45-й день лета

I

Джейм вздрогнула и проснулась, на её ресницах скопились капельки росы. Она стала спать прямо под дырой в пока ещё не отремонтированной крыше, чем привела Жура в ужас, но последнее несколько дней заставили её чувствовать себя заключённой. Ночью был сильный дождь, вынудивший её отодвинуться в поисках укрытия. Тем не менее, как только шторм прошёл, она вернулась обратно, чтобы понаблюдать за тем, как одна за одной появляются неясные звёзды.

Хотя она думала, что ей опять что-то снилось, она мало что помнила, кроме зовущего голоса:

… приди, приди, приди…

Возможно, это её и разбудило.

Она осторожно встала, чтобы не потревожить барса, и выглянула наружу. Тяжёлое облачное покрытие последних нескольких дней сконденсировалось в медлительные реки тумана, бесшумно скатывающиеся вниз по склонам гор в реку. Выше поблёскивало искрами звёзд чистое ночное небо, узкая полоска прибывающей луны была ещё далека от заката. Было или очень рано, или очень поздно, стояла мёртвая тишина.

Серод в углу встрепенулся и заворчал, а потом вернулся ко сну. Он рассказал ей о разговорах прошлой ночи, которые подслушал у общего стола офицеров. Это подсказало ей несколько новых идей, о которых стоило подумать.

… приди, приди …

Это будет третий день охоты и седьмой в недельном расписании, что означало отсутствие занятий. Можно даже поспать подольше и пропустить завтрак. Если ей удастся незаметно выскользнуть наружу, никто может и не узнать, что она пропадала до вечера.

… приди…

Она тихо оделась, отдав предпочтение своему чёрному д'хену для ножевого боя вместо кадетской куртки. Будет неплохо, если старые инструменты Талисман окажутся опять под рукой на время такого ночного рысканья по лабиринту, столь отличному от лабиринта Тай-Тестигона. Одиночка по своей природе, как же она скучала по свободе приходить и уходить по собственному желанию. Вытащив из широкого рукава д'хена составные части крюка-кошки и соединив их вместе, она задумалась, сможет ли она вообще хоть когда-нибудь привыкнуть действовать вместе с другими людьми или командовать ими. Длинный разговор с серьёзным главным десятником Брендан позволил ей составить список своих обязанностей как главы казарм, который она выучила наизусть, а затем передала Ванту, к его плохо скрываемому отвращению. Ну, если она смогла волей-неволей смирилась этим, то и он сможет.

Привязать верёвку, закрепить крюк, и перемахнуть через край наружу, в ночь. Будем надеяться, что кендары с их неприязнью к высоте никогда и не подумают о таком способе побега. На земле она освободила кошку рывком запястья и поймала её, когда та упала.

Постепенно ослабевающие призывы потянули её на север, через туманные тренировочные поля, через мост, под которым разыгралась грязевая битва, к наружной стене. Несмотря на непрерывный ремонт, некоторые её части всё ещё были на земле, обрушенные тряской. По всей своей длине стены не охранялись. Иронично, но из всех замков Заречья Тентир имел самые слабые укрепления. Когда Джейм спросила об этом Ванта, тот фыркнул:

— Другие дома в основном защищаются друг от друга. Кто нападёт на школу, в которой обучаются все молодые офицеры?

Мерикиты, сказала Джейм. Семь Королей. Призрачная Гильдия. Нашествие ри-сар. Калдан, Лорд Каинрон, в один прекрасный день.

Вант только засмеялся, как будто это была шутка идиота.

За стеной располагался фруктовый сад, ежегодно обеспечивающий училище своим собственным сидром. Сучья отяжелели от плодов, созревающих в ожидании осенней страды, земля под ними благоухала паданцами, которые хлюпали и скользили под ногами. Ещё дальше были пастбища усеянные пятнышками спящих коров и овец и другими неясными формами, которые могли оказаться чем угодно. Хотя на восточном крае неба уже показались чёрные силуэты горных пиков, здесь внизу в долине, оно всё ещё было очень тёмным и довольно туманным.

Джейм споткнулась о пень, скрытый в глубокой траве, затем о ещё один. Заяц, выскочивший из укрытия почти из-под самых ног, заставил её сердце вздрогнуть. Впереди виднелся лес, при таком освещении сплошная тёмная масса, готовая, подобно лавине, обрушиться на землю, которую у неё украли. Под сенью леса молодые побеги уже начали постепенно возвращать то, что раньше ему принадлежало.

Джейм остановилась невдалеке от этих тянущихся теней. Она впервые задумалась над тем, что она здесь собственно делает.

Пара за парой, в полной тишине, среди деревьев появлялись светящиеся точки, где-то ниже, где-то выше, всё больше, больше и больше.

Лес наблюдает за мной, подумала она и выудила из кармана медальон иму.

— У меня есть расположение Земляной Женщины, — сказала она, поднимая его вверх, и размышляя, даже когда это говорила, действительно ли это всё ещё правда, во всех смыслах этого слова.

Она пообещала пронести маленькое глиняное лицо с большими ушами в те места, где Матушка Рвагга иначе была бы лишена слуха, но она всё ещё ничего не сделала относительно своих обязанностей, навязанных ей вождём мерикит Чингетаем. Будь проклят этот чёртов тип, объявивший её своим наследником и, косвенно, мужчиной, только ради того, чтобы сохранить лицо и вывернуться из сложной ситуации.

Однако, разве Тори не сделал точно то же самое, последовав примеру вождя мерикит и совету Кирен?

И вот она застыла на границе между двумя мирами, получив в каждом из них похожие роли и находясь в опасности потерпеть неудачу в обоих.

Глаза леса мигнули. Затем из его теней наружу внезапно ринулись светящиеся мотыльки. Они кружились вокруг Джейм вихрем вспышек и тысяч дрожащих крылышек, усыпая её отблесками своего свечения. Один приземлился на её запястье и сложил свои бледные серо-зелёные крылья, покрытые серебряным узором. Его мохнатые антенны неистово вращались.

