В бальной зале искатели, разбившись на пары, отрабатывали друг на друге приемы. Локи возле окна показывал совсем еще юному искателю, как блокировать удары. Неужели этот мальчик через несколько дней будет драться с гоблинами?.. Нет, нельзя сейчас думать об этом.

– Локи! – позвала я.

Он оглянулся, и мальчишка, воспользовавшись моментом, прыгнул вперед и ударил Локи в лицо. Хорошо, что не в полную силу. Мальчик сам испугался.

– Извините, – забормотал он, – я думал, мы еще тренируемся.

– Все в порядке. – Локи потер челюсть. – Главное, прибереги силы для гоблинов!

С глупой улыбкой я смотрела, как он идет ко мне. Финна и Томаса не было видно, но они тоже должны быть где-то тут.

– Локи, прости, не хотела тебя отвлекать. Неприятно, когда сопляки тебя бьют?

– Это в порядке вещей. – Он мотнул головой, приглашая меня в коридор, чтобы не стоять на виду у всего зала. – Чем я сегодня заслужил ваше внимание, принцесса?

– Локи, я могу отрезать тебе голову?

– Вы спрашиваете разрешения? – Он клоунски поклонился: – Пожалуй, это тот редкий случай, когда я его не дам.

– Да нет же! Я спрашиваю, мне бы удалось это? Получилось бы? Ты бы умер?

– Ясное дело, умер бы. Я же не червяк. – Он прислонился к стене и смотрел на меня сверху вниз. – А к чему этот вопрос?

– Если я отрежу голову Орену, это его убьет или нет?

– Возможно. Только тебе никогда не удастся подобраться к нему. Это твой новый план? Обезглавить короля?

– А у тебя есть план получше?

– Нет, но… – Локи вздохнул. – Я сам об этом думал, даже хотел попробовать, но не получилось. К нему не подберешься. Он очень осторожен.

– Ты не подберешься, – согласилась я. – У тебя же нет моих способностей.

– Знаю, но я не мог бы даже оглушить его. Он никогда не теряет сознания. Ведь и твоя мать не могла его одолеть с помощью способностей. – При упоминании Элоры его взгляд потеплел. – Кстати, я очень тебе сочувствую… Может, это из-за меня…

– Нет. Ты не виноват.

– Я хотел с тобой повидаться, хотя понимал, что у тебя секунды свободной нет, – тихо сказал он. – И подумал – наверняка ты хочешь, чтобы я тоже занимался своим делом, помогал трилле.

– Ты прав, Локи.

– И все-таки я кажусь себе последним дураком. – Я чувствовала, как его взгляд ощупывает меня, но все равно не поднимала головы. – Как ты справляешься со всем этим кошмаром, Венди?

– Никак не справляюсь, у меня нет времени думать обо всем сразу. Сейчас нужно найти способ обезвредить короля.

– Что ж, достойная цель. Отрубить голову – пожалуй, сработает. Или пронзить мечом. Трудность не в том, чтобы физически его убить. Это, конечно же, возможно. Бессмертен он не поэтому. Он неуязвим, потому что к нему невозможно подобраться.

– Я найду способ! Ведь во мне тигриная кровь, значит, я сумею.

– Тигриная кровь? О чем ты, Венди?

– Ни о чем. Не обращай внимания. Я смогу убить Орена. Ведь это главное, так?

– Да, но каким образом?

– Не беспокойся об этом. – Я отступила на шаг, другой. – Занимайся искателями. А с Ореном я сама разберусь.

– Венди… – вздохнул Локи.

Но я уже бежала обратно в библиотеку, где меня ждали Дункан и Мэтт. Мэтту я ничего не стала объяснять, он бы только начал отговаривать меня. Предложила ему отдохнуть – последние несколько дней выдались чересчур напряженными, – а поговорить можно и утром. Отдых был необходим и мне. На примере Туве я очень хорошо поняла, что при сильной усталости дар может ослабнуть или даже выйти из-под контроля. А я сейчас так вымотана событиями последних дней, что у меня не будет ни единого шанса против Орена, если не восстановиться как следует.

Долгожданное решение оказалось до того простым, что меня это почти злило. Всем кажется, убить Орена – очень хитрая штука, а это все равно что убить любого другого витра. Я-то думала, должно быть заклинание или что-то еще в том же роде. Нет, всего-то и нужно подобраться к нему. Он не бессмертен, он просто предельно осторожен.

Конечно, Локи прав: подобраться к Орену – легче сказать, чем сделать. Физически Орен все-таки намного сильнее меня, у него быстро заживают раны, и мозг его практически неуязвим для моих способностей. Помню, когда он вломился на свадьбу, я попробовала отшвырнуть его к стене, но смогла только сдуть волосы с его лба. Будет очень, очень трудно справиться с ним. И все же шанс есть.

