Снова позвонила Дэн, участливо интересуясь, хорошо ли я питаюсь и как продвигается работа. Потом спросила, смогу ли я прийти на встречу с ее друзьями-издателями в кафе на улице Шаосин. – Конечно, – ответила я.

***

Я взяла такси. Небольшая улица Шаосин – литературный квартал города. Здесь находятся несколько издательств и крупные книжные магазины. Кафе называлось «Читальня «Искусство древнего Китая». Оно славилось огромной, располагающейся вдоль всех стен библиотекой и обстановкой тридцатых годов. Владел заведением известный фотограф Дейк Эр . Среди завсегдатаев множество знаменитостей: журналисты, издатели, литераторы, теле- и кинопродюсеры, звезды китайской оперы, западные ученые. Благодаря их присутствию в кафе витал дух творчества. Собрание старых книг, звуки джаза, аромат кофе и старинная мебель как нельзя лучше соответствовали эротическому прошлому и потребительскому настоящему Шанхая.

Распахнув дверь, я увидела Дэн и нескольких мужчин за угловым столиком. Лицо одного из присутствующих показалось мне знакомым. Когда я села, он улыбнулся и протянул визитную карточку, и только тогда я вспомнила, кто это.

В студенческие годы, когда я изучала китайский язык в университете Фудань, он был председателем факультетского отделения союза студентов. Он поступил на два года раньше меня и в то время был одним из немногих, кем я втайне восхищалась. Его прозвали «Крестным отцом» из-за шляпы и темных очков, действительно придававших ему сходство с мафиози.

***

В университете Фудань тогда впервые в истории высшей школы Шанхая в студенческом любительском театре решили поставить романтическую салонную комедию под названием «Ловушка». Режиссером был Крестный отец. Я преодолела немыслимые препятствия, обошла всех других претенденток и получила роль главной героини. Под предлогом читки пьесы я часто заходила в третье общежитие, где жил Крестный отец, и подолгу просиживала с ним за «столом откровений» (его называли так, потому что за ним частенько собирались студенты, чтобы поговорить по душам). Близоруко щурясь, я пристально всматривалась в его тонкие черты и воображала, что он вдруг замолчит, наклонится ко мне, и наши губы сольются в поцелуе, словно притянутые магнитом.

Мне эта сцена казалась гораздо трогательнее и интереснее, чем любой эпизод пьесы. Но ей не суждено было разыграться в жизни. Я была слишком молода и стеснительна. А что касается его, то он влюбился в длинноногую художницу-оформителя. Она разгуливала по сцене со связкой серебристых ключей на шее так, будто кружилась в вальсе. А когда она улыбалась, на щеках появлялись две маленькие ямочки. Она властно распоряжалась мужчинами, гоняя их по сцене туда-сюда с молотками и гвоздями. Похоже, она была большой специалисткой по театральному реквизиту и частенько звонила в Бумажную Компанию Хуэйфэн. Про себя я ее так и называла: Хуэйфэн.

Она просто околдовала Крестного отца. Накануне спектакля я видела, как они вдвоем прогуливались по залитому лунным светом бульвару, трогательно держась за руки. У меня было настроение точь-в-точь как в «Песне о роковом лунном свете».

Пьеса имела огромный успех. Я играла очень убедительно, в самые трогательные моменты слезы лились из глаз ручьем, а зал взрывался овациями.

И спустя каких-то два месяца на газоне позади памятника председателю Мао я познакомилась с тем сексуально-озабоченным коротышкой – большим знатоком Шекспира и истым христианином. Как я уже рассказывала, мы очень скоро миновали платоническую фазу, а потом мне даже пришлось использовать свои связи в Бюро общественной безопасности, чтобы избавиться от этого маньяка.

***

Мысли о прошлом пробудили не только приятные воспоминания, но и напомнили о моей глупости. Может, если бы тогда вместо того, чтобы связаться с фанатиком, я завела роман с Крестным отцом, моя жизнь сложилась бы иначе? Может, сейчас у меня не было бы такого множества проблем? Стала бы я так напряженно работать и вести такой странный образ жизни? Кто знает?

– Привет, Крестный отец, – я радостно пожала протянутую мне руку.

– Ты еще красивее, чем раньше, – польстил он мне. Подобные комплименты, хоть и не оригинальны, но всегда действуют на женщин. Дэн представила мне остальных присутствующих. Все собравшиеся были учредителями и членами редколлегии редакции «Левый берег» в издательстве, где она работала. Такое название мог придумать только выпускник Фуданьского университета. Но от Дэн я знала, что именно в этой редакции вышла сенсационная серия книг «Тысяча бумажных журавликов», имевшая ошеломляющий успех, побившая все рекорды продаж на Китайской национальной книжной ярмарке и уже принесшая прибыль более десяти миллионов юаней.

