i

Кэролин, окровавленная и босая, шла по двухполосной гудроновой дороге, которую американцы называли шоссе 78. Большинство библиотекарей, включая саму Кэролин, думали о ней как о Пути тако, в честь мексиканской закусочной, куда они время от времени выбирались. Отличный гуакамоле, вспомнила она. В животе заурчало. Дубовые листья, красновато-оранжевые и замечательно хрустящие, шелестели под ногами. Дыхание вырывалось белым облачком в предрассветный воздух. Обсидиановый нож, которым Кэролин убила детектива Майнера, угнездился у нее на пояснице, тайный и острый.

Кэролин улыбалась.

Машины хоть и редко, но все же проезжали по этой дороге – за ночь она видела пять. Затормозивший сейчас «Форд F-250» был третьей из тех, что приостанавливали свой бег, чтобы полюбопытствовать. Под треск гравия автомобиль остановился у противоположной обочины и с урчанием замер. Открылось окно, и Кэролин почувствовала запах жевательного табака, старого масла и сена. За рулем сидел седой мужчина. Рядом с ним на пассажирском сиденье устроилась немецкая овчарка, с подозрением смотревшая на Кэролин.

Черт побери этих добрых самаритян!

– Господи, – сказал старик. – Вы попали в аварию?

В его голосе звучала тревога – искренняя, а не хищно-фальшивая, как у предыдущего мужчины. Кэролин поняла, что старик отнесся к ней как к дочери. И немного расслабилась.

– Нет, – ответила она, разглядывая собаку. – Ничего такого. Неприятности на конюшне. С одной из лошадей. – Не было никакой конюшни, никакой лошади. Но по запаху Кэролин догадалась, что старик любит животных и знает, что в обращении с ними иногда без крови не обойтись. – Тяжелые роды, для меня и для нее. – Она печально улыбнулась и показала на свое платье: зеленый шелк почернел и стал жестким от крови детектива Майнера. – Платье погибло.

– Попробуй шипучку, – иронично прищурившись, посоветовал старик. Собака заворчала. – Тихо, Бадди.

Кэролин не знала, что он имеет в виду под «шипучкой», но судя по тону, это была шутка. Не из тех, над которыми хохочут, а сочувственная. Она фыркнула:

– Обязательно.

– Лошадь в порядке? – Вновь искренняя тревога.

– Да, с ней все хорошо. И с жеребенком тоже. Однако ночь выдалась хлопотная. Я решила прогуляться, чтобы слегка проветрить голову.

– Босиком?

Она пожала плечами.

– Мы люди крепкие.

Это была правда.

– Подбросить?

– Спасибо, не нужно. Мой Отец живет в той стороне, недалеко.

Тоже правда.

– Возле почты?

– В Гаррисон-Оукс.

На мгновение глаза старика остекленели, он пытался вспомнить, где слышал это название. Немного подумал, потом сдался. Кэролин могла бы сказать ему, что даже если бы он проезжал Гаррисон-Оукс по четыре раза в день на протяжении тысячи лет, все равно бы не запомнил, но промолчала.

– А-а-а, – неуверенно протянул старик. – Ну да. – Он окинул ее ноги не слишком отцовским взглядом. – Уверена, что тебя не нужно подвезти? Бадди не против, правда?

Он похлопал упитанную собаку на пассажирском сиденье. Бадди продолжал изучать Кэролин жестокими, подозрительными карими глазами.

– Все в порядке. Хочу еще погулять и подышать воздухом. Но все равно спасибо.

Она изобразила на лице подобие улыбки.

– Как скажешь.

Старик включил передачу и уехал, обдав Кэролин теплым облаком дизельного выхлопа.

Она смотрела ему вслед, пока задние фонари не исчезли за поворотом. Думаю, достаточно общения для одной ночи. Кэролин вскарабкалась по обрыву и скрылась в лесу. Луна стояла еще высоко, круглая, полная. Голые ветки отбрасывали тени на шрамы на теле Кэролин.

Пройдя около мили, Кэролин оказалась возле полого дерева, в котором оставила свою мантию. Она отряхнула мантию от коры и тщательно очистила. Взяла обрывок окровавленного платья для Дэвида, а остальное выбросила, потом завернулась в мантию и накинула на голову капюшон. Ей нравилось платье – шелк так приятно касался кожи, – зато грубый хлопок мантии успокаивал. Был привычным, а больше ее в одежде ничего не интересовало.

Кэролин углубилась в лес. Камни под листьями и сосновыми иглами ласкали подошвы ног, облегчали зуд, о котором она и не догадывалась. Сразу за следующим гребнем, подумала Кэролин. Гаррисон-Оукс. Она хотела бы сжечь это место дотла и в то же время желала снова его увидеть.

Дом.

 

ii

Кэролин и другие не родились библиотекарями. Когда-то – давным-давно – они были настоящими американцами. Она смутно помнила что-то под названием «Бионическая женщина» и еще что-то, «Чашечки с арахисовым маслом». Но в один летний день, когда Кэролин было восемь, враги Отца нанесли удар. Отец выжил, вместе с Кэролин и несколькими детьми. Их родители – нет.

Она помнила, как голос Отца пробился сквозь черный дым, пахнувший расплавленным асфальтом; как глубокий кратер на том месте, где раньше стояли их дома, светился тускло-оранжевым за его спиной.

«Теперь вы пелапи, – сказал Отец. – Это старое слово. Оно означает нечто вроде библиотекаря и нечто вроде ученика. Я возьму вас в свой дом. Я воспитаю вас в старинных традициях, как воспитали меня. Я научу вас тому, что знаю сам».

Он не спросил, чего бы хотели они.

Кэролин не была неблагодарной и поначалу старалась как могла. Ее мама и папа погибли, умерли. Она это понимала. Отец – вот все, что у нее осталось, и сперва казалось, что он требует не слишком многого. Но жизнь в Отцовском доме была другой. Вместо конфет и телевизора – тени и древние книги, написанные вручную на толстом пергаменте. Постепенно они поняли, что Отец прожил очень долгую жизнь. Более того, за свою долгую жизнь он научился творить настоящие чудеса. Он мог вызвать молнию или остановить время. Камни обращались к нему по имени. Теория и практика этих умений были распределены по двенадцати каталогам – как позже выяснилось, точь-в-точь по одному на каждого ребенка. Отец требовал лишь одного: чтобы они прилежно учились.

Несколько недель спустя Кэролин начала понимать, что это в действительности значит. Она занималась в одной из освещенных лампами кабинок, раскиданных тут и там по нефритовому полу Библиотеки. Маргарет, которой тогда было девять, выбежала из-за высоких темных полок серого каталога. Она кричала. Ничего не видя от ужаса, она задела край стола, покатилась и замерла почти у самых ног Кэролин. Та махнула ей рукой, чтобы пряталась под стол.

Минут десять Маргарет дрожала в тенях. Кэролин свистящим шепотом задавала вопросы, но она не отвечала, возможно, потому, что не была в состоянии вымолвить хоть слово. Однако слезы Маргарет были кровавыми, а когда Отец уволок ее обратно к стеллажам, она обмочилась. Лучшего ответа не требовалось. Кэролин часто думала о том, как горячая, аммиачная вонь мочи Маргарет смешивалась с пыльным запахом старых книг, как ее крики эхом отдавались от полок. В тот самый момент она и начала понимать.

Собственный каталог Кэролин был нудным, а не пугающим. Отец велел ей изучать языки, и почти год она послушно копалась в учебниках. Но рутина вызывала у нее скуку. В первое лето обучения, когда ей было девять, она отправилась к Отцу и топнула ногой.

– Хватит! – сказала она. – Я прочла достаточно книг. Я знаю достаточно слов. Я хочу выйти наружу.

Другие дети отпрянули, увидев выражение Отцовского лица. Как и обещал, он воспитывал их тем же способом, каким когда-то воспитали его самого. Большинство – включая Кэролин – уже обзавелось несколькими шрамами.

Но хотя Отец нахмурился, на этот раз он не стал ее бить. И секунду спустя ответил:

– Да? Очень хорошо.

Он отпер главную дверь Библиотеки и впервые за долгие месяцы вывел Кэролин на солнечный свет, лившийся с голубого неба. Кэролин была рада – и возликовала еще больше, когда Отец покинул окрестности Библиотеки и направился в лес. По пути Кэролин увидела Дэвида, каталог которого имел отношение к войне и убийству: Дэвид играл ножом в поле в конце дороги. Майкл, которому предстояло стать послом Отца у животных, балансировал на ветке соседнего дерева, беседуя с семейством белок. Кэролин помахала обоим мальчикам. Отец остановился на берегу маленького озера. Буквально дрожа от наслаждения, Кэролин шлепала босиком по теплой отмели и ловила в горсть головастиков.

Оставшийся на берегу Отец позвал олениху Ишу, которая недавно отелилась. Иша и ее олененок по имени Аша сразу же явились. Они начали общение с клятвы верности Отцу, очень искренней и долгой. Эту часть Кэролин пропустила. Ей уже порядком надоело, что все пресмыкаются перед Отцом. Кроме того, олений язык был сложным.

Когда формальности остались позади, Отец приказал Ише обучать Кэролин вместе с олененком. Он специально подбирал короткие слова, чтобы Кэролин поняла, о чем идет речь.

Поначалу Иша не хотела этого делать. У благородных оленей есть двенадцать слов для обозначения грациозности, и ни одно из них не подходило для человеческих ног Кэролин, таких больших и неуклюжих по сравнению с изящными копытцами Аши и других оленят. Однако Иша была подданной Нобунунги, императора здешних лесов, а следовательно, и подданной Отца. Кроме того, она не была глупа. И не высказала своих возражений напрямую.

Все лето Кэролин училась вместе с благородными оленями долины. Это был последний спокойный период в ее жизни – и, возможно, самый счастливый. Под присмотром Иши она все проворнее бегала по тропинкам нижнего леса, прыгала через замшелый поваленный дуб, ловко опускалась на колени, чтобы щипать сладкий клевер и пить утреннюю росу. Со смерти матери Кэролин прошло около года. Ее единственного друга прогнали. Отец был сложным человеком и не отличался мягкостью. Поэтому когда в первую морозную ночь года Иша позвала Кэролин лечь вместе с ней и ее олененком, чтобы согреться, внутри у Кэролин что-то сломалось. Она не заплакала и никак не выказала свою слабость – это было не в ее характере, – но приняла Ишу в свое сердце, целиком и полностью.

Вскоре после этого зима объявила о своем прибытии ужасающей грозой. Кэролин нисколько не боялась таких явлений, однако Иша с Ашей вздрагивали при каждой вспышке молнии. Теперь все трое были единой семьей. Они укрылись в буковой роще, Кэролин и Иша прижимались к Аше с двух сторон, чтобы она не замерзла. Они пролежали вместе всю ночь. Кэролин чувствовала, как трепещут стройные оленьи тела, как они вздрагивают при каждом раскате грома. Она пыталась успокоить их лаской, но олени уклонялись от ее прикосновений. Приближался рассвет, а Кэролин оживляла в памяти Отцовские уроки в поисках слов, которые могли бы их утешить: хотя бы «не волнуйтесь», или «это скоро закончится», или «утром будет клевер».

Но Кэролин была скверной ученицей. И не могла подобрать нужных слов, как ни пыталась.

Незадолго до рассвета Кэролин ощутила, как Иша дернулась и забарабанила копытами по земле, раскидывая опавшие листья, под которыми обнажилась черная земля. Мгновение спустя дождь, омывавший тело Кэролин, стал теплым, и во рту у нее появился соленый привкус.

Сверкнула молния, и Кэролин увидела Дэвида. Он стоял на крепкой ветке в тридцати футах от нее и ухмылялся. Из его левой руки, сжатой в кулак, свисал утяжеленный конец тонкой серебристой цепочки. Сама того не желая, Кэролин в последних лучах луны проследила, куда тянется эта цепочка. И, когда вновь сверкнула молния, уставилась в безжизненные глаза Иши, насаженной вместе со своим олененком на копье Дэвида. Кэролин протянула руку и дотронулась до бронзовой рукояти, торчавшей из тела оленихи. Металл был теплым и слегка дрожал под пальцами: это затихало доброе сердце Иши.

– Отец велел мне наблюдать и слушать, – сказал Дэвид. – Если бы ты нашла нужные слова, я оставил бы их в живых. – Он дернул цепочку, вытаскивая копье. – Отец говорит, пора вернуться домой, – продолжил он, сворачивая цепочку уверенными, опытными движениями. – Пришло время взяться за учебу по-настоящему.

И он исчез в буре.

Кэролин осталась одна в соленой темноте – навсегда.

 

iii

Сейчас, четверть века спустя, Кэролин присела на четвереньки за корнями поваленной сосны, вглядываясь в густые заросли падуба. Если повернуть голову вот так вот, можно было увидеть склон холма до самой поляны Быка. Ширина поляны составляла около двадцати футов, и на ней почти ничего не было. Только сам Бык и пирамида из гранитных глыб на могиле Маргарет. Бык, полая бронзовая статуя чуть больше натуральной величины, стоял в центре поляны. Золотистый металл мягко мерцал на солнце.

С ближайшей стороны поляну ограждали стволы кедра, среди которых пряталась Кэролин. На дальней стороне, на краю крутого обрыва, вырытого при строительстве шоссе 78, стояли Дэвид и Майкл. На противоположной стороне дороги, футах в двадцати внизу, свисал с ржавой цепи выцветший деревянный щит, отмечавший въезд в Гаррисон-Оукс. Когда налетали порывы ветра, скрип было слышно даже на вершине.

Кэролин и правда подобралась очень близко: достаточно близко, чтобы сосчитать косматые двойные косички в светлых дредах Майкла; достаточно близко, чтобы слышать жужжание мух, вившихся вокруг головы Дэвида. Дэвид коротал время, допрашивая Майкла о его путешествиях. Кэролин поморщилась. Специальностью Майкла были животные, и он, пожалуй, освоил ее чересчур хорошо. Теперь обычная человеческая речь давалась ему с трудом, даже причиняла боль – особенно поначалу, когда он только-только возвращался из леса. Хуже того, он совсем не умел хитрить.

Прошлой ночью Фелиция появилась во снах библиотекарей и сообщила, что Дэвид велит им собраться у Быка «до заката». Это было не то же самое, что «как можно скорее», и подобное отличие мог проглядеть только Майкл. Хотя, возможно, оно и к лучшему. Дженнифер провела наедине с Дэвидом несколько недель, они вместе ждали новостей от Отца. Сейчас, пока Дэвид мучил Майкла, Дженнифер – самая маленькая и хрупкая из библиотекарей – уничтожала могилу Маргарет. Она устало бродила по поляне взад-вперед, согнувшись под тяжестью кусков гранита размером с человеческую голову, ее рыжеватые волосы пропитались потом. Хотя после долгих недель в компании Дэвида перетаскивание гранита на жарком солнце могло показаться облегчением.

Кэролин вздохнула про себя. Наверное, следует спуститься и помочь. Так внимание Дэвида хотя бы распределится между тремя жертвами, а не двумя.

Но Кэролин умела хитрить. Сначала она послушает.

Дэвид с Майклом смотрели на Гаррисон-Оукс. Майкл, как и его кугуары, не носил одежду. Дэвид был в бронежилете израильской армии и балетной пачке цвета лаванды, покрытой запекшейся кровью. Бронежилет принадлежал Дэвиду. Пачку он позаимствовал из гардероба сына миссис Макгилликатти. В этом была виновата Кэролин, по крайней мере отчасти.

Когда стало ясно, что они не смогут вернуться в Библиотеку в ближайшее время, Кэролин объяснила другим, что им понадобится американская одежда, чтобы не выделяться. Они согласились, не понимая, и отправились рыться в шкафах миссис Макгилликатти. Дэвид выбрал пачку, потому что она больше всего напоминала его привычную набедренную повязку. Кэролин хотела объяснить, почему в пачке не получится «не выделяться», но потом решила этого не делать. Она научилась ценить любую возможность повеселиться.

Кэролин сморщила нос. Ветер пах гнилью. Маргарет тоже вернулась? Но нет, зловоние исходило от Дэвида. Через некоторое время ты перестаешь обращать внимание на такие вещи, однако Кэролин давно здесь не была. Мухи тучами вились вокруг головы Дэвида.

Пару лет назад Дэвид взял привычку выдавливать кровь из сердец своих жертв себе в волосы. Волос у него было много, а из каждого сердца удавалось добыть не больше нескольких столовых ложек крови, но, разумеется, дело спорилось. Со временем волосы и кровь слиплись в нечто вроде шлема. Однажды Кэролин спросила у Питера, насколько он прочный. Питер, чей каталог включал математику и инженерию, уставился в потолок, размышляя.

– Очень прочный, – сказал он задумчиво. – Свернувшаяся кровь тверже, чем можно подумать, но она хрупкая. Пряди волос должны это исправить. Тот же принцип, что арматура в бетоне. Хм-м. – Наклонившись к блокноту, он набросал несколько чисел, потом кивнул: – Да. Очень прочный. Возможно, способен остановить шестимиллиметровую пулю. А может, даже девятимиллиметровую.

Какое-то время Дэвид также втирал кровь в бороду, но Отец велел ему избавиться от бороды, когда Дэвид стал испытывать трудности с поворачиванием головы. Остались только длинные усы, как у Фу Манчу.

– Где ты был? – требовательно спрашивал Дэвид, тряся Майкла за плечи. Он говорил на пелапи, который не имел ничего общего с английским или каким-либо другим современным языком. – Снова играл в лесу, да? Ты ведь закончил недели назад! Не лги мне!

Майкл был близок к панике: его глаза бешено вращались, и он отвечал дергано и отрывисто, с трудом выговаривая слова:

– Я был… длеко.

– Длеко? Длеко? Ты хочешь сказать, далеко? Далеко где?

– Я был с… с… малыми тварями. Отец сказал. Отец сказал изучать обычаи простых и малых.

– Отец хотел, чтобы он изучил мышей, – крикнула через плечо Дженнифер, кряхтя под тяжестью очередного камня. – Как они двигаются. Прячутся и все такое.

– Работай! – заорал Дэвид. – Ты впустую тратишь светлое время!

Дженнифер проковыляла обратно к куче и, застонав, подняла новый камень. Дэвид, ростом шесть футов четыре дюйма и очень мускулистый, наблюдал за ней. Кэролин показалось, что с улыбкой. Затем он повернулся к Майклу:

– Фу. Мыши, кто бы мог подумать. – Он покачал головой. – Знаешь, я и представить себе не мог, но от тебя, похоже, толку еще меньше, чем от Кэролин.

Кэролин в своем убежище презрительно выставила в его сторону средний палец.

Дженнифер со стуком уронила камень в подлесок. Выпрямилась, тяжело дыша, и вытерла лоб дрожащей рукой.

– Кэролин? Что? Я… не знаю… я…

– Заткнись. Давай проясним ситуацию: пока остальные рисковали жизнью, пытаясь найти Отца, ты играл с кучкой мышей?

– Мыши… да. Я думал…

Звук глухого удара разнесся по поляне. Кэролин, испытавшая на себе немало пощечин Дэвида, снова поморщилась. Он бил с силой.

– Я не спрашивал, о чем ты думал, – сказал Дэвид. – Животные не думают. Разве не этого ты хочешь, Майкл? Стать животным? И если на то пошло, разве ты уже не стал им?

– Как скажешь, – мягко ответил Майкл.

Дэвид долго молчал. Он стоял спиной к Кэролин, но она прекрасно представляла его лицо. Он улыбался, по крайней мере, едва заметно. А если от пощечины у Майкла пошла кровь, может, мы даже увидим ямочки на его щеках.

– Просто… заткнись. У меня от тебя болит голова. Иди помоги Дженнифер.

Кугуар Майкла снова заворчал, на сей раз громче. Майкл прервал его тихим воем, и тот затих.

Кэролин прищурилась. Судя по колыханию трав на западном краю долины, за спиной Дэвида, ветер менялся. Мгновение спустя они окажутся по ветру от нее, а не наоборот. Пожив среди американцев, Кэролин приспособилась, и их запахи – «Мальборо», «Шанель», «Видал-Сассун» – больше не вызывали у нее слезы, однако Майкл и Дэвид к такому не привыкли. Если ветер задует с запада, ее тут же обнаружат.

Она рискнула посмотреть им в глаза – Иша учила ее, что так ты привлекаешь к себе ненужное внимание, однако иногда это было неизбежно. Сейчас она надеялась, что какая-нибудь ерунда к северу от нее отвлечет их. И конечно, секунду спустя взгляд Майкла сместился к мотыльку, порхавшему над пирамидой из камней. Дэвид и кугуары, как истинные хищники, последовали его примеру. Кэролин воспользовалась шансом скользнуть в подлесок.

Она спустилась вниз по холму, двигаясь на юго-восток. Отойдя на четверть мили, вернулась назад, теперь шагая открыто, и объявила о своем прибытии, намеренно наступив на сухую ветку.

– А, – сказал Дэвид. – Кэролин. Еще более шумная и неуклюжая. Скоро станешь настоящей американкой. Я услышал твой топот еще с подножия. Иди сюда.

Кэролин подчинилась.

Дэвид посмотрел ей в глаза, мягко погладил щеку. Черными от запекшейся крови пальцами.

– В отсутствие Отца каждый из нас должен помнить о безопасности. Бремя осторожности лежит на всех. Ты понимаешь?

– Коне…

Продолжая поглаживать Кэролин по щеке, другой рукой он резко ударил ее в солнечное сплетение. Она ожидала этого – или чего-то подобного, – но воздух все равно со свистом вырвался из ее легких. Однако на колени она не упала. Хоть это, подумала Кэролин, смакуя медный привкус ненависти.

Мгновение Дэвид изучал ее своими глазами убийцы. Не заметив признаков мятежа, кивнул и отвернулся.

– Помоги им с могильником.

Кэролин заставила себя сделать глубокий вдох. Секунду спустя туман на периферии зрения рассеялся. Она двинулась к могильнику Маргарет. Сухие осенние травы шуршали под босыми ногами. По шоссе 78 прогрохотал грузовик – отдаленный, приглушенный деревьями звук.

– Привет, Джен, – сказала Кэролин. – Привет, Майкл. Когда она умерла?

Майкл не ответил, но подошел и нежно обнюхал ее шею. Она вежливо обнюхала его в ответ.

– Привет, Кэролин, – сказала Дженнифер. Уронила камень, который несла, в подлесок, и вытерла пот со лба.

– Она лежит здесь с последнего полнолуния. – Глаза Дженнифер сильно покраснели. – Сколько это получается? Около двух недель.

Вообще-то ближе к четырем. Она снова обкурилась, осуждающе подумала Кэролин. И более снисходительно: Но кто станет ее винить? Она же осталась вдвоем с Дэвидом.

– Ну-ну, – ответила она. – Намного дольше обычного. Чем она занимается?

Дженнифер недоуменно покосилась на нее:

– Ищет Отца, чем же еще. А ты что подумала?

Кэролин пожала плечами.

– Кто знает. – Майкл бо́льшую часть времени проводил с животными, а Маргарет лучше всего чувствовала себя в компании мертвецов. – Есть успехи?

– Скоро выясним, – сказала Дженнифер и многозначительно посмотрела на груду камней.

Кэролин поняла намек, подошла и взяла камень среднего размера. Втроем они работали быстро, благо не в первый раз. Вскоре каменная пирамида растаяла, раскатилась по окрестным кустам. Земля под ней после похорон просела совсем немного и по-прежнему была довольно мягкой. Опустившись на колени, они начали рыть ее голыми руками. На глубине шести дюймов отчетливо ощущался запах тела Маргарет. Кэролин давно этим не занималась и теперь едва подавила рвотный позыв. Постаравшись, чтобы этого не заметил Дэвид. Когда они углубились на два фута, рука Кэролин коснулась чего-то мягкого.

– Нашла, – сказала она.

Майкл помог счистить грязь. Тело Маргарет было раздувшимся, пурпурным, гниющим. В глазницах копошились черви. Дженнифер выбралась из могилы и отправилась за своими вещами. Очистив лицо и руки Маргарет, Кэролин с Майклом проворно выбрались из ямы.

Дженнифер достала из сумки маленькую серебряную трубку, чиркнув спичкой, разожгла ее и глубоко затянулась. Потом со вздохом спрыгнула в могилу и принялась за работу. Обкуренная или нет, она была очень талантливой. Год назад Отец удостоил ее высшей похвалы: вручил белый пояс целителя. Теперь она сама, а не Отец, владела своим каталогом. Единственная из всех.

На сей раз смертельная рана представляла собой вертикальный разрез в сердце Маргарет, по ширине и глубине в точности совпадавший с лезвием ножа Дэвида. Дженнифер оседлала труп, положила ладонь на рану и держала на протяжении трех вдохов. Кэролин с интересом наблюдала, отмечая стадии, на которых Дженнифер бормотала себе под нос: разум, тело, дух. Кэролин старалась не выдавать, чем занимается. Изучать то, что не относится к твоему каталогу… лучше на этом не попадаться.

Майкл переместился на другую сторону поляны, подальше от зловония, и с улыбкой боролся со своими кугуарами, не обращая на остальных ни малейшего внимания. Кэролин сидела, прислонившись спиной к бронзовой ноге быка, достаточно близко, чтобы видеть, как работает Дженнифер. Когда та убрала руку, рана на груди Маргарет исчезла.

Дженнифер поднялась – по мнению Кэролин, чтобы глотнуть свежего воздуха, а не из медицинских соображений. Даже наверху запах был ужасающим, а в могиле он и вовсе сшибал с ног. Дженнифер сделала глубокий вдох и снова опустилась на колени. Нахмурила лоб, стряхнула быстрым движением насекомых, наклонилась и прижалась теплыми губами к холодному рту Маргарет. Продержалась три вдоха, отпрянула, кашляя, и принялась втирать различные снадобья в кожу покойницы. Не случайным образом, а рисуя символы письменного пелапи: сначала честолюбие, потом восприятие и наконец сожаление.

Закончив процедуру, Дженнифер распрямилась и вылезла из могилы. Сделала пару шагов к Кэролин и Майклу, но тут ее глаза расширились. Она закрыла рот рукой, метнулась в кусты, и ее вырвало. Когда желудок очистился, она снова двинулась к Кэролин, шагая более медленно и неуверенно. На лбу Дженнифер блестела тонкая пленка пота.

– Плохо? – спросила Кэролин.

Вместо ответа Дженнифер отвернулась и сплюнула. Села рядом и на мгновение положила голову на плечо Кэролин. Затем достала свою маленькую серебряную трубку – американскую, подарок Кэролин – и вновь раскурила. Дым марихуаны, густой и сладкий, заполнил поляну. Дженнифер предложила трубку Кэролин.

– Спасибо, нет.

Дженнифер пожала плечами и затянулась снова, глубже. Угольки трубки вспыхнули, отражаясь в полированном бронзовом брюхе быка.

– Иногда я думаю…

– О чем?

– Стоит ли возиться. Искать Отца, я хочу сказать.

Кэролин отстранилась.

– Ты серьезно?

– Да, я… – Дженнифер вздохнула. – Нет. Может быть. Я не знаю. Просто… Я думаю, действительно ли станет хуже? Если мы просто… сдадимся? Позволим Герцогу или кому-то другому взять верх?

– Если Герцог исцелится настолько, что снова сможет питаться, о высокоорганизованной жизни можно забыть. И это не займет много времени. Возможно, лет пять. Может, десять.

– Да, я знаю. – Дженнифер снова раскурила трубку. – Поэтому у нас есть Отец. Герцог же… его способ хотя бы безболезненный. Даже мирный.

Кэролин скорчила гримасу, потом улыбнулась.

– Трудные деньки с Дэвидом, да?

– Нет, это не… – ответила Дженнифер. – Ну, может. Деньки действительно выдались весьма трудные, раз уж ты об этом упомянула. И кстати, где ты была? Мне бы не помешала твоя помощь.

Кэролин потрепала ее по плечу.

– Извини. Дай-ка сюда.

Дженнифер передала ей трубку. Кэролин сделала неглубокую затяжку.

– И все-таки, – сказала Дженнифер. – Неужели тебя это не достает? Я серьезно.

– Что?

Дженнифер взмахнула рукой, обводя плавным жестом могилу, Гаррисон-Оукс, Быка.

– Все это.

Минуту Кэролин размышляла.

– Нет. На самом деле – нет. Уже нет. – Она посмотрела на волосы Дженнифер и извлекла из них червя. Он извивался на кончике ее пальца. – Раньше доставало, но я привыкла. – Легкое усилие – и червь раздавлен. – Почти ко всему привыкаешь.

– Возможно, в твоем случае. – Дженнифер забрала трубку. – Иногда мне кажется, что мы с тобой – единственные, кто сохранил рассудок.

Кэролин посетила мысль потрепать Дженнифер по плечу или обнять, но она не стала этого делать. Разговор и так уже слишком откровенный, она чувствует себя неуютно. Чтобы сменить тему, она кивнула на могилу:

– Как долго, прежде чем?..

– Не знаю, – пожала плечами Дженнифер. – Может, долго. Она никогда еще не лежала под землей столько времени. – Она поморщилась и снова сплюнула: – Фу.

– Держи, – сказала Кэролин. – Я принесла тебе кое-что.

Она порылась в полиэтиленовом пакете и достала наполовину пустую бутылочку листерина.

Дженнифер взяла бутылочку.

– Что это?

– Набери немного в рот и как следует прополощи. Не глотай. Через несколько секунд выплюнь.

Дженнифер с сомнением посмотрела на бутылочку, пытаясь понять, не смеются ли над ней.

– Доверься мне, – сказала Кэролин.

Секунду помедлив, Дженнифер сделала глоток. Ее глаза расширились.

– Прополощи рот, – велела Кэролин, демонстративно надув сначала левую, потом правую щеку. Дженнифер подчинилась. – А теперь выплюнь. – Дженнифер выплюнула. – Ну как, лучше?

– О-го-го! – сказала Дженнифер. – Это… – Она оглянулась на Дэвида. Тот не смотрел на них, но она все равно понизила голос. – Это потрясающе. Обычно у меня уходит несколько часов, чтобы избавиться от этого привкуса!

– Я знаю, – ответила Кэролин. – Американская штука. Называется ополаскиватель для рта.

На лице Дженнифер застыл детский восторг, она провела пальцами по этикетке. Потом, с очевидной неохотой, протянула бутылочку Кэролин.

– Нет, – возразила та. – Оставь себе. Я достала ее для тебя.

Дженнифер ничего не ответила, но улыбнулась.

– Ты закончила?

Она кивнула.

– Думаю, да. В любом случае, с Маргарет все готово. Зов услышан. – Дженнифер повысила голос: – Дэвид? Что-нибудь еще нужно?

Дэвид стоял к ним спиной на краю обрыва, глядя через шоссе 78 на въезд в Гаррисон-Оукс. Он рассеянно махнул рукой.

Дженнифер дернула плечом.

– Полагаю, это означает, что я тут больше не нужна. – Она повернулась к Кэролин: – Так что ты думаешь?

– Точно не знаю, – сказала Кэролин. – Если Отец среди американцев, я его найти не могу. Вы что-нибудь выяснили?

– Майкл говорит, его нет среди животных, живых или мертвых.

– А другие?

Дженнифер снова пожала плечами.

– Пока нас только трое. Они придут через некоторое время. – Она растянулась на траве и положила голову на колени Кэролин. – Спасибо за… как ты это назвала?

– Листерин.

– Лис-те-рин, – повторила Дженнифер. – Спасибо. – И она закрыла глаза.

Всю вторую половину дня прибывали библиотекари, по одному и парами. Не все пришли налегке. Алисия держала черную свечу, по-прежнему горевшую так же, как когда-то в золотых руинах на Краю Времени. Рейчел и ее призрачные дети шептались о будущем, которое никогда не наступит. Близнецы Питер и Ричард внимательно следили, как библиотекари занимали двенадцать точек грубого круга, и видели некий глубокий порядок, недоступный прочим. Пот на их черной как смоль коже блестел в пламени костра.

Наконец незадолго до заката Маргарет протянула к свету дрожащую, бледную руку.

– Она вернулась, – сказала Дженнифер, ни к кому не обращаясь.

Дэвид с улыбкой подошел к могиле. Наклонился и взял Маргарет за руку. С его помощью она поднялась на трясущихся ногах, осыпая все вокруг комьями земли. Дэвид вытащил Маргарет из ямы.

– Здравствуй, любимая!

Она стояла перед ним и, откинув голову, улыбалась, ее макушка едва доставала до его груди. Дэвид счистил с Маргарет грязь, потом обхватил ее за бедра, поднял и поцеловал, глубоко, страстно. Маленькие ступни Маргарет вяло болтались в шести дюймах над влажной землей. Кэролин подумала, что не смогла бы назвать цвет ее одежды. Возможно, пепельно-серый или выцветший телесный, как у куклы, которая слишком долго пролежала на солнцепеке. Как бы то ни было, этот цвет прекрасно подходил Маргарет. Ее здесь почти нет. От нее остался лишь запах.

Маргарет пошатнулась и опустилась на кучу мягкой земли рядом с могилой. Дэвид подмигнул ей и провел языком по зубам. Маргарет хихикнула. Дженнифер снова рыгнула.

Дэвид сел на корточки рядом с Маргарет и взъерошил ее пыльные черные волосы.

– Ну? – крикнул он Ричарду, Питеру и остальным. – Чего вы ждете? Теперь все в сборе. Займите свои места.

Они встали неровным кругом. Кэролин внимательно наблюдала за Дэвидом. Тот встревоженно посмотрел на Быка и в конце концов разместился к нему спиной. Он до сих пор не любит на него глядеть. Не то чтобы она винила Дэвида.

– Очень хорошо, – сказал он. – У каждого из вас был месяц на поиски. Кто даст мне ответ?

Молчание.

– Маргарет? Где Отец?

– Я не знаю, – откликнулась она. – В Забытых Землях его нет. Он не блуждает во Внешней Тьме.

– Значит, он не умер.

– Возможно.

– Возможно? Что это значит?

Маргарет долго не отвечала.

– Если бы он умер в Библиотеке, все было бы иначе.

– Иначе? Он бы не отправился в Забытые Земли?

– Нет.

– А куда?

Глаза Маргарет забегали.

– Мне не следует говорить об этом.

Дэвид потер виски.

– Послушай, я не прошу рассказывать о твоем каталоге, но… его слишком давно нет. Мы должны рассмотреть все возможности. В общих чертах, что бы произошло, если бы он умер в Библиотеке? Он бы…

– Не говори ерунды, – громко перебила Кэролин. Ее лицо покраснело. – Отец не мог умереть ни в Библиотеке, ни где-либо еще! – Другие согласно забормотали. – Он… он Отец.

Дэвид нахмурился, но спустил ей это с рук.

– Маргарет? Что ты думаешь?

Маргарет равнодушно пожала плечами.

– Наверное, Кэролин права.

– М-м-м. – Дэвид не выглядел убежденным. – Рейчел? Где Отец?

– Мы не знаем, – ответила Рейчел и раскинула руки, обводя молчаливые ряды призрачных детей за своей спиной. – Его нет ни в одном возможном будущем, что мы способны прозревать.

– Алисия? Что насчет реального будущего? Он там?

– Нет. – Алисия нервно запустила пальцы в свою прическу афро. – Я проверила до самой тепловой смерти нормального пространства. Ничего.

– Его нет ни в одном будущем, но он не умер. Как такое возможно?

Алисия и Рейчел переглянулись, пожали плечами.

– Это действительно загадка, – сказала Рейчел. – У меня нет объяснения.

– Это плохой ответ.

– Возможно, ты задаешь плохие вопросы.

– Правда? – Дэвид подошел к ней, кровожадно ухмыляясь, его желваки подергивались. – Неужели?

Рейчел побледнела.

– Я не имела в виду…

Мгновение Дэвид наслаждался ее унижением, затем приложил палец к ее губам.

– Позже.

Рейчел осела на землю, в лунном свете было заметно, что она дрожит.

– Питер, ты вроде как умеешь обращаться со всем этим абстрактным дерьмом. Цифрами и тому подобным. Что думаешь?

Питер помедлил.

– Отец никогда не допускал меня к некоторым аспектам своей работы…

– У Отца были секреты от всех нас. Отвечай на вопрос.

– Незадолго до исчезновения он работал над некой регрессионной полнотой, – сказал Питер. – Это идея о том, что вселенная структурирована таким образом, что сколько бы загадок ты ни решил, за ними всегда обнаружится более глубокая загадка. Отец казался очень…

– Твою мать! Ты знаешь, где Отец, или нет?

– Точно не знаю, но если следовать этой теории, она может объяснить…

– Забудь.

– Но…

– Замолчи. Кэролин, потом поговоришь с Питером и переведешь его слова на нормальный язык.

– Конечно, – сказала Кэролин.

– Майкл, как насчет Дальнего Холма? Там не было никаких следов?

Дальним Холмом назывался рай Лесного Бога, куда после смерти отправлялись все умные маленькие зверьки. Или что-то вроде этого. Кэролин не знала, что он существует на самом деле. Да что там, до настоящего момента она даже не была уверена в существовании Лесного Бога.

– Нет. Там – нет. – Речь Майкла определенно улучшилась.

– А Лесной Бог? Он…

– Лесной Бог спит. Он не собирал армии против нас. В его окружении плетутся обычные интриги, но ничего такого, что касалось бы нас напрямую. Я не вижу причин думать…

– Думать? Ты? Это почти смешно. – Дэвид отвернулся. – Фелиция, как насчет…

– Есть кое-что еще, – перебил Майкл. – Скоро к нам придет гость.

Дэвид уставился на него:

– Гость? Почему ты не сказал раньше?

– Ты ударил меня по губам, – ответил Майкл. – Ты приказал мне молчать.

Желваки на лице Дэвида снова задергались.

– А сейчас приказываю говорить. Кто придет?

– Нобунунга.

– Что? Сюда?

– Его тревожит благополучие Отца, – сказал Майкл. – Он хочет провести расследование.

– Вот дерьмо, – выдохнула Кэролин. Она не ждала Нобунунгу так скоро. Но ей хватило присутствия духа сказать это по-английски и еле слышно. Никто не заметил.

– Когда он появится?

Майкл наморщил лоб.

– Он… он появится, когда… когда доберется сюда?

Дэвид скрипнул зубами.

– Есть идеи, когда это случится?

– Это случится позже.

– И когда именно? – Рука Дэвида сжалась в кулак.

– Он не понимает, Дэвид, – мягко сказала Дженнифер. – Он не воспринимает время как человек. Уже не воспринимает. Сила тут не поможет.

Взгляд Майкла затравленно метался между Дженнифер и Дэвидом.

– Мыши видели его! Он приближается!

Дэвид разжал кулак. Потер виски.

– Забудь, – сказал он. – Это не имеет значения. Он прав. Нобунунга появится, когда появится. Мы можем только встретить его с распростертыми объятиями. Питер, Ричард, соберите тотемы.

Близнецы поспешно вскочили.

– Кэролин, тебе придется вернуться в Америку. Нам нужно невинное сердце. Мы преподнесем его Нобунунге, когда он явится. Справишься?

– Невинное сердце? В Америке? – Она помедлила. – Возможно.

Он неправильно истолковал ее слова.

– Это просто. Надо только прорезать ребра. – Дэвид щелкнул пальцами, имитируя лезвия ножниц. – Вот так. Если сама не сможешь извлечь, зови меня.

– Да, Дэвид.

– На сегодня все. Кэролин, отправляйся, как только будешь готова. Остальным держаться поблизости. – Он встревоженно посмотрел на быка. – Ричард, Питер, поторопитесь. Я хочу, э-э, вернуться к миссис Макгилликатти. Скоро будет готов обед.

Рейчел села на землю. Ее дети столпились вокруг и полностью скрыли ее из виду. Кэролин хотела поговорить с Майклом, но он с кугуарами растворился в лесу. Дженнифер разложила постель из шкур и со стоном откинулась назад. Маргарет кружила возле Дэвида.

Дэвид порылся в рюкзаке.

– Держи, Маргарет, – сказал он. – Я принес тебе подарок.

И вытащил отрезанную голову старика, держа ее за длинную клочковатую бороду. Покачал туда-сюда, затем перебросил Маргарет.

Крякнув, Маргарет поймала голову обеими руками. Довольно ухмыльнулась. Ее зубы были черными.

– Спасибо.

Дэвид опустился на землю рядом с Маргарет и убрал волосы с ее глаз.

– Сколько это займет? – крикнул он через плечо.

– Час, – ответил Ричард, запуская пальцы в чашу с тотемами – волосом Лесного Бога, который принес Майкл, жестким от крови обрывком платья Кэролин, каплей воска с черной свечи. Они будут использованы в качестве узлов N-мерного отслеживающего устройства, которое точно – ну, почти – приведет их к Отцу. Наверное. Кэролин в этом сомневалась.

– Не больше, – согласился Питер.

Маргарет положила голову на колени и принялась возиться с ней – гладить по щекам, ворковать, расправлять кустистые брови. Мгновение спустя веки мертвеца задрожали, потом поднялись.

– Голубоглазый! – воскликнула Маргарет. – О, Дэвид, спасибо!

Кэролин покосилась на голову. Возможно, когда-то глаза старика и были голубыми, но теперь запали и остекленели. Однако она узнала его. Мелкий придворный одного из Отцовских кабинетов, в прошлом – премьер-министр Японии. Обычно такие люди находились под защитой. Похоже, Дэвид осмелел. Голова снова моргнула и уставилась на Маргарет. Шевельнулся язык, задвигались губы, хотя, само собой, без легких старик не мог произнести ни звука.

– Что он говорит? – спросил Дэвид. За шесть недель изгнания большинство библиотекарей научились худо-бедно изъясняться на английском, но только Кэролин владела японским.

Кэролин подобралась ближе, поморщилась от запаха. Наклонила голову, коснулась щек старика.

– Moo ichido itte kudasai, Yamada-san.

Мертвец попытался еще раз, умоляюще глядя на нее слепыми глазами.

Выпрямившись, Кэролин спокойно сложила руки на груди, левая поверх правой, так, чтобы ладонь одной скрывала пальцы другой. Ее лицо было мирным, даже довольным. Она знала, что Эмили с легкостью прочтет ее мысли. Дэвид тоже мог их чувствовать, по крайней мере основной привкус. Он чувствовал, когда кто-то желал ему зла. В битве мог заглянуть в сознание своих врагов и увидеть их стратегические планы, понять, какое оружие используют против него. Кэролин подозревала, что при необходимости он мог проникнуть и глубже. Но это не имело значения. Если Дэвид или Эмили решат заглянуть в ее мысли, они увидят лишь желание помочь.

Разумеется, истинные эмоции составляют сущность личности. Их нельзя не испытывать, нельзя игнорировать, нельзя даже переключить на длительное время.

Но с помощью опыта и самоконтроля их можно спрятать.

– Он спрашивает о Чиеко и Кико-чан, – сказала Кэролин. – Думаю, это его дочери. Он хочет знать, все ли с ними в порядке.

– А, – откликнулся Дэвид. – Скажи, что я выпотрошил их в порядке тренировки. Вместе с их матерью.

– Это правда?

Он пожал плечами.

– Sorera wa anzen desu, Yamada-san. Ima yasumu desu nee.

Кэролин сказала ему, что с ними все в порядке, сказала, что теперь он наконец может отдохнуть. Мертвец опустил веки. На ресницах левого дрожала слезинка. Маргарет следила за ней блестящими, жадными глазами. Когда слезинка сорвалась и скатилась по щеке Ямады, Маргарет по-птичьи дернула головой и ловко слизнула ее.

Мертвец надул щеки и выдохнул. Это был самый тихий, самый печальный звук, что когда-либо слышала Кэролин. Дэвид и Маргарет рассмеялись.

Улыбка Кэролин была в должной степени вымученной. Может, все дело в жалости к несчастному старику? Или в запахе. Любой, кому вздумалось бы заглянуть в ее мысли, увидел бы только тревогу за Отца и искреннее – пусть и немного опасливое – желание угодить Дэвиду. Однако кончики ее пальцев вибрировали слабой, замирающей дрожью древка медного копья, а в ее сердце, словно черное солнце, пылала ненависть.

 

i

– Итак, – сказала она, – ты хочешь вломиться в дом?

Стив замер с открытым ртом. Возле бара защелкал нутром музыкальный автомат. Кто-то бросил в него пенни. Стив поставил свой «Курс» на стол нетронутым. Как ее зовут? Кристи? Кэти?

– Прошу прощения? – наконец сказал он. Потом вспомнил. Кэролин. – Ты шутишь, да?

Она затянулась сигаретой. Та вспыхнула, отбросив оранжевый отсвет на полдюжины грязных стопок и горстку куриных костей.

– Отнюдь. Я совершенно серьезна.

Зажужжал музыкальный автомат. Секунду спустя открывающий аккорд «Sing, Sing, Sing» Бенни Гудмена обрушился на бар, словно дикарские тамтамы войны. Сердце в груди у Стива ускорило бег.

– Ладно. Хорошо. Ты не шутишь. Ты говоришь о серьезном преступлении.

Она ничего не ответила. Только смотрела на него.

Он попытался придумать что-то умное. Но получилось не очень:

– Я водопроводчик.

– Ты не всегда им был.

Стив уставился на нее. Это была правда, но она никак не могла об этом знать. Подобные разговоры снились ему в кошмарах. Пытаясь скрыть свой ужас, он схватил с тарелки последнее крылышко и обмакнул в сырный соус, но есть не стал. С местными крылышками следовало проявлять осторожность. Запах уксуса и перца шибанул ему в нос, словно предупреждая.

– Я не могу, – сказал он. – Мне нужно вернуться домой и накормить Пити.

– Кого?

– Моего пса. Пити. Он кокер-спаниель.

Она покачала головой:

– Это может подождать.

Смени тему.

– Тебе здесь нравится? – спросил он с отчаянной ухмылкой.

– Вполне, – ответила она, теребя журнал, который читал Стив. – Напомни, как называется это место?

– «Уорик-холл». В двадцатых годах здесь был настоящий подпольный бар. Кэт, хозяйка этого заведения, унаследовала его от деда, вместе со старыми фотографиями, на которых видно, как оно выглядело тогда. Она большая любительница джаза и, когда вышла на пенсию, отремонтировала бар и открыла частный клуб.

– Ясно. – Кэролин сделала глоток пива, потом оглядела плакаты в рамках: Лонни Джонсон, Рой Элдридж со своей трубой, реклама театрального пикника третьего и четвертого октября тысяча девятьсот двадцать какого-то года. – Оно изменилось.

– Верно.

Стив вытряхнул сигарету и предложил пачку Кэролин. Когда она брала пачку, он заметил, что хотя ногти на ее правой руке не покрыты лаком и обкусаны почти до крови, ногти на левой – длинные и ухоженные, ярко-красные. Странно. Он зажег их сигареты одной спичкой.

– Сначала я приходил сюда, потому что это единственный бар, где еще можно курить, но постепенно полюбил его.

– Почему бы мне не дать тебе минуту обдумать мое предложение? – сказала Кэролин. – Знаю, я выплеснула его на тебя, словно ведро воды. Где дамская комната?

– Тут нечего обдумывать. Мой ответ – нет. Дамская комната в той стороне. – Он ткнул пальцем через плечо. – Не знаю уж, как там, но в мужской комнате писсуары оснащены медными цепочками. Я не сразу догадался, как спускать воду. – Он помедлил. – Так кто ты такая?

– Я же сказала тебе. Библиотекарь.

– Ясно.

Поначалу ее одежда – свитер с рождественским оленем поверх велосипедных шорт из спандекса, красные резиновые галоши и старомодные вязаные гамаши – навела его на мысль, что она шизофреничка. Теперь он в этом сомневался.

Ладно, подумал он. Не шизофреничка. А кто? Кэролин не особо следила за своей внешностью, но ее нельзя было назвать непривлекательной. Кроме того, ему показалось, что она очень умна. Около полутора часов назад она подошла к нему с пивом, представилась и попросила разрешения сесть. Стив, холостяк, обремененный только псом, сказал «конечно». Они побеседовали. Она бомбардировала Стива вопросами, а на его вопросы давала расплывчатые ответы. И все время смотрела на него темными карими глазами.

У Стива сложилось смутное впечатление, что она работает в университете, возможно, каким-то лингвистом. Она разговаривала с Кэт по-французски и удивила местного завсегдатая Эдди Ху беглым китайским. Хотя библиотекарь тоже подходит. Он представил, как она планирует взлом: с взъерошенными волосами, окруженная опасно кренящимися стопками книг, бормочущая что-то в покрытую пятнами кружку паршивого кофе. Ухмыльнулся, покачал головой. Что за чушь. И заказал еще пива.

Пиво опередило Кэролин на несколько минут. Стив вновь наполнил свой стакан. Потягивая пиво, решил изменить диагноз с шизофренички на «плевать на шмотье». Многие люди утверждали, что им плевать на шмотье, но те, кому действительно было плевать, попадались редко. Хотя все же попадались.

Парень, с которым Стив учился в старших классах, какой-то там Боб, провел два года на южнотихоокеанском острове, реализуя удивительно успешный план по сбыту наркотиков. Он вернулся неслыханным богачом – две «Феррари», прости Господи! – но одевался как бомжара. Стив вспомнил, что однажды Боб…

– Я вернулась, – провозгласила она. – Извини.

У нее была милая улыбка.

– Надеюсь, ты готова к очередному раунду, – сказал он, кивнув на пиво.

– Конечно.

Он наполнил ее стакан.

– Уж прости, но мне это кажется странным.

– Что ты имеешь в виду?

– Знакомые мне библиотекари предпочитают, ну, не знаю, чай и «уютные детективы», а не проникновение со взломом.

– Да, точно. Это другая разновидность библиотеки.

– Боюсь, мне потребуется чуть более подробное объяснение.

Он сразу пожалел об этих словах. Ты ведь не собираешься всерьез это обдумывать? Быстрая мысленная инвентаризация. Нет. Не собираюсь. Но ему было любопытно.

– У меня есть проблема. Сестра сказала, что ты можешь обладать навыками, достаточными для ее решения.

– И о каких навыках речь?

– Обычные домовые замки и сигнализация «Лорекс».

– И все?

Мысленно он открыл ящик в задней части своего фургона. Сантехнические инструменты, да… фонарик, припой, труборез, гаечный ключ… а также другие вещи. Кусачки, лом, мультиметр, маленькая металлическая рулетка, которую можно использовать, чтобы… Нет. Он отогнал мысль, но слишком поздно. Что-то у него внутри проснулось и зашевелилось.

– Все, – ответила она. – Проще не бывает.

– Кто твоя сестра?

– Ее зовут Рейчел. Ты с ней не знаком.

Он задумался.

– Ты права. Не помню, чтобы встречал кого-то с таким именем. – Она определенно не входила в маленький – очень маленький – кружок людей, наслышанных о его прежней карьере. – И как вышло, что этой Рейчел столько обо мне известно?

– Честно говоря, понятия не имею. Но она прекрасно умеет выяснять разные вещи.

– И что именно она обо мне выяснила?

Кэролин раскурила новую сигарету и пустила из ноздрей струйки дыма.

– Она сказала, что ты знаешь толк в механических штуках и в тебе есть преступная жилка. И что ты совершил более ста взломов. Кажется, сказала она, сто двенадцать.

Это была правда, хотя и пятнадцатилетней давности. Внезапно желудок Стива завязался узлом. Поступки, которые он совершил – и, хуже того, поступки, которых не совершал, – вечно кружили в его голове, никогда не отлетая далеко. При ее словах они спикировали и вцепились в Стива.

– Я бы хотел, чтобы ты ушла, – тихо сказал он. – Пожалуйста.

Он хотел почитать «Иллюстрированный спорт». Хотел подумать о линии нападения «Кольтс», а не о том, что способен справиться с домашним «Квиксетом» за тридцать секунд, даже без нормальных инструментов. Он хотел…

– Успокойся. Ты можешь неплохо заработать. – Она подтолкнула к нему что-то, лежавшее на полу. Посмотрев под стол, он увидел синюю спортивную сумку. – Открой.

Он поднял сумку за ручки. Уже догадываясь, что увидит, расстегнул молнию и заглянул внутрь. Наличка. Куча баксов. Преимущественно полтинники и сотенные.

Стив поставил сумку на пол и толкнул обратно.

– Сколько здесь?

– Триста двадцать семь тысяч долларов. – Она затушила сигарету. – Примерно.

– Странная сумма.

– Я странный человек.

Стив вздохнул:

– Тебе удалось привлечь мое внимание.

– Значит, ты это сделаешь?

– Нет. Ни в коем случае. – Буддист не должен брать то, что не было ему дано. Он помедлил, морщась. В прошлом году он задекларировал пятьдесят восемь тысяч долларов. Чуть больше своего долга по кредитной карте. – Возможно. – Он зажег и раскурил новую сигарету. – Это куча денег.

– Наверное.

– Для меня, по крайней мере. Ты богачка?

Она пожала плечами:

– Мой отец.

– А… – Богатенький папочка. Это кое-что объясняло. – Откуда ты взяла… сколько, говоришь?

– Триста двадцать семь тысяч долларов. Пошла в банк. Деньги для меня – не проблема. Этого хватит? Я могу достать больше.

– Должно хватить, – ответил он. – Я знал людей – специалистов, – которые согласились бы на такую работу за три сотни.

Он подождал, надеясь, что она откажется от своего предложения или, может, попросит познакомить ее с этими специалистами. Но она только молча смотрела на него.

– Мне нужен ты, – наконец сказала она. – Если дело не в деньгах, то в чем же?

Он подумал, а не объяснить ли ей, что он пытается стать лучше. Он мог бы сказать: «Иногда я чувствую себя юным растением, словно только что пробившимся из грязи и пытающимся дотянуться до солнца». Вместо этого произнес:

– Я пытаюсь понять, зачем тебе это нужно. Это что, какое-то развлечение для богатых детишек? Тебе скучно?

Она фыркнула:

– Нет. Мне вовсе не скучно.

– Тогда что же?

– Несколько лет назад у меня кое-что забрали. Кое-что ценное. – Она сурово улыбнулась ему. – Я собираюсь это вернуть.

– Мне нужно чуть больше подробностей. О чем речь? Это бриллианты? Драгоценности? – Он помедлил. – Наркотики?

– Ничего такого. Скорее памятная вещица. Больше я ничего не могу сказать.

– А почему именно я?

– У тебя отличные рекомендации.

Стив задумался. За плечом Кэролин, на танцполе, Эдди Ху и Кэт разучивали чарльстон. У них отлично получается. Стив помнил, каково это, когда у тебя что-то хорошо получается. Некоторое время, в некоторых кругах, он пользовался определенной известностью. Может, кто-то не забыл.

– Ладно, – наконец сказал он. – Полагаю, я могу на это подписаться. Но у меня еще пара вопросов.

– Давай.

– Ты уверена, что, о чем бы ни шла речь, нам придется иметь дело с обычной домашней сигнализацией? Не сейфом, не экзотическими замками – ничем таким?

– Уверена.

– Откуда ты это знаешь?

– Тоже от моей сестры.

Стив открыл рот, чтобы усомниться в достоверности ее информации. Потом ему пришло в голову, что даже под дулом пистолета он не смог бы вспомнить, сколько точно дел провернул. Но сто двенадцать звучит похоже. Поэтому он сказал:

– Последний вопрос. Что, если нужной тебе вещи там не окажется?

– Ты все равно получишь деньги. – Улыбнувшись, она наклонилась чуть ближе. – Возможно, плюс кое-какой бонус. – И с кокетливой улыбкой подняла бровь.

Стив обдумал и это. Прежде чем она сбросила на него бомбу со взломом, он надеялся, что их беседа может перейти во флирт. Но теперь…

– Давай не будем все усложнять, – сказал он. – Меня вполне устроят деньги. Когда ты хочешь все провернуть?

– Значит, ты согласен?

Ее ноги были сильными и загорелыми. Когда она двигалась, под кожей проступали мускулы.

– Да, – ответил он, в глубине души осознавая всю кошмарность этой затеи. – Похоже на то.

– В таком случае, прямо сейчас.

 

ii

Одной из вещей, которые Стиву нравились в «Уорик-холле», была чистота. Полированное дерево, сияющая латунь, подпружиненные кожаные сиденья, так и приглашавшие усесться, достойный Эвклида узор из черно-белой плитки на полу.

Однако изысканная атмосфера рушилась, стоило лишь выйти за парадную дверь. Чтобы выбраться в современный мир, требовалось преодолеть несколько пролетов загвазданной бетонной лестницы. Лестничный колодец почернел от вековой грязи – в такие места приходят умирать бродячие кошки. В углах скопился мусор – окурки, пакеты от фастфуда, бутылка «Дэсани», в которую кто-то выплюнул жевательный табак. Вечер выдался прохладным, и воняло не очень сильно, но летом Стив задерживал дыхание, пока поднимался по лестнице.

Кэролин здесь тоже не понравилось. На пороге она надела галоши и сняла их только наверху. Ее гамаши были полосатыми, в цветах немодной нынче радуги. Проклятье, не могу удержаться.

– Кстати, где ты взяла эти вещи?

– М-м?

Он показал на галоши.

– Я живу с одной леди. Они лежали у нее в шкафу.

Без галош ее ноги были босыми. Парковку покрывал дробленый гравий. Кажется, Кэролин это не беспокоило.

– Вот мой фургон. – Белый рабочий фургон, возраст – два года, на двери красными буквами написано: «Ходжсон пламбинг». На ящиках с оборудованием стояли замки «Медеко». Самые лучшие. – Девчонки от таких тащатся. Постарайся вести себя прилично.

После захода похолодало. Его дыхание вырывалось наружу белыми облачками.

Кэролин наклонила голову, вопросительно глядя на него:

– Не смешно? Ладно, забудь.

Он уселся за руль. Она неловко подергала ручку двери.

– Заело?

Она криво, нервно улыбнулась и подергала сильнее. Наклонившись, он открыл дверь изнутри.

– Спасибо.

Она швырнула галоши и сумку с тремя сотнями тысяч долларов на пол, к пустым бутылкам от «Маунтин дью» и пакетикам от вяленой говядины. Свернулась на сиденье, подогнув под себя ноги, гибкая, словно восьмилетняя девчонка.

– Сзади есть запасная куртка. Возьми – на улице холодно.

Она покачала головой:

– Нет, спасибо. Все в порядке.

Стив запустил двигатель. Грузовик зарокотал. Из вентиляционных отверстий хлынул холодный воздух. Последний шанс, подумал он. Последний шанс дать задний ход. Он покосился на пол. В холодном желтом свете уличного фонаря различил очертания денег под тканью сумки. Поморщился, словно проглотил лекарство.

– У тебя есть адрес?

– Нет.

– Тогда как я…

– С парковки налево. Проедешь две мили и…

Он поднял руку.

– Подожди.

– Я думала, мы сделаем это сегодня.

– Сделаем. Но сначала нам нужно поговорить.

– А. Ладно.

– Ты когда-нибудь занималась этим раньше?

– Не совсем. Нет.

– Ты легко возбудима? Нервничаешь?

Она криво улыбнулась.

– Знаешь, я об этом не задумывалась. Если и так, я себя контролирую.

– Хорошо. Не знаю, чего ты ждешь, но это не имеет ничего общего с прыжком с тарзанки. Ты новичок, а потому можешь немного нервничать. Это нормально. Но после первых двух раз становится скучно. Скорее напоминает помощь приятелю с переездом, а не то, что показывают в кино.

Она кивала:

– Я понимаю. Я…

Он снова поднял руку.

– Но. Есть несколько важных моментов, о которых следует помнить. У тебя есть мобильный телефон?

На мгновение она смутилась, потом качнула головой.

– Серьезно?

– Серьезно. У меня нет никакого телефона. Это проблема?

– Нет. Я собирался сказать, чтобы ты избавилась от него. Их можно отследить. Просто сейчас у всех есть телефоны. А перчатки у тебя имеются?

– Нет.

– У меня найдется пара для тебя. Кроме того, надень галоши, чтобы не оставить следов. Скорее всего, из-за простой кражи они не станут проводить полный анализ волос и волокон, а вот следы могут снять. В остальном просто делай как я и постарайся ни к чему не прикасаться без особой необходимости. У тебя ведь нет пистолета?

– Нет.

– Это хорошо. От пистолетов одни проблемы.

Стив не хотел никому причинять вреда – а еще на нем висела судимость. Если его возьмут с пушкой, посадят лет на пять. Как минимум.

– Подожди, пока я все подготовлю.

Стив достал из кармана свой мобильный и вынул сим-карту. Он знал, что копы могут составить весьма точную карту перемещений человека по сотовым вышкам, в зоне действия которых оказывался его мобильный телефон. Но если я вытащу симку, ничего не выйдет, верно? Он не был в этом уверен. Когда он занимался такими вещами, мобильных телефонов еще не существовало. Ему пришло в голову положить телефон в один из ящиков для инструментов в задней части фургона. Наверное, ящик приглушил бы сигнал, как лифт. Хотя никогда не знаешь наверняка. Да и хрен с ним! Я просто разобью его. Возможно, это перебор, но раз уж взялся, нужно все делать правильно.

Стив поставил фургон в заднем углу парковки – под фонарем, но в стороне от других тачек и почти не на виду. Старые привычки живучи. Он улыбнулся. Металлический ящик над нишей колеса распахнулся на смазанных петлях.

Он принялся доставать инструменты. Аккумуляторная дрель «Макита», пара отверток, небольшой ломик, пятифунтовый молоток и отмычка, которую он собственноручно изготовил из листовой стали, купленной в «Эйс хардуэр». Исключительно ради практики, просто руки занять. Стив завернул свой мобильный телефон в полотенце и разбил молотком. Остальное повесил на пояс для инструментов, вместе с двумя парами кожаных рабочих перчаток, потом сунул пояс в рюкзак. Давненько я не собирал набор. Он почувствовал прилив чего-то вроде ностальгии и жестко подавил его. Он ненавидел скучать по всему этому. Он хотел стать лучше – и преимущественно стал. Даже пятнадцать лет спустя пощечина, увенчавшая его карьеру взломщика, и сопутствующий вердикт – ты, мелкий мерзавец – всегда маячили на краю мыслей Стива.

Но… триста штук. Он вздохнул.

– Ехать далеко?

– Минут двадцать.

– Что это за место? Дом? Квартира?

– Дом.

– Отдельный? Не дуплекс или что-то в таком духе?

– Да, отдельный. Он в микрорайоне, но по соседству почти никто не живет. Владелец работает в ночную смену, так что времени у нас хватит.

– Хорошо. Итак, в первую очередь нужно добыть другую тачку.

– Зачем?

– Хотя бы затем, что на двери этой написано мое имя.

– Ладно.

Они поехали в аэропорт. Стив остановился на краткосрочной парковке, закинул рюкзак на плечо. Они вошли в терминал и вышли с другой стороны, затем на автобусе добрались до долгосрочной парковки. Стив шагал между рядами, пока не увидел машину с талоном. Темно-синюю «Тойоту-Камри», одну из самых неприметных на дороге машин. Владелец оставил ее вчера. Великолепно.

– Постой там, хорошо?

Кэролин встала перед колесом. Стив подвесил ломик в петлю для ремня и переложил кусачки в задний карман джинсов. Потом вынул из рюкзака длинную стальную полоску, просунул ее между резиновым уплотнителем и стеклом и вскрыл замок. Ожидал, что сработает сигнализация, но этого не произошло. Он открыл багажник изнутри, швырнул в него рюкзак.

– Идешь?

Кэролин обошла машину и села на пассажирское сиденье.

– Быстро. Моя сестра в тебе не ошиблась.

– За это мне и платят такие бабки.

Он подцепил ломиком кожух рулевой колонки и при помощи отвертки извлек стопорный болт замка зажигания. «Тойота» завелась с первой попытки. Некоторые выезды с парковки были автоматическими, но электронный след, оставленный кредиткой, станет решающим доказательством угона «Камри». Поэтому Стив вернул металлический кожух на рулевую колонку и, держа наличные наготове, подъехал к окошку оплаты. Мог бы и не трудиться. Охранник парковки, скучающий чернокожий мужчина лет пятидесяти, смотрел телевизор. И даже не повернул головы.

Они выскользнули в ночь.

 

iii

В глубине души Стив воображал себя буддистом.

Пару лет назад, повинуясь внезапному порыву, он купил в книжном магазине «Буддизм для чайников». И держал его под кроватью. Теперь книга была потрепанной и зачитанной, страницы все в жире от пиццы и пятнах от пролитой кока-колы. Иногда, когда он не мог заснуть, он представлял, как раздает все свои мирские пожитки и отправляется в Тибет. Поселяется в монастыре, желательно на склоне горы. Бреет голову. Его окружают бамбук, панды и чай. Он носит оранжевый балахон. Во второй половине дня совершает ритуальные песнопения.

Буддизм, думал он, чистая религия. Никогда не услышишь, что восемь человек – в том числе двух детей – разорвало на кусочки из-за долгого конфликта между буддистами и кем-то там еще. Буддисты не стучали в дверь именно в тот момент, когда игра становилась интересной, чтобы вручить тебе трактат о классном парне принце Сиддхартхе. Возможно, причина заключалась в том, что Стив ни разу не встречал живого буддиста, но он цеплялся за иллюзию, что они действительно другие.

Может, это было глупостью. Может, став буддистом, ты обнаружишь, что они такие же мелочные засранцы, как и все остальные. Может, между песнопениями они обсуждают, что кто-то вырядился в модный балахон, а благовония, которые воскурил на днях маленький Чжан Вэй, – дешевое говно, потому что его семья такая бедная, ха-ха-ха. Но это была Вирджиния, а Стив был сантехником. Почему бы не притвориться, а?

Разумеется, в своих мечтах он не дошел и до покупки билета на самолет. Он был не настолько глуп. Делать вид, что его представления о буддистском идеале соответствуют действительности, – это одно. Но рано или поздно выяснится, что, даже обрив голову и напялив оранжевый балахон, он так и остался куском дерьма.

Причем скорее рано, подумал он. Будда весьма четко высказывался по поводу краж. Кто разрушает жизнь и произносит ложь, хватает то, что не дано ему в этом мире, подрывает себе корень. Знай это, о человек! Злые дхаммы не имеют границ.

И все же – вот он я, со вздохом подумал Стив.

– …и налево, – сказала Кэролин.

– Что-что?

– Поверни налево возле красной машины.

Они ехали около двадцати минут. Кэролин давала указания.

– Тут налево. Направо на большую дорогу. Ой, прости, развернись.

Она говорила низким, хриплым голосом. Гипнотическим. У Стива всегда было паршиво с чувством направления. Пять минут от аэропорта – и он уже понятия не имел, где находится. Может, на Фиджи. Или в Нагое. Или на Луне.

– Ты точно знаешь, куда мы едем?

– О да.

– Еще долго?

– Несколько минут. Недолго.

Она свернулась на сиденье, упершись спиной в пассажирскую дверь. Такая поза в сочетании с обтягивающими велосипедными шортами выставляла ее ногу на всеобщее обозрение. Взгляд Стива постоянно возвращался к этой ноге. Всякий раз, когда они проезжали рекламный щит или дорожный указатель на правой обочине, он косился на нее. Кэролин не возражала. Возможно, даже не замечала.

– Поверни там, – велела она.

– Здесь?

– Нет, дальше. Рядом с… да. – Она улыбнулась, ее глаза в лунном свете казались дикими. – Мы почти на месте.

Дорога впереди была темной. Они покинули город и приближались к сельской местности. Въехали в микрорайон, в котором почти никто не жил. Большой – по крайней мере, в планах, – рассчитанный на сотню домов с крошечными двориками. Кое-где стояли готовые здания, кое-где – лишь бетонные фундаменты, сквозь трещины в которых пробивались сорняки. Но большинство участков пустовало.

– Великолепно, – пробормотал Стив.

– Вот этот.

Стив проследил за пальцем Кэролин и увидел маленький одноэтажный домишко бледно-зеленого цвета, омерзительного даже в темноте. На подъездной дорожке не было машины. Единственным источником света служил одинокий фонарь на углу.

Стив медленно проехал мимо дома, это смутно напомнило ему какой-то рэп-клип, и он почувствовал себя нелепым. Через сто ярдов дорога повернула, и дом скрылся за рощей деревьев. Стив припарковался там и повернулся к Кэролин:

– Последний шанс. Уверена, что хочешь это сделать? Если скажешь, что именно тебе нужно, я могу…

Ее глаза вспыхнули в лунном свете.

– Нет. Я должна пойти с тобой.

– Что ж, ладно. – Он снова покосился на ее ноги, вылез из машины. Дверь закрылась с тихим, мягким стуком. Стив направился к багажнику и достал свой рюкзак. – Ты…

Она коснулась его шеи кончиками пальцев. Он вздрогнул, волосы на затылке встали дыбом. Повернулся и увидел, что она стоит очень близко, настолько близко, что он мог чувствовать ее запах. От нее пахло так, словно она не мылась, ну, некоторое время… но это был хороший запах: мускусный, женственный. Его ноздри расширились.

– Идем, – сказала она. На ней снова были галоши.

Когда они подошли к дому, Стив заглянул в почтовый ящик. Он был набит битком, его явно не проверяли не меньше недели. Хозяина давно не было дома. Супер. Он вытащил журнал и повернул к свету, чтобы прочесть название. «Журнал начальника полиции», – сообщали крупные синие буквы. Адресован он был «детективу Марвину Майнеру». Стив посмотрел на Кэролин:

– Этот парень – коп?

– Похоже на то.

– Что он тебе сделал?

– Испортил мое шелковое платье.

– Каким образом?

– Испачкал его кровью.

– Хм-м. Ты пробовала промыть пятно шипу…

– Да, не помогло. Ты идешь или нет?

– Ну… Полагаю, это не имеет особого значения, если мы все сделаем правильно. В любом случае, похоже, детектива Майнера нет дома.

– М-м.

Помедлив, Стив шагнул на подъездную дорожку. Подошел к парадной двери и нажал кнопку звонка. За дверью – тишина.

– Зачем ты это сделал?

– Вряд ли дома кто-то есть, но если там ротвейлер или кто-то типа него, лучше выяснить это сразу.

– А. Хорошая идея. – Ее голос сочился отвращением.

– Не любишь собак?

Она покачала головой:

– Они опасны.

Стив озадаченно посмотрел на нее. Когда он приходил домой, его кокер-спаниель Пити обычно вилял хвостом так сильно, что извивалась вся его задница. Может, когда все это закончится, мы с Пити отправимся в Тибет. Он представил, как ясным весенним днем взбирается на холм к монастырю, Пити бежит рядом, а на вершине их ждет умиротворение.

Но сперва работа. Стив приподнял дверной коврик, высматривая ключ. Ничего. Провел пальцем по верху дверной рамы. Кэролин изумленно наблюдала за ним.

– Люди то и дело помещают запасные ключи снаружи. – На кончиках пальцев осталась пыль. Ключа не было. – Ну и ладно. Будем действовать жестко.

Они обошли дом. Стив достал ломик и вбил его между дверью и косяком на уровне задвижки.

Сунул в карман крестовую и обычную отвертки, а также кусачки.

– Если установлена сигнализация, обычно есть целая минута, чтобы ее отключить. Но ты подожди снаружи. Не путайся у меня под ногами.

Она кивнула.

Стив с кряхтением навалился на ломик. Косяк выгнулся, и задвижка выскочила из паза. Дверь распахнулась в темноту. Изнутри хлынул теплый воздух. Стив подождал, но ничего не запищало.

– Думаю, можно заходить. Сигнализации нет.

В доме было очень темно. Все окна закрыты занавесками, тяжелыми и плотными, сквозь которые не мог пробиться свет луны и одинокого фонаря. Единственным источником освещения в гостиной служила гигантская стереосистема высотой со Стива. Бледно-голубой светодиод ресивера озарял кресло, возвышавшееся над морем смятых банок от «Буша».

– Чего ты ждешь? – спросила Кэролин. Ее голос донесся спереди. Стив не подпрыгнул, однако вздрогнул. Он не слышал, чтобы она двигалась.

– Даю глазам приспособиться, – ответил он. Огляделся. На кухне микроволновка мигала зеленым огоньком над промасленной коробкой от пиццы и маленькой горкой рваных бумажных полотенец. – Хм-м.

Он прошел в кухню и открыл холодильник, прищурив глаз. В темноте яркий свет казался ослепительным. Еды внутри почти не было – только полупустая банка с соусом и пластиковая бутылочка с французской горчицей на дверце, – зато стояла упаковка пива. Стив, которому чертовски хотелось пить, секунду обдумывал это предложение, потом закрыл дверь и налил в пластмассовый стаканчик воды из крана.

– Кэролин? Пить хочешь?

Она не ответила.

Он высунул голову из кухни.

– Кэролин?

– Да?

Она снова переместилась. Теперь ее голос слышался сзади. На сей раз он подпрыгнул. Обернулся. Она была очень близко.

– Хочешь… – Он умолк.

Она подобралась еще ближе, провела пальцами по его груди.

– Хочу чего?

– Хм-м?

– Ты спросил, чего я хочу. – Легкое ударение на последнем слове.

– Точно. Извини. Потерял мысль. – Он помедлил. – Хочешь, чтобы я помог тебе найти… что бы это ни было?

Она пробормотала что-то непонятное.

– Что это было?

– Китайский. Извини. Языков так много. Иногда я путаюсь, если волнуюсь.

Ее пальцы словно испускали слабый ток. Он отпрянул. Его глаза привыкли к темноте. Там, где прежде чернели лишь смутные силуэты, появились диван и телевизор, кресло и стол. Стив подошел к шкафу рядом с телевизором и открыл дверцу.

– Неплохо, – сказал он. Ресивер был немецким, намного лучше, чем можно было подумать, глядя на дом. – Хочешь стерео?

– Нет.

В собственной стереосистеме Стива, никогда не отличавшейся особым качеством, что-то замкнуло. Он потянулся к ресиверу… в конце концов, это ведь ограбление? На секунду его рука зависла над сетевым шнуром… потом он отдернул ее, мысленно отвесив себе пинка. Кто разрушает жизнь и произносит ложь, хватает то, что не дано ему в этом мире, подрывает себе корень. Когда он поднял глаза, Кэролин исчезла.

– Эй, – позвал он. – Ты куда?

– Оно здесь, – ответила она. – Я его нашла.

Ее голос доносился из соседней комнаты. Стив снова вздрогнул. Нашла что? Он пошел на звук. Кэролин была в столовой. Сидела на длинном, строгих форм, столе, свесив ноги, – темный силуэт на фоне тусклого света уличного фонаря. За ее спиной, словно черный трон, высился сервант.

– Кэролин?

– Иди сюда, – сказала она. Ее ноги были слегка раздвинуты. Он подошел и встал перед ней.

– Где оно?

– Здесь.

Она обхватила его рукой за шею, притянула к себе.

– Погоди, – сказал Стив, не слишком сопротивляясь. – Что?

Она немного наклонила голову, подалась вперед, поцеловала его. Ее губы были полными и мягкими. Солеными с привкусом меди. На мгновение он позволил себе забыться, целиком отдаваясь поцелую. Но он не любил закрывать глаза.

За спиной Кэролин, в стекле серванта, что-то шевельнулось.

Стив отпрянул, развернулся. В тенях в углу комнаты стоял мужчина. С дробовиком.

– Стойте, – сказал Стив, поднимая руки. – Погодите минутку…

– Прости, Стив, – произнесла Кэролин. Она каким-то образом умудрилась соскользнуть со стола и оказаться на другом конце столовой.

– Вы арестованы, – сообщил мужчина и прицелился в Стива.

– Ага, – ответил Стив, медленно поднимая руки. – Ладно. Нет проблем.

Мужчина вышел на тусклый свет уличного фонаря. Его волосы стояли дыбом. Глаза бешено вращались. Да что с ним такое? Торазин? Повреждение мозга?

– Вы арестованы, – повторил мужчина, поднимая дробовик к плечу.

– Да, – сказал Стив. – Хорошо. Мне повернуться или?..

– Не двигайтесь, или я буду стрелять, – ответил мужчина. Струйка слюны стекала из уголка его рта.

– Подождите! Подождите, я…

– Давай, – сказала Кэролин.