— У тебя есть послание для меня? — Спросила Джейм, только полушутя.

Если и так, на это не нашлось времени. В следующее мгновение мотыльки спиралями ушли в небо, в то время как густую траву разорвали стремительные тела. Джейм оказалась окружённой топчущейся по кругу стаей гончих. Она увидела, что это ищейки, охотники за запахом, с шеями, окаймлёнными складками кожи, и беспокойными назойливыми носами.

Одна издала приглушённый визг и их тёмные ряды расступились, чтобы пропустить жуткогончих. Джейм по-прежнему неподвижно стояла среди мелькания белых спин. Вокруг неё поблёскивали глаза и зубы. Несмотря на то, что они не дотягивали по весу и силе до молокара, эти гончие были убийцами. Она видела, как они тренировались на слабейшем из своих собственных родичей: когда их матери учили их в первый раз есть мясо, они разрывали на части самого слабого из каждого помёта и кормили кровавыми остатками их более сильных братишек и сестрёнок.

Затем в раздраженную стаю въехали всадники, разгоняя собак ударами кнутов. Но их было слишком мало, чтобы это была охота училища — полная дюжина или даже меньше.

Кто-то засмеялся. — Я просто не верю. Сначала этот обормот Даниор ускользнул из Тентира вместе со своей паршивой собачонкой, а теперь здесь урод Норф. Эй, мой лорд! Мы снова спустим собак и посмотрим, как быстро может бежать Норф?

Джейм узнала голос: это был один из дружков хайборнов Горбела. Сам Лордан Каинрон ехал отдельно, наклонившись в седле, чтобы дать ищейкам понюхать белую тряпку с тёмными пятнами — предположительно кровь раторна, стёртая с шипов. Собаки возбужденно мельтешили вокруг него, хотя некоторые с хныканьем отскакивали прочь. Кадет кендар возвращал их в строй ударами хлыста. Затем они отступили, чёрное на чёрном в тени деревьев, метаясь взад и вперёд в поисках запаха.

— Мой лорд! — снова позвал хайборн.

Горбел выпрямился. — Что? — сказал он, его внимание было сосредоточено на собаках.

Одна из них приглушённо взвизгнула и бросилась в лес, остальные чёрным приливом последовали за ней по пятам.

Горбел крикнул: Ха! — и, пришпорив коня, помчался вслед за ними.

Жуткогончие и всадники последовали за ним. Джейм принялась от них уворачиваться, уверенная, что они собираются её затоптать. Вместо этого кто-то схватил её за воротник и рванул вверх, перебросив через лошадиную холку. Выступ седла бил её в живот при каждом скачке. Ветки хлестали по ягодицам и больно рвали развивающиеся волосы. Она начала соскальзывать. Когда её ногти укололи лошадь, та неожиданно шарахнулась в сторону и ездок выругался.

Трое, всё что угодно, лишь бы эта кошмарная поездка закончилась.

Порой молитвы бывают услышаны.

Что-то сильно стукнуло Джейм по затылку и она погрузилась в блаженную тьму.

II

Кто-то стонал.

Джейм сглотнула сухим ртом и звук прекратился.

Она неосмотрительно открыла глаза и поморщилась, когда в них ударил солнечный свет. Видимо, прошло какое-то время и день был уже в самом разгаре. Перед ней лежала пёстрая узкая горная лощина, покрытая ковром папоротника и окаймлённая стройными и блестящими стволами берёз. Она сдвинула брови, пытаясь что-нибудь вспомнить, вообще что-либо. Крики, собачий визг, боль.

Последняя по-прежнему была с ней. Её голова пульсировала с каждым ударом сердца, а плечи болели. Она попыталась выпрямиться, чтобы уменьшить напряжение в них, и обнаружила, что её руки туго связаны вокруг ствола дерева за её спиной.

Шаги.

Кто-то присел рядом с ней на корточки, так чтобы их глаза были на одном уровне.

— Ну вот. Очнулась, наконец.

Она с трудом стала ворошить память в поисках имени для этого узкого лица с издевающимися глазами. Симмел. Рандир.

— Где…

— К северу от Тентира, потерялись в складках холмов. Большего я сказать не могу. Проклятая земля продолжает смещаться. Хуже, что этот чёртов жеребёнок так часто пересекал её туда-сюда за последнее несколько дней, что ищейки пытаются бежать во всех направлениях и за каждой следует всего по три Каинрона. — Он засмеялся. — Этот дом. Им так легко управлять.

— Ты имеешь в виду… ввести в заблуждение.

— И это тоже. Тем не менее, милорд Горбел настаивает, что мы идём по верному запаху. Почему? Потому что этот обормот Даниор и его убогая собачонка всё еще впереди нас. Но уже нет особой необходимости и дальше выслеживать раторна. — Он собрал с её лица растрёпанные волосы и позволил им проскользнуть сквозь свои пальцы. — Видишь ли, теперь у нас есть нечто, что хочет раторн. Ты.

Джейм попыталась ответить, но слова застряли в пересохшем горле.

— Ты, должно быть, хочешь воды — Сказал Рандир, не двигаясь, чтобы подать её.

За спиной, она выпустила когти. Её руки так онемели, что она даже не знала, перерезает ли она стягивающую их верёвку, прядь за прядью, или же только кромсает собственные запястья.

Она закашлялась и сплюнула вспененную слюну, мгновением позже пожалев, что не наклонила при этом голову. Рука Рандира опустилась вниз и коснулась её д'хена.

— Что за странная куртка, — пробормотал он, раскрывая её на горле и с бесстрастным интересом изучая небольшие бугорки грудей под белой рубашкой, быстрое отрывистое биение сердца.

Потом он поднял глаза, его зрачки стали расширяться, пока от белков не остались только ободки. Из бездны внутри, с забавляющимся ленивым презрением Джейм разглядывало нечто, обитавшее и в глазах Искусительницы Рандир.

