Глава 1

Йоркшир, Англия Ноябрь 1815 года

– Боже мой, Уилсон! Зачем вы это сделали?

Экипаж резко остановился, и корзина с малиновым вареньем с грохотом упала на пол. Встревоженная Арабелла Хадли распахнула дверцу кареты и начала всматриваться в ночную тьму.

– Нед! Что случилось?

– Скорее, мисс Хадли! – услышала она и увидела протянутую крепкую руку. Нед был плотный, рослый парень семнадцати лет. Он был и лакеем, и посыльным, и помощником повара, и вообще выполнял всю работу, для которой средства не позволяли нанять кого-то еще. – Уилсон опять это сделал.

– Будет тебе чушь-то пороть, – раздался протестующий голос старого конюха. – Нет нужды звать мисс.

Арабелла перешагнула через разлившееся варенье и выбралась из экипажа. Она надеялась, что Уилсон не задавил еще одну несчастную свинью. Лорд Харлбрук до сих пор не пришел в себя от постигшей его в прошлом месяце потери породистой животины. Арабелла обошла экипаж и остановилась.

– Почему мы стоим?

Нед показал пальцем на Уилсона, который что-то бормотал себе под нос.

– Он снова гнал карету как бешеный, и...

– Вовсе и не гнал, – запротестовал Уилсон.

– Гнал, гнал. Когда мы завернули за угол, лошадь мужчины испугалась и понесла, и...

– Какого мужчины? – перебила его Арабелла.

Уилсон грязной рукой указал на обочину дороги. Арабелла с мрачным предчувствием обернулась. В темноте она смогла различить только очертания человека, лежащего ничком в грязи. У нее упало сердце, когда она разглядела его плащ с капюшоном и дорогую пару гессенских сапог, начищенных до зеркального блеска.

– Господи! – слабым голосом выдавила она из себя. – Он... мертв?

– Боже мой, конечно, нет. – Уилсон ткнул пальцем в сторону ветвистого дерева. – Он просто наткнулся головой на ту ветку, когда его лошадь встала на дыбы.

Низкая ветка дрожала, как будто от удара. Слава Богу, Уилсон не подходил к несчастному; Арабелле менее всего нужно было внимание местного констебля.

– Видно, не очень хорошо сидит в седле, если свалился с лошади, – заметил конюх.

– Да, неопытный, – согласился Нед. – Жаль, что лошадь его убежала. Мастеру Роберту понравился бы такой отличный скакун.

– Меньше всего моему брату нужна лошадь, которая по малейшему поводу встает на дыбы, – сухо сказала Арабелла. – Дайте мне фонарь. Надо посмотреть, тяжело ли бедняга ранен.

– Не подходите слишком близко, – предупредил Уилсон с безопасного расстояния. – Он может прийти в себя и вряд ли обрадуется, поняв, что лежит на земле.

– Если он набросится на меня, я разрешаю вам стрелять в него. – Арабелла наклонилась, чтобы рассмотреть мужчину при свете фонаря. – Судя по его одежде, он весьма состоятельный джентльмен.

Уилсон фыркнул:

– Он, может быть, и выглядит джентльменом, но кто его знает. Не подходите ближе, мисс Арабелла. Леди Дарем и леди Мелвин никогда мне не простят, если с вами что-нибудь случится.

Арабелла подумала, что ее тетки больше расстроятся из-за того, что не присутствовали при таком захватывающем событии. Тетя Эмма и тетя Джейн были подвержены взрывам романтической фантазии. К счастью, жизнь давным-давно избавила Арабеллу от этого недостатка.

Она склонилась над упавшим мужчиной. Он лежал на боку, его широкие плечи равномерно поднимались и опускались, и это успокаивало. Его черные как ночь волосы спадали на огромную багровую шишку над бровью, остальная часть лица была затенена складками толстого шерстяного шарфа.

Поднялся ветер и принес с собой слабый запах снега. Арабелла вздрогнула и потуже завернулась в плащ. У нее не было выбора: надо было возвращаться и везти нежданного гостя в Роузмонт. Ее тетки позаботятся о нем до приезда врача.

Когда Арабелла отворачивалась от раненого, в свете фонаря что-то блеснуло. Золотой перстень с огромным квадратным изумрудом сверкал на красивой руке незнакомца. Не сознавая, что она делает, Арабелла поставила фонарь на замерзшую землю и опустилась на колени.

Боже милостивый, этого не может быть! Она похолодела.

– Гляньте-ка на эту побрякушку! – с благоговением воскликнул Уилсон. – Наверное, он богач, если носит такое кольцо. – Он наморщил лоб. – Как вы думаете, он рассердится на меня за то, что я напугал его лошадь?

У Арабеллы так колотилось сердце, что она едва слышала слова конюха. Она потянулась к шарфу, двигаясь в каком-то странном оцепенении. Как только ее пальцы коснулись шерстяной ткани, сильная рука обхватила ее запястье, словно нагретый стальной обруч. Мужчина внезапно очнулся и пристально посмотрел на Арабеллу.

Глубокий и чарующий взгляд пленил ее. Зеленые глаза, обрамленные густыми загнутыми ресницами, казалось, принадлежали ангелу.

Эти глаза ей были знакомы. Она их знала, пожалуй, лучше, чем свои собственные. Она знала также и то, что увидит под шарфом: золотистую кожу и четко очерченный, аристократический нос над чувственным ртом, предназначенным для запретных удовольствий.

– Люсьен. – На одеревенелых губах появилось забытое ощущение от произнесенного шепотом имени. Хотя он все еще удерживал ее запястье, Арабелла отодвинула шарф и коснулась поросшей щетиной щеки. Горячая волна обдала ее пальцы, перетекла в грудь, потом скользнула ниже.

Арабелла содрогнулась, чувствуя, что ее предает собственное тело. Ее охватил страх. Да поможет ей Бог: она все еще находилась под его чарами. С силой, которой от себя не ожидала, она высвободила руку, прижала к груди. Рука горела, как обожженная огнем.

Его глаза сверкнули, а губы искривились в слабой улыбке. Однако Арабелла не улыбнулась в ответ. Она больше не была неопытной шестнадцатилетней девушкой.

– Черт побери, Люсьен! Зачем ты вернулся?

Он попытался что-то сказать, но тут глаза его закрылись, а голова упала, как будто он снова потерял сознание.

– Вы знаете его, мисс? – Голос Уилсона дрожал от страха и надежды.

Арабелла поднялась, прижимая руки к складкам юбки.

– Это Люсьен Деверо, герцог Уэксфорд.

– Герцог? Теперь меня точно повесят.

– За то, что ты напугал его лошадь? – вытаращил глаза Нед.

– Эти господа не станут особо разбираться.

Арабелла смотрела на Люсьена, и в ней закипала ненависть к нему за то, что он снова нарушил спокойный ход ее жизни. На какой-то миг она даже подумала о том, чтобы оставить его там, где он лежал, одного, без помощи.

Однако внезапно подувший ветер остудил не только ее горящие щеки. Ни тетки, ни собственная совесть не позволят ей такой роскоши. С тяжелым вздохом она подняла фонарь.

– Помогите мне перенести его в карету. Тетушки позаботятся о нем, пока мы найдем его лошадь.

Ворча на неудобство, Уилсон и Нед отнесли Люсьена к карете и запихнули внутрь, устроив его на кожаном сиденье. Арабелла уже подобрала юбки, чтобы тоже влезть в экипаж, когда Нед внезапно остановился.

– Кровь, – прохрипел он, широко раскрыв глаза и вытянув вперед руку.

Кончики его пальцев были в крови.

Уилсон побледнел, когда Арабелла оттолкнула Неда и забралась в карету. Она неумело попыталась стянуть с Люсьена плащ, дергая тяжелую ткань. Нед поспешил ей на помощь, и вдвоем им удалось снять и плащ, и надетый под ним сюртук.

От тесно облегающих бриджей до замысловатых складок галстука Люсьен Деверо выглядел герцогом Уэксфордом. Только порванная в одном месте рубашка и пятна крови на белоснежной ткани нарушали безупречность его одежды.

Нед покачал головой, с отвращением сморщив нос:

– Никогда не думал, что из герцога может вылиться столько крови. Не надо есть много сладкого.

Бледный от волнения, Уилсон, стоя у дверцы, наблюдал, как Арабелла пытается расстегнуть перламутровые пуговицы жилета.

– Если он умрет, меня повесят.

– Он не умрет, – резко сказала Арабелла. – Я десять лет ждала, чтобы высказать этому назойливому хаму все, что о нем думаю, и не собираюсь ждать дольше.

Уилсону удалось издать слабый смешок.

– Да, таким путем вы убедите его не умирать, мисс. Вы только... – Он замолчал и оглянулся. – Что это?

Сквозь шум ветра послышался лай охотничьих собак. Завывание эхом пронеслось по залитым туманом болотам и рассеялось в ночной мгле.

Уилсон повернул бледное лицо к Арабелле.

– Собаки констебля Роббинса.

«Только не сейчас. Господи, только не сейчас». Арабелла была настолько осторожна, настолько осмотрительна, что никто не догадывался о причине ее поздних поездок. Да поможет им всем Бог, если ее разоблачат.

Не подозревая о ее смятении, Нед почесал подбородок, где в последнее время начал расти пушок.

– Он, наверное, вышел ловить контрабандистов. Я слышал, что он поклялся поймать их до начала зимы.

Уилсон шумно сглотнул.

– Может быть, нам проскочить на полном ходу, мисс? Снова послышался лай собак, и от этого звука стыла кровь в жилах. Арабелла обернулась к Люсьену:

– В Роузмонт, Уилсон. И побыстрее.

Она слышала, как он рявкает, отдавая приказания растерянному Неду. Крепкая рука сжала поводья. Уилсон твердо стоял на ногах, и через несколько секунд экипаж с головокружительной скоростью несся по дороге.

Фонарь раскачивался, свет мерцал на бледном лице Люсьена. Арабелла принялась развязывать галстук, но никак не могла справиться с упрямым узлом. Раздосадованная, она сдвинула галстук в сторону и принялась высвобождать рубашку, разрывая ее, когда та не поддавалась. Добравшись до тела, Арабелла заколебалась.

Она заметила, что Люсьен стал более развит физически. Раньше он тоже был крепким и мускулистым, но Люсьен Деверо, которого она знала, был потакающий своим капризам молодой виконт, в ожидании начала сезона развлекавшийся в деревне.

Невероятно красивый, он был бесстыдным искателем удовольствий и повесой высшей марки, сильным во всех видах спорта, от фехтования до верховой езды. И тем не менее он не обладал той грубой силой, которая чувствовалась в лежащем перед Арабеллой мужчине.

Арабелла взяла край его рубашки и стерла кровь с плеча, чтобы можно было видеть рану. Сук дерева не просто оставил шишку на голове Люсьена, он распорол его плечо, повредив сухожилия и мышцы. Хотя рана и кровоточила не переставая, она не казалась слишком глубокой. Убедившись, что его жизни ничто не угрожает, и успокоившись, Арабелла стала искать, чем бы перевязать плечо, но ничего не нашла.

– Отлично, – пробормотала она. – Придется рвать мою новую нижнюю юбку. Надо было оставить тебя на дороге, Люсьен Деверо, и пусть бы тебя съели мыши.

Сердито хмурясь, она подняла край юбки и оторвала длинную полосу. Потом аккуратно ее свернула и прижала шарфом, завязав его концы как можно туже.

– Ну вот. Это подержится, пока мы доберемся до Роузмонта. Арабелла вытащила из-под сиденья тяжелое одеяло и накрыла Люсьена, подоткнув со всех сторон края. Не столько для его удобства, сколько для очистки своей совести. Ее смущало то, что приходится ехать с ним в одном экипаже на расстоянии вытянутой руки от выпуклых мышц и гладкой золотистой кожи.

Поплотнее завернувшись в плащ, она села в угол кареты и стала горячо молиться, чтобы кролик перебежал дорогу хорошо натасканным собакам констебля Роббинса.

Слабая улыбка тронула ее губы при этой мысли, хотя напряжение не спало. Она была так близка к успеху! Если бы все шло по-прежнему, она за год рассчиталась бы с отцовскими долгами и оплатила счета за лечение Роберта. Можно было бы даже отложить на ремонт Роузмонта. Ей нужно было только время. Время и немного удачи.

Сейчас, кажется, удача отвернулась от нее. Арабелла украдкой из-под ресниц взглянула на Люсьена. Он лежал раскинувшись и что-то бормотал каждый раз, когда колеса попадали на ухаб или в выбоину. Понимая, что это ребячество, Арабелла хотела, чтобы он был в сознании, а она могла позлорадствовать, видя, как ему неудобно.

Громыхающая карета въехала в особо глубокую колею, и Люсьен тихо застонал, а его рука потянулась к раненому плечу. Арабелла наклонилась к нему в тот момент, когда Люсьен коснулся пальцами наспех сделанной повязки. Он нахмурился и попытался от нее освободиться.

Она не уступала, крепко удерживая его руки. Через некоторое время он обмяк и сполз на бок, так что голова его оказалась у нее на коленях. Дышал он поверхностно, но ровно.

Арабелла подождала, пока лоб его разгладился, потом снова подоткнула одеяло. Люсьен выглядел спокойным, густые ресницы лежали на щеках невинно и бесхитростно, как у ребенка.

Но она не обманывалась. Она знала его слишком хорошо. Наклонясь вперед, Арабелла прошептала ему на ухо:

– Если в этот раз ты выживешь, Люсьен Деверо, я убью тебя своими руками.

 

Глава 2

Люсьен медленно приходил в себя, чувства его были притуплены. Голова удобно покоилась на теплой мягкой подушке, восхитительный запах малины вызывал образы спокойного летнего дня.

Если бы не покачивание и скрип кареты на плохих рессорах, он почти поверил бы, что лежит, удобно устроившись на мягкой кровати, страдая всего лишь оттого, что ночью выпил слишком много бренди.

Он шевельнулся, и острая боль рассеяла его приятные фантазии. Никогда ночь излишеств не причиняла ему впоследствии такой боли. Он поднял руку, пальцы инстинктивно потянулись к плечу.

– Осторожнее двигайся, – приказал охрипший и низкий женский голос с легким йоркширским акцентом. Он вызывал какие-то смутные воспоминания. И вдруг Люсьен ясно увидел теплые карие глаза и мягкие, похожие на цветочные лепестки губы.

Он отвлекся от своей боли и попытался открыть глаза. Милое, напоминающее сердечко лицо смотрело на него сверху вниз, тонкие брови были нахмурены.

Его сердце забилось быстрее. Ему были знакомы эти глаза. Когда-то давным-давно он целовал эти подобные бутону розы губы. Его взгляд упал на мягкие округлые груди, которые возвышались над ним.

– Белла.

Ее рука, до того спокойно лежавшая рядом с его щекой, сжалась в кулак.

– Может быть, ваша светлость соблаговолит разговаривать, глядя мне в лицо, а не уставившись на грудь?

В ее голосе чувствовалась стужа, и Люсьена передернуло. Набравшись решимости, он поднял глаза и, встретившись с ней взглядом, виновато улыбнулся. Однако он знал, что не получит прощения: его вина перед ней была гораздо серьезнее, чем неосторожно сказанное слово.

Она указала ему на противоположное сиденье: «Иди туда». Ему оставалось только повиноваться. Не очень-то поспоришь, когда голова лежит у нее на коленях, не говоря уже о воздействии, которое ее близость оказывает на не полностью восстановившееся сознание.

Он с усилием поднялся, и перед глазами запрыгали черные точки, а плечо пронзила резкая боль.

– Боже правый, – пробормотал он сквозь стиснутые зубы, – что со мной случилось?

Она откинулась назад, ничуть не тронутая его мучениями.

– Ты не помнишь?

– Нет. – По крайней мере ничего существенного. В его затуманенном сознании промелькнули смутные очертания прибрежной скалы в ночной мгле, и он почувствовал острый запах океана, такой густой, что, казалось, его можно было попробовать на вкус. Он куда-то ехал...

Люсьен потер висок, вздрогнув, когда пальцем коснулся вскочившей на лбу шишки величиной с грецкий орех.

– Я упал?

– Твоя лошадь понесла, и ты ударился головой о сук дерева. – Она помолчала, не зная, как продолжить, и в конце концов спряталась за хмурое выражение лица. – Мой возница, наверное, ехал быстрее, чем следовало на такой узкой дороге.

Ее взгляд как бы говорил, что Люсьен сам виноват в случившемся. Он дотронулся до лба, где тупая боль усиливалась с каждой минутой.

– Чертовски болит.

– Жить будешь. Чтобы помять такую крепкую, голову, нужно что-нибудь потверже дуба.

Его губы дрогнули: Арабелла стала остроумной. Он прищурившись смотрел на нее. Она сидела неподвижно, сжав руки на коленях, щеки раскраснелись, от усталости глаза казались темнее, каштановые и медового цвета пряди волос были взъерошены. Арабелла выглядела моложе, чем он ее помнил. Моложе и даже еще красивее.

Сердце его сжалось. Черт бы побрал министерство внутренних дел за то, что его послали в Йоркшир. Получив задание, он сначала отказался ехать. Он был нужен в Лондоне, потому что его сестра готовилась к своему первому сезону. Однако его возражения не приняли во внимание.

Он планировал приехать под покровом ночи, узнать все, что сможет, и уехать, чтобы ни одна живая душа об этом не догадывалась, поэтому не обеспечил себе пристанище. Это было до того, как кучер Арабеллы счел необходимым его сбить.

Люсьен пошевелил плечом и вздрогнул от взорвавшейся в нем боли.

– Проклятие! Такое впечатление, что в меня стреляли. – Он посмотрел ей в глаза и приподнял бровь. – Ты, случайно, не всадила в меня пулю?

– Если бы я стреляла в тебя, Люсьен, ты бы здесь не сидел.

Нет, если бы Арабелла в него стреляла, он валялся бы на земле с дыркой во лбу, а она плясала бы от радости вокруг его безжизненного тела. Он научил ее обращаться с ружьем, когда ей было пятнадцать лет, и уже тогда она проявляла невероятные способности.

Люсьен положил руку на импровизированную повязку. Аккуратно прилаженная, она настолько туго стягивала его грудь, что он едва мог дышать. Он попытался улыбнуться:

– Полагаю, я должен поблагодарить тебя за...

Колесо кареты попало в борозду. Люсьена отбросило назад, и он ударился плечом о затрещавшие кожаные подушки. Разноцветные искры посыпались у него из глаз, когда дикая боль пронзила руку. Ловя ртом воздух, он стал клониться вперед и почти упал на пол, когда Арабелла подхватила его и удержала.

Карета продолжала раскачиваться, Люсьен постепенно стал дышать ровнее. Когда боль утихла, он заметил, что его щека прижата к груди Арабеллы, мягкой выпуклости, которую близость к его рту делала еще соблазнительнее. Снова потянуло пьянящим запахом малины. Люсьен наслаждался прикосновением Беллы, впитывал ее тепло и вспоминал все, что было.

– Если ты не можешь сидеть самостоятельно, я позову лакея, чтобы он тебя держал. – Ее голос был холоден, как родниковая вода в горах, и сразу вернул его к реальности.

Люсьен поднял голову, чтобы посмотреть Арабелле в глаза Их губы разделяло расстояние всего в дюйм. Ее глаза потемнели, в шоколадной глубине вспыхивали загадочные золотые крапинки. Он придвинулся ближе, неотрывно глядя на ее полную нижнюю губу.

Ему следовало заставить себя снова уйти из ее жизни, но его тело горело, а голова кружилась, как у юноши, впервые выпившего кружку эля. Все ощущения казались обостренными: звучание ее голоса, манящая округлость груди, даже возмущенный шепот ее накрахмаленных юбок. Ее губы влажно блеснули в темноте, и он отдал бы все на свете, лишь бы попробовать их на вкус.

Видит Бог, Люсьен всю жизнь убегал от этой женщины. Зачем же теперь он подвергает себя испытанию этим невыносимым удовольствием, этой утонченной пытке?

И все же он не мог не тянуться к ней, как не мог не дышать. Не сводя с нее взгляда, он убрал у нее со щеки выбившийся каштановый локон, запутался пальцами в ее шелковистых волосах. Ее глаза расширились, рот приоткрылся, что-то протестующе шепча.

Тогда он наклонился и поцеловал ее. Наслаждение охватило его и росло с каждым мгновением. Он старался удержаться от того, чтобы стиснуть ее и прижимать к себе все крепче, до тех пор пока она не закричит, требуя ее отпустить.

Глухо протестуя, Арабелла вырвалась и влепила ему увесистую пощечину, от которой его голова дернулась в сторону. Боль спустилась по шее и затопила плечо.

– Проклятие! – выругался он, хватаясь за руку.

– Ваши низменные страсти меня не волнуют, ваша светлость. Я больше не зеленая шестнадцатилетняя девчонка. – Каждое слово этой чопорной фразы было пронизано отвращением.

Не желая показывать свою досаду, Люсьен усмехнулся:

– Тем хуже.

Арабелла задохнулась от возмущения, но он, не обращая на нее внимания, начал осторожно двигать челюстью. Слава Богу, что она не додумалась ударить кулаком. Он поймал ее подозрительный взгляд и выдавил из себя холодную улыбку.

– Я вас прекрасно понял, мадам. Я буду сидеть на своей стороне кареты. – «А в дальнейшем уйду из вашей жизни».

В ее глазах мелькнул злой огонек.

– Я уверена, что ваша жена оценит ваши благородные усилия.

Эти слова вонзились ему в мозг, как осколки стекла. Он провел рукой по глазам. Если Арабелла думает, что Сабрина не одобрила бы его действия, то она ошибается. Его жена очень долго смеялась бы, узнай она, что страсть заставила его забыть обо всем, кроме сидящей напротив женщины.

Но Сабрины не было. У него в душе закипало горячее и горькое чувство вины.

– Моя жена умерла три года назад.

Арабелла пристально взглянула на него, потом отодвинулась глубже в свой угол, непроизвольно подбирая юбки, чтобы они больше не касались его колена.

Он молча смотрел на нее. Именно этого он ожидал, именно этого заслуживал. К счастью, у него больше не было иллюзий относительно того, кем он являлся. Смерть Сабрины многое объяснила ему.

Голова болела. Он прислонил ее к спинке сиденья и закрыл глаза.

– Извини, – донесся до него нежный, как дыхание ангела, голос Арабеллы.

Люсьен не смотрел на нее, чтобы не видеть жалость, которой он не заслуживал.

– Не надо извиняться. Все произошло быстро. Милосердно для нас обоих.

Карета повернула и замедлила ход. Люсьен взглянул на закрытые окна.

– Где мы? – Голос его прозвучал сухо.

– На холме, на дороге, что ведет к Роузмонту.

– А мой конь?

– Он ускакал на болота. Как только приедем домой, я пошлю Неда на поиски.

Потом он сможет выполнить свое задание. Люсьен сунул руку в карман плаща и нащупал тяжелый кожаный пакет. Слава Богу, что он не потерялся во время падения.

Люсьен незаметно вынул руку и чуть не рассмеялся над своими ухищрениями. Кому могло прийти в голову, что он, Люсьен Деверо, шестой герцог Уэксфорд, был одним из самых ценных агентов министерства внутренних дел? Он сосредоточил взгляд на своей спутнице. Интересно, догадывается ли она о чем-нибудь?

– Арабелла, почему ты...

– Мы скоро приедем в Роузмонт. – Она не сводила глаз с раскачивающихся занавесок. Растрепанные локоны плохо сочетались с чопорно поджатыми губами. – Тебе лучше посидеть спокойно и дать отдохнуть своей голове.

От досады у него пропало любопытство. Значит, она предлагает такую игру. Прекрасно. Он в долгу перед ней и сделает, как она хочет.

– Конечно. Как только найдется мой конь, я сразу же уеду.

Густые ресницы отбрасывали тень на ее глаза, которые от этого казались черными.

– Если тебя задерживает здесь только отсутствие коня, то я была бы бесконечно счастлива одолжить тебе одну из моих лошадей. Конечно, она не так хороша, как те, к которым привыкли ваша светлость, но ездить на ней можно.

Люсьен нахмурился и тяжело откинулся на сиденье. Он терпеть не мог, когда она называла его «ваша светлость», как будто он был напыщенный лорд. Но несмотря на свое недовольство, он не мог не залюбоваться завитками волос вокруг ее лица, окаймлявшими решительный подбородок и плавную, изящную линию щеки и шеи.

Господи, как он ее любил! Любил с неукротимой страстью своенравного двадцатилетнего юноши, избалованного властью и богатством. Он любил ее, но был вынужден уйти.

Он рассеянно потирал ноющее плечо и спрашивал себя, что произошло в ее жизни за прошедшие десять лет. Может быть, она вышла замуж за местного джентльмена? Или за фермера? Большого, неуклюжего йоркширца с грубыми мозолистыми руками и широким простым лицом?

От мысли о том, что такой болван прикасается к Арабелле, Люсьена замутило. Он потряс головой, пытаясь избавиться от тошноты. Должно быть, он ранен серьезнее, чем думал. В самом деле, весь бок горит, во рту сухо, как в угольном бункере.

Экипаж внезапно дернулся и остановился. Арабелла нахмурилась и отодвинула кожаную занавеску.

– Чудесно, – пробормотала она себе под нос. Когда она вернула занавеску на место, лицо ее было бледным. – Это констебль Роббинс со своими людьми.

– Что им нужно?

Она мгновение помедлила, прежде чем ответить:

– Мой кучер считает, что они ищут контрабандистов. Люсьен перегнулся через Арабеллу, чтобы приподнять край занавески. В тусклом свете луны он едва различал большую группу всадников.

– В такую темную ночь удобно доставлять груз внутрь страны.

Он поймал ее взгляд.

– Ты говоришь так, как будто хорошо знаком с ремеслом контрабандистов.

Проклятие, что с ним случилось? Он провел рукой по глазам, удивляясь, почему так кружится голова.

– Я много чего знаю.

– Не сомневаюсь, – равнодушным тоном ответила она, снова выглянув в окно.

Он должен был бы радоваться ее невниманию, но оно его почему-то укололо. Послышался громкий голос, и Люсьен понял, что у Арабеллы могут быть серьезные неприятности, если ее увидят наедине с ним. Однажды он ее уже обесчестил, и это не должно повториться.

Перекрывая шум ветра, послышалась разгорающаяся ссора, потом внезапно перебранка прекратилась и наступила тишина. Люсьен изо всех сил старался держаться прямо, но голова безжалостно падала. Он достал из кармана плаща фляжку и попытался вытащить пробку, но рука налилась свинцовой тяжестью и едва повиновалась ему. Ругаясь себе под нос, он протянул фляжку Арабелле:

– Открой.

Арабелла неодобрительно взглянула на него. Как он может думать о выпивке в такой момент? Конечно, он не знает, как много поставлено на карту. Ей удалось изобразить ледяную улыбку.

– Было бы лучше, если бы ты...

– Арабелла, – его глаза неприятно сощурились, – открой.

От мелькнувшей в его голосе угрозы у нее по спине побежали мурашки. Вот она, необъяснимая разница между сегодняшним Люсьеном и Люсьеном из ее детства. Этот Люсьен старше, жестче и опаснее, чем когда-либо. Даже воздух вокруг него был острым и пах смертью.

Снаружи грубый голос позвал кого-то помочь. Послышались шаги, направляющиеся к карете. Их остановил громкий протестующий возглас Уилсона. Арабелла поспешно открыла фляжку, сморщив нос от противного запаха бренди.

Люсьен глотнул обжигающую жидкость и прошептал что-то одобрительное. Арабелла презрительно фыркнула, и он бросил на нее насмешливый взгляд. Его зеленые глаза неестественно блестели в свете фонаря.

Она старалась не смотреть, как он с усилием развязывает галстук, открывая мускулистую бронзовую шею. Это зрелище вызвало у нее поток ярких воспоминаний. Арабелла сцепила руки и сказала:

– Пожалуйста, застегни рубашку. Констеблю ни к чему лицезреть тебя в таком виде.

– Конечно, – прошептал он в ответ и допил остатки бренди, не сводя глаз с Арабеллы. Когда он глотал, мышцы у него на шее напрягались, и Арабелле стало жарко, как будто это она пила крепкий напиток. Красивый и распутный, Люсьен Деверо был смертельно опасен.

Только на этот раз она не проявит слабость. Она ничего не забыла, и теперь эти горькие воспоминания были для нее защитой от его чар.

– Я скажу констеблю Роббинсу, что ты друг Роберта и упал с лошади. Это объяснит, почему я здесь без сопровождения.

– Этого будет недостаточно.

– Достаточно, если закроешь глаза. Вряд ли ты сможешь соблазнить меня, когда спишь.

Их взгляды встретились на один мучительный миг, потом он отвернулся, складки вокруг рта стали глубже.

– Я сделаю это только для того, чтобы не навлечь на тебя неприятности.

Несмотря на то что это причиняло ему боль, он с усилием натянул на себя плащ, а поверх него накрыл плечо одеялом. Он закрыл глаза, как раз когда распахнулась дверь кареты. Источая резкий запах чеснока, констебль Роббинс просунул в проем свой фонарь.

– Добрый вечер, мисс Хадли.

– Добрый вечер, констебль. Что-то случилось? Он подозрительно осмотрел карету изнутри.

– Кто это?

– Друг моего брата. Он приехал сегодня днем.

– Правда?

– Да. Мы с тетушками надеемся, он скоро уедет.

При упоминании о тетушках лицо констебля просветлело.

– Леди Мелвин обещала мне дать питье для моих овец. Она сказала, что от него они будут приносить вдвое больше ягнят.

– Я обязательно спрошу ее, когда оно будет готово.

– Не стоит. Я могу поехать туда сам и спросить. Прежде чем Арабелла успела переварить эту неприятную новость, он учуял запах бренди и, приподняв бровь, стал рассматривать Люсьена.

– Пьян как свинья, да?

– К счастью, завтра утром уезжает, – сказала она, бросив неприязненный взгляд на Люсьена.

Констебль Роббинс покачал головой, как большой медведь.

– Вот как? Вашему брату следует быть разборчивее, приглашая друзей в Роузмонт.

Арабелла изобразила мужественную улыбку, которая, кажется, заслужила одобрение констебля, потому что он прекратил рассматривать Люсьена и улыбнулся ей в ответ с явным восхищением.

– Ваша забота так поддерживает, – вздохнула Арабелла. – С тех пор как умер отец, жить стало очень тяжело, а потом вернулся Роберт и... – Она покопалась в сумочке в поисках платка, но не нашла.

Констебль порылся у себя в кармане и торжествующе вытащил мятый полотняный лоскут.

Арабелла двумя пальцами взяла сомнительной чистоты тряпицу.

– О, благодарю вас! Вы так добры. – Она кусала губу до тех пор, пока из глаз не покатились слезы.

– Ну-ну! Не надо так переживать, – поспешно сказал он, оглядываясь по сторонам в поисках помощи. – Я бы вас не остановил, если бы не поступило сообщение, что партия бренди... – Тут он взглянул на неподвижно лежащего Люсьена, и голос его затих.

Арабелла проследила за его взглядом. Одеяло соскользнуло с плеча Люсьена, и стало четко видно кровавое пятно на фоне белоснежной рубашки. Арабелла вцепилась в юбки, пальцы впились в тугую ткань. Она посмотрела на пол и с облегчением сказала:

– Варенье.

Констебль нахмурил густые брови.

– Малиновое варенье. – Арабелла показала на пол, где расплылось и блестело в свете фонаря огромное красное пятно. Часть этого пятна и в самом деле была малиновым вареньем, но больше в нем было крови из раны Люсьена.

Она вытерла свои испачканные в варенье пальцы платком констебля, надеясь, что тот не заметит, как дрожат ее руки.

– Прямо перед каретой на дорогу выбежал кролик и испугал бедного Уилсона. Лошади встали на дыбы, и корзинка соскользнула с сиденья.

– Что вы говорите?

– Да. – Она протянула констеблю платок. – Нас обрызгало с головы до ног.

Он взял испачканный платок и понюхал. Лицо Роббинса разгладилось, он хихикнул.

– Ты что-нибудь нашел? – послышался скрипучий голос снаружи.

Констебль виновато пожал плечами.

– Лорд Харлбрук, – сказал он без особой радости. – Он потребовал, чтобы мы поехали. Он уверен, что контрабандисты передают свой товар в «Красном петухе». – Он наклонился и добавил громким шепотом: – Я думаю, он просто злится, что ему не достается ничего от их прибылей.

Опять послышался голос Харлбрука:

– Роббинс! Что там?

Констебль скорчил гримасу, но ответил почтительно:

– Здесь только мисс Хадли и друг ее брата, перепачканный малиновым вареньем.

Тучная фигура отодвинула Роббинса от двери.

– У молодого Хадли нет друзей.

Арабелла стиснула зубы, чтобы удержаться от соблазна изо всех сил пнуть лорда Харлбрука между узкими глазками.

– Не думаю, что вы знаете всех знакомых Роберта. Может быть...

– Я просил вас называть меня Джоном, – сказал он с напыщенной вежливостью. Он осуждающе поджал губы, увидев лежащего ничком Люсьена. – Кто этот негодяй?

Ярость захлестнула ее, придав смелости. Стараясь говорить как можно более надменным тоном, она объявила:

– Это Люсьен Деверо, герцог Уэксфорд.

– Герцог?

– Шестой герцог, если быть точной. Конечно, вы недавно поселились по соседству и не можете знать, что много лет назад он и его семья часто приезжали к нам в охотничий сезон. С тех пор они с Робертом регулярно общаются.

Недоверие лорда Харлбрука было очевидным. Арабелла про себя вознесла Богу благодарственную молитву за то, что они не натолкнулись на нее два часа назад, когда экипаж был нагружен бочонками превосходного французского коньяка.

Как будто догадавшись о ее чувстве облегчения, Харлбрук спросил:

– Если этот человек друг Роберта, то почему вы сопровождаете его?

– Мы навещали наших арендаторов, семью Марч, когда Роберт почувствовал себя неважно. Он вернулся раньше.

– И оставил вас одну? Я поговорю с ним об этом.

От его хозяйского тона спина Арабеллы еще больше выпрямилась и одеревенела.

– Уверяю вас, в этом нет необходимости.

Притворяясь крепко спящим, Люсьен поворочался и отвратительно захрапел. Арабелла воспользовалась возможностью потянуть дверцу и притворить ее настолько, насколько позволяла стоящая в проходе фигура лорда Харлбрука.

– Спасибо за вашу заботу, милорд, но нам надо возвращаться домой...

Он обхватил ее запястье и жарко задышал ей в щеку:

– Прошу вас, не ведите себя так враждебно, дорогая. Я имею право спрашивать все, что захочу, и вы это знаете.

Арабелла выдернула у него свою руку.

– У вас нет никакого права лезть в мои дела. Долг будет выплачен, и нашему союзу придет конец.

– Забудьте о деньгах. – Он быстро облизнул губы, голодным взглядом шаря по ее лицу. – Арабелла, вы должны знать, что я...

– Черт, что случилось? – крепкий, как выдержанное виски, прогремел голос Люсьена. Он стал наклоняться вперед, пока рука его не оказалась на спинке кожаного сиденья. – Карета стоит. Мы что, потеряли колесо?

Арабелле достаточно было откинуться назад, и она оказалась бы удобно сидящей в его объятиях. От этой мысли она затрепетала всем телом.

– Это лорд Харлбрук, ваша светлость, мой сосед.

– Как интересно, – лениво прошептал Люсьен. – Мы поедем в Роузмонт? Я устал.

Харлбрук выпятил грудь.

– Ваша светлость, я не знал о том, что вы приехали к нашим соседям, иначе я бы немедленно прискакал, чтобы...

– Я здесь с частным визитом, – мягко сказал Люсьен. Было невозможно ошибиться в смысле четко произнесенной фразы. Харлбрук ощетинился:

– Извините за любопытство, ваша светлость, но я сам заинтересован в Роузмонте.

Прищурившись, Люсьен долго пристально смотрел на маленького толстого лорда. Арабелла чувствовала, как в его напряженном теле закипает гнев. Люсьен вежливо улыбнулся, на дюйм подвинул руку по спинке сиденья и положил ее на плечо Арабеллы.

– Роузмонт очаровательный дом, однако мне больше нравятся его обитатели. – Теплые зеленые глаза взглянули на Арабеллу. – Правда, дорогая?

Нежные слова прозвучали в полной тишине, а Люсьен дотронулся до ее шеи и стал большим пальцем водить по ней медленными легкими кругами.

Арабелла пыталась сглотнуть, но не смогла. Все ее тело сосредоточилось на его теплой руке и чувственном движении его пальца.

Харлбрук задохнулся от злости, лицо его покраснело.

– Это невыносимо!

Люсьен удивленно взглянул на него:

– Для кого?

Несмотря на то что действия Люсьена были крайне неуместными, Арабелла едва сдерживала смех. Она столько месяцев принимала назойливые ухаживания лорда Харлбрука, что теперь ей доставляло удовольствие видеть, как он краснеет, а щеки его дрожат, как у разъяренного борова.

Она заставила себя вежливо проговорить:

– Прошу нас извинить, милорд. Его светлость и я на самом деле должны ехать в Роузмонт. Тетушки будут беспокоиться, если мы опоздаем.

– Правильно! – воскликнул Люсьен. – Нам нельзя мешкать.

Перегнувшись через Арабеллу, он ухватился за дверцу и захлопнул ее, едва не прищемив Харлбруку нос. Ни секунды не медля, он постучал в потолок.

Уилсон тут же тронул лошадей. Карета поехала, раскачиваясь на дороге, по стенкам запрыгали пятна света от фонаря.

Напряженную тишину заполняло отрывистое поверхностное дыхание Люсьена.

– И долго этот ублюдок таким образом давит на тебя?

– Обычно он не так настойчив. Должна признаться, ты поставил его на место.

– Мне хотелось бы поставить его на гораздо более мокрое и грязное место.

Арабеллу распирало от смеха.

– Было удивительно видеть его в таком замешательстве, что он даже говорить не мог. – Она застенчиво посмотрела на него. – Спасибо.

– Не надо меня благодарить, – резко сказал он. Голос его был хриплым, глаза яростно сверкали. – Все моя проклятая вспыльчивость... – Он оборвал себя, прилагая видимые усилия, чтобы сдержаться. Затем, осторожно следя за своим тоном, сказал: – Когда этот дурак расскажет всем в городе о том, что он здесь видел, ты будешь обесчещена.

Арабелла усмехнулась:

– Фи! Никто не поверит ни единому его слову. Кроме того, меня не волнует, что обо мне думают.

– Зато меня волнует, – прошептал Люсьен. Арабелле пришлось приложить усилия, чтобы побороть желание поцелуем разгладить горькую складку у его губ. Пораженная своими мыслями, она отвернулась, закрепляя хлопавшую по окну занавеску, и сказала:

– О, я была обесчещена раньше. И как бы ни было больно, я это пережила.

– Ты не должна страдать из-за меня, – услышала она нежный голос Люсьена у себя над ухом. – Никогда больше, Bella mia. Никогда.

Она обернулась и утонула в его зеленых, как море, глазах. Она знала, что должна сказать что-то язвительное. В конце концов, этот человек завладел ее сердцем, а потом бросил ее, как будто она была не более чем мятым галстуком. Его безжалостность причинила ей боль, которую она до сих пор не могла изжить из своей души. Она все еще чувствовала себя уязвленной.

В то время она думала, что никогда не простит его. Она мечтала о том, чтобы встретиться с ним лицом к лицу. Однако слова, которые она давно уже заготовила для этого случая, улетучились, и она могла только молча смотреть на него: на его невероятные глаза, на точеные черты лица, на чувственный изгиб губ.

– Как ты прекрасна, – прошептал Люсьен. Как будто почувствовав ее растерянность, он поднес руку к ее щеке. В его глазах сверкнуло жгучее желание, когда он наклонился и приник к ее рту.

Арабелла обо всем забыла при первом же прикосновении его губ. Ей снова было шестнадцать, она отдавала свою любовь единственному мужчине, который сумел вызвать у нее страсть. На нее волнами накатывала истома, от которой она едва могла дышать. Ее охватило чувство, противиться которому не было сил. Тело ее пылало, из глубин ее существа поднимался жар. Она теснее прижалась к Люсьену и услышала стон.

Внезапно губы Люсьена соскользнули, и он откинулся назад на сиденье.

Арабелла с недоумением смотрела на него.

Люсьен Деверо, сильный и опасный герцог Уэксфорд, лежал без сознания.

 

Глава 3

Леди Мелвин сидела и вязала. Ее спицы, проходя сквозь пряжу, издавали звуки, похожие на те, что бывают слышны на полном кур скотном дворе.

– Надо что-то делать.

– Несомненно, – подняла глаза от вышивки сидящая в другом кресле, придвинутом к самому камину, ее сестра, леди Дарем. – Надо много что сделать.

Джейн молча согласилась и заставила себя вязать медленнее. В прошлый раз, когда она вязала с такой бешеной скоростью, она нечаянно ошиблась в подсчете петель, и в свитере бедного Уилсона один рукав оказался на добрых пять дюймов длиннее другого. С тех пор она всегда испытывала сожаление, глядя, как этот рукав свисает, закрывая всю кисть. Она вздохнула. Это был один из многих недостатков, которые требовалось исправить в Роузмонте.

– Унизительно, что бедная Арабелла вынуждена пропадать где-то с раннего утра до поздней ночи.

Эмма воткнула иголку в ткань.

– Она слишком много работает.

– Как будто она служанка. Хоть и неприлично плохо говорить о покойных, наш брат не выполнил свой долг по отношению к дочери. Простофиля, проигравший все в фараон* (* Фараон – карточная игра. – Примеч. пер.)

Эмма приподняла брови, ее голубые глаза за стеклами очков были похожи на совиные.

– Не смотри на меня так, – сказала Джейн, защищаясь. – Вист совсем другое дело. Кроме того, Джеймс был страстный игрок, а я просто время от времени позволяю себе удовольствие сыграть партию в карты.

Эмма фыркнула, но больше ничего не сказала. Довольная тем, что сестра не была склонна спорить, Джейн глянула на расписную деревянную шкатулку, в которой она держала свои выигрыши. Одно время шкатулка была полна, и Джейн думала помочь Арабелле расплатиться с долгами Джеймса. Однако теперь она была бы счастлива найти там хотя бы шиллинг, чтобы сыграть партию в самую простую игру.

Эмма не догадывалась о раздумьях сестры. Она оторвала нитку.

– Не могу понять, как у такого человека, как капитан, мог появиться потомок вроде нашего болвана братца. – Она подняла глаза на портрет, висящий над камином. Обе сестры в молчаливом восхищении воззрились на него.

На портрете был изображен явно распутный мужчина, одетый по последней моде 1551 года. Красный шелковый камзол был накинут на широкие плечи, сквозь рукава с разрезами проступал синий бархат блузы. Кремового цвета рейтузы обтягивали его мускулистые ноги, подчеркивая их изящную форму. Одной рукой он опирался на украшенный драгоценными камнями меч.

Однако первое, что притягивало взор, – это выражение лица мужчины. Художник превзошел сам себя. В синих глазах капитана светился острый ум, насмешливая полуулыбка освещала красивое лицо.

На этом портрете он не был изображен во франтоватой капитанской униформе, как на том, что висел в главном салоне. Нет, эта картина была написана позднее, когда одна девица сумела успокоить его страсть к странствиям. Эмма и Джейн вздохнули. Не было ни одного мужчины красивее капитана Ричарда Хадли, пирата из Роузмонта.

Джейн вытащила из кармана носовой платок и слегка промокнула уголок рта.

– Капитан сумел бы справиться с нашей Арабеллой.

– О да! – с блаженным выражением на лице поправила очки Эмма. – Он бы прискакал прямо во внутренний двор, размахивая мечом, и увез ее. – Она откинула голову, на седых буклях играли огненные блики. – Интересно, это было бы инцестом? Он ей прапрапра...

– Эмма! Надо же выдумать такое! – Джейн спрятала платок и поднялась взглянуть на снадобье, которое варилось в маленьком котелке над огнем. Она подняла тяжелый черпак и понюхала его содержимое. – Чего-то не хватает... – Она взяла со стола крошечную бутылочку и бросила несколько сухих листочков в пузырящуюся смесь.

Эмма подошла и встала у нее за спиной.

– Лучше добавь побольше, у констебля Роббинса овцы крупные.

Джейн добавила в котелок еще чуть-чуть, накрыла его крышкой и отложила черпак.

– Хотелось бы что-нибудь сделать для Арабеллы. Если б здесь было побольше подходящих мужчин.

– Мистер Франкот подавал надежды. Прошлым летом он приходил к нам каждый день.

– Но он всего-навсего поверенный, да к тому же намного старше ее.

– Да. – Вернувшись на свое место, Эмма чихнула, корсет натянулся на ее полной груди. – Кажется, я заболеваю.

– Ты вечно заболеваешь.

Эмма не обратила внимания на слова сестры и достала из кармана маленькую коричневую бутылочку. Когда она немного отпила, в воздухе разлился сладкий запах коньяка. Она уже давно перестала пользоваться ложкой, принимая свое «лекарство».

Джейн сняла последнюю петлю и начала новый ряд.

– Арабелле нужен кто-то такой же волевой, как она. Кто-то кто способен понять ее возвышенную душу.

– Кто-нибудь богатый и с положением. И с титулом. Не меньше, чем виконт. – Эмма закрыла бутылочку и положила ее обратно в карман.

Джейн вытянула ноги поближе к камину, в котором потрескивал огонь. Как бы трудно им ни приходилось, они старались поддерживать хоть какой-то комфорт. Они давно уже не могли себе позволить роскошь отапливать зимой комнаты, в которых не спали, и потому превратили бывшую детскую в гостиную. Комната была небольшая и отапливалась одним камином, к тому же она была отделана розовым вощеным ситцем, и это придавало ей уютный и гостеприимный вид. Из мебели, оставшейся от детской, там была только стоявшая в углу кованая железная кровать.

Когда Джейн размышляла о судьбе своей племянницы, ее спицы сновали все быстрее. Арабелла была слишком привлекательна, чтобы остаться одной. Хотя сейчас в моде, кажется, высокие светловолосые женщины, Арабелла привлекала внимание многих мужчин. Она была небольшого роста, пухленькая, с безупречной кожей. Она просто светилась здоровьем.

Может быть, в этом была причина ее затруднений. Джейн сердито посмотрела на узелок, неожиданно появившийся на конце спицы. Кроме прекрасного здоровья, у Арабеллы был еще один недостаток: она никогда не пользовалась ни одной из тысячи женских уловок, придуманных для того, чтобы завлечь мужчину. Жаль, что ее племянница унаследовала прославленную гордость рода Хадли. Спицы Джейн застучали быстрее. Итак, она найдет мужа для Арабеллы, независимо оттого, будет ли та ей в этом помогать.

В коридоре раздался глухой удар, потом дверь отворилась и, пошатываясь, вошли Уилсон и Нед. Они несли безвольное тело незнакомого мужчины.

Джейн вскочила и побежала открыть дверь пошире. Ее взгляд упал на красное пятно, расплывшееся на разорванной рубашке незнакомца.

– Боже правый! Положите же его на кровать.

Эмма выронила свое вышивание и с трудом поднялась на ноги, когда Уилсон и Нед, тяжело дыша от напряжения, пытались положить раненого на стеганое покрывало.

– Кто он? – спросила Джейн, вытягивая шею, чтобы увидеть раненого.

Задыхаясь, Нед уперся руками в колени.

– Упал... мы думали... он...

Уилсон был вдвое толще Неда и дышал еще тяжелее. Он кивнул:

– На... дороге... пытались... пришлось... и тогда... Эмма хлопнула ладонями по своим широким бедрам.

– Ради Бога, расскажите все толком! Джейн подозрительно потянула носом:

– Вы что, напились?

– Нет... это он, – удалось выдавить Неду. Его лицо уже приняло свой обычный цвет. – Он указал на лежащего без сознания гостя. – Он герцог.

Эмма шла к умывальнику, но тут резко остановилась.

– Кто?

– Герцог, миледи, – сказал Уилсон. – Настоящий. Джейн распахнула разорванную рубашку и осмотрела аккуратную повязку, узнав работу Арабеллы.

– Как он был ранен?

– Похоже, я испугал его лошадь, и она понесла, – сказал Уилсон и поспешно добавил: – Хотя я не виноват. Он скакал в темноте, как дьявол. Сам испугал меня чуть не до смерти.

Нед кивнул:

– Если бы мы его не сшибли, сшиб бы кто-нибудь еще. На лице Джейн, вероятно, отразилось замешательство, потому что Уилсон добавил:

– Мисс быстро перевязала его. Кровь почти не течет.

– К счастью для вас. – Оставалось дождаться, когда придет Арабелла, чтобы выяснить, что произошло на самом деле. Джейн подошла к шкафу взять сверток с чистыми кусками материи, предназначенными для подобных случаев. – У него есть раны еще где-нибудь?

– Он ударился головой. – Старый конюх поддернул рукав свитера, сползший ему на кисть руки. – Мисс Арабелле этот господин, кажется, понравился.

О? Это уже становится интересно. Джейн положила сверток с бинтами и вернулась к шкафу за чистыми салфетками.

– Снимите с него одежду и накройте его простыней. Надо убедиться, что у него нет других повреждений.

Быстрыми движениями Нед помог Уилсону. После нескольких неуклюжих попыток и приглушенных ругательств им наконец удалось его раздеть. Нед выпрямился с довольным видом.

– Вот будет о чем рассказать в «Диком олене»! Мне никогда раньше не приходилось раздевать герцога.

– Где мисс Арабелла? – спросила Эмма.

– В сарае, – сказал Нед. – Смотрит, не приедет ли следом за нами констебль Роббинс.

Эмма прищурилась:

– Констебль? Что он делает на дороге среди ночи?

– Ищет контрабандистов. – Нед нахмурился. – Кажется, мисс Хадли не будет рада его видеть. Может быть, она не хочет, чтобы он знал, что у нее в карете ехал настоящий герцог?

Джейн переглянулась с Эммой и выставила мужчин из комнаты. Она решительно закрыла за ними дверь и вернулась к кровати. Там она стала внимательно рассматривать гостя, а в голове у нее роились мысли об открывающихся возможностях.

– Он определенно красив.

Эмма налила в тазик воды и остановилась позади Джейн.

– Очень красив. Но я думаю, почти все герцоги красавцы.

– Печально, что в округе их больше нет. – Джейн вынула из кармана портняжные ножницы и начала резать ткань на полоски, в то время как Эмма снимала повязку, наспех наложенную Арабеллой. Вздыхая при виде воспаленных рваных клочьев кожи, они промыли рану, сшили ее края маленькими аккуратными стежками и накрыли холодной примочкой. Пока работали, они восхищались каждым дюймом золотистой кожи. Мускулистый и хорошо сложенный, он напомнил Джейн статую, которую она когда-то видела в Италии. Единственная разница была в том, что эта статуя была невероятно теплая на ощупь.

Эмма сделала свежую повязку, потом взяла руку герцога и внимательно рассмотрела его кольцо:

– Это ему влетело в копеечку.

– По крайней мере он преуспевающий герцог. – Джейн немного отошла, чтобы видеть его всего полностью. – Он, несомненно, высок ростом.

– Гм... Интересно, почему Арабелла не желает разговаривать с констеблем Роббинсом?

Они переглянулись, и Джейн издала скорбный вздох:

– Здесь что-то неладно, и я подозреваю, это связано с нашим гостем.

– Я тоже так думаю. – Эмма посмотрела на герцога, огорченно качая головой. – Жаль. Герцог был бы как раз кстати.

Джейн подумала, что устроить свадьбу было бы недурно. Джентльмен, такой высокий и стройный, и красавица Арабелла, в розовом подвенечном платье, которое Джейн и Эмма сшили ей почти шесть лет назад. После этого они каждый год что-нибудь добавляли на лифе платья – кружевной воротник, узор, выполненный бисером или шелком. В этом году они превзошли себя, добавив десять рядов сшитых вручную розочек.

Эмма прокашлялась.

– Конечно, не годится герцогу шастать по дорогам и пугать слуг. Хотя... сейчас так мало достойных мужчин.

– Верно, – медленно сказала Джейн, не сводя глаз со сверкающего изумруда на пальце гостя.

– Да и не существует мужчин без изъянов, – продолжала ее сестра. – Можешь быть уверена, что ни один мужчина не совершенен, пока не встретил подходящую женщину.

Джейн просияла:

– Все, что нужно нашему герцогу, – это хорошая женщина, которая отвадит его скакать по ночам и распугивать чужих слуг.

Эмма повернулась к портрету над камином:

– Как леди Миган отучила капитана от его ненасытной кровожадности.

– Правильно! – Они обе уставились на улыбающееся лицо на портрете. Синие глаза, казалось, весело блестели, как будто капитан мог догадаться об их смелых мыслях и от всего сердца соглашался с сестрами. Налетел порыв ветра и с силой загромыхал ставнями.

Эмму охватила приятная дрожь.

– Ой! Кажется, капитан с нами согласен. Джейн очень верила в предзнаменования.

– Конечно, согласен. В конце концов, герцог не так уж сильно отличается от пирата. – Она постучала пальцем по подбородку. – Раны задержат его в постели на неделю. Мы должны убедить его остаться подольше.

– К счастью, ему не понадобится много времени, чтобы влюбиться в Арабеллу, и... – Эмма смотрела на будущего мужа Арабеллы, и ее брови сошлись на переносице. – Он очень красив, но хотела бы я знать...

– Что? – Джейн не понравилось выражение лица Эммы.

– Что, если... – Эмма вынуждена была дважды сглотнуть, прежде чем смогла продолжить. – Что, если он не... – Она покраснела, потом сказала громким шепотом: – Непригодный.

Джейн взглянула на лицо герцога, залюбовавшись густыми ресницами и твердым подбородком. Он был слишком красив, чтобы оказаться непригодным. Однако никогда нельзя ручаться.

– Может быть, нам стоит посмотреть, чтобы быть уверенными.

– Посмотреть? Нам? – Губы Эммы сложились в идеальную букву «О».

Джейн провела руками по своей аккуратно расправленной юбке и решительно кивнула:

– Подумай, Эмма. Что, если он покалечен. Или что-нибудь похуже?

Видя, что губы Эммы упрямо поджались, Джейн добавила:

– Ведь ты не купила бы дыню, не постучав по ней?

Никто не посвящал себя выбору качественных продуктов в такой степени, как это делала Эмма. Она, моргая, перевела взгляд на герцога.

– Нет, не купила бы.

– Неужели ты выбираешь мужа для Арабеллы менее тщательно, чем дыню?

Эмма выглядела ошеломленной.

– Я не думала об этом в таком смысле. Я... я полагаю, ты права, сестра.

– К тому же кто лучше нас может судить, годится ли мужчина для женитьбы? В конце концов, мы обе были замужем свыше тридцати лет. Смотри, я даже пойду первая, – храбро сказала Джейн. Она глубоко подышала, чтобы успокоиться, потом отвернула край простыни, пока из-под нее не показалась мускулистая нога. Бронзовая кожа ярко выделялась на фоне белого покрывала. Его мышцы, должно быть, перекатывались при ходьбе.

– Ну надо же, – выдохнула Эмма, приложив полную ручку к кружевам на своей пышной груди. – Надо же!

Джейн знаком показала на кровать: «Твоя очередь».

Сморщив лицо, чтобы придать себе решимости, Эмма прошла вперед и отвернула простыню еще дальше, открывая великолепную линию его бедра и край живота. Женщины молча созерцали открывшуюся им картину. Наконец Эмма повернулась к Джейн:

– Ты готова?

Джейн была не в состоянии произнести ни слова. Она молча кивнула, взялась за простыню и приподняла ее.

В течение нескольких секунд стояла благоговейная тишина.

Потом Эмма закрыла рот, вытянула белую льняную ткань из неподвижных пальцев Джейн и аккуратно опустила ее на место.

Не глядя друг на друга, они подоткнули простыню, положили поверх нее одеяло и вернулись к камину.

В комнате повисла напряженная тишина. Эмма делала вид, что вышивает, хотя мысли ее блуждали где-то далеко: она даже не заметила, что в иголке кончилась нитка.

Джейн уже не пыталась вязать. Она просто сидела, глядя прямо перед собой.

После долгого молчания она выдохнула:

– Он определенно настоящий герцог.

Эмма с облегчением откинулась на спинку кресла и, как веером, стала обмахиваться ослабевшей рукой.

– Арабелла должна выйти за него замуж.

Джейн перевела взгляд на портрет над камином. Синие глаза капитана смотрели на нее, и вдруг она с необычайной ясностью поняла, что должно произойти.

– Да, Эмма. Арабелла должна выйти замуж за своего герцога, и чем скорее, тем лучше.

 

Глава 4

Люсьена разбудила пульсирующая головная боль, которая заставила его открыть глаза. Жмурясь от яркого света, он огляделся.

Было сразу понятно, что в доме живет женщина. Кружевные оборки свисали с занавесок и покрывал, вышитые розы украшали все возможные поверхности. От цветовой какофонии у него закружилась голова. Люсьен провел рукой по волосам и вздрогнул, когда кончики пальцев коснулись шишки величиной с крикетный мяч.

С противоположного конца комнаты за ним с интересом наблюдали ярко-синие глаза. Смотревшая на него женщина была седая, полная и в очках. Она потянула за рукав другую.

– Джейн, посмотри! Он проснулся. Джейн обернулась:

– Да, Эмма, он проснулся. Я думала, он проспит весь день.

Эмма подбежала к нему и теперь стояла, улыбаясь, словно добрая фея.

– Надо же, какие красивые у него глаза! – крикнула она через плечо. – Джейн, иди посмотри!

Маленькая и аккуратненькая, как птичка крапивник, Джейн подошла и, наклонившись, начала его беззастенчиво разглядывать. Она рассматривала его внимательно, как будто оценивала жеребца, выставленного на продажу с аукциона в Таттерсалле. Это страшно раздражало, но прежде чем он успел возмутиться, она выпрямилась.

– У меня когда-то был кот с зелеными глазами. Лучшего кота я больше не видела.

Для его затуманенного сознания расшифровка сказанного была не по силам. Люсьен отвернулся. И сразу его колена слегка коснулся накрахмаленный ситец. Проклятие! Он лежал совсем голый!

– Где, черт побери, моя одежда?

Эмма снова подоткнула края простыни, как будто Люсьену было не больше десяти лет. Когда она наклонилась пониже, он отчетливо ощутил запах коньяка.

– Мы отправили ее в стирку.

Люсьен сжал белую ткань в кулаке. Документы из министерства внутренних дел были спрятаны у него в плаще. Если их нашли...

Но плащ оказался небрежно брошен на маленький стульчик в углу комнаты, контуры пакета предательски вырисовывались и были ясно видны. Люсьен с облегчением откинулся на подушки.

Не заметив его метаний, Джейн направилась к столу у камина, по пути бросив через плечо:

– Ваша рубашка окончательно испорчена.

– Галстук тоже, – сказала Эмма. – Вы потеряли очень много крови. – Она улыбнулась счастливой улыбкой и добавила: – Очень, очень много крови.

Арабелла почему-то не сказала ему, что у ее тетушек определенно не все в порядке с мозгами.

– К счастью для вас, – продолжала Эмма, ничуть не смущенная его молчанием, – Джейн как раз готовит один из тонизирующих напитков. Он делается на основе вина. Очень вкусный. – Ее губы сложились в трубочку. – Моя племянница против того, чтобы держать в доме спиртное, так что с тех пор как она начала управлять имением, поставки значительно снизились.

– Арабелла управляет имением?

– Да, с тех пор как два года назад умер ее отец.

– Брат ей, конечно, помогает?

– О, вы же не знаете... Роберт не совсем здоров, – сказала Эмма с дрожью в голосе.

– Гм, – хмыкнула Джейн, возвращаясь к кровати с металлической чашкой в руках, – с Робертом все было бы в порядке, если бы вы с Арабеллой перестали с ним нянчиться.

Эмма вспыхнула:

– Мы не нянчимся, мы просто хотим ему помочь. Если бы ты не была такой бесчувственной, ты бы тоже стремилась помочь.

– Доктор говорит, что мы должны заставлять его ходить.

– Ха, – насмешливо сказала Эмма, – а что доктор знает о параличах? Он когда-нибудь был парализован?

– Из всех глупостей...

– Как получилось, что Роберт стал инвалидом? – поспешно перебил Люсьен. Его плечо одеревенело и болело, в голове беспрерывно стучало, а повязки были наложены так туго, что ему было трудно дышать. Меньше всего ему хотелось выслушивать спор двух пожилых женщин, который они затеяли над его кроватью, как будто она была шахматной доской, а он – беспомощной пешкой.

Эмма сверкнула глазами.

– Его парализовало на войне.

– Нет, – невозмутимо ответила Джейн. – Роберта парализовало через две недели после возвращения. Он ехал верхом к Роузмонту в тот день, когда его корабль причалил, и даже хвастался, что показал рекордное время.

– Но он был бледен, – быстро сказала Эмма. – И в первые недели у него были жуткие кошмары. Мы думали, что со временем ему станет лучше, что все наладится. Но... – Ее голос стал едва слышен: – Однажды он не спустился к завтраку.

Джейн выудила у себя из кармана носовой платок.

– Мы обнаружили Роберта около его кровати. Он пытался добраться до двери, чтобы позвать на помощь. – Она с печальной улыбкой посмотрела Люсьену в глаза и сунула платок в протянутую руку Эммы. – Это случилось два месяца назад.

Если Арабелла действительно управляет имением, а помимо этого, еще заботится о брате-инвалиде и двух свихнувшихся тетках, ничего удивительного в том, что она была так напряжена накануне вечером. Люсьен безостановочно возился под простыней, чувствуя, как будто какая-то тяжесть вдавливает его в мягкий матрац.

– Неужели нет никого, кто мог бы помочь управлять имением?

– Мы с Эммой пытаемся, но, боюсь, мы скорее обуза, чем помощницы.

Может быть, он сумеет что-нибудь сделать. Видит Бог, у него действительно есть средства. Он поговорит с Арабеллой, предложит взять на себя расходы, пока...

Проклятие! О чем он думает? Арабелла Хадли не примет от него помощи, как не приняла бы подарка от дьявола. Даже в шестнадцать лет у нее гордости было на десятерых. Именно это и привлекло его тогда к ней. Женщины, которых Люсьен знал в Лондоне, были либо скучающие жеманные барышни, либо бесстыдные развратницы. Арабелла была совсем другая. Она представляла собой очаровательную смесь невинности и страсти и бросалась в водоворот жизни, наслаждаясь каждым моментом и отдаваясь всей душой тому, что делала. Она была поразительно чувственной возлюбленной, влюбленной до безумия.

Сейчас это вряд ли имеет значение. Какие бы чувства она к нему ни испытывала, от них давно не осталось и следа. Чем скорее он уедет из Роузмонта, тем больше ей это понравится. Однако, покинув имение, он найдет способ помочь ей. Может быть, через третье лицо, чтобы она не догадалась о его участии.

Он пошлет за Гастингсом, выполнит задание министерства внутренних дел и вернется в Лондон. Там он даст своему адвокату задание разузнать о состоянии дел в Роузмонте. Эта мысль придала ему сил.

– Моего коня нашли?

– Арабелла послала на поиски Неда, но может пройти несколько часов, прежде чем он вернется, – безмятежно сказала Эмма.

Джейн протянула ему металлическую чашку:

– Выпейте это и сразу почувствуете себя лучше.

В воздухе разлился аромат корицы и гвоздики. В животе у Люсьена заурчало, и он вдруг заметил, что за окном светит солнце. Должно быть, уже давно перевалило за полдень. Неудивительно, что он проголодался.

И все же... он взглянул на коричневую жидкость. Эти женщины слишком напоминали ему ведьм из «Макбета», чтобы пить их снадобье. Он осторожно отодвинул от себя чашку.

– Если вы пошлете за моим слугой, я сам смогу найти Сатану.

– О нет. Вам еще много дней нельзя будет вставать с постели, – возразила Джейн. – Вы слишком больны.

– Ерунда. Пара дней отдыха, и я буду как новенький.

– О, но мы не можем этого позволить! – сказала Эмма. Его удивление, очевидно, было настолько явным, что Джейн тут же добавила:

– Эмма хотела сказать, что мы не можем позволить себе рисковать вашим здоровьем. Помимо плеча, у вас опасно повреждена голова. – Она сунула ему под нос дымящуюся чашку: – А теперь выпейте это.

– Но я...

Джейн аккуратно влила ему в рот глоток напитка. Он почувствовал сладкий вкус вина, смешанного с корицей, гвоздикой и едва заметным мускатным орехом. Люсьен сделал еще один глоток. Восхитительное тепло скользнуло по горлу в пустой желудок.

Она вложила чашку ему в руку и расправила одеяла.

– Вот так. Вы у нас быстро поправитесь.

Он медленно пил, смакуя эту амброзию, прежде чем проглотить.

– Что это?

– Вино с лекарственным отваром, – сказала Эмма. – Овцам это нравится.

Он заглянул в чашку:

– Вы тратите это на овец? Джейн посмотрела на сестру:

– Эмма, дай бедняге герцогу еще одно одеяло. Похоже, ему холодно.

Люсьен маленькими глотками пил свое вино. С каждым мгновением не только отступала боль, но и разум прояснялся, словно глаза Люсьена всю жизнь застилал туман, который вдруг рассеялся. Ей-богу, он заставит Гастингса научиться готовить этот чудесный напиток и подавать его каждый вечер перед сном. Люсьен опрокинул чашку над открытым ртом, и последние несколько капель упали на язык. Черт побери, это стоит пить каждый раз перед едой.

Эмма помогла Джейн накрыть одеялом его ноги.

– У нас в Йоркшире так мало герцогов.

– Правда, – согласилась с ней Джейн. Она взяла чашку из слабых пальцев Люсьена и поставила на прикроватный столик, потом спрятала его руку под одеяло, которое тут же подоткнула так плотно, что он не мог шевельнуться. – Есть бароны, виконты, иногда встречаются графы, а вот герцогов очень мало.

– И вдруг такой герцог! – Эмма бросила восхищенный взгляд в его сторону. Сквозь стекла очков ее глаза казались огромными. – Клянусь, я не знаю, как себя вести.

Люсьен улыбнулся и помахал бы приветственно рукой, будь она у него свободна.

– Умоляю вас, не беспокойтесь, леди... – Он умолк, не помня, называли ли они свои имена.

– Где же наши хорошие манеры?! – воскликнула Джейн. – Позвольте представиться. Я леди Мелвин. – Она изобразила короткий угловатый реверанс, потом махнула рукой в сторону Эммы: – А это моя сестра, леди Дарем.

Расплывшись в улыбке, полненькая леди присела в реверансе. Раздался жуткий хруст суставов. Леди покраснела.

– Извините, ваша светлость. Вы понимаете, возраст. – Лицо ее тут же прояснилось. – К счастью, у меня при себе есть лекарство. – Она вытащила из кармана маленькую бутылочку и сделала глоток. В воздухе разлился аромат первоклассного коньяка.

Джейн свысока посмотрела на свою сестру.

– Прошу простить Эмму. Она заболевает. Я никогда в жизни ни одного дня не болела. – Джейн повернулась к Люсьену и произнесла загадочным голосом: – У меня женские трудности.

Даже несмотря на затуманенное сознание, Люсьен счел эти скудные сведения тревожными. Однако он не успел ответить, как дверь отворилась и маленькие обутые в ботинки ножки быстро прошествовали по полу.

Люсьен знал, что это Арабелла, еще до того, как она оказалась в поле зрения. Воздух сразу стал горячим, и его тело отозвалось так, как будто его погладила бархатная рука. Он был потрясен своей немедленной реакцией, так как из-за туго подоткнутого одеяла она стала слишком заметна. Но каким-то образом его чувство приличия полностью исчезло, а вместе с ним и способность контролировать свое тело. Вместо этого он ощутил гордость за свои особенности и спрашивал себя, заметила ли это Арабелла.

К сожалению, она была слишком занята подносом, который несла. Он был так нагружен, что Люсьен удивился, почему она не шатается под его тяжестью. Быстрыми уверенными шагами она прошла к столику у камина и поставила свою ношу на полированную поверхность. При этом раздался только слабый звон серебра.

Люсьен наблюдал, как она расставляет блюда и раскладывает приборы. Свет из окна пронизывал ее волосы и придавал им оттенок красного дерева. Она была одета в выцветшую юбку, вышедшую из моды лет пять назад, и выглядела опрятно и скромно. Даже непослушный локон был укрощен и убран в аккуратный пучок. Цвет блузки сочетался с теплой розовой окраской щек и губ Арабеллы, и Люсьену захотелось до нее дотронуться.

Он понял, что тетя Джейн за ним наблюдает. Она улыбнулась, сцепив руки, и объявила:

– Арабелла, разреши представить тебе джентльмена, которого ты спасла вчера ночью. Его светлость герцог Уэксфорд.

Эмма энергично кивнула, и ее седые завитки качнулись.

– А это, ваша светлость, Арабелла Хадли, наша прекрасная, прекрасная племянница.

Даже погруженный действием тонизирующего настоя в эйфорию, Люсьен узнал вульгарную попытку сватовства. В нормальном состоянии он бы немедленно пресек такую наглость, но сейчас он был в слишком в хорошем настроении и помнил, что лежит под одеялами совсем голый, и это притупило его осторожность.

– Она действительно прекраснейшая из женщин. Кожа ее безупречна, глаза яркие и красивые, а фигура...

– О да, – поспешно перебила Джейн, запихивая за ухо выбившийся локон. Она издала нервный смешок, перехватив изумленный взгляд Арабеллы. – Ну надо же! Его светлость, конечно, рад с тобой познакомиться.

Арабелла мгновение, прищурившись, смотрела на него.

– Я думаю, он пьян.

– Чепуха, – благодушно запротестовал он. – Но даже если бы я и был пьян, то ваша красота отрезвила бы меня в мгновение ока. – Почему-то его слова прозвучали не так убедительно, как ему хотелось.

Эмма захихикала:

– Как мило, не правда ли? – Однако никто не поддакнул, и ее восторг уже улетучился, когда она проговорила: – Ваша светлость не знали, что Арабелла...

– Мы с его светлостью хорошо знакомы, – резко сказала Арабелла.

– О? – Джейн уставилась на него. – Вы этого не говорили.

– Вы не спрашивали, – ответил Люсьен и очаровательно улыбнулся.

Глаза Джейн сузились, но она ничего не ответила, повернулась к подносу и начала заглядывать под крышки судков.

– Надо же, какой чудный горячий завтрак.

– Я подумала, что вы проголодались, целый день изображая из себя сиделок. – Она одарила тетушек улыбкой, заставившей Люсьена почувствовать, что его она презирает.

Эмма удивленно заморгала:

– Но здесь только две тарелки. А как же герцог? Что ты принесла для него?

– Повар варит ему жиденькую овсяную кашу. Однажды его светлость уже насытился. Я уверена, что он захочет немедленно отправиться в дорогу.

Где-то в глубине сознания у Люсьена мелькнула мысль, что Арабелла права и у него есть причины торопиться в путь, но эта мысль тут же потонула в парах тоника, и Люсьен никак не мог вспомнить, что же это были за причины.

– Терпеть не могу овсянку, – заявил он.

– Тогда отправляйтесь прямо сейчас, – сказала Арабелла – я слышала, что в «Золотом льве» отлично кормят. Одолжить вам лошадь?

К огромному удовольствию Люсьена, тетушка Джейн немедленно возмутилась:

– Арабелла Хадли! Герцог наш гость!

– И ты не можешь послать герцога на обычный постоялый двор, – добавила Эмма, громко прицокнув языком.

Люсьен готов был расцеловать их обеих. Тетушки Арабеллы казались ему единственными друзьями. Он хотел во всеуслышание заявить о своей благодарности за их заступничество, но, к своему ужасу, обнаружил, что язык перестал ему повиноваться. Люсьен попытался провести им по зубам, но зубов он тоже не ощущал.

Между тем Арабелла холодно взглянула на него, но, когда увидела, что он лежит с высунутым языком, оторопела. Положение стало казаться Люсьену смешным, как только он смог вернуть язык на место. Он усмехнулся, обрадованный тем, что губы его еще слушались.

– Что с тобой? – Она нахмурилась.

Хотя казалось, что язык ему не подчиняется, Люсьену удалось сказать:

– Я ошень голоден, и овшянки недостатошно, чтобы накормить такого мужчину, как я. – Он опять ухмыльнулся, довольный, что всего одно или два слова произнес невнятно.

В то время как язык Люсьена онемел, все остальные чувства обострились. Гладкое полотно простыни, казалось, сдирало ему кожу, низкое пламя камина с ласковой настойчивостью грело одну сторону ноги, птичье перо слабо покалывало кожу сквозь наволочку подушки.

Более всего его смущали игры собственного рассудка. Ему представлялась Арабелла, с распростертыми объятиями идущая к нему, одежда на ней... отсутствовала.

Как будто прочитав его мысли, она скрестила руки на пышной груди и уставилась на него немигающим взглядом:

– Если его светлость чувствует себя настолько хорошо, что накачивается спиртным, значит, он достаточно здоров, чтобы остановиться на постоялом дворе.

Джейн села около подноса и сняла крышки с остальных судочков.

– Он уедет довольно скоро.

Эмма расположилась напротив сестры.

– О да. Если он немного отдохнет и будет хорошо питаться, то сможет уехать уже через неделю.

Арабелла поперхнулась:

– Через неделю?

– Да. Мы осмотрели его с головы до пят. Он очень, очень здоровый. Даже конь не настолько...

– Эмма! – Пылающие щеки Джейн стали такого же цвета, как розы, вышитые на подушке, что лежала рядом с ней. – Я уверена, что Арабелла не желает больше ничего слышать о герцоге. Она достаточно ясно высказала свое мнение по этому поводу. Нам остается только заверить ее, что он, как только поправится, сразу же уедет.

Люсьен не мог придумать ни одной причины, которая вынуждала бы его покинуть этот чудесный приют, где его удобно устроили в постели и с любовью обслуживают две защитницы. Запах корицы и сладкий вкус подогретого вина еще не улетучились. В окно ярко светит солнце, а восхитительная, обаятельная, прекрасная Арабелла стоит на расстоянии вытянутой руки.

Единственное, что могло бы сделать жизнь еще прекраснее, – это если бы Арабелла оказалась в его постели, а не рядом с ней.

