На несколько следующих дней в Карриг-Лодж поселились веселье и радостное оживление. Маура Росс в своих изысканных нарядах, с золотыми кольцами в ушах напоминала экзотическую птицу, залетевшую по какой-то непонятной причине в курятник. Энни без устали восхищалась великолепной миссис Росс и в любую минуту была готова броситься по первому зову Мауры и выполнить любое ее поручение. Тэди же срезал для нее самые красивые розы в саду.

Мистер Марлоу тоже был несказанно рад приезду дочери, но неожиданные хлопоты и суета немного выбили его из колеи.

Когда Маура говорила ему о Нью-Йорке, казалось, что он слушает дочь, по крайней мере, в его глазах вспыхивал интерес, но стоило ей заговорить о переезде, как старик тут же делал вид, что ничего не понимает.

— Бедняжка совсем перестал ориентироваться в чем бы то ни было. Ах, как это грустно, — пожаловалась Маура дочери.

Эйлин вспыхнула.

— Все не совсем так, мама, — стала защищать она деда. — Все дело просто в том, что он живет своими воспоминаниями. А Нью-Йорк или какой-нибудь другой город для него что-то нереальное. Для него нереально все, кроме Инишбауна. Здесь ему кажется, что бабушка где-то рядом с ним, недалеко. Иногда он путает меня с ней. Он постоянно думает о ней, разговаривает с ней, будто она сидит в кресле около него. Каждый вечер дед отправляется на прогулку по Карриг-Хилл, чтобы полюбоваться закатом, потому что раньше они всегда делали это вместе. Ты не можешь забрать его отсюда.

— Что ж, в таком случае все становится сложнее, — пробормотала Маура. — Для тебя тоже не слишком хорошо оставаться здесь рядом с ним. Он стал таким старым, что с ним в любую минуту может случиться все, что угодно. Он может заболеть.

— Если он заболеет, я сразу же пришлю тебе телеграмму, и через несколько часов ты будешь уже здесь, — сказала Эйлин.

— Но ведь это так несправедливо по отношению к тебе сидеть здесь на этом острове, привязанной к нему, — после паузы со вздохом проговорила Маура. — Ты можешь захотеть поехать куда-нибудь с кем-нибудь.

Подоплека этого замечания была так очевидна, что Эйлин покрылась густым румянцем.

— Но у меня нет сейчас никакого желания мчаться куда-нибудь и с кем-нибудь, как ты говоришь, — ответила она, — поэтому не нужно строить фантастические проекты.

С тех пор как они приехали на остров, Дерен держался где-то на заднем плане. Возможно, его такт просто не позволял ему сейчас вмешиваться в жизнь Мауры и Эйлин, а может, после небольшого отдыха он снова с рвением принялся за съемки, и это занятие так поглотило его, что у него не оставалось времени ни на что другое.

Поэтому Эйлин даже обрадовалась телеграмме Джада матери, в которой он сообщил, что вылетит в Германию неделей раньше. А следовательно, и Маура должна была покинуть Инишбаун раньше, чем планировала предварительно.

Чтобы попрощаться с «миссис Маурой», в порт пришла целая толпа островитян.

Встретившись тут с Дереном после недельной разлуки, Эйлин вдруг ощутила прилив странной слабости и робости, словно за этот промежуток времени они стали совершенно чужими людьми, незнакомцами. Поцелуй в лодке казался теперь какой-то ошибкой, закравшейся в память. Неужели это произошло на самом деле, с удивлением спрашивала она себя. Сейчас при встрече он лишь с задумчивым видом кивнул ей, словно даже и не ей, а кому-то другому, стоящему сзади за ее спиной.

Но когда маленькая лодка с единственным парусом растворилась в голубом пространстве, Дерен тут же подошел к Эйлин и предложил ей немного пройтись.

— Я скучал по тебе всю неделю, Эйлин Ог! — сказал он голосом, который прозвучал довольно буднично.

— Я тоже скучала, Дери, — ответила она, и ее сердце радостно запело.

Он осторожно, с видом собственника обнял ее за плечи, не обращая внимания на окружающих.

— Давай, как только у меня выдастся свободный день, скажем, в воскресенье, отправимся с тобой куда-нибудь на «Черной Колин». Только мы вдвоем. Например, на Сил-Пойнт. Там можно просто поваляться на песке, поплавать и понаблюдать за тюленями. И поговорить. Я так много хочу сказать тебе, Эйлин Ог! — со значением произнес он.

— О, Дери, мне бы очень этого хотелось! Я попрошу Энни приготовить нам ленч. — Голос Эйлин немного дрожал, ее зеленые, широко распахнутые глаза лучились счастьем.