Мужчина выстрелил. Яркая вспышка озарила тесную комнату, но звука Стив не услышал. Когда в глазах прояснилось, он понял, что лежит на спине, уставившись в потолок. Позади что-то тихо тренькнуло. Он закатил глаза и увидел кусок стекла, выпадающий из серванта. Звук был приятным. Что лежит на тарелках? – подумал он. Так темно и глупо.

В поле его зрения возникла Кэролин.

– Прости, – снова сказала она.

– Я… помоги… Мне нужно домой… покормить Пити… нужно…

Она наклонилась, дотронулась до его щеки.

Темнота.

 

iv

Когда Стив умер, Кэролин взяла себя в руки. Крепко зажмурилась и с силой выдохнула.

– Вы арестованы, – повторил детектив Майнер. Он снова начал бродить по комнате. Теперь он стоял в углу, спиной к Кэролин. Шагнул вперед и врезался в стену. Кэролин подошла к нему, мягко развернула, забрала дробовик. Детектив не сопротивлялся.

Она умело передернула затвор, отправив в гнездо новый патрон, затем положила дробовик на обеденный стол. Она старалась не смотреть на тело Стива. Потом взяла детектива Майнера за плечи и завела в проем, соединявший столовую с кухней.

– Стой здесь, – велела она.

Мгновение он таращился на нее, потом его глаза вновь начали суматошно вращаться в глазницах.

– Вы арестованы, – сказал он. Но не двинулся с места.

Кэролин подошла к Стиву справа. Взяла дробовик и положила мертвые пальцы левой руки Стива на цевье, удерживая их своей рукой. Поместила его правый указательный палец на спусковой крючок. Прицелилась в детектива Майнера.

Майнер следил за этим без особого интереса.

– Не двигайтесь, или я буду стрелять.

Она дернула за крючок. Пуля попала Майнеру в грудь, разорвав сердце и легкие и пробив в спине дыру размером с кулак. Детектив рухнул на пол.

Выпустив дробовик, Кэролин направилась к выключателю на стене. Сняла правую перчатку и прижала большой палец к латунной пластинке, стараясь не размазать отпечаток. Закончив, снова надела перчатку.

Вот теперь все. Дробовик Кэролин оставила у Стива. Она повернулась к нему. Даже сейчас она не позволила себе заплакать. Вместо этого, с печальной нежностью, наклонилась и закрыла ему глаза.

– Dui bu chi, – сказала она, касаясь его щеки. – U kamakutu nu, – сказала она. – Je suis désolé. – И «ek het jou lief», и «Lo siento», и «Tá brón orm», и «Het spijt me», и «Je mi líto», и «ik hald fan di», и «Özür dilerim», и «A tahn nagara», снова, и снова, и снова.

Она сидела рядом с телом Стива, покачиваясь взад-вперед, обхватив себя руками. Она положила его голову себе на колени. Серебряный лунный свет озарял комнату, битком набитую сломанными вещами. Оставшись в одиночестве, она могла обойтись без лжи. Всю ночь она обнимала его, гладила по волосам, шептала, говорила: «Мне очень жаль», говорила: «Прости меня», говорила: «Я все исправлю» и «Все будет хорошо, обещаю», – снова, и снова, и снова, на всех когда-либо существовавших языках.

 

i

Убив Ишу и Ашу, Дэвид закинул их тела на свои могучие плечи и притащил в Библиотеку. На следующее утро он освежевал их на бывшей подъездной дорожке родителей Лизы. Отец настоял, чтобы Кэролин помогала. Она молча подчинилась и принесла окровавленные, податливые шкуры своих друзей Лизе для выделки, а их кишки – Ричарду, на тетиву для лука. Туши Отец забрал себе. Во второй половине дня он насадил их на вертел. Натер сахаром и тмином и зажарил в своем бронзовом Быке.

Кэролин попросила Отца не устраивать шумихи по поводу ее возвращения, но он настоял и на этом. Присутствовали все, кто имел при Отцовском дворе какой-то вес. Посол Забытых Земель передал извинения от своей хозяйки. Он был в черном балахоне, очень теплом, защищавшем от холода живого мира. Пришел также последний Монструвакен, что являлось большой честью. Он жил, забаррикадировавшись, на вершине черной пирамиды в Конце Времен и редко появлялся в прежнем мире. Поговоривали, что он – лишь старое воплощение самого Отца. Кэролин пристально высматривала доказательства этого, но тщетно. Были и другие приглашенные, всего две дюжины: Герцог, Лизель, прочие, кого Кэролин пока не знала. За едой благородные гости смеялись и подшучивали друг над другом. Олений жир блестел на их щеках в свете костра.

Кэролин есть не стала. Еще прежде чем прибыли все гости, она попросила разрешения удалиться в свою келью. Сказала, что желает наверстать упущенное в занятиях. Мгновение Отец внимательно смотрел на нее, потом кивнул. Неделю спустя он проэкзаменовал Кэролин, задавал ей вопросы о летних событиях, сначала на мандарине, потом на арго низших драконов. Отец сказал, что доволен ее успехами. Кэролин улыбнулась и поблагодарила его.

Некоторое время жизнь шла своим чередом.

Майкл постучался к ней в дверь где-то через год после банкета. Тогда Кэролин было около десяти лет. В ее каморке под нефритовым этажом Библиотеки царили прохлада и темнота, но в Гаррисон-Оукс приближалось летнее солнцестояние. По вечерам им позволяли выходить на улицу, однако последняя неделя отбила у Кэролин тягу к каким бы то ни было прогулкам. Она вздрогнула. Только не после того, что случилось с Рейчел.

Каталог Рейчел касался предсказаний и манипуляций с возможным будущим. Иногда это требовало точных математических вычислений. Иногда она читала знамения в облаках и волнах. Но по большей части Рейчел узнавала будущее при помощи посредников. Посредниками были ее дети, точнее, их призраки. Чтобы превратить детей в посредников, Отец приказал Рейчел душить их в колыбели, обычно в девятимесячном возрасте. Важно, сказал он, чтобы она делала это собственноручно.

Рейчел впервые осознала это на свой двенадцатый день рождения, три недели назад. На прошлой неделе она попыталась сбежать. Как-то вечером, когда Отец был в отъезде, она пустилась наутек, пронеслась сквозь длинные тени летних сумерек, шурша ногами по лужайкам, желтым и ломким от засухи. Разумеется, ее увидел Тейн. Он и другие стражи поймали ее возле знака. И порвали в клочки на глазах у детей.

Правая рука Рейчел, покрытая кровью, вынырнула из кучи мохнатых тел. На руке не хватало двух пальцев. Она тянулась к…

У двери Кэролин раздался звук, очень тихий, словно кто-то провел лапой по дереву. Сначала она решила проигнорировать его. Отец уехал по какому-то делу. Дэвид начал бросать на Кэролин взгляды, от которых ей становилось не по себе. Двери келий запирались не только снаружи, но и изнутри, и если она…

– Кэролин?

Это был Майкл.

Кэролин улыбнулась. Отперла замки и приоткрыла дверь. В коридоре стоял Майкл, обнаженный и загорелый. С тонкой белой полосой на плечах. Соль? В руке он сжимал клочок бумаги. Она поманила Майкла внутрь, закрыла за ним дверь и снова заперла.

Ширина ее каморки составляла около четырех шагов, стены были увешаны полками. На полках лежали тексты Отца с пометками Кэролин. Разумеется, никаких окон. Кэролин могла бы при желании украсить свое жилище – это не возбранялось, и у большинства имелась одна-две картины, – но не стала. Единственным предметом мебели здесь был стол. Не простой – из вишни, с обтянутой кожей столешницей, украшенный затейливой резьбой. Спальник Кэролин не представлял собой ничего особенного. Но полки ломились от книг, тут и там на полу лежали стопки высотой по колено.

– Майкл! – Она обняла его, не обращая внимания на наготу. – Прошло столько времени! Где ты был?

– В… – Он несколько раз открыл и закрыл рот. Беззвучно. Потом помахал рукой за спиной.

– В лесу? – предположила она.

– Нет. Не в лесу. – Он изобразил, будто плывет.

– В океане?

– Да. Там. – Майкл благодарно улыбнулся. – Я учусь с… учусь у Ныроглаза. – Ныроглаз, морская черепаха, был одним из министров Отца. Древний и преданный слуга, он в одиночку управлял Тихим океаном и в одиночку же защищал его от тварей из Охотского моря. Майкл прикоснулся к щеке Кэролин соленой рукой. – Скучал по тебе.

– Я по тебе тоже. И как там, во внешнем мире?

Кэролин проводила в Библиотеке почти все время, лишь изредка выбираясь наружу, чтобы проверить на практике свои познания в новом языке.

На лице Майкла отразилась тревога.

– Иначе. Не как тут. Океан очень глубокий.

Секунду Кэролин размышляла над ответом. Сказать ей было нечего.

– Да. Это так.

– Как здесь?

– Прошу прощения?

– Как… как здесь дела?

– О! Ну, почти без изменений. Может, в последнее время чуть хуже. Маргарет по-прежнему будит всех своими криками. Честно говоря, мне кажется, она сходит с ума. Наверное, из-за ужасных пыльных книг, которые Отец заставил ее прочесть. Теперь она вбила себе в голову, будто Отец намерен ее убить. – Кэролин закатила глаза. – Она склонна к мелодраме.

– Это грустно. А Дэвид?

Майкл и Дэвид дружили, когда еще были американцами. И до сих пор при возможности играли вместе.

– Ты же знаешь Дэвида. Он такой глупый, всех любит. – Кэролин снова закатила глаза. – Он милый, но чересчур жизнерадостный. Надоело.

– Да. У волков есть поговорка… – Майкл что-то произнес по-волчьи.

– Э-э. Ага.

– Это значит, м-м, «слишком большое сердце, чтобы охотиться». Может, Дэвид слишком дружелюбный? Слишком добрый, чтобы быть войной?

– Воином, ты хотел сказать, – мягко поправила она. – Возможно, ты прав. Пару недель назад Отец сказал нечто подобное.

– А ты?

– Могло быть хуже. – Это была правда, но тогда Кэролин еще об этом не знала. Думала, что лжет. И решила сменить тему. – Что это у тебя?

Она показала на клочок бумаги в его руке.

Майкл поднял клочок и посмотрел на него. Наморщил лоб. На бумаге было что-то написано – клинописью. Явно не пелапи.

– Отец говорит…

Он помахал рукой над клочком бумаги и протянул его Кэролин.

– Конечно. – Отец нередко присылал к ней детей за переводом, а Майкл едва помнил пелапи. Бо́льшую часть образования он получил в лесах, от их обитателей, а не из книг. Кэролин взяла бумагу, изучила ее. – Прочитать тебе все целиком?

Майкл выглядел расстроенным.

– Ты можешь… – Он свел ладони, словно сдавливая что-то, и безнадежно посмотрел на Кэролин. – Я не… слова трудные, сейчас. Для меня.

– Я знаю, – мягко ответила она. – Я изложу тебе краткое содержание. – Он не понял. – Скажу более коротко. Погоди минуту. – Она пробежалась по документу опытным глазом. – Это старая рукопись. Точнее, копия. Но речь идет о битве, которая случилась во втором веке, около шестидесяти пяти тысяч лет назад. – Он снова не понял. – Очень, очень давно. Много зим назад, много жизней.

– О, – сказал он. – Да.

– Это об… хм-м-м. Секундочку. – Она подошла к дальней стене и взяла с полки древний пыльный свиток. Развернула и быстро проглядела его. Кивнула. – Это об Отце. В некотором смысле.

– Об Отце?

– Ну, в некотором роде. Здесь говорится, что, м-м-м, изначально Рассвет пошел не так, как планировалось. – Рассветом называли битву, ознаменовавшую конец третьей эпохи. Все, что было после, считали четвертой эпохой, нынешней, эпохой правления Отца. – С первым восходом все прошло как по маслу, и молчаливых… кажется, это молчаливые?.. загнали в тень. Но когда Отец двинулся в последнюю атаку на Императора… Погоди! Тут сказано, что Отец был «повержен и сломлен». – Подняв брови, она посмотрела на Майкла.

Он непонимающе уставился на нее в ответ.

– Я не… Я не могу…

– Это значит, что Отцу надрали задницу.

– Отцу? – Майкл выглядел потрясенным.

Кэролин пожала плечами.

– Так тут сказано. Короче, этот Император надрал Отцу задницу. – Кэролин слышала об Императоре, но помимо факта его существования и того, что он главенствовал в третью эпоху, мало что знала. Наверное, он был еще тем гигантом, раз смог одолеть Отца. – Бла-бла-бла, удар, еще удар, для Отца все выглядело скверно… а потом… – Она умолкла.

– Что?

Она подняла глаза.

– Прости. – И прочла вслух: – А потом грянул гром с востока. И при звуке этого грома Аблака – так раньше называли Отца – Аблака восстал. И, глядя на восток, увидел, что гром был голосом человека, и человек этот был знаком ему. Этот человек был… не знаю, что значит это слово. Этот человек был чем-то там по отношению к Императору и его доверенным лицом. Но теперь узрел мудрость и присоединился к Аблаке. И при виде этого, м-м-м, ярость Аблаки? Нет, не ярость. Его воинственное сердце. При виде этого воинственное сердце Аблаки ожило, и он восстал. И вместе с ним поднялись армии Аблаки, что лежали… мертвыми, надо полагать? Бла-бла… удар, еще удар… и так началась четвертая эпоха мира, эпоха Аблаки. – Она вернула бумагу Майклу. – В этом есть какой-то смысл?

Он кивнул.

– Ладно, хорошо. И к чему все это?

Майкл пожал плечами.

– Я встречаюсь с ним завтра… буду учиться у него.

– О. – Ее сердце упало. Ближе Майкла у Кэролин никого не было. Она хотела спросить, надолго ли он уходит, но вряд ли он сможет ответить. Что ж, подумала она, по крайней мере, у нас есть сегодняшний вечер. В Библиотеке ты быстро учишься ценить хорошие моменты.

– Имя, – сказал Майкл. – Как его имя?

– Отца?

– Нет. Грома с востока. Его.

Кэролин покосилась на рукопись, которую держала в руках, – сухая кожа, въевшиеся чернильные пятна.

– Нобунунга, – сказала она. – Его имя – Нобунунга.

 

i

На следующее утро после того, как Кэролин убила детектива Майнера во второй раз, она проснулась на полу гостиной миссис Макгилликатти. Рассвет едва забрезжил. По привычке Кэролин некоторое время лежала не шевелясь, с закрытыми глазами, чтобы никто не понял, что она не спит. По утрам ей приходилось тяжелее всего. Насколько она знала, никто – ни Отец, ни Дэвид, ни даже Лиза – не мог заглянуть в ее спящее сознание, поэтому именно там она строила настоящие планы. Но на грани сна и бодрствования было трудно отделить истину сердца от лжи мыслей, и у Кэролин часто подрагивал кончик пальца.

Она принюхалась, изучая обстановку. Майкл ушел. Как они и договорились, ушел до рассвета. Они встретятся позже возле бронзового Быка.

Остальные еще пребывали здесь, спали. Из задней спальни доносились слабые запахи кислого пота и свежей крови: Дэвид. С ними смешивались запахи жирной земли и гниющего мяса: Маргарет. Алисия была ближе, она только что вернулась из далекого будущего и пахла метаном. Миссис Макгилликатти готовила на кухне: кофе, картофель, обжаренный с чесноком, какой-то соус.

Кэролин едва заметно приоткрыла глаза. Эта американская комната по-прежнему казалась ей чужой, словно отблеск полузабытого сновидения. В календарных годах Кэролин было около тридцати лет, однако календарные годы – это далеко не все. К тому моменту как ей пришло в голову задуматься над собственным возрастом, она могла лишь строить грубые догадки. Она понимала все языки – мертвые и живые, людские и звериные, настоящие и вымышленные. И могла говорить на большинстве из них, хотя для озвучивания некоторых требовалось специальное оборудование. Сколько же их всего? Десятки тысяч? Сотни? И сколько времени потребовалось на их изучение? Даже теперь на новый язык у нее уходила почти неделя. Но глядя в зеркало, она видела молодую женщину. Отец давал ей препараты, улучшавшие память, заставлявшие мозг работать быстрее. Однако следует также принять во внимание, что время в Библиотеке текло иначе. А Кэролин провела там много времени, гораздо больше, чем другие.

Поэтому Америка, когда-то бывшая ее домом, теперь казалась чужой. Штука под названием «диван», пусть и вполне удобная, была слишком высокой, намного выше подушек, к которым привыкла Кэролин. В углу стоял ящик под названием «телевизор», или «телик», который показывал движущиеся картинки, но в него нельзя было войти и потрогать их. Не осталось свечей, не осталось масляных ламп. И так далее.

Миссис Макгилликатти была живой женщиной, американкой, которая добровольно взяла их к себе. Ну… более или менее. Лиза, конечно, с ней побеседовала, но эффект от этого разговора был лишь временным. А Дженнифер дала ей синий порошок, чтобы она не обращала внимания на их странности. Но миссис Макгилликатти, одинокая вдова, действительно любила компанию.

Они провели здесь шесть недель. На вторую ночь изгнания из Гаррисон-Оукс и Библиотеки стало ясно: то, что не дает им войти, никуда не денется. Питер и некоторые другие ворчали, что приходится спать на земле. Все хотели есть. Они могли бы пойти к кому-то из придворных отца, но Дэвид счел это неразумным. «Пока не узнаем, кто за этим стоит, будем держаться особняком».

На горизонте сияла огнями Америка.

Поэтому они дружно пустились в путь, зашагали на восток по ведшей на запад полосе шоссе 78. Отойдя от своей долины на милю, поднялись на холм, свернули в первый попавшийся поселок и постучали в первую попавшуюся дверь. Близилась полночь. Кэролин стояла впереди. За ней возвышался Дэвид с копьем в руке.

Дверь открыла облаченная в халат миссис Макгилликатти, вдова, чей единственный сын никогда не звонил матери.

– Привет! – жизнерадостно воскликнула Кэролин. – Мы иностранные студенты, приехавшие по обмену! Произошла какая-то путаница, и нам негде остановиться. Вы не пустите нас переночевать?

На Кэролин была ее ученическая мантия, серо-зеленое хлопковое одеяние вроде кимоно, подвязанное на талии поясом. Остальные были одеты примерно так же. Они ни капельки не были похожи на иностранных студентов.

– Улыбайтесь, – прошипела Кэролин на пелапи.

Они заулыбались. Миссис Макгилликатти это не убедило.

Ну и ладно, подумала Кэролин. Попробовать все равно стоило. Во многих культурах была традиция привечать путников. Но не в американской.

– Э… Вроде бы чуть дальше по шоссе есть «Холидей-инн», – сказала миссис Макгилликатти. – Слева.

– Ага, – отозвалась Кэролин. – Вряд ли это нам подойдет. – И добавила на пелапи: – Лиза, не могла бы ты?..

Лиза шагнула вперед и прикоснулась к щеке миссис Макгилликатти. Пожилая женщина отпрянула, но ее лицо смягчилось, когда Лиза заговорила. На языке, не знакомом Кэролин, и если эти звуки подчинялись каким-то правилам или хотя бы некой закономерности, она их не заметила. Это знание лежало за пределами ее каталога. Однако же сработало со старухой, как и со всеми другими американцами. Мгновение спустя миссис Макгилликатти сказала:

– Конечно, дорогая. Пожалуйста, заходите.

Они вошли.

Даже под влиянием Лизы вначале миссис Макгилликатти отнеслась к ним прохладно. Кэролин видела, что она боится. Она задала много вопросов, и ответы Кэролин ее явно не удовлетворили. Затем заговорили о еде.

– Вы голодны? – спросила миссис Макгилликатти. – Правда?

– Да. Если это не причинит неудобств, любая еда…

– Я приготовлю лазанью! – Миссис Макгилликатти улыбнулась, возможно, впервые за много лет. – Нет, две лазаньи! Мальчики растут! Это займет секунду!

На самом деле это заняло несколько часов, зато она также приготовила нечто под названием «амюз-буш», что означало «развлечение для рта». Кэролин это слово весьма понравилось. Маленькие закуски с сыром, оливками, салями, поджаренным хлебом и чесноком. А еще у миссис Макгилликатти было вино. Серебряная трубка Дженнифер пошла по кругу. К трем часам утра, когда была готова лазанья, они все испытывали приятное опьянение и смеялись, на время забыв о своих тревогах.

Возник лишь один неприятный момент. Покончив с оливками, Дэвид направился к кухонной стойке за вином. Он обмакнул палец в расплавленный сыр и облизал. Миссис Макгилликатти шлепнула его по руке.

Все замерли.

Вот дерьмо, подумала Кэролин. А как замечательно все начиналось.

Лицо Дэвида омрачилось. Он навис над старой женщиной. Та, запрокинув голову, встретила его взгляд. Она уже поняла, что они не говорят по-английски, а если и говорят, то плохо. Миссис Макгилликатти покачала пальцем у Дэвида перед носом. Глаза Дэвида расширились.

Кэролин отвернулась и приготовилась к бойне.

Миссис Макгилликатти показала на раковину. Дэвид выглядел смущенным. На самом деле они все были смущены… но старуха до сих пор не умерла в страшных мучениях.

– Э-э… Дэвид? – нарушил молчание Ричард.

Дэвид уставился на него.

– Кажется, она хочет, чтобы ты открыл кран. И вымыл руки. – Ричард изобразил это жестами.

Дэвид поразмыслил над его словами, потом кивнул. Подошел к раковине, пустил воду. О нет, в отчаянии подумала Кэролин. Он собирается утопить ее. Сварить заживо. Что-то в этом роде.

Но он ничего такого не сделал. Вместо этого Дэвид вымыл руки, сначала сполоснув засохшую грязь и запекшуюся кровь, а потом намылившись чем-то под названием «Палмолив». Когда он закончил, его руки по локоть были чистыми и сияющими. Он продемонстрировал их миссис Макгилликатти.

– Ты хороший мальчик, – сказала она по-английски. – Как его зовут, дорогая?

– Дэвид, – ответила Кэролин онемевшими губами. – Его зовут Дэвид.

– Ты хороший мальчик, Дэвид.

Дэвид улыбнулся ей. А потом произошла самая удивительная вещь на памяти Кэролин. Дэвид порылся в палеолитических глубинах своих воспоминаний и извлек английские слова:

– Пасиба… баба.

Миссис Макгилликатти расплылась в улыбке.

Дэвид расплылся в ответной улыбке.

Миссис Макгилликатти подставила щеку.

Дэвид согнулся почти вдвое и поцеловал ее.

Дженнифер посмотрела на свою маленькую трубку, моргнула, подняла глаза.

– Ребята, вы видите то же, что и я?

– Да, видим, – отозвался Питер.

Миссис Макгилликатти достала чистую ложку и зачерпнула смесь сыра и яиц. Скормила ее Дэвиду, потом той же ложкой стерла каплю с его подбородка. Дэвид потер живот и довольно заурчал.

Дэвид оглядел кухонный стол миссис Макгилликатти. Увидел широко распахнутые глаза и отвисшие челюсти.

Наполнил свой бокал и вернулся к столу.

– Что? – спросил он. – Да бога ради! Вечно вы ведете себя так, будто я какой-то людоед.

 

ii

С тех пор прошло чуть больше месяца. Кэролин встала и на цыпочках пробралась между спящими в святая святых миссис Макгилликатти. На плите тихо побулькивал какой-то желтый соус, рядом были разложены ингредиенты: сливки, яйца, сливочное масло. Миссис Макгилликатти стояла перед внушительной подставкой со специями, задумчиво постукивая пальцем по щеке.

– Свежие кончились, – извиняющимся тоном сказала она, покачав маленькой пластмассовой бутылочкой в форме лимона.

Кэролин улыбнулась. Миссис Макгилликатти была доброй душой. Хотела от жизни только одного: кормить кого-нибудь. И у нее отлично получается. На завтрак она приготовила нечто под названием «яйца по-бенедиктински». Кэролин, обычно равнодушная к пище, попросила добавку. Наевшись до отвала, побрела вразвалочку умываться.

Выйдя из ванной, она заметила, что открытые глаза Питера следят за ней. Кэролин молча приставила палец к груди под определенным углом. Этот угол соответствовал высоте, на которую поднимется солнце около десяти утра.

Тогда они с Питером и Майклом встретятся у Быка.

Если верить призрачным детям Рейчел, Нобунунга появится сегодня. В конце концов он встретится с каждым из них, но Кэролин договорилась, что сначала она, Майкл, Питер и Алисия повидаются с ним наедине. Питер молча кивнул. Алисия еще не проснулась, однако он непременно передаст ей информацию.

Когда Кэролин вернулась на кухню, за столом сидела Дженнифер. Перед ней стояла дымящаяся кружка черного кофе.

– Доброе утро, – сказала Дженнифер на пелапи.

– Доброе утро. Ты хорошо спала?

Кэролин улыбнулась тепло и искренне, но хотя они были наедине, не подала Дженнифер знака, которым только что обменялась с Питером. Дженнифер ей нравилась, однако на встрече с Нобунунгой будут обсуждаться вопросы жизни и смерти. По мнению Кэролин, Дженнифер давным-давно затерялась в своем дыму и страхах. Она бесполезна.

Миссис Макгилликатти посмотрела через плечо на Кэролин:

– Спроси свою подругу, не голодна ли она?

– Она съест немного. – И добавила, обращаясь к Дженнифер: – Надеюсь, ты хочешь есть.

Дженнифер застонала:

– Я еще не отошла от обеда. Это правда вкусно?

Кэролин серьезно кивнула.

– Что за ерунда. Я понятия не имею, как ей это удается.

Миссис Макгилликатти с воодушевлением в глазах помешала кипящую в кастрюле воду и вылила в водоворот яйцо.

Дженнифер вздохнула.

– Ладно. Хорошо. – Она открыла маленький кожаный мешочек, в котором хранила свои наркотики, и снова вздохнула. Он был почти пуст. – Не думаю, что ты догадалась…

– Да, – ответила Кэролин. – Вообще-то догадалась.

Дженнифер просияла:

– Обожаю тебя!

Кэролин взяла свою сумку и достала завернутый в фольгу кирпичик размером с книгу в бумажной обложке. Перебросила его Дженнифер.

– Держи, Курилка.

Дженнифер повертела кирпичик в руках, с сомнением разглядывая его.

– Что это?

– Это называется гашиш, – сказала Кэролин. – Думаю, тебе понравится. Почти то же самое, что ты обычно используешь, но, кажется, более концентрированное.

Дженнифер развернула кирпичик, понюхала, отщипнула краешек. Набила трубку и раскурила. Мгновением позже выдохнула:

– Вау!

– Нравится?

Она кивнула. Из ее ноздрей сочились струйки дыма. Дженнифер закашлялась, потом с блаженным вздохом выдохнула дым.

– Обожаю тебя, – повторила она. Затянулась еще раз, затем предложила трубку Кэролин.

– Нет, спасибо. Для меня рановато.

– Как хочешь, милая.

Дженнифер сделала еще одну затяжку и убрала трубку в мешочек. Некоторое время они сидели молча, глядя, как готовит миссис Макгилликатти.

– Бедная женщина, – сказала Дженнифер на пелапи, качая головой.

– Что ты имеешь в виду?

– У нее сердечный уголь. Это очевидно.

– Что-что у нее?

Дженнифер удивленно посмотрела на Кэролин.

– Я думала, ты знаешь все языки.

– Знаю и не знаю, – ответила Кэролин. – То есть я понимаю слова, которые ты используешь, но для меня они лишены смысла. Надо полагать, это технический термин? Что-то… из твоего каталога? – И поспешно добавила: – Я не прошу объяснять!

Обсуждение чужих каталогов было единственным, что им действительно запрещалось. Безоговорочно. Отец никогда не объяснял причины, но относился к этому крайне серьезно. Предполагалось, что он не хочет, чтобы кто-то из них стал слишком могущественным, однако после случившегося с Дэвидом никто не осмеливался задавать вопросы.

– Все в порядке, – сказала Дженнифер. – Правила, которыми я руководствуюсь, слегка отличаются от ваших. Я могу обсуждать заболевания, их симптомы, диагноз, вероятный исход – все, что вызывает у пациента законный интерес. Я не могу лишь вдаваться в технические подробности лечения.

– Правда? Я не знала. – В последние годы они с Дженнифер мало разговаривали. – И… что это? Плохой клапан?

– Нет, нет. Это не связано с физиологией. «Сердечный уголь» – это название синдрома.

– Крайне живописное.

Дженнифер пожала плечами:

– У Отца есть поэтическая жилка.

Кэролин удивленно заморгала.

– Как скажешь. Так что с ней не так?

Дженнифер сжала губы, подбирая правильные слова:

– Она готовит кеек-сы.

– Кеек-сы? Ты имеешь в виду кексы?

– Точно! – Дженнифер кивнула. – Именно! Значит, ты понимаешь.

– Э-э… нет, Дженнифер. Извини. Я совсем не понимаю.

Лицо Дженнифер вытянулось.

– Она готовит кексы. Сама их не ест, но все равно готовит. Каждые несколько дней.

– Я все равно не…

– Иногда она поет, когда готовит их, – продолжила Дженнифер. – Вот откуда я знаю. Слова даже не нужны. Я могу все понять, услышав, как кто-то поет или просто мурлычет себе под нос.

– Понять что? – спросила Кэролин, окончательно запутавшись.

– Ее болезнь, – ответила Дженнифер. – Кексы предназначаются не ей. Они для того, кого она давным-давно утратила.

– Для ее мужа? – Супруг миссис Макгилликатти скончался пару лет назад.

– Нет, – сказала Дженнифер, – не для него. Бо́льшую часть их семейной жизни он провел на работе. Это было для него самым важным. Кроме того, у него были и другие женщины. Однажды она попыталась поговорить с ним об этом, и он избил ее.

– Мило.

Миссис Макгилликатти сновала по кухне, ее глаза смотрели куда-то вдаль.

– Однако у нее был ребенок. Она сама этого не осознает, но кексы – для него.

– И что произошло?

– Мальчику нравилось, когда его трахали в задницу, – ответила Дженнифер. – Его отца это очень злило. Однажды они с матерью пришли домой и застали сына на диване. С взрослым мужчиной, одним из друзей отца. Она не возражала, по крайней мере, не слишком, но отец мальчика просто взбесился. Он избил сына, сломал ему левую большую берцовую кость и нижнюю челюсть в двух местах. Мальчик долго лежал в больнице, однако в конце концов кости срослись. А вот душе был нанесен непоправимый ущерб. Мальчик и отец были близки, когда мальчик был младше. Избиение сломало его. Он начал принимать наркотики – в основном амфетамины, но вообще все, что удавалось достать. Он ушел в себя. Мог неделями не появляться дома. И однажды вообще не вернулся. Потом они пару раз общались с ним… – Дженнифер показала на предмет на стене.

– Это называется телефон, – объяснила Кэролин. Она заставила Майнера рассказать про телефоны, прежде чем убила его в первый раз.

– Точно. Оно самое. Они дважды беседовали по тел-о-фону, один раз он прислал записку. Он был в месте под названием Денвер, потом в другом, Майами. И после этого больше не звонил. С тех пор прошло десять лет.

– Где он?

Дженнифер покачала головой:

– Вероятно, мертв. Никто точно не знает. Поначалу для нее это было настоящей агонией. Каждый телефонный звонок, каждый стук в дверь словно сдирал струп с незажившей раны. Она годами не спала по ночам. Ее муж оправился… двинулся дальше, забыл. Этот человек никогда не принимал ничего близко к сердцу, как и отец миссис Макгилликатти. Но Юнис не может двигаться дальше. Лежит одна в темноте и ждет, когда ее маленький мальчик вернется домой. Ожидание – вот все, что у нее осталось.

Кэролин посмотрела на печальную женщину, суетившуюся на кухне, и почувствовала, как внутри что-то зашевелилось. Сострадание, хотя она этого не поняла. Она редко испытывала подобное чувство.

– О, – тихо сказала она. – Ясно.

– Она думает, что, если ее сын вернется домой, она будто воспрянет ото сна. Вновь начнет чувствовать. Однако мальчик не вернется, и хотя она не позволяет себе поверить в это, но все равно знает. А потому готовит кексы в память о своем малыше. Она ничего не может с собой поделать: слабое утешение лучше никакого, понимаешь? В ее мире очень холодно, и это единственный ритуал, который ее согревает. – Дженнифер посмотрела на старуху, готовящую яйца, и печально улыбнулась: – Это сердечный уголь.

– Мы должны что-то сделать, – сказала Кэролин. Ее правый указательный палец едва заметно подрагивал. – Рейчел могла бы найти ее сына. Даже если он мертв, ты могла бы…

Дженнифер изумленно взмахнула ресницами.

– Очень мило с твоей стороны, Кэролин. – Она покачала головой. – Но это не поможет. Никогда не выходит так, как ожидаешь. Проблема сердечного угля заключается в том, что память всегда произрастает из реальности. Она помнит идеализированную версию своего сына. Она забыла, что он был эгоистичным, что постоянно поддевал ее. На самом деле они не случайно застали тогда его и другого мужчину на диване. Если он вернется, это не поможет. Вскоре он снова исчезнет, только на сей раз у нее уже не будет иллюзорного утешения. Возможно, это ее убьет. Она не очень сильна.

– И что тогда? Мы можем сделать для нее хоть что-нибудь?

Дженнифер покачала головой:

– Нет. С этим – не можем. Либо она найдет способ отпустить мальчика, либо воспоминания уничтожат ее.

– Ясно.

Больше они не разговаривали. Дженнифер выпила кофе и попросила добавки. Кэролин потягивала лимонад.

Начали просыпаться остальные. Кэролин передавала миссис Макгилликатти запросы на завтрак, озвучивала благодарности, помогала с мытьем посуды, когда это казалось уместным. Затем объявила, что собирается на прогулку, и ускользнула в лес, направившись на запад, к Быку.

На ходу Кэролин остро ощущала собственный сердечный уголь. Она задумалась, доводилось ли ей когда-нибудь напевать или мурлыкать в присутствии Дженнифер. Разумеется, она не делала этого в последние десять лет, с тех пор, как начала составлять план, но раньше? Кэролин не могла вспомнить. Если Дженнифер знает, она ничем этого не выдала, но… Кэролин покрутила вопрос в голове, потом отложила в сторону. Дженнифер могла знать, могла что-то подозревать. Или нет. Это не имело значения.

Идти на попятную слишком поздно.

 

iii

Час спустя она стояла на той стороне поляны, что выглядывала на шоссе 78. Внизу, на противоположной стороне дороги, скрипела на ветру выцветшая табличка «Гаррисон-Оукс». Вычурная, в духе дорогих усадеб, табличка, но выпуклые деревянные буквы посерели и потрескались от возраста. То, что нужно. Помимо других талантов, Отец был мастером маскировки.

Она пришла немного раньше и остановилась здесь, чтобы собраться с мыслями. За ее спиной возвышался бронзовый Бык, сияющий и ужасный; деревья не полностью скрывали его из вида. Они должны были встретиться именно там, но ей не хотелось находиться возле него дольше, чем нужно.

Кэролин думала о Нобунунге. Очень важно, чтобы эта неформальная встреча прошла хорошо, и она пыталась сообразить, как понравиться их благородному гостю. В идеале следовало захватить с собой сердце Стива – сейчас оно мариновалось в пакете с застежкой в отделении для овощей холодильника миссис Макгилликатти, – но, разумеется, это подсказало бы Дэвиду, что за его спиной что-то происходит.

Больше ей ничего не приходило в голову. Они с Нобунунгой никогда не встречались, и она почти ничего о нем не знала, помимо того, что рассказал Майкл. Очевидно, Нобунунга любил сырое мясо, как и многие другие министры Отца. Конечно, была еще история о «громе с востока», но это случилось давно. В незапамятные времена. И, в отличие от большинства первых союзников Отца, Нобунунга никогда не впадал в немилость, никогда не лишался звания. Значит, он будет хранить верность. Непоколебимую. Само собой, это была лишь одна сторона проблемы. Предположительно они с Отцом также были друзьями, каким бы странным это ни казалось. Однако Майкл искренне любил Нобунунгу, а значит, тот был достойным существом. И, как говорили, умным. Наверное, мы могли бы…

Далеко за ее спиной, в глубине леса, что-то хрустнуло.

Кэролин наклонила голову, насторожившись. Это что-то большое. У нее сохранилось достаточно воспоминаний о времени, проведенном с Ишей и Ашей, и она не сомневалась, что это не упавшее дерево. Нет. Это хрустнула ветка. Хрустнула под ногой чего-то очень крупного, судя по звуку. Возможно, Барри О’Ши? Еще слишком рано для…

Она повернулась, крутнувшись на камне, чтобы иметь лучший обзор, потом позволила взгляду расфокусироваться. И вся обратилась в слух. По дороге внизу, в приятном отдалении, проехала машина. Где-то рядом что-то крикнул козодой. Кэролин не разобрала. Крик звучал настойчиво. Майкл бы сразу понял.

Щелк.

На сей раз ближе.

Кэролин спрыгнула с булыжника. Следовало проявлять осторожность. Иша и Аша боялись медведей. Сама Кэролин ни разу не встречала медведя, но Майкл говорил, что поблизости обитают несколько, а еще есть сверхъестественные твари – пневмоворы и прочие. Они не представляли опасности, когда Отец был тут, но теперь… думаю, пора уходить.

Однако она не слишком встревожилась. Любое сверхъестественное создание почует на ней запах Библиотеки и испугается. Хуже всего был бы голодный медведь, но неделя выдалась такая, что Кэролин просто не могла сейчас испугаться медведя.

Снова треск.

Вновь закричал козодой. Кролик в панике вылетел из подлеска и понесся к обрыву.

Что бы это ни было, оно определенно направляется в мою сторону.

Вздохнув, Кэролин потрусила к Быку. Она двигалась искусно, с изяществом, которому ее научила Иша и которое она освоила сама. Очень быстро и совершенно беззвучно. Она по-прежнему не особо тревожилась. Бык существовал в нескольких плоскостях, не только в физической. Животные чувствовали это лучше людей и испытывали дискомфорт. Ни один нормальный зверь ни за что не приблизится к Быку. Если она окажется на расстоянии броска камня от него, ей ничто не грозит.

Сбоку донесся шорох, тихий, но отчетливый. Оно… оно подкрадывается ко мне?

Конечно, нет.

Затем, в ста ярдах от себя, в зарослях крокусов она разглядела, что охотилось за ней.

Тигр? Настоящий? В Вирджинии?

Их глаза встретились. Тигр оттолкнул заостренные листья дурмана, которые заслоняли его морду. Позволил увидеть себя целиком – оранжевый мех, черные полосы, белый живот, – потом направился к Кэролин. Он бежал рысцой, чарующе грациозный, его зеленые глаза поблескивали, ноздри раздувались. Трехфутовый хвост мягко рассекал воздух.

Инстинкты вопили, чтобы она развернулась и со всех ног бежала в противоположном направлении. Однако Кэролин повернулась к тигру и немного ускорила шаг, непроизвольно, под влиянием адреналина. Достала обсидиановый нож из висевших сзади ножен. И закричала, но это был боевой клич, – не панический, низкий и жестокий человеческий вопль.

Глаза тигра едва заметно расширились.

А потом Кэролин внезапно исчезла. Метнулась влево и скрылась за толстой сосной. Когда она потеряла тигра из виду – и что самое главное, тигр потерял из виду ее, – Кэролин кинулась к другой сосне, поменьше. Врезалась в нее на высоте пяти футов от земли, обхватила ствол сначала ногами, потом руками. Начала карабкаться. Шершавая кора царапала грудь, живот, бедра. Крошилась и сыпалась в глаза.

Несколько секунд спустя она рискнула посмотреть вниз и с изумлением увидела, что поднялась почти на тридцать футов. Под деревом никого не было. На мгновение она позволила себе поверить, будто все выдумала, будто это было…

Нет, подумала Кэролин, это точно был тигр.

Он неторопливо вышел из-за толстой сосны. Даже тщательно прислушавшись, она не уловила ни звука. Должно быть, он просто играл со мной. Наступал на ветки, шуршал, чтобы посмотреть, как я поступлю. Наверное…

Тигр посмотрел на нее и зарычал. Кэролин едва не обмочилась. Вскарабкалась выше, еще на два фута, так высоко, как осмелилась. Ствол здесь становился тоньше, и она боялась, что ее вес может…

Тигр уселся. Поднял могучую лапу, изучил, лизнул.

Мгновение спустя появился Майкл.

– Кэролин? – позвал он. Его речь была отрывистой, запинающейся, словно после общения с животными. – Почему ты на дереве?

Зажмурившись, она скрипнула зубами.

– Привет, Майкл. Вот, решила подышать свежим воздухом и размяться. Подумала, что было бы недурно залезть на дерево. Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо, – ответил Майкл, явно смущенный злостью в ее голосе. – Спускайся, Кэролин. Ты выглядишь глупо.

– Да. Нисколько в этом не сомневаюсь. – И она начала сползать вниз по стволу.

Когда ноги Кэролин коснулись земли, Майкл и тигр мгновение смотрели на нее. Потом Майкл кивнул на землю. Она непонимающе уставилась на него. Он снова показал на землю, похлопал себя по животу.

О, подумала Кэролин. Ну конечно. Легла на спину и подставила тигру живот. Тигр потыкался в нее носом, обнюхал тут и там. Когда он закончил, Кэролин встала.

– Лорд Нобунунга, для нас ваш визит – честь, – сказала она.

Майкл перевел, из его впалой груди вырывались на удивление гармоничные, рокочущие звуки.

Кэролин добавила, обращаясь к Майклу:

– Мог бы и предупредить, что это гребаный тигр.

Майкл моргнул. Его лицо было простодушным, бесхитростным. Сейчас она бы с радостью придушила его.

– Ты не знала? Я думал, все знают.

 

iv

С благословения Нобунунги Кэролин вернулась немного назад, чтобы встретить Питера и Алисию. Она хотела предупредить их насчет Нобунунги, избавить от пережитого ею испуга. Все и так были на грани. Кэролин перехватила их у обрыва, в полумиле от места встречи. Они шли рядом. Вот так сюрприз.

– Что вы сказали Дэвиду? – спросила она.

Каталог Питера касался математики. Алисия изучала пермутации будущего. Кэролин и представить не могла, по какой причине они могли уйти вместе.

Питер и Алисия переглянулись.

– Мы, ну… – начал Питер и умолк. Он покраснел.

Алисия взяла его за руку, переплела свои пальцы с пальцами Питера.

– Мы уже давно время от времени гуляем вместе, Кэролин, – сухо сказала она. – Поэтому никто не обратил на нас внимания. Я думала, ты в курсе.

– А зачем вы… о! О, я… я поняла. – Кэролин потерла лоб. – Простите. Судя по всему, мне нужно быть более внимательной. Но это не важно. Нобунунга уже здесь.

– Здесь? Где?

Кэролин показала вниз, на шоссе 78. Нобунунга шагал по полосе, которая вела на восток. Мимо пронеслась встречная машина. Кэролин заметила, что водитель зевнул. Отец сотворил что-то, сделавшее окрестности не слишком привлекательными для американцев, но никто не знал, что именно.

– Это он? – спросила Алисия.

– Он тигр?

– Простите, ребята, – весело ответила Кэролин. – Я думала, вы в курсе. Да, это он. Потрясающее создание, верно?

– Кажется, я никогда раньше не видел тигра вблизи, – сказал Питер.

– Видел, – возразила Кэролин. – И я тоже. Один присутствовал на пиру, когда я вернулась после… после лета, которое провела в другом месте. – Которое провела с Ишей и Ашей. – Это почти наверняка был он. Но я рано ушла к себе. Если нас и представили друг другу, я этого не помню.

– Точно, – кивнул Питер. – Теперь я вспомнил.

– Значит, у этого… у него учился Майкл? – спросила Алисия. – Я думала, что Нобунунга, ну, человек. – Она помолчала, глядя, как двигается тигр. – Вау. Просто… вау.

– Полагаю, не только у Нобунунги, – сказала Кэролин. – Всякий раз, когда я беседую с Майклом, оказывается, что он побывал в каком-то новом месте – в Африке, Китае, Австралии. Но Нобунунга всегда устраивает знакомства. Его уважают.

– Выглядит свирепо.

Кэролин кивнула:

– Ага. Вы и представить себе не можете. – Она помолчала. И небрежно продолжила: – Интересно, не он ли это?..

– Что ты имеешь в виду?

Кэролин потерла виски.

– Неприятно признавать, но Дэвид прав. Отец никогда не отсутствовал так долго. – Она смерила их долгим, пристальным взглядом. – Возможно, с ним что-то произошло. Что-то плохое. Даже смертельное.

– Ты ведь не думаешь всерьез, что…

– Я сказала, «возможно». – Кончики ее пальцев снова подрагивали. Она прижала их к ладони. – Но… Полагаю, вы согласитесь, что круг существ, способных причинить Отцу вред, весьма узок. Навскидку я могу назвать лишь троих: Дэвида, Герцога и Нобунунгу.

– Но ведь есть и другие, – возразила Алисия. – Из тех, кого мы редко видим. Возможно, Кью тридцать три Север? – При этом она задумчиво смотрела на Нобунунгу.

– Тот, который со щупальцами?

– Нет, это Барри О’Ши. Кью тридцать три Север похож на айсберг с ножками, помнишь? Он в Норвегии.

– А, точно.

– Я по-прежнему считаю, что это Дэвид, – сказал Питер. – Помните, что…

– Я помню, – перебила его Кэролин. – В целом я с тобой согласна. Это почти наверняка Дэвид. Вот почему я предложила встретиться… Если Дэвид выступил против Отца, у него должен быть план, как справиться с Нобунунгой. Нобунунгу следует предупредить. Его может ждать ловушка.

– Нобунунга старый, – возразила Алисия. – Говорят, ему шестьдесят тысяч лет. Или гораздо больше. Мне самой нет и тридцати, Кэролин. В его глазах мы дети. Ты правда считаешь, что ему нужен наш совет?

– Отец тоже был старым, – возразила Кэролин. – И где он теперь? – Она подождала, но никто не ответил. Наконец сказала: – Идем. Не будем опаздывать.

Они направились к Быку, шагая вдоль края обрыва. На ходу все трое завороженно следили за Нобунунгой. Он спустился по ступеням, перешел дорогу и теперь стоял перед табличкой «Гаррисон-Оукс». По шоссе 78 проехал пикап. Собака в кузове ошарашенно гавкнула, но водитель как будто ничего не заметил.

Нобунунга прошелся взад-вперед перед табличкой: раз, другой, третий. Питер не мог оторвать от тигра глаз. Алисии пришлось оттащить его от края обрыва.

Когда они приблизились на расстояние двухсот ярдов, Нобунунга заревел, призывая Майкла. Майкл сбежал по ступеням и пересек дорогу, спеша к своему учителю. Они побеседовали, общаясь посредством низкого рычания, которого Кэролин почти не слышала, и жестов. Затем Нобунунга потерся плечом о грудь Майкла.

Майкл неистово замахал руками, явно расстроенный. Секунду тигр не прерывал его, потом рыкнул. Майкл затих. Перешел шоссе и сел на корточки на нижнюю ступень лестницы, что вела к Быку, подавленно обхватив голову руками.

Интересно, что это было?

Нобунунга повернулся спиной к шоссе. Посмотрел на Гаррисон-Оукс и ступил могучей лапой на дорогу к Библиотеке.

Затем медленно и осторожно зашагал вперед.

– Погоди… Что он делает?

– А на что это похоже? – осведомилась Алисия. – Он собирается искать Отца.

– Но… – сказал Питер. – Если… что бы это ни было…

– Да, – кивнула Кэролин. – Оно там есть. – И крикнула Майклу: – Майкл, ты сказал ему насчет…

– Тихо, Кэролин! – взвизгнул Майкл. Кэролин увидела, что он плачет. – Тихо! Он должен сосредоточиться!

Помрачнев, Кэролин кивнула:

– Верно. Он делает именно это. Собирается искать Отца.

Табличка при въезде обозначала границу барьера, не дававшего им войти в Библиотеку. Шаг-другой – и ты ощущал на себе его действие: начиналась жуткая головная боль, онемение членов, одышка, потливость. Каждый испытывал что-то свое – точнее, каждый, на кого барьер оказывал влияние. Некоторые не замечали его вовсе.

Они затаили дыхание, ожидая, когда выяснится, есть ли у Нобунунги иммунитет. Кэролин, чьи кончики пальцев подрагивали под весом лжи, сделала вид, что тоже не дышит.

Нобунунга медленно прошел мимо знака, не проявляя видимых признаков недомогания.

– У него получается, – благоговейно произнесла Алисия.

Ей тогда удалось сделать два шага за табличку – и из глаз потекла кровь. Она вернулась, и хотя Дженнифер справилась с кровотечением, прошло много дней, прежде чем зрение полностью восстановилось.

Дэвид преуспел больше всех: целых восемь шагов. Потом сдался, кровь струилась из его ушей, носа, глаз. Он не кричал – Дэвида трудно было заставить кричать, – но в дальней точке пути, прежде чем повернуть назад, издал тихий стон, будто раненое животное.

Четырьмя широкими шагами Нобунунга преодолел место, где остановился Дэвид.

– Похоже, на него это не слишком действует, – заметил Питер.

– Возможно, – откликнулась Кэролин.

От ворот до входа в Библиотеку было около трех кварталов. Нобунунга миновал первый квартал без видимых усилий. Остановился на первом перекрестке и обратился к Майклу через плечо.

– Это reissak ayrial, – крикнул тигр. Не на тигрином языке, который понимал только Майкл, а на общем пелапи. У него был немного рычащий, но достаточно четкий голос. – Теперь я понимаю. Аблака хочет, чтобы я выследил знак и уничтожил его, если смогу.

– Он умеет говорить? – спросил Питер.

– Что такое reissak ayrial? – спросила Алисия.

– Это значит «отрицание, которое рвет», – ответила Кэролин. – Ш-ш-ш! Я хочу посмотреть.

Нобунунга сделал еще один шаг.

– У него действительно иммунитет, – сказала Алисия с надеждой. – Я так и знала. Похоже, мы все-таки попадем до…

– Смотри-смотри, – перебила Кэролин.

Через три шага после знака «Стоп» на первом перекрестке Нобунунга остановился. Поднял массивную лапу. Кэролин, у которой было острое зрение, увидела, что тигра бьет дрожь.

Нобунунга вновь повернулся к Майклу. Кровавые слезы катились из его зеленых глаз, сбегали по морде.

– Нет! – крикнул Майкл и добавил что-то на тигрином языке. Потом сорвался с места.

– Майкл! – завопила Кэролин. – Нет!

Остолбенев от ужаса, она смотрела, как Майкл несется к Гаррисон-Оукс. Она думала, что готова к тому, что сейчас случится, к тому, что ей придется сделать, но…

Только не Майкл. Не сейчас.

Она кинулась за ним. Кэролин была быстрой – быстрее их всех, не считая Дэвида, – но Майкл убежал далеко вперед. Она скатилась по откосу, едва не упав. Когда оказалась на асфальте, Майкл уже был на той стороне дороги.

– Нет!

Он с такой скоростью преодолел двадцать футов, разделявшие шоссе и Гаррисон-Оукс, что Кэролин не успела его перехватить. Майкл миновал знак и по инерции пролетел еще футов восемь.

Нет!

Затем упал, словно ему выстрелили в голову. И больше не шевелился.

– Майкл! – снова крикнула Кэролин, с неподдельной болью в голосе. Она вспомнила день, когда он вернулся из океана: худые руки покрыты золотистым загаром, кожа пахнет солью. Золотой «БМВ» мчался на Кэролин, водитель отчаянно сигналил. Она завизжала в ответ, оскалившись, словно обезьяна. Водитель свернул на обочину, удержав контроль над машиной, и унесся в вихре гравия. Кэролин в считаные секунды преодолела разделявшую их с Майклом сотню футов, миновала границу и в точности как Майкл – по крайней мере, она так надеялась – рухнула лицом вниз на бетон.

Но Майкл лежал неподвижно, а Кэролин поднялась.

Она, дрожа, приподнялась на локтях и коленях. Нос был сломан. Кровь струилась по лицу из порезов на носу и щеке. Кэролин проползла один шаг вперед, потом еще один. Ее движения были рваными и дергаными, словно она не могла контролировать свои мышцы. Она думала, что это хорошее представление. Подергивания были неотличимы от настоящих – и к тому же скрывали неподдельную дрожь в кончиках ее пальцев.

Третий шаг. Еще два – и она дотянется до лодыжки Майкла.

Она схватила его за лодыжку, потом выблевала фонтан лимонада с яйцами. Уцепившись покрепче, повернулась и поползла назад к шоссе, волоча за собой Майкла.

Дюйм за дюймом она тащила их обоих к безопасности. Сразу за железными воротами, где прекращалось действие барьера, Кэролин изможденно рухнула на живот. Мгновение спустя к ней приблизились Питер и Алисия, медленно и осторожно.

– Ты в порядке? – заботливо спросила Алисия.

Кэролин перекатилась на спину и несколько раз рыгнула. Ее лицо покрывала кровь.

– Думаю, скоро буду, – ответила она. – Майкл?..

Майкл закашлялся, тоже рыгнул.

– Переверните его… переверните его на бок. Чтобы не задохнулся.

Они подчинились. Майкл снова закашлялся, тяжело сплюнул кровь.

– Нужно отнести его к Дженнифер, – сказала Кэролин. Дрожащим пальцем вытерла кровь из глаз. – Что с Нобунунгой? Где…

Всматривавшийся вдаль Питер покачал головой:

– Он прошел полтора квартала, а потом вдруг упал. Лежит на боку. Некоторое время он дышал, но… – Он посмотрел на Кэролин: – Больше не дышит.

Кэролин крепко зажмурилась.

– Ebn el sharmoota! – выругалась она по-арабски. – Черт! Neik! Merde! Гребаное дерьмо! – Она перекатилась и села. Прищурилась и поняла, что Питер прав. Не шевелится. Кэролин подавила ледяную улыбочку. – Даже если мне удастся пройти так далеко – что вряд ли, – он для меня слишком тяжел. Не смогу вытащить. В одиночку.

Питер смотрел на нее со смесью восхищения и ужаса.

– Существует ли слово, которое одновременно означает «смелый» и «глупый»?

– Да, и не одно, – ответила она.

Замечание Питера задело ее, и она подумала, а не просветить ли его насчет американского слова «слабак». Но не стала. Это не имело смысла. Кэролин подползла к Майклу и нащупала пульс. От ее прикосновения его веки чуть вздрогнули.

– Кэролин? Кэролин, где…

Он прочел ответ в ее глазах и застонал. Его губы беззвучно шевелились. Скорбь была слишком глубокой, чтобы выразить ее словами.

– Ш-ш-ш. – Кэролин погладила его по волосам. – Ш-ш-ш, Майкл, ш-ш-ш.

Это все, что она могла сказать.

 

v

Час спустя всем стало ясно, что Майкл поправится – по крайней мере, физически. Его сердце было разбито. Он плакал бесхитростными, простыми слезами маленького ребенка. Кэролин хотела перебраться в более укромное место – обочина дороги ее нервировала, – поэтому они помогли Майклу вскарабкаться по ступеням, что вели к поляне Быка. Однако направились не к Быку, а в лес. Туда, где был настоящий дом Майкла.

Неподалеку ручей с приятным журчанием перекатывался через маленькую скалу. Кэролин помнила это место по своему лету с Ишей и Ашей. Более того, отсюда нельзя было увидеть город, а значит, и тело Нобунунги. Втроем они привели сюда Майкла – он не мог идти самостоятельно. И уложили отдыхать возле ручья.

Питер и Алисия оставили их вдвоем, возможно, поняв что-то неправильно.

Кэролин и Майкл не были любовниками. Они попробовали, давно, когда им едва исполнилось… сколько?.. двадцать. С тех пор прошло десять лет, хотя казалось, что намного больше. Кэролин считала, что это было ее инициативой, пусть и не могла сообразить, что ей взбрело в голову. Секс никогда ее не интересовал, особенно после того, что случилось с Дэвидом. Была ли та единственная ночь симптомом ее отчаяния или обычного одиночества? Она не знала.

Однажды, когда все ушли, она соблазнила его. В некотором роде. По крайней мере, попыталась. Все кончилось скверно. По причинам, ей не доступным, Майкл не смог. Он хотел, Кэролин чувствовала это по тому, как он целовал ее, как жадно трогал, когда понял, чего она добивается. Но что бы она ни делала, его пенис оставался вялым в ее руках и даже во рту. После долгих неловких попыток Майкл отстранил ее, очень мягко. В ту ночь они спали у одного костра, но больше не касались друг друга. Посреди ночи она проснулась и услышала, как он вскрикивает во сне. Он ушел еще до рассвета. После этого они виделись все реже и реже.

Тем не менее остались друзьями, пусть и не слишком близкими. Не таили взаимных обид и защищали друг друга, когда могли. Это значило немало. Тем осенним днем Кэролин обнимала его, повторяя: «Мне очень жаль» и «Я знаю, вы были друзьями». Слова имели привкус пепла. Она знала все языки в мире – но понятия не имела, что сказать, чтобы облегчить его боль. Могла лишь вытирать его слезы кончиками пальцев.

Незадолго до заката Майкл поднялся. Вымыл лицо в ручье, встал и позвал Питера и Алисию. Они появились несколько минут спустя. Раскрасневшиеся, Алисия – в балахоне наизнанку.

– Прежде чем уйти, Нобунунга кое-что сказал. – Иногда Майкл вел себя как ребенок, но он не был слабым. Он говорил спокойно и сдержанно, несмотря на свою скорбь. – Вы все должны это услышать.

– Нам так жаль, Майкл, – начала Алисия и потянулась к нему.

Он отмахнулся.

– Вы все знаете, что Нобунунга… был больше, чем казался. Он древний. Мудрый. Он сказал, что понял, что здесь происходит. Сказал, что Отец защитит его. Похоже, тут он ошибся… – Майкл махнул рукой в сторону города, – …но даже если так, будет глупо не прислушаться к другим его словам.

– Что он сказал?

– Он понял, что это, – ответил Майкл. – То, что не дает нам войти. Он уже встречался с такой штукой. Их использовали в третью эпоху. Они называются reissak ayrial.

– Да, мы слышали, как он это говорил. Что это такое?

– Это значит «отрицание, которое рвет», – сказала Кэролин.

– Да, Кэролин, но что это такое? – спросил Питер.

Думая о «сердечных углях», Кэролин пожала плечами.

– Поэтический образ?

– Я знаю, – сказала Алисия.

– Знаешь?

– Да. Я не собиралась говорить. Это часть моего каталога. – Каталог Алисии касался далекого будущего.

– Тогда не… – начал Питер.

Она положила ладонь ему на руку.

– Все в порядке. Правда. Этот reissak происходит сегодня.

– Что тебе известно? – спросила Кэролин. – То есть чем ты можешь поделиться с нами?

– Ну… – Алисия задумалась. – Из технических подробностей – немногим. Я не могу, увы, создать его. Но знаю, что это некий механизм для защиты периметра. В общих чертах, сфера, заякоренная в плоскости сожаления. С ней связан некий знак…

– Знак? – переспросил Питер. – Какой?

– Это может быть что угодно. Знак – реальный физический объект, но на самом деле, это якорь. Чем ближе ты к нему подходишь, тем сильнее эффект отторжения.

– Похоже на правду, – задумчиво пробормотала Кэролин.

– Погоди. Это еще не все. Также существует триггер.

– Не понимаю.

– Это некая часть личности, которая фокусирует reissak ayrial.

– Например?

– Триггером может быть нечто внутреннее – эмоция, опыт, воспоминание… – Алисия пожала плечами. – Что-то такое. Обладающие им люди ощутят на себе воздействие reissak ayrial. Для всех остальных его словно не существует.

Питер задумался.

– Это тоже похоже на правду.

– Кто из нас способен сделать такую штуку? – спросила Кэролин. – Дэвид?

– Не-е-ет… нет. Не Дэвид. Очевидно, reissak – защитное приспособление, но это не копье. Он весьма сложный.

Кэролин с подозрением посмотрела на нее.

– Ты говоришь, что в будущем эти штуки весьма распространены. Может, их продают или… что-то вроде этого? Если бы она тебе понадобилась, насколько трудно было бы…

– Это не я! – возразила Алисия. – И нет. Пришлось бы локально изменить форму пространства-времени – пространство и время. Их изготовляют строго на заказ. Нельзя просто купить его на рынке, даже в будущем.

Кэролин по-прежнему смотрела на нее.

– Брось, Кэролин, – сказал Питер. – Мы знаем, что это не…

– Ладно, хорошо, – откликнулась Кэролин. – Думаю, я склонна тебе поверить.

Когда барьер – reissak ayrial – только появился, они все проверили его на себе. Алисия вернулась с обширным внутренним кровотечением. Оно проявилось не сразу, но за день она превратилась в огромный синяк. И оставалась такой несколько недель. Чем бы ни был триггер, на нее reissak сработал.

– Если не Дэвид, то кто? – спросил Питер.

Алисия кинула на него сочувственный взгляд.

– Мне грустно это говорить, дорогой, но наиболее вероятный кандидат – э-э, ты.

– Я? Послушай, Алисия, ты ведь сама знаешь, что…

Алисия подняла руку.

– Я это знаю. Кэролин с Майклом – нет. – Она повернулась к ним: – Reissak – преимущественно математическая конструкция. И должна входить в каталог Питера. Прости, дорогой.

– Ребята, я никогда даже не слышал о такой штуке, – сказал Питер. – Хотите – верьте, хотите – нет, но…

– Все в порядке, – перебила Кэролин, тоже подняв руку. – Я помню. Я тебе верю.

В тот день, когда появился reissak – в день исчезновения Отца, – Питер сделал два шага за табличку и начал дымиться. Назад он вернулся, покрытый волдырями.

– Тогда кто же? – спросил Питер.

– Не уверена, но у меня есть идея, – сказала Кэролин. – Этот триггер, о котором ты говорила. Существует ли способ узнать, что это такое?

– Мне он неизвестен. А что?

– Ну, – сказала Кэролин, – мне пришло в голову, что покойники по-прежнему получают свои посылки. И кто-то постоянно привозит большой круглый хлеб с сыром, который так любит Дэвид.

– Пиццу? – откликнулся Питер. – Мне она тоже нравится. Это хорошая мысль. Если бы reissak действовал на американцев так же, как на нас, кучи их трупов валялись бы на улицах.

– Точно, – кивнула Кэролин. – Мне это тоже пришло в голову. Ты сказала, что знак может быть чем угодно, но область его действия имеет форму сферы. В таком случае, мы можем составить карту границ его влияния – и узнать, где находится знак. Верно?

Питер заулыбался.

– А если мы узнаем, где он находится…

– …можем попросить кого-то передвинуть его, – закончила Алисия. Она тоже улыбалась. – Кэролин, ты умница! Жди, Библиотека, мы идем!

– Ну, праздновать пока рановато. Помимо прочего, нам потребуется американец. У вас есть кто-нибудь на примете?

Они дружно покачали головами.

– Этим придется заняться тебе, Кэролин. Никто из нас даже не знает языка.

– Точно, – сказала она. – Хорошо. Это справедливо. Я что-нибудь придумаю. Кроме того, нельзя забывать о страже.

Они строили планы, пока совсем не стемнело. Поначалу Кэролин делала вид, будто сопротивляется, но в конце концов позволила убедить себя, что без Дэвида им не обойтись.

 

i

К третьему году обучения Кэролин почти забыла внешний мир. Остальные дополняли занятия вылазками или хотя бы небольшими каникулами. Майкл уходил в леса и океаны. Дэвид прикончил множество людей на всех континентах. Маргарет проследовала за ними в Забытые Земли. Дженнифер вернула некоторых из них обратно.

Для занятий Кэролин путешествий не требовалось. Когда нужна была практика, носителей языка приводили прямо к ней, а после лета с Ишей и Ашей каникулы ее больше не привлекали. Поэтому Библиотека стала для нее всем миром, а занятия – единственной отдушиной. Ее детство прошло в золотистом свете ламп, в окружении угрожающе кренившихся стопок книг, фолиантов, пыльного, крошащегося пергамента. Однажды, когда ей было лет одиннадцать – по календарным меркам, – Кэролин осознала, что уже и не помнит, как выглядели ее настоящие родители. Время в Библиотеке текло иначе.

Кэролин сбилась со счета примерно на пяти десятках освоенных языков – она не была тщеславна, – но думала, что их немало. Одним из самых сложных оказался язык племени атул, обитавшего в гималайских степях около шести тысяч лет назад. Атул пребывали в лингвистической изоляции. Их грамматика была крайне запутанной, и они отличались от других народов весьма экзотическими культурными нормами. Среди этих норм имелось понятие uzan-iya: так атул обозначали момент, когда невинное сердце впервые совершало убийство. Для них само преступление было вторичным событием по отношению к этой исходной порче. Эта идея – и ее следствия – завораживали Кэролин. Она размышляла над ними одним жарким летним днем, когда заметила, с некоторым раздражением, что у нее бурчит в животе. Когда она в последний раз ела? Вчера? Позавчера?

Кэролин спустилась в кладовую, но там было пусто. Позвала Питера, в чьи обязанности входила готовка. Нет ответа. Тогда Кэролин направилась к парадной двери и вышла в Гаррисон-Оукс.

Дженнифер занималась на крыльце.

– Привет, Кэролин! Приятно для разнообразия видеть тебя снаружи.

– У нас есть какая-нибудь еда?

Дженнифер рассмеялась:

– Так тебя выкурил голод? Я могла бы догадаться. Вроде бы кому-то из покойников доставили продукты на той неделе.

– Кому именно?

– Третий дом.

– Спасибо. Принести тебе чего-нибудь?

– Нет, не нужно. Но… – Дженнифер покосилась на улицу, – …можешь заглянуть ко мне сегодня вечером.

– Зачем?

– Майкл привез это из последнего путешествия.

Она показала маленький мешочек с зелеными листьями.

– Что это?

– Это называется марихуана. Предположительно, тебе должно стать хорошо, когда ты ее куришь. Мы хотим попробовать сегодня.

Кэролин задумалась.

– Не могу. У меня завтра контрольная.

В последний раз, когда она не смогла ответить на вопрос, Отец нанес ей десять ударов плетью.

– О, ясно. Тогда в другой раз?

– С удовольствием. – Кэролин помедлила. – Можешь пригласить Маргарет. Думаю, немного веселья ей не повредит.

Маргарет больше не просыпалась по ночам от собственных криков – спасибо за маленькие радости, – но теперь она постоянно нервно хихикала, что было ничуть не лучше.

Дженнифер скорчила гримасу.

– Приглашу. – Без особого энтузиазма в голосе.

– В чем дело? Вы ведь дружили.

– Кэролин, от Маргарет воняет. И мы с ней давным-давно не общаемся. Тебе нужно чаще выбираться из комнаты.

– О. – Если подумать, от Маргарет действительно плохо пахло последние пару раз, когда Кэролин встречала ее. – Но… она ведь в этом не виновата?

– Нет. Не виновата. Но от нее воняет.

Желудок Кэролин снова громко заурчал.

– Мне нужно что-нибудь съесть, – сказала она извиняющимся тоном. – Я вернусь позже.

Она поспешно зашагала по улице. Дома в Гаррисон-Оукс теперь принадлежали Отцу, вместе с их обитателями. В большинстве домов для маскировки жили мертвецы – настоящие родители детей, а также соседи, не испарившиеся в День Усыновления. Кэролин не совсем понимала, как они превратились в покойников, но одна догадка у нее имелась.

За прошедший год Отец убивал Маргарет два-три раза в неделю. Различными способами. В первый раз он зарубил ее топором, подкравшись сзади во время обеда и напугав всех, включая саму Маргарет. Затем последовали пули, яд, веревка и тому подобное. Иногда внезапно, иногда нет. Однажды Отец пронзил ей сердце кинжалом, но вначале предупредил, что именно собирается сделать, поставив перед ней серебряный поднос с оружием и позволив смотреть на него три дня и три ночи. По мнению Кэролин, топор хуже кинжала, но Маргарет, похоже, топор не слишком беспокоил. А вот проведя день с кинжалом, она начала хихикать. И так и не остановилась. Кэролин вздохнула. Бедная Маргарет.

Однако дело было не в Маргарет. После смерти она обычно проводила несколько дней в Забытых Землях, практикуя очередной урок из своего каталога. Потом Отец воскрешал ее. Кэролин повидала достаточно воскрешений, чтобы знать, что это двухстадийный процесс.

Вначале Отец – или, в последнее время, Дженнифер – исцелял повреждения, причиненные раной. Затем призывал Маргарет обратно в ее тело. Как-то раз он сделал небольшой перерыв, отлучившись в туалет. Исцеленное тело поднялось и начало блуждать по комнате, хватая случайные предметы и повторяя: «О нет», – снова и снова. Словно лишившись рассудка.

Кэролин подозревала, что именно так и получались покойники. Их оживили, но не воскресили. Они выглядели вполне нормально, по крайней мере издали. Весьма убедительно бродили по зеленым лужайкам и продуктовым магазинам, однако, по существу, так и остались в Забытых Землях. Они могли общаться друг с другом и даже с обычными американцами – обмениваться запеканками, заправлять машины бензином, заказывать пиццу, красить дома, – однако выполняли все это автоматически. Они приносили пользу, и, по мнению Кэролин, это было дешевле, чем платить кому-то за стрижку газона. Они также могли выполнять приказы, если знали наверняка, что нужно делать, и это тоже было удобно. Но они не воспринимали никакие инструкции, не могли научиться новому.

И самое полезное, – они служили защитной системой. Время от времени в Гаррисон-Оукс появлялся незнакомец и начинал стучать в двери – коммивояжер, заплутавший водитель «ФедЭкс», миссионер. Обычно чужаки не замечали ничего из ряда вон выходящего. Но однажды в один из домов проник грабитель. После того, что он увидел внутри, его нельзя было отпустить во внешний мир. Когда он попытался удрать через окно, мертвецы уже ждали. Они накинулись на него и порвали на куски. Отец сделал с ним то же, что и с остальными, и прежний грабитель поселился в одном из домов, превратившись в чьего-то кузена Эда. Или кого-то вроде этого.

Однако Кэролин и другие библиотекари могли приходить и уходить, когда им вздумается. Голодная Кэролин открыла дверь дома, на который указала Дженнифер. Внутри было три мертвеца: маленькая девочка лет восьми, мальчик-подросток и взрослая женщина.

– Приготовь мне поесть, – велела Кэролин женщине.

В последнее время она сосредоточилась на мифических языках, поэтому английские слова казались странными. Очевидно, звучали они тоже странно. Ей пришлось повторить дважды, прежде чем останки женщины поняли ее. Покойница кивнула и начала доставать разные вещи: рыбные консервы, белое вещество из банки, какую-то зеленую слизь, от которой пахло уксусом.

Кэролин уселась за стол рядом с девочкой. Та рисовала семью: маму, папу, двух дочерей, собаку. Семья стояла в парке. Нечто, что могло бы быть солнцем, но не являлось им, пылало в небе, огромное и на рисунке, и в обрывках воспоминаний девочки. Слишком жаркое, слишком близкое. На глазах у Кэролин девочка взяла желтый карандаш и нарисовала пламя на спине отца. Глядя на красное «О» на месте его рта, Кэролин внезапно поняла, что он кричит.

Она быстро встала, ножки деревянного стула скрипнули по линолеуму. Она больше не хотела здесь оставаться. Кэролин сбежала в гостиную. Там перед светящимся ящиком сидел мальчик-подросток с приоткрытым ртом. Они вырастут – или навсегда останутся такими? Сначала Кэролин не могла понять, чем он занят, потом догадалась. Телевизор. Она едва заметно улыбнулась. Я помню телевизор. Она опустилась на диван рядом с мертвым мальчиком. Он словно ничего не заметил. Кэролин помахала рукой перед его глазами.

Он повернул голову, посмотрел на нее без особого интереса и ткнул пальцем в телевизор:

– Сейчас будут «Трансформеры».

Струйка слюны стекала из уголка его рта.

На экране гигантские роботы палили друг в друга лучами.

Несколько минут спустя в гостиную вошла женщина и вручила Кэролин тарелку с пищей и красную банку с надписью «Кока-кола». Кэролин жадно набросилась на еду. Газировка оказалась сладкой, восхитительной. Кэролин выпила ее слишком быстро, и напиток обжег горло. Она забыла, как пить кока-колу. Женщина смотрела, как Кэролин ест, на ее лице мелькнуло беспокойство.

– Эй, – сказала она, – ты, должно быть… – Она умолкла. – Ты подруга Денниса? Деннис, это… – обратилась женщина к мальчику. И снова замолчала. – Ты не Деннис, – сказала она… оно. – А где Деннис?

Кэролин знала, в чем дело. Оживив местных жителей, Отец распределил их по домам случайным образом. Мальчик на диване не был сыном женщины. А девочка, вероятно, не была ее дочерью. Мужчина, с которым она спала по ночам, не был ее…

– Деннис?

Кэролин встала, взяла сандвич и вернула тарелку женщине:

– Спасибо.

– Пожалуйста, дорогая, – рассеянно ответила та. – Деннис?

В телевизоре завопил робот. Кэролин направилась к выходу и выбралась в сияние летнего солнца, захлопнув за собой дверь. Как только она исчезнет, все придет в норму.

Но увидев, что ее ждало, она пожалела, что не осталась с мертвецами. На полпути к Библиотеке черные тучи затянули солнце. Давление резко упало, и у Кэролин заложило уши. Верхушки деревьев согнулись под порывами внезапно налетевшего ветра. Тут и там слышался глухой треск – это ломались слабые ветки.

Отец вернулся домой.

 

ii

Гром сообщил им всем, что он вернулся. Предполагалось, что дети встретят его в Библиотеке. Они собрались на лужайке: Майкл пришел из леса, Дженнифер с луга и так далее – все, за исключением Маргарет. Она уже была с Отцом.

– Смотрите, – сказал Отец. Они подчинились. Левая рука Маргарет была сломана и вяло обвисла, осколок кости проткнул кожу. Дженнифер шагнула, чтобы помочь ей, но Отец отмахнулся. – Почему же она не кричит? – Он говорил беспечно, словно болтал сам с собой.

Никто не ответил.

– Почему она не кричит? – снова спросил он. На сей раз в его голосе слышалась явная угроза. – Неужели никто мне не ответит? Хоть один из вас должен это знать.

Дэвид пробормотал что-то.

– Что? Я тебя не слышу.

– Я сказал, gahn ayrial.

Мысли Кэролин неслись вихрем. Слова gahn ayrial переводились буквально как «отрицание страдания». Сама фраза смысла не имела – страдание существовало, достаточно было лишь оглянуться, – но то, как Дэвид ее произнес, означало, что он имел в виду название некоего навыка. Какая-то самоанестезия? Кэролин догадывалась, что Отец знает все о подобных вещах, и о том, как залечивать собственные раны, и об исцелении. Но этому он учит только Дэвида. С леденящим душу ужасом она поняла, что происходит. Если Маргарет знает про gahn ayrial, значит…

– Кто-то вышел за пределы своего каталога.

Юные библиотекари зашелестели, словно сухие листья.

– На самом деле я не виню Маргарет, – задумчиво продолжил Отец. – Ее занятия часто причиняют боль. Можно ли винить ее за то, что она жаждет облегчения? Нет. Не Маргарет. – Он постучал ногтем по зубам. – Тогда кого же?

– Меня, – прошептал Дэвид. – Это был я.

– Ты? – с насмешливым изумлением спросил Отец. – Ты? Ну надо же. Интересно. Ответь мне, Дэвид, почему, как ты думаешь, я сам не научил Маргарет gahn ayrial?

– Я… я не знаю.

– Потому что я не хотел, чтобы она им владела! – прогремел Отец. Они отшатнулись – все, кроме Дэвида. Он был любимчиком Отца – и знал это. – И все же… раз уж ты решил обучать искусству gahn ayrial, значит, сам овладел им. Я не знал, что ты так далеко продвинулся в своих занятиях. Признаю, я впечатлен. – Он взмахнул рукой. – Идемте со мной.

Они подчинились, боясь ослушаться. Вместе проследовали за Отцом и Дэвидом по главной улице, мимо домов мертвецов, и как же Кэролин хотелось тоже умереть. Она никогда не видела Отца в такой ярости. Их ждало что-то очень плохое. Они перешли шоссе и поднялись по грубым земляным ступеням.