Он высвободил одну руку и помахал ею в воздухе.

– Белла, любовь моя, я должен выразить твоим тетушкам признательность за их доброту. Они милейшие из дам. – Для большей выразительности он послал им воздушный поцелуй и представил, как он плывет по воздуху и оседает на их бледных морщинистых щеках.

Они захихикали, как школьницы, и Люсьен улыбнулся им в ответ.

Арабелла вздернула брови.

– Если он не пьян, то что с ним?

– С ним все в порядке; просто мы с Джейн дали ему кое-что для облегчения боли.

Арабелла закрыла глаза ладонями.

– Только не ваш тоник!

– Мы дали ему всего чайную ложку, – чопорно сказала Джейн. – Это не может навредить.

– А что не так с тоником? – насторожился Люсьен. Джейн беспокойно подергивала кружева у себя на рукаве.

– Все в порядке, ваша светлость.

– Расскажи-ка ему о тонике, – фыркнула Арабелла.

– Я не думаю, что ему следует знать...

– Расскажи.

– Ну хорошо, – брюзгливо сказала Джейн. – Тоник мы вообще-то делаем для... – Она замолчала и бросила нетерпеливый взгляд на дверь.

– Для чего, черт побери? – спросил Люсьен. Его тревога росла с каждой минутой. Господи, что они боятся ему сказать?

– Он используется для случки. – Она вспыхнула, потом закусила губу. – Если мы даем его овцам перед случкой, они... успокаиваются.

Эмма кивнула и стерла крошки с подбородка.

– У нас самые плодовитые овцы во всем Йоркшире. Вот в прошлом году у нас приплод был в три раза больше, чем у сэра Лоутона, хотя овец вполовину меньше.

– Это очень полезная смесь, – добавила Джейн. – Немного ромашки, немного Иванова сусла и довольно много шиповника.

– И немного настойки опия, – сказала Эмма.

– В тонике опия нет.

– Обычно нет, но я добавила капельку. – Эмма умудрялась говорить, набив рот сливовым пудингом. – Так он должен был помочь герцогу уснуть.

Люсьен закрыл глаза.

– Проклятие, меня отравили.

– Чепуха, – быстро отозвалась Джейн. – Вы очень быстро поправитесь.

– Быстрее, чем обычный мужчина, – сказала Эмма и снова надела очки.

– Ради Бога... – Арабелла сжала руки в кулаки. – Люсьен Деверо ничем не отличается от любого другого мужчины.

Это было обидно. Люсьен уже открыл рот, чтобы возразить, но Джейн наклонилась к своей племяннице и громко прошептала:

– Поверь мне, дорогая. Он лучше среднего мужчины, даже учитывая то, что он герцог.

– О да, клянусь святым Самсоном, – согласилась Эмма, обмахиваясь ладошкой. Ее взгляд скользнул в сторону Люсьена, и он готов был поклясться, что она смотрела на его ногу.

Арабелла положила руку себе на лоб, где начинала просыпаться боль. День был долгий и трудный: приходил управляющий и осматривал разваливающийся сарай на западном поле, а Уилсон докучал ей страшными предсказаниями в связи с тем, что она держит в доме раненого герцога. Больше всего ей хотелось уединиться в библиотеке, погрузиться в тишину и забыться с хорошей книгой в руках.

Вместо этого она ругается со своими тетушками, в то время как опоенный наркотиком Люсьен с бессмысленной улыбкой наблюдает за ними. Этого уж она вынести не могла.

Ну ладно, тетя Джейн и тетя Эмма хотели задержать своего драгоценного герцога, оказали ему радушный прием. Пусть они с ним возятся, пока не устанут и пока их не затошнит от его деспотизма. Тогда они будут готовы пинками гнать его до самого Лондона.

Его полная победа над тетушками причинила ей острую душевную боль. Большой редкостью было то, что они защищали кого-то от нее. Конечно, они ничего не знали о Люсьене и его побеге много лет назад. В то время и у Джейн, и у Эммы были свои семьи в далеком Девоншире и они редко навещали Роузмонт.

Арабелла вздохнула. Будь что будет, все равно через неделю он уедет. Одна неделя большого ущерба ей не нанесет.

– Если вы решили оставить его здесь, пусть так и будет. Только я вас предупреждаю: я слишком занята, чтобы с ним возиться. Вы все будете делать сами.

– Конечно, дорогая, – успокоила ее тетя Джейн, подводя Арабеллу к стулу, стоявшему возле кровати Люсьена. – А пока присядь здесь и перекуси.

Арабелла напрягла колени и отказалась сесть, несмотря на то что Джейн с силой давила ей на плечи.

– Нет, спасибо. Я уже...

Тетя Эмма подошла следом и сунула поднос Арабелле на колени, все-таки вынудив ее сесть.

– Вот, дорогая. Ты, наверное, умираешь с голоду, а я... О! Надо же, нет хлеба!

Джейн уже стояла в дверях.

– Мы сейчас вернемся с горячим хлебом и овсянкой для герцога. Не оставляй бедного герцога одного, Арабелла. Он опоен наркотиками и может резкими движениями повредить швы.

Арабелла не успела возразить, как две пары ног уже побежали вниз по лестнице. Она посмотрела на тяжелый поднос и с раздражением заметила тарелку с горячим хлебом. От лежащего сверху куска поднимался пар.

– Проклятие, – пробормотала она.

– Ну и выражения, – насмешливо произнес тихий сонный голос.

Арабелла бросила взгляд на Люсьена. Он наблюдал за ней сквозь полуопущенные веки, губы кривились в ленивой ухмылке. Арабелле на миг показалось, что его тепло обволакивает ее, щека царапает ей подбородок, прежде чем губы сливаются с губами... и это ощущение властного прикосновения его рук, когда он прижимает ее к себе... Будь он проклят. Арабелла думала, что справилась с воспоминаниями много лет назад. Но стоило Люсьену поцеловать ее в карете, как они нахлынули вновь. К своему ужасу, Арабелла обнаружила, что помнит все оттенки его прикосновений: от того, какова на ощупь его кожа, до сладостного слияния их губ. Это невыносимо. Хуже этого было только наглое сватовство ее тетушек. Лицо Арабеллы вспыхнуло.

– Уму непостижимо, что творят мои тетушки, стараясь таким вот образом свести нас.

У него в груди загудел смех.

– Не падай духом. Против такой железной решимости не выстоял бы даже Наполеон.

Арабелле удалось заставить себя говорить спокойным голосом:

– Они могут быть очень решительными, когда захотят.

– Я заметил, – сухо сказал он.

Несмотря на раздражение, уголки ее губ тронула улыбка.

– Они безобидные, как ягнята. Просто упрямые.

– Семейная черта, я бы сказал. Улыбка Арабеллы растаяла.

– Если ты хочешь сказать, что я упряма, то я...

– Я имел в виду портрет. – Взгляд Люсьена скользнул по висящему над камином за ее спиной портрету капитана.

– Вот мужчина, который знал, чего хочет. Это по глазам видно.

Арабелла окинула портрет беглым взглядом.

– Он был мот и донжуан. Легенда гласит, что его призрак появляется, чтобы предупредить о надвигающейся опасности и когда кто-нибудь из семьи вступает в брак... – «Со своей истинной любовью», – хотела сказать она, но поколебалась и закрыла рот. Люсьену незачем это знать.

– А ты когда-нибудь видела капитана? – Его глаза странно блестели под воздействием тоника тетушки Джейн.

– Тетя Эмма видит его довольно часто. Во всяком случае, говорит, что видит.

Арабелле следовало бы встать и пойти в свою комнату, но ее удерживал вид повязки у него на груди. Если он повредит швы, то останется здесь еще дольше. Она беспокойно поерзала в кресле:

– Что они там делают так долго?

Люсьен схватил ее запястье и под ее изумленным взором осторожно разгибал один за другим все пальцы, пока перед ним не оказалась раскрытая ладонь Арабеллы.

– У тебя ямочки на суставах, – прошептал он.

Она сморщила нос, и Люсьен рассмеялся. От этого густого звука по ее телу прошла дрожь, согревая ее, как будто это она выпила слишком много вина.

Арабелла взглянула на него из-под ресниц. Она не позволяла себе вспоминать эти особенности Люсьена: его смех, его нежность, легкость, с которой он мог вызвать у нее улыбку, его пьянящую чувственность. Ей захотелось провести кончиками пальцев по его щеке, подбородку, груди.

Люсьен посмотрел ей в лицо. Медленно-медленно он поднял ее руку и поцеловал ее в запястье, задержав губы на обнаженной коже.

Все ее ощущения были наполнены им: исходящим от него ароматом корицы, прикосновением щетинистой щеки к ее запястью... Арабелла остановилась за мгновение до того, как ее захлестнул водоворот желания. Она рывком высвободила руку и прижала к себе. В качестве дополнительной меры она заключила сердце в броню воспоминаний о предательстве Люсьена.

– Вам надо отдыхать, ваша светлость. Мои тетушки скоро придут.

В его зеленых глазах что-то промелькнуло и пропало. Люсьен небрежно пожал плечами, и это задело Арабеллу больше, чем могли задеть слова. Он зевнул и удобнее устроился в постели, вяло улыбаясь.

– Ты не можешь все помнить так, как помню я, но это не имеет значения. У нас с тобой будут новые воспоминания. – Его глаза закрылись, и он прошептал: – Прекрасные воспоминания...

Произнеся эту загадочную фразу, несносный герцог Уэксфорд наконец-то крепко уснул.

 

Глава 5

Арабелла крепко сжала рукоятку вьюшки и потянула. Ржавый металл застонал, как смертельно раненный, но не сдвинулся с места. Арабелла заскрипела зубами от досады.

Она любила Роузмонт, но чтобы содержать его в порядке, требовались титанические усилия. Это был каменный, беспорядочно спланированный дом эпохи Тюдоров. Огромные, но плохо греющие камины, окна со множеством щелей, ржавые дверные петли – лишь малая часть неудобств. Арабелла старалась не думать о капитальном ремонте, который был крайне необходим.

Она поставила одну ногу сбоку от камина, покрепче ухватилась за дверцу и дернула изо всех сил.

Кухарка остановилась на пороге, держа в руках миску сушеных яблок.

– Мисс! Что же вы делаете? Пусть Нед занимается такими вещами.

С разочарованным вздохом Арабелла выпрямилась, одергивая юбки. Она терпеть не могла просить о помощи. Конечно, если бы она приложила чуть больше усилий, вьюшка бы отодвинулась. И Арабелла сделала еще одну попытку.

Вжик! Кусок сажи упал в камин, и в комнате взвилось огромное черное облако. Арабелла споткнулась, отступая назад, кухарка взвизгнула, обе судорожно ловили ртом воздух и махали руками, пытаясь разогнать дым.

– Боже мой, мисс! – сдавленно крикнула кухарка. Она схватила чистую салфетку и набросила на яблоки, потом побежала открывать окно. – Если вы будете продолжать в таком духе, в торт попадет сажа! Что подумает герцог?

Арабелла пыталась ответить, но в нос и горло набилась зола, и она только без конца чихала.

Кухарка фартуком гнала серый дым в окно.

– Спасибо, что пытались помочь, мисс, но я пойду за Недом. До обеда осталось меньше трех часов, и мне нужен огонь.

Арабелла потерла нос.

– Но я могу...

– Только не в те дни, когда мне надо кормить герцога. – Кухарка в последний раз взмахнула фартуком, сдернула свой плащ с крючка рядом с дверью и вышла.

Арабелла встала в дверном проеме. Все еще кашляя, она наблюдала, как кухарка идет через ворота и направляется к конюшням. Вот уже два дня она только и слышала от Неда и кухарки, что «герцог это» да «герцог то». Даже миссис Гинвер, педантичная экономка, гордящаяся тем, что ей не нравился ни один знакомый ей мужчина, неохотно признала, что для герцога он ведет себя весьма прилично.

Арабеллу это раздражало. Со дня своего приезда Люсьен изо всех сил старался очаровать слуг, но Арабеллу не так-то легко одурачить. Она прекрасно знала, кто такой Люсьен Деверо, и герцогский титул ничуть не уменьшал его недостатки.

То, как небрежно он ворвался в ее жизнь и нарушил все ее планы, было характерно для него. И, несмотря на все свои усилия, она не могла не гадать, что означает его таинственная фраза про новые воспоминания, которые у них появятся. Он, должно быть, знает, что в ее жизни ему места нет, независимо оттого, насколько совершенным он предстанет перед другими.

Хотя ей было неприятно признавать это, она понимала, почему слуги так благоговеют перед Люсьеном. Он был слишком красив. К тому же на людей производило впечатление его умение держать себя настолько... по-герцогски. Однако это ему досталось от рождения и вовсе не являлось его личной заслугой.

Люсьен Деверо был обычным человеком, не заслуживающим особого обращения. Арабелла уже видела тщательную подготовку к обеду: на блюде лежало сырое мясо барашка, щедро посыпанное толченой мятой, большая миска сметаны уже была взбита с сахаром в пышную пену для яблочного торта, а другие вкусные блюда находились на разных стадиях готовности. На каждое из них уходило столько же продуктов, сколько тратилось за неделю на каждого жителя Роузмонта.

Арабелла ворчала, видя, что их запасы на зиму сокращаются из-за того, что приходится кормить бесполезного, неблагодарного герцога, но что бы она ни говорила, слуги продолжали действовать так, как будто он осчастливил их своим светлейшим присутствием. Кухарка даже открыла последний мешок лучшего сахара, чтобы испечь торт.

Чтоб он провалился! Если в ближайшее время он не уедет, они вынуждены будут до конца зимы есть сушеные бобы и жидкую похлебку.

Арабелла пристально смотрела на стол и забавлялась, представляя, как наперчит погуще жареного барашка. Соблазн полюбоваться задыхающимся, покрасневшим Люсьеном был слишком велик. Однако от этой выходки больше пострадал бы Роберт, чем Люсьен, потому что ее брат очень любил баранину. Она дернула плечом и отвернулась от стола. В любом случае такая затея была ниже ее достоинства.

По всей видимости, она была обречена страдать до тех пор, пока Люсьен не поправится достаточно, чтобы уехать. Правда, Арабелла немного воспрянула духом с того момента, как вчера утром приехал внушительный, корректный слуга Люсьена.

Не говоря ни слова, Гастингс сумел дать понять, что находит Роузмонт с его дымящим камином в комнате для гостей и сквозняками в холле на верхнем этаже более чем неподходящим местом для своего высокородного хозяина. Судя по страдальческому виду Гастингса, можно было подумать, что Люсьен был выше того, чтобы находиться в таком красивом доме, как Роузмонт.

– Ха! Я могла бы им кое-что порассказать, – бормотала Арабелла. Конечно, в ее рассказах речь шла о молодом безответственном виконте, соблазняющем молодых деревенских девушек, а не о красивом герцоге, родословная и состояние которого поднимали его на недосягаемую высоту и делали выше всяких упреков. Арабеллу это сводило с ума.

Она решительно отогнала все мысли о своем нежеланном госте. Она уже знала, что произойдет, если она по какой-то причине проявит слабость: он получит свое удовольствие, снова завладеет ее сердцем, а потом удерет, как трус, под покровом ночи, в то время как она будет захлебываться от отчаяния.

Старые раны болели. Арабелла вздохнула и вернулась к застрявшей вьюшке. Люсьен довольно скоро уедет, и ее жизнь вернется в нормальное русло. Однако в том, как он снова возник в ее жизни, было что-то странное. Что могло заставить герцога в безлунную ночь скакать без сопровождения в дебрях йоркширских болот?

Она нахмурилась. В его появлении было что-то почти зловещее. Несмотря на то что был прикован к постели, он вел странную переписку, отправляя несколько писем в день. Однако когда тетя Эмма предложила посылать Уилсона относить послания в Уитби, Люсьен отказался, заявив, что не хочет беспокоить домашних. Вместо этого в город ежедневно ездил Гастингс в своем причудливом двухколесном экипаже.

Уилсон обиделся. Он мрачно бурчал о «секретных герцогах» и угрюмо смотрел на Гастингса каждый раз, когда его видел.

Холодный ветер продувал кухню насквозь, выметая из воздуха последние кусочки сажи. Арабелла закрыла окно и вернулась к камину, чтобы еще раз сразиться с упрямой дверцей. Арабелле надо было сегодня хоть в чем-то добиться успеха, иначе она ляжет спать измотанная и усталая от бесполезных усилий. Однако становилось понятно, что, дергая за рукоятку, вьюшку она не откроет.

Арабелла опустилась на колени перед трубой и заглянула в нее. Может быть, кирпич упал и перекрыл дымоход. Отклонившись назад, она снова подергала за заслонку.

– Что за грохот? – раздался голос Роберта от двери, ведущей в столовую.

Арабелла вытерла руки о фартук и встала.

– Я пытаюсь открыть вьюшку. – Она смотрела, как он въезжает в кухню на своем кресле. Солнце отражалось в его каштановых волосах и подчеркивало тени у него под глазами. – Ты плохо спал, – сказала она, и беспокойство сжало ей сердце. Он казался ей таким хрупким. Роберт выглядел так, как будто его могло унести малейшее дуновение ветра.

Роберт неожиданно нахмурился, показывая, что ему неприятно даже такое небольшое проявление сестринской заботы. Он направил свое кресло-коляску к столу и протянул руку под салфетку, чтобы стянуть кусочек яблока, одновременно внимательно оглядывая помещение.

– Ты так долбила, что я подумал, ты нашла сокровища капитана и вынимаешь их из трубы, по мешку золота на каждый удар.

– Кроме тети Эммы, никто не верит в эту старую сказку.

– Я верю, – сказал он настолько прямо, что Арабелла чуть не рассмеялась.

Она ограничилась улыбкой.

– Полагаю, ты также веришь, что призрак капитана бродит и наблюдает за семейными делами.

– Временами я склонен в это верить. Признай, что часто в Роузмонте происходят необъяснимые вещи.

– Например?

– Например, когда ты уснула в ялике и уплыла в открытое море. Отец клянется, что именно капитан привел его к берегу и показал, где ты.

– Фи! Это одна из папиных сказок.

– Есть и другие примеры. Подумай над странным приездом герцога. И не просто какого-то там герцога, а именно Уэксфорда. Тебе это не кажется странным?

Арабелла не была уверена, помнит ли Роберт Люсьена с тех пор, как тот приезжал к ним десять лет назад, потому что Роберт был тогда совсем ребенком. Ей следовало бы знать, что Роберт помнит все. Он всегда умел ловко доискиваться до истины и разоблачать ложь. И конечно, он не доверял Люсьену.

Что ж, она не будет спорить с Робертом. Она дотронулась рукой до своих губ. Хотя это произошло почти два дня назад, ей казалось, что на них все еще сохраняется вкус его поцелуя. Можно было бы подумать, что все это плод разыгравшегося воображения, но ощущения, которые у нее вызвал Люсьен, говорили о другом. Она провела пальцами вверх по щеке и снова почувствовала у себя на коже его горячее дыхание. По телу прошла дрожь, когда Арабелла вспомнила, с каким пылом ее тело откликалось на его прикосновения.

– Ну? – нетерпеливо спросил Роберт. – Тебе не кажется странным то, как герцог оказался у тебя на пути?

– Ты предполагаешь, что это из-за происков привидения, занимающегося сватовством?

– Возможно.

Ей удалось улыбнуться:

– В следующий раз, когда придет доктор, я попрошу у него горчичников и хорошую порцию рыбьего жира. Это должно избавить тебя от странных фантазий.

Он усмехнулся в ответ и стянул еще дольку яблока.

– Если бы мы нашли эти сокровища, то были бы избавлены от всех наших неприятностей, не так ли?

– Если бы сокровища существовали. – Внезапный блеск в его глазах заставил ее поспешно добавить: – Но ты не хуже меня знаешь, что отец нашел бы их, если бы они были здесь. Он чуть не разобрал весь дом по камешкам, пока искал.

Роберт рассеянно потер колено.

– Может быть, он что-то пропустил.

– Как он мог? Он знал каждый горшок, каждую трещину в Роузмонте. А теперь хватит есть кухаркины яблоки. Она обвинит в этом меня, а я не в том настроении, чтобы выслушивать ее ворчание.

Роберт вяло улыбнулся и направил свое кресло в сторону Арабеллы. Несмотря на то что они были братом и сестрой, сходство между ними ограничивалось каштановым цветом волос. У нее глаза были темно-карие, а у него – серебристо-серые. Она была небольшого роста, со светлой кожей и круглыми щеками, а он становился бронзовым от малейшего луча солнца и был так же высок и атлетически сложен, как и отец.

По крайней мере был до войны. Теперь у Арабеллы сжималось горло при виде его бледной кожи, глубоких кругов под глазами, длинных ног, которые истончались от бездействия.

Она в последний раз дернула вьюшку.

– Думаю, надо сказать Уилсону, чтобы он взглянул на это. Если он найдет спрятанные между камнями сокровища капитана, я тебя позову.

– Точно позовешь? – Он откатился обратно к столу и взял еще дольку яблока. – Ты всегда умела хранить секреты, Белла. Даже лучше, чем отец.

– Секреты? Какие у меня могут быть секреты? – Она взяла веник и начала сметать мусор с плиты под очагом. – Разве что ты назовешь секретом мою растущую ненависть к этой дымящей трубе. Я бы с удовольствием вырвала вьюшку и зашвырнула ее в море.

– Только не ты. Ты скорее переберешь по камешку всю трубу и заставишь ее работать как следует, независимо от того, нуждается она в переделке или нет.

– Что ты имеешь в виду?

– Только то, что если кто-нибудь и найдет способ починить сломанную вещь, так это ты. И сделаешь все сама. По кирпичику. – Его светлые глаза блеснули, потом он отвел взгляд и направил свое кресло к двери. На полпути Роберт остановился: – Перед тем как выйти, вымой лицо и руки, Белла, а то кого-нибудь испугаешь.

Она отложила в сторону веник и посмотрела на свои руки. Если хотя бы четверть этой сажи была на ее лице, то Арабелла, должно быть, выглядела ужасно.

– Я сильно перепачкалась?

– Я бы не хотел встретить тебя в заброшенном доме. Арабелла взяла сверкающую кастрюлю и посмотрела на свое отражение. Черные полосы были на щеках и на носу. Хорошо, что Люсьен пока не поднимается с постели. В таком виде она не хотела бы предстать перед «герцогом».

Конечно, не имело значения, видел ли ее Люсьен, когда она выглядела, как посудомойка, даже несмотря на то что он пытался ее поцеловать всякий раз, когда приходил в сознание. Он вел себя, как распутник: сначала бессовестно флиртовал, потом исчезал. И все же ему ни к чему лицезреть ее в таком виде – она была похожа на редкую замарашку. Может быть, подняться в свою комнату и...

– Ты уже налюбовалась собой?

Арабелла поспешно поставила на место кастрюлю и вынула из кармана носовой платок.

– По крайней мере у меня на шее нет мятого галстука! Если ты захочешь выйти из дома, пожалуйста, повяжи салфетку поверх этой мерзости. На одной стороне два бугра, а середина точно смотрит на тебя отвратительным глазом.

Роберт засмеялся, и следы усталости у него на лице разгладились.

– Это я могу устроить: тетя Джейн жаждет отправиться в город. Думаю, мне следует поехать с ней.

– Полагаю, она также просила, чтобы в ее отсутствие я посидела с нашим раненым гостем.

– Думаю, да. – Губы Роберта подергивались. Арабелла еще раз вытерла щеку, затем скатала носовой платок в шарик и бросила его в Роберта.

– А, смеешься над моими страданиями! Тогда не приходи ко мне плакаться, когда сам станешь жертвой ее сватовства.

Его слабая улыбка исчезла.

– Этого никогда не будет.

– Не будь так уверен. Как только я выйду замуж за деревенского кузнеца, чтобы выскользнуть из ее сетей, она сразу примется за тебя.

Его глаза сверкнули, и он страстно воскликнул:

– Какая женщина может захотеть меня?!

Отчаяние в его голосе как нож вонзилось ей в сердце. Она верила, что он проснется однажды таким, каким был раньше, выздоровев так же быстро, как заболел. Однако по его глазам она видела, что у Роберта этой надежды нет. Он считал, что никогда не сможет ходить.

Арабелла прикусила губу. Она старалась заботиться о семье, преодолевать все трудности, которые им встречались. И все же ей не удавалось справиться с одной задачей, самой важной из всех: она, как и отец, была плохим кормильцем.

Отчаянно пытаясь успокоиться и успокоить Роберта, она проглотила слезы.

– Доктор считает, что твой паралич случился от нервного напряжения. Со временем, когда воспоминания...

– Нет. – Его голос перешел в надтреснутый шепот: – Каждую! ночь я вижу все это снова и снова. – Он закрыл глаза и прижал кулаки к закрытым векам. – Я вижу столько, что готов умереть, вместо того чтобы уснуть.

Арабелла протянула руку:

– Роберт, не надо...

– Я ничего не могу с этим поделать! – вырвался у него крик. Роберт уронил кулаки на колени и поднял на Арабеллу измученные глаза. – Воспоминания никогда не оставляют меня. Я не смогу этого забыть.

Она опустила руку и вцепилась в складки юбок, стараясь не шевелиться. Он мог отвергнуть ее сострадание и закрыться от нее, как закрылся от многих. Рана была слишком свежей, слишком болезненной, чтобы к ней можно было прикасаться. С робкой улыбкой на лице Арабелла сказала, пытаясь придать голосу уверенность, которой не чувствовала:

– Нужно время, Роберт. Прошло всего два месяца. Его губы искривились.

– Пойду найду Уилсона.

Арабелла смотрела, как он, наклонив темноволосую голову, выталкивает кресло за дверь. Сердце у нее болело, как будто оно распухло и давило на грудину.

Задняя дверь отворилась, и, громко топая, вошел Нед. Треща без умолку, за ним следовала кухарка:

– Вьюшка застряла и заржавела. Ты должен ее вытащить. Нед важно кивнул.

– Нельзя же оставить герцога без обеда. – Больше ни слова не говоря, он принялся за вьюшку, как будто это была работа огромной важности.

Кухарка напряженно следила за Недом, одновременно обращаясь к Арабелле через плечо:

– О, мисс. Я чуть не забыла вам сказать. Утром заходил мистер Франкот и сказал, что у него для вас есть какие-то бумаги. Он сказал, что зайдет во второй половине дня. – Кухарка сморщила нос. – Мне не нравится этот человек.

– Мистер Франкот? Почему?

– Он непорядочный. Я вижу по глазам. Леди Мелвин тоже его не любит.

– Тетя Джейн не любит всех, кто не имеет отношения к нашему семейству. Еще она жалует подающих надежды холостяков с годовым доходом не менее двух тысяч фунтов. Мне не сосчитать, сколько раз мистер Франкот нам помогал, а за услуги он не брал ни шиллинга. – На самом деле сейчас, когда она об этом задумалась, Арабелла решила, что мистер Франкот гораздо больше достоин внимания слуг, чем бездельник герцог.

– Гм, – сказала кухарка, – этот лицемерный юноша не присылает вам счет только потому, что имеет на вас виды.

– Чепуха! – воскликнула удивленная Арабелла. – Ведь он почти на пятнадцать лет старше меня! – Она развязала широкий фартук и осторожно сняла его со своего платья. Несмотря на все старания уберечь одежду, правая сторона юбки была в пятнах сажи. Арабелла попыталась их отчистить, но пятна от этого только расплылись еще больше. – Прекрасно. Теперь я пойду наверх и переоденусь.

– Если вы собираетесь сделать это для мистера Франкота, то напрасно потратите время. Для него вы будете выглядеть, как принцесса, даже если оденетесь в дерюгу и вымажетесь в золе.

– Он просто очень добр, – твердо заявила Арабелла, внезапно решив все-таки не переодеваться.

Мистер Франкот постоянно посещал их только потому, что чувствовал себя обязанным отцу Арабеллы, который помог ему наладить практику, когда Франкот впервые приехал в Йоркшир.

– Если я вам не нужна на кухне, то пойду к себе в комнату и умоюсь.

Кухарка больше не обращала на нее внимания, поглощенная тем, как Нед пытается вытащить заслонку.

Уходя, Арабелла ворчала себе под нос. Она была не прочь пойти в комнату Люсьена и спросить, что он делает в Йоркшире. Но это только поставит ее в невыгодное положение, потому что в таком случае она должна будет увидеть его, а она не была уверена, что ей хватит хладнокровия для этой встречи.

Она поднялась до верхней ступеньки и повернула за угол, все еще погруженная в свои мысли, когда отворилась дверь в гостиной тетушек. Арабелла резко остановилась. В дверном проеме с голой грудью, прикрытой только самодельной повязкой, стоял Люсьен. Солнечный свет, льющийся из комнаты, ярко обрисовывал его мускулистое тело.

Арабелла увидела широкую грудь, сужающуюся книзу, к твердому, плоскому животу. На груди его был участок, покрытый дразнящими волосками, который сужался в тонкую полоску и притягивал взгляд Арабеллы к поясу черных бриджей, плотно обтягивающих мощные бедра.

У Арабеллы быстрее забилось сердце и потекли слюнки, как при виде блюда со знаменитым яблочным тортом их кухарки.

Он сверкнул на нее глазами, задержав взгляд на лице, затем опустив его на платье. Внезапно на лбу у него появилась поперечная складка.

– Чем ты занималась? Ты вся в саже!

Очень мило. Столкнувшись нос к носу с полуголым Люсьеном, она начисто забыла о своем сражении с вьюшкой. Она сжала руки в кулаки, с трудом сдерживая желание взять край юбки и вытереть им лицо.

– Я помогала кухарке.

– Как? Забиралась в очаг и передвигала горшки?

Нет ничего унизительнее, чем встретить мужчину своей мечты в минуту, когда выглядишь как трубочист.

– Не имеет значения как. Ты не должен был выходить в коридор раздетым.

Он облокотился о притолоку двери, в глазах его промелькнула насмешка.

– Тебе еще повезло, что на мне оказались бриджи. До приезда Гастингса у меня и их не было. – Он понизил голос: – Жаль, что ты не навестила меня тогда.

– Я была занята, – коротко ответила она, спрашивая себя, не слышит ли он, как ее сердце колотится о ребра. Она слишком хорошо помнила, как он выглядит без одежды: каждая деталь запечатлелась у нее в голове, начиная с твердости его плоского живота и кончая бронзовым оттенком кожи.

Это была одна из картин, с которыми Арабелла боролась каждую ночь. Но те горячие, обжигающие воспоминания были ничто по сравнению со стоящим перед ней живым мужчиной.

Арабелла прижала к юбке взмокшие ладони.

– Я рада, что ты уже хорошо себя чувствуешь. Сказать Уилсону, чтобы оседлал твоего коня? Я уверена, тебе не терпится отправиться в путь.

Он прищурился на секунду, потом сделал шаг вперед, коснувшись ногой ее ноги.

– Твоя тетя Эмма говорит, что Роузмонт славится своим гостеприимством.

– Ты потерял право на наше гостеприимство десять лет назад.

Он вздрогнул, как будто она его ударила. Он был превосходный актер, способный шептать страстные слова и посылать пылкие взгляды с такой достоверностью, что многие профессиональные артисты могли бы пойти на убийство ради обладания таким даром.

– Белла, нам надо поговорить о том, что произошло...

– То, что произошло десять лет назад, сейчас там, где и должно быть, – в прошлом. Пусть оно там и остается.

Его лицо потемнело.

– Но я хочу объяснить. Я не был...

Она повернулась и пошла к своей комнате, прекрасно зная, что он провожает ее хмурым взглядом. У нее не было желания повторять ошибки прошлого. В шестнадцать лет она была несколько сумасбродной, поскольку после смерти матери оказалась предоставленной самой себе. Отец редко бывал дома, постоянно гоняясь за мечтой, а Арабеллу оставляли заботиться о Роберте и присматривать за домашними делами в Роузмонте. На ней лежала тяжелая ответственность, пока Люсьен не освободил девушку. На одно короткое лето она забыла обо всех запретах и стала веселой и беззаботной. И с тех пор каждый день об этом жалела.

Добравшись до своей комнаты, Арабелла закрыла за собой дверь, повернула ключ в замке и опустилась на край кровати. Колени дрожали, сердце колотилось где-то в горле.

Как бы она ни старалась, она ничего не могла поделать со своим телом, которое так реагировало на Люсьена. Это была слабость, болезнь, и Арабелле не удавалось с ней совладать.

К счастью, тот вредный демон, который опять принес Люсьена Деверо в Роузмонт, скоро унесет его обратно. И на этот раз Арабелла была полна решимости с высоко поднятой головой смотреть, как он уезжает.

Глубоко вздохнув, она подошла к умывальнику и взглянула на свое покрытое сажей лицо. Состроила себе гримасу. Ей хотелось, чтобы ее жизнь стала простой и легкой хотя бы на один день. Вздыхая, она опустила руки в ледяную воду и начала умываться.

 

Глава 6

– Проклятие! – задохнулся Люсьен. – Что это? Гастингс перестал распаковывать чемодан и взглянул на стакан, который Люсьен держал на вытянутой руке.

– Думаю, это какой-то укрепляющий напиток. Леди Мелвин принесла его рано утром, когда вы еще спали.

Люсьен понюхал его содержимое и выругался.

– Корица.

– А, – сказал Гастингс, как будто это все объясняло, – корица – специя самого дьявола, не так ли, ваша светлость?

– Ты не знаешь, что в этом зелье. – Люсьен опустил стакан на прикроватный столик так резко, что жидкость расплескалась. – Унеси.

Слуга взял стакан и поставил его на поднос у двери.

– Полагаю, надо отнести и блюдо с бисквитами к чаю. Кажется, они пахнут... – он осторожно понюхал, и его передернуло, – мускатным орехом.

– Очень смешно, – сказал Люсьен.

– Стараюсь изо всех сил, ваша светлость, – поклонился Гастингс.

– Ты бы не смеялся, если бы сам оказался на попечении этих двух гарпий. Поверь мне, Гастингс, и никогда не прикасайся ни к чему, что приготовили для тебя леди Мелвин и леди Дарем.

Подвижное лицо Гастингса нахмурилось, исчезли все признаки веселости.

– Вы предполагаете, что вас пытались отравить?

– Эти утонченные старые леди двое суток одурманивали меня наркотиками. Я не вышел на связь и теперь ничего не знаю о драгоценностях. – Он не стал говорить о том, что из-за овечьего отвара тети Джейн постоянно находился в напряжении от непреходящего желания и почти ничего не соображал.

Он позволил этому неослабевающему желанию уничтожить единственный шанс поговорить с Арабеллой. Сегодня утром он шел за Гастингсом – тот переносил вещи в гостевую комнату, – когда неожиданно в коридоре появилась мисс Хадли. На ней было поношенное платье, тонкая ткань которого плотно облегала знакомые милые изгибы. Из-за пятен сажи на белоснежной коже ее глаза казались еще темнее. Она выглядела дерзкой, страстной и желанной.

Впрочем, она всегда была такой.

Гастингс взял куртку:

– Ваша светлость, если вы поднимете руку, я наверняка смогу надеть это поверх ваших повязок.

Люсьен не стал отказываться от помощи слуги, после чего простым узлом повязал на шее галстук. В сущности, не имело никакого значения, поговорит он с Арабеллой или нет. Это ничего бы не изменило. Он потерял свое право на гостеприимство в Роузмонте десять лет назад. Лучше всего было закончить дела, ради которых он приехал, и уезжать как можно быстрее. В министерство он уже послал один отчет, где сообщал о несчастном случае и о том, что не вышел на связь. Теперь все, что требовалось сделать, это условиться о новой встрече, уточнить детали операции и доложить в Лондон. Министерство будет управлять всем оттуда.

Люсьен рассеянно потер плечо. Жаль, что он не добрался до места свидания до того, как попасть под карету Арабеллы.

– Гастингс, ты видел Сатану?

– Да, ваша светлость. Боюсь, он чувствует себя здесь как дома. Он задирал лошадь из соседнего стойла. К счастью, этот образчик добротного коняги слишком хорошо воспитан, чтобы ввязаться в драку.

Люсьен хохотнул. Как и Гастингс, Сатана любил пошуметь, у него была неприятная склонность скандалить. Тем не менее, когда ссора оставалась позади, не было коня лучше и надежнее, даже если он и вызывал раздражение слуги.

Сам Гастингс обладал множеством необычных умений. Люсьен не знал подробностей его прошлой жизни. Несколько лет назад виконтесса Хантерстон, реформатор и жена самого близкого друга Люсьена, занялась устройством на работу прислуги. Она организовала службу, где собирала обитателей трущоб и проституток с самых грязных лондонских улиц и обучала их, готовя к работе в приличных домах. Когда учеба заканчивалась, виконтесса навязывала своих питомцев несчастным членам светского общества.

Гастингс стал особой гордостью виконтессы. К несчастью для Люсьена, Джулия решила, что ее новое творение достойно герцогского дома. К тому времени Люсьен оставался единственным герцогом, который не скрывался при виде ее, да и то лишь потому, что она была замужем за его другом Алеком.

У Люсьена были сомнения, получится ли из Гастингса приличный слуга, но вскоре его опасения исчезли: этот человек легко входил в любое окружение. Он обладал самыми разнообразными, в том числе и весьма необычными умениями.

Люсьен посмотрел на Гастингса:

– Кто-нибудь останавливался на постоялом дворе после того, как со мной произошел несчастный случай?

Слуга на мгновение оторвался от серебряной щетки, которую полировал.

– Некий мистер Мамферд спрашивал о вас, ваша светлость, и был очень расстроен, узнав, что вас нет.

– Он оставил сообщение?

– Нет, но, должен сказать, он был невероятно вульгарен. – Гастингс сморщил нос, как будто учуял неприятный запах. – Я осмелился последовать за ним. Он поехал на измученной лошади на постоялый двор под названием «Красный петух».

– Ты отправился за ним? Гастингс кивнул:

– Конечно, милорд. К тому времени было уже понятно, что с вашим предприятием что-то не так. – Слуга перестал полировать щетку. Он положил ее, взял зеркало и начал трудиться над ним, стараясь не встречаться взглядом с Люсьеном. – Меня очень огорчает, когда вы не возвращаетесь в назначенное время, ваша светлость.

– Я послал за тобой, как только смог.

– Я это знаю и благодарен вам, – сказал слуга, последний раз проведя по зеркалу.

Люсьен подавил вздох. Бывали моменты, когда преданность Гастингса раздражала. Однако Люсьен не мог себе представить, что бы с ним стало, если бы не его безупречный помощник. Благодаря тому что Гастингс потрясающе разбирался в драгоценных камнях, Люсьен буквально за несколько лет приумножил состояние семьи Деверо.

За три года, что Гастингс работал на Люсьена, герцог никогда не спрашивал своего камердинера, откуда у него такие познания в ювелирном деле, а Гастингс никогда не пытался объяснить. В конечном счете это молчаливое соглашение оказалось очень удачным. Оно помогло Люсьену сдержать свою клятву, которую он дал, поняв, что совершил ошибку, женившись на Сабрине: не брать ни пенса из ее денег. Это был единственный известный ему способ искупить свои грехи.

Тем не менее женитьба на богатой наследнице имела одно преимущество: она убедила кредиторов, что долги будут погашены. Они прекратили требовать немедленной оплаты и выражали согласие продлить сроки. Чувствуя ответственность перед сестрой, он продал всех лошадей из отцовской конюшни, а также тех, что принадлежали ему самому. С помощью своего адвоката он вложил капитал во все, от чая до алмазной шахты. С чая и некоторых других вложений он получил приличный доход, но, поскольку Люсьен не умел отличать качественные алмазы от поврежденных, то свои прибыли на шахте он потерял.

Разочарованный тем, что все придется начинать сначала, Люсьен выпил слишком много бренди и рассказал обо всем своему новому слуге. Гастингс терпеливо объяснил пьяному хозяину достоинства различных драгоценных камней и способы распознавания камней с изъяном. Даже в нетрезвом состоянии Люсьен смог оценить, насколько обширны познания Гастингса. На следующее утро, избавившись от дикой головной боли, Люсьен предложил слуге удвоить плату с условием, что тот научит его всему, что знает сам.

Камердинер согласился, и Люсьен начал изучать драгоценности с таким же усердием, с каким когда-то гонялся за удовольствиями. За год он стал знать намного больше, чем большинство ювелиров с Бонд-стрит. За два года, выгодно продавая и покупая камни, Люсьен скопил небольшое состояние. Вот тогда у него появилась блестящая мысль.

Большая часть денег от драгоценностей поступала с того момента, когда качественные алмазы превращались в ювелирные изделия. Снова пошли в ход связи Гастингса, поскольку он знал владельцев сомнительных торговых предприятий в Ист-Энде, которые были рады возможности внести нечто новое в свой бизнес. Люсьен убедился, что платит своим новым помощникам достаточно, так что у них не возникало желания воровать у него. К его удивлению, они оказались вполне порядочными.

Как только все наладилось, Люсьен анонимно купил один из самых крупных ювелирных магазинов на Бонд-стрит, зная, что тот ведет дела с самим принцем-регентом. Сделка прошла почти незамеченной, поскольку прежний владелец остался в магазине управляющим.

Так как Люсьену приходилось заботиться о репутации сестры, он тщательно скрывал, что занимается таким низменным делом, как торговля, хотя спокойно признавался в том, что интересуется драгоценными камнями. Вскоре все в свете знали, что у герцога Уэксфорда страсть к драгоценным камням. То, что осуждалось как способ зарабатывания денег, одобрялось, если служило лишь развлечением. Люсьен часто узнавал о людях, попавших в трудное положение и заинтересованных в продаже своих фамильных драгоценностей.

Министерство внутренних дел завербовало его благодаря этому мнимому хобби. Когда началась война, Люсьен хотел пойти в армию, но его герцогский титул был обстоятельством, удержавшим его в Англии.

Случайно встретившись с одним коллекционером, Люсьен узнал о проходящем неподалеку от Лондона нелегальном аукционе драгоценностей, доходы от которого шли на поддержание армии Наполеона. Репутация коллекционера сослужила ему хорошую службу, и если бы он побывал на распродаже, смог бы узнать имена тех, кто стоял за этими мерзкими планами. Люсьен вздохнул и откинулся на спинку кресла. Он уже не раз выполнял подобные поручения, и всегда ему сопутствовала удача. Досадно было бы, если бы на этот раз все сложилось иначе.

Именно в этом истинная причина того, что он сомневается, стоит ли уезжать из Роузмонта, решил Люсьен и почувствовал облегчение. Дело вовсе не в Арабелле, а в желании успешно выполнить задание. А для этого ему необходимо лучше понять механизм контрабандных операций в Йоркшире. Люсьен посмотрел на графин прекрасного коньяка, который тетя Эмма заботливо поставила в его комнате. Графин резного хрусталя сверкал тысячами разноцветных искр, отбрасывая блики на ковер.

Возможно, ответ был гораздо ближе, чем думал Люсьен.

– Вы выглядите расстроенным, ваша светлость, – сказал Гастингс. – Совсем не похожи на себя. Обычно вы веселее.

Люсьен удивленно выгнул бровь.

– Мне необходимо встретиться с Мамфердом. Ради этого я приехал в Йоркшир.

Слуга помолчал, убирая в шкаф плащ.

– Мне поехать в «Красный петух» и найти его? Люсьен провел рукой по своей повязке, не сводя глаз с графина.

– Нет, я не хочу, чтобы ты рисковал. Ничего страшного, если мы подождем еще денек. Это время поживем в Роузмонте.

– Очень хорошо, ваша светлость. – Гастингс закрыл дверцу гардероба. – Можно вас попросить воспользоваться этой возможностью и написать мисс Деверо?

Поморщившись при упоминании имени сестры, Люсьен все-таки кивнул.

– Я пишу ей каждую неделю. – Лайза будет в ярости на него за то, что он исчез, оставив ее на попечении не слишком ласковой тети Лавинии.

– Очень хорошо, сэр. Надеюсь, вы простите мне мою навязчивость, но ваша сестра специально поручила мне напоминать вам о вашем обязательстве при каждом удобном случае.

Это на нее похоже. Тому, кто возьмет замуж волевую и слишком независимую Лайзу, будете с ней нелегко.

Слуга открыл чемодан и вынул оттуда письменный прибор.

– Мисс Деверо боялась, что вы забудете о ней сразу же, как только отправитесь в путешествие. Я взял на себя смелость заверить ее, что такого не произойдет.

– Конечно, не забуду, – проворчал Люсьен, поднимаясь на ноги и поправляя перевязь, которая поддерживала его раненую руку. – Она слишком много хлопочет, стараясь устроить мои дела, так что забыть о ней невозможно.

– Очень хорошо, ваша светлость. Я позабочусь о том, чтобы в вашей комнате были бумага и чернила. – Слуга взял письменный прибор и выскользнул за дверь.

Люсьен задумчиво посмотрел ему вслед. Его терзали догадки. Он был готов дать голову на отсечение, что между теми, за кем он охотился, и Роузмонтом существовала какая-то связь. Значит, Арабелла тоже втянута в это дело, независимо от того, знает она о том или нет. Люсьен провел ладонью по свежевыбритому подбородку. Возможно, ему стоит договориться с хозяйкой о еще одном визите, только на этот раз он будет твердо держаться в рамках приличий.

Люсьен поправил узел галстука, размышляя о том, какие тайны скрываются за этими обманчиво невинными глазами. Ему доставило бы удовольствие разгадать их. Это было бы удовольствием и сражением одновременно, учитывая их печальный опыт в прошлом.

Однако у него есть союзники. Напевая себе под нос, Люсьен взял с подноса стакан отвара и пошел к окну. Он высунулся из окна, дрожа от прохладного вечернего ветерка. К его облегчению, в саду никого не было. Он вылил жидкость на особенно крепкий розовый куст, поставил стакан на подоконник и направился к двери.

Арабелла перевернула страницу бухгалтерской книги и подавила вздох. Она надеялась погрузиться в море цифр и отогнать мысль о встрече с Люсьеном, но ничего не получалось. Поработав час, она с шумом захлопнула книгу. Напротив сидел Роберт и, выстукивая дробь на подлокотнике своего кресла, рассеянно смотрел на портрет капитана. Звук раздражал Арабеллу, но она была рада видеть, что Роберт не хмурится, как обычно. Судя по виду, он был погружен в мысли, в глазах его вспыхивали странные огоньки. Отворилась дверь.

– Мистер Франкот, – чопорно доложила миссис Гинвер.

Высокий мужчина, аккуратно одетый в зеленый сюртук и нежно-оливкового оттенка жилет, внезапно остановился на пороге, увидев сидящего у камина Роберта.

– А, мистер Хадли! – Он говорил громко, как будто паралич поразил не ноги, а уши Роберта. – Как вы себя чувствуете в такой холодный зимний день?

Арабелла прикрыла глаза. Сколько она ни намекала, мистер Франкот не понимал, что его вычурная манера разговаривать приводит Роберта в ярость.

Роберт повернулся к сестре и сказал так же громко, преувеличенно отчетливо произнося слова, так что это прозвучало поразительно похоже на манеру говорить мистера Франкота:

– Если ты не против, дорогая сестра, я навещу наших тетушек. – Роберт сам выкатил кресло из комнаты, даже не взглянув в сторону адвоката.

Дверь захлопнулась, и лицо мистера Франкота перекосилось.

– Я обидел его?

– Не обращайте внимания на Роберта. У него просто плохое настроение.

Мистер Франкот покачал головой, выражение его лица смягчилось.

– Нет, здесь причина глубже: я ему не нравлюсь.

– Тогда вы оказались в хорошей компании, поскольку он ежедневно говорит, что терпеть не может меня. – Она улыбнулась и указала ему на стул возле письменного стола. – Я очень удивилась, что вы вышли из дома в такой холодный день. Что-нибудь срочное?

Он взял предложенный стул и придвинул его ближе, вынимая из кожаной папки пачку бумаг и выкладывая их на стол.

– Мне нужна ваша подпись и... – Он поколебался, глаза его потемнели.

– Да?

– Мне очень неприятно напоминать об этом, но... в конце месяца надо вносить плату.

– Вы получите деньги во вторник утром. Он поморгал.

– Вы... вы можете? Арабелла вздернула брови.

– Извините! Я просто хотел сказать... – Мистер Франкот сцепил лежащие на столе руки, по всей видимости, не решаясь продолжить.

Пока Арабелла подписывала контракты с арендаторами, в комнате стояла тишина. У нее сегодня не было времени на этот театр. Требовалось еще просмотреть бухгалтерскую книгу, да и Уилсону надо было помочь отремонтировать колесо кареты'.

Как только она убрала перо с последнего подписанного листа, адвокат заговорил:

– Мисс Хадли, мне бы не следовало это говорить, но чувствую, что должен... Я знаю, как вы к этому относитесь... но... есть способ выплатить все долги вашего отца и еще иметь достаточно средств, чтобы вести достойную жизнь вам, вашему брату и тетушкам.

– Это законный способ?

Мистер Франкот от удивления открыл рот.

– Конечно, законный. Я бы никогда не предложил такой леди, как вы, такой воспитанной и образованной, ничего, кроме самого безупречного...

– Да-да, – перебила она, подавляя вздох. Ей надо было знать, что не следует поддразнивать такого серьезного человека. – Так что у вас за идея?

Он сделал глубокий вдох.

– Продать Роузмонт.

– Вы сошли с ума?

– Я понимаю, что ваша семья владеет им много лет...

– Почти триста лет!

– Именно поэтому его надо продать. Вы посмотрите на дом. Ведь он разрушается у вас на глазах. – Он обвел комнату рукой, и на мгновение Арабелла увидела ее глазами мистера Франкота: потертый и выцветший ковер, трещины в штукатурке, задымленный камин.

Арабелла опустила перо обратно в чернильницу.

– Пока стоит хоть одна стена, Хадли не покинут Роузмонт.

– Мисс Хадли, пожалуйста. – Он прижимал пальцы к гладкой поверхности стола, горло его нервно дергалось, пока он выбирал слова. – Есть покупатель. Очень заинтересованный покупатель.

– Мистер Франкот, я не продам Роузмонт. Ни сейчас, ни когда бы то ни было.

Он, как гребнем, провел пальцами по волосам.

– Даже с сегодняшними договорами об аренде вы не сможете собрать деньги, необходимые для выплаты лорду Харлбруку.

– В этом году у нас, как никогда, много ягнят. Даже больше, чем у сэра Лоутона.

– Даже если бы ваши овцы производили по сотне ягнят ежедневно, этого было бы недостаточно. А что касается арендаторов... – Он махнул рукой в сторону только что подписанных ею бумаг. – Вы больше потратите на содержание их домов, чем получите ренты. Вы делаете это ежегодно и отказываетесь меня слушать.

– Вы оставили бы этих бедных людей жить под худыми крышами и с ужасными дымящими дымоходами?

Он покачал головой, слегка улыбаясь, свет из окна мерцал в седых нитях его волос.

– Вы думаете сердцем, а не головой, мисс Хадли. Это делает вам честь как женщине, но не как дельцу.

Арабелла боролась с искушением достать свой тяжелый ящик, набитый деньгами, и швырнуть его в неподвижное лицо мистера Франкота. Вместо этого она придвинула ему бумаги:

– Спасибо, мистер Франкот, за вашу заботу, но в ней нет необходимости. Так или иначе, мы выкарабкаемся. – Она вложила контракты ему в руку. – Не смею вас больше задерживать.

Он встал следом за ней, явно сбитый с толку тем, что она его выставляет.

– Извините меня за мое предложение... Надеюсь, я не обидел вас, или... – Он замолчал, лицо его стало красным, как ковер. – Вы даже не догадываетесь, что предложил покупатель!

– Не имеет зна...

– Имеет. – К ее удивлению, мистер Франкот назвал такую сумму, что Арабелла поперхнулась.

– Это абсурд! С какой стати кто-то будет платить за дом больше, чем он стоит?

– Может быть, он влюбился, – сказал он голосом, глубоким от наполнявших его чувств.

– Скорее, он совсем сошел с ума, – возразила она. – Он, случайно, не падал в последнее время? Может быть, он ударился головой?

– Если мужчина что-нибудь любит, он сделает все, что угодно, лишь бы этим обладать. – Прямо у нее на глазах лицо спокойного, надежного, методичного мистера Франкота приняло такое мечтательное выражение, что она чуть не упала в кресло.

Щеки Арабеллы запылали. Кухарка была права.

– Уже довольно поздно, а тетушки еще хотели съездить в город. Спасибо, что вы принесли мне эти бумаги.

Пока он поспешно убирал контракты в кожаный портфель и застегивал его, вокруг его рта появились горькие складки.

– Мисс Хадли, я желаю вам только добра. – Он схватил ее руки и крепко их сжал. – Пожалуйста, послушайте. Вы должны...

– Вот вы где, мистер Франкот! – В дверях стояла тетя Джейн. Ее проницательный взгляд мигом оценил положение. – Как мило, что вы заехали, да еще в такую погоду!

Он неохотно отпустил руки Арабеллы и повернулся.

– Леди Мелвин, очень рад вас видеть.

– Уилсон подогнал карету. Мы едем в город, пока дорога окончательно не раскисла. Не будете ли вы любезны сопровождать нас?

– Я...

– Спасибо. – Она мило улыбнулась. – Вы настоящий джентльмен!

Он бросил на Арабеллу страдальческий взгляд, который та намеренно не заметила. Ссутулив плечи, он взял свой кожаный портфель и коротко кивнул тете Джейн:

– Конечно, я буду счастлив сопровождать вас и леди Дарем.

– Я уверена, что ваша помощь очень пригодится, если мы попадем в яму. – Тетя Джейн повесила ридикюль себе на руку и перевела глаза на Арабеллу. – Роберт тоже поедет с нами. Ему полезен свежий воздух.

– Не возите его слишком долго. Он не спал прошлую ночь.

– Этому мальчику нужно побольше физических нагрузок и поменьше материнской ласки. – Тетя Джейн поправила свою шляпу, придав ей более степенный наклон. – Мистер Франкот, вам не надо забирать свою лошадь?

Арабелла с изумлением наблюдала, как тетя Джейн выводит бедного стряпчего из комнаты, попеременно поторапливая его и благодаря за «предложение» сопровождать их компанию.

Джейн с явным удовлетворением смотрела, как он выходит, потом повернулась к Арабелле:

– У тебя достаточно дел на то время, что нас не будет?

– Конечно. – Она придвинула счета к себе поближе.

– Не сиди слишком долго над книгами, дорогая, а то ослепнешь.

– Гм... – Арабелла кольнула тетушку взглядом. – Как там герцог?

После двух дней, в течение которых испробовались все возможные уловки, чтобы заманить Арабеллу в комнату больного, тетя Джейн пожала плечами, и это весьма удивило племянницу.

– Должно быть, хорошо. Я оставила звонок на столике рядом с ним на тот случай, если ему что-нибудь понадобится. Но если ты беспокоишься, можешь навестить его. Я уверена, он будет рад твоему обществу.

В комнату быстро вошла тетя Эмма. На ее полном лице было выражение беспокойства.

– Арабелла! Слава Богу, я нашла тебя! – Она прижала руку к своей круглой щеке и трагическим голосом заявила: – Я потеряла рисунок своей вышивки.

Тетя Джейн устремила на сестру испепеляющий взор.

– Ты держала его в руках минуту назад.

– Я знаю. Но потом я не могла найти мои синие полусапожки и отложила рисунок, чтобы поискать их, а потом услышала, что подъехал экипаж, и заспешила, а теперь не могу вспомнить, где оставила рисунок.

Арабелла взглянула на крохотные ножки тети Эммы:

– Но на вас не синие, а красные сапожки.

– Да! Синие мне жмут, поэтому я в конце концов решила надеть красные.

Джейн фыркнула:

– Легкомысленная старуха. Ты смотрела в гостиной?

– Я смотрела везде. Я заглянула даже на чердак. Арабелла сдержалась и не стала спрашивать, почему Эмма решила, что рисунок мог оказаться на чердаке.

– Где вы в последний раз его видели?

– В спальне. Там я уже смотрела, но его нигде нет. Я уже начинаю думать... – Она многозначительно взглянула на портрет капитана.

Джейн быстро кивнула:

– Да, в последнее время он, кажется, стал очень активным. – Она наклонилась к Арабелле и сказала: – На прошлой неделе я потеряла две пары чулок.

Эмма в недоумении заморгала:

– Зачем капитану твои чулки?

– Глупенькая, ведь это же призрак пирата. Призраки пиратов притягивают такие вещи, как чулки. Это у них в крови.

Эмму, казалось, потрясла неопровержимая логика сестры.

Арабелла взяла Эмму за руку и повела в коридор:

– Вам лучше поехать, пока не испортилась погода. – Пообещав найти пропавший рисунок, Арабелла проводила тетушек до дверей и передала их Неду, который помог старым леди забраться в карету.

Она с облегчением смотрела вслед отъезжающему экипажу, за которым верхом ехал несчастный мистер Франкот. Наконец-то она обрела тишину и покой, чтобы разобраться со счетами.

Она было прошла мимо маленькой гостиной, но остановилась. Скорее всего потерянный рисунок тети Эммы был именно там, где она его оставила, на столе рядом с ее любимым креслом.

– А вот и ты, – раздался голос у нее за спиной. Арабелла медленно обернулась. Люсьен сидел у камина в кресле с откидной спинкой. Его черные волосы были еще влажные после ванны, щеки чисто выбриты, рубашка небрежно расстегнута на шее. Он выглядел красивым и самоуверенным.

Арабелла заставила себя вспомнить, что он вероломный предатель. Ей помог вид любимой шали тети Эммы, лежавшей у него на коленях и ужасно сочетавшейся с лучшим шарфом индийского шелка тети Джейн, повязанным вместо перевязи вокруг его руки. Даже больной, он ухитрился очаровать ее тетушек.

Он указал на другое кресло, стоящее напротив и отделенное от него только маленьким столиком с серебряным подносом:

– Нам надо закончить разговор, мадам. – Его губы изогнулись в ленивой улыбке, зеленые глаза смеялись. – Так что же... ты убежишь или останешься?

 

Глава 7

– Чего ты хочешь, Люсьен?

– Поговорить. Прошу тебя, сядь, пожалуйста. – Люсьен оглядел Арабеллу – от поношенных ботинок до спутанных волос. Ее тускло-коричневое платье служило фоном для ярких красок лица. По сравнению с красотой Арабеллы холодная, совершенная красота Сабрины превращалась в ничто.

Ее взгляд пробежался по Люсьену, задержавшись на его груди, прежде чем она отвела глаза, очаровательно смутившись.

– Моя тетя не возражает против того, что ты расхаживаешь по дому полуголым?

Она была в замешательстве, зато его охватило желание, возрастающее от созерцания ее прелестного смущения. Разгоряченный собственными неуправляемыми мыслями, он кашлянул.

– Твоя тетя кое-что высказала насчет моего одеяния. Женщины из рода Хадли не отличаются мягкостью манер. – Глаза его сверкнули, и он усмехнулся.

Его Белла превратилась в исключительную женщину, сильную и темпераментную. Он на мгновение увидел Арабеллу, охваченную страстью, с волосами, струящимися по белым плечам, и...

Люсьен возбудился, и его плоть поднялась и затвердела. Он поправил шаль тети Эммы на коленях и мысленно выругался на свою слишком живую память.

Глаза Арабеллы потемнели.

– Надеюсь, ты не расстроил тетю Джейн.

– Не смеши меня. – По мнению Люсьена, тетя Джейн представляла собой кусок холодной твердой стали, отлитой в форме женщины и покрытой тонким слоем кружев и муслина. Пока Арабелла не начала разглагольствовать, он добавил: – Не будем обсуждать твою тетушку.

Он сомневался, станет ли она с ним разговаривать. Но ее задело за живое, и она холодно улыбнулась:

– Что же вы хотели обсудить, ваша светлость?

Он указал на кресло. Она пристально на него посмотрела, как будто опасаясь, что Люсьен подложил туда паука. Он усмехнулся:

– В чем дело, Белла? Боишься? Она взорвалась:

– Тебя? Ха! – Она прошла к креслу, но села на самый край, готовая вскочить в любую секунду. – Чего ты хочешь?

Люсьен зацепил ее кресло ногой и подвинул его ближе к себе, не обращая внимания на то, что столик поцарапал хрупкое дерево и от толчка упал сливочник.

Арабелла онемела от изумления, руки ее с силой сжимали подлокотники. Как только он придвинул ее настолько, что мог к ней прикоснуться, она окинула его холодным решительным взглядом:

– У тебя две минуты, потом я ухожу.

Она не показалась бы более равнодушной, если бы уснула посреди фразы.

Он прищурился. В его наркотических снах она не была равнодушной. Нет, она отвечала точно так же, как в карете, с горловым стоном и с неистовым сладострастием, которое еще сильнее распаляло его.

Он наклонился вперед и придвинул ей одну из чашек.

– У меня нет времени пить чай.

– Почему?

– Сегодня четверг. По четвергам я всегда занимаюсь счетами.

Хотя он и не страдал избыточным самомнением, Люсьена задело, что привлекательная женщина находит сухие цифры интереснее его общества. В Лондоне его считают очень выгодной партией. Единственный способ, который он придумал, чтобы на время отбиться от попыток сватовства, – это постоянно носить черное на все светские приемы, тем самым косвенно давая всем и каждому понять, что он в трауре.

В его груди вспыхнуло странное чувство. Арабелла была для него вызовом: женщина, знающая себе цену, проверяла, чего стоит он. То, что вызов исходил от нее, делало ситуацию еще пикантнее.

Он бесстыдно воспользовался темой, которая наверняка растопит ее внешнюю холодность:

– Твой брат приходил ко мне.

– Да? – Она помедлила, потом добавила: – Он иногда бывает груб. Он терпеть не может, когда его жалеют.

– Я сейчас не в том положении, чтобы жалеть кого-либо, кроме себя самого, особенно после двух дней, проведенных под неусыпным присмотром твоих тетушек.

На ее губах промелькнула улыбка, но Арабелла опустила глаза и под ресницами спрятала их выражение.

– Роберта раздражает постоянное внимание. Я уверена, что он рад мужской компании. В доме женщин намного больше.

Ее лицо обворожительно смягчилось, когда речь зашла о брате.

– Я считаю, что он в высшей степени умен.

– Да, но слишком тихий.

– Только не когда выигрывает в шахматы. Я уверен, что ты слышала, как вчера вечером он ликовал на весь дом.

Она хихикнула. Звук поднялся из горла и рассыпался по губам. Люсьену захотелось собрать его поцелуем. Он пристально смотрел на ее пухлую нижнюю губу и более тонкую верхнюю. Вместе они образовали безупречный рот, который мог восхитительно приоткрыться под его губами.

Люсьен слегка согнул ногу и прижался коленом к краю стола, чтобы спрятать слишком явную реакцию на присутствие Арабеллы. Черт побери, ведь он пока только смотрит на нее! Да поможет ему небо, если он нечаянно к ней прикоснется.

Проклятые снадобья тети Джейн! Сколько времени потребуется, чтобы прийти в себя после той мерзкой смеси? Он взял себя в руки.

– С тех пор как я был здесь, многое изменилось. Как Роберт оказался прикованным к креслу? Когда приехали твои тетушки?

Она изучающе посмотрела на него, потом поправила шаль, покрывающую ее плечи, и потянулась к чайнику.

– Я расскажу тебе все о своей семье, – холодно ответила она, – после того как ты расскажешь, что привело тебя в Йоркшир.

Вот как? Она не может устоять перед искушением бросить ему вызов? Люсьен спрятал усмешку.

– Я ехал на север, чтобы встретиться с одним человеком по поводу покупки. – Конечно, покупать он собирался не землю, но ничего страшного, если Арабелла будет думать именно так.

– Очень неосторожно было скакать с такой скоростью по дороге как раз в тот момент, когда наша карета заворачивала. Ты мог погибнуть.

– Но я жив. – Он смотрел на ее изящные, ловкие руки, пока она наливала чай, и размышлял, что предпринять, чтобы ее гнев прошел и к ней вернулась бы страсть, которую она испытывала к нему прежде. Эта мысль терзала его.

– Скажи мне кое-что, – резко произнесла она. – Почему ты скакал через болота ночью? Вряд ли у тебя была назначена встреча в такое позднее время.

Он посмотрел ей прямо в глаза:

– А что ты делала на пустоши в такой час?

– Навещала одного арендатора, – сказала она. Ее ответ был явно отрепетирован. – Миссис Марч заболела, и я отвозила ей суп. – Она подняла чашку и протянула ему. – Можешь спросить тетю Джейн, если мне не веришь.

Он не сомневался, что тетя Джейн подтвердит каждое слово Арабеллы. Люсьен взял чашку, едва сдержавшись, чтобы не скривиться. Он терпеть не мог чай.

– Кстати, о твоих тетушках. Часто они сговариваются удерживать раненых гостей в своем доме, опоив их овечьим отваром?

– О нет. Ты первый. – Она бросила в свою чашку не один, а три кусочка сахара. – Тебе должно льстить, что они так тебя ценят. Они не часто опускаются до такой непристойности.

Он зачарованно смотрел, как за сахаром последовали четыре порции свежих сливок.

– Как получилось, что они стали жить с тобой?

– Они овдовели одна за другой в течение нескольких месяцев. Когда папа заболел, я попросила их приехать и жить у нас.

– А брат?

Она сделала глоток чая, сморщилась и добавила еще кусочек сахара.

– Надолго моего брата досталось больше печали, чем следовало бы пережить любому человеку. Он был в легкой кавалерии при Ватерлоо. Его часть была разгромлена.

Люсьен мысленно присвистнул. Судьба кавалерии при Ватерлоо стала почти легендой. Они шли в атаку с восторженным ревом, сражались с пугающей яростью и умением, что позволило им уничтожить противника, в десять раз превосходящего их числом. Но они дорого заплатили за свою храбрость: в последнем бою уцелела лишь горстка из них.

Арабелла поставила чашку и положила на тарелку кусочек торта с кремом.

– Бок о бок с ним сражались два его друга детства. Оба погибли. – Ее глаза затуманились, и она поставила тарелку на его сторону стола. – Роберт не говорит об этом, но я знаю, что он страдает.

По всей видимости, в роду Хадли не одна Арабелла отличалась гордостью и упрямством. Люсьен подумал о худом тихом юноше, который так простодушно играл с ним в шахматы прошлым вечером.

– Может быть, ему просто нужно время?

Она рассеянно кивнула и сделала еще один глоток. Он наблюдал за ней поверх своей чашки. Она была полнее, чем раньше, тело ее было пышное, как на полотнах Буше. Волосы вились густыми роскошными волнами надо лбом, над ушами, свисали на белую шею. Лента, которую она носила, чтобы удерживать непослушные локоны, со своей задачей не справилась и теперь лежала у нее на плече в великолепной копне кудрей.

И все же при всей ее миловидности под глазами у нее залегли фиолетовые тени и чувствовалась в ней какая-то усталость, как будто на своих округлых плечах Арабелла несла всю земную тяжесть.

Он импульсивно подвинул к ней тарелку с пирожными:

– На, возьми.

К ее щекам прилила краска.

– Нет, спасибо.

– Глупости. Они необычайно вкусные. – Он взял одно с тарелки и протянул ей.

Она не могла отвести глаз от его руки, но покачала головой:

– Нет.

– Возьми. Тетя Эмма грозилась оторвать мне голову, если я не съем все это.

Вымученная улыбка искривила ее губы.

– Ладно, хотя мне и не следовало бы. – Она оглядела себя и вздохнула: – Боюсь, я слишком люблю их.

Он нахмурился и положил не два, а три пирожных ей на тарелку.

– Ты прекрасна именно такая, какая есть. – Более чем прекрасна, подумал он.

Она была красива не той тонкой, худосочной красотой, которую в изобилии можно видеть в лондонском свете. Женственная и мягкая, она была так хороша, что перехватывало дыхание. Если бы обстоятельства сложились по-другому... Черт, если бы он сам был другим, то без малейших угрызений совести затащил бы ее в постель и держал бы ее там сутками, наслаждаясь каждым дюймом ее великолепного тела.

Он поерзал в кресле.

– Ты не выходила замуж? – Проклятие! Зачем он это спросил?

Ее хорошее настроение испарилось.

– Нет. В отличие от тебя.

Он жалел об этом всю жизнь. Но у него не было выбора. Между тем Арабелла... Он взглянул на ее лицо, заметил густые загнутые ресницы, нежную линию щеки. В Йоркшире, или совсем нет мужчин, или они слепцы. А может быть, есть кто-то, кто ждет момента, чтобы ее умыкнуть. Кто-то, с кем она поделится своей невероятной страстностью.

Кто-то, но не он. Люсьен нахмурился.

Когда констебль остановил их карету, с ним был какой-то боров. Как его звали? Харлбрук? Кем бы он ни был, ясно, что Арабелла его ухаживаний не поощряет. Люсьену хотелось знать, существуют ли другие поклонники.

Кто тот степенный джентльмен, который выезжал верхом следом за тетей Джейн? Вряд ли там замешана любовь – тому мужчине не менее сорока лет. Люсьен взглянул на Арабеллу. Она сидела напротив него и ела пирожное, подбородок был немного испачкан кремом. Ей невозможно было дать больше девятнадцати.

– Я видел, как твои тетушки уезжали в город. Кто тот мужчина, что сопровождал их?

Арабелла насупилась, полусъеденное пирожное застыло в ее руке.

– Нед? Он помогает в конюшне.

– Нет, – сказал он, и голос его прозвучал напряженно. – Тот, что постарше, щеголь.

Она с видимым сожалением положила пирожное обратно на тарелку.

– А, это мистер Франкот, наш стряпчий.

Люсьену показалось, что ее голос дрогнул, когда она произнесла это имя.

– И часто он вас навещает?

Прекрасные темно-карие глаза глянули на него с вызовом.

– Я думаю, это не твоя забота.

– Я просто так спросил, – ответил он, разозлившись, что поставил себя в дурацкое положение. Но тот мужчина не мог не замечать очарования Арабеллы, независимо от обоснованности его притязаний на ее время. – Мне показалось, что он здесь частый гость.

Она наморщила лоб и стала рассеянно слизывать крем с пальца.

– Может быть, ты встречался с ним в Лондоне. Он жил там несколько лет, до того как приехать в Йоркшир.

Люсьен заставил себя сделать глоток чая, желая, чтобы это было бренди или что-то еще, что могло бы развеять туман в его голове, оставленный мерзким отваром тети Джейн, туман, который поймал его в ловушку чувств и неудовлетворенности. Он осмотрелся по сторонам в поисках коньяка тети Эммы.

Эта мысль привела его в замешательство. Коньяк был исключительно хорош... действительно редкого качества. Люсьен более внимательно оглядел комнату, заметив заштопанные шторы и потертую мебель. Откуда же здесь, в дебрях Йоркшира, взялся такой великолепный коньяк?

Он нахмурился. Те, кто занимался беспошлинной торговлей, представляли собой тесную группу, и им было совсем нетрудно ввезти что-то новое, особенно такое маленькое, как мешочек с драгоценностями.

Однако Люсьену следовало действовать крайне осторожно. Для многих контрабандная торговля была образом жизни, и они считали ее честным делом, которое власти несправедливо у них отобрали. Снисходительное отношение дворянства способствовало процветанию этого занятия. Знать предпочитала качественные вещи, особенно если не приходилось платить высокую пошлину, установленную на весь импортный товар из-за войны.

По правде говоря, он мог бы не обращать внимания на мелкую контрабанду. Его собственный отец поддерживал нескольких контрабандистов, покупая у них прекрасный портвейн за половину обычной цены. Но совсем другое дело поддерживать армию Наполеона. Люсьен видел людей, вернувшихся с войны, и знал, какое горе и боль многие из них испытали. Как тот же Роберт.

Арабелла поставила чашку.

– Теперь моя очередь задавать вопросы. Расскажи мне о своей жене.

Неожиданная смена темы должна была бы отвлечь внимание Люсьена ото рта Арабеллы, где немного крема пристало к нижней губе, но не отвлекла. Люсьен не мог отвести глаз, все его тело сосредоточилось на этой сладкой точке. Его взгляд, должно быть, насторожил ее, потому что она провела языком по пятну крема, затем взяла салфетку и вытерла рот.

У Люсьена сжалось горло.

– Люсьен, – сказала она хмуро, – я спросила тебя о Сабрине.

Он кашлянул. О Сабрине ему хотелось говорить меньше всего. Но лучше будет, если Арабелла услышит эту историю от него. Стараясь собраться с мыслями, он сделал глоток чая.

– Это была глупая смерть. Сабрина поскакала на необъезженной лошади.

– Она знала, что лошадь опасная?

– Да. – Он не мог сказать Арабелле всю правду: что для Сабрины скакать на необъезженной лошади было предпочтительнее, чем находиться с ним в одном доме. Она обвиняла его во всех печальных событиях своей жизни. К тому времени как прошел год со дня их свадьбы, он начал ей верить.

Даже зная, что ее гнев вызван помешательством, где-то в глубине души он соглашался, что был в некоторой мере виноват в ее болезни. Он жил с ней и должен был обратить внимание на ее нелепые выходки, понять, что причина приступов ярости не в избалованности, а в чем-то более серьезном. Он же просто избегал ее общества. Чем необузданнее становилась она, тем больше времени он проводил вне дома, так что в конце концов они стали совсем чужими.

К тому времени как Люсьен понял, что у Сабрины все гораздо серьезнее, чем простое нервное расстройство, было уже слишком поздно: ее безумие зашло настолько далеко, что спасти ее было уже невозможно. Хотя, будь он преданным и любящим мужем, Сабрина, может быть, была бы еще жива.

Люсьен рассеянно прижал руку к плечу, где пульсировала боль. Такие рассуждения были бесполезны, он это знал. Он всю жизнь потратил на пустые размышления и почти потерялся в них.

Он пристально посмотрел на Арабеллу, придав своему взгляду тщательно рассчитанное выражение. В ее глазах светилось любопытство.

– Сабрины нет. Мне больше нечего добавить. У Арабеллы вспыхнули щеки.

– Я не имела в виду, что ты...

– Я знаю. Просто я не хочу, чтобы ты думала... – Что? Что ему не следовало покидать Арабеллу? Что он должен был уделять больше внимания своей жене? Что он, по-видимому, обречен приносить несчастье тем, кого любит, и тем, кто любит его? Он сотни раз говорил это самому себе. Он выдавил из себя улыбку. – Давай лучше поговорим о тебе. Арабелла, я знаю, что опоздал на десять лет, но нам надо объясниться.

