Чтобы доехать до аэропорта на метро, требовалось ровно полтора фунта. Он нашел их в нижнем ящике стола, куда в течение нескольких месяцев бросал одно-, пяти- и десятипенсовые монетки. В ящике должны были накопиться целых двадцать фунтов мелочью, решил он, но вся сумма была не просто бесполезна, но и обременительна, так как в его спортивных штанах не было карманов. Какое-то мгновение Данфи решал, не бросить ли мелочь в кейс, но… нет. Сама мысль об этом показалась ему нелепой.

Джек взял только необходимую сумму и быстрым шагом проследовал к станции метро на Ливерпуль-стрит. В своих стареньких кроссовках «Найк» и потертых спортивных штанах он выглядел как типичный американец, а в данных обстоятельствах еще и как нервный американец.

Электропоезд с грохотом промчался под территорией города и через пятнадцать минут привез его в унылые западные пригороды. С головой уйдя в собственные мысли, Данфи не обращал ни малейшего внимания на то, что происходит вокруг, пока по каким-то непонятным причинам, которые никто не позаботился объяснить, поезд не сделал незапланированную остановку рядом с Хаунслоу. И здесь, выехав на поверхность, простоял посреди путей целых восемь минут, поскрипывая под мелким дождем.

Джек чувствовал себя настоящим чертиком в коробке, готовым выпрыгнуть через крышу. Глядя в грязное окно на размокшее футбольное поле, он был почти уверен, что полиция обходит все вагоны, один за другим, и ищет его. Но вот состав сделал рывок и вновь понесся вперед. А уже через несколько минут Данфи растворился в потоке пассажиров в зале для прилетающих Терминала № 3.

Он заметил курьера с расстояния в двадцать футов. Это был высокий, мускулистый молодой человек в дешевом черном костюме и мотоциклетных ботинках — панк с Карнаби-стрит с угреватым лицом и черными волосами, подстриженными так коротко, что они казались щетиной на голом черепе. Он стоял не двигаясь посреди толпы встречающих и шоферов, в точности там, где, по словам Карри, его и должен был найти Данфи. То, как он стоял — совершенно неподвижно — только шныряя глазами из стороны в сторону, напомнило Данфи строки из стихотворения Уоллеса Стивенса «Тринадцать способов взглянуть на черного дрозда»:

Джек подошел поближе. Курьер держал перед собой небольшую табличку с надписью, сделанной по трафарету: «Мистер Торбитт». Он держал табличку так, что были видны его запястья, и Данфи разглядел на них неровные голубые полоски — работу татуировщика-любителя (возможно, самого этого парня). Данфи знал, что если приглядеться повнимательнее, то на коже рядом с полосками можно будет прочитать слова «Резать здесь!».

Из чего сам собой напрашивался вывод: курьер подобран идеально — наитипичнейший молодой лондонец.

Данфи не мог не улыбнуться своим мыслям. Где Карри их находит? — подумал он. Таких вот ребят. Настолько обычных, что они делаются практически невидимыми.

— Джесси сказал, у вас есть кое-что для меня.

Молодой человек повернулся к нему, обнажив в улыбке частокол не слишком белых зубов. Плохой комплимент министерству здравоохранения.

— А, начальник! — воскликнул парень. — Вот ваши вещи, ну и это тоже. — Он протянул ему большой конверт, в котором, как понял Данфи, находились деньги, билеты и паспорт.

Молодой человек самодовольно качнулся на пятках и одарил Данфи улыбкой, цветом схожей с талым снегом.

— Желаю вам приятного денечка, — сказал он и в то же мгновение исчез, затерявшись в толпе, только голова его еще несколько мгновений мелькала, подобно шару, медленно движущемуся по бильярдному столу.

Вскрыв конверт, Данфи отыскал на билете номер рейса и бросил взгляд на расписание. В его распоряжении был еще целый час, и потому, чтобы как-то провести время, он решил отыскать газетный киоск, каковой и нашел без особого труда.

РЕЗНЯ В ЧЕЛСИ!

УБИЙСТВО ПРОФЕССОРА ИЗ КИНГЗ-КОЛЛЕДЖА!

Данфи почувствовал, как его желудок медленно поднимается вверх, сокращаясь в омерзительных спазмах. Упомянутые заголовки находились на первых страницах газет, и еще больший драматизм им придавала фотография, изображавшая нескольких полицейских и случайных прохожих, наблюдающих за тем, как в карету «скорой помощи» вносят носилки с трупом. То, что лежало на носилках, было каким-то неестественно маленьким, размером примерно с крупную собаку, и накрыто белой простыней, пропитавшейся кровью.

Как сообщалось в статье, профессора Лео Шидлофа, в четыре часа ночи нашел пьяный студент-юрист в помещении «Судебных иннов». Торс убитого — от этой фразы у Джека на несколько мгновений помутилось в глазах — лежал на маленькой лужайке рядом с Внутренним Темплом.