Там, на поляне на вершине холма, стоял Отцовский гриль для барбекю. Кэролин помнила, что он существует, но никогда особо не задумывалась о нем. Это была полая бронзовая фигура коровы – или, скорее, быка. В натуральную величину, из желтоватого металла толщиной около полудюйма. Когда Отец изображал из себя американца, он держал ее на заднем дворе. Иногда, на городских пикниках, он готовил в ней «гамбургеры» или свинину. Тогда он казался вполне нормальным. Она смутно помнила, как люди – возможно, ее родители? – обсуждали экстравагантный гриль, но не придавали ему особого значения.

Вскоре после того как Отец забрал их к себе, он приказал перенести гриль на холм. Кэролин не знала причину, но, очевидно, она имелась. Гриль был феноменально тяжелым. Мертвые собрались вокруг него и дружно толкали, потея и напрягаясь под летним солнцем. Гриль продвигался на несколько медленных, болезненных дюймов за раз, копыта прореза́ли борозды в траве. Чтобы переместить его, потребовалось несколько дней и не меньше двух оживлений.

Теперь, когда Кэролин глядела на него впервые за долгие годы, в ее голове билась лишь одна мысль: Ну конечно же. Эта штука. У нее гриль ассоциировался преимущественно с праздниками из детства, гамбургерами и барбекю. Сандвичи со свининой были особенно хороши.

Потом всплыло не столь приятное воспоминание. На самом деле, в последний раз я видела его на пиру в честь моего возвращения. Она вспомнила, как открылась раскаленная заслонка в боку быка, как наружу вырвался густой дым гикори. Вспомнила, как подавила крик, когда дым рассеялся, и она разглядела мясо внутри, узнала изящный изгиб крестца Аши, увидела уставившуюся на нее отрезанную голову Иши, освежеванную и слепую. Возможно, тот момент и был ее личным uzan-iya. Да, подумала она, вероятно, так и было. До тех пор я испытывала шок.

Ей также пришло в голову, что в быке можно готовить не только свинину. Кэролин посмотрела на Дэвида. Очевидно, он подумал о том же. Он смотрел на быка широко распахнутыми, полными ужаса глазами.

Но Дэвид был храбрым. Он взял себя в руки и улыбнулся Отцу.

– Ну ладно, – сказал он, – я сожалею. Больше я так не поступлю. Я не имел в виду ничего плохого. – Он просто тянул время, как иногда делали они все.

Отец подошел к быку и распахнул заслонку. Снаружи была полированная бронза – мертвецы натирали ее до блеска, – но внутри зияла чернота. Дэвид, мальчик не старше тринадцати лет, поднял руки, признавая поражение. Отец указал внутрь быка. Дэвид не упал не колени, но задрожал.

– Нет. Только не это.

Отец вздернул брови, ожидая продолжения, но Дэвид умолк.

Ненависть Кэролин к Дэвиду уступала только ее ненависти к Отцу, но в тот момент она была близка к тому, чтобы испытать жалость. Выражение его глаз, когда он забирался в быка, напомнило ей еще одну атульскую фразу: wazin nyata, мгновение, когда умирает последняя надежда.

Болты, которыми Отец запер задвижку, были изготовлены не из бронзы, а из толстого железа, древние, изъеденные временем. До сих пор Кэролин не задумывалась об их предназначении. Теперь она поняла. Мясо не пытается выбраться наружу.

Следующий час они таскали дрова из поленниц рядом с домами, по охапке за раз. Отец призвал на помощь несколько мертвецов – в том числе «Денниса» и его мать. И даже сам подключился к работе.

Полированный бык сиял золотом в лучах вечернего солнца. Они по очереди укладывали вокруг него охапки дров – в основном сосновых, толстых, липких от смолы. Один раз Дженнифер упала на колени, всхлипывая. Она всегда была самой доброй из них. Майкл, уже привыкший мыслить как животные, наблюдал за растущей грудой дров, не понимая ее предназначения. На лице Маргарет читался лишь интерес.

Незадолго до заката Отец зажег спичку. Они хорошо сложили дрова. Дерево быстро занялось, разрозненные языки пламени в считанные минуты превратились в могучий костер. Из ноздрей быка заструился дым – вначале слабая струйка, потом густые клубы.

Они продолжали подкладывать дрова, пока садилось солнце, все время ожидая услышать крик Дэвида, но он был очень сильным. Жар стоял такой, что Кэролин не могла подойти к быку ближе чем на десять футов и оттуда кидала дрова в огонь. Тем не менее пламя опалило волоски на ее руках. Мертвецы по-прежнему медленно подходили к самому огню, не обращая внимания на покрасневшую, покрытую волдырями кожу.

Но Дэвид был очень сильным. Лишь когда сгустилась темнота, а брюхо быка начало испускать тусклое оранжевое сияние, он закричал.

Вспоминая лицо Отца, Кэролин мысленно видела его в свете того огня.

Он так редко улыбался.

 

iii

До рассвета следующего дня из Быка продолжали доноситься тихие звуки, в основном из его головы и шеи. Кэролин удивлялась, пока не заметила, что ноздри Быка представляли собой отверстия – дымоходы на случай, когда угли лежали внутри. Воздух, проникавший сквозь эти отверстия, должен был казаться относительно прохладным – единственный намек на милосердие в мире Дэвида.

Почему он до сих пор жив?

Но конечно, это ведь был его каталог. Отец научил его справляться с тяжелыми ранами и продолжать драться. Не следовало забывать и о зельях, тониках, уколах. Как и все они, Дэвид был творением Отца. И сейчас не мог умереть, как бы сильно того ни желал.

Однако к полудню он все же затих. Отец заставил их поддерживать огонь до заката. Сказал, что Дэвид еще жив. Кэролин не сомневалась, что он действительно это знает.

Отец велел перестать подкладывать дрова вскоре после того, как сгустились сумерки второго дня. К полуночи пламя погасло. К утру третьего дня Бык достаточно остыл, чтобы его открыть, хотя горячий металл оставил волдырь на предплечье Кэролин.

То, что лежало внутри, оказалось не столь ужасным на вид, как она опасалась. Дэвид был самым усердным учеником. Его мастерство уступало только Отцовскому.

Перед смертью он прожарился до костей.

Кэролин с Майклом помогли Дженнифер вытащить Дэвида. Его останки были удивительно легкими, сухими и ломкими. Дети положили их на самодельные носилки из гладильной доски и отнесли в один из пустых домов, где разместили в большой комнате на первом этаже, в углу которой стояла пыльная, заплесневелая мебель. Американцы называют это «гостиной», подумала Кэролин и хихикнула. Маргарет тоже улыбнулась. Остальные странно посмотрели на нее.

Маргарет изучила обугленные останки черепа Дэвида, его руки, стянутые жаром в бойцовскую стойку, его рот, распахнутый в предсмертном вопле.

– Он очень глубоко. – Она повернулась к Отцу: – Можно мне присоединиться к нему? Помочь ему найти обратный путь?

Отец покачал головой:

– Пусть пока блуждает.

Кэролин задумалась над этим. Она полагала, Маргарет имела в виду, что Дэвид глубоко в «Забытых Землях», где, насколько она знала, ты находился и до рождения, и после смерти. Но оказался ли он глубоко потому, что никогда прежде не умирал – или же потому, что умер таким ужасным образом? Или, может…

Отец сурово смотрел на нее. Увидев, что привлек ее внимание, он многозначительно отвел взгляд. Кэролин проследила за ним обратно к холму, к Быку. Разумеется, вопрос выходил за пределы ее каталога. Он знает, с отчаянием подумала она. Откуда он может знать, о чем я думаю? Она оттолкнула трусливую мысль, но Отец продолжал смотреть на нее. Зрачки его глаз напомнили ей жирную тьму внутри Быка. Пронзенная его взглядом, Кэролин на секунду представила себя внутри, услышала лязг закрывшейся дверцы. Единственным источником света станет тусклое оранжевое сияние ноздрей, когда температура начнет расти. Сначала будет тепло, потом немного неуютно, а потом…

– Никогда! – в отчаянии прошептала она. – Я никогда больше не буду об этом думать! Никогда-никогда!

Лишь после этого Отец отвернулся. Кэролин буквально почувствовала, как тяжесть его взгляда свалилась с нее. Вот что испытывает мышь, когда тень ястреба пролетает мимо.

– Дженнифер. Внимание.

Дженнифер, чьим каталогом было целительство, вскочила на ноги и встала перед Отцом.

– Ты вернешь его. Излечишь.

До сих пор Дженнифер осваивала мастерство воскрешения преимущественно на животных, причем недавно умерших – например, сбитых на шоссе.

– Я попробую, – сказала она, с сомнением покосившись на труп. – Но я…

– Пробуй усердней, – резко перебил Отец. – Остальные, помогите ей. Приносите то, о чем она попросит.

И Дженнифер принялась за работу. Извлекла из своего набора три больших мешка с разноцветным порошком и расставила вокруг тела Дэвида. Остальные приносили ей вещи – в основном воду, но не только: соль, мед, козлиный пенис, несколько футов ленты из магнитофонных кассет. Дженнифер жевала ленту, пока та не стала прозрачной, потом сплюнула коричневатую массу в глазницы Дэвида. Кэролин понятия не имела, зачем это нужно, но вспомнила взгляд Отца и запретила себе гадать.

Дженнифер трудилась всю ночь. Маргарет сидела с ней, хотя Кэролин и остальные отдыхали.

Когда Кэролин проснулась следующим утром, Дэвид начал восстанавливаться. Ссохшаяся плоть его торса немного набухла. Тут и там среди угольной черноты виднелся розовый оттенок. К середине четвертого дня перемены коснулись кожи его рук, потом ног. Вечером возникли легкие, затем сердце, хотя оно еще не билось. К пятому дню плоть покрыла бо́льшую часть его тела, пусть по-прежнему черного и обугленного.

На шестой день он застонал. Дженнифер отправила Маргарет спросить Отца, может ли она как-то облегчить боль Дэвида. Скорость, с которой умчалась Маргарет, тронула Кэролин. Вернувшись, Маргарет кивнула. Дженнифер коснулась лба Дэвида инструментом из своей сумки, и мгновение спустя он перестал стонать. Он не сказал ей спасибо – возможно, еще не мог, – но когда его лишенные век глаза повернулись к Дженнифер, Кэролин увидела в них благодарность.

К утру седьмого дня Дэвид, на взгляд Кэролин, полностью исцелился. Возможно, это было не так, еще не совсем, но близко к тому. Он спал. Его грудь вздымалась и опадала, медленно, размеренно. Дженнифер тоже спала, сладко, по-настоящему, впервые за пять дней. Увидев, что Кэролин проснулась, Майкл приложил палец к губам. Кивнув, Кэролин уселась рядом с ним.

В середине утра Отец распахнул дверь, и солнечный свет на мгновение ослепил Кэролин. Отец подошел к Дэвиду и пинком разбудил его. Дэвид вскочил на ноги, снова быстрый как молния, пусть и немного оглушенный и моргающий. Отец сказал ему что-то на языке убийства, которого Кэролин еще не знала. Помедлив долю секунды, Дэвид опустился на колени. Отец что-то спросил. Дэвид ответил. Кэролин не понимала, о чем речь, но голос Дэвида был покорным, уважительным.

Отец продолжил на пелапи:

– И больше никакого обмена каталогами. – Он осмотрел комнату. – Это ясно? Я понятно выражаюсь?

Они кивнули. Кэролин подумала, что все без исключения сделали это искренне. Уж она-то точно.

Отец удовлетворенно кивнул в ответ и вышел, не закрыв дверь. Когда он исчез, Маргарет приблизилась к Дэвиду. Застенчиво постояла перед ним, сначала свесив руки, потом обхватив себя. А потом, ко всеобщему удивлению, она вытянула шею и укусила Дэвида за ухо, несильно, не до крови.

– Ты так красиво пел! – сказала она.

И, покраснев, убежала.

– Кажется, ты ей нравишься, – невозмутимо заметила Дженнифер. И все рассмеялись.

После этого Дэвид стал тише, сдержанней, меньше шутил и улыбался. Месяц спустя он сломал Майклу руку – как он сказал, за жульничество на соревновании по стрельбе из лука. Майкл клялся, что не жульничал. Дженнифер молча вылечила его. Больше Майкл и Дэвид не проводили так много времени вместе.

В следующем месяце к ним заглянул последний Монструвакен. Он числился среди Отцовских любимчиков. Они устроили пир в честь его приезда. Кэролин с облегчением увидела, что свинью сначала убили и только потом зажарили. Эти пиры всегда имели для них большое значение, даже для нее. Хотя бы из-за превосходной пищи. Но в этот раз, по мнению Кэролин, дети веселились меньше, чем обычно. Языки пламени, лижущие брюхо Быка, напоминали им всем о плохих вещах.

Однажды, всего на мгновение, уголком глаза, она заметила, как Дэвид смотрит в огонь. Смотрит особым образом. Дэвид не заметил, что она заметила его взгляд, равно как и стоявшая рядом с ним Маргарет. Кэролин не произнесла вслух: Uzan-iya, – у нее даже не возникло такой четкой мысли, она училась, – но до конца вечера это слово вертелось на краю ее сознания. Она сразу же узнала выражение глаз Дэвида. Она видела его много раз, отраженным в черных заводях ее собственного сердца.

Побывавший в Быке мальчик и прежде проявлял агрессивность, а иногда и намеренную жестокость по отношению к остальным. Но раньше Дэвид искренне любил Отца. Кэролин не сомневалась, что теперь все изменилось. Uzan-iya, говорили в гималайской степи шесть тысяч лет назад. Uzan-iya, мгновение, когда сердце впервые решается на убийство.

Когда-нибудь Дэвид попытается убить Отца. Кэролин не могла предположить, когда наступит этот день. Но знала, что он непременно наступит.

И впервые она задумалась над тем, что от Дэвида может быть польза.

Она думала над этим много месяцев.

 

i

Эрвин Чарльз Леффингтон был необычным человеком. Он сам это понимал. Например, он настаивал, чтобы его называли Эрвин. Не соглашался на Чарльза, или на Э. Ч., или, избави бог, Чака. Только Эрвин. Первые семь лет жизни он был Чаком. Затем начал учиться на два класса старше, чем его сверстники, потому что был очень умным, и учитель стал использовать его официальное имя. Поэтому близнецы Маккласки вопили «Эр-р-р-р-рви-и-и-и-ин!» – когда набрасывались на него из засады после уроков; «Эрви-и-и-и-и-и-ин-н-н-н-н-н!» – когда пропихивали сквозь его сжатые губы смятую контрольную по алгебре с оценкой «5+»; «Эр-р-р-р-р-рви-и-и-и-н-н-н-н-н!!!» – когда дергали его за челюсть; «ЭР-Р-Р-Р-РВИ-И-И-И-ИН-Н-Н-Н-Н!» – когда заставляли его глотать; «Эрвин», – легким, почти дружелюбным тоном, когда колотили его до тех пор, пока он не улыбался и не говорил «спасибо». Когда он вырос и стал громилой, ему приходило в голову нанести близнецам Маккласки ответный визит, но в итоге он решил этого не делать. Они преподали ему ценный жизненный урок в юном возрасте, и в целом он испытывал за это благодарность.

У Эрвина был характер, и ему повезло вырасти здоровяком. «Эрвин!» – скандировала толпа, когда он прорвался сквозь защиту и забил решающий гол во время игры выпускников в одиннадцатом классе. Эрвином называли его и в Форт-Брэгге со дня вербовки – ну, почти – и до дня отставки. Отчасти причина заключалась в том, что «сержант-майор» или «команд-сержант-майор» звучало слишком напыщенно, и он не хотел загружать своих людей. Но преимущественно дело было в том, что ему нравилось приказывать офицерам называть его Эрвином, нравилось, как у некоторых при этом вспыхивали глаза, хотя они подчинялись.

Эрвин оставил армию. Прослужив тринадцать лет – сразу после третьей поездки в Афганистан, – он решил, что убил уже достаточно людей. У него не было психологической травмы. Он по-прежнему любил своих солдат. По-прежнему считал врагов придурками. Просто с него было достаточно. Во вторник он видел, как вертолет «Апач» разнес в клочья шестнадцатилетнего болвана. Это был правильный поступок, Эрвин испытывал благодарность к пилоту «Апача» – парнишка тащил снайперскую винтовку Драгунова, немного помятую, но вполне работоспособную, и вряд ли собирался охотиться с ней на горных козлов. При таких обстоятельствах он бы сам с радостью прикончил мелкого засранца. Просто ему больше не хотелось оказаться при таких обстоятельствах.

Поэтому чуть позже он вышел в отставку и отправился в большой мир. И в конце концов стал преподавателем искусств в средней школе. Это дерьмо благотворно влияло на нервы. Не совсем то, чего он ожидал, но, как выяснилось, Эрвин не имел ничего против темперы. И еще ему нравилось лепить горшки из глины. Более того, у него это хорошо получалось. А дети любили Эрвина. И уважали. Ему ни разу не пришлось поднять руку ни на одного маленького разбойника. По правде сказать, кое-кто выглядел так, словно слегка его боялся. Включая учителей. И школьный комитет, время от времени. Видели ли они груды дымящихся тел, когда смотрели ему в глаза? Окружали ли его призраки, когда он шел по коридору? Эрвин не знал. Однако стоило людям понять, что он не собирается всадить нож им в глаз или подорвать их на мине, как они тут же успокаивались. Ну, немного успокаивались. В большинстве своем.

Через некоторое время он тоже успокоился. Он любил детей – позволял себе любить их, – хотя считал, что больше не способен на такое чувство. Когда он вернулся с войны, его способность любить вызывала серьезные опасения – достаточно было взглянуть на дымящиеся руины его брака или спросить его наполовину забытое семейство. В гражданском мире было намного тише, но Эрвин продолжал кричать. Он понимал это, просто ничего не мог с собой поделать. Ему несколько раз приходило в голову застрелиться. Однако поразмыслив над этим, он решил дать себе шанс. В конце концов, что ему было терять? Поэтому однажды, когда он заметил, что маленький Дашен Утренний Цветок Мендез – Эрвин никогда не забудет это имя, на хрена так поступать с собственным ребенком? – когда он заметил, что маленький Дашен смотрит на пластмассовую тарелочку с сандвичем с макаронами и сыром на столе Эрвина точно так же, как тощие дети в Сомали смотрели на его сухой паек, он отвел мальчишку в сторону, думая, что, может, его мать – чертова наркоманка. У кого еще не хватит денег на чертов сандвич? Господи, это же Америка!

Но оказалось, что у матери маленького Дашена полно денег. Она работала флеботомистом или кем-то вроде этого. Проблема была не в деньгах. Проблема была в отце мальчишки, который придерживался какой-то хипповской религии и учил Дашена, что нужно отказаться от насилия, что нужно обсуждать свои неприятности и тому подобной чуши. Эрвин отметил глупость этой идеи на родительском собрании, и шизанутый псих тут же начал цитировать Ганди. Парень определенно спятил, а страдал от этого маленький Дашен. Эрвин, не понаслышке знавший о безумных родителях, пожалел малыша. Дашен не был чудиком, его просто изувечило неправильное воспитание. Ему требовалась лишь подсказка. Осознав это, Эрвин вознес молитвы богу, в которого не верил, и занялся обеспечением вышеупомянутой подсказки. Он научил Дашена бить других маленьких негодяев по яйцам, расквашивать им носы, подкрадываться сзади и хлопать по ушам – короче, первоосновам. Возможно, с последним он немного переборщил: Дашен перестарался, и один из мелких засранцев чуть не оглох. Но зато все полюбили Дашена, и никто не крал у него деньги на ланч, так что в целом все закончилось хорошо. В следующем году маленький Дашен перешел в старшие классы. Эрвин решил, что их пути разошлись навсегда. Однако одним дождливым декабрьским днем он подошел к почтовому ящику перед дуплексом, в котором жил. Он отлично это запомнил. Восемнадцатое число, суббота. В школе начались зимние каникулы. У соседей Эрвина, Микельсенов, было двое маленьких детей, и все семейство украшало елку. Было два часа пополудни, и Эрвин как раз подбирался к восьмой порции виски. Сквозь стену доносились рождественские гимны – «Добрый король Вацлав», «Звенят бубенцы», «Бабушку переехал чертов северный олень». Это дерьмо не беспокоило Эрвина. Он не завидовал Микельсенам. Он за них радовался. Ему вовсе не казалось, будто он просрал свою жизнь. Просто надраться до всадников Апокалипсиса в одиночку – достойное занятие для холостяка на Рождество. И он не думал о ружье в углу шкафа. Вообще. Потом Эрвин открыл почтовый ящик – и диво дивное, маленький Дашен прислал ему рождественскую открытку. Эрвин вытащил ее из ящика трясущимися руками, вскрыл конверт и прочел прямо на улице.

Дорогой Эрвин,

Дашен

Счастливого Рождества! Понимаю, это не «круто», но я хотел отправить вам открытку чтобы вы знали, что со мной все хорошо. Старшие класы отстой, но здесь круто, если вы понимаете о чем я. Может было бы не так круто, если бы я не встретил вас. Хочу чтобы вы знали что я это знаю. Хочу сказать спасибо. Я бы пригласил вас на рождественский обед но думаю, отец до сих пор психует.

p. s. – Я завел подружку. Вот ее фото. Клевая телка, да?

Дочитав письмо, Эрвин вернулся к себе и заплакал, впервые за всю свою взрослую жизнь. Он проплакал целый час, затем вылил остатки виски в раковину, включил телевизор и посмотрел Чарли Брауна. Прежде чем лечь спать, он сложил открытку и убрал в бумажник. Она будет лежать там до самой его смерти.

Вскоре он почувствовал себя лучше, почувствовал себя собой, способным заниматься работой, которая у него хорошо получалась. В конце учебного года он уволился из школы. Большинство коллег испытали облегчение, хотя воспитание не позволило им высказать это вслух. Или страх.

Какая, к черту, разница.

 

ii

Сейчас, солнечным октябрьским утром, когда в воздухе еще чувствовалось последнее дыхание вирджинского лета, Эрвин завел взятый напрокат автомобиль – паршивый маленький «Форд Фокус» – на пустое парковочное место и остановился. Из-под колес полетел гравий. Это привлекло хмурые взгляды копов, куривших и сплетничавших за углом тюрьмы. Ухмыльнувшись, Эрвин помахал им. Ему было насрать.

Он вылез из машины и огляделся, потом плюнул в сторону знака с надписью «Окружная тюрьма». Крикнул двум парням, посасывавшим «Мальборо»:

– Это дерьмо убьет вас! – Приподнял шляпу и ухмыльнулся. – Просто предупреждаю.

Коп помоложе уставился на Эрвина поверх солнцезащитных очков, словно не мог поверить своим глазам. Коп постарше усмехнулся.

– Приму это к сведению, – сказал он.

Вообще-то Эрвин ошибался. Жить копам оставалось меньше двух часов, но убьет их отнюдь не курение.

Тюремный вестибюль был таким же, как в любом другом государственном здании, построенном за последние двадцать лет: шлакоблочные стены, выкрашенные в желто-коричневый или темно-бежевый цвет, линолеум на полу – дешевый, зато блестящий – и серый питьевой фонтанчик с теплой водичкой, по вкусу напоминавшей мочу. Эрвин все равно выпил. Его мучила жажда, и ему доводилось пить и менее приятные вещи.

Оглядевшись, он насчитал полдюжины наркоманов на различных стадиях ломки, двух алкашей и рыжего парня, который, по мнению Эрвина, выглядел шизофреником.

Он подошел к окну под табличкой «Регистрация посетителей» и достал свой бейджик.

– Я Эрвин, – начал он, – из Национальной безопасности. Я пришел, чтобы встретиться…

Помощник шерифа, пухлый мужчина в зеленой униформе – с надписями «Вирджинское управление исправительных учреждений» на одном кармане и «Роджерс» на другом, – даже не поднял глаз.

– Заполните это, – сказал он, проталкивая бумаги через прорезь в стекле.

– Могу я получить…

– Заполните для начала форму, – повторил помощник шерифа. – Тогда и поговорим.

Эрвин вздохнул. Форма занимала три листа, с двух сторон. Когда он закончил, перед окном уже образовалась внушительная очередь. Он встал за толстой дамой с грязными ногами и тощей девицей лет шестнадцати с паршивой татуировкой «Lynyrd Skynyrd» на спине. Татуировка слегка удивила Эрвина. Когда эта девчонка родилась, Ронни Ван Зант уже лет десять как гнил в могиле. Хотя для некоторых слоев населения «Skynyrd» бессмертны. Как Элвис или Дева Мария. Если такие слои населения и существовали, эти двое определенно относились к ним. У толстой дамы был сын по имени Билли, которого поймали с грузовиком, груженным краденым сыром.

Сыром?..

Как выяснилось, Билли уже в третий раз ловили с краденым, поэтому его ждал приличный срок. Мамаша непрерывно шумно плакала, повторяя: «Я их хорошо растила!» Тощая девица оделяла ее бумажными платочками, время от времени произносила что-то вроде: «Понять не могу, о чем он думал», – и встревоженно гладила себя по животу. Эрвин полагал, что месяцев через шесть место Билли в трейлере займет новый обреченный идиот.

Пятнадцать сопливых минут спустя он вновь оказался перед окном. Молча протянул бумаги и стал ждать приговора. Будучи ветераном армейской бюрократии, он почти не сомневался, что все заполнил правильно, однако с некоторыми конкретными придурками никогда нельзя быть уверенным.

Толстый коп внимательно изучил форму, все три листа, с двух сторон. Потом кивнул.

– Выглядит как надо, – сказал он с явным разочарованием. – Мне понадобятся два ваших удостоверения личности, офицер… – Он прищурился, глядя на форму. – Леффингтон? Эрвин Леффингтон? – И впервые поднял глаза.

– Это я, – ответил Эрвин, показывая бейджик.

– Вы не… вы не тот самый Эрвин Леффингтон?

Вот дерьмо. Приехали. Если Эрвин когда-либо в чем-либо и раскаивался – а он раскаивался, – так это в том, что позволил той дуре написать о нем книгу. Тогда это казалось безобидным поступком, но из книги получился фильм. А в фильм попало почти все, что она накатала.

– Наверное, нет.

– Команд-сержант-майор Эрвин Леффингтон? Компания Би, второй батальон?

Эрвин молча смотрел на помощника шерифа. Впервые за долгое время у него во рту появился привкус пыли и кордита. Он попробовал уцепиться за мысль о маленьком Дашене, о рождественской открытке, но внезапно начал тонуть.

– Второй батальон пятнадцатого?

– Уже нет, – ответил Эрвин. Очень тихо. – Не могли бы мы просто…

– Джим Роджерс – мой брат, – сказал толстяк.

Эрвин поднял голову. Он больше не тонул.

– Как дела у сержанта Роджерса?

– Лучше, сэр. Какое-то время было туговато, но сейчас все хорошо. В прошлом мае у него родился сын.

– Не называйте меня «сэр». – И секунду спустя: – Как его нога?

– Он передвигается без проблем. По крайней мере, сейчас. Администрация ветеранов не сразу с этим справилась.

Новости, что у Роджерса все в порядке, помогли. Немного.

– Ваш брат – хороший человек, – сказал Эрвин. – Передайте ему, что я о нем спрашивал. А теперь не могли бы мы…

– Сэр, он рассказывал нам о вас, – перебил толстый помощник шерифа. – Рассказывал, что вы тогда сделали.

Эрвин переминался с ноги на ногу. Подобное дерьмо всегда заставляло его чувствовать себя неуютно. Молчание затянулось.

– Ваш брат – хороший человек, – наконец повторил он.

– Брат говорит о вас то же самое. Нет, неправда. Он говорит, что вы великий человек. Говорит, что вы один из лучших солдат, что когда-либо носили форму, и в придачу дипломированный засранец. – Толстый помощник шерифа взирал на Эрвина с благоговением. Его голос дрожал. – Он говорит, что вы спасли ему жизнь, ему и всем остальным…

– Спасибо, – прорычал Эрвин. И более спокойно добавил: – Это перебор.

– Мой брат говорит иначе, сэр. – Тут в голову помощнику шерифа пришла кошмарная мысль. – Простите, что заставил вас заполнять эти формы! Если б знал, что это вы, никогда б этого не сделал. – Его губы дрожали. – Простите.

– Все в порядке.

– К кому вы пришли?

– К парню по имени Стив Ходжсон.

Лицо помощника шерифа помрачнело.

– Убийце копа? Что вам от него нужно?

Эрвин хитро вывернулся.

– Не могу сказать, – соврал он. – Национальная безопасность.

– Правда?

– Ну да. – Он видел, что брат Роджерса поверил, окончательно и бесповоротно. Эрвин почувствовал себя скверно. Не так скверно, как если бы этот разговор продолжился, но все равно. – Да. Это настоящая гребаная тайна и все такое. Передайте сержанту Роджерсу, что я о нем спрашивал.

– Обязательно, сэр. – Помощник шерифа замялся. – Могу я… могу я получить ваш автограф?

Эрвин взвесил возможные варианты. Он мог бы, например, избить помощника шерифа до полубессознательного состояния. Иногда это срабатывало. Но обычно они отпускают меня, получив автограф. Кроме того, в вестибюле полно камер видеонаблюдения.

– Ладно. Конечно.

Помощник шерифа передал ему планшет с чистым листом бумаги. Эрвин расписался и вернул планшет. Брат Роджерса взял автограф и трясущимися руками спрятал в ящик.

– Мне придется отвести вас в часовню.

– В часовню?

– Ага. Комната для посещений заполнена. Если только вы не хотите подождать.

– Часовня подойдет.

Подошел бы даже туалет. Эрвин просто хотел уйти, хотел оказаться подальше от брата Роджерса и бесконечного потока ужасающего дерьма, который скрывался, пульсирующий и жадный, за его лепетом.

 

iii

Брат Роджерса обыскал сумку Эрвина и забрал у него оружие, но оставил ноутбук и манильские конверты. Во время досмотра рядом сновал еще один помощник шерифа и перешептывался с первым. Поэтому Эрвин не удивился, когда другой парень – лейтенант шерифа, не ниже – вручил ему гостевой пропуск и проводил его по длинному коридору в часовню. Возможно, он самый старший по званию во всем здании, подумал Эрвин, мысленно готовясь.

Само собой, когда они добрались до стальной двери, парень открыл рот:

– Я, э-э, я прочел. Я прочел ту книгу про вас. Ну, почти всю. Про то, что вы сделали в… как произносится это место?

– Нетенз.

– Это правда, что…

– Нет, – перебил Эрвин. Иногда его неделями никто не узнавал – а иногда оказывалось, что каждый встречный, имевший хоть какие-то связи с армией, читал книгу, или смотрел фильм, или видел передачу на «Хистори ченнел». Похоже, сегодня был именно такой день. – Это полная ерунда.

Может, отрастить бороду?

– Я мало читаю, но…

Эрвин вошел в часовню и захлопнул за собой дверь. Затем огляделся. Работа иногда приводила его в тюрьмы, но сейчас он впервые оказался в тюремной часовне. Шириной футов двадцать, без окон. Здесь пахло краской. Он ожидал увидеть ряды металлических складных стульев – весьма уместных в этом здании, – но увидел лишь шесть бетонных скамей, вделанных в пол, достаточно широких, чтобы вместить по три-четыре человека. Как ни странно, крестов поблизости не наблюдалось. Политкорректность? Помимо скамей, единственными предметами здесь были простая сосновая кафедра в передней части часовни и картина в раме на стене.

Поскольку заняться было нечем, а усаживать немолодую задницу на бетонную скамью не хотелось, Эрвин отправился изучать картину. Не плохую, но и не хорошую. Незамысловатая, массивная натуралистичность средневековой иконографии и тюремных татуировок. В центре картины стоял маленький человечек с ореховой кожей – Иисус? Мохаммед? Еще кто-то? За его спиной пылало солнце, и лицо человечка было в тени. Он воздел руки, благословляя пеструю толпу людей и животных, сгрудившихся в солнечных лучах. По бокам от святого чувака и его паствы клубилась тьма.

Дверь часовни отворилась. Вошел мужчина средних лет, в брюках цвета хаки и покрытой жирными пятнами футболке.

– Вы Леффингтон?

– Зовите меня Эрвин. Да.

– Я Ларри Дорн.

– Ага, привет. А где парень?

Дорн был государственным защитником Стива Ходжсона.

– Скоро появится. Я попросил сначала дать нам несколько минут. Хотел поговорить с вами.

– Конечно, – откликнулся Эрвин. – Буду рад.

Это была ложь. Они пару раз общались по телефону. По мнению Эрвина, Дорн напоминал мешок с говном. Однако он контролировал доступ к Ходжсону.

Пока Дорн просматривал бумаги, Эрвин изучал картину. На первый взгляд тьма по краям казалась кромешно черной, однако, посмотрев под правильным углом, ты видел, что это не так. Краска лежала слоями. Под правильным углом можно было разглядеть во тьме фигуры, возможно, чертей и…

– Похоже, все в порядке, – сказал Дорн.

– Да. Вообще-то мне плевать на вашего парня. Я хочу поговорить с ним только потому, что он может что-то знать о другом деле.

– Какое облегчение, – ответил Дорн. Его голос буквально сочился сарказмом.

– Вы его не слишком жалуете?

– Нет. Я знал детектива Майнера. Иногда наши дочери играли вместе.

– С защитой будут проблемы?

Дорн пожал плечами.

– Что тут защищать? Он валялся, пьяный вусмерть, на столе в гостиной Майнера. Держал в руках дробовик, из которого убили Майнера. На дробовике – его отпечатки. – Судя по виду Дорна, тот готов был удушить собственного клиента. Не слишком удачно для защиты.

– Только его отпечатки?

– Нет. Еще Майнера. И отпечаток большого пальца на выключателе, принадлежащий третьему, пока не установленному лицу.

Вообще-то установленному, подумал Эрвин. Просто ты еще об этом не знаешь.

– Что-нибудь еще?

– Например?

– Например, что угодно.

Дорн задумчиво поджал губы. Затем передернул плечами.

– Да. Еще вот это.

Он порылся в папке и вручил Эрвину пачку глянцевых фотографий размером 8 на 10 дюймов, сделанных на месте преступления.

– На этом серванте полно кишок, – заметил Эрвин. – Известно, чьих?

Возможно, Кэролин? Или Лизы?

– Еще не пришли результаты из лаборатории.

– Но причина этого – дробовик. Тот же самый?

Дорн вскинул бровь.

– Зоркий глаз. Вы из судебной экспертизы?

– Не совсем. – Просто он убил из дробовика много людей. – А это похоже на кусочек легкого. Не жертвы… – легкие Майнера в основном распределились по стенам кухни, – …а этот Стив до сих пор дышит, следовательно, и не его. Вы над этим задумывались?

– Вообще-то нет. К чему вы клоните?

Эрвин вздохнул. И как этот парень окончил юридическую школу?

– Кто-нибудь искал его загадочную подружку?

– Которую? – спросил Дорн. – Из бара? Он ее придумал.

– Вроде бы у вас были свидетели, видевшие их вместе.

– Были. Но больше у нас ничего нет. Если она и побывала в доме Майнера, то не оставила ни отпечатков пальцев, ни отпечатков обуви, ни единого волоска. Вам известно, как трудно пройти по чьему-то дому и не оставить следов?

– Нет. Должно быть, очень трудно. Но дело в том, что она оставила отпечаток.

Лицо Дорна помрачнело.

– Вы издеваетесь.

– Вовсе нет.

– Который, на выключателе? Его не оказалось в ИАСДИ. – Дорн имел в виду Интегральную автоматизированную систему дактилоскопической идентификации ФБР.

– Верно, – согласился Эрвин. – Не оказалось.

Он хотел, чтобы эта фраза мрачно повисла в воздухе, будто намек на некую доступную ему информацию, но тут дверь часовни распахнулась. Вот досада. Гребаный момент испорчен.

Вошел еще один помощник шерифа, ведя худого белого мужчину с короткими каштановыми волосами. Эрвин узнал Стива Ходжсона по фотографии из досье. Помощник шерифа толкнул Ходжсона к Эрвину, словно мешок с мусором – к свалке.

Эрвин оглядел Ходжсона. Это он? И все? Уже не подросток. Тридцать с небольшим? На нем был оранжевый тюремный комбинезон, вылинявший и обтрепавшийся. Татуировок не видно. Ходжсон не походил на наркомана, но его глаза бегали по сторонам, настороженные и… будто у контуженного.

Дорн кивнул охраннику:

– Спасибо.

– Мне придется запереть вас, мистер Леффингтон, сэр, – сказал охранник. – Я очень извиняюсь. Хочу сказать, для нас это честь…

– Нет проблем, – перебил Дорн. – Благодарю.

Охранник с огорченным видом закрыл дверь.

Ходжсон тут же начал расспрашивать Дорна о ком-то по имени Пити: слышал ли Дорн о нем что-нибудь? Что еще за гребаный Пити? Эрвин сделал мысленную заметку, но не стал перебивать.

Дорн посмотрел на парня как на идиота:

– У тебя что, нет других забот?

Эрвин видел отчаяние в глазах Стива, но его голос звучал ровно:

– Да. Я знаю. Просто спросил…

– Да. Ладно. О’кей. Звонил твой друг. Сказал, что забрал твоего пса. Больше я ничего не знаю.

Ходжсон кивнул, даже улыбнулся. Заметно расслабился. Прошаркал к одной из бетонных скамей, шурша тонкими синими тюремными тапочками по сверкающему линолеуму. Кандалы не предоставляли свободы движений.

В тюрьме за убийство – и все, что его тревожит, это собака? Когда Ходжсон подошел ближе, Эрвин поднялся и протянул руку. Стив удивился, но секунду спустя вытянул свою, насколько позволяла цепочка, и слабо пожал ладонь Эрвина.

– Я Эрвин, – представился Эрвин.

– Стив Ходжсон. – Он на секунду задумался. – Не скажу, что рад встрече, но, признаюсь, мне любопытно. Чем я могу вам помочь, мистер…

– Просто Эрвин, – сказал Эрвин. – Всегда зовите меня Эрвин. – Глаза Стива сузились. Гадает, не играю ли я в «доброго копа». – Я хотел бы задать вам несколько вопросов. Не возражаете, если буду называть вас Стив?

– Конечно. Пожалуйста. – Стив опустился на одну из скамей. – Не думаю, что у вас найдется сигарета? Я бы пнул младенца Христа за «Мальборо».

– Простите. Не курю. Хотите жевательного табаку?

Ходжсон сделал несколько шагов, чтобы сесть, опершись спиной о стену. Эрвин поступил так же.

Стив обдумал предложение.

– Пожалуй, нет. Но все равно спасибо.

– Я ознакомился с вашим делом, – сказал Эрвин. – Если вы говорите правду, похоже, вас основательно подставили.

Стив криво улыбнулся.

– Точно. Как ни странно, мне в голову пришла та же мысль.

– Есть идеи, почему она так поступила?

Стив снова удивился.

– Вы мне верите?

– Пока не знаю. Вы еще ничего не сказали.

Стив неприязненно посмотрел на Дорна. Дорн не делал тайны из того, что считал женщину – при условии, что она действительно существовала – крайне удобной отговоркой.

– До сих пор это никого не интересовало. Однако ответ на ваш вопрос – нет. Я понятия не имею, почему она решила так поступить. Почему кто бы то ни было мог так поступить. – Но при этих словах в глазах Ходжсона что-то мелькнуло.

– Значит, ваша совесть чиста?

Стив смерил его долгим, оценивающим взглядом.

– А вы ничего не упускаете, верно? Нет. Моя совесть нечиста. Я кое-что сделал много лет назад. Пострадал мой друг. Возможно, его родители ненавидели меня достаточно сильно, чтобы подстроить подобное, если бы им пришло это в голову, но Селия умерла от сердечного приступа семь лет назад, а Мартин застрелился год спустя.

– Чертовски печальная история, – заметил Эрвин.

– Вы смеетесь надо мной?

– Нет, – возразил Эрвин. – Если на то пошло, я вас понимаю. Мне самому многое хотелось бы изменить в своей жизни. Иногда я не сплю по ночам.

Мгновение Стив смотрел на него, потом немного расслабился.

– Ладно. Извините.

– Вы думаете, эта девица Кэролин имеет отношение к случившемуся?

Стив наморщил лоб.

– Представить не могу, каким образом, – ответил он. – Но я много чего в ней не понял.

– Почему бы вам не начать с самого начала? – предложил Эрвин. – Расскажите мне все, что помните. И не торопитесь. Времени у меня предостаточно.

 

iv

– Потом я услышал человека за своей спиной, – сказал Стив. Он проговорил почти час. У него была хорошая зрительная память, но не столь хорошая память на диалоги. Его описание броского одеяния женщины – велосипедные шорты и гамаши? – было занимательным и удивительно подробным. И, по профессиональному мнению Эрвина, правдивым. Если парень лжет, то сам об этом не догадывается. Он просто не знает, что с ним сделали и почему. Эрвину стало очень грустно.

– Затем этот человек… Майнер… сказал что-то вроде: «Вы арестованы». Повторил это не меньше двух раз. Он вел себя странно, словно не осознавал, что происходит вокруг. Как в тумане, понимаете?

– Что было дальше? – спросил Эрвин.

Стив опустил глаза. Эрвин заметил, что он избегает смотреть на цепь на лодыжках.

– Я честно не помню. Помню, как подумал: Вот дерьмо, у него ружье, – и вроде бы помню еще его лицо, а значит, я повернулся. Но мое следующее четкое воспоминание – это то, как я просыпаюсь на полу. Я понятия не имел, где нахожусь, а какой-то парень орал на меня.

– Детектив Джекобсен, – объяснил Дорн. – Они с Майнером дружили. В то утро собирались на рыбалку. Он обнаружил тело Майнера и произвел задержание.

– Спасибо, – солгал Эрвин. Ему было плевать на Джекобсена. Он задумчиво постучал ручкой по бетонной скамье. – Значит, вы отрицаете, что убили его? Майнера?

– А это имеет значение?

– Может, и нет, – сказал Эрвин. – Но мне любопытно.

– Думаю, да. В смысле, отрицаю.

– Думаете? – недоверчиво переспросил Дорн.

Стив пожал плечами.

– Как я уже говорил, я не помню произошедшего. Когда я видел его в последний раз, он был жив. Когда я пришел в себя следующим утром – мертв. Я не испытывал к нему неприязни. – Он вздохнул. – Как жаль, что я не отправился домой и не лег спать. Не знаю, помогло бы это ему, но я бы сейчас был дома с моим псом.

– Думаете, она бы все равно его убила?

– Чувак, – произнес Стив с поистине эпической искренностью, – не имею ни малейшего гребаного понятия.

Эрвин ждал продолжения, но его не последовало. Исчерпался. Он задумался.

– Ладно, – сказал он секунду спустя, – полагаю, вы были со мной откровенны. Я ценю это. Многие парни, с которыми мне приходится беседовать, лгут просто потому, что им нравится слушать собственное вранье. Поэтому избавлю вас от танцев вокруг да около. У меня есть информация об этой женщине – незначительная, но есть, – которая может пригодиться в вашем деле. Возможно.

Стив моргнул.

– Продолжайте.

Дорн поднял взгляд от своих бумаг.

– Я практически уверен, что женщину, с которой вы встречались, зовут Кэролин Сопаски. И ваши слова совпадают с тем немногим, что нам о ней известно.

Глаза Стива были внимательными, в них даже сквозила надежда. Он молчал.

– Я слушаю, – подал голос Дорн.

– Как я уже говорил, я работаю на Национальную безопасность. Я специальный агент. Что-то вроде специального агента ФБР, только мы не носим жуткие костюмы, если не хотим.

Сегодня на нем была серая футболка и толстовка на молнии. Джинсы того же размера, что и на школьном выпускном тридцать лет назад.

– Так чем именно вы занимаетесь?

– Когда как. Бо́льшую часть времени я просто отслеживаю любопытные совпадения.

– Что вы имеете в виду?

– Сейчас Национальная безопасность занимается почти всем. Вы ведь сами это знаете. Записи телефонных разговоров, поисковые запросы в Интернете, библиотечные книги, банковские дела… да что угодно. Вся эта информация стекается в большую комнату с кондиционером в Вирджинии. А из комнаты выходит куча странных совпадений, которые могут заинтересовать парней вроде меня. Поэтому если один и тот же человек купит мешок удобрений в двух десятках разных «Хоум депо», система это заметит. Вы следите за моей мыслью?

– Наверное.

– Или, как в этом случае, скажем, коп пишет отчет. Бедняги вечно пишут отчеты. Помимо обычных событий, которые происходят с отчетом – прокуроры, адвокаты и сбор пыли, – копия отправляется в вирджинские машины. И во время последнего прогона среди выскочивших дел было…

– Мое? – жадно спросил Стив. – Вы обнаружили что-то, что меня оправдывает?

– Нет. Ваше дело не всплыло. В нем нет неясностей. Попавшая ко мне на стол ниточка имела отношение к ограблению банка. Крайне странному ограблению.

– Странному в каком смысле?

– Отчасти дело было в размере добычи, – сказал Эрвин. – Обычно грабитель забирает десять, может, пятнадцать тысяч. Зачастую и того меньше. Но этому удалось утащить около трех сотен тысяч.

– Триста двадцать семь тысяч? – уточнил Стив. – Примерно? – Именно столько, по словам загадочной женщины, лежало в синей сумке.

Эрвин кивнул:

– В точку. Мне в голову пришла та же мысль. В любом случае, это было крайне успешное ограбление. Намного успешнее большинства других. Это необычно. Поэтому компьютер заинтересовался и перекинул информацию мне. Одно из возможных объяснений состоит в том, что грабители были предварительно обучены.

Стив наморщил лоб.

– Обучены? В смысле, правительством?

– Можете не верить, но да. В семидесятых годах у КГБ был курс именно по этому вопросу. Тренировка инсургентов или что-то подобное. Мы тоже этим занимались, в рамках курса «Зеленый берет – кью». Сейчас это прекратилось, однако бо́льшая часть знаний никуда не делась. Потому я и пришел. Подобные ниточки появляются каждые несколько месяцев. Обычно они ни к чему не приводят. В данном случае тоже, по крайней мере, у нас нет причин подозревать мисс Сопаски в террористическом дерьме. Неясно другое: во что именно она замешана? Кассиры сами помогли ей ограбить чертов банк. Как такое возможно?

– То есть? – спросил Дорн.

Эрвин пожал плечами.

– Все как я сказал. Около трех часов дня мисс Сопаски – ваша Кэролин – вместе с еще одной девицей, чья личность не установлена, вошли в отделение «Мидуэст риджнэл» на Оук-стрит в центре Чикаго. Их сняла камера в фойе. Как приличные клиенты, они подождали чуть более трех минут. Когда подошла их очередь, приблизились к кассиру, мисс… – Эрвин покосился на свои записи, – …Амрите Кришнамурти. Неопознанная женщина тихо поговорила с ней тридцать семь секунд. Потом… да что там – смотрите сами.

Эрвин включил ноутбук. Понажимал на майкрософтские кнопки, потратил пару секунд, закрывая порнографию, затем запустил видео.

– Запись с камер видеонаблюдения, – объяснил он. – Из банка.

Стив поставил ноутбук на бетонную скамью. Дорн смотрел через его плечо.

– Почему она так одета? – спросил Дорн.

Кэролин выглядела относительно прилично, пусть и старомодно – босиком, в джинсах и мужской рубашке на пуговицах, – но на другой женщине был халат и ковбойская шляпа.

– Не имею ни малейшего гребаного понятия, – ответил Эрвин. – Первым делом я подумал было про метамфетамин, но отказался от этой мысли. Она кажется слишком сонной.

– И у нее все зубы на месте, – согласился Дорн. – Однако это может быть ЛСД.

Эрвин со Стивом посмотрели на него.

Дорн пожал плечами.

– Половина тех, кого сцапали за ЛСД, носят халаты. Это их фишка.

Они обдумали это, потом Эрвин кивнул на ноутбук:

– Сейчас будет интересно.

Женщина в халате говорила с Амритой Кришнамурти. Кэролин вручила кассиру синюю сумку, вроде тех, с которыми обычно ходят в спортзал. Мисс Кришнамурти помахала двум другим кассирам, они подошли и тоже начали слушать. Женщина в халате говорила еще несколько секунд, затем по очереди прикоснулась к щеке каждого из кассиров.

После этого кассиры разделились и начали приносить пакеты с деньгами. Они работали быстро, прерываясь лишь для того, чтобы отсортировать и выбросить меченые пачки и отдельные купюры.

– Тоже меченые? – поинтересовался Дорн.

Эрвин кивнул.

Видео длилось чуть меньше трех минут. Когда оно закончилось, Стив вернул ноутбук Эрвину.

– Они действительно помогали, – сказал Дорн.

– Именно. – Эрвин подавил желание отдать честь капитану Очевидность. Дорн был ему нужен. – Помогали. Эта дама Кришнамурти – как ее там, заведующая отделением. Проработала в банке двенадцать лет. Другие – примерно по году. Никто из них не нуждается в деньгах, ничего такого. И с криминальным прошлым их бы не взяли на подобную работу. Но они крайне охотно помогали наполнять ту сумку, верно?

Дорн кивнул.

– Странно.

Как и парень, который десять лет вел себя прилично, а потом вдруг решил вломиться в дом и убить копа, подумал Эрвин. Но не сказал. Может, он ошибался. Однако позже они это обсудят.

– Согласен. Поэтому я поехал туда и немного поболтал с ними. Они все выглядели довольно милыми. Все помнили, где находятся тревожные кнопки, и не запаниковали, однако ни одна ничего не нажала.

– Они объяснили почему?

– Не сразу. Прикрывались адвокатами. Но когда я убедил их, что тюрьма им не грозит, одна из молодых кассиров согласилась пообщаться со мной. Сказала, что не активировала сигнализацию, потому что «была слишком занята, высматривая меченые пачки и радиопередатчики». Только факты, верно? Я спросил, почему она так поступила, и она сказала, что не имеет ни малейшего понятия. И я ей верю. – Эрвин криво улыбнулся. – Это гребаная загадка. Признаюсь, я в тупике. Потому и пришел сюда.

– То есть? – не понял Стив.

– Я надеялся позаимствовать у вас какую-нибудь идею.

– У меня?

Эрвин кивнул.

– Вы провели с ней больше времени, чем кто-либо еще. Бросилось ли вам что-нибудь в глаза в этом видео? Всплыло ли что-то из памяти?

Эрвин дал ему минуту на размышления и снова уставился на чертову картину. Черные силуэты на черном, но почти удавалось…

– Вы не думаете, что кассиры в этом замешаны?

– Нет, – ответил Эрвин. – Не думаю. Работы они лишились, но вряд ли дело дойдет до суда.

– И вы уверены, что та женщина на видео – именно Кэролин?

– Отпечатки совпадают.

– Откуда вы узнали ее имя? Одинаковые отпечатки дали связь между делами, но не имя.

Сообразительный паренек.

– Записи о рождении, – ответил Эрвин. – В больнице.

Дорн прищурился.

– Я не знал, что такое технически возможно.

Эрвин пожал плечами.

– Век живи – век учись. Я вроде Старшего брата. У меня есть доступ к самым немыслимым вещам. Однако нам почти ничего не удалось накопать на нее, хотя наши компьютерные мальчики – отличные специалисты. В этом, как там его, извлечении информации. – Эрвин сыграл дурачка. На самом деле он писал статьи по извлечению информации.

– Слышал об этом, – кивнул Дорн. Эрвин почти не сомневался, что он врет.

– Не важно. В общем, эти умники всегда что-нибудь да находят. Но не в этот раз. Я почти уверен, что причина в том, что начиная с определенного возраста на мисс Сопаски просто нет никакой информации.

– Что вы имеете в виду – «начиная с определенного возраста»? – спросил Стив.

– Ну, пока ей не исполнилось восемь, она мелькает в записях, как любой нормальный ребенок. Запись о рождении, прививки, школа… – Он порылся в папке, достал фотографию и продемонстрировал им. – Это второй класс миссис Гиллеспи. Кэролин – в заднем ряду.

Стив изучил фотографию.

Эрвин ждал озарения, но его не случилось.

– Заметили еще кое-что на этом снимке?

– А должен был?

– Может, и нет. Я смотрел на него гораздо дольше вас. Возможно, мне мерещится. Но взгляните на девочку во втором ряду, третью справа. Никого не напоминает?

Стиву потребовалось еще несколько секунд.

– Это… эта девочка похожа на вторую женщину из банка. Ту, которая говорила. Тот же нос, тот же овал лица…

– Верно, – согласился Эрвин, – я тоже так подумал. Ее зовут Лиза Гарца. Мы пытаемся выяснить, чем она занималась последнюю четверть века. – Он спокойно посмотрел на собеседников. – На нее тоже ничего нет. Аб-со-лют-но ничего.

Дорн тихо присвистнул.

Видя, что они достаточно подготовлены, Эрвин перешел к pièce de résistance. Это была фотография из газеты. Подпись под ней гласила: «Победа над летней жарой! Кэролин Сопаски, 7 лет, на водяной горке». Сияющая улыбкой девчушка с дыркой на месте переднего зуба скользила по длинному куску пластмассы, окруженная водяными брызгами. На заднем фоне ждала своей очереди небольшая кучка детей.

– Как насчет этой? – спросил Эрвин. – Заметили нечто… – Он замолчал. Принюхался. Не сразу смог опознать запах, но потом… Кровь. Внезапно он снова оказался в Афганистане. Потянулся к несуществующему М-16.

Эрвин услышал далекий женский крик, затем выстрел. Потом еще два выстрела и глубокий, гулкий смех.

Потом крики…

 

v

Тридцать секунд спустя в замке загремел ключ.

– Дерьмо!

Дверь распахнулась, за ней стоял на коленях брат сержанта Роджерса, низко свесив голову, по его щекам струились слезы. Он показал на Стива левой рукой. Эрвин увидел, что правая была сломана по меньшей мере в двух местах.

– Это он, – сказал помощник шерифа. – Пожалуйста. У меня маленький ребенок…

Эрвин едва успел осмыслить эти слова, как голова Роджерса взорвалась. Роджерс осел на пол, и его короткая глупая жизнь, к счастью, закончилась. Потом самый безумный придурок из всех, что когда-либо встречал Эрвин, перешагнул тело и вошел в часовню.

Это был белый парень, высокий и мускулистый, «здоровый индивид», как говорили в прежние годы. Сначала Эрвин подумал, что он раскрасил себя красной краской, как любили делать представители колумбийских племен. Нет. Не краской. Кровью. С головы до ног парень был покрыт кровью. Кое-где к его телу прилипли кусочки плоти. С его плеча свисал целый фут чьего-то тонкого кишечника.

Здоровяк крутил тяжелую пирамиду на длинной цепочке. На другом конце цепочки был нож размером с мачете на желтом железном древке. Это бронза? И… Какого черта? Сперва Эрвин не поверил собственным глазам, однако на парне действительно была балетная пачка. Хм-м. Такое не каждый день увидишь.

– Эшти-и-ив? – спросил здоровяк.

Его взгляд забегал между Эрвином, Стивом и Дорном, напомнив Эрвину передний пулемет на «Апаче». У парня был странный, незнакомый акцент. «С» звучало как «эш», а «и» выходило слишком долгим.

– Э-э… Стив? – спросил Дорн. – Ты ищешь Стива?

– Не надо, адвокат, – сказал Эрвин.

Глаза здоровяка впились в Дорна.

– Эшти-ив?

– Это он! – Дорн показал на Стива.

Парень широко улыбнулся Дорну. Его зубы были коричневыми.

– Эшти-и-ив?

Дорн смешно закивал, на мгновение из адвоката превратившись в металлиста на концерте.

– Да, – сказал он, тыча пальцем в сторону Стива, – это он!

– Адвокат, я не думаю…

Стремительный, как пантера, здоровяк оказался рядом со Стивом. Обхватил его рукой, провел по щеке лезвием ножа. Профессиональный глаз Эрвина отметил, что оно было выковано вручную. Такое тоже редко встретишь. И выглядело очень острым.

– Эшти-и-ив?

– Э-э… да, – ответил Стив. – Это я.

Здоровяк продолжал водить ножом по щеке Стива, однако недостаточно сильно, чтобы пустить кровь. Затем движением столь быстрым, что глаза Эрвина не успели уследить, тяжелый конец цепи врезался в нижнюю челюсть Дорна и разнес ее. Она просто исчезла. Возможно, часть попала в горло, но другие куски разлетелись во все стороны.

– Хорошмалчик, – сказал здоровяк Стиву. – Идешь.

Судя по выражению глаз Дорна, тот понял, что что-то случилось, но не понял, что именно. Он поднял руку и осторожно потрогал нижнюю половину лица. Когда осознал, что чего-то не хватает, первые капли крови упали на рубашку. Глаза Дорна расширились.

– О-О-О-ГХ! – сказал он. – О-О-О-О-О-ГХ! – И начал подпрыгивать на скамейке, словно маленький ребенок, которому нужно в туалет. – О-О-О-ГХ! О-О-О-О-О-ГХ!

Стив и здоровяк смотрели на Дорна, Стив – с ужасом, здоровяк – с легкой, довольной улыбкой, от которой на его щеках появились ямочки. Мгновение спустя он начал подражать прыжкам Дорна. Посмотрел на Стива и Эрвина, словно приглашая разделить с ним шутку. Ткнул пальцем в адвоката и сказал:

– О-о-гх! О-о-гх!

Стив словно бы ничего не заметил. Его взгляд был прикован к остаткам лица Дорна. Улыбка здоровяка померкла. Он повернулся к Эрвину. Увиденное ему не понравилось. Громила перестал улыбаться. Пожал плечами. Долю секунды спустя лезвие на конце цепочки глубоко вонзилось в глазницу Дорна. Острый кончик вышел из затылка, желтый и окровавленный. Эрвин едва успел заметить тонкую серебряную цепочку, бегущую от рукояти ножа к руке здоровяка, как лезвие вернулось к владельцу. Дорн повалился вперед, его голова ударилась о бетонную скамью с глухим стуком. Кровь и водянистая жидкость сочились из глазницы, собираясь в лужицу.

Тишина была очень громкой.

Секунду здоровяк наслаждался выражениями их лиц. Он подмигнул Эрвину и снова начал раскручивать тяжелую пирамиду на цепочке.

Эрвин понял, что сейчас умрет. Затем его ум – хитрый умишко, столь верно служивший ему на протяжении многих лет, – снова заработал. Эрвин посмотрел на странное одеяние парня – коричневые мокасины с отрезанными носами, лиловая пачка – пачка? охренеть! – бронежилет, вероятно израильский, и красный галстук. Вспомнил женщину, которая отправилась грабить банк в халате и ковбойской шляпе.

– Скажи, – произнес Эрвин, – ты, часом, не знаешь цыпочку по имени Кэролин?

Здоровяк удивленно вскинул брови.

– Кэролин?

Движения цепи замедлились. Немного.

Эрвин, инстинкты которого отточились до невероятной остроты за десятилетия общения с кровожадными людьми, подумал: Главное – не паниковать. Страх его возбудит.

– Да, – небрежно ответил он. – Кэролин. И Лизу.

– Чосказ Кэролин?

– Э? – Эрвин приставил ладонь к уху. – Повтори, приятель?

– Чо… сказать… Кэролин. – Здоровяк помахал ножом для пущего эффекта.

Желудок Эрвина завязался узлом – как в тот первый и последний раз, когда он отправился на рыбалку в открытом море и подцепил «здоровенную».

– О да, мы с Кэролин – ста-а-а-арые друзья. Она сотни раз говорила: «Эрвин, если тебе что-нибудь понадобится, что угодно, просто скажи мое имя – Кэролин, – и я тут же прибегу». Мы добрые друзья, мы с Кэролин.

Здоровяк растерянно наморщился.

– Кэролин?

– О да, – кивнул Эрвин. – Кэролин.

Парень подозрительно прищурился.

– Нобунунга?

– Точно, Нобунага. Он тоже.

Эрвин мгновенно понял, что совершил ошибку. Не Нобунага, Нобунунга. Вот дерьмо. Глаза здоровяка сузились. Он вновь начал раскручивать пирамиду. Эрвин подумал: Когда он швырнет ее, я уйду вправо, уйду вправо и схвачу цепочку, если получится, но он такой быстрый…

Здоровяк моргнул. Наклонился вперед, наморщил лоб. Затем его глаза широко распахнулись, напомнив Эрвину брата Роджерса, когда тот узнал его имя в бумагах. Здоровяк ткнул пальцем:

– Ты… Эрвин?

– Э-э-э…

– Нетенз?

Он поднес руку к плечу, словно зажимая рану, затем сделал вид, будто стреляет из автомата, перемещаясь взад-вперед, в одиночку отражая атаку превосходящих сил противника.

Эрвин обдумал свой ответ с учетом израильского бронежилета и очевидного безумия парня. Вот черт.

– Точно. Нетенз.

Здоровяк глубоко вдохнул. Прекратил раскручивать пирамиду и встал по стойке смирно, почти – но не совсем – как в американской армии: он слишком широко расставил ноги, чересчур выпятил грудь. Затем, держа пику левой рукой вертикально – стойка «вольно»? – он поднял правый кулак и ударил себя в грудь. Произнес что-то на языке, которого Эрвин прежде никогда не слышал.

Он не собирался отдавать честь в ответ – только не этому типу, – однако снова кивнул. Один из тех дней.

Из коридора донесся стук пуль, врезающихся в плиточный пол, тихое проклятие, характерный звук взводимой автоматической винтовки. Наверное, AR-15. Копы все еще сопротивляются. Эрвин и здоровяк посмотрели на дверь. Здоровяк нахмурился: увиденное ему не понравилось. Затем неожиданно ударил Стива в челюсть. Тот осел, ошеломленный, но в сознании. Здоровяк закинул его на плечо и исчез в коридоре.

Эрвин услышал выстрелы, потом крики, потом глубокий, гулкий смех. Он ощущал себя живым – подобного чувства он не испытывал со времен Афганистана. В венах пульсировала энергия. Эрвин поднялся и отправился искать оружие.

Автомат, который он слышал в коридоре – действительно AR-15 – был покорежен. В раздевалке нашелся пистолет, но к тому времени здоровяк уже скрылся. И Стив вместе с ним. Эрвин прошел по кровавому следу босых ног. Распахнутую защитную дверь блокировала толстая дама с грязными ногами. В ее груди зияла дыра размером с кулак Эрвина. Внутри виднелся разорванный в клочья крупный сосуд, вероятно, аорта.

Тощая девица с татуировкой «Skynyrd», похоже, целая и невредимая, стояла на коленях рядом с женщиной, уставившись на ее бессмысленное лицо.

– Бев? – позвала девица. – Беверли?

Эрвин подумал было сказать ей, что Беверли теперь с Ронни Ван Зантом и Элвисом, но решил, что его не поймут. Поэтому просто сочувствующе потрепал девицу по плечу.

Фойе было залито кровью. Кишки свисали с металлических стульев, осветительной арматуры, стойки. Толстые осколки пуленепробиваемого стекла валялись на полу. Эрвин уже видел, как бьется это стекло, однажды, когда в иракский лимузин попал снаряд с обедненным ураном, выпущенный из штурмовика «А-10». Эрвин пробрался через фойе, на ходу проверяя пульсы. Бессмысленное занятие. Старший из куривших перед зданием копов лишился головы. Эрвин понятия не имел, куда она подевалась.

Он целую минуту стоял над мертвым копом, сжав губы, размышляя. На западе сверкнула молния. В фойе кто-то кричал. Эрвин нагнулся, сунул руку в передний карман копа, выудил пачку «Мальборо лайтс» и зажигалку «Бик», потом вернулся в часовню.

Оказавшись внутри, он пинком захлопнул дверь. Добрался до места, откуда видна была картина, уперся спиной в стену и осел на пол. Жужжание флуоресцентных ламп ассоциировалось с облаком мух над трупом. Через несколько минут прибудут сирены, «Скорые», полицейский спецназ, репортеры. Эрвин вытряхнул из пачки сигарету, зажег, глубоко затянулся, наслаждаясь никотиновым головокружением.

На скамье перед ним лежала газетная фотография Кэролин на водяной горке. На заднем плане этого сделанного двадцать пять лет назад снимка некто, ужасно похожий на десятилетнего Стива Ходжсона, ждал своей очереди. Вот ведь дерьмо, подумал Эрвин. Я действительно собирался спросить у него об этом. На стене Иисус – или кто-то другой – поднял руки, сдерживая темных созданий творения. Эрвин снова услышал рокот, доносившийся с запада, теперь ближе.

Гром.

 

i

– Надо же, – сказала Элиана. – Ты не шутил. У тебя действительно львы на заднем дворе.

– Точно, – ответил Маркус. – Совсем как в «Лице со шрамом»!

Он ухмыльнулся, продемонстрировав золотые коронки на двадцать тысяч бразильских реалов. По оценкам Элианы.

А сколько это в долларах? В любом случае, больше, чем мать Элианы заработала за год мытья полов. Элиана смутно помнила «Лицо со шрамом», но по голосу Маркуса понимала, что нужно продемонстрировать восхищение.

– Ох, детка! – воскликнула она, улыбаясь, и провела ногтем по его предплечью.

Элиана по-прежнему слышала звуки вечеринки, продолжавшейся в паре сотен метров от них: пульсацию басов, смех, плеск людей в бассейне, – но они отошли достаточно далеко, чтобы особняк Маркуса скрылся за деревьями. Они находились на бетонной дорожке между двумя глубокими освещенными котлованами, где лежали искусственные камни, и росло несколько кустов. Маркус стоял к Элиане лицом, чуть ближе, чем проходила невидимая линия «мы-просто-друзья».

– Крупного самца зовут Дрезден. А эту, – он показал на льва слева, – Нагасаки. Коротко – Нага.

– Я думала, у львов есть грива.

Маркус покачал головой:

– Только у самцов. Ты что, не смотришь канал «Дискавери»?

Элиана натянуто улыбнулась. Она росла в бедной семье, и у них не было телевизора.

– Кроме того, она маленькая.

– Она только подросток. Мы думаем, это его дочь.

Элиана повернулась и заглянула в другой котлован, в котором сидел самец. Их голоса разбудили его. Он проснулся и теперь смотрел на них желтыми глазами, не мигая. Элиана поежилась и шагнула чуть ближе к Маркусу.

– Он правда большой.

– Я живу широко.

Маркус пустил клуб дыма из сигары и небрежным жестом раскинул руки, охватывая вольеры со львами, сорок акров земли, окружавшую их десятифутовую бетонную стену. Маркус – Крошка Зет в мире хип-хопа – жил в коннектикутском поместье, когда-то бывшем загородным домом главы хеджевого фонда. Маркус обнял Элиану за плечи и подтолкнул вперед, ближе ко льву.

– Эй, хочешь, я ее тоже разбужу?

– Нет! – воскликнула Элиана, слишком поспешно. – Нет… Я хочу сказать, все в порядке. Пусть спит.

Крупный лев опустил голову, закрыл глаза. Элиана прижалась к Маркусу, стараясь не чихнуть от дыма сигары.

– В чем дело?

– Ни в чем.

Но когда она посмотрела на спящего льва, глубоко внутри у нее что-то зашевелилось. Прежде чем стать моделью, она жила в маленькой бразильской деревушке, возле Пантанала. Там ягуары нередко нападали на людей. Задрали мальчика, с которым она училась в четвертом классе. Однажды Элиана видела фермера, чей скальп свисал с черепа, а лицо было залито кровью.

– Они не могут, ну, выбраться?

Маркус покачал головой:

– Ни в коем случае. Глубина этой ямы – пятнадцать футов. Отсюда, правда, не видно, но изнутри стены наклонены внутрь. То есть там не за что уцепиться. Им никак не вылезти оттуда.

– Э-э… хорошо. – Она пыталась говорить уверенно. – Надо же, детка. Это правда круто. Мы можем вернуться на вечеринку?

– Через минуту. Сначала нужно их покормить. – Он ухмыльнулся. – Хочешь отправиться на рыбалку?

– Рыбалку?

– Идем.

Обогнув вольер, он вышел на тропу, которая уводила в лес.

– Я не знаю, Маркус… тут очень темно. – Она оглянулась на дом. Вечеринка была в полном разгаре. Последний сингл Маркуса – «Бьющая рука» – ревел из колонок. – У меня кончилось вино.

– Достанем еще через минуту. Пошли, тебе это понравится. Ты не видела ничего забавней.

Лес за его спиной был очень темным, но Маркус носил часы «Патек Филипп». И он снимет клип со мной. Может быть.

– Ладно, – сказала она. – Хорошо.

 

ii

Большому льву каждую ночь снился один и тот же сон. Золотистые травы касались его вибрисс. Легкий ветер доносил запахи гну и зебр. Солнце висело над горизонтом, и баобабы отбрасывали длинные тени.

Дом.

Во сне Дрездена его дочь была еще очень маленькой. Она шагала за ним, держась в его тени, совсем как Дрезден когда-то держался в тени своего отца. Он учил ее основам их мастерства: как находить водопой, как подкрадываться к жертве с подветренной стороны, как благодарить Лесного Бога после убийства. Это были хорошие воспоминания, хороший сон.

Но потом он изменился.

Дрезден замер с занесенной в воздухе лапой. Навострил уши и наклонился вперед, пытаясь уловить отзвуки, которые донес ветер. Нага тоже услышала их, низкие и гудящие, слегка похожие на рев, слегка – на жужжание разгневанных пчел, но совсем другие. Они напоминали металл.

Напоминали людей.

Жди, сказал он Наге. Наблюдай. Она хлестнула хвостом, подчиняясь приказу. Но Дрезден был слишком старым для молодого отца, он забыл, что значит быть молодым и энергичным. Он не заметил озорной искры в ее глазах. И оставил ее, двинувшись сквозь травы, пригнувшись, медленно и тихо. Во сне он не боялся. Пока нет. Однако часть его, которая бодрствовала, отчаянно желала поступить иначе, по-другому, забрать своего львенка и бежать, драть и рвать, уничтожить то, что принесло людские звуки в его мир. Но конечно, он не мог ничего сделать. Таков был его сон.

Дрезден распрямился в траве в полный рост. В сумерках его глаза мерцали, две яркие точки в обрамлении непроглядных теней гривы. Газель, на которую они с львенком охотились, заметила его и унеслась прочь. Дрездена это не интересовало. Его внимание было занято только гудящим звуком, к которому мгновение спустя присоединилось облако коричневой пыли.

Дрезден встревоженно смотрел на пыль. Он знал людей и понимал, что такое ружья.

Потом тревога обернулась ужасом. Нага не стала ждать. Нага не стала наблюдать. С бесшабашностью, присущей юности, она приблизилась к людям. На глазах у Дрездена человек вскинул ружье к плечу, щелчок, облачко дыма – и Нага упала. Взревев, Дрезден в последний раз помчался через вельд, забыв про опасность, желая схватить добычу, которая осмелилась причинить вред его дочери, желая драть и рвать, желая лишать жизни.

Подбегая к людям, он увидел, как они вскинули разом свои палки, почувствовал, как иглы впились ему в плечи и в шею. Внезапно ноги перестали держать его.

Во сне Дрезден знал, что проснется в далекой стране, в западне с крепкими стенами, слишком скользкими, чтобы вскарабкаться, слишком высокими, чтобы перепрыгнуть. Выбраться невозможно. Остаток жизни лежал перед ним, ужасней любого кошмара. Хуже того, они захватили Нагу. Он подвел своего львенка. Эта мысль давила ему на сердце, словно камень.

Они с дочерью проснутся под незнакомыми звездами, и каждый день и каждая ночь ее жизни будут отравлены звуками и запахами людей.

* * *

Сейчас, много сезонов спустя, за океанами, Дрезден вздрогнул и проснулся. В его вольере были люди, трое, очень близко.

Он подумал, что до сих пор спит. Поднял голову, понюхал ночной воздух. Пахло дымом. На горизонте пылали неестественно яркие огни. Неподалеку ревели и клацали машины. Значит, это по-настоящему. Он поднялся на ноги и выпрямился, в его груди вибрировал тихий рокот. Мастерство шевельнулось в нем впервые за долгое, долгое время. Если они подойдут чуть ближе, он прыгнет. Если нет, подберется к ним, сделав вид, будто…

– Добрый вечер, – произнес один из троих. – Прошу, простите наше вторжение. Мы не хотели проявить непочтительность. – Он говорил на языке охоты, говорил великолепно, хотя и с едва заметным намеком на тигриный акцент. – Это вас называют Шипом Рассвета?

Дрезден моргнул. Шипом Рассвета называл его отец. Он думал, что больше никогда не услышит этого имени. Лев изумленно хлестнул хвостом. Да.

– Хорошо. Я так и подумал, что это вы. Меня зовут Майкл. Какое-то время я охотился с прайдом Красного Ветра. – Человек оглядел яму. – Там я услышал о вашей беде.

На мгновение Дрезден лишился дара речи. Прайд Красного Ветра кочевал на расстоянии долгого бега к западу от дома Дрездена. Свирепые и уважаемые львы. Охотился с ними? Человек? Поразмыслив секунду, он издал звук, словно заметил в отдалении другого льва.

«Кто ты? Что тебе нужно?»

– Трудно объяснить. Начну с того, что я – приемный сын Аблаки и ученик тигра Нобунунги. Я ношу запах Нобунунги и охочусь вместе с ним. Это мой брат Дэвид, раб убийства, и сестра Кэролин, тоже из дома Аблаки. Мы принесли для вас вести от Нобунунги. Нам позволено приблизиться?

Аблака? Дрезден знал это имя. Еретик, враг Лесного Бога. Однако Нобунунга – другое дело. Он был древним тигром, который, по слухам, правил всеми лесами в мире. Дрезден подошел к человеку и обнюхал его, словно дружественного льва. От человека действительно пахло тигром. Хм-м.

Дрезден решил выбрать путь вежливости: если хотя бы половина того, что говорили о Нобунунге, соответствовало действительности, это был самый разумный поступок. Он замер и позволил, чтобы его тоже обнюхали. Человек быстро принюхался к гриве и отошел. Именно так, как следовало поступить младшему охотнику в подобных обстоятельствах.

Дрезден нахмурился. Он не питал любви к людям, а Аблака был врагом Бога. Но каждую ночь под этими странными звездами Дрезден молился, пока не засыпал. Он не жаловался на свою участь, не сетовал, что его искренняя вера была вознаграждена таким образом. Он ничего не просил для себя. Он молился, чтобы его львенку выпал шанс жить за пределами этой клетки. Каждую ночь Дрезден заклинал Бога исполнить эту молитву, а взамен забрать его жизнь. Он понятия не имел, какое отношение к молитвам может иметь все это… но Бог удивлял его и прежде.

Дрезден сел, поднял переднюю лапу и быстро лизнул. Жест уважения, если не радушного приветствия.

Как ни странно, ему было любопытно, что скажет человек.

 

iii

– …и этот гребаный лев свалился меньше чем в пяти футах от меня, представь только, – говорил Маркус. – Он был в ярости. Если бы третьим выстрелом я не попал куда нужно…

– Честно? – спросила Элиана.

– А то!

Маленький клочок леса, где они находились, должен был выглядеть дремучим. Он и выглядел – издали. А вблизи – не очень. Даже если забыть про маленькие рождественские гирлянды, освещавшие тропинку, что-то вокруг буквально кричало: «Ландшафтный дизайн!» Может, дело было в слишком ровных рядах пальм. Однако дремучий или нет, личный лес Маркуса внушал уважение. Теперь Элиана почти не слышала звуков вечеринки.

– Короче, как только большой лев заснул, я просто подошел и подобрал львенка. Тогда она была совсем крохой. И тут раздается дикий рев – и прямо на меня кидается мамаша!

– И что ты сделал?

– Ну, я, конечно, положил львенка. Но было слишком поздно. Мамаша оказалась ловкой сучкой – умудрилась подкрасться намного ближе, чем отец, а снотворное у нас кончилось. Поэтому один из местных достал винтовку и пристрелил ее.

– Ой! Вы убили ее? Она же только пыталась защитить своего малыша!

– Конечно, мы ее убили! Она нацелилась на мою задницу! И хорошо, что мы это сделали. Она приземлилась на одного из парней, что таскали наши палатки, и перед смертью разодрала ему всю руку. Я слышал, потом ее пришлось ампутировать.

