Из дневника герцогини Роксборо

«Роксборо обожает повторять: «Никогда не пророчь ближнему своему, непременно попадешь впросак». И до сегодняшнего выступления лорда Кирка я не понимала истинного смысла этих слов. Но сегодня… О боже…»

Войдя в голубую гостиную, Далия увидела сидящих за фортепиано, которое выдвинули на видное место перед камином, мисс Маклауд и Далхаузи. Перед фортепиано были установлены ряды стульев. После ужина гости потянулись в гостиную, где уже суетилась леди Шарлотта, раздавая написанные каллиграфическим почерком программки и стараясь всех рассадить.

Когда Далия подошла, Энн указала на программку, лежавшую на рояле.

– Я вижу, вы играете две пьесы.

– Что? – Далия нахмурилась. – Я полагала, только одну…

– Все хорошо, – проговорил Далхаузи. – Видимо, я прочту… – он покосился в программку, – «назидательную проповедь».

Энн хихикнула.

– Вы! Проповедь!

Он посмотрел на нее одновременно строго и насмешливо, а затем белозубо улыбнулся Далии.

– Она не подействует, если будет правдой жизни – не так ли, мисс Балфур?

Далия невольно улыбнулась в ответ.

– Так точно.

– Большой сюрприз – выступление лорда Кирка.

Энн указала на последнее имя в списке.

– Он прочтет стихотворение.

– Какое?

– Тут не сказано.

– Жаль, я гадаю об этом с тех пор, как услышала данное им леди Шарлотте пару дней назад обещание.

Далии пришлось приложить усилие, чтобы удержать улыбку на губах. Последние несколько дней были непростыми. После того как они с Кирком поссорились из-за игры в бадминтон, леди Шарлотта и герцогиня убедили ее, что недопустимо дозволять Кирку «задавать тон» в отношениях, и выразили мнение, что, возможно, все развивалось «даже слишком быстро».

Далию смущало, что они так пристально следят за ее отношениями с Кирком, однако она не протестовала против опеки, взятой над ней двумя женщинами постарше.

Кирка она не боялась. Он был болезненно честен, и хотя мог нарушать правила приличий, она знала, что с ней он никогда не позволит ни малейшей вольности. Настоящая беда в том, что она начала понимать, насколько сама хочет, чтобы он эти вольности допустил. Она не доверяла не Кирку, она не доверяла себе.

Энн, раскладывавшая ноты в соответствии с программой, посмотрела на Далию.

– Вы знаете обе пьесы, которые вам предстоит играть?

– Одну я знаю отлично. Вторую достаточно хорошо, чтобы понять это, если возьму неверную ноту.

– Вам повезло, поскольку мисс Дэпплмайер говорит, что никогда даже не слышала пьесу, которую ей приготовила леди Шарлотта.

– У нее как минимум есть оправдание, – произнес Далхаузи. – Но те из нас, кто запнется посреди чтения проповеди, не смогут заявить, что разучились читать.

Энн засмеялась.

– Да, но вы… – Ее взгляд, обращенный куда-то поверх плеча Далии, неожиданно замер, а затем снова уткнулся в партитуру. – Сюда кое-кто идет.

Кирк! Далия замерла. Она ждала, что через несколько секунд ее кожу согреет теплая волна и у нее перехватит дыхание, но когда этого не случилось, она поняла, что это не он. Едва она повернулась, чтобы увидеть, кто это может быть, как ее мысли прервал гнусавый голос леди Мэри.

– А, мисс Маклауд и лорд Далхаузи. – Последовала небольшая пауза, и леди Мэри произнесла: – И мисс Балфур. Я с нетерпением жду начала развлечений.

Далия обернулась и увидела стоящих за спиной леди Мэри и мисс Стюарт. Обе склонились в реверансе, Далия раскланялась в ответ.

– Добрый вечер.

Они улыбнулись и пробормотали слова приветствия. С момента их бадминтонного матча леди Мэри была вежлива, но не более. Потому Далия была удивлена, когда она ободряюще ей улыбнулась.

– Мисс Балфур, мне хотелось бы с вами поговорить. – Леди Мэри посмотрела на остальных и сперва замялась, однако, вздохнув, продолжила: – Мисс Стюарт чувствует, что мы должны принести вам и лорду Кирку извинения. После ряда горячих дискуссий она склонила меня к своему образу мыслей.

– Все очень быстро вышло из-под контроля, – добавила слегка охрипшим голосом мисс Стюарт. – У нас не было намерения причинить зло. Ни у одной из нас.

Далия вспыхнула.

