Из дневника герцогини Роксборо
Если бы это была шахматная партия, я сказала бы «Шах!»
Уезжая, Син был положительно взбешен! Ему явно не по нраву присутствие сопровождающего, что неопровержимо доказывает, сколь сильно он в нем нуждается.
От души надеюсь, что племянник не забудет о правилах приличия. Впрочем, если даже это случится, Маклур поможет ему опомниться…
Первый час прогулки не доставил Роуз никакого удовольствия — процессия тащилась черепашьим шагом, испытывая ее терпение. Я пущу лошадь в галоп позже, — повторяла она про себя снова и снова.
Лошади передалось нетерпение наездницы — девушке несколько раз пришлось натянуть поводья, чтобы кобыла не пустилась вскачь.
Погода была недурна, ветер не слишком холоден, пейзажи красивы и спокойны, а широкая ровная дорога так и просила бешеной скачки… Роуз надеялась скоротать время за милой болтовней с попутчиками, но, увы, мистер Манро неотвязно преследовал ее. В течение еще получаса девушка вынуждена была внимать его непрерывному монологу: он излагал свои взгляды на природу, превозносил до небес ее ценность и основополагающее значение в воспитании молодежи, намекал на опасность, которую может представлять неуважение к ней…
Чем дольше он болтал, тем сильнее манила девушку широкая дорога. Однако деться было решительно некуда. Путешественники ехали парами, и обогнать едущих впереди было совершенно невозможно.
Роуз слегка наклонилась вбок, чтобы разглядеть авангард процессии: Син слегка обогнал пони Изобел — вероятно, с целью избежать «милой беседы». Они составляли совершенно уморительную пару: у Сина была самая рослая лошадь, а у Изобел — самая низенькая. Позади них лорд Камерон распространялся о неоценимой пользе доброго портвейна, а мисс Мюриэл слушала его, широко раскрыв рот, словно он превосходил мудростью самого царя Соломона.
А замыкал кавалькаду грум. Роуз время от времени оглядывалась на него, но тот лишь улыбался, слегка касаясь шляпы. Интересно, отчего он поехал с нами? Он не показывает дорогу, не везет багажа, не предлагает никому помощи… Все это было как минимум очень странно.
Поняв, наконец, что собеседница заскучала, мистер Манро сменил тему — теперь он распинался о налогообложении имений, многозначительно, но как бы вскользь намекая на свой изрядный годовой доход и количество домовладений. Роуз же тем временем уныло думала, что человека, считающего беседу о налогообложении занимательнее рассуждений о природе, следовало бы безжалостно пристрелить…
Но вот сквозь прореху в серых тучах проглянуло солнце, и завораживающий золотой свет пролился сквозь листву, оживив нежную зелень.
Это поистине была мука!.. Роуз уже решила, что предпочтительнее оскорбить спутников, сорвавшись в бешеный галоп, чем слушать разглагольствования Манро, как вдруг Син поднял руку. Кавалькада тотчас остановилась.
Син оглянулся через плечо — лицо его было необычайно серьезно.
— Вы слышали?
Все тотчас умолкли.
— Я полагаю… — Он склонил голову, прислушиваясь. — Похоже, это кричала лисица. Надеюсь, она не бешеная. Бешеные лисы очень опасны.
Обе мисс Стюарт испуганно переглянулись. Роуз стянула перчатки, чтобы поправить шейный платок, узел которого слегка ослаб.
— Да полно, милорд, — произнес подъехавший грум, — вы пугаете леди!
Син изумленно воззрился на грума.
— Не собирался никого пугать, однако уверен, я слышал крик лисы. — Он отъехал к обочине. — Прислушайтесь и тоже услышите.
Маклур пришпорил коня, миновал Роуз, поравнялся с Сином и натянул поводья.
Все сидели в седлах молча, лишь лошади изредка всхрапывали да птички звенели над головами путников. Роуз услыхала отдаленный шум реки.
Тишину нарушил нервный смешок мистера Манро:
— Лорд Синклер, возможно, вам послышалось…
— Нет, я совершенно уверен, что слышал! — Син повернул коня. — Если мы немного помолчим, уверен, вы тоже услышите…
Путешественники замерли, прислушиваясь, а обе мисс Стюарт с каждой минутой казались все более напуганными. Даже грум встревожился. Наконец, Син пожал плечами:
— Возможно, кто-то просто ранил зверя, и он скрылся в свое логово.
