Большой портовый город Сандзе расположился на месте слияния двух крупнейших рек страны Водопадов, Аракава и Курацу. На всех трех берегах возвышались красивые дома, в портах стояло немало пароходов и прогулочных яхт. В городе жили относительно богато. Обитатели пригорода похвастаться тем же не могли, много было нищих, но совсем уж бедственной жизнь большинства здесь назвать тоже было нельзя.

— Санако! — мать окликнула свою дочь, что обувала деревянные башмаки, гэты, собираясь отправиться на реку. — Корзина у двери, стиральный порошок там же.

— Ладно, ладно! — пробурчала девочка себе под нос. — Слышу я! И нечего так кричать…

Взвалив корзину с грязной одеждой себе на спину, Санако направилась к реке. Туда, где несколько десятков деревянных мостков издавна служили для близлежащих районов местом стирки.

Хор женских голосов, выкрики, перекликания и смех разливались над этой частью реки. Около сотни обитательниц пригорода полоскали в воде тряпье, терли ткани, пускали в ход мыло и стиральный порошок.

— Санако-чан! — знакомая девочка махнула рукой. — Иди к нам!

Санако пристроилась к компании девчонок своего возраста, что болтали и пересмеивались между собой больше, чем стирали. В другое время Санако тоже не прочь была бы поболтать с ними, но сегодня ей нужно было торопиться и управиться с работой пораньше. Мама обещала вечером отпустить на танцы!

Взяв из корзины пропитавшуюся потом отцовскую рубаху, Санако окунула ее в воду, вынула на мостик и хотела посыпать стиральным порошком, как вдруг из воды, прямо перед обомлевшей девочкой, вынырнула когтистая лапа с лягушачьими перепонками между пальцами. Лапа вцепилась в мосток, и, зашумев ниспадающей с плеч и головы водой, из глубин реки вынырнуло чудовище.

Истошный визг девчонок и женщин раскатился по берегу.

— Каппа! Каппа!!! Спасайтесь!

Побросав тряпье, прачки обратились в паническое бегство и, только удалившись от берега на сотню метров, осмелились остановиться.

Монстр, оказавшийся на удивление малорослым, выбрался на мостки и теперь стоял, невозмутимо стряхивая с себя воду и стаскивая с плеч простую хлопковую рубаху серого цвета. Мокрую ткань следовало выжать.

— Что вы орете?! — выкрикнула какая-то женщина средних лет. — Такую панику подняли! Это же просто какой-то мальчишка!

— Мальчишка?! С такими-то ступнями? У него ласты! Это точно водяной!

Снова натянув влажную рубаху, Кицунэ посмотрел на штаны. Нет, этим придется сохнуть так. Люди смотрят. Показывать голые ноги неприлично.

Ласты на ногах оборотня укорачивались, но слишком медленно, и малыш все еще был очень похож на лягушонка-переростка.

— Настоящий каппа! — шептались люди на берегу.

— Нет, не похож! У него голова без выемки для воды!

— Ну и что, что с ластами? Нет черепашьего панциря, птичьего клюва. Если он каппа, почему тогда его кожа не зеленая?

— Это просто какой-то мутант из генетически измененных. Не подходите к нему! Может, он сейчас уйдет?

Кицунэ, вытряхнув воду из ушей, направился к берегу. Ласты смешно шлепали по доскам мостков. Люди расступились перед ним, провожая шальными взглядами.

— Какое у него лицо! Посмотрите на лицо!

Оборотень не просто так выбрал это место для своего появления. Старик дал хороший совет. Эти люди увидели необычное существо и разнесут о нем слухи. Если сплетни привлекут врагов, Кицунэ сменит облик и легко спрячется от них. Когда же о странном человеке услышит хозяин, он обязательно придет сюда, и оборотень сразу выйдет ему навстречу. Легко и просто.

Кицунэ направился было к дороге, ведущей к домам пригорода, но вдруг у него на пути встала девочка лет шестнадцати, в неброском старом кимоно.

Без лишних слов, Санако поклонилась Кицунэ, и оборотень, привыкший быть вежливым, поклонился ей в ответ.

— Меня Кицунэ зовут, — сказал он, думая что с ним хотят познакомиться. — А тебя?

— Не твое дело, — грубо ответила девчонка. — Кицунэ? Какое глупое имя! Какая же ты лиса? Ты лягушка!

Кицунэ смутился еще больше, а девчонка, вздернув нос, удалилась.

— Он поклонился и не умер! — шептались женщины между собой. — Значит, точно не каппа! Обычный мутант, их полно развелось, самых разных. А напугал-то как, оболтус!

Кицунэ, чувствуя всеобщую враждебность, поспешил убраться от этих людей подальше. Что-то напомнила ему эта гнетущая атмосфера. Точно такое же отношение было к оборотню со стороны обитателей базы Хебимару.

В этот момент Кицунэ впервые подумал о том, что возвращаться к хозяину ему, признаться честно, не очень-то и хочется. Здесь, наверху, в большом мире, было гораздо светлее, веселее и интереснее. А если встретятся злые люди, то от них можно просто убежать!

Теплый солнечный день навевал на Кицунэ самое благодушное настроение. Синее небо, растаявшее чувство одиночества и сытость, обретенная благодаря обеду у радушного рыбака. Для счастья грозной боевой биоформе, оказывается, было нужно совсем немного.

Ласты и перепонки исчезли. Длинные волосы оттеняли лицо. Взглянув со стороны, теперь можно было принять Кицунэ за обычного подростка.

Если что и привлекало внимание окружающих, так это одежда оборотня. Простая, мешковатая рубаха и штаны. Что-то подобное носят в больницах или дома, но никак не выходя на улицу.

Кицунэ, слишком неопытный еще, не понимал, почему на него оглядываются.

— Наверное, они видят мое лицо, — маленький монстр осмотрелся по сторонам, выискивая потайное место. Никто не должен знать, какой облик он примет теперь. — Нужно стать таким, как все. Незаметным и самым обыкновенным среди остальных.

Заметив небольшой проулок меж двумя дворами, оборотень шмыгнул туда и начал вспоминать лица, что довелось ему повидать за свою короткую жизнь. Такако? Или тот молодой воин по имени Казуши? Они единственные более-менее подходили оборотню по телосложению. Во взрослого превращаться не хотелось. Пришлось бы создавать воздушные мешки в теле для увеличения объема, а это весьма неприятно и даже болезненно. Кицунэ посмотрел на себя и выбрал лицо главной тюремщицы. Так и тело менять почти не придется. Меньше возни.

Острый подбородок, резко очерченные скулы, впавшие щеки и черные круги под глазами. Такой Кицунэ помнил Такако. Озлобленную стервозу, которая жутко бесилась, если кто-то указывал ей на несоответствие возраста должности. Такако без устали шныряла по тюремным уровням и нещадно тиранила своих подчиненных, которые вскоре научились слушаться ее беспрекословно. Из страха больше не перед самой Такако, а перед Хебимару, которому маленькая злючка доносила о любом проступке или попытках неповиновения подчиненных.

«Милашка».

Кицунэ было невдомек, что тюремщик бросил эту фразу Такако с издевкой. Печать злобы оставила четкий след на лице девчонки. Милой, даже симпатичной, ее едва ли можно было назвать всерьез.

Завершив смену облика, хитрая лисица, хихикнув, вышла из проулка, надеясь, что теперь на нее не будут обращать особого внимания. Угадала, но не совсем. Внимание на нее теперь старались не обращать.

Подозрение в том, что что-то она сделала не так, у оборотницы возникло почти сразу.

