Насколько сладок был сон рядом с Финном, настолько же неприятно оказалось пробуждение. Тело все еще ломило после драки с Кирой, да и ночь в дороге не пошла мне на пользу, и, открыв глаза, я чувствовала себя не человеком, а ходячим пособием по изучению судорог, колик и спазмов.

Когда мы добрались до места и я наконец-то выпрямилась, шея буквально заскрипела от боли. Я вывалилась из машины и стала разминать плечи. Мэтт изумленно разглядывал дом Элоры. Это был настоящий дворец, роскошный и величественный, с белоснежными стенами, увитыми плющом и виноградом. Возвышаясь на крутом берегу Миссисипи, он словно парил над водой, опираясь на изящные колонны. Стена здания, обращенная к реке, была полностью стеклянной.

Я очень хотела поговорить с Мэттом обо всем, что случилось, но сначала предстояло разобраться с Элорой. Она снова меня обманула. Если бы я знала, что правитель витра — мой отец, я бы никогда не взяла Риза с собой, не подвергла бы опасности ни его, ни Мэтта.

Еще нужно как-то привести в порядок Риза, ведь чтобы извлечь его из машины, мне снова пришлось воздействовать убеждением. Мы втроем направились ко входу во дворец. Финн и Туве остались у машины.

Финн советовал мне сначала успокоиться, а уж потом искать королеву. Но я не стала его слушать и понеслась к Элоре. Я больше ее не боялась. Ни капельки. Это Орен мог меня покалечить, а самое худшее, на что была способна Элора, — унизить.

Два огромных крыла дворца соединяла ротонда, служившая и центральным входом. Все официальные церемонии происходили в южной части. Там находились переговорные, бальные залы, просторные гостиные для приемов, кабинеты, тронный зал, а также спальня королевы и комнаты прислуги.

В северном крыле располагались бытовые и жилые помещения, в том числе и моя спальня, а также гостевые комнаты и кухня. В самом дальнем конце северного крыла, в светлой угловой гостиной с двумя прозрачными стенами, проводила свободное время Элора. Здесь она читала, занималась живописью — в общем, отдыхала.

— И когда вы собирались мне сообщить, что Орен — мой отец? — потребовала я объяснений, ворвавшись туда.

Королева возлежала на изящной оттоманке, утопая в мягких волнах платья. Даже наедине с собой она была воплощением элегантности. Увидев Элору в первый раз, я позавидовала безупречности ее манер и красоте, но теперь-то я знала, что это всего лишь оболочка. Вряд ли ее заботило что-то кроме внешности и приличий.

Я остановилась посреди просторной комнаты, кипя от ярости. Элора прикрыла глаза рукой, словно дневной свет причинял ей боль. Она часто страдала от мигреней, так что, может, сейчас как раз у нее случился один из приступов. Впрочем, скорее всего, Элора чувствовала себя прекрасно, потому что шторы не были опущены, и яркий утренний свет беспрепятственно заливал комнату.

— Рада видеть тебя живой и невредимой, — произнесла королева спокойно.

— Вот что я скажу, — подскочила я к ней. — Элора, вы должны говорить мне правду. Всегда! Если вы действительно хотите, чтобы я правила королевством, вы не должны ничего от меня скрывать. Интриги и недомолвки никому не добавляют мудрости и справедливости.

— Что ж, теперь ты знаешь правду. — Она наконец опустила руку и устало встретилась с моим рассерженным взглядом. — Почему ты так смотришь на меня?

— Это все, что вас интересует? А больше вам нечего сказать?

— А что еще ты хочешь услышать от меня? — Одним грациозным движением Элора села. Я не сдвинулась с места, тогда Элора встала. Судя по всему, ей не очень нравилось смотреть на меня снизу вверх.

— Меня похитили витра, их король объявил, что он мой отец, а вам совсем нечего мне сказать?!

— Возможно, я проявила бы больше сочувствия к твоему положению, если бы не твой побег. — Элора подошла к стеклянной стене и, обхватив себя за плечи, устремила взгляд вниз, на реку. — Я предупреждала тебя, что не стоит покидать королевство. Мы все в один голос твердили тебе, что так для тебя будет лучше и безопаснее. Тебе было мало нападения витра, чтобы убедиться в их дерзости и беспощадности? Ты сбежала. Своей вины в том, что случилось, я не вижу.

— Я думала, что им сильно от нас досталось и что они больше не решатся на подобное. Мне и в голову не приходило, что у витра есть какой-нибудь повод для охоты за мной, но если бы я знала, кто мой отец…

— Как только ты сбежала, твоя безопасность стала исключительно твоим собственным делом, и ты это знала, — ответила Элора спокойно.

— Элора, я не собираюсь никого обвинять, понятно? Я хочу знать, почему вы меня обманывали, почему сказали, будто мой отец умер.

