Эрик стоял перед экранами камер наблюдения в центре управления Большим адронным коллайдером и смотрел на АТЛАС — один из детекторов коллайдера, самый огромный за всю историю науки; люди, создавшие эту махину, казались на её фоне муравьями. Однако вход в тоннель, где располагался ускоритель, и в громадные искусственные пещеры, в которых разместились АТЛАС и остальные детекторы, сейчас был запрещён, а все двери — заперты. Никому нельзя входить в эту часть подземного комплекса во время работы коллайдера.

Согласно официальному графику, до начала эксперимента — торжественного, с приглашением государственных деятелей, которые будут нажимать на красную кнопку, — оставалось ещё несколько недель. А пока проводилась «генеральная репетиция», чтобы учёные могли проверить, всё ли они учли, и, если потребуется, что-нибудь подправить, прежде чем эксперимент начнётся по-настоящему. Однако всё прошло так гладко, что пробный запуск оказался неотличим от основного. Протонные пучки уже неслись по тоннелю в противоположных направлениях со скоростью более одиннадцати тысяч оборотов в секунду, совершая шестьсот миллионов столкновений в секунду, и детектор считывал данные об этих столкновениях.

Всё шло так хорошо, что Эрик, по идее, должен был бы плясать от радости. Однако, когда ты совсем один, радоваться трудно. До общего собрания Братства Эрик оставался на подозрении: с ним вежливо раскланивались и обходили стороной. Коллеги и друзья сочувствовали ему, но сдержанно.

Такая изоляция от научного сообщества, конечно, огорчала Эрика, однако было ещё кое-что похуже: его могли отлучить от работы. Готовящийся цикл экспериментов был самым грандиозным в истории науки; все ожидали получить ответы на главные вопросы физики. Эрик с пугающей ясностью осознал: если на сегодняшнем собрании все ополчатся против него и исключат из Братства, ему придётся тотчас покинуть территорию коллайдера, и он не станет свидетелем самого важного для науки момента — самого важного после Большого взрыва. Но и это ещё не всё: возможно, ему не дадут даже ознакомиться с результатами экспериментов! До тех пор, пока его снова не признают достойным доверия, он будет оставаться подозрительным одиночкой на задворках науки. Наверно, и Линн тогда, много лет назад, точно так же ощущал себя отверженным и оскорблённым — причём по его, Эрика, милости… От мысли, что его разлучат с любимой работой, Эрик впал в глухую тоску.

И тут у него забибикал пейджер.

«Собрание в 19:30. Подземный центр запуска», — прочёл Эрик, и сердце у него забилось быстро-быстро. Наконец-то решится его судьба.

Эрик уже давно маялся в ожидании. Членам Братства учёных пришлось добираться на коллайдер дольше, чем предполагалось. А Эрик был совсем один, даже Космос не мог составить ему компанию. Компьютер конфисковали в тот же миг, как Эрик ступил с трапа на землю Швейцарии. На аэродроме его поджидал доктор Цзян, тот самый учёный из Китая, который заметил их с Джорджем на Луне. С ночного неба лились струи дождя.

— Мне очень неловко, Эрик, — сказал Цзян, сконфуженно отводя взгляд, — но вам придётся немедленно отдать мне Космос.

— А что с ним будет? — спросил Эрик.

— Его ждёт беседа с Грид, — ответил Цзян. — Она просмотрит все действия Космоса за то время, пока он находился на вашем попечении.

Грид — не просто компьютер, а гигантская компьютерная сеть, которая анализирует данные с Большого адронного коллайдера. Эрик тут же вспомнил о Фредди. Да уж, подумал он, можно себе представить, что скажет Грид про перемещение свиньи с фермы на приволье. И про их с Джорджем прогулки по Луне. Не говоря уже о многочисленных путешествиях по Вселенной в компании детей!

При всей мощности Грид у неё было мало общего с Космосом. Космос обладал свойством, которого Грид была напрочь лишена: способностью к сопереживанию. Именно это позволяло ему проявлять творческую инициативу, что и делало его самым умным компьютером в мире. Грид же не умела нарушать установленные ею самой строгие правила, не умела интуитивно проводить связи между разрозненными порциями информации. Эрик не сомневался, что в интеллектуальном состязании умница Космос запросто обскакал бы эту неповоротливую махину. Ему было больно думать о том, какое неприятное испытание предстоит бедняге Космосу.

Бродя взад-вперёд по центру управления, Эрик поглядывал на часы. До собрания, которое решит его судьбу, оставалось совсем немного времени. Привычная жизнь рухнула столь стремительно, что он ещё не успел опомниться, — и всё из-за одного-единственного снимка, запечатлевшего их с Джорджем на Луне? Неужели из-за этого стоило в пожарном порядке созывать всё Братство?

Мимо прошагал учёный с каменным лицом, старательно отворачиваясь, чтобы не встретиться с Эриком взглядом.

— Скажите, пожалуйста, — окликнул его Эрик, — а профессор Зузубин здесь?

Может быть, ему удастся убедить своего старого научного руководителя и наставника посмотреть на эту историю другими глазами? Может быть, Зузубин уговорит Братство простить Эрика, если тот даст честное слово никогда больше так не делать?..

— Зузубин? — переспросил учёный на ходу. — Он уехал.

— Уехал? — изумился Эрик. — Но ведь это же он всех созвал! Почему же он уехал, если для него так важно это собрание?

Однако учёный был уже далеко, и Эрик снова остался наедине со своим недоумением.

Что-то тут не так. Что-то во всём этом есть глубоко неправильное. Собрание созвали впопыхах, как будто ухватившись за первый попавшийся повод. Зузубин, который всё это затеял, почему-то исчез.

А Космос прикован к Грид, которая проверяет его — файл за файлом. Так не бывает, вдруг осознал Эрик. Так не должно быть. Нужно что-то делать.

Эрик посмотрел на свой мобильный телефон и увидел чёрный экран. Даже здесь, в центре управления, Грид блокировала внешние сигналы; можно пользоваться только внутренней пейджинговой системой или телефонной сетью коллайдера. Да и в любом случае, кому он мог бы сейчас позвонить? Единственный, кто поверит ему сразу и безоговорочно, — это Джордж, но не хватало ещё впутывать в эту историю ребёнка!

Эрик вздохнул. Можно вообще отключить телефон — хотя бы аккумулятор не разрядится. Он ещё походил туда-сюда несколько минут, пока не почувствовал, что больше так не может. Коллеги сторонятся и бросают косые взгляды, никого не интересует его мнение, сам он мечется в четырёх стенах, как тигр в клетке, — нет, так дело не пойдёт. Для начала надо успокоиться. Привести мысли в порядок.

А для этого нужно пойти прогуляться.