— Здравствуйте, — Кицунэ с улыбкой поклонилась двум женщинам, что стояли посреди улицы и о чем-то разговаривали. — Простите, может быть, вы подскажете мне, где в этом городе можно переночевать?

— Переночевать? — женщины ответили ей не слишком приветливо. — Поищите гостиницу, уважаемая! У вас есть деньги?

— Деньги? — Кицунэ очень захотела спросить, что это такое, но сдержалась, чувствуя, что это будет невероятно глупый вопрос. — Нет…

— Нет денег? Неужели? Тогда вам, наверное, будет сложно найти место для ночлега, — женщина смерила Кицунэ взглядом. — Даже не знаю, что вам посоветовать. А почему вы спрашиваете именно нас?

— Извините. — растерянная оборотница поклонилась и отошла в сторону.

— О духи предков, эти бродяги совершенно обнаглели! — услышала она тихое перешептывание за своей спиной. Женщины, не зная о чуткости слуха оборотницы, наивно думали, что странная девушка не может их слышать. — Может быть, она надеялась напроситься к нам?

— Да с такой рожей ее ни один нормальный человек на порог не пустит, даже с деньгами! Сразу же видно, вор да разбойница!

— А на одежду посмотри! Наверное, это чудо из больницы для умалишенных сбежало.

— Нужно самураям о ней сказать.

— Пойдем отсюда скорее.

Совершенно смутившись, Кицунэ поспешила скрыться с глаз и шмыгнула в тень. Нет, определенно она еще многое в этом мире не понимает. Прежде чем действовать, нужно понаблюдать за людьми и, хоть в общих чертах, узнать, что хорошо, а что плохо.

«У тебя яркая предрасположенность к гендзюцу, Кицунэ-чан».

«А что такое гендзюцу, хозяин?»

«Иллюзии. Воздействуя энергией Ци на мозг, ты можешь заставить человека увидеть несуществующее или скрыть настоящее».

Кицунэ сложила пальцами несколько печатей и, сконцентрировавшись, распространила вокруг себя крошечные частицы Ци.

— Я уже трижды применяла это на тренировке! — тяжело дыша от напряжения, Кицунэ глубоко вдохнула и на выдохе ударила вокруг себя зарядом биополя, подчиняя себе в малой степени биополя окружающих. — Должно получиться!

Словно кто-то взмахом руки стер из этого мира фигуру девушки-бандитки в нелепой одежде.

— Дзюцу отвода глаз! — выдохнула Кицунэ. Совершенно бессмысленно, конечно. Дзюцу самураев и шиноби в заклинаниях не нуждались.

Осторожно оглянувшись, оборотница выскользнула из тени и удовлетворенно кивнула, видя, что ее прием сработал. Никто не реагировал на присутствие Кицунэ, словно ее вовсе не существовало.

Довольная девчонка, встав на четвереньки, по-звериному побежала дальше по улице, не забывая атаковать своим дзюцу всех, кто входил в зону прямой видимости. Если бы она только знала, как сильно рисковала жизнью в тот момент! Окажись поблизости более-менее обученный самурай, он, заметив гендзюцу, без излишнего труда оборвал бы жизнь несмышленого лисенка ударом катаны. С шиноби, использующими дзюцу столь нагло и открыто, не церемонились. Кицунэ никогда еще не сталкивалась со стражами-мечниками и не знала, что самураи вполне успешно могли сбивать дальние прыжки шиноби. Основной аргумент лисенка в столкновении с врагом, быстрые ноги, не спас бы ее.

На ее счастье, хранители закона в пригороде появлялись крайне редко. Могучие кланы, держащие за собой целые районы и отрасли производства, разбирались с проблемами сами или пользовались услугами наемников-ронинов, избегая привлекать к действию городские власти. В пригороде даже не было патрулей, но соглядатаи местных заправил все же таились повсеместно.

Оборотница мнила себя в полной безопасности. Она даже позволяла себе маленькое хулиганство — дергала проходивших мимо людей за волосы. Оборотница весело хохотала, потешаясь над ошалело озирающимися жертвами, как вдруг позади нее возник человек в черном и, протянув руку, сцапал хулиганку за взлохмаченные космы.

— А ну стой! Ты что тут устроила? Вся улица энергией Ци фонит! Ты кто такая? На кого работаешь?!

Тон голос не предвещал маленькой оборотнице ничего хорошего. Точно так же, угрожающе и зло, с ней тюремщики разговаривали. Кицунэ испуганно выпучила глаза, понимая, что сейчас крепко получит, ведь хозяина, который запрещал тюремщикам бить ее, рядом нет.

— Мяфк!

Оборотница рванулась, отторгая волосы, которые попали в плен, развернулась и попыталась тяпнуть врага зубами, но тот отдернул руку и с гневным восклицанием крепко влепил оборотнице ногой под ребра.

Преступница отлетела прочь на несколько метров, кувырком покатилась по земле и, самортизировав руками, кое-как смягчила удар о стену дома.

— Джуничи! — раздался громкий женский выкрик. — Ты что вытворяешь?! Разве можно так сильно ребенка бить?!

— Я… э-э… — парень в черном почесал затылок. Маска на лице не спасла его от опознания. Жители этого района, очевидно, были знакомы со всеми соглядатаями, следящими за соблюдением порядка. — Томоко-сан, она мне едва руку не прокусила! Не вмешивайтесь!

— Не вмешиваться? Да кем ты себя возомнил? Законником или, может быть, великим дайме? Ты же ей клок волос из головы вырвал! Ужас какой! Смотри, пожалуюсь хозяину квартала, он прикажет с тебя шкуру спустить!

Люди обступили Кицунэ, которая чихала и кашляла, пытаясь избавиться от набившейся в рот и нос пыли. Горожане зашумели, переговариваясь между собой и обсуждая внешность странного подростка. Обсудить было что. Кицунэ, убедившись что облик Такако не вызывает у людей ничего, кроме враждебности, почти сразу сменила его на нейтральный.

— Не та ли это каппа, которую женщины наши в реке простынями выловили? — спросил какой-то дед. — Вроде похожа. Шуму-то было!

— А ну, сознавайся, что ты здесь вытворяла? — склоняясь к диковинному существу, спросил соглядатай. — По домам шарила?

Помятые ребра вернулись на место, ушибы и царапины заросли едва ли не быстрее, чем появились. Кицунэ притворялась тяжелораненой и скулила, выжидая, когда люди чуть-чуть расслабятся.

Сейчас!

Люди вскрикнули, шарахаясь прочь, соглядатай грозно рыкнул, пытаясь успеть сцапать верткую бестию, что метнулась ему под ноги. Он ухватил ее за лодыжку, Кицунэ яростно рванулась, тряпичный ремешок не выдержал и лопнул. Соглядатай замешкался на пару драгоценных для Кицунэ секунд, ошалело уставившись на серые хлопковые штаны, что остались у него в руках.

Сверкая отражением солнца на тощих голых ногах, оборотница в великолепном прыжке взлетела на крышу ближайшего дома и помчалась прочь от вопящих и свистящих ей вслед людей. Лавировала и кружила по переулкам она так лихо, что даже соглядатай-шиноби не смог ее долго преследовать.

— А ну вернись! — останавливаясь, выкрикнул он вслед оборотнице, посмотрел на тряпье, которое до сих пор сжимал в руке, надеясь вернуть владелице, и фыркнул от смеха. — Штаны забери, чудовище!

Кицунэ не вернулась. Она скрылась на территории другого квартала и, перескочив через забор какого-то дома, спряталась в беседке у бережка маленького пруда. Здесь, в тени, ей удалось отдышаться. Преследователь отстал.

— Ну, и что дальше? — растерянно заныла она, пытаясь пониже натянуть рубаху. — Куда же я дальше пойду? Как теперь спрячусь?

