Девон всегда думал, что самая сильная черта характера человека одновременно является его же слабостью. Во всяком случае, это было совершенно верно по отношению к нему самому. С самого детства он отличался большим упрямством.

Однажды, когда ему было уже пять лет, его родители ненадолго отправились в Лондон. Девон умолял их взять его с собой, но получил решительный отказ.

Вспоминая теперь события тех дней, Девон понимал, что родителям скорее всего хотелось хоть немного побыть вдвоем. Несмотря на большое количество нянек и гувернеров, шестеро детей причиняли им немало хлопот, от которых нужно было отдыхать хоть иногда.

Но тогда маленький Девон понимал только одно – его не взяли в Лондон. Он дождался, пока все дорожные чемоданы и саквояжи, готовые к путешествию, были вынесены в холл. Потом открыл самый большой чемодан, вынул из него одно из объемистых материнских платьев и запихнул его под кушетку. Подозвав брата Чейза, он заплатил ему шиллинг, чтобы тот запер его в чемодане.

Через несколько минут ничего не подозревавший лакей отнес чемодан с Девоном внутри к поджидавшей у крыльца карете и крепко привязал его сзади. Ни Девон, ни Чейз не подумали о таких банальных вещах, как необходимость дышать, есть, пить. Уже через тридцать минут тряской езды Девон осознал всю непродуманность своего плана.

С каждой минутой ему становилось все труднее дышать, внутри чемодана становилось все жарче, к тому же ему нестерпимо хотелось в туалет.

Еще через полчаса он впал в панику и попытался привлечь к себе внимание кучера, но топот лошадиных копыт и громыхание кареты с лихвой перекрывали удары маленьких кулаков по крышке чемодана. Его никто не слышал.

Хорошо, что дорога в Лондон заняла не больше трех часов. Когда Девона обнаружили в чемодане, он был уже в полубессознательном состоянии от жары и недостатка воздуха.

Понадобилось почти два дня, чтобы мальчик полностью оправился. Разумеется, он был рад недомоганию, иначе не избежать бы ему порки.

Позднее, вспоминая об этом случае, его отец всегда говорил: «Упрямство Девона может стать ключом к успеху, но может и погубить его. Одному Богу известно, как все будет».

И, вот теперь вместо Лондона он очутился на лесной поляне, внимательно разглядывая сказочного вида домик, который должен был принадлежать Кэт Макдоналд. Сюда его привело то же упрямство, что когда-то заставило маленького мальчика тайком забраться в дорожный чемодан родителей.

И домик, и вся поляна были освещены яркими лучами солнца. Девону почудилось, что вот-вот распахнется дверь, и оттуда веселой гурьбой выбегут маленькие волшебные человечки в туниках и остроконечных шапочках.

– Нет, там должны жить семь волшебных фей, – пробормотал он себе под нос, безуспешно пытаясь вспомнить материнские сказки. – Семь пар волшебных башмачков… и еще что-то в том же духе…

Он направил коня к дому через поляну, но тот пятился назад и вставал на дыбы, словно боясь дрожавших на листве и траве пятен солнечного света. Девон все же добился своего, и конь гарцующим шагом двинулся к дому. На полпути Девон внезапно понял, что на него смотрят.

Группа мужчин стояла перед длинной одноэтажной пристройкой к дому. Их было действительно семеро, но не гномов, а великанов!

Девон остановил коня. Нет, он не боялся великанов – в конце концов, с ними тоже можно справиться, – он не хотел показаться невежливым.

Неторопливо подъехав к великанам, он спешился и поздоровался с ними:

– Добрый день, я ищу…

В эту минуту он увидел Кэт, стоявшую в дверях позади мужчин. На ней было все тоже серое платье, выгодно обрисовывавшее ее роскошную фигуру. Солнце золотило ее и без того золотистые волосы, и они сияли, словно новенькая золотая монета. Рядом с великанами она казалась совсем маленькой.

– Что вам здесь нужно? – отрывисто спросила она, уперев руку в бок.

