство Рандиров не имело с этим ничего общего и было потрясено случившимся. Искусительница тщательно подбирала своих возможных убийц.

— Гнойные опухоли! Тушённые глазные яблоки! — надрывался Сокольничий, начиная выглядеть не только страдающим от головокружения, но и больным.

Тем не менее, кузнечиковый шторм начал спадать, поскольку Гари прислушивался к тихой беседе рядом с собой и, возможно, снова видел в памяти иссушённые тела, которые заползли в высокую траву, чтобы там умереть. Тень, вероятно, стала бы одним из них, если бы Джейм не помешала ей выступить вперёд. Она всё ещё не была уверена в том, почему вмешалась.

— Ты помнишь их имена?

Нет нужды пояснять, кого она имеет в виду.

Руки замерли и кольца расплавленного металла провисли. Джейм, не думая, подставила под них свои пальцы, чтобы поддержать вес змеи. Кожа Эдди была сухой, тёплой и мягкой, пока ты не чувствовал под ней смещающиеся мускулы и выпуклость её последнего обеда. Восьмёрка перешла в тройную змеиную петлю, скользящую над четырьмя руками.

— Некоторые. Я помню Квирла.

— А что чувствуют другие Рандиры по поводу всего этого?

— Как будто что-то важное было отнято прочь, но становится всё труднее и труднее вспоминать, что именно. Эта драка в казармах прошлой ночью… кадет всё кого-то искал — своего брата, как он думал. И не хотел останавливаться. Наконец одна из кендар Леди Ранет сказала ему, что в училище нет такого человека, что к тому времени было уже правдой. Парень превратился в берсерка. Прежде чем мы успели его оттащить, он несколько раз ударил её каминными щипцами, пока её голова не превратилась в месиво из окровавленного мяса, осколков костей и сочащегося мозга. И всё же она прожила до рассвета.

Джейм подумала о неуклюжем Медведе с его расщеплённым черепом и разрушенным разумом. Кенцир очень тяжело убить; правда, тут были вещи и похуже смерти.

— Сто одиннадцать, — повторила она. — Это одиннадцать десяток. Что будет с дополнительным кадетом?

Тень одарила её улыбкой черепа, но без заостренных зубов, которых удостаивались наиболее ярые сторонники её бабки. — Это я. «Десятка-хвост» из одного человека. О, это не так уж плохо. Мой дом никогда не знал толком, что со мной делать.

В это Джейм вполне могла поверить. У Лорда Кенона был только один ребёнок, полукендар, дочь шанир, связанная со змеёй, которую ей вручила бабка, перед тем, как отослать в Тентир. С глаз долой… из сердца вон? Но зачем тогда подарок в виде змеи?

Перо предположил, что не далеко все кендары Рандиры связаны с одним и тем же хайборном.

— К кому ты привязана? — поддавшись импульсу спросила она. — Кроме Эдди, я имею в виду.

Быстрый взгляд Тени был таким же острым как чёрный, зазубренный лёд.

— А к кому привязана ты?

— Ни к кому. О. Я понимаю. Я думаю.

— Я хайборн достаточно, чтобы никогда не чувствовать в этом необходимости — а мой лорд отец, по-видимому, никогда не задумывался об этом, как и моя бабка. — Она улыбнулась, мрачно искривив тонкие губы. — Как бы то ни было, я получила звание десятника без всяких обязанностей и могу присоединяться к любой группе, к какой захочу. Что-то похожее случилось и с Рандироком, когда он был здесь кадетом, но он тогда всё ещё был официальным Наследником Рандир, так что его сделали главным десятником казарм. Я поражаюсь, как он с этим управлялся, особенно, когда его кровь шанира стала становиться всё более и более очевидной. Рандиры сплетничают о нём, немного, с тех пор как он здесь побывал, — добавила она, видя удивление Джейм. — Он произвёл определённое впечатление, и даже на кое-кого из ярых почитателей миледи.

— Возможно, вот почему она сделала то… что сделала, — задумчиво сказала Джейм.

Тень, должно быть, сильно стиснула Эдди, потому что гадюка отпрянула назад, с шипением, которому эхом вторила её хозяйка.

— Кто?

