Технический прогресс наложил неизгладимый отпечаток на эволюцию человеческого рода. Новые средства коммуникации позволяют входить в контакт с родными и близкими, где бы вы ни находились, и в то же время сводят на нет любые попытки исчезнуть из вида, если в том есть необходимость. Мин никак не могла определиться между этими двумя возможностями; ей по-прежнему нравилось пропадать на долгое время, но она не могла устоять и перед соблазном забежать в какое-нибудь маленькое интернет-кафе в любом уголке мира, чтобы проверить электронную почту и отправить послание странного содержания, обычно Уиллу, чтобы дать ему знать: она жива-здорова.
Мин оказалась в Марракеше ради сеанса модельной съемки, а потом решила задержаться там. Она принимала участие в благотворительном проекте, делая фотографии беспризорных ребятишек; эти фотографии должны были иллюстрировать ночной телемарафон с участием знаменитостей, чтобы собрать деньги для нужд детей. В Марокко она сделала душераздирающие снимки беспризорных детей, стоящих на пороге гибельного пути проституции и наркомании. Эта работа была полностью противоположна той, что она выполняла для глянцевого журнала.
Проверяя почту, с тем чтобы выяснить, нет ли каких-нибудь новых предложений на горизонте, Мин нашла одно совершенно неожиданное письмо. В грязном кафе, заполненном великовозрастными хиппи вариации «техно», печатающими на клавиатуре длинные послания с откровениями о своих странствиях, она открыла письмо, полученное с адреса [email protected].
Письмо аристократично начиналось со слова «миледи». Только один человек мог так обращаться к Мин – Альберт, семидесятилетний слуга Уильяма Гаджета. С тех пор, как ему стало известно, что Мин выросла в Чиверли, в поместье, которое было ему знакомо еще со времен, когда он служил в домах английской знати, Альберт относился к ней с особым почтением и вежливостью, ставя ее выше прочих друзей Уилла, не отличавшихся благородным происхождением. Ее неряшливость ничуть не смущала его. Альберт распознавал хорошие манеры с первого взгляда, ему частенько доводилось встречать бродяжек, которые были настоящими леди. Письмо продолжалось так:
Прошу прощения, что я осмелился обратиться к Вам. Как Вам известно, я служу мистеру Гаджету вот уже несколько лет и отношусь к нему с величайшим уважением. Я всегда с удовольствием работал для молодого джентльмена, но с некоторых пор меня беспокоит складывающееся положение вещей, и я обдумывал, как мне поступить.Альберт
Теперь я вижу, что серьезность ситуации позволяет мне пренебречь соглашением с ним о конфиденциальности, и от его имени прошу у Вас помощи. В последнее время здоровье мистера Гаджета находится под угрозой, и забота об этом заставила меня обратиться к Вам. Я бы не хотел сообщать Вам все детали, доверяясь столь ненадежному средству общения, смею лишь утверждать, что было бы в высшей степени полезно, если бы Вы смогли навестить мистера Гаджета как можно скорее.
Искренне Ваш.
Внизу письма была ссылка на веб-сайт Альберта www.cleanupyourlife.com. Мин была так озадачена содержанием электронного послания, что бессознательно кликнула по этой ссылке, и перед ней открылась большая фотография Альберта в нарядном переднике с кухонным полотенцем под баннером, гласившим: «Альберт наведет в вашей жизни порядок!» В это время на оживленной, желтой от пыли улице возле кафе остановился верблюд и громко освободился от газов.
Мин сидела так несколько минут, рассеянно глядя на слоган Альберта, обещавший ответственность, разумные расценки, удобство и качество в духе лучших старых традиций. Она думала о том, что бы это все могло значить. Неужели Альберт сошел с ума? Почему он посылает ей электронные письма о своем хозяине? Ведь обычно Альберт не позволял себе подобной дерзости. Вероятно, у Уилла действительно какая-нибудь загадочная и опасная болезнь, и потому он сам не упомянул об этом в своем последнем письме. Мин оставалась в недоумении.