— Так-так, вот и ты, последний прямой потомок Кинци, последняя леди Норф.

Пока он говорил, его голос изменил тембр до ленивого полу-мурлыканья, заставившего кожу Джейм покрыться мурашками.

— И что бы, как ты думаешь, твоя прабабушка Кинци с тобой делала? Потому что ты никакая не леди, а просто костлявая девчонка-сорванец без маски, играющая в солдата. К тому же со шрамом. Повреждённый товар. — Кончики его пальцев прошлись по её щеке, создавая ощущение прикосновения ногтей более длинных и острых, чем его собственных, коротко подстриженных. Он издал лёгкий вздох разочарования. — Я думала, что Каллистина резанула глубже, но не важно; она и сейчас платит за эту ошибку, как и за множество других.

— Кто ты такой?

— Даже сейчас ты не знаешь. Но имя мне легион, как и моим формам и глазам, через которые я смотрю. Ты узнаёшь вот это?

Он распахнул свою куртку у горла. Вокруг его шеи шло ожерелье из человеческих зубов, резцов, обтёсанных до игольчатой остроты. — Корни никогда не перестают кровоточить, — сказал он своим собственным голосом, а не тем, что прежде, и обнажил свои собственные остро заточенные зубы в диком оскале. — Да, члены моей семьи всегда были верными слугами моей леди, а моя мать была одной из лучших. После того, как ты расправилась с ней, моя леди вернула их мне, что бы я не забывал об этом. И я никогда не забуду, так же как и ты.

Теперь Джейм с дрожью вспомнила. Ранет использовала душу одной из её капитанов рандонов, которая прежде была инструктором в Тентире и стражницей в Готрегоре, женщины, имя которой Джейм никогда не могла запомнить, чтобы создать демона для охоты за Киндри. Затем, в тени Башни Ведьмы в Глуши, Отрава, в прямом смысле распорол швы создания Ножом с Белой Рукоятью и сущность демона пролилась на мостовую своего рода чёрной густой грязью с набором зубов — вот этих зубов — плававших на её поверхности, а потом утонувших.

Так вот кто был матерью Симмела и кузиной Искусительницы, оказавшейся в положении, мало отличавшемся от того, в котором оказался сам Отрава после того как жрец Иштар использовал его душу для создания Монстра Нижнего Города — кроме того момента, что Нож, вероятно, уничтожил душу рандона, но не обязательно её тело. С Отравой произошло обратное. Или же нет. Голове Джейм и так слишком досталось, и без попыток распутать подобную загадку.

Рандир приложил палец к губам. — Шшшш. Ты не должна её спугнуть.

— Кого? — Потребовала Джейм, окончательно сбитая с толку, так как его голос снова изменился.

— Кого-кого, миленькую маленькую винохир Кинци, хотя теперь уже не такую миленькую. Я думала, что она мертва. Неважно. Сегодня мы закончим то, что начал мой милый Грешан.

За ним появился хайборн Каинрон. — Что, болтаешь с нашей наживкой? Так не честно, Симмел. Это мы заработали сие сомнительное удовольствие, а не ты.

Рандир вздрогнул. Его лицо, до этого болезненно-желтоватое, побелело от шока, а зрачки внезапно сузились до своих нормальных размеров. Он зашатался на ногах и, спотыкаясь, отступил в кусты, где, как они могли слышать, его сильно вырвало.

— Странные люди, эти Рандиры, — Прокомментировал хайборн.

Джейм узнала в нем участника её первого занятия с Каинронами, того самого, кто хотел поиграть в игры. Теперь он смотрел на неё с ярко горящими глазами и облизывал губы.

— Нет, — сказал за его спиной Горбел.

— Но мой лорд, подумайте, как вами будет гордиться ваш отец! Кроме того, в последствии, кто расскажет?

— Я сказал, нет. — Когда хайборн ворча ретировался, Горбел встал на колени и поднёс кожаную флягу к её губам.

Джейм пила так, как будто могла осушить озеро.

— Хватит, — сказал он и убрал флягу.

— Почему?

— Однажды ты помогла Ардету Тиммону спасти меня из воды, — угрюмо сказал он. — Теперь я помогаю тебе с этим. Мы в расчёте.

Это было не то, что она ожидала. Каинрон был прав: после того, что она сделала с ним самим и его ручным советником, Калдану будет симпатичен любой, кто заставит её страдать; и даже будучи его текущим лорданом, Горбел не имел достаточно безопасного положения в этой змеиной дыре его дома.

По лесу пробежала дрожь. Зашелестели листья, застонали стволы, волнуясь без всякого дуновения ветра. Джейм напряглась и попыталась привести в порядок свои сведённые судорогой ноги.

— Я думаю, — сказала она так естественно, как только могла, — что я, возможно, сижу на змее.

— Более вероятно, что на корне. Дождь, который прошёл прошлой ночью, смыл землю. Да и древесный дрейф, знаешь ли. Некоторые деревья предпочитают проводить лето на верхних склонах, где попрохладнее. К тому же, эта чёртова ива всё тут взбаламутила.

— Она здесь?

— Достаточно близко, и в движении, волочит за собой ломоть горы.

Он встал и говорил, уже будучи поглощён своими мыслями, прислушиваясь. Деревья снова затрепетали.

— Пора в укрытие. Что до тебя, — он посмотрел вниз на Джейм без всякого выражения на лице, — жди.

Оставшись в одиночестве, и неспособная ни на что другое, она ждала.

III

Что-то приближалось, что-то мерцало между белыми берёзами. Лес, казалось, смещался вокруг них. Поздние весенние цветы горели в тени свежих листьев, шевелившихся от дуновений более прохладного ветерка, чем можно было ожидать в разгар лета. Подобно дыму или туману к лощине медленно подходила винохир. На её краю она приостановилась, недоверчивая как самка оленя, одно изящное копыто застыло в воздухе. Её шкура была кремового цвета, грива, хвост и чулки белыми, как и пятна на спине и по бокам. Её большие тёмные глаза осторожно стреляли по сторонам. Уши дёргались. Затем она фыркнула, откинув голову назад, и топнула копытом.