Все из-за ее шалостей. Оттого, что забыла о главной цели. Нужно было найти возможность жить среди людей, попытаться понять хотя бы, какой облик не будет сердить и отвращать их.

Впрочем, она уже видела достаточно людей, чтобы представить себе нормальное и достаточно красивое, по человеческим меркам, лицо.

Кицунэ подумала уже начать превращение, но вдруг услышала шаги и голоса. По тропинке мимо беседки шли люди.

Оборотница замерла и затаила дыхание. Может быть, не заметят и уйдут?

Люди направлялись не к беседке, и вскоре Кицунэ услышала восторженные реплики хозяев, вышедших встречать гостей.

— А это кто у нас? Неужели Сакико-чан? Какая же ты милая стала! Настоящая маленькая принцесса!

Некоторые слова Кицунэ не знала, но интонация говорившего удивила ее. Она никогда не слышала в словах людей столько доброты и радости. Маленькая оборотница заерзала на месте. Она тоже хотела, чтобы люди восторгались, глядя на нее. Так же, как они радовались неизвестной ей пока Сакико.

Выбравшись из беседки, Кицунэ рискнула вновь применить отводящее взгляд дзюцу, и осторожно подкралась к людям, стоящим на ведущей к дому тропинке. Взгляд лисенка устремился на очаровательную шестилетнюю девочку, что стояла, держась за руку взрослого мужчины. Мужчина — это, наверное, ее хозяин. Как Хебимару для Кицунэ.

Улыбнувшись, оборотница присмотрелась к девочке. Значит, вот так должен выглядеть приятный для окружающих человек?

Не потревожив обитателей дома, Кицунэ отступила и скрылась. Вспоминая лица виденных сегодня людей, она формировала новый образ. Отличный от малышки Сакико, свой, но созданный под влиянием внешности ребенка людей. Кицунэ, боевая биоформа, никогда не радовалась, когда ее называли определением, данным Хебимару. Всей душой рожденный в лабораториях маленький монстр хотел быть человеком.

Спрятавшись от посторонних глаз, Кицунэ начала, как она надеялась, последнее превращение.

Дома в пригороде были расположены близко друг к другу. Люди жили большими кланами, и каждая семья старалась поселиться поближе к своим родичам, дававшим поддержку и защиту в случае каких-либо проблем. Земли для новых построек не хватало, но один участок так и остался свободным. Здесь, на игровой площадке, под присмотром старух жители квартала оставляли своих несмышленых детей.

Эпоха Войн оставила тяжелый след во всем мире, но страна Водопадов давно уже проиграла последнюю битву и жила мирной жизнью, стараясь не встревать в усобицы остальных. Как следствие мирной жизни, игровая площадка должна была бы быть полна детей, но почему-то ребятни здесь собралось не слишком много. Две старухи, присматривающие за малышней, дремали, успокоенные тишиной. Они далеко не сразу заметили, что среди их подопечных появилась лишняя.

Кицунэ оглянулась по сторонам. Несколько детей играли в мяч, другие строили какое-то сооружение из деревянных кубиков, но внимание маленькой оборотницы привлекли не они, а группа из нескольких девочек, сидевших в стороне. Девочки играли с пушистыми зверьками, увидев которых, Кицунэ тихонько замурчала от умиления. Она вспомнила детскую книжку, которую хозяин у нее быстро отобрал. Там тоже был такой зверек.

— Привет. Можно к вам?

Маленькие жительницы пригорода оглянулись. К ним подобралась худенькая круглолицая девочка, одетая в серую рубаху, доходящую своей хозяйке до колен. На шестилетней малышке эта одежда казалась самым настоящим платьем. Нищенское тряпье, очевидно, доставшееся от старшего брата.

Равная. Такой же ребенок бедноты. Наверное, из соседнего квартала. Воспитательницы не обращают внимания, значит, все в порядке.

Ни слова не говоря, девочки подвинулись, позволяя чужачке сесть рядом.

— А это кто у вас? — спросила Кицунэ, неотрывно глядя на маленьких котят, что сонно ползали, тыркаясь носами в ласкающие их руки детей.

— Это нашей кошки котята! — заявила одна из девочек. — Она у нас пропала, а потом пришла и целую семью с собой привела! Хочешь с нами играть? Вот это — котенок-принцесса. Видишь, какие на ней ленточки красивые? Это я ей повязала! А это — принц. У них свадьба. А остальные — гости. Вот, держи, — девочка протянула и положила на подставленные руки Кицунэ котенка. — Сейчас жених и невеста будут рассказывать гостям историю своей любви, а ты смотри, чтобы этот гость не уползал со своего места!

— Какой милый! — Кицунэ подняла котенка к лицу и коснулась щекой его мягкой шерстки.

Котенок, играя, протянул лапки и легонько цапнул ее за нос. Крошечные коготки даже не царапались. Кицунэ фыркнула и беззаботно рассмеялась. Радость, простая, человеческая, не была чужда ей. Дети остаются детьми, даже если рождены стать монстрами. Хебимару успел сделать Кицунэ сильной, сообразительной и ловкой. Но вложить в ее душу злобу оказалось гораздо более сложной задачей, чем научить быстро бегать.

* * *

Буйвол с массивными, загнутыми рогами потянулся к зеленой траве, сваленной в кормушку. Толкнув носом, он бесцеремонно подвинул сонно заворчавшего маленького человечка. Ребенок спал на охапке травы, не думая даже, что это чей-то завтрак.

Сжевав пучок увядшей зелени, буйвол лениво обнюхал человечка и лизнул его в щеку своим длинным, шершавым языком.

— Эй! Эй! — Кицунэ со смехом оттолкнула морду животного. — Прекрати! Щекотно же!

Сонно потирая глаза, маленькая оборотница села и оглянулась. Солнечный свет проникал в сарай через узкое окошко, расположенное под самым потолком. Было раннее утро, и обитатели сарая просыпались, начиная заниматься своими повседневными делами — ожиданием кормежки и поиском развлечений. Лошадь пинала корыто для воды в своем стойле. Буйвол наблюдал за ее игрой. Свинья в тесном загоне принялась грызть перегородку. Ее загон был изгрызен весьма основательно. Единственное развлечение. Ее в отличие от буйвола и лошади даже на улицу никогда не выводили.

Кицунэ вздохнула от сочувствия. Наверное, так жить очень скучно. Свинья же, хрюкнув, разлеглась в загоне, демонстрируя абсолютное довольство. Глядя на нее, девочка улыбнулась. Возможно, этому существу другого и не надо? Столько в мире всего незнакомого и непонятного! Столько разных существ, что удивляться не устанешь никогда.

Девочка погладила буйвола и лошадь, благодаря их за предоставленный ночлег, почесала спину захрюкавшей от удовольствия свинье и выбралась из сарая, на выдохе, с большим трудом, протиснувшись в окошко.

Пригород был залит солнечным светом. Кицунэ потянулась и сладко зевнула. Вопросов о том, чем заняться сегодня, у нее не возникало. Конечно, играть! Лучше, если с кем-то, но можно и одной. Просто прыгать с крыши на крышу и купаться в солнечном свете! Или можно начать исследовать город. Наблюдать за людьми. Изучать их тоже было очень интересно.