Она отправила Альберту ответное письмо: «Приеду, как только смогу. Привет, Мин», потом отправилась за билетом на первый же рейс из Марракеша. Ей пришлось ждать пару дней, чтобы достать билет, и к тому моменту, когда она приземлилась в Хитроу, просидев шесть часов во Франкфурте, самом унылом аэропорту мира, Уилл уже покинул свою квартиру в одной пижаме и вынужден был сменить место жительства. Мин нашла квартиру пустой, утренние лучи солнца свидетельствовали об эффективности борьбы Альберта с пылью и его усердии в наведении лоска. Поскольку уже был двенадцатый час дня, Мин предположила, что Уилл, вероятно, должен быть на работе, и решила прилечь на диване и немного поспать. Если он в офисе, подумала она, значит, вряд ли при смерти, так что вполне можно отложить встречу еще на несколько часов.
Проснувшись, она обнаружила, что уже стемнело и теперь в комнате она уже не одна. В кресле напротив сидел невысокий худой мужчина в твидовом костюме. Мин вскочила от неожиданности.
– Кто вы? – спросила она.
– Добрый вечер, – вежливо ответил гость. – Меня зовут Деннис. Я коллега Мака. Мы с вами никогда не встречались, но я часто слышал о вас.
– Что вы здесь делаете? И где Уилл?
– Уильяма здесь нет, – ответил Деннис. – Он просил меня встретиться с вами и найти для вас другое пристанище, пока он отсутствует.
– Почему? Почему его нет?
– Боюсь. Что не могу сообщить вам, где он. из соображений его и, пожалуй, вашей безопасности. По той же причине я должен просить вас покинуть эту квартиру и найти другое место.
– Но с какой стати? – спросила Мин. – Что вы с ним сделали?
– Я, поверьте, ничего ему не сделал– Скорее речь идет о том, что он сам мог натворить во вред себе.
– Но я не понимаю, – продолжала настаивать Мин.
– Разумеется, – сказал Деннис, – я понимаю, что вам трудно разобраться в этом. К сожалению, сейчас я могу лишь просить вас доверять нам, не более. Вскоре все должно проясниться.
– Какая беда приключилась с Уиллом? – не отставала Мин.
– Поверьте, он сейчас не в состоянии встречаться с кем-либо. Но уверяю вас, он в надежных руках и скоро поправится. Я не могу вдаваться во все детали, но он сказал, что вы можете рассчитывать на мистера Джемаля Хака и остановиться сегодня вечером у него. Я уже звонил мистеру Хаку, и он ждет вас сегодня в восемь часов.
– Но почему он хочет, чтобы я остановилась у Джема? Разве я не могу поехать к Маку?
– К сожалению, нет. Он сейчас в отъезде. По делам.
– Эти дела имеют какое-то отношение к Уиллу?
– Не могу сказать, – ответил Деннис. – Но я должен попросить вас немедленно уехать отсюда. Чем дольше мы здесь остаемся, тем большей опасности мы оба подвергаемся. В будущем эта квартира может превратиться в мертвую зону. Сейчас я отвезу вас на квартиру к мистеру Хаку. Пожалуйста, соберите ваши вещи.
Несмотря на не слишком внушительную внешность, в Деннисе было что-то такое, что препятствовало дальнейшему сопротивлению. Мин покорно собрала свой рюкзачок и последовала за ним в его просторный «мерседес», оставленный в нескольких кварталах от дома, хотя прямо напротив были свободные места для парковки.
Джем был не в самом лучшем настроении, когда Деннис позвонил ему. Весь его день прошел в спорах с одним одержимым дизайнером садов, которому пришло в голову использовать какую-то ужасную черепицу и разрушить водопровод, в результате чего хозяйский двор оказался затоплен, а ведь они должны были удивить домовладельца новым дизайном. Когда появились жильцы дома и увидели, что сотворили с их двором участники телевизионной команды Джема, пришлось выключить камеры. Слезы, обвинения и угрозы обратиться в суд нельзя было показывать по телевизору в семь часов вечера в четверг.
Дело в том, что Джем так и не стал адвокатом. Третий сын в бангладешской семье интеллектуалов, относящейся к высшей касте, он был самым серьезным и прилежным из бойких сыновей Хаков, слабее других привязанный к родной стране, которая, впрочем, и не была местом его рождения. В отличие от братьев, он появился на свет на западном побережье Америки, когда его отец преподавал в Калифорнийском университете. Вскоре после его рождения семья переехала в Лондон, где пребывала двадцать лет, пока профессор Хак не счел, что пора возвратиться в Бангладеш и сыновья должны поехать с ним.