Джейм уловила след того, что та уже учуяла: крайне особая вонь, которая так и прицепилась к Куртке Наследника. Но она же довольно давно отложила её в сторону.

Холмы изгибали пространство. Возможно, порой они также изгибали и время. Это было не то измученное и изуродованное создание, которое Джейм видела раньше, а то, чем оно было прежде. На мгновение они оказались на сорок три года в прошлом и Грешан притаился за ней в засаде.

— Леди! — Её голос, вырвавшийся наружу, был таким же глухим, как эхо в пустой комнате, изо всех сил пытающимся пересечь десятилетия. — Это ловушка. Беги!

Тванггг…

Казалось, что звук лука сам по себе лёгким касанием создал красную полоску поперёк кремового плеча, таким быстрым был полёт стрелы.

Винохир вскрикнула, повернулась и бросилась бежать.

Симмел выпрыгнул из кустарников вслед за ней, уже наложив на лук новую стрелу, но Горбел схватил его за куртку и грубо развернул к себе.

— Никогда. — Шлёп. — Не причиняй вреда. — Шлёп. — Винохиру. — Шлёп.

Он разжал хватку и Рандир упал.

— Я вызываю тебя за это, лордик, — прорычал он сквозь кровь, льющуюся из разбитых губ.

— Давай. Потом будешь объяснить Коменданту, почему. О, Тёмный Порог.

Стая из полдюжины жуткогончих выплеснулась из подлеска. Они не были гончими, охотниками за запахом, но кровь, пролитая почти под самыми их носами, привела их в неистовство. Большинство рванулось за раненной винохир. Одна кинулась к Рандир. Горбел поймал её на свой кинжал, когда та подпрыгнула, и отбросил прочь.

— Чёрт возьми, глупая потеря хорошей собаки. Лошади! — проревел он, поворачиваясь. — За ними, глупцы, пока они её не схватили!

Три Каинрона поскакали прочь, двое из них высоко привстали в стременах, покрикивая, третий, с мрачным лицом и шпорами на сапогах, вонзал их в бока лошади.

Симмел, качаясь, встал на ноги и трясущейся рукой размазал кровь по своему белому лицу. Его дрожащие пальцы схватили ожерелье из зубов и порвали его. Он выглядел очень больным, подобно яблоку, которое изнутри наполовину сожрали червяки. Его кожа плотно обтянула кости, а глаза ввалились.

— Моя леди одарила меня большой честью, — сказал он с опустошёнными нотками в голосе. — Потом она оставила меня. Она ушла, и её воля останется невыполненной.

Он был Рандир. Его леди была Ранет, Ведьма Глуши. Ну конечно. Вот кто говорил с ней через него.

— Ты одержим своей госпожой, она буквально ездит на тебе верхом, — Сказала Джейм, чтобы отвлечь его, чтобы выиграть время для борьбы со своими путами. — Я видела такое прежде с … с созданием по имени Отрава. Где твоя тень, Рандир? Что сталось с твоей душой?

Его губы отвисли, зубы уже выпали из медленно растекающихся дёсен, он едва волочил ноги, двигаясь к Джейм. Ей наконец удалось рывком высвободить руки. Одна из них нащупала камень. Она изо всех сил ударила его в висок и череп смялся, как будто был пустым и бумажным. Он упал и ещё в падении его тело внутри кадетской формы рассыпалось в пыль и дождь из окровавленных зубов.

IV

Джейм стащила с рук остатки верёвки, заметив при этом, что её когти в самом деле сумели разрезать её кусок, но они также сильно поранили противоположные запястья. Её собственная кровь, всё ещё свободно текущая, ослабила узлы.

Мгновение, чтобы оторвать полоски ткани от рубашки, ещё одно, чтобы перевязать кровоточащие раны, и она, спотыкаясь, последовала вслед за охотой. Полный бездарь в выслеживании, она быстро сбилась с пути в этом неспокойном ландшафте. Где-то лаяли собаки, загоняя добычу, и кричали люди, причём похоже, в разных направлениях. Возможно, что и матёрый охотник Горбел тоже заблудился.

Земля покрылась рябью корней, пытаясь заставить её споткнуться. Тополя колыхались, направляясь к прохладным высотам. Дубы в долинах прочно обосновались на своих местах с помощью своих узловатых пальцев ног. Роща сумаха бурно и беспорядочно разбредалась во все стороны. Всё Заречье казалось ей непостоянным и изменчивым — из-за удара по голове, или кровопотери, или же древесного дрейфа, Джейм не знала. Густой подлесок, качающиеся деревья, небо быстро покрывающееся облаками — где же север, где юг? Потерялась. И под всем этим кошмарное чувство необходимости куда-то попасть, страх, что уже слишком поздно.

Крики, шум и удары, пронзительное, наполненное ужасом, ржание.

Джейм с трудом продралась через кусты и остановилась, наблюдая. Она поймала видение подлой и злобной охоты. Опять.

Винохир Бел-Тайри боролась с удерживающими её верёвками, дёргая своих пленителей взад и вперёд. Она была небольшой и изящной, но ужас придал ей сил. Сильный рывок сбил кендара с ног. Она приготовилась затоптать его, но сдержала себя, заржала, и он убрался с её дороги.

— Держите её, чёрт вас подери!

Это сказал человек, склонившийся над огнём и шевелящий в нём металлическим прутом. В его чертах было что-то от Торисена и что-то от Ганта в голосе, но сильно искажённое. Всё ещё молодой и привлекательный, он выглядел как человек с тайным пристрастием к тухлому мясу, его собственная плоть только начала зреть на кости.

Джейм камнем застыла на месте, глядя на него. Без сомнений, это был её давно покойный дядя Грешан.