От радужных мыслей Кицунэ отвлекло куриное кудахтанье. Из курятника, желая присоединиться к разгуливающим по двору подругам, вальяжно выплыла царственная дама пестро-рыжего окраса. За раздувшейся от важности клушей с писком бежала свита из десятка желто-серых цыплят. Никогда раньше не видевшая птиц, Кицунэ взвизгнула от восторга и помчалась знакомиться. Куры шарахнулись в стороны, цыплята и писком бросились наутек, а клуша вдруг с яростным кличем метнулась оборотнице навстречу и храбро устремилась в бой, одним ударом опрокинув на землю ошалевшего от неожиданной атаки врага. Кицунэ взвизгнула, перекатилась на другой бок, подставляя под удары курицы спину, и, завидев, что на помощь этой злыдне уже спешит другая птица, бросилась наутек. Одним прыжком Кицунэ вскочила на забор и зашипела, словно кошка, на раздосадованного петуха, не успевшего отвесить трусливому врагу ни одной затрещины. Клуша уже спешила к своим цыплятам, а петух, поглядывая на девчонку, шипящую с забора, принялся громогласно орать, выражая свое возмущение.

На крики птицы из дома выбежала полнотелая женщина, вооруженная метлой.

— Ах ты, паршивка! — завидев Кицунэ, женщина бросилась к ней и взмахнула метлой. — Кур моих воровать вздумала?! Ну я тебе!

Кицунэ подскочила на месте, пропуская метлу ниже себя, и снова приземлилась на забор.

— Пошла прочь, бродяжка! — женщина снова замахнулась импровизированным оружием. — Пошла! Тебе сказано!

От нового удара метлы Кицунэ увернулась так же, как от первого, подскочив вверх и, играя, кувыркнулась через голову. Хотела похвастаться своей ловкостью.

Перевернуться в воздухе получилось, а вот приземлиться на узкий забор — не очень. Правая нога ее соскользнула и, потеряв равновесие, девчонка с визгом плюхнулась во двор, прямо под ноги отшатнувшейся женщины.

— Ох… — Кицунэ потерла ушибленный бок и ободранную о забор ногу. — Вот ведь! Хорошо, хоть хозяин не видел. Рассердился бы…

На пару мгновений воцарилась тишина.

— Ты как? — смущенная женщина присела перед Кицунэ на корточки. — Ушиблась?

— Немножко.

— Слава духам, жива осталась. Ничего не болит?

— Нет. — Кицунэ покачала головой. Ушибы и царапины зарастали на ней почти мгновенно. Женщина, сидевшая рядом, даже не успела заметить ссадины, полученные девчонкой при падении.

— Послушай, ты чья? На бродяжку не похожа. Вполне ухоженный ребенок. Родители твои где?

— А это кто?

— Как это кто? Кто о тебе заботится?

— Хозяин. Он у меня добрый, конфеты приносит и улыбается, когда видит, как я работаю или учусь.

— Хозяин? Понятно. Ты рабыня. Продали тебя, такую маленькую, — женщина взглянула на Кицунэ с сочувствием. — А что у меня во дворе делала? Кур да яйца воровать тебе, наверно, нужды нет.

— Я хотела посмотреть на них. — Кицунэ показала на птиц, что разгуливали на безопасном расстоянии от хозяйки и ее гостьи. — Никогда таких не видела. Это кто?

— А, да это просто куры. Птицы, глупее которых нет.

— Злые какие! Особенно та, что дуется и пыхтит.

— Она не пыхтит, она квохчет! — женщина погладила Кицунэ по голове, поправляя ее волосы. — Смешная ты.

— А маленькие, желтые, это кто? — Кицунэ хихикнула, радуясь ласковому прикосновению и улыбке человека.

— Цыплята. Хочешь подержать одного?

Женщина поднялась и подошла к курам, что бросились к ней со всех сторон, ожидая, что хозяйка насыплет им зерна. Клуша тоже подбежала, и один из цыплят, что следовали за ней, тотчас попал в плен рук склонившейся женщины.

— Вот, — хозяйка вложила цыпленка в руки восторженно вздохнувшей девочки. — Держи осторожно, он очень слабый.

Кицунэ несколько секунд любовалась цыпленком и осторожно гладила его пальцем. Видя восторг ребенка, женщина только посмеивалась.

— А чего она? — Кицунэ, отвлекшись от птенца, боязливо покосилась на клушу, что, растопорщив все перья, ходила рядом и возмущенно кудахтала.

— Цыпленка обратно зовет. Это ведь его мама.

Кицунэ протянула руки к курице и разжала пальцы, освобождая цыпленка. Малыш тут же бросился к матери и спрятался среди своих братьев и сестренок. Успокоившаяся клуша, продолжая беспрерывно квохтать, сразу повела свое семейство прочь от людей.

Женщина проводила Кицунэ до калитки и подарила ей на прощание пару свежих яиц с рыжей скорлупой.

— А где живет твой хозяин?

— Не знаю, — Кицунэ пожала плечами. — Я потерялась.

— То есть как потерялась?

— Вот так. Мы шли туда, — Кицунэ махнула на запад. — А потом я отстала и потерялась. Хозяин вернется за мной, я знаю.

— Постой! Ты давно вот так, одна?

Кицунэ сосчитала по пальцам.

— Третий день. А что?

— Три дня?! Милая, не уходи никуда! Сейчас я вызову самураев, они помогут тебе.

Кицунэ насупилась. Такая добрая женщина, а тоже хочет сдать ее самураям! Хозяин говорил, что самураи — враги пострашнее листогрызов.

— Не волнуйтесь, тетя, я не пропаду. Мне тут даже нравится. А самураев звать не надо, они с нашими врагами дружат.

— Какие такие у тебя могут быть враги?

— Охотники, из селения Ветвей. Они за нами все время охотятся. А мы убегаем и прячемся.

— О великие духи, так ты генетически измененный человек?

— Да. Не беспокойтесь за меня, тетя. Я не пропаду и дождусь возвращения хозяина. Он многому меня научил.

— Но из какой ты страны? Может, все-таки позвать самураев? Не бойся ты их так!

— Не надо!

— Ну, не надо, так не надо. Скажи хоть, из какого ты клана? Как зовут тебя?

— Кицунэ, — девочка хихикнула и, отбежав на несколько шагов от удивленной женщины, помахала ей рукой на прощание. — А клана у меня нет! Прощайте, тетя! Спасибо вам.

— Прощай, лисенок, — шепнула женщина, зачарованно глядя вслед убежавшей непоседе. Она готова была поклясться, что на мгновение видела мелькнувший рыжий, пушистый хвостик. — Осторожнее будь.

Почти минуту жительница пригорода смотрела вслед убежавшей малышке, а потом вдруг громко рассмеялась.

— Кицунэ! Кто, кроме меня, еще может похвастаться, что видел, как куры лису на забор загнали?!

Река лениво несла свои воды мимо зеленых берегов. По дороге вдоль берега проходило немало людей. Дети направлялись в школу, взрослые — на работу. У каждого были свои дела. Мало кто обращал внимания на девочку, что сидела на поросшем травой склоне, уходящем вниз, к самой воде.

Кицунэ размышляла.

— Интересно, когда хозяин придет? — девочка вертела в руках странные круглые штуки, подаренные ей доброй теткой, хозяйкой куриц. — Город такой большой! Интересно, как я смогу узнать, что он вернулся за мной? Может, мы больше и не встретимся никогда? А он так на меня надеялся…

Кицунэ посмотрела на куриное яйцо. Что это такое? Может, еда? Что еще, кроме еды? Не игрушка же! И не деньги. Едва ли деньги. Нет, наверное, это еда.

Кицунэ поднесла яйцо ко рту и попробовала откусить половину. Скорлупа хрустнула, белок и желток брызнули во все стороны.

— Ай! Бр-р-р! — если бы Кицунэ знала хоть одно ругательство, она обязательно употребила бы его. — Ничего. Тоже опыт.

