На следующее утро Розалинд пришлось тормошить Ская, чтобы разбудить его. Обычно он вставал первым, выпрыгивая из кровати, как только зазвенел будильник, и сразу же, не проснувшись окончательно, отправлялся в душ. Но сегодня он смотрел на нее сонным взглядом, как будто не узнавая.

— Вставай, мой мальчик, — сказала она, — Я знаю, что мы живем совсем рядом со школой, но все же тебе надо поторопиться. Уже пятнадцать минут девятого!

— Мама! — воскликнул Скай, наконец сообразив, что он вернулся из Джилии и из прошлого к своей обычной жизни в Ислинггоне и в настоящее.

— А кто же еще? — улыбаясь, ответила Розалинд. Он отметил, что у нее снова был здоровый вид — и это второй день подряд.

— Тебе надо было раньше меня разбудить, — укоризненно заметил он, хотя сердился сам на себя. — Я не могу прямо сейчас пойти в школу и оставить тебе всю домашнюю работу.

— Какую домашнюю работу? — удивилась мать. — Нет ничего срочного. Завтрак готов — тебе осталось только быстро принять душ и поесть. Все в порядке.

Стоя под горячим душем, Скай думал над этими словами. Ему казалось, что в его каждодневной жизни все, что он считал самим собой разумеющимся, с бешеной скоростью вы-ходило из-под контроля. Если то, что ему рассказали Сульен и Гаэтано, являлось правдой, он был не обычным мальчиком из двадцать первого века, имеющим больную мать, а путешественником во времени и пространстве.

Девочка, которая ему нравилась — теперь он признавался себе в этом, — была лучшей подругой другой такой Путешественницы из научной фантастики, а у той, в свою очередь, был еще один близкий друг — князь, который умер столетия назад. И этот князь, похоже, поменялся местами с другим учеником школы, который теперь жил в мире волшебников и герцогинь, серебра и государственных измен.

Ой выжал воду из своих толстых косичек. Сейчас он пойдет в школу, зная, что Джорджия и Николас на самом деле вовсе не те, какими кажутся со стороны. Это было гораздо более важным секретом, чем то, что его отец — рок-звезда. Но Скай уже обещал, что станет помогать Гаэтано и Николасу поддерживать связь друг с другом; он не мог сказать «нет», увидев, как потрясла джилийского князя потеря брата.

«Этого хотел бы любой, кто потерял близкого человека, — по-думал Скай. — Знать, что брат в лучшем мире и в то же время что с ним можно общаться».

Сандро был очень доволен своим новым другом. Монах, даже просто послушник — прекрасное прикрытие для бесчестных дел. Сандро сразу же понял, насколько Скай может быть ему полезен. Кроме того, ему понравился этот высокий юноша с коричневой кожей, который проявлял интерес ко всему, что Сандро рассказывал, и ничего не знал о жизни в Джилии. Сандро нравилось знать больше кого-то другого, и рассказывать ему об этом, Приезжий монах был, как новорожденный ягненок, а в таком месте, как Город Цветов, волки рыскали повсюду. К тому же Сандро, не показывая этого Скаю, был рад их дружбе еще и потому, что тот, будучи монахом, должен знать все о вещах, в которых сам он, Сандро, не разбирался, в отличие от всех этих ученых церковников.

У Сандро, насколько он знал, никогда не было брата. Но он придумал себе большую семью: отца, похожего на Угря, мать, похожую на Мадонну, старшего брата, который бы его защищал и младшего брата, которым бы командовал он сам. А теперь он почувствовал, что обрел обоих братьев в Скае.

«Правда, я никогда не думал, что у меня будет брат-мавр, — сказал Сандро самому себе. — Интересно, что там за история на самом деле? Угорь интересуется Сульеном. Может быть, этот Тино — результат какого-то его тайного замысла?»

Он решил все выяснить. Но рассказывать хозяину не обязательно. В конце концов, брат Сульен всегда хорошо с ним обращался. Когда Сандро еще не работал на Угря, монах не раз при-водил его в кухни монастыря Святой Марии из виноградника и кормил. А что же касается Тино, то Сандро чувствовал, что ни-когда не выдаст секрета, касающегося отношения к нему. С пер-вой встречи этот странный англ, несомненно, стал его другом. А Сандро никогда раньше не имел друзей.