– Понимаю. Уверяю, вам нет необходимости…

Леди Мэри взмахнула рукой.

– Я виновата и знаю об этом. Мне не слишком хорошо даются извинения, но сейчас позвольте извиниться. – Улыбка ее была вынужденной, но во взгляде явственно читалось подлинное сожаление.

– Конечно. – Далия улыбнулась. – Позвольте мне сказать, что у меня тоже никогда не было намерения делать нашу небольшую стычку достоянием широкой публики.

– Как и у меня.

Леди Мэри взяла с фортепиано программку, в свете свечей все еще был заметен слабый синяк у нее на переносице.

– Я вижу, вы будете играть на рояле. Я с нетерпением жду вашего исполнения.

– Спасибо. А я с нетерпением буду ждать вашего пения.

– Боюсь вас разочаровать. У меня нет таланта. Я буду петь только потому, что Элейн – мисс Стюарт – вынуждена была отказаться из-за боли в горле, и леди Шарлотта решительно настояла на том, чтобы я ее заменила.

Машинально перелистывавший партитуры Далхаузи отступил на шаг.

– Мисс Стюарт, если вы больны, вам было бы лучше держаться подальше от остальных гостей герцогини.

– Далхаузи боится болезней больше смерти. – Энн насмешливо взглянула на Далию.

Мисс Стюарт усмехнулась и сказала с явной хрипотцой в голосе:

– Лорд Далхаузи, обещаю держаться как можно дальше до тех пор, пока мне не станет лучше.

– Спасибо, мисс Стюарт. Я и мой камердинер, которому придется меня лечить, выражаем вам искреннюю благодарность.

– Пожалуйста.

– Жаль, что вы не сможете петь, – добавила Энн. – Я имела удовольствие слышать ваше пение в школе и могу сказать, у вас прекрасный голос.

Мисс Стюарт покраснела до корней волос.

– Я рада, что сегодня не пою, поскольку все эти похвалы трудно… – Она закашлялась. – Простите, но… – Кашляя все сильнее, она достала из кармана платок и поднесла ко рту.

Далия обратила внимание на горящее лицо мисс Стюарт и подумала, а нет ли у бедняги лихорадки.

– Мисс Стюарт, может, вам следует попросить герцогиню послать за доктором?

– Я в порядке. Но по возвращении домой я отругаю своего младшего брата. Когда я уезжала, у него как раз начинался кашель и температура, а он настоял на поцелуе на прощание. – И она снова закашлялась так, что не смогла продолжать говорить.

Леди Мэри взяла подругу под руку.

– Пошли, Элейн, выпьешь стакан оршада. Это приведет твое горло в порядок.

Кивнув присутствующим, она повела свою подругу прочь, но Далия остановила их.

– Постойте! Мисс Стюарт обронила платок. – Она подняла его и сунула в руку мисс Стюарт. – Надеюсь, вам скоро станет лучше.

– Спасибо, мисс Балфур. Вы очень добры.

Улыбаясь, мисс Стюарт пошла вслед за Мэри к столу с закусками, накрытому в противоположном конце комнаты.

– Бедняжка, – проговорила Далия. – Она вся горит.

– А ее кашель! – Далхаузи помахал листом партитуры, словно отгоняя болезнь мисс Стюарт. – Надеюсь, никто из нас не заразится.

Энн мрачно глянула на него.

– Вы просто ребенок, коль скоро дело касается болезни.

– Я осторожен. В этом нет ничего плохого.

Энн вновь обратилась к Далии.

– Если мисс Стюарт не сделается лучше, кто-то должен попросить герцогиню послать за доктором.

– Я уверена, что…

Леди Шарлотта хлопнула в ладоши, и чепчик на ее кудряшках затрепетал.

– Уважаемые дамы и господа! Пожалуйте садиться! Ее светлость скажет несколько слов о сегодняшнем вечернем концерте, и мы начнем.

Все направились к стульям. Далхаузи занял места для Энн и Далии, усевшихся по обе стороны от него. Наблюдая, как занимают свои места другие гости, Далия заметила лорда Кирка, прихрамывая, входящего в комнату.

Оглядев толпу, он задержал взгляд на ней. Они долго смотрели друг на друга, но затем леди Гамильтон жестом указала ему на свободный стул подле себя. С явным неудовольствием он отвел взгляд от Далии и занял предложенное место.

Далия притворялась, что слушает историю, которую Далхаузи рассказывал Энн, но все ее мысли вертелись вокруг Кирка, сидевшего позади нее через несколько рядов.

«Он все еще сердится?»