Не такого приема он ожидал!

– Я приехал к вам с одной просьбой, – мягко ответил он, уже не смея обращаться к ней на ты, как к служанке.

Мужчины с молчаливой угрюмостью уставились на него, и Девон обезоруживающе улыбнулся им, чтобы показать миролюбивость своих намерений.

– Я бы хотел поговорить с вами наедине, – добавил он, видя, что мужчины и не думают уходить.

Наступила пауза. Великаны не тронулись с места. Девон тоже.

– Мне не о чем говорить с вами наедине, – прервала молчание Кэт и тут увидела жеребца. – Ах, какой чудесный конь!

Ее глаза расширились от восхищениям и Девон с трудом скрыл улыбку. Малькольм был прав, Кэт обожала лошадей.

– Мой Гром отличный жеребец! – сказал он. – И знает себе цену.

Один из великанов – рыжеволосый, мрачного вида мужчина – сказал:

– Мисс Кэт, нам надо работать.

– Да, Саймон, – рассеянно ответила Кэт, шагнув к жеребцу. – Давно вы его купили?

– Год назад.

Она положила руку на шею жеребца, и тот сделал вид, что испугался, шарахнувшись от нее в сторону. Кэт засмеялась и, схватив за узду, похлопала его по атласному боку:

– Да ты норовист, как я погляжу!

– Мисс Кэт! – позвал ее другой великан с темной бородой и кустистыми бровями. – Время уходит, стекло остывает.

Произнося эти слова, он не спускал подозрительных глаз с Девона.

– Стекло? – едва слышно переспросил Девон, так чтобы его услышала только Кэт.

Она начала было объяснять, но тут же осеклась.

– Это их работа, – коротко сказала она и повернулась к бородатому мужчине: – Я хочу поговорить с мистером Сент-Джоном. Ступайте в мастерскую и начинайте без меня.

Мужчины, насупившись, мрачно смотрели на Девона, виновника остановки важной работы. Это были очень разные люди – с веснушками и без, темноволосые и рыжеволосые, бородатые и бритые. Но их объединяли враждебные взгляды в сторону Девона и крупные габариты.

Интересно, позволят ли они Кэт остаться и поговорить с ним? Как же она справляется с этими великанами? Для этого надо иметь по крайней мере волшебные горошины, как в сказках…

– Мисс Кэт, – выпалил рыжеволосый мужчина, который, как показалось Девону, был главным среди великанов. – Я думаю, вам не стоит одной разговаривать с чужим человеком.

– Саймон, ради Бога, ну что может случиться? Мы на открытом пространстве. Если этот человек настолько глуп, что станет приставать ко мне, я просто дам ему в глаз и выпровожу отсюда!

Девон был несколько удивлен тем, с каким спокойствием она произнесла эти слова. Он не знал ни одной женщины, способной так запросто угрожать мужчине физической расправой.

– Саймон, – продолжала Кэт, – ступай с парнями в мастерскую, я сейчас приду.

– Нам нужно успеть сделать еще два витража, – упрямо повторил тот, не спуская недобрых глаз с Девона.

– Я знаю. – В голосе Кэт зазвучали стальные нотки. – Именно поэтому вы все должны вернуться к работе. Я не могу делать насечку, пока не будет готово стекло.

Девон ничего не понял, но мужчины замялись в нерешительности. Наконец Саймон нехотя кивнул:

– Хорошо, мы пойдем работать. Если понадобимся, только позовите!

Бросив последний долгий и недобрый взгляд на Девона, он повернулся к остальным великанам.

– Пошли, парни! Чем скорее мы подготовим стекло, тем скорее мисс Кэт будет делать насечки.

Как только они ушли в мастерскую, Девон взглянул на Кэт и спросил:

– Это ваши слуги?

– Нет, работники. Все, кроме Саймона, он мастер.

Еще раз ласково потрепав коня, Кэт отошла назад и перевела взгляд на Девона:

– Так зачем вы сюда явились, мистер сассенах?

