Из дневников герцогини Роксборо

«Хотя я пыталась выбросить это из головы, не могу не думать о том, как эта ведьма осмелилась предположить, будто я пытаюсь свести ее внука с мисс Балфур. Те, кто хорошо меня знают, засвидетельствуют, что я не вмешиваюсь в жизнь окружающих. Пусть сами находят свое счастье. Я всего лишь предоставляю возможности, оказывая им гостеприимство.

Мое мнение о принце улучшилось, поскольку он помог Лили в беде, хотя этого недостаточно для того, чтобы я дала ему свободный доступ в свой дом. Остается только гадать, почему он вдруг оказался на этом лугу. Его история, хоть и кажется вполне благородной, отдает фальшью.

Что-то тут не так. Но что?!»

На следующий день Лили сидела на диванчике перед камином у себя в комнате. Вчерашний день был очень утомителен, хотя она почти не помнила, что происходило после возвращения домой, поскольку врач настоял на том, чтобы она приняла какое-то зелье. Горькая жидкость не облегчила боль в плече, но помогла заснуть. И она спала весь остаток вчерашнего дня и бо́льшую часть сегодняшнего. Проснувшись далеко за полдень, Лили поняла, что плечо по-прежнему болит, очень хочется есть, и к тому же она зла, как разбуженный зимой медведь.

Настроение еще больше ухудшилось, когда среди записок и карточек, принесенных на подносе с ланчем, она ничего не нашла от Вольфа. Глупо, конечно, чего-то ожидать, но с той минуты, как проснулась, она не могла выбросить его из головы. Конечно, во всем виновата настойка опия, потому что ей снились странные сны, в которых она постоянно оказывалась в жарких объятиях Вольфа.

Не в силах сидеть спокойно, Лили то и дело ерзала на диване и в сотый раз жалела, что поцеловал ее принц, а не Хантли. Тогда она бы видела сны с Хантли… не так ли?

Борясь с окутывавшей ее дремотой, Лили вздохнула и закрыла глаза, снова и снова вспоминая отрывки снов, в которых она и принц вальсировали на лугу среди желтых цветов, пока солнце окутывало окружающий мир золотой дымкой. Он, дерзкий и прекрасный, улыбался ей, обнимал, целовал и… и еще много всего…

Нахмурившись, она отбросила покрывало, которым были прикрыты ноги, и тут же съежилась от боли в плече. Долгие часы сна ничему не помогли, до плеча было не дотронуться. К тому же оно сильно затекло. Наверное, было бы лучше не спать и больше двигаться.

Лили вновь перебрала карточки на подносе. Он не прислал даже записки, не спросил, как она себя чувствует. Хантли, по крайней мере, был внимателен. Она получала записки каждые несколько часов. Это прекрасно! Именно в такого мужчину она хочет влюбиться! И влюбится, как только проведет с ним больше времени.

Но все же Лили не могла не гадать, что с Вольфом. Он в замке? Или у себя в коттедже?

Хотя сны были бессвязными и часто прерывались, она живо помнила вчерашний день и ощущение силы его рук, когда он нес ее по лугу, как и аромат его одеколона, который она почувствовала, прислонясь щекой к его груди.

Лили так и видела его зеленые глаза, затененные густыми ресницами. А вкус его губ… его поцелуев…

Лили вздрогнула.

«Перестань думать об этом!»

Ей вообще не следовало его целовать! Она думала, это утолит ее жажду, но поцелуи только зажгли новое пламя, которое почти невозможно погасить! Его прикосновение…

«Ты все еще думаешь о Вольфе? Лучше подумай о Хантли! Спокойный. Логичный. Всегда корректный Хантли».

Сердцебиение немедленно унялось, с лица сбежала краска.

«Вот так-то лучше. Что мне нравится в графе? Он очень добр и заботлив. Красив и…»

Она ждала. Ничего не происходило.

Есть же еще что-то такое, что ей в нем нравится?! «Да, еще у него превосходный почерк».

Лили снова взглянула на записку Хантли. Поморщилась и бросила ее на стол. Боже! Это больше чем грустно. Она должна любить в нем сотню всяких качеств. Если не считать состояния, конечно. Просто она постоянно думает о поцелуях Вольфа, и в этом ее беда.