А для этого нужно, чтобы мои способности достигли максимума. Значит, необходимо отдохнуть. Я чувствовала себя ленивой эгоисткой, собираясь забраться в постель, когда весь остальной дворец кипел, готовясь к войне. Однако выбора не было.

По дороге в свои покои я миновала комнаты, где поселили беженцев из Услинны, и услышала, как в самой большой спальне Вилла проводит собрание. Она страстно призывала отомстить за разрушенный город, за родных и любимых, говорила о том, что сейчас от их решения зависит не только свобода, но и жизнь всех трилле. Вилла – прирожденный оратор. В самой ее манере говорить было что-то подкупающее. Ей невозможно отказать.

Из моей спальни слышался какой-то шорох. Я тихонько приоткрыла дверь и в приглушенном свете настольной лампы увидела Гаррета – он копался в ящике моего ночного столика.

– Гаррет?

– Ваше высочество, простите меня. – Гаррет быстро отступил в сторону. На меня он не смотрел. – Я не хотел рыться в ваших личных вещах. Я искал ожерелье, которое когда-то подарил Элоре. У нее в комнате оно не нашлось, и я подумал, может быть, она его здесь забыла.

– Я помогу вам искать. Как оно выглядит?

– Черный оникс с бриллиантами в серебряной оправе. – Гаррет показал у себя на груди длину ожерелья. – Элора все время его носила, и я подумал, что оно хорошо подойдет для… Я подумал, она хотела бы, чтобы ее в нем похоронили.

– Наверняка хотела бы, – согласилась я.

Гаррет всхлипнул и закрыл ладонями лицо. Я не знала, что делать. Просто стояла и смотрела, как он борется со слезами.

– Простите. Я не должен был показываться вам на глаза в таком состоянии.

– Все в порядке, Гаррет. – Я шагнула к нему, но не знала, как его утешить. – Я понимаю, как много для вас значила моя мать.

– Это правда, – он кивнул, – очень, очень много значила. Элора была сложным человеком, но благородной и справедливой… Всегда считала, что она прежде всего королева и уже потом все остальное.

– Перед смертью Элора сказала мне, что это главная ее ошибка в жизни. Что она жалеет об этом, что в конце концов пришла к мысли, что дорогие ей люди важнее государственных дел.

– Это она о вас. – Гаррет печально улыбнулся. – Она так любила вас, Венди. Дня не проходило, чтобы она не говорила о вас. Еще до вашего возвращения, когда вы были маленькой, она то и дело сидела у себя в кабинете и рисовала вас.

– Элора меня рисовала?

– А вы не знали?

– Нет… она мне никогда не рассказывала.

– Пойдемте, я вам покажу.

Гаррет вышел в коридор, я за ним. Я уже видела комнату в северном крыле, где Элора хранила под замком свои картины и рисунки. Однако там не было ни одного моего детского портрета. Разве что несколько карандашных набросков, но на них мне было не меньше двенадцати лет.

Мы прошли коридор почти до конца. Напротив моей прежней спальни Гаррет остановился и нажал на стену. Сначала я не поняла, что он делает, но внезапно часть стены отъехала в сторону. Потайная дверь!

– Ох, а я и не догадывалась… – пробормотала я озадаченно.

– Когда вы станете королевой, я покажу вам все секреты дворца. – Гаррет придержал дверь, пропуская меня. – И поверьте, что этот – далеко не единственный.

За дверью оказалась небольшая ниша, из которой вверх вела узкая винтовая лестница. Я оглянулась на Гаррета, но он жестом предложил мне подниматься первой.

Рисунки я увидела еще снизу. Мы очутились в комнате с двускатным потолком. Все стены были завешаны рисунками в рамках, аккуратно расположенными на равном расстоянии друг от друга. И на всех рисунках была я.

Мелкие, тщательные штрихи Элориного карандаша делали их почти фотографиями. Здесь можно было увидеть меня в любом возрасте, в любом настроении. На моем дне рождения, совсем маленькой, с кремом от торта на круглых щеках. С разбитой коленкой – года в три, – вместе с Мэгги, помогающей мне приклеить пластырь. После неудачного выступления в танцевальной студии, в балетной пачке, там мне восемь лет. На заднем дворе, на качелях, рядом Мэтт качает меня. А вот я свернулась калачиком в постели и читаю с фонариком – здесь мне двенадцать. Вот меня застал дождь по дороге из школы, и я, пятнадцатилетняя, тащусь домой усталая и мокрая.

– Но как?.. – изумленно спросила я, в волнении разглядывая рисунки. – Как у нее это получалось? Элора же говорила, что не могла выбирать свои видения.

– Да, не могла, – кивнул Гаррет. – Тут не видения по выбору. Просто она собирала всю свою энергию и старалась сфокусироваться на тебе, представить твой образ. Иногда получалось увидеть тебя вживую. Очень энергозатратный способ, но… для нее это того стоило. Иначе она не видела бы, как ты растешь.