— Уверена, именно так все и было! — с облегчением воскликнула мисс Изобел.
Грум одарил Сина угрюмым взглядом, однако ничего не сказал.
Взгляд Сина устремился на Роуз.
— Еще минутку…
Он подъехал к девушке — теперь его конь стоял как раз между нею и остальными путниками.
— Мисс Бальфур, вы уронили перчатку.
Обе перчатки она держала в руке. Что он задумал?
— Позвольте, я подниму, — громко произнес он и, склонившись, сказал уже гораздо тише: — Держитесь крепче!
Роуз стиснула поводья и нахмурилась. Что происходит?
А Син с криком «Хэй!» шлепнул ее кобылу по крупу. Лошадь, и без того изнемогавшая, радостно всхрапнула и понеслась стрелой.
Роуз тотчас же потеряла шляпку, но какое ей было дело? Вот это была скачка! Девушка склонилась к лошадиной шее, грива щекотала ей лицо и руки, а кобыла с упоением неслась всё быстрее и быстрее. Роуз заметила краем глаза, что ее нагоняет Син. Он издевательски ухмылялся.
Роуз же только рассмеялась — и они полетели по дороге бок о бок. Глаза Сина сияли из-под полей плотно надвинутой на лоб шляпы. С улыбкой он указал направо, на еле заметную тропинку. Роуз без колебаний повернула лошадь.
Эта дорожка была куда у́же, ветви почти касались голов всадников, тут и там виднелись камни — и соперникам поневоле пришлось перейти с галопа на рысь. Неожиданно из-за поворота показалась река. Здесь тропа чуть расширялась, и ветви уже не нависали так угрожающе.
Кобыла затрясла головой и громко фыркнула — после бешеной скачки она явно была счастлива. Роуз испытывала такое же радостное возбуждение.
Син, вероятно, тоже ощущал нечто похожее — когда он взглянул на девушку, глаза его так сияли, что казались золотыми. Это была поистине золотая минута! Роуз хотелось продлить ее, хотелось снова и снова скакать бок о бок с Сином по лесной тропинке…
Но вдруг она опомнилась. Полно, он же намерен меня соблазнить! А сперва — обезоружить. Так что наш спланированный побег от спутников — всего лишь часть коварного плана…
И радость тотчас померкла. Словно прочтя мысли Роуз, солнце снова скрылось в тучах.
Ей надлежит быть начеку! Там, где дело касается Сина, ничего доброго ожидать не стоит. Она должна всего-навсего пережить эти три недели в гостях у крестной, сделать все от нее зависящее, чтобы обеспечить будущее сестер, и возвратиться домой, к своим любимым лошадям… Больше ей в жизни ничего не надобно.
Или… это не так?
Не дав ей возможности разобраться в собственных противоречивых чувствах, Син натянул поводья, и конь его перешел на шаг. Роуз автоматически проделала то же самое.
— Нужно дать отдых лошадям — не хочу слишком их утомлять.
Девушка кивнула, отмахиваясь от невеселых мыслей.
— Остальных совсем не слышно — кажется, мы ускакали довольно далеко.
— От души на это надеюсь. А когда вернемся, вы скажете, что упустили поводья и, когда я наклонился, чтобы поднять вашу перчатку, лошадь понесла. — Он сардонически улыбнулся. — Сочувствие вам обеспечено.
— Прошу великодушно меня простить, но я никогда не упускаю поводья. Возможно, лучше сказать, что это вы не справились с жеребцом?
Син сощурился и перестал улыбаться.
— Но ведь это я придумал, как нам ускользнуть от всей этой скукотищи!
— И за это я весьма благодарна вам. Если бы я принуждена была и дальше слушать, сколько денег мистер Манро утаил от королевской казны за последние тридцать лет, я наверняка разрыдалась бы в голос…
— Я понял, что вы изнываете от скуки.
— И всё же я не просила вас меня спасать! Я бы и сама что-нибудь придумала, и уверяю вас, мне не пришлось бы изображать из себя плохую наездницу!
Син помрачнел:
— И вам удалось бы найти способ ускользнуть от нашего надзирателя?
Кони остановились посреди тропы.
— От надзирателя? Вы имеете в виду Маклура, грума?
— Кого же еще? Моя обожаемая тетушка, очевидно, решила, что нам необходим сопровождающий, притом еще и отменный наездник, который смог бы настичь нас, вздумай мы удрать…
— Но с какой стати она так решила? — искренне изумилась Роуз.