— Занятая своим путешествием, — сказал он винохир тоном светской беседы, — ты можешь не знать, но твоя хозяйка Кинци, моя дорогая бабушка, посчитала нужным встать между мной и моим избранным консортом. Она даже подговорила Отца послать моего брата добиваться контракта, который должен быть моим. Дорогой маленький Гангоид. Милый маленький Гангрена. Как будто он достаточно мужчина для Ранет, или для кого бы то ни было. Она будет моей, знаешь ли. Я всегда получаю то, что я хочу. Но твою леди следует научить не лезть не в свои дела и ты доставишь ей это сообщение.

Он поднял железный прут, который теперь светился красным, и плюнул на него. Закреплённые на его конце три изогнутые линии стилизованного знака раторна раскалились добела от жара.

Хоть и с усилием, кобыла взяла себя в руки, хотя её широкие тёмные глаза всё ещё косили белым. Со звуками изумления кендары отступили на шаг. Их верёвки теперь свободно свисали со стройной женщины с длинными белыми волосами и треугольным лицом.

Пожалуйста, сказала она. Пожалуйста.

— Так, так, так. — Грешан сунул железо обратно в центр костра и поднялся. — Я слышал, что твой вид может изменять форму, но никогда в это не верил. Так, так, так, этот облик реальность или только иллюзия? Почему бы нам это не выяснить?

Он неспешно прошёлся вокруг неё, перешагивая через провисшие верёвки. — Ты неплохо выглядишь… для животного. Я ожидал худшего. Возможно мы можем управиться с этим другим способом, если ты этого захочешь.

Когда он оказался за ней, его рука опустилась, чтобы ослабить ремень. В мгновение ока она снова стала лошадью, лягнувшей назад своими маленькими острыми копытами. Он с воплем опрокинулся на спину и поспешно откатился прочь. Отряхнувшись, он встал, его белое лицо покрылось красными пятнами гнева.

— Ты вшивая, блохами кусанная пони, посмотри, что ты наделала!

Она могла раскроить ему череп. Вместо этого она порвала ему куртку и отбросила в лужу грязи.

Он схватил горячее железо и шагнул вперёд к ней.

— На землю её!

Вокруг её ног натянулись верёвки и она повалилась на бок.

— Ты. Держи её голову.

Кендар, сохраняя деревянное выражение лица, насильно прижал её голову к земле и встал коленями на шею, одна рука безжалостно вцепилась в гриву. Грешан шагнул вперёд и ткнул раскалённым добела железом в лицо винохир.

Её крик и вонь горящих волос вырвали Джейм из транса. Она прыгнула на Грешана выпустив когти, из её горла вырвался пронзительный боевой крик раторна. Он увидел её. Его глаза расширились, а челюсть упала. Так же как и прут для клеймления. Но в конечной точке её рывка его уже не оказалось. Глубоко уткнувшись лицом в рыхлую землю, она услышала затухающее эхо криков, когда кобыла освободилась, а затем удаляющийся перестук копыт. Она была одна, в горной долине не было никаких следов огня или борьбы.

Мне всё это померещилось? задумалась она, но затем нащупала под рукой нечто твёрдое, скрытое прошедшими десятилетиями, и вытащила предмет наружу. Это был заржавленный металлический прут, его конец был изогнут в виде стилизованного знака Норф для клеймления скота.

Ты можешь посетить прошлое, сказал ей однажды Тирандис, ведя беседу о Доме Мастера, но не можешь его изменить.

— Чёрт, чёрт, чёрт! — выругалась Джейм.

Однако эта страшная история всё ещё не закончена.

Сегодня мы закончим то, что начал мой милый Грешан.

Гончие по-прежнему бежали по следу своей добычи, а она по-прежнему понятия не имела, где находится. Джейм собралась с силами и встала.

Вода течёт вниз. Найди воду.

V

Некоторое время спустя, она с трудом могла сказать сколько именно, Джейм обнаружила, что спотыкаясь бредёт вверх по склону. За гребнем над ней, что-то двигалось, что-то большое.

Вверху, золотистые листья волновались под тёмно-свинцовым небом. Гибкие ивовые побеги изгибались назад, пока невидимый за ними ствол не начинал стонать, а затем вздымались вперёд с могучим свистом свуушшш.

Оказавшись на вершине, она посмотрела вниз, на бродячую золотую иву. Она только что прошла мимо, пенящийся холмик узких листьев на длинных, прутикоподобных стеблях, с трудом находя себе проход вниз по ложу горного потока. Под ней, её корни корчились узлом змей, щёлкая в стороны подобно хлыстам, чтобы цепляться и тянуть, зарываясь в ложе потока, чтобы толкать её вперёд. Её ствол сначала наклонялся назад, а затем вздымался вперёд. Когда она так делала, опутывающая её цепь поднималась из потока и большой валун, который был к ней привязан, сдвигался вперёд на ещё один дюйм. Назад и вперёд, вперёд и назад.

Это было то самое дерево, которое, не так давно, перенесло Джейм и её кузена Киндри через Серебряную, прочь от хищной стаи Рандир, хотя, скорее всего, даже не заметило их, уцепившихся подобно паре тлей за его сучья. И вот оно здесь, почти поймано, просто древесина для топора.

Мгновение головокружения, и она внезапно соскользнула вниз по крутому склону, прямо в поток. Наполовину запруженный ниже валуном, он вздулся значительно выше своего естественного состояния. Кроме того, корни ивы взбили его в нечто наподобие густой комковатой овсяной каши с камнями, определённо бездонной.

Барахтаясь в ней, она исхитрилась схватить нависающую ветвь дерева, которое смогло пережить проход ивы. То ли это она сумела ухватиться когтями за эту ниточку к спасению, то ли это само дерево вытащило её на свободу, у Джейм не было ни малейшего представления. Когда она, задыхаясь, развалилась среди его сжатых и перекрученных корней (и почему у неё создалось впечатление, что они сами убрались у ивы с дороги?), сверху раздался хриплый глухой голос, звучащий не особенно обрадовано:

— Опять ты, девчонка. Мне следовало догадаться.