Она со стуком поставила чашку.

– Я не желаю говорить о том, что произошло десять лет назад.

– Зато я желаю, – сказал он. Она отвернулась, но он продолжал: – Я никогда тебя не забывал.

– Я тебя тоже не забыла, – холодно ответила она.

Как она могла не испытывать к нему ненависти? Он уехал, не сказав ни слова, и не вернулся, чтобы объясниться. Но в то время он не мог заставить себя посмотреть ей в глаза, зная, что если он это сделает, то будет уже не в состоянии уехать.

– Я сожалею, что заставил тебя страдать. Обстоятельства не позволили мне вернуться, хотя это меня не оправдывает.

В ее взгляде что-то промелькнуло и тут же исчезло. Руки машинально разглаживали юбку.

– Я должна помочь кухарке с обедом. Тебе нужно еще что-нибудь? Чаю? Еще подушку?

Между ними как будто выросла стена высотой в пятнадцать футов и толщиной в десять лет. Может быть, это и к лучшему. Он сосредоточится на своем задании и уедет до того, как все еще больше осложнится.

– Если ты не возражаешь, я хотел бы коньяка. От него моему плечу становится легче.

– Конечно. – Она пересекла комнату, подошла к большой, витиевато изукрашенной горке и достала графин. Налив в стакан золотистой жидкости, Арабелла вернулась и поставила его на стол перед Люсьеном.

– Если тебе что-нибудь понадобится, позвони. Миссис Гинвер будет счастлива тебе помочь.

Он взял стакан и, прищурившись, смотрел на Арабеллу, дожидаясь, пока она подойдет к двери.

– Арабелла, где вы берете этот коньяк?

Она остановилась настолько резко, что ее юбки качнулись вперед.

– Что ты сказал?

– Коньяк. Он прекрасного качества, и я хотел бы купить такой же для моего имения в Дербишире. Я дал бы тебе за него хорошую цену.

Она изменилась в лице.

– Нет, – сказала она сдавленным голосом. – Он из наших погребов, и я не желаю его продавать.

Он напрягся.

– Белла, ты...

– У тебя нет оснований задерживаться в Роузмонте, Люсьен. Я хочу, чтобы ты уехал, и чем раньше, тем лучше. Сегодня вечером.

– Твоим тетушкам это не понравится.

– Понравится, если я расскажу им, что когда-то произошло между нами.

Она попала в точку. Люсьен поставил стакан и вздохнул:

– Пока Гастингс упакует вещи, будет уже темно.

– Тогда завтра утром.

Ее тон не допускал возражений. Люсьен задумчиво поджал губы. Значит, он задел ее за живое?

– Хорошо. Завтра утром.

– Прекрасно. – Сделав напыщенный реверанс, она вышла из комнаты.

Люсьен смотрел на закрытую дверь. Теперь он не сомневался: она что-то знает. Он задумчиво потирал подбородок. Может быть, не что-то, а кого-то, того, кто контрабандой поставляет превосходный коньяк. И возможно, он тайно перевозит не только спиртные напитки, продавая их местным дворянам. Может быть, он перевозит что-то более важное.

Люсьен вздохнул и откинул голову на подушку. Подозрение, что Арабелла знает контрабандиста и покрывает негодяя, еще более укрепило его в решении остаться в Роузмон-те. Люсьен мрачно усмехнулся. Его пребывание здесь затягивалось.

Кого же Арабелла покрывает? Одного из слуг? Люсьен поднял стакан и стал рассеянно рассматривать золотистую жидкость. Нет, ее реакция была слишком бурной. Может быть, милую маленькую тетю Эмму или решительную тетю Джейн? Нет, это смешно. У них не хватило бы ума организовать такое. А Роберт прикован к инвалидному креслу...

В самом ли деле прикован? Кажется, врачи сомневаются в существовании его паралича. Может быть, Роберт ходит, и все это лишь уловка, чтобы избежать подозрений.

Вздохнув, Люсьен встал, подошел к окну и отодвинул тяжелую портьеру. Снаружи шел снег, мороз разрисовывал стекло белыми узорами. Роузмонт казался волшебным островом, затерянным во льдах по воле злого колдуна. Люсьен опустил штору.

Знает об этом Арабелла или нет, но ей грозит опасность. Контрабандист, снабжавший ее семью коньяком, вполне мог оказаться наполеоновским агентом. Если же она его знает, то может стать для него помехой.

Люсьена преследовало мрачное предчувствие. Хмурясь от своих мыслей, он подошел к задвинутому в угол столику и открыл футляр с письменными принадлежностями. Четким, решительным почерком он написал адрес: мистеру Мамферду, постоялый двор «Красный петух».

Пора прекращать бездельничать и приниматься за работу.

 

Глава 8

Несколько часов спустя Арабелла вошла в комнату тетушек:

– Мне надо с вами поговорить.

Джейн подняла голову от своего вязанья и заметила напряжение в лице Арабеллы. Эмма, должно быть, тоже что-то почувствовала, потому что нервно спросила:

– Что-нибудь случилось?

Арабелла придвинула стул и села. Ее вид поразил Джейн: перед ней была одновременно взрослая женщина и одинокий несчастный подросток. Она также заметила тени под глазами племянницы и на мгновение усомнилась, правильно ли поступила, сводя Арабеллу с герцогом.

Арабелла обхватила руками колени.

– Мне неловко, но я должна с вами поговорить о Лю... – Она покраснела. – О герцоге.

– О герцоге? – Эмма просияла. – Он починил мне сегодня днем мою ручку! Настоящий джентльмен.

– Он может быть любезным, когда захочет, но...

– Он совершенно восхитителен! Был один момент, когда мы с Джейн увидели, что он...

– Он не тот человек, каким вы его считаете, – жестко сказала Арабелла. Она резко встала и начала ходить взад и вперед по комнате.

Джейн перестала вязать.

– Как это?

Арабелла заходила еще быстрее, ее лицо как будто окаменело.

– Давно, задолго до того как вы сюда приехали, я встретила... одного человека. – Она остановилась и с такой силой сцепила руки, что побелели костяшки пальцев. – Вы знаете, какой упрямой я могу быть. Я... я не остереглась его.

Уголок ее рта опустился, и, к ужасу Джейн, на реснице племянницы блеснула слеза. Арабелла никогда не плакала. Еще хуже была догадка, мелькнувшая в голове у Джейн.

– Ты хочешь сказать, что герцог – тот самый человек, который...

Арабелла печально кивнула и опустилась на стул.

– Его отец каждый год приезжал сюда охотиться. Я с нетерпением ждала его приезда; после маминой смерти это было единственное, что делало мою жизнь сносной. Однажды он приехал, и мы уже кое-что знали. – Она горько усмехнулась. – Или по крайней мере я знала. Я думала, что он чувствует то же самое.

– Где был Джеймс, когда все это случилось?

– Отец в это время был втянут в спекуляцию лошадьми и неделями не бывал в Роузмонте.

– Джеймс был дурак. – Джейн посмотрела на клубок пряжи у себя на коленях. – Думаю, ты поступила опрометчиво.

Еще одна слеза покатилась по щеке Арабеллы.

– Я думала, он меня любит. Эмма взяла племянницу за руку:

– Дорогая! Не говори больше ни слова. Мы все знаем. Твой отец написал нам некоторое время спустя, после... после того как твой друг вернулся в Лондон.

Джейн кивнула, у нее самой сдавило горло.

– Он, конечно, не назвал имя мужчины, иначе мы ни за что не оставили бы его здесь.

Голова Арабеллы поникла, темный локон выбился, повторяя линию щеки.

– Мне следовало догадаться, что вы слышали об этом. Отец рассказывал всем подряд.

Эмма похлопала Арабеллу по руке:

– Как неприятно все это для тебя, дорогая. Да, я хотела спросить... ты уверена, что это тот самый герцог? Я имею в виду, ведь есть же еще другие герцоги, и...

– Конечно, я уверена, что это он! Ему тогда было двадцать, но помимо того, что... – Она покраснела, но продолжила: – Помимо того, что он стал старше, он все тот же.

Джейн вздохнула. Конечно, это было ужасно. И если это правда, то все рушилось.

Или нет? Все указывало на то, что Арабелла и герцог должны быть вместе. Невезение Джейн кончалось. К тому же герцог так завороженно смотрит на Арабеллу... Джейн поджала губы.

– Может быть, он сожалеет. Эмма кивнула, лицо ее просияло.

– Я думаю, он очень сожалеет! Лучше не знать о неблаговидных поступках человека, которые он совершил в юности. Вот я, помню, однажды сорвала поцелуй у старого мистера Фротингтона и...

Джейн содрогнулась.

– Нашего воспитателя?

Эмма кивнула, на ее полном лице была блаженная улыбка.

– Но ведь он же был женат!

– Да, конечно, но я же сказала, что человек в юности часто совершает поступки, которыми нельзя гордиться.

Другие женщины – может быть, но не Арабелла. Если только... Джейн вздернула брови. Дитя, должно быть, без памяти влюбилось, поэтому отбросило все благоразумие. В сущности, сейчас, когда она думает об этом, то видит, что чувства Арабеллы еще не остыли. Этим можно объяснить, почему она не проявила ни малейшего интереса ни к одному из достойных молодых людей, встречи с которыми подстраивала ей Джейн за прошедшие четыре года.

Арабелла осторожно высвободила свою руку из руки Эммы и встала.

– Я почувствовала, что должна вам все рассказать, чтобы вы прекратили свои попытки свести меня с Люсьеном. Это бессмысленно.

Джейн увидела боль в темных глазах, и у нее самой защемило сердце.

Как будто поняв, что раскрыла слишком много, Арабелла расправила плечи и повернулась к двери.

– Мне надо поговорить с кухаркой насчет обеда. – На пороге она остановилась и слабо улыбнулась. – Спасибо вам обеим.

Дверь за ней закрылась.

– Полагаю, это все меняет, – уныло произнесла Эмма. – Мне жаль бедного герцога, он, кажется, уже изрядно наказан.

– А как же иначе? Арабелла самая красивая, самая милая...

– Самая талантливая, – с готовностью добавила Эмма. Она протянула руку за своей вышивкой, которая упала на пол и свернулась вокруг каблуков тетушкиных ботинок. – Как ты думаешь, он сделал это преднамеренно? Просто прискакал, воспользовался ею и ускакал?

– Думаю, да. Он, по-видимому, был тогда распутником.

– Но разве распутник мог бы спокойно находиться в том месте, где напакостил? А он, судя по всему, чувствует себя здесь уютно.

– Точно, – сказала Джейн. – Я думаю, герцог изменился, а Арабелла еще не поняла это.

– Я не думаю, что она хочет это понять. – Округлые плечи Эммы опустились. – О, сестра, сможет ли она его когда-нибудь простить?

Джейн и Эмма молча сидели, одна рассеянно дергала свисающую нитку, другая покусывала губу. Наконец Эмма вздохнула, сунула руку в карман и, достав оттуда свою бутылочку, сделала большой глоток.

– Может быть, она его все еще любит. Джейн кивнула:

– Я тоже так думаю.

– Несмотря на его прошлое, я не понимаю, что, кроме счастья, может принести ей богатый титулованный поклонник. Особенно если он так хорошо...

– Развит, – поспешно закончила за нее Джейн. Не дожидаясь, пока Эмма проявит больше проницательности, Джейн потянулась за бутылочкой. Сморщив нос, она сделала быстрый глоток. Коньяк обжег ей горло. Она закашлялась, вернула бутылочку Эмме, потом достала кружевной платочек и изящно вытерла уголки рта. Огненная жидкость придала ей сил. – Надо действовать.

– Что мы можем сделать? Она не захочет подпустить его к себе. Может быть, убедить мистера Франкота, что ему следует возобновить свои ухаживания.

– Лучше уж пусть моим зятем будет распутник, чем этот противный червяк.

– Господь с тобой, Джейн! Мистер Франкот всегда был очень добр.

– Он не подходит Арабелле. А вот герцог... совсем другое дело. – Мистер Франкот не сумел бы поколебать самоуверенность Арабеллы. Он не смог бы заставить ее покраснеть и смущенно улыбнуться, а вот Люсьену все это удавалось. Между ее племянницей и гостем есть связь, и Джейн не может упустить такую возможность. Конечно, потребуется много ловкости, чтобы наладить отношения между ними. Но Джейн верила, что герцог способен одолеть упрямство ее племянницы. Мужчине с таким лицом и такой чудной фигурой достаточно лишь сделать усилие. Но ему придется использовать все имеющиеся в его распоряжении средства.

Может быть, стоит поговорить с герцогом. Да, именно это она и сделает. Она была уверена, что, когда объяснит ему его ошибку, он сумеет найти подход к Арабелле и сломить ее сопротивление. В конце концов, в этой игре на кон поставлены два сердца, и Джейн решила, что ни одно из них не будет разбито.

Довольная, она взяла свое вязанье и начала распутывать узлы.

 

Глава 9

Задумчивые взгляды, которые Люсьен бросал на ее племянницу за обедом, пробудили у Джейн надежду, а холодный отказ Арабеллы обратить на эти взгляды внимание еще больше вдохновил тетушку. Она дождалась, когда Арабелла уйдет к себе, и отправилась в библиотеку. Люсьен стоял у камина с сигарой в руке и смотрел на пламя.

Когда она вошла, он поспешно обернулся и бросил сигару в огонь.

– Лучше бы вы этого не делали, – сказала она, ободряюще улыбаясь. – Мой муж любил сигары. Теперь я скучаю по запаху свежего табака. – Она села в кресло и похлопала по подлокотнику другого, стоявшего рядом: – Присаживайтесь, ваша светлость. Я хочу с вами поговорить.

Его лицо сразу же помрачнело, но он выполнил ее просьбу.

Сев в кресло, он откинулся на спинку и с непроницаемым выражением стал смотреть на Джейн.

– Да?

Герцог, несомненно, умеет быть откровенным. Джейн это качество нравилось в нем почти в той же мере, что и титул.

– Я пришла предупредить вас.

– О? Мне грозит опасность?

– Арабелла рассказала мне о ваших... прошлых отношениях.

Он замер, скривив рот в горькой усмешке.

– Что она сказала?

В его голосе было что-то такое, что заставило ее еще больше выпрямиться.

– Не слишком много. Только то, что вы были с ней знакомы, соблазнили ее и уехали. – Джейн смотрела ему прямо в глаза. – Это правда?

– Да, – сказал он резко. – Все правда. Она вздохнула:

– Я боялась, что вы это скажете.

Люсьен порывисто встал и начал носком ботинка шевелить горящие угли.

– Я не стану вам лгать. Я был молодой беспечный повеса, нет таких слов, какими можно описать, кем я был. – Он махнул рукой, как будто пытаясь отогнать воспоминания, губы его сжались. – Я легко прошелся по чужой жизни, не думая о своей ответственности за это. Я не был готов занять место своего отца и за это пострадал, как и Арабелла. – Его горящие зеленые глаза на миг задержались на Джейн. – Но я никогда не забывал ее.

Досада в душе Джейн смягчилась. В его взгляде была такая искренность, такая глубина чувств, что у нее повлажнели глаза. Ради блага Арабеллы Джейн спросила:

– Вы ее любили?

Его рука сжалась в кулак.

– Да.

«Любители вы ее сейчас?» Эти слова жгли язык Джейн, но она их удержала. Она сомневалась, что он в этот момент осознает свои чувства. Пока рано. Вместо этого она мягко сказала:

– Вы глубоко ранили Арабеллу.

– Я наношу глубокие раны всем женщинам, которые появляются в моей жизни.

– Но Арабелла этого не заслужила. Она вас искренне любила.

Он отвернулся, но Джейн успела увидеть муку в его глазах.

– Я знаю.

Джейн ждала, что еще он скажет, но Люсьен стоял молча, понурив голову. Наконец тетушка сказала:

– Конечно, были какие-то особые обстоятельства. Может быть, вы заболели и не смогли вернуться?

– Если вы ищете оправдание моему поведению, то вы его не найдете. Тому, что я сделал, нет прощения. В то время я думал... – Он помолчал, на лице его было написано отчаяние. – Какая разница, что я тогда думал? Достаточно сказать, что я нанес непоправимый вред невинной девушке и с тех пор не перестаю сожалеть об этом.

Его боль была почти осязаема. Джейн долго молча смотрела на него, мысли вихрем проносились у нее в голове.

– Не буду говорить о том, что вы натворили. Что теперь об этом жалеть? К счастью, Арабелла скоро выходит замуж.

– За кого? – Вопрос прозвучал в тишине комнаты, как ружейный выстрел.

Джейн подавила улыбку.

– Лорд Харлбрук в последнее время становится все настойчивее...

– Нет. – У герцога заходили желваки. – Боже правый, Харлбрук настоящая свинья! Даже я это заметил, а видел его всего минуту. Вы не должны этого допустить.

– У меня нет выбора. В Роузмонте дела идут не слишком хорошо, а Арабелла чувствует себя ответственной за всех нас.

Он зашагал перед камином.

– Может быть, я смогу принять какие-то меры... прислать своего поверенного с платежным поручением... – Он остановился и устремил на Джейн безрадостный взгляд. – Она откажется.

– Скорее всего. Она унаследовала гордость рода Хадли, вы же знаете.

Он горько усмехнулся:

– Я заметил. Это меня в ней раздражает больше всего, хотя не могу себе представить Арабеллу другой. – По его губам пробежала улыбка. – Черт бы побрал эту женщину.

Джейн вынуждена была изо всех сил прикусить губу, чтобы удержаться и не вскочить со стула, заключив герцога в объятия. Что бы там ни произошло с мальчиком, которым был Люсьен Деверо, он превратился в незаурядного мужчину.

Идеального мужчину для Арабеллы.

Джейн придала своему лицу безразличное выражение. Ей предстояло еще многое сделать.

– Что прошло, то прошло. Я только хочу знать, ваша светлость, что вы намерены предпринять в будущем.

Он долго молчал, глядя на огонь. Огонь отражался на его лице, смягчая его своим золотистым мерцанием. Джейн вздохнула. Герцог в самом деле был необычайно красивым мужчиной. Ее взгляд скользнул по его широким плечам, потом вниз, к облегающим бриджам. Однажды Арабелла скажет ей спасибо за помощь. А если не скажет, то, значит, племянница еще глупее, чем Эмма.

Люсьен вздохнул:

– Вы правы, леди Мелвин. Я сделаю то, что должен был сделать, как только приехал.

Джейн наклонилась вперед, горло ее сжалось в надежде.

– Да?

Он плавным движением оттолкнулся от каминной полки.

– Я немедленно уеду. Я собирался... – Он резко тряхнул головой. – Но вы правы. Я скажу Гастингсу, чтобы он укладывал вещи, и, если получится, мы уедем сегодня же вечером.

– Безмозглый осел!

Люсьен остановился, подумав, что ослышался.

– Простите, как вы сказали? Впалые щеки Джейн запылали.

– Вам нельзя уезжать.

Его возмущение сменилось любопытством.

– Как бы вам того ни хотелось, приказать мне вы не можете. Я уеду сегодня вечером.

– Не уедете. Пора уже перестать бегать от ответственности. Вы, сэр, должны починить то, что разбили много лет назад.

– И что же это такое?

– Сердце Арабеллы. – Джейн сидела с прямой, как шомпол, спиной, ноги ее прочно стояли на полу. Она разглядывала герцога, и в глазах ее сверкал воинственный огонь.

Люсьен покачал головой:

– Она не позволит. Вы ошибаетесь, если думаете иначе.

– Не хотите ли вы сказать, что оставите Арабеллу чахнуть в этом полуразрушенном доме с братом-калекой и вернетесь к своим развлечениям? К азартным играм, выпивке и волокитству за женщинами. – Джейн фыркнула. – Вряд ли это приличествует джентльмену.

Вряд ли приличествует леди упоминать «волокитство», но он предусмотрительно не стал ей на это указывать.

– Я ничем не смогу ей помочь, если она мне это не позволит.

– Я не согласна. Пора восстановить справедливость.

– Восстановить справедливость? Вы не понимаете. Она не выносит моего присутствия. Я бы с удовольствием дал ей платежное поручение, которое позволило бы отремонтировать этот дом, но она ведь швырнет мне его в лицо.

– Моей племяннице надо прийти в себя после того, что произошло десять лет назад, но если вы ничего не предпримете, она никогда не оправится. Посмотрите вокруг. Ее положение безнадежно.

Люсьен оглядел запущенную комнату. Джейн была права: он слишком много должен Арабелле, чтобы просто так уехать. За короткое время он мог бы избавить ее от части тяжелых обязанностей, которые она на себя взвалила. Решившись, он расправил плечи.

– Вы правы, леди Мелвин. Я слишком многим ей обязан, чтобы уехать. Если она позволит мне остаться, я останусь. – Он заметил в глазах Джейн волнение и поднял руку. – Я не говорю о женитьбе. Я последний человек, за которого она захотела бы выйти замуж.

Джейн нахмурилась:

– Тогда о чем же вы говорите?

– Я постараюсь убедить Арабеллу позволить мне помочь ей восстановить Роузмонт. Я хотел бы быть уверенным, что у нее по крайней мере есть приличная крыша над головой.

– Она попытается заставить вас уехать.

– Я откажусь. Буду отказываться до тех пор, пока она не согласится принять мою помощь.

На щеках Джейн проступила краска удовольствия. Тетушка встала, прищурилась и смерила его взглядом.

– Прекрасно. Я уверена, что мужчина с вашим... – ее взгляд скользнул к его ногам, – тактом найдет способ преодолеть ее упрямство.

Люсьен нагнулся посмотреть, не пролил ли он себе на колени за обедом подливку, но ничего не увидел. Он нахмурился. Если бы это был взгляд какой-то другой женщины, а не чопорной пожилой тетушки, он бы подумал, что она имела в виду... Он поднял взгляд, но тетя Джейн уже ушла.

Он смотрел на дверь целую минуту. Что она хотела этим сказать? Что ему следует соблазнить Арабеллу? Конечно, нет. Хотя... идея соблазнить ее казалась весьма привлекательной. Он оживился от одной мысли об этом, вспоминая пряный запах ее кожи, тяжесть ее груди в своих руках.

Он беспокойно думал об этом, потом подошел к окну и уставился в темноту ночи. Приятные фантазии. Если он хочет помочь с ремонтом Роузмонта, то надо найти способ одолеть гордость Арабеллы. Он прислонился здоровым плечом к оконному переплету, чтобы чуть охладить свой порыв.

За прошедшие годы Арабелла изменилась. Исчезла восхищавшая его порывистая, страстная фея. Она подчинила себе внутренний огонь и скрыла его под холодной броней долга.

Он прижал к стеклу сжатую в кулак руку и положил на нее голову. Лед начал таять под его дыханием, и тонкая струйка воды побежала к подоконнику, за ней другая, потом еще и еще.

Люсьен следил, как сбегает вниз вода, преодолевая ледяные гребни и присоединяясь к другим каплям, успокоившимся в маленькой лужице. Он видел в стекле отражение комнаты: отслаивающаяся штукатурка, вытертый ковер, мокрое пятно в углу потолка.

Роузмонт пострадал, как и его хозяйка. Люсьен будет держать ответ за свои прошлые действия и исправит то, что можно исправить. Это решение укоренилось в нем и успокоило его израненное сердце. В таком плане была одна опасность: все, что касалось Арабеллы, вызывало у него душевное волнение. Так что он останется здесь лишь до тех пор, пока в Роузмонте не начнется ремонт, то есть достаточно долго, чтобы показать Арабелле, что он искренне сожалеет о своем поведении в прошлом. Достаточно долго, чтобы убедить ее изменить свою жизнь и найти счастье где-то в другом месте.

При мысли о том, что Арабелла будет с другим мужчиной, Люсьен стиснул зубы, однако так должно быть. Сам он принес только горе двум женщинам, которые от него зависели. Он не мог допустить, чтобы такое повторилось еще раз.

Как же ему добиться того, чтобы Арабелла позволила ему остаться в Роузмонте? Она ни за что не поверит, что он хочет помочь ей только для того, чтобы искупить свои прошлые грехи. Как ее в этом убедить? Он потер рукой влажное стекло и расчистил маленький кружочек. На улице мерцала холодная ночь.

Неожиданная мысль пришла Люсьену в голову, и он улыбнулся. Вдруг она подумает, что он остался не из доброты душевной, а из-за чего-то другого? Она уже думала о нем самое худшее. Возможно, ему удастся обернуть это в свою пользу.

Последняя капля воды проделала свой путь по стеклу и замерла в лужице на подоконнике. Есть много способов смягчить застывшее сердце. Ему надо было всего лишь постепенно растопить лед ее сопротивления. В конце концов она согласится на его помощь только ради того, чтобы избавиться от его присутствия.

Дверь террасы распахнулась, Люсьен обернулся и увидел, что в комнату въезжает Роберт. Его волосы и плащ блестели от воды, глаза были устремлены вперед. Роберт проехал мимо Люсьена, даже не заметив его.

Люсьен наблюдал, как Роберт подъезжает к столу и берет огромный том в кожаном переплете. Он с видимым волнением быстро перелистывал страницы.

– Что-то ищете, молодой человек?

Роберт резко поднял голову, глаза его были широко раскрыты.

– Черт бы вас побрал, Уэксфорд! Вы меня до смерти испугали.

Люсьен прошел к камину:

– Немного сыро для прогулки, не правда ли?

– Мне больше нечего делать.

– Правда? Больше нет несчастных гостей, которых можно уничтожить на шахматной доске?

Уголки рта Роберта приподнялись в вынужденной улыбке.

– Это был великолепный ход, правда? Меня научил викарий, отец Хейтон. Он приходит каждое воскресенье.

Люсьен подумал, был ли викарий единственным обществом Роберта, помимо сестры и тетушек.

– Удивительно, что сестра позволяет вам гулять в такой холод.

– Мне это нравится, – возразил Роберт, стряхивая с плаща блестящие капли. – Ветер прочищает мозги.

– Скорее он заморозит вас до смерти.

– Смерть не самое страшное, что может произойти с человеком.

Его тихий голос привел Люсьена в замешательство. Глаза юноши горели, лицо застыло.

– Не думайте, что вы обязаны докладывать сестре о каждом моем шаге. Иначе она начнет беспокоиться и до смерти надоест мне своими заботами.

– Противный мальчишка! Неужели я похож на сплетника?

Невольная улыбка смягчила лицо Роберта.

– Нет. Но вы можете проговориться по неосторожности.

Люсьен рассмеялся:

– Правда. – Он подошел к боковому столику налить коньяка. Посмотрел на бледное лицо юноши и добавил еще немного.

Роберт взял стакан со слабой улыбкой.

– Арабелле не нравится, когда я пью. – Он сделал небольшой глоток и поморщился.

Люсьен щедро плеснул в свой стакан и сел напротив Роберта, вытянул ноги к огню.

– Сестра заботится о тебе.

– Она готова завернуть меня в вату.

– Могло быть хуже. Она могла просто предоставить тебя самому себе. – Люсьен бросил взгляд на худое лицо Роберта. – Мне кажется, если бы тебя не заставляли, ты бы совсем не ел.

Роберт помрачнел.

– Я беспокоюсь за Арабеллу. Тете Джейн и тете Эмме известно едва ли о половине того, что она делает, а я знаю про всю ее работу. – Он посмотрел на свои ноги с горькой улыбкой на губах. – Но я не в состоянии помочь.

– Не казни себя за то, чего не можешь изменить.

– Вам этого не понять, Уэксфорд. Вы всего лишь случайный гость. Вы не связаны с этим домом, как я.

Люсьен приподнял брови.

– Роузмонт твой дом.

– Я здесь нужен так же, как хромая лошадь. – Его плечи ссутулились. – Может быть, еще меньше. – Роберт поставил стакан рядом с собой и покосился на Люсьена. – Если уж мы устроили вечер откровений, то что вас удерживает в Роузмонте?

– Коньяк. Он великолепен.

– Ерунда. Должно быть что-то еще.

– Лондон надоел. Я впервые за много месяцев приятно провожу время.

– А как насчет моей сестры? – Роберт посмотрел прямо в глаза Люсьену. – Я был совсем маленький, когда вы приезжали к нам, но очень хорошо все помню.

Люсьен отпил из своего стакана. Такого разговора ему не хотелось. Но если ему суждено вернуться в жизнь Арабеллы, то, может быть, имеет смысл начать именно с этого, с человека, которого она любит и о котором заботится.

– Мне следовало бы догадаться, что ты помнишь то время.

– Вы знаете, что я запомнил лучше всего? – В голосе Роберта слышалась тоска. – То, как вы смотрели на нее. Хотел бы я когда-нибудь так смотреть на женщину... – Он замолчал и смущенно глянул на Люсьена.

– Мне не следовало уезжать. Я до сих пор об этом жалею.

Роберт долго рассматривал его, потом опустил взгляд на книгу в кожаном переплете, которая лежала у него на коленях, провел рукой по обложке.

– Мы все ошибаемся.

Люсьен подумал, не имеет ли он в виду свою юность, загубленную в кровавой бойне. Неожиданно для себя он сказал:

– Я обычно предпочитаю книги, которые по весу легче меня.

Роберт смущенно улыбнулся:

– Вообще-то я предпочитаю читать «Пост», но на днях нашел этот том. Это история нашей семьи. – Он пожал плечами. – Если он был хорош для капитана, то хорош и для меня.

– Для капитана?

Роберт показал на висящий над камином портрет:

– Видите? Он держит именно эту книгу.

Картина была исключительно хороша, выражение лица капитана казалось необычайно живым, синие глаза словно следили за каждым, в каком бы углу комнаты человек ни находился. Люсьен задумчиво рассматривал ее.

– Похоже, книга одна и та же.

– Конечно. Я в этом уверен. – Роберт пристально смотрел на книгу, в глазах его мерцал странный огонек. Осторожно, чтобы не повредить древние страницы, он открыл ее.

Люсьен не мог отделаться от мысли, что в интересе юноши было нечто большее, чем просто фамильная гордость. Он поднялся и заглянул Роберту через плечо.

Роберт захлопнул книгу и прижал ее к себе.

Люсьен приобнял его за плечи.

– Ты, конечно, увлечен историей своей семьи. Роберт кивнул. В лице его появилось упрямое выражение.

– Может быть, дать тебе перо и бумагу, чтобы ты начал чертить схемы? Я понимаю, что это очень важно.

– В этом нет необходимости.

– А может быть, – сказал Люсьен, оживляясь, – ты сумеешь убедить тетушек отодвинуть стену, чтобы разместить результаты твоих исследований.

– Вы слишком великодушны, – с сарказмом проговорил Роберт.

Люсьен повернулся к стене рядом с дверью.

– А вот здесь, – он склонил голову как бы в задумчивости, – можно будет поместить самые значительные находки. Если не хватит комнаты, ты можешь снести стены коридора.

У Роберта кривились губы от сдерживаемой улыбки.

– Хватит дурачиться.

– Тогда скажи мне, в чем дело. Я же вижу: что-то затевается.

Юноша поколебался, оценивающе глядя на Люсьена. Через некоторое время он пожал плечами.

– Хорошо, но вы будете смеяться и думать, что это глупо.

– Испытай меня, – сказал Люсьен. Учитывая гордость Роберта, он решил не смеяться, даже если юноша признается, что хочет оживить одного из своих славных предков с помощью заклинаний и дымящей свечи.

Роберт тонкой рукой провел по кожаному краю книги.

– Поскольку я не могу помочь Арабелле, работая в поле или следя за ремонтом в доме, я подумал, что мог бы попытаться... – он сделал глубокий вдох, – найти потерянные сокровища капитана.

Люсьен удивленно поднял брови, но промолчал. Щеки Роберта слегка покраснели.

– Вы считаете, что я сумасшедший.

– Глупости. Каждый мечтает найти сокровище. А если ты веришь, что можно определить место, где оно спрятано, тогда, несомненно, надо искать.

– Вы смеетесь надо мной.

– Вовсе нет, – спокойно ответил Люсьен.

Роберт долго пристально смотрел на него, потом облегченно вздохнул:

– Я думал, вы... Ну, я рад, что вы понимаете. – Он прокатил свое кресло вперед и открыл книгу. – Здесь так много указаний на то, что оно существует. Понимаете? Это летопись семейной истории, и в ней есть выдержки из дневника капитана. Капитан говорит о том, что спрятал целое состояние в драгоценных камнях для своей жены на случай, если он не вернется из очередного рискованного похода.

– Что бы ты сделал, если бы нашел сокровище? Легкая улыбка тронула губы Роберта.

– Арабелла всегда мечтала побывать в Лондоне. Это первое. Потом я хотел бы отремонтировать Роузмонт для тети Эммы и тети Джейн.

– А для себя? – Люсьен снова наполнил свой стакан. – Есть же что-то такое, о чем ты мечтаешь?

Роберт скользнул взглядом по своим бесполезным ногам, потом отвернулся.

– Одно время я мечтал о собственной яхте. Даже о целом флоте яхт.

– Будем надеяться, что капитан был бережливый человек.

– О, я надеюсь на большее, я надеюсь, что он был чрезвычайно богат.

Люсьен усмехнулся:

– Ради тебя я тоже буду на это надеяться. А теперь ложись спать, дерзкий юноша. Уже поздно, и сестра будет беспокоиться.

– Очень хорошо, – сказал Роберт недовольным голосом, хотя сам вынужден был подавить зевок, чтобы ответить. – И обещаю, что, когда проснусь, лихорадки у меня не будет. Если Арабелла обнаружит, что вы потчевали меня спиртным, она с удовольствием вышвырнет вас из дома.

– Она уже пыталась, – холодно ответил Люсьен. Роберт удивился:

– Не может быть. Арабелла никогда не бывает настолько невежливой.

– У нее была веская причина для недовольства. Но не волнуйтесь, молодой человек, я отказываюсь уехать.

Теперь усмехнулся Роберт. Он покачал головой и застенчиво улыбнулся:

– Я рад. Хорошо, когда в доме есть еще один мужчина. – В коридоре послышались быстрые шаги, и Роберт бросил: – Легка на помине!

Арабелла вошла в библиотеку.

– Вот ты где, Роберт! Я ходила смотреть, лег ли ты спать. – Она тревожно оглядела его и нахмурилась. – Почему ты в плаще?

Лицо Роберта потемнело, и Люсьен поспешил вступиться:

– Это я виноват.

– В самом деле? – холодно уронила Арабелла. – Полагаю, вы подстрекали его выйти на улицу в такую погоду?

Роберт вздохнул:

– Перестань, Белла. Люсьен не подстрекал меня ни к чему подобному. Я въехал из террасы, а он уже был здесь.

– Что ты делал на ули...

– Люсьен, – прервал ее Роберт, отворачиваясь, – может быть, завтра еще разок сыграем в шахматы?

– Это невозможно, – сказала Арабелла ледяным тоном. – Его светлость уезжает. – Она бросила тяжелый взгляд на Люсьена. – Рано утром.

– Нет, – к удивлению Люсьена, возразил Роберт. – Я пригласил его быть моим гостем.

Полные губы Арабеллы сжались в прямую линию.

– Ты пригласил его?

Роберт твердо выдержал ее взгляд.

– Роузмонт мой дом, не так ли? Она сглотнула, лицо ее помрачнело.

– Конечно.

– Я так и думал, – сказал он притворно мягким тоном. Потом повернулся и поймал взгляд Люсьена. Между ними промелькнуло что-то похожее на братское товарищество, прежде чем Роберт направил свое кресло к двери. – Я очень устал. Спокойной ночи, Арабелла. Люсьен, увидимся завтра.

Арабелла дождалась, пока закроется дверь, и сразу повернулась лицом к Люсьену. Ее глаза гневно сверкали.

– Что ты сделал с моим братом?

Люсьен допил остатки коньяка и поставил стакан обратно на стол.

– Играл с ним в шахматы. Больше ничего. Ее руки сжались в кулаки.

– Ты постарался убедить его, что он тебе нравится.

– Он мне действительно нравится. Он задыхается без мужского общества.

– Раз в неделю приходит викарий Хейтон.

– Викарий в четыре раза старше Роберта. Это не одно и то же.

– До твоего приезда он себя чувствовал прекрасно. – В ее голосе уже слышались слезы.

– В самом деле? А у меня создалось впечатление, что он давно не чувствовал себя хорошо. Он замечательный юноша, Белла. Но ему очень больно.

– Именно поэтому тебе следует уехать, – резко сказала она.

– Ты причиняешь вред своему брату, обращаясь с ним как с пятнадцатилетним мальчишкой.

– Он не намного старше, ему всего двадцать.

– Он был на войне, Белла. Он никогда больше не будет молодым.

Ее глаза наполнились слезами раньше, чем она сумела взять себя в руки.

– Я знаю тебя, Люсьен. Ты будешь ему прекрасным товарищем до тех пор, пока не устанешь от него. Тогда ты просто исчезнешь.

Ее слова причинили острую боль. Именно так он потерпел неудачу с Сабриной: его не оказалось рядом, когда она больше всего нуждалась в нем. То же самое преступление он совершил и по отношению к Арабелле. Он не избавил ее от финансового краха тем, что ушел тогда, много лет назад. Он оставил ее без поддержки один на один с суровой жизнью.

Его сердце снова заныло.

– Может быть, я изменился.

Губы Арабеллы сжались, выражая ее недоверие лучше слов.

– Роберту и без того досталось. Уезжай, Люсьен. Пока не поздно.

У нее были все основания сомневаться в его намерениях, но он поклялся остаться. Поклялся помочь ей, хочет она того или нет.

Люсьен протянул руку и провел пальцем по ее щеке.

– Я остаюсь, Bella mia. – «По крайней мере до тех пор, пока не найду способ помочь тебе». А потом... он не знал, что будет потом. Во всяком случае, так далеко он не загадывал.

Арабелла отвернулась.

– Тогда больше не о чем говорить.

Он сунул руку в карман и сжал ее в кулак.

– Прекрасно. – Он поклонился и пошел к двери. – Спокойной ночи, дорогая. Увидимся за завтраком.

Она стояла, скрестив руки, и смотрела на огонь. Люсьен вышел. На душе у него было тяжело.

 

Глава 10

Люсьен стоял на террасе, подставив лицо бледным лучам зимнего солнца. Для декабря воздух был удивительно теплый. И это было приятно, учитывая прохладный прием, который Люсьену стали оказывать в Роузмонте с тех пор, как Роберт официально пригласил его в качестве своего гостя. Чудом было то, что он совсем не закоченел от открытой враждебности тети Эммы и холодности Арабеллы. Слава Богу за Роберта и тетю Джейн.

Из кухни доносился запах теплого хлеба, когда Люсьен направился к конюшням. Он собирался быстро съездить в «Красный петух», просто посмотреть, что это за место, а потом сразу вернуться и приняться за работу. Он поднял руку и медленно покрутил ею. Тетя Джейн утром тщательно сняла швы с его плеча, и он почувствовал, что к нему вернулась вся его былая сила. Теперь он был готов выполнить самый сложный проект восстановления Роузмонта. Сегодня он привел в порядок петли на нескольких дверях, починил проржавевшую вьюшку на кухне и поменял три подгнившие ступеньки в парадной лестнице.

Тихонько насвистывая, Люсьен завернул за угол дома. Краем глаза он заметил неуклюжий сарай, стоящий рядом с конюшней. Прошлой ночью, после того как Арабелла ушла к себе, сославшись на головную боль, Люсьен выскользнул во двор и нашел в задней части этого сарая столько превосходного коньяка тети Эммы, что его хватило бы на восемнадцать таких домов, как Роузмонт. Бочки без необходимых акцизных штампов, еще влажные после перевозки, стояли в несколько аккуратных рядов, прикрытые просмоленной парусиной. Кто-то в Роузмонте покупал товары у контрабандистов. Но кто?

Единственным человеком с деловым складом ума была Арабелла. Без ее умелого, здравого руководства Роузмонт оказался бы сейчас в гораздо худшем положении. Однако он не мог себе представить мисс Оскорбленную Невинность замешанной в незаконных сделках. Может быть, этим занимался кто-то из слуг.

Теряясь в догадках, он открыл ворота... и застыл на месте. Через дворик к конюшне шла Арабелла. Берясь за тяжелую деревянную дверь, она бросила взгляд через плечо, как будто желая убедиться, что никто не идет следом, потом скользнула внутрь.

Люсьен стоял и моргал глазами. Дело было не в том, что она кралась тайком, как задумавший дурное вор. На Арабелле Хадли были бриджи!

Мягкие шерстяные бриджи и черные кожаные сапоги, которые прелестно обтягивали ее бедра и икры. Люсьен потянул себя за галстук. Интересно, как выглядит ее зад в одежде Роберта? Жаль, что на ней такой длинный плащ. К счастью, он мог легко проверить, верно ли то, что рисовало его разыгравшееся воображение.

Осторожно оглянувшись по сторонам, Люсьен направился к конюшне. Он никогда не встречал женщины, которая бы так неистово ценила свою независимость. Судя по тому, что он видел, хозяйку Роузмонта давно следовало слегка обуздать.

Что же она собирается делать, облачившись в мужскую одежду? Люсьен прибавил шагу. Проклятие. Может быть, она в самом деле связана с контрабандистами?

Он стиснул зубы. Невероятно. Как только дверь конюшни открылась настолько, чтобы можно было в нее протиснуться, он низко наклонился и стал бесшумно пробираться в темноте, пока не увидел Арабеллу над дверцей стойла. Она стояла перед копной сена, солнечный свет проникал сквозь щели в стенах, окрашивая ее волосы в красновато-золотистые тона.

Позади нее над дверью изо всех сил вытягивала шею старая рабочая лошадь. Ее желтые зубы обнажились, когда она попыталась достать до кармана Арабеллы. Арабелла засмеялась низким довольным смехом и обернулась похлопать лошадь по мягкому носу.

Услышав этот смех, Люсьен прикрыл глаза. Он помнил время, когда она так смеялась: ее губы были еще припухшими от его поцелуев, роскошные волосы спутаны. Она была поразительно чувственной любовницей, отдававшейся с неукротимым пылом, что удивляло и восхищало его.

Он был опытен. Молодому человеку в Лондоне доступны все удовольствия. Но Арабелла, несмотря на свою невинность, потрясла его своим непринужденным откликом на его чувства.

Он открыл глаза и отогнал нахлынувшие воспоминания. Он не привык выслеживать в конюшнях несносных независимых женщин, как бы соблазнительно они ни выглядели в старой одежде своих братьев.

Люсьен прижался к двери стойла, вдруг осознав комичность ситуации. Что он здесь делает? Шпионит за ней, как влюбленный подросток? Арабелла что-то нашептывала коню, и Люсьен снова поднял голову. Арабелла похлопывала животное, говоря ему что-то тихим мягким голосом. Потом с тяжелым вздохом повернулась и взяла лопату.

Лопату? Люсьен нахмурился, когда она принялась за работу. Она не копала, она чистила стойло, поднимая и складывая грязную солому в тележку. Он выпрямился, забыв, что надо прятаться. Как дошло до того, что женщина знатного рода вынуждена сама чистить конюшню? Его кольнуло чувство вины. Если бы не его давнее бездумное вмешательство в ее жизнь, она вышла бы замуж за кого-то из своего окружения, за человека, который заботился бы о ней и не позволял выполнять такую тяжелую работу.

От этой мысли ему стало больно. Он сжал руки в кулаки и быстро шагнул вперед, тут же пожалев об этом, когда старая рабочая лошадь повернула свою большую костлявую голову в его сторону. Лошадь фыркнула, ударила копытом по полу и тихо заржала, что встревожило гнедую Гастингса и заставило ее отступить к стенке.

Мысленно ругаясь, Люсьен опять пригнулся за дверью, но рядом с ним появилась большая черная голова Сатаны, разбуженного жалобами товарищей. Увидев Люсьена, он приветственно заржал.

– Ты-то на что жалуешься? – не оглядываясь, сказала Арабелла. – Тебе выпала легкая доля.

А где же Уилсон? Нед? Похлопывая Сатану по носу, чтобы тот молчал, Люсьен смотрел назад, поверх двери стойла.

Арабелла, склонившись над лопатой, подтыкала затянутой в перчатку рукой падающую на лоб прядь волос. Лицо ее раскраснелось от напряжения, лоб взмок, вокруг щек вились колечки кудрей.

Недовольный тем, что на него не обращают внимания, Сатана мотнул головой и сбил на пол шляпу Люсьена. И зафыркал от смеха, когда Люсьен ринулся ее поднимать.

– Что ты здесь делаешь?

Люсьен застыл на месте. Он давно уже не приносил Сатане ни кусочка сахара. Он раздраженно взглянул на коня, потом выпрямился и натолкнулся на осуждающий взгляд Арабеллы.

– А! Ты здесь! Я увидел, что ты прошла сюда и на секунду подумал... – Он замолчал. Почему-то он подумал, что она не будет удивлена, если узнает о его подозрениях относительно ее участия в контрабанде коньяка для своей вечно пьяненькой тети Эммы.

Арабелла прищурилась:

– Ну?

Его выводила из себя ее манера смотреть на него, как будто она слышала то, чего он не говорил, также четко, как и то, что произносил вслух. Ему едва удалось сохранить улыбку на лице.

– Я искал... – Он заметил зажатую в своей руке шляпу и поднял ее. – Вот это.

Она выгнула бровь, в темных глазах промелькнула тень сомнения.

– И как это попало в конюшню?

– Я потерял ее, когда вчера вечером приходил посмотреть на лошадей. – Он похлопал Сатану по бархатистому носу, потом протянул руку к рабочей лошади. Та отдернула голову, потом обнажила зубы и ринулась на него.

Люсьен отдернул руку как раз вовремя.

– Ах ты злющий, избалованный мешок с костями, – прорычал он. – Да я...

– Себастьян не узнает тебя, – резко сказала Арабелла. – И я не видела твою шляпу, когда вошла.

– Неужели? Может быть, ее не было видно за сеном. – Он устроил настоящее представление, отчищая поля шляпы. – Треклятая штуковина, ее не удержишь в руках.

Губы Арабеллы на мгновение скривились, прежде чем она опять сжала их в прямую линию.

– Теперь ты нашел свою блудную шляпу, так что можешь уходить. – Она бросила на него сердитый взгляд. – Не знаю, как тебе удалось настолько одурачить Роберта, что он пригласил тебя быть его гостем, но это не дает тебе права подкрадываться ко мне, когда я бываю одна.

– Я уеду, когда закончу.

– Когда закончишь что?

– Помогать тебе. – Он снял плащ, развязал шейный платок и бросил то и другое на ограду, затем вплотную подошел к Арабелле. Он дерзко накрыл своими руками ее лежащие на черенке лопаты ладони. Она вздернула подбородок, глаза, казавшиеся темнее под длинными ресницами, засверкали.

Она попыталась высвободить черенок из его рук.

– Мне не нужна твоя помощь.

– Нужна. – И она ее получит, хочет она того или нет. Арабелла перестала дергать лопату и уставилась на него.

– Зачем ты здесь, Люсьен? Чего надеешься добиться? Она была самая невежливая, самая упрямая женщина из всех, которых он когда-либо встречал. И она слишком хорошо его знала.

– Может быть, я рыцарь.

Она недоверчиво подняла брови. Он не мог сослаться даже на правила приличия, не вызвав ее недоверия. Это раздражало. Раздражало и одновременно вселяло крохотную надежду.

Он вздохнул:

– Прекрасно. Может быть, мне скучно. Твои тетушки не дают мне сделать шага на улицу, не заставив Гастингса укутать меня с головы до ног.

Арабелла долго пристально смотрела на него. Наконец напряжение ее немного спало. Взгляд скользнул к его плечу, где расстегнутая на шее рубашка открывала край повязки.

– Может быть, если бы ты поменьше строил из себя инвалида, тети так с тобой не нянчились бы.

– Кто знает? – Ему доставило удовольствие мелькнувшее в ее глазах раздражение. – К счастью для нас обоих, эта неприятная работа даст мне возможность немного развлечься. – Он смотрел на Арабеллу, задерживая взгляд дольше, чем следовало бы, на выпуклостях ее бедер. – Если только ты не хочешь предложить другой способ развлечься. Здесь. Одним. В конюшне.

Она стиснула зубы.

– Нет. А теперь пусти.

Она не собиралась уступать ни дюйма. Хотя ему удалось немного развеять ее подозрения, этого было недостаточно, чтобы ослабить хватку, которой она держала лопату. Он смотрел на ее руку, на тонкие пальцы, крепко вцепившиеся в черенок, и страстно желал, чтобы эти сильные пальцы обнимали его, гладили, прижимали к себе. От этой мысли его мужское естество предательски восстало.

Проклятие, если он не уедет как можно скорее, то совсем потеряет власть над своим телом. К счастью, он точно знал, как заставить мисс Арабеллу Хадли уступить в этой схватке. Не дав ей времени сказать хотя бы слово, Люсьен наклонился и потерся своей щекой о ее щеку, разжигая пламя страсти. У него в животе разгорелся жар, и Люсьен заскрипел зубами, чтобы не отшвырнуть в сторону лопату и не прижать к себе женщину.

Однако его резкое движение достигло своей цели: с приглушенным ругательством Арабелла отступила назад. Она так спешила отстраниться, что оставила лопату у него в руках.

Она стояла, держа руку на щеке, как будто он ее ударил.

– Это было неуместно.

– Как и твое сопротивление вежливому предложению помощи. – Он взял лопату и приготовился начать работу, но Арабелла встала между ним и кучей грязной соломы.

– Я не могу тебе позволить это делать, – сказала она.

– Почему?

– Потому что ты испортишь свою одежду.

Он не должен был позволять ее словам задеть его за живое, но ему это не удалось. Похоже, Арабелла считает его самым легкомысленным, пустоголовым, эгоистичным мужчиной на земле. Из упрямства он решил показать, что она права. С едва заметной улыбкой он прижал лопату локтем и начал расстегивать пуговицы.

У Арабеллы расширились глаза.

– Что ты делаешь?

– Ты была права. Я вряд ли смогу вычистить стойла, не испачкав белую рубашку. Гастингса хватит удар.

– Тебе не нужно раздеваться. – В ее голосе послышалось отчаяние, убеждавшее его в правильности действий.

– Нужно. – Он через голову стянул рубашку, и холодный воздух тут же коснулся кожи, охлаждая его пыл и позволяя ясно мыслить впервые с тех пор, как он увидел ее в этих проклятых бриджах. – Ну вот и все. – Он шевельнул лопатой. – А теперь отойди.

Арабелла уставилась на его грудь, как будто одновременно была зачарована и охвачена ужасом. С видимым усилием она подняла голову и посмотрела Люсьену в глаза.

– Но ты же никогда в жизни не чистил конюшни!

– Значит, мне надо попробовать, не так ли?

Она перевела взгляд с него на навоз, невольная улыбка тронула уголки ее рта. Люсьен отдал бы все свое состояние за возможность попробовать эту улыбку на вкус, раздвинуть эти сочные губы и вкусить жар ее рта. Эта мысль вихрем устремилась к его пояснице и захлестнула волной желания. Чтобы держать такие мысли подальше от своей неразумной плоти, он обошел вокруг Арабеллы и принялся за работу.

Арабелла наблюдала за ним, явно пытаясь сдержаться, но в конце концов все же воскликнула:

– Я в состоянии сделать это сама!

Никто не относился к своим обязанностям так серьезно, как Арабелла Хадли. Люсьен предположил, что трезвые и добродетельные мужчины сочли бы эту черту в женщине привлекательной, но его она невероятно раздражала. В Арабелле гордости было больше, чем в десяти других женщинах, вместе взятых.

Люсьен поставил лопату на пол и наклонился над ней, так что его рот оказался в нескольких дюймах от губ Арабеллы.

– Арабелла, я собираюсь вычистить конюшню. Я здесь, я хочу и могу это сделать вдвое быстрее, чем сделала бы ты.

– Сомневаюсь, – огрызнулась она, не отодвинувшись ни на дюйм. – Общеизвестно, что герцоги не умеют чистить конюшни.

Он усмехнулся. По-видимому, вместе с самообладанием к ней вернулось и остроумие.

– Смотри, – сказал он и снова принялся за работу.

Она удивленно подняла бровь и отвернулась, сжав кулаки так, что ногти впились ей в ладони.

Он работал спокойно, время от времени бросая взгляд в ее сторону. Ее спина была выпрямлена и напряжена, на лице отражалась буря чувств. В мужской одежде, с волосами, густой массой рассыпавшимися по плечам, она казалась не старше восемнадцати лет и выглядела настолько разъяренной, что могла бы вцепиться ему в глотку. Такое начало было не слишком подходящим. Если она станет драться с ним на каждом шагу, он никогда ничего не сделает. Проклятие, ему пришлось раздеться, чтобы она не отобрала у него лопату.

Эта мысль неожиданно позабавила его. Он стоит перед ней по пояс голый, почти синий от холода, а все ради того, чтобы добиться права вычистить конюшню. Он хохотнул.

– Надень рубашку, холодно.

– Ерунда. Здесь теплее, чем в большей части Роузмонта.

Арабелла заставила себя отвернуться от его широкой мускулистой груди. Хотя его слова и уязвили ее, она вынуждена была признать, что старый дом как будто впитывал первый зимний холод и удерживал его даже летом.

Арабелла предусмотрительно избегала смотреть на Люсьена. Если бы это был кто-то другой, она с радостью приняла бы помощь. Но ему она не доверяла. Люсьен Деверо был ищущий удовольствий распутник, чьи обещания стоили меньше, чем грязная солома у нее под ногами.

Однако, как бы она ни старалась, она не могла забыть лицо Роберта, когда он спросил, считает ли она его хозяином Роузмонта. Если бы Роберт потребовал, чтобы она перестала управлять имением, она сделала бы это с легким сердцем. Но с тех пор как он вернулся с войны, он ни к чему не проявлял интереса. Арабелла не могла отказать ему в единственной просьбе с момента возвращения: позволить Люсьену побыть его гостем.

Не подозревая о том, что она за ним наблюдает, Люсьен наклонился, чтобы поглубже воткнуть лопату в грязную солому. Арабелла нахмурилась. Проклятие. Как она собирается с ним спорить, если он стоит перед ней полуголый, покрытый пятнами солнечного света, а мышцы перекатываются под гладкой кожей, загорелой и такой приятной на ощупь? Невзирая на свой зарок, она уже не сводила с него глаз.

Он работал уверенно и ровно. В нем чувствовались врожденная грация и мужественность, которые вызывали у Арабеллы желание любоваться им, независимо от того, что он делал: скакал ли верхом, танцевал на многолюдном балу или работал, как простой крестьянин.

Он скосил на нее зеленые глаза.

– Ты всегда сама чистишь конюшни? Арабелла надеялась, что ее голос звучит ровно:

– Обычно этим занимается Нед, но сегодня он помогает одной из своих сестер. У него их три, и они, похоже, считают, что вправе им распоряжаться.

– А Уилсон?

Себастьян воспользовался удобным моментом и подтолкнул ее. Арабелла похлопала коня, довольная тем, что тот ее отвлек.

– Он вернется сегодня пополудни. Он помогает одному из арендаторов заделать дыру в крыше.

Люсьен лопатой складывал грязную солому в тележку.

– Сколько у вас арендаторов?

– Пять семей; они выращивают для нас овец. Мы получаем двадцать процентов ягнят и шерсти.

– Всего двадцать?

– Я не хочу, чтобы они голодали, – ответила она. Это был тот же аргумент, который она много раз приводила мистеру Франкоту.

Люсьен изогнул бровь.

– А сами вы не выращиваете овец?

– Уилсон, Нед и я слишком заняты. Мы обеспечиваем всем необходимым землю и дома, а арендаторы выполняют работу.

– А тетя Джейн поставляет питье для овец.

Она кивнула, затем, не в состоянии удержаться, выпалила:

– Люсьен... почему ты здесь?

– Я слишком тяжело ранен, чтобы путешествовать.

– Ты не смог бы держать лопату, если бы плечо еще болело.

Он некоторое время смотрел на нее. Его ресницы отбрасывали густые тени, отчего глаза казались почти черными.

– А может быть, мне понравилась вересковая пустошь. Она довольно красива.

– Не надейся, что я тебе поверю.

Он прищурился, воткнул лопату в землю и положил руки на черенок.

– А чему ты поверишь? Что я здесь для собственного удовольствия? И сижу здесь только потому, что хочу попытаться залезть к тебе в постель? – Он протянул руку и провел по ее губам большим пальцем, напряженно на нее глядя. – В это ты бы поверила, Bella mia?

Арабелла не могла ни двигаться, ни говорить. Все, что она могла, это смотреть на него, борясь с желанием, разбуженным его прикосновением. Его рука опустилась, коснулась ее шеи и застыла над тем местом, где под расстегнутым плащом виднелась рубашка. Сердце ее подпрыгнуло, и Арабелла ждала... ждала, то ли оно радостно понесется вскачь, то ли остановится вовсе.

Совладав с собой, она сделала неуверенный шаг назад.

– Тебе здесь нечего делать. Твое место в Лондоне.

Он опустил руку, лицо его потемнело. Не говоря ни слова, он вернулся к работе.

Арабелла сглотнула, чувствуя себя так, как будто она его обидела. Странным образом от этой мысли она почувствовала растерянность.

– На твоем месте я бы как можно скорее вернулась в Лондон. Здесь ты ничего не получишь.

– Правда? – Его пристальный взгляд прошелся по ней, вызывая покалывание в местах, о которых она предпочитала не думать. – Ты уверена? – От его голоса, мягкого и тихого, по ее телу пробежала дрожь возбуждения.

Арабелла вынуждена была сделать над собой усилие, чтобы не топнуть ногой. Ей мешало то, с какой легкостью он без слов дал понять, что задерживается из-за нее. Она почти ощущала прикосновение его взгляда, словно птичье перо касалось обнаженной кожи.

Конюшня вдруг показалась ужасно тесной, и Арабелле захотелось закрыть глаза, не смотреть на него, на его мускулистую грудь и красиво очерченные бедра, обтянутые узкими бриджами. Она повернулась и пошла в глубь помещения, довольная тем, что старые сапоги так стучат. Бормоча себе под нос о работе, которую ей надо сделать, девушка начала запрягать Себастьяна в телегу.

Краем глаза она наблюдала, как Люсьен бросил последнюю лопату в тележку, а потом через голову надел рубашку. Ткань натянулась у него на плечах, мягкими складками спадая на талию. С откинутыми со лба волосами, в расстегнутой рубашке, он выглядел диким и соблазнительным, как теплое сладкое печенье.

Пытаясь успокоить дыхание, Арабелла взяла целую охапку кольев, которые Уилсон приготовил для изгороди. С какой стати она смотрит на Люсьена, как помешанный теленок? Она начала грузить колья на телегу, держась к нему спиной, чтобы он не заметил, как пылают ее щеки.

– Я скоро вернусь, – заявила она. – Это нужно отвезти на южное поле. Изгородь надо починить до начала дождей.

– Тогда нам надо поторопиться. – Хриплый голос раздался прямо у нее за спиной, дыхание ласкало ухо.

Арабелла закрыла глаза, дрожь в теле мешала ей думать. Если она немедленно не отодвинется от него, ее предательское желание будет очевидно для единственного мужчины, который не должен был никак на нее влиять. Продолжая отворачиваться, она сказала:

– Спасибо, но я не нуждаюсь в твоей помощи. Увидимся, когда вернусь.

Он сделал вид, что не понял намека. Вместо этого он протянул руку, взял у нее оставшиеся колья и отнес их в телегу. Он положил их поверх других, не обращая внимания на то, что портит свою превосходную рубашку.

Она со вздохом решила, что это еще одно различие между ними. Герцог Уэксфорд не считается с ценой простой сорочки, даже если она стоит больше, чем два платья Арабеллы.

– Гастингсу не понравится, что ты испортил рубашку.

Люсьен сделал вид, что не слышит, и продолжал грузить колья вместе с ней, уступая ей дорогу, когда оказывался у нее на пути к телеге. После того как последний колышек оказался погружен, Люсьен покосился на нее:

– Это все?

– Да. – Она поплотнее запахнула плащ. – Если тебя не затруднит, скажи, пожалуйста, миссис Гинвер, что я вернусь к обеду. – Не дожидаясь его ответа, она забралась в повозку и уселась прямо посередине сиденья, чтобы больше никому не осталось места.

Она взяла в руки вожжи, чувствуя, что Люсьен на нее сердито смотрит. Ее грудь дрогнула, как будто он прикоснулся к ней прямо сквозь тяжелый шерстяной плащ. Внезапно Люсьен забрался на сиденье рядом с ней. Он бесцеремонно отодвинул ее бедром, его крупное тело прижалось к ее телу, широкие плечи оказались притягательно близко.

– Что ты делаешь? – спросила она, отодвинувшись так, что край сиденья впился ей в бедро. Весь правый бок словно горел от его прикосновения.

– Помогаю тебе, – сказал он.

– Слезь, пожалуйста.

Он откинулся назад, прочно поставив ноги на пол, лицо стало непроницаемым.

– Люсьен, я не буду...

Он наклонился и поцеловал ее настолько неожиданно, что она не успела подготовиться. Его губы уничтожили остатки ее самообладания, сокрушая ее броню. Арабелла застонала и прильнула к нему, как будто боялась упасть.

Через несколько секунд Люсьен прервал поцелуй с приглушенным ругательством, в тишине громко раздавалось его дыхание.

Арабелла прижала пальцы к губам.

– Зачем это?

Улыбка смягчила его лицо.

– Я просто хотел проверить, такая ли ты приятная на вкус, как раньше. – Он подобрал вожжи и тронул лошадь. Себастьян двинулся с места. – Ты такая же, какой я тебя помню. Как мед, сладкая и ароматная.

Это была полнейшая чепуха. Опытный болтун привык ловить невинных женщин в сети безнадежной страсти, чтобы потом бросать их, когда ему вздумается. И все же она никак не могла успокоить биение своего сердца.

– Я не хотела, чтобы ты меня целовал.

– Правда? А мне показалось, что хотела. Иначе зачем было поднимать столько шума из-за моего предложения помочь, если... – Он бросил на нее долгий взгляд.

Она стянула ворот плаща у себя на шее.

– Если что?

– Если только ты не боишься, что мое присутствие разбудит чувства, которые ты так страстно пытаешься отрицать.

– О! Это самое тщеславное, бесполезное, смехотворное высказывание из всего, что я когда-либо слышала...

– Для леди ты слишком бурно протестуешь. Арабелла сжала руки в кулаки и засунула их в карманы.

Хвастун! Заносчивый, самоуверенный дурак! Ей захотелось ударить его, колотить до тех пор, пока он не запросит пощады. Она бросила на него сердитый взгляд и натолкнулась на любопытство в его глазах.

– Меня не влечет к тебе, Люсьен. Больше не влечет.

– Тогда ты не станешь возражать, если я буду проводить свободное время, помогая тебе по хозяйству. Мне это кажется гораздо забавнее, чем играть в вист с твоей тетей Джейн.

Арабелла стиснула зубы. Проклятие! За какие грехи ей досталась такая судьба? Она смотрела на проплывающие мимо поля. Если быть честной, то надо признать, что не Люсьен виноват в том, что она превратилась в дрожащее желе, едва ощутив рядом с собой его мускулистое бедро. В конце концов, он был очень честен, говоря о причинах, задерживающих его в Роузмонте: он видел в ней вызов, предвкушал азартную любовную игру.

Хорошо, что она держит себя в руках, иначе непременно проиграла бы. По крайней мере она знала, что какие бы низменные причины ни задерживали Люсьена в Роузмонте, его пребывание здесь скоро подойдет к концу. До тех пор пока Арабелла это твердо помнила, она была в безопасности.

Она не хотела, чтобы он подумал, будто его присутствие ее радует, и как можно дальше отклонилась от него, а когда они подъехали к дальним воротам, грубо сказала:

– Направо.

Вскоре повозка начала подпрыгивать на грязной узкой дороге, медленно продвигаясь вперед. Они въехали в особо глубокую яму, и Люсьен, покачнувшись, прижался своим широким плечом к ее груди.

Арабелла попыталась сглотнуть, но не смогла. Нахмурясь, она сказала:

– Южное поле граничит с землей лорда Харлбрука, и он очень настаивает на том, чтобы мы держали своих овец подальше от его племенной свиньи. – Она шмыгнула окоченевшим на холоде носом. – Он занимается опытным животноводством. У него есть три свиньи, которых он выписал из Германии. К сожалению, несколько недель назад Уилсон задавил одну из них, когда ехал в город.

– А, теперь понятно, почему его светлости так не терпится добраться до Хадли.

– Он не знает, что это были мы, хотя и подозревает. Мы закопали скотину в пустоши.

– Вы, конечно, добровольно сообщили ему об этом, когда лорд Харлбрук пришел к вам в поисках своей племенной свиньи?

– Конечно, нет.

– Вы поступили не по-соседски.

– Мы с Уилсоном присоединились к поискам, – сказала она, оправдываясь. – После этого мы даже пригласили лорда Харлбрука с нами пообедать.

– И конечно, подали ветчину, – ухмыльнулся Люсьен, в то время как она направила повозку к сломанной изгороди. Он сразу спрыгнул на землю и протянул руку, чтобы помочь Арабелле.

Она поколебалась, чувствуя, что кровь и так уже бурлит от его присутствия.

Его глаза весело сверкнули.

– Боишься, Белла?

Она шагнула ему навстречу, больше не раздумывая. Как только его руки обвились вокруг ее талии, она поняла свою ошибку. Наглец не потрудился соблюсти приличия и придержать Арабеллу через толстую ткань плаща. Вместо этого он просунул руки под тяжелую шерсть, так что только тонкое полотно старой рубашки Роберта и ее собственной сорочки отделяло теплые руки Люсьена от ее кожи.

Еще хуже было то, что он не отпустил ее сразу, когда ее ноги оказались на земле, как должен был бы это сделать настоящий джентльмен. Он стоял и держал ее за бока. Его большие пальцы находились у Арабеллы под грудью, а остальными он водил по ребрам.

Холодный воздух исчез, вместо него легкие наполнил густой теплый туман, который, казалось, подталкивал ее к его широкой груди. Арабелла хорошо ее помнила, помнила ощущения, которые вызывали у нее жесткие волоски, скользящие между пальцами, помнила все изгибы его твердых мышц. Когда-то она исследовала обширную поверхность его плеч, силу его рук, покусывая и пробуя на вкус каждый дюйм его тела.

Арабелла отпрянула. Щеки ее горели.

– Нам надо работать, – сказала она, надеясь, что это прозвучало резко и по-деловому. Она повернулась и принялась вытаскивать колья из повозки.

Через некоторое время Люсьен присоединился к ней и начал молча выгружать оставшиеся планки. Несколько минут они работали бок о бок. Несмотря на неестественное напряжение, Арабелла неохотно признала, что помощь его пришлась весьма кстати, и в какой-то миг ей даже показалось, что они равны.

Однако она с горечью напомнила себе, что ощущение это обманчиво. Люсьен никогда не признает себя равным ей. Он герцог и находится гораздо выше ее по положению. Она попыталась думать о причинах, которые вынуждали его держаться вдали от Лондона. Карточные долги. Семейные обязанности. Рассерженная любовница. Может быть, все три причины сразу, мрачно подумала она. В любом случае, как только он выполнит свою задачу, которая привела его в Йоркшир, он уедет среди ночи и никогда больше не вернется. Именно так он привык поступать.

Только на этот раз будет ранен и ее брат. Роберт очень нуждался в дружеской поддержке. Сейчас он стал энергичнее, живее, чем когда-либо с тех пор, как вернулся с войны. Что будет, когда Люсьен уедет?

Однако даже опасения за брата не помогли Арабелле справиться с эмоциями, вызванными близостью Люсьена, его взглядами, томительной лаской его рук.

Отгоняя непослушные мысли, она наблюдала, как он вставляет на место последнюю планку. Арабелла поспешно забралась в повозку, опасаясь, что он предложит свою помощь. Пока они работали, поднялся ветер, и теперь горизонт затянули тяжелые черные тучи. Люсьен запрыгнул в повозку, сел рядом, взял вожжи и пустил Себастьяна рысью. Потом посмотрел на Арабеллу:

– Ну?

– Что «ну»?

– Ты не собираешься сказать мне спасибо? По крайней мере это я заслужил.

– И не подумаю. Я уверена, что это было очень полезно для тебя. – Она сделала неопределенный жест. – Тренировка, свежий воздух. Осмелюсь сказать, это самая полезная работа, какую ты когда-либо делал.

Она намеревалась его обидеть, но он только ухмыльнулся и вежливо сказал:

– Вполне возможно. Но ты в одном ошибаешься: когда я чистил конюшни, воздух там был отнюдь не свежий.

Она прикусила губу, чтобы не хихикнуть. Как-то так получилось, что она забыла о его чувстве юмора. Теперь ей стало интересно, о чем же еще она забыла.

Люсьен повернул повозку на подъездную дорожку к Роузмонту и остановил Себастьяна перед домом.

– Приехали. Теперь выходи.

– Но мне надо распрячь Себастьяна и...

– Тебе надо идти в дом. В любую минуту может пойти дождь, а на таком холоде ты через две минуты превратишься в ледышку.

Было действительно прохладно, и плечи ее затекли от работы лопатой и перетаскивания кольев.

– Хорошо. Если ты уверен, что знаешь, как...

– Даже не говори об этом. – Он сердито посмотрел на нее, между бровями залегла складка. – Просто иди в дом и позволь мне самому позаботиться о лошади.

– Но ты никогда...

– Черт возьми! Ты будешь спорить со мной, что бы я ни сказал?

– Да, – выпалила она. Сдерживаемые эмоции вырвались наружу. – Я взрослая женщина, Люсьен, и в состоянии позаботиться и о себе, и о своей семье без твоего вмешательства.

Он некоторое время смотрел на нее, потом тихо сказал:

– Я не собирался убеждать тебя в чем-то другом. Просто хотел помочь, вот и все.

Она сглотнула.

– Извини, я не привыкла... – К чему? Чтобы красивые герцоги раздевались до пояса и вызывали в ней жар и беспокойство?

Губы Люсьена искривились в улыбке.

– Ты упрямая женщина, Арабелла Хадли. К счастью для тебя, я люблю упрямых женщин. – Он придвинулся к ней совсем близко. – А больше всего они мне нравятся, когда находятся на таком расстоянии, что их можно поцеловать.

Арабелла не сводила глаз с его рта, такого чувственного и манящего. Гордость, решила она, штука дорогая. Слишком дорогая, когда сталкиваешься с такими сильными соблазнами.

Собрав все свое мужество, она выбралась из повозки и деревянной походкой направилась к дому. Едва она ступила в прихожую, как раздался громкий шум ветра и начался дождь. Может быть, это охладит его усердие.

Бормоча себе под нос о трудностях общения с самовлюбленными, заносчивыми герцогами, она побежала наверх переодеваться к обеду.

 

Глава 11

– Этой священной луной я клянусь... – произнес глубокий насмешливый голос.

Арабелла закрыла глаза. Господи, пожалуйста, не надо этого опять. Она посмотрела вниз с лесенки, забравшись на которую отчаянно жонглировала молотком, тремя гвоздями и сломанным ставнем одного из окон библиотеки. Люсьен стоял внизу, одетый для верховой езды, с безупречно повязанным галстуком и в начищенных до блеска сапогах. Его руки были скрещены на мощной груди, голова откинута назад. Он наблюдал за Арабеллой.

Однако взгляд его был прикован не к лицу. Вместо этого он открыто любовался ее задом, который, к ее смущению, оказался на уровне его глаз. Слава Богу, что на ней были надеты толстое шерстяное платье и плотный плащ, который когда-то принадлежал кухарке. Ей только хотелось, чтобы он был немного подлиннее.

– А может быть, это и не луна, – прошептал он, – а круглое теплое солнце, встающее на востоке.

Она боролась с искушением швырнуть молоток в его бестолковую голову. Каждый день прошлой недели Люсьен заставал ее за попытками что-то наладить в Роузмонте и надоедал ей до тех пор, пока она не бросала инструменты и не позволяла ему закончить начатую ею работу.

Собственно говоря, «надоедал» не то слово, которое подходило для обозначения его долгих взглядов и теплых прикосновений. Но она была вынуждена признать, что за прошлую неделю ему удалось выполнить на удивление много работы.

Пока он не уехал в Лондон, она извлечет из его присутствия максимальную выгоду. Она надеялась, что он пробудет достаточно долго, чтобы помочь ей заменить сломанную дверь сарая.

Нельзя сказать, что Люсьен проявлял намерение уехать. За десять дней, проведенных в Роузмонте, он так освоился, что Арабелла начала думать, что ей надо бы сжечь дом, чтобы избавиться от Люсьена. Самое неприятное было то, что тетя Джейн, казалось, не обратила внимания на признания Арабеллы и стала на сторону герцога. Она обожала его. Это ранило больше, чем следовало.

Да еще Роберт. Он становился откровенно грубым, если кто-то дерзко отзывался о его новом герое. Даже когда Люсьен исчез на две ночи, никому ничего не объясняя, Роберт отказался признать недостойность такого поведения. К счастью, она сделана из более прочного материала. Арабелла взглянула на Люсьена и указала молотком в сторону конюшни.

– Сатана ждет тебя. Он сегодня неспокойный и уже дважды пытался укусить бедного Себастьяна.

– Я считаю, что коняга заслужил это.

Арабелла не могла возразить. Молодой жеребец вызывал у Себастьяна яростную ревность.

– Ты должен взглянуть на него. А пока будешь в конюшне, можешь накормить и напоить лошадей.

Брови Люсьена приподнялись, в глазах сверкнули веселые искорки.

– Я с удовольствием накормлю и напою лошадей, мадам, как только закончу работу здесь. – Он запрокинул голову, чтобы лучше разглядеть ее зад. – Этот пейзаж мне больше по душе.

Арабелла не удостоила его ответом, просто попыталась приставить гвоздь к сломанному ставню, чтобы можно было его прибить: Однако руки ее почему-то вдруг потеряли способность должным образом держать предметы, и она уронила еще один гвоздь в кусты.

Она посмотрела на густой кустарник, где исчез гвоздь. Впервые в жизни ей так не везло. Ей никогда не приходилось ощущать, что ее преследуют, за ней охотятся, она никогда еще не была настолько выведена из равновесия. Люсьен Деверо мог дурачить ее тетушек, но не ее. Она знала, что он ездил в таверны Уитби не для того, чтобы выпить пива.

