Наша встреча с Лизбет, Бальтазаром, Константином и Ридли длилась до поздней ночи, и я очень обрадовалась, когда мне, наконец, удалось пойти в свою комнату. У меня была мечта — заснуть, едва голова коснется подушки.

Но, несмотря на всю мою усталость, сон мог быть жестоким господином и ускользал от меня. Я ворочалась и провела большую часть ночи, уставившись на мокрое пятно на потолке над моей кроватью.

Величие экстерьера дворца вводило в заблуждение. Несмотря на то, что гостевые комнаты казались роскошными — тонкое постельное белье, изящная мебель, даже внешняя стеклянная стена, выходящая в озеро — реальность внутри была совсем другой.

В подводной спальне было холодно и пахло плесенью. Обои в коридорах вздыбились, плитка деформировалась, и я обнаружила кусочек плесени, растущей в углу.

Темная вода озера поглощала большую часть дневного освещения, но почему-то, даже с убывающей луной в ночном небе, ей удавалось создать странную иллюзию света в комнате.

Словно находишься в аквариуме, а тени от движущейся воды танцуют на потолке.

В конце концов, решила, что не могу в одиночку испытывать проблемы со сном. Я выскользнула из постели и босые ноги тут же замерзли от холодной плитки.

Так как я все еще путешествовала со своей одеждой с распродажи, у меня был небольшой выбор ночных рубашек. Я легла в кровать в безразмерной футболке с изображением кракена, нападающего на судно. Вырез был так растянут, что постоянно сползал с моего плеча, позволяя коже мерзнуть.

Я высунула голову в коридор и, не увидев охранников в непосредственной близости, выскользнула. Комната Тильды была прямо напротив моей, но я предположила, что из-за беременности и сегодняшнего нападения ей необходим отдых.

Поэтому я направилась прямиком в комнату Ридли дальше по коридору. У нас едва ли была минута наедине с тех пор, как он приехал в Фьоренинг, и нам нужно было поговорить. С ним происходило что-то странное, и я должна была узнать, что именно.

Медленно я открыла дверь и осмотрелась. Комната Ридли была зеркальным отражением моей со стеклянной стеной и льющимся через нее голубоватым светом. Несмотря на сумрак, я сразу увидела, что кровать Ридли была смятой, словно он спал в ней, но пустой.

Я шагнула дальше в комнату, высматривая Ридли, как вдруг кто-то схватил меня и грубо бросил в стену, стукнув о нее спиной. Через секунду после того, как я вошла в комнату, Ридли выскочил из-за двери и, хлопнув меня о стену, прижал к ней своим телом, схватив рукой за горло.

— Черт побери, Брин, — прошептал он, когда понял, что это я, и отпустил. — Ты чертовски напугала меня.

— Это ты напал на меня, — сказала я сдавленным голосом.

— Прости, — он отступил от меня на шаг. — Я услышал, что снаружи кто-то крадется и подумал, что это может быть один из людей Виктора, следящих за мной. Я просто нервничаю.

— Люди Виктора обычно проникают в твой номер в растянутых футболках? — спросила я, пытаясь поднять настроение.

— Я не знаю, как они придут за мной, — голос Ридли был тихим и мрачным, а выражение его лица — темной маской, скрывающей его обычно красивое, игривое лицо.

Он стоял напротив меня без рубашки, в свободных черных пижамных штанах. Они низко сидели на его бедрах, открывая острые линии мышц чуть выше его бедер и тонкую линию волос, начинавшуюся внизу живота и спускающуюся вниз.

Часть меня осознавала, насколько сексуально выглядел Ридли, и мне хотелось притянуть его к себе. Но остальная часть — слишком хорошо понимала пропасть между нами, которая становилась все более и более темной с каждым мгновеньем.

Я потерла шею в том месте, где он схватил меня, и отвернулась от него.

— Я сделал тебе больно? — спросил он и приблизился ко мне. Его рука коснулась моего запястья, убирая руку, чтобы получше рассмотреть горло. Он наклонился, приблизив свое лицо и рассматривая меня.

Я рассматривала его — волосы, упавшие на лоб, тяжелые ресницы, прекрасные губы, щетину на его щеке — пока он осторожно прикасался ко мне, и все, чего мне хотелось, это быть с ним. Целовать его и снова чувствовать его близость.

Вместо этого я прошептала:

— Я в порядке.

Он поднял глаза, встретившись с моими:

— Ты уверена?

Я кивнула и только тогда заметила, что его шея полностью зажила. Кожа была разорвана ржавой цепью и покрыта ужасными синяками. Но сейчас она выглядела нормальной.