Ему показалось это обидным.

– Вы ведь тоже наполовину англичанка, не так ли?

– Значит, уже успели поговорить с Малькольмом, – поджала губы Кэт, и ее зеленые глаза недовольно сузились.

Девон молча кивнул.

– Этого следовало ожидать, – тихо сказала она, отворачиваясь в сторону дома.

Тут Девон заметил в ее волосах крупную древесную стружку и поднял руку, чтобы снять ее, но Кэт моментально увернулась.

– Что это вы задумали? – с подозрением в голосе поинтересовалась она.

Девон улыбнулся и снова протянул руку к ее волосам, только на этот раз сделал это очень медленно. Она стояла, не двигаясь, но напряглась всем телом так, что Девон почувствовал это даже на расстоянии.

Похоже, Кэт с большой осторожностью относилась к чужим прикосновениям. Было ли это результатом того происшествия, которое «опозорило», ее в глазах общества? Или же она просто привыкла отбиваться от назойливых рук гостей Малькольма?

Осторожно вынув из ее волос стружку, Девон отдал ее Кэт и, в свою очередь, спросил:

– Чем это вы занимались?

– Помогала Хэмишу делать рамы. – Кэт бросила стружку на землю.

– Рамы?

– Значит, Малькольм рассказал вам не все. Я не аристократка и сама зарабатываю себе на жизнь. – С этими словами она гордо вскинула подбородок и добавила: – Я держу стекольную мастерскую, изготавливаю витражи, лучшие во всей округе.

– А при чем тут стружка в волосах?

– Витражное стекло вставляется в деревянную раму, качество которой так же важно, как и правильный подбор цветов и оттенков для составления рисунка.

– Значит, вы и ваши «парни» делаете все это сами, своими руками?

– Да, и мы завалены заказами со всех сторон.

Девон медленно окинул ее взглядом – от сиявших гордостью глаз до сильных рук, упертых в крутые бедра. Эта женщина была самой настоящей загадкой – странная смесь силы и… ранимости? Гордости? В ее глазах таилось что-то нежное и хрупкое, и он решил во что бы то ни стало разобраться во всем этом.

Несмотря на первоначальное намерение Девона слегка пофлиртовать с Кэт, ему пришлось признаться себе в том, что он был ею очарован. Не слишком, конечно но все же… И это было приятно, потому что уже давно ни одной женщине не удавалось по-настоящему заинтересовать его. К тому же ни одна из знакомых ему женщин – если не считать экономку, прачку и пару горничных – не имела профессии. Кэт Макдоналд во всем отличалась от прочих женщин – ростом, цветом волос, тембром голоса… Она во всем превосходила его ожидания.

Эта мысль неожиданно взволновала его.

– Знаете, Кэт, о чем я сейчас думаю?

Хотя выражение ее лица не изменилось, она вся напряглась, словно в ожидании удара. Девон осторожным движением приподнял пальцем ее подбородок и тихо сказал:

– Я считаю вас совершенно исключительной, поразительной женщиной и очень хочу познакомиться с вами поближе.

Неожиданно для себя Кэт обнаружила, что можно не дышать, даже если у тебя сильно бьется сердце. А сердце у нее действительно билось, словно пойманная птица. Этот англичанин производил на нее магическое впечатление, заставляя все ее тело трепетать при малейшем приближении.

За всю жизнь она лишь однажды испытала такое чувство в присутствии мужчины. От воспоминаний у нее сдавило горло и пресеклось дыхание.

– Более того, – продолжал тем временем Девон, – я никак не могу понять, почему вы такая? – Его синие глаза вопросительно смотрели на нее. – Кто вы, Кэтрин Энн Макдоналд?

– Я такая, какая есть. И я бы предпочла, чтобы вы не называли меня этим именем.

– Кэтрин? Но почему? Ведь это ваше настоящее имя? – В его глазах мелькнуло подозрение.

– Да, это мое подлинное имя, но моя мать называла меня так, только когда сердилась. Поэтому я предпочитаю, чтобы меня называли просто Кэт. А для вас я мисс Макдоналд.