Почему он все еще здесь? С этой мыслью она просыпалась и засыпала, и теперь Арабелла была решительно настроена выведать его тайные планы.

Она посмотрела через плечо и встретила его пристальный взгляд. Люсьен прислонился к ограде, скрестив руки, как будто собрался так простоять до второго пришествия.

– Подержать лестницу? Я не хотел бы, чтобы ты упала. От мысли оказаться так близко к нему у Арабеллы замерло сердце.

– Со мной все в порядке, а Сатану не стоит заставлять ждать.

– Что? Пропустить такое зрелище? Такой захватывающий вид...

– В сарае не менее впечатляющий пейзаж. Ты можешь рассказать мне о нем, когда вернешься.

– Ты слишком скромна. Я никогда не видел более впечатляющего...

Еще один гвоздь выскользнул у нее из руки и упал на землю, присоединившись к полудюжине своих юрких приятелей. Арабелле вдруг захотелось бросить на землю все: молоток, гвозди, всю свою несчастную жизнь – и оставить их там ржаветь.

– Люсьен, я хотела бы, чтобы ты со своей идиотской ухмылкой убрался отсюда.

– Я не могу уйти, ландшафт пленил меня. – Его взгляд пробежался по ней, задержавшись на лице и волосах, потом опять опустился ниже. – Приятно округлый, полный и совершенно...

Арабелла представила, как его сильные худощавые руки ищуще прикасаются к ней, заставляя тело гореть, как это было когда-то. Пальцы у него длинные и тонкие, кожа всегда теплая, как будто прямо под ней пылает внутренний огонь. Странно, что она вспомнила о нем именно это: от него всегда исходило тепло, даже в холод. Еще удивительнее было то, что он мог согревать ее с расстояния в три фута.

Лестница дрогнула. Арабелла схватилась за нее и посмотрела вниз. Нога Люсьена стояла на нижней ступени, его колено задевало ее голень. Он ухмыльнулся:

– У тебя уйдет много времени на то, чтобы это починить. Тебе помочь?

Она вдруг представила себе, как их тела прижимаются друг к другу, ноги переплетаются...

– Нет, – сказала она настолько твердо, что его губы изогнулись в ухмылке. – Отойди, Люсьен. Мне нужны гвозди. – Конечно, оставшихся двух штук было явно недостаточно для завершения работы.

 

Глава 12

Люсьен пожал плечами и убрал ногу с лестницы, но не отошел. Арабелла чуть не выругалась вслух: она не могла спуститься, не упав буквально в его объятия. Это доводило ее до бешенства.

Решив не обращать внимания на такую наглость, Арабелла спрыгнула и сразу же набросилась на него:

– Тебе больше нечем заняться? Чем-нибудь в доме?

В его глазах зажглись насмешливые огоньки, и он взялся одной рукой за край лестницы, так что Арабелла оказалась зажатой в кольце его сильных рук. Она отклонилась назад, и ступени впились ей в спину.

Люсьен лениво улыбнулся, глаза его светились зеленью, как струящийся по зеленому мху поток.

– Бедная тетя Джейн прогнала меня за то, что я путал ей пряжу. Я полностью в твоем распоряжении.

– Очень мило. Бесполезный герцог. Именно то, что мне нужно.

– Я не бесполезный. – Он понизил голос. – Просто неиспытанный.

Она усмехнулась:

– В ремонтных работах в доме, может быть.

– Правильно, – ответил он. – А в других делах я способнее.

– Да. Во флирте, пустой болтовне и доставлении неприятностей ты непревзойденный мастер.

Его рот почти касался ее виска, его дыхание грело ей кожу.

– Не забывай еще поцелуи, объятия, прикосновения... Хочешь, я продемонстрирую то, в чем особенно силен?

– Достаточно будет, если починишь эту задвижку. Меня интересует только работа, которую сегодня надо сделать.

Он накрыл своей рукой ее руку, в которой Арабелла зажала рукоятку молотка.

– Нет? – Его голос стал глубже. – Я помню время, когда тебя интересовало совсем другое. Когда ты просила меня показать тебе еще и еще.

У нее перехватило дыхание. Она вырвала свою руку, и Люсьен на лету подхватил падающий молоток.

– Не могу поверить, что ты посмел мне об этом напомнить.

– А почему бы нет? Не все наши воспоминания плохие. – Его взгляд остановился на ее губах. – Некоторые из них вызывают у меня самые нежные чувства.

Сейчас он был гораздо упрямее, чем она помнила. И определенно намного искуснее в обольщении. Но доверия он, как и прежде, не заслуживал. Она, не глядя, толкнула его плечом. Люсьен улыбнулся, потом повернулся и влез на лестницу.

– Что надо делать, милая? Просто стучать, пока что-нибудь не собью?

Она нехотя объяснила ему, что нужно сделать. Было уже далеко за полдень, а список неотложных дел не уменьшался. Пока он работал, она собрала разбросанные инструменты и сложила их в ящик. Может быть, присутствие Люсьена как-то связано с его ночными поездками в город. Если бы ей удалось узнать истинную причину его задержки в Йоркшире, она нашла бы способ убедить Роберта, что Люсьена надо отправить прочь.

Люсьен посмотрел вниз, волосы упали ему на лоб.

– А гвозди еще есть?

Арабелла подобрала последний валявшийся в кустах гвоздь и протянула ему. Когда их пальцы соприкоснулись, ее как будто обожгло.

– Спасибо, – сказал он, посылая ей улыбку, от которой она затрепетала всем телом.

Она коротко кивнула, немного отошла, чтобы посмотреть, как он работает, и опять начала размышлять о его поздних отлучках. В основном он возвращался довольно рано и успевал поиграть с Робертом в шахматы. Но каждый раз от него пахло дымом и элем. Как будто он посещал дешевую таверну.

Возможно ли такое? Может быть, он начал обхаживать какую-то служанку из таверны, еще до того как появиться в Роузмонте? Она скрестила руки на груди: внутри поднималась необъяснимая волна негодования. Ей, наверное, стоило бы позволить себе поверить, что он изменился. Ведь раньше она никогда не видела у него такого глубокого взгляда. Черт бы его побрал!

Однако она вынуждена была признать, что в одном Люсьен был прав: вид снизу открывался исключительный. Сильные бедра упирались в ступеньки лестницы, его силуэт вырисовывался на фоне голубого неба. От вида его мощной мускулистой фигуры ее бросило в дрожь, дыхание стало прерывистым, жар прилил к самым сокровенным местам. Она застегнула плащ и стянула его потуже на шее, поверх завязанного узлом шейного платка, наблюдая, как Люсьен колотит молотком и его мышцы двигаются под рубашкой.

Господи, ей начинали нравиться полотняные рубашки. Люсьен испортил их по меньшей мере полдюжины и, как она предполагала, теперь портил еще одну. Жаль, что разбитые сердца он выбрасывает с такой же легкостью, как и грязное полотно.

Он спустился по лестнице.

– Ну вот. Будет держаться еще лет сто.

– Я вынуждена прибивать эту задвижку почти каждый год. Со скал дуют сильные ветры.

– Тогда мне придется снова ее прибить.

– Тебя здесь не будет. – Она взяла у него из руки молоток. Ей тоже не мешало бы помнить об этом.

Он нахмурился:

– Белла, нам надо поговорить о нашем прошлом. О том, что тогда произошло.

– Нам нечего обсуждать. Я совершила ошибку, вот и все.

– Это была не ошибка, Белла. Это была любовь.

– Тех, кого любят, не бросают, Люсьен, независимо от того, сколько ты денег унаследовал и какой титул получил.

– Ты не понимаешь. Ты не знаешь, каково было...

– Ты тоже не знаешь. Бросили не тебя, не на тебя все глазели, не ты спрашивал себя, что случилось, не твоя репутация была погублена.

– Белла, я не знал, что ты так дорого заплатила за мое бегство.

– Откуда тебе знать?

Он провел рукой по волосам.

– Наверное, я не хотел об этом думать, мне легче было представить, что ты вышла замуж за человека более достойного, чем я, и счастлива в браке.

Арабелла запихнула молоток в деревянный ящик с инструментами, подняла его обеими руками и понесла к ступеньке перед парадным входом. Там она поставила его и начала разглядывать сломанные перила, делая вид, что поглощена этим занятием. Но все это время она чувствовала, что Люсьен стоит у нее за спиной.

Его голос нарушил тишину:

– Ты должна знать, что произошло, Белла. Хотя бы для собственного спокойствия.

– Не имеет смысла копаться в прошлом, которое никто из нас не может изменить. – Она вытащила из ящика тиски и начала работать со сломанными перилами.

– Я в самом деле любил тебя, Белла, – сказал он тихим, глубоким голосом. – Больше, чем ты думаешь.

Она равнодушно на него посмотрела.

– Было время, когда одна эта фраза могла бы все исправить. Но оно давно прошло. – Ей удалось небрежно пожать плечами. – У меня нет желания опять к этому возвращаться.

Он схватил ее за руку и повернул к себе лицом, тиски, которые она держала в руке, звякнули, упав на землю. На лице у него появилось жесткое выражение.

– У меня есть такое желание, Белла, даже если у тебя его нет. И я хочу, чтобы ты знала правду. Я собирался вернуться на следующее утро и просить твоей руки. Но когда приехал в гостиницу, узнал, что с моим отцом произошел несчастный случай, и я вынужден был немедленно отправиться в Лондон. Я хотел написать, как только узнаю, что случилось, но он умер, когда я въезжал в Лондон. И тогда... – Он тяжело, прерывисто вздохнул, как будто воспоминания все еще не давали ему покоя. – И тогда я узнал, до какой степени он был безрассуден и каково истинное положение дел нашей семьи. – Он посмотрел ей в лицо. – Мы были разорены, Белла. Дом, земля, все было заложено. Из-за неумения вести дела он промотал все, что удалось скопить моему деду, и подставил наше состояние под удар. И все это ради своего удовольствия.

Арабелла пыталась унять бешеное биение сердца. Несмотря на свое решение, она верила каждому его слову. Во всем этом был смысл, объяснялась даже его женитьба на богатой наследнице. Гнев, который она поддерживала у себя в душе, все еще жег ее, но малая толика горечи растаяла, ушла из сердца, которое слишком хорошо знало, что такое бедность.

Она, как никто другой, могла понять, что такое тяжесть разорения. Трудно сосчитать, сколько ночей она пролежала без сна, думая, как найти деньги не только на оплату счетов, но даже на еду. Однако она вырвала руку и посмотрела ему прямо в глаза:

– Почему ты мне не написал об этом? Как будто стальной обруч сдавил его грудь.

– Я пытался написать один или два раза, но не мог найти слов. Потом, когда я женился на Сабрине, я знал, что ты не захочешь ничего слышать обо мне.

В ее глазах заполыхал гнев.

– И ты оставил меня гадать, в чем дело? Беспокоиться, что я, возможно, что-то не так сделала? Оставил меня думать, что я недостаточно хороша, чтобы... – Она отвернулась, подняла тиски и резкими от злости движениями принялась за работу над расшатанными перилами.

Люсьен шагнул к ней.

– Боже милостивый, Белла! Мой отъезд не имел к тебе никакого отношения. На меня внезапно свалилась ответственность за сестру, и я был гол как сокол. Хуже того: на нас висел долг в тысячи фунтов.

– Ты должен был написать. Я этого заслуживала.

Она заслуживала гораздо большего. Ему жутко хотелось дотронуться до нее, избавить ее от боли, но он не мог. Что сделано, то сделано.

– Я был дурак и знаю это сейчас, но я хочу, чтобы ты поняла, что я...

Она бросила тиски и схватилась за тяжелый ящик с инструментами.

– До свидания, Люсьен. Мне надо работать. – Не удостоив его взглядом, она прошла к сараю, для поддержания равновесия наклонившись в одну сторону.

Люсьен взглянул на свои пустые руки и вздохнул. Он мог бы починить перила за час, может быть, быстрее. Но сколько времени понадобится, чтобы вернуть доверие Арабеллы?

Подумав об этом, он нахмурился. Скоро надо будет уезжать; его агент, с которым он встречался в «Красном петухе», через несколько дней сообщит ему нужные имена. После этого ему в Йоркшире будет нечего делать.

Люсьен наблюдал, как Арабелла открывает дверь только для того, чтобы, закрывая, хлопнуть ею. Дверь громко стукнула о притолоку, потом пьяно зашаталась на петлях. Люсьен посочувствовал брызнувшему щепками дереву.

К сожалению, он подозревал, что это было только начало. Но он чувствовал и другое: так или иначе, но с Арабеллой он все уладит.

 

Глава 13

В тот вечер ужин был для Арабеллы сплошным кошмаром. Люсьен использовал любую возможность, чтобы мучить ее. Стоило ей потянуться за кувшинчиком со сливками, как рука ее наталкивалась на длинные пальцы Люсьена, оказавшиеся там на секунду раньше. Молчала ли она, говорила ли, его темно-зеленые глаза смотрели на нее, оценивали, ласкали.

Арабеллу раздражало то, что тетя Джейн казалась довольной, ее веселое подтрунивание воодушевляло герцога на новые высоты флирта, на более смелые непристойности. Арабелле оставалось только жалеть, что ей не хватило ума надеть ботинки, по крайней мере тогда она смогла бы весьма чувствительно пинать его по ногам.

При первой же возможности она уединилась в библиотеке. Там она устроилась за столом и открыла бухгалтерскую книгу. Может быть, если она погрузится в море чисел, события последних двух недель перестанут давить на нее.

Она поставила локти на стол и положила подбородок на руки, тупо уставившись на открытую страницу. Закрывая глаза, она ощущала, как терся его подбородок о ее щеку, когда он вырывал у нее из рук лопату. Память высветила и другие, более интимные воспоминания.

Близость ничего не значит для таких, как он.

Чтобы убедиться, что она этого не забыла, Арабелла повторила эти слова вслух и добавила:

– Он герцог и всегда будет помнить об этом. Он просто развлекается с тобой.

Произнесенные вслух, ее слова прозвучали намного тверже. Но прежде чем она смогла сформулировать следующее укрепляющее дух заявление, открылась дверь с террасы и вошел Уилсон.

Когда он закрыл дверь, на коврик насыпалось немного снега.

– Черт, холодно сегодня, как у дьявола в заднице.

– Интересно, насколько холодно у дьявола в заднице? Краска залила шею Уилсона и поднялась к щекам.

– Простите, мисс. У меня нечаянно вырвалось. Она хихикнула и поплотнее закуталась в шаль.

– Ты сделал все поставки?

Он снял шапку и засунул ее в карман, потом порылся в складках плаща и достал объемистый кошелек.

– Хотелось бы, чтобы мы могли получать столько же с каждой партии.

Арабелла потянула за кожаный шнурок. Поток сверкающих монет полился ей в руку.

– Хорошо! Почти вдвое больше, чем мы ожидали.

– Это же коньяк, мисс. Им никогда не бывает его достаточно.

– Как и тете Эмме.

На его обветренном лице появилась усмешка.

– Она хорошо разбирается в спиртном.

– Конечно. – Арабелла повернулась к столу и достала небольшую обитую медью шкатулку и стальной ключик. Крышка открылась с громким щелчком, и свет фонаря отразился на аккуратно сложенных монетах.

Арабелле нужно было еще только семьсот фунтов, чтобы полностью расплатиться с лордом Харлбруком. Она потерла кончиком пальца одну из монет в своей руке. Это будет день ее торжества. Невыносимый человек был у нее бельмом на глазу с тех пор, как она вступила во владение Роузмонтом.

Она вспомнила, как он был раздражен, обнаружив в ее карете Люсьена, и мрачно усмехнулась, представив его возмущение, когда Люсьен так ловко выставил вон бушующего лорда. Она бы уплатила свои долги дважды, только бы избавиться от несносного присутствия Харлбрука раз и навсегда. И все же что-то подсказывало ей, что даже после того, как она вернет долги, он будет пытаться проложить себе дорогу в Роузмонт. Ладно, там будет видно.

– Вы похожи на старого хозяина, когда улыбаетесь.

– Да что вы! Папину красоту унаследовал Роберт, а не я. – Она была больше похожа на портрет матери, который украшал маленькую гостиную: невысокого роста, ничем не приметная, кроме больших глаз, которые тоже были далеки от совершенства, поскольку были просто карими, а не романтического цвета, как... Она моментально представила сияющие глаза Люсьена, зеленые, как трава после весеннего дождя.

Да поможет ей Бог! Люсьен был сейчас так же красив, как и десять лет назад. Она много раз пыталась представить его постаревшим, с морщинистым и усталым лицом, с брюшком от разгульного образа жизни, с редеющими волосами. Это было ее любимым развлечением, особенно в первые годы после его бегства.

Она нахмурилась. Он совсем не изменился, только появилось немного седых волос.

Уилсон вытащил носовой платок и громко высморкался. Арабелла вернулась в настоящее, положила новые монеты в шкатулку и подровняла столбики, так что они все стали одинаковыми. Если все пойдет по плану, она через год выплатит все долги, за исключением счетов врача Роберта. Ей остается только продолжать еще некоторое время набивать сундуки.

При этой мысли у нее возникло чувство утраты. Чем она будет тогда заниматься? Если бы она была честна сама с собой, то признала бы, что пристрастилась к беспокойной жизни. Она любила запах океана, свободу, сознание того, что в выбранной профессии у нее все хорошо получается. Хорошо? Она улыбнулась: пока все складывалось более чем хорошо.

Пусть другие женщины хвастаются рисунками своих вышивок и способностью передать цвет воды. Арабелла была первоклассным контрабандистом. Даже Уилсону пришлось это признать, хотя ему ужасно не нравилось ее участие в деле. Она взглянула на стоящего у огня конюха.

Он еще раз вытер нос и запихнул платок обратно в карман.

– Как себя чувствует ваш герцог?

Она со щелчком захлопнула шкатулку и повернула ключ в замке.

– Он не мой герцог.

– Извините, мисс. Просто так говорится.

Арабелла смутилась из-за своей неоправданно резкой реакции и подошла к камину.

– Надо заказать еще одну партию коньяка. Я...

– Нет, не вы. Если надо будет делать еще заказы, то этим займусь я. – Он потряс своей седой головой. – Вы не должны касаться этих дел, мисс.

– Глупости. – Она протянула руку и стряхнула соломинку с его воротника. – Как ты без меня справишься? Тебя уговорят взять невыдержанное бренди за двойную цену.

– Я вел дела один довольно долго до того, как вы заметили, чем я занимаюсь, – угрюмо ответил он.

– Ты никогда не был один. С тобой были Туэкс и Лэм. При упоминании о его племянниках Уилсон фыркнул:

– Эти двое годятся только для погрузки товара в фургон. Да еще пропить доход, который вы им оставили. – Он печально покачал головой. – Но я вынужден признать, мисс, что вы прирожденная контрабандистка. Никто не умеет так торговаться, как вы. – Заметив ее улыбку, он поспешно добавил: – Но все равно это неправильно.

Правильно или нет, Арабелла не собиралась позволять Уилсону тянуть этот воз в одиночку. Контрабанда каким-то образом поставила ее на один уровень с капитаном. Арабелла подняла глаза на портрет, висящий над камином. Это занятие связывало ее с капитаном. Она понимала, какую жертву он принес, когда отказался от странствий по морям и осел в своем розовом доме, построенном на скалах.

Арабелла отметила надменный наклон его головы и бесстрашный блеск в глазах, и ей захотелось иметь хотя бы десятую долю его отваги.

– Ну и упрямы же вы, мисс. – Уилсон, нахмурив брови, покачал головой. – А вдруг герцог заметит, чем вы занимаетесь?

Она сердито взглянула на него:

– Присутствие герцога не повлияет на наши планы.

– Он очень наблюдательный, по глазам видно.

– Слишком наблюдательный, – пробормотала она, вспомнив взгляд Люсьена в карете после того, как они спасли его. – От этого человека ничто не укроется.

– Вы говорили, что знали его раньше, но я не помню, чтобы в Роузмонте когда-то был настоящий герцог.

Арабелла подняла кочергу и начала ворошить угли.

– К счастью для всех нас, он скоро уедет. – Если даст Бог. Она повернулась к Уилсону и сказала, не желая больше говорить о Люсьене: – Когда прибудет следующая партия товара?

– Не раньше чем через две недели. Но до того как она прибудет, мы должны что-то сделать с констеблем Роббинсом. – В глазах Уилсона появилось беспокойство. – Я столкнулся с ним, когда выходил из «Королевского оленя».

– Чего он хотел?

– Ему показалось подозрительным, что я поехал аж в Лителден только ради того, чтобы промочить глотку. Лорд Харлбрук тоже был там. Я думаю, мисс, ему что-то известно.

– Констебль Роббинс уже арестовал бы нас, если бы знал о нашем деле. Они видели, как ты передавал товар?

– Боже мой! Конечно, нет, мисс! – возмутился Уилсон. – Там были только я, Туэкс и Лэм, а вы знаете, что они умеют держать язык за зубами.

Племянники Уилсона были известны своей молчаливостью. Несмотря на то что они были любимцами во всех тавернах побережья, они отличались врожденным немногословием. Арабелла не слышала, чтобы кто-то из них произнес больше двух фраз подряд.

– Может быть, нам пропустить следующую партию? – сказала она.

– Мне этого не хочется, мисс, особенно при таком спросе на коньяк.

Скрепя сердце Арабелла согласилась. Она не хотела разочаровывать своих клиентов, к тому же ей были отчаянно нужны деньги.

«Какого черта констебль вдруг заинтересовался контрабандной торговлей?» – возмущалась она. Похоже, что этот интерес проснулся благодаря вмешательству лорда Харлбрука. Если бы она могла взмахнуть волшебной палочкой и превратить эту гадину в скользкого червяка, она бы не стала долго раздумывать.

Уилсон вытащил из кармана шапку и натянул ее себе на уши.

– Завтра я подам знак, мисс.

– Хорошо. И скажи, чтобы они придерживались расписания. Мы найдем способ справиться с констеблем Роббинсом. – Но ее беспокоил еще и Люсьен. Его постоянное присутствие не давало ей возможности ускользнуть из дома и самой принять товар.

Она нахмурилась. Он непременно должен уехать до прибытия следующей партии, даже если Арабелле придется приказать Туэксу и Лэму вынести его на руках. Она обернулась к Уилсону:

– Нам надо проверить свои запасы, посмотреть, сколько у нас осталось. Встретимся в полночь.

Старый конюх повязал теплый шарф вокруг шеи.

– Хорошо, мисс.

Арабелла поплотнее завернулась в шаль и уставилась на огонь.

– Еще только год, Уилсон. Тогда счета будут оплачены, и мы сможем вернуться к нормальной жизни.

– Мистер Роберт к тому времени должен бы встать на ноги.

– Мне кажется, он выглядит намного лучше, как ты думаешь? – с нетерпением спросила она.

– Конечно, мисс, – твердо ответил Уилсон. – В последнее время он очень веселый.

Ей удалось изобразить правдоподобную улыбку.

– Спасибо, Уилсон.

Грубое лицо старого конюха смягчилось.

– Не за что, мисс. – Он шагнул к двери на террасу, поднял воротник и выскользнул наружу.

Арабелла вздрогнула, когда холодный воздух крутанулся вокруг ее ног и тронул край платья. С возродившейся решимостью она вернулась к столу и склонилась над бухгалтерской книгой.

Как будто издеваясь над ее усилиями, в холле раздался смех Люсьена, за ним послышался громогласный хохот тети Джейн, подозрительно похожий на лошадиное ржание.

Арабелла боролась с чувством обиды. Она до изнеможения работает, чтобы спасти семью от разорения, а этот мот и наглец пользуется неиссякающим обожанием тети Джейн. Это уж слишком. Надо пойти наверх и высказать ему все, что она о нем думает.

Она захлопнула книгу и ринулась к двери, но как только взялась за ручку, сразу опомнилась. Что она делает? Меньше всего ей хотелось сейчас оказаться в комнате наедине с Люсьеном Деверо.

Особенно если он в постели.

Полуодет.

Волосы его взъерошены, в глазах приглушенный блеск и дьявольская улыбка...

– О, ради Бога, прекрати это! – Арабелла зашагала обратно к столу и так тяжело рухнула в кресло, что оно почти на три дюйма отъехало назад. Видеть Люсьена для нее было не просто опасно – смертельно. Она резко подвинула кресло на место, поставила локти на стол и положила на руки подбородок. Ей хотелось, чтобы отец был жив и, поддразнивая, вывел ее из этого отчаяния.

Она сунула руку в стол и вытащила оттуда письмо, которое отец написал в тот день, когда слег, чтобы больше никогда не подняться. Короткое послание было исполнено свойственным ему неодолимым обаянием и преувеличенно льстивыми речами, касающимися заключенного им и выигранного пари – редкой случайности в то тяжелое время.

Что касалось азартных игр, то Джеймсу Хадли в них не везло. Тем не менее никто не в силах был его в этом убедить. Он всегда верил, что большой выигрыш совсем рядом и придет к нему со следующей картой.

Ей все еще не хватало его громкого веселого голоса, рокочущего на весь дом, тепла его рук, когда он обнимал ее на ночь, и запаха трубочного табака, всегда исходившего от воротника его плаща.

Джеймс Хадли любил свою семью, но карты он любил больше. Она сжала письмо в руке, помяв его край.

– Извини, – раздался в тишине мужской голос. – Я подумал, что шуршат мыши. – Люсьен вошел в комнату. Он выглядел именно так, как она себе представляла. На нем был превосходно сшитый черный сюртук, который подчеркивал его широкие плечи, черные бриджи плотно облегали сильные ноги, галстук был завязан замысловатым узлом. Создавалось впечатление, что он только что вернулся с лондонского бала.

Бывает душевная боль, которая никогда не ослабевает. Арабелла аккуратно разгладила письмо отца и положила его обратно в ящик стола.

– Не знаю, как ты ухитрился что-то услышать сквозь хохот, который гремел в гостиной.

Он медленно прошел к столу у камина и поправил стоящий на подносе графин.

– Мы с Робертом сыграли робер в вист против твоих тетушек. – Его зеленые глаза внезапно заискрились смехом. – Леди Мелвин очень азартный противник, не правда ли? Я никогда не видел, чтобы человек был так настроен на выигрыш.

– Ты проиграл?

Он состроил смешную гримасу.

– Хуже: я выиграл. Твоя тетя теперь должна мне сорок два фунта.

Арабелла попыталась сдержать беспокойство. Следовало поговорить с тетей Джейн о ее пристрастии к азартным играм. Меньше всего им нужны были новые долги. Обязательства грозили поглотить ее, если она хоть на секунду проявит нерешительность.

Однако Арабелла была настроена решительно. Джеймс Хадли оставил свою семью нищей, но его дочь не пренебрежет легшей на ее плечи ответственностью.

Она открыла бухгалтерскую книгу и послала своему гостю вежливую холодную улыбку.

– Надеюсь, ты не будешь возражать – мне надо закончить со счетами до завтрашнего приезда мистера Франкота.

Люсьен подошел к ее столу.

– Мистер Франкот? А, угрюмый франт, который воображает, что влюблен в тебя.

Арабелла не ответила, обмакнула перо в чернильницу и принялась за работу.

Он подошел сбоку, положил руку на край книги и большим пальцем провел по переплету.

– Я не хочу, чтобы ты была обязана такому человеку, как он.

– Какому такому?

– Человеку, который думает, что влюблен в тебя.

– Тебя не касается, кто в меня влюблен, а кто нет, – резко ответила Арабелла и поморщилась: прозвучало это глупо. Что такое было в Люсьене, что раздражало ее и заставляло оспаривать каждое его слово?

– Гм... – Люсьен наклонился над ее плечом, как будто изучая счета. Его рука скользнула вниз по странице, и Арабелле вдруг стало трудно дышать. Она уставилась на его длинные, красивой формы пальцы, зачарованно глядя, как они приближаются к концу страницы. Если бы он поднял руку, он дотронулся бы сквозь ткань платья до ее соска. Странная дрожь прошла по телу, и Арабелла вынуждена была приложить усилие, чтобы побороть желание наклониться вперед.

Люсьен показал на сумму:

– Это то, что ты должна лорду Харлбруку? Арабелла кивнула, не в силах говорить из-за потока нахлынувших на нее чувств.

– Я выпишу чек.

– Я не хочу твоих денег.

– Тогда считай, что я даю тебе в долг. Ты можешь расплатиться, когда Роузмонт опять начнет приносить доход.

Она продолжала смотреть на стол.

– Я не возьму твоих денег даже в долг. Я уже сделала эту ошибку, одолжив у лорда Харлбрука, и посмотри, к чему это привело.

Люсьен положил одну руку на спинку ее кресла и повернул его так, что Арабелла оказалась лицом к нему. Он кипел от негодования:

– Ты не можешь сравнивать меня с этим дураком. Ее руки вцепились в подлокотники, глаза сверкали.

– Почему же? Он по крайней мере не скрывает цели своих визитов в Роузмонт, тогда как ты делаешь вид, что испытываешь симпатию к Роберту, который будет раздавлен, когда ты уедешь.

Ответить можно было только правду, но он не мог сказать ей правду. Пока не мог. Арабелла пристально смотрела на него, упрямо вздернув подбородок.

Ее кожа сияла в свете фонаря, из-за мягкой синевы платья волосы казались еще темнее. Люсьена охватило желание дотронуться до нее, пропустить сквозь пальцы шелк ее волос. Он взял со стола перо и провел им по ее щеке и нежному изгибу губ.

– Что, если я пообещаю уехать, Белла? Тогда ты возьмешь деньги?

Ее ресницы трепетали над гладкой теплой кожей. Люсьен боролся с искушением бросить перо и погладить ее щеку рукой. Проклятие, она одурманивает так же, как овечий отвар тети Джейн.

– Подумай об этом, Белла, – прошептал он, скользя пером по ее нижней губе. – Тебе не надо будет беспокоиться ни по поводу Харлбрука, ни из-за счетов врача Роберта. – Перо обвело твердую линию ее подбородка, скользнуло к уху, потом вниз по шее к чувствительному месту у основания горла. – Выплачивать долг ты можешь сколько захочешь. Ты будешь свободна, Белла. Совершенно свободна.

На короткий момент ее ресницы опустились, по телу пробежала дрожь. К лицу прилила кровь, и Люсьен видел, что Арабелла борется с ощущениями, вызванными прикосновением пера, борется с ним. Он заметил, как она облизнула губу, и перо в его руке дрогнуло, кровь в жилах закипела.

Боже, как она чувствительна! Ее возбуждает самое простое прикосновение. Люсьен любил в ней эту отзывчивость даже сейчас, ненавидя себя за то, что пользуется этим, чтобы отвлечь ее.

Арабелла прерывисто вздохнула и вырвала у него из руки перо.

– Прекрати, Люсьен. – На ее гладком лбу появилась складка. – Почему ты мне это предлагаешь?

Люсьен пожал плечами.

– Я вижу, как тебе тяжело, и хочу помочь.

К его удивлению, по лицу Арабеллы пробежала улыбка. Ее полные губы загадочно изогнулись, глаза потемнели.

– Может быть, я более платежеспособна, чем ты думаешь.

Он нахмурился. Что она имеет в виду? Перед там как задать вопрос, он наклонился, чтобы положить перо около чернильницы.

Когда Арабелла обернулась, на уровне ее глаз оказались его плотно облегающие бриджи, которые позволяли видеть, насколько Люсьен возбужден. Она покраснела, отодвинула кресло и встала, уронив книгу на пол.

– Я не хочу ни брать твои деньги, ни терпеть твое присутствие здесь. Я хочу, чтобы ты покинул Роузмонт. Пожалуйста.

Люсьен наклонился поднять упавшую книгу.

– Хочешь ты того или нет, я останусь здесь до тех пор, пока ты не примешь мою помощь. Ты можешь сделать вид, что не замечаешь меня. – Он не даст ей такой возможности. Воздух между ними был слишком напряженным, слишком горячим. Достаточно одной искры, чтобы снова вспыхнуло пламя страсти. Он с неодолимой силой желал ее. – Что я должен сделать, Белла, для того чтобы ты приняла деньги?

Она долго молчала, потом подняла глаза на него:

– Я хочу знать правду, Люсьен. Что ты делал в пустоши в ту ночь? Зачем ты вернулся?

В какой-то момент он был готов все рассказать. Но пока он не узнает, каким образом она связана с контрабандистами, он не вправе доверить ей информацию, которая может поставить под удар не только его собственные планы.

– Как только смогу, я расскажу тебе. Даю слово.

– Какой от него прок?

Эти слова больно задели Люсьена. Он молча наблюдал, как она закрывает бухгалтерскую книгу, складывает свои бумаги и идет к двери. Там она обернулась и посмотрела на него:

– Я узнаю причину твоей задержки в Роузмонте и с удовольствием расскажу семье о твоих истинных намерениях. Больше они никогда не будут тебе доверять.

Взмахнув синей юбкой, она ушла.

 

Глава 14

Сэр Дэвид Лоутон выпрыгнул из седла.

– Проклятие, – пробормотал он себе под нос, ударившись пяткой о землю.

– Опять беспокоит подагра, сэр? – спросил Уилсон.

– Отвратительная штука чувствовать, что стареешь. – Барон сам не мог понять, что заставляет его приезжать в Роузмонт, да еще в такую погоду. С возрастом он стал мягче и мог действовать, поддавшись порыву.

Уилсон схватился за шею:

– Каждый раз, когда дует ветер, мышцы в шее тянет так, будто в нее вонзил зуб сам сатана. Наша кухарка говорит, что все пройдет, если перед сном под подушку положить мешочек с чесноком, но я лучше умру ужасной смертью, чем стану спать с чесноком у себя под носом.

– Ха! Тут я с тобой согласен. Мой врач говорит, что от спиртного подагра разыгрывается сильнее. Но я скорее смирюсь с болью, чем откажусь от своего портера. – Он передал вожжи конюху. – Скажи-ка, не остался ли у вас еще тот коньяк, который ты привозил в прошлом месяце?

Он был превосходен. – Барон положил монету в подставленную Уилсоном руку. – Привези мне бочку, а если сможешь, две.

Монета исчезла в складках выцветшей ливреи конюха.

– Как только прибудет следующая партия. Нед сегодня занимается доставкой. Может быть, он сможет найти одну – две бочки для вас.

– Отлично, Уилсон! – Он стянул перчатки и сунул их в карман плаща. – А как себя чувствуют дамы в это чудное утро?

– Весьма активны, сэр. Весьма активны.

Барон кивнул. Они с Уилсоном были в некотором роде единомышленниками, назначившими сами себя защитниками нескольких самых упрямых на земле женщин.

– Полагаю, они все еще наслаждаются обществом своего благородного гостя?

Лицо Уилсона сморщилось.

– Вот уж две недели. Он настоящая напасть для дома. Пойдите наверх, вон к той двери, и сами увидите.

Сэр Лоутон посмотрел на дом, на голые виноградные лозы на фоне розового камня. Может быть, ему следует порасспросить загадочного гостя. В конце концов, с теми деньгами, которые предприимчивая Джейн ему задолжала, он в один прекрасный день станет владельцем Роузмонта.

Эта мысль его рассмешила. Деньги леди Джейн были ему нужны только для того, чтобы заполучить разваливающееся имение. Несмотря на то что в Йоркшире он не был известной личностью, сэр Лоутон был богатый человек. Очень богатый человек, хотя одевался, как обычный помещик, а в доме его имелось всего четыре спальни и приличных размеров гостиная.

Он вступил в наследство в юном возрасте и знал, какое разочарование постигает тех, кем интересуются только из-за их богатства. В свои нежные семнадцать лет он едва не женился на известной охотнице за состоянием, но вовремя опомнился. С тех пор он был осторожен: не позволял кому бы то ни было заподозрить, что он богат, и довольствовался кратковременными интрижками с замужними женщинами.

За все годы, что он провел убежденным холостяком, ни одна женщина не сумела его очаровать так, как Джейн Хадли. Непостижимо, как он мог чувствовать такое сильное влечение к подобной женщине. Она была совсем не в его вкусе: некрасивая и сухопарая, в то время как ему нравились более молодые и пухленькие. К тому же это была чрезмерно самостоятельная, упрямая до невозможности, сводящая его с ума женщина.

Он еще не причислил ко всему ее пристрастие к игре. Печально, что его неджентльменский порыв взял над ним верх и он соблазнил ее поставить на огромную сумму. Печально также, что он усугубил свою ошибку, не позволив ей красиво выйти из игры, когда выяснилось, что она не может заплатить. Но каждый ее вдох был для него вызовом, и он отказался поддаться такому порыву.

Узнав, в какое затруднение ее поставил, он решил освободить ее от уплаты долга.

Да, он решил великодушно простить Джейн ее долг. Она согласится, хотя сухо и без настоящей благодарности, и тогда он сможет покончить с этим общением, которое грозило вылиться в нечто большее, чем следует.

Он нахмурился. Совершая, казалось бы, благородный поступок, он чувствовал, что делает что-то не так. Он взглянул на Уилсона:

– Присмотри пока за моей кобылой, я долго не задержусь.

– Вы уверены?

Сэр Лоутон кивнул, задетый понимающим взглядом конюха.

– Я еду в город, и у меня нет времени засиживаться.

– Но вы немного побудете, чтобы увидеть герцога? Я не доверяю ему с того момента, как его увидел.

– Увивается за мисс Арабеллой?

– Точно. Я всегда знал, что вы проницательны.

Хотя неожиданная похвала его и тронула, барон только кивнул:

– Я взгляну на вашего гостя. И если его порядочность сомнительна, выставлю отсюда вон.

– Если дамы вам позволят, – неожиданно мрачно сказал Уилсон.

– Мисс Арабелла поощряет его ухаживания?

– Не она. Леди Дарем и леди Мелвин. – Уводя лошадь, Уилсон сморщил нос. – В Роузмонте герцога принимают первый раз.

Сэр Лоутон бросил взгляд на дом. Роузмонт однажды принимал герцога под своей крышей с множеством мансард... но это было задолго до приезда Уилсона и задолго до того, как здесь поселились леди Джейн и леди Эмма.

Он подошел к двери и постучал. Спустя довольно долгое время массивная дубовая дверь со скрипом отворилась.

Сэр Лоутон вошел в холл и стал развязывать шарф.

– Здравствуйте, миссис Гинв...

Вместо мрачной экономки перед ним стоял элегантного вида человек, одетый во все черное. Образец совершенства поклонился ровно настолько, чтобы показать неопределенность своего отношения к титулу сэра Лоутона.

– Кто вы такой, черт вас побери? – спросил сэр Лоутон.

Мужчина посмотрел на него вдоль своего длинного тонкого носа, шелковистые ресницы отбросили тени на бледные щеки.

– Я Гастингс, милорд, камердинер герцога Уэксфорда.

– Уэксфорда? Это тот, который... – Он оборвал себя, заметив заинтересованный взгляд слуги. Сэр Лоутон издал короткий смешок. – Если подумать, то все правильно.

– Разумеется, – сказал Гастингс с легким налетом скуки в голосе. – Разрешите взять ваш плащ, сэр?

Сэр Лоутон любезно позволил слуге помочь ему снять плащ. Он попытался смягчить неловкость первого момента веселым смехом.

– Надеюсь, вас не принуждают выполнять обязанности дворецкого в качестве платы за проживание его светлости?

Гастингса это не рассмешило. После весьма долгой паузы, которая стерла усмешку с лица сэра Лоутона, он позволил себе небольшой вежливый поклон.

– Нет, милорд. Просто я всегда стараюсь быть полезным. Тон, которым это было сказано, давал понять, что сэр Лоутон никогда не совершал благородных поступков. Барон провел в Лондоне много сезонов, и ему не составляло труда распознать вышколенного слугу.

– Очень любезно с вашей стороны помогать дамам Роузмонта. Вы достойны похвалы.

– Конечно, милорд, – отозвался Гастингс с таким выражением, словно считал неуместным даже упоминание такого очевидного факта. – Разрешите спросить, кому доложить о вашем приходе?

– Леди Мелвин. Я еду в город и зашел спросить, не будет ли у нее для меня поручений. Меня зовут сэр Лоутон, я друг семьи.

– Конечно, милорд. – Гастингс отворил дверь в маленькую гостиную.

Слуга подождал, пока барон вошел, после чего прочистил горло и объявил:

– Ваша светлость, сэр Лоутон с визитом к леди Мелвин.

Люсьен писал очередное письмо Лайзе. Он поднял голову и оценивающе посмотрел на вошедшего. Перед ним стоял высокий, атлетически сложенный мужчина с седыми волосами и проницательными голубыми глазами.

Люсьен, поднимаясь, улыбнулся:

– Полагаю, вы были знакомы с моим отцом.

– Конечно. Мы с ним были членами клуба «Уайте».

– Тогда вы, вероятно, видели его чаще, чем я. – Отец Люсьена всегда заботился о приобретении и поддержании членства в лучших клубах, несмотря на истощение семейных средств. – Он однажды сказал мне, что там чувствует себя в большей степени дома, чем где бы то ни было еще.

Лицо барона сморщилось в вынужденной улыбке.

– Я слышал, что вы были ранены, но выглядите вполне здоровым.

– Немного ушибся, падая с коня. Мисс Хадли нашла меня и любезно привезла сюда, чтобы ее тетушки меня залатали. – Люсьен запечатал письмо и протянул его Гастингсу. Слуга немедленно приблизился, взял конверт и с поклоном вышел из комнаты.

Лоутон коротко кивнул.

– Если вы оказались в руках Джейн, значит, вы в безопасности. За Эмму ручаться не могу.

Люсьен усмехнулся:

– Похоже, вы довольно хорошо знаете семью.

– А как же? Я пятнадцать лет охотился с Джеймсом Хадли, до того как он отошел в мир иной. – Острый взгляд впился в Люсьена. – Вы его знали?

– Имел удовольствие видеть дважды. Раз здесь и раз в Лондоне. – Люсьен пожал плечами. – Он был довольно обходительный человек.

– Гм. Я думал, вы знали его лучше.

– Мне не позволили иметь такое удовольствие, – сказал Люсьен.

Распахнулась дверь, и ворвалась тетя Джейн:

– Вот вы где, ваша светлость! Арабелле надо съездить к викарию, отвезти ему варенья. Я подумала, может быть, вы... – Увидев барона, Джейн внезапно замолчала. – Вы, – сказала она. Голос ее даже стал ниже от ненависти.

Сэр Лоутон усмехнулся:

– Кто же еще, дорогая?

– В Роузмонте вам не рады.

Сэр Лоутон издал короткий смешок.

– Не вредничайте, дорогая. Ни к чему выяснять отношения при посторонних.

Она бросила на него острый взгляд.

– Нет ничего такого, о чем мы не могли бы говорить в присутствии герцога.

– Прекрасно. Если у вас от него нет секретов, то я могу обсудить ваш проигрыш...

– Однако, – продолжала она голосом таким же холодным, как ее взгляд, – поскольку я сегодня занята, можете приехать в другой раз.

Между этими двумя были весьма странные отношения, и Люсьен не мог понять, что явилось причиной неослабевающей враждебности со стороны дамы и живейшего интереса со стороны джентльмена.

Сэр Лоутон пожал плечами.

– Я готов обсудить наши дела в любое удобное для вас время.

– С вашей стороны это очень любезно, – чопорно сказала она.

– В самом деле, не правда ли? – Он скрестил руки на своей бочкообразной груди и перекатился с носков на пятки. – Гм, дайте подумать. Я свободен в четверг. Может быть, я приеду к обеду.

– Вы не можете приглашать себя в чужой дом. Изо всех наглых, грубых, властолюбивых...

– Надменных, надутых и невоспитанных. – Сэр Лоутон изобразил волчий оскал. – Кажется, именно так вы называли меня вчера вечером. Умоляю, придумайте что-нибудь пооригинальнее.

Вчера вечером? Тетя Джейн и тетя Эмма ушли в свою комнату сразу после ужина. Могли они после этого отправиться к сэру Лоутону? Зачем?

Нормального человека взгляд Джейн ввел бы в оцепенение, но сэр Лоутон был сделан из прочного материала.

– Тогда до четверга. – Он смотрел на нее из-под густых бровей, явно поддразнивая.

Джейн разочарованно поджала губы, после чего брюзгливо сказала:

– Очень хорошо. Приходите к обеду. Мне все равно. – Она остановилась у двери. Лицо ее покраснело, сама она держалась прямо, как будто аршин проглотила. – И прошу одеться подобающим образом.

Сэр Лоутон от удивления прищурился, опустил голову и посмотрел на свой коричневый сюртук:

– А чем плох...

Но Джейн в комнате уже не было. Люсьен тихо присвистнул.

Сэр Лоутон ухмыльнулся, от глаз по обе стороны лица пошли глубокие морщины.

– Не позволяйте ей вводить вас в заблуждение. Все женщины из рода Хадли такие. Они не любят чувствовать себя зависимыми от кого бы то ни было. – Сэр Лоутон посмотрел на Люсьена долгим проницательным взглядом, потом протянул руку. – Я должен идти, но было очень приятно с вами познакомиться.

Люсьен пожал барону руку, потом направился к двери.

– Проводить вас к вашей лошади?

– Спасибо. Я был бы рад компании. – Сэр Лоутон прошел в холл, принял из рук Гастингса плащ и двинулся к выходу. Когда они вышли и слуги не могли их слышать, он одарил Люсьена тяжелым взглядом. – Как долго вы собираетесь пробыть в Роузмонте?

– Может быть, несколько недель. А почему вы спрашиваете?

Старый джентльмен не отвел глаза.

– Просто так. Я слышал, что вы здесь поживете, пока вылечитесь, но вы, похоже, совсем здоровы.

– Я считаю, что мне пришлось бы гораздо хуже, если бы у тети Джейн не оказался готов ее овечий отвар.

– Боже правый! Неужели она?.. Не может быть!

Он выглядел настолько встревоженным, что Люсьен добавил:

– Леди Мелвин заверила меня, что он не ядовитый.

– Чертовски рад слышать. О чем Джейн думала, позволив себе такое? Эту женщину надо... – Он замолчал, нахмурился. – Прошу прощения. – Насупившись, он молча шел рядом с Люсьеном. – Послушайте, пока вы болели, может быть, случайно слышали, что в этом зелье? Это какая-то чертовщина, но Джейн и Эмма изобрели что-то вроде овечьего... Я не знаю. Овцам это снадобье нравится. Я думал, вы что-то слышали.

Люсьен поперхнулся. Сэр Лоутон покраснел.

– Да, звучит глупо, я знаю. Но с тех пор как они начали поить тоником своих овец, приплод вырос втрое.

– Втрое? – Люсьен остановился.

– Если не больше. – Голубые глаза ощупали Люсьена с головы до ног. – Как вы себя после него чувствовали? Я имею в виду... – Барон покраснел еще сильнее. – Мне всегда было интересно, как зелье действует. Все считают, что оно пробуждает у овец похоть.

Похоть? О да, Люсьен испытывал похоть. К сожалению, это была та же похоть, которая сжигала его все эти годы. Овечий отвар не имел к ней никакого отношения.

– От него очень хотелось спать.

У старого джентльмена вытянулось лицо.

– Только и всего?

– Может быть, вы попросите немного и попробуете сами?

Сэр Лоутон печально покачал головой.

– Если бы я это сделал, то тем самым признал бы, что снадобье действует. – Голубые глаза сверкнули. – Джейн не позволит мне забыть об этом.

Люсьен через двор наблюдал, как Арабелла и Нед выводят на дорогу старую повозку. Предусмотрительно одетая в серый плащ, каким могла бы гордиться жена фермера, Арабелла держала вожжи и заставляла Себастьяна бежать рысью. Ветер растрепал ее волосы, длинные каштановые пряди выбились из прически и теперь свободно струились по щекам и шее.

Когда повозка вывернула на дорогу, стало видно ее основание. Там были две большие, покрытые парусиной кучи, из которых выглядывала солома. Прекрасное место для того, чтобы прятать бочонки.

Люсьен шагнул вперед. Надо оседлать Сатану и поскакать следом, выяснить, не были ли они...

Сзади послышался голос сэра Лоутона:

– Удивительная женщина Арабелла Хадли. Практически одна управляет Роузмонтом.

Люсьену едва удалось вежливо кивнуть, все его существо было нацелено на погоню.

– Ей не следовало бы выезжать в одиночку.

– С ней Нед.

– Вы, вероятно, никогда с ним не разговаривали.

– Круглый дурак?

– Да, – коротко ответил Люсьен, наблюдая, как повозка с грохотом удаляется. Он провел рукой по волосам. – Говорить Арабелле, чтобы была осторожнее, все равно что просить мертвого повернуться.

– Похоже, вы ее довольно хорошо знаете. – Тяжелый взгляд барона опять устремился на Люсьена. – Я надеюсь, вы позволите мне, как другу семьи, задать вам вопрос: каковы ваши намерения относительно мисс Хадли?

– Мои намерения столь же благородны, как и ваши относительно леди Мелвин, – незамедлительно ответил Люсьен.

Сэр Лоутон расхохотался:

– Тут вы меня подловили. Конечно, это не мое дело. – Он подал руку. – Я рад, что вы приехали в Йоркшир, ваша светлость.

– Я тоже. – Люсьен пожал протянутую руку. Наблюдая за бароном, выезжающим на великолепной гнедой, Люсьен последний раз бросил взгляд на дорогу, где исчезли Арабелла и Нед, затем повернулся и зашагал к конюшне. Уверенность в том, что человек по имени Мамферд знает, что происходит в Роузмонте, становилась все слабее. Проклиная свои подозрения, он оседлал Сатану и поскакал к «Красному петуху».

 

Глава 15

Ночь была ее любимым временем суток. Арабелла любила глубокую черноту неба и необузданность моря. Вдыхая острый соленый морской воздух, она подошла к низкой каменной стене, которая шла вдоль обрыва, и оглянулась, всматриваясь в Роузмонт.

Все окна в доме были закрыты ставнями, только в одном виднелся свет.

Люсьен. Арабелла пристально посмотрела на свет и прошептала:

– Интересно, чем ты сейчас занимаешься?

Каждый день он получал загадочные письма, иногда быстро седлал Сатану и немедленно уезжал. Возвращался он затемно. Она знала, где он проводит дни, потому что он всегда был рядом. Но вечера оставались покрыты тайной.

Арабелла отшвырнула ногой камень с садовой дорожки и поплотнее укуталась в плащ. Она хотела проследить за ним, но Себастьян не мог соперничать с Сатаной.

Поднялся холодный резкий ветер. Арабелла с тоской смотрела на отблески огня, отражающиеся на стенах комнаты Люсьена. Не то чтобы она хотела оказаться в его комнате, конечно. Подошла бы любая комната с горящим камином. И все же... она ясно представляла, как было бы тепло и приятно: за каминной решеткой мерцает огонь, в углу огромная кровать с занавесками, в воздухе запах восковых свечей и Люсьен... Она закрыла глаза и представила его спящим на большой дубовой кровати: волосы взлохмачены, на щеке едва заметная тень, длинные ресницы закрывают его поразительные глаза.

Во сне он выглядел моложе и был более похож на мальчишку, хотя ничто не могло развеять ауру скрытой чувственности, которая окружала его, как пьянящий запах сандалового дерева. Даже во сне он обладал властью, способной у любой страстной женщины вызвать неодолимое желание дотронуться до него, провести губами по его щеке.

«Прекрати», – мысленно приказала она себе. Она опустилась на потрескавшуюся мраморную скамью под дубом и покачала головой. Видно, дни, когда она работала бок о бок с Люсьеном, требовали расплаты. Она вздрогнула: на нее налетел порыв ветра, обдавая ледяным холодом и стуча голыми ветками над головой.

Она плотнее запахнула плащ и спрятала подбородок в складках воротника. Здесь, на краю обрыва, ветер дул особенно сильно. Даже в тихие дни он бился о ствол дуба в непрерывной борьбе, выясняя, кто сильнее. Удивительно то, что старый сучковатый дуб все еще стоял, не покоряясь ветру, огромный и потрескавшийся, с толстыми ветками, простиравшимися к морю.

Она беспокойно ждала, пока хруст гравия не предупредил ее о приходе Уилсона. Он появился со стороны ворот. В тусклом свете лицо его было едва различимо.

– Вы готовы, мисс?

– Да. – Она взяла предложенный им фонарь и пошла по дорожке. Тропа была неровной и каменистой, сплошь в предательских выбоинах и камнях, но Арабелла ее хорошо знала и шла уверенно. Дорожка проходила вдоль обрыва, так что с одной стороны были скалы, а с другой – воздух и глубокая темнота, наполненная запахом и вкусом моря.

Когда она завернула за последний поворот, тропинка уперлась в скалистый, поросший травой выступ. Поднялся ветер, ударяющийся в скалы с такой силой, что они дрожали под ногами. Луна лишь изредка проглядывала меж огромных черных туч, тревожно клубившихся над темным морем.

Казалось, прошла целая вечность с момента, когда они миновали последний поворот. Теперь они были почти у самого подножия скалы и приближались к огромному валуну. В свете фонаря казалось, что тропа ведет прямо к скале и там обрывается. Но когда они подошли ближе, стало заметно, что дорожка резко сворачивает влево и исчезает в узкой щели в скале.

Ступив в расселину, Арабелла подняла фонарь. Внезапный порыв ветра чуть не погасил огонь, но, сделав два быстрых шага, она оказалась во влажном спокойном воздухе пещеры.

Сзади послышались тяжелые шаги Уилсона.

– Если мы не поторопимся, нас захватит прилив. Он должен быть сильным этой ночью.

– Тогда давай поторопимся.

– Это не всегда легко, если имеешь дело с двумя такими тупицами, как мои племянники. – Продолжая ворчать, он взял у нее фонарь и пошел вперед. Узкий тоннель с низкими потолками и неровным грунтом под ногами был ненадежен, но Арабелла и Уилсон этого не замечали: здесь им все было знакомо, как в Роузмонте.

Они завернули за угол и вошли в большую пещеру. Там промозглая сырость чувствовалась еще сильнее. Расселина была примерно вполовину меньше большого холла в Роузмонте, но, поскольку фонарь давал только небольшой круг света, чернота вокруг создавала впечатление, что они находятся на краю бесконечности.

Арабелла с Робертом нашли эту пещеру давным-давно. Роберт был уверен, что здесь спрятаны пропавшие сокровища капитана. Они несколько недель искали с искренним усердием детей, но нашли только несколько пометок на стенах да осколки разбитых горшков.

Уилсон шагнул в пещеру, ударившись лбом о низкий потолок у входа. Он выругался, и его голос отозвался гулким эхом. Под ногами плескались большие черные лужи с белыми от морской пены краями. Когда начинался прилив, пещера наполнялась черноватой соленой водой и становилась похожей на озеро.

Сейчас озеро было заполнено только частично, вода едва касалась низа стен. Но во время прилива оба входа оказывались полностью под водой. Тогда только один угол пещеры оставался сухим – высокий выступ справа.

Выступ выглядел обитаемым: несколько висящих на крюках фонарей, остатки костра и прислоненная к задней стенке постель. Остальная часть высокого выступа была заставлена бочками из новой партии.

Арабелла забралась туда по обломкам скалы, Уилсон последовал за ней. Пока она молча пересчитывала бочонки, он пошел зажечь другие фонари.

Она нахмурилась:

– Здесь одиннадцать. Я считала, что мы уплатили за четырнадцать.

– Правильно. Где эти чертовы племянники? – пробурчал Уилсон, осматриваясь. Ничего. Но прежде чем он опять повернул фонарь в сторону бочек, в расщелине со стороны моря показался баркас.

– Как всегда, опоздали! – недовольно проворчал Уилсон. Он повысил голос: – Где вы были, болваны?

Баркас вошел в круг света, и Арабелла увидела огромного, неуклюжего матроса на веслах. Мужчина был могучий, как дуб, каждая рука его, казалось, легко могла обхватить бочку. Он кивнул в знак приветствия и втянул лодку на небольшой выступ.

Туэкс и его брат Лэм приходились Уилсону единственными кровными родственниками. Это были простые рослые парни, дружелюбные и добродушные.

Увидев рядом с Уилсоном Арабеллу, Туэкс сдернул с головы шапку и уважительно склонил голову.

Арабелла весело кивнула.

– А где Лэм?

– Сзади.

– Почему? – Лицо ее просветлело. – А, остальные бочки.

Туэкс кивнул.

– Прекрасно. Ты видел мистера Боулдера?

– Ага, – сказал Туэкс. Он веслом подцепил продетую в железное кольцо веревку и закрепил лодку у выступа. – Льстивый ублюдок, – беззлобно добавил он.

– Туэкс! – Уилсон бросил беспокойный взгляд на Арабеллу. – Придержи язык!

Гигант поджал губы и сморщил лоб.

– Лучших слов для него я не могу найти.

– Тогда вообще помолчи, – резко ответил Уилсон. Туэкс покачал лохматой головой.

– Ты бы сам назвал его так, как он того заслуживает, если бы знал, что он собирался сделать. Этот поганец отказывался отдать наши последние три бочки. – Великан лукаво улыбнулся. – Мы с Лэмом дождались, пока почти все сошли на берег, и тогда подгребли и посмотрели сами.

– И что вы нашли? – спросил Уилсон.

– Этот ублюдок был на корабле, бочки были спрятаны на высоте его роста. Когда я ему сказал, что мы возьмем наши бочки, он отказал. Сказал, что ему надо их отдать более важным людям, чем мы, и приказал нам убираться с корабля.

Лицо Уилсона покраснело.

– Мы уже уплатили за эту партию! Туэкс кивнул.

– Поэтому мы погрузили в лодку то, что нам принадлежит. Ему это не понравилось, и он приказал своим людям в нас стрелять.

– Боже! – воскликнула Арабелла, тревога сжала ей грудь. Туэкс пожал плечами.

– На борту было всего четыре человека, и они пробовали свой товар. – Его улыбка стала еще шире. – Они продырявили себе паруса.

– Тем лучше для них, – сказал Уилсон. – Этот бездельник, мошенник, убл... – Он закрыл рот. – Добраться бы мне до него. Я бы его вздул как следует и бросил в океан на съедение рыбам.

– Хорошо, – сказал Туэкс, – это мы тебе устроили.

– Что вы мне устроили? – спросил Уилсон.

– Ты же хотел его видеть. Когда мы все из него вытрясли и наши бочки были в ялике, этот придурок прыгнул туда, ухватился за одну бочку и не хотел уходить. Сначала мы собирались выбросить его на корм рыбам, но потом Лэм подумал, что ты, может быть, захочешь с ним поговорить. – Туэкс медленно кивнул. – Вот мы и оставили его в лодке. Лэм везет его сюда.

– Сюда? – заморгал Уилсон. Туэкс кивнул, явно довольный собой. Арабелла закрыла глаза и прижала руку ко лбу. Реакция Уилсона была сильнее.

– Идиоты! Болваны! Теперь он будет знать о нашем укрытии!

Туэкс потер нос толстым, как сосиска, пальцем.

– Вот и я тоже говорил это Лэму. Но он сказал, что все устроит и никто ничего не узнает.

Как по заказу, послышался звук входящей в пещеру второй лодки. В середине разрезающего воду ялика гордо красовались три бочки. Лэм равномерно греб, а на носу лодки сидел полный мужчина, с сальными волосами, убранными назад с маленького злого лица, и глазами, завязанными толстым шарфом. Он вцепился в борта лодки, как будто боялся упасть, его горло конвульсивно дергалось при каждом гребке.

– Проклятые идиоты, – выдохнул Уилсон. Арабелла с трудом удержалась, чтобы не выразить вслух свое согласие.

– Я думаю, они чувствовали, что надо что-то делать. В эту партию мы вложили четырехмесячный доход.

Он вздохнул, плечи его ссутулились.

– Возможно. Вам лучше закрыть лицо, мисс. Не хочу, чтобы кто-то мог вас узнать.

Арабелла развязала свой шарф и скрыла большую часть головы и лица, оставив только небольшую щель для глаз. Ялик подплыл к выступу, и Лэм вышел.

– Можешь снять повязку.

Толстяк схватился за платок и сорвал его, бросив свирепый взгляд на Уилсона. Затем он самостоятельно выбрался из лодки, что было настоящим подвигом для человека его объема. Ни Лэм, ни Туэкс не сделали даже попытки помочь ему, только наблюдали и насмешливо ухмылялись. Уилсон шагнул вперед:

– Мистер Болт, вы...

– Мистер Боулдер, – поправил тот с сердитой гримасой, его хитрые глазки тем временем шныряли по пещере, как будто стараясь запомнить каждый уголок, каждую трещину. – Предупреждаю вас: если я через час не буду на корабле, мои люди придут за мной, можете не сомневаться.

Уилсон плюнул в воду.

– Как? Они даже не знают, где вы. Лицо контрабандиста покраснело.

– Ошибаешься, говорю тебе! Погодите, вот увидите. Арабелла сделала нетерпеливый жест в сторону бочек:

– Нам нужен только наш коньяк. – Она кивнула Лэму и Туэксу, и те начали разгружать лодку.

– Подождите! – Боулдер ринулся вперед, лицо его стало пунцовым. – Это для других моих клиентов.

– Чепуха, – сказала Арабелла. – Мы заплатили еще за три бочки. Они принадлежат нам.

– Не эти. Эти обещаны другому.

– Мистер Боулдер, вы отдадите нам эти бочки или немедленно вернете деньги.

– У меня нет с собой денег. – Его рот скривился в противной ухмылке. – А если бы и были, я бы вам их не дал.

– Мистер Боулдер, скажите мне, как долго вы можете находиться в воде?

Лицо его вытянулось, он бросил беспокойный взгляд на ялик, который слегка покачивался на волнах. Арабелла продолжала:

– Лэм не повезет вас обратно на корабль, пока мы не уладим наши разногласия. А эта пещера имеет неприятное обыкновение во время прилива наполняться водой. – Она показала на воду, которая уже начала подниматься. – За исключением того выступа вся пещера будет затоплена.

Его лицо потемнело.

– Значит, я буду сидеть на том выступе.

–Лэму и Туэксу это не понравится. Как видите, там только одна постель.

Лэм важно кивал, Туэкс ухмылялся и разминал свои огромные руки.

Контрабандист показал на тоннель, ведущий к скалистой тропе на Роузмонт:

– Я выйду вон там.

– Вы очень храбрый человек, – восхищенно сказала Арабелла. – Я думаю, это будет не самый худший способ умереть.

– Умереть?

– Блуждая по пещерам без еды и без воды, в темноте до конца своих дней. Думая, что в каждом углу таится выход на поверхность, и с каждым шагом забираясь все глубже и глубже.

Боулдер втянул голову в плечи.

– Я бы нашел выход, если было бы нужно. Уилсон фыркнул:

– Ты бы умер от голода, до того как нашел выход. Или змеи тебя прикончили бы.

– Здесь есть... змеи? Туэкс кивнул:

– Толще, чем моя рука. – Для большей выразительности он согнул руку.

Мистер Боулдер, казалось, не мог отвести глаз от его массивной мускулатуры. Он провел ладонью по влажному лицу.

– Я... я оставлю вам два бочонка, но не больше.

– Мы платили за три.

Тихо ругаясь, Боулдер схватил ближайшую бочку, придвинул ее себе под ноги и уселся на нее толстым задом.

– Можете брать все, кроме этой, – сказал он с воинственной миной. – Это мое последнее предложение.

Раздался глухой удар. Рядом с толстой ляжкой Боулдера в дерево бочки вонзился нож. Контрабандист подпрыгнул и с яростью посмотрел на Туэкса:

– Ты что делаешь, сукин сын?

Туэкс потер щеку. Раздался громкий царапающий звук.

– Он выскользнул, – сказал он наконец.

– Идиот! Ты мог меня убить!

– Ладно, мистер Баджер... – начал Уилсон.

– Я Боулдер. Б-О-У-Л-Д-Е... О! – прервал он себя, покраснев. – Я попусту трачу слова на таких, как ты.

Уилсон высокомерно сказал:

– Я знаю буквы. Знаю. И цифры знаю лучше многих. Арабелла поспешила вмешаться:

– Я уверена, что наш гость хочет оставить все три бочки, которые он нам должен. Не правда ли, мистер Боулдер?

Туэкс вытащил свой нож из бочки и начал им подрезать ногти с таким невинным видом, что насторожил даже Арабеллу.

Мистер Боулдер не сводил глаз с ножа.

– Вы за это заплатите, вы все!

– Пора тебе уползать в свою нору, Боулдер, – сказал Уилсон. – Больше мы с тобой дел вести не будем.

– Вода прибывает, – заметил Лэм. Он забрался в маленький ялик, сел, взялся за весла и вопросительно посмотрел на Боулдера. – Лучше завязывай покрепче свой шарф. Если заподозрю, что подглядываешь, выколю глаза и выкину тебя за борт.

Боулдер бросил последний свирепый взгляд на бочку.

– Будьте вы все прокляты! – прорычал он. Резкими движениями он забрался в лодку и снова завязал глаза шарфом.

Уилсон показал пальцем на Лэма:

– Ссади его на берег и тут же возвращайся.

Лэм кивнул, и Туэкс оттолкнул лодку. Мистер Боулдер вцепился в борта и нервно взвизгивал, пока лодка выравнивалась. Лэм ухмыльнулся и начал грести, скользя к выходу из пещеры, а затем к морю.

Арабелла размотала закрывавший лицо шарф и повернулась к Уилсону:

– Какой отвратительный человек.

– Подонок. Но он меня беспокоит меньше, чем констебль.

Арабелла взглянула на Туэкса:

– У вас были трудности?

– Ну, констебль не очень-то помогал.

– Что это значит? – спросил Уилсон, с отвращением глядя на племянника. – Что он не помогал вам грузить бочки? Или стрелял в вас, когда вы отплывали?

– Нет. Но он сидел на дороге из Уитби и подкарауливал нас.

– Ну и?.. – спросил Уилсон.

– Ничего. Он просто смотрел. Лорд Харлбрук тоже был с ним.

– Надо будет понаблюдать за ним. – Арабелла вытащила из кармана лист бумаги и расправила его на бочке. – После возвращения Лэма можете начинать поставки. Две бочки коньяка в «Красного петуха», одну в «Королевского оленя» и четыре бочки для «Печальной монашки».

Туэкс кивнул и сунул бумагу себе в карман. Вода прибывала. Еще несколько дюймов – и дойдет до выхода, ведущего к тоннелю, из которого можно было попасть на тропинку в скалах.

– Пойдем, Уилсон, – сказала Арабелла. – Вода поднимается.

Уилсон и Арабелла вышли из пещеры, слеша вернуться до начала приближающейся бури. Арабеллу встревожила стычка с контрабандистом. Местонахождение их пещеры теперь навряд ли долго останется тайной. Хоть и трудно будет это сделать, но придется найти другое укрытие.

Уилсон и Арабелла благополучно добрались до скалистой тропинки и проследовали мимо дуба через сад. Там они молча разошлись. Уилсон отправился в сторону сарая, а Арабелла поспешила к мраморной террасе. Едва она добралась до нижней ступени, как хлынул дождь.

Арабелла, спотыкаясь, прошла по скользкому мрамору к дверям библиотеки и мокрыми окоченевшими руками еле открыла дверь.

К ее удивлению, в камине потрескивали дрова и в комнате было тепло. Стуча зубами, она быстро подошла к огню. Арабелла дрожала от холода, с нее капала вода, образуя мокрое пятно на коврике вокруг ног.

– Где ты была? – раздался голос в тишине комнаты. Арабелла вздрогнула и обернулась. В красном бархатном халате, надетом поверх бриджей, в кресле сидел Люсьен. Его кожа отливала золотом в теплом свете камина, глаза казались темнее и ярче. Халат был слегка распахнут, открывая широкую грудь и притягательную полоску черных волос, сужающуюся книзу и исчезающую под завязанным поясом. Собравшаяся складками ткань обрисовывала каждую напряженную мышцу. От увиденного Арабеллу бросило в жар и зубы перестали стучать. Она глубоко вздохнула.

– Я ходила в конюшню взглянуть на лошадей.

Он встал с кошачьей грацией, губы недовольно поджались. Свет скользнул по его волосам и лицу.

– Я искал тебя в конюшне. Тебя там не было.

Арабелла почувствовала себя уязвимой: она стояла насквозь промокшая, пряди волос прилипли к щекам. Уязвимой, но сгорающей от желания. Люсьен обошел вокруг нее, разглядывая мокрый, бесформенный плащ, облепивший ягодицы, и грязные сапоги. Он пожирал ее взглядом, одновременно осуждающим и чувственным.

Арабелла вздернула подбородок.

– Я не обязана перед тобой отчитываться.

Люсьен схватил ее за отвороты плаща. Арабелла быстро отступила назад, но, натолкнувшись на низкий табурет, пошатнулась.

Люсьен подхватил ее, двигаясь с проворством хищника. Его руки поймали ее прежде, чем она упала, и потянули вверх. Как только она восстановила равновесие, он сорвал с нее плащ и бросил на пол.

– Ты знаешь, какой холод на улице? – От него исходили дикий гнев и мощная чувственность, от которой у Арабеллы перехватило дыхание. – Только безумец станет бродить в бурю зимой.

Она успокоила бешено бьющееся сердце, онемевшие губы едва шевелились.

– Пока не пошел дождь, было не так холодно.

Его взгляд скользнул по ее волосам, по лицу, по губам, спустился к почти прозрачной ткани блузки, прилипшей к груди. Арабелла скрестила руки, жар смущения моментально согрел ее. Крупная капля воды скатилась по щеке, чуть не упав ей в рот.

Люсьен смахнул каплю, обводя пальцем вокруг губ.

– Где ты была, Белла? Что ты делала на улице?

Ей было невероятно трудно заставить мозг соображать.

– Я... я навещала одного арендатора... Он до боли сжал ей руку.

– Не лги мне.

Он вдруг притянул ее к себе и впился ей в губы яростным поцелуем. Это настолько потрясло ее, что она оттаяла, ее замерзшее тело инстинктивно потянулось к его горячей плоти. Желание захлестнуло ее, сметая сопротивление, уничтожая все мысли.

Он с силой стиснул ее в объятиях, его пальцы что-то жадно искали сквозь ткань. Арабелла вздрогнула от жара его рук, когда он гладил ее сквозь мокрую блузку, притягивая все ближе к себе, так что ее едва прикрытая грудь прижалась к его голой груди. Она обвила его шею руками и приоткрыла рот, теряясь от его бурного натиска.

С приглушенным ругательством Люсьен разомкнул объятия, его дыхание гулко отдавалось в тишине комнаты.

– Белла. – Он обхватил ладонями ее лицо, пальцы запутались в мокрых волосах. Он смотрел на нее жадным взглядом. – Я хочу тебя.

Он прошептал эти слова, как будто ему было трудно произнести их вслух. Арабелла протянула руки к его халату, дрожащими пальцами нашла узел на талии, медленно развязала его. От прикосновения бархата к голым рукам желание разгорелось еще сильнее.

Халат соскользнул с его широкой груди и упал к ногам. Она сделала шаг назад, чтобы посмотреть на него, впитывая образ неукротимой мужественности. В этот момент она хотела его больше, чем хотела чего-либо в своей жизни. Она хотела ощущать на себе его руки, пробовать сладость его чувственного рта. Она хотела, чтобы он бесстыдно занялся с ней любовью, как делал это много лет назад.

Арабелла закрыла глаза, вспоминая, как она тогда наслаждалась страстью, как радовалась тому, что он рядом. Ей хотелось слиться с ним в одно. Что с того, что он завтра уедет? У нее останется память об этой ночи, и потом она будет долго хранить ее. Вот чего она хотела, о чем мечтала. Она открыла глаза и прижалась губами к его губам, пальцы ее вцепились ему в волосы, бедра приподнялись. Она сама завладела его ртом, безрассудно предлагая ему себя.

Люсьен с жаром ответил. Это была та женщина, которую он потерял; ее руки обнимали его, ее тело прижималось к нему. Это было безумие, но безумие пьянящее. Как сладкое красное вино, ее близость бежала по венам и распаляла чувства.

Не прерывая поцелуя, он положил ее руку на свою голую грудь, тем временем освобождаясь от бриджей. Сердце жарко билось о ее холодную ладонь. Взяв ее запястье, он подвинул ее руку ниже, к своему животу, бедрам. Он застонал, когда ее пальцы сомкнулись вокруг его восставшей плоти.

Желание захлестнуло Люсьена, распаляя чувства до такой степени, что он готов был рычать от муки. Он наслаждался солоноватой сладостью ее кожи, обводя нежную линию ее шеи отчаянными поцелуями. Она постанывала и все крепче сжимала его, ее пальцы заставляли его вздрагивать от удовольствия.

Она была так искренна и непосредственна в своих действиях, что это еще больше разгорячило его. Люсьен положил руки ей на талию и притянул к себе, прижимаясь бедрами к ее бедрам. Он нетерпеливо потянул ее блузку, отодвигая ткань до тех пор, пока его ладони не наполнились тяжестью ее груди.

Люсьен застонал, ощутив эти роскошные округлости. Он медленно повел девушку к дивану и опустил на подушки. Она лежала, ее мокрые волосы вились вокруг лица, в глазах мерцало желание.

Он наклонился над ней и стал снимать с нее мокрую одежду, проводя языком по каждому дюйму открывающейся влажной кожи. Добравшись до темного треугольника внизу живота, он остановился, громко дыша.

Арабелла наблюдала за ним, глаза ее сверкали страстью, губы были влажными и припухшими от поцелуев. Ее кожа отливала нежно-розовым, мерцающий свет ласкал округлости полной груди. Она была похожа на роскошную женщину с полотен Рубенса, женщину, которая хочет получать и доставлять удовольствие. От ее обнаженного тела исходило подстегивающее его возбуждение.

Люсьен склонился над крутыми завитками и осторожно раздвинул их, обнаружив под ними мягкие складки. Ее руки конвульсивно дернулись, как будто в последний момент она хотела остановить его. Но он поднял руку вверх, чтобы сплести свои пальцы с ее пальцами, затем наклонился и подул на влажные завитки. По ее телу прошла дрожь, она тяжело задышала, вцепившись в его руку. Люсьен коснулся губами сокровенного места, чувствуя отклик. Он наслаждался ее запахом, ощущал ее кожу под своим языком.

Там, между ее бедрами, таилось блаженство. Он напрягся от неодолимого желания погрузиться в нее, утонуть в ее жаре. Люсьен приподнялся и накрыл ее тело своим. Они лежали, сплетя ноги, она обвивала руками его шею, ее дыхание обжигало его.