Два старших сына приняли это требование как должное. Палаш, весьма успешный пластический хирург, несколько лет назад женился. Свадьба, на которой присутствовало больше тысячи гостей, продолжалась семь дней, а невеста была так увешана золотом, что слепило глаза. Как же иначе, если речь шла о союзе двух самых влиятельных семейств в округе. К тому же Палаш, влюбившийся в жену с первого взгляда, был невероятно счастлив. Она казалась ему единственной женщиной в мире, которой он не осмелился бы коснуться своим скальпелем. Теперь Палаш, разрывался между Великобританией, где он разглаживал морщины и исправлял отвисшую грудь богатым пациенткам, и Даккой, где работал в клинике рядовым хирургом и конструировал протезы конечностей.
Второй сын Хаков представлял собой тип, который заставляет матерей вздыхать и устремлять глаза в потолок, хотя втайне они все же склонны гордиться подобными отпрысками. Он был плейбоем, ярким и обаятельным молодым человеком, вечно на пороге какого-нибудь миллионного делового предприятия. Он разъезжал по Лондону на «БМВ», улаживая дела, сопровождая красавиц в ночные клубы, – в общем, жил на широкую ногу. Приезжая в Бангладеш и отдавая дань сыновнему долгу, он всегда убеждал родителей в том, что в следующем году, как только сможет скопить необходимую сумму денег, вернется на родину и станет заниматься политикой. И тогда остепенится и обзаведется семьей. Но пока он не готов к этому по не зависящим от него обстоятельствам, а ему хотелось бы, чтобы все шло своим чередом. Джем из года в год слышал от родителей одну и ту же историю и не переставал удивляться.
Сам он не умел обманывать и не желал жить в стране, которую не считал родной. Но главной проблемой было не это. Родители не возражали, чтобы он оставался в Англии, но их возмущал его отказ вступать в брак. Уже в последний год учебы в университете они стали давить на него, но это привело лишь к глубокому разочарованию. Джем оказался перед выбором, не представлявшим ему полностью приемлемых вариантов. Он мог сказать родителям правду, но при одной мысли об этом у него кровь стыла в жилах; он мог преодолеть свои чувства и жениться; наконец, он мог уклоняться от обсуждения вопроса в надежде, что решение со временем представится само собой. И он выбрал последнее, поскольку так по крайней мере он никого не делал несчастным.
Однако без всякого сопротивления было не обойтись. Профессию юриста Джем избрал не сам, скорее за него решили родители, и здесь-то он и дал волю своему отчаянию и негодованию. К немалому недоумению родственников, у которых до тех пор не было ни тени сомнения в прилежании, рассудительности и уме младшего сына, Джемаль предпочел карьере адвоката стажерство в телевизионной компании. Вежливо, как всегда, он отказался посетить родительский дом в Бангладеш из страха невзначай попасть на собственную свадьбу. Он бросил пить, перекрасил свои густые черные волосы в оранжевый цвет и с головой окунулся в работу, в результате через полгода он обнаружил, что его жизнь неузнаваемо изменилась.
Драматические перемены в жизни связаны с риском. Джему предстояло понять, что взяться за кувалду и перековать свою жизнь – значит подвергнуть себя опасности с совершенно неожиданным итогом. Оставив юстицию, где ему пророчили блестящее будущее, Джемаль Хак мечтал о продюсировании вечерних программ политических дебатов или монтаже документальных фильмов. Однако телевизионная карьера развивалась совсем не по его плану. Когда закончился стажерский срок, Джема попросили разработать программу по садоводству в совершенно новом стиле – сценарий шоу предусматривал перепланировку садов без ведома их хозяев. Поскольку ведущий должен был быть возмутительно нахальным, идея порочной, а конечный продукт безобразным, Джем согласился, уверенный в том, что новым сериям просто не суждено будет увидеть свет, и тогда он станет свободен и сможет заниматься другими вещами.
