Приехав домой, я увидела на обочине припаркованную машину Дэвида и тяжело перевела дух.
Родители еще не вернулись с работы, и Дэвид, как видно, открыл дверь запасным ключом, о котором я ему говорила.
Я обнаружила его в своей комнате. Он стоял у письменного стола и возился со своим телефоном.
– Привет, – поздоровалась я, и он взглянул на меня, торопливо засовывая в карман телефон.
– Привет.
Меня плющило. Подумать только, каких-то пару дней назад он был моим парнем и в прошлый раз в этой комнате мы бурно целовались. А теперь я стою здесь, краснею, и мне до жути неловко.
Покачав головой, я забросила сумку под стол и спросила, изобразив максимально простецкий тон:
– Ну и?.. Что стряслось?
Дэвид нервно мигнул. Под его глазами пролегли круги – как видно, он толком не выспался. Можно было бы спросить напрямую, в конце концов, это чисто по делу, как паладин у оракула, ничего личного. Вообще, чем больше я настраивалась на паладинские мысли, тем легче было отвлечься от обиды, злости и всего, что терзало меня после разговора в машине.
Впрочем, его бессонницей я интересоваться не стала – ну так, на всякий пожарный, а вместо этого села спиной вперед на кресло и, положив руки на спинку, опустила на них подбородок.
Дэвид откашлялся и махнул в сторону кровати:
– Я присяду?
– Валяй, – разрешила я, стараясь не вспоминать, что, когда он был там в последний раз, я сидела рядом, обвив его руками за шею, и наши губы…
Не-ет, нет-нет-нет! Не зацикливаться на поцелуях!
Похоже, Дэвид страдал той же напастью – у него покраснели уши, и он тщательно избегал моего взгляда.
Он сел на сиреневый плед и вынул из своей почтальонской сумки увесистую книгу.
– По-моему, я кое-что раскопал.
Отчего я разочарована? Дэвид явился по делу, это хорошо. Исполнил свое обещание и нарыл что-то свеженькое по испытаниям. Да, и мне вовсе не грустно, и даже напротив, я рада, горда и все такое прочее…
– Здесь очень немного. – Он опустил книгу на колени и раскрыл ее на странице, заложенной желтым стикером. – Похоже, они собирались сохранить это в тайне.
– Резонно, – заметила я, покручивая на пальце одно из колец. – Видимо, тут все решает фактор неожиданности. Я должна показать, на что способна, когда надо действовать спонтанно и при этом не умереть.
Дэвид взглянул на меня, на губах заиграла улыбка.
– В принципе, да, но здесь еще кое-что. – Он постучал по странице. – История про одну девчонку… хм, женщину… из шестнадцатого века. Она, как и ты, была паладином и проходила периазм. Как я понял, испытания подстраиваются под конкретного паладина. Поэтому они и устроили первое испытание в школе – ведь это твое, родное.
С глубоким вздохом я вернулась к креслу и обхватила руками все ту же спинку.
– Спасибо, Дэвид.
Он судорожно пожал плечами, и я обратила внимание на его одежду. То есть? Дэвид надел футболку? Человеческую футболку без всяких там дракончиков и идиотских узоров? Да и в целом оделся как надо: пристойные джинсы вместо затянутых дудок, которые он носил не снимая, и ботинки как ботинки.
– А что, на фабрике ромбов случился пожар? – подколола я, кивком указав на его одежду и в глубине души надеясь, что это не прозвучит чересчур обидно. Вот только не знаю, на что это было больше похоже: на дружескую шутку или девичьи заигрывания.
Дэвид недоуменно свел брови, но тут же догадался, о чем я.
– Ах, да. Я проводил ревизию, выкинул пару вещиц.
Наверное, зря я усматривала потайной смысл в смене его гардероба, ведь все когда-нибудь пересматривают свой стиль. И то, что Дэвид вдруг начал сумрачно одеваться, еще не значит, что он в тоске. С чего вообще? Он же сам меня бросил.
В глазах вдруг защипало. Я сморгнула слезу и уставилась в стол, где лежал «интереснейший» календарь, венец человеческого творения.
– А ты не мог бы оставить мне эту книжку? Я бы тоже хотела немного «просветиться».
Я собиралась сказать это вполне естественно, но отчего-то голос меня не слушался, и я будто поперхнулась словами. И почувствовала, как Дэвид положил руку на мое плечо. Вздохнула.
– Босс, – сдавленно позвал он. Я обернулась и взглянула в его глаза – синие-синие, и россыпь веснушек на бледном лице. Вот бы прижаться к нему, вдохнуть запах мыла и чернил, с которым Дэвид почти сроднился…
Но тут я себя одернула: он предложил мне расстаться. Должна же быть у девушки хоть какая-то гордость?!
Я отошла, скрестила руки на груди и произнесла вполне ровным голосом:
– Спасибо за помощь. Тебе, наверное, пора. Скоро предки прибудут, переполошатся почем зря – мало ли, ты один в моей комнате, без присмотра.
– Да, я понял. – Дэвид развернулся и поднял свою «почтальонку». – Ну, я пошел. Надеюсь, это тебе пригодится.
– Обязательно, – заверила я с натужной улыбкой.
Взяла в руки книгу и, не решившись посмотреть ему вслед, открыла ее наугад. И тут же затренькал мой телефон. Звонила Би.
– Фестиваль Азалии? Во сколько подъехать? – спросила я, бросив растерянный взгляд на книгу.
– Через пятнадцать минут.
– Ну ты оклемалась?