У меня поднялось настроение. В различные периоды жизни и в разных местах я неизменно испытываю радость при встрече с выпускниками университета Фудань. Над расположенными на его территории садом Яньюань, аудиторией Сяньхуэй, рядами зонтичных деревьев на улице Ханьдань веет дух свободолюбия, остроумия, юношеской фривольности и аристократического декадентства. Студенчество – это романтический и наивный этап жизни, который предваряет длительное путешествие по тернистому пути суровой реальности. Учеба в университете накладывает определенный отпечаток, по которому всегда безошибочно узнаешь соучеников по «альма-матер».

– Прекрасно, что вы уже знакомы. Коко, расскажи нам о романе, над которым ты сейчас работаешь, – Ден не терпелось поскорее перейти к делу.

– Я прочел твой сборник «Вскрик бабочки», он произвел на меня удивительное впечатление. Словно входишь в комнату, где вместо стен, пола и потолка – сплошные зеркала. А внутри загнанной змеей мечется свет, выхватывая то одну картину, то другую. И в центре этого хаоса – трогательное, прозорливое и странное ощущение реальности. Язык мрачноват и эротичен. Читать твои рассказы было… – Крестный отец заговорил приглушенно, -…все равно, что заниматься умопомрачительным сексом. – Он многозначительно посмотрел на меня и продолжил: – Книга такого рода оказывает гипнотическое действие, особенно на образованную читательскую аудиторию.

– Творчество – отражение личности писателя, – заметила Дэн.

– Твоя книга будет пользоваться спросом у студентов и белых воротничков, особенно у женщин, которые, возможно, отреагируют на ее публикацию довольно бурно, – предположил один из друзей Крестного отца.

– Но я пока не знаю, что получится. Я ведь еще не закончила…

– Любая страсть может служить источником вдохновения, – заметил другой.

– Спасибо на добром слове. – Я пригубила кофе, оторвала взгляд от старинного телефона, стоявшего напротив, и, сама не знаю чему улыбнувшись, тихо добавила: – Наконец то я узнала, в чем предназначение писателя. По крайней мере, творчество значит больше, чем банкнот в 100 юаней.

На улице стемнело, на стенах кафе зажглись оранжевые светильники. Крестный отец предложил пойти куда-нибудь поужинать. Дэн отказалась, ее дома ждала дочь-восьмиклассница.

– Она сейчас готовится к вступительным экзаменам в высшую школу. Времени осталось мало, так что приходится присматривать за ней, – объяснила она.

***

После ужина Крестный отец спросил, где я живу, и предложил подвезти меня. Я не так глупа и прекрасно понимала, к чему он клонит. Но это никуда не годилось, теперь все было иначе. И хотя он был даже более привлекателен, чем раньше, той ночью мне, как никогда, хотелось побыть одной.

Мы обнялись на прощание и разошлись в разные стороны. Я пообещала, что сразу дам знать, как только закончу роман.

– Я был очень рад повидать тебя, и мне жаль, что тогда в университете я ни разу не приглашал тебя на свидание, – полушутя-полусерьезно прошептал он мне на ухо.

Я неторопливым шагом прошлась по улице Хуайхай. Уже очень давно я не гуляла по городу просто ради удовольствия. Мне вдруг подумалось, что я все еще молода, мне только двадцать пять, я, как новенькая кредитная карточка, с которой можно долго снимать деньги, а расплачиваться предстоит лишь в отдаленном будущем. По ослепительности я ничуть не уступала неоновым фонарям, а по состоятельности – банкоматам.

Я подошла к станции подземки рядом с магазином Парксона. Там внизу есть предприятие беспошлинной торговли – огромный книжный магазин «Цзи Фэн», который славится широчайшим ассортиментом и жесткой непримиримостью по отношению к дисконтным скидкам. Я бесцельно побродила по торговому залу и, наконец, остановилась у полки с изотерической литературой. Если верить одной из книг, женщины, родившиеся 3 января – длинноногие красотки, обладающие исключительной харизмой, большим созидательным потенциалом и огромными физическими и умственными способностями. Согласно предсказанию, 2000 год должен был стать для меня необычайно плодотворным. Что ж, звучит неплохо.

На станции подземки я зашла в фотоавтомат. У Марка в квартире висела целая серия отличных, искусно отснятых фотографий. Среди них – четыре портрета, где он запечатлен обнаженным по пояс в разных позах: стоя, на коленях, полуприсев и в пол оборота. Каждый снимок особенно выгодно подчеркивал какую-то часть тела – голову, грудь, живот и ноги. За счет размещения этих снимков рядом на стене получился необычный визуальный эффект, разбитое на отдельные фрагменты изображение Марка напоминало робота.