Она рассеянно взяла букетик цветов, присланный Хантли. Прелестный букет – розы и две белых лилии. А Вольф, похоже, не из тех, кто шлет цветы или…

Лили поймала себя на этой мысли и застонала.

«Забудь его! Он говорит, что хочет быть с тобой. Но что это означает на самом деле? Что может означать? Он знает, что ты должна выйти за богача!»

Лили прикусила губу. Нужно отдать Вольфу должное: ее откровенное признание не отпугнуло его. Казалось, он даже сочувствовал ее беде, чего она не ожидала. И он не делал секрета из своих чувств к ней. Но какого рода эти чувства? Может она доверять человеку, который клянется, что влюбился в нее с первого взгляда?

Лили взяла с дивана подушку, положила на колени и стала теребить золотую бахрому.

Если он говорил правду, перед ней просто неразрешимая дилемма. А если его влечение можно назвать чисто физическим? Это не сильно усложняет дело, но разочарование Лили будет велико.

Но почему? Почему это так ее мучает?

Она раздраженно ударила кулаком в подушку.

– Черт, да почему я вообще думаю об этом?! Он…

В дверь тихо постучали. Лили отозвалась. В комнату вошла Фрейя, горничная, приставленная к ней экономкой. Фрейя, несмотря на отсутствие двух передних зубов, была улыбчивой и разговорчивой девушкой, к тому же удивительно жизнерадостной и доброй.

Оглядевшись, она воскликнула:

– Да здесь, кроме вас, никого нет! Мне показалось, я слышала, что вы с кем-то разговаривали.

Лили отшвырнула подушку на другой конец дивана и смущенно улыбнулась.

– Просто думала вслух.

– О, и со мной это часто бывает.

Горничная выглянула за дверь и вернулась со стопкой полотенец в одной руке и маленькой вазой для цветов в другой. Оставила все на комоде и пошла назад, чтобы закрыть дверь, но глянула вниз и нахмурилась:

– О, Мини, что ты здесь делаешь? Герцогиня будет недовольна.

Но мопс промаршировал в комнату, осмотрелся и оглушительно чихнул.

Фрейя покачала головой и открыла дверь пошире.

– Ну-ка убирайся, грязное создание!

Но мопс, проигнорировав ее, понюхал воздух, завилял хвостом и подошел ближе к Лили.

– Я сказала, убирайся! – топнула ногой Фрейя.

Мопс, заметивший поднос с ленчем, немедленно потрусил к нему.

– Проклятые мопсы! – пробормотала горничная. – Сейчас позову лакея, чтобы он ее выгнал!

– О нет! Она кажется совсем безвредной.

Собака тем временем стала принюхиваться к расставленной на подносе еде. Лили похлопала по сиденью дивана, и Мини, энергично виляя хвостом, прыгнула на диван и улеглась рядом с ней.

– Такая маленькая, красивая собачка!

– Простите за выражение, мисс, но она настоящий маленький чирей на заднице, вот кто она. – Фрейя со стуком захлопнула дверь. – Я оставила ее на кухне вместе с остальными, которых сегодня нужно купать, но она, должно быть, потащилась за мной.

– Вы моете их на кухне?

– Нет, в прачечной. Макдугал специально для собачьих ванн велел принести столы из сарая. Мопсов моют раз в неделю.

– Удивительно, что их не моют в сарае!

– Разве можно? Мыть милых, нежных деток ее светлости в сарае, где они могут простудиться? – фыркнула горничная. – Их там запирают, только если они плохо себя ведут, да и то совсем ненадолго, пока ее светлость не остынет. Хотя для них в сарае есть специальное помещение, все же оно больше похоже не на тюрьму, а на гостиницу.

– Такое роскошное?

– О-о-о, лучше, чем моя собственная каморка на чердаке! У каждого мопса есть кроватка, на которой написана его кличка, и маленькие серебряные мисочки, и… – Фрейя осеклась и сделала гримасу. – Простите, что так много говорю о собаках, но они обычные песики, а герцогиня слишком их балует.