Затем Эйлин услышала, как тяжело он вздохнул.

— Мы отсняли на этой неделе большую часть из того, что я хотел, — неохотно сообщил Дерен, словно это были неприятные новости. — Таким образом, картина скоро будет закончена.

— И ты уедешь, — прошептала она и быстро отвернулась, чтобы он не заметил, каким грустным сделалось ее лицо.

— Разве тебя это волнует, Эйлин?

— О, Дери, ты же знаешь, что волнует! — быстро ответила она.

Они дошли до студии, и Эйлин остановилась у раскрытой двери. Дери чуть сильнее сжал ее плечи и сказал:

— Ну же, заходи. — Он потянул девушку за собой. — Я собираюсь проинструктировать тебя сейчас. Мы подошли к съемкам самых мрачных сцен фильма. Их мы снимем их завтра ночью.

Сначала Эйлин показалось, что в студии никого нет, но потом она заметила в дальнем конце Теда Рейли и Рилу. Они разговаривали. Кроме них, здесь еще оказался и Паркер, который чинил прожектор в противоположном углу павильона.

— Он убирает свет, — прокомментировал Дерен действия Паркера. — Мы уже сняли все павильонные сцены.

«Это звучит чрезвычайно грустно», — подумала Эйлин. Она молча опустилась на широкую скамейку у стола, заваленного всевозможными механизмами, коробками и бобинами с отснятыми лентами, и с рассеянным видом принялась барабанить пальцами по крышке одной коробки, ожидая, когда Дерен посвятит ее в план ночных съемок.

— Поосторожнее! — резко бросил Дерен. — В той коробке непроявленный негатив.

Ее руки испуганно вспорхнули от его сердитого окрика. Для того чтобы открыть эту крышку и испортить пленку, потребовались бы гораздо больше усилий. Он так быстро раздражается и становится совершенно нетерпимым. Впрочем, это вполне понятно. Ведь там, в этой коробке, лежит его драгоценный фильм.

— Завтра братья Тумулти уезжают в Америку, — сообщил Дерен.

Он так неожиданно сменил тему разговора, что Эйлин сразу даже не сообразила, о чем он говорит. Ее длинные ресницы слегка дрогнули. Девушке совсем не хотелось обсуждать планы братьев Тумулти. Эти двое молодых людей уже давно собирались покинуть Инишбаун в поисках лучшей доли.

— Сегодня ночью в доме Тумулти состоятся «проводы», как они это называют, — продолжил Дерен. — Я хотел бы снять там как можно больше. Это лучше всего, когда такие сцены снимаются в естественной среде. Да еще на фоне прекрасного пейзажа! Мы могли бы объединить эту часть с той, где ты скакала на коне, а Джонни превратим в третьего брата Тумулти.

Эйлин открыла от удивления рот. Не ослышалась ли она?

— Джонни точно так же мог бы уехать в Америку, — спокойно поведал Дерен. — Здесь больше нет рыбы, нет никакой другой возможности заработать, а он не может держать жену на полуголодной диете. Он, разумеется, говорит, что обязательно вернется обратно, когда-нибудь, но надежды на это призрачны. Сейчас мы снимем отличный эпизод на берегу, где ты на фоне предрассветного неба будешь прощаться с Джонни. Келлехан рассказал мне, как все будет проходить. Пожилые женщины в черных шалях встанут на колени, на столе зажгут свечи, подадут какие-то особенные мясные блюда, потом мужчины закурят трубки. Все будет как на поминках, когда оплакивают покойника. — Дерен пригладил рукой свои взъерошенные волосы. — Я просто уже вижу это все! — возбужденно воскликнул он. — Это будет нечто совершенно необычное!

Эйлин почувствовала, как спазм сжал ее горло.

— Я думаю, что это отвратительно, Дери! — быстро проговорила она и подняла глаза. Брови Дерена сердито съехались на переносице. — Может быть, поминки в Америке когда-то проходили именно так, как рассказывал Келлехан, но это было очень давно. Сейчас все совсем не так, и не стоит смешивать эти вещи. Как можно сравнивать просто дружескую вечеринку и проводы покойника? Там соберутся друзья Тумулти, немного выпьют, посидят и поговорят. И не стоит ожидать, что кто-то будет биться в судорожных рыданиях. Может, только старая миссис Тумулти и прольет пару слезинок.

— Не беспокойся, мы приглядим за этим делом, — беззаботно отозвался Дерен. — Мы купим у Келлехана пару бочонков портера, пирожных и всякой всячины. Пригласим Пэтчина Руадха — пусть немного поиграет. В дом Тумулти пожалует все население острова.