Спустившись к воде, Кицунэ умылась и почистила одежду, а затем с сомнением взглянула на второе яйцо. Нужно что-то сделать, чтобы содержимое оболочки не расплескивалось. Идея родилась сразу.

Недолго думая, Кицунэ оттянула нижнюю челюсть и засунула яйцо в рот целиком. Зубы лисенка с неожиданной силой сжались и раздавили скорлупу. Аккуратно и чисто. Довольная правильным решением, девчонка принялась жевать. Скорлупа похрустывала на зубах и царапала горло при проглатывании, но все равно было вкусно.

— Жаль, первую потеряла. Но не спрашивать же у окружающих о том, как их есть. Я даже названия их не знаю. Засмеют.

Проглотив свой нехитрый завтрак, Кицунэ побежала в город. Через несколько минут потрясенная девочка окунулась в исполинское подобие муравейника, буквально кишащее людьми. Здесь, в центральных районах, маленькой оборотнице пришлось не по душе. Все куда-то спешили, толкались, шумели. Несколько раз Кицунэ нарвалась на откровенную грубость, когда ее отгоняли от себя люди вполне дружелюбного вида. Выражение в их глазах сразу менялось, едва они замечали проходящую мимо босую девочку в нелепых обносках. Бродяги, ворье и попрошайки здесь вызывали целые бури негативных эмоций. Кицунэ поняла это из реплик, что бросали ей вслед.

— Дядя, а кто такие бродяги? — спросила Кицунэ у молодого мужчины, проходящего мимо.

Мужчина смерил девчонку удивленным взглядом и хмыкнул.

— Те, у кого нет дома. Живут, где попало. У тебя есть родители?

— Нет. — Кицунэ побоялась сознаться, что даже не знает кто это. — И хозяина я потеряла.

— Вот. Поэтому ты — бродяга. Бродяги воруют, попрошайничают, не делают ничего полезного и на вид омерзительны. Нечего после этого удивляться людской неприязни.

— А я выгляжу мерзко?

— Гораздо лучше, чем большинство бродяг. Похоже, ты недавно на улице. Послушай, тебе помощь нужна? Давай я отведу тебя к самураям? Они не обидят и помогут найти твоего… хм… хозяина.

— Не надо. Я сама найду. Хозяин велел мне опасаться самураев.

— Опасаться? Ты не из бандитов, случайно? Пойдем-ка со мной!

Мужчина протянул к Кицунэ руку, и девочка сочла за лучшее удрать.

Убедившись, что преследования нет, маленькая оборотница остановилась и тихонько всхлипнула. Бродяга. Та женщина, с метлой, тоже сначала приняла ее за бродягу, которая залезла в ее двор воровать. Даже такие добрые люди будут враждебны к Кицунэ, потому, что у нее нет дома и она плохо выглядит?

Плохо выглядит. Кицунэ понимала, что вся ее беда — в нищенской одежде. Лицом она уж точно не должна быть неприятна, или маленькая оборотница совершенно отказывалась что-либо понимать. Но где взять другой наряд? Раньше всем необходимым ее обеспечивал Хебимару. Едой, жильем, одеждой.

Теперь Кицунэ одна. Надо спросить, где что берут другие люди.

Скользя в живых потоках, что постоянно огрызались на нее непонятными злыми словами, Кицунэ оказалась в торговом квартале и впала в состояние шока от множества потрясающих вещей, открывшихся ее глазам. Удивительная расписная посуда, одежда и невероятно интересные игрушки. Тысячи непонятных, но очень красивых предметов, что, блестя своей новизной, манили к себе взгляды покупателей. Кицунэ даже представить себе не могла, что в мире людей может быть столько всего красочного и привлекательного!

Вкусные запахи привели ее в продуктовые торговые ряды, и проголодавшаяся девчонка не могла оторвать взгляда от копченых окороков, колбас и свежих тушек птицы, в которых она не могла узнать побивших ее недавно грозных птиц, что люди держали у себя во дворах. Все это для нее было просто мясом. Кицунэ глотала переполняющую ее рот слюну, а торговцы и покупатели отгоняли ее прочь, не позволяя даже приблизиться к прилавкам.

— Ах ты, воровка! — какой-то дядька замахнулся палкой, и от его лотка метнулась прочь грязная оборванка, постарше Кицунэ возрастом, но гораздо более худая и болезненно скрюченная. — Охрана! За что мы вам платим? Гоните отсюда бродяг!

В толпе появился рослый мужчина с самым настоящим самурайским мечом, и, словно мыши от кота, одетые в рванье дети городской бедноты бросились кто куда. Кицунэ, почуяв, что ничего хорошего ей встреча с мечником не сулит, тоже предпочла убраться от него подальше.

Убегая, она оказалась в нижних торговых рядах, где шел торг обувью и простейшими предметами быта. Здесь охраны было ощутимо меньше, и потому чаще шныряли воры или попрошайки. Кицунэ не слишком выделялась на их фоне, потому на нее почти не обращали внимания, пока она не подходила слишком близко к товарам.

Кицунэ вздохнула с облегчением и начала приглядываться по сторонам, изучая мир людей.

— Тетя, а что это? — спросила она, когда житель пригорода взял из стопки деревянное ведро и отдал продавщице красивую цветную бумажку.

— Что? — не поняла продавщица.

— У вас в руках.

— Думаешь, фальшивая? — женщина посмотрела купюру на свет.

Покупатель глумливо покосился на маленькую бродяжку.

— Я не знаю, какая она, — пробурчала Кицунэ. — Я хочу узнать, что это.

— Ты с неба свалилась? — покупатель и продавщица засмеялись.

— Я не с неба! — Кицунэ обиделась, недовольная тем, что над ней потешаются, как над глупой. — Я с подземной базы!

— О-о, ясно. Что же тогда без хозяина и учителя бегаешь? Потеряешься и погибнешь. Много вас таких, генетически измененных, ничего не знающих и не умеющих, по задворкам городов умерло. Больше разве что от самурайских мечей полегло, когда от голода безобразничать начинали.

— Я не буду безобразничать, — пообещала Кицунэ. — И все-таки что это?

— Это просто деньги. Самая обычная купюра в сотню рю.

— Когда деньги отдаешь продавцу, получаешь возможность забрать товар, — добавила к словам покупателя продавщица.

— Все, что хочешь, можно забрать? — восхитилась Кицунэ. — И еду? И яркую одежду? И игрушки?!

— Да, только придется отдать много денег. Гораздо больше сотни рю.

— Когда-то на одну рю можно было купить килограмм пять прекрасного свежего мяса, — посетовал покупатель. — А теперь приходится семьдесят отдавать за деревянное ведро.

— А где деньги можно взять?

Оба ее собеседника смутились и замялись.

— Работать надо, — как-то неуверенно бросила продавщица. — В городе есть центры по трудоустройству. Попробуй туда обратиться, может быть, для генетически измененного что-нибудь подберут. Посыльным или разносчиком, например, ты стать сможешь. Быстро бегать умеешь?

Кицунэ кивнула с большим энтузиазмом. Чем-чем, а уж своей скоростью она заслуженно гордилась.

— А как мне найти центр трудоустройства? — спросила она.

Продавщица объяснила ей дорогу, а покупатель, сочувственно вздохнув, положил сдачу со своей покупки в жадно подставленные ладошки Кицунэ.

— Вот. Этих денег хватит на два пирожка с мясом. Купи и поешь. По глазам вижу, что голодная.

— Спасибо вам! — Кицунэ благодарно поклонилась и, одарив добрых людей счастливой улыбкой, побежала искать себе работу.

— Несчастный ребенок, — вздохнул мужчина, глянув ей в след. — Хоть она и создавалась как оружие, но соображение у нее совершенно человеческое. Маленькая совсем. Долго не протянет.