— Потому что она неким непостижимым образом узнала, что я собираюсь сделать вот это…
Син зажал в горсти белый шейный платок Роуз, притянул девушку ближе и приник к ее губам требовательным и страстным поцелуем. Сердце ее бешено застучало, а мужчина лишь целовал ее все крепче, и вот жар желания уже охватывает всё ее тело…
Роуз еле слышно застонала. Лесную тишину нарушало лишь прерывистое дыхание мужчины. Она сама хотела этого. Она хотела его…
Склонившись к нему, девушка свободной рукой схватила Сина за локоть. Это просто поцелуй. Это просто…
Мужская ладонь, теплая и тяжелая, накрыла ее грудь, а большой палец нащупал сквозь ткань амазонки ее сосок. И вдруг все мысли куда-то подевались…
Сейчас она чувствовала лишь тяжесть его ладони на своей груди, жар губ, касающихся ее рта… она наслаждалась нежными касаниями его языка, вздрагивала, чувствуя, как воспламеняется все ее тело, как охватывает ее сладкая истома. Боже, она желала, чтобы он…
Роуз распахнула глаза. Что я делаю? Ведь именно этого он и добивается! Вздрогнув, она отстранилась и во все глаза уставилась на Сина, прерывисто дыша. Но даже теперь сердце ее не умещалось в груди, исполненное жгучего желания. С каждым вздохом ей все сильнее хотелось приникнуть к нему вновь, ощутить его руки на своем теле…
— Нет!
Роуз даже не сразу поняла, что выкрикнула это вслух — эхо ее крика зазвенело в воздухе.
Син смотрел на нее, грудь его вздымалась так же, как и у Роуз… только теперь девушка заметила, что ладонь его все еще покоится на ее груди.
— Роуз… — хрипло и горячо прошептал он. Рука его с груди переместилась на ее бедро.
Еще одно долгое мгновение они глядели друг на друга. Первой пришла в себя Роуз:
— Это было… Вы великолепно целуетесь!
Син выдохнул хрипло:
— Роуз, я не хотел…
— Мне известно, чего именно вы хотели. — Девушка улыбнулась слегка натянуто. — Ведь вы честно меня предупредили.
Нахмурившись, Син провел ладонью по лицу. Конь под ним нервно переступил ногами, и им пришлось отстраниться друг от друга.
— Я намеревался поцеловать вас, но не ожидал…
— Да полно, вы с похвальной откровенностью обнаружили свои намерения! И пусть мне очень нравится целоваться с вами, мой ответ по-прежнему «нет».
Лицо Сина исказила гримаса.
— Каюсь, я поспешил… Вы не будете этого отрицать… — Он ухватил Роуз за локоть и притянул к себе, щекой коснувшись ее щеки — ощутив кожей невидимую глазу щетину, девушка вновь затрепетала. — Иди сюда. Еще один поцелуй, и сегодня я не попрошу у тебя большего! Я обещаю…
Зажмурившись, Роуз все крепче сжимала поводья, покуда пальцы ее не онемели. Искушение вновь поцеловать его было непреодолимо — так сладкоежка не может противиться соблазну съесть еще ломоть вишневого пирога или кусочек кекса. Ей стоило всего-навсего повернуть голову — и…
Это же просто поцелуй. Еще один поцелуй. И ничего более.
Но это ложь! Он заманил ее на темную тропу, и каждый поцелуй — это шаг к погибели…
Наконец, она познала истинное искушение: когда нечто столь влечет, что кажется, если этого не получишь, то погибнешь…
Однако куда важней всех поцелуев на свете было победить этого человека в его собственной игре, покуда он не одержал над нею верх. Будь он проклят за то, что всё разрушил!
Роуз открыла глаза.
Син почувствовал перемену в ней прежде, чем увидел ее. Он был в ярости от того, что позволил собственной горячности разрушить его планы. Ведь он вовсе не намеревался целовать ее во время конной прогулки! Для этой цели куда больше подошли бы зеленая травка на берегу реки или мягкий мох у подножья дерева… Но девушка так раскраснелась от бешеного галопа, ее глаза так лучились, а губы так ловили воздух — и он, словно мальчишка, позабыл обо всем на свете…
Куда только делись ее уступчивость, ее страсть! Она смотрела на него так, словно мечтала сбросить его с седла и без всякой жалости растоптать копытами своей лошади его распростертое тело!