Но он жестоко ошибся. Шоу имело такой ошеломительный успех, о котором компания могла только мечтать. За кулисами повторяли имя Джема как человека, добившегося наибольшей популярности своей программы со времен Майкла Грейда. Хладнокровие, профессиональный подход, внимание к деталям, тщательное планирование и способность ладить со звездой шоу, Теренсом Уиллсби-Гроувом, позволили Джему завоевать уважение начальства, зато теперь он был связан по рукам и ногам и в конце концов начал испытывать отвращение к своей программе под названием «Копай!». Всякий раз, когда он просил отпустить его, его гонорар повышали, пока он не достиг астрономической суммы. К тому же Джему обещали, что после того как он снимет еще одну серию, ему позволят снять пару документальных репортажей. Разумеется, этому так и не суждено было сбыться, и вот Джем в черном галстуке уже присутствует на очередном награждении по итогам телевизионного года и получает новый приз, а другие продюсеры посмеиваются над ним у него за спиной.
– Конечно, Мин может приехать и остаться, – сказал Джем Деннису по телефону, а в это время Тереке на высоких нотах завопил с досады, что концепция плохо продумана, и убежал со съемочной площадки. – Буду очень рад принять ее, – добавил Джем без лукавства: его отношение к Мин стало куда теплее за истекшие годы. Он не мог теперь без смущения вспоминать о своем студенческом увлечении Уильямом и надеялся, что ему удалось скрыть его от других в те далекие и безрассудные времена. Ему было невдомек, что все догадывались, но из сочувствия не показывали вида.
Квартира Джема, внешне похожая на голубятню, находилась в фешенебельном районе Лондона, где молодежь открыто демонстрировала свою распущенность и дурную манеру одеваться.
– Боже! – воскликнула Мин, когда «мерседес» тащился по узким улочкам среди бывших складов, теперь перестроенных в дорогие апартаменты. – У этих домов такой вид, будто люди здесь живут впроголодь.
– Настоящий шик, верно? – ответил Деннис, вспомнивший о доме и о ростбифе с йоркширским пудингом, который Аннабель готовила сегодня вечером.
Квартира была обставлена с большим вкусом, хотя и в современном стиле, на стульях было совершенно неудобно сидеть, зато они великолепно смотрелись. Единственное отступление от минимализма представляла огромная книжная полка, занимавшая целую стену и забитая книгами на самые разные темы, за исключением, разумеется, садоводства. В доме не было комнатных растений, а за широкими зеркальными окнами не виднелось ни одного зеленого пятна. Словом, такое жилище – дань чистому урбанизму.
Когда Мин вслед за Джемом вошла внутрь, она услышала чей-то декламирующий голос, хотя никого не было видно.
– «Это лучшее, что я когда-либо делал; это лучший из снов, какой я когда-либо видел…» – монотонно читал голос.
– Что это? – спросила Мин.
– О, это Даллас, – ответил Джем. – Он любит сидеть на антресолях и репетировать. Говорит, это как на сцене.
В этот момент голова улыбающегося Далласа высунулась с балкона.
– Привет, Мин, – сказал он. – Вот, учу слова. Мне дали роль в пьесе!
– Tы так и не рассказал мне, с кем тебе пришлось переспать, чтобы получить ее, – заметил Джем.
– Да ни с кем, – ответил Даллас. – В прошлый раз перед прослушиванием я переспал со всеми ради роли, но меня все равно прокатили. Так что теперь я не стал ни с кем заниматься сексом, и сегодня мне сообщили, что роль моя. Должно быть, я плохой трахатель.
– Или великий актер, – сказала Мин.
– Благодарю, Мин, – сказал Даллас. – Пожалуй, отдам предпочтение твоему толкованию. – И он спустился вниз из той части квартиры, которая служила Джему спальней.
– Итак, – сказала Мин, когда все трое устроились более или менее удобно, – что же с Уиллом?
Джем и Даллас переглянулись, ни один из них не желал говорить первым. В эту минуту позвонили в дверь. Пришел Альберт с пакетом продуктов.
– Вот, занес это по пути домой, – сказал старик.
– Альберт? Что вы здесь делаете? – удивилась Мин.
– Альберт работает у меня, – объяснил Джем, которому стало неловко. – Он помогает мне, когда я занят, а я получил возможность познакомиться с ним поближе… поговорить о жизни, знаешь ли, о другом…
– Я получила ваше письмо, – сказала Мин.
– А. очень хорошо, миледи, очень хорошо, – ответил Альберт. – Ну, мне нора. Миссис Альберт будет волноваться, куда я подевался.
– Не спеши так, Альберт, – сказал Джем. – Полагаю, тебе следует задержаться.