– Пусть будет мисс Макдоналд, – рассмеялся он, – но при условии, что вы будете называть меня по имени – Девон! – Он посерьезнел и тихо добавил: – Я хочу услышать свое имя из ваших уст…

От его слов и интонации, с которой они были произнесены, у Кэт по телу побежали мурашки, и ей понадобилось все ее самообладание, чтобы ответить ровным голосом:

– Даже не надейтесь на это. Я никогда не стану звать вас по имени.

– Это предложение пари?

– Нет, это констатация факта.

Девон обезоруживающе улыбнулся, и его улыбка показалась Кэт невероятно притягательной.

– Мисс Макдоналд, позвольте мне сказать, что я с нетерпением жду продолжения нашей дружбы.

Дружбы… так вот что он имел в виду? Кэт задумалась. Прошло много времени с тех пор, как она впервые почувствовала необходимость в друге, пусть даже таком опасном, как Девон Сент-Джон. А этот англичанин и вправду был опасен. Она украдкой взглянула на него из-под опущенных ресниц.

Кэт привыкла видеть, как многие крепкие мужчины терялись в присутствии ее работников, особенно Саймона и Алистера, которым приходилось нагибать голову, чтобы войти в дверь. Но этот англичанин держался с таким мужественным достоинством, что она невольно поймала себя на мысли о том, каков он без одежды, как ведет себя в постели… Что он мастер целоваться, это она уже знала, но что касается всего остального…

Кэт покраснела и, спохватившись, мысленно отругала себя за то, что ведет себя совсем как похотливая Джейн, кузина Энни.

– Я такая, какую вы видите перед собой, Сент-Джон. Можете ли вы сказать то же самое о себе?

– Думаю, да, – серьезно кивнул Девон. – Никогда не любил притворяться.

Кэт недоверчиво хмыкнула.

– Я серьезно! – нахмурил брови англичанин. – Я никогда не лгу.

– Никогда?

– Никогда!

– Вы когда-нибудь говорили женщине, что у нее красивые глаза, только по той причине, что хотели завлечь ее в свои объятия?

Девон открыл рот и тут же закрыл его. Потом, после долгой паузы, тяжело вздохнул:

– До этого момента я не считал это ложью.

– Неужели? А что же это, по-вашему?

– Комплимент.

Кэт едва сдержала улыбку.

– Вот в чем беда всех мужчин, – сурово сказала она. – Вы лжете так много и так часто, что в конце концов забываете, где правда. А теперь прошу извинить, меня ждут дела.

Она повернулась, чтобы уйти, но он тут же схватил ее за руку.

– Я приехал сюда не просто так, мисс Макдоналд. Я хотел попросить вас оказать мне честь и составить компанию в прогулке верхом на лошадях.

– На лошадях? – переспросила она, изо всех сил стараясь не показать своего волнения от прикосновения его сильной руки.

– Да, просто покатаемся верхом. Вы же знаете, я приехал сюда на три недели совсем один. И мне совершенно некуда пойти и нечего делать все эти три недели. Неужели у вас не найдется всего несколько часов на столь невинное занятие, как верховая прогулка?

На миг в голове Кэт мелькнула безумная мысль дать согласие. Она живо представила себе, как они вдвоем скачут по полям, смеясь и болтая друг с другом. Но суровая реальность напомнила ей о другом времени и о другом мужчине, который тоже просил уделить ему «всего несколько часов». Это теперь она знала, что может случиться всего за несколько часов, но тогда…

Кэт рывком освободила свою руку.

– Нет, благодарю вас за приглашение, мистер Сент-Джон. Придется вам поискать кого-нибудь другого для времяпрепровождения. Я не смогу уделить вам время.

Чувство гордости помогло ей взять себя в руки и придало силы, чтобы повернуться и уйти в мастерскую.