Роуз тронула поводья и поехала вниз по тропе. С одной стороны тропы бурлил поток, с другой — высились густые деревья.
— Мы должны вернуться к остальным, — она сердито взглянула на Сина. — Но я решительно отказываюсь врать, что упустила поводья!
Син не знал, что и сказать… От ее поцелуя тело его все еще было охвачено пламенем, мужское естество твердо, словно камень, и начинало уже болеть — а она сидит как ни в чем не бывало на своей кобыле и презрительно ухмыляется! Ярость охватила его.
— Я не намерен объявлять, что виновен! Пусть сами ломают головы, гадая, что случилось…
Прекрасные синие глаза девушки гневно сверкнули, губы сжались. Но она тотчас овладела собой и пожала плечами:
— Тогда, может быть, посмотрим, кто скорее вернется к спутникам? Пусть тот и объясняется!
— Так ты снова хочешь со мной посостязаться? По-настоящему?
— Да. — Роуз рассмеялась, и тихий издевательский смех ее полон был затаенной чувственности, одновременно напоминая Сину о только что пережитом унижении. — Трусите, лорд Фин?
Кровь бросилась в лицо Сину. Да как она смеет?
— Решено. Мы скачем отсюда до главной дороги.
Девушка взглянула на тропу.
— Тропа сужается у поворота. Мы не сможем проехать там вдвоем…
— Тогда тот из нас, кто достигнет поворота первым, победит. Что скажешь на это?
Девушка не отвела глаз:
— Решено!
Как только последнее слово сорвалось с ее губ, Син хлестнул коня:
— Хэй!
Роуз тоже что-то прокричала, и Син услыхал за спиной цокот подков ее кобылы. И вот они уже скачут, одержимые единственным желанием: во что бы то ни стало одержать победу…
Син почти обнял Креза за шею и устремился к самому краю тропы, где влажная земля давала нужную опору тяжелым копытам. Он не сдерживал коня — тот летел, словно ветер. Син ощущал восторг животного, поворот тропы был все ближе, ближе… вот сейчас он повернет на узкую тропу, и Роуз уже не сумеет…
Краем глаза он вдруг увидел голову кобылицы. Обернувшись, он увидел Роуз, скачущую во весь опор. Кобылица была невелика ростом, однако молода и резва, и неумолимо настигала его…
Роуз почти лежала на шее лошади, шляпка давным-давно была потеряна, а волосы, вырвавшись на свободу, развевались по ветру — длинные иссиня-черные кудри делали девушку похожей на русалку.
Жеребец едва заметно споткнулся, и Син чуть придержал его, стараясь не налететь на камни. А Роуз была уже совсем близко — и вот уже их кони летят голова в голову…
Роуз яростно сверкала глазами, потом склонилась и стала что-то нашептывать на ухо лошади. К величайшему изумлению Сина, лошадь рванулась вперед, с легкостью обогнав его. Что за колдовство?..
Син заскрежетал зубами. Ну что ж, сейчас он покажет Роуз, что она не единственная на свете, кто умеет говорить с лошадьми!
Син обнял Креза за лоснящуюся от пота шею:
— Ну, шевелись, мальчик! Нас с тобой вот-вот обставят две вздорные девки! Если ты проиграешь сейчас, то в конюшне головы не поднимешь от стыда, и любой мерин будет ржать над тобой!
Уши Креза вздрогнули, и конь устремился вперед, копыта его оставляли в мягкой земле глубокие вмятины, во все стороны летели комья земли…
Сейчас они были так близко, что Син мог, вытянув руку, обнять Роуз за талию, стащить с седла и перекинуть через спину своего коня, словно пленницу…
Неожиданно Крез споткнулся, попытался устоять на ногах… и с громким жалобным ржанием, перевернувшись через голову, рухнул в реку вместе со своим седоком.
От ледяной воды у Сина перехватило дыхание, он отчаянно забарахтался, нащупывая ногами дно. Надсадно кашляя, он поднялся — вода ручьем стекала по его лицу. Он протер глаза и увидел Креза, выбирающегося на берег — конь отряхивался и прядал ушами, бока его вздымались от тяжелого дыхания.
Но унижение от отрезвляющего падения было сущей мелочью в сравнении со звуками издевательского звонкого девичьего смеха…