Джейм посмотрела вверх.

Ствол дерева, без сомнения вдвое шире, чем обхват её рук, был покрыт многочисленными шишковатыми наростами. Шершавая кора цеплялась к этим выпуклостям подобно плохо сидящему платью. Где-то в восьми футах вверху, был широкий нарост, наводящий на мысль об искажённом лице, с большой дырой, на месте которой когда-то была давно сломавшаяся крупная ветка. Всё целиком смотрелось как естественный иму.

— Земляная Женщина? Матушка Рвагга?

— Г'ах, — сказал голос, как будто прочищая горло, и дыра выплюнула наружу поток заплесневелых листьев, смешанных со старыми птичьими костями, веточками и одной, очень рассерженной белкой. — Приёмная мать для тебя, если уж так. Слезь с моих ног. Твоя кровь ядовита.

Джейм виновато опустила голову. С тряпки вокруг её запястья капало красным. — … могла бы рассказать тебе об этом, — пробормотала она, пытаясь потуже затянуть повязку зубами и свободной рукой. — … это вряд ли ещё остаётся секретом.

— Поднимайся, — сказал глухой голос, пока белка яростно бранилась на них с соседней ветки. — П'аах-айся! Они взяли её.

Затем Джейм услышала отчаянный крик винохир. Его перекрывал рёв раторна смешивающийся с исступлёнными завываниями жуткогончих.

VI

Цепляясь когтями за ствол, она поднялась на ноги; кора крошилась под ногтями. Крики раздавались неожиданно близко. Трое, неужели всё это время они бегали кругами? Она с трудом проложила себе путь вниз по потоку, через заросли ежевики, мимо валуна, и вверх по дальнему склону. Гребень на его вершине был увенчан зарослями удуши-ягод, а под ними бежали узкие тропки диких зверей. На этот раз в одежде, но в остальном такая же мокрая и скользкая от грязи, какой она была у водопадов, Джейм ползла между корней, пока не смогла выглянуть в открывшуюся впереди прогалину.

У её дальнего конца съёжилась винохир, бледное пятно у ствола пихты великой. Голые нижние ветви торчали вокруг неё как множество хрупких рук, пытающихся защитить призрака.

Между ней и гончими стоял жеребёнок раторна. Три гончие лежали мёртвыми и покалеченными у его ног. Четвертая волочила своё тело кругами, яростно кусая свою собственную бесполезную заднюю часть тела. Последние две, каждая со своей стороны, метались взад и вперёд, пытаясь удержать свою намеченную добычу.

Жеребёнок встал на дыбы, продемонстрировав свою рогатую маску, копыта и защищённый слоновой костью живот. Очевидно, что уязвимыми были только его задние ноги. Пластины на холке с треском поднялись, приподняв нижнюю половину его гривы, острая волна пробежала вниз по его спине, и хвосту. Когда гончие неожиданно бросились, он опустился на землю и ударил по ним, щёлкая клыками, со скоростью атакующей змеи. Одна подошла слишком близко и оказалась насаженной на его пару рогов. Пока жеребёнок отбрасывал гончую прочь, её напарница вцепилась раторну в горло, сломала зубы о броню из слоновой кости и с воплем упала вниз, прямо под острые копыта.

Гончая со сломанной спиной перестала кружить, но зарычала, когда раторн к ней приблизился. Копыта опустились снова, точным ударом в череп, раздробив его вдребезги.

Упала внезапная тишина.

В центре побоища застыл раторн, похожий на изумительную сказочную помесь дракона и боевой лошади, весь белый, за исключением пятен своей крови и крови гончих. Последняя стекала вниз по закрученным рогам в канавки на костяной маске, вниз по ним, между блестящих красных глаз, до самого рта, где её ловило мерцание розового языка между белыми клыками.

Затем он очень по-лошадиному встряхнулся, заставив свою гриву развиваться, и издал громкое удовлетворённое фырканье.

Джейм почувствовала, как его глаза остановились на ней. Он снова фыркнул: Хуух!

Она выползла из-под кустов и встала, слегка покачиваясь. — Ну хорошо. Ты видишь меня, а я вижу тебя. Что дальше?

Ниже, подлесок затрещал и раздвинулся, пропуская Горбела, за которым вплотную следовали два его человека. Он издал звук удовлетворения, очень похожий на победное фырканье раторна, и соскочил со своей верховой лошади, в руке было зажато смертоносно острое копьё для охоты на вепря. Его товарищи остались сидеть в сёдлах, но с трудом: все три лошади уловили тревожащий запах раторна. Жеребёнок опустил в их сторону окровавленные рога и зарычал. Они отступили, дико кося глазами, едва управляемые.

Каинрон, возможно случайно, занял позицию между Джейм и покрытым слоновой костью зверем. Одна из его собственных гончих лежала у его ног выпотрошенной. Джейм не хотела отдавать преимущество ни человеку, ни зверю. Она скользнула через папоротник вниз, к Горбелу и тронула его за рукав. — Прошу. Не надо.

Он бросил на неё быстрый косой взгляд, отметив, что она вся грязная. — Опять играла в грязи, не так ли? Отец бы с большим удовольствием на тебя сейчас посмотрел.

— Ну, а я видела, как он прямо посреди разговора, не переставая разглагольствовать, взмыл в воздух, облив себе брюки. Как ты думаешь, кто пока ведет в счёте?

Звук, который он издал, вполне мог сойти за смех.

А затем и рога, и копьё развернулись кругом в направлении противоположного края прогалины. Кто-то или что-то приближалось. Сопение, чихание, и в просвет вывалился, задыхаясь и неуклюже волоча ноги, молокар Торво, сопровождаемый своим хозяином Тарном.

Они оба были совершенно растрёпаны и покрыты колючками. Один из Каинронов хихикнул. Горбел выглядел взбешённым. Тем не менее, когда Тарн увидел раторна, его лицо засияло от восторга.