Малькольм поднимался по лестнице в спальню жены, тяжело ступая по серой от грязи ковровой дорожке. Он старался не обращать внимания на клубы пыли, вырывавшиеся у него из-под ног при каждом шаге, и на липкие перила под руками. В воздухе явственно пахло плесенью, с углов потолка свисали клочья паутины.

Он не мог объяснить всего Сент-Джону, но правда заключалась в том, что Малькольм с женой не просто поссорились, а давно уже находились в состоянии войны друг с другом. То, что начиналось как расхождение во взглядах, закончилось жестокой враждой.

На самом деле все было очень понятно. Он хотел детей, жена их не хотела. Он хотел остаться здесь, в Килкерне, и наслаждаться жизнью в родовом замке. Фиона же всей душой стремилась в Эдинбург и тянула туда мужа.

В принципе Малькольм не имел ничего против Эдинбурга. Ему даже нравилось иногда почувствовать вкус городской жизни. Но когда Фиона наотрез отказалась иметь детей и жить в замке больше двух недель подряд, он тоже уперся и отказался ехать куда бы то ни было. Больше того, он и ей запретил путешествовать.

Этими действиями он надеялся сломить ее волю, заставить ее исполнить его желание иметь наследника. Тогда он с удовольствием отпустил бы ее путешествовать, куда она только захочет. Ему казалось, что так будет справедливо по отношению к ним обоим, но на деле все оказалось не так-то просто. Он недооценил такую черту характера своей супруги, как непомерная гордость.

В ответ на ультиматум мужа она сделала все, чтобы превратить когда-то блиставший чистотой и порядком замок Килкерн в отвратительный сарай, каким он оставался и по сей день. Она выгнала хороших слуг и совершенно перестала следить за оставшимися лентяями и грязнулями. В кошмарных снах Малькольму являлась Фиона, рассыпавшая по замку тучи пыли и собственноручно вязавшая паутину разных цветов и размеров.

Остановившись перед широкой дубовой дверью, Малькольм распрямил плечи.

– Не уступай ни дюйма, – пробормотал он сам себе. Его отец никогда бы не смирился е такой ситуацией, не сдастся и он, его сын! И все же ему было очень трудно, ведь он любил Фиону… или нет?

Холодок неуверенности заставил его застыть на месте. Как всегда, он не мог ответить себе на этот вопрос. Что, если его любовь к жене продлится ровно столько, сколько любовь его отца к матери? Малькольм хорошо помнил, как страдала мать, когда отец надолго пропадал из дома.

Прошло немало времени, пока он решился постучать в дверь и войти в спальню жены.

Комната была отделана в светло-голубых и белых тонах. Это были любимые цвета Фионы. У стены стояла огромная кровать, возле камина – богато украшенный туалетный столик с огромным зеркалом. Там сидела его жена в накинутом на плечи кружевном пеньюаре. Позади нее стояла француженка-горничная и прядь за прядью расчесывала ее длинные каштановые волосы.

Увидев в зеркале мужа, Фиона слегка покраснела и отвернулась.

Малькольм бросил взгляд на служанку и сказал:

– Мари, я хочу поговорить с леди Стратмор наедине.

Горничная тоже покраснела и довольно дерзко ответила, не выпуская из рук волос Фионы:

– Я расчесываю волосы ее светлости и…

– Ты больше не нужна своей госпоже, – оборвал ее Малькольм.

Горничная фыркнула и вопросительно посмотрела на Фиону:

– Мадам?

– Ступай, Мари, – вздохнула та.

– Да, но… – Мари недоверчиво посмотрела на Малькольма.

Это окончательно взбесило его. Бог свидетель, в этом доме хозяин он, Малькольм! И он не потерпит такого нахальства со стороны слуг! Он подошел к двери и рывком распахнул ее.

Высоко вскинув голову, словно ее ждала гильотина, Мари медленно пошла к выходу. Как только она шагнула через порог, Малькольм с треском захлопнул дверь ногой.

– Малькольм! – воскликнула Фиона, подпрыгнув на пуфике от неожиданности.

– Извини, не попал. Я метил ей в задницу!