Николас Дюк был чемпионом школы по фехтованию и легендой средней школы Барнсбери. Когда он прибыл в школу, у него была вывихнута нога и он мог ходить только на костылях. Несколько операций, месяцы физиотерапии, усиленная программа тренировочных упражнений в спортзале — и в результате он стал выше ростом, его телосложение теперь было атлетическим, а движения — грациозными. Полгода назад никто бы и не поверил, что с ним произойдет такая перемена.

В Николасе было нечто таинственное. Его нашли на улице - очевидно, он потерял память. Но, будучи умным, он скоро стал одним из лучших учеников по математике, французскому языку и английской литературе. Научные дисциплины не были его коньком, но он достаточно хорошо успевал и по этим предметам. И еще ему давались рисование и музыка. Но настоящим сюрпризом для всех стало то, что, как только он смог обходиться без костылей, Николас вступил в фехтовальный клуб и оказался искусным фехтовальщиком, совсем как профессионал.

— Должно быть, ты раньше занимался этим видом спорта,— заметил ему мистер Лавгроув, учитель фехтования.

Николас радостно улыбнулся.

— Думаю, что да, — был весь его ответ.

Фехтование вошло в моду в Барнсбери, и Ник Дюк сыграл здесь решающую роль. Он был красив, как герой из сказки, и очень нравился девочкам, особенно теперь, когда, в дополнение к своей гибкой и стройной фигуре, ангельской улыбке и черным кудрям, он немного прибавил в росте. Их очень злило, что ни у кого из них нет никаких шансов, поскольку Ник так очевидно был влюблен в девочку на два года старше его.

Среди мальчиков он также пользовался популярностью. Даже тех, кто мог бы побить его за девчоночью красоту, поражало упорство, с каким он занимался гимнастикой, а его умение обращаться со шпагой даже немного пугало. Кроме того, у Ника Дюка начали появляться мускулы — он был превосходным наездником и ездил верхом каждый выходной. К концу шестого класса он обещал стать человеком, с которым опасно ссориться, даже если он не вооружен.

В клубе по фехтованию никогда еще не было столько членов мужского, и женского пола. Вскоре школа смогла внести свою команду в список участников состязаний — сначала местных, потом региональных, которые команда выиграла. Следующей целью было региональное соревнование, и мистер Лавгроув вместе с Николасом Дюком почти на равных правах тренировали школьную команду.

А сейчас Николас находился в школьном спортзале, где делал перед ланчем сто отжиманий. Изредка он отвлекался, бросал взгляд на дверь и видел там чье-то коричневое лицо, обрамленное каштановыми косичками, — этот человек смотрел на него через стекло в двери. А потом лицо исчезло.

— После свадебных церемоний я сразу же перееду в Палаццо Дукале, — сказал герцог Никколо. Он обращался к трем сыновьям и дочери, сидя в великолепной гостиной своего фамильного дворца на Виа Ларга. — И, конечно, я возьму с собой Беатриче.

Его дочь сделала маленький реверанс. За последнее время в семействе ди Кимичи состоялось много помолвок, а ей еще не выбрали мужа. Беатриче не возражала. Она была слишком молода — ей еще не исполнилось и двадцати одного — и знала, что нужна отцу. Беатриче испытывала к нему даже большую нежность с тех пор, как год назад умер ее маленький брат Фалко. Поэтому она улыбалась, соглашаясь с планами отца, которые касались ее.

— Я приказал сделать изменения во дворце, чтобы предоставить Фабрицио и Катерине крыло в Палаццо Дукале, — продол-жил герцог, кивнув на архитектора Габасси, который, как обычно, держал охапку чертежей.

— Надеюсь, ты не против? — спросил Никколо у Фабрицио, но этот вопрос был простой формальностью. Ни у никого из собравшихся в этой комнате и в мыслях не было что-то возразить против планов отца. Единственный князь ди Кимичи, который бросал ему вызов, теперь жил в другом мире, хотя это знал только Гаэтано.

— Карло и Гаэтано, конечно, будут жить здесь, в Палаццо ди Кимичи, — сказал герцог, наклонив голову в сторону второго и третьего сыновей, — со своими женами Лючией и Франческой. Думаю, в этом дворце достаточно места, чтобы растить детей.

Герцог мечтал о том, как в недалеком времени станет дедом множества внуков. Он всем сердцем верил, что его семье суждено править целой Талией, и хотел, чтобы бразды правления всеми двенадцатью городами-государствами были в руках членов семьи, и предпочтительно при его жизни. А если так не получится, то он должен быть уверен в том, что существуют маленькие будущие князья и герцоги ди Кимичи, ожидающие своего часа.