— Потому что это было проще, чем рассказывать правду.

Ага, врать проще, кто бы спорил.

— Так как все было? — спросила я напрямую.

— Я вышла замуж за твоего отца, потому что так было нужно.

Она замолчала, я даже подумала, что продолжения не последует. Но Элора снова заговорила:

— Витра и трилле враждовали на протяжении столетий.

— Почему?

Элора пожала плечами:

— По разным причинам. Витра всегда были более злобные и агрессивные, чем наш народ, но мы всегда были сильнее, а потому обладали большей властью. А власть притягивает витра, они одержимы могуществом, им нужно богатство, земли, подданные.

— Так вы думали, что брак с Ореном положит конец вековой вражде?

— Так думали мои родители. Они все решили еще до моего возвращения во Фьонинг.

Элора была, как и я, подменышем, но мне об этом она почти ничего не рассказывала.

— Я, конечно, могла воспротивиться их решению. Так же, как ты не согласилась на другое имя.

В последних словах Элоры отчетливо прозвучала горечь. Мое возвращение к трилле подразумевало обряд крещения, во время этой церемонии меня должны были наречь более подходящим именем. Меня эта идея нисколько не вдохновляла, и благодаря витра, которые прервали церемонию своим нападением, мне удалось этого избежать. Элора смилостивилась, и я стала первой принцессой в истории трилле, сохранившей собственное имя.

— Но вы не стали сопротивляться? — спросила я, пропустив мимо ушей ее небольшой выпад.

— Нет. Я поставила благо своего народа превыше собственных желаний. Это качество, которого тебе недостает.

Свет отражался от ее волос, нимбом сияя вокруг головы.

— Если такая мелочь, как свадьба, могла положить конец вражде и ненависти, нужно было пойти на этот шаг, — продолжала королева. — Все мы — и трилле, и витра — несли страшные потери, и меня волновало только это.

— В общем, вы вышли за него замуж, — поторопила я Элору. — А что случилось потом?

— Ничего особенного. Мы были женаты совсем недолго. — Она потерла плечи, словно ей было зябко. — До свадьбы я видела его несколько раз, и никаких плохих предчувствий у меня не было. Я не любила его, но…

Элора замолчала. Эта пауза вдруг натолкнула меня на мысль, что Орен ей до сих пор не безразличен.

Мне было трудно представить, что Элоре есть дело до кого-нибудь. Я не знаю, встречалась ли она с Гарретом Стромом на самом деле или флиртовала с ним всего лишь для отвода глаз. Гаррету королева, похоже, действительно нравилась, он вечно увивался вокруг нее. Кроме того, Стром — маркис. Если бы Элора пожелала, то могла бы и замуж за него выйти.

Но Риз и Финн рассказали мне по большому секрету, что после того, как Орен отчалил, у Элоры случился роман с отцом Финна. Тогда он был искателем и уже был женат на матери Финна, так что им не суждено было быть вместе, но Риз утверждал, что Элора была влюблена по-настоящему.

— Что произошло после того, как вы поженились? — Своим вопросом я вытянула Элору из размышлений, и она тряхнула головой, словно отгоняя воспоминания.

— Все сразу не заладилось. Нет, он не был откровенно груб или жесток, что, впрочем, только усложняло дело — у меня не было никаких весомых поводов для развода. Я не могла бросить его без уважительной причины, ставки были слишком высоки.

— Но вы же все-таки расстались?

— Да. После того как мы зачали тебя, он… — Элора снова замолчала, подбирая слова. — Мне стало совсем не по силам его присутствие. Перед самым твоим появлением на свет я оставила его, а позже спрятала тебя у людей. Я хотела, чтобы ты попала в крепкую, сильную семью, чтобы было кому встать на твою защиту, если вдруг Орен явился бы за тобой.

— Вы из-за этого отправили Финна на мои поиски так рано?

Обычно искатели возвращают подкидышей только после их совершеннолетия, так проще соблюдать все формальности. А меня Финн начал преследовать с первых дней моего выпускного класса в школе. Я стала самой молодой из всех возвращенных подкидышей. Финн объяснил мне, что такая срочность связана с нашими частыми переездами, что наш кочевой образ жизни запросто мог сбить их со следа, но теперь я поняла — трилле опасались, что меня перехватят витра.

— Да, — кивнула Элора. — К счастью, когда мы расстались с Ореном, я еще не была королевой и у него не было оснований претендовать на престол, иначе все могло закончиться гораздо печальнее.

— А когда вы стали королевой?

Мне было трудно представить Элору принцессой. Я, конечно, понимала, что когда-то и она была молода и неопытна, но сейчас она так безупречно величественна, словно родилась с короной на голове.

— Вскоре после твоего появления на свет. — Элора повернулась ко мне: — И я рада видеть тебя здесь.