Лили погладила Мини по мягкой шерстке. Собачка лежала неподвижно, но было понятно: она просто ждет, пока Лили отвернется, чтобы стащить пару кексов.

– Я сделаю вам ванну, мисс.

Когда горничная пошла за полотенцами, Лили вдруг заметила принесенную ей вазу с цветами, ярко-желтыми, очень похожими на те, что росли на лугу.

– Фрейя, откуда эти цветы?

– Не знаю, мисс, но когда я вошла, они лежали на столе в коридоре.

– Значит… они не для меня?

– Записки не было, так что, может, кто-то из горничных положил их на стол, чтобы немного оживить коридор. Но поскольку никто их там не увидит, я принесла цветы вам.

– Спасибо, вы очень добры.

Фрейя вышла в гардеробную, откуда через минуту донесся звук льющейся воды. Выйдя за полотенцами, она заметила:

– Когда вы разговаривали с собой, я вспомнила о леди Шарлотте. Она постоянно бормочет что-то себе под нос. Раньше меня это раздражало, но потом я поняла: она сама не сознает, что делает.

– Да и я тоже не сознавала. Обычно я не разговариваю с собой, но сейчас еще не отошла от настойки доктора.

Честно говоря, к тому же она чувствовала себя несколько одинокой. Дома можно было поговорить с сестрами, но сейчас приходилось обсуждать свою жизнь с подушкой.

Мысль была на редкость угнетающей, но именно в этот момент Мини заворчала и положила голову на колено Лили, просительно глядя на девушку. Лили, улыбаясь, погладила собачку.

– Доктор ее светлости любит прописывать опий, – сообщила горничная, оглядываясь на гардеробную. – Ваша ванна почти готова, мисс. Бьюсь об заклад, что если подольше полежать в ванне, боль стихнет.

– Ты права! Это поможет лучше опия.

Горничная убрала поднос со столика и поставила его на высокий комод. Мини грустно вздохнула, встала и спрыгнула с дивана.

Фрейя помогла Лили снять пеньюар и встать на маленький табурет рядом с ванной. Мопс сел у двери и стал наблюдать, как Лили с благодарным вздохом опускается в воду. Запах лаванды защекотал нос. Боль сразу утихла.

– О, как хорошо!

– Горячая вода лечит почти все. На губке рядом с ванной лежит мыло.

Горничная оставила ее и принялась убирать комнату. Остановившись у подноса с письмами, она крикнула:

– Ваши цветы прелестны, мисс.

– Они от графа Хантли.

– Замечательный джентльмен. Всем вас очень жаль, мисс, и в гостиной только об этом и говорят.

– Какая утомительная тема! Чем раньше я встану с постели, тем лучше!

Она взяла губку и стала осторожно мыть плечо, где расплылся большой синяк. Неудивительно, что ей не по себе: проснуться после долгого сна и сидеть в одиночестве! Ей необходимо общество, разговоры, человеческое тепло и участие. Хорошо бы выйти к гостям сегодня вечером!

К тому же до конца праздника осталось менее двух недель. Пришло время заручиться вниманием Хантли и постараться, чтобы этот союз сделал их обоих если не счастливыми, то, по крайней мере, довольными. Этого достаточно для хорошей, дружной семейной жизни. И Лили больше ничего не надо. Мини, встав задними лапами на табурет, заглянула в ванну. Мопс радостно пыхтел, высунув язык и с интересом разглядывая воду.

– Поосторожнее, не то поскользнешься и упадешь, – сказала Лили. – Вряд ли тебе это понравится.

Игнорируя предупреждение, собака поставила передние лапы на край ванны, нагнула голову и стала пить воду.

– О, только не это!

Вбежавшая в гардеробную Фрейя подхватила Мини и сунула под мышку.

– Простите, мисс, я говорила, что они немного избалованы. – Но при этом горничная почти нежно погладила мопса по голове.

Лили рассмеялась и продолжила мыться, а Фрейя устроила Мини на полотенце в углу. Когда Лили вымыла волосы, Фрейя помогла ей выйти из ванны. Вместе они выбрали платье на вечер. Горничная расчесывала волосы Лили перед огнем, пока они не высохли.