— Но это просто бессовестно!

— Я все сделаю очень тактично. Мы не оскорбим чувств матери и отца Тумулти.

— Если ты сделаешь все именно так, как говоришь, то ты оскорбишь стариков Тумулти. Нельзя гнаться сразу за двумя зайцами. — Эйлин почувствовала, что начинает раздражаться. — К тому же такие сцены не покажут Инишбаун с выгодной стороны. Проблемы эмиграции хорошо известны, ничего нового здесь обнаружить не удастся. Не стоит смотреть на остров под этим углом зрения.

Лицо Дерена вспыхнуло, его нижняя челюсть упрямо выдвинулась вперед.

— Значит, я должен передернуть факты, — чтобы подстроить их под ту сказку об Инишбауне, которую ты так нежно лелеешь в своем сердце?

— Ты передернешь факты, если станешь показывать, что Джонни уезжает в Америку, чтобы не умереть от голода! — задыхаясь от возмущения, возразила она. — Он-то как раз хотел бы остаться здесь, заработать денег на съемках фильма и жениться на Норе Рейли.

Глаза Дерена сделались стальными.

— Кто снимает этот фильм? Ты или я? — сардонически улыбаясь, спросил он.

— Жители Инишбауна! — закричала она. — И я одна из них. — Эйлин вдруг с горечью осознала, что сейчас они ссорятся всерьез. От гнева у нее потемнело в глазах. — Я не буду сниматься в сегодняшнем эпизоде, — заявила она, больше уже не контролируя своих эмоций. — Мне он кажется пошлым и жестоким. Сделать из человеческого горя дешевое шоу!

Эйлин увидела, как на висках у Дерена вздулись вены.

— Ты можешь уволить меня прямо сейчас, — решительно заявила она. — И не нужно настаивать, я не стану принимать участие в этом спектакле.

— Очень хорошо! — холодно отозвался он. — Мне придется обойтись без тебя. Это будет не так уж трудно. У меня достаточно эпизодов, где ты снята с Джонни. Умелый монтаж — и из трогательных любовных сцен выйдет как раз то, что надо.

Эйлин хорошо поняла, что имел в виду Дерен.

— Нет, ты не сделаешь этого! — проговорила она. — Ты не можешь выставить меня перед всеми в таком свете. Это несправедливо!

— Моя дорогая деточка! Я не могу испортить одну из лучших сцен в фильме из-за твоих угрызений совести, которые не имеют под собой никакой почвы! — отрезал Дерен.

Все мысли в голове Эйлин спутались, она выбежала из павильона и побежала по каменистой тропке, по которой они пришли сюда совсем недавно. Они строили планы на ближайшее воскресенье, собирались отправиться на пикник. Но теперь ничего этого уже не будет.

Пока Эйлин бежала вдоль залива, гнев постепенно сменился в ней глухой, ноющей болью. Он поймет, твердила про себя девушка, он обязательно поймет, когда придет сегодня к дому Тумулти и увидит перед собой реальную картину горя двух стариков. Без сомнения, эту идею подбросил Дерену Келлехан, так как он сможет на этом хорошо заработать. Он уже получил неплохие деньги от кинокомпании за организацию деревенского праздника, на котором Эйлин танцевала с Джонни. И вероятно, теперь решил подзаработать еще. Впрочем, рассуждала девушка, его тоже можно понять и пожалеть. Сейчас наступили трудные времена для всех, и Келлехан просто стремится любыми способами поддержать свою семью.

Эйлин уже успела пожалеть, что так резко поговорила с Дереном. Но дело, скорее всего, вовсе не в его планах на сегодняшнюю ночь, ей не нравится его отношение к работе в целом. Его фанатичная преданность идее.

«Работа для него имеет гораздо большее значение, чем что-либо еще», — сказала ей Рила на балу. Эйлин и сама подозревала это, но старалась гнать от себя подобные предположения. Теперь все стало очевидно.

«Я пойду к нему завтра и скажу, что ужасно сожалею о тех словах, которые вырвались у меня», — решила Эйлин, снова ругая себя за то, что говорит или делает что-то, не успев сначала подумать. Возможно, Дерен тоже немного остынет к утру и уже спокойнее воспримет ее аргументы и постарается понять ее. А кроме того, скорее всего, прощальный вечер в семье Тумулти не оправдает его ожиданий. Дерен порой пытается подменить реальность своим воображением, и это часто приводит к тому, что он просто не видит этой самой реальности. Островитяне слишком сдержанные люди, чтобы выставлять напоказ свои чувства и делать из этого ярмарочное шоу. Он поймет, что есть предел, за который люди не позволят ему зайти.