— Твоя шея выглядит лучше, — сказала я удивленно.

— Лизбет прислала целителя излечить ее. Она хочет, чтобы я был в отличном состоянии для предстоящей войны.

Он не отступил от меня, а его рука задержалась на моем запястье. Я кожей чувствовала его сильные и теплые пальцы, и мне нравилось ощущение, когда он прикасался ко мне.

В глубине живота разгорелся жар, тоска, настолько сильная, что причиняла боль в сердце.

Быть рядом, прикасаться к нему, но не по-настоящему, не быть, на самом деле, близкой к нему, и это убивало меня.

Я опустила взгляд, на самом деле, впервые глядя на него с такого расстояния, и заметила рубцы на груди и руках. Это были совершенно прямые вертикальные рубцы в пол дюйма толщиной и несколько дюймов длинной.

Не задумываясь, я протянула руку и прикоснулась к одному, а Ридли вздрогнул и отстранился от меня.

— Прости. Я не хотела сделать больно.

Он повернулся ко мне спиной и покачал головой.

— Это не больно. Когда целитель лечила мою шею, она излечила и их тоже.

— Что это такое? Что случилось?

— Я просто не хочу говорить об этом.

— Ридли. — Я подошла к нему ближе. Подняла руку и хотела положить ему на спину, но побоялась, что он снова вздрогнет, поэтому позволила свободно упасть ей.

— Пожалуйста, прекрати меня отталкивать. Что случилось в Дольдастаме после моего отъезда?

Он посмотрел на меня через плечо.

— А ты не сможешь притвориться, что в Дольдастаме ничего не произошло? Разве нельзя просто забыть об этом? По крайней мере, на сегодняшний вечер?

— Если ты этого хочешь.

— Я хочу.

Ридли повернулся ко мне лицом и протянул руку. Я на мгновенье заколебалась, но затем позволила ему притянуть меня. На миг, когда я положила голову ему на обнаженную грудь, в его сильных и уверенных руках, закрыла глаза и попыталась представить все, как прежде.

Но в его мышцах была какая-то скованность, сопротивление, которого не было раньше.

— Несмотря на то, что ты здесь, в моих объятиях, я чувствую, что ты далеко, — пробормотала я, и сказала вслух то, что причиняло такую боль, что едва могла говорить. — Я не могу так.

— Что? — озадаченно спросил Ридли, когда я отстранилась и сделала шаг назад.

— Я так не могу. Я хочу быть с тобой, но только если ты действительно здесь, со мной. Я не знаю, что происходит с тобой или с нами. — Я тяжело сглотнула. — Я не могу продолжать, если ты не впускаешь меня.

Он опустил глаза и ничего не сказал. Я подождала, надеясь, что он сможет, наконец, сказать мне правду. Но он молчал, поэтому я повернулась, чтобы уйти.

— Мина арестовала меня, как только я въехал в ворота, — сказал Ридли, когда я подошла к двери, его голос был громким, но пустым. — Охранники вытащили меня на глазах у всех в кандалах.

Я повернулась к нему лицом, все еще держась рукой за дверь. Его рот кривился, когда он говорил, а глаза не отрываясь, смотрели в пол.

— Она привязала меня к дыбе, — хрипло сказал он. — Это средневековое устройство пыток.

Когда привязывают каждую конечность и вытягивают. Медленно. Мучительно медленно. — Он показал свои руки. — Но этого было мало. Мина жгла меня — прикладывала раскаленную кочергу к моей плоти.

Это объясняло рубцы на его руках, к которым я прикасалась.

— Хуже всего то, — сказал он, качая головой, — что она ни о чем меня не спрашивала. Я не сказал бы ей, но она даже не спрашивала. Она мучила меня не для того, чтобы что-то узнать — она делала это, потому что хотела.

— Ридли, — выдохнула я. Я подошла к нему и потянулась, чтобы коснуться лица. Он прижался щекой к моей ладони и закрыл глаза. — Мне так жаль.

— Нет, Брин, не жалей. — Он положил свою руку на мою. — Никогда не жалей. Не об этом.

— Я не знаю, что еще сказать.

— Тебе не нужно ничего говорить, — он опустил свою руку и отступил назад, прочь от меня, и я позволила своей руке скользнуть вниз. — Уже поздно, а завтра у нас будет долгий день. Тебе, наверное, стоит вернуться в свою комнату и немного поспать.

Пораженная неожиданностью, я сначала ничего не сказала. Затем медленно кивнула и повернулась, чтобы оставить Ридли в комнате одного, задумавшись, не обманула ли я его надежды так сильно, что мы никогда не помиримся снова.