— Видите? — заявил он им всем. — Видите? Я не знаю, по какому следу шли вы, чтобы оказаться здесь, но мы пришли по единственно правильному, верному до каждого шага на нашем пути. — Он упал на колени и обхватил руками громадную, лохматую гончую. — Молодец, Торви, молодец!

Торво облизал лицо хозяина и медленно рухнул в объятия мальчика.

Тарн затряс его. — Торви, дурачок, сейчас не время для дремоты. Здесь раторн. Здесь! Нам всё ещё нужно добыть его. — Гончая задышала долгими скребущими звуками, со стуками в конце каждого, её полузакрытые веки затрепетали. — Торви!

Теперь все только наблюдали, прикованные к месту происходящим.

— Торви, очнись! Ты не можешь умереть. Нет, нет…

Жеребёнок раторна начал дрожать. Его гребень упал; каким-то образом он казался меньше, чем был на самом деле, более уязвимым. Его собственное горе заросло коркой, поняла Джейм, но так и не зажило, подобное нарыву в душе. Теперь он видел не мальчика с умирающей гончей, а самого себя в последние моменты жизни его кобылы матери, яростно желающий, чтобы она его не покидала, знающий, что она должна, но не сейчас, прошу, не сейчас.

Дыхание гончей прошумело в последний раз и оборвалось.

На мгновение все задержали дыхание.

Затем раторн закричал.

Его горе и отчаянье взорвали прогалину, заставляя увядать каждый лист, убивая каждую травинку. Джем упала на колени, прижав руки к ушам, но звук был в её сердце, в её душе, разрывая старые шрамы.

Она была со своей первой учительницей и нянькой, по имени Зима, когда Разящий Родню в руках её отца рассёк женщину кендара почти на две половины.

Она была на краю Откоса, наблюдая, как её мать падает прямо в бездну.

Она склонилась рядом с телом человека, который научил её чести и подарил ей любовь под крышами мрака.

Прощай, Тирандис, Сенетари. Прощай.

Рука на её плече… Торисен? Нет. Горбел.

— Н-но я никогда не плачу, — сказала она ему, чувствуя, как слёзы прокладывают дорожки по её грязному лицу.

— Так же, как и я, — сказал он и небрежно вытер текущий нос рукавом.

Где-то за пределами своего собственного горя она мельком уловила образ толстого человека, снова и снова бьющего женщину, не обращая внимание на её крики, пока она не осталась безмолвно лежать на полу в луже крови, которая медленно потекла в сторону детской кроватки.

Тарн склонился над Торво, рыдая. — Это моя вина! Это всё моя вина!

В остальном, прогалина была пуста.

Джейм бросила быстрый взгляд в направлении, где раньше были Каинроны.

— Они сбежали, — прямо сказал Горбел. — Как, возможно, поступил бы и я, если бы оставался верхом.

— Раторн?

Затем они услышали его пронзительный крик, не так далеко от них. Он звучал очень испугано. Горбел схватил своё копьё и рванулся в направлении звука. Джейм следовала за ним пятам.

VII

Они пришли к бурлящему потоку, валуну и иве. Последние двое сдвинулись, возможно на фут, с тех пор, как Джейм видела их в последний раз, но где же раторн?

Ива качнулась назад, а затем, волной, вперёд, её листья текли расплавленным золотом. Из воды, роняя капли, поднялась цепь, а вместе с ней и жеребёнок, вытащенный ею наверх. В своём безудержном полёте он угодил в это болото, а его меньший рог каким-то образом заклинило в звене цепи.

— Вот чёрт — сказала Джейм.

Жеребёнок фыркнул, избавляясь от грязи, тяжело захрипел и начал вяло биться. Ива качнулась назад и цепь снова затонула, утягивая его вместе с собой вниз.

— Проклятье, — сказал Горбел. — Там пропадает мой трофей.

— Оставь его мне, и я покажу тебе нечто, что тебе упустить будет ещё обиднее. Идём.

Вблизи валун действительно выглядел как вырванный ломоть горы. Очень большой ломоть. Вокруг него кипела грязная вода. Джейм с разбега прыгнула и на мгновение повисла на его скользком бугристом боку на своих ногтях. Рёв воды эхом отдавался в её голове. Затем она с усилием сфокусировалась на окружающем мире и полезла, цепляясь когтями, наверх. К счастью, валун был покрыт массой трещин и углублений. Взобравшись на вершину, она оглянулась назад и вниз, и увидела Горбела, пытающегося следовать за ней и всё ещё упрямо сжимающего своё копьё на вепря. Она схватила древко чуть ниже острия и дёрнула на себя. Он проворно влез наверх и задыхаясь повалился рядом с ней.

— Это… просто… безрассудно.

— Зато интересно. Смотри.

Ива роняла веточки. Когда они всплывали на поверхность воды, они отращивали нитевидные корешки и собирались в кучу вокруг основания скалы, деловито ввинчиваясь в её трещины. Кончик каждого корешка выделял кислоту, которая позволяла этим молодым побегам и их дереву-родителю укореняться с поразительной быстротой, годы эрозии укладывались в минуты. И всё-таки, это было не достаточно быстро.

— Ты можешь использовать эту свино-колку как рычаг, чтобы открыть это? — спросила она, крича, чтобы её было слышно.

Он осмотрел звено, которое соединяло вместе концы цепи. — Могу. Зачем?

— Просто сделай это, когда я доберусь до жеребёнка.

Он схватил её за руку. — И опять, зачем?

— Потому что я убила его кобылу мать.

Белоснежная кость раторнов является вторым по твёрдости материалом в Ратиллиене и никогда не перестаёт расти. Если они живут достаточно долго — а некоторые из летописцев утверждают, что, подобно и винохирам, они потенциально бессмертны — их броня в конечном итоге заключает их в живую гробницу.