Должно быть, мысли Элианы отразились на ее лице.

– Ничего страшного. Я дал ему денег. – Маркус посмотрел на нее: – Что?

– Ничего, – ответила она. И в надежде на смену темы спросила: – Когда это произошло?

– М-м-м… наверное, через месяц после турне, так что, полагаю, почти год назад. Нага – она была львенком – здорово выросла. В доме есть фотография, на которой я стою с ней на руках, поставив ногу на ее папашу. Сейчас она весит почти две сотни фунтов, а ведь ей еще расти и расти!

– Вот черт. Сколько же весит отец?

– Может, сотни четыре? Чтобы его поднять, потребовалось четыре человека. Двенадцать часов спустя мы уже летели обратно в Коннектикут.

– Тебе позволили ввезти в страну львов?

– У меня есть разрешение. Считается, что это зоопарк.

Элиана огляделась и поежилась. Травка действовала, но как-то неправильно. Искусственный лес казался очень темным, очень густым. Элиана почти не слышала звуков вечеринки. Почему-то она вспомнила Мэй, свою мать, вспомнила их последнюю ссору. Элиана приехала из города домой погостить, однако не подумала о том, чтобы захватить достаточно наркотиков. Через два дня ей стало плохо. Она обделалась и совсем ослабла. Потная, трясущаяся, она лежала, свернувшись, на коврике, где спала ребенком. Мэй принесла ей миску фейжоады, стакан воды, прохладное влажное полотенце; ее лицо при пламени свечи казалось мягким и сочувственным. Элиана помнила боль, отразившуюся на этом лице, когда она выбила миску из рук матери. Она не хотела есть. Еда ей не требовалась. На следующее утро она уехала, не попрощавшись, сбежала в Сан-Паулу, к огням, и ночным клубам, и мужчинам, которые давали ей кое-что, если она делала кое-что с ними. Элиана не возражала. Все лучше, чем состариться в лачуге на краю Пантанала, потратить жизнь впустую, как Мэй. Но здесь, в тенях, Элиана снова вспомнила лицо матери.

– Давай вернемся, – сказала она. – Я, э-э, замерзла.

– Еще минуту. Мы почти на месте.

Через несколько шагов тропинка вывела их на поляну. Маркус открыл панель в чем-то, на вид напоминавшем дерево. Неожиданно вспыхнул свет.

– Ой. – Элиана моргнула. – Что это за здание?

Здание походило на садовый сарай, только на сваях.

– Курятник, – ответил Маркус. – Парень из зоопарка велел поставить его здесь, чтобы куры не могли учуять львов. Иначе они беспокоятся.

Как и на полотенцах и на мраморе в фойе, на двери курятника красовались инициалы Маркуса, выписанные затейливым староанглийским шрифтом. Бог мой, на курятнике?

– Palhaço, – сказала она громче, чем собиралась.

– Что?

– Ничего. – Она ослепительно улыбнулась ему.

Маркус улыбнулся в ответ.

– Вот, держи. – Он вручил ей длинный бамбуковый шест, к концу которого была привязана тонкая леска.

– Зачем это?

– Я же сказал, что мы отправляемся на рыбалку. – Он ухмыльнулся. – Наверное, тебе лучше подождать снаружи. Внутри здорово воняет.

Мгновение спустя в курятнике разразилась дикая какофония, на пять шестых состоявшая из куриных протестов и на одну шестую – из воплей раздраженной звезды рэпа.

– Ну давай же, маленькая засранка!

Пронзительный крик, шорох крыльев, кудахтанье.

– Проклятье!

Через пару минут дверь открылась, и появился Маркус с проволочной клеткой, в которой сидели две курицы. Птицы хлопали крыльями, но в остальном вели себя относительно спокойно, учитывая ситуацию.

– Давай его сюда.

Она вручила ему бамбуковый шест. Маркус закинул его на плечо, словно удочку. Клетка в другой руке напоминала коробку для рыболовной снасти. Маркус скрутил петлю из лески на конце шеста и нацепил ее на ногу одной из куриц.

Внезапно Элиана поняла, что он собирается делать.

– О нет, Маркус…

Он сверкнул своей фирменной улыбкой, золотые коронки блестели на фоне бледной кожи.

– Гангста, детка! Идем.

Он зашагал по тропинке туда, откуда они пришли. Она пошла следом, затем остановилась.

– Маркус?

– Что?

– Кажется, там что-то двигалось.

Прищурившись, он вгляделся во мрак.

– Должно быть, обезьяна. В лесу живет парочка. Они тебя не побеспокоят. Идем.

Элиана шла за ним, испытывая тошноту. Ей показалось, что по мере приближения к львиному вольеру куры начали оживляться. Но не особенно. Если бы меня должны были скормить той кошке, я бы кудахтала, пока голова не отвалится, подумала она. Им повезло, что они такие тупые.

Через минуту они вышли на небольшую поляну. Маркус поднялся на мостик между львиными ямами и перекинул курицу за край. Немного ослабил леску. Курица беспомощно хлопала крыльями и громко квохтала от ужаса.

– Маркус, не делай этого…

– Просто смотри! – Маркус фыркнул. – Обхохочешься. – Он потряс шестом с курицей на леске. – Поди сюда, Дрезден. Поди-ка сюда, мальчик. Пора ужинать!

– Детка, почему бы нам не вернуться на… – Она умолкла. Маркус больше не улыбался. – Детка, что случилось?

– Дрезден? – позвал Маркус. – Иди сюда, здоровяк.

Он осмотрел вольер. Элиана следила за его взглядом. Яма была овальной, глубокой, но не слишком большой. В самом широком месте – футов сорок. На дне росла трава, лежали бетонные валуны, несколько поваленных деревьев, которые, по идее, должны были выглядеть естественно, но отнюдь не выглядели. С того места, где стояли Элиана с Маркусом, просматривался каждый дюйм вольера.

– А где лев? – спросила она.

Маркус молча уставился на нее. Широко распахнутыми глазами. Курица на конце лески снова разъяренно закудахтала. Маркус уронил шест. Птица пролетела футов пять. Петля соскочила с ее ноги. Похлопав крыльями, курица освободилась и начала бегать кругами, издавая недовольное кудахтанье.

Никто не вышел из дома, чтобы посмотреть, что за шум.

– Маркус, где лев?

– Ш-ш-ш, – прошептал Маркус. Приложил палец с ухоженным ногтем к губам. На лбу Маркуса собрались морщины. Он поднял подол рубашки сзади и достал автоматический пистолет девятимиллиметрового калибра с перламутровой рукоятью.

– Ты хочешь сказать, он вылез? – прошептала она. – Как он мог вылезти? Ты сказал, он не может…

– Ш-ш!

Лицо Маркуса напряглось. Было слишком темно, чтобы что-то увидеть, но можно было прислушаться. Секунду спустя Элиана тоже начала слушать.

Сверчки. Тихое эхо автомобилей на автостраде. Возле дома раздался шумный всплеск – кто-то упал в бассейн. Смех.

Затем, чуть ближе – совсем близко, – хрустнула ветка.

– Маркус? – тихо сказала Элиана.

Он повернулся и посмотрел на нее. Он мог не отвечать. Выражение его лица говорило само за себя.

Яма была пуста.

Яма была пуста, и что-то двигалось в ночи.

 

iv

– Маркус, o que é?

– Я не знаю, – ответил Маркус. Он не говорил по-португальски, но о чем еще она могла спрашивать? Однако он знал. Снова хрустнула ветка, явно большая, ближе. Маркус взвел курок. Далеко, возле дома, хохотала компания идиотов-прихлебателей. Играла третья композиция альбома, нечто под названием «Денежный выстрел», которая очень нравилась музыкальному продюсеру Маркуса, и, боже ж ты мой, что-то двигалось в ночи.

– Что нам делать?

Маркус качал головой в такт «Денежному выстрелу», размышляя. Потом его осенило.

– Хозяйственное помещение.

Парень из зоопарка показал его Маркусу. Это была подземная комната между львиными ямами, очень прочная, с бетонированными стенами и металлическими дверями. В стене была прорезь с железной задвижкой, чтобы следить за львами, как в двери тюремной камеры.

– Мы можем забраться туда и… – Что? Позвонить? Спрятаться? Это не имело значения. Главное, он будет там в безопасности. – Пошли.

– Ни хрена, – сказала у него за спиной Элиана. – Я возвращаюсь к… – Она остановилась, задохнувшись. – Маркус?

Что-то в ее голосе заставило его обернуться. Прямо перед ней, менее чем в пяти футах, стоял лев, на которого она пришла посмотреть. Львиная морда морщилась в оскале над толстыми желтыми клыками.

Элиана повернулась к Маркусу. На ее лице было непередаваемое выражение.

– Скажи Мэй, что я…

Дрезден прыгнул. Они с Элианой рухнули вместе, подняв облако пыли и камешков. Голова Элианы стукнулась о землю. Она слабо задергалась, но лев придавил ее передними лапами размером с лопату. Затем сомкнул челюсти на ее шее. Он держал Элиану под таким углом, что она смотрела прямо на Маркуса. Ее лицо казалось покорным, даже мирным.

Несколько мгновений спустя Маркус стал членом в высшей степени эксклюзивного клуба. Он понятия не имел, сколько людей когда-либо своими глазами видели не одно, а два нападения льва, но полагал, что очень, очень немного. Гангста, детка, подумал он и обмочился.

В двух сотнях ярдов от них продолжалась вечеринка. Какая-то девица с могучим бронкским акцентом непрерывно повторяла: «О Бо-о-о-о-оже».

Ее голос впивался в уши Маркусу, словно пестики для колки льда. НЕНАВИЖУ своих гребаных друзей, подумал он. Пошло все на хер. С меня хватит. Хватит этой рэп-звездной чуши. С завтрашнего дня пойду в летное училище. Он ведь никогда особо не любил рэп. Просто втянулся после конкурса талантов в старших классах. Если Дэвид Ли Рот может быть парамедиком, я смогу стать пилотом.

Лев с окровавленной мордой оторвался от тела Элианы. Взревел.

Маркус завизжал. Почувствовал внезапную тяжесть в трусах. Трижды пальнул из пистолета, взметнув облачка пыли далеко от хищника. В теплом ночном воздухе воняло дерьмом.

Маркус застонал, думая о хозяйственном помещении. Вход располагался на дальнем конце вольеров, в шлакоблочном строении размером со шкаф, которое защищало ступени от дождя. Дверь в этом лестничном домике была из толстой стали. Ни один лев не процарапает.

Там я буду в безопасности.

Не раздумывая, Маркус повернулся спиной к Элиане и помчался в темноту. Маленькие, изящные огоньки вдоль дорожки исчезли. Вход на лестницу был скрыт высокой живой изгородью, окружен подлеском. Маркус не увидел металлическую дверь вовремя и врезался в нее, разбив губу. Он даже не заметил этого. Боль во рту затмило кошмарное видение: кольцо с ключами, висящее на колышке в кухне.

– О нет, – простонал он. – Нет, нет, нет, нет.

Он подергал за ручку, уверенный, что дверь заперта. Но ручка легко повернулась.

– Спасибо, Господи! – пробормотал Маркус, распахивая дверь. – Спасибо, спасибо…

Потом он закричал, от ужаса и удивления.

Прямо за дверью, на верхней ступеньке лестницы, стоял человек. Он загораживает мне доро-о-о-огу, подумал Маркус. Теперь он стонал даже в мыслях. Время словно замедлилось. Огромный, высокий и мускулистый мужик, но – какого черта? – на нем была лавандовая балетная пачка.

Как он вообще сюда попал? И сразу: Пачка?! Маркус поиграл с идеей, что это ему только снится. Не имеет значения. Значение имело лишь то, что человек стоял у него на пути. Маркус поднял левую руку, чтобы оттолкнуть парня, одновременно подняв правую, чтобы пригрозить ему пистолетом. Что за гребаные шутки? Я пристрелю его, если…

Перед его глазами взвихрился яркий водоворот. Он ощутил давление на пальцы руки, в которой держал пистолет, потом обнаружил, что почему-то сидит в грязи. Посмотрел вниз и увидел, что мизинец и безымянный палец висят под странным углом. Из мизинца торчал осколок кости. Маркус ощутил первый приступ боли.

Он посмотрел вверх. Человек в пачке изучал пистолет Маркуса. Вытащил магазин и покрутил между пальцами, словно эффектно завершая магический фокус.

После этого здоровяк широко улыбнулся Маркусу. Его зубы были очень темными, почти черными. Он сошел с лестницы и обошел Маркуса сзади, по пути уронив разряженный пистолет ему на колени.

Еще один человек, совершенно обнаженный, выбрался из темного лестничного колодца.

– Вы с вечеринки? – Майклу пришло в голову, что кто-то мог подсыпать что-нибудь в вино. Точно! Готов спорить, Джей-Би подсыпал «ангельской пыли» мне в шампанское. Старый добрый Джей-Би. Позже они вместе посмеются над этим. – Надеюсь, вы не трахали друг друга в задницу там внизу! Мне не нужны гребаные гомосеки в моем…

– Ш-ш-ш, – произнес в темноте женский голос. – Там львы.

Маркус открыл рот, потом закрыл. Это замечание не было лишено смысла. Он снова заговорил, уже тише:

– Кто вы, черт бы вас побрал, такие?

Женщина вышла вперед.

– Я Кэролин. Это Майкл. А это мой брат Дэвид.

– Ага, привет, рад встрече, а теперь помоги мне, и мы спустимся…

Она покачала головой:

– Нет.

– Нет? Что ты имеешь в виду? – Тут ему в голову пришла новая мысль. – Э-эй… это вы выпустили моих львов?

– Мы.

– Какого черта вы… Вы спятили? Вы что, из общества защиты животных?

Она покачала головой:

– Я? Нет.

– Забудь. Просто уйди с дороги.

– Нет.

– Ну, как хочешь.

Он опустил правую руку на землю, готовясь встать. Если эта сучка попадется мне под ноги, я ее… Его накрыла тень. Маркус поднял глаза.

– Если попытаешься спуститься вниз, Дэвид тебя покалечит, – сказала она. – Может, чуть-чуть, а может, сильно. Лучше не проверять.

Маркус оглядел здоровяка с ног до головы, оценивая шансы. Его плечи поникли.

– Чего вы хотите? – Вся задиристость ушла из его голоса.

Дэвид улыбнулся.

– Я должна передать тебе послание, – сказала женщина.

– От кого?

– От Дрездена.

Сначала он решил, что она имеет в виду город.

– Ты про льва? Про этого Дрездена?

– Да. Почему ты их так назвал?

– Дрезден и Нагасаки? Ну, из-за войны.

Сбоку донесся смех. Маркус повернулся.

– Бабах! – произнес здоровяк, Дэвид. Поднял руки и вытянул, словно между ними был огненный шар.

– Точно, – кивнул Маркус. – Бабах.

Продолжая усмехаться, здоровяк потрепал его по плечу. Маркус ответил кривой, но искренней улыбкой. Наконец-то. До кого-то дошло. Этот момент стал кульминацией всего дня.

Женщина опустилась на корточки, чтобы заглянуть ему в глаза.

– Ты смотришь телевизор?

Маркус не сразу понял вопрос.

– Какое твое гребаное дело?

Она повторила, достаточно спокойно:

– Ты смотришь телевизор?

– Я… – Взгляд Маркуса метался по сторонам, высматривая хоть какое-то укрытие. Но вокруг были только джунгли. Не спорь с психами. – Да, я смотрю телевизор.

– Ты видел по телевизору охоту? В Африке? Когда лев заваливает зебру или гну?

Маркусу не нравилось направление их беседы.

– Я… да… думаю, да. – Он видел не зебру, а газель. Один хрен.

– Хорошо. То, что ты видел, называется… – Она прощебетала что-то голому парню, и тот глухо зарычал. В точности как лев. Волосы у Маркуса на затылке встали дыбом.

– На языке охоты это слово означает особый вид убийства, – продолжила женщина. – Уважительный. В большинстве случаев охотник не хочет причинять боль своей жертве. Причина лишь в том, что он голоден, что таково положение вещей. Ты заметил, когда смотрел телевизор, что после определенного момента зебра больше не сопротивляется?

Этого Маркус не заметил, но он помнил газель, внутренности которой рвали три льва. Он думал, что газель мертва. Потом она подняла голову, посмотрела на то, что с ней творят, и отвернулась. Обкуренный Маркус настолько перепугался, что вынужден был переключить канал.

– Хорошо. Ты знаешь. Жертва не двигается, потому что не чувствует боли. Лев прикасается к ней особым образом и освобождает ее от плоскости страдания. Это часть мастерства охотников. Когда убийство происходит таким способом, львы говорят… – Она кивнула голому человеку.

Тот снова странно, по-львиному, зарычал.

– Твоя женщина умерла именно так, если тебя это волнует. Она не страдала.

Маркус подумал о газели, смотрящей в камеру, подумал о свете, меркнущем в зеленых глазах Элианы.

– Но существует и другой способ убийства. Львы используют его, когда охотятся из ненависти, а не ради пищи. В таких случаях большие кошки касаются добычи так, что ее мучения усиливаются, а не ослабевают. Это касание накрепко привязывает дух жертвы к плоскости страдания. Она тонет в боли. Часто душе наносится такой вред, что нечему вернуться в Забытые Земли. Те, кого убивают таким способом, погибают навеки. Словно никогда и не рождались. – Женщина прищурилась. – Я видела такое однажды. Это было ужасно. – Она коснулась его руки с неподдельным сочувствием. – Лев хочет, чтобы я сообщила тебе, что именно так ты и умрешь.

Взгляд Маркуса метался между тремя людьми, выискивая свидетельства того, что это шутка. Лицо женщины было серьезным. Парень в балетной пачке жадно следил за Маркусом жестокими, живыми глазами. Маркус не знал, что хуже.

– Значит… вы собираетесь просто скормить меня этой твари?

– Да, собираемся.

– Почему? – прошептал Маркус. – Почему вы хотите это сделать?

– Потому что этого желает охотник, – ответила она. – Мы достигли соглашения. Это его цена.

Здоровяк в пачке улыбнулся Маркусу. Лунный свет блестел на острие его копья.

– Если мы освободим его дочь и дадим ему время убить тебя так, как ему хочется, он поможет нам. Защитит нашего представителя, как защищает собственного львенка. – Женщина пожала плечами и встала. – Он просит не слишком многого. Это даже справедливо.

– Справедливо?.. Я…

– Ты что? – Она смотрела на него, ее лицо скрывали тени. Сострадание, которое Маркус заметил раньше, исчезло. – Ты вторгся ко льву домой. Ты убил его подругу, мать его львенка. Ты похитил его вместе с дочерью, привез сюда и засадил в яму. Я права?

– Да, но… ведь…

– И зачем же ты это сделал? С какой целью? Ты собирался украсть их жизни, чтобы они рычали и ревели на потеху твоим шлюхам?

– Ну… вроде того. Но, послушай, ты ведь смотрела «Лицо со шрамом»? Там…

– Хватит разговоров.

Она обратилась к голому человеку на языке, которого Маркус не понимал. Человек что-то ответил и издал рев, удивительно похожий на львиный.

– Прошу меня простить, – сказала женщина. – Я бы предпочла на это не смотреть.

– Погоди! – крикнул Маркус. – У меня куча денег! Мы могли бы…

Женщина и голый мужчина скрылись на лестнице и начали спускаться в хозяйственное помещение. Закрыв за собой дверь. Здоровяк в балетной пачке улыбнулся Маркусу.

– Эй, друг, – сказал Маркус. – Помоги мне выбраться отсюда! Хочешь попасть в шоу-бизнес? Я могу…

Улыбка здоровяка стала шире. Он ткнул пальцем за плечо Маркуса, в лес.

Сам того не желая, Маркус обернулся. Дрезден с дочерью стояли прямо за его спиной, ближе, чем казалось возможным. Где-то в ночи, невероятно далеко, девица из Бронкса все повторяла и повторяла: «О Бо-о-о-о-оже».

В львиной яме довольно кудахтала курица.

 

i

Стив проснулся в 1987-м, более или менее.

Это была комната подростка. Почти наверняка. Стены увешаны плакатами с музыкальными группами – «Wham!», «The B-52’s», Бой Джордж, – которые он смутно помнил по старшим классам. Напротив кровати – полка с кассетами, а рядом с ней – коллаж из полароидных снимков. Мальчики-подростки в высветленных кислотой джинсах и штанах-парашютах позировали перед камерой: делали вид, что поют, демонстрировали мускулы и развлекались, как умели. На одной из фотографий два парня целовались.

Стив моргнул. Где я, черт побери? Он помнил тюремную часовню, помнил, как вонючий чувак в балетной пачке убил Дорна и охранника. Пачка и целующиеся мальчики сложились в кошмарную догадку. Может, мужик в пачке похитил меня в качестве сексуального раба? Как тот парень в «Криминальном чтиве»?

Но эта мысль была слишком ужасной. Думай, думай. Он помнил, как его ударили в часовне. Несколько секунд спустя он уже летел по коридору, перекинутый через плечо мужика в балетной пачке, глядя, как мимо проносятся кишки и оторванные конечности, словно на аттракционе «Жуткое дерьмо» в высококлассном парке развлечений.

На полу валялась чья-то рука – только рука, ничего больше. Она выглядела удивительно скучно – крови мало, мускулы напоминают рисунок из учебника по анатомии. Через несколько шагов валялась значительная часть очередного охранника. Пожилого мужчины лет пятидесяти, аккуратно разрезанного пополам прямо над пупком. Стив помнил свое удивление: Чем? Гигантскими ножницами? Половина лица охранника, которую Стив мог видеть, была бледной и нетронутой, глаза были открыты. Стив помнил, что узнал его, помнил, как извернулся и…

И проснулся здесь.

Будильник на ночном столике тоже мог явиться сюда прямиком из 1987-го. Теперь никто не производит вещи из ДПК. Он не работал. Кто-то проделал в нем дыру и обсыпал его по кругу чем-то вроде кукурузной муки.

Моргая, Стив несколько секунд таращился на будильник, пытаясь придумать хотя бы отчасти достоверную причину, по которой можно было так поступить.

Потом он сел и выглянул сквозь жалюзи, висевшие в изножье кровати, поморщившись от металлического дребезга. У Стива болела голова. Солнце то ли всходило, то ли садилось. Сначала он сомневался, но потом увидел, как через несколько домов от него мужчина вернулся с работы и забрал почту. На заднем дворе дети играли в мяч. Значит, не рассвет. Я проспал целый день.

Получив ответ на этот вопрос, Стив позволил жалюзи сомкнуться. Если бы он знал, что это его последний закат, возможно, потратил бы пару минут, наслаждаясь им.

На Стиве по-прежнему был тюремный комбинезон. Это немного утешало, с учетом опасений превратиться в сексуального раба, – но не слишком. Шкаф оказался забит штанами-парашютами и высветленными джинсами. Порывшись хорошенько, Стив отыскал черные тренировочные штаны – узкие, но приемлемые – и серую футболку с какого-то концерта. Логотип группы «Heart» был выписан на груди ярко-оранжевыми буквами, пылавшими, словно угли.

Стив вышел на звук голосов в коридор. Там было теплее, чем в спальне. И вкусно пахло – свежей выпечкой, может, хлебом или сладкими булочками? В животе у Стива заурчало.

Но подо всем этим чувствовался неприятный запашок, которого Стив не узнал. А еще слышался металлический лязг. Клац. К-р-р-р. Щелк. Он что-то напоминал. Клац. К-р-р-р. Щелк.

Выглянув из-за угла, Стив увидел гостиную. Здоровяк в балетной пачке спал на полу перед телевизором. Звук был выключен, но на экране нацистская артиллерия грохотала по Северной Африке. «Хистори ченнел». Стив удивился. Телевизор? Он же не говорит по-английски. На экране Роммель поднес к лицу бинокль. Но готов спорить, ему нравятся танки. Рядом с парнем в пачке на белой тарелке лежали остатки кексов. Коричневые крошки прилипли к засохшей крови в его усах и на груди. Внушительный бронзовый нож с цепочкой лежал рядом.

В гостиной было еще человек шесть, не менее странных. Когда Стив вошел, они посмотрели на него без особого интереса.

Возле дивана стоял мужчина в коричневых деловых слаксах, обрезанных по колено, одна штанина на пару дюймов выше другой. Его обнаженную грудь покрывали десятки треугольников, более мелкие внутри более крупных, сходившихся к черной точке в середине грудины.

При виде Стива он положил руку на плечо женщины, сидевшей на диване. У нее были грязные светлые волосы, коротко подстриженные и выглядящие весьма неряшливо. Она носила что-то вроде верха цельного купальника, превращенного в спортивный топ. Женщина положила ладонь на руку мужчины, их пальцы переплелись.

Клац. К-р-р-р. Щелк. В самом темном углу на полу сидела женщина, подтянув колени к подбородку. Костлявые руки торчали из лохмотьев катастрофически грязного серого платья. Над ее головой вились мухи. На глазах у Стива она открыла зажигалку. Клац. Зажгла. К-р-р-р. Снова закрыла. Щелк.

Ее глаза были прикованы к тому месту, где вспыхивало пламя. Стив начал нервничать и вздрогнул, когда в комнату вошла еще одна женщина. Он сразу же узнал рождественский свитер и велосипедные шорты.

– Ты.

Тихо щелкнули суставы – его руки сжались в кулаки.

Кэролин поднесла палец к губам:

– Ш-ш.

Она показала на окровавленного мужчину в пачке, который спал на полу между ножом и кексами. И ткнула большим пальцем через плечо, в сторону кухни.

Стив открыл рот, чтобы заорать на нее, потом покосился на дремлющего убийцу и кивнул. На цыпочках обошел диван, как можно тише. Пара поднялась и последовала за ним. Женщина с зажигалкой все так же продолжала клацать, скрипеть и щелкать.

В кухне обнаружилась еще одна женщина, пожилая, она месила тесто. К легкому удивлению Стива, на ней была нормальная одежда: флисовый халат до пола, немного полинявший, но чистый, и шлепанцы.

– Здравствуйте! – тихо сказала она. – Я Юнис Макгилликатти. Хотите булочку с корицей? Только что из духовки.

– Стив Ходжсон. Э-э, рад знакомству. – К собственному изумлению, Стив понял, что это правда. В отличие от остальных, она не выглядела человеком, который будет держать пленника прикованным в подвале. Он хотел было поблагодарить ее за это, но не смог придумать вежливого способа высказать свои мысли. – Конечно. Булочка с корицей – то, что надо!

Пожилая леди довольно улыбнулась и показала на противень.

– Кофе там, – сказала она.

Стив снял кружку с деревянного колышка и налил себе кофе.

– Привет, Стив, – поздоровалась Кэролин достаточно громко.

– Привет! – откликнулся он преувеличенно бодро.

– Это миссис Макгилликатти. Она говорит по-английски.

– Да. И правда говорит.

Кэролин ткнула большим пальцем в пару за своей спиной:

– Это Питер и Алисия. Они не говорят по-английски. Почти.

– А здоровяк в гостиной?

– Это Дэвид. У него с английским тоже проблемы.

– А другая? Та, что с зажигалкой?

– Это Маргарет.

– В английском ноль?

– Не только в английском. Она почти никогда не разговаривает.

– Можно задать вопрос?

– Конечно.

– Тебе известна хотя бы одна причина, по которой мне не следует сейчас же схватить кухонный нож и всадить в твою гребаную шею?

Кэролин задумчиво наморщила губы.

– Ты закапаешь кровью булочки с корицей.

– Это не совсем шутка.

– Ладно, – сказала она. – Справедливо. Понимаю, почему ты немного расстроен.

Ярость Стива вспыхнула с новой силой. Он посмотрел на ножи, почти всерьез.

– Немного расстроен? – прошипел он. – Ты повесила на меня убийство! Гребаного копа! Речь шла о смертной казни, Кэролин! Смертельной. Гребаной. Инъекции. Или пожизненном заключении! Если повезет!

– Постарайся говорить тише, – сказала Кэролин. – Не стоит будить Дэвида.

Нет, подумал Стив, вспомнив покачивающиеся кишки, свисавшие с потолка за пределами тюремной часовни. Наверное, не стоит.

– Ладно, – яростно прошептал он. – Справедливо. Почему бы тебе спокойно не объяснить, с чего ты так со мной поступила? Что я тебе сделал?

Кэролин поморщилась.

– Ничего, – ответила она. – Я на тебя не сержусь. Ни в коем случае. – Она помедлила. – Однако всему этому действительно есть разумное объяснение. Я не могу сейчас вдаваться в подробности, но мне правда очень жаль. Я понимаю, что это может слегка… огорчить.

– Огорчить, – повторил Стив, не веря своим ушам. – Что ж, можно и так выразиться. А можно сказать, что ты целиком и полностью разрушила мою жизнь. И я придерживаюсь второй версии.

Кэролин закатила глаза.

– Давай обойдемся без мелодрамы. Ты ведь больше не в тюрьме, верно? – Она показала на противень: – Возьми еще одну булочку с корицей. Они превосходны.

Миссис Макгилликатти обернулась:

– Угощайся, дорогой.

У Стива внутри все бурлило.

– Мелодрамы? – Его рука сама собой потянулась к стойке с кухонными ножами. – Мелодрамы?

– Успокойся, – сказала Кэролин. – Все не так плохо, как тебе кажется.

– Что ты имеешь в виду – все не…

– Тихо, Стив. Помолчи секунду, и я объясню. У меня есть план. Если ты сделаешь мне маленькое одолжение, я смогу решить все твои проблемы.

– Да ну?

– Ага.

Кэролин порылась в холодильнике и достала бутылку апельсинового сока. Открыла и поднесла к губам.

– Стаканы там, милая, – многозначительно произнесла миссис Макгилликатти.

– Простите. – Кэролин взяла стакан.

Стив задумался.

– Ты можешь избавить меня от обвинения в убийстве? От дела со смертной казнью?

Кэролин налила себе сока и сделала глоток.

– Ага.

– И как же ты собираешься это устроить?

– Передай мне булочку с корицей и возьми стул. Я тебе покажу.

 

ii

Кэролин встала и скрылась в нижних пределах дома. Пока ее не было, Стив направился к холодильнику в поисках кока-колы. В основном отсеке стояла только диетическая кола, но он заметил знакомый красный оттенок в отделении для овощей.

Секунду спустя сзади подошла Кэролин.

– Стив, это…

– Погоди, – перебил он, уставившись в холодильник. – Это что, сердце?

Ну уж точно не кока-кола.

Кэролин долго не отвечала.

– Прошу прощения?

– В пакете. В холодильнике. Это сердце? Человеческое? Похоже, у тебя в холодильнике человеческое сердце, Кэролин.

– Э-э… нет. То есть да, это сердце. Но не человеческое. А коровье. Бычье. Дэвид собирался приготовить hors d’oeuvre для одного гостя, но тот не смог приехать.

– Э-э, не пойдет. – Стив повернулся. – Бычье сердце намного… Ой.

Рядом с Кэролин стояла светловолосая женщина, которую Стив раньше не встречал. За ее юбку цеплялись трое детей, молчаливых и бледных. Шея одного из них, совсем маленького мальчика, была покрыта огромными лиловыми синяками. У девочки во лбу зияла вмятина.

Стив присел на корточки перед детьми.

– Ребята, с вами все в порядке? Вам… э-э… сделали больно?

Он протянул руку к углублению в черепе девочки. Та отпрянула.

– Они общаются только со своей матерью, – сказала Кэролин. – Стив, это Рейчел.

– Это чертовски странно. Что у девочки с головой?

– Произошел, э-э, несчастный случай. Она упала. С велосипеда. – И шепотом: – Помолчи, Стив. Ты ее смущаешь.

– А с мальчиком?

– Футбол, – невозмутимо ответила Кэролин. Мальчик высунулся из-за материнской юбки и едва заметно кивнул.

– Хм-м. – Стив ткнул пальцем в Рейчел: – А как насчет нее? Не говорит по-английски?

– Ни слова, – подтвердила Кэролин. Они с Рейчел посовещались на мелодичном языке, напоминавшем помесь вьетнамского с кошачьими воплями.

– Тогда что она здесь делает?

– Рейчел здорово умеет разгадывать загадки, – ответила Кэролин. Сняла трубку с телефона миссис Макгилликатти и положила на стол. – Ты по-прежнему хочешь, чтобы я решила твои проблемы с законом?

Стив посмотрел на сердце в отделении для овощей, открыл рот, потом закрыл, лязгнув зубами. Захлопнул дверцу холодильника.

– Да, пожалуйста.

– Тогда сделай его громким, – сказала Кэролин, показывая на телефон.

– Что?

– Чтобы все слышали.

– Да, конечно. – Минуту он изучал телефон, затем нажал кнопку громкой связи.

– Теперь зайди в справочник.

– Что?

– Туда, где ты называешь имя, а тебе в ответ говорят номер.

Стив набрал три цифры.

– Назовите город, – произнес механический голос.

– Вашингтон.

– Назовите абонента.

– Коммутатор Белого дома.

Стив вздернул бровь.

Машина продиктовала номер. Затем спросила, хочет ли Кэролин, чтобы ее соединили с абонентом за дополнительные пятьдесят центов, и Кэролин согласилась. Оператор снял трубку на третьем гудке.

– Меня зовут Кэролин, – сказала Кэролин. – Я бы хотела поговорить с президентом.

У Стива отвисла челюсть.

– Пожалуйста, назовите вашу фамилию.

Кэролин наморщила лоб.

– Точно не помню. Это важно?

– Извините, мадам, – устало ответил оператор. – Сейчас президент занят. Если вы хотите оставить сообщение, я прослежу, чтобы…

– Со мной он поговорит, – перебила Кэролин. – Приготовьтесь к аутентификации. Сегодняшний пароль – «удар молнии».

– О, – сказал оператор. – Минуту. Я вас переключу.

– Может, Сопаски? – спросил Стив, вспомнив слова Эрвина.

– Что?

– Твоя фамилия. Может, Сопаски?

Кэролин задумалась.

– Вообще-то да. Звучит…

Из трубки загремел мужской голос:

– Это сержант Дэвис. Пожалуйста, назовите пароль.

Кэролин кивнула Рейчел и вопросительно подняла брови. Рейчел поманила к себе маленькую девочку в грязном сером сарафане. Девочка шепнула ей что-то на ухо. Рейчел передала это Кэролин на певучем языке.

– Пароль: медведь, семь, два, три, гуляющий, три, три, семь, четыре, четыре, рассвет, – перевела Кэролин.

– Пожалуйста, подождите. – Раздался стук клавиш. Мгновение спустя мужчина произнес: – Соединяю вас с кабинетом мистера Хэманна.

Стив обдумал услышанное, его глаза расширились.

– Глава администрации?

– Ш-ш! – зашипела Кэролин. Около минуты они провели в чистилище – ни спокойной музыки, ни автоматических сообщений, лишь тишина. Потом:

– Это Брайан Хэманн.

Что за гребаная шутка? Стив сделал глубокий вдох и сосредоточился на том, чтобы казаться спокойным. Кажется, получалось паршиво.

– Мистер Хэманн, мне нужно, чтобы вы позвали к аппарату президента, – сказала Кэролин. – Большое спасибо.

– Боюсь, это невозможно, мисс, э-э… – щелканье компьютерных клавиш, – …Кэролин. Президент сейчас на совещании. Могу я вам чем-то…

– Вызовите его с совещания.

На другом конце линии воцарилась тишина. Стив подозревал, что мужчина просто не мог поверить своим ушам. Стив ему сочувствовал. Кэролин не стала его торопить.

– Леди, на планете лишь три человека имеют право использовать пароль, который вы только что назвали, и так получилось, что я в курсе, что вы к ним не относитесь. И если вы не скажете мне, кто вы такая и откуда взяли этот пароль, вас ожидают крайне серьезные неприятности. В любом случае, дальше вы не продвинетесь.

Из трубки донеслось тихое щелканье.

– Думаю, они отслеживают звонок, – сказал Стив. На его взгляд, это было ценное замечание.

– Тихо, – ответила Кэролин. Повернулась к Рейчел. Они немного поговорили. Эти звуки показались Стиву похожими на свару тропических птиц. – Мистер Хэманн, прошу простить мне мою прямоту. Вы кажетесь достойным человеком, но у меня мало времени. Я знаю, где был президент ночью двадцать восьмого марта тысяча девятьсот девяносто третьего года. Знаю, почему Элисон Мейджорс так молчалива. У меня даже есть фотографии. Если через минуту я не поговорю лично с президентом, то повешу трубку. И мой следующий звонок будет в «Вашингтон пост».

Повисла короткая пауза. Хэманн не потрудился перевести звонок на удержание, он просто уронил трубку. Стив услышал удар двери о стену. Затем несколько секунд тишины, отдаленная, но отчетливая суматоха. Потом Хэманн сказал:

– Убирайтесь. Немедленно. Нам нужна эта комната.

Звук закрывающейся двери. И:

– Это президент.

Ого! подумал Стив. Такое не каждый день услышишь. Он откусил кусочек от булочки с корицей. Третьей. Они действительно превосходны.

Кэролин улыбнулась:

– Как поживаете, мистер президент? Простите, что проявляю такую настойчивость, но, боюсь, обстоятельства того требуют. Меня зовут Кэролин Сопаски.

Долгая пауза.

– Боюсь, что не знаю…

– Моего отца зовут Адам Блэк.

Очень долгая пауза.

– Повторите, пожалуйста?

Она повторила.

Снова пауза, на сей раз короче.

– Многих людей зовут…

– Да, но мой отец – тот самый Адам Блэк, что упоминался в папке, ждавшей вас на столе в день вступления в должность. Желтоватая бумага, написанная, полагаю, мистером Картером. Помните?

– Помню, – ответил президент слабым голосом.

– Великолепно. Так я и думала. Хотите узнать, что случилось со средством вооружения военно-воздушных сил под номером один-один-восемь-ноль-семь-эй-один? Я могу рассказать. Я там была.

Президент издал свистящий звук.

– Ясно. – Он говорил едва слышно. – Я… насколько я понимаю, одно из условий договора заключалось в отсутствии контактов между…

Кэролин рассмеялась:

– Так вы это называете? «Договор»? Весьма звучное слово. Насколько я помню, мой Отец велел мистеру Картеру проследить, чтобы его больше не беспокоили. Мистер Картер ответил, что с радостью об этом позаботится, и просил, чтобы ему обязательно звонили, если он сможет помочь чем-то еще. Отец сказал, что мы так и сделаем. И вот я звоню. Адам Блэк будет очень благодарен, если вы окажете ему небольшую любезность. Услугу.

– Услугу?

– Да. Насколько я понимаю, вы обладаете правом миловать преступников. Это верно?

– Да…

– Великолепно. Я пришлю вам детали. Благодарю вас, мистер пре…

– Мадам, могу я, если позволите… могу я поинтересоваться природой преступления?

Кэролин долго не отвечала. Когда заговорила, ее тон был холодным. Весьма.

– Какое это имеет значение?

– Это, ну, это может касаться…

Кэролин вздохнула.

– Человеку, о котором идет речь, еще не выдвинули обвинения, но, насколько мне известно, это лишь вопрос времени. Дело касается убийства офицера полиции. Также, вероятно, возникнут дополнительные пункты – взлом и проникновение, ограбление, и так далее. Ах да, и побег. Вчера он без разрешения покинул тюрьму. Погибли люди. Полагаю, это тоже преступление?

Президент, бывший редактор «Гарвардского судебного обозрения», согласился, что это так.

– Однако в первую очередь нас волнует смертная казнь.

– Смертная казнь, – невыразительно откликнулся президент.

– Да. – Кэролин помолчала. – Если это как-то облегчит ситуацию, мне достоверно известно, что арестованный человек невиновен. Я знаю это абсолютно точно.

– Могу я поинтересоваться, откуда?

– Это я убила детектива Майнера, – сказала Кэролин. – Мистер Ходжсон присутствовал при этом, но… не осознавал, что происходит. Если оставить в стороне юридические формальности, он совершенно чист.

– Ясно, – в конце концов ответил президент. – Все равно, мисс Сопаски, это политически крайне…

– Насколько мне известно, при вступлении в должность вас, среди прочего, ознакомили с папкой под кодовым названием «Холодный дом». С красными и синими полосками по краям. Толщиной около дюйма, набитой вопросами без ответов. Я права?

Президент долго молчал.

– Откуда вам это известно? – прошипел он.

Кэролин усмехнулась.

– Боюсь, этот вопрос тоже останется без ответа, – сказала она и подмигнула Рейчел. – А что, добавьте и его в ту папку. Суть в том, что мне это известно, мистер президент. И если вы читали «Холодный дом», то понимаете, на что способен мой Отец. На основании личного опыта могу заверить вас, что он не тот человек, которого следует сердить. Все, что я прошу, – это ваша подпись на листе бумаги. И мне кажется крайне маловероятным, что ваш поступок когда-либо будет предан огласке.

Мгновение спустя президент, который не был идиотом, сказал:

– Хорошо.

– Спасибо! Я обязательно передам Отцу, как вы нам помогли.

– Это очень мило с вашей стороны. Мисс Сопаски, нынешняя администрация очень хотела бы начать диалог с вашим отцом. Мы могли бы…

– К сожалению, мистер президент, боюсь, что это невозможно.

– Но… – начал президент.

– Однако вы можете сделать для меня кое-что еще. Когда у вас следующее выступление перед прессой?

Повисла пауза. Кто-то на заднем плане произнес: «Завтра утром».

– Завтра утром, полагаю, – сказал президент.

Кэролин обдумала услышанное.

– Увы, это недостаточно быстро. Организуйте выступление сегодня вечером.

– Боюсь, что не…

– Это не просьба. – Ее тон был ледяным.

На том конце линии снова повисла долгая пауза. Стив таращился на Кэролин, раскрыв рот.

– Хорошо, – тихо произнес президент.

– Замечательно. Когда будете выступать, скажите кое-что лично для меня. Скажите, м-м, даже не знаю. Скажите «старая дружба». Сможете включить это в свою речь так, чтобы не вызвать удивления?

– Думаю, смогу, – медленно ответил президент. – Позволите поинтересоваться, зачем?

– Затем, что в ближайшие несколько минут человеку, которого вы собираетесь помиловать, придет в голову, что, возможно, я беседовала с кем-то, чей голос лишь похож на ваш. Если он услышит, как вы говорите «старая дружба» в прямом эфире, это успокоит его сомнения.

– Ясно. Да, полагаю, это можно устроить.

– Замечательно! – сказала Кэролин. – Спасибо вам, мистер президент. Это все.

И она повесила трубку.

 

iii

Час спустя Стив и Кэролин сидели в гостиной вдвоем. Вскоре после того как Кэролин повесила трубку, отказавшись продолжать разговор с президентом, окровавленный здоровяк проснулся и съел несколько булочек с корицей. Потом отправился в угол к вонючей женщине и забрал у нее зажигалку. Кажется, это слегка привело ее в чувство. Она улыбнулась здоровяку, и они ушли в заднюю спальню как раз тогда, когда появился президент.

Стив хотел сосредоточиться на пресс-конференции, но у него не получалось. Здоровяк и вонючая женщина занимались поистине эпохальным сексом – под скрип пружин, подбадривающие вопли и удары о различные предметы. Очевидно, кровать миссис Макгилликатти не годилась для отчаянного траха. Прямо перед кульминацией она рухнула с треском и грохотом. Стив уважительно отметил, что счастливая пара даже не сбилась с ритма.

Он огляделся, любопытствуя, находят ли Кэролин и другие это столь же забавным, но единственным существом, осознававшим, что что-то происходит, оказался кот пожилой дамы. Кот спал у примыкавшей к спальне стены. Когда с нее посыпались семейные фотографии, он поднялся и переместился к Стиву на диван.

Кэролин помахала рукой перед лицом Стива и многозначительно посмотрела в телевизор.

– Пожалуйста, будь внимателен. Я не хочу снова ему звонить.

– Извини.

Последние минут двадцать президент разглагольствовал о каком-то билле, который должен был простимулировать экономику. Он хотел то ли поднять, то ли понизить налоги. Сейчас он отвечал на вопросы.

Несколько минут Стив старательно слушал. Потом здоровяк, завернутый в простыню, прошел через гостиную в кухню. Схватил два кекса, бутылку растительного масла «Уэссон» и – о боже – кухонные щипцы. Затем с дьявольской ухмылкой вернулся в спальню. Кот внимательно следил за ним. Стив подумал, что мурлыку тоже заинтересовали щипцы. Когда здоровяк скрылся за углом, он повернулся к Стиву и недоуменно моргнул.

Стив пожал плечами.

– Хороший вопрос, приятель, – прошептал он. – По правде сказать, не уверен, что хочу…

Кэролин снова ткнула его, и Стив замолчал. В телевизоре один из репортеров спросил про грядущий саммит по разоружению с русскими. Президент ответил, что место проведения саммита еще не определено, но что и ему, и русскому президенту понравилась идея отправиться в Рейкьявик, «хотя бы по старой дружбе». Все журналисты засмеялись.

Стив шутку не понял. Но это действительно был настоящий президент. Потрясающе. У миссис Макгилликатти работали все кабельные каналы, и два из них вели прямой репортаж с пресс-конференции. Когда она началась, Стив переключался между «Си-СПЭН» и «Фокс ньюз», думая, что, возможно, это какой-то виртуозный розыгрыш, что они нашли актера, который…

Кэролин смотрела на него.

– Ладно, – сказал Стив. – Предположим, я верю, что ты можешь заставить президента подписать мне помилование. – Он с удивлением понял, что действительно верит в это. – Но это не решает проблему.

– Какую?

– У меня нет причин думать, что ты это сделаешь. Если помнишь, в последний раз, согласившись помочь тебе, я угодил за решетку. Позавчера мой кретин-адвокат сказал, цитирую, что я на всех парах несусь в камеру смертников.

Кэролин нахмурила лоб. Откинула назад волосы.

– Мне очень жаль. Правда. Этого нельзя было избежать. Если ты согласишься, я смогу все исправить и исправлю. – Она пошарила за диваном и бросила Стиву набитую деньгами спортивную сумку, которую приносила в бар. – Кстати, вот твои наличные.

Стив посмотрел на сумку, потом на Кэролин. То, как она ее швырнула, могло означать две вещи. Либо ей плевать на три сотни тысяч долларов, либо она знает, что Стив все равно не успеет их потратить. Но не похоже, чтобы у меня был выбор, подумал он.

Они смотрели новости около часа. До внезапной пресс-конференции одним из главных событий был «побег» Стива – он бы назвал это «похищением», но его никто не спрашивал – из тюрьмы. По-видимому, при этом погибло больше тридцати человек. Си-эн-эн предполагала, что Стив может возглавлять неизвестный наркокартель. «Фокс» выдвигал версию, что сбежавший заключенный состоит в террористической организации. Все сходились во мнении, что он крайне опасен. Его фотографию показывали каждые десять минут.

Здоровяк снова вышел из спальни. Он больше не улыбался. Проходя мимо, он бросил на Стива взгляд, от которого тому стало неуютно. Затем схватил пару свечей со стола в гостиной и снова исчез, бормоча себе под нос.

Когда он ушел, Стив повернулся к Кэролин:

– Что он сказал?

– М-м-м? Кто?

– Парень в пачке. Он берет со стола разные вещи. Мне просто интересно… что он сказал?

– О. – Она рассеянно порылась в памяти. – Он сказал: «Просто не могу до нее дотянуться. Уже нет. Просто не могу».

– Хм. – Стив озадаченно задумался. – Есть идеи, что он имел в виду под…

– Хочешь кекс? – спросила миссис Макгилликатти.

Стив открыл рот, чтобы отказаться, но вместо этого ответил:

– Конечно, хочу!

Три недели на тюремной пище пробудили в нем аппетит. Кроме того, кексы были потрясающие. Помимо кексов, миссис Макгилликатти принесла ему молока. Покончив с едой, Стив снова повернулся к Кэролин:

– Сигаретки не найдется?

– Найдется. – Она порылась под свитером и выудила пачку «Мальборо» с заткнутыми за целлофан спичками. – А теперь ты можешь сосредоточиться? Пожалуйста?

– Ладно, хорошо. – Они хмуро смотрели друг на друга, раскуривая сигареты. – Так что именно тебе нужно?

– Как мило, что ты спросил. Наконец-то. Мы вытащили тебя из тюрьмы, потому что хотим, чтобы ты отправился на пробежку.

Стив моргнул, стряхнул пепел с сигареты.

– Повтори?

– Ты ведь бегун, верно? – Он смутно помнил, что говорил ей что-то такое в баре. – Поэтому мы бы хотели, чтобы ты отправился на пробежку.

– И это все?

– И кое-что забрал.

Вот оно, подумал Стив.

– Кое-что какого рода?

– Мы точно не знаем. Нам известно место, где оно находится, но оно может выглядеть как угодно.

– Ладно, – медленно произнес Стив. – Но по сути это… что? Наркотики? Взрывчатка? – Ему в голову пришла жуткая мысль. – Часом, не радиоактивное дерьмо?

Кэролин закатила глаза – не будь идиотом! – и взмахнула рукой.

– Нет, нет. Конечно же, нет. Ничего подобного. Это… как объяснить? Считай, что это крайне продвинутая система защиты периметра.

– Вы хотите, чтобы я принес вам фугас? Нет. Точнее, хрена лысого. Уж лучше попытаю счастья в тюрьме.

– Это не фугас, – терпеливо ответила Кэролин. – И не имеет с фугасом ничего общего. Это, это вроде, м-м… Ты знаешь, что такое гравитационный колодец? Эта штука вроде него, только наоборот, и она действует лишь на определенных людей.

– Понятия не имею, что это значит.

– Хм-м. Ладно, представь следующее. Ты знаешь, как действуют микроволны?

– Нет.

– Ее действие основано на микроволнах.

– Погоди-ка. Я только что вспомнил. Я знаю, как работают микроволны, и ты несешь ерунду.

– Ладно. Это не микроволны. Но принцип ее работы не имеет значения.

– Если не имеет значения, почему бы тебе не объяснить его?

– Потому что это очень сложно. У тебя не хватит базовых знаний. Пожалуйста, поверь мне.

– Вот уж хрен. Итак, ты… что? Какой-то исследователь вооружения? – В это он еще мог поверить. «Странные профессора» чем только ни занимались. – Послушай, я не собираюсь даже рассматривать этот вопрос, пока ты не скажешь, что именно я должен забрать.

– Ты не…

– А ты попробуй.

Она вздохнула.

– Это называется reissak ayrial. По сути это математическая конструкция, автореферентная тавтология, посвященная плоскости сожаления. Reissak работает, потому что у мишени есть триггер, а триггер у нее есть, потому что работает reissak. Физический знак, который ты должен забрать, – это проекция reissak в нормальном пространстве. Понимаешь?

Стив уставился на нее:

– Ты сама придумала эту штуку?

– Не я. Я лингвист. Мы можем вернуться к делу?

Стив поморщился.

– Разумеется.

Вот тебе и технологический треп.

– Знак, выполняющий роль нексуса reissak, просто лежит где-то, вероятно, на виду. Это может быть банка от колы, пакет из «Макдоналдса», почтовый ящик – да что угодно. И для большинства людей – в том числе для тебя, почти наверняка – он будет именно тем, чем кажется.

– Но?

– Но не для всех. Для некоторых он подобен яду. Чем ближе ты подходишь, тем сильнее боль, сильнее ущерб, который он причиняет. Если подойдешь достаточно близко, reissak тебя убьет.

– Значит, он радиоактивный? Я отказываюсь иметь дело с радиоактивным мусором.

– Нет. Он не радиоактивный.

– А если я тебе не поверю?

– В таком случае, ты отправишься обратно в тюрьму, – радостно сообщила она.

Стив скрипнул зубами.

– Он не радиоактивный. Честное слово. – Она фыркнула, немного оскорбленно. – Это слишком грубо.

– Откуда ты знаешь, что он на меня не подействует?

– Ну… мы этого не знаем. Не наверняка. Но, похоже, он действует только на тех, кто связан с Отцом. Обычные люди, такие как ты – водители «ФедЭкс», разносчики пиццы, простые американцы, – свободно приходят и уходят. Судя по всему, на них он не действует.

– Так вот зачем тебе потребовался я? Ты просто выбрала меня наугад? Потому что я обычный парень?

Кэролин кивнула:

– Вроде того.

– Чушь.

Она подняла бровь.

– Не уверена, что пони…

– Я имею в виду, – сказал Стив, улыбаясь, – что все это – гребаное вранье.

– Стив, уверяю тебя, что…

– Побереги слова.

– Прошу прощения?

– Не трудись. Не сомневаюсь, это замечательная ложь, но, правда, не трудись. Я это сделаю.

Она снова вскинула бровь.

– Не считая этой сумки с баксами – а я сильно сомневаюсь, что ты выпустишь меня с ней отсюда, – у меня нет ни денег, ни машины, ни удостоверения личности, нет никого достаточно близкого, чтобы хотя бы теоретически обратиться к нему за помощью. Полагаю, в одиночку я продержусь не больше суток. А потом либо вернусь в тюрьму, либо – что более вероятно – буду застрелен при сопротивлении аресту. – И если я откажусь, ты скорее всего велишь здоровяку перерезать мне горло. Вряд ли он станет возражать.

– Что ж, – сказала Кэролин, – полагаю, это хорошие новости.

– Заметила, как блестят от радости мои глаза? Но у меня есть пара вопросов.

– Конечно.

– При чем тут бег? Почему нельзя просто заехать туда? Так получится быстрее, а если эта штука окажется слишком тяжелой, я смогу…

– Ну-у-у… это лишь мера предосторожности.

– Правда? – Он со свирепой улыбкой наклонился вперед. – Поделись со мной.

– Если… – она подняла палец, – …если ты окажешься восприимчивым к воздействию, э-э, защиты периметра, то тебе лучше держаться подальше от машин. Они движутся так быстро, что ты заедешь слишком далеко, прежде чем поймешь, что происходит. Пешком ты сможешь развернуться, как только почувствуешь дурноту.

– Какую дурноту?

– В каждом случае – свою. У Дэвида дико разболелась голова. У меня закровоточило лицо. Питер загорелся. В общем, если ты чувствуешь себя хорошо – и тебе вдруг становится плохо, разворачивайся, пока не стало хуже.

– А если я действительно окажусь восприимчивым? Я все равно получу помилование и бабло? – Он не собирался ей верить, но ему было любопытно, что она ответит.

– Помилование ты получишь. Мы просим тебя лишь попытаться. А деньги, как я уже говорила, ты заработал.

– Очень убедительно.

Она потерла лоб.

– Стив, я не знаю, что сказать…

– Так не говори. Ты сказала, что знаешь, где находится эта штука, но не что она собой представляет. Можешь это объяснить?

– Разумеется. Система защиты периметра работает таким образом, что область ее действия имеет форму сферы. Мы составили карту и обошли периметр по кругу. Знак должен быть в центре.

Он обдумал ее ответ.

– А что, если он на дереве, или закопан, или спрятан где-то еще? Ему необязательно просто лежать на земле.

– Разумный вопрос, но это мы тоже проверили.

– Каким образом?

– Очень тщательным. Послушай, мы можем углубиться в методологию, если хочешь, но даю слово, что предмет находится по адресу двести двадцать два по Вудмир-корт, в пятидесяти семи футах от тротуара, в двух футах над землей.

– В двух футах над землей? Он что, парит в воздухе?

– Он лежит на крыльце.

– И вы понятия не имеете, что это за предмет?

Она покачала головой.

– Это может быть что угодно. Скорее всего, что-то маленькое, безобидное. То крыльцо обычно пустует.

– Откуда ты знаешь?

Кэролин скорчила гримасу, размышляя, как ответить.

– Это мой дом.

– Твой дом?

– Почему это тебя удивляет?

– По твоей одежде я решил, что ты бездомная.

Она нахмурилась.

– Ты ошибся. Дом принадлежит Отцу, но все мы живем там.

– Все мы?

Она обвела рукой комнату.

– Моя семья.

– Ага… ты постоянно называешь этих ребят своей семьей. Но вы совсем не похожи.

– Мы приемные.

– Вы все?

– Да. Отец взял нас, когда наши родители умерли.

– Как настоящий принц.

– Поэтому нас так тревожит его благополучие, – сухо сказала Кэролин.

– Значит… что вы думаете? Кто-то пытается не дать вам вернуться в собственный дом?

– Похоже на то.

– Есть хоть какие-то предположения почему?

– Отец – более важная персона, чем может показаться со стороны. Он… влиятельное лицо. У него могущественные друзья.

Это, по мнению Стива, вполне могло соответствовать действительности. Президент определенно подпрыгнул, стоило дочери этого человека сказать «лягушка».

– И столь же могущественные враги?

Она кивнула:

– Да. Некоторым из них хотелось бы изучить вещи, которые он держит в доме. Книги.

Так о ком же идет речь? О бухгалтере мафии? Очередном Меере Лански?

– О каких людях мы говорим? Если это наркокартель, лучше я сразу…

Кэролин фыркнула.

– Что смешного?

– Пытаюсь представить Отца в роли наркодилера. Нет. Дело не в этом.

– А в чем?

– Я действительно не имею права это обсуждать. – Она холодно улыбнулась.

– Ну конечно. – Стив вздохнул. – Значит, ты считаешь, что один из этих врагов твоего отца прокрался и установил систему защиты периметра?

– Вероятно. Кто-то же это сделал. Когда я уходила в то утро, на крыльце ничего не было. Я в этом уверена. Нам известно только одно: с тех пор как была установлена система защиты периметра, Отца никто не видел.

Она вытащила из пачки согнутую сигарету и чиркнула спичкой о лакированный ноготь. Пламя слабо мерцало, когда она подносила его к концу сигареты, в такт едва уловимой дрожи в ее руках.

– Может, он сам ее и поставил. Вам это не приходило в голову?

Она нахмурилась.

– Такая вероятность существует. Я не могу представить, зачем ему это понадобилось, но… может быть. Если так, хотелось бы найти его и очень вежливо спросить: «Почему?» По сути, нам нужно проникнуть в Библиотеку и осмотреться. Там есть справочные материалы, которые могут нам пригодиться. Если ты поможешь, я совершенно точно гарантирую, что ты уйдешь отсюда невредимым, богатым и свободным от судебного преследования.

– На секунду предположим, что я тебе верю. Что-нибудь еще?

Она наклонилась и открыла сумку. Внутри лежал пистолет.

– Тебе может пригодиться это.

– О.

– Тебя это пугает?

– Нет. Наоборот, странным образом успокаивает. До сих пор все это выглядело слишком оптимистично, чтобы быть правдой. В кого мне потребуется стрелять?

– Ну… повторю, что скорее всего – ни в кого. Но как я уже говорила, Отец – могущественный человек. У него есть… телохранители. Возможно – вряд ли, но возможно, – они увидят, как ты бежишь, и сочтут это угрозой. В таком случае, – она пожала плечами, – лучше иметь при себе пистолет, когда он тебе не нужен, чем не иметь, когда он срочно понадобится.

Стив посмотрел на пистолет. Девятимиллиметровый полуавтоматический «Хеклер и Кох».

– Три магазина? Это чертова куча пуль.

– Может, ты плохо стреляешь.

– Вообще-то так и есть. Вот почему мне не очень хочется вступать в перестрелку с профессиональными телохранителями.

Она открыла рот, помедлила, закрыла.

– Что?

Она покачала головой.

– Что, Кэролин?

– Если дойдет до… открытого столкновения с охраной… ты будешь не один.

– Да ну? И кто же поспешит мне на помощь?

– Друзья моего брата. Они очень опытные, поверь мне. Если дойдет до этого, они смогут защитить тебя – и защитят. С тобой ничего не случится.

– Не сомневаюсь, что они очень талантливые. – И наверняка крайне странные. – Не возражаешь, если я взгляну на пистолет?

Она пододвинула к нему сумку. Он достал оружие и осмотрел его. Вставил магазин, взвел курок, нацелил пистолет на Кэролин.

– Что, если я просто застрелю тебя и заберу деньги?

Она радостно улыбнулась:

– Полагаю, ты избавишь меня от этого кошмара. А мой брат Дэвид тебя убьет. Вероятно, с удовольствием. И мы найдем тебе замену.

Внешне она была совершенно спокойна. Звуки полового акта в задней спальне стихли. Мгновение спустя здоровяк Дэвид высунулся из-за угла. Улыбнулся Стиву. Сказал что-то Кэролин на их птичьем языке. Она ответила.

Стив тоже улыбнулся, широко и обнадеживающе.

– Просто спросил. – Он опустил пистолет. Секунду Дэвид смотрел на Стива, потом схватил очередной кекс и скрылся. – Что-нибудь еще?

– Нет… нет.

– Что?

– Просто… я хотела бы, чтобы был способ поддерживать с тобой связь, пока ты там. Пока ты бежишь. Но я не могу придумать ничего… – Она умолкла. – Что?

Стив уставился на нее. Эта женщина… не спятила, нет… тут что-то другое, подумал он. И сказал:

– Ты когда-нибудь слышала о сотовых телефонах?

– О. – Она кивнула, наивная и, на взгляд Стива, в конец завравшаяся. – Ну да. Конечно. Много раз.

 

i

На следующее утро, часов в десять, Стив забежал в сорняки на обочине шоссе 78 и остановился. Ни на секунду не забывая о фотографиях, которые транслировала Си-эн-эн, он притворялся, будто заметил в лесу что-то крайне интересное, пока ехавшая попутным курсом машина не скрылась из виду. Было прохладно и пасмурно, отличная погода для пробежки.

Стив преодолел последний изгиб дороги, и показался Гаррисон-Оукс, лежащий в полумиле и немного под горку. Городок выглядел совершенно обычно. Пара дюжин домов, выстроившихся аккуратными рядами вдоль главной улицы. От нее ответвлялись три второстепенные дороги, которые заканчивались тупиком. Какой-то парень стриг лужайку. Скукотища.

Воровские инстинкты Стива тут же встрепенулись. Дома были совершенно нормальные, пусть и чересчур скромные, а вот большинство машин перед ними являлись вымирающими древностями – «Катлесс-суприм» 1977 года выпуска, синий «Датсун», даже универсал. Их вообще еще производят? По своему опыту Стив знал, что если у человека есть деньги на новую машину, он также может позволить себе электронные прибамбасы, украшения для жены и прочие вещи, пригодные для заклада. Верно было и обратное. Нет, подумал Стив. Здесь нечего красть.

Разумеется, речь шла не об обычной краже. Помимо прочего, он никогда раньше не брал на дело пистолет. Кэролин не подумала о кобуре, но двадцать минут в гараже миссис Макгилликатти решили эту проблему. И как только человечество обходилось без изоленты? Самодельная кобура получилась достаточно удобной, однако мысль об оружии постоянно маячила в голове Стива. Под ногами шуршали сухие листья, которые сдуло с возвышавшегося слева откоса.

Когда до знака населенного пункта осталось не более ста ярдов, он перешел на шаг, отцепил с пояса тренировочных штанов мобильный телефон миссис Макгилликатти и нажал в режиме быстрого вызова #1, «Дом». Под номером два значилась некая Кэти. Под номером три – похоронное бюро. Остальные пять номеров были свободны. Стиву стало немного жаль миссис Макгилликатти.

Кэролин сразу сняла трубку.

– Стив?

– Ага.

– Ты где?

– Футах в пятидесяти, – ответил он, прицепляя телефон обратно на пояс. У миссис Макгилликатти нашлась беспроводная гарнитура, она лежала не распакованная в коробке. Сейчас гарнитура крепилась к уху Стива. Вместе с ней и пистолетом он чувствовал себя доморощенным ниндзя, который притворяется тайным агентом.

– Хорошо. Помни, когда приблизишься к воротам, иди медленно. Если почувствуешь что-то необычное, разворачивайся и возвращайся обратно.

– Ясно, – ответил он. Провел пальцами по знаку «Гаррисон-Оукс». – Я вошел.

– Чувствуешь что-нибудь? – Клинк.

– Нет. Ничего.

Два шага, три. Он хотел спросить, уверена ли она, что все это творится не в ее голове. Затем посмотрел вниз. Асфальт под ногами был темным от свернувшейся крови. Большого количества крови. Вопрос умер, так и не прозвучав.

– Как далеко ты продвинулся? – Клинк.

– Футов на двадцать.

– Хорошо, – бесстрастно произнесла Кэролин. – Значит, у тебя нет триггера. Иначе ты бы уже почувствовал. – Клинк.

– Как скажешь. Эй, а что это за звяканье?

– Маргарет играет со своей зажигалкой. – Кэролин что-то раздраженно сказала. Звяканье прекратилось. – Ты видишь что-нибудь необычное? – В ее голосе слышалось напряжение.

– Во дворе углового дома полно одуванчиков, – ответил Стив. – Настоящая эпидемия.

– Я имею в виду, кто-нибудь следит за тобой? Что-то вроде этого? – Она говорила довольно дружелюбным тоном, но словно сквозь стиснутые зубы.

Довольный, что удалось ее разозлить, Стив улыбнулся. Будда бы этого не одобрил.

– Не-а. Какой-то парень подстригает лужайку. Больше я никого не вижу.

– Как насчет собак?

– Не-а. Хотя погоди… есть одна.

Глубоко в тенях чьего-то крыльца вырисовывался силуэт. И глаза, внимательно смотревшие на Стива.

– Как она выглядит?

– Довольно большая… фунтов восемьдесят-девяносто. Черно-белая шерсть с рыжими подпалинами. Как называется эта порода? Вроде бы бернская овчарка.

– У нее один голубой глаз и один карий?

– Не могу понять… погоди-ка. – Собака встала, вышла на солнечный свет. – Да. Откуда ты знаешь?

– Тейн, – прошептала Кэролин.

– Что?

– Пса зовут Тейн. Он вожак.

– Он что?

– Вожак стаи. Так они называют… не важно. Он альфа-самец. Что он делает?

– Выходит во двор, – ответил Стив. И, вспомнив Пити, махнул рукой: – Эй, дружище!

– Ты спятил? Не привлекай его внимания, Стив!

– Что? Почему?

Кэролин вздохнула:

– Просто поверь мне, ладно? Не обращай внимания на пса. Не обращай внимания ни на одну собаку, которую увидишь. – Она снова скрипнула зубами.

– Ладно, – покладисто согласился Стив. И пошел дальше. Через несколько шагов поравнялся с другим двором, где стоял необычный дом из красного кирпича, с резными двойными дверями и темными окнами. Дом показался Стиву очень знакомым, хотя он не мог вспомнить, где видел его прежде.

Бернская овчарка шла за ним по пятам. Пес гавкнул, один раз. В ответ из-за кирпичного дома выбежала другая собака, упитанный бигль. Он подскочил к Стиву на забавных коротких ножках и залаял.

Слишком громкий голос для такой маленькой собачонки, подумал Стив.

Кэролин услышала лай.

– Это бигль?

– Да.

Стив ускорил шаг, надеясь, что собаки оставят его в покое, когда он уберется с их территории. Но они последовали за ним, бигль – продолжая гавкать своим удивительным баритоном, Тейн – наблюдая за Стивом странным льдисто-голубым глазом.

– Ты видишь других собак?

Ему не хотелось отводить взгляд от двух насущных проблем, но в голосе Кэролин слышалась настойчивость. Стив посмотрел на другую сторону улицы. Немного впереди трусили рядом два лабрадора-ретривера, один черный, другой золотистый. Они меня ведут. Волосы на затылке Стива стали дыбом. Краем глаза он заметил движение. Небольшая немецкая овчарка появилась на макушке холма перед ним. Увидела Стива и гавкнула один раз.

– Да, – сказал он. – Еще трех. В этом городишке до черта собак.

– Только трех?

– Да. То есть всего их пять.

– Сколько ты прошел?

– Почти квартал. Приближаюсь к первому перекрестку. – Он помолчал. – Не знаешь, эти собаки… кусаются?

– Почти никогда.

– Почти никогда?

– Сообщи, когда доберешься до перекрестка. Посмотрим, как они отреагируют.

Стив продолжил шагать. Тейн и бигль все так же шли следом, хотя, к счастью, бигль заткнулся, когда они удалились от его двора. Лабрадоры трусили по другой стороне улицы.

Стив приблизился к старику, который стриг лужайку. Лет шестидесяти, вероятно, пенсионер, в бейсболке и рабочих ботинках.

– Это ваши собаки? – крикнул Стив, на секунду забыв, что он в бегах и не следует привлекать к себе внимание.

Старик помахал.

– Эй, приятель, можешь отозвать своего пса?

Старик растерянно наморщил лицо, приложил ладонь к уху. Я тебя не слышу! Но не выключил газонокосилку.

– Вы. Можете. Отозвать. Своего. ПСА? – крикнул Стив, на сей раз громче.

Старик снова покачал головой, улыбнулся, показал на шумный двигатель.

– Придурок, – пробормотал Стив. Теперь он шел очень медленно. Звук газонокосилки стал тише – старик переместился в дальний конец лужайки. Собаки сопровождали Стива след в след.

– Что ты сказал?

– Ничего, не обращай внимания. Я почти добрался. Так, я уже на перекрестке.

– Задержись там на секунду. Что делают собаки?

– Э-э… лабрадоры подбежали к немецкой овчарке. И появилась еще одна, какая-то черно-белая, среднего размера. Это что, сторожевые псы?

– Не в том смысле, который ты имеешь в виду. Попробуй сделать несколько шагов вперед.

Стив попробовал. Реакция была мгновенной и яростной. Три собаки спереди перешли от пассивного наблюдения к полноценной атаке: с лаем кинулись на него. Одновременно крупная бернская овчарка подпрыгнула и вцепилась Стиву в руку. Бигль ухватился за язычок кроссовки сына миссис Макгилликатти.

– А-а-а! – завопил Стив, скорее от изумления, чем от боли. Впрочем, боль не заставила себя ждать. Тейн, бернская овчарка, впился зубами в мякоть правого плеча Стива и висел там, оттягивая трицепс всеми своими девяноста фунтами веса. Стив с силой двинул его локтем, протянул левую руку, чтобы разжать челюсти. Карий глаз пса вращался, налитый темной злобой. Белый мех морды был запачкан кровью Стива.

– Что происходит? – спросила Кэролин. – Стив?

Ему почти удалось отцепить бернскую овчарку, когда оставшиеся три пса налетели на него. Золотистый лабрадор впился в левое предплечье. Черный лабрадор сжал челюсти на левой лодыжке. Немецкая овчарка нацелилась на левую ягодицу, но преимущественно ухватилась за ткань спортивных штанов. Собака замотала головой, и Стив услышал треск, почувствовал на своей заднице прохладный осенний воздух.

– Стив? Стив, ответь! Что происходит? Это собаки, Стив?

Эти собаки намереваются убить меня. Мысль вызвала всплеск адреналина. Стив извернулся, закружился, пытаясь стряхнуть собак, но те висели на нем, словно рождественские украшения. Он сделал шаг назад, туда, откуда пришел, истерически надеясь, что это поможет, убедит их отпустить его. Стояла тишина. Собаки больше не лаяли, потому что их пасти были заняты. Боль даже казалась Стиву не настолько сильной, чтобы снова закричать. Единственным звуком был шум газонокосилки. Стив сделал еще один шаг. Бигль отпустил кроссовку и вцепился в ахиллово сухожилие. От боли Стив упал на колени, а может, просто споткнулся. Бернская овчарка оставила в покое правую руку и принялась кусать ухо Стива, голову, лицо.

Стив вслепую молотил правой рукой. Теперь он снова кричал.

– Хватит, – сказала Кэролин. – Я высылаю подкрепление.

 

ii

Уткнувшись лицом в асфальт, погребенный под ярящимися псами, Стив испытывал удивительный покой. Он слышал, как шумит кровь в ушах, но почти не чувствовал боли. Наверное, я умираю. Он вдруг заметил кусочек гипса, спекшийся с дорожным покрытием, в нескольких дюймах от своего лица. Это было очень интересное наблюдение.

Затем, словно издалека, до него донесся звук, который явно издавала не собака и не газонокосилка. Низкий рокот, рычание. Оно отозвалось глубоко в груди Стива.

Мгновение спустя тень бернской овчарки – Тейн, подумал Стив, его зовут Тейн – исчезла с его лица. Внезапно он снова оказался на солнце. Его правая рука освободилась. Левая нога – тоже.

– …меня слышишь, Стив? Ответь! Ты меня…

Ошарашенный Стив опустил правую руку на асфальт и изучил ее. На руке выделялась длинная, широкая рана. Пошевелив пальцами, он увидел, как работают мышцы. Но крови не так уж много. Мускулы предплечья напоминали куриную отбивную. Это тоже было очень любопытное наблюдение, и Стив несколько раз сжал и разжал руку.

– Пистолет, Стив! Воспользуйся пистолетом!

Хм… отличная идея. Стив уперся ладонью в асфальт и оттолкнулся. Старик стриг лужайку лицом к нему. Стив помахал ему окровавленной, изорванной рукой, прося помощи. Старик улыбнулся и помахал в ответ. Поднес ладонь к уху и покачал головой, показывая на газонокосилку.

Какого… хрена? Это привело Стива в чувство, по крайней мере немного. Он встал на одно колено, быстро оглядел себя. Правая нога работала. Бигль не смог сильно повредить лодыжку. Хотя и очень старался. А вот левой его ноге не поздоровилось. Икру здорово потрепали. Стиву было больно ступать на это ногу. Интересно, что с ней случилось?

– Пистолет, Стив! Пистолет! Пристрели собак!

Это решило дело. Стив полностью пришел в чувство и вспомнил, кто – что – так с ним поступило. Внезапно вспомнил о гребаных собаках за своей спиной. Черная ярость вскипела в его сердце, и он забыл призыв Будды к сочувствию ко всему живому.

– Иди сюда, Тейн, – сказал он, хватаясь за пистолет. – У меня кое-что для тебя есть, приятель.

Надо же, действительно большая собака. Должно быть – сколько? – фунтов четыреста, не меньше. А то и пятьсот.

Но, конечно, это была не собака. Это был лев. Точнее, два льва, взрослый самец с густой коричневой гривой и невысокая самка. Они стояли между ним и собаками. Львы, значит? Это немного необычно.

Стив взвел пистолет. Прицелился в середину гривы большого льва и аккуратно нажал спусковой крючок. И конечно, промазал. Пуля прошла между львами и отскочила от асфальта, выбив искру.

Крупный лев обернулся и заревел.

– Стив, – произнес голос Кэролин в ухе Стива, – что ты делаешь? Не будь идиотом! Они тебя защищают! Они и есть подкрепление!

– Повтори, пожалуйста?

– Львы спасли тебя. Они и есть подкрепление. Не стреляй в них.

– Откуда ты знаешь, что я…

Крупный лев снова заревел.

– Он говорит, к вам идут другие собаки. Ты умеешь стрелять? Используй пистолет. Но осторожно. Сколько там собак?

Стив огляделся. Бигль лежал на дороге мертвый, со сломанной спиной. Тейн, с вздыбленной шерстью на загривке и кровавой раной на заднице, ходил взад-вперед перед львами, рассматривая их своими странными разноцветными глазами. За ним стояли еще четыре собаки, почти целые, и растерянно рычали. Пока Стив пребывал в отключке, явились откуда-то три новых пса, два ротвейлера и пудель. На холме появился золотистый ретривер.

– Я вижу девять.

– Стреляй! – сказала Кэролин. – Тебе придется пробиваться по улице.

Стив выстрелил в английского спаниеля. Снова промазал, но уже не так бездарно. Большой лев оглянулся и сместился в сторону, с линии огня.

Спаниель рычал, обнажив клыки, его сморщенная морда была красной от крови Стива. Он гавкнул, шагнул вперед…

…и пуля Стива угодила ему прямо между глаз.

Львы одобрительно взревели. Стив покосился вправо. Старик с газонокосилкой закончил очередной ряд и повернул обратно. На этот раз, проходя мимо, он помахал дважды: один раз Стиву, другой – львам.

Стив попал золотистому лабрадору в бок. Собака сделала несколько шагов вперед и упала, ее ребра тяжело вздымались. У меня начинает получаться. Он выстрелил в черного пса и промазал, затем попал ему в бедро. Пес взвизгнул и захромал к Стиву. Следующий выстрел попал в грудину, и пес рухнул замертво.

Оставшиеся шесть собак ринулись в атаку. Три набросились на львицу, окружив ее. Она взревела от боли, но Стиву было не до того, потому что оставшиеся три собаки кинулись к нему, в обход льва. Стив их понимал. Стрелок из него явно никудышный.