— Может быть, самураев позвать?

— И что они сделают? Беспризорников и без нее девать некуда. Правительство начала холодов, видимо, ждет, когда проблема лишних детей сама собой решится.

Служба занятости встретила Кицунэ толпой, гудящей голосами множества людей, запахом алкоголя, сигарет и крови. У высокой металлической ограды сидели неприятного вида оборванцы с картонными табличками, на которых черной краской были намалеваны письменные знаки. Читать Кицунэ не умела, иначе ее энтузиазм угас бы еще раньше.

«Работаю за еду».

«Готов на любую работу».

«Генетически измененный. Продам в рабство семью и себя».

За ворота Кицунэ не пустили, девчонка испуганно попятилась под непонимающими и угрожающими взглядами десятка мужчин, когда маленькая оборванка спросила, где можно взять работу. Но входить внутрь не очень-то и хотелось. Центр занятости пугал аурой безысходности, злобы и страха.

— Несут, несут! — прокричал кто-то у дверей здания, перед которым толпилась нищета, собравшаяся здесь, казалось, со всего города.

Из дверей вышли несколько самураев, сопровождающих высокого, худощавого человека в очках и с длинной черной бородкой. Толпа заволновалась, зашумела, ожидая, очевидно, чего-то хорошего. Кицунэ забралась на каменное основание ограды, ухватилась за железные прутья решетки и даже привстала на цыпочки, чтобы лучше видеть.

Человек с бородкой подошел к большой доске, стоящей недалеко от входа в здание. Солдаты оттеснили толпу, и государственный чиновник не спеша наклеил на доску около тридцати объявлений.

— Сегодня больше не будет! Можете не ждать! — выкрикнул он, отворачиваясь и направляясь обратно к входу в здание. Солдаты последовали за ним.

Толпа хлынула к доске объявлений, и Кицунэ зорким глазом отметила, что кажущийся хаос таковым вовсе не являлся. Люди держались своих, четко ограниченных групп и атаковали слажено, пытаясь оттеснить конкурентов.

— Пошел прочь, наглая морда! — раздался чей-то выкрик, кулак ударил в лицо, и во дворе службы занятости началась потасовка. Объявления рвали с доски не глядя и пытались утащить в свою группу. Кулаки били, лилась кровь.

Кицунэ шарахнулась прочь от решетки, когда толпа качнулась в ее сторону. Отпрыгнув на четверть метра, девчонка неловко приземлилась на плечо какого-то нищего и, взвизгнув, шмякнулась на землю.

— Ох, бедолага! — воскликнул тощий парень, пытаясь дотянуться до Кицунэ и помочь ей подняться. — Не ушиблась? Осторожнее надо.

— Ничего, — Кицунэ спешно села и улыбнулась нищему, показывая, что с ней все в порядке. — Просто испугалась немного.

— Да уж, зрелище не для детей, — кивнул нищий и заерзал на месте, удобнее перекладывая короткие культи, что заменяли ему ноги. — И ведь каждый день так. Профсоюзы договориться не могут, вот работники и рвут друг другу глотки за любой заработок.

— Каждый день… — Кицунэ смутилась. — Дядя… а что, сейчас война?

— Э?

— Хозяин говорил, что когда война, в городах вспыхивают беспорядки, каждый заботится только о себе и всеми силами старается выжить. Город холодный… всем безразличны другие люди. Много нищих и больных, еды на всех не хватает… а вот вы ранены…

— Война? — парень вздохнул. — Война у нас не заканчивается с тех пор, как великий дайме Торио потерял рассудок и не смог больше держать страну в порядке. Каждый теперь за жизнь бьется, как может. Это наша война. А на ноги мои не смотри. Я их еще прошлой зимой на работе отморозил. Не хлюпай носом-то! — нищий подмигнул девчонке. — Так даже лучше! Безногому больше подают. А ты сама что, работу искать приходила? Ха! Даже и не суйся. Бесполезное занятие. Лучше, как похудеешь, ко мне приходи. Такой круглолицей да розовой тебе денег подавать не будут, а вот как отощаешь, может, и получится на людской жалости играть.

— Я должна стать тощей, как вы, дядя, и тогда мне будут давать деньги? — Кицунэ недовольно насупилась. — Нет, я так не хочу. Это же некрасиво!

— Ну, смотри. Неделя-другая на улице, и по-другому запоешь. Нравишься ты мне. Смешная. Как от голода будешь умирать, приходи сюда и спроси безногого Гуанга. Меня многие знают. Я не последнее лицо среди попрошаек!

— Ладно. — Кицунэ вежливо распрощалась с доброжелательным нищим и, поклонившись ему, побежала прочь от центра занятости.

Да, здесь работы найти не получится. Наверное, те люди, которые посоветовали ей идти сюда, просто не знали, что здесь на самом деле происходит.

Полдень уже миновал, когда Кицунэ вернулась к рыночной площади, и людей на улицах поубавилось. Основной поток покупателей схлынул.

— Тетя, а у центра занятости работы нет, — сказала маленькая оборотница, подбежав к знакомой продавщице. — Там очень много работников! А где еще можно взять работу или получить деньги?

— Я откуда знаю?! — сердито выкрикнула вдруг продавщица, срывая на глупой бродяжке зло от плохой торговли. — Если бы вокруг города деревья с деньгами вместо листьев росли, я бы точно тут не стояла круглые сутки ради нескольких паршивых рю выгоды! Долго ты еще будешь у моей лавки крутиться? Пошла прочь! Не отпугивай покупателей!

Кицунэ спешно отбежала в сторону. Ну вот. Странные люди! То разговаривают и советы дают, то прогоняют с криками! За что? А может, ее специально обманывали, зная что работы она все равно не найдет, но желая, чтобы девочка-бродяжка поскорее ушла подальше?

Шмыгая носом от горькой обиды, Кицунэ бродила по рынку, как вдруг взгляд ее натолкнулся на лоток с разноцветными самодельными деревянными игрушками. Куклами, изображающими людей и животных, трещотками и лодочками. Какие красивые и интересные вещи!

— Хотите купить что-нибудь, юная госпожа? — вежливо осведомился у нее торговец. Дети нищеты тоже любят игрушки, и, может быть, эта маленькая оборванка выпросила у родителей хотя бы полсотни рю себе на радость?

Но Кицунэ только покачала головой.

— У меня денег нет.

— Да будь ты проклята! Убирайся тогда! — продавец взял палку и замахнулся ею на Кицунэ. Похоже, палки были припрятаны под прилавками каждого из торговцев. — Лезет всякая безденежная рвань, покупателей пугает!

Кицунэ нырнула в толпу, отбежала на пару метров и остановилась, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. Ну почему ей ничего нельзя? Даже посмотреть! Вон той девочке, например, можно.

Маленькая оборотница поглазела на девочку, что вместе со старой женщиной остановилась у того же лотка с игрушками. Приблизительно одного возраста на вид, но аккуратно причесанную и хорошо одетую. Поэтому и можно смотреть. Точно ведь не бродяга. Даже с хозяйкой ходит!

Старуха отвлеклась, беседуя с продавцом и выбирая игрушку, а Кицунэ тихонько подкралась к девочке, которая не выпускала руку женщины.

— Привет, — сказала Кицунэ, но девочка только боязливо покосилась на нее и вздернула нос. Я мол, вас бродяг нисколько не боюсь, а разговаривать с вами недостойно меня!

Оборотница не поняла явного. Ей и не надо было дружеских отношений, просто спросить хотелось.

— А что это на тебе надето? Красивое какое… — она припомнила словечко, которое использовала ребятня из кварталов бедноты. — Обалдеть!