Она надеялась, что нет, но не могла не признать, что после матча другие гости вовсю старались ему услужить. Из кожи вон лезли. Всякий раз, когда кто-то отодвигал ему от стола стул или бросался поднимать оброненную им вещь, она сжималась. Для такого гордого мужчины, как он, подобного рода внимание было обременительным, и она не могла не признать, что в этом есть и ее вина. Словно к инвалиду, к нему стали относиться после бадминтонного матча в защиту его чести.

«Проклятье, никогда ничего подобного не хотела!»

Леди Шарлотта постучала серебряной ложечкой по стакану.

– Вас поприветствует ее светлость.

Макдугал помог герцогине взойти на подмостки. В вечернем платье из голубого барежа, отделанном по подолу горчичной шелковой тесьмой и с такого же цвета поясом, она по праву слыла образцовой модницей с безупречным вкусом.

Герцогиня поправила выбившийся завиток своего рыжего парика и улыбнулась гостям.

– Добро пожаловать! Сегодня мы чествуем таланты, которые присутствуют среди нас. Многие из вас до сих пор этого не знали, но все вы приглашены сюда исключительно благодаря вашим артистическим умениям.

Тут многие рассмеялись, что вызвало широкую улыбку герцогини. Она продолжала объяснять, чего ждет от своих гостей, но Далия больше не слышала ни слова, поскольку теперь ей на ухо шептал Далхаузи.

– Боже, он сидит прямо за нами!

– Кто? – спросила Далия.

– Лорд Кирк. Он сидел рядом с леди Гамильтон, но пересел ближе. – Энн тотчас повернула шею, но Далхаузи резко зашептал: – Не смотрите!

– Простите, – шепотом ответила она.

– Интересно, он в самом деле собирается выступить… – Далхаузи скосил глаза в программку, – с чтением стихотворения?

– Должен, иначе бы не пришел, – отозвалась Энн. – Далия, вы знаете лорда Кирка лучше всех. Не думаете ли вы, что он будет…

К облегчению Далии, их разговор прервали аплодисменты, поскольку герцогиня закончила свою вступительную речь. Грациозно поклонившись, она, опираясь на руку Макдугала, спустилась с импровизированной сцены.

После чего представление началось. Миссис Селфридж отрыла его на удивление хорошим исполнением сонаты. Затем торжественный кусочек прозаического произведения прочитал виконт Данди.

Выбранный им отрывок, видимо, был любимым отрывком леди Шарлотты, поскольку его последние слова потонули в ее бурных аплодисментах.

– Превосходно! Превосходно! Именно так я его и слышала!

Еще несколько гостей прочли со сцены прозаические отрывки и стихи, а затем две пьесы сыграла Далия. Она чувствовала, что Кирк на протяжении всего исполнения буквально не спускал с нее взгляда своих темных глаз. Краснея и понимая, что ускорила темп последнего произведения, превратив его в подобие шотландского народного танца вместо той грациозной и элегантной пьесы, которую оно должно было собой представлять, Далия вернулась на место.

Затем заявленную песню вышла петь леди Мэри, она часто поглядывала на мисс Стюарт в ожидании указаний в самых трудных местах. Хотя лицо последней было красным и покрытым испариной, по окончании пения мисс Стюарт наградила подругу широкой улыбкой.

Это было действительно очень мило, и Далия вновь почувствовала расположение к ним обеим.

Следующим вышел лорд Далхаузи с чтением подобранного герцогиней «наставления». Длинная и высокопарная проповедь ни на кого не произвела впечатления, да и сам Далхаузи посреди чтения зевнул. Наконец он закончил и под жидкие аплодисменты сел на место.

Затем сцену на балконе из «Ромео и Джульетты» исполнили мистер и миссис Маклин, причем переигрывая так, что Далхаузи и Энн покатились со смеху. Далия, видя устремленные на них взгляды, пыталась их утихомирить.

И наконец, подошел черед последнего выступающего – лорда Кирка. Когда он пошел к сцене, по толпе пронесся шепоток, и Далия поняла, что его выступления с нетерпением ждет не только она. Всем было трудно вообразить этого обычно молчаливого и резкого человека читающим стихотворение.

На мгновение он остановился посовещаться с леди Шарлоттой и какое-то время стоял, наклонив к ней свою темноволосую голову. По мере того как он говорил, ее глаза расширялись, и в конце концов она посмотрела на герцогиню. После поклона ее светлости леди Шарлотта заулыбалась и энергично закивала. К всеобщему удивлению, она приказала лакею погасить половину свечей. Когда комната постепенно погрузилась в полумрак, взволнованный ропот толпы усилился.