Фабрицио был доволен. Дворец Дукале был подходящим жильем для князя с его семьей. И у него будет больше возможностей наблюдать политическую деятельность отца и в большей мере, чем раньше, ощущать себя будущим герцогом. Palazzo на Пьяцца Дукале был построен по заказу ди Кимичи и за их деньги, но в нем никогда не жил ни один из членов семьи, Это было место политической жизни Джилии, где собирался городской Совет, и все же это очень роскошное здание было достаточно большим для того, чтобы в нем обитали герцог и его наследник. И если он будет жить там, где принимаются законы, это поможет ему понять политику отца.

Если Фабрицио вместе с титулом герцога Никколо унаследовал и его политические амбиции, то князь Карло — сообразительность в денежных делах. Ди Кимичи нажили богатство прежде всего благодаря тому, что усовершенствовали искусство изготовления духов, но на протяжении последних лет их благосостояние выросло благодаря банкам, где хранили деньги влиятельные семейства Талии и коронованные особы Европы.

И Карло спросил:

— А наши деловые встречи, отец?

— Будут продолжаться, как обычно, — сказал Никколо. — Здесь или в Палаццо Дукале — не имеет значения.

Гаэтано промолчал. В планах отца, насколько он знал, ему не было места. Когда дядя Фердинандо умер, он боялся, что отец заставит его постричься в монахи и стать следующим Папой. Но Никколо тогда приказал ему посвататься к красавице Duchessa Беллеццкой. Арианна отвергла его, зато намекнула, что ему следует просить руки женщины, которую он действительно любил,— кузины Франчески. Отец Гаэтано не возражал против этого брака. Таким образом, он, по-видимому, отказался от идеи сделать третьего сына священником, которому придется дать обет безбрачия, но, несомненно, он что-то задумал насчет молодого князя — у Никколо были планы относительно всех своих детей.

Скай подождал, когда можно будет пойти на ланч, ведь он про-верил, что Николас пока еще находился в спортзале. Он знал, что Элис всегда ела ланч с Джорджией и в большинстве случаев Николас присоединялся к ним. Скай пришел в кафетерий, предварительно рассчитав, когда туда явится Ник. Кроме обеих девочек, там еще было только трое посетителей, и он мог видеть, где они решат сесть. Николаса пока не было, но Скай предположил, что они выберут стол, где могут сесть, по крайней мере, трое.

И ему повезло. Когда Джорджия и Элис заняли пустой столик для четверых, Скай быстро вошел и спросил, можно ли ему сесть с ними, От его внимания Не ускользнуло, что Элис зарделась, как только он подошел к ним, но сейчас его больше занимало, как поговорить наедине с Джорджией.

Джорджия тоже заметила, как покраснела Элис. Она не скрывала своей неприязни к Скаю. Но Скай понимал, что на самом деле она не была грубиянкой, просто не любила пустых разговоров. Не в силах побороть застенчивость, Элис встала.

— Я забыла, что хотела купить немного фруктов, — сказала она и направилась к прилавку.

У Ская появился шанс — они с Джорджией осталось одни. Но он понятия не имел, с чего начать. Может быть, сказать: «Я знаю, что ты Стравагантка. Я тоже. Но в обыденной обстановке кафетерия школы Барнсбери, где все вокруг жевали чипсы и прихлебывали кока-колу, это казалось нелепым.

Пока он думал, к ним присоединился Николас Дюк.

— Познакомь меня со своим другом, — попросил Николас Джорджию. Ero манеры были приятными, но держался он с самоуверенностью, которая раздражала Ская.

— Скай Медоуз, — коротко сказала Джорджия.

— Скай? — переспросил Николас. — Необычное имя.

У Ская снова появился шанс.

— Не более редкое, чем Фалко, — спокойно произнес он.

Слова Ская подействовали на всех, как удар током. Из рук Джорджии выскользнула вилка и со звоном упала на тарелку, а Николас опрокинул стакан, и апельсиновый сок разлился по всему столу.

Когда пришла Элис, держа в руках яблоко, она увидела, как все они вытирают стол бумажными салфетками, и сразу же подумала, что они поссорились. Она вздохнула. Ей действительно нравился Скай, но они оба были такими нерешительными, что это был первый раз, когда он подошел к ней. Она оставила его наедине с Джорджией, чтобы они поговорили. Элис никогда не пошла бы куда-то со Скаем, если бы Джорджия была против. Но сейчас. все выглядело так, как будто Элис приняла неверное решение.