А еще у него была целая серия снимков, которую он сам называл «портретной галереей орангутана». В нее входила дюжина снимков с изображением его бицепсов, столько же фотографий торса и длинных рук – все в стиле Тарзана, только в более современной интерпретации. Смотрелось необычно и очень сексуально. Когда я первый раз занималась с Марком сексом у него дома, висевшие на стене фотографии подействовали на меня возбуждающе.

Я засунула в автомат деньги, и после четырех вспышек примерно через пять минут он выдал мне четыре снимка. На каждом из них я была изображена анфас с разным выражением лица – грустным, сердитым, счастливым и отрешенным. На какое-то мгновение я растерялась и даже не сразу сообразила, что за женщина смотрит на меня с этих фотографий. Откуда в ней такая сила чувств? В каком уголке земли она живет, с какими людьми общается и чем зарабатывает на жизнь?

Еще через пять секунд я опомнилась, словно излив кому-то душу, вновь пришла в себя и обрела рассудок.

Часы на станции показывали 22.30, но мне совсем не хотелось спать. До отправления последней электрички со станции «Шанхай» оставалось еще полчаса. Я купила билет в автомате, сунула его в контрольный аппарат и миновала турникет. Спустилась вниз, в ряду красных пластиковых кресел присмотрела одно с более или менее чистым сиденьем и села. Можно было подремать или понаблюдать за другими пассажирами. Когда-то я написала рассказ под названием «Любовники в подземке», в котором главная героиня – хрупкая прелестная девушка – каждый вечер садится на последнюю электричку на Народной площади и всегда едет в одном вагоне с привлекательным, опрятным бизнесменом, от которого исходит запах табака, одеколона и чуть искусственного, омертвленного кондиционерами офисного воздуха. Они не произносят ни единого слова, но между ними существует странное безмолвное взаимопонимание, и когда кто-то один не появляется в обычное время, другому становится грустно и одиноко.

И вот однажды холодным зимним вечером вагон электрички мотнуло из стороны в сторону, девушка поскользнулась на мокром от снега полу и упала прямо в объятия незнакомца. Их прижало друг к другу, но окружающие пассажиры не заметили ничего необычного. Все произошло как бы само собой. Мужчина не сошел на своей станции, а доехал с ней до конечной остановки. И глубокой ночью, стоя на платформе, он поцеловал ее, а затем, как истинный джентльмен, вежливо пожелал ей спокойной ночи и удалился.

Я долго думала, изобразить ли чисто платонические отношения или на потребу читателю описать, как эти двое становятся любовниками.

Когда рассказ, наконец, опубликовали в одном из модных журналов, он вызвал бурную и неоднозначную реакцию среди эмансипированных читательниц. Говоря от лица многих своих коллег, кузина Чжуша выразила недовольство неопределенностью финала.

– Они должны были либо вообще не прикасаться друг к другу, либо дать волю своей страсти. А в твоем рассказе он просто целует ее, а потом вежливо прощается и уходит. Что ты хотела этим сказать? Такая концовка оставляет у читателя ощущение неловкости, незавершенности. Словно испытываешь нестерпимый зуд в ступне, а почесаться невозможно – на ногах толстые сапоги. Это даже неприятнее, чем мелкий моросящий дождик в летний день. Так и представляешь себе, как они мечутся в постели той ночью в жару и бессоннице. Почему-то в наше время пишут только такие рассказы о любви. Это очень угнетает.

Тогда Чжуша еще была замужем, но уже страдала от одиночества. У нее, впрочем, как и у многих работающих женщин, под внешней надменностью и чопорностью скрывалось нежное и чувствительное сердце. Они, ответственные и добросовестные работники, в быту и в личной жизни стараются всегда быть на высоте, стремятся во всем походить на идеал независимой, уверенной в себе, состоятельной и внешне привлекательной современной женщины. На собственном опыте они пытаются доказать правильность рекламного слогана компании «Эрикссон», исполненного Энди Лау : «Вам подвластно все». Им хочется быть живым воплощением рекламного имиджа профессионально компетентной женщины, чью уверенную и спокойную улыбку в рекламных роликах компании «Де Бирс» оттеняет мерцание бриллиантовых колец на пальцах и мужской голос за кадром, произносящий: «Блеск уверенности, сияние красоты». Но наряду с этим им хочется покоя и надежности.

Последний вагон поравнялся с перроном, я вошла, и мне внезапно почудился манящий запах мужского тела. Точь-в-точь, как в моем рассказе «Любовники из подземки»: «До нее долетал пьянящий запах табака, одеколона, омертвленного кондиционером офисного воздуха и его тела, и у нее закружилась голова». Я невольно оглянулась и посмотрела вокруг. Мне было любопытно, может ли вымышленный герой во плоти предстать перед придумавшим его автором. Но мне никак не удавалось определить, от кого именно исходит этот причудливый аромат, и я отогнала эту мысль прочь. И все же осталось ощущение, что жизнь города (особенно ночного) пронзительно прекрасна и таинственна.