– Кто-нибудь объяснит мне, что здесь происходит? – спросила Мин, все сильнее расстраиваясь. – Я со всех ног бросаюсь сюда из Африки, как только Альберт сообщил мне, что здесь возникли проблемы, и обнаруживаю, что Уилл исчез, и теперь какой-то подозрительный тип выводит меня из квартиры, рассказывая, будто он работает с Маком, а тот уехал по делам, вероятно, с Уиллом. Насколько мне известно, Уилл работал в большом банке и не собирался стать наемником. Надеюсь, у всего этого есть какое-то разумное объяснение, потому что я уже сыта по горло и устала от вас.
– В-верно, – заикнулся Даллас. – Э-э, Джем, может быть, ты начнешь, раз уж ты говорил с Маком, а я – нет.
– Нет, – сказал Джем. – Мы обо всем узнали от Альберта, может, лучше он скажет в нескольких словах.
– При всем уважении, – сказал старик, – я всего лишь скромный…
Тут Мин не выдержала.
– Черт возьми, расскажите же мне кто-нибудь! – крикнула она.
– Хорошо, хорошо, – поспешно сдался Джем. – Вот что нам известно. Уилл никогда не уделял достаточно внимания своему здоровью. Он курит, как паровоз, пьет так, словно завтра наступит конец света, а пробежка в его представлении – это быстрым шагом смотаться до винного магазина. С другой стороны, он невероятно много работает, день за днем, почти без выходных.
Появились признаки переутомления. Мы видели, что что-то не так, но не знали, до какой степени, пока Альберт не рассказал мне. Он не раз находил Уилла на диване без сознания, в рабочей одежде и с бутылкой в руках. Мусорное ведро всегда забито пустыми бутылками и банками, и в доме всегда нечего есть. Мы сильно беспокоились, Мин. Вот почему Альберт написал тебе. Мы подумали, что ты, может быть, найдешь подход к Уиллу. Он и правда сильно изменился, вероятно, из-за того, что так много пил. Мы не думали ни о чем другом. У него часто менялось настроение, он стал непредсказуем, мог взорваться без причины…
– Мы пробовали прямо говорить ему об этом, – вмешался Даллас, предупреждая вопрос Мин, – но он обозвал меня никчемным актеришкой. Джема – жалким гомиком, а Альберта – глупым стариком. Нам пришлось отступиться и уйти восвояси.
– Ух, что-то это совсем не похоже на Уилла, – заметила Мин.
– В том-то и дело, – сказал Джем. – Он изменился до неузнаваемости. Мне известно, что у него на работе было какое-то очень важное дело и он сильно переживал из-за него, но я даже не представляю, какой от него вообще мог быть толк на работе в таком состоянии.
– Вы не пытались предпринять что-нибудь еще? – спросила Мин.
– Мы могли только приглядывать за ним, заходить к нему почаще и пить как можно больше, чтобы ему доставалось меньше алкоголя, – самоотверженно признался Даллас. – Я чуть не потерял голос.
– Альберт, – сказала Мин со слезами на глазах, – это правда?
– Да, миледи, – тихо ответил тот. – Боюсь, что да.
Джем принялся рассказывать дальше:
– Мак позвонил мне. Вчера ночью до него дозвонился Уилл, он почти бредил. Мак нашел его на улице прячущимся за изгородью в одной пижаме, грязного. Он сказал Маку, что его подкарауливали за дверью квартиры, ему угрожали. Сказал, что ему пришлось бежать из дома, потому что эти люди поджидали его снаружи и хотели убить.
– О господи! – в ужасе вырвалось у Мин. – Он сошел с ума.
– Похоже на то, – сказал Джем. – Чего мы больше всего боялись, то и произошло. Он тронулся. Мак отправил его в реабилитационный центр, чтобы его привели в себя. Он сказал, что выйдет на связь, если появятся новости.
– Значит, я опоздала, – сокрушалась Мин. – Если бы я смогла приехать днем раньше.
– Не упрекай себя, – великодушно сказал Даллас. – Tы не могла знать. Никто из нас не предполагал, что это случится так скоро.
Маленькое совещание вскоре завершилось. Друзьям не хотелось даже допивать вино, и они вылили его в раковину. Джем приготовил Мин чашку чая, а Даллас и Альберт ушли. Не о таком возвращении домой мечтала Мин. А Джем думал, надолго ли она задержится, зная, что Уилла в городе нет.