– К чему такая грубость? – покраснела Фиона и опустила глаза.

– Я пришел поговорить с вами, мадам, насчет сегодняшнего утра. Я послал к вам слугу с просьбой присоединиться ко мне и моему гостю за завтраком. Вы отказались явиться.

Взяв щетку, Фиона принялась расчесывать свои густые волосы.

– Я еще не вставала, – коротко пояснила она.

– Тогда следовало сообщить, что вам нужно одеться. Я просил вас спуститься к завтраку, и вы должны были это сделать.

– Вы же знаете, как я дорожу утренним сном, – вскинула подбородок Фиона.

Когда-то Малькольм тоже любил утро. Утром он приходил в эту комнату и забирался в постель к Фионе, такой теплой и мягкой, уютно свернувшейся под одеялом… У него болезненно сжалось сердце.

– Я давно уже не бываю по утрам в вашей спальне, – горько произнес он.

От этих слов Фиона покраснела еще больше.

– Вы знаете цену возвращению в мою постель, – сказала она, смело глядя мужу в глаза.

Малькольм молчал. Ему хотелось покончить с этим дурацким конфликтом и вернуть любовь жены и теплые взаимоотношения, которые были между ними совсем недавно. Но он не мог уступить!

– Вы тоже знаете цену возвращения в Эдинбург. Я хочу сына, мадам.

Некоторое время Фиона молча водила щеткой по густым шелковистым каштановым волосам.

– Мы снова зашли в тупик, – тихо сказала она наконец.

Малькольм потер шею, где начинала пульсировать знакомая боль.

– Послушай, Фиона, я пришел не для того, чтобы ссориться. Я хотел попросить тебя быть вежливой по отношению к Сент-Джону.

– Вот как! – Она швырнула щетку в ящик туалетного столика. – Разве я когда-нибудь была груба с твоими гостями?

– Никогда. Просто я подумал, что он заинтересовался Кэти…

– Все они поначалу ею интересуются. Но ты же знаешь, что произойдет дальше. Сент-Джон бросит на нее откровенный взгляд, она влепит ему пощечину за такую наглость, а потом он и слышать о ней не захочет. Ее очарование кончается после первой же встречи.

– Похоже, в этот раз все будет по-другому.

– Да? – удивленно вскинула тонкие брови Фиона.

– Они уже познакомились сегодня утром, и, если я не ошибаюсь, Девон всерьез заинтересовался ею.

– Но ведь Кэт…

– Что Кэт? – грозно нахмурился Малькольм.

– Да так, ничего, – опустила взгляд Фиона.

– Может быть, моя сестра не такая, как все, но она абсолютно нормальная! Если дать человеку возможность узнать ее поближе, он все отлично поймет. Вот увидишь!

– Я не имею ничего против твоей сестры, и ты это знаешь. Просто такому человеку, как Сент-Джон, было бы лучше проводить время с кем-нибудь вроде… вроде Мюриэн, например.

– С твоей сестрой? – едва не задохнулся, от негодования Малькольм.

– Ты всегда ненавидел Мюриэн! – тут же обиделась Фиона.

– Неправда…

– Правда! Правда! Ты просто не хочешь в этом признаться.

Малькольм замолчал, стараясь справиться с поднимавшейся в нем волной гнева.

– Я никогда не был поклонником твоей сестры, это правда. Но какое это имеет отношение к нам?

– Это еще один пункт разногласий между нами, – помолчав, ответила Фиона. – Клянусь, я так устала от наших споров. Если бы только можно было… – Она замолчала, потом ее лицо расцвело радостной улыбкой. – Малькольм, я знаю, что нам нужно, чтобы положить конец нашей ссоре!

– И что же это? – настороженно спросил он, испытывая дурное предчувствие.

– Мы с тобой заключим пари. Я приглашу к нам Мюриэн, и тогда посмотрим, чья сестра окажется больше по вкусу Сент-Джону!

Малькольм нахмурился. Мюриэн будет жить здесь? Под одной крышей с ними?