Некоторое время он наслаждался ее близостью, паря на волнах страсти. Это было так чудесно, так правильно. Она принадлежит ему, их тела так чутко воспринимают друг друга, что он ощущает ее желание, как свое собственное. Точно так же было раньше. Но на этот раз Люсьен хочет большего. Ему нужно больше, чем Арабелла может дать. Больше, чем он может попросить.

Арабелла почувствовала произошедшее в нем изменение. Он затих, тело его неожиданно напряглось, лицо стало жестким. Его все еще возбужденная плоть касалась ее обнаженного бедра, и Арабелле пришлось прикладывать усилия, чтобы не обхватить его ногами и не вынудить погрузиться в нее.

Он приподнялся на руках и посмотрел на нее. На лице его была неудовлетворенная страсть.

– Я хочу тебя, Белла. Но не так. – Он поцеловал ее долгим нежным поцелуем. Потом сел и завернул ее в одеяло, накинутое на спинку дивана.

Арабелла лежала молча. Жесткая обивка дивана царапала спину, лодыжки были спутаны бриджами, скомканными у нее на ногах. Она закусила губу, настолько сбитая с толку, что не знала, смеяться ей или плакать. Все тело болело от желания, но пустота в сердце причиняла намного больше страданий. Он опять уходил.

Люсьен поднялся на ноги и хмуро смотрел на нее, самоуверенный в своей наготе.

– Я не хочу будить тебя утром и жалеть о нашей близости. – Он протянул руку и провел по ее щеке. – Я хотел бы... – Он замолчал. – Но не сейчас.

Он повернулся и подобрал брошенные бриджи. Не говоря ни слова, он надел их и бросил свой халат ей на колени:

– Накинь это, когда пойдешь в свою комнату. Твоя одежда насквозь промокла.

Арабелла кивнула, боясь, что расплачется, если попытается что-то сказать.

Люсьен притянул ее лицо к своему.

– Мы поговорим об этом завтра, когда дневной свет рассеет это безумство. – Он провел кончиками пальцев по ее щеке, повернулся и пошел к двери. Оттуда он послал ей последний страстный взгляд. – Спокойной ночи, Белла. – Дверь за ним мягко закрылась.

Огонь в камине потрескивал, заполняя наступившую тишину. Арабелла осталась на диване, вяло гадая, что он имел в виду. Ее мозг отказывался соображать, несмотря на то что душа старалась вникнуть в смысл его слов.

В какой-то момент она позволила усталости ослабить барьеры, воздвигнутые вокруг сердца. Ее лицо горело от сознания того, насколько близко она подпустила его к себе, как близки они были к тому, чтобы заняться любовью. Она должна быть благодарна ему за то, что он остановился.

Вздыхая, Арабелла заставила себя собраться с духом и встать, взяв халат Люсьена. Мягкая ткань хранила его запах, и Арабелла потерлась о нее щекой. Немного постояв, она положила халат на спинку стула и потянулась за своими бриджами. Ей показалось, что если она наденет его халат, то тем самым подчеркнет свое поражение. Онемевшими пальцами она старалась натянуть на себя мокрые бриджи, хотя они и прилипали к коже.

Арабелле хотелось обвинить его, сказать, что он соблазнил ее, но она знала, что это была неправда. Она хотела, чтобы он целовал ее, прикасался к ней, любил ее. И, если быть искренней, она должна была признать, что все еще этого хочет.

Она сопела, ее губы дрожали, когда она застегивала у шеи плащ. Сегодня вечером Арабелла не хотела искренности. Ей нужно было забыть Люсьена Деверо и сосредоточиться на том, чтобы сделать торговлю коньяком еще прибыльнее.

У нее вырвался усталый вздох. Еще год, и она получит все, что нужно. Эта мысль не остановила текущие из-под ресниц слезы.

 

Глава 16

«Красный петух» был обычной таверной со сносной едой, двумя сырыми, продуваемыми сквозняками пивными сомнительной чистоты и достаточным количеством больших дымящих каминов. Сюда ходило много народу из-за хорошего качества выпивки, которую хозяину поставляли, похоже, в неограниченных количествах. Для жителей Уитби это было самое главное.

Люсьен сделал большой глоток самого лучшего коньяка. Когда он пришел в «Красный петух» в первый раз, то привлек к себе всеобщее внимание. Теперь, после того как он побывал здесь раз десять, его удостаивали только мимолетным взглядом. Все думали, что он приходит сюда время от времени ради выпивки. В обычном случае они были бы правы, поскольку перед таким коньяком не устоял бы и монах.

Однако сегодня он ни на что не обращал внимания из-за изобилия жарких, страстных картин, все еще стоявших у него перед глазами. Он сделал огромный глоток из своего стакана, надеясь остудить слишком живое воображение. Видит Бог, вряд ли он мог страдать больше, чем сейчас.

Каждый мускул его тела был напряжен, переполняясь неудовлетворенным желанием. Прошлой ночью ему понадобилась вся сила воли, чтобы уйти от Арабеллы и вернуться в свою холодную комнату. Он не сомкнул глаз, его мозг и тело были как в огне, он всю ночь крутился с боку на бок.

Его неослабевающая страсть была ничем по сравнению с пониманием, что Арабелла втянута в контрабанду гораздо глубже, чем он считал. Это было очевидно, и из-за ярости от осознания того, что творилось все это время у него под носом, он позволил чувствам подавить здравый смысл.

Нельзя было допускать того, что произошло прошлой ночью. Если Арабелла и решит прийти к нему, это должно произойти не в тумане подозрений. Он хотел, чтобы она сказала ему правду. Нет, решил он, хмурясь. Люсьену хотелось большего: он хотел, чтобы она ему доверяла.

Проклятие! С каких пор это стало для него важным? Настолько важным, что он отказался заняться любовью с женщиной, о которой мечтал более десяти лет. Люсьен со стоном провел рукой по волосам. Он был доведен до крайности и едва контролировал свои мысли и поступки. Он не находил выхода.

Люсьену было немного легче оттого, что он весь день почти не видел Арабеллу, поскольку она была в обществе тети Эммы. Он подозревал, что тем самым она хотела избежать возможности оказаться с ним наедине. Он был благодарен за дополнительное время, необходимое, чтобы обдумать дальнейшие действия.

Он мрачно уставился в кружку и беззвучно посылал свою безудержную страсть к дьяволу. То, что он выиграл, помогая Арабелле прошлые две недели, было потеряно. Теперь она была еще более решительно настроена избавиться от него.

Если бы она этого потребовала, он бы отказался уехать. Он с такой силой сдавил кружку, что металл погнулся. Насколько глубоко она втянута в свою контрабандную авантюру? Она просто распространяет коньяк и другие спиртные напитки? Или ее соблазнили обещанием скорого богатства и втянули во что-то намного более опасное, например пересылку с партией коньяка драгоценностей, которые обеспечили бы достаточно средств для содержания вновь набранных войск Наполеона в течение нескольких месяцев?

Люсьен отодвинул кружку, расплескав эль на деревянный стол. Нет. Даже если тяжелые обстоятельства вынудили Арабеллу Хадли связаться с контрабандистами, она не могла стать предателем. Черт, разве ее любимый брат не воевал против Наполеона? Роберт до сих пор прикован к инвалидному креслу из-за полученного на войне потрясения. Нет, не может быть, чтобы Арабелла имела отношение к похищенным драгоценностям.

Дверь таверны отворилась, и внутрь протиснулся вороватого вида мужчина. Одетый в грязную, пропитанную потом одежду, он сливался с окружающими. Посетители взглянули на него и, не увидев ничего интересного, отвернулись, продолжая свои негромкие разговоры.

Мамферд сразу заметил Люсьена и пошел к его столику.

– Вот вы где, господин. Извините за опоздание. – Взгляд мужчины впился в перстень с изумрудом на пальце Люсьена. – Я достал вам информацию, которую вы просили.

– И?..

Мамферд потер подбородок грязной рукой, его маленькие глазки зыркали по залу. Потом он наклонился и прошептал:

– Аукцион состоится на следующей неделе.

– Ты можешь провести меня туда?

– Хотите наложить лапу на драгоценности?

– Одни собирают мощи, другие – монеты. Я собираю более ценные вещи. – Люсьен полез в карман и вытащил маленький кожаный мешочек. Он взвесил его на ладони, потом бросил Мамферду.

Агент схватил его обеими руками, развязал кожаный шнурок и заглянул внутрь.

– Вот это да! – воскликнул он тихо. Глаза его расширились. – Это стоит, наверное, целое состояние.

Люсьен протянул руку и забрал мешочек обратно.

– Я купил это в Суффолке на аукционе вроде того, который будет здесь. – Он наклонил кожаный мешочек над ладонью, и оттуда выкатилась горсть бриллиантов, ярко сверкнувших в темной таверне.

– Осторожнее, господин! – хрипло прошептал Мамферд, испуганно озираясь. – Не хвастайте здесь своими побрякушками. Тут есть такие, кому ничего не стоит перерезать вам глотку.

Люсьен взял маленький, совершенной формы бриллиант, остальные положил обратно в мешочек, который спрятал под плащом.

– Не бойся, мой человек ждет меня на улице.

– От таких типов, какие есть в этой толпе, один человек не защитит.

– Возможно, но Гастингс исключение. Мой камердинер обладает весьма необычными навыками. – Люсьен положил бриллиант на исцарапанный стол. – Мамферд, я хочу любой ценой попасть на этот аукцион.

Мужчина неотрывно смотрел на сверкающий бриллиант. Люсьен небрежно покатил камень указательным пальцем, пока тот не остановился прямо перед Мамфердом.

Почти конвульсивным движением осведомитель схватил бриллиант. К удивлению Люсьена, Мамферд поднял камень к свету и прищурился, оценивающе его разглядывая, прежде чем спрятать в складках одежды.

– Я проведу вас туда, господин. Вот увидите.

Дверь таверны отворилась, и дверной проем загородила массивная мужская фигура. Мужчина вошел в помещение, наклоняя голову, чтобы не удариться о деревянный потолок, его толстая шея над плечами напоминала Люсьену окорок. Следом за ним шел второй такой же огромный мужчина, только волосы у него были не темные, а рыжеватые. Это были впечатляющие фигуры, но внимание Люсьена привлек тот, кто следовал за ними.

Уилсон.

Мамферд бросил на них сердитый взгляд и сплюнул на пол.

– Ты его знаешь? – спросил Люсьен.

– Уилсона и его племянников? Этих смутьянов? Люсьен смотрел, как они подошли к хозяину постоялого двора и начали оживленный разговор.

– Похоже, они в хороших отношениях.

– Ага, они привозят хозяину время от времени бочку-другую спиртного. Если их послушать, так они единственные контрабандисты в округе. А на самом деле от них ничего не зависит. – Он презрительно скривил губы и зло посмотрел Люсьену в лицо. – Жаль, конечно. Контрабанда – работа для настоящих мужчин. Но они позволяют всем управлять этой Хадли и... – Он вдруг опомнился, закрыл рот и беспокойно посмотрел на Люсьена.

Проклятие, какому риску она подвергается ради того, чтобы обеспечить благополучие семьи!

– Чем они торгуют?

– Бренди, коньяк и все такое. Ничего из того, что вы ищете. – Мамферд ухмыльнулся щербатым ртом. – То, что вам нужно, могут достать только те, с кем я работаю.

По крайней мере Арабелла не втянута в кражу драгоценностей. И все же, принимая или поставляя партию товара, она подвергалась огромной опасности. Зная ее, он понимал, что она была уверена: все у нее под контролем. Но Люсьен лучше знал обстановку.

– Наверное, участие мисс Хадли ни для кого не секрет?

– Для тех, кто имеет отношение к делу. А почему вы спрашиваете?

– У меня свои интересы в Роузмонте, – угрюмо сказал Люсьен.

Осведомитель противно ухмыльнулся:

– Лорду Харлбруку не очень-то понравится, когда он об этом услышит.

– Меня не волнует, что подумает этот напыщенный индюк, – отрезал Люсьен.

– Полегче, полегче! Говорят, он положил глаз на мисс Хадли и ждет, что она выйдет за него замуж, чтобы снять с себя долг. Но она не будет с ним связываться. Хуже того, я слышал, что она платит ему ежемесячно, к тому же вовремя.

– А он знает, что у нее нет доходов, с которых она могла бы себе это позволить, – мрачно сказал Люсьен.

– Харлбрук считает, что контрабандой занимается Уилсон, и полон решимости его остановить. – Мамферд захихикал: – Вот бы он удивился, если бы обнаружил, что этим занимается его возлюбленная, а не ее слуга.

– Харлбрук дурак. – Люсьен поднялся и вложил монету в грязную руку Мамферда. – Дай мне знать об аукционе как можно раньше. – Не дожидаясь ответа, он повернулся и направился к двери. Мысли его были черны от беспокойства.

Как только он подошел к двери, она отворилась и вошел мистер Франкот. Увидев Люсьена, он остановился, лицо его моментально покраснело. Через некоторое время он торопливо поклонился. Люсьен кивнул и стал смотреть, как стряпчий идет к уединенному столу в дальнем углу.

В «Красном петухе» этим вечером было оживленно. Люсьен спрашивал себя, увидит ли он лорда Харлбрука до захода луны. Он стиснул зубы при мысли о том, что напыщенный лорд расставляет ловушку для Арабеллы. Люсьен вышел из таверны и направился к конюшням.

Гастингс немедленно появился с поводьями Сатаны в руке.

– Готовы ехать, ваша светлость?

– Да, только я пока не возвращаюсь в Роузмонт. – Он вскочил на Сатану. – Мне надо сначала кое-что посмотреть. Мисс Хадли замешана в контрабанде.

Серые глаза слуги впились в лицо Люсьена.

– Вы уверены?

– Ее слуги в «Красном петухе» торговались с хозяином постоялого двора. И, по всей видимости, это не секрет. Проныра Мамферд знает об этом все.

– Если знает он, значит, знают и другие. Положение в самом деле трудное.

Более чем трудное, просто ужасное. Арабелла ежедневно подвергает себя огромному риску. Когда Люсьен вспомнил, как она стояла у огня, промокшая и дрожащая, с побелевшими от холода губами, у него заныло сердце. Господи, как все запутано! Он считает делом чести защитить женщину, которая, похоже, процветает, занимаясь опасным делом.

– Гастингс, возвращайся в Роузмонт и сообщи, чтобы меня не ждали к обеду. Скажи им, что я поскакал в Йорк по делам и еще не вернулся.

– Хорошо, ваша светлость. Что вы будете делать?

– Прослежу за Уилсоном и его племянниками. Хочу знать, где они хранят свои запасы.

Гастингс сунул руку под плащ и достал пистолет, затем протянул его рукояткой вперед Люсьену:

– Это может вам понадобиться. Он уже заряжен. Люсьен заткнул его себе за пояс.

– Всегда готов, Гастингс? Светлые глаза сверкнули.

– Это моя работа, ваша светлость. Леди Хантерстон меньшего от меня не ожидает. – Он вскочил на свою лошадь, немного помедлил и сухо сказал: – Пообещайте, что постараетесь не портить свою рубашку. Их осталось совсем немного. – С этими словами он наклонил голову, потом повернул лошадь на дорогу и вскоре исчез из виду.

Люсьен некоторое время сидел неподвижно. Ему хотелось поехать в Роузмонт и потребовать от Арабеллы отказа от ее рискованного занятия. Но как он мог просить ее прекратить поддерживать семью единственным доступным ей способом?

– Черт бы побрал ее гордость, – пробормотал он. Он должен освободить Арабеллу от Харлбрука, даже если придется тайком заплатить этому ублюдку.

На рукав Люсьену упала снежинка, за ней еще и еще. Он вздохнул и направил Сатану в небольшую рощицу напротив «Красного петуха». Пока он сидел в темноте, воображение рисовало жуткие картины возможного будущего Арабеллы. Он представлял ее в тюрьме, в грязной камере, без надежды на освобождение.

У него перехватило дыхание. Он понял, насколько права была тетя Джейн: его действия десять лет назад вызвали к жизни целую цепь обстоятельств, которые теперь могли привести к катастрофе. Его беспокойство передалось Сатане, и тот заржал.

– Спокойно, приятель, – прошептал Люсьен, похлопывая по лоснящейся шее и вспоминая о довольно громком споре Уилсона с хозяином таверны. Похоже было, что старый конюх со своими огромными племянниками не собирался прятаться. Он вел себя так уверенно, словно им ничто не угрожало.

Люсьен стряхнул снег с полей шляпы, на сердце у него полегчало. Может быть, все не так безнадежно, как ему представляется.

Дверь «Красного петуха» распахнулась, и оттуда быстро вышел Уилсон, а за ним его племянники. Он отправил их за фургоном, и через несколько минут они уже ехали по тропинке в сторону побережья.

Люсьен последовал за ними, держась на довольно большом расстоянии. Они с грохотом проехали по незаметной извилистой дорожке, которая вела к берегу. Тропинка резко оборвалась, но фургон, не останавливаясь, продвигался сквозь снег и ветер.

Наконец дорожка привела к подножию скалы, потом резко свернула и пошла вдоль берега. Здесь дул сильный ветер с моря и заглушал все звуки, так что Люсьен больше не беспокоился, что его могут услышать.

Наконец Уилсон остановил фургон, и из него выбрались Лэм с Туэксом. Люсьен направил Сатану к кустам, росшим рядом с дорожкой. Привязывая коня, он заметил далекий мягкий свет, льющийся сверху. Он поднял голову и мрачно улыбнулся. Роузмонт.

Он похлопал Сатану по шее, потом вернулся к дорожке и пошел в сторону стоящего фургона. За несколько футов от него Люсьен резко остановился: фургон был пуст, а его пассажиров нигде не было видно.

Люсьен нахмурился. Куда они могли деться? Кроме жиденьких кустов, там были только скалы и океан. Уже собираясь повернуть назад, он заметил маленький ялик, плывущий вдоль берега. Туэкс и Лэм гребли, их мощные рывки быстро гнали лодку к двум большим черным утесам, выступающим из воды. Уилсон сидел на носу и выкрикивал команды.

Они собираются встречать корабль? Вряд ли. Океан пустынен, утесы слишком опасны. Ялик резко повернул и направился прямо к скале, возвышающейся над утесами. Вода поднималась, волны ударялись о маленькую лодку, но Лэм и Туэкс продолжали равномерно грести.

Люсьен пристально смотрел, как лодка исчезает в черноте скалы. Пещера. Все понятно. Неудивительно, что было так трудно найти признаки контрабанды в Роузмонте. У них превосходное укрытие.

Через некоторое время лодка снова появилась, так же неожиданно, как и пропала. На этот раз она осела в воду намного глубже: в ней были привязаны несколько бочек. Мощными гребками Лэм и Туэкс пригнали лодку к берегу, пришвартовались и погрузили свое добро в фургон. Скрипучий голос Уилсона, возмущавшегося медлительностью племянников, перекрывал шум ветра.

Люсьен наблюдал из-за жидких кустов в десяти футах от них, укрытый падающим снегом и темной ночью. Ему хотелось двигаться, ноги его занемели, пальцы рук болели от холода даже в перчатках. Но он сидел неподвижно. Вскоре фургон был загружен. Лэм и Туэкс втянули лодку на сушу и прикрыли ее ветками. Погасив лампу, они оставили ее за большим камнем и снова забрались в фургон.

Люсьен дождался, когда повозка повернула, и осторожно вышел из укрытия. Он поставил лампу в лодку и спустил ялик на воду. Это была работа для Геркулеса, но он был рад этому, поскольку усилия согревали ноги и руки.

Как только прибой подхватил лодку, Люсьен запрыгнул в нее и начал грести. Равномерный всплеск весел подгонял его. Он направил ялик между двумя утесами прямо к скале и легко проскользнул в темную пещеру. Прилив быстро заполнял вход, и Люсьену приходилось наклонять голову, чтобы не удариться о низко нависающие над головой камни.

Попав внутрь, он зажег лампу, но дальние углы пещеры остались погруженными в зловещую тьму. Пытаясь разглядеть что-либо поверх черной мутной воды, Люсьен увидел выступ, где стояло несколько бочек.

С сильно бьющимся сердцем он направил лодку к выступу и привязал ее к столбику. Перед собой он увидел остатки остывшего костра и разложенную на выступе постель, окруженную нагромождением бочек, от которых исходил запах коньяка. Люсьен поднял фонарь и осветил каждую бочку.

Одна из них привлекла его внимание. Она была меньше других и стояла чуть в стороне, как будто готовая к продаже. Люсьен повернул ее на бок в поисках какой-нибудь пометки, но ничего не нашел. Он поставил ее вертикально и услышал слабый скрежет, как будто гвоздем царапнули по дереву.

Он опустился на колени, в горле у него пересохло. Проклятие! Неужели он ошибался? Люсьен огляделся в поисках чего-нибудь, чем можно было бы открыть бочку, но ничего не нашел. Посмотрев вокруг, он заметил, что лодка теперь ближе к выступу, так как прилив поднимал уровень маленького пещерного озера и грозил перекрыть вход. Еще несколько минут, и он окажется здесь в ловушке.

Он схватил бочку и понес ее к лодке, затем отвязал ялик и прыгнул в него. Изрыгая проклятия, он греб к расселине. Только узенькая полоска света отделяла волны от входа в пещеру, маленькое пространство открывалось и закрывалось с каждой волной соленой воды.

Люсьен крепче взялся за весла. Ему надо было точно рассчитать. Он не хотел думать, что произойдет, если вода раздавит лодку о потолок пещеры.

Он провел ялик к расселине, сопротивляясь течению и стараясь удерживать лодку ровно. Затем, в тот момент, когда волна ударила в скалу, он мощным гребком направил лодку вниз. Маленький ялик нырнул в отверстие, а затем вынырнул на другой стороне. Его приветствовали мерцающие в небе звезды.

Люсьен выпрямился, налег покрепче на весла и начал грести изо всех сил. Он замерз, промок, выбился из сил, когда наконец вытащил лодчонку на берег и снова накрыл ветками.

Он решительно взял бочку понес его к плоскому камню у моря. Там поднял его над головой и бросил. Хлынул коньяк, а с ним, сверкая в темноте, выплеснулось и треклятое доказательство. Сердце Люсьена упало, когда он поднял двенадцать брошей и большое рубиновое ожерелье, мерцающее в тусклом свете, как черная кровь.

Стараясь не думать о значении своего открытия, он засунул драгоценности в карман, потом забрал Сатану и отправился обратно в Роузмонт.

Его мысли вертелись вокруг того факта, что Арабелла втянута в торговлю драгоценностями. Хотя он своими глазами видел доказательство, поверить в это не мог. Люсьен пустил Сатану галопом, как только они добрались до ровной дороги. Ему надо было увидеть Арабеллу. На этот раз он скажет ей правду.

Сделав последний поворот на подъездной дорожке, он увидел двух всадников, спешившихся у дверей. Люсьен узнал лошадь Харлбрука. Это действительно была лошадь упрямого лорда, значит, другая принадлежит констеблю.

Люсьен остановил Сатану. Во рту у него пересохло, стук сердца отдавался в ушах. У него оставался только один способ спасти Арабеллу. И все из-за ее проклятой гордости.

 

Глава 17

– Не смотри на меня так, – проворчала, вышагивая по ковру, Арабелла, обращаясь к капитану, который самодовольно улыбался ей со стены библиотеки. – Если кто и имеет право выглядеть самодовольным, так это Люсьен. Я почти отдалась ему вчера ночью.

Она провела рукой по глазам, словно желая стереть смущающие ее воспоминания. Она хотела, чтобы момент слабости, вызванный темнотой звездной ночи, никогда больше не повторился.

Самое худшее во всем то, что она не могла винить Люсьена: она сама была очень активным участником случившегося. Даже сейчас она ощущала страсть, пылавшую между ними, и невыносимо хотела опять чувствовать прикосновение его рук к своей обнаженной коже.

Так было всегда. Несмотря на разницу в их положении, физическое влечение между ними было сейчас такое же сильное, как и десять лет назад.

Как она посмотрит Люсьену в глаза после того, что произошло? Конечно, он доволен своим благородством, тем, что не стал заниматься с ней любовью.

– Чертовски добродетельный, – пробурчала она. Арабелла пристально посмотрела на портрет капитана:

– Может быть, тебя это возмутит, но было бы лучше, если бы он закончил то, что начал. По крайней мере я могла бы спокойно спать прошлую ночь, а не изнывать от желания, чтобы он... – Она замолчала, лицо и шея горели. Слава Богу, что ни тети Джейн, ни тети Эммы не было рядом и они не могли слышать это признание. От такой мысли они бы, наверное, разрыдались.

Арабелла скрестила руки на груди и снова начала вышагивать по комнате. Ей необходимо держаться твердо, потому что она единственная, для кого эти отношения серьезны. Для Люсьена Роузмонт и все, что связано с ней, минутное развлечение, и больше ничего. Как только потускнеет новизна, он уедет.

Единственная польза от прошлой ночи в том, что она заставила Арабеллу принять решение. Пора Люсьену убираться из Роузмонта, и если он не уедет по-хорошему, она попросит Лэма и Туэкса ему помочь. Она немного успокоилась, представив, как Люсьен разозлится, когда племянники Уилсона выставят его вон.

Пробили часы, напомнив, что уже поздно, и она, нахмурясь, обернулась. Люсьена не было дома с раннего утра, он не вернулся даже к обеду.

Отворилась дверь, и вошла миссис Гинвер. Она выглядела озабоченной.

– Извините за беспокойство, мисс, но здесь констебль. Он приехал вместе с лордом Харлбруком и настаивает на том, чтобы поговорить с вами.

Констебль и лорд Харлбрук. Арабелла разгладила юбку из набивного муслина, радуясь, что руки у нее не дрожат.

– Надеюсь, лорд Харлбрук не потерял очередную свинью.

Миссис Гинвер повеселела:

– Надеюсь, потерял. Проводить их сюда, мисс?

– Да, пожалуйста.

Экономка сделала небольшой реверанс. Арабелла попыталась успокоить бешеное биение сердца. Она знала, что дело не в потерянной свинье. Знала это с уверенностью, из-за которой не могла здраво мыслить. Ей следовало бояться разоблачения и ареста, но она могла думать только о том, что скажет Люсьен, когда узнает, что она всего-навсего обычная контрабандистка.

Она напряглась, к ней опять вернулась гордость. Кто он такой, чтобы ее судить? Она была уверена, что в своей подлой жизни он делал вещи похуже, чем продажа пары бочек нештемпелеванного коньяка.

Послышались тяжелые шаги лорда Харлбрука. Он вошел быстро, его маленькие глазки сразу оценивающе впились в нее. За ним шел констебль Роббинс.

– Лорд Харлбрук. Констебль Роббинс. – Она сделала быстрый реверанс. – Прошу вас садиться.

– У нас нет времени, мисс Хадли, – сказал констебль. – Хоть я и рад видеть, что вы прекрасно выглядите. Вы, конечно...

– Мы пришли по делу, – прервал его Харлбрук. – По важному делу.

Констебль бросил злой взгляд на лорда, потом снова повернулся к Арабелле:

– Извините за доставленные неудобства, но у меня очень неприятное дело, которое не терпит отлагательств.

Арабелла кивнула, с силой сжав за спиной руки.

– Надеюсь, никто не ранен?

– Нет-нет, – поспешно ответил констебль. – Ничего такого. Мы пришли, чтобы...

Отворилась дверь, и вошел Люсьен. К удивлению Арабеллы, он был одет в вечерний костюм, волосы зачесаны назад, свежий белый галстук завязан замысловатым узлом.

Он встретился с ней взглядом, и в тот же момент она поняла, что он все знает. Сердце ее сжалось еще сильнее. Как он узнал? «Господи, что он теперь обо мне думает?»

Ей хотелось объяснить ему, что она не виновата, что она была вынуждена сделать этот шаг, но он отвернулся и приветственно кивнул.

– Джентльмены. Надеюсь, не случилось ничего дурного?

– Вас это не касается, – отрезал Харлбрук, насупившись. – Мы пришли поговорить с мисс Хадли по личному делу.

Губы Люсьена изогнулись в презрительной улыбке.

– Что случилось, Харлбрук? Несварение желудка? Попробуйте индийскую соду. Говорят, удивительно хорошо помогает.

Харлбрук покраснел, но прежде чем он смог что-то выговорить, констеблю Роббинсу удалось отвесить неуклюжий поклон.

– Хорошо, что ваша светлость в добром расположении духа. Поскольку старого мистера Хадли больше нет с нами, да упокоит Господь его душу, а молодой мистер Хадли не в состоянии советовать мисс Хадли, может быть, вы выслушаете то, что мы хотим сказать.

– В этом нет необходимости, – сказал Харлбрук, чопорно застыв от возмущения. – Я сам дам совет мисс Хадли.

– Да, конечно, но, я думаю, мисс Хадли нужен кто-то еще, – сказал констебль Роббинс, бросив хмурый взгляд на Харлбрука, и повернулся к Арабелле: – Я принес вам плохую весть, мисс Хадли. Действительно плохую. У берега прошлой ночью видели корабль.

– Понимаю, – сказала Арабелла. – Он утонул? Люсьен подавил смешок. Она старается как можно больше усложнить им задачу. Вот это характер!

– Нет, он не утонул, – нетерпеливо сказал Харлбрук. – Он причалил в бухте Робин Гуда под покровом ночи и выгрузил большую партию контрабандных спиртных напитков. У нас есть доказательства, что часть товара получил кто-то из Роузмонта.

Арабелла вздернула брови, лицо ее стало холодным. Люсьену хотелось встать между ней и констеблем, чтобы защитить ее от вопросов, от наглости Харлбрука. Но она не оценила бы его вмешательство. Ему оставалось только засунуть руки в карманы, чтобы сдержать желание как следует ударить нахального лорда.

Она ответила тихим спокойным голосом:

– Констебль Роббинс, вы, конечно, ошиблись. Я уверена, что никто здесь не замешан в таком... в таком ужасном деле.

– Чепуха, – рявкнул Харлбрук. – Я уже несколько недель знаю, что Роузмонт в этом замешан. И мы знаем, кто этим занимается.

У Арабеллы только слегка порозовели щеки. – Лорд Харлбрук, как бы вам этого ни хотелось, вы не несете ответственность за мое благополучие. И я была бы благодарна, если бы вы об этом помнили.

Харлбрук помрачнел, но прежде чем он успел что-то сказать, вмешался констебль, громко выражая свое недовольство:

– Так вот, мисс Хадли. Эти ужасные, постыдные дела творятся здесь, в нашем тихом уголке.

Она положила руку себе на горло и наградила его благодарной улыбкой.

– Я возмущена, что кто-то думает, как будто в Роузмонте благоволят контрабандистам. Уверяю вас, больше никогда не буду выезжать с наступлением темноты без сопровождения Неда и Уилсона.

– Уилсона? Ха! – засмеялся Харлбрук. – Уж лучше берите с собой дьявола, чтобы заботился о вашей безопасности. – Он мрачно взглянул на констебля: – Расскажите ей все.

Констебль тяжело вздохнул:

– Похоже, племянники Уилсона сильно увязли в этом деле. Их видели, когда они отплывали от корабля.

Харлбрук коротко хохотнул:

– Если Лэм и Туэкс втянуты в это дело, то Уилсон тоже с ним связан.

– Чепуха, – заявила Арабелла. – Я уверена, что здесь какая-то ошибка. В конце концов, вы сами сказали, что корабль пришел ночью. Может быть, там был кто-то другой, а не Лэм и Туэкс. Описание их внешности может подойти многим.

Люсьен отдал ей должное: даже перед лицом неоспоримых доказательств она умудрялась выкручиваться, отрицая очевидное и оборачивая факты в свою пользу. Но его восхищение сдерживалось мучительным сознанием того, что в пещере он нашел нечто гораздо более серьезное, чем коньяк.

Констебль завертел головой:

– Мы схватили одного из контрабандистов, мисс Хадли. Он точно узнал их.

Проклятие!

– Вот поэтому мы сегодня приехали, – сказал Харлбрук, нетерпеливо делая шаг вперед. – Мы приехали арестовать Уилсона.

Арабелла побледнела, руки ее вцепились в складки платья.

– Вы, конечно, шутите.

– К сожалению, нет, – сказал констебль Роббинс извиняющимся тоном. – Я не из тех, кто считает, что вы обязаны следить за каждым контрабандистом, но в наше тяжелое время мы должны поддерживать корону.

– Уж не намекаете ли вы на то, что я имею какое-то отношение к контрабанде? Хадли никогда не опускались до контрабандной торговли.

– Нет-нет, – поспешно сказал констебль Роббинс, бросая умоляющий взгляд на Люсьена. – У нас не было мысли, что вы...

– Конечно, нет! – сказал Харлбрук высокомерно. – Нелепо предполагать, что женщина благородного происхождения вроде вас может быть втянутой в это вульгарное занятие!

Арабелла вздернула подбородок и теперь представляла собой образец оскорбленного достоинства.

– Надеюсь, вы говорите искренне. – Хотя голос ее был тверд, Люсьен заметил дрожь волнения на ее лице.

Он подошел и остановился у нее за спиной, положив руку ей на талию. Муслин прилип к его пальцам, и Люсьену пришлось бороться с желанием обнять ее и прижать к себе.

Он остановил тяжелый взгляд на констебле:

– Надеюсь, у вас есть доказательства, обосновывающие этот арест?

Констебль некоторое время задумчиво смотрел, потом резко сказал: – Да. Харлбрук насмешливо фыркнул:

– Достаточно, чтобы повесить старого козла.

– Неужели? – Люсьен медленными кругами водил рукой по спине Арабеллы. Тепло ее кожи начало проникать сквозь ткань. – Подумайте очень хорошо, джентльмены, чтобы до предъявления обвинения вы могли представить доказательства. Ведь речь идет о слугах будущей герцогини Уэксфорд.

Арабелла замерла и подняла глаза на его лицо, но он неотрывно смотрел на констебля Роббинса.

На лице констебля отразилось огромное облегчение, зато Харлбрук густо покраснел.

– Ч-что? – пролепетал он. – Я не верю!

– Почему же? – спросил Люсьен ласковым тоном.

– Я... я... – Харлбрук повернул сердитое лицо к Арабелле: – Это правда?

Она стиснула руки, опустив глаза.

Пока Люсьен ждал ее ответа, горло у него пересохло. «Забудь свою проклятую гордость и скажи «да», – мысленно убеждал он ее, затаив дыхание.

В конце концов, после бесконечно долгого ожидания, Арабелла кивнула. Люсьен едва сдержал вздох облегчения.

Констебль раздраженно сказал:

– Конечно, это правда! Зачем герцогу врать в таком деле? – Он повернулся к Арабелле и виновато пожал плечами. – Не обращайте внимания на Харлбрука. Он сам не свой, с тех пор как хозяин «Рычащего льва» отказался его обслуживать, сказав, что вынужден платить вдвое дороже из-за того, что милорд лезет в дела контрабандистов.

– При чем тут это? – Харлбрук со злостью взглянул на Люсьена. – Когда будет бракосочетание?

– Через неделю. На Рождество. Вы, конечно, приглашены на свадьбу. – Люсьен отвернулся и зевнул. – Извините. День был долгий, и сейчас довольно поздно.

Констебль Роббинс намек понял. Он потянул Харлбрука за рукав:

– Ну все, я думаю, нам больше нечего здесь делать. Герцог ответил на все наши вопросы. Может быть, следует еще поспрашивать нашего свидетеля. Было действительно темно, когда он видел, как мужчины отплывают от корабля.

Хотя Харлбрук продолжал сопротивляться, констебль решительно увел его из комнаты, остановившись в дверях только для того, чтобы бросить на Люсьена острый взгляд и сказать:

– Через несколько дней мы можем вернуться и задать еще кое-какие вопросы.

– Спасибо за помощь. – Люсьен не стал притворяться, что неправильно понял.

Констебль строго взглянул на Арабеллу и вышел. Как только щелкнула щеколда, Арабелла оттолкнула Люсьена и чопорно прошла к огню. Она уставилась на пламя и стояла, скрестив на груди руки, как будто пыталась растопить холод, пробравший ее до костей.

Люсьен смотрел на нее, чувства в его душе боролись с тем, что ему открылось этим вечером.

– Белла, расскажи мне о контрабанде. Она медленно повернула голову:

– Что?

– Я видел пещеру. По сути, я только что оттуда вернулся. – Он вздохнул и провел рукой по волосам. – Я знаю, чем вы занимаетесь.

Губы у нее задрожали, но она быстро взяла себя в руки.

– Ничего ты не знаешь.

В три больших шага он преодолел разделявшее их расстояние, взял ее за плечи и повернул лицом к себе.

– Ты маленькая глупышка! Ты понимаешь, какая тебе грозит опасность, если тебя поймают? Ты знаешь, что делают с контрабандистами? С предателями?

– Предателями? Я не предатель!

– Не строй из себя невинность, Белла.

– Как я могу? – Ее губы искривились в горькой усмешке. – Я потеряла свою невинность десять лет назад, Люсьен. Или ты забыл?

Нет, он не забыл. Он помнил запах ее волос и как в них, словно в шелковой сети, запутывались его пальцы. Он помнил вкус ее кожи под своими губами. Помнил, как погружался в самый центр желания, а его тело так горело, что казалось, он умирает. Он помнил каждую мелочь, каждый оттенок и каждый дюйм ее совершенного тела.

Это было единственное, чем он дорожил все прошедшие годы, когда жизнь его рассыпалась, когда он понял, какую цену заплатил, женившись на Сабрине, пытаясь найти способ спасти семью от разорения.

Сейчас, глядя в полные решимости глаза Арабеллы, он видел ее такой, какой она была прошлой ночью: ее зрачки расширились от возбуждения, влажные волосы вились вокруг лица, пылающего от страсти.

Он отпустил ее и устало потер шею. Он настолько устал, что едва мог соображать. Он чувствовал себя измотанным, тело ныло от напряжения, а руки болели после гребли в ялике. Им предстояло так много преодолеть, так высока была ставка, что контрабанда была всего лишь маленькой частью разделяющей их преграды.

– Я слишком устал, чтобы думать об этом сегодня. Завтра мы решим...

– Мы? Завтра я буду решать, что мне делать. Я согласилась сказать, что мы женимся, только с целью убрать этого дурака из моего дома. Должен быть еще какой-то способ выйти из положения.

В нем закипело горячее и горькое разочарование.

– Проклятие! Как ты думаешь, что произойдет, если Харлбрук обнаружит, что свадьбы все-таки не будет? Он позаботится о том, чтобы Уилсона повесили.

Она опять закружила по комнате.

– Я смогу защитить его. Все, что мне нужно, это немного времени, и я буду... – Она внезапно замолчала, спина ее напряглась. Рыдание сотрясло ее тело, Арабелла зажмурилась, прижав ко рту кулак.

Люсьен через мгновение был возле нее. Он притянул ее к себе и крепко держал, прижав ее голову к своему плечу и касаясь щекой ее волос. Она стояла в его объятиях и плакала. Хотя она и не пыталась высвободиться из его рук, но и не расслабилась.

Люсьен привлек ее еще ближе, начал гладить по спине, по плечам.

– Мы найдем выход, милая, – прошептал он, целуя ее локоны. – Обещаю тебе.

Она так много вынесла, на ее попечении находилось столько людей – Бог знает, какой ценой ей все это давалось. А теперь ей предстояло самое тяжелое испытание, и это была не тюрьма, а понимание того, что она не может защитить тех, кто в ней нуждается и рассчитывает на нее.

Он ждал, когда она возьмет себя в руки, и шептал успокаивающие слова. Господи, как же хорошо было сжимать ее в объятиях и чувствовать биение ее сердца рядом со своим, зная, что она в безопасности.

Когда рыдания прекратились и перешли в кашель, Арабелла попыталась высвободиться. Но Люсьен не ослабил объятия, держа руку у нее на затылке и прижимая ее голову к своему плечу. Его рубашка намокла, сюртук помялся, даже несмотря на необыкновенное умение Гастингса гладить, но Люсьену было безразлично. Единственное, что для него имело значение, это то, что он оказался именно там, где был нужен Арабелле.

Через некоторое время он повернул ее лицом к себе. Мокрые от слез ресницы обрамляли полные боли шоколадного цвета глаза. Но ему была нужна правда, и сейчас больше, чем когда бы то ни было.

– Расскажи мне, Белла, – прошептал он. – Расскажи мне о контрабанде.

Она посмотрела на него, и губы ее задрожали. Он подумал, что она согласится, но рот ее сжался, и она высвободилась.

– Мне нечего рассказывать.

Люсьен вздохнул, усталость вновь навалилась на него. Он сунул руку в карман и вытащил маленький узелок, положил его на ладонь, развязал концы носового платка, и в свете лампы засияли броши и длинное рубиновое ожерелье.

– Я нашел это в пещере, Белла. У нее расширились глаза.

– Где ты их нашел?

Его чутье говорило ему, что она удивлена, даже потрясена находкой. Люсьен снова завязал драгоценности в носовой платок.

– Они были в бочке.

Арабелла смотрела на сверток, прерывисто дыша, между ее бровей залегла складка. Наконец через некоторое время, которое показалось вечностью, она взглянула Люсьену в глаза:

– Я не знала об этом, Люсьен. Клянусь.

Он поверил ее слову безоговорочно, не зная, верит ли он потому, что она действительно невинна, или потому, что не вынес бы, если бы она была виновна.

– Мне надо знать о контрабанде. Арабелла сглотнула, потом кивнула:

– Я тебе все расскажу, но... не может ли это подождать до завтра? Я так устала. Я... Мне надо подумать.

Если бы это был кто-то другой, Люсьен отказал бы, потребовав немедленно рассказать все в подробностях. Но он был беззащитен перед тенями, залегшими у нее под глазами, перед дрожью, сотрясающей ее тело.

– Хорошо, я больше не буду утомлять тебя сегодня. Но завтра мы все обсудим.

Она кивнула, потом повернулась, направляясь к двери. Шла она медленно, почти неслышно ступая по ковру. У порога она остановилась и оглянулась.

– Я была бы тебе благодарна, если бы ты не говорил тетушкам о том, что произошло.

– О контрабанде или о нашей женитьбе?

– О том и о другом.

Теперь Арабелле, как никогда, была нужна его поддержка, но он сказал:

– Как хочешь.

Она взглянула на него неуверенно и улыбнулась. Потом ушла, тихо закрыв за собой дверь.

Люсьен тяжело вздохнул. Вспыльчивая и дерзкая, упрямая и несгибаемая, она не будет послушной женой. Он вспомнил, как холодно она держалась с Харлбруком, и устало улыбнулся. Одно было несомненно: как бы там ни было, из Арабеллы получилась бы великолепная герцогиня.

 

Глава 18

Арабелла закрыла дверь конюшни и подошла к Себастьяну. Как будто чувствуя ее беспокойство, старый конь выдохнул, и в воздухе засеребрилось облачко пара. Утро было холодное, жгучий мороз пробирался под одежду и выстуживал сохранившееся там тепло.

Она вздохнула и прижалась щекой к костлявой шее Себастьяна, глядя в маленькое оконце конюшни. Полчаса назад пошел снег. Он мягко запорошил старый дом, отчего тот казался белым и блестящим, словно глазированный торт.

– Пожалуй, надо рассказать ему все и покончить с этим, – пробормотала она. Впрочем, выбора у нее не было.

Себастьян помотал головой и заперебирал ногами по полу, что у лошади помоложе могло выглядеть как горделивая походка.

Арабелла засмеялась:

– Упорствовать до конца? Он уже знает достаточно, чтобы отправить нас в тюрьму, но не сделал этого. – Она поджала губы и нахмурилась. – Он даже старается помочь. Люсьен поразительный человек.

Услышав имя хозяина, Сатана вытянул голову над дверью и посмотрел на Арабеллу влажными глазами.

– Тебя я тоже поглажу, но мне нужны все мои пальцы, спасибо. Ты такой же драчливый, как и твой хозяин.

Сатана фыркнул и убрал голову обратно в свое стойло, как будто обидевшись.

Арабелла улыбнулась. Прошлой ночью после стычки с Люсьеном она рухнула в постель и проспала до рассвета. Сон освежил ее, и теперь она чувствовала, что к ней возвращаются силы. Вчера она позволила Харлбруку поколебать ее уверенность в себе. Больше этого не повторится.

Арабелла закрыла глаза и вдохнула аромат сена с примесью свежего запаха снега. Рано или поздно ей придется объяснить Люсьену, каким образом и почему она стала контрабандистом.

Тяжело вздохнув, она подняла лопату и положила ее на плечо. Прежде чем встретиться с Люсьеном, она должна кое-что переделать в конюшне. Дверь отремонтирована, так что теперь можно заняться этой работой. Кроме того, нельзя до бесконечности трусливо откладывать разговор, на который она уже решилась.

Убедив себя такими рассуждениями, она вышла из конюшни под падающий снег. На рукава плаща густо летели снежинки, каждая была похожа на сияющий бриллиант.

Бриллиант. Как те, что мерцали на ладони Люсьена. Неудивительно, что Боулдер так отчаянно цеплялся за те бочки. Она остановилась и посмотрела на дверь сарая. Наглый контрабандист вернется за своим товаром, в этом она не сомневалась. У него не было выбора: в пещерах под Роузмонтом хранился бесценный груз.

У нее перехватило дыхание. «Господи, во что я влезла?» Боулдер не из тех, перед кем можно просто извиниться. Ему будет мало, если они вернут товар. Он захочет поквитаться за унижение, которое испытал, когда над ним одержали верх.

Она открыла дверь сарая и отнесла лопату к задней стене, где в ряд висели все инструменты. Она как раз подняла ее над головой, чтобы повесить на место, когда по стене скользнула темная тень. Она сразу представила себе проныру контрабандиста и резко повернулась; лопата упала на пол. Сердце Арабеллы бешено заколотилось о ребра.

В дверях стоял Люсьен, шляпа и плащ его были припорошены снегом.

– Извини, что напугал тебя, но я подумал, что здесь нам никто не помешает.

Он вошел в сарай, и, пока он отряхивался, небольшое помещение показалось ей вдвое меньше своего обычного размера.

– Похоже, на Рождество будет много снега.

Она пыталась восстановить дыхание, но могла только смотреть на Люсьена.

Тот подошел к ней. Он выглядел слишком красивым, улыбался, глаза его как-то странно блестели.

– Чем ты собираешься заняться этим утром?

– Хочу навести порядок в сарае. Это нужно. – Но не настолько, насколько Арабелле было нужно расстояние между ней и Люсьеном. Она тяжело вздохнула. – Я стараюсь содержать это место в чистоте, но никак не получается.

– Досадно. – Он взял мотыгу, которая стояла в углу так долго, что уже покрылась паутиной, и повесил ее на заднюю стену. Плащ распахнулся: под ним обнаружился безупречный черный жилет, накрахмаленный галстук был завязан безукоризненным узлом, в складках которого сверкал изумруд.

Арабелла посмотрела на свободные бриджи, которые она взяла у Роберта, свою грубую юбку и грязно-серый плащ. Никогда раньше контраст между его и ее положением не был настолько очевиден. Именно поэтому он никогда не подумал бы жениться на ней, если бы ей не грозила тюрьма. Черт бы побрал его джентльменские замашки! Из-за них его было очень трудно не любить.

Она воинственно вздернула подбородок.

– Не будем тянуть. Что ты хотел узнать?

Улыбка его постепенно исчезла. Он пожал плечами, внимательно глядя на нее.

– Все.

Со дна души, смешавшись с потоком других, безымянных чувств, поднялось чувство долга. Она сунула руки в карманы плаща.

– Когда отец умер, он оставил нам счета, которые мы не могли оплатить. Мы были нищими. Без моего ведома Уилсон занимался контрабандной торговлей. Когда я это обнаружила, я стала ему помогать.

– Каким образом?

– За три месяца, прошедшие с тех пор, как я присоединилась, мы начали снабжать спиртным на двенадцать постоялых дворов больше, добавили около восемнадцати бочек в месяц к обычным грузам и утроили доход.

Он тихо выругался.

– Из-за этого ты оказалась на виду у властей. Конечно, она это знала. Но в то время она изо всех сил старалась выплатить долг лорду Харлбруку, и тогда риск казался оправданным. Однако она никогда не призналась бы в этом, особенно Люсьену.

– У нас не было неприятностей, пока не приехал ты. Желваки на его скулах показали ей, что он думает о ее жалких выводах.

– А что насчет драгоценностей? Она нахмурилась:

– Не знаю. Как ты их нашел?

– Та бочка стояла отдельно и была немного меньше других.

Лицо Арабеллы помрачнело, уголки губ опустились.

– Я должна была догадаться. Мы поругались с нашим поставщиком, и закончилось тем, что взяли у него часть чужого товара. – Она подняла на него глаза. – Люсьен, я ни чего не знала о драгоценностях, пока ты мне их не показал. Клянусь.

Он окинул ее взглядом, потом вздохнул, снял перчатки и сунул в карман.

– Кто еще участвует в этом, кроме тебя и Уилсона?

– Его племянники, Лэм и Туэкс.

– Кто-нибудь еще?

Она отрицательно покачала головой. От смущения у нее горели щеки, в горле стояли слезы. Но она не заплачет. Она не доставит Люсьену Деверо такого удовольствия. Что он знает о настоящей бедности? О стараниях должным образом содержать близких, которые не в состоянии содержать себя сами? Когда его карманы опустели, ему достаточно было поскакать в Лондон и продать свой титул первой попавшейся наследнице. У нее такой возможности не было.

Затуманившийся взгляд Арабеллы упал на лопату, и она наклонилась ее поднять одновременно с Люсьеном. Его большая теплая ладонь накрыла ее пальцы, и несколько секунд они стояли неподвижно.

Потом Арабелла убрала свою руку и спрятала ее за спину.

– Зачем тебе знать о контрабанде? – Ей удалось улыбнуться. – Думаешь войти в дело?

Он медлил с ответом, взгляд его скользил по ее лбу, глазам, губам.

– Скажем так: у меня в этом есть свои интересы. – Он криво ухмыльнулся. – Ты же знаешь, что мы помолвлены.

– Помолвка – это обязательство. – Тут она показала свое презрение. – Что тебе известно об обязательствах?

– Никто из нас не вел безупречную жизнь, Белла, – сказал он.

– Я хочу, чтобы ты понял, Люсьен: моя семья была разорена. Роузмонт разваливался. У меня не было выбора.

– Тогда мы равны: у меня тоже не было выбора. – Люсьен смотрел, как она хмурится, обдумывая его слова, не зная, правду ли он сказал. Он протянул руку и осторожно коснулся выбившегося завитка волос у нее надолбом. – Но сейчас у нас обоих есть выбор. Арабелла, выходи за меня замуж.

Ее взгляд полыхнул неистовым огнем.

– Я не нуждаюсь в твоей благотворительности. В отличие от тебя я не продаюсь.

Люсьен терпеть не мог, когда она разговаривала с ним таким разъяренным и презрительным тоном. Особенно его это выводило из себя, потому что она была права.

– Если бы я был более подготовлен к тому, чтобы принять на себя обязанности, налагаемые титулом, и менее зависим от мнения других, я, возможно, нашел бы другой выход из положения, как это сделала ты.

– Другой? Какой другой?

Он не ответил. Ответ ее только разозлил бы, а с него уже было достаточно: достаточно обвинений, достаточно бесполезного гнева. И достаточно обид. Каждый раз, когда в ее карих глазах отражалась боль, его сердце обливалось кровью. Он только что предложил ей свое состояние, свой дом и даже свое имя, а она осмеяла его, как будто он попытался подсунуть фальшивую монету.

Однако, несмотря на ее чувства, она не могла отрицать их взаимную страсть. Это было единственное оружие, которое у него осталось. Люсьен протянул руку и привлек Арабеллу к себе, приникая к ее губам до того, как она успела начать сопротивляться. Ее рот казался сладким, как мед, в ее учащенном дыхании смешались ярость и неукротимое желание.

Между ними возникло тепло, и руки Арабеллы обвились вокруг его шеи. Люсьен застонал, его ладони скользнули по изгибу ее спины, бедрам, опустились ниже. Боже, она мучила его силой своей страсти, естественным откликом на его действия, который заводил Люсьена все дальше и дальше, пока он не потерял контроль над собой.

Сзади раздался громкий стук, и в сарае стало темно. Люсьен поднял голову и посмотрел на дверь.

– Что это было? – Голос Арабеллы немного дрожал. Она попыталась отстраниться, но Люсьен прижал ее крепче. Он видел в темноте овал ее лица.

– Наверное, ветром захлопнуло дверь.

– Возможно, это был знаменитый капитан, – сказала она, скривив губы, отчего ему опять захотелось ее поцеловать. – Тетя Джейн, кажется, думает, что он иногда занимается сводничеством.

– Тетя Джейн также думает, что он существует, – резко ответил Люсьен. Она все еще находилась в его объятиях, и он боялся шевельнуться, боялся, что она оттолкнет его. – Нам надо поговорить о контрабанде, Арабелла. Это должно прекратиться.

В какой-то момент ему показалось, что она начнет возражать, но она кивнула:

– Я знаю. Я позволила этому тянуться слишком долго. Сегодня скажу Уилсону.

Она убрала руки с его плеч, и Люсьен неохотно отпустил ее.

– Кто ваш поставщик?

– Мелкий пройдоха Боулдер.

– Как его можно найти?

– Мы связываемся с ним, оставляя записку в «Красном петухе» человеку по имени Мамферд.

Неожиданно все стало совершенно ясно.

Не догадываясь о его мыслях, она продолжала:

– Он льстивое создание. Лэм и Туэкс его не любят.

Значит, Боулдер – тайный главарь контрабандистов, который незаметно подсовывал любой незаконный товар, какой только мог, в то время как Мамферд отправлял денежных покупателей на распродажу.

Арабелла прищурилась, глядя ему в лицо.

– Что такое? Ты как будто расстроен.

Прежде чем Люсьен успел ответить, до них донесся едкий запах.

– Что это? – спросила Арабелла. Послышалось потрескивание.

– Проклятие! – Люсьен обернулся и заметил слабый отблеск пламени. Кто-то напихал сена под дверь сарая и поджег его.

Он бросился к недавно отремонтированной двери и изо всех сил ударил ее ногой. Дверь не шелохнулась.

Огонь жадно охватил стены. Старые доски хрустели и трещали, пока пламя не рванулось выше, поверх дверной рамы.

За несколько минут одна стена оказалась полностью в огне. Дым клубился в небольшом помещении, разъедая глаза и легкие.

Кашляя, Люсьен схватил Арабеллу и потащил ее к задней стене сарая. Он похлопал рукой по стене, выискивая слабое место. Но, как и все строения в Роузмонте, она была сложена крепко, без единой щели.

Каждый вдох давался с трудом, воздух казался раскаленным. Словно злобные волшебники, языки пламени плясали на сухом дереве, прищелкивая и потрескивая. Белый густой дым вздымался вверх, его было видно даже в темноте сарая. Люсьен пригнул Арабеллу к полу, развязал шарф у себя на шее и намотал его ей на шею.

– Закрой им себе рот.

– Нет, – хрипло крикнула она. – Оставь его себе!

– Черт побери, Белла! Не будь дурой! Я могу...

С ревом, похожим на человеческий, вспыхнула соломенная крыша, на них посыпались искры. Арабелла закричала от ужаса. Люсьен был рад, что на ней бриджи, а не платье, в котором много ярдов ткани. Мысль о том, как пламя извивается вокруг ног Арабеллы, усилила его страх. Он притянул ее к себе и закрыл своим телом.

Она отталкивала его и силилась что-то сказать, но дым душил и не давал вымолвить ни слова. Люсьен проклинал свою судьбу, отсутствие времени, все и всех, кто решил удержать Арабеллу подальше от него. Но он все преодолеет. Так же, как раньше преодолевал все препятствия.

Глаза немилосердно жгло, горло горело. Он протянул руку и начал шарить по грязному полу, пытаясь найти что-нибудь, чем можно было бы пробить стену.

– Люсьен. – Хриплый голос Арабеллы пробился сквозь яростный треск огня. – Лопата.

– Что?

Она едва сумела выдавить из себя:

– Возьми лопату.

Ну конечно. Он наклонился, и его пальцы нащупали что-то холодное и твердое. Люсьен схватил лопату и вскочил на ноги. Он поднял ее над головой наподобие топора и стал изо всех сил колотить ею по стене.

Раздался звук ломающегося дерева, между тем как Люсьен снова и снова ударял лопатой по стене. Наконец в дереве появилось небольшое отверстие, в него хлынул дым. Люсьен отбросил лопату в сторону и принялся пинать ногой и раскачивать доску, пока пробоина не стала шире. Но все же она была недостаточно широка.

Люсьен, задыхаясь, сделал два шага назад. Потом, наклонив голову и стиснув зубы, он всем телом навалился на расшатанные доски. Боль пронзила плечо, стена затрещала, и в ней образовался пролом. Люсьен упал на благословенно холодную землю и некоторое время жадно хватал ртом морозный воздух, потом вскочил на ноги и бросился обратно в огонь.

Его остановили сильные руки. Перед глазами расплывшимся пятном показалось красное лицо Харлбрука.

– Спокойно, Уэксфорд! Вы наглотались дыма.

– Белла! – прохрипел Люсьен, вытирая слезящиеся глаза. – Я должен...

– Франкот уже пошел за ней.

Люсьен обернулся и увидел, как адвокат тащит Арабеллу через пролом. Франкот помог ей добраться туда, где сидел Люсьен, и осторожно посадил на разложенный плащ Харлбрука.

Она согнулась и ловила ртом воздух. Не обращая внимания на зрителей, Люсьен притянул ее к себе. Она вцепилась в его плечи, лицо ее было испачкано сажей, из красных, воспаленных глаз катились слезы.

Никогда он не видел более прекрасного зрелища. Он смахнул немного сажи с ее лица и наблюдал, как снег, тихо падая, очищает ее кожу, расчерченную черными полосами.

Харлбрук покачался на пятках, брови его были насуплены.

– Вам повезло, что Франкот услышал, как мисс Хадли звала на помощь.

Адвокат вздрогнул, лицо его побледнело.

– Я... я услышал ее крик, и я... О Боже! Это было ужасно. – Он упал на колени рядом с ней. – Я боялся... так боялся опоздать.

Харлбрук положил мясистую руку на плечо адвоката:

– Ну-ну. С ней все в порядке, вы же видите. Мистер Франкот кивнул, но в глазах у него стояли слезы. Когда чистый воздух промыл легкие Люсьена, он приподнялся на локте и взглянул на Арабеллу:

– Ты не ранена?

Она слабо улыбнулась, и между двумя тяжелыми вдохами ей удалось сказать:

– Только... моя гордость. Люсьен усмехнулся:

– Я, кажется, слышал, как она треснула. – Он встал, потом наклонился и помог встать ей, вздрогнув, когда неожиданная боль пронзила руку.

В глазах Арабеллы появилось беспокойство.

– Плечо?

– Я, кажется, простоял уйму времени на отвалившемся от нее куске рядом с тобой, дорогая.

Неожиданно с ее губ сорвался булькающий смех.

Послышался звук остановившейся упряжки, и Люсьен оглянулся. Уилсон выпрыгнул из повозки, его недоумевающий взгляд останавливался то на сарае, то на Люсьене и Арабелле.

– Боже мой, что произошло, мисс?

– Загорелся сарай, – сказала Арабелла. – Мы должны благодарить мистера Франкота за то, что он вовремя вмешался.

– Нет-нет. Не стоит. Право, не стоит.

Арабелла сделала шаг вперед и обеими руками схватила его руку:

– Мы обязаны вам жизнью. Он с силой высвободился.

– Нет, я ничего не сделал, правда ничего. Я... я не должен был... мне надо идти. – Он резко поклонился, повернулся на пятках и побежал к своей лошади.

Лорд Харлбрук с удивлением посмотрел ему вслед:

– Странно. Когда я приехал, я подумал... – Он замолчал, потом пожал плечами, надел шляпу и взял свой плащ. Его маленькие глазки беспокойно зыркали на Арабеллу. – Я приехал сказать, что констебль Роббинс опрашивает всех хозяев постоялых дворов. К вечеру у нас будет достаточно доказательств для ареста.

Люсьен восхитился выдержкой Арабеллы: у нее не дрогнул ни один мускул. Ей даже удалось улыбнуться такой же холодной улыбкой, как и снег вокруг них.

– Спасибо за сообщение, лорд Харлбрук, хотя не знаю, почему вы думаете, что это меня заинтересует.

Он неодобрительно посмотрел на нее, коротко поклонился и направился к своей лошади.

Арабелла смотрела, как все больше мрачнеет лицо Люсьена. Запах древесного дыма забил ей горло. Все было так близко. Слишком близко.

– Я думаю, вам обоим лучше подойти сюда и посмотреть вот на это, – сказал Уилсон, стоя у сарая.

Люсьен отпустил Арабеллу, и она вздрогнула. Мгновение спустя она была завернута в его плащ, теплая шерсть согревала ее от шеи до пят. Люсьен улыбнулся, провел рукой по ее щеке и стянул потуже воротник.

Она качнулась к нему и уткнулась лицом ему в плечо. Она нашла его только для того, чтобы снова потерять.

Сквозь снег донесся голос Уилсона:

– Интересно, что вы об этом думаете.

Люсьен приподнял ее подбородок, заглядывая ей в глаза. Белые зубы сверкнули на черном от сажи лице.

– Спокойно, милая, – шепнул он. – Идем. Нас зовет Уилсон.

Она улыбнулась дрожащей улыбкой и за руку с ним пошла туда, где у догорающего сарая стоял Уилсон. Сарай обрушился, и только часть каждой стены оставалась стоять, пламя все еще трещало в дымящейся куче.

Люсьен посмотрел туда, куда показывал Уилсон.

– Проклятие!

– Что такое? – спросила Арабелла.

– Дверь была закрыта и загорожена снаружи. Кто-то придвинул к ней телегу.

– Может быть, она прикатилась сюда случайно. Зеленые глаза Люсьена сверкнули.

– Тот, кто прикатил телегу, еще напихал соломы под дверь, чтобы быть уверенным, что быстро загорится.

Старый конюх сплюнул и искоса взглянул на Люсьена:

– Сдается мне, кто-то пытался вас убить.

– Кому понадобилось убивать герцога? – спросила Арабелла.

– Не знаю, – нахмурился Люсьен.

Арабелла посмотрела на почерневший остов сарая, и ее передернуло.

– Может быть, убить пытались не герцога. Убить пытались меня.

Уилсон открыл рот, но не вымолвил ни слова.

– Кому могло понадобиться тебя убивать? – нахмурив брови, спросил Люсьен.

– Боулдеру. Он настолько разозлился, когда мы заставили его вернуть нам недостающее...

– Ну-ну, мисс, – сказал Уилсон, испуганно глядя на Люсьена. – Нет нужды все рассказывать.

– Я уже все знаю о контрабанде, – сказал Люсьен. – Два дня назад я следил за тобой и твоими племянниками в «Красном петухе».

– Да ну?! – воскликнул явно обиженный Уилсон.

– Герцог не собирается нас выдавать, Уилсон. Он хочет, чтобы мы ему помогли раскрыть кое-что другое. В одной из бочек были драгоценности.

Глаза Уилсона расширились.

– Драгоценности? Люсьен кивнул:

– По-видимому, Боулдер занимается чем-то гораздо более серьезным, чем коньяк. Насколько я мог выяснить, он планирует продать их и финансировать попытку освободить Наполеона.

– Ого! Неудивительно, что он так нагло держался с нами.

– Уилсон, – сказала Арабелла, – мы должны прекратить нашу беспошлинную торговлю.

– Да? И что заставило вас на это решиться? Арабелла кивнула в сторону Люсьена. Уилсон с уважением взглянул на Люсьена.

– Я пытался убедить ее, что это дело не для воспитанной леди, но она меня не слушала. Если вы убедили ее согласиться, значит, вы сильнее меня.

Арабелла фыркнула.

– Я не думала, что дойдет до такого. Но, коль скоро все пошло именно так... – Она взглянула на дымящийся сарай и вздрогнула.

Уилсон провел заскорузлой рукой по небритому подбородку и вздохнул.

– Да, тяжелое время, тяжелое. – Он с опаской посмотрел на Люсьена. – Но это еще не все. Кто-то вчера ночью нашел нашу пещеру и забрал все до последней бочки.

Новости становятся все хуже, уныло подумала Арабелла. Пропал не только доход, но и все дело. Как она теперь будет расплачиваться с Харлбруком? Она провела рукой по глазам и повернулась к Люсьену:

– Мне надо идти. Я обещала тете Джейн съездить к одному арендатору.

Люсьен кивнул.

– Этим утром мне предстоит одно дело, но до полудня я вернусь. Тогда и поедем.

– Со мной все будет в порядке. Я возьму с собой Уилсона.

Он бросил на нее напряженный взгляд.

– Мы поедем, когда я вернусь.

Арабелла не помнила, как добралась до дома и отдала себя заботам тетушек. Тетя Джейн, посмотрев на перепачканное сажей лицо племянницы, приказала приготовить ванну. Тетя Эмма поспешила на кухню распорядиться о том, чтобы подали горячий суп. Арабелла была слишком потрясена, поэтому со всем соглашалась. Только оказавшись в ванне, она попыталась разобраться в путанице мыслей, роившихся в ее голове.

Ни один изнеженный лорд не станет ввязываться в расследование дела контрабандистов, особенно такого мелкого, какое вели они с Уилсоном. Нет, Люсьен охотится за чем-то более значительным.

Арабелла намылила одну ногу, движения ее замедлялись, по мере того как мысли наконец становились на место. «Он выложил передо мной ответ прошлой ночью. Драгоценности». В этом был смысл.

Может быть, из-за них пытались убить ее и Люсьена. Но откуда Люсьен узнал, что драгоценности надо искать в Йоркшире? Может быть, он помогал их владельцу? Эта мысль успокоила ее, и она чуть не улыбнулась, когда вдруг вспомнила, где были найдены камни: в ее пещере.

Она опять погрузилась в ванну и тяжело вздохнула. Месяц назад она готова была поклясться, что жизнь переменилась и наконец все идет прекрасно. А теперь...

Черт бы побрал Люсьена. Какие бы причины ни привели его в Йоркшир, он не уедет, пока не объяснится с ней. Приняв решение, она поднялась, вытерлась и оделась.

 

Глава 19

До полудня Арабелла отдыхала, с нетерпением ожидая возвращения Люсьена. Но события этого утра слишком потрясли ее, чтобы она могла даже сидеть спокойно. В конце концов Арабелла встала и пошла вниз. Полчаса она помогала миссис Гинвер штопать белье, потом отправилась на поиски тетушек, чтобы спросить, не будет ли у них для нее поручений, поскольку она едет к арендаторам.

Люсьен велел ждать его возвращения, но ей необходимо было что-то делать, не важно что, просто надо было чем-нибудь заняться. Она шла по холлу, когда ее остановил неясный звук голосов. Они доносились откуда-то снизу.

Странно. Что делают тетя Джейн и тетя Эмма в кладовой? Арабелла нахмурилась и стала спускаться по лестнице, замешкавшись на последней ступеньке, когда услышала голос тети Эммы:

– Джейн! И что ты теперь будешь делать? Мы влипли. Теперь даже капитан не сможет нам помочь.

Арабелла заглянула из-за угла в старую кладовую. Эмма сидела на бочке с мукой, а Джейн расхаживала взад и вперед по узкому проходу между соленой свининой и сушеными травами.

– Я ненавижу сэра Лоутона! – воскликнула Джейн, стиснув руки под грудью. – Распутник.

– С его стороны это было ужасно не по-джентльменски, – согласилась Эмма, постукивая пятками по дереву бочки.

– Я с первого дня, как только встретила его, знала, что этот хам не джентльмен. – Был слышен каждый шаг обутых в ботинки ног тети Джейн. – Этот... негодяй! Если бы я была мужчиной, я вызвала бы его на дуэль.

– Да, но если бы ты была мужчиной, он никогда не предложил бы тебе простить карточные долги за то, чтобы поваляться с тобой на сеновале.

Арабелла чуть не упала, но вовремя ухватилась за перила. Карточные долги? Поваляться на сеновале? Она попыталась представить, как неприветливый сэр Лоутон делает подобное предложение, но не смогла.

– Ха! – раздался голос Джейн. – Если этот человек думает, что я после такого предложения позволю ему хотя бы поцеловать у меня руку, то он сильно ошибается.

– Не стоит так расстраиваться, – сказала Эмма, склонив седую голову набок. В глазах ее появилось мечтательное выражение. – Если ты считаешь, что не сможешь пойти на такую жертву, тогда я... – Она замолчала и прокашлялась, прежде чем храбро заявить: – Джейн, если ты думаешь, что это поможет, я пересплю с сэром Лоутоном.

Джейн перестала вышагивать. Арабелла не видела ее лица, но спина тети стала прямой, как доска.

– И что ты этим хочешь сказать? – спросила Джейн, растягивая слова. – Ты испытываешь нежные чувства к этому распутнику?

– О нет! Пожалуйста, Джейн! Я вижу, как ты расстроена. Если бы я знала, что ты собираешься согласиться, я бы никогда и слова не сказала.

– Конечно, я не собираюсь соглашаться! Ты думаешь, я сошла с ума?

– Если кто-то и сошел с ума, так это сэр Лоутон, – решительно сказала Эмма. – Ты полностью в своем уме.

Джейн возобновила свою ходьбу.

– Я была дурой, когда думала, что смогу договориться с этим человеком насчет долговых расписок, которые он получил от меня в прошлом месяце.

Арабелла прислонила голову к стене и закрыла глаза. Сколько же задолжала Джейн?

– Да, но... – Голос Эммы был полон сомнения. – Ты думаешь, было разумно заявить об удвоении ставки, имея всего одну карту?

– Ты не знаешь основ игры, – надменно сказала Джейн. – Более того, ты не знаешь правил поведения в таких обстоятельствах. Я не могла отказаться от такого предложения. Я имею в виду удвоение ставки. – Она рубанула воздух рукой. – Я могла сразу избавиться от всех долгов.

– Да, но теперь мы должны вдвое больше, и я не знаю, где взять деньги, чтобы расплатиться. Десять тысяч фунтов – большие деньги.

Десять тысяч фунтов. Арабелла опустилась на ступеньку и оцепенела.

– Кажется, кое-что мы все-таки можем сделать, – сказала Эмма. – Чего сэр Лоутон хочет больше всего?

Джейн напряглась, и Эмма поспешно добавила:

– Кроме тебя.

– Не знаю.

– Овечий отвар. Может быть, он продаст нам долговые расписки за овечий отвар.

Сердце Арабеллы забилось быстрее. Но Джейн вздохнула и опять зашагала.

– Нет, мы не можем. Несмотря на то что я время от времени делаю немного этого снадобья для друзей, было бы ошибкой думать, что сэр Лоутон станет действовать так же. На рынке его овцы конкурируют с нашими. Если обе фермы будут производить непомерно большое количество ягнят, цены сразу упадут.

– Тогда мы вернемся к тому, с чего начали. – Эмма прочувствованно вздохнула. – Я полагаю, нам остается на деяться только на то, что герцог найдет способ завоевать Арабеллу.

– Со временем они поймут, – твердо сказала тетя Джейн, – какими были глупыми упрямцами. Я в этом уверена.

Как слепая, ухватившись за перила, Арабелла поднялась на ноги и вернулась в холл. Там она села в первое попавшееся кресло и невидящим взглядом уставилась прямо перед собой. Десять тысяч фунтов. Арабелла прижала руку ко лбу. Прибавилась еще одна забота, а значит, ей потребуется совершить еще один подвиг. Но, что бы ни случилось, она не может позволить, чтобы тетя Джейн променяла свою честь на несколько долговых расписок.

За один короткий день у нее на глазах развалилось контрабандное предприятие, угрожая свободе Уилсона, а может быть, и ее собственной; кто-то поджег сарай, пытаясь их с Люсьеном убить; а теперь еще тетя Джейн позволила втянуть себя в игру, в которой проиграла невероятную сумму. Арабелла поставила локоть на подлокотник кресла и закрыла глаза. Что же ей теперь делать?

Послышался стук в дверь, и вошла миссис Гинвер. Увидев Арабеллу, она остановилась.

– Боже мой! Мисс, почему вы сидите здесь, в холле? – На лице экономки отразилось беспокойство. – Вы заболели?

Арабелла взяла себя в руки.

– Нет, я здорова, спасибо.

– Мне так не кажется. Вы бледны как снег, правда, это неудивительно: вам пришлось пережить столько волнений за утро. Может быть, вы пойдете в библиотеку и приляжете на диван, а я принесу вам горячего чаю?

Арабелла уже давно зашла за ту черту, до которой чашка горячего чая могла помочь, но, если спокойно сесть и обдумать создавшееся положение, вполне возможно, что в голову придет стоящая мысль. Арабелле удалось слабо улыбнуться:

– Спасибо, миссис Гинвер. Я пойду...

Снова раздался стук, на этот раз более настойчивый.

– Вы идите, мисс, а я открою дверь. – Она пошла раньше, чем Арабелла успела подняться.

Миссис Гинвер отворила дверь, и послышался голос мистера Франкота:

– Мне надо немедленно поговорить с мисс Хадли. Она... – Он увидел ее в дверях библиотеки и шагнул вперед, оттесняя экономку с дороги. – Вот вы где! Надеюсь, вы чувствуете себя лучше.

– Все хорошо, спасибо. – В тот момент Арабелла желала ему погибели, но при виде облегчения, появившегося на его лице, смягчилась. – Я собиралась выпить чаю. Не желаете составить мне компанию? – Ей почему-то не хотелось оставаться одной.

Он просиял:

– Конечно.

Миссис Гинвер заперла дверь и взяла у адвоката шляпу и перчатки. Она одарила его кислым взглядом и сказала:

– Я принесу вам чай и печенье, но долго не засиживайтесь. Мисс Хадли надо отдохнуть.

Он бросил на Арабеллу острый взгляд и, видимо, согласился с экономкой:

– Я не утомлю ее, обещаю.

Экономка удовлетворенно кивнула и вышла, а мистер Франкот последовал за Арабеллой в библиотеку.

Она подождала, пока он сел, и устроилась на краешке стула.

– Мистер Франкот, я рада, что вы вернулись. Мне надо с вами поговорить.

У него на щеках проступили два красных пятна.

– Действительно, я должен был приехать. Я хотел лично убедиться, что с вами не случилось ничего страшного.

Арабелла нетерпеливо помахала рукой.