— Этого могло не случиться, — сказала я, рассчитывая вызвать в ней хоть какое-то беспокойство. Элора повела бровью, но промолчала. — Их ищейка Кира избила меня до полусмерти. Если бы Орен не был женат на целительнице, я бы точно умерла.

— Ты бы не умерла. — Элора не приняла всерьез мои слова, как и все, кому я рассказывала про то, как меня отметелила Кира.

— Я кашляла кровью! Наверное, сломанное ребро проткнуло мне легкое или еще что-нибудь.

Ребра, кстати, все еще болели, и я уверена, что там, в темнице, я была на волосок от смерти.

— Орен никогда бы не допустил твоей гибели.

Она отошла от окна и снова села на оттоманку, а я продолжала стоять.

— Может, и так, но он мог убить Мэтта и Риза.

— Мэтта? — На долю секунды на лице Элоры появилось замешательство — выражение, совершенно ей не свойственное.

— Мой брат. Э… ну мой названый брат, или кем там он у вас считается. Мне надоело объяснять Мэтту все тонкости моей биографии, и я решила раз и навсегда, что буду называть его братом. По крайней мере, он был мне братом всю мою жизнь.

— Они сейчас здесь? — Замешательство быстро сменилось раздражением.

— Конечно. Я бы ни за что не оставила их там. Орен бы точно убил обоих мне в отместку.

Хоть я и не была в этом полностью уверена, но что-то мне подсказывало, что от Орена можно ждать чего угодно.

— Так, значит, вы все благополучно выбрались оттуда?

На секунду мне показалось, что Элоре действительно не все равно. Это, конечно, не было внимание и беспокойство родного человека, но наконец-то промелькнуло хоть какое-то живое человеческое участие.

— Да, Финн и Туве вытащили нас без особых проблем.

Я нахмурилась, вспомнив, как легко нам дался побег.

— Что-то случилось? — Элора заметила тень, пробежавшую по моему лицу.

— Нет-нет, — я покачала головой, — в этом-то все дело — ничего не случилось. Мы почти прогулочным шагом вышли на волю.

— В этом весь Орен, — вздохнула королева. — Он слишком самонадеянный, и это его когда-нибудь погубит.

— Что вы имеете в виду?

— Он обладает огромной, огромной властью. — В голосе Элоры проскользнуло странное благоговение, и это тоже было для меня новостью. — Но он всегда считал, что может получить все, что ему заблагорассудится, и никто не способен ему помешать. Да, действительно, большинство троллей панически боятся Орена и потому никогда не перечат ему. И он ошибочно полагал, что и я из их числа.

— Но ведь я же ваша дочь, неужели он думал, что вы даже не попробуете меня освободить?

— Как я уже сказала, он слишком самоуверен. — Элора потерла висок и опустилась на кушетку.

У Элоры был дар предвидения и способности к телекинезу. Правда, я пока не знала, насколько эти качества у нее развиты, но надеялась, что скоро разберусь.

Я повернулась к подрамникам, на которых стояли картины Элоры. Именно в них она обычно предсказывала будущее. В комнате было всего два завершенных полотна. К работе над третьим Элора, видимо, только что приступила, по голубому пятнышку в уголке ничего невозможно было понять. Одна из завершенных картин изображала сад, который находился рядом с дворцом. Этот сад начинался под балконом и стекал вниз по утесу, окруженный кирпичной стеной. Я была в нем всего однажды, но могу сказать, что это настоящий райский уголок — благодаря магии трилле он в цвету в любое время года.

На картине Элоры сад был припорошен снегом, сверкал и переливался, словно усыпанный бриллиантовой крошкой. Вода в фонтане выглядела как живая, мороз ее не тронул. Несмотря на снег, сад был полон цветов. Розовые, голубые и лиловые лепестки поблескивали от инея.

У Элоры настоящий талант, и я бы обязательно ей об этом сказала, если бы мои слова хоть что-то значили. Меня так захватила живописная красота сада, что я не сразу заметила, что в саду кроме деревьев и фонтана есть что-то еще. На самом краю полотна смутно темнела фигура. Похоже, это был мужчина. Его волосы были гораздо светлее моих, но наверняка сказать было невозможно. Он стоял вдалеке, и черты лица были размыты. В его облике чувствовалось что-то тревожное. Или такое ощущение было у Элоры, когда она писала эту картину. От холста веяло беспокойством, а может, даже опасностью.

— Когда вы узнали, что я у витра? — Меня неожиданно осенило, что Элора могла знать заранее.

— Когда Финн сказал мне об этом, — ответила Элора равнодушно. — Он пришел, забрал с собой Туве и отправился за тобой.

— А вы, значит, просто… — Я чуть не спросила, почему она отпустила их одних. Но в этот момент мой взгляд переместился на другое полотно и я осталась стоять с открытым ртом.