Он застрелил пуделя в грудь. Неплохо… Выстрелил в Тейна и не попал. Желтоглазая немецкая овчарка, скалясь, прыгнула на Стива. Он выставил вперед раненую руку, и она вцепилась в нее, погрузив острые белые зубы в обнаженные мускулы. Стив заорал. Ткнул пистолетом в живот овчарки и спустил курок. С другой стороны полетели кишки, но овчарка не ослабила хватку. Питбуль глодал лодыжку, над которой до того потрудился бигль.

Стив снова выстрелил в овчарку, выше. Ударник щелкнул вхолостую. Собака должна была быть при смерти, но не желала разжимать челюсти. Руку жгло, словно огнем. Стив снова заорал и ударил овчарку рукоятью пистолета по голове.

– А-а-а! – вопил он. – Слезь с меня, сука!

Овчарка с удивленным видом упала на землю. Стив шлепнулся на задницу и начал пинать питбуля свободной ногой. Питбуль зарычал и стиснул зубы. Стив завизжал.

Тут на питбуля приземлились два льва, почти одновременно. Стив завизжал снова – многие другие на его месте поступили бы точно так же, – но львы его не тронули. Они сомкнули челюсти на позвоночнике пса, один возле шеи, другой – возле хвоста, и стиснули их. Настала очередь питбуля визжать.

– А-а-а-ах ты УРОД!

Львы отпустили пса, и тот больше не шевелился.

Затем они повернулись и встали над Стивом, в каких-то дюймах от него. Впились в Стива своими желтыми глазами. Львы тяжело дышали. Он чувствовал их дыхание на своих ранах, на покрытом липким потом лбу. Его обволакивали запахи крови и гниющего мяса. Стив поднял незаряженный пистолет, затем опустил. Крупный лев тихо рыкнул, махнул хвостом. Сделал шаг назад, поднял голову и оглядел улицу. Нахмурил лоб.

Сам того не желая, Стив проследил за взглядом льва.

За его спиной были собаки, не меньше десятка. А за ними – еще десятки и даже, должно быть, сотни. Они выбегали из леса в полумиле от города, словно безостановочная река смерти, неслись по полю, по главной дороге. Когти стучали по асфальту, напоминая о смертоносных паникующих толпах.

– Вот дерьмо, – прошептал Стив.

Лев взревел.

Стив поднялся. Ощупал спину. Кэролин приклеила там два запасных магазина, изолентой, как Брюс Уиллис в первом «Крепком орешке». Тогда это казалось хорошей идеей, но сейчас Стив схватил один магазин – и не смог его отцепить. Дернул снова, сильнее. Магазин поддался, однако он был скользким от ружейного масла, а потому выскочил из пальцев и со стуком покатился по дороге, остановившись недалеко от уличного фонаря.

– Вот дерьмо! – повторил Стив.

– Что случилось? Что происходит?

– Они идут! Их сотни! И… и я уронил чертов магазин.

Он протянул руки, на сей раз аккуратнее, и взялся за последний магазин, приклеенный к спине. Обхватил его пальцами, осторожно, но крепко, и отцепил.

Кэролин тихо выдохнула.

– Ты должен укрыться в доме, – сказала она. – Уходи в дом, Стив! Уходи в дом!

– В какой?

– В любой! В ближайший! Они не заперты! Быстрее!

Стив отчаянно захромал по наполовину подстриженной лужайке. На ходу схватился зубами за свисавшую с заряженного магазина изоленту и дернул. Она оторвалась.

За спиной гремели лапы несущихся к нему собак, еще сотня спешила присоединиться к десяткам, что уже стояли плечом к плечу в двадцати ярдах от Стива. Между ним и собаками были только львы. Старик с газонокосилкой снова помахал.

– Ты идиот! – крикнул Стив.

Старик поднес ладонь к уху, показал на газонокосилку и покачал головой.

– Стив, уходи в дом! – напряженно сказала Кэролин. – Ты должен немедленно уйти в дом.

Продолжая ковылять, Стив высвободил пустой магазин и уронил в траву. Надеюсь, он покорежит лезвия косилки. Вставил полный магазин в пистолет и взвел курок. Он уже добрался до крыльца. Положил ладонь на ручку двери, готовый выстрелить, если та окажется заперта. Ведь это поможет? В фильмах всегда так делают. Однако дверь легко распахнулась в ничем не примечательный коридор – линолеум, обои в цветочек, пыльная подставка для зонтов.

– Как насчет львов?

– Оставь их. Мы найдем им замену. Просто уходи в дом.

Пошатываясь, Стив зашел внутрь и захлопнул за собой дверь.

– Я в доме.

– Хорошо, теперь ты в безопасности. В каком именно доме?

– Э-э… снаружи он из белого кирпича.

– Замечательно. В гостиной есть пища, вода и медикаменты. Оставайся там. Внутри ты будешь в безопасности. Я вытащу тебя оттуда, как только смогу, но это может занять день или два.

И она повесила трубку.

 

iii

– Дерьмо, – сказала Кэролин на пелапи, повесив трубку. Она, Дженнифер, Дэвид, Маргарет, Рейчел и Питер сидели за кухонным столом миссис Макгилликатти.

Остальные догадались по ее голосу, что дело приняло скверный оборот, но почти ничего не поняли по-английски.

– Что случилось? – прорычал Дэвид.

– Он скрылся в одном из домов.

Кэролин встала и подошла к стене, на которой висела база телефона. Возвращая трубку на место, выдернула базу из сети. Никто не заметил. Библиотекари плохо разбирались в современных технологиях, миссис Макгилликатти – тоже. Кэролин и сама плохо в них разбиралась, но улучила время, чтобы почитать про телефоны. Другие телефоны в доме уже были отключены.

– Что ж, – задумчиво сказал Дэвид, – полагаю, это должно было кончиться одним из двух. Как считаешь, Маргарет, что хуже? Быть разорванным на куски собаками или покойниками? – Он пощекотал ее. Она хихикнула и заерзала, потревожив облачко мух. – Уж ты-то должна знать, правда? – Она снова захихикала.

Дженнифер хлопнула себя по лбу.

– О нет! Ты его не предупредила? Он тебе еще нужен? Потому что ничего хорошего из этого не выйдет.

Мертвецы обычно вели себя дружелюбно, пусть и немного странно, по отношению к незнакомцам, которых встречали на улице. Но в тех редких случаях, когда несчастный из внешнего мира оказывался в доме, они набрасывались на него с зубами, ногтями, дубинками, кухонной утварью и всем, что только подворачивалось под руку. Если никто немедленно не вмешивался, от пришельца оставалось только мокрое место.

Кэролин пожала плечами.

– Мы найдем ему замену. Может, и нужен, если удастся быстро попасть туда. В противном случае пусть будет мертвым.

– И… каков твой новый план?

– Не знаю. Думаю, суть остается прежней. Проблема в том, что он привлек внимание стражи.

– Что он сделал?

– Заговорил с Тейном, почти сразу.

Дженнифер поморщилась.

Кэролин почувствовала, как начинает дрожать указательный палец.

– Мне не пришло в голову предупредить его. – Это звучало вполне правдоподобно. Большинство библиотекарей с самого детства испытывали ужас перед городскими собаками. Даже Майкл старался держаться от них подальше. Но американцы по какой-то причине любили этих косматых чудовищ. Одна из их загадочных причуд.

– И что дальше?

– Если ни у кого нет предложений получше, думаю, я совершу вылазку и попробую поймать другого американца, – солгала она. – Дэвид? Тебя это устроит?

Дэвид, возможно, вспомнивший о кровавой бане в тюрьме, благосклонно кивнул.

– Когда ты отправишься на поиски? – спросила Дженнифер.

– Думаю, прямо сейчас.

– Не хочешь немного подождать? Скоро будет еда.

Миссис Макгилликатти суетилась на кухне.

Кэролин застонала:

– Нет! Я и так уже дважды ела сегодня. Кроме того, может, мне придется закусывать в баре. Кто-нибудь видел мои ботинки? И синюю спортивную сумку с зелеными бумажками? Она нужна мне в качестве приманки.

Кэролин собрала вещи и вышла на залитую солнцем улицу. Все прошло неплохо, подумала она. Миссия выполнена, и Стив в безопасности. Мертвецы действительно яростно защищали свое жилище. Иначе было нельзя. Их личная жизнь не выдерживала критики. Однако имелись исключения из общего правила. Библиотекари могли приходить и уходить, когда вздумается, как и другие воскрешенные.

Со Стивом ничего не случится.

Разумеется, остальные этого не знали.

 

iv

Стив быстро окинул взглядом коридор – странно пустой – и повернулся к двери. В ней был маленький глазок, дававший широкий обзор улицы. Львы находились в пяти ярдах от крыльца и медленно пятились к нему.

Причина была очевидна. Улицу заполонили сотни собак всевозможных пород и размеров: доберманы, джек-расселл-терьеры, пудели, большие и маленькие, немецкие овчарки, шоколадные, золотистые и черные лабрадоры, десятки других пород. Все они надвигались на львов.

Крупный самец осмотрел толпу собак и рявкнул в полную силу. Звук эхом пронесся по улице, отражаясь от домов. Львица оглянулась на дверь. Ее взгляд словно впился в Стива.

Выражение их глаз напомнило Стиву о чем-то, но он не мог вспомнить, о чем именно.

Дерьмо, дерьмо, дерьмо. Что мне делать? Львы спасли его. Но ведь это чертовы львы. Однако он валялся почти без чувств, и собаки рвали его тело.

Это похоже на… Стив опустил глаза. Кровь капала на пол, но не лилась рекой, насколько он мог видеть. Наверное, это хорошо. И Кэролин сказала, в доме есть медикаменты. Медикаменты? Подозрительное везение. Господи, я ее ненавижу. Сильно.

За дверью нарастал низкий рокот – это сотни собак рычали одновременно. Его перекрывал шум газонокосилки. Львица стояла на пути старика. Он просто объехал ее. Собак старик словно вовсе не замечал.

Лев попятился еще на полшага. Тейн приблизился на два шага, остальные собаки не отставали. Ротвейлер монотонно гавкал, снова и снова, разбрызгивая хлопья белой пены. Двор превратился в море наморщенных морд, оскаленных клыков, безумных глаз.

Точно, им крышка. Даже если бы львам было где укрыться – а укрыться им было негде, – теперь они попали в ловушку, прикрывая бегство Стива. Он не сомневался, что хотя бы некоторые собаки вполне способны обогнать льва. И их так много. Стив заколотил по стене.

– Черт, черт, черт!

Он подумал, не позвонить ли Кэролин, но времени не было. Крупный лев сделал еще шаг назад, снова рыкнул. Ротвейлер прыгнул на него, и лев ударил пса, отшвырнув в толпу собак. Львица снова оглянулась. Стив готов был поклясться, что в ее глазах сквозил упрек. Кажется, пару лет назад на «Ютьюбе» было видео про дружбу львов с какими-то английскими парнями, истерически подумал Стив. А, пошло все в задницу.

Он открыл дверь.

Львица посмотрела на него. Может, Стив обманывал себя, но ему показалось, что с благодарностью.

– Давайте сюда! Чего вы ждете?

Она попыталась прыгнуть, но поврежденная задняя нога подвела ее. Львица шлепнулась брюхом на кирпичные ступени крыльца, подтянулась. Самец не был ранен, но ждал, пока она окажется внутри. Некоторые собаки подобрались к нему совсем близко. Он отогнал их взмахами могучей лапы и, подумал Стив, силой характера.

– Давай!

Лев развернулся и двумя быстрыми прыжками заскочил в дом. Стоявший за дверью Стив попытался захлопнуть ее, но ему помешали собаки. Две борзые успели просунуть головы между дверью и косяком. Они скалились и щелкали зубами. Стив пнул их здоровой ногой, держась за дверь. В итоге верхняя борзая то ли потеряла сознание, то ли умерла. Стив немного ослабил хватку, и вторая борзая отступила. В итоге ему таки удалось закрыть дверь; собаки толпились снаружи, но почему-то лишь две-три поднялись на крыльцо. Они тщетно скребли дверь когтями.

Стив дважды проверил, что язычок замка вошел в паз, потом отпустил ручку. Запер ее и на всякий случай задвинул щеколду. Снаружи собаки с лаем карабкались на дверь. Стив прислонился к стене и обернулся, чтобы посмотреть, собираются ли львы сожрать его немедленно.

Они не собирались. Они вообще не обращали на него внимания. Львица рухнула на пол в гостиной. На ее левой задней лапе не хватало большого куска мышц. Кровь не лилась ручьем, но сочилась из раны ровной струйкой. Кровавый след тянулся по коридору.

Точно, подумал Стив. Медикаменты. Осторожно, то и дело поглядывая на львов, он прохромал в гостиную. На улице еще вовсю сияло солнце, но изнутри казалось, будто наступили сумерки. Плотные шторы закрывали все окна, свет не горел. Стив пошарил по стене, наткнулся на выключатели и щелкал ими наугад, пока один не сработал. Одинокая слабая лампочка зажглась под потолком, ее тусклый желтоватый свет затеняли трупики мертвых насекомых.

– Блин, – сказал Стив.

Гостиная представляла собой пустую коробку размером с гараж на две машины. Вся мебель была сдвинута в угол – диван криво стоял на боку, расплющенный абажур выглядывал из-за треснутой книжной полки, ножки журнального столика напоминали пальцы скелета. На грязном ковре выделялось более чистое пятно, – след от дивана.

Фотографии и картины тоже были свалены в кучу, однако в комнате имелись другие украшения. Стены покрывали грубые рисунки, напоминавшие художества талантливого дошкольника. Нет, не дошкольника. Скорее, пещерного человека.

Эти рисунки были выполнены в первобытном примитивном стиле, но изображали не животных. По большей части. Тут и там виднелись четвероногие создания, вероятно, собаки. Однако в основном «наскальная живопись» была посвящена реалиям современности: Стив заметил коричневый квадрат фургона «Ю-пи-эс», маленькую машину с характерным знаком на крыше и рядом с ней человечка – ручки-ножки-палочки – с пиццей в руках. Почтовый фургон. Баскетбольное кольцо. Велосипед. Но среди мгновенно узнаваемых и вполне привычных символов американской жизни присутствовали непонятные предметы: черная пирамида, желтый бык, чьи бока облизывали языки пламени, злой кальмар, покачивающийся на зеленых волнах.

Стив нашел медикаменты, о которых упомянула Кэролин, аккуратно сложенными в углу напротив мебели: две упаковки воды «Дэсани», упаковка стерильного бинта «Джонсон-энд-Джонсон», две большие коробки «Бэнд-эйд», полиэтиленовый пакет с вяленой говядиной, нечто вроде коробки для рыболовной снасти с красным крестом. В простом белом ящичке лежали менее понятные предметы, тщательно завернутые в старое свадебное платье: три глиняных горшка, пенопластовый поднос со стеклянными ампулами, крошечные баночки с порошком. Выглядит свежим, пролежало здесь не больше одного-двух дней. Стив подошел, открыл бутылку воды, жадно отхлебнул. Затем вскрыл коробку «Бэнд-эйд», достал кусочек пластыря и заклеил маленький укус на пальце. «Амоксициллин», – гласила надпись на другой коробке. Стив открыл ее и увидел дюжину шприцов.

– О, здравствуйте!

Стив испуганно обернулся. Пожилая женщина лет шестидесяти пяти, в юбке-брюках с пурпурным цветочным рисунком. Женщина была очень бледной, ее губы имели синюшный оттенок.

– Я так рада вас видеть! Вы не зайдете? Могу я взять ваше пальто?

– О… привет. Я не знал, что тут кто-то есть. Простите за вторжение. Правда. Там собаки…

– Вы не зайдете?

– Я не… – Стив замолчал, пристально посмотрел на женщину. Подумал о том, как старательно старик на лужайке изображал глухоту, показывая на газонокосилку, снова и снова, будто в первый раз. Может, это его жена? Они прекрасно подходят друг другу.

– Вы не зайдете? – снова спросила она. – Я так рада вас видеть. – Лев подошел к женщине, обнюхал ее. Она посмотрела на пятисотфунтовую кошку, пачкавшую кровью коридор, потрепала густую пыльную гриву. – Могу я взять ваше пальто?

Лев оглянулся на Стива и с сомнением рыкнул.

Стив покачал головой:

– Понятия не имею, дружище.

Лев махнул хвостом, соглашаясь, словно уловил – возможно, не слова, но суть мыслей, основную идею. По какой-то причине Стиву это показалось смешным. Его смешок побудил женщину снова поинтересоваться, может ли она взять его пальто, и он рассмеялся в полный голос, громко и протяжно.

Кажется, он тоже начал улавливать основную идею этого идиотского дня.

 

i

Секретаршей была чернокожая дама средних лет, с приветливым лицом и ледяными глазами. Она следила за приближением Эрвина, как пантера за козлом, пришедшим на водопой. За спиной дамы высокое окно выходило в ухоженный сад. Эрвин с неподдельной тоской посмотрел в это окно. За ним было ясно и солнечно, прохладно, но не холодно – возможно, лучший день осени. Эрвину хотелось сейчас гулять по лесам, шагая сквозь шуршащую листву.

Вместо этого он положил на стол секретаря свой бейджик посетителя.

– Я Эрвин. – Он ткнул большим пальцем в изогнутую дверь справа. – Мне сообщили, что он желает меня видеть.

– Какой Эрвин? – осведомилась секретарша, проводя пальцем по списку имен. Эрвин не ответил. Его фамилия была на бейджике. Секретарша просто вела себя как стерва.

– Мадам, это Эрвин Леффингтон, – произнес голос за его спиной. – Тот самый Эрвин Леффингтон.

Эрвин обернулся. Подтянутый мужчина средних лет в генеральской форме сидел на диване. В портфеле мужчины лежали папки с черной рамкой. Хм-м-м. Эрвин знал, что такая категория секретности существует, но никогда прежде не оказывался в одной комнате с ее носителем.

– А, – недовольно сказала секретарша. – Ясно. Вы связаны с… чрезвычайной ситуацией?

– Похоже на то, – ответил Эрвин.

Секретарша поджала губы. Сверилась с другим, более коротким списком, отрывисто кивнула.

– Он ждет вас, – признала она. – Пожалуйста, присаживайтесь.

Эрвин кивнул.

За его спиной генерал собрал бумаги, которые просматривал, и сложил в прикованный к запястью портфель. Поднялся, широко улыбаясь, и подошел к Эрвину.

– Я Дэн Торп, – представился он, протягивая руку. – Познакомиться с вами – настоящая честь, сержант.

Эрвин привычно скользнул взглядом по знакам отличия Торпа: нашивка воздушно-десантных войск, перекрещенные стрелы спецвойск, множество лент различных кампаний. Он слышал о командующем Управлением спецопераций, хотя лично никогда его не встречал. Говорили, что он очень хороший человек. Эрвин пожал ему руку.

– Приятно познакомиться. Сэр.

– Капитан Танака просил передать привет, – сказал Торп. – Он хотел прийти сам, но сейчас… занят. Планирует миссию. Он настоял, чтобы, когда все это закончится, я поставил вам пиво.

Эрвин немного оттаял.

– Правда? Вы знакомы с Йо? – Они с Йошитакой служили вместе в Ираке. – Не знал, что он теперь у вас.

– Уже около года. Как получилось, что вы не с нами? – спросил Торп. – Я знаю, Клинт приглашал…

– Президент ждет вас, – сообщила секретарша. Поднялась, подошла к двери странной формы, открыла ее перед посетителями.

Дверь была не очень широкой. Эрвин, вышедший в отставку в звании команд-сержант-майора, отдал должное званию генерала Торпа, позволив ему войти первым, после чего сам вошел в Овальный кабинет.

 

ii

Эрвин впервые оказался в святая святых. Конечно, он уже бывал в Белом доме – в качестве туриста и вместе с другими парнями, когда им вручали кресты за какие-то «Выдающиеся заслуги». Эрвина не интересовали медали, и он едва не плюнул на эту церемонию. Но в то время он как раз переделывал дом. Ему хотелось посмотреть, как плотники справились с напольными и потолочными плинтусами Овального кабинета. Однако ничего не вышло. Церемонию провели в Розарии, а не в Овальном кабинете, и президент – не нынешний, а тот, что был перед предыдущим – оказался полным кретином. Явился пьяным и бо́льшую часть времени пускал слюни на племянницу лоцмана. Как только та дала понять, что не готова проявлять любовь к родине таким способом, Политикан Маквиски испарился. А еще он сделал ошибку в имени лоцмана во время награждения.

И вот, девять лет и два президента спустя, Эрвин все же попал в Овальный кабинет. Кабинет оказался не то чтобы маленьким, но Эрвин ожидал, что он будет больше. Однако… отличная работа. Великолепные закладные детали, красивые, ровные плинтусы и почти невидимые швы в скруглениях на потолке. Эрвин огляделся. Весь кабинет целиком производил впечатление. Царственно-синее ковровое покрытие, чередующиеся золотые и кремовые полоски на стенах. Взгляд Эрвина задержался на тиковом столе президента: резьба на нем изображала какую-то старинную морскую битву. Весьма детально, отметил Эрвин. И разве теперь можно достать тик? Он поразмыслил над этим. Наверное, антиквариат или тому подобное дерьмо.

– …это Эрвин Леффингтон, – говорил Торп. – В прошлом служил в восемьдесят второй, сейчас – следователь по особо важным делам, национальная безопасность.

Эрвин поднял глаза. Перед столом расположились друг напротив друга два вышитых золотом дивана, между ними был кофейный столик. Там сидел президент в компании людей, которых Эрвин смутно помнил по новостям. Все они выглядели напряженно. Эрвин мысленно закатил глаза. Приплыли.

– Почему он здесь? – спросила пожилая женщина, разглядывая Эрвина поверх очков. У нее на коленях лежала раскрытая папка с секретными документами. Тоже с черной рамкой. Ла-ди-да. «Холодный дом», – гласила надпись под обложкой.

– По ряду причин, госпожа секретарь, – ответил Торп. – Сержант… прошу прощения, специальный агент Леффингтон в этом деле на шаг впереди нас. Еще до вчерашних, э-э, событий он проводил расследование имеющего отношение к делу преступления, ограбления банка. Кроме того, Леффингтон допрашивал беглеца во время его побега из тюрьмы. Только он видел боевиков и остался в живых.

– Парень был один.

– Прошу прощения? – переспросила дама в очках.

Эрвин ткнул большим пальцем в Торпа:

– Он сказал, «боевиков». Но это был всего один парень. Насколько я видел.

– Всего один? А как насчет того, что сбежал из заключения? – Торп зашелестел бумагами в своей папке с черной рамкой. – Стива… э-э… Ходжсона? Которого вы допрашивали?

– Я бы не сказал, что он «сбежал из заключения», – ответил Эрвин. – Скорее «был похищен из заключения».

– Как это?

Эрвин пожал плечами.

– Ну, при виде парня в балетной пачке он очень удивился. Мы все удивились. Стояли с отвисшими челюстями, как полные дегенераты. – Эрвину особенно нравилась эта фраза: «Как полные дегенераты». Он приберегал ее для особых случаев. – Кроме того, парню в пачке пришлось вмазать Ходжсону, чтобы тот перестал дергаться.

– Прошу прощения, – вмешался высокий мужчина с медно-рыжими волосами. – Вы сказали, в балетной пачке?

Эрвин порылся в памяти и вспомнил имя. Брайан Хэманн. Глава администрации Белого дома.

– Ага. Фиолетовой пачке и бронежилете. Думаю, израильском. Еще нож. И он был босиком. – Эрвин покачал головой. – Чертовски странно.

– Значит… он был без оружия? – медленно произнес Торп.

– С очень большим ножом. Но ничего огнестрельного, если вы об этом.

– И сколько человек погибло? – спросил президент, пролистывая бумаги.

– Тридцать семь, – ответил Эрвин без запинки.

– Они были вооружены?

– Многие из них были. Но им это не помогло. Из задницы одного мужика в фойе торчал глок сорокового калибра, засунутый туда по самый предохранитель. Видна была только задняя часть магазина.

Госсекретарь замерла с фарфоровой чашечкой на полпути ко рту, затем поставила ее на столик, так и не отпив кофе.

– Однако он оставил вас в живых, – сказала она. – Как вы думаете, с чего бы?

Эрвин пожал плечами.

– Фанат.

– Что, простите?

– Это долгая история. – Эрвин терпеть не мог людей, которые принимались рассказывать долгие истории, когда их о том не просили. Он оглядел комнату. Президент приглашающе махнул рукой. – В общем, парень в пачке вышибает дверь часовни и сразу убивает копа, который привел его туда. – Эрвин вытащил из кармана рубашки коробочку с «Копенгагеном», постучал по ней большим пальцем и закинул порцию в рот. – Потом спрашивает, который тут Стив. – Он изобразил голос здоровяка: – Эшти-и-и-ив? Вроде того. Адвокат Ходжсона начал лепетать, как девчонка, и здоровяк его тоже прикончил, грузилом на цепочке. – Он убрал табак в карман. – Блин, но до чего же он был быстрым, – сказал Эрвин, многозначительно глядя на Торпа. – В жизни не видел такого гребаного проворства.

Торп кивнул. Сообщение принято.

– В общем, я понял, что я следующий. И начал шевелить мозгами. Спросил у него, знает ли он девицу по имени Кэролин. Имя он узнал. Думаю, тут я и соскочил с крючка.

– Почему вы так поступили? – спросила госсекретарь.

Эрвин пожал плечами.

– Они оба были в странной одежде.

Теперь он привлек всеобщее внимание.

– Странной в каком смысле? – уточнил Хэманн.

– Ну, на нем была пачка. – Эрвин внимательно оглядел собравшихся. – А Ходжсон сказал, что эта Кэролин расхаживала в шерстяном свитере и велосипедных трусах, ну, из спандекса, когда они познакомились. И еще гамаши. Это тоже странно. И я вспомнил, что одна из дамочек, ограбивших банк, была одета в банный халат и ковбойскую шляпу. Я не то чтобы провел параллель, просто они были похожи. Конечно, некоторая натяжка, однако я решил, что стоит попытаться, раз уж он все равно собирается меня прикончить. И спросил, знает ли он ее.

– И это сработало?

Эрвин пожал плечами.

– Почти. Притормозило его на секунду. Он не говорил по-английски, но я видел, что имя он узнал.

– А на каком языке он говорил?

– Понятия не имею. У него был забавный акцент. Я с таким не сталкивался. Но когда я упомянул Кэролин, он встрепенулся и проявил интерес. Потом сказал: «Нобунунга»… или что-то вроде этого. Я сделал вид, будто знаю и его.

– Нобунага? – переспросил президент. – Где я слышал это имя?

Эрвин удивился. Ну конечно. У него ведь диплом по истории.

– Ода Нобунага. Да, я тоже сразу о нем подумал.

Президент щелкнул пальцами.

– Точно. Он самый.

– Прошу меня простить, – сказала госсекретарь, – но о ком речь?

– Ода Нобунага в шестнадцатом веке объединил японский сегунат, – объяснил Эрвин. – Насколько это вообще возможно.

Теперь они все разом уставились на него, как иногда делают тупые говнюки, если удается их удивить. Все, кроме президента. Тот сдержанно улыбался.

– Продолжайте, – предложил он.

– Но я ошибся, – сказал Эрвин. – Речь шла не о Нобунаге. А о Нобунунге.

– Что еще за черт? – спросил Хэманн.

Эрвин пожал плечами.

– Не имею ни малейшего гребаного понятия. Может, это кодовое слово или тому подобное дерьмо. – Он кивнул директору Центрального разведывательного управления: – Без обид.

Директор ЦРУ покачал головой. Без обид.

– В общем, я облажался. Когда я назвал неправильное имя, парень в пачке понял, что я пытаюсь его наколоть. И собрался прикончить меня своим копьем… или хотя бы попытаться. Но оказалось, он фанат. Не знаю, кто из нас больше удивился.

– «Фанат»? – переспросила госсекретарь. – То есть… вы знакомы? Я не понимаю.

– Нет. Просто иногда…

– Госпожа секретарь, – перебил Торп ледяным тоном, – команд-сержант-майор Леффингтон хорошо известен в военных кругах. Пожалуй, его можно справедливо назвать «живой легендой». В Нетензе он, будучи раненным, в одиночку…

– Ага, – кивнул Эрвин, – в общем, он обо мне слышал. Это было видно по лицу.

– Ясно. И вы думаете, что именно поэтому он сохранил вам жизнь?

– Ну, я не собирался сидеть и ждать, пока он меня убьет. Но да. Когда он меня узнал, просто схватил Ходжсона и смылся.

– Вы его преследовали?

– Попытался. – Эрвин покачал головой. – Блин, он был жутко быстрым. – Он посмотрел на президента: – У вас здесь есть мусорка? Мне нужно сплюнуть. – И показал на комок табака за щекой.

Торп уставился на него широко распахнутыми глазами, затем подавил ухмылку.

– Под столом, – ответил президент.

– Спасибо. – Эрвин обошел президентский стол, вытащил мусорную корзину и сплюнул коричневую жижу. Поставил корзину на стол. Возможно, через минуту она мне снова понадобится. – Можно задать вопрос?

Президент снова приглашающе пошевелил пальцами.

– На хрена вам сдалась эта херня?

– Ладно, достаточно… – начал Хэманн.

Президент поднял руку.

– Что вы имеете в виду, агент Леффингтон?

Лицо Хэманна побагровело. Точно, подумал Эрвин. Придурок.

– Зовите меня Эрвин, – сказал он президенту. – Я имею в виду, на хрена вам сдалась эта херня? Конечно, это кошмарное дерьмо и все такое, но, мне кажется, оно немного не дотягивает до вашего уровня. – Он говорил искренне. По мнению президентов, убийство тридцати человек – мелочь.

Президент и Хэманн переглянулись. Президент едва заметно кивнул.

– Мистер Леффингтон… – начал Хэманн.

– Эрвин, – перебил Эрвин.

Хэманн покраснел еще сильнее. Эрвину было насрать.

– Ладно, Эрвин, – процедил Хэманн сквозь стиснутые зубы, натянуто улыбаясь, – у вас имеется категория допуска?

– Конечно, – ответил Эрвин. Национальная безопасность снабдила его допуском. Он сообщил уровень. Не слишком высокий.

На секунду лицо Хэманна стало самодовольным, но потом он взглянул на президента.

– Все равно расскажите ему, – велел президент.

– Сэр, я не думаю…

Президент смерил его взглядом.

– Хорошо, – смирился Хэманн. – Э-э, вчера в этот кабинет поступил звонок от члена террористической организации. Женщины.

– Кэролин? Она звонила сюда?

Они все снова посмотрели на него.

– Верно, – произнес Хэманн.

– Ну ни фига себе, – пробормотал Эрвин. – Ха. И о чем она хотела поговорить?

– Она звонила из-за Стива Ходжсона, – ответил президент.

– Не догоняю.

– Она хотела, чтобы я его помиловал, – объяснил он.

– Правда? – Теперь Эрвину стало очень интересно. – Вы говорили с ней? Вы сами? Лично?

– У нее были коды доступа, – сказал Хэманн. Они с президентом снова переглянулись.

Эрвин подождал, но новых подробностей не последовало. Он что-то недоговаривает. Кодов доступа недостаточно. Что она сказала? Что она сказала, чтобы этот кретин позвал к телефону президента? Он вспомнил кассиров во время ограбления банка, вспомнил Амриту Кришнамурти – пятнадцать лет безупречной работы, – которая отшвыривала в сторону меченые пачки, меченые купюры, собственную карьеру. Краем уха он услышал, что кто-то обращается к нему. Однако это был хороший вопрос. Следовало отложить его для обдумывания.

– Простите, – сказал Эрвин. – Что вы говорили?

Похоже, президента не выбила из колеи его невнимательность. Эрвин подумал, что, возможно, тот ему нравится.

– Я спросил, почему вы вообще ею заинтересовались?

– Три-четыре недели назад она ограбила банк, вместе с еще одной дамой. Оставила там кучу отпечатков. Повсюду. И один-единственный отпечаток в доме, где обнаружили Ходжсона.

– Всего один? – спросил президент. Видимо, он понял, почему это странно, тем самым снова удивив Эрвина.

Точно. Он ведь был прокурором.

– Да, всего лишь один. Странно, правда? Обычно их либо полно, либо вообще нет, если взломщики надевают перчатки. Но на сей раз – только один. Причем идеальный. На крышке выключателя в столовой, словно взятый при дактилоскопии.

– Значит, она хотела, чтобы мы его нашли, – сказал президент. – Почему?

– Не знаю, – признался Эрвин. – Но это хороший вопрос. Может, она хотела, чтобы мы связали ее с этим Ходжсоном?

– Мы постоянно к нему возвращаемся. Кто он такой?

– Никто, насколько мне известно. Сантехник.

Госсекретарь царственно посмотрела на Эрвина поверх очков.

– Сантехник?

– Ага, – кивнул Эрвин. Снова сплюнул в президентскую мусорную корзину. – Ну, знаете, это такие парни, которые чинят унитазы. – И задумчиво добавил: – Но он выглядел совершенно нормальным. В отличие от дамочек-грабительниц и парня в пачке.

– Что-нибудь в нем привлекло ваше внимание? – поинтересовался президент.

Эрвин обдумал вопрос.

– Я провел с ним не слишком много времени. Но мне кажется, что он разбирался в происходящем не лучше меня. Однако парень выглядел виноватым в чем-то. Я не понял, в чем именно. В молодости его взяли на торговле травкой и вкатили два года, потому что он отказался сдать поставщика. После этого – никаких арестов, но он упоминался в чужих делах.

– А теперь?

– Теперь он чист, насколько мне известно. Если не считать убийства копа. Которое он отрицает.

– Вы ему верите? – поинтересовался президент.

– Да, – ответил Эрвин. – Думаю, она его подставила.

– Зачем?

– Средство давления, я полагаю. Что вы сказали, когда она попросила о помиловании? – Президент промолчал. Его глаза были ледяными. Значит, «да». – Не важно. Это не мое гребаное дело. Простите.

– Возможно, вы правы. Средство давления. Хм-м. Что ей могло от него понадобиться?

– Не знаю. Вряд ли починить кран. А это имеет значение?

– То есть?

– Ну, вы же позвали Торпа. Он не слишком силен в переговорах. Вы собираетесь их убить?

Повисло молчание. Секунду спустя Хэманн произнес:

– Спасибо, Эрвин. Вы можете идти.

Эрвин подождал, но на этот раз президент не стал вмешиваться.

– Да, конечно. – Эрвин снова сплюнул. – Плохая идея.

Теперь на него сердито уставились и Хэманн, и госсекретарь.

– Почему? – осведомился президент.

– Думаю, именно этого они и добиваются, – ответил Эрвин. – Она добивается. Кем бы девица ни была, она отнюдь не дура. Она ведь должна была понимать, что вы отследите звонок, верно? И должна была понимать, что вы рассвирепеете, если потрясти вашу клетку.

– Она не трясла… – начал Хэманн.

– Ну да. Конечно. Так вот, насколько я себе это представляю, вы можете либо вприпрыжку пробежаться по веселому следу, который она для вас выжгла, либо затаиться на время в высокой траве и поглядеть, что за хрень вокруг творится.

Президент долго смотрел на Эрвина.

– Хорошее замечание, – наконец сказал он. – Я об этом подумаю.

– Сделайте милость. Я вам больше не нужен?

– Нет.

На всех лицах отразилось облегчение.

– Эрвин, вы бы не могли подождать меня в приемной? – спросил Торп. – Я бы хотел обсудить с вами некоторые детали.

– Хорошо, – согласился Эрвин. Мысленно вздохнул, подумав о палой листве. – Конечно.

И вышел через причудливо изогнутую дверь, задержавшись лишь на мгновение, чтобы провести пальцами по великолепной обшивке.

 

iii

Они совещались еще около часа. Раздраженный Эрвин развлекался тем, что выводил из себя секретаршу. Наконец дверь открылась. Стадо придурков высыпало в приемную, в большинстве своем бросая мрачные взгляды на Эрвина.

Торп вышел одним из последних. С широко раскрытыми глазами зашагал к Эрвину.

– Знаете, в Управлении о вас часто говорят, – сказал он. – Йошитака и другие. Я слышал некоторые истории. Но до сего дня по-настоящему не верил, что…

– Эй! – крикнул президент в открытую дверь. – Эрвин? У вас найдется минутка?

Эрвин и Торп переглянулись.

– Он не может меня убить. – Эрвин пожал плечами. – У меня есть крест за «Выдающиеся заслуги».

– Целых два. И Почетная медаль.

– Точно, еще эта побрякушка. – Эрвин вернулся в Овальный кабинет. – Да, сэр?

– Я хотел поблагодарить вас за помощь сегодня, – сказал президент, – и, разумеется, за службу родине. – Он сделал паузу. – Встреча с вами была действительно незабываемой.

– Ага. Мне тоже было приятно с вами познакомиться. – Эрвин пренебрежительно помахал рукой. – Рад помочь и все такое. – Он помолчал. – Слушайте, можно еще вопросик?

Прежде чем ответить, президент серьезно задумался.

– Валяйте. Но я могу воспользоваться пятой поправкой.

Эрвин не улыбнулся.

– Я за вас не голосовал. – Он выждал, будет ли реакция. Ее не последовало. – Потому что всякий раз, выступая по телевидению, вы выглядели полным кретином. Это было крайне убедительно.

– Эрвин, может, нам следует… – позвал из приемной Торп.

– Годы практики, – сказал президент. – Задавайте свой вопрос.

– Мне просто любопытно, зачем вы это делали. Притворялись полным кретином.

Президент ухмыльнулся.

– Может, по той же гребаной причине, что и вы.

Секунду они смотрели друг на друга, потом рассмеялись, искренне и громко.

– Точно, – сказал Эрвин. – Ладно, убедили. Удачи в ноябре!

– Спасибо, – ответил президент. – Она мне не понадобится.

Они снова рассмеялись. Эрвин вышел в приемную стервозной секретарши.

– Эй! Эрвин?

Он обернулся:

– Да?

– Каждый второй вторник мы играем в карты. Я буду рад вас видеть, если окажетесь в городе.

Эрвин обдумал предложение.

– Это вряд ли. Я вас догола раздену.

– Я могу печатать деньги. – Снова ухмылка.

– Хм-м. Ну да. Верно. Ладно, я в деле. Во сколько?

– Обычно около шести.

– Тогда до встречи.

– Филлис? – Секретарша президента подняла глаза. – Включите Эрвина во вторничный список. Если я буду занят, пусть Гарольд привезет его в резиденцию.

Нахмурившись, она сделала пометку в блокноте.

– Да, сэр.

Торп смотрел на Эрвина с чем-то вроде благоговения.

– Жду встречи, – сказал Эрвин.

И это была правда.

 

i

Стиву было двенадцать, когда он осиротел. Он до сих пор хорошо помнил жизнь с родителями. Но автомобильная авария, убившая их и погрузившая его в кому, пропала целиком и полностью; исчезло все, что было после миски с кукурузными хлопьями на завтрак за три дня до трагедии. Ему сказали, что так часто бывает при серьезных повреждениях головного мозга. Стив помнил, как очнулся в палате. Стояла ночь, и рядом никого не было, хотя час спустя появилась его тетя Мэри, сплошные слезы и объятья. Его родители погибли. Сам Стив впал в кому.

Серьезное сотрясение привело к воспалению мозга, а это, в свою очередь, вызвало кому. Если с ним и произошли какие-то необратимые повреждения, врачи их не обнаружили. Не считая долгого сна – чуть больше шести недель – и небольших ожогов, Стив не пострадал, и это было вдвойне удивительно с учетом ужаса случившегося. Много лет спустя, в выпускном классе, он нашел в газете фотографию с места аварии. Грузовая фура превысила скорость, проскочила знак «Стоп» на второстепенной дороге и врезалась в капот «Кадиллака» матери Стива, буквально расплющив переднюю половину машины. Родители Стива мгновенно превратились в желе, а сам он улетел в новую жизнь, сильно отличавшуюся от той, к которой он привык.

После двух недель в больнице – исчерпавших отцовский полис страхования жизни – тетя Мэри привезла Стива в свой маленький трейлер. Ошеломленный Стив в каждой мысли спотыкался о свою скорбь: зубы-словно-чем-то-поросли-надо-их-почистить-потому-что-мама-говорит, я-хочу-есть-интересно-привезет-ли-папа-пиццу. Утрата пульсировала внутри, словно зубная боль.

Тетя Мэри не позволила случившемуся разрушить ее планы. Привезя Стива к себе, она в тот же вечер отправилась в придорожный бар под названием «У Ли в стогу» и напилась до беспамятства. Вернулась около двух часов утра вместе с парнем по имени Клем. Стив перестал плакать и смотрел в окно на луну, слушая, как Мэри с Клемом бьются о подголовник по ту сторону хлипкой пластиковой стены.

На следующий день Клем отвез Стива в его бывший дом на престарелом, уныло дребезжащем «Додже» Мэри. Дом был выставлен на продажу – очевидно, отец Стива, занимавшийся торговлей недвижимостью, совершил какие-то непростительные ошибки. Попечитель впустил их внутрь. Стиву разрешили забрать его компьютер «Коммодор-64», одежду и коробку с комиксами. У него были и другие игрушки, но их пришлось оставить, потому что в жилище Мэри не хватало места. Стив хотел взять телевизор, однако Клем сцапал его себе. Попечитель выставил их на улицу до начала аукциона.

Неудивительно, что Стив стал озлобленным ребенком. Он больше не мог ходить в старую школу, а значит, вместе с родителями лишился друзей, которых знал с детства. Стив продолжал расти, однако одежда стояла в самом конце списка покупок Мэри, слишком далеко за водкой и сигаретами. Добросердечная учительница английского языка заметила это и отвела Стива в Армию спасения, где на собственные деньги купила ему одежду по размеру. За это Стив возненавидел и ее, и его ненависть усилилась, когда другие дети узнали, что происходит.

Они отпускали шуточки, но недолго. Когда Стив едва не утопил хорошо одетого восьмиклассника с острым языком в унитазе, его на две недели отстранили от занятий. Родители восьмиклассника, краснорожие и вопящие, хотели, чтобы его арестовали. После этого никто больше не обсуждал одежду Стива. По крайней мере, в его присутствии.

Почти сразу он начал красть в магазинах – книги, кассеты, сладости, что угодно, – но лишь через год после смерти родителей совершил первую кражу со взломом. Учась в девятом классе, пятничным вечером, когда играла футбольная команда выпускников, Стив надел кроссовки из Армии спасения и протрусил лесистыми задворками восемь миль до обеспеченного квартала. В ту ночь на востоке виднелось слабое зарево, как раз над тем районом, где он жил в детстве.

Стив наугад выбрал темный дом, вышел из леса и перепрыгнул забор возле бассейна. Он захватил с собой молоток и отвертку, но они ему не понадобились. Задняя дверь была открыта. Когда Стив переступил порог, сухая шелуха его прежней жизни облетела и рассыпалась пылью. Он шагал по пустому дому со свирепой радостью мародерствующего гунна. Он захватил с собой наволочку, чтобы нести добычу. Она трепетала в руке Стива, словно флаг его новой нации.

Стив был еще ребенком – и потому брал то, что привлекало его взгляд. Коробку «Милки-уэй». Несколько картриджей для игровой приставки «Атари». Кассеты. Затем в хозяйской спальне он наткнулся на предмет, который навсегда изменил его жизнь. Лакированную деревянную шкатулку для украшений. Стив помнил, как открыл ее – и ахнул. Содержимое шкатулки сверкало, словно драконьи сокровища: серебряная цепочка, бриллиантовые серьги, золотые кольца. Когда он брал эти вещи, его руки дрожали, будто у новоиспеченного священника, который наполняет чашу для своего первого причастия.

Позже, в комнатушке в трейлере, Стив разложил золото на хлипкой кровати и заплакал, улыбаясь сквозь слезы. В тот момент он совсем не скучал по своим родителям.

Несколько месяцев спустя он уже был ветераном десятка ограблений – и вовсе не таким бедным. Благодаря удаче он отыскал скупщика краденого. Тихий Лу, толстый диабетик, затаился в самом темном углу ломбарда в центре города, его лицо подсвечивали снизу мониторы системы видеонаблюдения. Лу курил зловонные сигары, и в его лавчонке под потолком вечно колыхалось дымное покрывало. Многие владельцы ломбардов вели законный – или почти законный – бизнес. Лу к ним не относился. Они со Стивом не стали близкими друзьями, но они понимали друг друга.

Однако не все украденное Стивом отправлялось к Лу. Иногда он оставлял себе особенно приглянувшиеся вещи. Глупый поступок, но он погорел не на нем. Была, например, кожаная куртка, стеганая и тяжелая, очень толстая, пропахшая трубочным табаком. Стив оставил ее себе.

Неделю спустя он встретил Джека. Стив отливал в школьном мужском туалете, опаздывая на урок сильнее обычного. Еще один мальчишка забрался в туалет покурить. Стив, учившийся в старших классах первый год, видел Джека на общих занятиях физкультурой, но Джек был одиннадцатиклассником, причем богатым. Пропасть между ними была шире Большого каньона… если не считать того факта, что у Джека, чистокровного отпрыска двух набожных мормонов, тоже имелась свирепая жилка.

– Симпатичная куртка, – сказал Джек, заглушая шорох мочи по фаянсу.

Стив не обернулся.

– Спасибо.

– Позволь спросить, где ты ее взял?

Стив стряхнул последние капли и застегнул молнию.

– В магазине.

– Правда? В каком?

– Я забыл. – Стив смерил Джека жестким взглядом.

– Этот магазин случайно не назывался «Домом Майклсона»? Потому что я знаю парня из Кеннеди, у которого была точно такая же куртка. С пятном на локте и все такое. Пару недель назад кто-то ограбил его дом. И забрал куртку.

Стив смотрел на Джека.

Ухмылка Джека померкла.

– Расслабься, приятель. Я никому не скажу. Все равно он придурок.

– Спасибо.

– Знаешь что… почему бы нам не пересечься после уроков? Можем прошвырнуться по моллу. И ты расскажешь, как достал эту куртку. Может, забьем косячок-другой.

Осторожная улыбка мелькнула на лице Стива.

– Да?

– Да.

В итоге по пути в молл они забили пару косяков и бродили по магазинам, обдолбавшиеся, будто короли. В тот вечер багажник машины Джека не ломился от добычи… зато ломился на следующий, и еще много раз после этого.

Джек был добродушным, насмешливым парнем. Причины его безнравственности были иными, нежели у Стива. Стив, интроверт по природе, давным-давно разгадал основы собственной психологии. Джека он никогда до конца не понимал. Родители Джека были надежными и верующими. Стив имел возможность тщательно их изучить, и по всем признакам они были счастливой семьей. Брат Джека входил в церковную молодежную группу.

Джек нередко бывал резким и злым. Его настроение менялось непредсказуемо. Однажды Стив видел, как он избил за кинотеатром парня за то, что тот просыпал попкорн – не на самого Джека или кого-то другого, а просто на пол. Джек со Стивом и сами нередко дрались, подбивали друг другу глаза и расквашивали носы. Обычно драку затевал Джек, и в таких случаях он потом всегда приходил к Стиву домой и смущенно извинялся. Стив же просто сворачивал косяк в ожидании визита приятеля и отмахивался от извинений.

Месяцев за шесть семья Джека буквально усыновила Стива. Три раза в неделю он ночевал у них дома, спал на полу в комнате Джека или в гостевой спальне. Родители Джека ничего не говорили, но Стив подозревал, что они знают о его ситуации и, возможно, жалеют его. Поначалу Стива это бесило, но Мартин и Селия были настолько по-старомодному милы, что он просто не мог не полюбить их. Твою мать, да они дарили ему подарки на день рождения!

К тому времени Стив уже совершил несколько десятков ограблений – достаточно, чтобы попасть в газету. В семи из них участвовал Джек. Стив думал, что в конце концов Селия и Мартин начали что-то подозревать, но рыть глубже они не стали. Наверное, боялись того, что могли обнаружить.

Вероятно, это было мудрое решение. В ходе последнего взлома Джек предложил взять из гаража бензин и спалить дом. «Нужно сжечь его дотла, друг! Чтобы не оставить следов!»

Стив, признанный лидер в вопросах грабежей, запретил ему делать это. Ту ночь он впервые за несколько дней провел в трейлере Мэри. Он лежал в лунных лучах почти до рассвета, ворочаясь в постели, гадая, не свихнулся ли его друг. Две недели спустя Джек наложил на кровать пожилой леди и вытер задницу ее старой, пожелтевшей свадебной фотографией.

Джек пустил часть доходов от продажи краденого в дело, он покупал небольшие порции травы у парня, которого Стив знал, смешивал ее с душицей и толкал другим старшеклассникам. Это был верный, пусть и незначительный, источник наличных. Потом одна из его клиенток, одиннадцатиклассница, попалась с пакетиком травы в сумке. И, рыдая, мгновенно призналась, у кого ее купила. Полиция явилась к Джеку домой и обыскала его комнату. Затем он отбыл вместе с ними, в наручниках.

Проблемы с законом оказались не такими уж страшными – суд по делам несовершеннолетних, после чего судимость была снята, бла-бла-бла, – но с точки зрения семейства Джека с тем же успехом мог разразиться Армагеддон.

Разумеется, Селия и Мартин во всем обвинили Стива. И, как он думал теперь, небезосновательно. Но тогда ему казалось, что это величайшая в мире несправедливость. Они запретили Джеку общаться со Стивом. Стиву отказали от дома, изгнали его обратно в трейлер Мэри.

Само собой, они все равно встречались, но теперь приходилось соблюдать осторожность. Больше никаких поездок в молл, по крайней мере, на машине Джека. Стив начал подумывать о том, чтобы самому раздобыть машину, начал просматривать объявления с ручкой в руке. Однако суммы выходили внушительные. Наверное, он бы нашел способ угнать машину – это был не его профиль, но он стал отличным специалистом по замкам. Вот только ее требовалось обязательно поставить на учет. Что-нибудь приличное стоило тысячи две долларов, в пять раз больше, чем имелось у Стива. Стив отправился к Тихому Лу. Они обсудили цифры. Лу упомянул аптеки.

Месяц спустя Стив с Джеком вскарабкались по задней стене частной аптеки с алмазной дисковой пилой для работы по бетону. Тихий Лу продал им пилу по хорошей цене и обещал выкупить ее обратно, когда в ней отпадет нужда. Пила была шумной, но с работой отлично справилась. Три быстрых движения – и в крыше зияет черная треугольная дыра. Если сигнализация и сработала, Стив с Джеком ничего не заметили.

Стив завязал узлы на прочной восьмидесятифутовой нейлоновой веревке. Они с Джеком по очереди спустились вниз, скользя между полок, тихие, словно призраки. Когда Стив грабил дома, он всегда включал свет – лучи фонарика, пляшущие в темных окнах, могли вызвать подозрения у соседей, – но здесь это не представлялось возможным. Он так и не выяснил наверняка, но думал, что их тогда выдали именно фонарики. Сосед? Проезжавшая мимо машина? Кто знает.

Обстановка была незнакомой, и потребовалось время, чтобы отыскать пузырьки, интересовавшие Лу. Стив с Джеком разделились и осматривали стоящие рядом полки. Сердце Стива громыхало в груди. Джек легкомысленно насвистывал. Нужное постепенно находилось: валиум, ксанакс, викодин, сульфат морфина, сироп от кашля, фирменные лекарства и дженерики, множество доз, множество бутылочек. Стив по-прежнему использовал черную наволочку. Скоро она была набита битком.

Минут пятнадцать спустя он решил, что им хватит. Лу был скупердяем, но никогда не пытался их обмануть. На долю Стива придется больше двух тысяч. И тогда он сможет купить машину. Он не говорил об этом Джеку, но для него это многое значило. Имея собственные колеса, он уже не будет так зависеть от транспорта Джека. И они смогут разойтись каждый своим путем.

Стив поднялся первым, подтягиваясь на руках. Джек в темноте привязал наволочку к концу веревки, и Стив вытащил добычу на крышу.

Он отвязывал наволочку, когда увидел вдалеке синие мигалки. Сирен не было. Долгую минуту Стив надеялся, что это просто совпадение, но мигалки приближались, и в глубине души он знал, куда они едут.

– Копы, – прошипел он Джеку.

– Что? Далеко?

– Близко. Поторопись.

– Вот дерьмо.

Минуту спустя Джек преодолел полпути наверх.

– Дружище, – сказал Стив, – они уже в двух кварталах от нас.

Джек поднял голову, его лицо казалось бледным в лунном свете. Он выглядел смирившимся и не слишком встревоженным. Стив боялся за обоих.

– Иди, – сказал Джек. – Я догоню.

– Серьезно?

– А то.

Стив секунду поразмыслил и кинулся бежать. Он бросил наволочку на крыше. Долгие годы он будет лежать в темноте без сна и гадать, почему так поступил. Мысль оставить Джека с носом – точнее, с наволочкой, ха-ха – либо пришла тогда ему в голову, либо нет. Он не мог вспомнить.

Потом синие мигалки оказались совсем близко, слишком близко, и он помчался прочь. Повис на краю крыши, спрыгнул, миновав водосточный желоб, по которому они залезли наверх. Метнулся в тени за стрип-моллом за полторы секунды до того, как мигалки свернули на парковку. Спрятался за помойным баком, когда первая машина приступила к предварительному осмотру. Через открытое окно Стив слышал радио: «Подозреваемый задержан». Машина развернулась и направилась к аптеке.

На сей раз не было ни суда по делам несовершеннолетних, ни досудебного вмешательства. Этот корабль отчалил. Джека судили как совершеннолетнего за ограбление со взломом. Срок мог быть короче, если бы он сдал Стива, но он этого не сделал. Однако Мартин и Селия нашли ему хорошего адвоката. Он уговорил суд снизить срок до трех лет, с возможностью досрочного освобождения через восемнадцать месяцев за примерное поведение. Это было не так уж долго, но с самого первого визита в тюрьму Стив понял, что все кончится скверно. Несмотря на усиленный тюремный режим, Джек был юным, относительно симпатичным и белым. Тихий Лу объяснил, что Джек станет призом, рассказал, что это значит. Отсидев всего три дня, он уже смотрел на Стива затравленным взглядом.

Он продержался три месяца, а потом повесился на собственном нижнем белье. Стив не пошел на прощание, но явился на церемонию на кладбище. Он стоял в ста ярдах, за деревом. Селия все равно его увидела. Похоронив старшего сына, она накинулась на Стива с пылающими глазами, словно ястреб на полевую мышь. Она ничего не сказала. Женщина, купившая Стиву подарок на его шестнадцатилетие, единственный, что он получил в тот день рождения, с силой ударила его сначала по одной щеке, а потом по другой, и вынесла вердикт:

– Ты… ты мелкий… ты мерзавец.

Она плакала. Стив не остановил ее и не попытался заговорить. Сказать было нечего.

В последующие дни, и недели, и месяцы он понял, что повторяет это молчание, сам того не желая. Со временем он осознал, что это конкретное ничего и есть все, что он действительно может сказать. Он твердил его в тюремных камерах и паршивых комнатушках, повторял, как литанию, рвал душу на куски о его острую, неприглядную поэзию. Его эхо звучало в мрачных коридорах и бесцельно потраченных мгновениях жизни Стива, ответом на любой вопрос, строкой любой песни.

 

i

Через час после того как Стив и львы укрылись в комнате с наскальными рисунками, мобильный телефон миссис Макгилликатти зазвонил. Стив сидел рядом с львицей, проверял ее повязки. Он поднялся, крякнув, прохромал по гостиной и ответил на пятом звонке:

– Алло?

– Привет, Стив. Это Кэролин.

– А кто же еще. – Он порылся в куче припасов в поисках очередного куска вяленой говядины. Она была домашнего приготовления – и очень вкусной. – Кто же еще это может быть? – Стив заметил, что у него немного заплетается язык. Наверное, обезболивающие. Или потеря крови.

– Как у тебя дела?

– О, замечательно, – сказал он, добавив в голос сарказма. – И все благодаря тебе. Я нашел бинты и прочее. Ты мне очень помогла. Думаю, кровотечение остановилось.

– Что ж, это хорошо.

– Да. Это хорошо. И подозрительно удачно.

Долгая пауза.

– Там должен быть маленький глиняный горшочек с пробкой, – наконец сказала Кэролин. – Ты его видел?

– Вообще-то да. Рядом со шприцами? Я еще подумал, что это может быть такое.

– Он самый. Я взяла его у сестры. Содержимое поможет тебе при потере крови. – Она помолчала. – Если, ну… если потребуется.

– Как ни странно, да. Полагаю, потребуется. И как ты догадалась? У меня кружится голова, и вряд ли только от таблеток. Так что… мне нужно жевать маленькие кругляшки из горшочка или…

– Э-э-э… нет.

– А что тогда?

– Ну, э-э, это… это суппозитории.

– Понял. Значит, я должен засунуть их себе в задницу?

– Да.

– Интересно.

– Что?

– Я как раз собирался проделать это с тобой! – взревел Стив. – Послать тебя в задницу, ты, психованная кошмарная сучка! – Он потянулся к кнопке отключения, затем ему в голову пришла новая мысль. – Но сначала задам один быстрый вопрос. – Он подождал. – Ты еще там?

– Да.

– Это штука работает на львах?

– Львах?

– Да. Львах. Это мое подкрепление. Кстати, за них тоже спасибо. Они устроили потрясающее шоу. И запрыгнули в дом буквально в последнюю гребаную секунду. Но львица сильно пострадала. Потеряла много крови. Я наложил ей несколько давящих повязок, но, кажется, кровь до сих пор идет.

– Они не погибли?

– Нет, – ответил Стив, гордясь собой впервые за долгие годы. – Я впустил их внутрь.

– Но… я сказала тебе…

– Да, ты сказала, что им можно найти «замену». Именно так. Но с учетом того, что они только что спасли мне жизнь, я подумал, что оставлять их снаружи на верную гребаную смерть – противоречит дао.

– Чего?

– Дао. Это по-китайски. Я имел в виду, что это было бы неправильно.

– О. Твое произношение.

– Что?

– Не важно. Но ответ на твой вопрос – да. Оно должно действовать на львов.

Стив долго молчал.

– Ты еще там?

– Что? Да. Извини. Я пытался представить, как засовываю что-то в задницу льву. Кажется, я к этому еще не готов.

– Ну… решать тебе. Как я уже говорила, теперь мы можем найти им замену. Но они не причинят тебе вреда. Они дали слово.

– Понятно. Значит, дали слово. Тебе?

– Не мне. Моему брату.

– Жуткому громиле?

– Нет. Другому. Майклу. Он поговорил со львами. Велел им присматривать за тобой.

– Поговорил со львами?

– Да. Мы заключили сделку. Они будут защищать тебя, как собственного львенка.

– Может, они пообещали это просто из вежливости.

– Нет, – серьезно возразила Кэролин. – Пусть Дрезден изгнанник, но он по-прежнему король. В его языке слово «обещание» означает «кость, которую нельзя сломать». Он сдержит его.

Стив задумался. Когда он снова заговорил, его голос уже не был таким насмешливым.

– Как скажешь. Похоже, именно это они и делают. Вообще-то я и сам почти догадался, что они не причинят мне вреда. – Он помедлил. – Просто нужно некоторое время, чтобы такая идея уложилась в голове. Проснувшись сегодня утром, я считал львов опасными.

Стив потрепал Дрездена по гриве и предложил ему остаток вяленой говядины.

Большой лев обнюхал мясо, потом осторожно взял его, обнажив клыки толще большого пальца Стива.

– Но эти два кажутся нормальными ребятами. Сегодня мы нанесли мощный удар по предрассудкам. – Ему в голову пришла еще одна мысль. – Ты случайно не знаешь имя львицы?

Кэролин ответила не сразу. Потом он услышал глубокое, низкое рычание, неотличимое от львиного. Вскинув брови, Стив отодвинул телефон от головы. Лев заинтересованно поднял голову на звук.

– У тебя там что, еще один лев?

– Нет. Это была я. Это ее имя.

– О. – Стив помолчал. – Вряд ли я смогу правильно его произнести.

– Вероятно, не сможешь. Теоретически я тоже не могу.

– Что ты имеешь в виду под «теоретически»? Я только что…

– Не имеет значения. Нужна некоторая практика. И небольшая операция, чтобы получилось то, что нужно. Но… ты можешь звать ее Нагасаки. Сокращенно – Нага. Так делал парень, который их похитил. Эти имена им не нравятся, но они их знают. Они поймут, кого ты имеешь в виду.

– Значит, Дрезден и Нагасаки. Мило. Они женаты – или как там это называется?

– Нет. Нага – львенок Дрездена.

– Слегка великовата для львенка.

– Она его ребенок. И вырастет еще больше. Будет расти еще пару лет.

– Если проживет так долго.

– Что ты имеешь в виду?

– Как я уже говорил, она потеряла много крови. А я не могу никуда выйти из-за собак. Снаружи их не меньше двух сотен. Как ты собираешься вытащить меня отсюда?

– Мы пойдем пешком. Но не раньше завтрашнего дня.

– Она… Нага… она не продержится до завтра. И что это, черт побери, означает – «мы пойдем пешком»? Я думал, ты не в состоянии…

– Обсудим это, когда я доберусь до тебя. Возможно, я смогу…

– А ты не могла бы поменять свое расписание? Эта львица… она спасла мне жизнь. – На мгновение он увидел лицо Джека в дыре в крыше аптеки, в темноте, из которой ему уже никогда не выбраться. Иди. Я догоню.

– Прости, Стив, но не могу. И львица не имеет значения.

– Ага, ну да, может, она имеет значение для меня. – Он нажал отбой. – И пошла ты в задницу.

Она позвонила снова, затем еще раз. После третьего раза он выключил телефон.

 

ii

Когда он повесил трубку, львица – Нага, подумал Стив, ее зовут Нага – была еще в сознании, но на грани обморока. Несмотря на все его усилия и ее потрясающую выносливость, кровь по-прежнему сочилась из-под повязок. Более того, похоже, ей стало хуже. Повязки явно причиняли Наге боль, но она не срывала их, даже не рычала.

Значит, они говорили со львами. Он почти в это верил. Не совсем, но почти.

А может, в глубине души он действительно верил, потому что, поднимая толстые складки на морде Наги, чтобы проверить капиллярную реакцию, Стив не испытывал страха. Он не был ветеринаром, но у него жило много собак, одну из которых сбила машина. Он знал, что верный способ определить потерю крови у животных – надавить большим пальцем на десны и посмотреть, как быстро восстановится цвет. Если быстро, это хороший знак. Если медленно, как у Энджи, когда ее сбила машина, – не слишком хороший.

Стив решил, что Нага в лучшем состоянии, чем была тогда его Энджи, но это ненадолго.

Поэтому в качестве эксперимента он вытряхнул один суппозиторий из маленького глиняного горшочка, который оставила для него Кэролин, и отправился в ванную. Там наклонился и дрожащим пальцем затолкнул суппозиторий себе в задний проход. Когда открыл кран, чтобы вымыть руки, оказалось, что воды нет. Пришлось использовать несколько бутылок «Дэсани» и древний, высохший в камень кусок мыла «Айвори», собиравший пыль на полочке над раковиной. К тому времени как указательный палец перестал вонять дерьмом, Стив почувствовал себя лучше. Намного лучше. Его язык перестал заплетаться. Но ему ужасно хотелось пить. Он опустошил еще две с половиной бутылки воды, прежде чем жажда немного утихла.

Потом Стив со вздохом вытащил пробку из маленького глиняного горшочка и вытряхнул еще один суппозиторий.

– Кис-кис-кис, – тихо прошептал он.

Дрезден вопросительно посмотрел на него.

– Ерунда, – сказал Стив. – Дурацкая шутка.

Он прохромал через гостиную. Нага лежала в большой луже собственной крови. Он не хотел садиться в нее и пачкать штаны, а раны на лодыжке и голени не позволяли опуститься на корточки. Нага была без сознания, но Стив чувствовал на себе взгляд ее отца, странные желтые огни в тусклых сумерках гостиной.

Вздохнув поглубже для храбрости, Стив согнулся в поясе и поднял хвост Наги, открыв задний проход. Сначала львица не реагировала, но когда Стив приложил маленький белый шарик к сморщенной плоти и протолкнул его внутрь, она вздрогнула. Лоб Дрездена наморщился. Он шагнул вперед и обнажил клыки.

Стив быстро распрямился, продемонстрировав Дрездену пустые ладони.

– Вот и все, – сказал он. – Прошу прощения. – И сделал шаг назад. К его облегчению, Дрезден остался на месте. – Пойду поищу миску. Если сработает, она захочет пить.

Пожилая женщина была на кухне. Ее муж закончил косить и слонялся по крыльцу вместе с несколькими собаками. Он казался потерянным, толкался среди собак, словно шарик в пинболе, и время от времени дергал ручку запертой двери. Его жена стояла у кухонной раковины, протирая древние пыльные тарелки гниющей губкой.

– Э-э… прошу прощения?

– Ужин еще не готов, дорогой. Почему бы тебе не посмотреть игру?

– Я могу одолжить у вас миску? Большую? Например, для смешивания?

Она моргнула.

– Ну… да. Да, конечно. – Она казалась не менее удивленной, чем Стив. Показала на шкафчик под плитой: – Там.

– Спасибо.

Стив открыл шкафчик и порылся внутри. Нашел стопку мисок – керамических, пластмассовых, из нержавеющей стали. Со стуком извлек миску подходящего размера.

– Ужин еще не готов, дорогой.

– Пойду посмотрю игру.

Женщина с улыбкой кивнула. Стив захромал обратно в гостиную. К его изумлению, Нага уже стояла. На глазах у Стива сделала шаг. Пошатнулась, но не упала. Дрезден с удивленным видом обнюхал ее зад.

– Лучше? – В голосе Стива звучало неподдельное облегчение. – Потрясающе.

Возможно, львы тоже услышали это облегчение. Они взмахнули хвостами, нечаянно синхронно. Стив направился к груде припасов и вылил в миску полдюжины бутылок воды. Ноздри Наги раздулись, и она сделала еще один шаг, но на сей раз потеряла равновесие и упала.

– Не напрягайся, – сказал Стив. – Я тебе принесу.

Он поставил перед ней миску. Она жадно вылакала больше половины, потом улеглась на бок.

Стив нерешительно коснулся ее морды. Она отпрянула, и Стив отдернул руку. Может, я перестраховываюсь, но где еще перестраховываться, как не рядом с львиной пастью? Затем Нага потянулась и лизнула костяшки его пальцев. Дрезден снова хлестнул хвостом.

– Не возражаешь, если я?.. – Он снова осторожно дотронулся до ее морды. Теперь уже она не отпрянула, и Стив поднял ее губу и прижал большой палец к десне прямо за левым резцом. Проделал это дважды, сравнил с собственной реакцией на ногте. Львице стало лучше, но ненамного.

Он обошел ее сзади и проверил давящие повязки на бедре. Бинт разбух и сочился кровью. Стив подумал было сменить его, потом решил повязать третий, последний, поверх первых двух. Он прижал бинт, надеясь, что прямое давление поможет. Именно так всегда поступали в медицинских передачах.

 

iii

Час спустя он все так же продолжал прижимать бинт. Кровотечение замедлилось, но не остановилось полностью. В глиняном горшочке лежал еще один суппозиторий. Стив пытался решить, когда лучше его использовать. Сейчас? Или в последнюю минуту? Он понятия не имел, как действует эта штука, а потому не мог строить никаких догадок. Может, здесь все как в видеоиграх: если выпьешь эликсир здоровья слишком быстро, то часть эффекта потеряется? Или как с заточкой ножа – лучше прикладывать немного усилий всякий раз, когда используешь его, нежели ждать, пока он полностью затупится, и лишь потом браться за точильный камень? Стив понятия не имел, как поступить.

Но знал, что, если ему не удастся остановить кровотечение, Нага вряд ли доживет до прихода Кэролин.

– А лучше бы тебе до него дожить, – прошептал Стив. – Обязательно случится нечто загадочное.

Пока он ждал, его мысли вернулись к Джеку, который был добр к нему – и которому он не принес ничего хорошего. Размышляя об этом, глядя на израненное тело Наги, Стив подумал, что, возможно, существует новый способ выразить то молчание, что так долго давило на его сердце. Он мягко коснулся шеи Наги. Львица приподняла голову, посмотрела на него.

– Я вытащу тебя отсюда.

Слова повисли в пыльной тишине гостиной. Дрезден обернулся на звук, его золотые глаза на покрытой запекшейся кровью морде казались серьезными. Стив вспомнил, что сказала Кэролин. Он по-прежнему король. В его языке слово «обещание» означает «кость, которую нельзя сломать». Стив твердо встретил взгляд льва.

– Да. Я вытащу ее отсюда, пусть даже ценой своей собственной гребаной жизни.

Он поднялся и вернулся на кухню. Женщина перестала возиться с тарелками. Теперь она стояла у стены, соскребая грязь и краску. Получившийся силуэт слегка напоминал примитивный рисунок собаки.

– Ужин еще не готов, дорогой.

– Ничего страшного. Мне нужно одолжить вашу машину. – Стив огляделся. Он надеялся увидеть ее сумочку или тарелку для ключей. Потом его глаза наткнулись на колышек, с которого свисали запасные ключи. К одному крепился кожаный ярлычок с логотипом «Форда». – Нашел.

С улицы он не обратил особого внимания на дом, но смутно помнил, что гараж находился в дальнем его конце. В ту сторону вел темный коридор. Стив нашел выключатель и щелкнул тумблером, но свет не включился. Тогда он побрел в темноту, выставив перед собой руки.

Сначала он оказался в спальне, превращенной в художественную студию. Кто-то – женщина? – когда-то писал в ней натюрморты масляными красками: цветы, фрукты, различную бижутерию. Большинство картин были очень даже ничего. Стив подумал о детских каракулях на стене гостиной. Вздрогнул и закрыл за собой дверь.

Следующее помещение действительно оказалось гаражом, и в нем стоял «Форд», но все четыре колеса были спущены. На капоте лежал такой толстый слой пыли, что трудно было определить цвет машины. Стив все равно попробовал ключ, но не добился даже щелчка.

– Дерьмо.

Он ударил по рулю. Что дальше? Стив закрыл дверь гаража и вернулся в относительно хорошо освещенную гостиную. Дрезден стоял над Нагой. Лужа крови увеличилась в размерах. Бока львицы тяжело вздымались. Стив вытряхнул из серого горшочка последний суппозиторий и затолкнул ей в задницу вслед за первым. Вытер палец о ковер и ополоснул половиной бутылки воды, остальное выпил.

Хромая, прошел в сумеречный коридор без окон. Снаружи доносился звук двигателя. Кэролин? Стив кинулся на кухню и посмотрел в окно над раковиной. Не Кэролин, а один из маленьких белых почтовых джипов. В двух домах от них. Старика с газонокосилкой нигде не было видно.

Десятки собак лежали во дворе и на улице. Они следили за приближением автомобиля. Интересно, как они поступят?

Почтальон был в одном доме от Стива. Он опустил почту в ящик, но не поехал дальше, остался стоять на дороге с работающим вхолостую двигателем. Он их увидел. Через некоторое время почтальон закрыл окно. Свернул на соседнюю подъездную дорожку, сдал назад, разворачиваясь. И поехал прочь.

– Дерьмо.

Стив понятия не имел, чем им поможет почтальон, но ему очень не хотелось, чтобы тот уезжал.

Собаки таращились вслед джипу, но не преследовали его. Когда он свернул на главную дорогу, они утратили к нему интерес. Теперь, вместо того чтобы просто сидеть на лужайке и глазеть на дом, некоторые из них занялись будничными собачьими делами: совокуплялись, игриво покусывали друг друга, почесывались. За ближайшие пятнадцать минут больше половины разбрелось. Это прогресс.

Однако некоторые остались. Тейн и пара десятков других несли вахту во дворе. На глазах у Стива крупный пес – возможно, ротвейлер? – подбежал к крыльцу и уселся у самой двери.

– Черт.

Стив подкрался к двери и посмотрел в глазок. Лодыжка начала пульсировать. В конце концов, я всегда могу набрать «девять-один-один». Может, они вытащат меня отсюда.

Щелкнув пальцами, он снова включил телефон миссис Макгилликатти. Когда тот поймал сеть, набрал 411. Автомат попросил назвать город. Стив назвал, стараясь говорить как можно четче.

– Назовите абонента.

– Любая служба такси.

За его спиной, на крыльце, раздалось тихое низкое рычание. Стив отошел от двери.

Механический голос продиктовал девятизначный номер, потом спросил, хочет ли Стив, чтобы его соединили с абонентом за дополнительные пятьдесят центов. Стив ответил, что хочет.

Один гудок, второй, третий. Ну давай же, давай. Четвертый, пятый. Он уже собирался повесить трубку и попробовать другой номер, когда кто-то ответил.

– Такси «Юкатан», – произнес мужской голос. С индийским акцентом, сильным и мелодичным. – Se habla español.

– А как насчет английского? – поинтересовался Стив.

– Разумеется, – ответил мужчина. Немного обиженно.

– Отлично, – сказал Стив. – Мне нужно такси. Большое. У вас есть минивэн?

– У нас их два, но сейчас остался лишь один водитель. Она только что выехала по вызову. Вы можете подождать около часа?

За спиной Стива залаял и заскребся в дверь ротвейлер. У ног Стива растекалась лужа крови Наги.

– Боюсь, что нет, – произнес он, пытаясь говорить как можно естественней. – Давайте сделаем так. Как насчет сотни баксов? Ехать недалеко. – У него не было денег, зато был пистолет. Потом он извинится. – Вы опоздаете по другому вызову всего на пару минут.

– Простите, сэр, но я не могу так поступить.

– Я действительно тороплюсь. Мы с детьми встречаемся с родственниками жены. Моя машина не заводится. Если опоздаю, теща меня сожрет с потрохами. Как насчет пяти сотен?

– Пять сотен долларов? – переспросил мужчина. – А. Я понял. В моей деревне таких людей, как вы, называли «пастухами с горы дерьма». Их часто били палками. До сви…

– Нет, погодите! – сказал Стив. – Пять сотен долларов, наличными! Правда. Честное слово. Плюс плата за саму поездку. Ехать меньше пяти минут, я клянусь.

Человек задумался.

– Может быть. Пожалуйста, назовите адрес.

Вопрос был непростой. Стив лихорадочно размышлял. Прохромал к кухонному окну, посмотрел на почтовый ящик.

– Два-одиннадцать, Гаррисон-драйв. Это в Гаррисон-Оукс. Знаете такой?

– Гаррисон-Оукс… – задумчиво повторил мужчина.

– Да, небольшой городок, прямо рядом с семьдесят восьмым шоссе. Знаете, где это?

– Ах да, – неуверенно ответил мужчина. – Кажется, я никогда там не был.

– Неудивительно, – сказал Стив.

По ту сторону двери хрипло, низко гавкнула собака. К ней тут же присоединилась другая, затем еще одна. Скоро залаяли все.

– Что это за шум? – спросил диспетчер.

– Ничего, просто моя собака.

– Похоже, у вас очень крупная собака.

– Да, он здоровый парень. У него сепарационная тревожность. Он ненавидит, когда я оставляю его одного.

– Вы понимаете, что в наших такси запрещено перевозить собак?

– И в мыслях не было, – ответил Стив.

– Ну хорошо, – сказал мужчина. – За пять сотен я сам к вам приеду. Буду через десять минут.

– Слушайте, есть еще кое-что. Мой, э-э, друг едет с нами. Он страдает агорафобией и…

– Что? Он болен? Мне не нужны больные в моем такси, сэр.

– Нет, нет. Агорафобия означает, что ему не нравится находиться на улице. Когда доберетесь, подъезжайте как можно ближе к дому, потом откройте дверь и посигнальте. Сможете это сделать?

Долгая пауза.

– Мне это не нравится, сэр.

– Что именно вам не нравится? – спросил Стив, крепко зажмурившись и наморщив лоб, чтобы не сорваться. – Пять сотен – отличные чаевые. – Он заставил себя заткнуться и стиснул телефон побелевшими пальцами.

Диспетчер задумался.

– Десять минут, – наконец сказал он. – Приготовьте деньги.

– Это белый кирпичный дом.