– Со мной все хорошо, спасибо. Мистер Франкот, однажды вы... – Слова застревали у нее в горле, но она сглотнула и продолжала: – Вы сказали, что знаете человека, который заинтересован в покупке Роузмонта. – Она подняла глаза. – Как вы думаете, покупатель все еще хочет приобрести его?

На его тяжелом лице промелькнуло удивление.

– Конечно. Я уверен в этом. Могу я спросить, что заставило вас изменить свое решение?

– Я просто... я хочу продать дом, и как можно скорее. Вы поговорите со своим знакомым? – У каждого слова был привкус металла, горький и холодный. – Мне нужно будет его предложение в письменном виде.

– Да, конечно. – Он положил руки на колени и наклонился вперед. – Мисс Хадли... Арабелла, мне тяжело видеть вас в таком состоянии, если бы вы могли... если вы чего-нибудь пожелаете, надеюсь, вы будете... – Лицо его покраснело, чувства, казалось, становились все заметнее с каждой секундой. – Я... я... вы мне нравитесь, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам в этом ужасном положении.

– Спасибо, мистер Франкот, – сказала Арабелла, желая, чтобы нашелся другой выход из затруднения. Но блестящая мысль в голову не приходила.

– Да, но я...

Он замолчал и посмотрел на нее с такой страстью, что Арабелла прикрыла глаза рукой.

– Мистер Франкот, пожалуйста, не...

Однако было уже слишком поздно. Адвокат неловко упал перед ней на одно колено. Он взял ее руку, которой она пыталась отстраниться от него, и крепко сжал.

– Мисс Хадли, я знаю, что не достоин вас...

– Нет, нет, вы слишком достойны.

Все было непросто. По какой-то причине она не могла влюбляться в рассудительных, рациональных мужчин, а растрачивала свои страсти на всяких беспечных герцогов, которые скоро спокойно отправятся к себе в Лондон.

– Мистер Франкот, пожалуйста, встаньте. – Она потянула руку, стараясь ее высвободить, но хватка стала еще крепче, и Арабелла поморщилась.

– Арабелла, выслушайте меня. Сейчас я не могу вам предложить много, но в скором времени я смогу купить для вас все, чего только пожелает ваша душа.

Арабелла наконец высвободилась и вскочила с кресла.

– Мистер Франкот, встаньте, пожалуйста. Хоть это и очень благородное предложение, я не могу выйти за вас замуж. Мне надо заботиться о брате и тетушках, и...

Он тяжело поднялся на ноги.

– Я буду заботиться обо всей вашей семье, как о своей собственной.

На короткое ужасное мгновение она подумала об этой возможности. Выйти за него замуж означало жить размеренной жизнью, какой она никогда не вела, иметь свой дом, не думая о ремонте и счетах, можно было бы ухаживать за садом, может быть, даже иметь детей. Сердце ее болезненно стукнуло. Она столько страсти и усилий вложила в Роузмонт, что не позволяла себе роскоши думать о детях.

Арабелла взглянула на него. Хотя он смотрел на нее со страстью, в глубине своей души Арабелла почувствовала только разочарование от того, что его глаза не зеленые. Как у Люсьена.

Сравнение было несправедливым. Люсьен на десять лет моложе и обладает всем, что дают знатное происхождение и состояние. Или обладал, пока его отец плохим управлением не разорил поместье и не оставил Люсьена выпутываться из безвыходного положения. До известной степени его история была похожа на историю Арабеллы.

Она задумалась, каково это было для Люсьена. Он оказался под гнетом обязательств, в разваливающемся поместье, с морем долгов, с маленькой сестрой, о которой приходилось заботиться. Происходящее, наверное, было для него непрекращающимся кошмаром. Отчаявшемуся двадцатилетнему юноше Сабрина с ее состоянием, должно быть, показалась подарком судьбы, ответом неба на его молитвы. Арабелла с горечью вспомнила, какое опустошенное выражение появилось на лице Люсьена, когда он заговорил о Сабрине. Есть вещи гораздо более важные, чем прочное положение.

– Мистер Франкот, я не могу позволить вам жертвовать собой. Я должна отказать.

Он помрачнел.

– Пожалуйста, для меня это не будет жертвой.

– Может быть, сейчас вы так и не думаете, но позднее... Нет, это не подойдет ни вам, ни мне.

Его руки опустились, и в какой-то момент она испугалась, что он заплачет. Но когда он поднял голову, в глазах его горел такой огонь, что она сделала шаг назад. Ее отступление, похоже, только распалило его, потому что он схватил ее, притянул к себе и неуклюже поцеловал в губы. Арабелла пыталась высвободиться, но его хватка становилась только крепче, а мокрый рот с силой двигался по ее губам.

– Мистер Франкот! – ударом хлыста раздался в комнате голос миссис Гинвер.

Он отпустил Арабеллу так резко, что она упала назад, на диванные подушки.

Экономка стукнула подносом по столу с такой силой, что тарелки подпрыгнули, затем пригвоздила адвоката взглядом.

– Я пошла за Недом. – С этими словами она повернулась и вышла.

– Нет! – крикнул мистер Франкот, но ее уже не было. Он провел дрожащей рукой по волосам. – Боже правый! Что я сделал? Арабелла, я не хотел вас расстраивать. Для этого я слишком люблю вас.

– Пожалуйста, уходите. – Арабелла вытерла рот тыльной стороной ладони. – И больше не появляйтесь в Роузмонте.

Открылась дверь, ведущая с улицы в холл, и Арабелла услышала шаги Неда. У мистера Франкота побелели губы. Он поклонился и, бросив последний страдальческий взгляд, вышел.

Она смотрела ему вслед, и злые слезы скатывались с ее ресниц.

– Это, наверное, самый плохой день в моей жизни. Когда шаги приблизились, Арабелла вытерла лицо и повернулась, чтобы встретить Неда успокаивающей улыбкой.

Однако это был не Нед. На пороге стоял Люсьен. В плаще и сапогах для верховой езды он выглядел мрачно и притягательно.

– Вот ты где, – сказал он. – Ты готова... – Он замолчал, брови его сошлись на переносице. – Что произошло?

Странно: при виде его у Арабеллы потеплело на душе. Это ее обеспокоило. Она послала ему жалкую улыбку.

– Ничего. Я только что разговаривала с мистером Франкотом о делах.

Лицо Люсьена помрачнело. Он прошел через комнату и остановился прямо перед Арабеллой.

– Ты плакала.

На какой-то безумный миг она подумала о том, чтобы отбросить свою рассыпавшуюся гордость и упасть в его объятия. Но все, что она от этого получит, это сиюминутное облегчение и сожаление на всю оставшуюся жизнь. Поэтому она попыталась спрятать носовой платок.

– Я все еще потрясена событиями сегодняшнего утра, через минуту все пройдет.

Люсьен смотрел на ее склоненную голову, пока она запихивала платок в карман. Хотя говорила она довольно убедительно, было в ней что-то такое, отчего у него сжалось горло и возникло желание разбить физиономию любому, кто заставил ее плакать.

Вдруг у него перед глазами всплыло напряженное выражение лица мистера Франкота, прошедшего в дверях.

– Этот хлыщ тебя обидел?

– Какой хлыщ? – спросила она фальшиво.

– Ты прекрасно знаешь, о каком хлыще я говорю.

– Я тебе уже сказала, что у меня все хорошо. Ты готов ехать? Мне в самом деле надо отвезти семье Марч корзинку от тети Джейн, пока не испортилась погода.

Люсьен взял ее за подбородок и осторожно приподнял ей голову. Глаза Арабеллы были влажными, ресницы слиплись от слез, но его внимание привлекли губы. Опухшие и поцарапанные, они своим видом поведали ему, что произошло. Люсьен выругался и круто повернулся. Его охватил бешеный гнев. Он догонит этого ублюдка и изобьет до полусмерти.

Арабелла схватила Люсьена за руку до того, как он достиг двери.

– Оставь его, Люсьен! Он уже извинился и очень сожалеет.

– Он еще не начал сожалеть.

Она твердо стояла, вцепившись в его руку, и ни на дюйм не сдвинулась с места.

– Оставь его в покое. Я ему очень многим обязана. А сегодня... сегодня была просто ошибка.

Люсьена разозлило, что она так легко простила Франкота, его же призывала быть терпеливым.

– Этот самоуверенный болван хочет только затащить тебя к себе в постель, больше ничего.

–А ты? – резко ответила она, отпуская его руку. – Почему ты мне помогаешь, Люсьен? Почему ты починил ступеньки, загородку, ставень и все остальное? Потому что хотел увидеть Роузмонт в прежнем великолепии? – Она поджала губы. – Или потому что ты счел удобным прятаться здесь, пока охотишься за своим похитителем драгоценностей?

Она слишком проницательна, подумал Люсьен с невольным восхищением.

– Признаюсь, я знал, что драгоценности должны были где-то здесь пойти на аукцион. Но у меня не было необходимости жить в Роузмонте, Белла. Я мог поселиться в любом из постоялых дворов, которых на побережье не меньше десятка.

– Тогда почему ты остался здесь?

– Потому что я нужен тебе. Ее глаза сверкнули.

– Мне не нужна твоя благотворительность.

– Ни тебе, ни мне. Для меня важнее всего ты, Белла. Ты, и Роберт, и тетя Джейн, и тетя Эмма, и Уилсон, и все в Роузмонте. Я не хочу, чтобы кому бы то ни было из вас было плохо.

– И поэтому ты здесь остался? Люсьен кивнул.

– И потому что знаю, что причинил тебе зло. Я подумал, что смогу его искупить. – Она повернулась, чтобы уйти, но он удержал ее. – Я знаю, что не смогу, но хотел попытаться. Конечно, попытаться стоило.

– Уверена, что так оно и было бы, если бы это пришло тебе в голову десять лет назад. Сейчас же это не более чем несерьезные запоздалые раздумья. А у меня своих запоздалых мыслей достаточно, так что твои мне ни к чему.

Люсьен подошел на шаг ближе, задетый ее словами.

– У тебя бывают запоздалые раздумья? О чем? Она раздраженно хмыкнула, хотя щеки ее запылали.

– Я думаю о том, почему позволила тебе здесь остаться. О том, что с тех пор как приехал, ты меня только мучишь. О том, что надо было оставить тебя на дороге, где я тебя нашла.

– Значит, все твои запоздалые раздумья обо мне. Интересно. – Он крепко схватил ее за руку, так что она не могла отойти. Она кусала губы, но не пыталась высвободиться.

Люсьен улыбнулся своей маленькой победе.

– Расскажи мне еще о своих мечтах, – сказал он нежно.

– Запоздалых мыслях, – поправила она, а взгляд ее был прикован к его большому пальцу, кругами потирающему нежную кожу у нее на ладони.

– Да, конечно. – Люсьен поднес ее руку к своим губам и по очереди поцеловал кончики пальцев. Она смотрела как зачарованная. Но этого было недостаточно. Он хотел стереть всю боль, которую видел у нее в глазах, когда вошел в комнату, и немного восстановить ее гордость.

– Скажи мне, Белла. В этих... запоздалых мыслях я голый?

Она взглянула на него, и лицо ее заметно дрогнуло от внутреннего смеха, но она сдержалась.

– Ты полностью одет. И еще связан и с кляпом во рту. И лежишь на дороге, где я тебя нашла, – вызывающе сказала она.

– Ах, а потом ты, конечно, подъехала на великолепном коне и спасла меня. Как в сказке.

Она улыбнулась:

– Нет, я была на крестьянской телеге. И после того как переехала тебя, я вернулась убедиться, что ты мертв.

– Какая... какая основательность, дорогая.

Ее губы дрогнули в улыбке, и Люсьен понял, что одержал победу. Она высвободила свою руку из его ладони и улыбнулась:

– Это смешно. Но нам надо ехать немедленно, если хотим навестить арендаторов.

Люсьен поклонился:

– Я в вашем распоряжении, мисс Хадли. Ее губы дернулись.

– Спасибо. Если ты позволишь, я схожу надену сапоги. Постарайся, пожалуйста, найти тетю Джейн и взять у нее корзинку, которую мы должны отвезти.

Люсьен смотрел, как она уходит, и на душе у него было легче, чем обычно. Она начала живо разговаривать с ним, значит, со временем она будет ему доверять. К сожалению, как раз времени у него и не было.

Ему бы хотелось спланировать подобающее ухаживание, с поцелуями и свечами, с нашептыванием комплиментов и страстными прикосновениями. Но было бы безумием заниматься такими вещами, когда Харлбрук подталкивает констебля к аресту, а загадочный мистер Боулдер жаждет мести. Люсьен должен быстро найти способ убедить Арабеллу выйти за него замуж.

Только как? Как ему добиться ее согласия? Одно дело заставить ее улыбнуться и совсем другое – уговорить отдать ему свою руку.

Он повернулся к двери, и взгляд его упал на портрет над камином. В плутоватой улыбке капитана ему почудился вызов.

Люсьен улыбнулся ему:

– Тебе легко говорить. В твое время вам достаточно было перебросить женщину через плечо, и она была твоя. Сегодня, – Люсьен удивленно вздернул брови: ему в голову пришла неожиданная мысль. Сегодня может быть еще проще.

И он с возродившимся энтузиазмом ринулся на поиски тети Джейн.

 

Глава 20

Арабелла хмуро смотрела на покрытую снегом дорогу:

– Мы едем не туда.

– Правда? – Люсьен покосился на нее. Она сидела рядом с ним, аккуратно одетая в вышедшее из моды платье из выцветшей синей шерсти, на ногах красовались поношенные сапоги, потертая меховая шляпа обрамляла розовощекое лицо. Каштановые волосы были убраны под капор, мантилья застегнута до самого верха. Арабелла сидела, крепко обхватив корзинку с вареньем и желе, и была похожа на раздражающе респектабельную гувернантку.

Однако во взгляде, который она бросила на него, не было ничего от почтительности.

– Этим путем мы будем ехать на полчаса дольше. Дорога идет через лес.

– Так объясняла тетя Джейн. Она сказала, что здесь прекрасный вид. – Люсьен напряженно вглядывался сквозь ветви деревьев. Где-то здесь, по словам тети Джейн, должен быть романтично расположенный пустующий домик арендатора.

Для того чтобы убедить Арабеллу выйти за него замуж, недостаточно ее просто скомпрометировать: она слишком умна и независима, чтобы поддаться на такую жалкую уловку. Надо предпринять искушение души, тела и рассудка одновременно. Он должен быть в состоянии ответить ей на всех уровнях доводом на довод, страстью на страсть. Меньшее ее не удовлетворит. Как ни странно, его тоже.

Тетя Джейн очень кстати вспомнила о домике, упаковала корзинку, полную вкусной еды, положила теплые одеяла в багажник экипажа и за полчаса подготовила Арабеллу к отъезду. Она только что не бросила племянницу в его объятия.

Экипаж повернул, и Люсьен увидел домик. Густой плющ вился по сложенным из камня стенам. Сломанные гнилые ставни еле держались, а часть соломенной крыши была повреждена, и через дыру в комнату могли залетать птицы, туда хлестал дождь и падал снег.

Люсьен поморщился. Он не находил ничего романтичного в провисшей крыше и сломанных ставнях. Только надеялся, что домик окажется достаточным укрытием на ночь.

– Другая дорога намного короче, – сказала Арабелла, сдвинув брови. – Тетя Джейн должна была это знать.

– Я уверен, она подумала, что нам будет приятно провести побольше времени вместе. – Он усмехнулся. – Ты могла не заметить, но она испытывает ко мне нежность.

– Поэтому она лелеет надежду, что ты и я... – Она замолчала и устремила взгляд вдаль.

– Что «ты и я»?

– Ничего, – поспешно ответила Арабелла. – Просто я хотела поехать короткой дорогой, у меня сегодня есть дела.

– Отвезти арендаторам варенье к Рождеству много времени не займет.

– Ты не знаешь, сколько у меня работы. Я поручила Уилсону починить сломанную дверь в конюшне, а Нед пытается спасти что можно в сарае. – Она расправила плечи и крепче ухватилась за корзинку. – Я очень занятая женщина.

И очень пленительная, привлекательная женщина.

– Тогда согласись, что становится теплее.

– Возможно, до наступления темноты пойдет дождь.

– По крайней мере признай, что ты рада ненадолго удрать.

– Удрать? От чего? – спросила она, изображая возмущенную гордость.

– От ежедневной рутины, такой же утомительной, как и изнурительной.

– Помощь своей семье не рутина. Но тебе это вряд ли знакомо.

– Мне не знакомо? А кто же, ты думаешь, заботился о Лайзе, с тех пор как она была надоедливым семилетним ребенком без передних зубов?

– Скорее всего твоя тетя.

– У тети Лавинии не было ни времени, ни сердца, чтобы растить семилетнего ребенка, да еще такого не по годам развитого, как моя сестра. – Он улыбнулся, подумав о буйном детстве Лайзы. – Я с ней намучился. Я научил ее ездить верхом и стрелять, помогал выбрать гувернантку.

– Ты позволил ей выбирать гувернантку?

– Конечно, а иначе как бы я узнал, кто ей нравится, а кто нет?

– Уверена, что ее латынь безукоризненна.

– Нет, отвратительна. Зато греческий почти безупречен. Она любит философию и может часами вести философские споры.

– Твоя сестра не может не быть хорошей спорщицей.

Люсьен засмеялся и был вознагражден слабым подергиванием губ Арабеллы. Во рту у него пересохло, тело пришло в состояние готовности. «Осторожно, – сказал он себе. – Еще не время».

Если бы тетя Джейн сделала то, что обещала, они с Арабеллой поженились бы. Несмотря на обстоятельства, Люсьен чувствовал головокружительное возбуждение.

Арабелла прищурила глаза.

– Ты выглядишь таким самодовольным. Нашел Боулдера? Он был в «Красном петухе»?

Если бы они на самом деле были партнерами, между ними больше не было бы секретов. Люсьен покачал головой:

– Я сегодня утром проскакал много миль, но нигде его не нашел. Я доехал до самого Бридлингтона, но никто не знает, ни откуда Боулдер родом, ни где он живет.

– Это потому, что он живет на своем корабле. Люсьен нахмурился:

– Откуда ты знаешь?

– От Лэма. Прислуга из «Грустной монашки» влюблена в него. Она слышала, как Боулдер жаловался, что живет в такой тесноте, и говорил, что будет рад, когда сделает свою работу и опять переберется на твердую землю.

Человеку, ночующему на судне, ничего не стоит моментально скрыться. Люсьену следовало бы послать сообщение в министерство внутренних дел, чтобы всегда был готов быстрый корабль. У него не было желания упустить этого контрабандиста.

– Ты знаешь, как называется корабль?

– «Большая Мари». Он сейчас стоит в Эйлмауте, но скоро собирается отплывать. Он никогда не стоит на одном месте дольше нескольких дней.

Неудивительно, что Люсьен так и не нашел контрабандиста. Может быть, аукцион тоже будет на корабле.

– Это очень важная информация.

– Я так и думала, что ты заинтересуешься.

Она искала сведения, и он об этом знал. Чтобы отвлечь ее, он спросил:

– Как вы устанавливали связь с тавернами?

– Уилсон уже поставлял спиртное в некоторые из них. Это была тяжелая работа, и ему не всегда хорошо платили. Теперь Лэм и Туэкс таскают бочки, следят за тем, чтобы все прошло должным образом, и наблюдают за товаром до момента доставки, тогда как Уилсон принимает заказы и следит, чтобы каждый получил то, что ему причитается.

– А ты?

– Я занимаюсь деньгами, решаю, какую сумму вложить в товар, и удерживаю определенный процент на непредвиденные расходы. Сорок процентов наших первичных вложений я держу под рукой на случай, если подвернется какое-нибудь выгодное дело. Как раз в прошлом году Боулдер обратился к нам с предложением удивительной сделки с коньяком, которую нельзя было упустить.

Люсьен посмотрел на нее:

– Ты самая удивительная, ты знаешь это?

– Не имеет значения, какая я, если не смогу защитить Уилсона. – Глаза ее потемнели. – Из-за моего решения увеличить количество товара он стал подвергаться большей опасности, чем когда работал один.

– Ты сделала то, что должна была сделать, Белла. Никто не мог бы потребовать от тебя большего.

Арабелла прикусила губу. Сегодня Люсьен был какой-то другой; в его взгляде чувствовалась сила, которая ее весьма смущала. Ну что ж, у нее тоже есть несколько эффектных вопросов.

– Люсьен, откуда взялись драгоценности, что ты нашел в бочке?

Его глаза сверкнули, потом он пожал плечами.

– Они были украдены.

– Это очевидно, – сухо сказала она. – Но почему они оказались в бочке?

– Именно это я и хочу узнать. – Экипаж свернул на широкую дорожку, ведущую к прочному дому на краю поляны. Люсьен посмотрел на домик с явным интересом. – Кто эти арендаторы? Почему тетя Джейн так настаивала, чтобы мы их навестили?

– Марчи живут здесь почти двенадцать лет. Мэри – племянница нашей кухарки, и они с мужем, Джоном, разводят более половины овец, которых мы отвозим на рынок.

Экипаж подъехал ближе. Домик был маленький, но крепкий. Соломенная крыша прочная, плетень без дыр. Арабелла с удовлетворением осмотрела дом.

– Мы с Уилсоном по возможности содержим дома всех арендаторов в порядке.

У Люсьена в полуулыбке приподнялся уголок рта.

– Похоже, единственный человек в Роузмонте, о котором ты не заботишься, это ты сама.

Дверь дома распахнулась, и оттуда вылетела орава ребятишек. В течение пяти минут Арабелла стояла возле экипажа и пыталась вести одновременно пять разных разговоров.

Сочтя это дело безнадежным, она засмеялась и бросила взгляд на Люсьена. Он наблюдал за ней с улыбкой и все тем же странным светом в глазах. На какой-то момент ему тоже стало смешно, и у нее появилось ощущение, как будто их мысли соприкоснулись и им не нужны слова, чтобы понять друг друга. Арабелла покраснела и отвернулась.

Миссис Марч вышла из дома. Руки ее были в муке, от нее пахло мускатным орехом и корицей.

– Ну-ну, дети, оставьте мисс Хадли в покое. Я уверена, что она приехала не для того, чтобы вы ее задергали.

Арабелла рассмеялась:

– Именно для этого, Мэри. Уверяю тебя, больше я ни о чем не думала. На Рождество в Роузмонте грустно без детей.

– Всегда рады видеть вас у нас, и вы это знаете. – Мэри заметила Люсьена. – А это кто? Вместо Уилсона?

Арабелла поспешила представить их друг другу:

– Мэри, это ге...

– Деверо, – мягко вклинился он. – Люсьен Деверо. – Он выбрался из экипажа, неся тяжелую корзинку с вареньем. – Мне поручено донести корзину. Это моя единственная цель.

Широкое лицо Мэри расплылось в улыбке.

– Если вам удалось добиться, чтобы мисс Арабелла разрешила сделать что-то для нее, то вы кудесник. Не оступитесь.

Он послал ей улыбку. Арабелла знала, как эффектно он сейчас выглядит, стоя возле экипажа. Он протянул корзину одному из стоящих на крыльце мальчиков.

– На, ты выглядишь крепким парнем. Неси это в дом для мамы.

– Да, сэр, – сказал мальчик, хватаясь за корзину обеими руками и бросая торжествующий взгляд на младших братьев и сестер.

Пока сын шел в дом, Мэри стояла рядом.

– Мисс Арабелла, не нужно нам ничего привозить.

– Не ругай меня за эту ужасную корзину. Тетя Джейн связала носки для каждого из детей, а тетя Эмма купила для них леденцов. А я помогала кухарке упаковывать варенье.

– И привезли его в такой холодный сырой день. – Мэри кивнула Люсьену: – Если хотите, вы можете поставить лошадь под навес. Там есть немного сена. У Джона только одна лошадь, и он на ней сегодня уехал. – Она повернулась к Арабелле: – У нас потерялась овца. Заблудилась, когда пошел снег. Идемте в дом, погреетесь у огня. Вы закоченели здесь на холоде.

Она провела гостей в дом.

– Вы как раз вовремя: я пеку рождественский торт и пудинг.

Арабелла прошла за Мэри. Изнутри дом был таким же уютным и теплым, каким казался снаружи. Перед ровно горящим очагом стоял длинный низкий стол. На нем расположились круглые торты, при виде которых у Арабеллы потекли слюнки. Яркий плетеный половик покрывал большую часть пола, по всей комнате тут и там стояли крепкие стулья.

Арабелла вздохнула. Она любила здесь бывать. Семья Марчей была веселой и дружной, все работали вместе. Мэри взяла большую миску и стала готовить сливовый пудинг. Арабелла сразу принялась ей помогать.

Они только начали, когда дверь распахнулась и вошел высокий плотный мужчина. Волосы его были светлые, в отличие от рыжих волос Мэри, лицо раскраснелось от холода. Дети мигом подбежали к нему, смеясь и говоря все разом, пока он не приказал им прекратить визг, чтобы он не подумал, что это рождественские свиньи пришли на ужин. Они храбро рассмеялись, но вскоре занялись присланными тетей Эммой леденцами.

Он потянул носом воздух и внезапно остановился.

– Кажется, пахнет сливовым пудингом? Миссис Марч смотрела на него с нежной улыбкой.

– Ты прекрасно знаешь, что это, дурачок. Сам же, перед тем как уехать, сказал, что хочешь сливового пудинга.

Джон причмокнул губами.

– Да, он лучший во всей Англии.

– Ты говоришь так каждый год, и каждый год я тебе напоминаю, что ты не пробовал все остальные сливовые пудинги в Англии. Может быть, есть и получше моего.

– Но не слаще, – сказал он, обнимая ее и награждая звонким поцелуем в щеку. – Я поставил бы на это свой последний фартинг.

– Боже мой, Джон! Не при гостях же! – Покрасневшая от смущения, но довольная, Мэри оттолкнула его и кивнула на Люсьена. – Это мистер Деверо, он привез мисс Арабеллу.

Джон тут же подошел к Люсьену:

– Ну как, мои пацаны еще не свели вас с ума?

К удивлению Арабеллы, Люсьен ответил непринужденно, и через несколько минут мужчины уже были поглощены беседой, обсуждая все подряд, от охоты до лошадей.

Помогая Мэри, Арабелла наблюдала за Люсьеном. Странно было видеть, как он сидит на грубо сколоченном стуле с двумя детьми на коленях и разговаривает с Джоном. Еще более странным было то, что он вел себя совершенно естественно, как будто домашний очаг был для него привычнее, чем блестящие бальные залы и клубы Лондона.

Люсьен перехватил ее удивленный взгляд и ухмыльнулся. Арабелла улыбнулась ему в ответ, у нее поднялось настроение. Ее трудности показались ей вовсе не такими страшными.

Мэри метнула лукавый взгляд в сторону Люсьена:

– Вашему другу надо бы поесть, прежде чем везти вас домой.

– Мне хотелось бы остаться, – сказала Арабелла. Здесь было так хорошо, к тому же она знала, что стоит им вернуться в Роузмонт, как вся непринужденность, установившаяся между ней и Люсьеном, исчезнет. – Но нам надо вернуться дотемна.

– Жаль. – Мэри наклонилась вперед и шепнула: – Вы нашли себе красивого мужчину. И дети его любят.

Она была права, и Люсьен, похоже, был ими очарован. Как она заметила, его взгляд остановился на Уильяме, младшем из детей. У этого малыша лет трех было круглое полное личико, обрамленное светлыми ангельскими кудряшками.

Он был слишком стеснителен, чтобы залезть на руки к незнакомцу, но это не мешало ему спрятаться за скамейку и оттуда наблюдать за Люсьеном большими голубыми глазами. Люсьен серьезно смотрел на него, но не делал попыток приблизиться. В конце концов мальчик постепенно подошел ближе, сначала потерся плечом о колено Люсьена, потом прислонился к нему всем телом.

Люсьен подмигнул Уильяму, и малыш улыбнулся ему в ответ. Вскоре он уже сидел у Люсьена на коленях и играл с изумрудной булавкой, безнадежно испачкав его галстук. Арабелле вдруг захотелось представить, как Люсьен обращался бы со своим собственным ребенком. Но как она ни старалась, вообразить этого не могла. Несмотря на то что он наслаждался, играя с детьми Марчей в течение одного-двух часов, он был не из тех людей, которые хотят иметь семью. Он уже пытался однажды взвалить на себя эту ношу и вряд ли захочет еще раз.

Арабелла вздохнула, ее сердце екнуло, когда Джон протянул руку и забрал Уильяма с колен Люсьена.

– Хватит, Уилли. Не порть красивую одежду джентльмена. – Он прищурился, глядя на Люсьена, и спросил: – Вы живете здесь?

– Нет, большую часть времени я провожу в Лондоне.

– А, хороший город. Я однажды ездил туда, когда был парнем. Вы скоро уезжаете?

– На следующей неделе.

Арабелла почувствовала, как будто воздух стал слишком густым. Ей не следовала удивляться, однако она была разочарована. Для нее Люсьен Деверо был отсроченное несчастье. Она взяла несколько деревянных подносов и поставила их возле стола, стараясь, чтобы лицо не выдало ее чувства.

Мэри подошла и остановилась рядом с ней.

– Он, кажется, хороший человек.

– Может быть, – коротко ответила Арабелла.

– О, среди них нет совершенных. Надо принимать их такими, какие они есть. – Она проницательно посмотрела на Арабеллу. – Он хорошо к вам относится?

– Нет. Он любит командовать и во все вмешиваться. – «И еще он бросает меня». Арабелла взяла тряпку и начала вытирать деревянный стол, набрасываясь на каждую неровность так, как будто это жирное пятно.

– Вы можете сказать ему, чтобы он относился к вам с уважением. Он с вас не сводит глаз с тех пор, как вы вошли.

Арабелла избегала смотреть в его сторону, боясь, что во взгляде отразится испытанное ею потрясение.

– Вы должны уважать друг друга, если хотите, чтобы брак был прочным. Это единственный способ пережить трудное время. – Мэри кивнула на мужа. – Вам нужен человек, который был бы с вами рядом, мисс Арабелла. Кто-то, кто заботился бы о вас и о ком заботились бы вы.

– Мне не нужна ничья забота.

– Конечно, не нужна. Но всегда приятно иметь еще пару плеч, чтобы легче было тащить свою ношу, особенно когда есть дети.

Джон сидел, держа по ребенку на каждом колене, а один перегнулся через его плечо. Хотя он разговаривал с Люсьеном, его руки то похлопывали по спине одного, то ерошили волосы другого.

– Он любит их, правда? – сказала Мэри с довольным вздохом. – У вас будет так же, когда вы выйдете замуж. Уже пора. Мистер Роберт скоро женится, и что тогда будете вами?

Роберт женится? Она никогда об этом не думала, но если Роберт женится, то она будет не нужна. У нее встал ком в горле.

Мэри положила пудинг в опустевшую корзинку:

– Возьмите это с собой. – Она выглянула в окно и нахмурилась. – Если вы хотите уехать дотемна, то пора выезжать.

– Что вы?! – крикнул Джон со своего стула у очага. – Вы не можете уехать без ужина. Сейчас слишком холодно, чтобы ездить на пустой желудок. Вы согласны, мистер Деверо?

Люсьен скользнул взглядом по лицу Арабеллы.

– По-моему, лишние несколько минут ничего не решат. Арабелла пробормотала что-то в знак протеста, но Мэри не обратила внимания. Через минуту все уже сидели за длинным столом. Мэри поставила картофельную запеканку с мясом, густо сдобренную подливкой и со слоящейся корочкой наверху, которая заставила бы их повариху позеленеть от зависти. Беседа не прерывалась, и у Арабеллы немного отлегло от сердца.

В этот раз все было по-другому. Люсьен ей ничего не обещал. Он только предлагал свою помощь. Если она каким-то образом попала в зависимость от него, то это целиком ее вина. Придя к такому разумному выводу, она сумела придать своему лицу веселый вид и даже громко смеялась над шалостями детей.

Она сидела рядом с Люсьеном, и его бедро прижималось к ее бедру, его глаза постоянно ласково смотрели на нее. Прошло полчаса, а они все сидели. Арабелла тянула с отъездом. К тому времени, как они с Люсьеном сели в карету и были готовы отправляться, уже смеркалось.

Джон стоял около коляски и бросал хмурые взгляды на небо:

– Похоже, будет дождь.

– Или снег с дождем, – прицокнув, добавила Мэри. – Так быстро холодает. Может быть, останетесь на ночь?

Арабелла взглянула на серое небо, где луна выглядывала из-за клубящихся темных облаков.

– Если поторопимся, то непременно успеем. Люсьен, наверное, был с ней согласен, потому что, как только она договорила, он поблагодарил хозяев, положил ей на колени теплое одеяло и тронул вожжи. Помахав на прощание Марчам, они вскоре уже ехали по дороге. Себастьян шел ровным шагом.

Воздух был свежий и морозный и обещал дождь еще до утра. Голые ветки деревьев тянулись к луне, скользящей между тучами, и отбрасывали зловещие тени, которые словно усиливали поднявшийся ветер. Арабелла невольно теснее прижалась к Люсьену.

Он притянул ее к себе. Когда она попыталась отодвинуться, он сжал ее крепче и коротко сказал:

– Так теплее.

Она расслабилась, и его тепло стало просачиваться сквозь ее мантилью. Хотя она знала, что это было только в ее воображении, ощущение, что она любима, что о ней заботятся, было слишком прекрасным, чтобы позволить ему ускользнуть. Наследующей неделе, когда он уедет, ей придется смириться с этой потерей. А сейчас достаточно просто сидеть рядом с ним.

Она, наверное, задремала, потому что проснулась, когда он притянул ее еще ближе и расстегнул свое плащ, укутываясь в него вместе с ней.

– На случай дождя, – пробормотал он.

Она попыталась выпрямиться, но его рука крепко держала ее. Пока Арабелла спала, ее капор упал и теперь лежал на сиденье рядом с ней.

– Спи, Белла, мы с Себастьяном обо всем позаботимся. Его голос убаюкивающе звучал у нее над головой.

– Я не хочу спать, – сказала она, хотя не сделала даже попытки сесть прямо. Она закрыла глаза и расслабилась, наслаждаясь теплом его широкой груди у себя под щекой. Ни с кем, кроме Люсьена, она не позволила бы себе такое непристойное поведение. Но он скоро уедет. И она опять останется одна. Зато сейчас ей просто хорошо от того, что он держит ее в своих объятиях.

Она опять задремала, когда коляска вдруг резко дернулась. Арабелла открыла глаза и вцепилась в сиденье. Они неподвижно стояли посреди леса, повозка накренилась на один бок.

– Что случилось?

– Коляска соскользнула с дороги. – Люсьен подгонял Себастьяна. Лошадь наклонила голову и тянула, но коляска не двигалась с места.

Арабелла осмотрелась, заметив толстые деревья.

– Где мы?

– На дороге к Роузмонту.

– Но это не... – Она нахмурилась. – Ты поехал по короткому пути тети Джейн.

– Это единственный путь, который я знаю, – сказал он. – А ты спала.

– Ты должен был меня разбудить. – Она выглянула через стенку повозки. – Как это произошло?

– Посреди дороги образовалась наледь, и мы соскользнули в сторону. Я хотел поставить на тормоз, но его заклинило.

У нее упало сердце.

– Нам отсюда никогда не выбраться.

– Я могу дернуть, и он освободится, – сказал Люсьен, и его сильные руки уже сомкнулись на тормозе.

– Единственный способ для этого – ел...

Хрясь! Рукоятка переломилась пополам. Люсьен долго смотрел на нее, потом поднял взгляд на Арабеллу:

– Ты хотела что-то сказать?

– Я предупреждала тебя! – раздраженно выпалила она.

– Предупреждала. – Он поднял глаза к небу и уронил сломанную рукоятку на доски настила. – Что ж, сейчас нам ее не починить. В любую минуту может пойти дождь. Когда мы ехали туда, я здесь неподалеку видел домик.

Люсьен помог Арабелле выйти из коляски, распряг Себастьяна и погрузил на него все, что было в повозке. Не успел он закончить, как крупные мягкие капли дождя забарабанили по дороге.

Арабелла вздрогнула.

– Может быть, пойти к Марчам? Дорогу мы найдем.

– А если не найдем? Мне, например, совсем не хочется замерзнуть насмерть.

Как бы ее это ни злило, он был прав: ночь была холодная. С неба падал ледяной дождь. Он скоро мог перерасти в дождь со снегом, а потом и в снег. Пока она шла за Люсьеном в лес, небеса разверзлись, и небольшой дождик превратился в свирепый ливень, который промочил до нитки в первую же минуту.

– Сюда! – крикнул Люсьен, перекрывая рев бури. Он схватил Арабеллу за руку и тащил, пока они не споткнулись о порог темного сырого дома. Люсьен тут же вышел и вернулся со свертком под плащом.

Сверкнула молния и осветила дом изнутри, потом раздался гром. От ударов дрожала земля. Арабелла осмотрелась в своем убежище, и ей стало так же холодно, как от мокрого снега. Половина крыши обвалилась, через дыру свободно вливался дождь и небольшим ручейком вытекал за дверь. Сломанный стол и стулья лежали на грязном полу, у одной из стен находился очаг.

За удивительно короткое время Люсьен развел огонь из сломанных стульев, добавляя мокрые дрова, дым от которых поднимался в трубу и клубился в комнате. Порывшись в углах хижины, он нашел старую кровать, достаточно широкую для одного человека. Он ее перевернул, накрыл шерстяным одеялом и подтянул поближе к огню. Арабелла села с одной стороны, стиснув руки и съежившись. Тело ее сотрясала дрожь.

Снаружи, казалось, весь мир погрузился во тьму, а внутри, за каменными стенами, очаг излучал гостеприимное тепло.

– Мне следовало знать, что пойдет дождь, – хрипло сказала Арабелла.

Люсьен оторвался от очага и взглянул на ее бледное лицо. С приглушенным ругательством он быстро подошел к ней и притянул к себе. Как будто это было самым естественным делом, он взял ее на руки, посадил на колени и, расстегнув плащ, обернул вокруг нее.

Укутанная теплом, Арабелла прижалась щекой к его рубашке. Тяжелая шерсть плаща защищала лучше, чем тонкая мантилья, и рубашка под ее щекой была сухая и теплая. Постепенно дрожь унялась.

Он потерся лицом о ее волосы.

– Ты совсем промокла. Сейчас мы с тебя снимем всю эту одежду.

Арабелла покачала головой. Люсьен сжал ее крепче.

– Ты заболеешь.

– Нет. Мне просто надо согреться. – Она прижалась еще теснее, зарывшись лицом в его шейный платок.

Люсьен не шевелился. Он просто сидел и обнимал ее под потрескивание огня и стук дождя через дыру в крыше. Единственный свет исходил от мерцающего огня в очаге. По спине у нее прошла дрожь.

– Белла, – прошептал Люсьен ей в висок.

Она ухватилась за него еще крепче. Она не могла отпустить его, не могла забыть о будущей неделе, когда он опять ее покинет.

Люсьен теплой ладонью охватил ее лицо и повернул к себе.

– Сегодня утром во время пожара я мог думать только о том, что у меня никогда больше не будет возможности сделать это. – И он коснулся губами ее губ.

Ее обдало жаром, и чувства, которые она долгое время сдерживала, вырвались наружу. Она обхватила его руками и прижалась теснее, приоткрыв губы. Каким-то образом оказалось, что она больше не сидит на ветхой кровати, а лежит поперек нее, а Люсьен своей мощной фигурой заслоняет ее от жара огня.

Однако огонь ей больше не был нужен. Внутри у нее все горело своим собственным пламенем. Его руки скользнули по плечам к ее груди, лаская все ее тело.

Его рука коснулась ее лодыжки, и Арабелла напряглась: к ней вернулась способность думать.. «Что я делаю? Он уедет, а я останусь здесь одна». Эта мысль развеяла остатки опутавших ее чар. Она оттолкнула его:

– Нет.

Он остановился и посмотрел на нее. Зеленые искры сверкали в глубине его глаз, но он все же убрал руку, приподнялся на локте, чтобы видеть ее лицо.

– Почему нет?

Люсьен провел пальцем по уголку ее рта, она попыталась отодвинуться. Сердце ее бешено колотилось, но ей удалось произнести правдоподобно ровным тоном:

– Если так будет дальше, то пойдет снег. Нам надо уходить.

Он наклонил голову, пока его губы не оказались в дюйме от ее уха.

– Будет жаль, если мы окажемся здесь в ловушке. На несколько дней. И никто не знает, где нас искать. – Низкий звук касался нежной мочки уха, как шелк.

Она повернулась на бок, чуть не упав с кровати. Споткнувшись о край одеяла, она подбежала к окну и, дрожа от холода, стала вглядываться в клубящуюся мглу.

– Дождь скоро кончится и...

– Пойдет снег, – низким голосом сказал он то, что она хотела и боялась услышать. – У нас нет выбора, так что придется остаться здесь до утра.

Арабелла оглянулась через плечо. Губы Люсьена изгибались в спокойной улыбке. Он опять оперся на локоть и приглашающе приподнял край одеяла:

– Возвращайся на кровать, Белла. Здесь намного теплее. Она посмотрела на него, на рельефные мышцы его рук, на бронзовую шею. Он был прав: там было теплее. Так тепло, что она боялась растаять, если он ее опять обнимет.

У нее был выбор, хороший выбор: смерть от холода или от жара. Она только не знала, что причинит меньше боли.

 

Глава 21

Арабелла вернулась к огню, не решаясь слишком долго смотреть на соблазнительную картину: Люсьена, ждущего ее в постели.

– Погода прояснится, и мы сможем найти кого-нибудь, кто сумеет нам помочь...

Ближайший дом находился слишком далеко, чтобы пытаться до него добраться посреди холодной темной ночи. Ледяной дождь продолжал хлестать по худой крыше и собирался в ручеек, вытекающий затем через дверь.

Люсьен встретился с Арабеллой взглядом, на губах его была спокойная, почти сонная улыбка.

– Что-то не так, Белла? Боишься?

Ее руки сжались в кулаки. Она не могла отрицать, что опасалась его, каждого его движения, его запаха, твердых линий его лица, приглушенного света, горевшего у него в глазах. С влажными волосами, взглядом, устремленным на Арабеллу, как будто она единственная женщина на свете, Люсьен выглядел падшим ангелом, таинственно красивым и полным решимости выполнить любое ее желание.

Арабелла подавила в себе волну горячего возбуждения. Она нервно дергала свою застегнутую мантилью. Тонкая мокрая шерсть плотно облегала тело и мешала дышать.

Арабелла внимательно посмотрела на Люсьена, привлеченная чувственной линией его рта. Она знала этот рот: знала его вкус, разделяла его жар. Она нервно провела языком по губам. Каждая частица ее тосковала по нему, страстно желала его прикосновений, ощущения его губ у себя на губах, на щеках, на шее, на груди.

Удар грома потряс дом. Арабелла вздрогнула, отгоняя наваждение.

– Ты замерзла. – Люсьен поднялся с кровати, чтобы набросить ей на плечи свой уютный плащ. Он собрал складки у нее на шее, при этом дотронувшись до кожи, и улыбнулся, когда она подняла на него глаза. Взгляд его на мгновение затуманился. У Арабеллы перехватило дыхание. Она просто ждала, губы ее горели от воображаемого давления...

Пробормотав свирепое ругательство, он отвернулся и наклонился к очагу поддержать огонь.

Разочарование волной прошло по ее телу. Арабелла опустилась на край сломанного стула и плотнее завернулась в шерстяной плащ. Он окутал ее своим теплом, а пленительный запах одеколона заглушил сознание. Арабелла притянула ткань поближе, зарывшись подбородком в грубый шерстяной воротник, чтобы можно было наслаждаться иллюзией его присутствия. Но это все, что у нее было: через неделю он уедет.

– Может быть, я смогу поехать домой верхом на Себастьяне?

Его брови поползли вверх.

– Что?

– Я могла бы поехать верхом на Себастьяне.

– Ты никуда не поедешь. Сегодня утром кто-то пытался убить одного из нас, и будь я проклят, если отпущу тебя одну. Мы останемся здесь, где мы в тепле и безопасности.

Она хотела с ним поспорить, но воспоминание о пожаре было еще слишком свежо. Она не могла избавиться от чувства беспомощности, которое охватило ее, когда она, задыхаясь, лежала на полу в сарае. Что без нее будет делать Роберт? А тетя Джейн и Эмма? Лорд Харлбрук не станет тратить время, просто предъявит долговые расписки, и все будет кончено. А теперь, с карточными долгами тети Джейн, еще и сэр Лоутон заявит свои права на имение.

Она не знала, как много времени прошло, пока она сидела, глядя на огонь, когда Люсьен встал рядом с ней. Он обнял ее и осторожно повернул лицом к себе.

– Не надо думать о том, что произошло сегодня утром, Белла. Или вчера вечером, или десять лет назад. Мы сейчас здесь. Мы одни. – Его голос проник в глубину ее души, и на его пути все в ней таяло. – Поцелуй меня, Белла.

Она покачала головой.

– Тогда позволь мне тебя поцеловать. – Он провел кончиками пальцев по ее щеке, оставляя на ней нежный горячий след. – Скажи только слово, Bella mia. Скажи, чего ты хочешь.

Чего она хочет? Она сглотнула, сознавая, что он намеренно соблазняет ее. «А почему бы и нет? – прошептал голос у нее внутри. – Почему не дать чувствам вырваться на свободу хотя бы сейчас, в последний раз?» Может быть, это для нее последняя возможность снова испытать огонь настоящей страсти, наслаждение настоящей... Она остановила себя за мгновение до того, как совершила самую страшную ошибку: опять поверила в любовь Люсьена Деверо.

Хорошо, что теперь она старше и мудрее и у нее слишком много здравого смысла, чтобы позволить себе до беспамятства увлечься человеком, который не знает значение слова «обязательство». «Потому тебе так хочется ему уступить», – шептал внутри ее противный голос. Только с Люсьеном она ощущала это невероятное возбуждение, пьянящее чувство, что она может сделать все, что пожелает. Сейчас пришло время сделать что-то для себя. Нечто настолько грешное и эгоистичное, что оно всегда согревало бы ее воспоминания.

– Белла, – прошептал он, взял ее руку и положил подушечку ее указательного пальца на свою губу. Нежнейшим прикосновением он прикусил розовый кончик, провел языком по месту воображаемой раны и снова осторожно сомкнул на нем зубы. Ее тело содрогнулось от неуправляемого желания.

Глаза Люсьена потемнели, и он взял ее палец в рот. Ее обдало жаром, когда его язык коснулся ее плоти. Желание разлилось у нее между бедер, и она сжала их, чтобы хоть немного успокоиться.

Люсьен запечатлел на ее руке благоговейный поцелуй.

– Я хочу быть с тобой, Белла, – прошептал он. – Ты хочешь меня?

Вместо ответа Арабелла обвила его шею и потянулась губами к его губам. Его губы были горячими и требовательными, руки гладили, исследовали ее тело, словно он никогда раньше до нее не дотрагивался. Она провела рукой по его волосам, прижимая его к себе, и он застонал.

Плащ упал на пол, и Арабелле стало недостаточно нечаянного прикосновения. Она хотела наполнить им все свои чувства. Волна страстного томления захлестнула ее сердце, и броня, которую Арабелла воздвигла вокруг себя, начала рушиться. В небе сверкнула молния, и гром сотряс землю, когда Арабелла потерялась в нем: его губы завладели ее губами, жар его рта обжег ее кожу...

Край кровати впился ей в ноги. Люсьен прервал поцелуй и посмотрел на Арабеллу.

– Я хочу тебя, – хрипло прошептал он. – Я всегда хотел тебя.

– И я хочу тебя. – Так сильно, что ей стало безразлично, кто что подумает или скажет. Единственное, чего она хотела, это чувствовать, как он прижимает ее к себе. Его пальцы скользнули по ее волосам, по шее, к верхней пуговице мантильи. Он попытался расстегнуть намокший плащ, но ничего не получилось. Ругаясь, он дернул и порвал ткань.

Арабелла протянула руку, чтобы помочь ему. Вместе они сорвали прилипшую шерсть, и под ней осталось влажное платье. Люсьен смотрел на нее, лаская взглядом тело, к которому липла намокшая ткань.

– Как ты красива, – прошептал он.

Эмоции захлестнули ее. Дрожащими пальцами она расшнуровала платье, ее груди упирались в холодный муслин, соски затвердели.

Его лицо было искажено мукой, и она видела это. Он протянул к ней руку, но она одним словом остановила его. Медленно, не сводя с него глаз, она расшнуровала и сбросила платье, швырнула на пол нижнюю юбку. На ней не осталось ничего, кроме тонкой мокрой рубашки. Она прилипла к телу и ничего не скрывала.

Люсьен стонал, стиснув руки в кулаки и прижимая их к себе.

– Проклятие! Белла, я этого больше не вынесу.

Она тоже не могла больше терпеть. Все ее тело трепетало от желания, и если он немедленно не дотронется до нее, она взорвется.

– Раздень меня, – приказала она, возбужденная своим собственным бесстыдством. Это будет ночь, которую они никогда не забудут.

Люсьен опустился на колени на грязный пол. Он поднял на нее глаза, его голова была на уровне ее груди. От ощущения его чувственного рта ее соски затвердели, как будто он до них дотронулся. Он опустил руки и положил их ей на икры. Медленно, очень медленно они стали скользить вверх, через колени, к бедрам, на талию, к груди и выше, к тонким бретелькам сорочки. Дрожащими пальцами он сдвинул их в стороны. Холод впился в нее ледяными иголочками.

Оголив ей кожу, он целовал каждый ее дюйм, пока его язык не опустился в ложбинку между грудей. Она запустила пальцы ему в волосы и притянула его ближе к себе. Он спустил сорочку ниже, открывая ее груди холодному воздуху. Неровное дыхание Люсьена возбуждало ее еще сильнее, вызывая боль во влажном месте между бедрами.

Его рот сомкнулся на одной вершинке, и жар хлынул от груди вниз. Арабелла задыхалась, пока он стягивал с нее сорочку, а его губы ласкали обнажавшуюся кожу.

Она извивалась напротив него, ее руки двигались по его шее и плечам. Его язык прошелся по ее животу, и сорочка упала на пол.

На миг оба замерли. Потом Люсьен медленно-медленно наклонился вперед и поцеловал манящие спутанные кудри. Арабелла застонала, все ее тело напряглось.

Он осторожно уложил ее на кровать и положил руку на верхний край чулок. Медленно, не спеша, он скатывал их вниз, руки его попутно согревали ее замерзшую кожу.

– Ты так красива, – прошептал он. – Так невероятно красива. – И он осторожно дотронулся до ее соска.

Арабелла вцепилась пальцами в лежащий под ней шерстяной плащ.

– Не надо, – удалось ей выдавить сквозь запекшиеся губы.

– Что не надо? – Его губы изогнулись в потрясающей улыбке. – Не надо этого? – Он коснулся кончиками пальцев ее груди. – Или не надо этого? – Он наклонил голову и провел горячим языком по возбужденному соску. Арабеллу захлестнула волна ощущений. Когда он отодвинулся назад, глаза его мерцали. Грудью он провел по ее животу, ткань рубашки показалась грубой, задев ее кожу. Его руки скользнули по ее бедрам. – Или, может быть, ты не хочешь этого?

Он опустил голову ниже, потом еще ниже, пока его язык не проник в самое сокровенное ее место. Арабелла задохнулась и невольно подалась вперед, так что его рот сильнее прижался к ее лону. Люсьен застонал, его руки сомкнулись на ее ягодицах, в то время как язык уходил внутрь и возвращался наружу, заставляя ее бесконтрольно двигаться.

– Люсьен! – Слово взорвалось тысячами цветов и ввергло ее в вихрь освобожденного желания.

Люсьен жадно наблюдал за ней, пока она не почувствовала облегчение и ее дыхание не выровнялось. Потом он встал, чтобы снять сапоги и расстегнуть бриджи. Арабелла не сводила с него теплых карих глаз. Она лежала совершенно голая, бедра были слегка раздвинуты, кожа отливала розовым и горела страстью.

Это было похоже на сон, который ему тысячу раз снился с тех пор, как много лет назад он от нее уехал. Только на этот раз они не расстанутся. Они с Арабеллой теперь всегда будут вместе.

Люсьен сорвал с себя остатки одежды и наклонился, чтобы лечь к ней на узкую кровать. Он ожидал, что ее страсть ослабла и ему придется снова соблазнять ее, доводить до вершины возбуждения, но стоило ему поцеловать ее, как она прильнула к нему всем телом.

Он собирался поцеловать ее осторожно и нежно, как бы обещая всегда заботиться о ней. Но Арабелла не хотела быть осторожной. Она забросила руки ему на шею и прижалась к нему, раздувая его вожделение в настоящее пламя. Поцелуй стал страстным, и она стонала, умоляя о большем, умоляя об освобождении.

Он перекатил ее на спину и лег сверху, стараясь сдержать дикое желание. Медленно, бережно он вошел в нее, продолжая смотреть ей в глаза. Ее губы приоткрылись, из них вырывалось прерывистое дыхание. Пальцы согнулись, ногти впились в его плечи.

– Я хочу тебя, Люсьен, – хрипло прошептала она. – Пожалуйста...

Он вошел до отказа на всю ее глубину. Она вскрикнула, голова ее откинулась назад, бедра поднялись навстречу ему. Он двигался снова и снова, каждый удар – исступленный восторг, каждое движение обратно – мука.

Она подняла ноги и крепко обвила ими его бедра, ее тело извивалось под ним в сладострастном танце. Он чувствовал ее страсть по тому, как она изгибалась навстречу ему. Свои собственные эмоции он едва сдерживал, все тело его болело. «Еще раз», – беззвучно умолял он. Она как будто услышала его и застыла под ним, тело ее так изогнулось, что Люсьен был вынужден обхватить ее руками, чтобы удержать.

Наслаждение одновременно пронзило их обоих, и его страсть наконец слилась с ее страстью. Он обмяк, прижимая к себе Арабеллу. Господи, она могла дарить ему такое блаженство, на которое не была способна ни одна другая женщина. Он не знал, что было тому причиной: то ли внутренний огонь, ее врожденная жажда жизни, то ли неподвластный разуму отклик на его прикосновения, но ему едва удавалось с ней сладить.

Он повернул голову и встретился взглядом с Арабеллой. Ее губы все еще были слегка приоткрыты, глаза смотрели ласково и рассеянно. Ей удалось улыбнуться легкой улыбкой, такой нежной, что он еще крепче прижал ее к себе и поцеловал в волосы.

Люсьен наслаждался теплом ее дыхания у себя на груди, прикосновением ее волос, запутавшихся у него на плече. Наконец дыхание Арабеллы выровнялось, и она заснула. Люсьен смотрел, как она лежала, доверчиво свернувшись около него, ресницы отбрасывали тени на щеки, розовые губы слегка припухли от поцелуев.

В груди у Люсьена что-то шевельнулось, и он отодвинул локон со лба спящей. Как бы там ни было, она принадлежит ему. Он должен ее удержать и защитить. Если понадобится, то ценой собственной жизни.

Сердце его сжалось. На этот раз он ее не упустит.

Долго-долго он лежал, держа Арабеллу в объятиях, глядя на нее застывшим взглядом.

Что в ней так трогало его сердце? Он натянул одеяло, накрыл им ее плечо и подоткнул вокруг нее, как будто она была ребенком. Но в Арабелле не было ничего детского. Она взяла на себя заботу о брате и тетках без малейшего колебания и жалости к себе. Она была сильной и смелой, одной из самых независимых женщин, которых он знал.

Хотя он очень ценил в ней эти качества, он не мог не замечать и их обратную сторону. Его Белла была слишком вспыльчива и слишком упряма, точь-в-точь как ее брат.

Люсьен прижался щекой к ее волосам, непослушным, шелковистым кудрям, щекочущим его подбородок. Из всей семьи только Арабелла унаследовала от капитана мятежный дух: она расцветала, зарабатывая на жизнь способом, приносящим массу волнений, которые выдержал бы не каждый мужчина.

Как будто зная, о чем он думает, она пробормотала что-то нечленораздельное и повернулась, уткнувшись ему в плечо, положив одну руку ему на грудь. Люсьен крепче притянул ее к себе, сердце его сжалось.

Прежде чем он сможет посвятить себя Арабелле, он должен отпустить свое прошлое. Как-то получилось, что из-за трагедии с Сабриной он не позволял себе жить. Ему надо было двигаться вперед и встретиться лицом к лицу со своим будущим, будущим, в котором была его Белла.

Эта мысль задержалась на некоторое время, пока наконец он не уснул, слишком уставший, чтобы бодрствовать дольше.

 

Глава 22

Внезапный стук пробудил Арабеллу от глубокого, томного сна. Судя по темноте, было еще рано, слишком рано, чтобы вставать. Зевая, она потянулась и вздрогнула, когда холодным воздухом обдало ее обнаженную кожу.

Она открыла глаза, воспоминания ночи прогнали остатки сна. Она попыталась сесть, но теплая мускулистая нога прижала ее к кровати. Люсьен. Она повернула голову и стала пристально на него смотреть. Его густые черные волосы спадали на лоб и смягчали черты лица. При виде такой мужской красоты рядом с собой Арабелла вздохнула. Прошлой ночью, по крайней мере на какой-то миг, он принадлежал ей. Эта мысль ее согрела.

Снова раздался резкий стук. Испуганная Арабелла повернулась к тяжелой дубовой двери и сквозь виноградную лозу, увивавшую окно, увидела любимый синий капор тети Джейн. У нее перехватило дыхание, и она нырнула под одеяло, высунув оттуда руку, чтобы найти на полу свою разбросанную одежду.

Ленивый голос медленно прошептал ей на ухо:

– Резвая девица, ты разбудила меня, зарывшись под одеяло. – Люсьен взял ее руку и прижал к своему естеству, такому теплому и мягкому со сна. – Ты, случайно, не это сокровище так активно ищешь?

Она отдернула руку.

– Прекрати! Кто-то стоит за дверью.

– Пусть себе развлекаются. – Его руки начали блуждать по ее бедрам, груди и сразу возбудили ее. – У меня есть планы относительно вас, миледи. И в них, кроме нас двоих, никому нет места.

– Тетя Джейн стоит за дверью!

Это его остановило. Он поднял голову. Снаружи доносились неясные голоса, как будто кто-то совещался.

– Как они нас нашли? – в отчаянии спросила Арабелла. Она знала, что произойдет, и не собиралась сидеть безучастно, пока ее тетушки будут стыдить Люсьена, заставляя его на ней жениться. Она едва справилась с желанием заползти под кровать и там спрятаться.

Люсьена, казалось, опасность не волновала. Он с улыбкой смотрел на губы Арабеллы.

– Может быть, если мы не будем обращать на них внимание, они уйдут?

Или взломают дверь и ворвутся, чтобы увидеть свою племянницу голую, в постели с герцогом. Тетя Джейн подумает, что она умерла и вознеслась на небо. От этой мысли Арабелла пришла в ужас и резко села, свесив ноги с кровати.

Мускулистая рука Люсьена обхватила ее талию. Плавным, легким движением он снова положил ее рядом с собой и подоткнул одеяло.

– Лежи, – шепотом скомандовал он ей на ухо. – Слишком холодно, чтобы вставать.

– Что, если они войдут?

– Тогда ты должна будешь им сказать.

– Что сказать?! – воскликнула она, задетая тем, что он собирается всю тяжесть покаяния возложить на ее плечи.

– Что на этой кровати больше ни для кого нет места. В самом деле, – он провел носом по ее шее, – здесь места достаточно только для нас двоих.

– Люсьен, я никогда не скажу такую непристойность!

– Придется, – прошептал он ей в волосы. – Я буду слишком занят, прикасаясь к тебе, целуя тебя. – Он прижался к ней, и твердость его плоти сказала ей, что он готов снова заняться с ней любовью.

– Прекратишь ты наконец? – Она оттолкнула его руку, иначе невозможно было даже думать. – Люсьен, тетя Джейн заглядывала в окно. Она, должно быть, уже знает. Я скажу им... – Она печально замолчала.

Он на миг перестал перебирать ее волосы и повернулся к ней лицом. В его взгляде сверкала решимость.

– Что ты им скажешь, Арабелла?

– Что мы с тобой не... что мы просто спали здесь, потому что началась буря и... и больше ничего.

Он долго пристально смотрел на нее.

– Нет.

От досады она заскрипела зубами. Сейчас ее тетушки, наверное, решают, какого цвета будет ее подвенечное платье. Ее охватила паника.

– Нам надо одеться!

Она попыталась выпростать ноги из одеяла, но Люсьен крепко удерживал ее, его дыхание теплом обдавало ей шею.

– Слишком поздно, дорогая.

– Но они в любую минуту могут открыть дверь и застать нас.

Он уткнулся носом ей в шею.

– Гм, от тебя пахнет корицей.

– Это от пудинга Мэри, бестолочь! Неужели ты не понимаешь...

Он прервал ее требовательным поцелуем, руки его в это время скользнули по ее груди, животу. Еще не осознав, что он собирается делать, Арабелла уже выпустила свою страсть на свободу: ее тело выгнулось навстречу Люсьену.

Люсьен опустил руку вниз, и его пальцы начали неспешное путешествие по изгибу ее колена, внутренней стороне бедра и остановились в нескольких дюймах от тугих черных завитков. Отсюда была всего секунда до душераздирающего удовольствия. И когда он прикоснулся к ним, легко погладив своими длинными пальцами, он привел ее в состояние такого сильного возбуждения, что она забыла и о шепоте за дверью, и о том, что они находятся в доме среди леса. Она забыла обо всем, кроме того, что лежит голая в его объятиях.

Вдруг дверь распахнулась и в предрассветных сумерках возник силуэт тети Джейн с фонарем в руке. Неожиданно яркий свет вернул Арабеллу к действительности.

– Смотри, – прошептал Люсьен на ухо Арабелле, – вот шествует Справедливость, держа над головой фонарь Истины.

Она крепко толкнула его локтем.

– О мой... – залепетала тетя Джейн. – Я... я никогда не думала... Я не понимала... мы об этом не догова...

За спиной у тети Джейн стояла тетя Эмма, глаза ее были широко раскрыты, рот напоминал совершенную букву «О».

В дом быстрым шагом вошел викарий Хейтон с красным от холода носом.

– Ну, вот мы и прибыли, достопочтенные дамы. Я привязал коляску. Уверен, что вы нашли наших пропавших... —

Возглас возмущения, исторгнутый викарием, наверное, был слышен в соседнем графстве.

Арабелла упала на самодельную подушку и натянула одеяло себе на голову. «Господи, пожалуйста, я никогда больше ни о чем не попрошу. Сделай так, чтобы они все ушли».

Повисла неестественная тишина. Потом Люсьен сказал:

– Гм... извините меня, леди Мелвин. – Не дожидаясь ответа, он залез под одеяло и прошептал Арабелле на ухо: – Мне не хочется тебя беспокоить, дорогая, к тому же я знаю, что ты устала от наших упражнений, но нам придется встать.

– Вставай, – прошипела она, поворачиваясь к нему лицом. Свет фонаря проник сквозь одеяло, окрашивая все в мягкие желтые тона. – Я тебя не держу.

Его глаза вспыхнули странным огнем.

– Нет?

– Нет. Делай что хочешь, я остаюсь здесь.

– Как долго?

– Если понадобится, то навсегда.

– Ты умрешь от голода.

– Ну и пусть, – крикнула она.

Тетя Эмма громко кашлянула, но тетя Джейн была не так осторожна. Она во весь голос сказала:

– Викарий Хейтон, как быстро вы сможете их обвенчать? Пока викарий бормотал в ответ что-то бессвязное, Арабелла повернулась к Люсьену:

– Здесь довольно темно. Может быть, они меня как следует не рассмотрели?

Он удивленно поднял брови, а она продолжала:

– Ты мог бы им сказать, что оставил меня у Марчей, а женщина под одеялом не я, а кто-то еще. Они поверят, потому что ты не ангел, и...

– Нет. – Люсьен обхватил ладонями ее лицо и провел большим пальцем по ее полной нижней губе. – Арабелла, ты не можешь ожидать, что я скажу твоим тетушкам, что встретил в лесу женщину и соблазнил ее.

– Почему нет? – спросила она. Ее пальцы вцепились ему в запястье и оттолкнули его руку.

– Извините! – Голос тети Джейн раздался прямо у них над головами, как будто она склонилась над кроватью. – Мы с викарием Хейтоном хотели бы поговорить с вами обоими. Не могли бы вы вылезти из-под одеяла?

Арабелла стиснула зубы, все ее тело словно одеревенело. Она посмотрела на Люсьена, и он увидел, что на глаза ей навернулись слезы.

– Я не могу, – прерывающимся голосом прошептала она. – Не сейчас. Не так.

Он убрал с ее лба завиток.

– Нет?

Она покачала головой, по щеке покатилась слеза.

Люсьен стер ее поцелуем, тень тревоги на миг омрачила его лицо. Но все складывалось так удачно, и чем скорее она это поймет, тем лучше.

– Хочешь, чтобы я поговорил с твоими тетушками? Арабелла с несчастным видом кивнула, побежала вторая слеза.

– Очень хорошо. – Он быстро поцеловал ее в щеку и поднял одеяло так, чтобы была видна только его голова.

– А, леди Мелвин. Нам с Арабеллой нужно немного времени, чтобы успокоиться.

– Успокоиться? – Глаза тети Джейн сузились, рука потянулась к одеялу. – А что случилось?

– Ничего. – Люсьен обнял замерзшую Арабеллу и притянул к себе поближе. Она прижалась к нему и спрятала лицо у него на груди. – Мы немного... э-э... ошеломлены таким количеством гостей.

Тетя Джейн смотрела на него ястребиным взглядом. То, что она прочла по его лицу, должно быть, успокоило ее, потому что напряжение в ее облике спало и она коротко кивнула:

– Полагаю, вы должны одеться, прежде чем говорить с викарием.

Арабелла что-то протестующе пробормотала в грудь Люсьену, и прикосновение ее теплого дыхания к обнаженной коже заставило его сердце быстрее биться. Он прокашлялся.

– Да, нам понадобится больше времени. Нам нужно будет время, чтобы подготовиться к разговору с викарием.

Тетя Эмма потянула тетю Джейн за кружевной рукав:

– Джейн, ради всего святого, оставь их в покое, чтобы они могли одеться.

– Но мы не можем оставить их здесь! Священник поджал губы.

– Леди Мелвин права. Мы не должны оставлять их одних в таком положении. Это крайне непристойно.

Тетя Эмма неизящно фыркнула:

– Почему? Прелюбодействовать больше, чем они это уже сделали, они не смогут.

Люсьен едва сдержал смех, чем вызвал осуждающий взгляд священника.

Тучный викарий издал возмущенный вздох и направился к двери, резко бросив через плечо:

– Мы с вашей светлостью встретимся через час в Роузмонте, если вам угодно.

– Да, сэр, – кротко ответил Люсьен.

– Прекратите! – крикнула Джейн. – Мы привели Сатану, привяжем его снаружи. – До того как выйти, она уставилась на одеяло, под которым пряталась Арабелла, затем протяжно вздохнула и зашагала к выходу. Тетя Эмма последовала за ней, виновато улыбнувшись Люсьену и заботливо притворив за собой дверь.

Люсьен вздохнул, потом поднял одеяло у себя над головой и присоединился к Арабелле в ее самодельной палатке.

Арабелла взглянула на него, волосы нимбом вились у нее вокруг лица, нос покраснел.

– Что будем делать?

– Мне кажется, дорогая, что нам с тобой надо пожениться.

– Нет.

Страстность ее отказа заставила его поморщиться, хотя он и ожидал этого.

– Почему?

Она отвернулась, закрыла лицо руками и ответила приглушенным голосом:

– Ты не хочешь на мне жениться, а у меня нет желания выходить за тебя замуж.

– Я об этом ничего не знаю. – Взгляд Люсьена заскользил по прелестным изгибам ее спины к округлостям ягодиц. – Может быть, твоя тетя права. Это не совсем то, что мы планировали, но есть много доводов в пользу того, чтобы мы поженились.

– Назови хоть один, – бросила она через плечо.

– Ну, во-первых, ты обесчещена. Тебе необходимо выйти замуж.

– Нет, – сказала она настолько уверенно, что он взял ее за запястье и повернул к себе лицом.

– Почему нет? – спросил он.

– Потому что я была обесчещена, когда мне было шестнадцать. Нельзя быть обесчещенной дважды.

– Я хотел бы попробовать, – прошептал он, целуя ее в розовое ухо.

Она шлепнула его:

– Прекрати. Это серьезно.

– Да, мэм, – кротко произнес он и усмехнулся, когда она взглянула на него. – Есть и другие доводы в пользу брачного союза. Например, подумай, как тяжело придется твоим тетушкам, если викарий кому-нибудь скажет о том, что здесь видел.

Это произвело желаемый эффект, потому что Арабелла покраснела, но потом овладела собой.

– Моих тетушек больше всего расстроит то, что я упустила шанс стать герцогиней.

– А это еще один довод: ты будешь герцогиней. Подумай, какое удовольствие ты от этого получишь. – Он прижался щекой к ее волосам. – Только представь себе лицо лорда Харлбрука, когда он вынужден будет называть тебя «ваша светлость».

Она прикусила губу.

– Ему это будет неприятно?

– Еще как!

Она посмаковала это видение, потом тяжело вздохнула и покачала головой:

– Нет, я не хочу быть герцогиней. У меня слишком много дел здесь.

Люсьен пожал плечами:

– Как хочешь. Но мне посчастливилось стать очень богатым герцогом, Белла. Подумай о ремонте, в котором так нуждается Роузмонт и на который у тебя не хватает средств.

Она повернулась к нему, ее большие карие глаза были серьезны.

– Люсьен, если бы мы были женаты и я сказала бы тебе, что мне нужна некоторая сумма денег, ты дал бы их мне, не задавая вопросов?

– Да, – ответил он не раздумывая. – «Во что же, черт подери, она опять вляпалась?»

– Даже если я попрошу десять тысяч фунтов? Десять тысяч? Под ее пристальным умоляющим взглядом его губы изогнулись в улыбке.

– Это будет моим свадебным подарком. Она просияла:

– Правда?

– Все, чего пожелаешь. – Он взял прядь ее волос и провел ими вдоль изящной линии щеки. – Видишь ли, мне нравится мысль, что ты можешь стать моей герцогиней.

Она нахмурилась и повернулась, чтобы видеть его лицо.

– Люсьен, ты назвал мне столько причин, по которым я должна выйти за тебя замуж, а какие причины есть у тебя, чтобы жениться на мне?

«Потому что люблю тебя до безумия!» Эти слова рвались с его губ, но он спрятал их за небрежной улыбкой.

– Я старею, и пора остепениться. Она продолжала хмуриться.

– Ты говорил, что твоя тетя всегда торопила тебя жениться.

– Кажется, я употребил слово «приставала». Если я женюсь, она от меня отстанет. – Он обвел пальцем линию ее бровей. – Особенно если в будущем году мы произведем на свет наследника.

Он заметил какую-то искру в глубине ее глаз, но продолжал стоять на своем. Их брак будет страстным. Она станет его женой в полном смысле этого слова.

Люсьен провел по ее щеке тыльной стороной ладони.

– Я наблюдал за тобой у Марчей, Белла. Ты хочешь иметь детей.

– Да. Когда-нибудь.

– Ты мечтаешь о них, как и я.

– Я... я думаю, да. Просто никогда не думала иметь их вот так.

«Выйдя замуж за нелюбимого человека». Она этих слов не произнесла, но Люсьен их тем не менее услышал. При этой мысли в сердце у него кольнуло. Однажды он потерпел неудачу в любви и теперь не хотел испытать новое разочарование. Для них обоих будет лучше, если он будет твердо держать себя в руках.

Он сглотнул застрявший в горле ком.

– Есть еще одна причина, по которой нам следует пожениться. Констебль Роббинс никогда не посмеет обвинить в контрабанде герцогиню Уэксфорд.

– Да, но он все еще обвиняет Уилсона.

– Мы отправим Уилсона в одно из моих Дербиширских поместий. Констебль не будет знать, где его искать. – Он наклонился и поцеловал ее ухо. – Bella mia, подумай только: больше ни холодных пещер, ни дел с людьми, подобными Боулдеру, чтобы обеспечить тетушкам достойную старость.

Он знал, что, сказав это, попал в точку, потому что на лице Арабеллы появилось мечтательное выражение. Люсьен продолжал, чтобы не дать ей опомниться.

– К тому же в Лондоне есть врачи, – мягко пробормотал он, водя вверх и вниз по ее руке. – Врачи, у которых есть опыт в лечении таких больных, как Роберт.

Она повернулась к нему лицом, в глазах ее замерцала надежда.

– О, Люсьен! Ты думаешь, они смогут его вылечить?

– Я не знаю, дорогая. Но как только мы поженимся, мы это выясним. – Он молился в душе, чтобы найти врача, который знал бы хоть что-то о необычном параличе Роберта. Даже если ему придется перевернуть по кирпичику весь Лондон, он найдет человека, который сумеет помочь ее брату.

Она смотрела на него, явно разрываясь между страхом и надеждой. На какой-то миг Люсьен почувствовал себя последним мерзавцем на земле. «Это ложь во спасение», – сказал он себе.

В конце концов она глубоко вздохнула, и этот вздох прозвучал как признание поражения.

– Хорошо, я выйду за тебя замуж.

Люсьен тихо засмеялся, прижал ее к себе и зарылся лицом ей в шею. Видит Бог, все было не так уж блестяще, но ведь это было только начало.

И больше, гораздо больше, чем он заслуживал.

 

Глава 23

Люсьен и Арабелла поехали в Роузмонт верхом на Себастьяне и Сатане на час позже, чем пообещали тете Джейн. Люсьен отказался вставать, не воспользовавшись еще раз уединенностью их импровизированной кровати.

В этот раз они занимались любовью иначе. Хотя страсть была все так же горяча, Арабеллу поразила и смутила скрытая нежность Люсьена, как будто он дал клятву и воспринимает ее серьезно, как тетя Джейн воспринимает брачные узы.

Арабелла ругала себя за такие странные мысли. Люсьен женится по практическим причинам, которые он назвал ей так небрежно и спокойно, что не оставалось никакого сомнения: он женится только по расчету. Его сердце не было затронуто, ее тоже. Убеждая себя в том, что это холодная, логичная действительность, Арабелла решила не позволять неясным чувствам увести ее от реальности. Предложение Люсьена – всего лишь попытка выйти из затруднительной ситуации.