К вечеру Лили тщательно оделась, пытаясь думать исключительно о графе Хантли, а не о таинственном зеленоглазом принце.

Перед ужином Лили присоединилась к собравшимся в гостиной гостям. Очевидно, Фрейя была права: исчезновение Лили и последующий несчастный случай стали темой живейшего обсуждения среди гостей, поскольку ее осыпали добрыми пожеланиями и сочувственными замечаниями.

Лили обрадовалась, когда появился Хантли. Он решительно провел ее через толпу собравшихся и усадил на диван. Принес стакан воды и придвинул свой стул так близко, что их колени почти соприкасались. Остальные это заметили, и несколько раз Лили видела, как люди обмениваются многозначительными взглядами.

Ей бы следовало быть на седьмом небе от таких знаков внимания. Но было неловко и не по себе. Поэтому она облегченно вздохнула, когда рядом уселась Эмма.

– Вижу, вам лучше, – улыбнулась мисс Гордон.

– Гораздо, хотя мне стыдно быть центром всеобщего внимания.

– Это может быть весьма утомительно! Приходится объяснять каждому человеку, что ничего страшного не произошло, и они бы увидели это сами, если бы не сочли за труд к вам присмотреться.

Лили ответила благодарным взглядом.

– Да, хотя все очень ко мне добры.

Она взглянула на Хантли, который отвлекся на разговор с молодым лордом, допытывавшимся, каким узлом завязан галстук графа.

Хантли к тому же модно одевается! Вряд ли Лили страстно желала видеть такое качество в муже, но все же это можно считать преимуществом. Она никогда не видела Вольфа в столь изысканно завязанном галстуке со сверкающей рубиновой булавкой, какие носил граф. Принц не тратил много времени на одежду. И все же умудрялся выглядеть элегантным. Словно был рожден, чтобы устанавливать моду, а не следовать ей.

«О, прекрати думать о нем!»

Лили вынудила себя улыбнуться Хантли, который прекратил разговор с лордом и порывисто подался вперед.

– Мисс Балфур, Лили, вы устали? Может, принести вам бокал мадеры?

– Нет, спасибо. Просто немного болит плечо.

– Рад, что вы не получили серьезного увечья. Я намеревался завтра пригласить вас на прогулку, поскольку герцогиня пока ничего не планировала, и я подумал, что неплохо бы посмотреть ее сады. Говорят, они необыкновенные.

– С удовольствием соглашаюсь.

Он тепло улыбнулся.

«Вот именно это я и хочу доказать! Семейная жизнь с Хантли не будет тяжелым испытанием. Просто мое воображение слишком разыгралось и…»

Эмма встала так резко, что Хантли и Лили удивленно посмотрели на нее. Она была бледной и словно окаменевшей.

– Простите, но я не могу… то есть, думаю, что… – Эмма прерывисто вздохнула. – Леди Шарлотта хочет поговорить со мной, так что прошу извинить, я только…

Хантли сжал ее руку.

– Эмма, скажите, что случилось? Вы кажетесь больной.

– Если вы действительно больны, – вмешалась Лили, – умоляю, ничего не говорите ее светлости. Иначе она заставит своего врача напоить вас настойкой опия, и весь остаток недели вы проспите.

– Останьтесь на несколько минут, – попросил Хантли, улыбаясь Эмме.

Та покраснела и осторожно отняла руку, но все же села.

– Полагаю, можно поговорить с леди Шарлоттой и после обеда.

– Разумеется, – кивнул Хантли, встревоженно глядя на нее. – Лили, сегодня днем мы с Эммой играли в бильярд. Я рад, что не делал ставок.

– Вот как, – пробормотала Лили, чувствуя себя так, словно что-то упустила. – Значит, Эмма, вы хорошо играете в бильярд?

– Иногда. Просто сегодня мне везло. – Мисс Гордон нервно одернула платье. На ее щеках цвели яркие пятна. – Послезавтра у герцогини на нас грандиозные планы. Она желает, чтобы все посетили павильон, выстроенный на островке посреди озера. Мы должны сесть в лодки и грести туда, а потом целый день провести на озере.