– Не думаю, что это хорошая идея, – буркнул он.

– Но почему?

Малькольм пожал плечами в нерешительности:

– Ну, если ты так хочешь…

– Моя сестра по крайней мере знает, как одеваться.

– Тут я с тобой согласен. Кэт никогда не следила за модой.

– Вот именно! Это ты тоже считаешь добродетелью? – с довольным видом выпалила Фиона.

Малькольм сжал зубы.

– Возможно, моя сестра совершила ошибку в молодости, но нельзя не признать, что теперь ее репутация безупречна.

– Безупречна? Она живет в лесу с семью мужчинами, и ты хочешь сказать…

– Это ее работники, ведь я тебе уже говорил об этом!

– Ну конечно! Так что, мы будем заключать пари или нет? Моя сестра против твоей, идет?

Малькольм задумался. Он был так расстроен ссорой с женой… Может, это пари действительно поможет хоть частично разрешить их конфликт?

– Идет, – решился он наконец. – И каковы условия пари?

– Если выиграю я, ты перестанешь приставать ко мне с ребенком и ближайшие пять лет мы будем проводить каждый светский сезон в Эдинбурге.

– Весь сезон, с мая по июль? – ужаснулся он. – Целых пять лет?

– Да, и ты не будешь скупиться на расходы.

– Вот это пари!

– Боишься проиграть?

– Нет, не боюсь, – сквозь зубы процедил Малькольм. – Я хорошо знаю Кэт, в ней есть то, чего тебе не понять. Уверен, она просто заткнет за пояс твою бледную от страха сестру!

– Не смей так говорить о моей сестре! – гневно перебила его Фиона. – У нее по крайней мере хорошие манеры. А твоя Кэт ходит вся в стружках, и от нее вечно пахнет каленым железом!

– Все, хватит! – рявкнул Малькольм. – Мои условия таковы, женушка: если выиграю я, то стану беспрепятственно бывать в твоей постели, как раньше, после свадьбы, до тех пор, пока ты не выкинешь из головы свое противоестественное нежелание иметь детей и не родишь крепкого здорового сына! Я должен иметь законного наследника – через это твое пари или без него!

Схватившись за спинку кресла, Фиона произнесла со слезами в голосе:

– Я знаю, что случается с семьями, когда рождается ребенок… Мой собственный отец…

– Я не ваш отец. Я никогда не покину вас.

– Он тоже не покинул нас. По крайней мере физически. Но как только у него родился наследник, он стал горячо интересоваться совсем иными ценностями, нежели семейные, если так можно выразиться.

Малькольм провел рукой по волосам.

– Фиона, я никогда не…

Она шагнула к нему с умоляющим выражением в глазах.

– Малькольм, ты обещаешь мне, что твои чувства ко мне не изменятся, когда родится наш ребенок?

Он не смог ответить на этот вопрос. Можно ли любить женщину вечно? Фиона заметила в его глазах искру неуверенности, ее сердце сжалось от боли, и только гордость не позволила ей разрыдаться. Значит, она была права, отказывая ему в близости. Все опасения, что его чувства к ней могут очень скоро измениться, оказались обоснованными…

Да, он злился на нее за то, что она не хотела иметь детей. Но уж лучше терпеть его гнев, чем постоянное отсутствие. Возможно, когда-нибудь она все же согласится на ребенка, но не теперь, когда она так горячо любит своего мужа.

– Мадам, я жду вашего решения, – сказал Малькольм. – Вы согласны заключить пари на таких условиях?

Она снова принялась расчесывать волосы. Через несколько секунд, стараясь сделать так, чтобы муж не видел, что у нее дрожат губы, она медленно ответила:

– Да, согласна и всем сердцем надеюсь, что выиграю его.

– Значит, по рукам, – сжал зубы Малькольм. – Не стану больше утомлять вас своим присутствием:

Вскочив с кресла, он вышел, хлопнув дверью. Едва его шаги затихли, Фиона бросилась на кровать и разрыдалась.