Возвращение домой было тихим, наполненным странным спокойствием. Несмотря на протесты Арабеллы, Люсьен снова завернул ее в свой плащ, доказывая, что его одежда суше. Окруженная блаженным теплом, она чувствовала, что ее защищают, о ней заботятся. Это ощущение было незнакомым и пьянящим, и ей хотелось, чтобы эта иллюзия продержалась как можно дольше.

Арабелла сдержанно вздохнула и подумала, что многие доводы в пользу их свадьбы, которые выдвигал Люсьен, были непоследовательны. Она была уверена, что сможет защитить Роузмонт; она почти шесть лет справлялась с этим в одиночку. Правда, осложнения с констеблем Роббинсом беспокоили, но она сумеет прикрыть Уилсона с племянниками, если возникнет такая необходимость. Если ничего не получится, она воспользуется своей многолетней дружбой с констеблем, хотя ей и не хочется этого делать.

Однако она не могла отвергнуть возможность встать на ноги, которая открывалась для Роберта. Это было ее заветное желание, и ей не терпелось поехать в Лондон и узнать, какие врачи смогут его осмотреть.

Голос Люсьена нарушил тишину:

– Расскажи мне о викарии Хейтоне.

– Да особо нечего рассказывать. Приход перешел к нему в прошлом году, когда умер старый викарий Пиплз. – Она посмотрела на Люсьена и спросила: – Зачем тебе?

– Просто я подумал, на какие темы будут проповеди на этой неделе. – В глазах его вспыхнул смех. – Надеюсь, он воздержится от своеобразных примеров.

Она хихикнула, когда они свернули на подъездную дорожку.

– Тетя Джейн позаботится по крайней мере о том, чтобы он не называл наших имен. Она платит десятину всякий раз, когда выигрывает.

– Слава Богу! – Люсьен остановил Сатану. – У тебя гости. – Он кивнул на стоящий у дверей модный экипаж, который выглядел неуместно перед обветшалыми ступеньками парадного входа.

– Интересно, кто бы это мог быть? – спросила Арабелла.

Нед и Уилсон, надрываясь, тащили тяжелый сундук к уже приличной груде багажа.

– Может быть, еще одна тетушка?

– Нет, Эмма и Джейн – все мои... – Она замолчала, уставившись на экипаж.

Люсьен обернулся, когда высокая, модно одетая молодая женщина вышла из кареты. Даже на расстоянии он узнал золотисто-каштановые волосы, причесанные под Сафо, которые выгодно подчеркивали ее высокий широкий лоб и четко очерченный властный нос.

– Черт побери, – выругался он себе под нос. – Лайза.

– Твоя сестра?

– Собственной персоной, – угрюмо ответил он.

– Я думала, она в Лондоне готовится к сезону.

– Не сомневаюсь, что она улизнула от тети. – Люсьен стиснул зубы. Активное любопытство его сестры гарантировало, что та будет вмешиваться в дела, которые ее не касаются. – Похоже она собирается задержаться здесь надолго. Интересно, как ей удалось удрать от тети Лавинии?

– Удрать? Перед бальным сезоном? – Черные брови Арабеллы поползли вверх. – Почему она так поступила?

– Моя сестра гордится тем, что не придерживается условностей. Ей не нравится, что ее выставляют на брачный рынок.

– А, женщина с характером. – Арабелла обратила на него невинный взгляд, губы ее слегка вздрогнули, и его раздражение тут же пропало. – Вы, наверное, часто деретесь.

– Нет, – коротко сказал он, улыбнувшись искоркам, вспыхнувшим в ее глазах. – Я вижу ее раз или два в месяц.

– Значит, это тебя спасает.

От смеха голос Арабеллы потеплел. Люсьен засмеялся с ней вместе. Его плащ на ней казался огромным, обшлага свисали поверх кистей рук, подол закрывал ступни. Грязное пятно портило сметанно-белую кожу левой щеки. Она выглядела здоровой, счастливой и озорной, как бесенок. Люсьен боролся с желанием наклониться и поцеловать ее в улыбающиеся губы.

– Вы напрасно смеетесь, мадам, – сказал он, дотрагиваясь пальцем до ее кончика носа. – Лайза уничтожит все свои шансы, если будет вести себя как плохо воспитанная девица.

– Только потому, что навестила брата в деревне? Конечно же, нет!

– Готов держать пари, что в этой карете нет компаньонки. – Он покачал головой. – Она столько раз попадала в неприятные ситуации, что все и не упомнишь.

– Так важно, чтобы она вышла замуж? Замужество без любви было бы ужас... – Арабелла прервала себя, под грязным пятном на щеке разлилась краска.

Люсьен повернулся лицом к двери, чтобы она не могла видеть его разочарования. Пусть сейчас она его не любит, но, может быть, со временем... Он мог только надеяться.

– Лайза может выйти замуж за кого хочет, если только это окажется мужчина с твердым характером. Но, во-первых, я ожидаю, что муж ее будет из светского общества. Мой отец желал для нее хотя бы этого.

– Понимаю. – Арабелла смотрела, как Лайза ругается с Уилсоном из-за того, как тот обращается с особенно большим сундуком. – Я всегда хотела быть представленной ко двору.

Люсьен заметил тоскливые нотки у нее в голосе.

– Почему же не была представлена?

– Во-первых, деньги. А во-вторых, какой смысл, если... – Она замолчала, щеки залились краской, но он успел заметить обиженный блеск в ее глазах.

– Если ты уже обесчещена беспечным повесой. – Он готов был все отдать за возможность исправить те несколько часов своей жизни. Он начал разворачивать Сатану по направлению к дому, но Арабелла положила ладонь ему на руку.

– Я этого не сказала. К тому времени, когда я достигла того возраста, когда можно быть представленной, мы были стеснены в средствах. Мой отец не был бережливым человеком.

– Да, но он очень любил свою дочь. – Люсьен повернул ее руку ладонью вверх, отодвинул рукав, обнажая внутреннюю часть запястья, и прижался губами к нежной коже. Господи, как же он любил ее кожу, каждый гладкий, мягкий ее дюйм!

Покраснев, она высвободила руку, и Люсьен испытал от этого такую же боль, как если бы она его оттолкнула. Арабелла нервно кашлянула.

– Тебе следует позаботиться о своей сестре. Там что-то неладно.

– Возможно, – коротко ответил он, опять переводя взгляд на экипаж Лайзы. Если Арабелла догадается об обмане, к которому он прибег, чтобы добиться ее согласия на брак, это уничтожит все его шансы на будущее. Страх засел у него под ребрами и заставлял сердце болеть, как свежая рана.

– Пойду попрошу миссис Гинвер приготовить для Лайзы комнату. – Голос Арабеллы звучал неестественно громко.

– Не беспокойся, она здесь не останется.

– Конечно, останется, только посмотри на все эти сундуки. Иди поговори с ней. Мне надо переодеться перед встречей с викарием. – Она с легкой улыбкой повернула Себастьяна к конюшне.

Люсьен вздохнул и провел ладонью по лицу. Несмотря на то что он вырвал у нее согласие выйти за него замуж, внутри была пустота. Его женитьба на Сабрине была публичным спектаклем, который они оба одобряли. Ей требовались его титул и общественные связи, а ему было необходимо ее состояние. Но Арабелла хотела большего. Он чувствовал это по тому, как она смотрит на него, по задумчивости в ее глазах, словно ищущих что-то, чего он не может отдать. Что-то такое, что он не осмеливается отдать из страха потрясти ее своей страстью.

Стараясь успокоиться, Люсьен повернул Сатану и поскакал к карете, мягко остановив возле нее коня.

Лайза повернулась, лицо ее просияло.

– Люсьен! Я так рада тебя видеть. Этот глупец отказывается...

– Что ты здесь делаешь? – спросил Люсьен. Его раздражение наконец нашло выход. В любое другое время он был бы рад видеть Лайзу. Но сегодня, когда Боулдер представлял опасность, а Арабелла еще не очень твердо связала себя обязательством выйти за него замуж, Люсьену хотелось бы, чтобы его сестра была где-то еще, но не в Роузмонте.

Лайза выпрямилась во весь рост. Несмотря на свои шесть футов, она вынуждена была смотреть на брата снизу вверх и считала это неудобством, поскольку он частенько на нее сердился. Это по меньшей мере приводило в замешательство. С трудом сглотнув, она умудрилась сохранить на лице улыбку.

– Я приехала в гости.

– Как мило, – сказал он тоном, который давал понять, что думает он совсем иначе. – Ты не догадалась нас предупредить?

– Я написала вам письмо, где сообщала, когда собираюсь приехать.

– И когда же ты отправила это письмо?

Она смахнула снежинку с горностаевой муфты, стараясь не встречаться взглядом с братом.

– Вчера.

– Вчера. Почтой, конечно.

– Возможно.

– Полагаю, оно придет на следующей неделе. Точно, как ты планировала.

Ей достало приличия выглядеть смущенной. Люсьен раздраженно вздохнул:

– Где наша почтенная тетушка?

– В Лондоне, в Уэксфорд-Хаусе.

– И понятия не имеет, куда ты подевалась.

– Конечно, она знает. Я оставила ей записку.

– Как любезно с твоей стороны.

Лайза стиснула руки в кулаки в глубине муфты и ждала. Люсьен не отвечал, и она, взглянув сквозь ресницы, содрогнулась: столько беспощадного гнева было в его лице.

– Люсьен, ты должен понять. Я просто не могла больше этого выдержать.

– Мы разговаривали с тобой раньше, Лайза. Я просил тебя провести всего один сезон. Ты мне пообещала.

– Сезон не начинается уже несколько месяцев.

– Да, но тетя Лавиния хотела привести Уэксфорд-Хаус в порядок. Ты знаешь, что это было частью нашего уговора. Кроме того, она уверяет, что из-за теплой погоды там сейчас на удивление много народу.

– Да, и всем им за восемьдесят, и они считают танцы пустой тратой времени. У тети Лавинии было столько вечеринок с картами, что я готова взвыть от скуки.

– Лайза, я надеюсь, ты была вежлива.

– Насколько это возможно. Я не могу поверить, что ты всерьез защищаешь тетю Л авинию. Ты больше меня терпеть не можешь это сводничество и жеманство. – Она подняла голову и высоким голосом сказала: – Верховая езда так утомительна. Благовоспитанная женщина ездит верхом только по парку и только в хорошую погоду.

– Наша тетя никогда не скажет ничего неразумного.

– Все, что она говорит, общеизвестно. Но это еще не самое страшное. – Лайза поджала губы и сдвинула брови. – «Элизабет, не ходи так быстро. Благородная леди не носится сломя голову, она скользит, как ангел».

Люсьен невольно улыбнулся:

– Как ангел, говоришь?

– Люсьен, это было невыносимо. Она напыщенная пустышка, и я не могла больше ни минуты терпеть.

– У тети Лавинии прочное положение, и она могла бы принести тебе большую пользу, если бы ты слушалась.

– Ты не представляешь себе, каково день и ночь находиться в ее обществе: это как в тюрьме. Она постоянно делает покупки, болтает и наносит визиты. И еще дремлет, хотя с чего бы ей уставать, я не знаю. Она не делает ничего такого, отчего человек утомляется. – Лайза сделала нетерпеливый жест. – Клянусь, это чудо, что я не повыдирала себе все волосы после первой же недели.

– Ты должна вернуться.

– Я знаю, – тяжело вздохнула Лайза. – Но позволь мне остаться по крайней мере до Рождества, и тогда я...

– Нет. – Он повернулся к морщинистому слуге, который выгружал ее сундуки: – Уилсон, грузи сундуки мисс Деверо обратно в карету. Она уезжает.

– Ты не можешь этого сделать! – воскликнула Лайза. Все ее надежды рушились. – Люсьен, пожалуйста, не отправляй меня обратно. – К ее досаде, крупная слеза потекла по щеке. Да пропади все пропадом, она устала, проголодалась и истерзалась мыслями о том, как объяснить суровому брату свой приезд.

В дороге она успокаивала себя надеждой, что, несмотря на недовольство ее бегством из Лондона, он будет по крайней мере рад ее видеть. Они всегда были близки, особенно после смерти отца. Но Люсьен не выглядел радостным. Он выглядел так, словно готов был не задумываясь вышвырнуть ее вон.

Еще одна слеза присоединилась к первой, медленно скатываясь на воротник. Прежде чем Лайза осознала, что она сейчас сделает, у нее вырвалось сдавленное рыдание, и ей не оставалось ничего другого, кроме как расплакаться.

Люсьен выругался себе под нос.

– Прекрати, – резко велел он. Когда в ответ на его приказ раздалось очередное всхлипывание, он вздохнул, протянул руку и привлек сестру к себе. – Извини, Лайза, – пробормотал он, прижимая ее лицо к своему влажному сюртуку. – Я не собирался кричать. Просто был очень тяжелый день.

Она откинулась назад, роясь в сумочке в поисках носового платка. Наконец нашла и вытерла лицо.

– По крайней мере позволь мне остаться на одну неделю, до Рождества. Я обещаю вернуться в Лондон без единого возражения и буду очень послушной. Я даже научусь скользить, как ангел, если этого хочется тете Лавинии.

Он невольно улыбнулся. Рождество действительно было совсем близко. Он был настолько охвачен чувством к Арабелле, что забыл об этом.

Лайза положила руку ему на грудь.

– Совсем ненадолго, Люсьен, пожалуйста.

– Проклятие, почему я должен во всем потакать тебе... – Он оборвал себя и тяжело вздохнул. – Ладно. Думаю, если я скажу «нет», ты выдумаешь еще какую-нибудь причину, чтобы остаться.

Лайза расцвела:

– О, спасибо, Люсьен! Будет чудесно встретить Рождество здесь, в таком милом доме. – Она повернулась и стала рассматривать Роузмонт, от счастья уголки ее благородного рта приподнялись. Не дожидаясь Люсьена, она пошла вверх по лестнице к двери, где Нед сражался с двумя огромными чемоданами.

Качая головой, Люсьен вернулся к карете.

– Уилсон, боюсь, ее светлость в конце концов решила остаться.

Конюх прекратил свои попытки запихнуть огромный сундук обратно в карету.

– Вы издеваетесь надо мной.

Люсьен криво улыбнулся и покачал головой:

– Моя сестра решила остаться.

Уилсон шагнул назад, и сундук с глухим стуком упал на дорожку в опасной близости от ноги Люсьена.

– Да пусть меня черви съедят, если я снова буду выгружать эти чемоданы.

Люсьен не стал его осуждать.

– Если ты отведешь Сатану в конюшню, я здесь закончу. – Он поднял сундук на плечо и понес его в дом, а вслед ему раздавалось ворчание Уилсона.

Гастингс стоял в холле с аккуратно перекинутыми через локоть мантильей и муфтой Лайзы. Он заморгал, когда увидел, что Люсьен несет огромный кофр, потом повернулся к Лайзе:

– Трудно решить, что делать в такие моменты. С одной стороны, он несет ваш сундук. Но, с другой стороны, он же герцог. Очень сложный случай.

– Спокойно, Гастингс, – крикнул Люсьен, слегка покачиваясь под тяжестью своей ноши. Боже правый, сколько же одежды Лайза привезла с собой? Он поставил сундук в углу как раз в тот момент, когда по лестнице подпрыгивающей походкой спустилась тетя Эмма. Чепец у нее на голове покосился, в воздухе явно повеяло коньяком.

Увидев столько людей в холле, она резко остановилась, и ее круглые глаза расширились, когда она заметила высокую, модно одетую Лайзу.

– Вот это да! Вы выглядите, как будто только что сошли со страниц «Женского журнала»! Какое чудесное дорожное платье!

Лайза залилась румянцем и сделала неловкий реверанс:

– Прошу прощения, мадам, но произошла ошибка. Письмо, которое я написала брату, спрашивая разрешения заехать на один-два дня, очевидно, задержалось, и я...

– Значит, вы приехали в гости? Какая приятная неожиданность! – Эмма ринулась вперед. – Вы, должно быть, мисс Деверо, сестра нашего дорогого герцога!

Лайза через плечо взглянула на Люсьена расширившимися глазами. К его досаде, она едва слышно повторила: «Наш дорогой герцог?» – и состроила насмешливую гримасу.

Прокашлявшись, он повернулся к Эмме:

– Леди Дарем, это моя сестра, мисс Деверо. Лайза, это...

– О, зовите меня тетя Эмма! Меня все так зовут. И конечно, мы охотно примем вас в Роузмонте, дорогая. Вы, должно быть, проголодались после долгой дороги. – Она оглянулась и заметила Гастингса: – О, Гастингс! Не могли бы вы попросить миссис Гинвер принести поднос с чаем и печеньем в маленькую гостиную.

Камердинер поклонился:

– Может быть, попросить, чтобы она принесла и мармелада?

– Нет, – сказала Эмма задумчиво. – Но можете спросить, какие комнаты может занять наша гостья. – Она сделала неопределенный жест. – Я уверена, что-нибудь уже готово.

– Конечно, – сказал Гастингс, ничем не выдав свои мысли.

Лайза нервно пригладила платье.

– Право, мне не хочется быть обузой. Может быть, мне устроиться где-нибудь в другом месте?

– Глупости! Роузмонт славится своим гостеприимством. Мы не позволим вам остановиться где-то в другом месте.

– Вы слишком добры.

Эмма весело помахала рукой и улыбнулась, глаза ее за стеклами очков казались огромными.

– Ничего странного в том, что вы желаете остаться, дорогая, потому что свадьба и все такое. Нам надо многое спланировать, вы понимаете. Еда, зелень для украшения каминов, приглашения...

– Извините, – вежливо спросила Лайза, – но чья предстоит свадьба?

Эмма заморгала.

– Да, вы же еще ничего не знаете. Как очаровательно! Ваш брат женится на моей племяннице, мисс Арабелле Хадли. – Она похлопала Лайзу по обмякшей руке. – Вы ее полюбите. Ее все любят.

– Мой... мой брат собирается жениться? Вы наверняка ошибаетесь.

– О нет! – сказала тетя Эмма. Она посмотрела на Люсьена: – Разве я не права, ваша светлость? Ведь вы женитесь на моей племяннице?

Он хмуро кивнул. Лайза сглотнула.

– Н-но ты никогда ни слова не говорил... никогда не писал и...

– У меня не было времени.

– О да, – сказала Эмма с рассеянной улыбкой на полном лице. – Видите ли, мы узнали, что они собираются пожениться, только сегодня утром, когда мы вошли, а они...

– Не думаю, что моей сестре надо знать все подробности, – твердо сказал Люсьен. Он подозрительно покраснел и быстро взглянул на Лайзу: – Полагаю, то, что ты приехала, даже к лучшему. По крайней мере будешь здесь во время церемонии.

– Вы женитесь до Рождества?

– Завтра, если мне удастся это устроить.

– Но...

– Мы обсудим это позднее, – сказал он, многозначительно глядя на Эмму. – А я пока принесу остальные твои чемоданы.

До того как она успела возразить, он вышел. Лайза сжала руки в кулаки. Ей все стало ясно. Каким-то образом Арабелла Хадли обманом заставила брата жениться. Ничего удивительного, что он расстроился, увидев на пороге сестру. Он гордый человек и не хочет, чтобы были свидетели унизительной свадьбы с гнусной интриганкой.

Сердце Лайзы наполнилось праведным гневом.

– Где мисс Хадли? Я хотела бы с ней познакомиться.

– О, она спустится, как только примет ванну. – Леди Дарем взяла Лайзу за руку и твердо повела девушку в маленькую гостиную. – Входите, выпейте чаю, пока вам готовят комнату, и расскажите, как вы доехали.

У Лайзы не осталось выбора, и она последовала за Эммой. Позднее, поев холодного мяса и хлеба с маслом и выпив особого тонизирующего чая, приготовленного миссис Гинвер, Лайза стояла у окна своей спальни. Тетя Эмма была столь же болтлива, сколь наивна, и Лайзе понадобилось совсем немного времени, чтобы выпытать у нее все обстоятельства женитьбы Люсьена. Лайза хмурилась, думая о том, как брат постоянно предостерегал ее от внимания мужчин, которые интересуются только ее состоянием. Теперь какая-то бесстыжая хищница явилась и заманила его в ту же самую ловушку.

Лайза фыркнула. Хорошо, что она приехала в Роузмонт именно сейчас. Она найдет мисс Хадли и сама увидит, что за женщина так подло себя ведет.

Одержимая праведным гневом, Лайза вышла из комнаты и спустилась по лестнице. Дверь в маленькую гостиную была закрыта, но оттуда доносился неясный гул голосов. Она поколебалась и уже готова была постучать, раздумывая, вправе ли туда вторгаться. Но тут она подумала, что в комнате может быть вовсе не Люсьен с бессовестной мисс Хадли, а кто-то другой, и опустила руку.

Когда она собралась уже вернуться к лестнице, ее внимание привлек серебристый свет под дверью в дальнем конце коридора.

Она быстро на цыпочках подошла к ней и прислушалась, но оттуда не доносилось ни звука. Заинтригованная, она отворила дверь и вошла. У камина в инвалидном кресле сидел мужчина с огромной книгой в руках.

Лайза кашлянула.

– Извините. Я не думала, что здесь кто-то есть. Мужчина повернул голову, и она увидела, что он гораздо моложе, чем ей сначала показалось. Волосы у него были каштановые, темно-коричневые с рыжим отливом, и вились надо лбом, явно нуждаясь в стрижке. Если бы глаза его были темные, а не серебристо-серые, он выглядел бы точно так же, как она представляла себе страдающих героев Байрона. Она присела в реверансе:

– Здравствуйте. Я мисс...

– Я знаю, кто вы, – неприветливо сказал он. – Вы сестра Уэксфорда.

Хотя Лайза не кичилась своим положением, ей было непривычно такое открытое пренебрежение ее титулом. Хуже того, мужчина продолжал разглядывать ее самым наглым образом, с головы до ног, как лошадь на продаже.

Лайза разозлилась.

– Прекрасно, вы меня знаете, но я не знаю, кто вы такой, – невежливо сказала она.

– Я Роберт Хадли. Вы находитесь в моем доме. – Затем, видно, думая, что такого неучтивого представления достаточно, и утратив к ней интерес, он вернулся к книге и перестал обращать внимание на Лайзу.

Лайза не знала, что и думать. Она не была избалована и не привыкла во всем добиваться своего, но ее воспитывала тетя, которая твердо верила, что окружающие должны относиться к имени Уэксфорд с почтением.

Собрав свою рассыпавшуюся смелость, Лайза шагнула вперед.

– Насколько я знаю, ваша сестра заманила моего брата в ловушку и заставила на себе жениться, – резко сказала она.

– Заманила в ловушку? – Он неприлично фыркнул. – Это говорит о том, что вы ничего об этом не знаете. Если и была ловушка, то устроил ее ваш брат. Он волочится за моей сестрой с тех пор, как приехал. Это и дураку видно.

– Люсьен никогда не унизился бы до такого! Смею вам напомнить, что мой брат – герцог и самый красивый мужчина в Лондоне. Женщины за ним бегают толпами.

– Теперь понятно, почему он влюбился в мою сестру, – сказал Роберт с самодовольной ухмылкой. – Мужчины не любят навязчивых женщин.

Лайза сжала кулаки.

– Настоящие мужчины любят равных им женщин и не потворствуют каждому их капризу.

– Что вы знаете о настоящих мужчинах? Если Лондон не изменился радикально с тех пор, как я в последний раз там был, в Лондоне настоящих мужчин нет.

Лайза провела там последние два месяца и была с ним согласна, но не собиралась сдаваться.

– Ваши манеры невыносимы. Вы высокомерны, невоспитанны и...

– Невоспитанны? А что можно сказать о людях, которые без предупреждения являются в гости и требуют лучшую комнату? Как вы это назовете?

– Я послала письмо, но оно, наверное, потерялось. Кроме того, я не требовала лучшую комнату. Я была бы рада соломенному тюфяку на чердаке, если бы больше ничего не нашлось. – Лишь бы удрать от тети Лавинии.

– Брехня.

– Простите?

– Вы прекрасно меня слышали, – нетерпеливо сказал он, бросая на нее серебристый взгляд. – Пожалуйста, не говорите мне, что не знаете, что такое брехня.

– Конечно, знаю, – колко заявила она, гадая, будет ли преступлением, если она пнет парализованного человека по колену. – Мне знакомо слово «брехня», мистер Хадли. Я сама его часто употребляю.

Его брови поползли вверх.

– Неужели?

– Да, представьте себе.

– Тогда позвольте это услышать.

Эти слова заставили ее замолчать в нерешительности, которую она спрятала за хмурый вид.

– Прекрасно. Брехня. Ну вот, я сказала это. Он фыркнул:

– Вряд ли можно назвать это употреблением слова. Если собираешься употребить слово, его надо хватать обеими руками, а не поглаживать одним пальчиком.

Его поддразнивания злили ее, и она кипела от желания поставить его на место.

– Прекрасно, черт побери. Все вы брешете!

– О Боже! – раздался тихий голос возле двери. Тетя Эмма стояла в своем сдвинутом набок чепце, ломая руки и переводя взгляд с одного на другую. – Что... что-то произошло?

– Нет! – в один голос воскликнули Роберт и Лайза. У Лайзы пылали щеки, а Роберт, казалось, забавлялся.

– А, понимаю, – сказала тетя Эмма, окончательно сбитая с толку. На какой-то миг она нахмурилась, потом лицо ее просветлело. – Я знаю! Вы, наверное, хотите хорошего чаю и печенья.

– Спасибо, леди Дарем, – чопорно поблагодарила Лайза. – Кажется, я устала больше, чем предполагала. Если вы не возражаете, я пойду в свою комнату.

– Трусиха, – прошептал Роберт, глядя на нее странно блестящими глазами.

Она посмотрела на него, гордо подняв голову:

– Дурак!

– О Боже! – снова сказала тетя Эмма, беспокойно глядя то на Роберта, то на Лайзу. – Надеюсь, в вашей комнате все в порядке, мисс Деверо. Постель уже застелена?

– Комната очаровательна, спасибо. Роберт цокнул языком.

– Подумать только: ты была бы рада соломенному тюфяку на чердаке.

Бросив на Роберта ледяной взгляд, Лайза выскочила за дверь, приостановившись, только чтобы сделать небольшой реверанс тете Эмме.

– Что скажет Джейн? – спросила тетя Эмма. – У нас были такие надежды, что...

– Извините меня, но я еду на улицу, – коротко сказал Роберт, хотя на губах его все еще играла улыбка. Еще раз взглянув на дверь, за которой скрылась мисс Деверо, он толкнул свою коляску в сторону террасы.

Тетя Эмма вытащила из кармана свое лекарство. В Роузмонте в последнее время столько поводов для расстройства... Она сделала большой глоток и посмотрела на портрет капитана. Быстро оглянувшись через плечо, чтобы убедиться, что она одна, Эмма повернулась к портрету и громко сказала: – Ты бы хоть чуть-чуть помог нам. Мы с Джейн можем много сделать, ты же знаешь.

К ее удивлению, улыбка капитана стала шире, его голубые глаза сверкнули. Эмма быстро сделала шаг назад, рот ее широко открылся. Потом она повернулась и побежала прочь из комнаты, зовя на бегу сестру.

 

Глава 24

Тетя Джейн была убеждена, что свадьба должна стать главным событием года в светской жизни, и поэтому, если она не занималась составлением планов, то пребывала в состоянии тревоги. Арабеллу избавили от необходимости думать, какой торт нужно подать, сколько цветов потребуется для украшения церкви и какого цвета должно быть покрывало, которое, следовало положить на старый диван. Для всех, кого это касалось, безграничное волнение ее тетушек было настоящей удачей, поскольку возмещало ее собственное безразличие.

Во второй половине дня гостиная уже была украшена рождественской зеленью, ковры выбиты и перестелены, стулья расставлены так, чтобы скрыть выцветшие и потертые места, а все серебро, которое последние десять лет пролежало в буфетах Роузмонта, собирая пыль, сейчас было красиво разложено. В целом вид, который откроется гостям завтра после церемонии, казался впечатляющим.

Арабелла сидела около распахнутой двери в гостиную, вполуха слушала бесконечные препирательства тетушек относительно дополнительных стульев и думала, как Люсьен договорится с викарием. Ей не пришлось долго ждать. Вскоре Люсьен вышел из библиотеки; выглядел он так, как будто готов был кого-то убить. Арабелла незаметно выскользнула из комнаты и подошла к нему в холле.

Он стоял, устремив невидящий взгляд на входную дверь, словно желая пройти через нее и больше не возвращаться. Арабелла совсем пала духом. Ей хотелось успокоить его, убедить, что все будет хорошо, но она не могла найти слов.

Она решила уйти, когда он пробормотал себе под нос ругательство и повернулся, но тут же резко остановился, когда увидел, что она стоит совсем близко.

Выражение его лица смягчилось, и напряженность в теле исчезла.

– Я собирался тебя искать. Мне надо ехать за разрешением.

У Арабеллы пересохло во рту. Одна часть ее хотела предложить ему свободу и указать на дверь, в то время как другая жаждала оказаться в его объятиях и никуда его не отпускать. Она сжала за спиной руки в кулаки.

– Значит, мы поженимся.

– Да, – твердо сказал он, как будто споря с ней. – Завтра утром. Все, что мне нужно сделать, – это получить разрешение епископа. А тебе в это время надо отдохнуть. – От неожиданной улыбки его глаза потеплели, он подошел к Арабелле и остановился перед ней, загораживая плечами свет из окна. – Ты сегодня бледна. Мне надо было дать тебе подольше поспать. – Он провел кончиками пальцев по ее щеке, и это прикосновение согрело ее.

Арабелла закрыла глаза и гадала, что бы он стал делать, если бы она положила голову ему на грудь и слушала биение его сердца, как это было в лесном домике. Но близость, возникшая между ними той ночью, казалось, ушла, а чары рухнули, столкнувшись с холодной действительностью. Она подняла на него глаза:

– Люсьен, может быть, нам следует подумать...

Его рука тронула ее губы, призывая к молчанию. Он смотрел на нее грустно, его зеленые глаза казались темнее от охвативших его чувств.

– Мы уже все решили, Белла. – Он взял ее руки в свои. Улыбаясь, он нежно поцеловал ей пальцы и успокаивающе пожал руку. – Не волнуйся, так будет лучше для всех нас.

Арабелла посмотрела вниз на его большую руку, в которой лежала ее ладонь, и удивилась чувству защищенности, вызванному таким простым прикосновением.

– Люсьен, я надеюсь, ты...

– А, Уэксфорд! Вот вы где, – сказала тетя Джейн, появившись в маленькой гостиной с огромным списком в руке. – Нам надо обсудить точное время бракосочетания. Уилсон готов доставить приглашения. И мы должны их написать немедленно.

Люсьен еще раз пожал Арабелле руку и отправился за тетей Джейн в гостиную. Арабелла хотела было последовать за ними, но тут появилась кухарка и начала жаловаться на Уилсона который отказывался ехать в город по ее распоряжению. К тому времени как Арабелла вернулась в холл, Люсьен уже уехал.

Остаток дня прошел как в тумане. Тетя Джейн или тетя Эмма постоянно возникали то тут, то там и занимали ее какими-то, на ее взгляд, бесполезными делами. Арабелла подумала, что, если она будет занята, ей станет легче, но все напоминало ей о Люсьене и о затруднительном положении, в которое поставила их нарушающая приличия страсть. Арабелла могла лишь надеяться, что он не пожалеет о стремительных событиях этого дня.

Солнце опустилось к горизонту за грядой облаков, откуда с приближением ночи стали доноситься раскаты грома. Арабелла вздрагивала от каждого звука, думая, что вернулся Люсьен, но всякий раз это был либо кто-нибудь из прислуги, проходящей по коридору, либо ветер стучал ставнями. С каждым разочарованием росла ее неуверенность.

Во время обеда все стало только хуже. Сестра Люсьена, казалось, решила рассматривать ее до тех пор, пока Арабелла не почувствовала себя совсем уж неуютно под этим взглядом. Даже Роберт пребывал в каком-то странном настроении, делая Лайзе язвительные замечания и смеясь, когда та пыталась отвечать ему.

Вскоре Арабелла устала слушать их споры и, сославшись на головную боль, ушла в свою комнату. Там она снова принялась бороться с растущей тревогой и мерить шагами комнату. Мысли ее были такими же унылыми, как и заливающий округу дождь.

После часа беспрестанного обдумывания остался один несомненный факт: она не может выйти замуж за Люсьена. Для нее в этом браке большая выгода, зато он ничего не получает от сделки. Она найдет способ справиться со своими трудностями, она всегда находила выход.

Ужасная правда состояла в том, что в Роузмонте Люсьена ничто не удерживало. Он ее не любит, иначе он достаточно ясно дал бы это понять, когда перечислял причины, по которым они должны пожениться. Ни одной из них не была любовь.

На глаза Арабеллы навернулись слезы, и она начала искать носовой платок, потом возобновила свое вышагивание. Так было лучше. Никаких признаний в любви, никаких претензий на чувства: просто спокойное соглашение, больше похожее на деловую сделку. Странно, но при этой мысли сердце ее еще больше упало.

Подкралась ночь, и часы отмеряли уходящие минуты. Арабелла слишком устала ходить по комнате и села перед угасающим огнем камина, руки ее дрожали и были влажные. «Господи, что я делаю?»

Дождь за окном усилился. Он колотил по крыше, как будто хотел пробиться в дом, но Арабелла не слышала: она думала, как сказать Люсьену, что свадьбы не будет.

Ливень сплошным потоком обрушивался на постоялый двор, грязная вода заливала дорогу. Стоя под карнизом, с которого текла вода, Люсьен хмуро смотрел на дождь. Проклятие, кончится когда-нибудь этот потоп?

Его плащ весь промок, сапоги покрылись слоем грязи, сам он был до крайности раздражен. Скрипя зубами от нетерпения, он снял шляпу и встряхнул. Холодные капли брызнули на грязный порог.

Два часа ушло на то, чтобы найти дом епископа, чтобы узнать, что того нет дома и в скором времени его не ждут. Прождав почти час впустую, Люсьен в конце концов поехал за ним и нашел толстого священника в доме его сестры. Ему пришлось долго упрашивать и расстаться с двумя золотыми соверенами, для того чтобы убедить епископа вернуться в Йорк и выписать разрешение.

Сделав дело, Люсьен направился в Роузмонт, но непогода его задержала. Люсьен надел шляпу и опустил поля, думая о том, как бледна была Арабелла, когда стояла сегодня днем в холле. В глазах у нее ясно читалось сомнение. Но Люсьен знал, как его развеять. Он вспомнил Арабеллу после занятия любовью: улыбка полна блаженства, глаза сияют счастьем. Он нетерпеливо потоптался. «Проклятие, мне надо ехать домой».

Эта мысль остановила его. С каких это пор он считает Роузмонт домом? Старое прогнившее поместье имело значение только потому, что там живет Арабелла. Может быть, в этом все дело, не в доме, а в его Белле. Люсьен вынул из кармана сигару и зажег ее. Ему хотелось поскорее назвать Роузмонт своим домом, а Арабеллу – женой.

В грязный двор въехал экипаж и, подняв веер брызг, остановился. Тепло укутанный кучер спрыгнул и устало пошел под дождем открывать дверь. Тут вышел и пассажир экипажа. Люсьен рассеянно отметил, что на плаще мужчины было множество накидок, от которых тот казался одинаковым как в высоту, так и в ширину.

– Окаянный дождь, – пробормотал мужчина, прыгая через лужи к двери, где стоял Люсьен. Оказавшись под навесом, он осмотрел каждый дюйм своей одежды, проверяя, не добавилось ли там грязи, снял шляпу с широкими полями, и тусклый свет из окна упал на густые светлые кудри. – Черт! Испортил мои новые ботинки, треклятый дождь. Последний раз я в Йоркшире. Никогда не видел такого отвратительного мокрого места за всю свою... – Он посмотрел на Люсьена и умолк. – Люс? Ты ли это?

Люсьен вздрогнул от неожиданности. Эдмунд Вальмонт был одним из немногих людей, которых он мог назвать своими друзьями. Несмотря на то что молодой человек был наивен и здравого смысла у него было меньше, чем следовало, сердце у него было доброе.

– Что ты здесь делаешь, приятель? Где-нибудь поблизости будут скачки?

Толстый молодой джентльмен схватил его руку и с воодушевлением ее потряс.

– Невероятно! Ведь я еду тебя искать. Я получил письмо от твоей тетушки и собирался найти тебя и... – Эдмунд склонил голову и посмотрел на вывеску постоялого двора, вода с его накидок полилась на сапоги Люсьена. – Разве это Роузмонт? Мой кучер сказал, что это постоялый двор.

– Твой кучер прав. Роузмонт расположен на побережье, к северу отсюда.

Лицо Эдмунда прояснилось.

– Не могу себе представить, чтобы ты остановился на обычном постоялом дворе. Герцог должен... – Он замолчал, на лице его появилось сомнение. – Люс, ты, случайно, не в Лондон едешь, чтобы повидать Лайзу? Я имею в виду, что ты должен знать... что... ну... она не совсем... – Он остановился и попытался взять себя в руки, испуганно глядя на Люсьена. – Люс, я не знаю, как тебе сказать, но...

– Лайза сегодня утром приехала в Роузмонт. Эдмунд вздохнул с облегчением:

– Слава Богу! Чертовски неприятное занятие – сообщать тебе, что твоя сестра исчезла, хотя мы все знаем, что она в состоянии о себе позаботиться, а я... – Он нахмурился. – Кстати, если ты не едешь в Лондон, что ты здесь делаешь?

– Я ездил по делу, – коротко ответил Люсьен. – Как раз возвращался в Роузмонт, когда начался дождь, и я не захотел рисковать: Сатана может поскользнуться в этой грязи.

– О! Прекрасно, если ты не против подождать, пока Дотсон сменит лошадей, я с радостью довезу тебя до Роузмонта в своём экипаже. Ты мог бы послать за Сатаной кого-нибудь завтра утром.

Люсьен посмотрел в сторону конюшен.

– Много ему нужно времени?

– Мигом будет готов. Я ему сказал, чтобы поторопился, хотел как можно скорее тебя найти.

Подтверждая его слова, экипаж вернулся быстро, и, обменявшись несколькими словами с хозяином постоялого двора, Люсьен следом за Эдмундом забрался в карету.

– Боже, как я рад, что нашел тебя! – Эдмунд устроился в углу кареты, вытащил носовой платок и начал вытирать им грязь со своих сапог. – Бедняга Боттл будет дуться несколько недель, если я их испорчу.

– Боттл?

– Мой новый камердинер. Я выиграл его в карты у Чамберса. Этот дурак поставил все деньги и Боттла на то, что сможет попасть в сигару у кого-то во рту. Он промазал, и пуля попала прямо в окно к Уайтам.

– Чамберс меньший дурак, чем тот, кто держал для него сигару. Кто был этот идиот?

Пухлые щеки Эдмунда покраснели, и он стал оправдываться:

– Мы изрядно набрались, и я... ну, это не важно. Боттл стоит того, чтобы в тебя стреляли. Правда, Люс, у меня никогда не было такого слуги. Чувствую себя так, словно женился, только в отличие от жены он не ноет. – Эдмунд запихнул грязный платок под сиденье и с облегченным вздохом выпрямился. – Ну, он просто, превосходный. Говорю тебе, Люс, я чертовски рад, что Лайза благополучно добралась. Ваша тетя была очень обеспокоена, когда я уезжал.

– Ничего удивительного: тетя Лавиния склонна к мелодраме. Мне следовало ей написать, как только Лайза приехала, но меня отвлекли. Я очень благодарен тебе за то, что ты отправился в такую даль.

– Не стоит. Видишь ли, у меня были другие причины для отъезда из города.

– Да? Опять за тобой следят?

– Нет. Хуже. – Эдмунд печально покачал головой, его круглое лицо помрачнело. – Намного хуже.

– А! Несомненно, женщина. Да еще с сердитым мужем.

– Хуже. Тетя Мадди. Она лишилась рассудка, а я вынужден за это расплачиваться.

Люсьен усмехнулся. Тетя Мадди была старая ведьма в парике, обожавшая шокировать тех, кто ее любил.

– Что же сумасбродная Мадди натворила на этот раз? Завела страстный роман с принцем-регентом?

Эдмунда передернуло.

– Боже, Люс! Даже в шутку не говори такого. – Он запустил руку в волосы и теребил их до тех пор, пока они не превратились в нечто похожее на нимб вокруг его головы. – Моя тетя решила, что мне пора жениться.

– И поэтому ты сбежал?

– Ты знаешь, Люс, что собой представляет тетя Мадди. У меня не было выбора. Надо было или бежать, или жениться на какой-нибудь страшной бабе с усами.

– Что за вздор!

– Я не вру, Люс. Она хотела, чтобы я начал ухаживать за Мэри Халфорд. Навязывала мне ее до тех пор, пока я не перестал выходить из дома. Или приглашала к нам в карету Маргарет Ярроу, а ты знаешь, что она собой представляет.

– Что-то не вспомню... А, погоди. Довольно полная женщина с медно-рыжими волосами.

– Да, это она, – мрачно сказал Эдмунд. – И у нее щель между передними зубами, от которой меня бросает в дрожь.

– Но почему тете Мадди вздумалось тебя на ней женить? Эдмунд вспыхнул.

– Это не очень прилично, но ты почти родственник, поэтому тебе скажу: моя тетя считает, что у девицы Ярроу широкие бедра и она будет легко рожать.

– И часто скорее всего.

– Только не от меня. Боже мой, Люс, я лучше умру, чем обреку себя каждое утро за завтраком смотреть на это лицо. Я пытался вразумить тетю Мадди, но она стала внушать мне, что я старею... – Эдмунд встревоженно повернулся к Люсьену. – Я ведь не старею?

– Конечно, нет. Ты выглядишь точно так же, как пять лет назад, когда мы с тобой познакомились.

Это, по-видимому, успокоило Эдмунда, потому что он умолк и только время от времени ворчал. Когда они подъехали к длинной дороге, которая вдоль берега вела к Роузмонту, он повернулся к Люсьену:

– Послушай, Люс, поехали со мной в Бат. Тетя Мадди никогда не додумается искать меня там.

– Как бы заманчива ни была идея поехать зимой в Бат, сейчас я не могу. У меня свои планы на ближайшие недели. – И следующие за ними годы. Люсьену снова захотелось улыбаться, к нему вернулось прежнее нетерпение.

Эдмунд посмотрел на него и насупился.

– Люс, что тебя привело в Йоркшир?

– Я приехал разузнать об одной сделке.

– Что? Земля?

– Нет, камень.

– Мне надо было самому догадаться. Только драгоценности могут заставить тебя уехать в деревню. Нашел что-нибудь стоящее?

– Путешествие оказалось весьма плодотворным. – Гораздо плодотворнее, чем Эдмунд мог себе представить. Люсьен посмотрел на друга. Может быть, самое время сообщить о свадьбе. Он собирался дать объявление в «Газетт» к концу недели, но Арабелла легче войдет в общество, если самые злые сплетни заглохнут до их приезда.

К счастью, не было более быстрого способа донести до светского общества новость, чем сообщить ее одному из Вальмонтов: вся семья была известна своим неумением хранить секреты. Улыбаясь самому себе, Люсьен сказал:

– Эдмунд, я нашел себе жену. Эдмунд раскрыл рот.

– Но кто... почему ты не... где ты... не могу поверить...

– Вообще-то, – безжалостно продолжал Люсьен, – я как раз возвращаюсь от епископа, к которому ездил за разрешением на брак.

– За разрешением? Когда ты женишься?

– Завтра.

– Уже завтра? Люсьен подавил вздох.

– Я женюсь на мисс Арабелле Хадли завтра в десять часов утра.

Эдмунд наклонился вперед и схватил Люсьена за руку:

– Не делай этого, Люс! Поехали со мной в Бат. Они даже не будут знать, что ты уехал, пока...

Люсьен стряхнул руки Эдмунда:

– Я не собираюсь убегать.

Эдмунд откинулся на спинку сиденья.

– Никогда не думал, что именно тебя заманят в пасторскую ловушку. Это то же самое, что подвести человека к пропасти.

– Меня никуда не заманивали. Просто мне пора жениться.

Эдмунд понимающе кивнул:

– Рыцарство, да? Я думаю, ты не хочешь, чтобы о твоей жене говорили, что она поймала тебя на свой зад. Но не бойся, я никому ни слова не скажу, хотя это напоминает мне историю бедного Хавершема. Его жена, ну, тогда она была еще не его жена, а Люсинда Тракл. Ты помнишь ее? Рыжие волосы, все лицо в веснушках? Немного косит на один глаз? Так вот, она пригласила Хавершема на пикник в Фок-Даунз, там заманила его в лабиринт и сделала вид, что подвернула лодыжку. Он вынужден был несколько миль нести ее на руках и натер себе мозоли на ногах, потому что обут был в хорошие сапоги для верховой езды. Когда он, шатаясь, добрался до экипажа, там стоял ее отец, мрачный, как грозовая туча, и готовый тут же надеть на него брачные кандалы. Бедный Хавершем был настолько измучен этим происшествием, что на неделю слег. Мы уже боялись, что его дни сочтены, но после свадьбы он быстро поправился, и сейчас у него есть очень милая маленькая божья коровка, которая может...

– Черт бы тебя побрал, Эдмунд, – взорвался Люсьен. – Нечего мне рассказывать подобные сказки. Этот случай не имеет с моим ничего общего. Если здесь и был кто обманут, то это Арабелла, потому что я...

На лице у Эдмунда появилось удивление.

– Ты ее обманул?

– В буквальном смысле я ее не обманывал, но мы с ее теткой решили, что свадьба должна состояться.

– Но... почему?

– Потому что я скомпрометировал ее, – мрачно сказал Люсьен.

Эдмунд вытаращил глаза.

– Десять лет назад, – сказал Люсьен, – как раз перед тем, как умер мой отец. Я познакомился с Арабеллой Хадли и был... ну, я был дураком. Но сейчас я собираюсь сделать все как надо. Завтра она станет моей женой.

Эдмунд долго молчал, потом шумно выдохнул:

– Значит, вот как обстоят дела? Люсьен кивнул.

– Не беспокойся, Люс. Я уверен, что из этого затруднительного положения есть выход.

– Я не хочу никакого выхода. Я хочу жениться на Арабелле.

– Конечно, – ответил Эдмунд, подмигивая. – Ладно, я подумаю, что можно будет сделать. Я, конечно, не самый блестящий мыслитель, но я надежный. – Он закрыл глаза и откинулся на спинку сиденья.

Через несколько секунд его тихое посапывание заполнило карету, и Люсьен с разочарованием и изумлением наблюдал, как его друг проспал всю дорогу до Роузмонта.

Когда они приехали, Люсьен пригласил Эдмунда на свадьбу и спрыгнул на землю, махнув кучеру, чтобы ехал дальше.

Было уже далеко за полночь, и дом был погружен в темноту. Только в одном из окон верхнего этажа горел свет, и Люсьен приободрился, когда понял, что это окно Арабеллы.

Гастингс отворил дверь в ту же секунду, когда Люсьен поставил ногу на ступеньку.

– Наконец-то, ваша светлость. Вас задержала погода?

– Да, тебе надо будет послать Уилсона за Сатаной. Камердинер взял мокрые плащ и шляпу Люсьена.

– Это первое, что я сделаю утром.

Люсьен сел на пуфик и стащил грязные сапоги. Его взгляд скользнул к лестнице.

– Все спят?

– Думаю, да. Мистер Хадли ушел в свою комнату всего несколько минут назад.

– А мисс Хадли?

Гастингс деликатно помолчал.

– Мисс Хадли не очень хорошо себя чувствует. Она поднялась к себе сразу после обеда и с тех пор не выходила из своей комнаты.

Как и предполагал Люсьен, Арабелла стала жертвой предсвадебной нервотрепки. К счастью для нее, он знал лекарство от этой болезни. Люсьен встал и отдал сапоги Гастингсу.

– Вы сразу идете к себе, ваша светлость?

Люсьен кивнул и повернулся к лестнице, на ходу развязывая галстук.

– Думаю, что лягу через минуту, если не раньше.

– Прекрасно, сэр. Я принесу горячий кирпич, чтобы согреть простыни.

– Это не понадобится. – У него имелись свои планы насчет того, как согреть постель. Будет тепло. И будет страсть. И изнеможение. О да, они оба будут хорошо спать сегодня ночью.

Улыбаясь, Люсьен перепрыгнул через две ступеньки.

 

Глава 25

Раздался тихий стук. Вздрогнув, Арабелла выпрямилась в кресле, сердце ее громко заколотилось. Люсьен, конечно, не пришел бы к ней в комнату. Конечно, не пришел бы... «Прекрати, – жестко сказала она себе. – Он еще даже не приехал. Это, наверное, тетя Эмма, которой понадобилась компания для набега на кладовую».

Вздохнув, Арабелла встала и, накинув халат поверх ночной рубашки, пошла к двери. Не успела она протянуть руку, как дверь отворилась и Арабелла оказалась в теплых мужских объятиях.

– Bella mia, – прошептал ей на ухо низкий, хриплый голос. – Я не мог ждать.

– Люсьен! Что ты...

Он жадно поцеловал ее, и если бы не держал ее так крепко, прижимая к себе, она бы упала. Время остановилось, как только страстное прикосновение его языка заставило ее приоткрыть губы. Арабеллу сразу охватил огонь. Целуя ее, он вытягивал рубашку, развязывал галстук. Он прервал поцелуй, чтобы снять через голову рубашку, и вот он уже был обнажен, его знакомая горячая кожа согревала ее сквозь ночную рубашку и халат.

Его поцелуй становился все глубже, и Арабелла чувствовала себя так, как будто его страсть поглощает ее. Она была не в состоянии остановиться и запустила пальцы в его мокрые волосы, чтобы быть к нему еще ближе.

Он со стоном прервал поцелуй и, хрипло дыша, прошептал в ухо:

– Я весь день думал только об этом.

Он поднял ее на руки и зарылся лицом в ее волосах.

– Ты скучала по мне? – спросил он неуверенно. От его хриплого голоса по ее телу прошла дрожь.

Она пропала и знала это, ее тщательно спланированная речь таяла в памяти с каждым его прикосновением. Теряя надежду сказать ему все до того, как забудет, она попыталась откинуться назад.

– Люсьен, нам надо поговорить.

Он еще крепче обнял ее, улыбаясь ей в глаза.

– Так говори. Но сначала... – Он повернулся и ногой закрыл дверь, потом поднял Арабеллу и понес к широкой кровати.

– Я не могу разговаривать в постели! – запротестовала она.

Люсьен изогнул бровь и осторожно положил свою ношу на покрывало.

– Я не буду тебя об этом просить.

Она нервно схватилась за ворот ночной рубашки.

– Это очень важно, Люсьен. Может быть, если мы... Кровать просела, когда он поставил на нее колено и склонился над Арабеллой. Чувственно изогнув губы, он взял ее руки и положил их ей за голову. От этого движения ее груди прижались к тонкой ткани рубашки. Взгляд его впился в затвердевшие соски. Она ощутила жар его рук сквозь рубашку и халат. Они искали, исследовали, дотрагивались до нее.

– Что ты делаешь? – спросила она, отчаянно пытаясь сохранить способность мыслить.

– Слушаю тебя. – Его рука скользнула к ее груди, большой палец описывал круги вокруг соска, немилосердно дразня ее. Он провел губами вдоль ее щеки, по уху, обжигая своим дыханием.

– Люсьен, – сказала она, хотя ей трудно было даже дышать, – я хочу поговорить о завтрашнем дне.

– Гм... – пробормотал он, спускаясь ниже, наслаждаясь вкусом ее шеи, его язык оставлял влажный покалывающий след.

– Мы делаем ош... – Она задохнулась, когда его зубы слегка прикусили нежную кожу у нее под ухом. Его рот скользил все ниже поверх рубашки, пока не нашел выделяющееся пятнышко у нее на груди. Его язык приник к ткани, увлажняя ее до тех пор, пока Арабелла не начала извиваться от страсти: от каждого его прикосновения внизу живота поднималась волна сладкой дрожи.

Он мучил ее все больше, пока наконец зубами не развязал банты на ее ночной рубашке и не начал постепенно отодвигать ее, обнажая кожу. Арабелла лежала, затаив дыхание от желания, когда он взглянул на нее обещающим взглядом. Она изгибалась, требуя большего.

– Спокойно, милая, – прошептал он. Глаза его сверкали зеленым огнем в свете свечей. – У нас уйма времени.

Его слова напомнили ей, почему она хотела поговорить с ним именно сейчас, пока еще не поздно.

– Люсьен, я должна тебе сказать...

Он выпустил ее руки, чтобы распахнуть халат и высвободить груди.

– Какая красивая, – выдохнул он. Одним быстрым движением он охватил ее груди руками, легонько поглаживая их чувствительные вершинки. Пальцы Арабеллы вцепились в покрывало, словно в надежде найти хоть какую-то опору в захлестнувшем ее водовороте ощущений. В ответ на его бешеную атаку ее груди набухли, соски затвердели.

– Для тебя я сделаю все, что захочешь, – шепнул он, глядя ей в глаза. – Только скажи.

Она подумала, что утонет в той страсти, которая пылала в его взгляде. Одна его рука скользнула по ее груди, по животу, по бедру. Там он начал тянуть ее халат вверх. Спокойно, продолжая смотреть ей в глаза, он подбирал ткань до тех пор, пока его пальцы не коснулись ее обнаженной кожи в верхней части бедра.

У нее перехватило дыхание.

– Люсьен, я...

Он улыбнулся, когда ее голос замер, глаза подернулись поволокой, едва его пальцы нашли влажные черные завитки. Он осторожно их раздвинул, исследуя дальше. Она была настолько готова принять его, отзывалась так быстро, что ему оставалось только сдерживать свое желание, свою страсть. И он это сделает.

Продвигаясь медленно, чтобы не испугать ее, он нашел середину и осторожно нажал. Она застонала и замотала головой, стараясь помешать ему, а ее бедра в это время подавались вперед в одном ритме с легкими прикосновениями Люсьена. Господи, она была так прекрасна, так женственна. Каждый дюйм ее тела просил, чтобы его познали, попробовали, чтобы перед ним благоговели.

Губы Люсьена встретились с ее губами, а его язык проник в ее рот. Она слегка пососала его, подгоняя Люсьена. Она хотела его, это единственное, чего она не могла отрицать.

Это было выше его сил. Он убрал руку и расстегнул пуговицы на бриджах, не прерывая поцелуя. Она стонала, и звук был призывным и распутным, как и ее руки, которые скользнули по его волосам, пробежались по плечам и груди. Каждое прикосновение было нежным, как легкое касание пера.

Люсьен постепенно подводил ее все ближе и ближе к пределу блаженства, но остановился за миг до освобождения.

Он приподнялся на локте, посмотрел на ее раскрасневшееся лицо, припухшие от поцелуев губы.

– Скажи мне, чего ты хочешь, Белла. Я хочу это слышать.

Она покачала головой и отвернулась, сопротивляясь желанию. Он обнял ее за талию, притянул к себе и перевернулся, поднимая ее. У нее перехватило дыхание, когда она поняла, что оказалась верхом на нем.

Он обхватил ее еще крепче за талию и поднял чуть выше. Она напряглась, откинула голову. Ее груди, полные и округлые, выдвинулись вперед. Рот ее приоткрылся, руки вцепились в его плечи, когда он опустил ее на свою затвердевшую плоть и ее горячая влага погрузила его в водоворот наслаждения.

Арабелла издала звук, похожий не то на рыдание, не то на крик. Люсьен поднял ее до самого верха своей плоти и удерживал в воздухе, готовый ворваться, готовый взять. Их взгляды встретились, и она прошептала, дыша так же хрипло, как и он:

– Пожалуйста, Люсьен.

Эти слова были для него сладкой музыкой, не выполнить ее просьбу он не мог. Он опустил ее бедра на свои, погружаясь в ее горячее лоно. Она вскрикнула, на лице отразилось блаженство, ногти впились в тыльные стороны его ладоней. Так он и держал ее, чувствуя, как она трепещет и прерывисто дышит, потом она рванулась вперед, а когда ее охватило наслаждение, она выкрикнула его имя.

Он обнял ее и притянул поближе к себе. Взрыв ее страсти довел его до предела, и он пытался сопротивляться сладким волнам. Но сжимающийся жар лишил его самообладания, и он зарычал, выйдя за грань возможного...

Их дыхание медленно восстанавливалось. Арабелла сделала попытку подняться, но Люсьен ее остановил, натянув на обоих простыню. Он держал ее так, и она лежала, положив голову ему на грудь. Они были еще слиты воедино, именно так и должно было быть.

Раздался тихий стук в дверь. Прежде чем кто-то из них успел пошевелиться, дверь отворилась и вошла тетя Эмма со свечкой в руке. Волосы ее были убраны под украшенный бантиками и оборками спальный чепец, полное тело укутано в ярды муслина.

При виде Люсьена и Арабеллы, сжимающих друг друга в объятиях, она заморгала.

– Ну надо же! Я думала... ах, я думала, что слышу мяуканье кошки... умирающей... или что-то... – Ее голос замер, и Эмма стояла застыв, широко раскрыв глаза.

– Возвращайся в постель, тетя Эмма, – сказала Арабелла холодно.

Эмма нервно поправила кружева на вороте.

– К-конечно, дорогая. Я думала, ты беспокойно спишь. – Она еще гуще покраснела. – Нет-нет, вероятно, нет. Ты же не спала, правда?

Люсьен хохотнул, и Арабелла пихнула его в бок. От неожиданности он дернулся, но после этого ему удалось удержаться от смеха.

Эмма помахала рукой:

– Я пошла спать. Я увижу вас утром. Не... не... О, это не имеет значения. Вы ведь женитесь. Делайте что хотите. – Она, пятясь, вышла из комнаты, ударилась о притолоку и чуть не споткнулась о собственную ночную рубашку. В конце концов дверь за ней закрылась.

Люсьен повернулся посмотреть на Арабеллу. Она закрыла глаза руками. Обеспокоенный, он убрал с ее лица одну руку.

– У н-нас н-нет кошки, – пролепетала она и издала сдавленный смешок.

Люсьен с облегчением усмехнулся:

– Значит, придется завести.

– Не думаю, – сказала она, уютно сворачиваясь калачиком рядом с ним и с удовлетворенным вздохом закрывая глаза. – Каждый раз, Когда мы будем заниматься любовью, тетя Эмма станет выбегать в коридор, беспокоясь, что ее кто-то убивает.

Посмеиваясь, Люсьен притянул ее поближе.

– Ты сказала, что хочешь о чем-то поговорить, милая. О чем?

– М-м... – промурлыкала она.

Он приподнялся на локте и посмотрел на нее. Страсть еще горела на ее коже, волосы в беспорядке рассыпались по подушке. Люсьен провел рукой по спутанным прядям.

– Когда я пришел, ты сказала, что нам надо поговорить.

– Да. Это... – Она сладко зевнула. – Что-то я не могу вспомнить... – Голос ее затихал, глаза закрывались.

– Может быть, вспомнишь завтра?

Вместо ответа она улыбнулась и через минуту уснула.

Люсьен долго еще бодрствовал, глядя на ее спокойное лицо. У нее был удивительный рот: нижняя губа выглядела соблазнительно даже во сне. Длинные темные ресницы завораживали его, и он коснулся их кончиками пальцев. Арабелла что-то сонно пробормотала и отвернулась, устроившись на подушке.

Чувствуя себя мошенником, Люсьен обнял ее за талию и привлек к себе. Они прекрасно подходят друг другу, как ложки из одного набора. Как будто услышав его мысли, она прильнула к нему и издала счастливый вздох. Она оказалась именно там, где и должна была оказаться... в постели с ним. Наконец Люсьен был доволен. Он прижался щекой к ее волосам и закрыл глаза. На губах у него застыла улыбка.

 

Глава 26

Никогда не было невесты красивее, решила тетя Джейн, с гордостью наблюдая за своей племянницей. С высоко уложенными волосами, с густыми завитками, спадавшими на уши и на одно плечо, Арабелла выглядела красавицей. И огорчало Джейн только то, что подвенечное платье, над которым они с Эммой так долго трудились, при дневном свете оказалось несколько... перегружено украшениями.

Джейн склонила голову и критически осмотрела платье. Покрытое рядами вышивки, бисером, оборками, розочками, оно было, пожалуй, немного вычурным. Но блеск шелка прекрасно оттенял румяные щеки Арабеллы, а длинная юбка красиво стелилась позади невесты.

В общем, свадьба прошла безукоризненно. Свежий снег засыпал сад и придал всему вокруг волшебный вид. Церковь была заполнена гостями, и почти все они пришли на прием.

Джейн оглядела гостиную и почувствовала удовлетворение. Сотни свечей омывали комнату теплым золотистым светом. Аромат свежей рождественской зелени наполнял воздух и смешивался с запахом бренди и коричных тортов.

Единственным недостатком в безукоризненной свадьбе была легкая усталость на лице невесты. Джейн заметила тени под карими глазами, но ничего не сказала. Эмма же всякий раз, когда смотрела на племянницу, густо краснела.

Жених казался прекрасно отдохнувшим, все его внимание было сосредоточено на невесте. Красивый, одетый в черный сюртук и бриджи, Люсьен представлял собой зрелище, которым стоило полюбоваться. От него исходила аура мужественности, которая приводила в восторг всех присутствующих женщин. Даже степенная мисс Пиптон уставилась на него такими голодными глазами, что отцу пришлось ущипнуть ее, чтобы привести в чувство.

Джейн чуть не лопалась от гордости. Лучшей частью этого дня был тот момент, когда она осознала, что Арабелла теперь герцогиня. Гордость заполнила тощую грудь миссис Мелвин, и глаза ее наполнились слезами.

Кто-то сунул ей в руку носовой платок, и Джейн вытерла глаза.

– Не правда ли, они красивая пара? Прекрасно подходят друг другу.

– Чепуха, – сказал сэр Лоутон. Джейн вскинула голову.

– А что вы здесь делаете? Вас не было в списке приглашенных.

В его глазах мелькнуло удивление.

– А вы откуда знаете?

– Потому что я его составляла. Уголок его рта приподнялся в улыбке.

– В чем дело, Джейн? Боишься?

Ее спина выпрямилась и словно одеревенела.

– Я никого не боюсь, сэр Лоутон. А вас меньше всего. Его голубые глаза потемнели.

– Я постоянно думаю о тебе. Каждую ночь, в постели, я думаю о том, каково бы тебе было подо мной...

– Сэр Лоутон, пожалуйста. – Сердце у нее громко заколотилось, лицо запылало. Джейн оглянулась, но все, похоже, сосредоточились на невесте и женихе.

– Я ничего не могу с этим поделать, Джейн. Я сполна поучаствовал в грязных интрижках и сделал все от меня зависящее, чтобы осчастливить женщин Англии. – Он не обратил внимания на ее фырканье и наклонился, чтобы прошептать ей на ухо: – Но ни одной из них я не увлекался так, как тобой.

Джейн проклинала свою слабость в коленях. Она собрала все силы, чтобы не рухнуть на стул. Теперь Арабелла замужем, и судьба Джейн тоже переменится. Она сможет сосредоточиться на карточной игре, и, если все пойдет по плану, она вырвется из лап сэра Лоутона и будет в состоянии содержать семью.

Вдохновленная такой перспективой, Джейн фыркнула:

– Этот разговор вряд ли можно назвать пристойным.

– Кто говорит о какой-то там пристойности?

– Нет необходимости обсуждать это именно сейчас, – поспешно сказала Джейн, заметив, что в их сторону направляется Эмма. – Мы с вами никогда не будем вместе.

– Никогда? – Его рука скользнула на внутреннюю сторону ее локтя, и он притянул ее поближе к себе, жарко дыша ей в ухо. – Никогда?

У Джейн недостало сил отвернуться. Уже много лет ни один мужчина не смотрел на нее с такой страстью. Ей почему-то захотелось повернуться к нему и зарыться лицом в его сюртук, глубоко вдыхая его запах, успокаивающую смесь бергамота и мяты.

Он еще крепче сжал ее локоть.

– Джейн, приходи ко мне сегодня вечером. Позволь мне...

– Вот вы где! – воскликнула Эмма, наконец добравшись до них. – Все получилось прекрасно, не правда ли? И погода чудесная. Миссис Пул сказала, что такое количество пришедших друзей говорит о нашей репутации в округе.

– Скорее это говорит о репутации вашей кухарки, – сказал сэр Лоутон. – Я бы голым побежал по снегу ради кусочка ее ветчины. Я частенько подумываю о том, чтобы переманить ее у вас. – Он взглянул на Джейн. – Могу и переманить.

Джейн чуть было не ответила резкостью, но прикусила язык.

– О, сэр Лоутон, вы такой вредный, – сказала Эмма, легкомысленно хихикая, но, увидев свирепый взгляд Джейн, замолчала.

Приближался мистер Франкот. Хотя он был одет в обычную темную одежду, глаза его сверкали на бледном лице. Он неуклюже поклонился и взял руку Джейн.

– Леди Мелвин, думаю, я могу быть с вами откровенным. Надеюсь, Арабелла не пожалеет о том, что она сегодня сделала.

Эмма нахмурилась:

– Она пролила вино на платье? Мистер Франкот покачал головой:

– Боюсь, все гораздо серьезнее. Мне не следовало бы говорить, но я чувствую... Мисс Хадли невинна. Вся ее жизнь была посвящена помощи другим. И вот теперь, всего через четыре недели знакомства, она продала себя этому... этому...

– Ну вот, – резко сказала Джейн, – вы очень ошибаетесь, если считаете, что она несчастна. Она рада этому браку, к тому же они с герцогом давно знакомы, так что все произошло не так неожиданно, как вы могли подумать.

Сэр Лоутон фыркнул, и Джейн довольно чувствительно ткнула его локтем. Его испуганное «уф!» сняло ее раздражение, и она сумела сказать поверенному довольно живо:

– Я знаю, что вы разочарованы, мистер Франкот. Но через неделю-другую все уляжется и вы успокоитесь.

Мистер Франкот кивнул, хотя напряжение в лице не ослабло. Через несколько мгновений неловкого молчания подошел мистер Харлбрук с чопорными поздравлениями. Джейн пристально наблюдала за ним, но не заметила ничего, кроме выражения покорности. Похоже, напыщенный лорд был не слишком потрясен замужеством Арабеллы. Все с облегчением вздохнули, когда Харлбрук увел Франкота отведать яблочного торта.

Джейн немедленно забыла о них. Посмотрев вокруг, она увидела, что все в комнате довольны и счастливы. За исключением мисс Деверо.

Лайза стояла у камина, яростно глядя на Люсьена, губы ее были поджаты. Девушка выглядела бы хорошенькой, если бы она улыбалась, хотя из-за роста никогда нельзя будет назвать ее красавицей. Джейн полагала, что жестоко требовать от любящей сестры, чтобы она стояла рядом и смотрела, как женится брат. Ей самой тоже было трудно смириться с женитьбой Джеймса.

Она увидела, как Роберт подъехал в своем кресле к молодоженам и заговорил с Люсьеном. На его губах появилась искренняя улыбка, и на какой-то миг он показался спокойным, совсем таким, каким был до ухода на войну.

Джейн сцепила руки и улыбнулась. День был поистине прекрасный. Скоро гости разойдутся по округе и будут услаждать своих менее удачливых соседей новостями о свадьбе года. Вот тогда ее счастье будет полным. Только деньги, которые она должна сэру Лоутону, отравляют это счастье.

Может быть, пора принимать меры в отношении этих неблагоприятных обстоятельств. В конце концов, после того как Арабелла вышла замуж за герцога, к Джейн должна вернуться удача.

Улыбаясь, она положила руку на плечо сэра Лоутона и взглянула на него сквозь ресницы:

– Заинтересует ли вас предложение сыграть в карты? Опешив, он немного помолчал, потом накрыл ее руку своей.

– Меня интересует все, что связано с тобой. Она оттолкнула его руку.

– Это деловое предложение, сэр. Только и всего.

– Для тебя, может быть. Но для меня... – Он поднял свои лохматые брови, глаза под ними заблестели. – Я сыграю с тобой еще один раз, Джейн, но ставки назову я сам.

– Могу себе представить, какой разврат вы планируете. – Но почему-то это ее не испугало, наоборот, по всему телу пробежало приятное тепло. Джейн подумала, что она выпила слишком много пунша.

Сэр Лоутон усмехнулся без тени раскаяния:

– Значит, до вечера. В десять. Я буду ждать. – Он склонился над ее рукой и посмотрел Джейн в глаза. – Только на этот раз, Джейн, оставь Эмму дома. Нам с тобой не нужна дуэнья.

Очаровательный румянец окрасил ее щеки, и она кивнула.

С довольным видом он ушел, остановившись только для того, чтобы перекинуться несколькими словами с Люсьеном и поцеловать руку Арабелле. Когда Джейн смотрела, как он идет к двери, ее губы изогнулись в легкой улыбке. Сегодня вечером ее долг будет оплачен полностью. Так или иначе.

 

Глава 27

Когда закрылась дверь за последним гостем, Люсьен облегченно вздохнул.

– Устали, ваша светлость? – спросил Гастингс. – Искренность порой бывает весьма утомительной.

– Очень. Ты перенес вещи ее светлости в мою комнату? Камердинер поклонился:

– Могу я спросить, почему вы не хотите переселиться в покои ее светлости? Они значительно больше.

– Мне нравится вид из моей комнаты. – Ему хотелось, чтобы Арабелла осознала, что она вышла замуж. Пора было им обоим двигаться вперед. Он надеялся, что воспоминания, которые остались у нее после прошлой ночи, помогут в этом.

Гастингс оглянулся, когда из библиотеки вышли Арабелла и Роберт. Он наклонился и тихо сказал:

– Сэр, перед самой церемонией на ваше имя пришло письмо с печатью. – Он вынул из кармана письмо и протянул Люсьену.

Люсьен посмотрел на засаленный конверт. Мамферд. Наконец-то пришла информация, которую он так долго ждал. Покончив с этим делом, он мог бы проводить время более продуктивно, например искать врача для Роберта и каждую ночь напоминать Арабелле о припасенных для нее удовольствиях.

Он нетерпеливо разорвал конверт.

– Проклятие! Гастингс поднял брови.

– Торги будут сегодня днем. – Люсьен смял бумагу. – Мне надо немедленно выезжать.

– Ваш информатор упоминает, где это будет, ваша светлость?

– Нет. Я должен встретиться с ним, и он проводит меня туда.

Гастингс нахмурился и неодобрительно поджал губы.

– Мне это не нравится.

– Мне тоже.

– Ваша светлость, может быть, мне следует сопровождать вас? Было бы очень жаль, если бы что-то пошло не так и вы вынуждены были оставить ее светлость одну сразу же после церемонии.

Люсьен пристально посмотрел на слугу:

– Нашел у меня слабое место и играешь на нем, Гастингс? Камердинер слегка покраснел.

– Я просто счел благоразумным напомнить вам о том, что теперь ваши ставки существенно возросли.

Люсьен через плечо посмотрел на жену. Вместо вуали тетя Джейн приколола к волосам Арабеллы кружевную накидку. Узорчатая ткань придавала каштановым кудрям золотистый отлив и выгодно оттеняла сметанно-белую кожу. Гастингс был прав: Люсьену теперь было что терять. Намного больше, чем раньше. Это была еще одна причина, по которой следовало как можно скорее положить конец контрабанде драгоценностей.

Подавив нетерпеливый вздох, он повернулся к Гастингсу:

– Хорошо. Можешь ехать со мной. Мы отправляемся сию минуту.

На худом лице Гастингса мелькнуло облегчение.

– Конечно, милорд. Я немедленно седлаю лошадей. – Он поклонился и поспешил вон, как будто боясь, что Люсьен передумает.

Люсьен опять повернулся к жене. Она стояла в дверях библиотеки и разговаривала с Робертом. Они смеялись, ее рука грациозно лежала на плече брата. Солнце просвечивало сквозь ее волосы и золотило кожу. Под перегруженным украшениями лифом свадебного платья юбка расширялась и мягкими складками спадала на пол. Люсьен не мог смотреть на эту юбку, не представляя себе, как он развязывает банты и та падает на пол вокруг голых ног Арабеллы.

Он был чертовски рад, что церемония закончилась. Было пыткой стоять рядом с Арабеллой и не иметь возможности дотронуться до нее или поцелуем стереть неуверенное выражение, которое он видел в ее глазах. Ему необходимо было доказать не на словах, как много она для него значит и как много он хотел бы значить для нее.

Конечно, если она когда-нибудь поймет, что он преднамеренно, обманом заставил ее выйти за него замуж, мира между ними не будет. Люсьен устало потер шею. Эта мысль на него давила. Суровая правда состояла в том, что, если он хочет, чтобы Арабелла доверяла ему, он должен начать с проявления доверия к ней. А это означало, что он обязан был признаться в обмане, с помощью которого добился этой свадьбы.

«А если это еще больше отвернет ее от меня?» Люсьен смотрел, как она наклонилась и обняла Роберта. Глаза ее сияли от смеха.

Не имеет значения. Когда-нибудь он расскажет ей правду, и тогда между ними останется только ее гордость, крепкая и неколебимая, как каменная стена. Люсьен был решительно настроен сокрушить эту стену. Подобно падающей воде, он подточит ее броню незаметно, так что Арабелла и не поймет, что произошло.

Однако сейчас ему надо уладить дело с Мамфердом.

Арабелла придержала дверь для Роберта, когда он возвращался в библиотеку. Казалось, он спешит вернуться к своим книгам, но она подозревала нечто другое. Не обращая внимания на тех, кто за ним наблюдал, Роберт все утро не сводил взгляда с сестры Люсьена, и при этом глаза его странно блестели.

Для Арабеллы Лайза оставалась загадкой. Девушка смотрела на нее с неприкрытой враждебностью, и Арабелла никак не могла понять причину этого.

Она повернулась в тот момент, когда Люсьен натягивал перчатки. Она остановилась и посмотрела на него сквозь ресницы. Она испытывала гордость от осознания того, что этот мужчина, этот производящий на всех глубокое впечатление красивый, мужественный человек принадлежит ей. По крайней мере официально. Но, возможно, этого достаточно.