— Кто, Леди Ранет. Ты не знала?

— Я думала, что мы были наказаны за попытку убийства нашего законного лорда, или за то что обезумили, или за и то и другое вместе. Это сделала моя бабка?

— Я так думаю. — Трое, это было только догадкой. Что если она ошибается? Нет, чёрт возьми, она не может быть не права.

Тень прочла ответ по лицу Джейм. Выражение её собственного лица твердело, кожа превращалась в кость.

Тем временем, Жур почти парил в воздухе текучими золотыми скачками, шлёпая лапами по стрекочущим крыльям. Он приземлился на шаткий стол, который рассыпался под его весом, выбрался из-под обломков, и снова прыгнул, прямо через экран, в окно второго этажа.

Джейм в ужасе попыталась вскочить, но её руки запутались в извивах Эдди. Злобная головка хлестала по сторонам. Треугольные челюсти широко распахнулись, чтобы зашипеть ей в лицо, демонстрируя отёкший, белый пищевод и клыки, между которыми мерцал чёрный язык. Глаза гадюки тоже были чёрными, один расширившийся зрачок, и ужасающе знакомыми.

Норф. Всё время лезешь не в своё дело…

Челюсти метнулись ей в лицо. Размытым движением Тень поставила между ними руку. Сам удар был столь стремителен, что Джейм его едва заметила, только рептилия с шипением отступала назад, пока Тень более медленно отвела свою руку обратно, чтобы недоверчиво уставиться на дырочки в ладони и тыльной стороне кисти.

— Она никогда прежде не выкидывала подобного, — сказала Рандир.

Мышь, разинув рот, смотрела на сочащиеся ранки, одновременно хватаясь за перед своей рубашки, куда при внезапном движении змеи нырнули обе мышки. — Позвать целителя? Болотные гадюки смертельно ядовиты!

— Не для моей семьи. У нас есть некоторый природный иммунитет. Держи.

Тень бросила Эдди Джейм на колени.

— Ааииее, — сказала Джейм, пытаясь схватить треугольную головку, не дав себя укусить, пока мускулистое тело извивалось у её ног. Будь всё проклято, если она попробует решить вопрос, просто сев на него.

Вытащив нож, Рандир сделала надрез между основными проколами, затем пососала и сплюнула кровь на пол, где та принялась въедаться в дерево.

Метания Эдди стали успокаиваться. Её зрачки сузились и чёрные глаза вернулись к своему обычному свирепому, немигающему оранжевому.

Пока Тень заматывала руку куском ткани, по лестнице загремели лапы и к ним вернулся Жур, всё ещё дико возбуждённый и рыщущий в поисках всё уменьшающейся орды. Под его лапами хрустели пустые экзоскелеты. Уцепившиеся за Гари кузнечики вдруг резко замолкли и наступила тишина.

Сокольничий в полном изнеможении рухнул на скамейку, а его кречет угрюмо вернулся на свой насест на плечике его костюма. — Я думаю… на сегодня… достаточно. Класс, вольно.

Набросив ослабевшие витки себе на шею, Тень покинула соколятник не сказав больше ни слова и не оглядываясь назад.

Джейм глядела ей вслед. До неё внезапно дошло, зачем Ранет подарила своей внучке змею: в качестве шпиона.

— Имя мне легион, — сказала Джейм Матрона Рандир через своего слугу Симмела, прямо перед тем, как Джейм размозжила тому голову, — как и моим формам и глазам, через которые я смотрю.

Правда не ясно было, что она надеялась рассмотреть через болотную гадюку. Быть может, эту ненасытную пожирательницу секретов могла заинтересовать любая возможность заглянуть внутрь училища.

Трое, могла ли Тень являться связующей кровью? Если так, то может ли она просто случайно бросить вызов и, возможно, сломать хватку Ранет на рептилии? И если так, то что дальше?

— Смотрите, — сказал Гари, держа в руках странно полупрозрачного кузнечика. Он регрессировал, одна линялая просвечивающая оболочка внутри другой, всё меньше и меньше, кузнечик внутри кузнечика. Откуда-то изнутри пришёл похожий на скрип песка, предсмертный треск яичка, которому больше не суждено было снова вернуться к жизни.