Кобыла шаталась под весом своей брони, затрудненное дыхание со свистом проходило через обнаженные клыки, поскольку носовые отверстия в её маске полностью заросли, как и одна глазница. Он шёл рядом с ней, плача, то как жеребёнок однолетка, а то как стройный беловолосый мальчик с красными, красными глазами: Нет, ты не можешь умереть! Нет, нет…

— Ты добыла раторна? — Удивлённые глаза Горбела внезапно стали как у ребёнка, широко раскрытыми от изумления. — Как? — страстно стал допытываться он. — Каким оружием?

— Сейчас не время…

— Скажи мне и я тебе помогу.

— Ножом.

Если ты убьёшь меня, моё дитя убьёт тебя.

— Ударом в глаз.

Убей меня.

— При предельно близком контакте.

Цепь снова поднялась и раторн вместе с ней. Горбел всё ещё держал руку Джейм и поддержал её, когда у неё на мгновение подкосились ноги. Он внимательно изучил её лицо, белое под маской из грязи, но если тряпки вокруг её запястий стали скорее красными, чем коричневыми, он этого не заметил.

— С тобой всё в порядке?

Я могу истечь кровью до смерти, подумала Джейм со странной отрешённостью. Ну что же, во мне или осталось достаточно крови, чтобы сделать это, или же нет.

— Кроме того, — сказала она громко, — Я кое-чем обязана и дереву тоже.

Он был настолько удивлен, что отпустил её, и она шагнула вперёд, на туго натянутую цепь. Слабеющие усилия жеребёнка едва заставляли её дрожать, но он, по крайней мере, был ещё жив. Звенья цепи под ногами были скользкими и выпуклыми (кто берёт цепь на охоту? Они должны были послать за ней в Рестомир или Глушь), но она, по крайней мере, была такой же толстой, как и верёвка, перекинутая через Большой Зал.

Когда она добралась до жеребёнка, она соскользнула во взбаламученную воду у его спины. Его красные глаза резко открылись, и он начал слабо биться, но они уже начали снова погружаться. Джейм сделала глубокий вдох. Непрозрачная вода, почти что жидкая грязь, сомкнулась над её головой. Плотно зажмурив глаза, она заскользила ладонями вверх по шее раторна и вниз по его маске к попавшему в ловушку рогу. Вот и он. Она начала дёргать звено взад и вперёд, дюйм за дюймом сдвигая его вверх по слоновой кости. Воздух в её лёгких уже превращался в огонь, когда цепь ослабла, и они снова стали подниматься.

Над водой, она задыхаясь вцепилась в шею жеребёнка. Он безвольно обвис. Она запустила когти в его холку.

— Очнись, чёрт возьми! Ты не сможешь меня убить, если сам умрёшь прежде!

VIII

Горбел размышлял, не было ли безумие Норф в самом деле заразным, и если так, то не подхватил ли он его.

В конце концов, он находился на верхушке чертовски большой скалы (не думай о том, как далеко от тебя земля; не думай), пытаясь сломать эту Троими-проклятую-цепь этим предками-проклятым копьём, одновременно с этим стараясь отогнать прочь рой ивовых отростков. Поверхность валуна просто бурлила ими, похожими на множество покрытых листьями змей (ух), все усердно пытаются пустить корни в камень. Со всех сторон осколки с треском сыпались вниз, время от времени к ним присоединялись более крупные обломки.

Отец предельно ясно сказал ему, как следует поступить с этой сучкой Норф: унизь её; заставь её страдать; покажи всему Кенцирату, какими безумцами были она и её брат, думая, что девушка хайборн может когда-нибудь стать офицером рандоном.

Но это оказалось не так просто. Она постоянно заставала его врасплох.

Это… Это было безрассудно.

Она убила кобылу раторна. В этом он ей завидовал. Она чувствовала себя обязанной жеребёнку раторну. Ну ладно. С трудом, он мог это понять. Но быть обязанной дереву?

Безумие.

И что насчёт этой внезапной вспышки… памяти?… тогда, на прогалине, когда раторн издал этот жуткий крик? Отец, бьющий Мать, разбивающий ей череп, брызги крови и мозгов… нет. Его мать умерла, когда он был всего лишь вопящим младенцем. Он её совсем не помнил, и он ни о ком никогда не плакал. Но его нос потёк. Он тёк и сейчас.

Внезапная боль ввинтилась в его ногу. Незамеченный побег заполз на неё и запустил свои корни через сапог в плоть. Он дёрнул покрытый листьями прутик как обычный сорняк, но только оторвал верхнюю часть. Его нога продолжала пульсировать, как будто занозы погружались в неё всё глубже.

Ива снова стала стремительно раскачиваться взад и вперёд. Цепь вокруг валуна натянулась. Кусок её поднялся, вытащив вместе с собой грязную массу, которая распалась на две фигуры, одна цепляется за другую. Раторн висел на своём роге как забитая свинья на крюке. Затем он фырканьем избавился от грязи в ноздрях и начал слабо биться, пытаясь освободиться. У него хватало мужества и силы воли, это точно. Так же (признай это) как и у Норф.

Но Трое, она буквально едет верхом на раторне!

Камень под ногой сдвинулся. Горбел закачался, его сердце сжалось от ужаса. Один из концов скалы откололся, как отрезанный облепившими его побегами, и ударился о воду с могучим всплеском, вызвав целый дождь брызг. Остальная часть валуна раскололась на части, цепь стала выскальзывать, звено за звеном, быстрее и быстрее, по мере того как тянула ива, а её якорь поддавался.

Прыгай. Прыгай!

Горбел прыгнул и чуть не потерял сознание при приземлении из-за колющей боли в ноге. Он, хромая, забрался повыше на сушу и, крепко ухватившись за дерево, стал наблюдать за тем, как распадается валун. Освободившись, запруженный поток ринулся вперёд гребнем внезапного грязного наводнения. Вместе с ним поволокло две фигуры, вперёд по кривому руслу реки, прочь из поля зрения.