— Куда мы едем? — спросила я. Об этом нужно было спрашивать до того, как сесть в черный мустанг Константина, но я не хотела, чтобы он уехал без меня. И разве на самом деле важно, куда мы едем? Мне некуда было идти. И некуда приглашать домой.

— Я не знаю. — Он посмотрел в зеркало заднего вида, наблюдая за закусочной, исчезающей за поворотом, когда он выехал на шоссе. — Есть какие-то мысли?

Я покачала головой.

— Нет. — Тут я посмотрела на него. — Но мы должны найти какое-нибудь место, где сможем конкретно поговорить.

— Как насчет мотеля? — предложил он, а когда я нахмурилась, рассмеялся. — Если бы хотел убить тебя, уже бы давно это сделал, а если бы надеялся на секс, поверь, когда я говорю, что есть более легкие способы получить его, чем этот.

— Почему бы нам не поговорить прямо здесь? Мне кажется, разговор давно назрел.

Он усмехнулся:

— Ты говоришь так грозно.

Я посмотрела в окно, на буйно растущую зелень, мимо которой мы проносились. Даже несмотря на то, что я, как следопыт, много ездила, для меня всегда была потрясением смена резкого холода Дольдастама на свет и тепло любой другой местности. Дом был далеко, а это был совершенно другой мир.

— Как ты меня нашел? — спросила я, все еще наблюдая за зелеными лиственными деревьями, обрамляющими дорогу.

— На самом деле это было довольно просто, — сказал он, и я снова повернулась к нему. Он полез в карман и достал прядь светлых волос, скрепленных нитью.

Я нерешительно взяла их у него. Они были светло-золотистого цвета и слегка вились — совсем как мои до того, как я попыталась их перекрасить. Это были мои волосы.

И все кусочки вдруг сложились. Вот как Константин мог найти меня, где бы я ни была, хоть в отеле в Калгари, или в округе Сторваттена, когда я схватила его. Даже когда он навещал меня в озарении.

Константин был следопытом Канин из древнего рода следопытов, и благодаря его сильным генам, у него были мощные способности. Как и многие следопыты, он мог почувствовать подкидыша, если у него было что-то принадлежащее им — прядь волос была лучше всего.

Это превращало подменыша в подобие маяка. Константин не мог прочитать мысли, но он мог ощутить сильные эмоции, которые означали, что они были в беде. В свете недавних событий в Дольдастаме, учитывая мои страх и беспокойство в последние дни, я была словно мега ваттный прожектор.

И Константин следил за мной.

— Где ты их взял? — спросила я, вертя волосы между пальцами.

Как и все тролли, подменыши рождаются с очень густой шевелюрой, и локон у них срезают прежде, чем размещают в приемной семье. Таким образом, потом следопыт сможет найти его.

Но я никогда не была подменышем, да и волосы были гораздо грубее, чем у меня в детстве. Они были срезаны недавно.

— Зачем они вообще тебе? — Я повернулась, чтобы посмотреть на него. — Зачем ты следил за мной?

Он открыл рот, затем закрыл и втянул носом воздух:

— На этот вопрос лучше ответить, когда мы доберемся до мотеля.

— Что? Почему? — Я уселась на сиденье, поджав под себя ногу, так мне было удобнее повернуться к нему лицом и защититься в случае необходимости. — Что происходит в том отеле, раз ты так спешишь туда добраться?

— Успокойся. — Он протянул мне руку ладонью вверх. — Ты уже злишься, и мне кажется, если я начну тебе рассказывать, ты разозлишься еще больше, а у меня было достаточно поединков в автомобилях, чтобы знать, что лучше добраться в спокойное место, чем начинать тяжелый разговор на скорости семьдесят миль в час.

Его объяснение звучало разумно, поэтому я немного успокоилась и снова откинулась на сиденье.

— Для того, кто находится в бегах, это довольно заметный и дорогой автомобиль, — заметила я, стараясь выбрать безопасную тему.

— Заметный — может быть. Дорогой — нет, — сказал он. — Я вроде как украл его.

— Ты действительно знаешь, как оставаться незаметным, — пробормотала я.

— Эй, я оставался незаметным четыре года. Я знаю полезные сведения, — он гнул свою линию. — И я использовал силу убеждения, так что не похоже, чтобы владелец обратился в полицию.

Убеждение — психокинетическая способность троллей, с помощью которой они могли заставить человека сделать, что им было нужно, контролируя сознание. Из того, что я знала о Константине, его способность была недостаточно сильна, чтобы использовать ее против троллей, но люди были более восприимчивы. Поэтому для него, наверное, было не очень трудно заставить человека расстаться со своим мощным автомобилем.

— Так от кого же ты бежишь? — спросила я. — Кроме Канин, конечно.

Он заколебался, с силой сжав пальцы на руле:

— Виктор Далиг и его люди.

— Но я думала, ты правая рука Виктора или что-то вроде того. Как вы разругались?

— Я сказал тебе еще в подземелье Сторваттена. Я не хочу еще больше крови на моих руках.

Вот почему я предупредил Линнею. Я хотел поступить правильно. — Он поерзал на сиденье. — И, как ты можешь себе представить, это не устроило Виктора. Я оказался в его черном списке, с тех пор, когда убедил его не убивать тебя.

— Между прочим, спасибо за это, — сказала я.

— Ты не должна была пострадать. — Он посмотрел на меня, и его глаза на мгновенье наполнились болью. — Тебя не должно было быть там.

Когда Линнея считалась пропавшей, я пробралась в подземелье, чтобы допросить Константина. Я отчаянно старалась найти Линнею. Но вместо этого помешала Виктору, помогающему Константину выбраться оттуда.

Чтобы помешать мне остановить их или позвать на помощь, Виктор ударил меня несколько раз головой о стену. Далиг хотел меня убить, но я подозревала, что Константин вмешался, чтобы спасти мне жизнь.

Однако у меня по линии волос осталась глубокая рана. Мне наложили шесть швов, и она почти зажила. Хуже всего была травма правого глаза, который иногда переставал видеть, особенно, если я билась головой, или кто-то наносил мне удар.

— Так почему же, в конце концов, Виктор прогнал тебя? — спросила я, меняя тему.

Он покачал головой.

— Виктор этого не делал. К тому же, он никого не выгоняет. Как только ты выполнил свое предназначение, ты мертв. — Он бросил на меня косой взгляд. — Ты помнишь, что случилось с Бэнтом Стамом?

— Ты ушел после этого? — спросила я.

— Да. В конце концов, этого оказалось достаточно. — Он глубоко вздохнул. — Виктора не волнует ничего, кроме мести. Умрет много невинных. Я не мог больше в этом участвовать и не знал, как его остановить.

Я тяжело сглотнула и сползла ниже на сиденье. Константин, на самом деле, не сказал ничего, чего я уже не знала, но услышать это сказанным вслух, не облегчило осознание этого.

Даже, если бы я вернулась в Дольдастам, я не была уверена, что могла бы чем-то помочь, но могла бы сражаться рядом с моими друзьями — Ридли, Тильдой, Эмбер — и защищать город с людьми, о которых я волновалась.

Сейчас же я была в ловушке слишком далеко от них. Они были вынуждены выступить против наихудшего, что когда-либо случалось в Дольдастаме, и я не в силах им помочь.