— Что ты ему такое сказала? — шепнула она Джорджии.

— Ничего, — ответила молчаливая Джорджия. Услышав имя Фалко, Джорджия побледнела. Она была уверена, что больше никогда не услышит этого имени, если только она сама или Николас не произнесут его, беседуя о прошлом. Но вдруг появляется Скай... Гром среди ясного неба! Она не могла больше думать ни о чем другом, кроме как отделаться от милой, дорогой Элис и выяснить, что же знает Скай.

В герцогском дворце Беллеццы было гораздо более роскошное застолье, где на стол подавали вовсе не чипсы и не кока-колу. В этом большом городе праздновали последнюю ночь Масленицы, и все гости были в своей лучшей одежде, И во дворце, и на площади люди носили маски — как мужчины, так и женщины,— и все условности были забыты до конца этой последней ночи недельных празднований.

Duchessa и ее придворные готовились к балу, который давали в palazzo. Сама Duchessa, которой было семнадцать лет, пришла на бал в платье из шелка цвета слоновой кости. Ее маска из перьев белого павлина гармонировала с узорами на юбке и лифе платья, и каждый глаз павлиньего пера был вышит серебром и отделан бриллиантами.

Она начала танцевать с сенатором Родольфо, своим отцом, одетым, как обычно, в черный бархат. Он носил черную маску ястреба, покрытую настоящими иссиня-черными ястребиными перьями.

— Ты сегодня очень красива, дорогая, — сказал Родольфо, умело ведя дочь по бальной зале. К кружащимся парам присоединялись все новые танцующие.

— Спасибо, — ответила она, улыбаясь. Арианна любила танцевать, как любила бегать с радостными криками или играть на мандоле, плывя в лодке, но все это было липа воспоминаниями детства. Только по таким большим праздникам, как бал-маскарад, она могла забыться на время, танцуя с искренней радостью.

— Скоро мне придется уступить тебя более молодому партнеру по танцам, — проговорил Родольфо, улыбнувшись в ответ на улыбку дочери. — Ты слишком энергична для старика вроде меня.

— И найдешь какую-нибудь степенную старушку, чтобы с ней танцевать? — игриво спросила Арианна. Она уже узнала свою мать в платье цвета полуночного неба и в маске серебристого леопарда, и не сомневалась, куда понесут Родольфо его ноги. Арианна привыкла, что ее якобы покойная мать в подобные праздники каждый раз рисковала быть узнанной; она знала, что ее родители не могут надолго расставаться, хотя отец был регентом в Беллецце, а мать оставалась для всех богатой вдовой из Падавии.

Сильвия, мать Арианны, кружилась в танце со стройным молодым человеком. Его длинные черные кудри были схвачены сзади пурпурной ленточкой. Он был почти таким же хорошим танцором, как и его партнерша. Сильвия тяжело дышала, когда они приблизились к Родольфо и Арианне,

— Пришло время моей степенной старушки, — прошептал Родольфо, обняв за талию свою тайную жену и уведя ее в танце в другой конец залы.

Лучано и Арианна танцевали легко и плавно, ни разу не сбившись с такта, как будто всю жизнь танцевали вместе.

— Последний раз ты надевала подобную маску в Реморе, — заметил Лучано. — Когда Джорджия выиграла Стеллату.

— Удивительно, что ты это помнишь, — сказала Ариан-на. — Ты тогда глаз с нее не сводил.

— Ты сидела в Папском дворце у окна, — продолжал вспоминать Лучано, — и смотрела вниз на Кампо. Мне достаточно только раз глянуть на тебя, чтобы твой образ навсегда запечатлелся в моем сердце.

— О, да ты стал поэтом! — смеясь, ответила Арианна.

«Вот так всегда, — подумал Лучано. — Когда я пытаюсь серьезно сказать ей о своих чувствах, она отшучивается. Как мне сделать так, чтобы она поняла меня» Но он привык к манере Арианны. Ее веселость всегда передавалась ему.

— Интересно, что сейчас делает Джорджия? — произнес он, умело ведя Duchessa по бальной зале.

Но сегодня вечером Арианна не ревновала его к Стравагантке.

— Надеюсь, она сейчас так же хорошо проводит время, как и мы, — это было все, что она сказала.

— Встретимся у школьных ворот в половине четвертого, — прошептала Джорджия Скаю и Николасу.

Она хотела как-то ускользнуть от Элис; ей не терпелось выяснить, что знает Скай о Николасе и откуда ему известно имя Фалко.