Лакей направился к камину, чтобы подбросить поленьев в огонь, но Кирк, подняв руку, остановил его.

– Нет. Прошу, оставь. – Поймав удивленный взгляд лакея, Кирк добавил: – Для атмосферы.

– Ах, создаете условия? – с удивлением проговорила леди Гамильтон.

– Именно так, мадам.

Он задул свечу на столе возле мисс Стюарт. При этом их глаза встретились, и она мгновенно вспыхнула, густо покраснела, отвела взгляд и закашлялась, прижимая ко рту платок.

Сидящая рядом с ней леди Мэри фыркнула, хотя и ее это позабавило.

– Брось, Элейн, это всего лишь стихотворение.

– Но какое стихотворение? – спросил Кирк. Держа перед собой свечу, он пошел к камину. Все зрители умолкли.

Далия подалась вперед, ожидая его первого слова.

Он положил ладонь на каминную полку, встал вполоборота, и их взгляды встретились.

Внезапно она ощутила, как сердце забилось у нее прямо в горле.

– «Сонет к Дженевре».

– Байрон, – проговорила чуть слышно Энн.

Его низкий голос был спокойным и едва слышным, и в то же время раскатисто переливался, словно глубокий океан.

Его бархатный глубокий баритон, казалось, ласкал каждое слово.

– О боже, – выдохнула Энн.

Далия не только вся подалась вперед, ловя каждое слово, но и затаила дыхание, словно боясь рассеять сплетенные вокруг нее чары. А колдовство было таким сильным, что проще было умереть, чем отвести взор.

Кирк смотрел только на нее, будто каждое слово предназначалось лишь ей одной.

Блики огня освещали его лицо, а шрам скрывала тень, и на мгновение все увидели Кирка таким, каким он был до катастрофы: безупречным красавцем-мужчиной. Его глаза и совершенная щека, рот, настолько чувственный, настолько властный, что…

Он вышел из круга света, отбрасываемого огнем камина, одинокая свеча в его руке осветила шрам, рассекавший идеальное лицо, словно удар молнии.

И не отрывая взора от Далии, закончил:

Когда в тишине комнаты растворилось последнее произнесенное им слово, слышно было только потрескивание поленьев в камине.

Далия не могла думать, не могла говорить. Никогда еще ей не доводилось слышать столь прекрасное исполнение стихотворения. Если бы в комнате больше никого не было, она бросилась бы в его объятия, требуя поцелуя, по которому так страстно тосковала последние несколько дней. Ее тело изнывало от желания.

Чары развеялись, кто-то встал и захлопал, и аплодисменты волной разнеслись по залу. Скоро все вскочили, скандируя и крича:

– Браво!

– Еще! Прочтите еще!

А Кирк, как и прежде, продолжал смотреть Далии прямо в глаза.

Она почти физически ощущала, как он к ней прикасается…

Неожиданно перед Кирком выросла леди Шарлотта. Она воздела руки кверху, прося тишины, пока лакеи снова зажигали свечи.

– Уверена, лорд Кирк прочтет еще стихотворение.

Она с надеждой снизу вверх воззрилась на него.

– Нет. Не могу.

Он сошел со сцены, и его тотчас окружила толпа.

Далия отметила, что теперь обступившие Кирка смотрели на него по-другому.

«Они видят его таким, каким его всегда видела я: не увечным, а сильным и красивым».

Ее сердце наполнилось удивительной теплотой, и она улыбнулась, гордясь им, хотя и была очарована и поражена не меньше других. Он уже цитировал ей строки Байрона, но она не представляла себе, что он может читать с таким глубоким пониманием и чувством. Внутри нее теснились эмоции и мысли, вызванные его исполнением.

И во время чтения он смотрел прямо на нее, словно бы обращался только к ней одной. Вновь и вновь она слышала, как его голос нежно произносит фразу: «Да, ты свята – но я люблю тебя!». Она прижала руку к груди, где бешено колотилось сердце.

«Он меня любит».

Ее душа пела от радости, и это настолько ее поразило, что она снова села.

– Далия?

Она подняла глаза и поймала на себе встревоженный взгляд Энн. Далия вымученно улыбнулась.

– Простите, я все никак не приду в себя после стихотворения. Я люблю Байрона.

– Я тоже, – вздохнула Энн.

Далхаузи, беседовавший с сидевшим на переднем ряду мистером Баллоноком о предстоящей завтра охоте, скорчил гримасу.

– Все женщины любят Байрона, но хоть убей, не знаю почему.

– Это потому, что у мужчин нет души, – бойко откликнулась Энн.