– Не сомневаюсь, что он очень хороший. Приготовьте деньги.

Такси появилось одиннадцать минут спустя, белый минивэн с фотографией пирамиды майя в Чичен-Ице на боку. Водитель посигналил. Но не подъехал к парадной двери. Конечно, нет, подумал Стив. Это было бы слишком просто. Бродившие по двору собаки наблюдали за происходящим, но не гавкали и не рычали.

Стив отчаянно пытался что-то придумать. Даже с шестью собаками на лужайке тридцать футов, отделявшие его от минивэна, могли показаться тысячей миль. Он бы не стал пытаться добежать до машины, даже если бы мог. У хромого со львом-подростком на руках не было никаких шансов.

Водитель снова посигналил. Дрезден подошел к парадной двери, принюхался, зарычал. Посмотрел на Стива.

– Я думаю, черт возьми!

Тянулись секунды. Он выглянул в кухонное окно. Может, нам удалось бы выбраться через гараж. Дверь там открывается автоматически и…

Таксист постучал в парадную дверь.

Стив с Дрезденом переглянулись. Стив ухмыльнулся.

– Иду!

– Сэр, не могли бы вы поторопиться? Мне нужно быстро вернуться в офис.

Стив подковылял к двери и посмотрел в глазок. Единственной собакой на крыльце был ротвейлер. Тейн с пятью остальными стояли на газоне, бдительные стражи под синими, солнечными осенними небесами. Стив достал пистолет, положил ладонь на ручку двери, мысленно сосчитал: Три, два…

Затем, окровавленный и обмотанный бинтами, распахнул дверь и застрелил ротвейлера. Голова пса взорвалась в вихре крови и грохота. Стив схватил таксиста за рубашку.

– Внутрь!

На лужайке разъяренно залаял Тейн.

Таксист непроизвольно поднял руки и пригнулся.

– Не стреляйте!

Он попятился. Стив отклонился назад, затаскивая их обоих в коридор. Его лодыжка подвернулась, и он упал на спину. Водитель едва не рухнул вместе с ним, но удержался на ногах.

Собаки атаковали дверь. Ледяной голубой глаз Тейна впился в Стива. Когда лапы пса коснулись подъездной дорожки, он прыгнул и…

Стив пнул дверь здоровой ногой, вложив в удар всю силу. Дверь захлопнулась. Долю секунды спустя раздался сочный шлепок – в нее врезался Тейн.

Все еще лежа на спине, Стив развернулся, чтобы разобраться с водителем.

– Не двигайтесь!

Но таксист и не думал двигаться. Дрезден, пятисотфунтовый лев, стоял в нескольких дюймах от него. Водитель был низким, худощавым индусом с кожей цвета карамели. Его глаза широко распахнулись от ужаса. Он поднял руки к лицу, словно сдаваясь или пытаясь защититься. И сильно дрожал.

– Не бойтесь, – сказал Стив, желая успокоить таксиста. – Он не кусается.

Таксист посмотрел на Стива:

– Это лев.

– Да. Верно.

– У вас пистолет.

– Тоже верно.

– Так почему же вы не стреляете в льва? – спросил таксист, словно разговаривая с очень тупым ребенком.

Стив рассмеялся:

– Шутите? Дрезден – мой друг. – Тут он вспомнил. «Ютьюб». Лев Кристиан. – Вы что, не пользуетесь Интернетом?

– Что?

– Не важно. Мне нужны ключи.

– Что?

– Ключи. От вашей машины. Отдайте их мне. – Стив взмахнул пистолетом.

Лицо водителя вытянулось.

– А как насчет моих пяти сотен?

– Похоже, я соврал. Простите. – Он на секунду задумался. – Слушайте, мне правда жаль. – Он ткнул пистолетом в сторону Наги. – Но если я не вытащу ее отсюда в ближайшее время… Забудьте. Долгая история. Хотя, предположительно, в другом месте меня ждет сумка, набитая деньгами. Хотите, я вышлю их вам по почте? Тысячу баксов.

– Думаю, вы снова лжете.

– Нет, честно. Как только смогу, обещаю. – Он действительно собирался это сделать. – Но сейчас мне нужны ваши ключи. Простите.

– Вы меня не застрелите?

– Конечно, нет.

Водитель покосился на Дрездена.

– А как насчет него?

– Он едет со мной. Они оба едут.

– Ну, в таком случае…

Водитель порылся в кармане и вручил Стиву ключи. Они зазвенели в его руке, словно райские колокола.

– Спасибо, друг, – сказал Стив. – Мне действительно очень жаль. – Тут он вспомнил кое-что еще. – У вас есть мобильник? – Вовсе ни к чему, чтобы таксист вызвал службу 911.

– В машине.

Ключ был старомодным, простой кусок металла, никаких кнопок.

– Машина заперта?

– Нет.

Стив махнул пистолетом.

– Лучше не лгите мне.

– С чего мне ее запирать? Я ведь собирался только дойти до двери.

– Ладно, хорошо. – На мгновение Стив зажмурился, размышляя. – Так, прямо за этим углом – ванная. Зайдите внутрь и закройтесь. – Он увидел, что у парня в буквальном смысле трясутся коленки. – Послушайте… мне действительно очень жаль. У меня проблемы, и…

– Да, нисколько не сомневаюсь. Пожалуйста, отправляйтесь в задницу.

Таксист сделал осторожный шажок назад. Дрезден предупреждающе зарычал.

– Нет, все в порядке, парень, – сказал Стив. Лев в замешательстве посмотрел на него. Стив обнял индуса рукой за плечи, прижал его к себе. – Все в порядке. Он друг, видишь? – И водителю: – Давай. Иди.

Водитель сделал шаг, потом другой, не сводя глаз с Дрездена. Приблизившись к ванной, запрыгнул внутрь и захлопнул дверь. Стив услышал щелчок замка.

Нага была в сознании, но не могла стоять. Стив снова проверил капиллярную реакцию – почти норма. Но львица понемногу сдавала позиции. Стив осмотрел магазин пистолета: восемь патронов, плюс один в патроннике. Осталось семь собак. Он вернулся в гостиную и сел на пол рядом с Нагой. Подсунул под ее туловище руки, проверяя вес. Она была очень тяжелой, сотни две фунтов, но Стив подумал, что сможет поднять ее.

– Ладно, – сказал он Дрездену. – Ты готов?

Дрезден вопросительно посмотрел на него.

Стив звякнул ключами, как делал, когда собирался прокатить Пити на машине. Его сердце кольнула игла боли. Он не знал, увидит ли еще когда-нибудь своего пса.

Дрезден посмотрел на ключи, по-прежнему недоумевая.

Стив убрал пистолет. Повернулся к Дрездену. Схватил его за гриву правой рукой, а левой потрепал Нагу по боку.

– Я. Собираюсь. Вытащить. Ее. – Он снова потрепал Нагу. – Отсюда. – И показал на парадную дверь.

Лоб Дрездена разгладился. Он тихо рявкнул, напугав Стива до полусмерти. Затем вытянул шею и лизнул его в щеку.

Замечательно, подумал Стив. Подсунул руки под Нагу. Та была в полубессознательном состоянии. Надеюсь, она не забудет, что мы друзья, подумал он и поднял ее. Она вздрогнула, привстала, оторвав переднюю часть тела от пола. Стив нырнул под львицу и смог взвалить ее на левое плечо – получилась глупая, скрюченная пародия на пожарного со спасенной жертвой. Поднимай ногами, не спиной, подумал Стив и истерически захихикал. Напрягся, удерживая львицу, уперся в пол обеими ногами, и больной, и здоровой. Боль была ужасной, ослепляющей. Он вспомнил лицо Кэролин, подумал: Ненавижу эту сучку! Выброса адреналина при этой мысли оказалось достаточно, чтобы поднять львицу.

Когда Стив распрямился, стало чуть проще. Он сделал осторожный шажок. Удержал равновесие, но с трудом. Сделал второй шаг, поменьше, почти прыгая на здоровой ноге и подволакивая больную. Так было удобней, пусть и не слишком изящно. Свисавшая с его плеча Нага издавала болезненные львиные звуки. Стив велел ей заткнуть пасть.

Он медленно приближался к выходу. Дрезден шел сбоку. Глаза льва были прикованы к двери и тому, что ждало за ней. Конечно, он знает, подумал Стив. Понимает, что мы собираемся сделать.

Удерживая Нагу, он повернулся и посмотрел в глазок. На лужайке осталось шесть собак, включая Тейна. Даже так. Шесть – это много. Нас ждет полная жопа, подумал Стив. Взглянул на Дрездена:

– Готов?

Большой лев хлестнул хвостом. Он не смотрел на Стива. Его морда была словно высечена из камня. Придерживая Нагу на плече левой рукой, Стив вытащил пистолет и зажал его в зубах. Почувствовал вкус ружейного масла, металлический и чужеродный. Положил ладонь на дверную ручку, зажмурился, открыл глаза. Пробормотал: «Шоу начинается», – и распахнул дверь.

Тейн поднялся первым, гавкнул. Стив вытащил пистолет изо рта, тщательно прицелился и попал точно между голубым и карим глазом.

Дрезден с ревом бросился вперед. Завидев его, одна собака развернулась и убежала. Стив захромал по крыльцу. Дрезден прыгнул на крупного добермана и мгновенно подмял его под себя. Секунду спустя Стив услышал собачий визг. Оставшиеся три пса вцепились в Дрездена – в плечо, в переднюю лапу, в спину.

Держась за железные перила, Стив спустился на первую ступеньку, затем на вторую. Выбрался на подъездную дорожку. Нага на его плече шевельнулась.

– Тихо, девочка, – успокаивающе сказал он. До машины оставалось футов тридцать.

Когда доберман издох, Дрезден занялся собакой, впившейся в его правую переднюю лапу, крупной немецкой овчаркой. Он поднял лапу и попробовал укусить овчарку за бок. Сначала промахнулся, но со второй попытки его челюсти сомкнулись на задней лапе собаки. Стив услышал хруст. Овчарка завизжала.

На три меньше! – подумал Стив. У нас получится! Он старательно хромал по дорожке, миновал один розовый куст, затем второй. До такси было футов двадцать.

Дрезден не мог дотянуться до собаки на своей спине. Стив подумал было застрелить ее, потом решил, что, с учетом имевшегося опыта, с той же вероятностью попадет не в собаку, а во льва. Мгновение спустя Дрезден сменил приоритеты. Изогнулся вправо и рявкнул на собаку, которая кусала его сзади. Та разжала челюсти и отступила, обходя Дрездена. Заметила Стива и гавкнула. Тревога!

Ее лай – ррауррауррауррауррауррау – эхом пронесся по улице. Через секунду Стив услышал цокот когтей по асфальту, сначала одной собаки, потом двух, потом целой армии. Вот дерьмо. Пятнадцать футов до машины.

Дрезден бросился на собаку, которая подняла тревогу. Схватка осталась за спиной Стива, и он не видел, что происходит, но через два шага услышал очередной визг. Ответный рев Дрездена булькал чем-то жидким.

Десять футов.

Стив рискнул оглянуться. Против Дрездена осталась одна собака, она висела у него на спине… но за ним, на холме, десятки – сотни – других бежали, чтобы занять место павших. Откуда только они берутся? подумал Стив. Их было слишком много. Даже Дрездену не справиться с этой ордой.

– Идем, парень! Пора убираться отсюда!

До машины было всего два фута. Дверь – о чудо! – оказалась открытой. Стив обернулся.

Дрезден поднял глаза. Он стоял в окружении трупов. Последняя собака висела на его гриве, ерзая и взрыкивая. Лев не шелохнулся.

– Идем! – снова крикнул Стив. Сделал еще один шаг, врезался в машину и едва не упал. Дрожа от напряжения под тяжестью Наги, он отодвинул боковую дверь минивэна. – Идем!

Дрезден стряхнул овчарку. Победоносный, он стоял и смотрел, как Стив укладывает его дочь на заднее сиденье. Пу-уф! – сказала, расплющиваясь, виниловая обивка. Лев смотрел, как Стив закрывает дверь. Теперь она в безопасности. Его желтые глаза встретились с глазами Стива. Дрезден, который был королем, как в старые времена, махнул хвостом – один раз. Затем медленно повернулся к приближавшейся своре. На его теле выделялся каждый мускул. Он взревел. Звук эхом пронесся по улице, с взрывной силой отражаясь от аккуратных домиков и подстриженных живых изгородей. Собаки летели на льва, словно прилив, неисчерпаемый и неудержимый.

Дрезден атаковал.

Стив стоял, чувствуя себя крошечным и ничтожным, не в силах пошевелиться, не в силах отвести взгляд от сил, схлестнувшихся перед ним. Ему вдруг вспомнились слова Кэролин: Он будет защищать тебя, как собственного львенка. Дрезден врезался в собачью волну, пушечное ядро из ярости и крови. Он их отвлекает. Сдерживает ради Наги… и ради меня. И голосом Селии: Не дай его жертве пропасть зря, мерзавец.

Стив тряхнул головой, заставил себя отвернуться, открыл дверь, сел за руль.

Собаки добрались до Дрездена. Одна, две, десяток, два десятка – и еще сотни на подходе. Вместе они были живой стеной мускулов и меха. Такси сквозь них не пробьется, подумал Стив. Сквозь них не пробьется даже танк. Он захлопнул дверь. Дрезден был погребен в собачьем приливе, невидимый под колышущейся горой шерсти и зубов – лабрадоры, пудели, доберманы и ротвейлеры, черные, коричневые, желтые. Бледный водитель смотрел на все это из окна ванной. Стив лихорадочно опустил окно, достал пистолет, взял себя в руки. Тщательно прицелился, выстрелил. Одна собака с визгом упала – и ее место тут же заняли еще три. Он выстрелил снова и продолжал стрелять, пока не услышал холостые щелчки.

– Да пошли вы все на хер! – заорал он. – Пошли на хер, на хер, НА ХЕР!

Несколько собак подняли головы. Шоколадный лабрадор гавкнул и помчался к минивэну. Стив поднял окно, но недостаточно быстро. Собака вцепилась в край стекла мохнатыми коричневыми лапами, лая и щелкая зубами, задние ноги скребли дверь. Между стеклом и рамой осталось не больше трех дюймов, и лабрадор не мог добраться до Стива, но собака была такой тяжелой, что Стив не мог закрыть окно. Он показал лабрадору средний палец, вставил ключ в замок зажигания.

Машина завелась сразу. Стив выехал задом с подъездной дорожки. Лабрадор по-прежнему висел на окне, закрывая обзор. Стив откинулся на спинку сиденья, чтобы посмотреть, вдруг Дрезден чудом выбрался из шевелящейся кучи.

Но чуда не произошло.

Стив направил машину к воротам и вдавил педаль газа в пол. Несколько секунд спустя резко затормозил. Запахло жженой резиной. Стив включил поворотник, свернул направо на шоссе 78 и снова вдавил педаль в пол.

Гаррисон-Оукс исчез в зеркале заднего вида.

 

iv

Таксиста звали Харшен Патель. Два часа спустя, прячась за душевой занавеской в пыльной зеленой ванне, он услышал женский голос:

– Стив?

– Осторожней! – крикнул Патель. – Думаю, они свихнулись!

Он баюкал левую руку, обмотанную окровавленной туалетной бумагой и остатками рубашки.

– Стив? – В голосе женщины звучало сомнение.

– Я не знаю, кто это такой. Если вам нужен лживый сукин сын с двумя львами, он уехал.

– Уехал? – Недоверчиво.

– Да. Пару часов назад.

– На чем?

– Он угнал мое такси.

Женщина усмехнулась:

– Предприимчивый парень. Этого у него не отнимешь.

– Будьте крайне осторожны, – сказал Харшен. – Их тут двое, старик и старуха. Она пришла ко мне и сказала: «Ужин готов!» – а потом они оба начали… начали… кусать меня! – Он услышал истерические нотки в собственном голосе и постарался успокоиться. – Они съели мой левый мизинец. И часть большого пальца. Возможно, они все еще здесь. Вам следует…

– Все в порядке, – ответила она. Подергала дверную ручку. – Пожалуйста, откройте.

После напряженных раздумий он выполнил ее просьбу.

В коридоре стояла невысокая женщина с вьющимися волосами, босая. На ее плече висела синяя спортивная сумка. Она оглядела таксиста, отметив раны на его руке, на шее, в паху. Глаза женщины были темными и пронзительными, в них было тяжело смотреть.

– Жить будете.

– Думаете?

– Да. Вам повезло. Сюда мало кто приезжает.

Харшен с несчастным видом кивнул:

– Верю. Простите… но не могли бы мы отсюда уйти?

Она задумалась.

– Конечно. – Пожала плечами. – Я вас выведу. Как вас зовут?

Он сказал. Они вышли на солнечный свет.

– Приятно познакомиться. Я Кэролин.

– Вы… вы здесь живете?

– Не в этом доме. – Она ткнула большим пальцем вниз по улице. – В паре кварталов отсюда.

Таксист с ужасом уставился на нее.

– Расслабьтесь. Я ничего вам не сделаю. Вы помогли Стиву. – Она с улыбкой покачала головой. – Он правда умеет выбираться из этих petonsha, верно?

– Этих чего?

– Простите. Это не английский. В какой-то момент все языки начинают сливаться. Я сказала, petonsha. Это значит «маленькие ловушки».

– О.

В молчании они прошли квартал. Затем женщина снова заговорила:

– И все же… вы действительно помогли Стиву. Я перед вами в долгу. – Она задумалась. – У вас есть семья? Вы живете в городе?

– Жена. Эсперанца. У нас два мальчика. Но нет, мы из…

Взмахом руки она заставила его умолкнуть.

– Мне все равно. Когда мы дойдем до конца улицы, я исчезну. Просто посадите семью в машину и…

– Я не могу.

– Что?

– Я не могу посадить семью в машину. Он ее угнал. Я не знаю, где она.

– Кто ее угнал? Стив?

– Это он львиный человек?

– Да.

– Значит, он. Он тот урод, что угнал мою машину.

– Хм-м-м. – Кэролин снова задумалась, потом вручила ему синюю спортивную сумку. – Вот. Возьмите. Купите себе новую.

Он расстегнул молнию, заглянул внутрь. Деньги.

– О!

– Ага. Потратьте их поскорее. Через пару недель они ничего не будут стоить – Барри О’Ши выбрался на волю. Когда он как следует устроится, начнется, э-э, эпидемия.

– Что? Какая эпидемия? Кто такой…

– Это не важно. Возьмите жену и детей. Купите еду, воду, оружие. Может, генератор. Отправляйтесь в город – туда, где много электрических огней и хорошее энергоснабжение. Укройтесь внутри, желательно на верхнем этаже высокого здания. Не подходите к окнам. И если увидите людей с щупальцами, держитесь от них подальше. Не позволяйте им дотронуться до себя.

Харшен смотрел на нее с раскрытым ртом. Она говорила безумные вещи спокойным и уверенным голосом. Выражение ее лица напомнило ему рисунок, которого он боялся в детстве: Кали-разрушительница, кровавыми губами улыбающаяся гибели маленьких созданий.

– Понимаете, станет очень темно.

 

i

В двух милях к западу шоссе 78 сливалось с четырехполосной дорогой, которая вела в так называемый город – несколько стрип-моллов, отделявших Стива от следующего пустынного участка. Ограничение скорости составляло сорок пять миль в час. Стив посмотрел на спидометр и увидел, что едет на восьмидесяти, ветхое такси дребезжало и тряслось, словно вибропостель в дешевом мотеле. Он остановился на первом светофоре, немного резковато.

На лобовом стекле кровь. Как она туда попала? Стив побрызгал на стекло жидкостью из омывателя, надеясь счистить хотя бы часть собачьей крови. Но в итоге только размазал ее. У него кружилась голова.

Нага подняла голову с заднего сиденья и, моргая, огляделась.

– Тебе лучше? – Возможно, подействовал второй суппозиторий. – Не пытайся двигаться. Мы выбрались. Больше никаких собак!

Она слабо дернула хвостом, потом нагнулась к своей задней лапе и обнюхала бинты.

– Ну да, – вздохнул Стив. – Ничего не поделаешь.

Куда везут раненых львов? В гребаный зоопарк?

Рядом затормозил черный пикап «Тойота». Стив повернул голову и увидел брызговики. Пикап был таким высоким, что забираться в него наверняка приходилось с помощью лестницы. Можно ли назвать его монстром? Где проходит граница? Насколько надо поднять пикап, чтобы превратить в монстра? Достаточно ли простой лифтовки, или колеса тоже нужно…

Пикап посигналил. Стив посмотрел вверх. В трех-четырех футах над ним парень на пассажирском сиденье жестами показывал Стиву открыть окно. Стив открыл.

– Да?

Пассажиру было лет восемнадцать-двадцать. Он носил бейсболку козырьком назад.

– Эй, чувак, – сказал он, – у тебя с заднего бампера свисает типа полсобаки.

– Да?

– Ага. Ты ее переехал? Типа специально?

– Нет. Будда учит уважать жизнь во всех ее проявлениях. – И пробормотал себе под нос: – Хотя парочку я все же пристрелил.

– И вся твоя гребаная дверь забрызгана кровью, чувак. Ты чо, типа попал в аварию?

– Нет. Собачья драка. – Тут ему в голову пришла идея. – Эй, здесь поблизости есть ветеринар?

Парень посмотрел на него как на сумасшедшего.

– Чувак, никакой ветеринар не поможет этому псу. Его типа перерезало пополам!

– Это не для него, – ответил Стив. – Это для нее.

– Чо?

Стив ткнул большим пальцем в заднее сиденье. Парень высунулся из машины, наклонился, всматриваясь.

– Вау! – И крикнул водителю: – Эй, Фрэнк, у этого чувака в кабине гребаный лев!

Водитель тоже наклонился вперед.

– Чо-о-о? Отодвинься, я не…

Может, тебе стоило более тщательно не высовываться, дружище-беглец?

– Срань господня! – воскликнул водитель. – Я тебя знаю! Ты тот парень из «Фокс ньюз»!

– Ничего подобного! – возразил Стив. – Это не я! Хотя меня постоянно с ним путают, ха-ха.

Гребаный светофор никак не переключается. Не проехать ли на красный, просто чтобы убраться подальше от мальчишек в пикапе? Нет. Плохая идея. Вместо этого Стив поднял стекло – это помогло, оно было покрыто засохшими собачьими слюнями – и, прищурившись, сделал вид, что изучает вывеску стрип-молла в четверти мили от перекрестка. «Бай-Ло», «Уол-март», ресторан «Мосье Тако» – ну и хрень! – и ветклиника «Черный путь».

Стив задумался. Пятьдесят на пятьдесят, что парни из пикапа позвонят в службу 911. Нужно быстро убраться с дороги. С другой стороны, нужно думать о Наге. Львица покусывала бинты. Сквозь повязки сочилась кровь. Суппозиторий помог, но ненадолго.

Зажегся зеленый.

– На хер, – сказал Стив. – Настоящий буддист не может быть моральным и интеллектуальным трусом.

Он подождал, пока отъедут парни на пикапе, и пристроился за ними. Через полквартала свернул налево, к стрип-моллу. Увы, поворот не удался. Такси представляло собой четырехцилиндровый минивэн «Крайслер-вояджер», намного менее мощный, чем сантехнический фургон Стива. Стив неправильно оценил расстояние до ехавшего навстречу «БМВ», и водителю пришлось резко затормозить. Женщина за рулем и Стив показали друг другу средний палец. Нага снова приподняла голову и рыкнула. От неожиданности Стив въехал на тротуар, смял живую изгородь и едва не врезался в бок выезжавшего из «Макдоналдса» пикапа, битком набитого ландшафтными дизайнерами.

– А-а-а!

Нага снова зарычала.

– Заткнись! Я за рулем!

В зеркале заднего вида львица с упреком посмотрела на него. Стив замедлился до скорости пешехода и осторожно пересек парковку, глядя в обе стороны на каждом перекрестке. Наконец остановился перед ветклиникой. Знак у двери гласил: «Избавьте кошечку от блох!»

– Подожди здесь, – сказал Стив Наге. – Я сейчас вернусь.

Он сунул пистолет за эластичный пояс тренировочных штанов и прикрыл его концертной футболкой. Обошел такси сзади и увидел, что с выхлопной трубы действительно свисает половина собаки. Крови было до черта, но Стив решил, что это скорее всего шоколадный лабрадор, цеплявшийся за окно. Может, он застрял под глушителем? Стив смутно помнил, как машина подпрыгивала на дороге, когда он выезжал из Гаррисон-Оукс.

Вряд ли ветеринар это одобрит. Он потратил несколько секунд, пытаясь затолкать труп поглубже, но зрелище было крайне неприглядным, и псина застряла накрепко. Когда тошнота подступила к горлу, Стив сдался, вытер руки о штаны и захромал в клинику.

В приемной с кафельным полом пахло кошачьей едой. Суетливый мужчина в галстуке-бабочке держал на коротком поводке йоркширского терьера. Напротив сидела дама-хиппи средних лет, с кошачьей переноской на коленях.

Стив оперся о регистрационную стойку руками, покрытыми засохшей кровью.

– Мне нужен врач, – выдохнул он. – Срочно.

Маленький опрятный терьер гавкнул на него.

– Сперва вам нужно заполнить это, – сказала регистратор, настороженно оглядывая Стива. – И, боюсь, эти люди пришли раньше вас. Вы по записи?

В смехе Стива слышались истерические нотки.

– Это несчастный случай. У вас есть носилки? Большие носилки?

– Несчастный случай?

– О да. – Стив энергично кивнул. – И еще какой.

– Все в порядке, – сказала женщина с кошачьей переноской. – Я не тороплюсь.

Мужчина с йоркширским терьером смерил ее кислым взглядом.

– Секундочку, – сказала регистратор. Подняла трубку телефона. – Эй, Джер? У нас парень с несчастным случаем. Можешь захватить Элли и принести носилки? Спасибо.

– Нет, – произнес Стив, совершенно искренне. – Спасибо вам. Правда. – Чуть не добавил: «И мне очень жаль», – но вовремя спохватился. Однако ему действительно было жаль. Скорее всего, вторая половина этого дня не понравится никому из присутствующих.

Мгновение спустя появились две молодые женщины в зеленых медицинских костюмах. Одна тащила большие носилки.

– Где он? У вас собака, верно?

– Э-э-э… она в машине, – ответил Стив. – Прошу сюда.

Они последовали за ним на улицу. Стив увидел, что парни в лифтованном черном пикапе вернулись и припарковались перед «Уол-мартом», наблюдая. Рокот их монстр-трака был слабым, но отчетливым. Стив застонал.

– В чем дело? – спросила медсестра повыше.

– Ни в чем. У меня болит нога. – Нога действительно болела. – Она здесь.

Он отодвинул дверь минивэна и встал за женщинами. Нага подняла голову, вяло, но с интересом в желтых глазах.

– Святая корова! – воскликнула медсестра пониже.

– Это лев?

– Ха-ха! Знакомый вопрос. На самом деле, она лабрадудль. Мы просто постригли ее подо льва. Забавно, правда?

Женщины уставились на Нагу. Стив задержал дыхание. Высокая сказала:

– Мы… – она показала на свою коллегу, – …учимся на ветеринаров. Вы в курсе?

– Верно, – кивнула низкая. – Чепуха.

Они обе повернулись к Стиву:

– За кого вы нас принимаете? За иди… ой.

Стив держал в руке незаряженный пистолет, ни в кого не целясь.

– Вот как мы поступим, – сказал он. – Вы держите носилки, а я ее вытащу. Она не причинит никому вреда. Я тоже. Она потеряла много крови. Мы отнесем ее к врачу, а потом вы сможете уйти.

Женщины, хлопая глазами, переваривали его слова.

– Я серьезно, – сказал Стив. – Все будет хорошо. Мне просто нужна помощь. Вы мне поможете? Пожалуйста?

Ну же, ну же.

Они задумались.

– Хрена лысого, – ответила низкорослая. Посмотрела на коллегу, ожидая поддержки.

Высокая задумчиво разглядывала Нагу.

– Вы приехали сюда со львом на заднем сиденье вашего такси?

– Вроде того.

– Откуда вы знаете, что она не станет кусаться?

– Просто знаю. Послушайте, ей плохо. Я не хочу так с вами поступать, но…

Теперь высокая разглядывала его. Стив задержал дыхание.

Секунду спустя она сказала:

– Давайте мы понесем льва, а вы подержите ее… ее?.. голову.

– Идет! – согласился Стив. – Сейчас я залезу в такси.

– Хорошо, мистер, – согласилась низкорослая с излишней радостью.

– Попробуете бежать – и я прострелю вам коленную чашечку, – пообещал Стив, махнув незаряженным пистолетом. – Обещаю. Я меткий стрелок. Взял серебряную медаль на Олимпиаде в девяносто втором. Не смертельно, но будете мучиться до конца жизни.

Медсестра сверкнула фальшивой улыбкой.

– И в мыслях не было!

Стив подошел к минивэну.

– Сейчас я уберу пистолет. – Он сунул оружие за пояс. – Ну вот. Вы больше не увидите его, если не попытаетесь сбежать.

– Рада это слышать, – ответила высокая.

– Ладно, готовьте носилки.

Женщины посмотрели на львицу, переглянулись.

– Ладно, – сказала высокая. – Хорошо. – Она сверлила Стива взглядом. – А вы держите ей голову.

– Да, буду держать ей голову.

Высокая кивнула коллеге. Они установили носилки горизонтально.

Стив улыбнулся женщинам.

– Спасибо. Правда. – Он обогнул медсестер и залез в минивэн. – Привет, Нага. Привет, девочка. Почти все, милая. – Он погладил ее, демонстративно проверил повязку.

Женщины смотрели на все это широко раскрытыми глазами.

– Приятель, не думаю, что следует…

– Ш-ш!

Он как можно мягче просунул руки под Нагу. Львица заворчала, но не стала сопротивляться. Стив поднял ее с сиденья. Она была очень тяжелой. Он не столько перенес ее, сколько свалился с ней сначала на пол такси, а потом на носилки. Должно быть, я был не в себе, когда вытаскивал ее из дома.

Оказавшись на носилках, Нага приподняла голову и пристально уставилась на женщин. Те уставились в ответ, моргая и улыбаясь, явно перепуганные до полусмерти.

– Держите ее голову, – сказала высокая очень мягко. – Мр-р-рошо?

– Отойдите немного назад, – попросил Стив. – Я не могу…

Они отступили от машины на фут.

Стив выбрался из такси, поморщившись, когда острая боль пронзила лодыжку. Просунул руку под поднятую голову Наги, а другую положил ей на щеку, поглаживая львицу по морде. Я не смогу удержать ее, если она решит что-то сделать, но, возможно, у них будет лишняя секунда, чтобы сбежать. Вместе они проковыляли через парковку и вошли в приемную.

– Нам нужен кабинет… немедленно, – сказала высокая.

Регистратор открыла рот, подпрыгнула на стуле, выронила ручку.

– Кабинет, э-э-э… второй кабинет.

– Пошли.

– Друг, да это же лев, – дружелюбно произнесла хиппи с кошачьей переноской. Стив не обратил на нее внимания. Мужчина в бабочке вскочил и пулей вылетел за дверь. Йоркшир несся за ним по пятам.

– Что происходит… – спросил женский голос из дальнего конца приемной. – О боже.

– Вы врач?

Женщина открыла рот, снова закрыла.

Стив ее понимал.

– Все в порядке, – сказал он. – Нага никому не причинит вреда.

Женщина обдумала его слова.

– Да, хорошо. Я доктор Доджсон. Она… что с ней случилось?

– Собаки, – ответил Стив. – Мы подрались с собаками. Они сильно порвали ей ногу. Думаю, задели артерию. Я сделал ей два, э-э, переливания, но не смог остановить кровотечение.

– Фиксатор есть?

– Нет, но она не причинит вам вреда.

– Вы не можете этого знать. Я не буду ничего делать, пока животное не зафиксируют.

– Ладно. Хорошо. Давайте сюда. Я на нее надену.

Он подумал о наморднике, может, каких-то ремнях.

– У него пистолет, – сообщила низкорослая медсестра.

– Я ухожу, – сказала дама с кошачьей переноской.

– Простите, но я не могу этого позволить, – ответил Стив. – И у меня действительно есть пистолет. Клянусь, я пришел сюда не для того, чтобы причинить кому-то вред. Мне просто очень нужна помощь. – Мысленно он увидел Джека, навечно оставшегося в темноте. Почувствовал боль от пощечины Селии. И умоляюще посмотрел на врача.

Доктор Доджсон задумчиво сжала губы.

– Хорошо, – наконец сказала она. – Но у меня два условия. Во-первых, вы всех отпустите. Во-вторых, вы сами сделаете раненому льву укол.

Благодарность Стива была так велика, что он лишился дара речи. Он просто кивнул. Врач махнула рукой. Женщина с кошачьей переноской проворно выскользнула за дверь. Мгновение спустя за ней последовала регистратор. Врач повернулась к медсестрам:

– Вы тоже.

– Я останусь, – заявила высокая медсестра.

– Джерри, ты не обязана…

– Я останусь. Ни за что такое не пропущу.

Все посмотрели на вторую медсестру.

– Желаю приятно провести время, – сказала та.

Стив взял ее конец носилок, и медсестру как ветром сдуло.

– Ладно. – Врач сосредоточилась на пациентке. – Давайте отнесем ее во второй кабинет. Она еще подросток. Знаете ее возраст?

Стив покачал головой.

– Вес?

– Я смог ее поднять – но это все. Может, сотни две?

– Я бы сказала, не меньше двухсот двадцати пяти. – Врач помолчала. – Что-что, вы подняли ее? В одиночку?

– Она немного помогла. – Не выпуская носилок, Стив слегка опустил плечо, чтобы показать, как. – Ноша пожарного.

– О-о. Значит… вы дрессировщик или… – Врач тряхнула головой. – Не имеет значения. Потом. – В кабинете они положили носилки на стол. – Джерри, загляни в справочник «Мерк» и посмотри, какая доза требуется льву весом двести пятьдесят фунтов.

– Кетамин и ксилазин?

Врач поморщилась.

– Есть идеи получше? Это мой первый лев.

– Мы использовали их прошлым летом. Поддерживаю.

– Нам также понадобится интубационная трубка. Самая большая, что есть.

Задние лапы Наги свисали с края стола. Она приподняла голову, оглядела кабинет, хмуро заворчала. Врач отшатнулась.

– Все в порядке, – сказал Стив. Потрепал Нагу по шее. – Бояться нечего.

Медсестра – Джерри – вернулась через пару минут с большим шприцом и пакетом пластиковых трубок. Вручила все это врачу.

Доктор Доджсон оценила уровень жидкости в шприце.

– Так мало?

– Немного не хватило кетамина.

Врач подняла брови.

– Совсем чуть-чуть.

– Ладно. Придется работать с тем, что есть. – Она посмотрела на львицу, нахмурилась и протянула шприц Стиву. – Когда-нибудь делали инъекцию?

– Нет.

– В этом нет ничего сложного. Укол в мышцу. Быстро втыкаете, потом медленно вводите. Постарайтесь отыскать место на задней ноге, в стороне от раны. – Она передала Стиву шприц и отошла к двери. – Джерри… встань-ка за мной.

Стив посмотрел на заднюю часть Наги, отыскал мускулистый участок. Сделал вид, что втыкает шприц.

– Вот так?

Врач кивнула.

– Представьте, что колете апельсин, – посоветовала из коридора Джерри.

– Ладно. – Стив выдохнул, сосредоточился. – Начали.

Он воткнул шприц Наге в бедро. Львица приподняла голову, оскалила зубы. Зарычала.

Стив отпрыгнул назад. Шприц свисал с бедра Наги. Стив поднял палец, словно воспитывая непослушного ребенка.

– Плохая кошечка! Веди себя хорошо!

Рычание постепенно стихло. Стив сделал шаг вперед, затем еще один.

– От этого тебе станет лучше.

Он положил руку на шприц.

Нага дернулась. С диким воем, от которого Стив едва не обделался, ударила его по груди правой передней лапой. Когти оставили глубокие борозды в плоти. Стив с воплем отпрыгнул. Нага соскочила со стола, врезалась лапами ему в плечи, вцепилась в его левую руку. В коридоре закричали.

Стив, на удивление бестрепетно, поднял руки на уровень груди и со всей силы толкнул Нагу, оторвав ее от себя вместе с большими кусками кожи со спины и плеча. Львица стукнулась о стену, вскочила.

Повинуясь инстинкту, которого он сам не осознавал, Стив отвесил львице пощечину. Она не укусила и не ударила его, вероятно, удивившись еще сильнее, чем он сам, но снова зарычала.

– Ну же! – рявкнул в ответ Стив. – Хочешь умереть? У тебя по-прежнему идет кровь, дура! Будешь кусаться – отправишься истекать кровью на парковку! Посмотрим, может, кто-то отвезет твою жирную задницу в зоопарк! Посмотрим! – Капли его крови падали на пол и смешивались с ее кровью. Человек и львица уставились друг на друга. – Давай, ну!

Некоторое время спустя Нага отступила к стене. Еще через пару секунд перестала скалиться.

– Ага, – кивнул Стив. – Я так и думал.

Он поднял с пола шприц.

– Не думаю, что следует… – начала за его спиной ветеринар.

– Да, да, да.

Он подошел к Наге. Она снова оскалилась, демонстрируя длинные белые зубы на фоне здоровых розовых десен. Надо полагать, сейчас с капиллярной реакцией все в порядке. Не обращая внимания на оскал, Стив отодвинул здоровое правое бедро львицы от стены и воткнул в него иглу. Нага снова зарычала, от глубокого, низкого звука задрожали стекла.

– Заткни! Пасть!

– Медленно, – сказала доктор Доджсон приглушенным голосом.

Стив оглянулся. Дверь была чуть приоткрыта. Врач одним глазом заглядывала в кабинет.

Он медленно давил на поршень, по мучительному миллиметру за раз. Через несколько секунд шприц опустел. Стив вытащил его, отшвырнул в сторону.

Нага в замешательстве смотрела на Стива.

– Вот и все, – насмешливо произнес он. – Полегчало?

Мгновение львица продолжала смотреть на него, потом осела. Опустила голову на пол. Стив тоже сполз на пол, прислонившись спиной к стене. Лопатки казались влажными. Он поднялся, обернулся. На стене осталось здоровенное кровавое пятно. Стив поглядел на ветеринара:

– Девчата, у вас есть «Бэнд-эйд»?

– Джерри, принеси бинт и пластырь.

Нага в полубессознательном состоянии лежала на полу.

– Похоже, можно начинать, – сказал Стив.

– Еще нет. Нужно выждать минут десять.

– Ладно. У меня сильно идет кровь?

Он подошел к врачу и повернулся спиной.

Ветеринар осмотрела раны.

– Выглядит паршиво, но, думаю, повреждения поверхностные. Хотя могут остаться шрамы. Потребуются швы.

– Полагаю, это не проблема. Скоро кто-нибудь придет меня арестовывать.

– Нисколько в этом не сомневаюсь. Никогда не видела столь глупого поступка. – Она помолчала. – Смелого, но очень, очень глупого. Это ваш лев?

– Не совсем. В некотором смысле. Мы знакомы всего пару часов.

Врач подняла брови.

Стив пожал плечами.

– Часы были те еще.

Ветеринар окинула львицу взглядом.

– У нее сильное кровотечение. Она бы долго не протянула.

Стив посмотрел на врача.

– Однако я видала случаи похуже. Повязка сдержит кровотечение, пока не подействует наркоз. Уверена, что смогу зашить рану вовремя. – Она перевела взгляд на Стива: – Если вы пытались спасти ей жизнь, похоже, вам это удалось.

Стив обдумал эти слова, повертел их в голове так и этак. Улыбнулся.

– Правда?

– Правда. Хотя это было очень глупо.

Стив вздохнул, жалея, что у него нет сигареты.

– Будда учит уважать жизнь во всех ее проявлениях.

– Хм. – Врач задумалась. – Вы буддист?

– Нет, я идиот. Но пытаюсь исправиться.

 

ii

Десять минут спустя Нага снова лежала на столе. Они опустили носилки на пол, и Стив взгромоздил на них полубессознательную львицу. Пока он этим занимался, Нага высунула язык и слизнула кровь с тыльной стороны его руки.

– Все в порядке, – сказал Стив, поглаживая ее по щеке. – Ничего серьезного.

Когда глаза Наги закрылись, Стив, Джерри и доктор Доджсон подняли ее на смотровой стол. Пока они ждали, чтобы обезболивающее подействовало, Стив взял бинты и занялся своими ранами.

Получалось у него паршиво, но тут доктор Доджсон сказала:

– Ну же, нацельте на меня свой пистолет.

– Прошу прощения?

– Нацельте на меня свой пистолет.

– Э-э… ладно. – Стив вытащил пистолет из-за пояса и ткнул им в ее сторону.

– Что вы говорите? – сказала доктор Доджсон. – Если я вас не перевяжу, вы меня застрелите? Что ж, полагаю, выбора у меня нет.

Стив моргнул, улыбнулся.

– Спасибо.

– Джерри, отвернись. Я собираюсь подать плохой пример. – Джерри повиновалась. Доктор Доджсон промыла царапины на спине Стива физраствором, затем вколола ему что-то. Через минуту спина онемела. – Пожалуйста, принеси мне «Рэпид».

Джерри вышла в коридор и тут же вернулась с прозрачным пластиковым инструментом размером с книгу в бумажной обложке. Инструмент был снабжен двумя ручками.

– Что это?

– Строительный степлер.

– Что?

Ка-блап!

– Оу! Черт!

– Извините. Не дергайтесь.

Ка-блап!

– ОУ! Я не доска!

– Не хнычьте. У меня нет времени накладывать швы.

Стив умудрился молча выдержать еще пару скрепок, хотя его лицо кривилось от боли. И хрюкнул на шестом, седьмом и восьмом ка-блап.

– Ну вот, – сказала доктор Доджсон. – Готово. Теперь наставьте пистолет на Джерри и прикажите перевязать вас.

Стив прицелился в Джерри.

– Ой! Не стреляйте. Подождите, мне нужен еще пластырь.

Секунду спустя она вернулась, ее глаза были широко распахнуты.

– Э-э… мистер?

– Меня зовут Стив.

– Стив? Там мужчина. Говорит, что хочет побеседовать с вами.

Желудок Стива завязался узлом.

– Коп?

– Не уверена. У него тоже пистолет.

Стив на мгновение задумался. Сжал губы, кивнул.

– Скажите ему, что я согласен. Пусть заходит. Я не буду ни в кого стрелять.

Через секунду появился Эрвин.

– Рад это слышать, – сказал он. Покосился на львицу. – Хм-м. Симпатичный лев.

– Спасибо.

– Когда поступил вызов, я сразу подумал, что это ты. Ты ведь у нас чертовски опасный преступник. В курсе, да?

Эрвин вытащил из кармана пластиковые наручники, напоминавшие кабельные стяжки.

Стив не шелохнулся. Он думал про парадную дверь, про полосу деревьев за стрип-моллом, про такси.

Эрвин заметил, как он напрягся.

– Нет. Не следует этого делать.

– Нет?

– Нет. – Эрвин ткнул пальцем в сторону приемной. – На крыше за той химчисткой сидит парень. Я с ним работал. Он метко стреляет. Если попробуешь что-нибудь выкинуть, он всадит пулю тебе прямо в центр масс. В твоей спине появится футовая дырка. Половина кишок вылетит через нее. Ты умрешь еще прежде, чем догадаешься, что тебя застрелили.

Стив вышел в приемную и выглянул в окно.

– О, – сказал он. – О, ну надо же.

На крыше химчистки действительно залег мужчина с винтовкой. А на парковке стоял десяток патрульных автомобилей с включенными мигалками. В сотне ярдов от ветклиники из «Уол-марта» выбегали, пригнувшись, люди. Стив огляделся и увидел еще одного снайпера на крыше «Мосье Тако».

– Вот дерьмо, – сказал он. – А ведь все так хорошо шло.

– Точно, – согласился Эрвин. – Дерьмо. – Он помахал пластиковыми наручниками. – Наденешь это, или нам придется тебя пристрелить?

Стив посмотрел на парадную дверь, проверил, как перевязанная лодыжка держит вес тела. Может, у меня получится выскользнуть позади и…

– Если решишься бежать, погоди секундочку. Хочу убрать этих милых дам с линии огня, прежде чем парни устроят пальбу. Они так взбудоражены. Вряд ли станут осторожничать, завидев тебя, бегущего с пушкой. Не хотелось бы, чтобы всех нас прикончили вместе с тобой.

Стив прижал ладони к вискам. Обошел приемную, повторяя: «Дерьмо, дерьмо, дерьмо!» Пнул большой пакет с собачьим кормом. Вздохнул.

– Ладно. Вы правы. Выхода нет. Но остается одна проблема.

– Да? Какая же?

– Я знал, чем все это кончится, но все равно пришел сюда. И теперь полагаю, что если я просто брошу пистолет…

– Не стоит, – перебил Эрвин. – Он может выстрелить. Аккуратно положи его.

– Да, хорошо. Если я просто брошу его…

– Люди в фильмах постоянно бросают пистолеты. Однажды я видел, как из-за этого погиб человек.

– Хорошо. Я понял. Я просто положу его. Если.

– Если что?

– Если вы, – Стив многозначительно посмотрел на Эрвина, – пообещаете, что не дадите им ворваться сюда и убить ее. Пообещайте, что вы, ну, что-нибудь придумаете. Зоопарк. Или цирк. – Он заглянул Эрвину в глаза. – Пожалуйста. Если вы это сделаете, я помогу вам, чем смогу.

– Поможешь мне? Каким же образом?

– Мне мало что известно, но я знаю, где они… Кэролин и прочие.

Эрвин обдумал его предложение.

– Полное содействие? Без всяких недомолвок?

Стив кивнул.

– Ты сможешь нарисовать план?

– Да.

Эрвин задумался еще на секунду.

– Сам понимаешь, я не смогу отвезти этого льва к себе домой.

– Понимаю. Я просто прошу вас пообещать сделать все возможное.

– Ага, – ответил Эрвин. – Ладно. Даю слово.

Стив кивнул. Протянул Эрвину запястья.

– Сначала положи пушку.

Стив аккуратно опустил пистолет на регистрационную стойку.

– Руки за спину.

Он подчинился. За окнами навязчиво сверкали синие мигалки. Стив откинул голову, зажмурился. Наручники закрылись с таким звуком, словно кто-то затянул пластиковую кабельную стяжку.

– Умный мальчик, – сказал Эрвин. – Они бы правда тебя убили.

– Я знаю.

Эрвин отодвинулся и заглянул во второй кабинет.

– Там здоровенный лев.

Стив слабо улыбнулся.

– Если считаете большой ее, вам стоило бы взглянуть на ее отца. Взрослый самец. Пять сотен фунтов.

– Да? – На лице Эрвина отразилась легкая тревога. – Он тоже тут?

Стив покачал головой:

– Нет. Не выбрался. – Стив повысил голос: – Доктор, как она?

Женщины установили капельницу и теперь закачивали в Нагу какую-то прозрачную жидкость. Повязка была снята, доктор Доджсон, согнувшаяся над лапой львицы, не ответила.

– Ш-ш! – сказала Джерри. Подошла к двери и закрыла ее, но медленно, чтобы они успели увидеть поднятый большой палец на свободной руке медсестры.

Стив кивнул. Джерри кивнула в ответ и закрыла дверь полностью.

– Она твоя? В деле нет ничего о том, что ты держишь домашнего льва.

– Не совсем. Мы только что познакомились. И в некотором смысле приглядываем друг за другом.

– То есть ты просто встретил ее на улице?

– Вообще-то да.

Эрвин смотрел на него в ожидании ответа. Через минуту сдался.

– Есть надежда вытянуть из тебя немного подробностей на этот счет?

– Конечно, прошу прощения. Я задумался. Ну, в общем, вышел на пробежку, и целая стая злобных собак – несколько десятков – попыталась меня сожрать. Я пристрелил пару, но они меня повалили. У меня не было никаких шансов. Нага и ее отец словно возникли из ниоткуда и прогнали тварей. Спасли мне жизнь.

– Что, серьезно?

– Серьезно.

Эрвин обдумал услышанное.

– Это необычно.

– Мне тоже так показалось. – Стив пожал плечами. – Но не стоит спорить с Санта-Клаусом.

– Как думаешь, может, львы связаны с этой цыпочкой, Кэролин?

Стив закатил глаза.

– Хм-м. Даже не знаю. Нужно об этом поразмыслить.

– Прости. Глупый вопрос. Они… Погоди. – Эрвин приставил руку к уху. – Хотел бы поболтать еще, но копы снаружи начинают нервничать. – Он поднес запястье к губам и сказал в рукав: – Э-э, подозреваемый задержан и все такое.

Две секунды спустя парадная дверь распахнулась. Полдюжины вооруженных помощников шерифа ворвались в клинику.

– Спокойней, народ, – сказал Эрвин. – Все в порядке. Он федеральный заключенный, помните?

– Я помню, – сквозь стиснутые зубы ответил мужчина с множеством нашивок на рукаве. – Что со львом?

– Он спит, – сказал Эрвин. – Ему делают операцию. Потому-то парень сюда и пришел.

– Не причиняйте ей вреда, хорошо? – попросил Стив.

– Что? – Полицейский посмотрел на него так, словно вдруг заговорил жук под его ногой.

Душевное равновесие Стива пошатнулось.

– Пожалуйста?

– Сюда едет служба отлова животных. В этом городе запрещено держать ручных львов, сынок, – сказал коп. – Постановление муниципалитета.

Пара других копов фыркнула.

Стив почувствовал, как внутри закипает гнев.

– Эрвин?

– Да?

– Не забудьте наш разговор.

– Не забуду.

– Хорошо. Если хотите, я могу отвести вас туда, где они…

Телефон на поясе штанов Стива зазвонил.

– Кто это?

Стив лихорадочно соображал.

– Должно быть, она. Кэролин. Она дала мне этот телефон. И уже звонила пару раз. Хотите, чтобы я с ней поговорил?

Эрвин задумался.

– Нет. Все равно мы скоро с ней встретимся.

– Вы уже знаете, где она?

– Ну да. В симпатичном маленьком городке, в двух милях отсюда. Мы оцепили дом еще в обеденный перерыв. Ждем, пока эвакуируют всех соседей. Потом нанесем визит.

– В вашем голосе не слышится энтузиазма.

Эрвин одарил Стива внимательным взглядом.

– Потому что я его не испытываю.

– Почему же?

– Сам не знаю… – Эрвин замолчал. – Неправда. Знаю. Происходит что-то скверное, просто я не понимаю, что именно. Чувствую себя крысой, которая обнюхивает арахисовое масло в мышеловке. – Он изучающе посмотрел на Стива. – Твой друг тоже в доме?

Стив непонимающе заморгал.

– Парень с ножом. Который вытащил тебя из тюрьмы. Он там?

– А. Его зовут Дэвид. Да, он там. То есть был там. Когда я видел его в последний раз.

Эрвин нахмурился.

– Этого-то я и боялся.

– Но он не мой друг, – сказал Стив. – Тут вы ошибаетесь. Я понятия не имею, кто эти люди и что им от меня нужно. А тот парень – настоящий псих. У меня от него коленки трясутся. И, думаю, у всех остальных тоже.

– Остальных кого?

Стив открыл рот, чтобы ответить, закрыл его.

– Что с Нагой?

– Со львом? Попробую устроить в зоопарк. – Мысли Эрвина явно витали где-то далеко.

Стив скептически посмотрел на него.

Эрвин поднял глаза.

– Я дал тебе слово. Что-нибудь да придумаю.

Стив не отводил взгляда.

Вздохнув, Эрвин повернулся к мужчине с нашивками на плече:

– Фрэнк? Слушай меня. Этот лев – улика в федеральном расследовании. Позаботься о нем.

– О ней, – поправил Стив.

– Быть не может, – ответил Фрэнк.

– Нет, – возразил Эрвин и повернулся к полицейскому. Он говорил тихо. И вежливо. Но в этот момент Стив впервые осознал, насколько Эрвин опасен. – Может. Звони в гребаный зоопарк, звони в службу отлова животных, звони куда угодно, но если с этим зверем что-то случится… у нас с тобой возникнет проблема.

Коп был на несколько дюймов выше Эрвина. Когда они встретились глазами, он смотрел сверху вниз. Он смог выдержать взгляд Эрвина… но недолго. Потом коп словно съежился. Его грудь ввалилась. Он отвел глаза. Его люди наблюдали за всем этим.

– Ладно, – сказал коп. – Да. Хорошо.

Эрвин повернулся обратно к Стиву:

– Годится?

– Годится, – сказал Стив. У него во рту пересохло. Он сглотнул. – Спасибо. В общем, я мало что знаю. Впервые я увидел его вместе с вами, в тюрьме. Я посмотрел, что он натворил в вестибюле, – кишки, свисавшие с флуоресцентных ламп, – и попытался сопротивляться. Он разозлился и, наверное, вырубил меня. Я очнулся в доме в паре миль отсюда, как вы и сказали. Их там было несколько человек. Кэролин заявила, что они ее братья и сестры, но мне они не показались семьей. Там было два черных парня, точь-в-точь близнецы, и жуткая дамочка, от которой воняло, как от дохлого осла… она напоминала полинезийку, но с бледной, почти синей кожей. Хотя не знаю, может, они приемные. По крайней мере, они все говорили на одном языке.

– Каком языке? Можешь определить?

Стив покачал головой:

– Я никогда не слышал ничего подобного. Вроде бы похоже на вьетнамский? Хотя вряд ли.

– Они такие же, как он? Кэролин и прочие? Они опасны? Сразу предупреждаю, если мои парни войдут в дом и пострадают из-за того, что ты нам соврал, тебе не поздоровится.

Стив задумался, и не только из-за угрозы Эрвина.

– Я не знаю, – наконец сказал он. – Мне так не кажется. Они все его боялись.

– Хорошо, – кивнул Эрвин. – Я…

– Но, возможно, они опасны в других смыслах, – перебил Стив. – Все, что я рассказал вам про Кэролин, – правда. Все. Она ничуть не похожа на Дэвида, но, думаю, у нее тоже есть… что-то.

– Что-то?

– Я не знаю. Она не выглядит, ну, беспомощной. Хотя кое-кто из остальных выглядит. Полагаю, что с парой из них смог бы справиться даже я. Но не с этим Дэвидом и не с ней. В ней есть что-то… – Стив покачал головой. – Не знаю. Я бы соблюдал осторожность.

Эрвин внимательно смотрел на него:

– Сколько их там? Членов семьи?

– Точно не могу сказать. Не считал. Думаю, около дюжины, плюс-минус. И еще пожилая дама, владелица дома. Она нормальная, в отличие от них.

Эрвин в глубокой задумчивости прищелкнул языком.

– Вы мне не верите?

– Верю, – ответил Эрвин. – Наверное, верю. Пару часов назад мы провели облет на «Ар-си сто тридцать пять». ИК показал, что внутри тринадцать человек. Ты этого не знал. Если бы собирался соврать о чем-то, начал бы с этого.

ИК? Но это делало неизбежным еще один вопрос.

– Эй, – сказал Стив, – а как вы нашли меня?

– Сынок, ты привез к ветеринару льва. Даже без пистолета такой поступок привлек бы внимание.

– Значит… вы здесь просто отдыхали, да?

– Ах вот ты о чем. Нет. Я здесь в качестве экспертного консультанта при ударной группе. Насколько нам известно, я единственный видел того парня и остался жив. Не считая тебя, разумеется.

– Ударной группе?

– Ага. Сегодня в городе полно важных шишек. Дельта, парочка снайперов из шестого отряда СпН ВМС, даже несколько разведчиков из морской пехоты. Скоро у твоей мисс Сопаски появится приятная компания.

– Как вы ее нашли?

Эрвин нахмурился.

– Безумная сучка позвонила в Белый дом. Можешь себе представить?

 

iii

Эрвин вывел Стива в наручниках из ветклиники и оставил на заднем сиденье патрульной машины, где он просидел около получаса. По просьбе Стива Эрвин разрезал пластиковые наручники и скрепил его руки спереди. Так было намного удобней.

Как ни странно, Стиву за эти полчаса удалось расслабиться. Стоял прекрасный осенний день. Окно машины было приоткрыто, и внутрь задувал легкий ветерок. В настоящий момент Стиву не грозила непосредственная смертельная опасность. Ему не требовалось принимать серьезных решений. И я могу больше не волноваться, что меня поймают. Это тоже важно. Он не уснул, но, возможно, слегка задремал. Эрвин заполнял бумаги и спорил с копами. Через некоторое время подъехал грузовик с надписью «Приют для экзотических кошек, Восточное побережье». Стив улыбнулся.

Он надеялся еще раз увидеть Нагу, однако прежде чем ее вынесли наружу, Эрвин распахнул дверь патрульной машины.

– Просыпаемся. – Он ткнул большим пальцем через плечо. – На выход.

Стив заморгал. Может, он все-таки уснул.

– Куда?

– В мою машину.

– А это не ваша машина?

– Я что, похож на копа?

– Ну…

Эрвин посмотрел на него.

– Нет, – сказал Стив. – Конечно, нет.

Эрвин кивнул. Взял Стива за плечо и провел к неприметному «Форду», припаркованному в тридцати ярдах.

– Этот автомобиль принадлежит Госдепартаменту. Я за него расписался. – Эрвин смерил Стива взглядом. – Будешь создавать мне проблемы?

– Не планирую.

– Хорошо. Можешь сесть спереди, если хочешь. Однако наручники я оставлю.

– Конечно, я понимаю. Кстати, у меня еще идет кровь?

– Немного. Чуть-чуть. И, кстати… – Эрвин нырнул назад, достал газету, развернул и расстелил страницу со спортивным разделом на пассажирском сиденье. – Вот. Сядь на это.

Стив выглядел обиженным.

– Сынок, у тебя не рубашка, а сплошное безобразие. И тебе не помешает гребаный душ. Если на обивке останутся пятна, мне придется их отчищать. Без обид.

– Хорошо, – согласился Стив. – Все в порядке. – День клонился к вечеру; согласно часам на приборной панели, было тринадцать минут пятого. Эрвин выехал с парковки и направился к шоссе 78. Стив проводил «Мосье Тако» тоскливым взглядом. Он начинал испытывать голод. – Куда мы едем?

– Ди-си.

– Серьезно?

– Ага. Уйма народу желает побеседовать с тобой.

– О чем?

Эрвин посмотрел на него, как на идиота. Которым я, надо полагать, и являюсь, подумал Стив.

– Простите. Я хочу сказать, что они ожидают от меня услышать? Я в таком же замешательстве, как и все остальные. Может, даже в большем.

– Хм-м-м.

– Что – хм-м-м?

– Просто хм-м. Думаю, я вроде как тебе верю.

– Да? – Стив испытал абсурдное чувство благодарности. – Я это ценю. Правда. – Внезапно Эрвин свернул с шоссе и остановился на парковке склада пиломатериалов на вершине холма. Здесь стояло еще несколько машин, но преимущественно парковка пустовала. – Что вы делаете?

– Как я уже сказал, везу тебя в Ди-си. Просто в объезд.

– В объезд?

– Да. Парни из Дельты не хотели, чтобы я ехал с ними, даже в качестве наблюдателя. Я должен опознать этого Дэвида.

– В тюрьме были камеры. Когда он меня вытаскивал. Я их видел.

– Верно. Забавная штука, знаешь ли: они сломались. Работали, пока я беседовал с тобой. Но стоило появиться здоровенному уроду, как они чудесным образом отказали. – Он посмотрел на Стива.

– Немного странно, да?

– Пожалуй.

– Ладно, это объясняет, почему вы в городе. Но почему мы на парковке?

– Ну, никто не говорил, что мне нельзя посмотреть, – ответил Эрвин. Ткнул пальцем. Они стояли на краю крутого, почти вертикального стофутового обрыва. Внизу, где-то в полумиле от них, три военных автомобиля тормозили рядом с небольшим городком.

– Это танки?

– Нет, у танков пушка побольше. Это боевые машины «Брэдли». Обычно их используют для перевозки солдат.

– Что они делают?

– Это называется «силовой приступ», – ответил Эрвин. Взял с заднего сиденья большой зеленый рюкзак, порылся в нем и достал полевой бинокль. – Еще у меня есть прибор ночного видения. Можешь взять, если хочешь посмотреть. Звезд не увидишь, но он увеличивает раз в шесть.

– Конечно.

Эрвин вручил ему большой оптический прибор с надписью «Эй-ти-эн» на боку. Прибор давал хорошее увеличение – даже чересчур. За несколько минут Стив отыскал нужный дом.

– Что эти парни…

– Тихо!

Стив затих. Услышал стрекот и оторвал глаза от прибора. Два черных вертолета летели с запада, низко и быстро. Стив отчетливо видел их, однако звук двигателей был на удивление приглушенным. Не совсем тихим, но и не оглушительным, как можно было бы ожидать. Мгновение спустя двигатели «брэдли» ожили, выпустив облачка синего дыма.

Вертолеты зависли прямо над домом миссис Макгилликатти. Из каждого свесились черные веревки. По веревкам соскользнули люди, всего дюжина. Они двигались не совсем синхронно, но коснулись земли почти одновременно и выстроились по обе стороны от французских дверей, ведших в задний двор миссис Макгилликатти. Увеличенные в шесть раз черные ботинки безмолвно топали по красному кирпичу. Вертолеты отлетели в сторону.

Мужчины пообщались с помощью жестов. Двое выбили двери металлическим тараном. Третий бросил что-то внутрь. Последовали вспышка и взрыв. Мужчины устремились внутрь. Глядя на них, Стив подумал о вытекающей из леса собачьей реке.

Вспышки выстрелов, сначала одна, потом долгая пауза, потом еще две, потом перестрелка. Яркие всполохи резко контрастировали с длинными, сонными тенями сельского вечера. Мгновение спустя по тихому осеннему воздуху разнеслись звуки. Одно из окон миссис Макгилликатти разбилось.

Едва слышно, вдалеке закричала женщина. Короткая автоматная очередь… еще одна, заметно длиннее. Снова крик, мужской голос. Стив различил нечто, слегка напоминавшее рев Дрездена. Волосы у него на затылке встали дыбом.

– Это что за чертовщина? – спросил Эрвин.

Стив покачал головой. Может, Дэвид?

Снова выстрелы и вспышки. Снова женский крик. Снова разбитое окно. Стекло осыпалось на аккуратно подстриженную лужайку миссис Макгилликатти, сверкая на солнце. В стене появились дыры, обломки алюминиевой обшивки полетели во все стороны. Теперь они все стреляют. Стив слышал крики, мужские и женские голоса переплетались, набирали громкость. Там разверзся настоящий ад.

– Хм-м, – хмыкнул Эрвин.

Один из коммандос в черном вылетел из маленького заднего окна. Лицо солдата было покрыто кровью. Шлем исчез. Автомат тоже. Возможно, он надеялся успеть сгруппироваться и перекатиться, прежде чем достигнет земли, но пролетел лишь полпути: что-то поймало его. Тело мужчины врезалось в стену дома. Затем его втащили обратно, вопящего, размахивающего руками. Стив заметил блеск золота, брызги алой артериальной крови. Все это случилось за долю секунды.

Теперь крики звучали хором, нарастали, подбирались к крещендо.

Стив кивнул на рацию на приборной панели машины Эрвина:

– Вы можете слушать, о чем они говорят?

– Нет, – ответил Эрвин, – они используют шифрование. Я бы не понял, даже если бы знал их частоту. – Он помолчал. – Однако это выглядит паршиво.

Одна из сестер Кэролин, женщина в серо-зеленом балахоне, выпала из французских дверей во двор и осталась лежать неподвижно. Ее грудь была покрыта кровью.

– Эй, – сказал Стив, – я ее знаю. Вроде бы ее зовут Дженнифер.

Вертолеты, за которыми по-прежнему волочились длинные веревки, подлетели чуть ближе. Секунду спустя снова отступили. Два «Брэдли» у въезда в город пришли в движение. Подъехали к дому, из каждого выскочили люди в зеленом, вооруженные автоматами.

Солдаты направились к парадной двери. Однако добрались до нее немногие. Автоматная очередь из дома скосила большинство в переднем дворе – в основном это были выстрелы в голову. К счастью, на таком большом расстоянии не удавалось различить деталей. Люди валились в траву и замирали, все, кроме одного черного парня, который извивался и непрерывно кричал. Похоже, ему перебило позвоночник.

– Срань господня, – выдохнул Стив. Оглянулся. Лицо Эрвина искажала ярость. Седые волосы резко выделялись на фоне побагровевшей кожи.

– Я им говорил, – сказал Эрвин. – Говорил, что здесь все иначе. Я им, твою мать, говорил.

Лишь трое из «Брэдли» добрались до дома. Подобно коммандос из вертолета, они встали по обеим сторонам двери, обменялись жестами. Они собираются сделать это, подумал Стив. Они действительно собираются туда войти. Намеренно.

– Че-е-е-е-ерт.

Но они не вошли. Что-то пробило стену. Стив снова уловил ярко-желтую вспышку, латунь и кровь на вечернем солнце, и горло одного из солдат взорвалось. Секунду спустя двое оставшихся тоже упали, один за другим, за секунду. Он протыкает их сквозь стену. Это напомнило Стиву иглу швейной машинки.

Он услышал жужжание. Ствол главного орудия «Брэдли» начал поворачиваться к дому. Они хотят взорвать дом, подумал Стив. Они хотят взорвать дом, хотя внутри остались их люди.

Но из этого ничего не вышло. Задние двери обоих «брэдли» стояли нараспашку, и когда Дэвид вылетел из парадной двери, нечему было его задержать. Боже, он такой быстрый. Дэвид исчез в одной из машин. Через секунду открылся люк в орудийной башне, и из него высунулась окровавленная рука. Пальцы беспомощно цеплялись за воздух, потом рука исчезла.

Водитель второго «Брэдли» начал торопливо закрывать заднюю дверь. Идея была хорошая, но он не успел. Дэвид скользнул внутрь, легко и грациозно.

Через минуту задняя дверь снова открылась. «Брэдли» изнутри стал красным. Дэвид стоял, держа свое копье и – это голова? – еще что-то под рукой. На мгновение его глаза словно нашли глаза Стива, на расстоянии полумили. Волосы на затылке Стива опять встали дыбом. Дэвид ухмыльнулся, развернулся и метнулся обратно в дом.

Вертолеты снова приблизились. Их орудия зажужжали, уничтожая крышу дома, обшивку, окна, каминную трубу.

Потом Стив увидел силуэт человека на фоне выбитого окна. Человек держал винтовку. Стив предположил было, что это солдат, но нечто пушистое у него на поясе могло быть только балетной пачкой. Дэвид выстрелил, один раз, и из рулевого винта вертолета посыпались искры. Вертолет дернулся, развернулся, выровнявшись, но летя задом наперед. Его хвост врезался во вращающиеся винты другого вертолета. Разлетелся сноп искр.

Оба вертолета рухнули на землю. Один приземлился на соседний дом, другой – в бассейн за ним. Дом взорвался огромными языками желтого пламени и черного дыма.

Потом снова наступила тишина.

– Срань господня, – выдохнул Стив. И повернулся к Эрвину в надежде, что тот подтвердит его диагноз и, может, добавит к нему несколько собственных догадок. Но Эрвин был занят. Он смотрел на Кэролин. Она стояла в паре футов от водительской двери и целилась из пистолета в голову Эрвина.

– Привет, – сказала она.

 

iv

– И тебе привет, – выдавил из себя Стив. Со своего места он видел золотистую шерсть рядом с Кэролин, на высоте ее пояса. Сначала подумал, что это маленькая девочка-блондинка. Но когда вытянул шею, чтобы разглядеть получше, наткнулся на знакомый взгляд желтых глаз. – Эй! Это Нага?

Он сразу же понял всю глупость своего вопроса – сколько львов обычно бродит по округе? Да, это была она. Львица стояла самостоятельно, сильная и настороженная.

– Ага, я проследила вас до ветеринара, – ответила Кэролин. – И решила, что ты обрадуешься, если я ее захвачу.

Стив, по-прежнему в наручниках, выбрался из машины и подошел к водительской двери. Он направлялся к Наге, но Кэролин положила руку ему на плечо и кивнула на наручники. Стив не сразу понял, что в руке она держит каменный нож.

– Вряд ли он достаточно острый, чтобы…

Она разрезала крепкий пластик одним ударом.

– Спасибо.

Стив опустился рядом с Нагой на колени, обнял ее за шею. Рана почти затянулась – шерсть не отросла, но там, где лишь час назад зияла кровавая дыра, теперь виднелась розовая кожа. Львица лизнула его в щеку.

– Надо полагать, ты Кэролин, – сказал Эрвин.

– Верно, – ответила она. – Как дела, Эрвин?

– Ты меня знаешь.

Кэролин промолчала. Стив увидел, что у нее дрожит указательный палец, едва заметно.

– Собираешься пристрелить меня из этой штуки? – поинтересовался Эрвин.

– Не причиняй ему вреда, Кэролин, – попросил Стив, по-прежнему стоя на коленях. – Он нормальный. – И добавил, обращаясь к Наге, которая продолжала его облизывать: – Ну хватит, остановись.

– И в мыслях не было, – сказала Кэролин. Открыла заднюю дверь «Форда» и плюхнулась на сиденье.

Эрвин кивнул Стиву с переднего сиденья.

Стив отмахнулся. Он стоял у открытой задней двери, глядя на Кэролин. Та откинулась на подголовник и закрыла глаза. Пистолет лежал рядом на сиденье. Стив перевел взгляд на дымящиеся руины дома миссис Макгилликатти.

– Ты была там?

Кэролин покачала головой:

– Нет. Я ушла примерно за час до того, как началась стрельба. Искала тебя в том доме. – Она открыла глаза и смерила его суровым взглядом. – Тебе следовало дождаться меня там. Снаружи небезопасно.

– Снаружи? – недоверчиво переспросил Стив. – Да по сравнению с тем местом снаружи – чертов Диснейленд. Кстати, я считал, что идея того, что вы не можете зайти…

Эрвин изучал Кэролин в зеркало заднего вида.

– Ты знала, что это случится, верно?

Она снова кивнула:

– Это или нечто подобное. Президент – человек гордый. После того как я вчера встряхнула его клетку, он должен был продемонстрировать свою свирепость.

Эрвин и Стив уставились на нее.

– Точно, – сказал Эрвин, и теперь в его голосе не осталось ни намека на интонацию приветливого деревенщины. – Должен признать, ты его прижала. Но мне любопытно… откуда ты взяла коды, чтобы пробиться за коммутатор?

Она помахала рукой.

– Я хитрая.

– Это правда, – подтвердил Стив.

– Да, я и сам начал догадываться, – сказал Эрвин.

– Что случилось с остальными? – спросил Стив. – Твоими, э-э, «братьями и сестрами»?

Кэролин открыла глаза.

– Это я хотела узнать у вас, – ответила она. – Кто-нибудь выбрался? Может, кто-то с животным?

– Я никого не видел, – сказал Эрвин. – Вряд ли.

Лицо Кэролин было непроницаемым.

– В таком случае, они почти наверняка мертвы. Это наиболее вероятный исход.

– На заднем крыльце кто-то лежит, – тихо произнес Стив. – Женщина. Со светлыми волосами. Можешь одолжить мой бинокль, если…

Кэролин покачала головой:

– Я бы предпочла этого не видеть. Это Дженнифер. – И тихо добавила: – По крайней мере, сестра умерла обкуренной. Ей бы это понравилось.

– Мне очень жаль, мадам, – сказал Эрвин.

– Спасибо, Эрвин. Очень мило с вашей стороны. Теперь остались только Дэвид, Маргарет и я.

– Маргарет? – переспросил Эрвин.

– Та, что дурно пахнет, – объяснил Стив.

– А. Откуда ты знаешь, что она жива?

Кэролин улыбнулась, по-прежнему не открывая глаз.

– Дэвид никогда не позволит никому другому причинить вред Маргарет.

Стив посмотрел в прибор ночного видения. Дом затих. Тонкие струйки дыма сочились из окон. Наружу, пошатываясь, выбралась миссис Макгилликатти. Окровавленная и потрясенная, но вполне живая.

– Эй, там пожилая леди! Что у нее в руках?

Кэролин взяла прибор, посмотрела, вернула Стиву.

– Кексы. У нее кексы. – Она покачала головой, слабо улыбнулась. – Должно быть, Дэвид спас и ее. Думаешь, что знаешь человека, а он…

– Что нам делать?

– Ждать, некоторое время.

– Ждать чего? – спросил Стив.

– Возвращения Дэвида.

– Возвращения? – удивился Эрвин. – Откуда?

– Он отправился в Вашингтон.

– Зачем?

– Он собирается убить президента и всех прочих, кто причастен к случившемуся. «Всех, кто причастен» – в самом широком смысле.

Стив вытаращил глаза.

– Это невоз… у него получится?

– У Дэвида? Конечно. Они могут начинать рыть себе могилы. Президент – покойник.

Стив в ужасе уставился на нее.

– Я тебя умоляю. Это он первым принялся стрелять, помнишь? До приезда его солдат все просто сидели и ели пирожные. В любом случае, я сомневаюсь, что большинство людей что-то заметит. У них будут более насущные проблемы.

– Что ты имеешь в виду?

– Сколько сейчас времени?

– Э-э. – Стив покосился на часы на приборной панели. – Около четверти пятого?

– В любую секунду. – Кэролин натянуто, жестоко улыбнулась.

Стив почувствовал, как волосы на затылке встают дыбом.

– Кэролин, что ты сделала?

Она не ответила, просто ткнула пальцем в небо.

Было начало пятого. Солнце все еще стояло над деревьями. В ясном небе. Без всяких затмений. Все это соответствовало действительности, но через несколько секунд Стив был вынужден признать то, что ему сообщали глаза.

Солнце неторопливо гасло.

 

v

За следующие полторы минуты солнце потускнело от пылающего желтого – что было нормально для этого времени суток – до мягкого закатного оранжевого, а потом красного. Глядя на это, Стив подумал: Будто кто-то о-о-очень медленно поворачивает реостат на лампе.

Поначалу Эрвин высунул голову из водительского окна, но потом – очевидно, забыв, что его вроде как взяли в заложники – распахнул дверь «Тауруса» и встал рядом со Стивом.

– Затмение? – тихо спросил Стив, зная, что это не так.

Эрвин покачал головой:

– Нет. Вряд ли. Может, оно… оно что, еще и съеживается?

– Не могу… э-э… наверное. Может быть.

Стив поднял большой палец для сравнения. Сейчас он мог смотреть на солнце, не щурясь. Оно превратилось в унылый грязно-коричневый шар. Когда оно наконец почернело, Стив увидел, что солнце действительно уменьшилось, по крайней мере немного.

Затем оно погасло.

Стив кожей почувствовал, как улетучивается дневное тепло. Октябрьский ветерок, неожиданно ставший зловеще холодным, шелестел сухими листьями. Насколько может похолодать? Какая температура на Плутоне? Кажется, кислород там жидкий. Он поежился, и не только от ветра.

– Ты это видишь? – негромко спросил Эрвин.

– Думаю, да, – ответил Стив. – Вы уверены насчет времени? – Несмотря на очевидные факты, он продолжал цепляться за надежду, что это всего лишь обычный закат.

Эрвин сверился с часами.

– В районе восемнадцати минут пятого.

– Вы уверены? – глупо настаивал Стив. Сердце стучало у него в груди. Появились звезды. Они таращились вниз, словно глаза далеких монстров, огромных и беспощадных. Внезапно зажегся уличный фонарь, заливший парковку нездоровым желтым светом. Нага посмотрела на небо и встревоженно заворчала.

– Точно по расписанию, – произнесла за спиной Стива Кэролин. Казалось, она довольна собой.

Стив развернулся.

– Это сделала ты? Это ведь невозможно. Должно быть, это… – Он беспомощно взмахнул руками. – Зачем тебе это?

– Долгая история.

– Это по-настоящему? – спросил Эрвин ровным, бесстрастным голосом. Его глаза метались между лицом Кэролин и пистолетом в ее руках. – Это не фокус?

– Я не фокусник. – Она сделала шаг назад, чтобы оказаться вне досягаемости.

– Верни его! – попросил Стив. – Включи обратно! Мы все… включи его обратно!