– Кроме того, там устроят второй завтрак, – вторил Хантли.

– Какая прелесть!

Лили любила причудливые павильоны и видела несколько очень красивых. Павильоны были в большой моде. Роскошные здания, стилизованные под древние руины и обычно напоминавшие разрушенные греческие или римские храмы, размещались так, чтобы удивить или восхитить посетителей.

– Говорят, этот – необыкновенный, – заметила Эмма. – Вчера вечером ее светлость показала нам архитектурный проект, и я с восторгом увидела, как это красиво. Полуразрушенный храм, окруженный густым плющом, а в глубине рощи лежат две огромные колонны. Вид такой, словно давным-давно здесь рухнул еще больший по размерам храм.

– Ионические колонны, – вставил Хантли.

Эмма довольно кивнула.

– Так и есть! Мне следовало бы знать, что вам это известно!

– Когда-то, очень давно, я изучал архитектуру, – улыбнувшись, пожал плечами Хантли. – Как вы помните.

– Жаль, что вы не сделали ни одного проекта! Я и прежде часто твердила, что вам следует заняться архитектурой всерьез.

– Вы воображаете, что я способен на все, – рассмеялся он.

– Конечно. Главное – попытаться, и я уверена, что вам все по плечу.

– Ах, Эмма, вы неизменно вдохновляете меня на новые дела! Я всегда хотел иметь такую сестру.

Улыбка Эммы исчезла. Теперь в глазах плескалось отчаяние. Но Хантли, казалось, ничего не заметил.

– Надеюсь, вы позволите мне быть вашим гидом во время посещения павильона, – с улыбкой обратился он к Лили. – Это понравится герцогине, поскольку предложение исходит от нее. Я тоже нахожу это весьма привлекательной идеей.

Лили смущенно, из-под ресниц взглянула на Эмму. Та упорно смотрела в сторону, не желая участвовать в разговоре.

«Если Эмма любит его, тогда… господи боже, что я делаю!»

Казалось, Хантли не отвечал на чувства Эммы, и сердце Лили ныло при виде боли в глазах девушки.

Эмма уловила взгляд Лили и улыбнулась, как всегда спокойно и безмятежно. Может, Лили это только показалось, и Эмма реагирует на что-то еще?

– Лили, возможно, вы не захотите ехать на прогулку, – озабоченно заметил Хантли. – Вы еще не оправились от…

– Нет-нет, я буду счастлива.

– Превосходно. Значит, после завтрака. Конечно, это не такое развлечение, как посещение павильона, верно, Эмма?

– Именно. Герцогиня утверждает, что даже с точки зрения истории павильон построен верно.

– Представляю, насколько он великолепен!

Хантли стал распространяться о греческой архитектуре: предмете, очевидно очень близком его сердцу.

– Хантли, – выдавила Эмма, наконец прерывая детальное описание храма, который он видел в юности, во время путешествия по Европе, – лакей только сейчас уведомил ее светлость, что обед подан.

Гости потихоньку стали перемещаться к двери. Лили, Эмма и Хантли последовали за остальными. Лили разглядывала толпу.

– Ищете принца Вольфински? – едва слышно спросила ее Эмма.

Щеки Лили запылали.

– Я хотела поблагодарить его.

– Здесь вы его не увидите. Герцогиня запретила ему появляться в замке.

Лили оцепенела.

– Но почему она так поступила?

– Считает, что ему будет неловко находиться здесь без бабушки, которой отказали от дома из-за той сцены. Она говорила с ним вчера, после того как отправила вас домой.

Лили сжала кулаки. Как герцогиня посмела сделать нечто подобное? Да, теперь Лили, вероятно, вообще его не увидит…

Ее сердце упало.

«Но ведь это к лучшему, не так ли?»

Она украдкой взглянула на Хантли, и сердце сжалось еще сильнее. И заныло так, словно ушиблено было оно, а не плечо.

Прежде чем она успела привести мысли в порядок и что-то ответить, Макдугал и лакей распахнули широкие двери столовой, и вся процессия потянулась к столу.