Это был мой поясной портрет на размытом серо-черном фоне, так что вычислить, где я нахожусь, не было никакой возможности. На портрете я выглядела примерно так же, как и сейчас, только гораздо наряднее: с распущенными, но красиво уложенными волосами, с бриллиантовыми украшениями и в великолепном белом платье.

Но больше всего меня поразила корона, украшавшая мою голову. Причудливо витая, алмазы в серебре. А вот лицо не выражало абсолютно ничего — ни радости, ни грусти. Портрет королевы Венди.

— Когда вы написали этот портрет?

— Ах, это… Не забивай голову, а то еще с ума сойдешь, пытаясь предугадать или предотвратить будущее. Пусть все идет, как идет.

— Так вы поэтому не беспокоились за мою жизнь?

Элора знала, что я не погибну, что стану королевой, и оттого нисколько за меня не волновалась.

— Пожалуй, и поэтому тоже, — вздохнула королева.

— Что это значит? Вы можете хоть иногда быть не такой загадочной?

— Это не значит ничего! — Элора начала терять терпение. — Все, что я могу тебе сказать по этой картине, — это то, что ты будешь королевой витра. Но будущее слишком зыбко, чтобы изменить или понять его. Воплощенное на холсте совсем не обязательно сбывается в жизни.

— Но вы же предсказали нападение во время моего крещения, я видела картину, на которой вы изобразили бальный зал в огне.

— Да, предсказала, но я никак не могла предотвратить это.

— А вы и не пытались.

Элора бросила на меня гневный взгляд, от которого еще совсем недавно я бы наверняка затрепетала, но сейчас мне было все равно.

— Я пыталась осмыслить увиденное. Я говорила с Финном и другими искателями. Но чем я располагала? Я видела только дым, пожар и люстру. Никаких людей. Даже комнату невозможно было узнать, не говоря уж о промежутке времени. Ты хоть представляешь, сколько вообще люстр и канделябров в южном крыле? Что я должна была сделать? Сказать всем, чтобы отныне и навеки сторонились комнат с люстрами?

— Нет. Я не знаю. — Мне ничего не приходило в голову.

— Только когда все уже случилось, я поняла, что означало видение. — Элора словно рассуждала вслух, а не со мной разговаривала. — И так почти всегда. Это гораздо хуже, чем предвидеть будущее. Я не знаю, что означают мои видения, и ничего не могу предотвратить. Только позже все кажется таким очевидным.

— Так как понимать ваши слова? Я не стану королевой трилле?

— Я просто говорю, что холсты не значат ничего. — Она устало прикрыла глаза. — У меня начинается мигрень. Я бы хотела прекратить этот разговор.

— Хорошо, как скажете.

Я вспомнила, что Финн остался внизу. По дороге во Фьонинг у меня не было возможности переговорить с ним, но мне по-прежнему было что ему сказать. И я отправилась на поиски Финна. Может, меня и ждали важные дела, но для начала я хотела побыть с ним наедине. Мне требовалось встретиться с ним, поговорить и…

Но вместо Финна я нашла Дункана, он поджидал меня в коридоре. Подперев стену, забавлялся со своим телефоном, но, увидев меня, выпрямился и робко улыбнулся. Попытка быстро спрятать телефон в карман с грохотом провалилась — телефон ударился об пол.

— Простите. — Дункан попытался нашарить телефон, не сводя с меня взгляда. — А я тут жду вас. Вашему высочеству захотелось побыть наедине с матушкой.

— Спасибо. — Я не сбавила шаг, и Дункан последовал за мной. — Зачем ты меня поджидал? Что тебе нужно?

— Ничего, просто я ваш искатель. Вы не забыли? Вас же преследуют витра, так что я непрерывно на посту.

— Молодец. — А я-то надеялась, что моим искателем снова назначат Финна. — А где Финн?

— Финн? Но он больше не ваш искатель.

— Знаю. И не собираюсь ставить под сомнение твои способности. — Я повернула голову и улыбнулась Дункану. — Мне просто нужно поговорить с ним.

— А, ну да, ну да. Понятно… Ну, я имел в виду, что он же больше не ваш искатель и потому ушел.

— Ушел?!

Могла бы уже и привыкнуть. Но снова и снова я чувствую острую боль, если Финн оставляет меня.

— Вы ведь спасены и все такое. Он выполнил свою работу, так?

— Так, — повторила я машинально.

Я могла спросить, куда он ушел, может быть, мне даже следовало это сделать. Он не мог уйти слишком далеко за столь недолгое время. Уверена, он сказал бы, что ушел потому, что защищает меня и мою честь, или что-нибудь еще в этом роде, но мне уже было все равно.

Именно в этот момент причины и поводы перестали иметь значение. Я поняла, что сыта по горло тем, что он раз за разом разбивает мне сердце.