— Это настоящее праздничное кимоно! — поняв, что нищая чужачка искренне восхищается ею, девчонка перестала бояться и возгордилась. — Не то что какие-то там простые, повседневные! Мы с бабушкой на день рождения к моему двоюродному братику идем, сейчас подарок ему покупаем!

— А где такое кимоно можно взять? — осторожно поинтересовалась Кицунэ, втайне надеясь на чудо. Вроде того дерева, о котором говорила торговка деревянными ведрами. Только вместо листьев не деньги, а праздничные кимоно.

— Ты нигде не возьмешь. А мне бабушка купила!

— А бабушка — это твоя хозяйка? — Кицунэ глянула на старуху, что только теперь заметила незнакомку возле своей внучки и побледнела.

— Каяо! — вскричала бабка, дергая внучку за руку. — Я же запрещала тебе разговаривать с грязными детьми! От них блохи и лишаи! Хочешь заразиться опасной болезнью?

— Ах ты, паршивка! — разъярившийся торговец выскочил из-за прилавка, замахнулся палкой и принялся охаживать ею Кицунэ по плечам и спине. — Я же велел тебе убираться! Пошла отсюда! Пошла, грязная попрошайка!

Кицунэ, ошалевшая от яростного нападения, получила несколько весьма болезненных ударов и побежала прочь от разгневанного дядьки, который в запале врезал ей палкой даже по голове. Тюремщик. Так неожиданно встретила страшное и опасное чудовище, точно такое же, как те, что жили в серых коридорах подземной базы! Тюремщики тоже нападали без причины и больно били.

Торговец, увидев кровь на виске ребенка, испугался и оставил Кицунэ в покое, позволив ей убежать. Он даже тревожно оглянулся, но другие торговцы либо равнодушно отворачивались и занимались своими делами, либо одобрительно ухмылялись. Воры и попрошайки, которых не пускали на верхний рынок стражи-самураи, изрядно достали торговцев и покупателей нижних, плохо охраняемых торговых зон. Расправа над одной из серых крыс никого не беспокоила.

Кицунэ отбежала подальше и, теряя последние силы, остановилась. Девочка упала на колени и, дрожа от страха, размазала кровь на виске маленькой ладошкой. Рана заросла, но остался испуг и память о боли. Осталась кровь.

Не выдержав обиды и страха, девочка искренне по-детски разревелась.

Обрадовалась, да? Большой мир, синее небо! Оказывается, хозяин был прав. Здесь даже страшнее, чем под землей, на базе, где у Кицунэ была четко определенная роль и предназначение. Там был хозяин. А здесь…

— Ишь расплакалась! — звучали голоса со всех сторон.

— Избили ее, видите ли.

— Наверное, украла что-нибудь, попалась и получила по заслугам!

— Так и надо! Тьма тьмущая ворья развелась! Никакой управы нет!

От враждебности, казалось, дрожал воздух. Огромный город. Огромный, серый и страшный. Все, как говорил хозяин. Люди просто убьют ее. Не потому что она боевая биоформа. Просто потому, что каждый день, каждую минуту, эти чудовища равнодушно убивают друг друга.

Но это не может быть правдой. Это же совершенно нелогично! Они же умные и знают намного больше, чем Кицунэ! Разве Кицунэ стала бы убивать или бить кого-то просто так? Нет, наверное, просто она опять натворила глупостей. Больших глупостей.

Так больше нельзя. Надо перестать быть бродягой, иначе… иначе смерть.

Кицунэ сбегала на реку, умылась и, как могла, привела себя в порядок. Вот уже лучше. Можно попробовать!

Женщина в роскошном кимоно вышла из магазина и хотела уже сесть в ожидающую ее повозку рикши, как вдруг маленькая ручонка тронула ее за рукав.

— Да? — обернувшись, женщина посмотрела на маленькую оборванку, стоящую рядом. — Что тебе?

— Простите, госпожа, — Кицунэ, борясь с нервной дрожью, поклонилась и посмотрела на женщину умоляющими глазами. — Могу я попросить… не хотите ли вы… стать моей хозяйкой?

— Что?! — женщина обомлела. — Ты в своем уме? Тошихару! Что ты смотришь? Убери это сумасшедшее чучело от меня!

Рикша бросился к Кицунэ, схватил ее за шиворот и рывком оттолкнул.

— Пошла прочь! — выкрикнул парень, вложив в голос ярость и презрение. — Как ты посмела приблизиться к моей хозяйке?! Нам рабы не нужны! Убирайся! Попробуешь еще раз подойти, так легко не отделаешься!

Кицунэ повторять попытку не стала. Чувства кипели в ней. Смесь стыда, страха и растерянности. На глаза снова наворачивались слезы обиды. Одно хорошо, что маленькая оборотница подгадала время и никто из прохожих не слышал разговора меж ней и этими двумя. Наверное, все опять громко смеялись бы над глупостью маленькой бродяжки.

Убежав подальше от места происшествия, Кицунэ взяла себя в руки и подошла к женщине в платье и плаще, что неспешно шла по улице, поглядывая на витрины.

— Извините, пожалуйста, что беспокою вас, госпожа, — сказала девочка с поклоном. — Я… я хочу спросить вас…

— О чем?

— Скажите, есть ли возможность для потерявшегося ребенка найти себе нового хозяина?

— Хозяина?! О чем ты говоришь, глупая?

— У меня был хозяин, но теперь я потерялась и не знаю… не знаю, куда мне идти. Я не могу выжить одна. Мне нечего есть, и люди смотрят с презрением. Мне нужен хозяин…

— Если ты ищешь кого-то, обратись к самураям. Они вернут тебя к твоему хозяину или определят в детский дом, там ты сможешь подождать, пока они его найдут.

— А если к самураям нельзя?

— Нельзя к самураям? Ты кто, убийца? Или вор? Послушай, у меня нет времени. Оставь меня в покое. Сдайся стражам, у нас мягкие законы по отношению к несовершеннолетним.

— Я не убийца и не вор… — Кицунэ всхлипнула, собираясь разреветься в том числе и от того, что не понимала слов, которыми ее обзывали. — Значит, меня никто не возьмет?

— Не возьмет. Бродяг нигде не берут.

— Что же мне теперь делать?

— Ну, не знаю… Хозяин твой может и не найтись… — женщина задумалась о том, как ей проще отвязаться от назойливой нищенки. — Попробуй поступить в школу гейш. Ты вроде бы симпатична на лицо, и характер у тебя неплох, вполне можешь стать хорошей артисткой. Отправляйся в южную часть города, там расположен квартал, где живут гейши. Если повезет, в одну из их школ тебя могут взять. Но это не так-то просто. Конкуренция велика.

— Спасибо вам, госпожа! — Кицунэ поклонилась, старательно запоминая новые слова. — Вы очень добры.

Найти нужный квартал оказалось делом вовсе не трудным. У Кицунэ сложилось впечатление, что в этом городе каждый знал, где живут гейши.

Не прошло и пары часов с момента разговора с женщиной на улице, как девочка робко постучала в дверь большого окия. Девушка-служанка, открывшая ей, выслушала сбивчивую речь Кицунэ и исчезла, сказав, что доложит хозяйке.

Служанка вернулась минут через десять, взяла Кицунэ за руку и повела ее в дом. Там, в просторной и богато обставленной комнате, их уже ждала старая женщина в круглых очках и сером кимоно, которое показалось Кицунэ еще более невзрачным, чем ее собственная рубаха.

— Садись здесь, — старуха указала на подушку перед собой. — Отвечай на вопросы, встречных вопросов не задавай. Кто ты?

— Я… потерялась, когда мы с хозяином шли на запад. Он ушел, я осталась…

— Он тебя бросил?