Далхаузи это задело.

– Души у меня предостаточно. Я просто не плакса.

– Ха! Вы – вертопрах и озабочены исключительно блеском собственных ботинок. Сами мне недавно сказали.

– Я не говорил «исключительно», – запротестовал он. – Я сказал, что начищенные до блеска ботинки важны, но все же не самая важная вещь в жизни.

– О? А что же тогда?

– Узел галстука, – усмехнулся он.

– Ха! Вертопрах. Я так и знала.

Пока они продолжали пикироваться, Далия с удивлением наблюдала за своим состоянием.

«Я счастлива. Тело легкое как перышко, душа поет, сердце так и рвется из груди…»

Внезапно она вскочила, не в силах усидеть от переполнявшего ее счастья.

Энн и Далхаузи в изумлении уставились на нее.

Далия не знала, что означали ее чувства, но она должна была поговорить с Кирком.

– Простите меня, мне надо… – «Лететь к Кирку». Но быстро взглянув в его сторону, она поняла, что это невозможно. Его окружило еще больше людей, и он уже начинал злиться. Не лучшее время для разговора. Но она не могла ждать до завтра, просто не могла.

Далия улыбнулась друзьям.

– Я собиралась уйти, но у дверей столпилось слишком много народа. Придется подождать.

Прошло минут тридцать, прежде чем Кирку удалось наконец вырваться из осады. Мрачный, он, хромая, подошел к ней, помахивая тростью.

– Мисс Балфур?

Далия репетировала слова, которые скажет, если он к ней подойдет, но сейчас, когда он перед ней стоял, она могла лишь смотреть на него снизу вверх.

Он протянул ей руку.

Жест был безапелляционный, но Далии было все равно.

Она подала руку, и когда его пальцы на ней сомкнулись, по ее телу пробежала дрожь.

– Кирк! Именно вас я и хотел видеть, – проговорил Далхаузи. – Думаю, читая стихотворение, вы допустили ошибку.

Энн попыталась тихо протестовать, но Кирк только поднял брови.

Не встретив возражений, Далхаузи продолжал:

– Не серых глаз, а синих. Граф Перт читал его на свадьбе два месяца назад, и слова в стихах в точности соответствовали цвету глаз его жены – синему.

– Я сказал «серые»? – Кирк быстро глянул на Далию. – Удивляюсь, как я мог допустить такую ошибку. – Ее щеки зарделись. Кирк продолжил: – Простите, но у меня пересохло в горле, и мне надо найти буфет.

– Конечно.

– В следующий раз я выучу стихотворение, – обратился виконт к Энн. – Это куда эффектнее, чем проповедь.

– Вам в жизни не выучить стихотворения.

Кирк отвел Далию от ссорящейся парочки.

– Думаю, мы здесь больше не нужны, – прошептал он ей на ухо.

Он шел по залу, раскланиваясь с одними и кивком приветствуя других, а Далия вспоминала тепло его рук на своем теле, воскрешала в памяти его поцелуй. И ласки. И каждое возбуждающее прикосновение.

Кирк остановился у ведущих в вестибюль двойных дверей и огляделся по сторонам. Все толпились у буфета.

– Никто не смотрит. Пойдемте.

Он провел ее через двойные двери, и вскоре они оказались одни в вестибюле.

– Куда мы идем? – спросила она.

– Туда, где сможем поговорить.

Позади осталась шумная гостиная, Кирк провел ее по вестибюлю и длинному коридору, и вскоре единственным звуком, их сопровождавшим, стал негромкий стук его трости.

В голове у Далии теснилось слишком много мыслей, чтобы она могла говорить. Она не знала, куда они идут и зачем, но ее это не заботило. Его слова все еще согревали ее, а взгляд околдовывал. Она пока не пришла в себя от его чар и оставалась под гипнозом обаяния.

Дойдя до середины коридора, Кирк остановился у богато украшенных двойных дверей.

Далия с любопытством осмотрелась вокруг.

– Я никогда здесь прежде не была.

– Это половина герцога, она обитаема, только когда он дома.

– А Роксборо не будет против того, что мы здесь?

– Я не собираюсь ставить его в известность. А вы?

Она невольно улыбнулась.

– Нет.

– Хорошо.

В ответ Кирк одарил ее быстрой улыбкой, заставившей ее почувствовать себя одновременно порочной и желанной, и открыл дверь.

– После вас.

Далия посмотрела на его руку, опирающуюся на бронзовый шишак трости, и ее живот тотчас скрутило тугим узлом от желания. Дрожащими пальцами она подобрала юбки и вошла.