Хотя... она не могла избавиться от мысли, что окружающая обстановка ему не подходит. Он, как всегда, был одет в черное, сюртук плотно облегал широкие плечи, ослепительно белый галстук контрастировал с золотистой кожей и черными волосами. Он выглядел в этом холле не на своем месте, как лев в кроличьей норе. Его место в Лондоне, в светском обществе, где его все принимают, где им все восхищаются. Арабелла подумала, как она войдет туда, и решила, что это не имеет значения. Она завоюет положение в обществе. Она всегда добивалась своего.

У нее появилось странное чувство нереальности происходящего. Весь день ее не покидало ощущение, что свадьба – это сон, начиная с ночи страсти, которую они провели накануне, и нежного пробуждения в объятиях друг друга до холодного осознания, что она стоит перед викарием Хейтоном и клянется в верности на всю жизнь.

Это был сон, который раньше повторялся много раз: Люсьен возвращается в ее жизнь и просит выйти за него замуж.

Она сглотнула. «Пожалуйста, Господи, не дай мне проснуться».

Люсьен надел шляпу и повернулся, остановившись, когда их взгляды встретились. Она покраснела.

– Ты уезжаешь?

Он взглянул на смятое письмо у себя в руке и слегка нахмурился:

– Мне надо закончить одно дело.

– Сейчас? – Не то чтобы ей было интересно, говорила она себе. В конце концов, это всего-навсего брак по расчету. Люсьен волен ехать, куда захочет. Произнося клятву, Арабелла мысленно поклялась сама себе не влюбиться в Люсьена снова. Прошлая ночь показала, что между ними есть сильное физическое влечение, но только и всего. Теперь она сделается идеальной женой, ласковой и спокойной, всегда гостеприимной, но свободной делать то, что захочет, как и ее муж.

Представив себя в образе светской львицы, она почувствовала решимость и нашла в себе силы улыбнуться.

Люсьен ухмыльнулся в ответ, шагнул ей навстречу и, обняв за талию, притянул к себе. Коснувшись ее лба, он потерся носом о ее кончик носа.

– Возможно, я не успею к обеду, но обязательно вернусь, чтобы уложить тебя в свою постель.

От его близости у нее по спине побежали мурашки, но она все же смогла беспечно ответить:

– Возвращайся, когда захочешь. Ты волен делать то, что хочешь, ты не моя собственность, Люсьен. А я не твоя.

Нахмурившись, он убрал руки с ее талии.

– Белла, не надо... – Он пристально посмотрел ей в лицо, в его зеленых глазах появился какой-то странный блеск. Затем с тяжелым вздохом отвернулся. – Мы поговорим, когда я вернусь. Нам есть что обсудить.

Ее сердце замерло.

– Что?

Он послал ей такой многозначительный взгляд, что у нее пересохло во рту.

– Я не хочу, чтобы между нами были секреты, Белла. Или фальшь.

– Тогда скажи сейчас.

Он поколебался, потом наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку, и она почувствовала его дыхание на своей коже.

– У меня нет времени. Мы поговорим вечером, и я тебе все объясню.

Она смотрела, как он надевает плащ и выходит через парадную дверь. Арабелла долго стояла, борясь с желанием побежать за ним.

– Где Люсьен? – Голос Лайзы вывел Арабеллу из задумчивости.

Арабелла повернулась к сестре Люсьена и постаралась сохранить на лице улыбку. На Лайзе было муслиновое платье, расшитое розочками, цвета морской волны, с розовой атласной нижней юбкой. Золотистые волосы были уложены в высокую прическу, украшенную страусовым пером в тон платью. Девушка выглядела великолепно.

– Люсьен только что уехал, – сказала Арабелла.

– Уже? – Лайза бросила на Арабеллу злобный взгляд. – Что ты ему сделала?

– Ничего. Он получил письмо и вынужден был поехать по делу. Вечером вернется.

– Какие дела у него могут быть здесь, в Йоркшире? Арабелла напряглась. А правда, какие? Она вспомнила письмо, которое он держал в руке и которое было измято, словно он скомкал его в приступе ярости. С неожиданной ясностью она поняла, что письмо содержало сведения о контрабанде драгоценностей.

Пухленький франт, с таким количеством кружев на вороте, что они царапали ему щеки, вышел из маленькой гостиной и увидел Арабеллу и Лайзу.

– Вот вы где! А я гадаю, куда все подевались. Надеюсь, все эти надоедливые гости ушли?

Арабелла быстро кивнула, воздержавшись от замечания, что Эдмунд Вальмонт тоже гость.

– Слава Богу! Не думайте, что я такой неприветливый, просто очень тяжело разговаривать с людьми, которых я даже не знаю... – Он замолчал, вдруг заметив напряженность. – О, извините. Я помешал разговору? С этим у меня всегда трудности, хотя...

– Эдмунд, – прервала его Лайза. – Мы с мисс Хадли как раз знакомились.

– Правда? Тогда ладно, будь мила со своей новой невесткой. Хотя не следует называть ее мисс Хадли. Она теперь герцогиня Уэксфорд.

«Герцогиня без герцога», – подумала Арабелла. Отворилась дверь библиотеки, и оттуда с книгой в руке выехал Роберт.

– Белла, где Люсьен? Он обещал взглянуть на это.

– Он уехал, – заявила Лайза. – Твоя сестра уже оттолкнула его от себя.

– Ты все еще держишься за эту идиотскую версию?

– Она не идиотская! – ощетинилась Лайза. – Твоя сестра обманом заставила моего брата на ней жениться, а теперь выставила за дверь.

– Помилуй, Боже, – хихикнул Эдмунд. – Что ты еще наговоришь? Это все глупости, дорогая. Люсьен из тех, кто... – Он поперхнулся, когда увидел лицо Арабеллы. – Я, конечно, точно не знаю, но полагаю, что...

Она сделала два шага в его сторону:

– Что вы имеете в виду?

Он попятился, выставив вперед ладони, как будто защищаясь:

– Ничего! Я просто думал. Вслух. Я всегда так делаю. Глупо, конечно, но это так. – С каждым словом он придвигался ближе к двери.

Арабелла подошла к нему и ткнула пальцем в середину его натянутого жилета.

– Скажите мне.

Его глаза широко раскрылись.

– Я не могу... я не... я не...

– Немедленно.

Эдмунд оглянулся в поисках поддержки и натолкнулся на потемневшие глаза Лайзы и свирепый взгляд Роберта. Он вздохнул, признавая свое поражение.

– Хорошо, хорошо. Думаю, вы все равно рано или поздно об этом узнаете. Я имею в виду, вы сможете держать в секрете такие вещи и... – Он сделал глубокий вдох. – Люсьен и леди Мелвин все это заранее спланировали.

– Не говори больше ни слова, дурак! – выругался Роберт.

– Нет уж, объяснитесь, – нахмурилась Арабелла. – Что «все это»?

– Свадьбу. Он хотел на вас жениться, сделать благородное дело. Но он сказал, что вы ему отказали, поэтому он сжульничал и сговорился с вашей тетей, чтобы она ему помогла.

– Вы хотите сказать...

У нее помутилось в глазах. Тетя Джейн и Люсьен? Она не могла думать ни о чем, кроме одного: надо немедленно увидеть Люсьена. А когда она его увидит... Она повернулась и побежала наверх, в свою комнату.

Роберт повернул свое кресло, чтобы видеть лицо Эдмунда.

– Ты дурак!

– У меня не было выбора, – с отчаянием сказал Эдмунд. – Кроме того, это к лучшему. Не имеет смысла плодить тайны. Рано или поздно они все равно высунут свои уродливые головы наружу, и что тогда будет?

Лайза поднесла руку ко лбу.

– Не понимаю. Почему Люсьен пошел на это? Роберт посмотрел на нее тяжелым взглядом:

– А как ты думаешь?

Она не ответила: наверху раздался стук, и появилась Арабелла, одетая в бесформенный серый плащ, из-под платья выглядывали поношенные сапоги.

– Боже милостивый! – воскликнул Эдмунд, широко раскрыв глаза. – Почему вы так оделись?

– Белла, – окликнул Роберт, но она никого не удостоила взглядом.

Она молча прошла через холл и вышла на улицу, захлопнув за собой дверь.

Отчаянно чертыхаясь, Роберт повернулся к Эдмунду:

– Беги за ней, придурок! Ты видишь, что в таком состоянии ее нельзя оставлять одну?

Эдмунд таращил глаза и теребил свои кружева.

– Но я с ней едва знаком. Может быть, вам следовало бы пойти и...

Роберт ударил кулаками по подлокотникам кресла.

– Проклятие! Я не могу! Сейчас же иди, найди ее и не выпускай из виду, пока не вернется Люсьен.

Эдмунд просиял:

– Это идея! Уэксфорд всегда умел обращаться с женщинами. – Он побежал к двери. – Не беспокойтесь. Я буду следовать за вашей сестрой как тень.

– Чудесно, – пробормотал Роберт, глядя, как опять закрывается дверь. Он сидел молча, обхватив подлокотники кресла с такой силой, что побелели костяшки пальцев. После долгого молчания, длившегося, казалось, целую вечность, он бросил злой взгляд на Лайзу: – Ну что? Теперь ты удовлетворена?

Она густо покраснела.

– Я допустила логическую ошибку. Всякий, кто знает моего брата, подумал бы то же самое. Он всегда был настроен против брака, и необъяснимо, почему он вдруг женился, если только его не вынудили.

– Никто его не вынуждал.

– Я до сих пор не могу понять, почему он пошел на эту уловку.

– Потому что моя сестра иначе не соглашалась выйти за него, а он решил получить ее во что бы то ни стало. Он влюблен в нее, хотя я сомневаюсь, что сознает это.

– Я не верю.

– Не веришь? Тогда объясни, почему он не сводит с нее глаз, стараясь поймать малейшую перемену в ее лице. Почему он хмурится, когда хмурится она? Улыбается, когда она улыбается? Почему он делает все, что может, чтобы облегчить ношу, которую она на себя взвалила?

– Может быть, он чувствует себя обязанным...

– Черт тебя побери, Лайза, прислушайся к рассудку. – Он повернул свое кресло и подкатил на расстояние вытянутой руки от нее. – Ты так хорошо знаешь своего брата. Ты когда-нибудь замечала, чтобы он делал то, чего не хочет? Неужели ты, зная, как он относится к браку, думаешь, что кто бы то ни было смог бы насильно привести его к алтарю?

У Лайзы упало сердце. Сколько раз она слышала причитания их тети по поводу того, что Люсьен отказывается ее слушать? Люсьен годами делал то, что хотел. Неужели он и в самом деле любит Арабеллу?

Лайза видела, как брат старается скрыть давние раны, которые оставила в его душе женитьба на Сабрине. Люсьен все принимал близко к сердцу, включая свои обязанности. Когда его жена погибла, он замкнулся в себе, возлагая на себя ответственность за необузданное, безрассудное поведение Сабрины и думая, мог ли он что-нибудь сделать, чтобы предотвратить то, что все остальные считали неизбежным концом.

Никакие доводы не могли облегчить его боль. В то время Лайза была убеждена, что брат больше не принесет себя в жертву. Но на этот раз, похоже, все было иначе. Возможно, Люсьен был действительно влюблен в Арабеллу.

И вот теперь она сама все разрушила одним язвительным замечанием. Крупная слеза покатилась по щеке Лайзы. Больше всего она желала Люсьену счастья. Она прижала руку ко рту, чтобы сдержать рыдания. Надо немедленно идти в свою комнату и укладывать вещи: Люсьен по возвращении обязательно отошлет ее прочь, и на этот раз она того заслуживала.

Слезы текли все быстрее, и она стала искать носовой платок. Наконец нашла заткнутый в рукав клочок кружев. Если ее брат пошел на такой безрассудный поступок, чтобы завоевать Арабеллу, значит, он был глубоко, безоглядно в нее влюблен. Лайзе оставалось только надеяться, что она не разрушила его счастье.

Когда рыдания все-таки прорвались наружу, сильная рука обхватила ее за талию, и она оказалась на коленях у Роберта. Он прижал ее к своему плечу и гневно смотрел на нее.

Несколько секунд она сидела неподвижно, платочек полетел на пол. Впервые мужчина держал ее таким образом.

– Получилось неуклюже, не так ли? – спросил он без тени сочувствия и достал из кармана свой носовой платок. – Я, должно быть, одного роста с тобой. Тебе кто-нибудь говорил, что ты слишком высокая?

Она вытерла лицо.

– Только в детстве, хотя тетя считает, что это избавит меня от излишних притязаний.

– Она ошибается. Мне нравятся высокие женщины. – Его лицо смягчилось, а губы изогнулись в улыбке. – Если бы я стоял, мы были бы одного роста.

Она фыркнула, изо всех сил стараясь сдержать слезы.

– Правда? – тихо спросила она.

Он кивнул, неотрывно глядя на ее дрожащие губы:

– Мне не нужно было бы даже наклоняться, чтобы поцеловать тебя.

Лайза смотрела на него как зачарованная. Он флиртует с ней? Трудно сказать. У них друг к другу было какое-то влечение, она заметила это с самого начала. Но не мог же он считать ее привлекательной. Она была огромного роста, почти великанша. Неуклюжее создание с носом, которому место на римской статуе. Но пока она сидела в его объятиях и видела, как он улыбается, глядя на нее почти с нежностью, она ощутила, как внутри у нее поднимается волна тепла. Забавно: за прожитые восемнадцать лет никто не дал ей почувствовать себя хоть чуточку хорошенькой. До этой минуты. Роберт улыбнулся:

– Если ты перестала рыдать, я тебе кое-что скажу.

– Что? – спросила она, смахивая слезы. Он наклонился вперед и прошептал:

– Кажется, я знаю, где спрятано сокровище капитана. Лайза слышала о сокровище; тетя Эмма успела рассказать обо всех местах, где его не было.

– Н-но твоя сестра...

– Теперь слишком поздно сожалеть о ней. Только Люсьен может исправить то, что вы натворили вместе с этим смешным Эдмундом.

Она кивнула, от вновь подступивших слез задрожали губы. Роберт пристально смотрел на ее рот, и в какой-то момент она испуганно подумала, что он ее сейчас поцелует.

Однако он этого не сделал. Так же быстро, как он усадил ее к себе на колени, он снова поставил ее на ноги.

– Прекрати.

– Не могу, – запричитала она, вытирая щеки. – Я все испортила.

– Глупости. – Когда ее рыдания перешли в тихую икоту, он повернул свое кресло в сторону библиотеки. – Как только прекратишь свои трели, приходи мне помочь.

– Помочь в чем? – спросила она, заинтригованная его загадочным видом.

– Помочь раскрыть самый большой секрет Роузмонта. – Он улыбнулся ей через плечо загадочной улыбкой, взгляд его скользнул по ее бедрам вниз. – Слава Богу, что у тебя длинные ноги.

С этим непонятным замечанием он скрылся за дверью библиотеки.

Охваченная любопытством, Лайза последовала за ним. Она надеялась, что сможет быть полезной Роберту в большей мере, чем его сестре.

Арабелла распахнула ворота и захлопнула их за собой.

– Мисс Хад... То есть ваша светлость, – позвал Эдмунд.

Арабелла ускорила шаг.

Ворота скрипнули за ее спиной, и полный молодой человек, поравнявшись с ней, споткнулся. Лицо его блестело от пота.

– Послушайте, мисс... ваша светлость... куда... может быть, мне следует... вы не думаете...

– Пожалуйста, не беспокойтесь больше за меня, я предпочла бы остаться одна.

– Одна? Вы имеете в виду в одиночестве? Я не думаю, что это разумно.

Она распахнула дверь конюшни и влетела в нее, сразу начав седлать Себастьяна.

Эдмунд стоял и осторожно наблюдал за ней, как будто его ничуть не удивило бы, если бы у нее вдруг выросли рога и клыки.

– Позвольте спросить, куда вы отправляетесь?

– Прочь отсюда.

– И надолго?

Она смерила его долгим тяжелым взглядом, потом собрала юбки на одну сторону и села на лошадь. Вдев ноги в стремена, она повернула Себастьяна к открытым воротам и выехала.

Эдмунд бежал рядом с ней и бормотал:

– Мисс Хад... ваша светлость! Люсьен захочет знать, когда вы вернетесь.

– Люсьен может идти к... – Арабелла проглотила конец фразы. Она зря тратит силы: человека, с которым она действительно хочет поговорить, здесь нет. Нет, ее почтенный муж скорее всего сидит в уютной таверне, пренебрегая своими обязанностями новобрачного.

Коротко махнув рукой Эдмунду, Арабелла проехала через ворота в сторону главной дороги и, подстегивая Себастьяна, добилась от него чего-то похожего на галоп, который, впрочем, больше напоминал дерганую рысь. Она проскакала по дороге совсем немного, потом свернула к вересковой пустоши. Холодный ветер трепал полы ее плаща и продувал насквозь тонкую одежду, но Арабелла не чувствовала холода. Согреваемая пылающим в ней гневом, она скакала вперед.

Ее приводила в ярость мысль, что ее снова одурачили.

– Все эти веские основания для женитьбы... ха! – бормотала Арабелла.

Себастьян испуганно шарахнулся от кроличьей норы, и Арабелла успокоила его, свернув на узкую тропинку, которая шла через пустошь к Уитби.

– Что этот идиот думал? Что я никогда не узнаю о его лживости?

У нее в ушах до сих пор звучал голос Эдмунда, объясняющего, как Люсьен сговорился с тетей Джейн. Она опять доверилась Люсьену, и тот опять ее унизил.

– Окажись один раз в дураках – и тебя всю жизнь будут дурачить, – со злостью говорила она сама себе.

Если понадобится, она осмотрит все таверны на побережье, но отыщет своего безмозглого мужа и потребует у него объяснений. Ей-богу, в этом браке по расчету не оказалось ни брака, ни расчета.

Она спрашивала себя, знала ли тетя Эмма о вероломстве Люсьена, потом решила, что, безусловно, знала. «Интересно, кто, кроме меня и Лайзы, об этом не знал?»

Арабелла нахмурилась. Сначала Люсьен настроил тетю Джейн, а потом и ее собственного брата против нее. Хорошо, что она обнаружила, какой он негодяй, до того, как сердце ее оказалось задето.

Хотя, строго говоря, это не совсем соответствовало действительности. Вопреки ее желанию она любила его, и намного сильнее, чем следовало.

Как он мог с ней так поступить? Солгать ей и жениться по заведомо ложным причинам. Это было обиднее всего. Она уже начала надеяться на жизнь рядом с Люсьеном. Было больно видеть, как маленький, слабый цветок ее любви погибает, затоптанный человеком, от которого ей следовало держаться подальше.

Когда дорожка свернула в небольшой лесок, Себастьян пошел совсем медленно. Арабелла невольно вспомнила ночь в лесном домике: нежные прикосновения, ищущие губы и жаркие, пьянящие поцелуи. Перед внутренним взором то и дело возникал склонившийся над ней Люсьен, его потемневшие от страсти глаза, крепко сжатые челюсти.

Она прогнала видения и подставила разгоряченное лицо морозному воздуху. «Черт бы тебя побрал, Люсьен Деверо!» Он соблазнил ее своей страстью и сокрушил холодным расчетом.

Себастьян вскинул голову и споткнулся на тропинке. Арабелла рассеянно успокоила его, но морщинка у нее между бровями не разгладилась.

Почему Люсьен так поступил? Что он надеялся получить? Роузмонт?

Нет. Как ни любила Арабелла Роузмонт, она знала, что он бледнел по сравнению с домами Люсьена. Так почему же он решился на такое? По какой причине он пошел на хитрость? Она хмурилась, погрузившись в размышления.

– Что вы здесь делаете, мисс?

Арабелла оглянулась и увидела Неда верхом на идущем иноходью пони. Он был еще одет в праздничную одежду: черный шерстяной плащ, который был на нем этим утром во время свадьбы.

– Я ехала на встречу с его светлостью. Он кого-то навещает в Уитби. – Она подумала, что следовало бы назвать Люсьена менее официально, чем «его светлость», но это предполагало бы близость, которой она сейчас не ощущала.

– Он уже ушел с вечеринки? – спросил Нед с откровенным удивлением. – Я возвращаюсь от своей сестры и не встретил ни души. Может быть, он поехал по той дороге? – Он показал на узкую тропинку, которая вела прочь от главного тракта и сворачивала в лес. – Здесь можно срезать, если знаешь, где свернуть.

Арабелла кивнула и, поблагодарив Неда, направила Себастьяна на боковую тропинку. Она пребывала в нерешительности, ее воображение лихорадочно работало, пытаясь понять, почему Люсьен с ней так поступил.

Погрузившись в свои мысли, она ехала все дальше. Себастьян сделал большой поворот и вдруг резко остановился. Арабелла прищурилась. Там, рядом с густым кустарником, спиной к ней стоял мистер Франкот. Но удивил ее не вид мистера Франкота. Рядом с ним, держа в руках небольшой мешок, стоял Боулдер.

Себастьян заржал, приветствуя кобылу мистера Франкота, и поверенный обернулся. Арабелла увидела его бледное лицо, когда Боулдер пронзительно выкрикнул ругательство и побежал к своей лошади.

– Держи ее! – завопил Франкот, прыгая в седло.

Сердце Арабеллы стучало в ушах, она повернула Себастьяна и послала его галопом. Хотя старый конь и задыхался, он благородно подчинился. Стук копыт сзади приближался, и Арабелла наклонилась ниже, подбадривая его шепотом. «Пожалуйста, Господи, только один раз, сделай так, чтобы Себастьян полетел».

 

Глава 28

Люсьен в четвертый раз посмотрел на свои карманные часы. Минуты медленно уходили, а Мамферд все не появлялся. Проклятие, где же этот проныра? Подавив вздох, Люсьен подошел к окну и отодвинул край занавески.

Гастингс сидел на скамье перед конюшнями, одетый в бесформенный плащ, какие носят разнорабочие. Шляпу он натянул пониже и плел веревку с легкостью, которая говорила о большой практике.

Он, казалось, был полностью погружен в свое дело и поднимал голову, только когда во дворе появлялась лошадь. Люсьен нетерпеливо бросил монету рядом со своей кружкой и пошел к Гастингсу.

Слуга не шевельнулся, руки его не замедлили терпеливое плетение.

– Что-то неладно.

– Да, что-то случилось. Ждем еще пять минут. Мне не терпится вернуться в Роузмонт. – Сказать «не терпится» значило ничего не сказать. Люсьен не мог не думать о сомнении, которое затуманило глаза Арабеллы, когда он уезжал.

Он вздохнул и провел рукой по волосам, гадая, осмелится ли он открыть ей правду о ночи в лесном домике. Их отношения были еще неопределенными. Может быть, стоит подождать, пока... пока что?

Гастингс кивнул в сторону дороги:

– Вон он скачет.

Люсьен обернулся, когда лошадь уже было видно. Мамферд сидел верхом на большом чалом коне, его темный засаленный плащ распахнулся, открыв прикрепленный к седлу пистолет.

Прищурившись, Люсьен прошел через двор, между лопатками поползли мурашки, предупреждая об опасности.

– Где ты был?

– Произошло кое-что неожиданное. – В ответ на вопросительный взгляд Люсьена он успокаивающе пожал плечами и многозначительно положил руку на пистолет. – Но сейчас все в порядке. Мы на месте, как и вы.

Люсьен, прищурившись, посмотрел на него, гадая, что это за неожиданность. И вообще, состоится ли аукцион? Может быть, все изменилось?

– Седлайте, господин. Я должен сам вас доставить.

В поведении Мамферда было что-то настораживающее. Его движения казались слишком дерганными, глаза бегали. Люсьен повернулся и бросил Гастингсу монету:

– Приведи моего коня, да поскорее.

Гастингс попробовал монету на зуб и только после этого сунул ее в карман. Поднявшись с вызывающей медлительностью, он шаркающей походкой пошел к стойлам.

Люсьен следил за Мамфердом тяжелым взглядом.

– Надеюсь, эта поездка не будет пустой тратой времени. В темных глазах промелькнуло беспокойство.

– Не думаю, что вы будете разочарованы. – Улыбка Мамферда была такая же неестественная, как и выражение лица.

Сдерживая растущее нетерпение, Люсьен принял поводья Сатаны из рук Гастингса и запрыгнул в седло. Бросив взгляд на слугу, Люсьен последовал за Мамфердом.

Оказавшись на дороге, лошади перешли на легкий галоп, их копыта тяжело застучали по земле. Десять минут они ехали молча. Люсьена терзали дурные предчувствия.

Наконец он поравнялся с Мамфердом и сказал:

– Расскажи мне об аукционе. Сколько человек будет против меня?

Глаза Мамферда блеснули.

– Четыре. Может быть, пять. Или вообще ни одного.

– Признаюсь, я обеспокоен твоим опозданием.

– Аи, ерунда. Кое-кто сунул свой нос куда не следует. Мы с ней расправились.

Люсьен остановил Сатану. Сердце его сковал ледяной холод.

– Почему вы остановились? Мы опоздаем, если не поторопимся.

– Ты сказал «с ней».

Мамферд нервно посмотрел в сторону лесочка впереди у дороги.

– Разве? Наверное, вы ослышались, господин. Люсьен протянул руку и ухватил его лошадь за уздечку.

– С кем вы разделались? Говори сейчас же.

Рука Мамферда скользнула к пистолету, но Люсьен успел выбить оружие. Пистолет полетел на землю, а Люсьен схватил Мамферда за шарф и поднял его над седлом, так что ноги осведомителя повисли в воздухе.

Лицо Мамферда покраснело, рот, ловя воздух, судорожно открывался.

Люсьен усилил хватку и приблизил его лицо к своему.

– Я даю тебе один шанс выжить.

Задыхаясь, Мамферд взглядом умолял отпустить его. Люсьен бросил его на землю и тут же спешился. Осведомитель распластался в грязи, хватая ртом воздух и пытаясь ослабить шарф.

Люсьен вытащил свой пистолет и навел на голову Мамферда.

– Говори.

Мамферд уставился на пистолет и прохрипел:

– Не произошло ничего такого, чтобы стоило так беспокоиться! Кто-то натолкнулся на босса, когда он расплачивался за партию товара. Н-но не беспокойтесь, с женщинами он мягкий.

– Боулдер? – недоверчиво спросил Люсьен. Ничто из слышанного им об этом человеке не указывало на какую бы то ни было мягкость.

Мамферд поджал губы.

– За таких, как он, я не стал бы ручаться и за тысячу фунтов! Боулдер ведет дела со мной, верно, и я не видел более хитрого и жадного канальи.

Тогда кто же руководит всей операцией? Люсьен опять поднял Мамферда на ноги и приставил пистолет к его лбу.

– Где Арабелла?

Мамферд взглянул на Люсьена и пробормотал:

– Она в пещере. Они собирались убить там и вас тоже. Хозяин считает, что все неприятности из-за вас. – Он выдавил из себя умоляющую улыбку. – Пожалуйста, господин, вы должны понять! Я просто выполняю приказы. Я их не отдаю.

Послышался стук копыт, и на дороге показался Гастингс со свернутой веревкой в руке.

Люсьен опустил пистолет, и Мамферд с облегчением расслабился.

– Держи его, – прорычал Люсьен, когда Гастингс поравнялся с ними. – Они схватили Арабеллу, и я должен немедленно найти ее.

Слуга соскочил с коня.

– Я его вмиг свяжу, ваша светлость. Сдать его властям?

– Да, констебль Роббинс будет рад заполучить настоящего контрабандиста и устроить его отдохнуть в камере. А мне понадобятся плащ и шляпа этого кретина.

Гастингс кивнул и сделал знак пистолетом. Громко жалуясь, Мамферд подчинился.

– Вот, ваша светлость. – Гастингс скатал одежду и протянул ее Люсьену. – Поторопитесь.

Кивнув, Люсьен развернул Сатану и ускакал: Он молился только о том, чтобы не оказалось слишком поздно.

Арабелла медленно пришла в сознание. В висках пульсировала боль, как будто в них вгоняли стальные иголки. Она застонала и подняла голову, понимая, что сидит, поджав ноги, привязанная к столбу, на холодной плите. Стиснув зубы, она открыла глаза: вокруг была кромешная тьма.

Она сразу узнала непроницаемую темноту подземной пещеры. Волны ударялись о каменную плиту, и Арабелла чувствовала, что начинается прилив. Может быть, она была в своей собственной пещере. Она наклонилась, натянув веревки, и застонала от боли.

Ее руки, туго связанные за спиной, онемели. Она попыталась пошевелить пальцами, но не смогла. Тот, кто ее привязывал, хотел быть уверенным, что она не сбежит. Стараясь не обращать внимания на боль, она попыталась высвободиться. По щекам покатились слезы.

Время еле ползло, и ей показалось, что она просидела в темноте несколько часов, прежде чем услышала ясный звук плывущей лодки. Она чуть не зарыдала от облегчения, устремив взгляд в темноту. «Пожалуйста, Господи, пусть это будет Люсьен».

Вдруг на баке закачался фонарь, и свет его ослепил Арабеллу. Она зажмурилась, дрожа от холода и страха. Как только лодка подплыла к плите, из нее выбрался мужчина, и Арабелла с отчаянием узнала в нем своего похитителя.

Мистер Франкот привязал лодку, потом взял фонарь и пошел вперед. Он приблизил свое лицо к лицу Арабеллы и на удивление осторожным движением убрал с ее щеки прядь волос.

– Вы чувствуете себя лучше?

– Нет, – удалось ей произнести запекшимися губами. – Голова болит.

Он нахмурился и нащупал у нее на лбу шишку.

– Боулдер немного увлекся. – Бледно-голубые глаза смотрели на нее. – Не бойтесь. Я наказал его.

Арабелла вздрогнула от спокойствия этого заявления и почувствовала секундную симпатию к Боулдеру.

– Вам холодно? – Франкот снял плащ и накинул его ей на плечи.

– Мистер Франкот...

– Пожалуйста, зовите меня Стивеном. Мне всегда хотелось услышать свое имя из ваших уст.

Она сглотнула.

– Стивен. – Имя застряло у нее в горле, как затвердевший комок каши, но ей удалось слабо улыбнуться. – Почему я здесь?

– Потому что вы видели то, что не следовало.

– Я видела только, как вы разговаривали с Боулдером. – Она наклонилась вперед, насколько это позволяли веревки. – Мистер Фран... Стивен, я никому не скажу, клянусь вам!

– К сожалению, я не могу рисковать. Как вы думаете, почему я так успешно вел дела? Я очень осторожен и никому не доверяю. – Он поднял палец и провел им по ее щеке. – Даже вам.

– Но я тоже занимаюсь контрабандой. Какой мне смысл выдавать человека, который может меня опознать? И Боулдер мог.

– О контрабанде в Роузмонте я все знаю. Кто, по-вашему, поставлял вам тот чудесный коньяк, который так любит ваша тетя?

– Вы... вы помогали?

– Ровно столько, сколько вы позволили бы, конечно. Я закрывал глаза. – Он нахмурился. – Люди способны обмануть наивную женщину.

Он поставил фонарь на ближайшую бочку. Теперь, когда Арабелла была не одна в этой черной как смоль пещере, она воспрянула духом и пристально посмотрела на Франкота:

– Хотя я и благодарна вам за лицемерное благородство, в вашем вмешательстве не было необходимости.

– То же самое мне говорил Боулдер после злосчастного случая, когда вы лишили его очень ценного товара. – Глаза Франкота сверкнули. – Я был расстроен, узнав, насколько вы втянуты в это дело.

Она стиснула зубы, увидев строгое выражение его лица.

– Зачем вы привезли меня сюда?

– Прекрасный вопрос. Вы, моя дорогая, будете свидетелем казни.

Она в ужасе смотрела на него.

– Не смотрите на меня так. Я никогда не позволил бы причинить вам вред. – Он подвинул бочку и сел лицом к Арабелле. – Вы неряшливо выглядите. Позвольте мне исправить это. – Он аккуратно стер грязь с ее щеки и подбородка и спрятал за ухо выбившуюся прядь волос. – Ну вот, так лучше.

Арабелла могла только неподвижно сидеть.

– Спасибо, – выдавила она, стараясь сосредоточиться на окружающем и найти что-нибудь, что помогло бы ей бежать. – Если казнят не меня, то кого?

– Было бы лучше, если я... – Он склонил голову набок. – А, вот и он.

Франкот встал, когда ялик вошел в пещеру и поплыл через маленькое озеро. Мужчина в лодке греб ритмично, его шляпа была опущена на глаза, засаленный плащ обтягивал плечи. На сиденье перед ним она разглядела мешок, в котором лежало нечто, по форме напоминающее человека. Арабелла застыла, сердце заколотилось у нее в горле.

Арабелла узнала прекрасный черный плащ, выглядывающий из-под мешка. Она широко раскрытыми глазами посмотрела на Франкота.

– Люсьен.

– Боюсь, что так. Видите ли, он обокрал меня. Я не могу оставить это безнаказанным, иначе лишусь уважения своих людей.

Горло Арабеллы сдавил страх.

– Ваших людей? У вас их много?

Он улыбнулся необычайно приторной улыбкой, способной повергнуть в ужас сильнее, чем любая угроза. Затем наклонился и положил руку Арабелле на колено, лицо его оказалось в нескольких дюймах от ее лица.

– После этой партии товара денег и власти у меня будет больше, чем вы можете себе представить.

Он за подбородок приподнял ее голову. Его глаза помутнели, вокруг них собрались морщины, которые от теней казались еще глубже.

– Если бы вы немного подождали, это все принадлежало бы и вам тоже.

– Я... я... не знала...

– Теперь вы не воспользуетесь моим богатством. – Его пальцы больно сжали ее подбородок. – Вы отказались от меня, и я не могу этого простить.

– Вы же не можете его убить. Он герцог. Его будут искать.

– Да, он герцог. И для вас это так важно, не правда ли? – Франкот презрительно усмехнулся и убрал руку от ее лица. – Если бы у меня был титул, вы бы с радостью приняли мое предложение. Я один раз уже почти покончил с этим презренным герцогом. Но он меня перехитрил.

У нее перехватило дыхание.

– Так это вы подожгли сарай! Его черты исказила гримаса.

– Я понятия не имел, что вы тоже там, иначе ни за что не сделал бы этого. – Он остановился. – Я был в отчаянии, когда услышал ваши крики. Я никогда не причинил бы вам боли.

– Вы причиняете мне боль сейчас. Губы Франкота дернулись.

– Но вы больше не Арабелла Хадли. Вы продали себя за титул.

– Мне наплевать на все титулы. – «Мне нужен только Люсьен». Подумав так, она бросила взгляд назад, на лодку, и натянула веревки.

– Не тратьте время на попытки освободиться. Вы только навредите себе.

– Какое вам дело?

– Дело? Какое мне дело? – Его жесткий от ярости голос зазвучал громче. – Я даже предложил купить эту груду камня, которую вы так любите, и все ради чего? – Поверенный опять взял ее за подбородок и повернул к себе лицом. – Для чего бы я стал это делать? Чтобы смотреть, как вы выходите замуж за другого?

– Нет, – сказала она, стараясь превратить свою злость в способность трезво мыслить.

Глаза Франкота горели на бледном лице, губы кривились.

– Почему вы это сделали? Почему вышли замуж за этого кретина?

«Потому что я люблю его». Правда расцвела в сердце, сразу согрев Арабеллу. Она вышла бы за Люсьена без титула, без денег. Она любит его.

– Вы могли прийти ко мне, – сказал Франкот. – Я бы вас спас. Но вы не пришли. – Он вздохнул и покачал головой. – А теперь будете иметь удовольствие видеть, как умирает ваш любезный герцог.

Арабелла дернулась, и веревки врезались ей в руки.

– Не надо, Стивен. Пожалуйста, отпустите его.

– Извините, дорогая. Но еще до наступления утра я увижу вас вдовой. И тогда... – Он наклонился и прижался щекой к ее щеке. – И тогда я сам завладею вами.

Она резко дернулась, ощутив горькое, как желчь, отвращение.

Он зарычал, запустил руку ей в волосы и повернул ее лицом к себе:

– Никогда не отворачивайся от меня!

Люсьен заскрипел зубами, чтобы удержаться и не выстрелить в проклятого ублюдка, но Арабелла сидела к нему слишком близко.

Он стал грести быстрее, надеясь, что никто не заметит, насколько тесен ему грязный плащ Мамферда. Доплыв до плиты, он пришвартовался, выпрыгнул из лодки и пошел в свете фонаря, наклонив голову и держа лицо в тени. Но рост скрыть не удалось.

– Что такое? – взвизгнул от неожиданности Франкот и привстал с бочки.

Люсьен побежал, держа перед собой пистолет, но Франкот выхватил из-за голенища сапога нож и протиснулся за спину Арабеллы. Неточным ударом он перерезал веревки и поднял ее на ноги. Она вскрикнула от боли, по рукам потекла кровь. Ругаясь, Франкот поставил ее перед собой и приставил лезвие ножа к горлу женщины.

– Бросай пистолет, Уэксфорд. Или твоя жена умрет у тебя на глазах. – Лицо Франкота исказилось от злобы.

Люсьен напрягся. Он едва сдерживал желание броситься на помощь Арабелле. Но делать этого было нельзя. Осторожно, чтобы оружие не выстрелило, он положил пистолет на пол пещеры.

– Люсьен, – произнесла, задыхаясь, Арабелла. Капля крови стекла по шее на лиф платья.

Люсьен сжал кулаки.

– Не говори, Белла. Не... – Чувства душили его. Он отдал бы все, что у него было, чтобы освободить ее: свое состояние, землю, даже жизнь. Он перевел взгляд на Франкота: – Чего ты хочешь, ублюдок?

Франкот ухмыльнулся. Его зубы отливали желтизной в тусклом свете пещеры.

– Драгоценности. Сейчас же.

Люсьен медленно, осторожно полез в карман и вытащил оттуда мешочек с драгоценностями.

– Бросай их сюда.

Люсьен бросил мешочек так, что тот оказался посередине между ними.

Ухмылка Франкота исчезла.

– Ты болван, – рявкнул он.

– Если тебе нужны драгоценности, подойди и возьми их, – язвительно ответил Люсьен.

Глаза контрабандиста перебежали с Люсьена на кожаный мешочек, потом он покачал головой:

– Нет. Ты подтолкнешь его сюда. – Он наклонил нож, и еще одна капля крови медленно потекла по шее Арабеллы. – Если еще вздумаешь фокусничать, Уэксфорд, то расплачиваться будешь не один.

Люсьена охватила холодная ярость. Что бы ни случилось, Франкот не выйдет отсюда живым. Люсьен медленно подошел к мешочку и толкнул его ногой. Тот продвинулся на несколько футов, не больше, и был все еще вне досягаемости Франкота.

– Проклятие! Подвинь его ближе!

Всего на несколько футов дальше... Люсьен подошел к мешочку и поставил на него ногу. Резким движением он пнул его мимо Франкота. Мешочек ударился о скалу позади контрабандиста, и сверкающие драгоценные камни, рассыпавшись, заскользили по мокрой плите к морю.

– Нет! – закричал Франкот. Он безотчетно сделал шаг в сторону сокровища и убрал лезвие от шеи Арабеллы.

Арабелла отбросила руку Франкота и толкнула его вперед. Он упал на бочку, но вскочил и повернулся, зажав в руке нож.

Люсьен кинулся к пистолету, хватаясь за скользкую скалу. Наконец поднял его, прицелился и выстрелил.

Пуля попала Франкоту прямо в грудь. Нож выпал из его руки, когда контрабандист зашатался, нависнув над краем плиты. Прижав руки к груди, он повернулся лицом к Арабелле, пытаясь что-то сказать.

– Я... я... – Из горла у него вырвался булькающий звук, и Франкот упал в океан.

Люсьен обхватил Арабеллу и крепко прижал к себе. Она обмякла в его руках, дрожа всем телом, но чувствуя себя в безопасности в его объятиях.

Наконец, когда дрожь ее немного утихла, он отодвинулся и посмотрел на нее:

– Ты ранена?

Она улыбнулась неуверенной улыбкой:

– Только запястья.

Он взял ее руку и заскрипел зубами при виде ободранных, покрытых синяками запястий. Тихо ругаясь, он вынул из кармана носовой платок, разорвал его пополам и перевязал обе руки чистой белой тканью. Когда он с этим закончил, взгляд его упал на красное пятно на лифе ее платья. Он приподнял ей подбородок и осмотрел шею. Он увидел две тонкие полоски, крохотные порезы на нежной коже, достаточные для того, чтобы потекла кровь. Люсьен закрыл глаза от охватившего его страха.

– Прости, Белла. Мне следовало...

Ее пальцы коснулись его губ. Он открыл глаза и увидел ее сияющий взгляд.

– Люсьен, тебе не за что извиняться. – Из горла у нее вырвался смешок, хотя в глазах блестели слезы. – Ты спас мне жизнь. Чего еще я могу желать?

Он смотрел на нее и удивлялся ее силе. Он так ее любил, что, даже когда просто смотрел на Арабеллу, душа его пела. Он горел желанием сказать ей об этом, но пока было не время. Вместо этого он достал из лодки свой тяжелый плащ.

Она следила за ним потемневшими от волнения глазами.

– Люсьен, а как же драгоценности?

– Во время отлива пришлют кого-нибудь, чтобы их достали.

– Кто пришлет?

Он обернул свой плащ вокруг ее плеч.

– Министерство внутренних дел. Я с начала войны им помогаю.

Она посмотрела на черную воду, куда упал Франкот.

– Не могу поверить, что он все время управлял контрабандными операциями. Я никогда не думала, что он может... – Она вздрогнула и уткнулась лицом в плечо Люсьена.

Он обнимал ее, согревая своим теплом. Ему надо было столько ей рассказать! Но прежде чем он скажет о том, что у него на сердце, надо отвезти ее домой и переодеть в сухое.

Он заставил себя оторваться от нее и сделать шаг назад.

– Твоя семья будет волноваться, не зная, где ты. Идем. Если мы хотим уйти отсюда засветло, надо сделать это немедленно.

Подойдя к лодке, Люсьен посмотрел на вход в пещеру и чертыхнулся.

– Вода поднялась слишком высоко, чтобы можно было выплыть на ялике. Придется ждать отлива.

Фыркнув, Арабелла высвободилась из его объятий.

– Есть другой выход. – Она показала на заднюю стену, откуда тропинка вела к широкой расселине.

Люсьен улыбнулся:

– С тобой всегда есть другой путь.

Он поплотнее запахнул воротник плаща у нее под подбородком и взял фонарь.

Через несколько минут они вышли из темной пещеры и начали подниматься по крутой тропинке к Роузмонту.

 

Глава 29

Лайза снизу вверх смотрела на дерево, огромные ветки которого раскачивались на фоне серого неба. В горле у нее стоял ком от волнения.

– Ты уверен, что оно здесь?

– Ты не слушала, что ли? – спросил Роберт. – Картина привела меня к книге, описывающей семейную историю, своего рода фамильное дерево. У меня ушло на это довольно много времени, но... – он указал на большой дуб, глаза его блестели от возбуждения, – вот это наше фамильное дерево.

– Я никогда не слышала, чтобы у какой-то семьи фамильное дерево было живым.

– И много ты их знаешь?

– Я знаю все лучшие семейства, – резко ответила она, потом поморщилась, поняв, что изрекла бездумную банальность. В Роберте было что-то такое, что заставляло ее проявлять себя с худшей стороны. Он был грубым и несносным, настолько погрязшим в жалости к себе, что это убило бы обычного человека, и все же Лайза искала его общества.

Вчера она проявила себя во всей красе и чуть не разрушила счастье брата, после чего они с Робертом помирились и он позволил ей помогать ему в поисках легендарного сокровища капитана. Лайза вздохнула, не поняв еще, то ли ее наказали, то ли наградили.

Она посмотрела в сторону дома и вспомнила глаза Люсьена, когда он вошел, неся Арабеллу на руках. До конца жизни Лайза не забудет выражение его глаз: эту бесконечную нежность. Тогда она поняла, что ее брат глубоко любит свою жену. Он не позволил о ней позаботиться даже тете Джейн и тете Эмме, заявив, что это его право как мужа. Он был настолько решителен, что никто не посмел возразить.

Однако Люсьена что-то продолжало беспокоить. Хотя Арабелла в это утро проснулась в прекрасном расположении духа и во время завтрака поддразнивала Роберта, Люсьен был молчалив и не сводил с нее глаз. Лайза гадала, что тяготит брата. Что бы там ни было, ее брат был не из тех, кто терпит репятствия между собой и тем, чего он хочет; а хотел он явно Арабеллу.

На основе наблюдений за братом и прочитанных ею романов Лайза сделала вывод, что мужчины признаются в своих чувствах быстрее в обстоятельствах, когда их избраннице грозит смерть. Она взглянула на Роберта и подумала, как бы он повел себя, если бы она оказалась в руках сумасшедшего контрабандиста.

Роберте нетерпением вздохнул:

– Мы перекопали все вокруг... – Мы?

Невольная улыбка изогнула его губы, но он не ответил.

– Значит, сокровище должно быть внутри дерева. Там, посреди ствола, есть дупло.

Она снова откинула голову назад и посмотрела наверх. Там, где ветви становились тоньше, в стволе виднелась круглая дыра. Лайза зажмурилась. У нее кружилась голова от одного созерцания колышущихся веток. Роберт спрятал бумаги под плащ.

– Думаю, надо позвать Неда, чтобы он залез на эту проклятую штуковину. – Он посмотрел на свои ноги с выражением, похожим на ненависть. – Я на это не гожусь.

Лайзе пришлось прикусить губу, чтобы подавить желание поцелуем разгладить его нахмуренный лоб. «Боже мой, что со мной делается?»

Однако прилив эмоций навел ее на одну мысль, и девушка снова посмотрела на дерево. Может быть... Она поставила ногу на мраморную скамейку и легко шагнула вверх.

– Что ты делаешь, черт побери?

Она крепко вцепилась пальцами в толстую ветку и подтянулась.

– А на что это похоже?

– Во имя... спускайся немедленно.

Однако она зашла слишком далеко, чтобы остановиться. Ей почему-то было необходимо помочь Роберту добиться успеха. Она обеими руками обхватила следующую толстую ветку и подтянулась, нетерпеливо отмахиваясь от мешающих юбок.

– Ты знаешь, что я облазила сотни деревьев?

Конечно, это было в детстве, но ему ни к чему об этом знать. Она была уверена, что навыки вернутся по мере продвижения. Нога ее соскользнула, и в какой-то миг Лайза чуть не упала. Но руки нашли опору, и она восстановила равновесие.

– Черт побери, Лайза! – хрипло крикнул он. – Спускайся сейчас же!

– А сокровище...

– Плевать мне на сокровище!

– Хорошо, спускаюсь. – Она ухватилась за толстую ветку и подергала ее. Та едва шевельнулась, как Лайза и ожидала. Дуб возвышался на скале над морем, день и ночь его трепали сильные ветры. Слабую ветку уже давно бы сорвало.

Лайза осторожно поставила ногу на ветку и потянулась к следующей, остановившись, когда юбка зацепилась за сук.

– Я должна попробовать...

Ее слова были встречены потоком ругательств.

– Я брошу в тебя яблоком, если ты не прекратишь говорить такие гадости, – чопорно ответила Лайза.

– На дубах не растут яблоки. Тем более зимой.

– Тогда я сломаю ветку, – сердито ответила она, одной рукой собирая юбки и жалея, что не подумала подвязать их. Роберт, должно быть, самое неблагодарное существо на свете. Она здесь подвергает себя огромному риску, а он не придумал ничего лучшего, чем осыпать ее ругательствами.

– Лайза... пожалуйста... слезай оттуда. – Едва заметный оттенок мольбы окрасил его слова. – Упадешь.

– Ну и что? – Она посмотрела вниз на него, и сердце ее забилось где-то в горле. – Не думаю, что ты пожалеешь.

Последовало долгое молчание, затем он сказал:

– Конечно, мне безразлично, но небезразлично Люсьену. И мне ничуть не хочется объяснять ему, какая ты была дура.

Ее нога соскользнула с ветки, и девушка поспешно ухватилась за нижний сук, чтобы восстановить равновесие.

– Во имя любви к... – вырвалось у Роберта. Он никогда в жизни не чувствовал себя таким беспомощным. Руки его вцепились в подлокотники кресла, ладони повлажнели. – Слезай оттуда немедленно!

Она сделала вид, что не слышит, и лезла все выше, но ее уверенность и ловкие движения не могли успокоить бешеного биения его сердца.

– Хватит на меня злиться! – крикнула она. – Если я упаду, ты сможешь меня поймать. – Ветка, на которой она попыталась подтянуться, отозвалась на это громким треском.

Бормоча ругательства, Роберт подвинул кресло ближе к дереву. Разве она не знает, что он не может ее поймать? Он калека, неспособный помочь себе самому, а ей тем более. И если она погибнет у него на глазах... Он до крови прикусил губу.

Она уцепилась за сук у себя над головой и помедлила, ногой нащупывая опору. Роберту казалось, что ветка слишком тонкая и не выдержит вес Лайзы. Он сейчас изо всех сил желал, чтобы ноги снова подчинялись ему. На дерево должен был лезть он, а не Лайза.

– Я почти добралась! – крикнула она. Ветер отнес ее голос, и он прозвучал, как будто со стороны океана.

Роберт видел ее развевающееся на ветру платье, длинные розовые нижние юбки собирались в сборки между ветками. Над головой клубились темные тучи, и далекое громыхание грома, казалось, предвещало несчастье.

– Роберт!

– Что? – ответил он сквозь зубы. Может быть, ее нога застряла между сучьями? Или она зацепилась платьем за ветку и не может освободиться?

– Я добралась до дупла. Сейчас суну туда руку.

– Проклятие! Лайза, забудь о сокровище и слезай оттуда!

– Не говори глупости. Не зря же я лезла на это дурацкое дерево. – Вокруг нее хрустели ветки.

– Ну? – нетерпеливо спросил он наконец, думая, успеет ли позвать Люсьена. Гром загрохотал опять, на этот раз ближе, и Роберт обеспокоенно посмотрел на быстро темнеющее небо.

– Здесь ничего нет, кроме шариков, – сказала она с явным разочарованием. – Детская проделка, и больше ничего.

– Тогда спускайся, – сказал он, чувствуя облегчение от того, что она не упала. Сейчас он не мог думать о сокровище. – Поторопись, сейчас пойдет дождь.

– Хорошо. Только мне хочется... Вот, я бросаю тебе несколько шариков.

Россыпь маленьких красных комочков упала сквозь сучья. Роберт наклонился и подобрал один из них. Он был неумело вылеплен из красной, глины и имел необычную форму, слишком неровную, чтобы им можно было пользоваться для игры. Роберт минуту пристально смотрел на шарик, потом сказал каким-то странным тоном:

– Лайза, там еще есть?

– Полное дупло. – Она бросила несколько пригоршней на землю. Они ударялись о дорожку и отскакивали в разных направлениях. – Может быть, нам...

Гром пророкотал прямо над головой, сверкнула молния. Перед испуганными глазами Роберта дерево с оглушительным грохотом сломалось. Куски коры и веток взлетели в воздух, едкий дым забился в легкие.

Вдруг Роберт словно перенесся в прошлое, на поле Ватерлоо. Тошнотворный запах смерти душил его, рот наполнялся металлическим привкусом страха. Вокруг него умирали люди, а он ничем не мог им помочь, не мог остановить кровавую бойню.

Только сейчас это была Лайза.

Ее крик разнесся в воздухе. Все как будто накрыло шелковой сетью, протянутой во времени и замедляющей движения. Ясно, словно был рядом с ней, он видел ее падение, ее юбки, обвившиеся вокруг ног. Она летела головой вперед, размахивая руками, с искаженным от ужаса лицом.

Роберт закрыл глаза. Стиснув зубы, он представил себе, как ловит ее, прижимает к себе невредимую и такую невероятно живую. Вдруг он обнаружил, что больше не сидит в кресле, а стоит, прямой и высокий, обнимая ее.

Он долго стоял, затаив дыхание, обвив ее руками и спрятав лицо в ее волосах.

Потом медленно поднял голову и посмотрел Лайзе в глаза.

– Ты... ты встал, – сказала она хриплым дрожащим голосом. – А я... – Она судорожно всхлипнула и зарылась лицом ему в шею.

Роберт сжал ее крепче, боясь очнуться от своего сна. Сна, в котором он держит ее, живую и теплую, в своих объятиях. Если он откроет глаза, он узнает правду: увидит на земле ее искалеченное тело.

Через некоторое время Лайза взяла себя в руки и нервно засмеялась. Она высвободилась и посмотрела вниз. Ее голубые глаза сияли.

– Роберт, это чудо.

Только тогда он осознал, что все происходит наяву и что он в самом деле стоит. Медленно, боясь шевельнуться, он посмотрел на свои ноги. Было удивительно видеть их прочно стоящими на земле.

Роберт сглотнул. Он остро ощущал каждую деталь: чувство твердой земли под ботинками, звук своего хриплого дыхания, сладкий аромат Лайзы на своем воротнике.

Радость пронзила его, он засмеялся и снова обнял Лайзу. От этого движения его не очень крепкие колени подогнулись, и молодым людям пришлось вернуться к скамейке, куда он, с Лайзой на коленях, сел настолько резко, что приглушенно выругался.

Она покраснела и вывернулась, усевшись рядом с ним.

– Не могу поверить!

– Я тоже. Но я обязан этим твоему упрямству. – Он засмеялся и согнул ноги, одну задругой.

Следующий раскат грома заставил его осторожно встать. Несмотря на слабость и дрожь в коленях, он стоял прямо.

– Нам надо вернуться в дом.

Лайза провела рукой по глазам и поднялась.

– Конечно.

Роберт обхватил ее за плечи и угрюмо сказал:

– Только чтобы удержать равновесие.

Она кивнула и не отстранилась, а он заметил, что у нее действительно прекрасный рост: макушкой она доставала ему до бровей. Они сделали не больше двух шагов, когда Роберт остановился. Его кресло лежало опрокинутое посреди кучи сухих листьев и сломанных веток. Глиняные шарики раскатились по дорожке и среди кустов ежевики спящего сада.

Он убрал руку с плеча Лайзы и взял кресло. С неожиданной силой он подошел к каменному ограждению и поднял опостылевший стул в воздух. Тот перевернулся в белесом свете приближающегося шторма, колеса бешено завертелись. Затем кресло исчезло из виду, был слышен только слабеющий стук металла и дерева, когда оно ударялось о скалы, падая в океан.

Лайза обхватила его рукой за талию, приняв на себя часть его веса.

– Идем в дом.

Он кивнул, и они направились к Роузмонту. Внезапно он наступил на один из глиняных шариков, и глаза его заблестели. Насупив брови, он наклонился и подобрал его.

– Лайза, помоги мне собрать остальные.

– Но зачем...

– Поскорее, пока не начался ливень.

Лайза нахмурилась, но помогла ему собрать все шарики, какие смогла найти. Ветер крепчал с каждой минутой, гром рокотал все ближе и ближе. Они нашли последний шарик как раз вовремя, чтобы успеть прибежать на крыльцо до начала грозы.

Из окна маленькой гостиной Арабелла видела, как Роберт и Лайза бегут к дому.

– Люсьен!

– Я вижу, – тихо сказал Люсьен. Он стоял у нее за спиной, обняв ее за талию и прижавшись щекой к ее волосам, сердце его было полно радости.

Арабелла повернулась к нему лицом и ухватилась за его сюртук. Люсьен погладил ее по волосам:

– Bella mia, не плачь.

– Я не плачу. – Она засопела и начала искать носовой платок.

Он смотрел, как она вытирает глаза. Видеть, как Роберт ходит, было ее заветным желанием, и в эту минуту Люсьен был рядом, видел это вместе с ней. Отныне он всегда будет рядом, деля с ней ее радости и помогая в трудное время. Если она ему позволит.

У него перехватило дыхание, когда он посмотрел на нее. Роскошные пряди каштановых волос выбились из-под ленты и теперь вились вокруг лица. Глаза ее светились, губы дрожали от волнения. Люсьен сунул руки в карманы и заставил себя отвернуться от прелестного зрелища. Они были одни, она отдохнула после постигших ее суровых испытаний. Теперь пора.

Он глубоко вдохнул.

– Белла, нам надо по...

Дверь распахнулась, и в комнату ворвалась тетя Эмма, платье на ней явно было надето впопыхах.

– Арабелла! Я не знаю, что... – Она остановилась, увидев Люсьена, замерла в нерешительности, ломая руки, широко раскрыв глаза. – О! Я не думала, что вы здесь. А я... О Боже!

– Эмма, Люсьен теперь член нашей семьи. – В голосе Арабеллы звучало доверие. Сердце Люсьена упало. Как он ей скажет, что этого доверия он заслуживает меньше всего?

Приободренная Эмма затарахтела:

– О, Арабелла, я думаю, произошло нечто ужасное. Джейн... сэр Лоутон... я должна была тебе сказать, но Джейн не велела, и я не стала, хотя знала, что должна, и я... – Она замолчала, закрыла лицо руками и громко зарыдала. – А т-теперь слишком п-поздно!

Арабелла побледнела:

– Карточный долг.

Эмма подняла голову, глаза ее были мокрыми от слез.

– Откуда ты об этом знаешь?

– Я подслушала, когда вы с Джейн об этом разговаривали. И я... – Арабелла замолчала и взглянула на Люсьена, щеки ее вспыхнули. Но потом она решительно сказала: – Теперьу меня есть деньги.

Вот для чего были нужны десять тысяч фунтов. Люсьен подозревал что-нибудь подобное.

– Если бы Джейн знала, она бы не... – Эмма прижала носовой платок ко рту.

– Когда она ушла? – спросила Арабелла.

– Вчера вечером, когда вы уснули. Она сказала, что это только на одну ночь и что это выгодное предложение. – Эмма уставилась своими голубыми глазами на Люсьена: – Неужели в Лондоне они запрашивают так дорого? Люсьену удалось сказать искренне:

– Вообще-то нет.

– Ну вот! По крайней мере ее не обжулили. Арабелла возмущенно воскликнула:

– Эмма, нет такой суммы, которая компенсировала бы честь женщины. Кроме того, я не верю, что сэр Лоутон сделал бы такое предложение. Это непорядочно.

Люсьен верил; он видел, какими глазами барон смотрел на Джейн, как будто хотел одновременно задушить и поцеловать ее. Поскольку Люсьену это чувство было хорошо знакомо, он мог только с пониманием отнестись к тому, что обстоятельства вынудили барона к таким крайним мерам. Не успел он высказать свое мнение, как в холле послышался шум и в комнату вошла Джейн. Она выглядела немного смущенной, но была цела и невредима.

Эмма подбежала к сестре, обхватила ее за шею и разразилась слезами.

– Господи! – воскликнула Джейн. – Что с тобой случилось?

– Со мной? Как ты? У тебя все... хорошо? Сэр Лоутон...

– Нет необходимости обсуждать это здесь, – поспешно сказала Джейн, бросая взгляд на Арабеллу и Люсьена. – Я чувствую себя прекрасно.

Сэр Лоутон вошел следом за Джейн.

– И смелая, как дьявол.

Эмма с оглушительным визгом закрыла собой Джейн и уставилась на сэра Лоутона:

– Вы бессовестный человек! Чего вы хотите? Вы еще недостаточно от нее получили?

Его глаза заблестели.

– Нет еще. Она еще раз придет ко мне. Эмма задохнулась от возмущения:

– Не верю своим ушам! Он недоволен тем, что один раз лишил мою сестру добродетели и у него хватает наглости снова требовать этого! Мы лучше заплатим вам деньги!

Сэр Лоутон нахмурился:

– Ради Бога, не надо. У меня и без того полно монет. Вообще-то, – он оглядел комнату, губы его дрогнули в усмешке, когда он увидел Люсьена, – я решил, что мне нужна расточительная жена, которая как можно скорее промотает мое состояние.

Эмма ошарашенно заморгала:

– Жена?

Барон кивнул, потом повернулся к Джейн и посмотрел на нее из-под мохнатых бровей:

– И я, кажется, нашел такую.

К удивлению Люсьена, на худом лице Джейн появилось что-то наподобие самодовольной улыбки.

– Вы хотите жениться на Джейн? – спросила Эмма.

– А почему бы нет? Симпатичная женщина, весьма пикантная и не будет изводить меня слезами, которых я не выношу.

Джейн фыркнула:

– Я бы преподнесла эту новость по-другому.

– Но получилось неплохо, не правда ли? – сказал он, и его голубые глаза весело сверкнули.

Эмма сцепила руки и улыбнулась сквозь слезы:

– Это так романтично!

– Согласен с вами, – сказал Люсьен, подходя к Эмме и беря ее за руку. Он осторожно повел ее к двери.

– Может быть, вам пойти в библиотеку и выпить за хорошую новость? По-моему, как раз сегодня утром Гастингс наполнил графинчик коньяком.

Эмма просияла:

– О, это то, что надо! Идемте, сэр Лоутон, Джейн. Я принесу, стаканы. Нам надо спланировать еще одну свадьбу! – Чудесным образом вернувшаяся в хорошее расположение духа, Эмма выскочила из комнаты.

Сэр Лоутон встретился взглядом с Люсьеном, и они поняли друг друга.

– Все правильно, Уэксфорд, – сказал барон. – Поговорим позже. – Он сделал движение, чтобы взять Джейн под руку, но та повернулась к Арабелле и быстро обняла ее. Люсьен видел, как Джейн что-то шепнула на ухо племяннице, которая хохотнула и крепко сжала тетку в объятиях.

Сэр Лоутон кашлянул.

– Идем, дорогая. Здесь больше нечего делать. – Он осторожно потянул невесту к себе, и они вышли.

Люсьен подошел к двери и притворил ее. Его тетя никогда не плакала. Теперь он вспомнил, что она никогда и не смеялась. Он начинал понимать, почему Лайза была так несчастна, живя с тетей Лавинией.

Арабелла улыбнулась ему с другого конца комнаты, посмотрев на него ясным решительным взглядом:

– Перед тем как они вошли, ты что-то говорил. Что ты хотел сказать?

Люсьен запустил пальцы в волосы.

– Белла, есть вещи, о которых нам с тобой надо поговорить. Я не хочу, чтобы между нами были секреты.

– Да, – медленно согласилась она, и блеск в ее глазах немного погас. – Думаю, ты прав. Нам есть что сказать друг другу.

В коридоре поднялась суматоха, послышались голоса Роберта и Лайзы, к ним присоединились Эмма и Джейн. Люсьен чертыхнулся, когда дверь вновь распахнулась и вошел Роберт, ведя за собой Лайзу.

– Арабелла, посмотри! – Роберт протянул руку. В ладони у него лежала горсть глиняных шариков.

– Роберт, твои ноги... – Казалось, она не могла отвести глаз от стоящего на ногах брата.

– О Боже, ты не знала! Я разволновался и забыл... – Он оборвал себя, когда она прижала руку ко рту, потом грубо сказал: – Хватит надо мной кудахтать. Это было только делом времени. Ты сама мне без конца это повторяла.

– Только ты мне не верил. Роберт засмеялся:

– Ну, теперь злорадствуй на здоровье. – Он выбрал один из глиняных шариков и протянул его Арабелле. Когда он снова заговорил, голос его дрожал от возбуждения. – Смотри.

Арабелла неуверенно улыбнулась.

– Разбей его, – сказал Роберт.

Она сдавила шарик. С громким щелчком шарик раскололся, между кусочками глины что-то засверкало.

– Роберт, – выдохнула она. – Неужели сокровища?

Он засмеялся:

– Мы богаты! Я нашел это в старом дубе в саду.

– Ты? – подала голос стоявшая у двери Лайза. – Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что «ты» нашел его?

– Хорошо, мы, – приветливо сказал он, послав ей жаркий взгляд, который заставил Люсьена нахмуриться.

Однако он тут же отвлекся, когда Арабелла повернулась к нему, вытянув ладонь:

– Взгляни, он ценный или нет? Люсьен взял сапфир и поднес к свету.

– Качество поразительное. Сколько их?

– Не знаю, – сказала Лайза. – Я не успела рассмотреть, до того как мол...

– Мы пойдем посмотрим, – сказал Роберт, посылая Лайзе предостерегающий взгляд. – Только на этот раз я сделаю это сам.

Лайза раскрыла было рот, чтобы возразить, но Роберт схватил ее за руку и потащил к двери. Там он остановился и улыбнулся Арабелле:

– Извини, что уходим, но тетя Эмма ждет нас в библиотеке.

С этими словами он вышел. За ним, упираясь, шла Лайза.

Как только они покинули комнату, Арабелла подбежала к двери, взяла позолоченный стул и втиснула его под ручку.

– Ну вот, – удовлетворенно сказала она. – Это должно будет их придержать.

Люсьен улыбнулся.

Арабелла подошла к дивану и села.

– Теперь иди и расскажи мне, что ты хотел сказать. Люсьен поставил стул напротив, чтобы видеть ее лицо.

Он лихорадочно думал, с чего начать.

– Наверное, ты собираешься мне рассказать, что было после смерти твоего отца.

– Да. – Ему показалось, что начать лучше всего действительно с того момента. – Когда я узнал об истинном состоянии финансовых дел отца, тетя Лавиния предложила мне жениться на Сабрине.

Арабелла кивнула, лицо ее омрачилось, и Люсьен тихо продолжал:

– Белла, я отказался. Я эгоистичный человек и предпочел бы быть с тобой в бедности, чем жить без тебя. – Горькая улыбка тронула его губы. – Но один человек убедил меня в ошибочности моих намерений.

Она нахмурила брови, но только на мгновение. Когда она встретилась с ним взглядом, в ее карих глазах мелькнула боль.

– Мой отец. Люсьен кивнул.

– Тетя написала ему правду о наших денежных делах и о том, что я решительно настроен жениться на тебе. Он еще не промотал твое наследство, и мысль о том, что его дочь будет отдана человеку, стоящему на грани разорения, была для него невыносима. Белла, мне следовало сопротивляться, но он так обрисовал мне ужас нашего положения... Достаточно сказать, что к тому времени, как он ушел, я знал, что не могу обречь тебя на бедность, которая ожидала меня.

Арабелла горько подумала, что в этом была своя ирония. Вместо того чтобы видеть, как его дочь бросает вызов бедности вместе с человеком, которого любит, ее отец обрек ее бороться с бедностью в одиночестве. Она спрашивала себя, думал ли он о том, что лишил свою дочь счастья, когда по прошествии нескольких лет начал терять свое состояние.

– И ты женился на Сабрине.

– Когда я отказался от надежды быть с тобой, мне стало безразлично. Сабрина казалась логичным выбором. Она была богата и хотела замуж.

– Люсьен, ты не обязан мне рассказывать...

– Я хочу, чтобы ты знала. Чтобы между нами не было недоговоренности. – Люсьен беспокойно поерзал на стуле. – Женившись на Сабрине, я сначала собирался использовать ее состояние для того, чтобы возместить ущерб, нанесенный неумелыми действиями отца. Но после свадьбы я не смог этого сделать. Сабрина была слишком поглощена своими развлечениями, чтобы интересоваться чем-то еще. Мои дела ее не волновали.

Арабелла надеялась, что он не ожидает от нее такого же отношения. Она имела твердое намерение быть партнером во всех его начинаниях.

– Это же ненормально.

– У Сабрины мало что было нормально, – сказал он с невеселой улыбкой. – Ее настроение очень резко менялось, и я был рад, что она не проявляет интереса к моим делам. Я взял те небольшие деньги, какие смог получить со своего имения, и начал их вкладывать. Это было трудно, и мне приходилось тратить на это много времени. Долгие часы вне дома, вдали от Сабрины. Я часто уезжал и не замечал, что ее вспыльчивость становилась все сильнее... – Он замолчал, лицо его омрачилось. – Однажды я приехал домой и увидел, как она, рассвирепев, с хлыстом набросилась на одну из служанок. Если бы меня там не было, она убила бы девушку.

– Боже правый!

– Я сразу оставил все дела, увез Сабрину в деревню и поместил ее под наблюдение врача. Она возненавидела меня за это. Она вышагивала по комнате и отказывалась от еды. Она была похожа на дикого зверя, посаженного в клетку. И обвиняла меня в том, что я лишил ее свободы.

– Люсьен, ты ей помогал.

– Она это понимала по-своему. Через несколько недель она стала спокойнее, покладистее. Я подумал, что ей стало лучше. – Он вздохнул и откинул голову. – В конце концов меня вызвали по делам в Лондон. Когда я сказал Сабрине, что мне надо уезжать, она стала умолять меня остаться с ней. Но я уже несколько недель сидел в деревне, и мои дела... – Он провел ладонью по глазам.

– Ты уехал? Люсьен закрыл глаза.

– Не прошло и часа после моего отъезда, как она выскользнула из дома и оседлала норовистую лошадь. Та понесла через ручей и сбросила Сабрину. – Он медленно вдохнул. – Падая, она сломала шею.

– Люсьен, ты не можешь винить себя в ее гибели. Она была больна, она не соображала, что делает...

– Именно поэтому мне следовало остаться, – сказал он хрипло. – Я виноват в ее смерти.

– Фу-ты ну-ты! Надо же сказать такую глупость. Ты можешь отвечать только за свои собственные действия. – Она задумчиво на него посмотрела. – Кроме того, откуда ты знаешь, что было бы по-другому, если бы ты остался? Вполне возможно, она уже решила сбежать, и твое присутствие ничего не изменило бы.

Он покачал головой. Арабелла подумала, что он хотел бы поверить ее словам, но не мог.

– Знаешь, Люсьен, иногда даже зависящие от тебя люди должны принимать свои собственные решения и совершать свои собственные ошибки.

Из холла послышался смех. Голос Роберта звучал особенно громко. Арабелла повернула голову на звук.

– Именно так было с моим братом. Он был твердо настроен пойти на войну. У него были идеализированные представления о битве и ни малейшего понятия об истинном ужасе всего этого. Я пыталась объяснить ему, но он не хотел слушать.

Люсьен пристально смотрел на нее.

– И ты его отпустила.

– К тому времени ему было восемнадцать лет, он был совсем взрослым человеком. Если бы я вынудила его остаться дома, он чувствовал бы себя ущербным. Не мужчиной. Я не могла с ним так поступить.

Люсьен еще крепче вцепился в подлокотник кресла.

– Это еще не все, Белла. Относительно нас. Я был не совсем честен с тобой.

Она покачала головой:

– Люсьен, не надо. Я вс...

– Пожалуйста, позволь мне быстро рассказать об этом. Когда констебль Роббинс пришел, чтобы арестовать Уилсона, я знал, что скоро он придет и за тобой. Я подумал, что, если бы женился на тебе, то защитил бы тебя от такой участи. И я пошел к тете Джейн и попросил ее помочь мне устроить ночь в лесном домике. Это не было случайностью, и я...

Через секунду Арабелла уже стояла на коленях перед его креслом, прислонив пальцы к его губам.

– Я уже знаю, Люсьен. Мне рассказал Эдмунд. Люсьен схватил ее руку.

– У меня не хватает зла на этого выскочку. Несчастный бездельник.

– Не стоит винить Эдмунда. Он очень, очень об этом сожалел. Если бы не Лайза, он никогда бы ни слова не сказал.

– Он еще не начал сожалеть. – Люсьен взял ее руку и прижал к груди. Его сердце билось прямо у нее в ладони. – Белла, ты можешь простить меня? Я не должен был оставлять тебя десять лет назад. Это по моей вине тебе пришлось пережить столько горестей...

– Разве это ты проиграл наше семейное состояние? Нет. И не я. Если кто и виноват во всех неприятностях, то это мой отец. И я сегодня вечером пойду к нему на могилу и все ему выскажу.

К облегчению Арабеллы, губы Люсьена дрогнули в улыбке и напряженность в плечах немного ослабла.

– И все же мне следовало быть честным.

– Правильно. Думаю, я накажу тебя. – «И с каким удовольствием», – подумала Арабелла, глядя на точеные черты его лица, на чувственную линию рта.

Люсьен приподнял бровь, его взгляд внезапно потеплел.

– И как вы собираетесь это сделать, почтенная супруга? Арабелла не обращала внимания на поползшие по спине мурашки, когда его палец начал чертить круги на ее ладони. Было еще кое-что, в чем он хотел признаться. И это было самое важное.

– Почему ты женился на мне, Люсьен? Ведь не потому, что хотел защитить меня от констебля Роббинса?

– Нет, – прошептал он, целуя ей пальцы и сажая ее к себе на колени. – Я люблю тебя, Белла. Всегда любил.

Эти слова проникли прямо в сердце Арабеллы и наполнили его радостью. Он ее любит. Остальное не имело значения.

Его поцелуй был нежным, как падение снежинки, как обещание, он скоро превратился в пламя страсти. Не отрываясь от ее губ, Люсьен провел руками по ее плечам, спине, сквозь платье обхватил упругие бедра. Арабелла застонала, желание сразу охватило все ее тело.

Люсьен наконец прервал поцелуй и страстно посмотрел на нее:

– Может быть, пойдем в свои комнаты?

– Но меня никогда раньше не целовали в маленькой гостиной. – Она недвусмысленно изогнулась у него на коленях.

Он зарычал:

– У тебя интересная манера наказывать мужчину, милая.

Арабелла обхватила ладонями его лицо.

– Не жди, что я тебя так легко оставлю в покое. Ты знаешь, что я женщина упрямая и довожу до конца все свои начинания. – Она набрала в легкие побольше воздуха, потом продолжила: – Я тоже люблю тебя, Люсьен, и долго-долго буду тебе это доказывать.

Он провел пальцем по ее губам, его лицо осветилось любовью.

– Тогда нам лучше начать поскорее.

Пока она сидела, уютно к нему прижавшись, неожиданная мысль заставила ее рассмеяться.

Люсьен отодвинулся и с недоумением посмотрел ей в глаза:

– Над чем ты смеешься?

– Тетя Джейн. Перед тем как уйти, она сказала мне, чтобы я звала ее, если мне не удастся привести тебя в нужное состояние.

Его брови высокомерно взметнулись вверх.

– И что бы она сделала? Вызвала бы меня на дуэль? Не думаю, что сэр Лоутон поблагодарил бы ее за это.

– О нет, она сказала, что научит меня готовить овечий отвар.

– Не может быть.

– Еще как может. Так что я тебя предупредила, Люсьен. – Она осторожно провела по его нижней губе кончиком пальца. – Женщины рода Хадли всегда побеждают.

Он притянул ее к себе, и глаза его потемнели.

– Когда в награду получают меня.

Засмеявшись, Арабелла обняла его за шею и поцеловала.