– Это требовало много энергии? – Я обернулась к Гаррету, даже не пытаясь скрыть слезы. – Так вот почему Элора столь быстро старела? Вот почему выглядела на пятьдесят, когда мы с ней встретились? И умерла от старости, хотя ей еще не было сорока?

– Не смотри на это таким образом, Венди. Ты ее любимая дочь, ей как воздух было нужно видеть тебя. Знать, что с тобой все в порядке. Поэтому и появлялись рисунки. Элора прекрасно знала, чего это стоит, но, рисуя тебя, она была счастлива.

В этой потайной комнате я впервые по-настоящему поняла, что именно потеряла. У меня была мать, которая любила меня больше собственной жизни. Вот только я об этом не догадывалась. Даже после нашей встречи у меня не было возможности лучше узнать ее – пока не стало слишком поздно. Я разрыдалась. Гаррет ласково обнял меня. Так мы и стояли: я плакала, а он гладил меня по голове.

Потом он проводил меня обратно в мою спальню. Гаррет все извинялся, что так расстроил меня, но я была благодарна ему. С мыслями о матери и ее рисунках я и заснула.

Проснулась я рано. Оделась и поспешила на кухню. Однако на лестнице услышала, как в холле кто-то спорит. Я остановилась посмотреть, что там такое.

Внизу я увидела Томаса, его жену Эннели и двенадцатилетнюю дочь Эмбер. Финна с ними не было. Томас говорил тихим, спокойным голосом, зато Эннели яростно кричала в ответ. Эмбер пыталась вырваться от матери, но та крепко держала девочку за руку.

– Томас, если это так опасно, вы с Финном должны тоже поехать с нами! Он мой сын, я не дам ему сгинуть из-за какого-то дурацкого долга!

– Долг не бывает дурацким, Эннели, – отвечал Томас. – Речь идет о защите нашего королевства.

– Ах, нашего королевства! – фыркнула Эннели. – Что это королевство сделало нам хорошего? Твоего жалованья едва хватает на еду для детей. Мне приходится всю жизнь разводить коз, чтобы хоть крыша не рухнула на голову!

– Тише, Эннели, тише! – замахал рукой Томас. – Нас услышат!

– И пусть слышат! – Эннели только повысила голос: – Пусть все меня слышат! Пусть они к черту прогонят нас! Хоть в изгнание, хоть куда! Наконец мы станем семьей, а не пешками в руках монарших особ!

– Мама, хватит! – вскрикнула Эмбер. – Я не хочу в изгнание. У меня все друзья здесь!

– Эмбер, ты найдешь новых друзей где угодно, но семья у тебя одна.

– Именно поэтому вы сейчас должны уехать, – сказал Томас. – Здесь очень опасно. Витра объявятся со дня на день.

– Никуда я не поеду без тебя и сына! – отрезала Эннели. – Раньше и похуже бывало, но ты нас не отправлял с глаз долой, и теперь я не хочу остаться без мужа.

– Со мной все будет в порядке. Я могу защитить себя. И Финн может. А тебе надо позаботиться о дочери. Когда это все закончится, можем вместе уехать, если ты хочешь. Я тебе обещаю. Но сейчас, пожалуйста, увези Эмбер.

– Я не хочу уезжать! – снова встряла Эмбер. – Я тоже хочу воевать! Я же ростом почти как Финн!

– Пожалуйста, Эннели, – сказал Томас, – мне нужно только одно: чтобы вы были в безопасности.

– Куда ты хочешь нас отправить? – спросила Эннели.

– Твоя сестра замужем за кем-то из канин. Поезжай к ним. Там вас никто искать не будет.

– А как я узнаю, что с вами все в порядке?

– Я приеду за вами, когда все закончится.

– А если ты… никогда не приедешь?

– Я приеду, – сказал Томас твердо. – А теперь не мешкайте. Не хватало еще вам встретиться по дороге с витра.

– Где Финн? – спросила Эннели. – Я хочу с ним попрощаться.

– Занят с искателями. Идите домой, собирайте вещи. Я пришлю его поговорить с вами.

– Ладно, – неохотно согласилась Эннели. – Но ты привезешь мне сына, живого и невредимого! Без него можешь не являться!

– Знаю.

Секунду Эннели молча смотрела на мужа.

– Эмбер, попрощайся с отцом.

Девочка стала возражать, и мать дернула ее за руку:

– Быстро! Я жду.

Эмбер послушалась. Они с Томасом обнялись, он поцеловал дочку в щеку. Эннели еще раз обернулась на мужа через плечо, и они с Эмбер вышли в парадную дверь. Томас немного постоял, глядя им вслед, и тяжело вздохнул.

Томас эвакуировал семью… Ведь он видел последний Элорин рисунок и знал, какое разрушительное бедствие обрушится на дворец. Невинным свидетелям здесь не место.

И тут мне пришла мысль. Как отчаянно я искала способ изменить ход событий, ведущий нас к той ужасной картине, как высматривала хоть малейший шанс сбить с толку смерть… и наконец нашла его.