Данфи оторвал взгляд от газеты. Он прекрасно знал Внутренний Темпл. Более того, он превосходно знал и маленькую лужайку. Темпл представлял собой небольшое округлой формы церковное здание неподалеку от Флит-стрит, в самом центре той части Лондона, где располагаются суды и юридические конторы. Офис адвоката Данфи находился буквально за углом, на Миддл-Темпл-лейн. Данфи по пути к нему раз или два в месяц обязательно проходил мимо упоминавшегося в газетах здания.

Выглядело оно крайне зловеще, как почти все архитектурные анахронизмы. Этого было бы в принципе достаточно, чтобы представить себе место преступления, однако Данфи не мог остановиться. Ему явно не хотелось возвращаться к чудовищным подробностям происшедшего. Ведь чем больше он будет размышлять о Внутреннем Темпле, тем на более долгий срок сможет отложить дочитывание статьи.

Темпл был построен примерно в тринадцатом веке. И строили его для рыцарей-тамплиеров. А рыцари, кажется, имели какое-то отношение к крестовым походам. (А может быть, и нет.)

Джек на мгновение задумался. Собственно, на этом его сведения и заканчивались. Ничего не оставалось, как вернуться к чтению статьи в надежде, что он наткнется в ней еще на какой-нибудь исторический памятник, который в очередной раз отвлечет его от ее мрачного содержания. Однако надеждам не суждено было оправдаться. В статье взгляд Данфи сразу уже упал на упоминание о каких-то источниках в полиции. «Некие источники в полиции» сообщают, что профессора четвертовали, как свидетельствует экспертиза, еще живого. Кусок кожи шириной примерно три дюйма был содран у него со спины, начиная от основания позвоночника и до самой шеи. Ему также отрезали гениталии и скальпелем вырезали анус.

Больше Данфи не мог этого выносить. Господи Иисусе Христе, Дева Мария и святой Иосиф — пронеслись у него в голове священные имена. Что, черт возьми, может подобное значить?! А где руки и ноги несчастного? От прочитанного Данфи едва не сделалось дурно. Но больше в статье ничего существенного не содержалось. Полиция так и не сумела определить, каким образом «торс» оказался в том месте, где его обнаружил подвыпивший студент, ведь лужайка находится неподалеку от набережной Темзы и обнесена изгородью из кованого железа.

И все… Статья заканчивалась сведениями о том, что Шидлоф является популярным преподавателем психологического факультета в Кингз-колледже и в последнее время работал над биографией Карла Юнга.

Данфи швырнул газету в урну и встал в длинную очередь у окошка «Трансуорлд эрлайнз». Ему совсем не хотелось думать о Лео Шидлофе. По крайней мере не сейчас и, возможно, никогда. К его смерти он ни в малейшей степени непричастен, и вообще она его не касалась. В любом случае у него сейчас масса собственных проблем. Подтолкнув чемодан вперед, Джек открыл конверт, вытащил из него паспорт с намерением заучить представленную там информацию.

К его глубокому разочарованию, никакого заучивания не потребовалось. Паспорт был на его собственное имя — настоящееимя, — что могло означать только одно: его операция провалилась и завершена. На первой странице паспорта имелась единственная печать, разрешавшая Джону Эдвардсу Данфи пребывание в Англии в течение периода, не превышающего шести месяцев. Печать, естественно, была поддельной, и на ней указывалось, что он въехал в страну всего семь дней назад.

От понимания того, что произошло, у Джека перехватило дыхание. Немногим более года он прожил в Лондоне, выдавая себя за ирландца по имени Керри Торнли. Кроме Джесси Карри, единственным человеком, знавшим его настоящее имя, был Томми Дэвис. Томми был самым настоящим ирландцем, знал об Ирландии все, и его никаким Керри Торнли провести было невозможно. В конце первой же недели их совместной работы он выяснил, что его новый друг и работодатель, Весельчак Керри, на самом деле бизнесмен-американец по имени Джек.

А визитная карточка Данфи гласила, что Торнли является председателем Англо-Ирландской компании с ограниченной ответственностью по оказанию бизнес-услуг, Ган-Хаус, Миллбэнк, Лондон, SW-1.

За ширмой своего второго «я» Данфи чувствовал себя за непробиваемой броней. Так как Торнли был лицом абсолютно вымышленным, созданным компьютерным мозгом где-то в подвалах Лэнгли, то все действия Торнли не могли иметь для Данфи никаких последствий, а значит, Данфи в образе Торнли обладал такой свободой, о которой Данфи в образе Данфи не мог и мечтать.

И вот теперь, в момент наибольшей опасности, Джек утратил свою защиту. Инстинктивно он начал перестраиваться в свое прежнее «я», превращаясь из саркастического ирландца, Весельчака Керри, в сдержанного и несколько озабоченного американца Джека Данфи.

Движение в очереди заняло минут двадцать, и за это время у Джека разболелись ноги, в голове застучало молотом. Только сейчас до его сознания начало доходить то, что за одно утро он потерял практически все, что для него имело хоть какую-то ценность в жизни, включая Клементину.

Клементина!

Боже мой, подумал он, а как же Клем?