Она покачала головой:

– Я не могу.

– Господи, Кэролин! Ты должна! Мы… мы все… мы же замерзнем!

– Не сразу, – возразила она. – Я как-то обсуждала это с Питером. Атмосфера похожа на одеяло. В конце концов остаточное тепло рассеется, но у нас есть немного времени.

– Что мы будем делать?

Она задумалась.

– Ты хочешь есть? Я умираю от голода. Нам нужно как-то убить время. Я знаю хорошую мексиканскую закусочную поблизости. Гуакамоле там просто…

– Меня не интересует чертово тако, Кэролин!

– Ну соглашайся же! Это действительно вкусно.

– Слушай, меня тошнит от этого дерьма. Сейчас я хочу, чтобы ты…

– Угости меня гуакамоле, и я расскажу тебе все, что пожелаешь.

Покрасневший Стив втянул воздух, чтобы крикнуть что-то еще… потом резко захлопнул рот, щелкнув зубами.

– Расскажешь? Все?

Она кивнула:

– Ага.

– Ладно, – согласился Стив. – Хорошо.

Кэролин повернулась к Эрвину:

– Мы забираем вашу машину.

Эрвин поднял бровь. Его рост, по мнению Стива, составлял шесть футов два дюйма, а физическая форма была просто потрясающей. Стив вспомнил, как здоровенный коп увял под взглядом Эрвина.

Кэролин с пистолетом в руке тоже подняла брови. Мило улыбнулась.

– Ключ в замке, – сказал Эрвин.

– Деньги, – вспомнил Стив. – Ты захватила сумку?

– Что? Прости, нет. Я отдала ее таксисту.

– Таксисту? Все три сотни тысяч?

Она пожала плечами.

– Мне стало его жалко. У него откусили несколько пальцев.

– Погоди, что? Кто откусил… – Стив умолк. – Нет, забудь. Я не хочу знать. – Он потер лоб, затем посмотрел на Эрвина: – У вас есть деньги?

На сей раз Эрвин вздернул обе брови. Потом пожал плечами и порылся в бумажнике. Вытащил три двадцатки, пятерку и пару однодолларовых купюр.

– Это все мои наличные. «АмЭкс» тоже отдать?

– Нет, спасибо.

– Спасибо, Эрвин, – добавила Кэролин. – Вы нам очень помогли.

Стив открыл заднюю дверь «Тауруса» и похлопал рукой по сиденью. Нага помедлила, потом запрыгнула внутрь. Кэролин устроилась спереди. Когда Стив включил передачу, она сказала:

– Секунду.

Ее пистолет был точно таким же, как тот, что она дала Стиву. Кэролин вытащила магазин, потом открыла затвор и извлекла патрон из ствола. Вставила его в магазин, после чего повернулась к Стиву:

– Как здесь опустить окно?

Стив показал на кнопку на двери. Кэролин открыла окно и подозвала Эрвина.

– Вот, – сказала она и вручила ему незаряженный пистолет, рукоятью вперед. – Для защиты. На улицах полно психов. Будьте осторожны.

– Без патронов от него мало проку, – заметил Эрвин.

– Я оставлю магазин на тротуаре у подножия холма.

– Спасибо, – кивнул Эрвин.

Немного отъехав от парковки, Стив остановился на поворотной полосе. Кэролин положила магазин рядом с фонарем и помахала Эрвину. Эрвин помахал в ответ.

– Зачем все это?

– Он кажется милым. – Кэролин загадочно улыбнулась.

Стив понял, что это очередная ложь.

 

vi

К досаде Стива, Кэролин оказалась права. Гуакамоле действительно был превосходный.

Понравившимся ей рестораном оказался «Мосье Тако», в том самом стрип-молле, где находилась ветклиника. Кэролин настояла, что они отправятся только туда и никуда больше, хотя на парковке по-прежнему было полно копов. Она сказала, что проблем не возникнет. Стив пережил тревожный момент, когда высокий коп, которого унизил Эрвин, посмотрел в их сторону, но этим дело и ограничилось. Стив припарковался сзади, и Кэролин проворчала что-то Наге. Та заворчала в ответ и свернулась на заднем сиденье, собираясь вздремнуть.

Пожалуй, самые большие проблемы мог создать метрдотель. Его правая рука была в гипсе и он, очевидно, запомнил Кэролин по прошлому визиту. Когда она попросила столик для двоих, он заорал и кинулся к двери.

Стив озадаченно посмотрел на Кэролин.

– Хм-м? Да, мы были здесь пару недель назад. Дэвид не понимает, что такое деньги. Когда он хотел уйти, не расплатившись, этот парень схватил его, и… – Она замолчала.

– Произошла неприятность. Я понял.

В конце концов они уселись за барную стойку.

Стив не думал, что вообще сможет есть, но Кэролин настояла, чтобы он попробовал тако с лобстерами. Пока они ждали, Стив выпил полкувшина «маргариты» и немного пришел в себя. Когда подали еду, он обнаружил, что аппетит вернулся. А вот Кэролин почти не притронулась к своей порции.

– Вынужден признать, это действительно фантастика. – Хрустя чипсами, Стив подтолкнул миску с гуакамоле поближе к Кэролин. Она взяла пару чипсов, но продолжила задумчиво гонять свой обед по тарелке. – Что-то не так? Ты же сказала, что умираешь от голода.

– Так и есть, но у меня что-то с желудком. – Она пожала плечами. – Должно быть, нервы. Слишком о многом нужно думать.

– Ты обещала ответить на мои вопросы.

– Конечно. Почему бы и нет. Нам нужно убить время, а это отвлечет меня от… других мыслей. Спрашивай что угодно.

Ресторан начал заполняться посетителями. Пожилая дама в норковой шубе смерила взглядом гамаши Кэролин и окровавленную футболку Стива, затем скорчила надменную гримасу. Стив помахал ей в стиле королевы Елизаветы, одним запястьем, и широко ухмыльнулся. Дама поспешно удалилась.

– С чего бы начать? – Он побарабанил пальцами по столу. – Ты действительно можешь говорить с Нагой? То есть по-настоящему?

– Да, могу. Языки животных имеют свои особенности, но я справляюсь. Однако у меня не такое хорошее произношение, как у Майкла.

– Как вы этому научились?

– Их расшифровал Отец. Он делал записи.

– Записи о беседах со львами?

– Да. И с другими животными. Со всем, что имеет свой язык.

– Должно быть, это заняло немало времени.

– Думаю, на первые несколько видов у него ушла сотня лет. Потом он втянулся, и дело пошло быстрее. – Она увидела выражение лица Стива. – Понимаешь, он очень старый. И никогда не сидел сложа руки. Языки – это так, мелочи. – Кэролин вздохнула. – Правда. Незначительные мелочи. Уж поверь мне.

– И сколько же ему лет?

– Никто точно не знает. Не меньше шестидесяти тысяч. Может, намного больше. Но этот вопрос не имеет особого смысла. Значительную часть своей жизни Отец провел в Библиотеке. Там время течет иначе.

– Понятно, – протянул Стив. – И ты оттуда же? Из Библиотеки?

– Что? Ну… да и нет. Я родилась в… кажется, Кливленде? По крайней мере, название начинается на «к». – Она слабо, печально улыбнулась. – Но… да. Полагаю, я из Библиотеки.

– Я не понимаю.

– Я сама не уверена, что понимаю. Честно. То есть я знаю, что он с нами сделал, но не имею ни малейшего представления почему.

– Кто?

– Отец.

– Твой папа?

Она покачала головой:

– Просто мы его так называем. Он вовсе не мой биологический отец. Не уверена, что это вообще возможно. Никто из нас не знает, что он такое.

– И… что же? Он похож на инопланетянина?

Она пожала плечами.

– Может быть. Хотя вряд ли. Но я не думаю, что он человек. Я хочу сказать, по происхождению. Сейчас мир совсем не такой, как в третью эпоху. Возможно, когда он родился, людей вообще не было на свете.

– Третью эпоху?

– Эта эпоха, эпоха правления Отца, – четвертая. До Отца мирозданием управляло что-то иное. Тогда было темнее. И, судя по всему, хуже. Отец родился в том, старом мире и завоевал его.

– Я не…

Она махнула рукой, словно призывая его не отвлекаться.

– На самом деле, откуда взялся Отец, не имеет значения.

– А что имеет? – раздраженно поинтересовался Стив. В ее присутствии он чувствовал себя ребенком.

Ему было приятно, что она восприняла этот вопрос всерьез, наморщила лоб, задумавшись над ответом.

– Он умен, – наконец сказала она. – Вот в чем дело. Полагаю, это первопричина. – Кэролин посмотрела на Стива. – Сам понимаешь, это лишь предположение. Я не знаю наверняка.

– Добро пожаловать в мой мир.

Она нахмурилась.

– Прости. Пожалуйста, продолжай. Мне интересно.

Она кивнула, уставилась в свой стакан с газировкой.

– Хорошо. В этой первой части своего повествования я практически уверена. Представь кого-то вроде Исаака Ньютона, выдающегося гения. Может, человека, а может, и нет. Главное, он очень, очень умен. А еще он родился в ужасное время, более ужасное, чем ты можешь себе представить. Что-то вроде ада, но по-настоящему. Этим адом управлял некто по имени Император.

– Пока все ясно.

– Хорошо. Дальше начинаются догадки. В Библиотеке есть двенадцать каталогов, но самый первый, белый каталог – это медицина. Думаю, неспроста. Может, Отец сначала был чем-то вроде врача. Он наткнулся на что-то, обладавшее исключительными восстанавливающими свойствами, – растение, зелье, не суть. Каким-то образом он догадался, как продлить себе жизнь, выгадать побольше времени. И использовал это время, чтобы узнать больше, чтобы жить дольше. В конце концов он научился жить так долго, как захочет, научился исцелять любые раны. После этого… он стал собирать другие знания.

– Например?

– Ну… второй каталог – война. Полагаю, это тоже не простое совпадение. Отец хитер. Думаю, сначала он сидел тихо, планировал, организовывал, накапливал силу. Как вы, американцы, говорите? Был тише воды, ниже травы. Потом, когда он подготовился… – она постучала по барной стойке лакированным ногтем, – …он занялся тем, кто был виновен в его несчастьях. Думаю, он понимал, что единственный способ сбежать из ада – завоевать его. У Отца были союзники… в первую очередь, Нобунунга и еще кто-то по имени Митрагани. Лишь они точно знают, что тогда произошло, но не говорят.

– Они втроем убили его? Этого императора?

– Ну… сомневаюсь, что Отец позволил ему отделаться так легко. Но да, они его свергли.

– Ладно. И что потом?

– Не знаю. Записи утрачены. Но так или иначе, третья эпоха закончилась. После этого были другие битвы, предательства, войны. Враги восставали и проигрывали. Герцог, Кью тридцать три Север, прочие. В конце концов Отец приобрел такое могущество, что никто не осмеливался бросить ему вызов.

– И когда же появились вы? Вы все. Ты, Дэвид и остальные.

Кэролин сделала глоток газировки.

– Шестьдесят тысяч лет спустя. Примерно. Двадцать три года назад. В конце лета. Мне было восемь или девять, когда они… В общем, тогда он нас и усыновил. – Она помолчала. – А может, «усыновил» – неподходящее слово. Скорее взял в ученики.

– Тогда что… – Стив умолк. Телевизор за стойкой транслировал Си-эн-эн. Пока они ели, основной темой было таинственное исчезновение Солнца – что с ним приключилось? – но сейчас, похоже, пошли экстренные новости.

Ошарашенный Вольф Блитцер говорил на фоне дерганой записи, сделанной на камкордер с тротуара перед Белым домом. В кованом железном заборе перед главной лужайкой не хватало секции. Рядом с телом подростка – потерявшего сознание или мертвого – виднелся кровавый отпечаток босой ноги. Камера сместилась вверх. На заднем плане пылало восточное крыло Белого дома. Тридцатифутовые языки пламени лизали ночное небо. Вольф Блитцер произносил фразы вроде «ужасная утрата» и «порядок наследования полномочий».

– Че-е-е-ерт, – тихо протянул Стив.

Кадры прыгали, оператору никак не удавалось держать камеру ровно. Тем не менее Стив различил фигуру человека на фоне огня. Человек нес длинную палку, которая отбрасывала желтые блики. И… о. Ничего себе.

Пушистое пятно в середине его туловища могло быть только балетной пачкой.

Стив заказал текилу.

Кэролин проследила за его взглядом. Увидев картинку в телевизоре, кивнула.

– Ты закончил? Нам скоро уходить.

– Похоже на то, – рассеянно ответил Стив.

Кэролин поднялась и скрылась в дамской комнате. Теперь Вольф Блитцер в прямом эфире брал интервью у какого-то юриста, который был свидетелем нападения на Белый дом. Юрист, в легкой истерике, постоянно запускал пальцы в редеющую шевелюру и повторял:

– Он убил трех парней! Трех! Просто размазал!

Время от времени Вольф кивал, серьезно, но ободряюще. Пока они беседовали, кто-то взорвал Капитолий. Просвистевший мимо осколок – возможно, бывшее офисное кресло – оторвал истеричному юристу левую руку. Ударная волна сбила Вольфа Блитцера с ног. Секунду спустя Эрин Бернетт переключилась на запись интервью с назойливой мамашей из Мэриленда, которая видела нечто «больше слона», разгуливавшее по обочине магистрали.

Бармен, не спрашивая, повторно наполнил стакан Стива текилой и налил еще один для себя.

– Ты готов? – спросила Кэролин.

– Да… то есть нет. Может быть. Наверное. У нас есть еще минута? Я только… – Он кивнул на текилу.

– Ладно. Но поторопись.

– Слушаюсь, мадам. – Он залпом выпил полстакана. – Ты имеешь к этому какое-то отношение?

На экране домохозяйка, видевшая слоноподобную тварь, подняла руку. Глаза женщины бешено вращались. Она кричала. Кожа на руке вдруг сделалась черной как смоль, словно ее окунули в чернила, и что-то случилось с пальцами – они извивались и совсем не походили на пальцы. По мнению Стива, они скорее напоминали щупальца.

– Не совсем. Ну… не напрямую. Это Барри О’Ши, а может, кто-то из его свиты. Они очень заразны.

– Кто? Заразны? Что?

– У нее… это называется вирус реальности. Он не слишком опасен, просто выглядит паршиво. Щупальца действуют как, э-э, некие антенны. Они делают ее восприимчивой к тайным мыслям. Если оставить это без внимания, она может стать одержимой.

– Одержимой? То есть, ну, демонами? Одержимой в этом смысле?

– Что? Нет! – Кэролин рассмеялась. Какое-то ужасное мгновение Стив думал, что она сейчас ущипнет его за щеку. – Демонов не существует, Стив.

– Тогда кем же?

– Молчаливыми. Они – чистая мысль, но выглядят как большие, неуклюжие серебристые создания. Они – пережиток третьей эпохи. Их нельзя убить, однако излучение Солнца обладало достаточно широким спектром и интенсивностью, чтобы заставить их уснуть. Теперь Солнца не стало, и Барри решил, что пора действовать. Понятно?

Стив таращился на нее.

– Нет. Непонятно.

– Ну… тогда выбрось из головы и не тревожься об этом. Когда все успокоится, я с этим разберусь. Барри – мелкая сошка. – Кэролин кивнула на женщину со щупальцами. – Кроме того, есть простое лекарство.

– Простое лекарство от превращения пальцев в щупальца?

– Ну… достаточно простое. Очевидно, самый легкий способ – вообще их не трогать.

– Ах да, очевидно.

– Не нужно так волноваться, Стив. Люди приспособятся.

– К чему именно? Я до сих пор не понял, в чем тут дело.

– Дело в Библиотеке, – ответила Кэролин. – Сейчас имеет значение только одно: кто получит Отцовскую Библиотеку.

– Библиотеку? Кому нужна чертова библиотека?

Кэролин закатила глаза.

– Американцы.

– Что?

– Ты ведь видел кое-что из наших способностей – моих, Лизы, Дэвида. Что скажешь?

Стив сглотнул.

– Некоторые вещи были… да, это было удивительно.

Лицо Кэролин озаряли красные барные огни, но ее глаза оставались темными.

– Ты ничего не видел, Стив. Салонные фокусы. В действительности сила Библиотеки безгранична. Сегодня мы выясним, кто унаследует власть над реальностью.

– Что ты имеешь в виду?

– Именно то, что сказала.

– Кэролин… это безумие. Знаю, ты можешь творить странные штуки, но…

Она подняла руку.

– Можем обсудить это позже. Но сейчас нам пора идти.

– Идти куда?

– В Гаррисон-Оукс, – ответила она.

– Но зачем? Я только что оттуда выбрался. Там было совсем не весело. И какого черта ты вообще меня туда отпра…

– Позже. Сейчас я должна встретиться с Дэвидом. Скоро он покончит с Эрвином.

– С Эрвином? Дэвид с Эрвином?

Она кивнула:

– Эрвин попытался устроить засаду. Если не поторопимся, Дэвид его убьет.

– Что ты имеешь в виду, когда говоришь про «встретиться с Дэвидом»? Разве вы не… разве вы с ним не заговорщики?

Она не ответила. И как он ни пытался, больше не произнесла ни слова.

 

i

Кэролин умерла через пять лет после бычьего костра. Это случилось в самом конце зимы, в те долгие шесть недель, когда еще дуют холодные ветра, но лесные ночи звенят от воплей похотливых кошек. Ей было шестнадцать или семнадцать.

Обычно воскресшие люди некоторое время спят, но Кэролин вернулась к жизни, словно вспыхнувшая во мраке спичка. К ней прикасались руки; ее трогали. Она дернулась, схватила чьи-то волосы, подтянулась, чтобы укусить.

– Черт! Кэрол… а-а! – Испуганные глаза Дженнифер, совсем близко.

– О… – Кэролин заморгала, потом разжала пальцы. – Извини.

Дженнифер отступила на несколько футов, чтобы Кэролин не могла дотянуться.

– Проклятье, Кэролин! – Она приложила руку к сердцу. – Ты меня напугала до полусмерти! Черт!

– Извини. – Кэролин пыталась говорить мягко, спокойно. В случившемся – она не могла вспомнить, в чем именно – не было вины Дженнифер.

Дженнифер подозрительно смотрела на нее. И не выглядела обкуренной.

– Все в порядке. Но тебе пока нельзя двигаться.

Кэролин кивнула.

Раз она не под кайфом, значит, со мной действительно плохо.

– Хорошо. – Дженнифер продемонстрировала Кэролин пустые ладони, затем погладила воздух, словно успокаивая невидимое животное. – Друзья?

Кэролин снова кивнула.

Немного приободрившись, Дженнифер снова приблизилась и проверила ее пульс. Кэролин огляделась. В ее маленькой комнатке, всегда безупречно чистой, царил хаос: половина полок опрокинута, пол усыпан книгами и свитками. Стол валялся на боку. Один перекошенный ящик был наполовину выдвинут и торчал вверх. Кэролин сморщила нос.

– Что это еще за запах?

– Э-э… Может, от тебя?

– Что ты имеешь в виду?

– Это случилось несколько дней назад. И сама знаешь… потепление. – Дженнифер отвела взгляд. – Прости, Кэролин. Мы все думали, что ты занимаешься.

– Сколько?..

– Думаю, три дня. Как твои руки?

– Мои руки? Что ты… о. Точно.

Ее лицо затуманилось. Она начала вспоминать.

Опустив глаза, Кэролин увидела едва заметные белые шрамы на предплечьях, где ее кололи ручками. Она посмотрела на стол. Одна из ручек – бронзовая «Монблан», ее любимая – застряла в древесине. В центре новых шрамов виднелись крошечные чернильные точки. Кэролин пошевелила руками. Боли не было.

– Думаю, все в порядке. Разве что небольшая слабость.

– Извини. У меня с этим еще не очень. Как твоя челюсть?

– Челюсть? – И сразу вспомнила: – Ах да. – Кэролин открыла рот, пожевала воздух, подергала нижней челюстью из стороны в сторону. – Хорошо. Все замечательно, правда. Спасибо, Дженнифер. Отличная работа.

– Ну да, у меня ведь обширная практика. Я рада, что ты в порядке. Ты была… – Дженнифер оборвала себя. – Я рада, что все хорошо. – Закончив с делами, она порылась в сумке и достала серебряную трубку. – Не возражаешь?

– Нет. Итак… Дженнифер, я в замешательстве. Что тогда произошло?

Дженнифер окинула ее профессиональным взглядом.

– По-прежнему ничего не помнишь?

Кэролин сосредоточенно наморщила лоб.

– Все как в тумане.

– Дай себе еще минуту. Я подожду. – Она отложила трубку.

Кэролин оглядела комнату. Ее стул валялся за столом. Кровать была аккуратно заправлена, но на покрывале расплылось безобразное чернильное пятно. Теперь только выкинуть. Одна из лежавших на полу книг была открыта на странице, закрашенной длинными, широкими мазками.

Это выбило искру.

– О, постой… я ждала Алисию и изучала Квот.

– Изучала что?

– Прости… Квот. Это на языке бурь. Они великие поэты, по крайней мере, некоторые.

На раскрытой странице был отрывок из старинного шквала на Юпитере, самая мрачная строфа произведения. Сейчас – чернейшая бездна ада, прочла Кэролин.

Нет, подумала она, и ее глаза едва заметно расширились. Не только. Я лишь делала вид, что изучаю Квот. Она посмотрела на книжную полку в углу, но ее закрывал стол. Изображая небрежность, Кэролин оперлась о другую полку и встала – точнее, попыталась. Ей удалось увидеть, что маленькая коричневая полка за столом осталась не тронутой. От облегчения у нее подогнулись ноги, и она неуклюже рухнула на пол.

– Проклятье!

Дженнифер моргнула. Обычно Кэролин была очень сдержанной.

– Полегче. Возможно, твое сердце еще не готово нестись вскачь. Ну что… вспомнила?

– Вспоминаю.

Его голос, его улыбка пробивались даже сквозь боль. Постарайся закричать. Закричи для меня. Если закричишь, я прекращу. Если закричишь для меня, я отпущу тебя.

– Это был Дэвид?

Кэролин боялась открыть рот. Она посмотрела на Дженнифер, наморщив лоб, ее желваки отчетливо проступили.

– Извини. Глупый вопрос. Что случилось?

– Я помню большую часть. Но не… конец.

– Это нормально, – ответила Дженнифер. – Ты ведь умерла в первый раз, верно? Никто не помнит свой первый раз. В следующий раз ты запомнишь чуть больше, и так далее.

– Я об этом слышала. А почему? Ты знаешь?

– Знаю, но не могу сказать. Это мой каталог. Прости.

Кэролин покачала головой:

– Все в порядке.

– Продолжай, – попросила Дженнифер по-прежнему мягко. – Расскажи, что именно произошло.

Кэролин долго сидела молча, глядя в пространство. Когда заговорила, ее голос был совершенно ровным, даже скучающим. Таким тоном она могла обсуждать нечто незначительное, к примеру, обед.

– Это имеет значение?

Брови Дженнифер немного приподнялись. Она убрала трубку.

– А разве нет?

Что-то в ее словах вызывало тревогу. Кэролин спохватилась:

– Конечно! То есть, конечно, имеет. Просто я очень, э-э, расстроена. Что неудивительно.

– Ты не хотела бы об этом поговорить?

Кэролин предпочла бы еще раз встретиться с Дэвидом. Наверное. Но она не могла сказать это, не могла даже подумать. Если Дженнифер решит, что она… не в порядке, это может привлечь внимание. А вдруг Дженнифер обратится к Отцу?

– Мне бы не хотелось отнимать у тебя столько времени. У тебя наверняка есть другие…

Дженнифер прикоснулась к ее предплечью.

– Есть, но они подождут. В конце концов, для этого и нужны друзья. И кроме того, это моя работа.

Дверь в комнату Кэролин была звуконепроницаемой, но Дженнифер оставила ее открытой. Наверху, в Главном Зале, Питер упражнялся на своих барабанах. Дробь странным эхом раскатывалась по металлическому помещению. Кэролин не только слышала, но и ощущала ее, низкий рокот в висках и сердце. Вспомнив Ашу, она попыталась изобразить очень жалобный взгляд.

– Хорошо, – тихо сказала она. – Дай мне одну секунду.

– Конечно.

Кэролин сосредоточилась изо всех сил и сумела выдавить одинокую слезинку. Позволила ей немного стечь по левой щеке, затем вытерла. Великолепно.

Дженнифер села рядом с ней на пол, очень близко.

– Не возражаешь?

Кэролин возражала.

– Конечно, нет. В общем… все началось с того, что Дэвид пришел со свитком. Сказал, что ему требуется моя помощь с переводом. – Она посмотрела на Дженнифер. – Но он был голый.

Дженнифер мрачно кивнула. Нагота не являлась для них таким нарушением этикета, каким была бы для американцев – у библиотекарей была общая ванная, – но и не являлась нормальным явлением. Вернувшись из океана, Майкл иногда забывал одеться, и окружающие смеялись над ним. А вот над Дэвидом никто не смеется. И он мог явиться голым в комнату Кэролин лишь по одной причине.

– И что ты сделала?

Кэролин посмотрела на Дженнифер:

– Попросила его уйти. Он ушел, и этим все и кончилось.

Она хотела пошутить, но слова прозвучали горько, обиженно. Дженнифер снова извинилась, однако смотрела на Кэролин бесстрастным, оценивающим взглядом, который той совсем не нравился.

Сосредоточься.

– Я начала нервничать, когда взглянула на свиток. Там не было ничего экзотичного – просто пелапи, немного старомодный. «Поистине», «несомненно» и тому подобное.

– Ему понадобилась с этим помощь?

– Нет. Конечно, нет. Это был лишь предлог.

– Почему ты его впустила?

В дверях спален был глазок, и они запирались с двух сторон.

– «Впустила» – не совсем правильное слово. Я ждала Алисию и оставила дверь приоткрытой. Мы собирались попрактиковаться в суахили. Все говорят на нем в двадцать восьмом ве… эй! Ты сказала, что меня не было… сколько? Три дня?

– Да, около того.

– Алисия еще не появлялась?

– Нет. Ее вызвали в Невозможные Столетия. Она должна забрать зуб пневмовора или что-то этакое. Тебя нашел Майкл.

– Майкл вернулся?

Дженнифер покачала головой:

– Позже. Сейчас мы говорим о тебе. Что произошло дальше?

Кэролин с трудом подавила почти непреодолимое желание посмотреть на маленькую полку в углу. Дэвид либо нашел то, что там спрятано, либо нет. Кэролин склонялась к последнему: в противном случае она бы очнулась в Быке или вообще не очнулась бы никогда. Но следовало сосредоточиться. Эта беседа все равно может ее погубить. Старайся говорить нерешительно, словно пробираешься на ощупь в темной комнате. Словно пытаешься от чего-то уклониться.

С этими мыслями она сосредоточилась на хрустящем звуке, который издала ее челюсть под пальцами Дэвида. Постарайся закричать. Закричи для меня. Пульс на шее Кэролин немного ускорился, и когда она заговорила, голос звучал соответственно ее желанию. Она практиковалась. А вот дрожь в указательном пальце была заметна. Следует над этим поработать.

– В общем… я перевела Дэвиду текст. Он был про осаду Мегиддо, пару тысяч лет назад. Армии Аблахана…

– Кого?

– Аблахана. Это одно из имен Отца. Аблака. Аблахан. Адам Блэк.

– Да, конечно. Извини.

– Короче, они взяли Мегиддо. Но – именно эту часть просил прочесть Дэвид – победа далась им дорогой ценой. Так… – Кэролин зажмурилась, почти искренне. – Так… видя, что его воины угнетены, измучены и нуждаются в утешении, Аблахан сказал им: «Отправляйтесь в города и возьмите добычу, какую найдете. Теперь это место ваше, вместе со всеми его обитателями. Используйте их, мужчин и женщин, и делайте с ними, что пожелаете». – Она открыла глаза. – Когда я добралась до этой части, Дэвид заухмылялся.

Дженнифер содрогнулась.

– О, Кэролин…

– Потом Дэвид сказал: какое совпадение. Вот он, воин Аблахана. Тоже угнетен – еще одно совпадение, – и…

– И?…

– И вот она я, – закончила Кэролин. – Добыча.

Дженнифер яростно кивнула.

– А потом… он протянул руку и схватил меня. – Она показала на свою грудь.

– Прямо так?

– Да. Прямо так. Самое странное, что он не вел себя жестоко.

Подняв брови, Дженнифер оглядела комнату.

– Ну, сначала. Он словно думал, что соблазняет меня. Даже делает мне одолжение.

Дженнифер помолчала.

– Могу себе представить. У него чертовски высокое самомнение. Как ты поступила?

– Никак. Я просто смотрела на него.

Дженнифер снова подняла брови.

– Я не хотела, чтобы он, ну, вышел из себя.

Дженнифер бросила на нее оценивающий взгляд:

– Знаешь, Кэролин, у тебя потрясающее самообладание, ну, то есть для книжного червя. Тебе кто-нибудь об этом говорил?

– Нет. Ты первая.

Снаружи стучали, стучали, стучали барабаны.

– Это тогда он, ну…

– Нет. То есть он попытался. Но мне удалось ударить его.

– Ударить?

– Он швырнул меня на пол, и я его лягнула.

– Ты ударила Дэвида.

– Несильно.

– И он что, не блокировал удар?

– Я застала его врасплох. Думаю, он не ожидал, что я стану сопротивляться.

Дженнифер вытаращила глаза.

– Нет. Вероятно, не ожидал. Но, Кэролин… позволь спросить… почему?

– Почему что?

– Не… лучше ли было… уступить? Я хочу сказать, тебе не просто сломали челюсть, ее стерли в порошок, я такого никогда еще не видела. И он прибил тебя к…

– Я помню, Дженнифер. Я при этом присутствовала.

– Извини. Но ты ведь понимаешь, что я имею в виду?

Дженнифер была права. Дэвид по-прежнему оставался любимчиком Отца. Обладал привилегиями. Было бы проще замкнуться в себе, отключиться, пока он не уйдет. Так она поступила в первый раз, когда Дэвид пришел голый к ней в комнату. И так же поступит в следующий. Это, конечно, было неприятно, но не так ужасно, как, например, банкет в честь ее возвращения.

Однако в том случае она не могла просто уйти в себя. Она упала так, что Дэвид непременно увидел бы ее маленькую полку в углу. Позволить ему изнасиловать себя – это одно. Но позволить заглянуть на полку… этого Кэролин не могла допустить.

Дженнифер слишком пристально смотрела на нее. Пульс гремел у Кэролин в висках. Если закричишь для меня, я прекращу. Наверху в зале Питер приближался к некому крещендо. Если закричишь для меня, я отпущу тебя. Теперь, точно так же, как когда она спровоцировала Дэвида, чтобы он сначала избил ее в каком-то другом углу, а только потом изнасиловал, Кэролин поняла, что не должна – не должна – позволить Дженнифер догадаться, в чем заключалась причина. Лихорадочно соображая, она дала проблеску своей истинной души пробиться наружу, отразиться на лице.

– Почему?

Барабаны гремели в зале, словно пульс разъяренного великана.

– Почему? – повторила Кэролин чуть громче. В сердце лучшей лжи кроется частица правды. – Почему? Ты ведь знакома с Дэвидом, разве нет?

– Конечно, но…

– Тогда не спрашивай меня почему, Дженнифер. Даже гребаный слепой догадается почему. – Теперь она почти кричала.

– Конечно. – Дженнифер убрала руку. – Мне очень жаль.

Кэролин видела, что ей действительно жаль. Дженнифер поверила каждому ее слову. И пусть она была трусихой, в ее сердце жила доброта. Она хотела только помочь. Кэролин понизила голос, спрятала свою ярость обратно в ножны.

– Все в порядке. Мне тоже жаль. Это был долгий день. Или неделя.

– Конечно. Мы по-прежнему друзья?

– Разумеется.

Это была правда. Не имевшая ни малейшего значения. Интересно, понимала ли это Дженнифер?

– Хорошо. Прости, Кэролин. Я не хотела давить. Но нам нужно поговорить. Думаю, ты расстроена сильнее, чем кажется.

– Мне бы этого хотелось. – Ей действительно хотелось заорать. Вместо этого она слабо улыбнулась. – Но не сегодня, ладно?

– Ладно. Но скоро.

– Конечно.

Дженнифер кивнула. Покончив с профессиональными обязанностями, достала маленькую серебряную трубку. Секунду спустя тихо ахнула, выдыхая огромное облако дыма.

– Однако должна сказать, ты отлично справляешься с ситуацией. – Дженнифер покачала головой. – Только между нами, ты не первая, кого Дэвид прибил к столу. Может, это его фетиш? В прошлом месяце он проделал то же самое с Питером. Питер хотя бы выжил, но он совсем плох. Если регулярно не давать ему таблетки, он заползает в ближайший угол и плачет. – Она затянулась, и чашечка трубки вспыхнула оранжевым. – Я его не осуждаю. Сама бы так сделала.

Кэролин удивленно подняла глаза. Она считала, что Дэвид наносил визиты каждому из них.

– Он никогда?..

– Нет. Только не ко мне. По крайней мере, пока. Я начинаю думать, что он и не появится.

– Правда? – Интересно. – И как по-твоему, в чем причина?

Дженнифер пожала плечами.

– Не знаю. Возможно, это своеобразная благодарность. Я неоднократно избавляла его от страданий.

– Я помню. Но… благодарность? От Дэвида?

Дженнифер вздохнула.

– Да. Ты права. Вряд ли. Я всегда стараюсь видеть в людях лучшее. Это слабость. Скорее всего он боится, что однажды я просто не стану его воскрешать.

Кэролин пыталась найти способ поднять именно этот вопрос. Она полагала, что ответ ей известен, но хотела точно убедиться.

– А ты не станешь?

– Не стану что?

– Воскрешать. Его.

Дженнифер посмотрела на нее:

– Хм. Забавно, что ты спросила. Совсем недавно я как раз об этом думала. Они с Маргарет проводили вместе вечер… – она многозначительно выгнула бровь, – …а я должна была прийти с утра и заняться своим делом.

– Исцелить их?

– Воскресить.

– Серьезно? Обоих?

Дженнифер кивнула.

– В последнее время подобное происходит не реже чем раз в месяц. Думаю, это идея Маргарет. Все началось пару лет назад со сломанных рук. И пошло по нарастающей. Покончив с ней, он использует удавку для себя.

– Понятно.

– Правда? Тогда объясни мне. – Дженнифер вздохнула. – В общем, я стояла, смотрела на них – это было настоящее месиво искореженной плоти, на полдня работы, не меньше, – и мне пришло в голову, что никто из воскрешенных не может сказать, сколько времени они были мертвы. А учитывая зацикленность Алисии на часах… – та разбивала их, стоило лишь увидеть; Кэролин держала свои в ящике стола, – …трудно отличить один день от другого. – Дженнифер снова затянулась. – Так что я размышляла над этим около минуты, потом закрыла дверь и отправилась завтракать.

– Надо же. – Кэролин с улыбкой покачала головой. – Значит, пара-тройка дней без Дэвида?

Дженнифер улыбнулась в ответ:

– Я не думала, что кто-то из вас станет возражать.

– Мы бы устроили парад в твою честь. Почему ты ничего не сказала?

Дженнифер помрачнела.

– Ну… ничего не вышло.

– То есть?

– Отец вернулся раньше обычного, – тихо ответила Дженнифер. – В тот день. Он нашел их и воскресил.

Кэролин испытала прилив леденящего страха за Дженнифер. В обязанности Кэролин входило переводить тексты, а в обязанности Дженнифер – воскрешать умерших в момент, обозначенный усопшим, или, в непредвиденных случаях, как можно скорее. Намеренно отлынивать от своего каталога – не столь ужасное преступление, как делиться им, но все равно непростительный проступок.

– О… о нет. Что он сделал?

Дженнифер пристально посмотрела на нее:

– Отвел меня к Быку.

– О боже.

– Да. Я никогда прежде не испытывала такого ужаса. Он не заставил меня залезать внутрь, мы просто поднялись на холм. И я получила выговор. Профессиональная ответственность, пациенты зависят от тебя и тому подобное.

Кэролин уставилась на нее.

– И все?

Вероятно, Бык – это чересчур, даже по Отцовским стандартам. Но она ожидала пятидесяти ударов плетью. Как минимум. Вплоть до «сдирания кожи заживо».

Дженнифер кивнула:

– И все.

– Есть идеи почему?

Дженнифер пожала плечами.

– Он никогда не был ко мне суров, не то что к вам, но за такое… в общем, я удивилась не меньше тебя.

Кэролин выжидающе смотрела на нее.

– Точно не знаю, но… слушай, только между нами, идет?

Кэролин кивнула.

– Мне пришло в голову, что если что-то случится с Отцом, воскресить его смогу лишь я.

– А как насчет…

– Лизель… – одна из придворных Отца, – …стареет, и по правде сказать, у нее это никогда особо не получалось. Кроме того, до меня дошли слухи, что могут иметься… политические причины. Перемирие всегда было шатким. Говорят, Лизель не нравится эта итерация реальности. Насколько мне известно, только мы с ней изучали белый фолиант. – В белом фолианте был записан секрет воскрешения.

– Интересно. – Кэролин погрузилась в размышления. – Ты думала о том, как поступишь, если до этого дойдет?

– Дойдет до чего?

– Если Отец умрет, а ты будешь единственной, кто сможет его воскресить, – прямо сказала Кэролин.

Дженнифер вытаращила глаза. И, словно делая официальное заявление, ответила:

– Конечно, я воскрешу Отца.

– Конечно, – откликнулась Кэролин.

Дженнифер перешла на шепот:

– Я… Кэролин, не знаю, известно ли тебе об этом, но есть вещи, о которых не следует даже думать. Ни рядом с Отцом, ни где-то еще. В буквальном смысле. Даже думать. – Она помолчала и совсем тихо добавила: – Он может услышать.

– Я знаю, – ответила Кэролин, тоже шепотом. Она знала. Но ведь существует такая вещь, как сознательный риск. Интересно, знает ли об этом Дженнифер? Вероятно, нет. Мягкие, запуганные люди редко размышляют о сознательных рисках. – Но он не может быть повсюду, всегда. Верно?

Глаза Дженнифер сузились. Она отвернулась и принялась возиться с завязкой на сумке.

– Я больше не хочу об этом слышать. Серьезно, Кэролин. Ни сейчас, ни потом. Я ничего не скажу… я не желаю даже думать об этом, если получится, но никогда больше не говори мне ничего подобного. Если скажешь, я сразу пойду к Отцу. Я понятно выражаюсь?

– Вполне, – произнесла Кэролин. Профессиональная часть ее сознания отметила, что Дженнифер использовала фразу, которую предпочитал Отец: «Я понятно выражаюсь?» – вместо более привычного «Ты меня поняла?». Должно быть, она проводит с ним много времени. – Не буду. И я не имела в виду ничего такого, Дженнифер, я просто…

– Да. Все в порядке. Никаких проблем. Сделаем вид, что ничего не было.

Кэролин кивнула. Кажется, сейчас следовало промолчать.

Дженнифер положила в сумку пинцет и закрыла ее.

– Ладно, слушай, мне пора. Полагаю, тебе тоже есть чем заняться.

– Например, принять ванну. Спасибо, Дженнифер. За все.

– Совершенно не за что. – Дженнифер помедлила. – Послушай… сегодня вечером мы с Лизой и Алисией собираемся покурить травы, подняться наверх и посмотреть на Млечный Путь. Только девочки, но Питер сделал нам корзинку для пикника. Будем рады, если ты к нам присоединишься.

– Это очень мило с твоей стороны, но не могу. Я немного отстала. У меня скоро экзамен и…

Дженнифер вскинула руку.

– Что?

– Прости, Кэролин, но это чушь собачья. Ты ничуть не отстала. Если продолжишь трудиться в том же духе, можешь пролежать в могиле хоть год – и все равно опередишь расписание на две недели. Почему ты не хочешь пойти с нами? Будет весело. Ты ведь помнишь, что такое веселье?

Кэролин снова улыбнулась, намного холоднее.

– Я действительно не могу.

– Ну конечно. – Дженнифер побарабанила пальцами по дверной раме. – Я собиралась поднять этот вопрос позже, но…

– Мне правда нужно…

– Дай мне одну секунду. Хорошо? Я быстро.

Кэролин едва заметно кивнула. Она больше не улыбалась.

– Спасибо. – Дженнифер сделала глубокий вдох. – Послушай… в рамках моего каталога учат разговаривать с людьми. С одними следует избегать острых углов. С другими – подслащать пилюлю, делать хорошую мину при плохой игре.

– Неужели? Как интересно.

– Но с сильными натурами лучше поступать иначе. Лучше просто изложить факты. Именно так я и собираюсь поступить.

– Я это ценю. Ты всегда была хорошим другом, Дженнифер. Всегда была очень…

Дженнифер снова подняла руку.

– Избавь меня от ля-ля. Я говорю с тобой прямо, Кэролин. Будь любезна поступать так же.

Кэролин кивнула:

– Ладно. Как пожелаешь. Что ты хотела мне сказать?

– Спасибо. Вот что я думаю: существует особая разновидность безумия, которой подвержены местные обитатели. Самый тяжелый случай – Маргарет. У Дэвида тоже проблемы. Они неизлечимы… я, конечно, попытаюсь, но если не произойдет радикальных перемен, мне с этим не справиться.

– Какое отношение это имеет…

– У тебя тоже есть симптомы, – серьезно сказала Дженнифер. – Я в любом случае собиралась об этом поговорить, еще до… происшествия… с Дэвидом.

– Симптомы?

– При этой разновидности безумия человек перестает пытаться улучшить ситуацию. И начинает пытаться всевозможными способами ухудшить ее. Делает вид, что ему это по нраву. И в конце концов принимается разрушать все вокруг. Это механизм уклонения. – Дженнифер посмотрела в глаза Кэролин. – Ничего не выйдет. На то оно и безумие.

– Ясно, – сказала Кэролин. – Чрезвычайно любопытно. Спасибо за информацию.

Вздохнув, Дженнифер отстранилась.

– Да. Хорошо. Просто подумай об этом, ладно?

– Подумаю.

Дженнифер открыла дверь и – о счастье – вышла в коридор.

– Слушай, если не хочешь приходить сегодня, ничего страшного. Я не могу тебя заставить. Но я все же думаю, что тебе следует прийти. Таково мое профессиональное мнение – и мое мнение как друга. А в том маловероятном – но желанном – случае, если ты захочешь еще поговорить, ну, сама понимаешь о чем, ты знаешь, где меня найти. В противном случае – удачи тебе, и прими мои соболезнования.

Они долго смотрели друг на друга. Наконец Кэролин спросила:

– Это все?

Дженнифер закатила глаза.

– Да. Это все.

– Еще раз спасибо.

– Всегда пожалуйста. Мы встречаемся на нефритовой лестнице на закате.

Кэролин закрыла дверь.

 

ii

Когда Дженнифер ушла, Кэролин отправилась в ванную комнату. Она была общая, но сейчас там никого не оказалось. Кэролин наполнила одну из ванн обжигающе горячей водой и вымылась. Потом вылезла и вытерлась.

Она взяла чистую мантию, посмотрела на нее, повесила обратно. Снова наполнила ванну. Она все еще чувствовала его грязь на себе. Порылась в шкафу, отыскала очень жесткую щетку и мыло с каустической содой, которое обычно использовали для удаления смолы и некоторых ядов. Кэролин терла себя мыльной щеткой, пока кожа не начала гореть, пока не потекла кровь. Остановилась, лишь заметив, что всхлипывает. Затем взяла себя в руки и вытерлась во второй раз.

Когда она одевалась, вошла Рейчел. С сочувствием посмотрела на Кэролин.

– Привет, – сказала она. – Ну как ты?

– Нормально. А что? – Кэролин сосредоточенно причесывалась.

– Ну… сама знаешь. Я слышала. – Рейчел подошла и положила руку ей на плечо. – Если захочешь попозже зайти к нам, мы с Алисией могли бы…

Кэролин посмотрела на руку Рейчел.

– Спасибо, – сказала она, – но все действительно в порядке. Правда, ничего страшного.

– Ну… ладно. Как скажешь. Но если передумаешь…

– Ты очень любезна. – В голосе Кэролин звучали обычные интонации Дэвида. Ни одна из девушек не осознавала этого, но Рейчел убрала руку.

– Ладно, – повторила она.

Кэролин вышла в коридор, ведущий в ее комнату. Там она встретила Дэвида с Отцом. Оба были с головы до ног одеты в пулестойкую броню и потели.

Отец словно не заметил Кэролин, но Дэвид широко ей улыбнулся:

– Привет, Кэролин.

Она бесстрастно кивнула в ответ:

– Привет, Дэвид.

Он подмигнул ей.

Кэролин не отреагировала.

Оказавшись в своей комнате, она закрыла и заперла дверь. Не стала тратить время на размышления о Дэвиде. Да, прежде он никогда не убивал ее, но неоднократно причинял боль, и она выжила. Таков был ее мир. Она приспособилась.

Кэролин занялась уборкой. Она по натуре была аккуратным человеком, а комната лежала в руинах. Скрипя зубами, Кэролин сперва расставила книги по полкам, затем перевернула стол и отскребла кровь. Ручка «Монблан», которой Дэвид пригвоздил ее к столу, восстановлению не подлежала, но Кэролин решила, что «Монтеграппа», которую он воткнул в другую руку, еще послужит какое-то время, если заменить перо. Стиснув челюсти, с побелевшими костяшками пальцев, она отчистила ручку раствором аммиака в воде, отполировала ее и вернула в кофейную чашку, которую использовала в качестве подставки.

К закату, к тому времени, когда Дженнифер, Рейчел и Алисия собирались устроить на пикник, Кэролин восстановила в комнате относительное подобие порядка. Лишь тогда она вернулась к тому клочку бумаги, который держала, когда вошел Дэвид. Когда он закрыл за собой дверь, она использовала этот клочок в качестве закладки для Квота. Дэвид ничего не заметил.

Эту закладку она нашла три года назад в старинном испанском тексте. Грубый черновик книги, посвященной различным способам путешествий. Это выходило за пределы ее каталога. Очевидно, его забыли в испанском тексте случайно. Черновик описывал нечто под названием alshaq urkun, который «позволяет свету насквозь проходить». Это было связано с неким alshaq shabboleth, который «делает медленное стремительным» в каком-то глубинном, концептуальном смысле. Очевидно, у alshaq shabboleth имелись побочные эффекты, сводившие его практическую ценность к минимуму.

А вот практическая ценность alshaq urkun была очень высока. Alshaq urkun делал физические объекты прозрачными для электромагнитного излучения – то есть невидимыми. Когда его использовали, скажем, на человеке, этого человека никто не мог заметить.

У alshaq urkun тоже имелись некоторые недостатки. Худший из них заключался в том, что палочки и колбочки глаз тоже становились прозрачными – и ты ничего не видел, пока действовал alshaq. Но если соблюдать осторожность и заранее, в деталях, распланировать маршрут, все могло получиться.

Кэролин взяла книгу, которая стояла почти на виду на маленькой угловой полке, – книгу, чье присутствие она скрыла от Дэвида такой страшной ценой. Разумеется, Дэвид сразу же узнал бы ее – она была переплетена в красную кожу, как и все книги из его каталога. Каталог Кэролин был зеленым. Красная книга называлась «Ментальное оружие, т. III. Сокрытие мыслей и намерений». Из магистерского курса. Кэролин закончила ее читать только прошлой ночью.

Она встала в дверном проеме своей кельи и провела alshaq urkun. Ей даже не требовалось заглядывать в бумажку, больше не требовалось. Все необходимое она запомнила. Когда закончила, мир погрузился во тьму. Держа в руке красную книгу, Кэролин повернула направо. От двери до лестницы было тридцать семь шагов. К основному уровню Библиотеки вели тринадцать ступеней, каждая высотой девять дюймов. Кэролин вышла на нефритовый этаж. Отсюда – тысяча восемьдесят два шага до рубинового этажа, где стояли на полках все книги в красном переплете.

Продолжая тщательно считать шаги, она вернула книгу на полку, с которой ее взяла: луч восемь, шкаф двадцать три, полка девять. Поставила на двадцатое место справа, именно туда, где наткнулась на нее неделю назад. Больше книга Кэролин не понадобится. Она была прилежной ученицей. Она освоила сокрытие мыслей и намерений. Пришло время заняться другими делами.

Кэролин взяла книгу со второй полки того же шкафа, с места восемь. Конечно, она тоже будет красной, с обложкой цвета артериальной крови.

Вернувшись в свою комнату, Кэролин закрыла дверь. Подошла к столу, села, зажгла масляную лампу. Ни следа крови, но столешницу уродовали две дыры, на расстоянии руки друг от друга. Кэролин подумала было заполнить их чем-то, потом решила этого не делать. Она будет смотреть на них время от времени. Они помогут ей сосредоточиться. С едва заметной улыбкой она открыла красную книгу, которую украла – ну, одолжила – из каталога Дэвида.

Конечно, это было не совсем честно. Она нашла закладку с alshaq urkun около трех лет назад. И с тех пор постепенно, шаг за шагом, училась. Начала с каталога Дженнифер, затем изменила курс, когда стал складываться план. По намеченному Кэролин плану до этого тома она добралась бы лишь через пару месяцев. Но именно его она особенно хотела прочесть – и решила, что сегодня заслужила поощрение. Название и имя автора были написаны на обложке сусальным золотом, по западной традиции. «Планирование и исполнение мстительного убийства», Адам Блэк.

Кэролин открыла книгу на «Главе 11. Заметки о покорении врага, превосходящего тебя в воинском искусстве».

Она читала до глубокой ночи.

Это было в высшей степени утешительно.

 

i

– Это достаточно далеко, – сказала Кэролин.

Стив остановился в четверти мили от въезда в Гаррисон-Оукс. Он не стал съезжать на обочину. Кэролин дергалась, нервничала, раскачивалась на сиденье. Стив никогда прежде ее такой не видел. Сзади завороженно смотрела Нага.

Было около девяти часов вечера. Звезды погасли. Это облака – или с ними она тоже что-то сделала? Стив смутно понимал, что у него шок.

– Почему мы остановились?

Кэролин показала. Неподалеку от знака с названием населенного пункта был уличный фонарь, маленький островок света в безграничном океане тьмы. Стив прищурился. Под фонарем стояли три человека. Он не мог различить их лиц, но один из людей явно был в балетной пачке. В животе Стива вспыхнул страх, яркий и холодный.

– Это Дэвид?

Кэролин задумчиво сжала губы, потом кивнула.

– У него кровь. Должно быть, Эрвин превзошел мои ожидания. Давно уже никто не пускал Дэвиду кровь.

– С ними Эрвин?

Она кивнула.

– Что он здесь делает?

– Он рассержен. Пришел, чтобы «надрать кому-то задницу».

– Кому-то конкретному?

– Врагу. Мне, Дэвиду, всем, кто остался. Он догадался, что рано или поздно мы явимся сюда. Он очень умен.

– Но что…

– Ш-ш!

Эрвин поднес пистолет к лицу Дэвида. Дэвид ухмыльнулся. Наклонился вперед и прижался носом прямо к дулу. Эрвин выстрелил. Раздался холостой щелчок. Дэвид ударил Эрвина по губам.

– Ладно, – сказала Кэролин. – Время пошло.

– Что?

– Позже. Я хочу, чтобы сейчас ты отправился в Библиотеку. Помнишь здание?

– Помню, но… ты же не собираешься пойти туда? – Он показал на уличный фонарь, на Дэвида. На заднем сиденье заворчала Нага.

– Собираюсь. А ты собираешься в Библиотеку. Там с тобой ничего не случится. Я приду, когда закончу.

– Что? Ты спятила? Ты представляешь, что этот парень может…

– Стив, послушай меня, – сказала Кэролин. – У нас мало времени. Я должна отправиться к ним, а ты не можешь пойти со мной.

– Ты собираешься туда? Одна?

Она кивнула.

– Я пойду с тобой, – сказал Стив. – Может, мне удастся…

– Стив, послушай. Я не хочу оскорбить тебя, но если дойдет до схватки с Дэвидом, у тебя нет вообще никаких шансов. Никаких. Ничего не выйдет.

Стив открыл рот, чтобы возразить, но потом вспомнил, как Дэвид явился в тюрьму, вооруженный лишь своим копьем, и заполнил коридоры трупами людей с пистолетами. Он захлопнул рот. И через секунду сказал:

– Ладно. Я понял. А у тебя есть шанс?

– Даже более того.

– Кэролин, если только ты не умеешь драться намного лучше, чем я видел…

– Стив, – сказала она. – Иди. Просто иди. Я справлюсь. Внутри reissak тебе ничто не грозит. Никто по-настоящему опасный не сможет добраться до тебя там.

– Откуда ты знаешь?

– Просто знаю. – Она помедлила. – Давным-давно была… вечеринка в честь возвращения домой. Пир. И главным блюдом на пиру были два оленя. Это триггер reissak. Никто из тех, кто отведал их плоти, не может приблизиться к Библиотеке. А только эти люди имеют значение. Там ты окажешься в безопасности.

– Но…

– Просто иди, Стив. Все будет хорошо, если ты предоставишь это мне.

Они смотрели друг на друга в упор. Наконец Стив сказал:

– Ладно. Хорошо. Но что мне делать, если все сложится не так, как ты рассчитываешь? Мне вернуться или…

– Нет, – ответила она ровным голосом. – Я могу проиграть. Это возможно. Это может случиться. Выясним через несколько минут. Если я не приду через час, или если вдруг ты увидишь Дэвида… не пытайся ничего делать. Найди пистолет и вышиби себе мозги. Или повесься. Или прыгни с моста. На твое усмотрение. Дэвид пока не умеет воскрешать. Может, к тому моменту, как научится, он забудет о тебе.

Стив уставился на нее.

– В прямом смысле, – сказала она. – Я не шучу. Это не шутка. Скажи, что ты меня понял.

В конце концов Стив едва заметно кивнул.

– Да, – сказал он. – Хорошо. – Он не знал, искренне говорит или нет.

Кэролин слабо улыбнулась, выдохнула.

– Но до этого не дойдет. – В голосе вновь появилось спокойствие и уверенность. – Я этого не допущу. – Она посмотрела на свои руки. Стив тоже. Кончики ее пальцев не дрожали. – Я все еще люблю тебя, Стив. Тебе следует это знать.

Он ошарашенно вытаращил глаза, лишившись дара речи. После неуютной паузы открыл рот и пролепетал:

– Кэролин, я…

Она улыбнулась, немного печально.

– Дождись, пока они займутся мной, а потом вместе с Нагой проскользни внутрь. – Кэролин показала за плечо, в темноту. – Там нет забора. У вас все получится.

Он проследил за ее пальцем, помолчал.

– Как насчет собак?

– Что? Нет. С ними никаких проблем не возникнет.

Вчера с ними возникли очень большие проблемы, подумал Стив, но промолчал. Кэролин напоминала готовящуюся к броску кобру. Поэтому он сказал:

– Откуда ты знаешь? Я думал, они принадлежат твоему отцу…

– Тебе не причинят вреда, Стив. Собаки подчиняются мне. Все это время они подчинялись мне.

Стив уставился на нее, его лицо помрачнело. Дрезден.

– Кэролин…

– Позже. – Ее голос был невозможно спокойным.

Глаза Стива сузились. Дрезден, окруженный стаей собак, погребенный под ними, но продолжающий сражаться, как… Он ощутил закипающий гнев, подавил его.

– Теперь мне нужно идти, – сказала Кэролин. – Ты понял, что должен сделать?

Стив смог кивнуть, не выдав свою злость.

– Я все объясню позже, – сказала она. – Честно.

Посмотрела на него, и увиденное ей явно не понравилось. Она нахмурилась, потом наклонилась и поцеловала Стива, очень быстро, в правую щеку. Он даже не успел осознать, что происходит. Затем Кэролин откинулась на спинку сиденья, зажмурилась, выдохнула. Молча открыла дверь и вышла в свет фар. Ее тень вытянулась вперед, захватывая Дэвида, Эрвина и Маргарет.

Секунду Стив смотрел, не в силах пошевелиться.

Кэролин была босиком и в прежней смешной одежде – велосипедные шорты, свитер, гамаши, – теперь безобразно рваной и грязной. По ее бедру тянулась полоса засохшей крови. В зеркале Стив видел себя и Нагу, окровавленных и напряженных; львица смотрела через его плечо с заднего сиденья. Но в то же время он видел, как идет Кэролин, видел, как в свете фар мелькают мускулы на ее ногах.

Что-то в этом зрелище – он так и не смог понять, что именно – напомнило ему Дрездена, который поворачивался к стае собак, напомнило, как на теле льва выделялся каждый мускул, проступая молчаливым рельефом его колоссальной, яростной воли.

 

ii

Дэвид крутил на пальце пистолет Эрвина. Эрвин стоял перед ним на коленях и вяло пытался подняться. Дэвид приставил дуло к голове Эрвина и сказал:

– Бэнг!

Рассмеялся и зашвырнул пистолет в темноту. Маргарет сидела с отрезанной головой президента на коленях и тихо ворковала. Мертвые губы президента двигались.

Кэролин не знала, что он пытается сказать.

– Привет, Дэвид.

Дэвид обернулся. Он был с ног до головы покрыт кровью, в основном засохшей. Кружево балетной пачки стало жестким и торчало во все стороны, словно пучок лезвий. Тут и там к коже Дэвида прилипли кусочки мяса. От него пахло металлом, с легкими нотками гнили, а может, запах гнили исходил, как обычно, от Маргарет. Дэвид широко ухмыльнулся, счастливый как никогда.

– Похоже, вечер удался, – заметила Кэролин.

Маргарет хихикнула.

– Привет, Кэролин, – сказал Дэвид. Подмигнул Маргарет и ударил Эрвина в лицо. Тот осел на землю. Дэвид повернулся к Кэролин: – Значит… это была ты?

Кэролин кивнула.

– Должен признать, я сильно удивлен. Ты ведь такая… тихоня.

– Именно тихонь и следует опасаться.

– Учту на будущее. Отец мертв, верно?

Она снова кивнула.

Улыбка Дэвида стала чуть шире. У него были крепкие коричневые зубы.

– Ты убила его.

Кивок.

Дэвид откинул голову и расхохотался.

– Потрясающе, – сказал он. – Просто потрясающе. Готов спорить… – Он погрозил ей пальцем. – Готов спорить , кое-кто вышел за рамки своего каталога. Хм-м? Хм-м-м?

Кэролин с улыбкой пожала плечами.

Дэвид снова рассмеялся.

– Надеюсь, ты была осторожна. Это грозит неприятностями.

– Была.

– Позволь спросить, как ты его убила? Отец очень… был очень… хорош. Даже без учета прочих навыков, думаю, он был лучшим рукопашным бойцом в мире. Он говорил мне, что уже не столь подвижен, как прежде, но я бы этого не заметил. Я… я бы не хотел с ним драться. По крайней мере, сейчас. Прошу, расскажи, как ты его убила. Умираю от любопытства. Научный интерес и все такое.

– Ножом.

– Ножом. – Недоверчиво.

Кэролин кивнула.

– И, конечно, воспользовалась элементом неожиданности.

За спиной Дэвида на асфальте зашевелился Эрвин, попытался подняться.

Лоб Дэвида под густыми окровавленными прядями наморщился. Дэвид рассеянно пнул Эрвина, не отрывая глаз от Кэролин, пытаясь понять, не врет ли она. Кэролин знала, что он немного владеет телепатией. Не в такой степени, как Отец, зато Дэвид мог читать мысли своих противников, особенно в пылу битвы. Она могла бы скрыть истинность своих слов, могла бы заставить его гадать, но не стала.

– Элемент неожиданности, – медленно повторил Дэвид. – Да. Признаю, это у тебя имеется. Ножом. – Он покачал головой. – Удивительно. Должен признать, я и сам склонялся к ножу. Простейшее оружие – единственный вариант против такого, как Отец. Большинство людей этого не понимают. – Он задумчиво прищурился. – Возможно, я недооценил тебя, Кэролин.

Она не хотела, чтобы он развивал эту мысль.

– Кто-нибудь выбрался от миссис Макгилликатти?

Эрвин медленно отползал от них на коленях.

– Вряд ли! Я практически уверен, что только мы с Маргарет. Эти солдаты были неплохи, конечно, для американцев. Может, мышь и смогла бы проскользнуть. Что-то крупнее – нет. О… прости, Кэролин. Вы с Майклом были друзьями, да?

Кэролин чувствовала взгляд Маргарет, обжигающий и жадный. Тщательно стараясь не выдать эмоций, сказала:

– Нет. На самом деле, нет.

Маргарет разочарованно нахмурилась и снова занялась головой президента.

– Надо полагать, reissak ayrial тоже твой, да? – Дэвид говорил небрежно, но кого он хотел одурачить? Если reissak принадлежал ей, значит, она работала в одиночку. И с ее смертью Библиотека лишится защиты. Рано или поздно Дэвид найдет способ проникнуть внутрь. А потом они с Маргарет безнаказанно разграбят Отцовские каталоги. Вселенная погрузится во тьму, по сравнению с которой третья эпоха покажется райскими кущами. Краем глаза Кэролин заметила, что Эрвин добрался до тротуара.

– Да, мой.

– Так я и думал. И на что же ты рассчитывала? Надеялась, что мы с Нобунунгой прикончим друг друга?

– Я рассматривала такую возможность. – Это была правда. Рассматривала и отвергла. – Но он погиб раньше, чем я ожидала.

Эрвин, пошатываясь, подобрал бесполезный пистолет. Уставился на него, словно не мог вспомнить, что это такое.

– Тогда… что? Меня должны были прикончить эти солдаты? Американцы? Меня? – Он улыбнулся. – Я угадал?

Кэролин пожала плечами.

– Возможно. Их было много. У них было оружие. Тебя можно убить, Дэвид.

– Верно. – Дэвид улыбнулся. – Тебя тоже.

– Что, если я сделаю тебе предло…

Рука Дэвида метнулась быстрее, чем она могла увидеть. Ее левая щека взорвалась болью. Кэролин почувствовала вкус крови.

– …предложение. Мы можем объединиться, Дэвид. Я всегда восхищалась тобой, ты это…

Снова пощечина. Снова боль, на этот раз справа. Маргарет захихикала.

– …знаешь. Восхищалась твоей силой. – Сердце Кэролин превратилось в ледяной осколок. Она упала на колени, ее лицо оказалось в нескольких дюймах от его промежности. – Я могу стать твоей. По своей воле. Ты знаешь, мне всегда этого хотелось. Я часто думала о тебе. Тайно. Я не решалась признаться, ведь я такая застенчивая.

Зубцы шестеренок ее плана зацеплялись друг за друга, выстраиваясь в последний узор. Сначала она отвергла эту хитрость. Слишком очевидно. Лишь после тщательных исследований Кэролин отнеслась к ней всерьез. Тексты Отца непоколебимо свидетельствовали о ее эффективности. Согласно многочисленным примечаниям, мужчины всегда на пятьдесят-шестьдесят процентов глупели, когда дело касалось их промежности. Близость усиливала эффект. И сейчас Кэролин с профессиональной радостью увидела, как что-то зашевелилось в глубинах балетной пачки Дэвида.

Маргарет вскинула бровь. Эрвин ввалился на территорию Гаррисон-Оукс, под защиту reissak.

Пока в безопасности. Кэролин сосредоточилась на Дэвиде. Он смотрел скептически, но с интересом.

– Вот, – сказала она. – Я тебе покажу. – Протянула руку и провела по его ноге кончиками острых ногтей.

От Дэвида воняло гнилым мясом и кислым потом. Кэролин сунула руку в складки ткани и мягко возилась, пока не нашла его пенис.

– Вот так, – сказала она. – Вот так. – Провела пальцами по мошонке и обхватила ее ладонью. Дэвид запрокинул голову, дрожа от удовольствия.

– Вот так. – Она зарычала, вонзив в него длинные лакированные ногти левой руки, повернув и со всей силы дернув. Оба яйца оторвать не удалось, но одно осталось у нее в ладони. Тренировка поможет Дэвиду справиться с этим – после испытанного внутри Быка он способен пережить почти любую боль, – но ему потребуется несколько секунд. Она купила себе эти секунды.

Дэвид взревел. Слепо махнул рукой, пытаясь отвесить ей пощечину, но Кэролин пригнулась. Она уступала ему в скорости, зато репетировала этот момент каждый день на протяжении десяти лет. Кэролин выпустила мошонку Дэвида. Он инстинктивно отпрыгнул назад.

– Ах ты сука! – рявкнул он не без восхищения.

Заметки Отца на сей счет были четкими: существовало несколько надежных способов мгновенно вывести человека из строя, однако удар в промежность к ним не относился. Настоящая боль придет лишь через пару секунд.

– Погоди, – медленно сказала она. – Прости меня. Я сделала что-то не так? Я думала, тебе нравится грубость.

Дэвид уставился на Кэролин, не веря своим ушам… но выслушал ее до конца. На это ушло около четырех секунд.

К тому моменту как она закончила говорить, боль вошла в силу. Дэвид застонал.

Кэролин с улыбкой стряхнула кровь с пальцев.

– Ну что ж. Значит, я ошиблась.

Дэвид снова заревел. Сжал кулаки и шагнул к ней, согнувшись почти вдвое, одной рукой прикрывая промежность.

Кэролин перекатилась назад, вскочила на ноги и кинулась к воротам. Дэвид был самым быстрым… при обычных обстоятельствах. Но только не сейчас.

Однако скоро он ее настигнет. Как только справится с болью. Кэролин мчалась к въезду в Гаррисон-Оукс. Десяток шагов – и она за воротами… внутри периметра reissak. Там она остановилась и обернулась.

Землю начал укрывать снег. Следы ее босых ног вели к Дэвиду, скрючившемуся от боли. Кэролин с радостью увидела на снегу несколько капель крови.

Дэвид жарко выдохнул облачко пара, белое в лучах фонаря. Распрямился в полный рост. Маргарет вручила ему копье и отпрянула, словно от обжигающего пламени.

Дэвид посмотрел на отпечатки ног на снегу, потом вгляделся в темноту. Его глаза пылали жаждой убийства, первобытной и дикой, словно у черного идола бога смерти.

– Я иду за тобой, Кэролин.

 

iii

Словно человек, ныряющий в ледяную воду, Дэвид вошел в reissak. Кэролин внимательно следила за ним. На его лице не отразилось боли ни на первом шаге, ни на втором, ни на третьем. Однако на четвертом он застонал… очень тихо.

Стоявшая в темноте Кэролин услышала это и улыбнулась.

– Я здесь! – насмешливо позвала она. Неторопливо шагнула прочь от Дэвида, в сторону Библиотеки. – Сюда!

Дэвид ринулся за ней, массивный и безжалостный.

Он сможет зайти в reissak намного глубже, чем кто-либо из них, глубже, чем прежде. Кэролин знала, что он может в большой степени контролировать боль, чтобы свести к минимуму внутренние повреждения. Он владел особыми техниками.

Но все равно, увидев его силу собственными глазами, она испытала благоговение, благоговение перед грубой, жестокой силой воли Дэвида. Она застала его врасплох, вцепившись в яйца. Возможно, он тоже играл с ней. Но сейчас игры кончились. Напрягшиеся сухожилия на его шее напоминали толстые кабели. Пот буквально лил с него ручьем, стекал по рукам и капал с конца копья, оставляя в снегу парящие следы.

Кэролин приготовилась к следующему шагу.

– Может, с тебя хватит? Тебе правда стоит повернуть назад, прежде чем… а-а-а! – Она закричала от боли и удивления. Он был таким стремительным. Кэролин опустила глаза, увидела зазубренное острие копья, торчащее из левой ноги, и ощутила неподдельный страх. Он отступил, метнул копье и проткнул меня настолько быстро, что я ничего не заметила.

Ухмыляясь, Дэвид дернул за цепочку. У Кэролин подкосились ноги. Она растянулась на спине.

Он начал подтаскивать ее к себе. Боль была просто адской. Кэролин то сопротивлялась, то ползла на четвереньках вместе с цепочкой, чтобы не обдирать спину об асфальт.

– О, Дэвид, нет, – простонала она, заставляя голос дрожать, зная, что это лишь подстегнет его. Но внутри у нее все заледенело. Потом, решив, что подходящий момент настал, Кэролин протянула руку и отломила наконечник копья.

Затем испустила протяжный булькающий стон, перевернулась и поползла прочь.

– Беги, сука. – Дэвид заменил наконечник.

Мгновение спустя копье вновь пронзило Кэролин, на сей раз ступню. Такой боли она не испытывала ни разу, никогда за всю свою жизнь. Она царапала асфальт, сдирая ногти, и на фоне боли в ноге эти ощущения казались свечными огоньками в сравнении с солнцем. Дэвид дернул ее к себе. Она едва это заметила.

Его пальцы вцепились ей в лодыжку. Жесткие от мозолей, словно железные щипцы. Он перевернул ее на спину. Она отчаянно извивалась на шершавом асфальте, пытаясь поцарапать его. Мелкие камушки впивались ей в лопатки. Они настолько углубились в reissak ayrial, что еще несколько дюймов должны были прикончить его.

Но она не могла пошевелиться. Он был слишком силен.

Дэвид подтаскивал ее к себе. Потянулся и схватил за колено. Мелкие косточки хрустнули. Кэролин знала, чего он хочет – нетнетнетнетнет, – и не ошиблась. Он сунул указательный палец в рану, оставленную копьем в ее ноге. Надавил.

Кэролин почувствовала, как внутри нарастает новый крик. Знакомое ощущение. Она подавила его. Оттолкнулась босыми пятками от асфальта, пытаясь продвинуться чуть дальше в reissak. Еще мгновение Дэвид терзал ее рану, затем потянулся к ключице. Сделал что-то ужасное, и она сломалась с глухим треском, приглушенным кожей.

Кэролин позволила крику вырваться – лишь одному. Это было необходимо, это была приманка, чтобы заманить Дэвида еще на один, последний дюйм, но цена оказалась неожиданно высокой. Она кричала искренне.

Теперь его рука вцепилась ей в горло. Он впился мизинцем в болевую точку под челюстью, а ладонью перекрыл доступ воздуха. Так он убил меня в первый раз. По старой дружбе.

Ее сознание, путающееся и паникующее, лихорадочно листало мысленный гримуар в поисках помощи. Кэролин колотила Дэвида маленькими кулачками, царапала, пыталась выколоть глаза.

Дэвид был неумолим. Он был словно камень.

Периферийное зрение заволокло туманом. Не получилось, подумала она. Дэвид победит. Убьет меня в последний раз. Она вспомнила двенадцатилетнего Стива, долговязого и костлявого, ухмыляющегося на летнем солнце. Перед ее глазами расцвели черные маки.

– Это только начало, – прошептал Дэвид. – Овладев другими каталогами, я призову тебя обратно. И мы сделаем это снова. Будем делать каждую ночь, до конца вечности.

Далеко позади, в ночи, прозвучал тихий металлический щелчок: последняя шестеренка встала на место. Услышав это, Кэролин перестала блуждать, сосредоточилась, вернулась.

Сейчас.

Она открыла глаза. Она почти ослепла от гипоксии… но видела достаточно. Кэролин собралась, перестала сопротивляться. Улыбнулась Дэвиду, протянула руку и нежно провела по его щеке остатком окровавленного, рваного ногтя.

Улыбка Дэвида погасла. Его голос донесся до нее словно издалека.

– Что такое? – спросил он. – Что? Прекрати! Почему ты мне улыбаешься?

Ее губы беззвучно шевельнулись.

– Что?! – крикнул Дэвид. – В чем дело, ты, безумная мерзкая сучка?!

Вопрос не был риторическим. Он даже убрал руки с ее горла.

Кэролин хотелось жадно хватать воздух и кашлять, но она с этим справилась. Сделала один глоток холодного ночного воздуха, медленно втянула его в легкие, наслаждаясь первым вдохом остатка своей жизни. И лишь когда была полностью готова, заговорила.

– А потом… – выплюнула она, забрызгав мелкими капельками крови лицо Дэвида, – …грянул гром… – Слова с шипением вырывались из раздавленного, искалеченного горла. Она убрала палец с его щеки. – …С востока.

Лицо Дэвида взорвалось.

 

iv

Времени было мало. Пуля попала чуть выше, чем следовало, на полдюйма дальше по скуле – небольшой недочет. Левая половина лица Дэвида исчезла. Кэролин видела его мозги. Несмотря на все сверхсложные тренировки, жить ему осталось недолго, пару ударов сердца.

Но оба его глаза работали, и у него осталось ухо. Этого хватит. Кэролин обхватила руками затылок Дэвида и подтянулась. Изучила зиявшую в его голове дыру и очень нежно коснулась пальцем глубин мозга. Вспыхнула крошечная искорка. Затем, на второй удар сердца, Кэролин наклонилась и шепнула в ухо Дэвиду слово, которое Отец шепнул Митрагани много-много лет назад, на заре четвертой эпохи.

Когда Дэвид услышал его…

…время…

…остановилось.

Кэролин рухнула на асфальт. Ее дыхание вырывалось белыми облачками, подсвеченными уличным фонарем. Она слабо улыбнулась, но не смогла заставить себя сделать что-то еще. Я справилась, подумала она. Действительно справилась. Кэролин не чувствовала ни торжества, ни даже облегчения. Она не чувствовала ничего.

Но это ничего было приятным.

Выпав из времени, Дэвид стал невесомым. Кэролин столкнула его с себя легчайшим прикосновением. Он завис в ночном воздухе, слегка покачиваясь туда-сюда, словно сдувшийся воздушный шарик.

За спиной Кэролин раздались тихие шаги.

– Привет, Эрвин. – Ее голос был очень хриплым. Она села, закашлялась, обхватила руками колени. – Поможете мне встать?

– Э-э… – произнес Эрвин разбитыми, распухшими губами. – Не уверен. Попробую.

Он захромал чуть быстрее. Левой рукой он зажимал кровоточащую рану в ноге. Правой держал пистолет, из которого застрелил Дэвида. Над стволом еще вился дымок.

Эрвин протянул мощную руку, Кэролин ухватилась за его ладонь, и он с легкостью вздернул ее на ноги.

– Что с ним такое? – Эрвин ткнул пальцем в Дэвида. Тот легко перевернулся, вися в нескольких футах над землей.

– Не делайте этого, – попросила Кэролин. – Разрешите, я взгляну.

Эрвин посмотрел на нее, пожал плечами и отошел.

Она остановила вращение Дэвида, затем повернула его, чтобы как следует разглядеть рану. Рана определенно была смертельной, даже для Дэвида. Левая сторона головы исчезла.

– Хороший выстрел, – сказала Кэролин. – Почти идеальный. – Она посмотрела на Эрвина. – Прицел был немного сбит, но это моя вина. Мы должны были оказаться под углом семь градусов от вас, а получилось ближе к девяти. С этой чертовой раной от копья в ноге трудно как следует сосредоточиться.

– Да, – медленно ответил Эрвин. – Я так и подумал. Откуда ты знала, что я…

– Эрвин Чарльз Леффингтон, отставной команд-сержант-майор армии США. Родился восьмого апреля тысяча девятьсот шестьдесят пятого года, служил в восемьдесят второй воздушно-десантной дивизии. До этого – два года в подразделении стрелковой подготовки. Когда вы в последний раз мазали, Эрвин?

– До сегодняшнего дня, ты хочешь сказать? – Дэвид позволил Эрвину выпустить в него всю обойму, просто для развлечения. – Даже и не помню. Давно.

– Не вините себя. Вы не могли в него попасть. Никто не мог. Подойдите, дайте взглянуть на вашу ногу. – Она присела на корточки, чтобы осмотреть порез на ноге Эрвина. – Ничего страшного. Артерия не задета. Он собирался поиграть с вами. – Кэролин легла на асфальт. – Простите меня. Я должна была подождать, пока он вас не изобьет. Чтобы он перестал считать вас угрозой.

– Все в порядке. Я не против пары синяков за правое дело. – Эрвин сплюнул. – А этот парень был настоящим ублюдком.

– Вы даже представить себе не можете, каким. – Кэролин закрыла глаза, собираясь с мыслями. Я справилась, снова подумала она. Действительно, взаправду справилась.

– И… что я пропустил? – спросил Стив. Они с Нагой приближались со стороны Библиотеки. – Что здесь произошло?

– Проклятье, Стив! – сказала Кэролин. – Я же велела тебе ждать в Библиотеке. Ты что, никогда не слушаешь?

– Ты мне не начальник.

Эрвин обернулся:

– Привет, парень. Как дела?

Стив слабо помахал ему.

– Да ладно вам, не заставляйте меня мучиться. Что произошло?

– Ну, – сказал Эрвин, – в общем, этот урод душил ее, так что я его типа слегка пристрелил. Типа в лицо.

– Кстати, спасибо, – вставила Кэролин.

Стив в замешательстве наморщил лоб.

– Как вам это удалось? Когда мы подъехали, у вас как раз кончились патроны.

– Самому интересно, – ответил Эрвин. – Чертовски странная история. Когда вы, ребята, появились, громила просто бросил меня. Я был слишком потрепан, чтобы продолжать драться. Хотел забраться в тот дом, – он показал на единственный на улице дом, в котором горел свет, – и вызвать подкрепление. На тренировках нам вдолбили никогда не бросать оружие на поле боя – я лично вколачивал в парней это дерьмо, – так что по пути я схватил пистолет, хотя он и был пустой. Это нечто вроде рефлекса.

– Потом, обходя фонарь, я посмотрел вниз. И дьявол меня раздери, прямо посреди канавы валялся полный магазин. Не слишком чистый, но я вытер его рубашкой, и он заблестел как новенький. Я сам не поверил своим глазам. Настоящее волшебство.

– Волшебства не бывает, – сообщила Кэролин, пуская из ноздрей струйки дыма.

– Надо же, – сказал Стив. – Кажется, я знаю, откуда он взялся. Можно взглянуть?

Эрвин показал пистолет, но не отдал Стиву.

– Это с ним я отправился на пробежку? – спросил Стив. – Ты его отдала?

– Ага, – ответила Кэролин.

– В таком случае, вы нашли магазин, который уронил я, когда на меня набросились собаки.

– А ведь точно! – Кэролин рассмеялась. – Подумать только!

Теперь оба мужчины смотрели на нее.

– Значит… – медленно произнес Стив, – ты все это подстроила? Мою вчерашнюю пробежку… собак… чтобы я уронил магазин там, где его отыщет Эрвин? В тот самый момент, когда тебя схватит Дэвид?

– Да. – Глаза Кэролин сияли, словно маяки в ночи. – Именно так.

– Зачем?

– Ну, Дэвид был тем еще уродом.

– Нет, зачем такие сложности? Ты не могла просто…

– «Просто» не бывает. – Она обошла парящее тело Дэвида, разглядывая его. – Только не с такими, как Дэвид. Он слишком опытен. Он был хозяином своего каталога, по факту, если не по званию. Однажды я видела, как он убил сотню израильских солдат – вооруженных до зубов – своим ножом. Это было лишь упражнение, часть его учебы. Если ты не принимал защитные меры, он читал твои мысли. Никто на всей земле не мог одолеть его в честном бою. Но здесь, под защитой reissak…

– Чего? – переспросил Эрвин.

– Reissak ayrial, – внес свою лепту Стив. – Это система защиты периметра. Очень продвинутая.

Эрвин посмотрел на него.

– Но никаких микроволн. Это была чушь.

– Ты что, самый умный, парень?

Стив скромно кивнул и шаркнул ногой по грязи, словно Джон Уэйн, беседующий с симпатичной учительницей.

– Ага.

– Слушай, а ты не могла…

– Попросить помощи у армии, например? Куча профессионалов – большие, крепкие парни, хорошо обученные, с винтовками? Может быть – но не факт, – мне удалось бы придумать способ задействовать «Дельту». Наверняка это бы помогло. – Кэролин демонстративно принюхалась. В воздухе до сих пор пахло горящим топливом из разбитых вертолетов. – Хотя погоди… – Она снова рассмеялась.

– Ну хорошо, – сдался Эрвин. – Но как ты узнала, что я…

– Вам нравится заниматься национальной безопасностью? Уверена, это очень интересная работа. Как раз по вашему профилю.

– Ну да…

– Как вы там оказались?

– Случайно, – сказал Эрвин. – Пошел обедать и…

– …встретил старинного приятеля? С которым учился в старших классах? По чистой случайности? Совершенно неожиданно?

Эрвин молча смотрел на нее. У него в глазах разгорался огонек понимания.

Тоже относилось и к Стиву.

– Срань господня!

– Я долго над этим работала, – сказала Кэролин. – Мне нравится планирование. У меня это хорошо получается. Видели ребят, которые делают трюковые удары в бильярде? Заставляют биток прыгать, катиться задом наперед и тому подобное? Это был мой трюковой удар.

Эрвин со Стивом переглянулись. Затем Эрвин кивнул:

– Ага. Пожалуй, я тебе верю. Но почему он висит в воздухе?

– Тоже благодаря мне.

– Я догадался, – сказал Эрвин. – Меня интересует, как ты это сделала?

– Поместила его вне времени.

– Повтори?

– Изменила некоторые физические постоянные в его теле. Для него время остановилось. – В горле у Кэролин саднило и жгло. Она кашлянула, сплюнула кровь в снег. – Дэвид не падает, потому что падение – это процесс. Но раз время для него стоит, значит, процессов протекать никаких не может.

Эрвин переварил это, потом отложил для дальнейших размышлений.

– Ладно, допустим. Зачем?

– Зачем что?

– Зачем ты, э-э, сделала это? По моим представлениям, он бы через секунду умер.

Она кивнула:

– Да. Именно так. Затем и сделала.

– Не понимаю.

– Вы когда-нибудь умирали?

Эрвин уставился на нее:

– Не доводилось.

– А мне вот доводилось, несколько раз. Смерть не столь плоха, как можно подумать. Недостаточно плоха для него.

– А это?

– Не уверена. Но он считает, что это хуже. Остальное не имеет значения.

– То есть?

– Дэвид часто умирал. Это была часть его обучения. Не так часто, как Маргарет, но достаточно, чтобы привыкнуть. Пару лет назад я подслушала, как они обсуждали это. К тому времени Маргарет было все равно. Она могла убить себя, если обед задерживался. Но она сказала, что кое-что ее по-прежнему беспокоит. Не боль – они умели справляться с болью. Как и все мы. Но она ненавидела осознание. – Кэролин помолчала. – Нет. Это мое слово, не ее. Как же она выразилась? Она сказала, что по-прежнему чувствует это, до сих пор, желудком и подошвами ног. Когда ей наносили рану, и никто не мог ее спасти, ее тело знало. Маргарет умирала всеми возможными способами, но говорила, что это чувство – самое худшее. И Дэвид с ней согласился. Там он теперь и пребывает. – Кэролин улыбнулась. – В том мгновении, когда чувствует это желудком и подошвами ног. Wazin nyata – мгновение, когда умирает последняя надежда. Он останется в нем навечно.

При виде ее улыбки Стив сделал шаг назад. Даже Эрвин отпрянул.

Инстинкты подсказывали ей скрыть эмоции. Но зачем? Нет причин прятаться. Больше нет. Кэролин посмотрела на свою руку. Кончик пальца перестал дрожать.

– Тебя он тоже достал, верно?

– Немного. Да. Есть сигарета, Стив?

– Прежде чем сделать… это… прежде чем заморозить его, ты прикоснулась к нему, – сказал Эрвин. – Дотронулась до его раны изнутри. Почему?

Стив протянул ей «Мальборо», зажег еще одну для себя.

– Вы это заметили? Да, я его немного встряхнула. Статический разряд прямо в островковую долю.

– Куда? – переспросил Стив.

– Болевой центр головного мозга, – ответил Эрвин.

– Именно. Разряд был крохотный – не сильнее того, что можно испытать, потерев ноги о ковер, а потом прикоснувшись к дверной ручке. Но, конечно, сильный и не требуется, когда перед тобой вскрытый череп.

– Я слышал про такие эксперименты, – сказал Эрвин. – Их проводили ребята Чини, когда пытались решить, что делать с бен Ладеном. Если дать человеку такой разряд, он испытает сумму… ну, не просто всей боли, какую ощущал, но всей, какую мог бы ощутить в принципе. Типа одновременно.

– Именно так.

– А потом ты его заморозила? Точно в этот момент? – Стив задумчиво присвистнул. – Почему?

Кэролин вспомнила теплый дождь, вспомнила соленый, медный привкус крови Аши.

– Потому что wazin nyata недостаточно. Не для него. Но это… Я практически уверена, что это самая ужасная вещь, что случалась с кем-либо. Когда-либо. Думаю, это самое ужасное, что может случиться, теоретический верхний предел страдания. Агония и отчаяние. Абсолютные. Нескончаемые.

– Проклятье, – сказал Эрвин. – Вот так гребаное дерьмо.

– Спасибо, Эрвин. Услышать подобное от вас – высшая похвала. – Кэролин выдохнула дым в ночное небо. – Я хотела насадить его на собственное копье или, может, пригвоздить к столу. Но не смогла придумать подходящий способ. Придется обойтись имеющимся. – Она кинула на Дэвида взгляд хирурга, полный бездонной ненависти. – И я думаю, это подойдет. Да. Это уже работает.

– Что именно?

– Загляните ему в глаза и скажите, что вы видите.

Стив с Эрвином наклонились ближе.

– Они черные, – сказал Стив. – Я не про синяки. Белки его глаз черные. И… они немного светятся?

– Да. – Она заметила. – Мне тоже сперва так показалось, но я решила, что это лишь блики света. – Кэролин повернула Дэвида лицом к себе.

Было очень темно – ни луны, ни звезд. Падавший на Кэролин снег не таял. Ее лицо оставалось в тени, но когда она затянулась сигаретой, двойные оранжевые огоньки отразились в черных омутах ее глаз.

– Кричи. – Она говорила очень тихо, на пелапи. – Постарайся закричать. Если закричишь для меня, я прекращу. – Она улыбалась. – Если закричишь для меня, я отпущу тебя. Раз… два… нет?

 

v

Теперь они оба смотрели на нее. Все равно Дэвид меня не слышит. Она опустила руку. Заговорила, стараясь, чтобы голос звучал ровно:

– Да, это явный, достоверный признак. Очевидно, я все правильно рассчитала.

Нага понюхала Дэвида и завыла.

– Когда ты в последний раз кормил этого льва? – поинтересовался Эрвин.

– С ней все будет в порядке. – Стив потрепал Нагу по спине. Львица потерлась лопатками о его бедро. – Она милая малышка. Правда, девочка?

Кэролин улыбнулась, раздавила сигарету босой ногой.

– Еще есть?

Стив достал пачку. Они снова закурили. Стив предложил сигарету Эрвину.

Тот отмахнулся.

– Это дерьмо вас прикончит. – И вытащил свой жевательный табак.

– У тебя идет кровь, – заметил Стив. В его голосе слышалась искренняя тревога.

Кэролин опустила глаза. Кровь сочилась из раны на бедре – не хлестала, как при поврежденной артерии, но все равно ничего хорошего. – Точно. Я и забыла. Стив, можешь сбегать и кое-что мне принести?

– Конечно. Что именно?

– Мне нужно перевязать рану. И Эрвину тоже. Помнишь ту кучу, что я оставила для тебя в гостиной белого дома?

– Конечно.

– Там должна быть большая брезентовая сумка, завязанная бечевкой. Захвати ее, бинты и как можно больше воды. А также давящие повязки, если они еще остались.

– Жди. – Стив сорвался с места.

– Эрвин, можно позаимствовать у вас шнурок от ботинка?

– Э-э… можно. Если хочешь. – Он снял кроссовок, вытащил шнурок и вручил ей. – Зачем он тебе?

Кэролин привязала один конец шнурка к поросшему густыми волосами большому пальцу на ноге Дэвида, а другой – к почтовому ящику.

– У нас еще осталось одно дело, а я не хочу, чтобы он уплыл.

* * *

Кэролин не была такой опытной, как Дженнифер, но раны оказались не слишком ужасными. Она присы́пала дырки в ступне и ноге серым порошком и полила водой. Пока занималась Эрвином, порошок стал новой, розовой плотью.

Маргарет так и продолжала сидеть за воротами, играя с президентской головой.

– Ты убила Дэвида, – сказала она, не поднимая глаз. – Как ты могла убить Дэвида?

– Не совсем. – Кэролин испытывала ярость, торжество… и настороженность. Трудно было понять, что творилось в голове у Маргарет. – Это было бы слишком хорошо для него. Я придумала кое-что похуже.

– Хуже Забытых Земель?

Кэролин улыбнулась окровавленным губами:

– Намного.

Маргарет посмотрела вверх, впервые заинтересовавшись разговором.

– Правда? – Она изучила лицо Кэролин. – Правда. Ты это сделала. Значит, ужас – это ты. А я и не знала. – Она улыбнулась. – Мы сестры. – И, обращаясь к голове: – Дэвид говорил, что она вышла за пределы своего каталога, но я ему не пове-е-е-е-рила. Она казалась такой розовой и робкой. – На словах «розовой» и «робкой» Маргарет ткнула президента в одну и другую щеки. Голова попыталась застонать, но у нее не было легких.

Маргарет застонала сама, раскачиваясь в ночном воздухе. Затем вспомнила кое-что еще.

– Отец рассердится. – Она заставила голову оттопырить нижнюю губу.

– Отца тоже больше нет. Я его убила.

– Он вернется. Он всегда возвращается.

– Не в этот раз.

Маргарет задрожала.

– Ты прикончила Отца? – тихо спросила она. – Прикончила навсегда?

Кэролин показалось, что она увидела призрачный, едва заметный проблеск эмоций на лице Маргарет. Быть может, надежды? Она не могла сказать наверняка.

– Да. Он умер.

– Навсегда?

– Навсегда.

– О. – Снова этот непонятный проблеск эмоций. – Я тебе верю. – Маргарет посмотрела на голову, затем подняла глаза, словно вспомнила что-то еще. – Значит, ужас и смерть – это ты. Да? – Она серьезно уставилась на Кэролин, ожидая ответа.

Кэролин моргнула.

– Наверное, можно и так выразиться.

– Значит, теперь ты – моя госпожа. – Маргарет положила голову президента на землю, встала, сделала реверанс. – Что прикажете, мадам?

Кэролин сама не знала, чего ждала, но точно не этого.

– Только одно.

Она взглянула на Эрвина, кивнула. Эрвин поднял пистолет.

– О, – поскучневшим голосом сказала Маргарет. – Ты отправляешь меня домой?

– Да.

– Хм-м. – Она задумалась. – Можно попросить одну вещь? Мадам? Одолжение?

Кэролин была в великодушном настроении. Она дотронулась до плеча Эрвина, сказала по-английски:

– Не сейчас. – И обратилась к Маргарет на пелапи: – Конечно. Почему нет?

– Ты помнишь, как умер Дэвид? В первый раз?

– Да. Но, Маргарет, я бы не…

– Я бы хотела отправиться домой точно так же. Через Быка. Как Дэвид.

Кэролин пристально посмотрела на нее, не уверенная, что правильно расслышала.

– Пожалуйста, повтори.

– Я бы хотела, чтобы меня поджарили в Быке. Отец обещал, что это будет мой последний урок. Я думаю, что готова.

– Маргарет… зачем тебе это?

– Ты не понимаешь? – В ее голосе слышалось разочарование.

– Нет. Не понимаю.

– Дэвид тоже так и не понял. Знаешь, я хотела услышать его, но… он не мог пробиться. Уже не мог. Долгое, долгое время. Однако мы с тобой, похоже, сестры. И, быть может… – Нахмурившись, Маргарет пыталась подобрать точные слова. – Я ушла очень далеко. Далеко от всех вас, далеко от себя. Понимаешь, я сейчас во Внешней Тьме. – Она умоляюще моргнула. – Я так долго блуждала. Ты понимаешь?

Кэролин кивнула:

– Понимаю.

– Но я часто думаю о Быке. А ты думаешь о Быке?

– Иногда.

– Помнишь, как он светился? Как языки огня сделали его оранжевым в свете луны, а Дэвид пел?

Во рту у Кэролин пересохло.

– Помню.

– Если бы кто-нибудь разжег такой костер для меня… думаю, я бы это почувствовала. Даже во Внешней Тьме, я бы ощутила это. И… если бы он был достаточно ярким и горел очень долго… может, я бы смогла вернуться. – Маргарет, бледная, омерзительная женщина лет тридцати, тоскливо улыбнулась. – Понимаешь, вернуться к себе. Может, у меня даже осталась своя песня. Я думаю, одна песня еще осталась. – Она посмотрела на Кэролин глазами, в которых плясал призрак надежды. – Только одна. Это все, о чем я прошу. Как ты думаешь? Такое возможно?

– Да, – тихо сказала Кэролин. – Возможно.

– Значит, ты это сделаешь?

Они глядели друг на друга. В волосах Маргарет извивались черви. В нашем далеком детстве у нее были самые лучшие игрушки, подумала Кэролин. Милые маленькие куколки. Иногда она позволяла мне поиграть с ними.

– Да. Если ты этого хочешь. – И на английском: – Эрвин, уберите пистолет. План изменился. У Маргарет есть последняя просьба.

– Мне не нужно в нее стрелять?

– Нет. Очевидно, это слишком тривиально.

Мускулы на висках Эрвина дернулись.

– А что же?

– Проще показать. В том гараже должна быть тачка. Вы со Стивом можете ее захватить? И несколько поленьев из груды на заднем дворе? Мы будем ждать вас на вершине холма.

Эрвин смерил ее взглядом.

– Хорошо. – Он поставил пистолет на предохранитель. Поколебался и протянул оружие Кэролин, рукоятью вперед: – Хочешь?

Маргарет покачивалась с пяток на носок, словно маленькая девочка у конфетного прилавка.

– Спасибо, но, думаю, он мне не понадобится.

* * *

Мертвецы полировали Быка каждые несколько дней. Он мерцал даже в слабом свете далекого фонаря.

Пятнадцать минут спустя потный Эрвин втащил тачку на последнюю ступень лестницы из железнодорожных шпал, вкопанных в склон. В тачке лежали узловатые сосновые поленья, сухие и липкие от смолы. Эрвин поставил тачку рядом с Быком и вытер пот со лба тыльной стороной ладони. Затем постучал костяшками пальцев по Быку.

– Что это такое?

– Это худший гриль для барбекю в мире, – ответила Кэролин.

Маргарет не могла ждать. Она сама таскала дрова из поленницы, согнувшись под их тяжестью. Подносила к Быку по две штуки за раз и раскладывала. При виде сосновых веток Эрвина она улыбнулась.

– У нас пикник? – В голосе Эрвина звучало подозрение… и что-то еще.

Он напомнил Кэролин узор на чешуе гремучей змеи, почти скрытой осенними листьями… почти, но не полностью. Она подумала, что необходимо отослать Эрвина прочь. Он не Дэвид, но и не пустое место.

– Не совсем. Это… наш обычай. Нечто вроде ритуала.

Правая рука Эрвина скользнула к левому плечу, потерла его. Кэролин знала, что там вытатуирована цифра 4. Все солдаты в части Эрвина сделали такие в Афганистане. Эрвин понимал ритуалы.

Маргарет бросила сломанные ветки. Жадно улыбнулась Эрвину и схватила с тачки расколотое бревно.

Эрвин задумался.

– Ладно. Идет. Привезти еще дров?

– Конечно. Это было бы здорово.

Они вчетвером погрузились в работу. Стив и Эрвин наполняли тележку, Эрвин отвозил ее к Быку и опустошал. Кэролин должна была помогать Маргарет, но у той в голове сложилось некое идеальное ви́дение костра, и она постоянно била Кэролин по рукам.

Минут двадцать спустя Маргарет отошла назад и оглядела груду дров.

– Этого хватит.

– Маргарет, ты уверена, что…

– Да. Если сделать выше, все закончится слишком быстро.

Маргарет взялась за дверцу, однако она была хрупкой женщиной. На ее шее напряглись сухожилия, но она смогла приоткрыть дверцу всего на пару дюймов. Кэролин стала помогать. Вместе они справились. Толстая бронза с лязгом ударила Быка по спине.

– Ты уверена, что хочешь этого?

– Да! – В голосе Маргарет слышалось нетерпение.

– Помогите ей, пожалуйста, – сказала Кэролин Эрвину по-английски.

– Что?

– Часть ритуала.

– Ну-ну. – Эрвин с подозрением оглядел Кэролин, потом Маргарет. Маргарет кивнула, покачиваясь с пяток на носки. Эрвин опустился на колени и сложил руки. Маргарет подняла босую грязную ногу, остановилась.

– Вот, – сказала она и протянула свою зажигалку Кэролин. – Это тебе.

Кэролин не хотела к ней прикасаться.

– Не нужно. У меня есть своя.

– Возьми.

– Правда, я…

– Возьми. Рано или поздно она тебе понадобится. – Маргарет улыбнулась. Ее зубы были черными. – Теперь ты такая же, как я.

Просто покончи с этим. Кэролин взяла зажигалку двумя пальцами, стараясь дотрагиваться до нее как можно меньше.

Маргарет забралась в Быка.

– Я не понимаю, – сказал Стив.

– Я тоже. Но она этого хочет.

Глаза Маргарет ярко сияли на фоне черной копоти внутри – возбужденные, но пока не решающиеся надеяться.

– Она не всегда была такой, – сказала Кэролин. – Когда мы были маленькими, она… у нее был огромный кукольный дом. Иногда мы с ней играли. – Она вздохнула. – Кто-нибудь поможет мне с дверцей?

– Что ты делаешь? – спросил Эрвин. Но он знал. Он был американцем, а не идиотом.

– А на что это похоже? Помогите мне.

– Э-э, нет. Я тебе не позволю, – сказал Эрвин.

Кэролин раздраженно вздохнула. Может, обратиться к Стиву? Нет. Просто нажми. Ты справишься.

– Хочешь ее прикончить? Ладно. Я сам ее пристрелю. Но ты не можешь ее сжечь. Нельзя так поступать с человеком. – Эрвин сердито уставился на Кэролин. – Ты у нас умная девочка, сама должна это понимать.

– Тут я солидарен с Эрвином, – добавил Стив.

Нахмурившись, Кэролин постучала ногтем по зубам.

– Если вы, ребята, не хотите в этом участвовать, я вас понимаю. Ничего страшного. Помогите мне с дверцей, и встретимся у ворот.

– Я тебе не позволю, – повторил Эрвин.

Кэролин повернулась к нему. Заговорила мягко, словно объясняя что-то маленькому ребенку:

– Эрвин… это не переговоры. Ни о каком позволении речи не идет. Вы поможете или нет?

Эрвин не шелохнулся.

Кэролин закатила глаза, снова повернулась к Быку. Навалилась на дверцу, дрожа от напряжения. Немного приподняла створку, но тут силы ее покинули. Дверца вновь распахнулась с оглушительным лязгом. Этот звук прокатился над Гаррисон-Оукс, словно удар гонга. Внизу в городке начали открываться двери. Кэролин услышала, как кто-то из мертвых крикнул:

– Эй, собаки! Пошли прочь из помойного бака. – Однако в голосе звучала неуверенность.

За ее спиной раздался слабый щелчок: Эрвин снял пистолет с предохранителя.

– Я тебе не позволю, – снова повторил он.

Раздался низкий, басовитый рокот. Далекий, но быстро приближающийся.

– Опустите пистолет, Эрвин.

– Это вряд ли, – ответил Эрвин.

Нага подняла голову и зарычала. В городе собаки присоединились к покойникам. Заслышав львиный рык, некоторые из них залаяли. Кто-то из мертвых позвал:

– Эй, кис-кис-кис!

Внезапно ночь сделалась очень светлой, очень шумной. Из-за хребта вылетел вертолет с включенным прожектором, ослепительно-белым. Огрызки крыльев по бокам вертолета щетинились бомбами, боеголовками, пулеметами.

– Что это? – крикнула Кэролин, перекрывая шум винтов.

– «Эй-эйч шестьдесят четыре», – ответил Эрвин. – Ударный вертолет «Апач».

Секунду спустя появился второй вертолет. Машины зависли над поляной с Быком, сверкая прожекторами. Воздух мгновенно наполнился сосновыми иглами, пылью, листьями, мелкими веточками. Свет слепил глаза.

Маргарет высунулась из Быка, чтобы посмотреть, в чем дело. Она что-то тихо сказала, Кэролин не разобрала слов, и улеглась обратно.

– Что они делают? – спросил Стив.

На одном из вертолетов была система оповещения.

– ПОЛОЖИТЕ ОРУЖИЕ. ПОЛОЖИТЕ ОРУЖИЕ И ОТОЙДИТЕ ОТ СОБАКИ.

Нага снова зарычала. Стив потрепал ее по плечу.

– Она не собака!

Львица потерлась о него и благодарно хлестнула хвостом. Кэролин улыбнулась. Они действительно поладили.

– Надо думать, они ищут меня. – Эрвин положил пистолет, помахал пилотам. И крикнул, перекрывая стрекот: – Это пулемет «Эм двести тридцать». Калибр – тридцать миллиметров. – Он показал пальцами. – Я видел, как такая пуля попала парню в грудь. От него остались только ноги.

– Прикажите им уйти, – сказала Кэролин.

– Не могу. У меня нет радио. Да они и не станут меня слушать.

– Вы уверены, что хотите именно этого?

Стив прикоснулся к плечу Эрвина.

– Эрвин, думаю, вам действительно следует…

Эрвин покачал головой:

– Ничего не могу поделать.

– Ладно, – кивнула Кэролин. – Хорошо. – Повернулась к городу и тихо произнесла, ни к кому не обращаясь: – Orlat keh talatti.

– Что? – крикнул Стив.

– Отражать и защищать.

 

vi

Сначала ничего не произошло.

Затем из темных уголков Гаррисон-Оукс донесся звук… чего? Что-то приближается, подумал Стив, вздрогнув. Что-то ужасное. Он слышал этот звук, несмотря на вертолеты, сперва тихий, но неуклонно нарастающий – пронзительный скрежет гвоздей, выдираемых из дерева, звон и звяканье бьющегося стекла, треск раскалываемых толстых сосен.

Уличные фонари светили слабо, а луны, само собой, не было. Тем не менее, прищурившись, Стив уловил отчетливое движение в тенях. Что бы это ни было, оно большое. Снова заметил движение и посмотрел на Эрвина. Он тоже видит.

Тревожные морщины вокруг глаз Эрвина были глубокими и старыми. Он повернулся к вертолету с громкоговорителем и замахал руками над головой:

– Валите! Убирайтесь отсюда!

– Закрой глаза, – сказала Кэролин Стиву.

– Что?

Люди на вертолетах не обращали на Эрвина внимания. Он начал подавать руками более сложный сигнал.

– Уходите, пока она не…

– Стив. Закрой глаза.

Кэролин не стала ждать – подошла сзади и сама закрыла ему глаза рукой. Мгновение спустя последовала яркая вспышка, словно сработал фотоаппарат размером с футбольное поле.

– Черт, – сказал Эрвин. – Я ослеп.

– Это лишь на время, – ответила Кэролин. – Мишенью были не вы. Пройдет через несколько минут.

Гул вертолетных винтов начал нарастать, двигатели с визгом набирали обороты.

– Они что, улетают? – спросил Стив, слишком тихо, чтобы его кто-то услышал.

– Что? – крикнул Эрвин.

– ЭТО ВРЕМЕННО, – повторила Кэролин.

– ЧТО? Я ТЕБЯ НЕ ПОНИМАЮ. СЛИШКОМ ШУМНО!

Нацеленные на них прожекторы дернулись, потом сместились совсем. Моргая, Стив посмотрел на «Апач». Вертолет развернулся, словно его вызвали по какому-то срочному делу. Затем, точно и профессионально, пилот нацелил нос в землю, ускорился – очень быстро – и врезался в дорогу в сотне ярдов от них. Даже на таком расстоянии жар от взрыва обжигал.

– Дерьмо! – сказал Стив. – Гребаное чертово дерьмо!

– Дерьмо, – согласился Эрвин. – Это то, что я думаю?

Секунду спустя второй вертолет выполнил сходный маневр: нос в землю, быстрое ускорение, точное, профессиональное крушение. В свете пожара Стив узнал склон, который огибал этим утром. Ночь стала неуютно теплой. Без гула вертолетных винтов они вновь могли говорить нормально.

– Я сказала, это лишь временно.

– Что временно? – не понял Стив.

– Слепота Эрвина. Это Машина. Сигнал адаптирован – он убивает лишь противника, но ослепляет всех.

– Адаптирован, – повторил Стив. – Что?

– Это значит, что он действует избирательно, – объяснил Эрвин. – Какой сигнал?

– Свет, который вы видели. Это защитный механизм. Поступает по зрительному нерву и активирует нейроны подчинения.

– Что?

– Нейроны подчинения. Они делают человека поддающимся внушению. Свет активирует их, и когда они включаются в мыслительную цепь, человек исполняет то, что ему скажут.

– Как те кассиры? – спросил Эрвин.

Я бы до этого не додумался, решил Стив. Но теперь, когда он это услышал, идея казалась здравой. Эрвин – умный мужик.

– Именно.

– И что же велели сделать пилотам? – поинтересовался Стив.

– Срочно покончить с собой. При возможности безболезненно, но немедленно. – Кэролин помолчала. – Если для вас это имеет значение, вероятно, они не страдали. Мне говорили, что при этом испытываешь весьма приятные ощущения.

Стиву стало дурно. Нейроны подчинения?

– Господи, Кэролин. Эти парни всего лишь выполняли свою работу. У них наверняка остались семьи, маленькие дети и…

Она пожала плечами.

– Это был их выбор.

– Кэролин, они…

– Таков риск, когда работаешь опасным человеком, – сказала она. – Всегда есть шанс встретить кого-то еще опасней.

Эрвин растянул губы в яростном обезьяньем оскале. Кэролин и бровью не повела.

Стив стоял между ними. Действительно опасные люди.

– Эй, – сказал он, – что это?

– Где? – спросил Эрвин.

– Там что-то движется. В небе. Я вижу, как оно заслоняет городские огни, но не могу понять, что это такое. – Он повернулся к Кэролин: – Это что… космический корабль? Что-то вроде этого?

Не обращая на него внимания, Кэролин спросила Эрвина:

– Вашим глазам стало лучше?

– Да, немного. Не думаю, что это пришельцы, сынок.

– Хорошо. Скоро вы полностью оправитесь. Стив, спускайся с холма. Я подойду через несколько минут.

Стив встревоженно покосился на Быка.

– Кэролин, я действительно считаю, что тебе не стоит…

– Просто иди, Стив. Знаю, ты не понимаешь, но этого хочет Маргарет. И я выполню ее желание. – И добавила, мягче: – Однако тебе на это смотреть не следует. Подожди меня у подножия. Я скоро приду.

– Как насчет Эрвина?

– Через час с ним все будет в полном порядке.

– Куда мы отправимся?

– Домой.

 

vii

– Пошли, Нага.

Стив повернулся спиной к Кэролин и Эрвину и спустился по ступеням. Оказавшись на шоссе 78, он сделал несколько шагов в сторону пылающего вертолета, думая поискать выживших. Но даже на таком расстоянии волоски у него на руках начали курчавиться от жара. Этого никому не пережить. Стив все равно подобрался чуть ближе, болезненно зачарованный… потом услышал серию быстрых взрывов. Бах! Бах-бах-бах!

Боеприпасы.

– Вот дерьмо.

Он развернулся и побежал, пригнувшись, к знаку «Гаррисон-Оукс». Укрылся за ним, прижавшись спиной к декоративному каменному столбу. Заметил людей, бродивших по городу. Заметил собак. Они не проявили к нему особого интереса.

Пару минут спустя с вершины холма донеслось раскатистое лязганье. Похоже, Кэролин таки сумела закрыть дверцу. Испытывая нездоровое любопытство и подавляя дрожь, Стив распрямился и посмотрел на холм. Там разгорался еще один костер, гораздо меньше, чем пылающие вертолеты. Кэролин шла к Стиву, ее силуэт четко выделялся на фоне желтого пламени.

Она была одна.

– Что ты натворила? – спросил Стив, когда она приблизилась. – Ты…

Она покачала головой.

– Что сделано, то сделано. Идем.

Она прошла мимо, не замедлив шаг. В городе царила темнота. Вскоре Кэролин поглотили тени.

– Что с Эрвином?

– Он отказался идти с нами. Хочет быть со своими людьми. Давай же, Стив.

Стив кинул последний взгляд на вершину холма. Третий костер весело пылал. Стив вспомнил руку Маргарет, бледную кожу на почерневшей бронзе. Он снова вздрогнул. Ему пришло в голову, что горящие вертолеты могут послужить отличной баррикадой. Раньше утра сюда никто не приедет. Остались только мы двое.

В некотором смысле это соответствовало действительности, но они были не одни. На улицу вышли мертвецы – десятки, может, сотни, мужчины, женщины и дети. В старомодной одежде – полиэстер, древняя джинса, пейсли. Один ребенок держал в руках джойстик «Атари». Свисавший между грязными босыми ногами шнур выглядел так, словно его изжевали. Ребенок поднял глаза на Стива и сказал:

– Пора смотреть «Трансформеров».

– Это точно.

Стив потрусил за Кэролин, радуясь внушительному присутствию Наги. Кэролин отвязывала шнурок, который удерживал Дэвида возле почтового ящика. Стив увидел, что пузырь темноты, зародившийся в глазах Дэвида, значительно вырос и теперь достигал двух футов в диаметре. Он полностью поглотил голову Дэвида и часть его груди.

– Не бойся, – сказала Кэролин, показав на толпу людей. – Они не причинят нам вреда.

– Э-э, хорошо, – с сомнением откликнулся Стив.

Костер за их спинами разгорелся вовсю и давал удивительно много света. Мертвецы стояли, завороженно глядя на него, их лица купались в золотистом сиянии. По щекам некоторых катились слезы. Сначала Стив решил, что они скорбят… возможно, по Маргарет? Может, она была их Дорогой Руководительницей? Потом он заметил, что многие также улыбаются. А может, это вроде слез на свадьбе?

– Эй, Кэролин? Почему эти ребята так взбудоражены?

– Это огонь. Здесь огонь кое-что значит.

– О.

Собаки тоже пришли. Стив даже узнал некоторых. Они, похоже, его не помнили, или же сейчас им было все равно. Собаки свободно бродили между людьми, которые не обращали на них внимания. Стив увидел и других животных – лису, что-то вроде рыси и…

– Твою мать!

– Что?

– Это тигр?

– Да. Не бойся. Он не причинит тебе вреда. Это один из стражей.

– Слышишь? Не бойся. – Стив с Нагой переглянулись. – А что это за тварь рядом с ним?

– Она из будущего. Не бойся, Стив.

Животные, люди и… прочие толпились на улицах и лужайках. При приближении Кэролин они освобождали дорогу, но некоторые тянулись, чтобы прикоснуться к ней. Они говорили что-то, бормотали себе под нос, повторяя одно и то же, – неумолчный тихий ропот на языке, которого Стив не понимал.

– Как они тебя называют?

– Sehlani.

– Что это значит?

– В английском нет такого слова. «Главный библиотекарь» – что верно в буквальном смысле, но скрытый при этом теряется. – Она скорчила гримасу. – Так они прежде называли Отца.

– Хм.

А потом они наконец добрались до дома 222 по Гаррисон-драйв. Точнее, того, что от него осталось. Библиотека, подумал Стив. После стольких мучений. И, окинув ее критическим взглядом: Что бы ни вышло «отражать и защищать», оно здесь хорошо потрудилось. Остался кирпичный фасад – и все. Задняя и боковые стены обрушились. Теперь внутри был только мусор.

– И это все? – спросил Стив. Он был немного разочарован. Даже до того как обрушиться, Библиотека явно была ничем не примечательным зданием – кирпичная «солонка» с четырьмя колоннами и парой окон.

Затем он поднял глаза. В нескольких сотнях ярдов над головой в ночи пролетело очень большое, очень темное нечто. Стив ощутил дуновение ветра на лице. Внезапно ему снова стало не по себе.

– Нам нужно туда?

– Вроде того. Не совсем. Это лишь проекция. Настоящая Библиотека, э-э, далеко. Эта дверь – проход. – Кэролин поднялась по кирпичным ступеням на крыльцо, положила ладонь на дверную ручку. – Идем.

– Секретный проход? – Стив закатил глаза. – Я должен был догадаться. – Он тоже поднялся по ступеням, но на полпути остановился и щелкнул пальцами. Огляделся. – Погоди-ка.

– Что? – спросила Кэролин.

На крыльце ничего не было. Даже дверного коврика.

– А где знак? Та штука, за которой ты меня отправила?

– Это не имеет значения. Уже не имеет.

– Но я все равно хочу его увидеть. Просто из любопытства.

Кэролин пожала плечами. Показала в тень у основания одной из колонн:

– Вот.

Стив подошел и опустился на корточки. Вот оно, почти невидимое в темноте.

– Это книга?

Кэролин улыбнулась:

– Ну конечно, книга.

Стив подобрал ее. Она была старой и потрепанной, страницы пожелтели от времени и потемнели от следов множества пальцев. Обложка отсутствовала, но в книге было что-то знакомое…

– Эй! Я ее знаю.

– Правда?

– Да! У меня была такая же в детстве. Она про лошадь, да? Которой выпала тяжелая жизнь. Кажется, «Темный Красавчик».

Кэролин повернулась к нему, мускулы ее голеней и бедер мелькнули в свете пожаров, лицо осталось в тени.

– Что-то вроде этого.

Стив нахмурился.

– Забавно. Я точно знаю, что читал ее, но не могу вспомнить конец.

– Ты идешь?

– Да. Думаю, да. Мне захватить книгу?

– Нет. Оставь ее.

– А что, если пойдет дождь или…

– Оставь. Этой книге многое пришлось испытать. Она крепче, чем кажется. – Кэролин протянула ладонь к дверной ручке, но не дотронулась до нее. – Ты готов?

– Э-э… наверное. А что?

– Проще показать.

Она прикоснулась к ручке кончиками пальцев, потом быстро шагнула назад.

Раздалось металлическое щелканье, тихое и плавное. Звук латунных язычков, выстраивающихся в самом большом в мире замке. Дверь распахнулась во тьму. Наружу вырвался теплый воздух, сухой, словно ветер пустыни, густо пахнущий древней пылью.

За спиной Стива взвыла Нага, он никогда не слышал от нее столь свирепого, животного вопля.

Он повернулся, чтобы успокоить львицу. Ладонью ощутил, что мех Наги стоит дыбом.

– В чем дело, девочка? – Однако Стив знал. Он тоже это почувствовал.

– Животным здесь не нравится. Возможно, она не захочет войти. Дай мне Дэвида.

Он вручил ей шнурок с болтающимся на конце Дэвидом.

– Что… – И замолчал, пристально всматриваясь во тьму.

– Идем.

Кэролин вошла внутрь.

Стив моргнул. Переступив порог, она вдруг уменьшилась, словно ею выстрелили из пушки.

– Ну да. Хрена лысого.

Он развернулся, чтобы уйти, и замер. На лужайке стояли мертвецы и животные и смотрели на него. Стив спустился на одну ступеньку. Тихо заворчала собака. В четверти мили к востоку и западу, на шоссе, ярко пылали «Апачи». В воздухе пахло горящим керосином, каждую секунду слышались хлопки или треск взрывающихся боеприпасов.

Где-то вдалеке завывали сирены. Сколько я еще продержусь? Один, без денег, самый разыскиваемый парень в стране? Даже если меня не упрячут за решетку сразу же, куда я пойду? В Африку? В Боливию? На луну?

С холма донесся женский голос. Стив не мог разобрать, крик это или начало песни.

Он вздохнул, развернулся.

– Ты согласна на это?

Нага долго, с сомнением смотрела на него, потом коротко хлестнула хвостом.

Они вместе переступили порог.

 

i

С учетом того как уменьшилась Кэролин, Стив ждал… чего-то. Рывка, ощущения движения вперед. Хоть чего-то. Но ничего подобного не произошло. Он шагнул в темноту – и через секунду очутился на сухом, древнем дубовом полу. Кэролин ждала его, выставив руки.

– Ну, это было вовсе не… – Тут он увидел, где находится, и отшатнулся к стене. – Твою мать!

– Точно. – Кэролин немного расслабилась. – Я отреагировала примерно так же. По крайней мере, ты не упал в обморок. Многие падают. – Она прислонилась к ближайшему книжному шкафу и начала снимать гамаши.

– Что… то есть… господи… что это за место?

– Это Библиотека Отца. – Ей в голову пришла мысль. – Точнее… надо полагать… теперь она моя. – Кэролин моргнула. – Хм-м-м. Моя.

– Библиотека, – повторил Стив невыразительным голосом. Рядом с ним заворчала Нага. Он потрепал ее по плечу. – Да, милая. Мне тоже. – Он огляделся широко распахнутыми глазами. И повторил, на этот раз с неподдельным уважением: – Твою мать.

Библиотека оказалась огромной.

Он никогда не был в таком большом здании, никогда даже не слышал о таком, никогда не представлял себе такое. Книжные полки тянулись вдаль, насколько хватало взгляда. Стив увидел светящуюся сферу высоко над головой – на высоте небоскреба, – а потолок терялся еще выше. Невозможно было оценить расстояние – тысячи футов? Мили? Высотой это помещение превосходило стадион «Супердоум», шириной – аэропорт Атланты.

– Здесь можно летать на самолете, – сказал Стив. – Может, не на «семьсот тридцать седьмом», но на «сессне» – запросто. Может, даже на «лире».

– Наверное. – Голос Кэролин звучал приглушенно.

Стив посмотрел на нее и увидел, что она снимает свитер. Он быстро закрыл глаза ладонью.

– Что ты делаешь?

– Избавляюсь от этих глупых тряпок. Хочешь мантию? Они безразмерные и чистые.

Одежда с тихим шорохом упала на пол.

– Что? Нет, спасибо.

Он посмотрел сквозь пальцы. Велосипедные шорты Кэролин лежали у нее на лодыжках. Он повернулся к ней спиной и открыл глаза. Секунду спустя она появилась перед ним в серо-зеленой мантии из какой-то грубой ткани. Мантия немного напоминала монашеские одеяния. Она шла ей больше рождественского свитера.

– Ты голоден? – спросила Кэролин. – Я ужасно хочу есть.

– Что?

– Еда. – Кэролин потерла рукой живот. – Внезапно мне снова захотелось есть. Прогуляешься со мной? Я покажу тебе, что здесь и как.

– Э-э. – Стив моргнул, вспомнив скромный дом с рассыпающимся крыльцом. Когда Кэролин сказала, что Библиотека скрыта, он подумал про подземный бункер, что-то вроде противорадиационного убежища. Но настолько… – Большая. Как она может быть такой большой?

– Она не такая уж большая. Однажды я ее обошла. Около двух миль по грани.

– Грани?

– Ага. Мы внутри пирамиды. Видишь? – Она подняла палец.

Стив проследил за ним и увидел вершину пирамиды, точку невозможно высоко над головой, где сходились три равносторонних треугольника.

– О, – сказал Стив. – Ясно. Но я имел в виду… – Он мысленно проделал быстрые вычисления. – …Миля и три четверти – это слишком много квадратных футов для такого города. Вы не нарушаете строительные нормы? Или какие-то физические законы?

– Строительные нормы – возможно. Проводка не заземлена. Но физические законы здесь не действуют.

– Кэролин, милая, что за хрень ты несешь?

– Ты не мог бы беситься на ходу? Пожалуйста?

Она нетерпеливо подергала за шнурок. На другом конце запрыгал Дэвид, уже почти полностью поглощенный тьмой.

Пол преимущественно представлял собой необработанные доски, широкие и гладкие, – акры и акры досок. Но Стив с Кэролин стояли сейчас на нефрите, в конце основного прохода – дороги? – тянувшегося по Библиотеке. Широкий, как трехполосное шоссе, аккуратно выложенный нефритовой плиткой. Она слабо светилась под ногами. Кэролин быстро зашагала вперед, не глядя, идет ли Стив за ней.

Стив потрусил следом.

– Что это? – спросил он, ткнув пальцем. На полпути между ним и дальней стеной тянулось ввысь нечто, напоминавшее спираль ДНК, тонкую и длинную. На вершине был нефритовый диск. Может, это смотровая площадка? Как на крыше небоскреба? Над площадкой медленно вращалось светящееся облако, заливая зал теплым мерцанием, похожим на отблески свечей.

– Туда мы и направляемся.

– Блин, – сказал Стив. – Это место просто огромное. И мы что, все еще внутри дома?

– Нет. Дом не имеет значения. Значение имеет только дверь. Это одна из точек, в которых Библиотека пересекается с нормальным пространством. Стратегические точки, которые легко оборонять. Отец очень тщательно выбирал тех, кому дозволялось взглянуть на его работу.

– Что ты имеешь в виду под «его работой»?

Кэролин раскинула руки, охватив тысячи книжных шкафов.

– Его работу.

– Все это написал один человек? Здесь же миллионы книг.

– Верно. Как я уже говорила, Отец был очень старым. Он писал по несколько страниц каждый день, то об одном, то о другом. Со временем они накапливались.

– Надо же.

Тут и там по бокам нефритового коридора стояли шаткие стопки книг, маленькие лотки со свитками, мини-шкафы для фолиантов. Нага как раз обнюхивала один. По правде говоря… Пити выглядел точно так же, когда собирался напрудить на ковер. Стив подбежал к львице и похлопал ее по плечу.

– Не писай на волшебную библиотеку, милая.

Не останавливаясь, Кэролин крикнула через плечо:

– Волшебства не бывает, Стив.

– Как скажешь.

Он осмотрелся, поднял голову. Моргнул. На стенах пирамиды над головой тоже были книжные шкафы. Они что, приколочены к потолку? Все это располагалось на высоте около полумили, и было видно, что шкафы образуют фрактальный узор с маленькими просветами там и сям. Прищурившись, Стив различил крошечные диваны и столы, на которые, очевидно, не действовала сила тяжести. Из геометрического центра потолка выходили три широких рубиновых мостика. Стив словно смотрел вниз из заходящего на посадку самолета.

Через пару секунд у него начала кружиться голова. Он протянул руку, чтобы опереться о стопку книг. Схватил верхнюю, большой том в пурпурном кожаном переплете, и припустил за Кэролин, которая с потрясающей скоростью удалялась от него. Книга была слишком тяжелой, чтобы раскрыть ее на ходу, но, заглянув внутрь, Стив увидел, что она рукописная.

– Если это не волшебство, то о чем же они?

– О разных вещах. Существует двенадцать каталогов. – Кэролин огляделась. – Фиолетовые – математика… Полагаю, это начало альтернативных геометрий.

Стив приоткрыл книгу.

– Похожа на средневековую. Вроде этого, как его там, часослова.

– Ей не меньше двадцати тысяч лет. И если бы инквизиция поймала тебя с ней, сразу начала бы греть тиски для пальцев.

– Правда?

Крайне заинтересованный, он остановился у следующей высокой стопки книг и положил сверху пурпурный том. Открыл в первом попавшемся месте. Страницы были из толстого пергамента, покрытого аккуратными чернильными пиктограммами, которые располагались вертикальными рядами, словно клинопись или, может, иероглифы. Стив не мог их прочесть, не мог даже определить, что это за язык. Через пару страниц был разворот с иллюстрацией – нарисованной от руки бледными чернилами, инкрустированной золотом, потускневшей от возраста. Странно изящная, она наполовину состояла из технической диаграммы – аккуратно вычерченные плоскости, строго отмеренные углы, всевозможные закорючки, вероятно, являвшиеся формулами, – а наполовину – из батальной сцены. Между линиями и параллелограммами армия длинношеих зубастых тварей процарапывала себе путь сквозь дыру в небе. Лес внизу был засыпан их трупами. Несколько выживших – они немного напоминали жирафов – съежились перед человеком в черных одеждах.

Волосы на затылке Стива встали дыбом. Работа ее Отца.

Рядом заворчала Нага. Львица присела, всматриваясь в тени между шкафами.

Стив проследил за ее взглядом и, кажется, заметил быстрое движение в темноте. Он потрепал Нагу по шее, чтобы успокоить и ее, и себя. Мускулы львицы дрожали от напряжения.

Стив посмотрел на нефритовый коридор. Кэролин не остановилась. Теперь их разделяло расстояние с половину футбольного поля, черный шар на шнурке подпрыгивал над ее головой.

– Кэролин?

Она не ответила.

– Кэролин?

Стив оставил книгу на стопке и, вытирая пальцы о рубашку, пустился бегом, чтобы догнать Кэролин. Очень быстро настиг ее. Ему пришла в голову мысль, что нефритовый пол каким-то образом помогал перемещаться, вроде движущейся дорожки в аэропорту.

– Кажется, там что-то шевелится, – сообщил он, немного запыхавшись.

– Хм-м? Да, вполне вероятно. У нас есть домашние работники. Помнишь старика с газонокосилкой? Вроде него. Обслуживающий персонал. Вытирают пыль, расставляют книги по полкам и тому подобное. Они стараются не показываться на глаза настоящим людям.

– Жутковатое дерьмо. А что было с той карт… – Он замолчал. – Че-е-е-ерт.

Они зашли дальше, чем казалось возможным. Спираль ДНК высилась прямо перед ними. Отсюда Стив видел, что это на самом деле гигантская лестница. Высотой несколько тысяч футов, она висела в воздухе без всякой поддержки и вела к огромному светящемуся облаку.

– Что это?

Кэролин показала на облако:

– Это вселенная. Я имею в виду, нормальная. Та, в которой ты вырос.

– Это что-то вроде планетария или…

– Нет. Она настоящая. Исходная.

– Это невоз… – Он умолк, вздохнул. – Как? Как такое может быть?

– Тебе известно слово супермножество?

– Да. Не знаю. Может быть. Вряд ли. – Стив потер виски. – Смутно знакомо.

Кэролин погладила его по плечу.

– Не занимайся самобичеванием. Это сложно осознать, особенно поначалу. Со мной было то же самое.

– Тебе хорошо говорить.

– Библиотека – это отдельная вселенная, супермножество той, в которой ты вырос. Они слегка пересекаются, но совсем чуть-чуть.

– Отдельная вселенная?

– Ага. Есть очень опасные, э-э, люди, которые готовы на все, лишь бы заполучить Отцовские работы. Он испробовал всевозможные материальные укрепления – башни, крепости, крайне изощренные защитные механизмы. Но то, что можно запереть, можно и отпереть. Ставки невероятно высоки, а уже было несколько чрезвычайных ситуаций. В конце концов он создал это место.

– Но… – Стив посмотрел на облако огней над головой. – То есть… вселенная ведь… большая? Верно?

– Да и нет. Размер – понятие умозрительное. Он связан со структурой пространства. Дверь, через которую мы вошли, является воротами, но также выполняет функцию перехода. Можно сказать, что во время этого перехода ты увеличиваешься.

– Но я чувствую себя прежним.

– Ну… в действительности это не совсем так. Это все математика.

Стив закатил глаза, а может, обратил к небесам за поддержкой.

– Не думаю, что она проявляет тупость намеренно. И слова похожи на английские…

– Просто представь, что Библиотека – это обертка от «Биг-Мака».

– Ладно. А что тогда «Биг-Мак»?

– Вселенная. Другая.

– Это все объясняет, – сказал Стив. – Спасибо. И пока ты выражаешься доступно, ответь, зачем мы туда идем?

– Мне нужно подвесить Дэвида.

Она подергала за шнурок, и невесомый Дэвид заплясал в воздухе. Черный шар продолжал расти. Сейчас на виду осталась только нижняя половина ступни, к покрытому волосами пальцу которой был привязан шнурок.

– Подвесить?

– Да. Кроме того, я оставила в холодильнике еду. А еще там есть садовые стулья и гриль для барбекю. Я подумала, что мы можем устроить пикник! Ты любишь пикники?

– Э-э… ну да. Пикники – это хорошо.

Кэролин ослепительно улыбнулась и, к удивлению Стива, хихикнула. Затем начала подниматься по лестнице.

– Еда!

Стив уныло посмотрел вверх. Даже если оставить в стороне его боязнь высоты и тот факт, что лестница висела в воздухе, эта спираль была самым высоким рукотворным сооружением, что он когда-либо видел: не ниже двух тысяч футов. И без перил. Диск наверху казался меньше ногтя большого пальца.

– Ты точно хочешь подняться на самый верх?

– Да. Расслабься, все не так страшно, как выглядит.

И действительно, за несколько секунд Кэролин поднялась футов на пятьдесят.

– А лифта нет?

– Нет. Отец считал их уродливыми. Я могу поднять тебя наверх, если хочешь.

Он обдумал ее предложение.

– Пожалуй, обойдусь. Но все равно спасибо.

– Ну давай же! Это отличное упражнение. – Она покачалась на цыпочках, напрягая мышцы голеней. – Позволяет поддерживать хорошую форму! А наверху – стейки!

Однако Стив все еще медлил.

Кэролин произнесла что-то на языке львов, возможно, насчет обеда. Нага ринулась вверх по ступеням, даже не оглянувшись.

– Предательница!

– А еще пиво, – добавила Кэролин.

– Пиво?

– Пиво.

– Ага, – вздохнул Стив. – Ну ладно.

 

ii

Подниматься все равно пришлось – примерно на высоту пяти обычных лестничных пролетов, – но ничего похожего на захвати-бутерброды-и-устроим-пикник-на-высоченной-горе, как, глядя снизу, ожидал Стив. Он высказал свою идею о движущихся дорожках в аэропорту. «Вроде того», – ответила Кэролин, а потом объяснила – если можно так выразиться, – что нефритовые поверхности всего-навсего меняли принципы расстояний. Стив сказал: «О». Через несколько ступеней посмотрел вниз и увидел, что они поднялись больше чем на тысячу футов. Он уже ничего не испытывал, разве что благодарность за отсутствие ветра. Как раз когда в мышцах голеней начались покалывания, они с Кэролин достигли вершины.

Башню венчало что-то вроде смотровой площадки, тоже нефритовой, около фута толщиной и шириной с футбольное поле. Обычно в высоких зданиях у Стива кружилась голова, но это место скорее напоминало салон самолета. Почему-то это было не так уж плохо. А ноги ощущали твердый камень. В углу площадки Стив заметил гриль для барбекю и полдюжины садовых стульев. В животе у него заурчало.

Потом он заметил кое-что еще.

В середине площадки облако огней висело так низко, что можно было дотронуться рукой. Под ним на полу Стив увидел маленький коричневый комок. Прищурившись, он сделал несколько шагов вперед. Кэролин осталась на месте – она смотрела на огни.

– Эй, кто это? – Комок оказался молодой женщиной – совсем ребенком, – которая спала на полу, свернувшись калачиком. – Еще одна из твоих сестер?

– Что? – Кэролин нахмурилась. – Нет. Здесь никого не должно быть. Отойди, Стив. – В ее голосе вновь слышался лед, как в машине. – Очевидно, это Митрагани.

– Кто?

– Митрагани. Помощница Отца, из третьей эпохи. Полагаю, сестра Нобунунги. Она была Солнцем, до последнего времени.

– Солнцем?

– Да. Помнишь, как пару часов назад стало темно? Я вернула ей прежний облик.

– Э-э… ясно. Что она здесь делает?

– Понятия не имею. Она должна была погибнуть наверху. – Кэролин обошла Стива и направилась к девушке. – Видимо, ей удалось спуститься.

– Откуда?

Кэролин показала вверх. Стив проследил за ее пальцем и обмер. Поначалу он этого не заметил, но вблизи светящиеся точки в облаке перестали быть точками. Теперь он видел, что каждая из них представляла собой крошечную, очень медленно вращавшуюся закрученную спираль. Галактики? Он протянул руку, чтобы прикоснуться к одной, и…

– Poru sinh Ablakha?

Голос девушки был по-детски высоким. Она проснулась и приподнялась на локтях. Платиновая блондинка, красивая, пусть и немного грязная. Серые глаза – цвета линкоров.

Улыбаясь, Кэролин присела на корточки рядом с девушкой.

– Скоро ты будешь с ним.

Она погладила девушку по лбу тыльной стороной правой ладони. Ее левая ладонь переместилась за спину и достала обсидиановый нож.

Какого черта?

– Кэролин, нет!

Кэролин ударила девушку ножом в шею, один раз, затем с удивительным проворством отпрыгнула назад. Приземлилась на три точки, держа нож наготове, не сводя глаз с девушки.

На мгновение все застыло. Мы – экспозиция убийства в музее восковых фигур, подумал Стив, напуганный до такой степени, что ему хотелось захихикать. Из шеи девушки выплеснулся фонтанчик крови – один, другой. Кровь с плеском ударилась о нефрит. Еще фонтанчик. На полу образовалась лужа.

Девушка поднесла к шее руку. Ее пальцы окрасились красным. Она показала их Кэролин:

– Moru panh? Moru panh ka seiter?

Кэролин улыбнулась, словно горгулья:

– Chah seh Ablakha.

Девушка осела. Еще один фонтанчик артериальной крови, на сей раз слабее.

– Господи! – заорал Стив. – Кэролин, что ты натворила?

Он кинулся к девушке, надеясь зажать рану, остановить кровотечение. Но пробегая мимо Кэролин, споткнулся и со всей силы врезался физиономией в нефритовый пол.

– Все в порядке, Стив.

Кусочек переднего зуба откололся. Стив почувствовал привкус крови.

– В порядке? Нет, не в порядке! Это же просто ребенок, Кэролин! Что она тебе сделала?

Он почувствовал присутствие Наги, мускулистой и яростной.

– Ей шестьдесят тысяч лет, и она предана Отцу, – равнодушно ответила Кэролин.

– И. Что. С того? – Его голос срывался на крик.

Кэролин моргнула.

– Ты понятия не имеешь, каковы ставки, Стив. Не понимаешь, кто такой Отец и насколько все это опасно.

– Она просто ребенок, Кэролин!

Стив поднялся на ноги и подошел к девушке. Та вцепилась в его спортивные штаны окровавленной рукой, умоляя о чем-то на языке, которого он не понимал. Губы девушки посинели.

Стив убрал ее руку, осмотрел рану. Вскрытая сонная артерия напоминала распахнутый безгубый рот.

– Не шевелись, – сказал Стив. – Я…

Кэролин положила ладонь ему на плечо.

– Не надо. Через минуту все будет кончено.

Она не стала угрожать ему ножом.

– Могу я… ты не будешь возражать, если я просто подержу ее за руку?

Нага втиснулась между ним и Кэролин, защищая его.

– Буду. Это слишком опасно.

Стив помедлил секунду, затем все равно взял девушку за руку. Кэролин скрипнула зубами, но не стала ему мешать. Крошечная рука Митрагани в ладони Стива напоминала птичью лапку. Девушка смотрела на него с мольбой в серых глазах.

– Я не знаю, что делать, – ответил ей Стив. – Мне очень жаль.

– Moru panh? – вновь спросила она. Ее голос слабел.

– Что она говорит?

– Спрашивает, почему ты это делаешь, – сказала Кэролин.

– Мне очень жаль.

Стив хотел дотронуться до щеки девушки, но она отпрянула. Ее веки опустились.

Потом ее не стало.

– Ну вот, – сказала Кэролин. – Все кончено.

Стив закрыл глаза Митрагани и посмотрел на свои руки. Они покраснели от крови. Он продемонстрировал их Кэролин.

– Да. Похоже на то.

Она увидела выражение его лица и, кажется, немного пришла в себя. Ее лицо вытянулось.

– Ты не понимаешь, – повторила она.

– Это точно. – Он думал: Как бы умело она ни обращалась с этим ножом, я намного крупнее ее. Он думал: Мы недалеко от края.

Кэролин помрачнела. Ее рука поползла за спину.

– Не надо.

– Не надо что? – осведомился Стив любезным тоном.

– Просто не надо. Хорошо? Я не убью тебя, но если потребуется, причиню тебе вред. Я не хочу этого – я действительно этого не желаю, – но я это сделаю. – И умоляюще: – Стив… позволь мне объяснить.

– Ладно, – сказал он. – Хорошо.

– Возможно, Митрагани и выглядела как ребенок, но определенно им не была.

– А кем же была?

Кэролин потерла лоб.

– Точно не знаю. Записи утрачены, а может, уничтожены. Но она была важной фигурой. Одним из первых лейтенантов Отца. Если она сохранила верность ему – а у меня нет причин в этом сомневаться, – то могла найти способ вернуть его.

– Ладно. Пусть так. Хорошо. Но… что с того?

Кэролин уставилась на него, даже усмехнулась.

– Знаешь, а мы действительно из разных миров.

– Да, эта мысль пару раз приходила мне в голову. Может, попробуешь объяснить? Простыми словами?

– Отец был… – Она умолкла, снова засмеялась. – Знаешь, мне известны буквально все слова, что когда-либо произносились, но я не могу подобрать подходящее для ответа на твой вопрос. Отец был Отцом.

– Не слишком содержательно.

– Я знаю. – Кэролин подняла руку. – Дай мне минуту. – Она ущипнула себя за подбородок, посмотрела на Стива. – Когда одному из моих братьев было лет девять, Отец велел ему убедить Глубокого взять его в ученики.

– Глубокого?

– Гигантского кальмара. В некотором смысле.

– О.

– Майкл долго пытался, но Глубокий отказывался. По какой-то причине, связанной с Лесным Богом, а может, он просто ненавидел людей. Не исключено, что именно в этом и заключался истинный урок, но тогда мы еще не понимали, как действует Отец. Мы были слишком молоды. Брат попробовал объяснить ситуацию, однако Отец не стал слушать. Сказал, что брат «лишен должной мотивации». – Она содрогнулась.

– Ты в порядке?

– Я просто… когда я слышу эти слова – «лишен должной мотивации», – меня тошнит.

– Можешь не продолжать, если не хочешь.

– Нет. Спасибо, но нет. Ты должен понять.

Она смотрела на огни над головой. В ее голосе снова звучал металл.

– И… что произошло?

– Он взял раскаленную кочергу и выжег Майклу глаза.

– Что? Господи! Он лишил парня глаз?

– Да. Ослепил его. Ну… не так, как ты думаешь. Не навсегда.

– Как такое…

– Белый каталог, каталог Дженнифер, – это медицина. Экзотическая медицина. Ни одна из наших физических ран не была неизлечимой. Отец мог исцелить что угодно. А Дженнифер даже превзошла его в этом.

– Весьма удобно.

– Ну… да. Да. В этом есть свои преимущества. Но есть и цена. Философская цена.

– Теперь я точно ничего не понимаю.

Кэролин опустилась на колени возле лужи крови девушки. Спиной к Стиву, но кровь еще не успела свернуться и блестела. Стив видел отражение лица Кэролин.

– Для нас все было иначе. У вас, американцев, если становится совсем плохо… У вас всегда есть выход.

– Самоубийство?

– Смерть.

– Но… не у вас?

– Нет. Отец выжег Майклу глаза. И продолжал выжигать каждую ночь, снова и снова. Остальные должны были присутствовать, должны были видеть. Каждый раз это занимало около двадцати минут – первый глаз Отец выжигал быстро, но потом Майклу приходилось… приходилось смотреть. Одним глазом, понимаешь. Смотреть, как Отец, ну, опять раскаляет кочергу. На следующее утро Дженнифер выращивала ему новые глаза. Оба глаза. И все повторялось заново.

Мускулы под мантией на спине Кэролин извивались и сокращались.

– И что случилось? Чем все это закончилось?

Кэролин оскалилась. Стив увидел блеск белых зубов в луже крови.

– У Майкла появилась мотивация. – Она выплюнула эти слова, словно отрыгнула гнилую пищу. – Через одиннадцать дней мой брат придумал способ добиться благосклонности Глубокого.

Она дрожала. Стиву захотелось подойти к ней, прикоснуться к ее плечам, утешить, но он не осмелился.

– Никогда не слышал ничего ужасней.

– Таков Отец, – сказала Кэролин. – Он даже не рассердился. Это была рутина. Маленький дисциплинарный вопрос. Понимаешь?

Стив задумался, прежде чем ответить:

– Да. Может быть, понимаю. Немного. И эта девочка, как ее звали… Митронни?

– Митрагани.

– Она подружка этого парня?

– Ну… была.

Стиву стало дурно, и он застонал. Подошел к краю платформы, посмотрел вниз.

– Однажды я поднялся на крышу Всемирного торгового центра, – сказал он. – Сейчас мы выше.

– Да. Намного.

– Предположим, я тебе верю. Насчет девочки.

– Правда?

– Не знаю. Может быть. Мне она показалась безобидной. – Он пожал плечами. – Но я не привык к подобной высоте. Возможно, здесь иные правила. Это так?

– Не уверена, что правила вообще существуют, – ответила Кэролин. – Я победила. Других правил я не знаю.

– Почему я? – тихо спросил Стив. – Почему я здесь? Не понимаю.

– Ты такой неуклюжий, Стив. Мне требовался кто-то, чтобы уронить магазин. Сама я не могла этого сделать, не могла даже взглянуть на него. Дэвид мог увидеть это в моих мыслях.

– И все? Думаешь, я поверю, что ты втянула меня во все это из-за моей неуклюжести? Поэтому ты разрушила мою жизнь?

– Ты преувеличиваешь.

– ПРЕУ… – Стив сдержался. Спокойствие духа есть не отсутствие конфликта, а способность справиться с ним. Это немного помогло. – Кэролин, ты повесила на меня гребаное убийство, а потом попыталась скормить меня живьем гребаным диким собакам. Припоминаешь? – Он потрепал Нагу по плечу. – Вот Нага помнит.

В знак солидарности Нага потерлась о Стива. Они вместе уставились на Кэролин.

– Ладно, хорошо, дело не только в твоей неуклюжести.

– Что ж, это прогресс. – Стив с Нагой переглянулись. – Пожалуйста, продолжай. Почему я?

– Я все объясню. Правда. Но сначала мне нужно подвесить Дэвида. – Кэролин дернула за шнурок. Тьма поглотила Дэвида полностью, даже последний палец на ноге.

Глаза Стива широко распахнулись. За последние несколько минут чернота вокруг Дэвида заметно выросла. Теперь, даже стоя в пяти футах от него, Стив чувствовал жар. Словно от печи. Он сделал полшага назад.

– Что с ним происходит?

– Помнишь, я говорила, что время для него остановилось?

– Э-э… да.

Чернота была текучей, ее поверхность постоянно переливалась.

– А помнишь, чем он занимался, когда я его заморозила?

– Это что, экзамен?

– Скорее способ преподавания. Ты поймешь лучше, если сам до этого додумаешься. Так помнишь?

– Ну… вроде да. Он умирал, верно? А ты пустила слабый разряд в болевой центр его мозга. Сказала, что это «теоретический верхний предел страдания». – И пробормотал себе под нос: – То есть… черт.

– Именно. Однако существует разница. Страдание – обычное страдание – преходяще. То, что мы воспринимаем как эмоции, в действительности – лишь мимолетный контакт между трехмерным пространством и одной из высших физических плоскостей – яростью, радостью, удовольствием и тому подобным. Отдачу можно чувствовать годы, но реальная связь длится долю секунды. – На лице Кэролин вновь расцвела улыбка горгульи. – В нормальных условиях.

– Но… не в этот раз?

– Совершенно верно. – Она покачала черный шар. – Время внутри стоит. И я все точно рассчитала. Дэвид связан с чистым страданием – и не может двигаться дальше. – Кэролин выжидающе посмотрела на Стива.

Стив долго думал, потом сдался.

– Э. И что?

– А то, что потенциальная энергия между плоскостями продолжает накапливаться. Это похоже на конденсатор с бесконечным зарядом.

– Энергия. – Стив посмотрел на Дэвида, поглощенного тьмой. Пока они беседовали, шар снова вырос и стал еще горячее. – Ты имеешь в виду черноту? Это энергия?

– Именно.

– И насколько же она вырастет?

– Точно не знаю. На миллион миль примерно. Потому-то мы сюда и пришли. Нужно поместить его в небеса, где есть для этого место.

– Повтори?

– Через сутки Дэвид станет нашим новым Солнцем.

 

iii

Она протянула руку в облако звезд над головой и помахала, словно разгоняя их. От ее прикосновения огни начали вращаться, словно поднос в китайском ресторане. Выбрав свободное место, Кэролин ткнула пальцем, чтобы остановить вращение, и потянула. Космос хлынул на них, разрастаясь: сначала они видели целые галактики, потом скопления, потом отдельные звезды и, наконец, планеты.

– Узнаешь?

– Э-э… Юпитер? – Губы Стива онемели.

– Нет, это Сатурн. Видишь кольца?

– Точно. Сатурн. Его я и имел в виду.

– Хорошо. Теперь помолчи немного. Мне нужно сосредоточиться.

Стив смотрел, как она берется за шнурок – из черноты высовывались лишь несколько дюймов – и мягко проталкивает Дэвида сквозь тонкую мембрану, отделяющую реальность, в которой вырос Стив, от Библиотеки. Пройдя через нее, Дэвид словно съежился.

– Ну вот, – сказала Кэролин и демонстративно отряхнула руки. – Готово!

– И сколько времени ему потребуется, чтобы превратиться в Солнце?

– Точно не знаю. Не меньше пары часов. Позже я вернусь и слегка подправлю орбиты. Нельзя же позволить крошечным мраморным шарикам врезаться друг в друга, верно?

Стив, сантехник, произнес сухими губами:

– Нет. Думаю, нет. А когда он станет ярким и желтым?

Ее лицо немного вытянулось.

– Ну… никогда.

– Что ты хочешь сказать? Он что, останется таким навсегда? Кромешно черным?

– Да. Это ведь плоскость страдания.

– И что же будет испускать свет?

Она нахмурилась.

– Света будет мало. Тепло – страдание очень жаркое, гамма-излучение и все такое, но с видимым спектром придется туго.

– Значит, будет постоянно темно? Даже когда светит солнце? Всегда?

– Будет достаточно тепло, – возразила она. – Никто не замерзнет. А люди приспособятся.

– Приспособятся.

Кэролин кивнула:

– Приспособиться можно почти ко всему.

Стив поискал достойный ответ, но не нашел.

После долгого молчания Кэролин снова заговорила:

– Что ж… это напомнило мне о другой причине, по которой я тебя сюда привела.

– Еда?

– Нет. То есть да. Это тоже. Но более важная причина в том, что… я хочу сделать тебе подарок, Стив. Знаю, ты не понимаешь – я еще до этого не дошла, – но я многим тебе обязана. Не будет преувеличением сказать, что я обязана тебе всем. Я очень долго думала об этом дне и… и я хотела сказать, что… ну, мне будет очень приятно, если я смогу немного тебя отблагодарить. Я привела тебя сюда, чтобы ты увидел восхождение Дэвида.

Она смотрела на него, улыбающаяся и серьезная.

– Ладно. Зачем?

– Увидев следующий восход солнца, ты поверишь, что я говорила серьезно, когда обещала дать тебе что угодно – абсолютно все, что бы ты ни попросил.

– Например, «мазерати» или…

– Конечно, если захочешь. Но не только это. – Она наклонилась ближе. – Я могу сделать тебя бессмертным. Или неуязвимым. Или и тем, и другим, если пожелаешь. В аптеке есть препараты, которые сделают тебя умнее любого человека, когда-либо жившего на земле.

– Э-э… – Пауза затянулась. – Прямо сейчас я предпочел бы барбекю.

Он впервые заметил, как ей идет улыбка.

* * *

– Очень вкусно, – сказал Стив и облизал пальцы.

В холодильнике нашлись стейки, а также какие-то создания, которые по виду напоминали гигантских скорпионов, а по вкусу – свинину. Кэролин сообщила, что они вымерли в эпоху Плейстоцена, но были ее любимым блюдом. Стив не стал уточнять. Они действительно оказались вкусными. Нага съела три твари, два стейка и восемь гамбургеров, после чего свернулась, точь-в-точь домашняя кошка, и уснула. Стив подумал было отдать львице то, что не доел сам, но решил не будить ее. Бедная киска. Ей выпал трудный день.

– Рада, что тебе нравится, – откликнулась Кэролин. – Спасибо за готовку.

– De nada.

Несмотря на свои многочисленные таланты, Кэролин явно не умела готовить. Когда она сожгла две порции бургеров, Стив прогнал ее от гриля. Сейчас он с довольным вздохом откинулся на спинку садового стула. Поначалу ему не слишком понравилась идея сидеть так близко к краю, однако после пары банок пива он немного расслабился. Вид действительно фантастический. Над ними вращалась вселенная, отбрасывая теплое мерцание на лабиринт шкафов внизу.

Кэролин порылась в переносном холодильнике и достала ведерко со льдом.

– Еще пива?

– Да, конечно. Рано или поздно я все равно его прикончу. – Он сделал несколько глотков «Бад лайт» и тихо рыгнул, чувствуя привкус мяса вымершего скорпиона. – Итак… насчет этого подарка. Ты можешь сделать меня президентом?

– Чего?

– Соединенных Штатов.

– Конечно, если тебе так хочется. Правда, не могу представить, с чего бы тебе этого хотелось.

– Верно подмечено. Как насчет императора Земли?

– Запросто.

– Хм-м. – Он на минуту задумался. – Могу я стать быстрее пули и одним махом перепрыгивать небоскребы? И пускать лазерные лучи из глаз?

– Лазерные лучи?

– Думаю, технически это вроде теплового зрения. И замораживать все что угодно моим дыханием. Сможешь сделать мне ледяное дыхание?

Она кивнула:

– Конечно. Потребуется пара недель, но я справлюсь. Тебе этого действительно хочется?

– Э-э… нет. Я просто валял дурака.

– Ясно. Я уже поняла, что ты не можешь удержаться. Так вот, чтобы ты знал, я говорю серьезно. Все что угодно. Когда мы были детьми, иногда Отец играл с нами в игру. Просил нас придумать что-то, чего он не сможет сделать. Если сумеешь, получишь приз. – Она бросила на Стива странный взгляд. – Но никто не сумел. Ни разу. Ни единого.

– Даже пронестись верхом на летающем аллигаторе сквозь летающий пончик, сделанный из чоризо?

– Телесные изменения находятся на жемчужном этаже, луч три, ветвь семь. Гравитация – луч два, ветвь три. Антигравитация – там же. Колбасные изделия – где-то на бирюзе, – ответила она, изучая его лицо. – Придется поискать.

– Что угодно. – Голос Стива стал серьезным. – Все что угодно.

Она кивнула.

– Это… надо же. Это действительно хороший подарок, Кэролин. Спасибо. – Он прикончил пиво, взял следующее.

– Пожалуйста. Я рада, что тебе нравится. Ты еще в состоянии что-то воспринимать?

– Уже давно нет. А что?

– Если хочешь, могу рассказать немного подробней. О том, что происходит. Ответить на вопросы, если таковые возникнут. Почему ты… и все такое.

Стив вскрыл пиво, окатив себя холодной пеной.

– О’кей, супер. А ты не сломаешься?

– В смысле?

– Если прекратишь быть такой загадочной. Тебе не станет плохо?

Кэролин подняла безымянный палец.

– Что ты делаешь?

– Кажется, посылаю тебя. Я ошиблась?

– Средний палец.

Она исправилась.

– Лучше?

– Да, теперь все правильно. – Он помолчал. – Ладно, у меня есть вопрос. Создается впечатление, что ты знаешь все о, ну, обычном мире – кто президент, как пользоваться телефоном и тому подобное, – кроме тех вещей, о которых и понятия не имеешь. Я хочу сказать, в ту первую ночь ты не могла открыть дверь машины. Почему?

Кэролин улыбнулась.

– Ну… иногда я немного переигрывала, старалась казаться более беспомощной, чем есть на самом деле. На случай слежки. Все считают – считали – меня очень замкнутой. Я не должна была знать ничего, кроме языков. Но время от времени происходили недоразумения. Так я решила, что «мистер Мобиль» – это какой-то парень, который изобрел телефон, что втыкают в стену. Когда я была маленькой, переносных телефонов не существовало. – Она закатила глаза. – И не думаю, что мне когда-либо удастся понять ваше «представление об одежде».

– Значит, ты была настоящим ребенком? Ты не пришелец из космоса?

– Да, то есть нет. Это смешно. С чего ты так решил?

– Ну, не знаю. Телевизор подсказал. Значит… вы одержимы демонами? Или какой-то магией?

– О боже. Замолчи, пока не опозорился окончательно.

– Прости меня, – искренне произнес Стив. – Просто… Кэролин, я даже не в состоянии представить, что могло бы объяснить… все это.

– Нет. