Наше внимание привлекла группа молодых людей, среди которых мелькнуло знакомое лицо. Приблизившись, мы уже в общих чертах знали поимённый состав этой группы. Я попросил помощника представить нас, поэтому, когда мы подошли, все уже знали друг друга. Это позволило избежать долгих представлений и расшаркиваний, и улыбки на наших лицах были естественными.

– Вы видели это? – поинтересовался у нас парень с вьющимися волосами, костюм которого переливался по диагонали всеми цветами радуги.

– Я это и заметил первым, – уверенно произнёс я.

– Когда они стали размножаться в воздухе?

– Их было сначала трое: два сзади и один спереди, потом появился ещё один, и ещё, а потом спереди – два.

– Да-да, так и было. Мой робот подал сигнал для обработки информации о таком поведении незнакомых летателей.

– Друзья, я уверена, что не только ваши помощники, но и ещё с десяток других подали такие сигналы Неосфере даже в случаях, когда их владельцы не смотрели в небо, – справедливо заметила моя жена.

– Нам трудно привыкнуть, что всё совершенствуется так быстро. Умные алгоритмы сами находят оптимальные пути совершенствования самих себя. Раньше мы указывали своим помощникам, на что им надо обращать внимание, теперь мы сами получаем от них такие же рекомендации, – с ноткой удовлетворения в голосе заметил я.

– Алексей, в конечном итоге мы контролируем искусственный разум и не позволим ему реализовать какой-нибудь зловредный алгоритм, типа бесконечного саморазмножения. В самой сердцевине кода всех наших программ вшит принцип подтверждения внедрения тех или иных новшеств, и этих подтверждений должно быть не менее чем от тысячи нод, при этом половина плюс одна из них подчинены людям и требуют, так сказать, аналогового нажатия кнопки «Да».

– Да, трудно себе представить, чтобы одновременно у пятисот одного человека был сбой намерений в одну и ту же сторону, и все они подтвердили нежелательное развитие событий. Но всё же теоретически такая возможность сохраняется… И что с этим делать – никто не знает. – Юноша, высказавший такую печальную мысль, понуро опустил взгляд на собственные бегофуты, как бы давая понять, что он не давал согласия на то, чтобы появилась обувь, воплотившая собой сапоги скороходы из детских сказок.

– Что, Вячеслав, вас не устраивает то, что скороходы появились без вашего на то согласия?

– Я хотел, чтобы…

– Чтобы вы получали гонорар за их изобретение, – озвучил мысль, мелькнувшую в его голове и тут же считанную помощником, один из участников беседы.

– Да, потому что я изобрёл их принцип! И мне известно, что Неосфера доказывает первенство другого. Я не давал согласие трижды, будучи одним из семисот владельцев нод, но вынужден был согласиться, когда факты убедили меня в первенстве другого. Что ж, наш совершенный, прозрачный, справедливый мир обязывает принимать объективную реальность…

– Но представьте, как праздновало чувство справедливости у того персонажа, который действительно оказался первым изобретателем скороходов!

Да, всё верно, это правильно, и пусть остаётся наш принцип открытости в основе всего. Так мы все в конечном итоге выигрываем, это развивает честную конкуренцию, а значит – здоровый прогресс. – Лицо моего собеседника просветлело, он даже поднял взгляд к небу, задумчиво воображая что-то своё интимное, секретное, так как мой помощник не распознал эту зону его мыслей.