— Нет… потерял…

— Кто был твой хозяин?

— Не понимаю…

— Землевладелец? Фабрикант? Торговец рабами? Великий дайме? Кто он?

— Я не знаю… хозяин… Хебимару-сама.

— Ты понимаешь, что у нас могут быть неприятности, если твой хозяин объявится и захочет тебя забрать? Что если он предъявит нам претензии о незаконном присвоении раба?

— Он никогда этого не сделает! И я не знаю, как он сможет найти меня… может быть, и никогда не найдет… не выгоняйте меня, тетя! Я буду послушна… я… я…

— Что говорит закон? — старуха взяла пухлую книгу со стола и открыла ее на странице, отмеченной пестрой закладкой. — Человек, поймавший беглого раба, может заклеймить его своим знаком, если в течение полугода прежний хозяин раба не будет найден. Если хозяин найдется и захочет вернуть раба, то должен будет возместить все затраты по его содержанию, — женщина задумалась, сравнивая риск и выгоду. — Я сообщу самураям о тебе, они наведут справки. А пока ты будешь работать на меня. Но не мечтай стать гейшей! Гейшей может стать только вольный человек. Клиенту не понравится, если его будет обслуживать клейменая рабыня.

— Спасибо, госпожа! — Кицунэ в низком поклоне коснулась пола лбом.

— Я найду для тебя работу, но сначала подойди, — старуха дождалась, когда Кицунэ приблизится, а затем подняла свою костлявую руку и положила ладонь на лоб девочки. Много времени не потребовалось. — Фу! Как упорядочена твоя энергия Ци! Ты — генетически измененная!

— Это плохо, госпожа?

— Хуже некуда. Что если твой хозяин окажется главой клана шиноби? Мы все будем в опасности из-за тебя! Нет. В этом доме ты не останешься!

— Госпожа, умоляю вас!

— Замолчи! Я сказала, что найду для тебя работу! В доме гейш ты не останешься, но в домах юдзе всегда нужна прислуга. Будешь им стирать, мыть полы и убираться в комнатах. В меру своих сил. Будешь хорошо работать — получишь еду. Будешь лениться — уснешь голодной. Если хозяин твой так и не объявится, сама станешь юдзе и начнешь приносить пользу клану. Вот так. Тебе понятно?

— Да… госпожа… — Кицунэ склонила голову, чувствуя, как страх вонзает когти в ее душу. Сейчас лучше солгать, или эта страшная женщина разозлится. — Я понимаю.

— Нацуко! — старуха подозвала служанку. — Нужно проверить ее. Янмей-сан, хозяйка юдзе, не будет рада, если мы подсунем ей рабыню с какой-нибудь паршивой заразой. Возьми эту девочку и подготовь к визиту врача. Вымой ее. Тряпье — сжечь.

— Да, госпожа. — служанка поклонилась старухе и взяла Кицунэ за руку. — Пойдем со мной.

Хозяйка окия, когда служанка увела девчонку, довольно ухмыльнулась. Малышка была красива. Очень. Гейши с такой внешностью могли бы завоевать своими чарами сильнейших мужчин мира, но эта девочка — генетически измененная. Рисковать старуха не хотела, равно как и сообщать самураям или шиноби о приходе этой дурочки. Дом юдзе был прекрасным компромиссным вариантом между риском и выгодой. Из этой рабыни получится прекрасная юдзе или даже дзеро. Немного воспитания, вина и наркотиков…

Истошный вопль из ванных комнат прервал ход мыслей хозяйки окия. Старуха, с неожиданной прытью вскочив, помчалась на крик.

— Что случилось, Нацуко?! — рывком распахнув дверь, выкрикнула она.

Служанка перевела взгляд выпученных глаз на хозяйку, а затем снова на испуганную нагую девочку, что жалась к стене ванной, ничего не понимая.

— Госпожа! — Нацуко указала пальцем на Кицунэ. — Посмотрите на нее…

В ванную заглянули еще несколько девушек, прибежавших на крик. Старуха молчала, а лица гейш и служанок медленно белели от потрясения.

— Все понятно, — произнесла старуха ровным голосом, в котором вдруг зазвучала лютая злоба. — Нацуко, не бойся! Держи это чучело крепче! Я вызову самураев, пусть они забирают ее из моего дома.

— Госпожа, не надо самураев! — взмолилась Кицунэ, так и не догадываясь, что вызвало всеобщий ужас. — Госпожа, не отдавайте меня им!

— Здесь, такие, как ты, не нужны, — резко бросила старуха. — Стражи закона быстро найдут, из каких лабораторий ты сбежала.

— Не надо! Только не отдавайте меня самураям!

— Замолчи!

— Если вы отдадите меня им, то хозяин вам отомстит! — Кицунэ вырывалась из рук Нацуко и еще нескольких служанок, что бросились на помощь своей подруге. — Хебимару-сама великий человек, он очень сильный! Он узнает, что это вы выдали меня! Вы все поплатитесь!

Старуха дрогнула. Шиноби она боялась больше, чем пожара. Она видела, с каким трудом четверо служанок удерживали рвущуюся на свободу девчонку. Шестилетняя малышка была сильна. Она сдерживала себя, не желая причинять людям вред, но долго ли этот маленький монстр будет сохранять самообладание? Впавшие в панику дети опасны, если в их жилах течет кровь великих родов.

— Вышвырните ее на улицу, — сказала хозяйка окия, отвернувшись. — Не станем сообщать о ней самураям. Сделаем вид, что ничего не было. А ты, — старуха запнулась, подбирая слово. — Отродье лабораторий! Уходи и не возвращайся. Таким, как ты, здесь нет места.

Дверь распахнулась, и, получив пинка, Кицунэ вылетела на улицу. Упав на мостовую, девочка съежилась и прижала ладони к ушибленным локтям. Из глаз ее, не переставая, лились слезы. Нагое тельце содрогалось от рыданий.

Скомканная рубаха, единственное имущество маленькой бродяжки, вылетело следом за ней и шлепнулось на мостовую в метре от девочки. Кицунэ, скрежеща зубами от стыда и обиды, подтянула ее к себе и торопливо оделась. Нужно уходить. Невыносимо оставаться здесь и терпеть взгляды прохожих, остановившихся, чтобы поглазеть на дикую сцену. Похоже, нечасто здесь за дверь окия вышвыривали маленьких девочек. Кицунэ истинно была особенной.

Мир глумливо хохотал. Показавшийся в первые часы свободы таким ярким, солнечным и добрым, он снова открыл несмышленому лисенку свое нисколько недружелюбное лицо.

Что делать?

Нужно идти на запад. Вслепую, в никуда, но в ту же сторону шел хозяин. Кицунэ хотела быть хоть немного ближе к нему.

Глотая слезы, девочка поднялась и побрела прочь от людей, провожавших ее насмешливыми и презрительными взглядами.

Успешные, сытые и довольные зеваки из квартала развлечений потешались над неуклюжей неудачницей, которую выбросили из дома гейш. Хотела славы и богатства? Красивой жизни? Жалкая бродяжка! Вот, получи.

«Что такое „ненавидеть“? Я не знаю такого слова».

«Ты очень скоро узнаешь, что это такое, малыш. Мне не потребуется даже тебя этому учить, люди сами тебя научат».

— Хебимару-сама… — тихо хныкала Кицунэ. — Хозяин, где ты?

Она брела наугад. Давно остались позади насмешники-зрители. Давно скрылись из виду крыши и стены окия, но чувство боли и отчуждения не уходило. В этом городе не было места для Кицунэ. Чужие люди, чужая жизнь, чужой, холодный и равнодушный мир.