Би задавала этот вопрос уже в третий раз, и я в третий раз отвечала:
– Конечно! Все супер!
Сначала она спросила меня у порога, глядя в мои честные глаза. Потом заново в комнате – я бросила «Супер!» через плечо, листая последний номер «Ю-Эс Уикли». Теперь я ответила, не поднимая глаз и роясь в сумочке в поисках туши.
Би вздохнула, и я удержалась от ответного вздоха. Приятно, конечно, что обо мне так пекутся, но только сейчас не хотелось бы углубляться в обсуждение личных тем ни с ней, ни с кем-либо другим. Было больно и грустно. Слишком многое на меня навалилось: эти чертовы испытания, вечные страхи за Дэвида, внезапное возвращение Би. Последнее было хотя бы из разряда приятных. И сейчас смаковать наш разрыв? Нет уж, увольте. Я мечтала забыть о нем как о страшном сне. Казалось бы, что тут такого? Мы враждовали с Дэвидом большую часть своей жизни. Так что, наверное, не так уж и трудно мне будет вновь привыкнуть к мысли, что я не любима, подумала я.
И чуть не пустила слезу. Ах, это сладкое слово – «любовь»…
Я отыскала пропажу и принялась красить глаза, изо всех сил делая вид, что мое моргание связано с наложением макияжа, а вовсе не с Дэвидом Старком.
– Как здорово, что мы пойдем на ярмарку! – прочирикала я, и Би перехватила в зеркале мой взгляд.
Она оторвалась от журнала и, нахмурившись, отложила его на ночной столик.
– Ну да, ну да. Теперь мне все ясно. Оклемалась она… Ты же ярмарку терпеть не можешь.
– Да ну, перестань, – насупилась я, решительно сунув тушь в тюбик. – Гирлянды, и горки, и сахарная вата. Это ж кем надо быть, чтобы ненавидеть сахарную вату?!
Ее глаза превратились в две узкие щелочки.
– Ага, и еще запах навоза, и гопота в бейсболках, и столько жевательного табака, что плюнуть некуда. – Би поиграла бровями. – Врубаешься? Плюнуть. Потому что когда жуешь…
– Ну все, я поняла, – отмахнулась я. Чего доброго, стошнит от ее речей. – Да, ты права, ярмарка – не мое представление о счастье. – Я отвернулась, проведя рукой по изящному туалетному столику. Из-за комнаты ей завидовали все знакомые девочки, когда мы были второклашками. Так или иначе, Би выросла, но так и не решилась здесь что-нибудь поменять. Я, конечно, осознавала всю прелесть кровати с балдахином, но было немного странновато, когда подруга, во все свои метр восемьдесят, растягивалась на розовом покрывальце в горошек.
– Зато мне нравится проводить время с тобой, – продолжила я, скрестив ноги. – И вечерком нам представится случай немножко потусить по-девчачьи.
Би поспешно отвела взгляд.
– А что? – спросила я.
– Слушай, ты только не обижайся, – зачастила она, – но так вышло, что я еще и Райана пригласила.
Я в недоумении уставилась на нее. А когда наконец обрела дар речи, мой голос прозвучал слишком тонко.
– Райана? – переспросила я пискляво.
– Так получилось, – ответила Би, поднимаясь с кровати, и нервно провела по волосам. – Разговор зашел про ярмарку, и он обмолвился, что, наверное, не пойдет, потому что они собирались сходить с Мэри-Бет, но теперь все отменяется. У него был такой разнесчастный вид, что мне его стало жаль.
Год назад мы ходили на ярмарку парами: я с Райаном, а Би с Брэндоном. До сих пор помню, как пахло горячим попкорном и сладковато-приторными яблоками в карамели. Помню теплую руку Райана в своей ладони. Не сказать чтобы выдался сногсшибательный вечер (Би права, ярмарки для меня – не фонтан); достаточно того, что он был нормальный.
И я попробовала представить, каково это будет теперь. Идти рядом с Райаном – не просто «бывшим», а еще и алхимиком, ходячим напоминанием об испоганенной жизни.
У разочарования есть свой вкус, и я его познала. Это горечь в глотке, которую нельзя проглотить. И кажется, в последние дни я вдоволь ее нахлебалась.
– Да нет, я все понимаю. Не переживай, – ответила я с улыбкой.
Би наклонила голову, внимательно на меня посмотрев.
– Точно?
– Да. – Я махнула рукой. – Ведь мы же нормально с ним ладим, так что неплохо будет поделать что-нибудь сообща, без героизма и суперспособностей.
Би кивнула, колыхнув кудряшками.
– Я знала, что ты поймешь! – воскликнула она с таким откровенным ликованием, что это показалось мне подозрительным.
– Би, – медленно проговорила я, облокотившись о край туалетного столика. Икры защекотало о кружевную оборку. – Ты не задумала сводничества?..
Би закатила глаза и плюхнулась на кровать.
– Ты скоро совсем параноиком станешь. Я только хочу, чтобы все было по-человечески.
Мне тоже хотелось. Очень-очень. Да только этому не бывать. Ведь стоит подумать, что жизнь худо-бедно налаживается – как бац! – и опять неприятность, и снова все шиворот-навыворот. Я могла б указать «многофункциональность» как одно из достоинств в анкете на поступление в колледж. Жаль, что в последнее время у меня все хуже с этим качеством.
Быть может, сегодня начнется новая жизнь? И если уж поедание с Райаном сахарной ваты и гонки на железной чувихе, собранной угрюмыми мужиками, способно вознести Би на вершину блаженства, то я готова рискнуть.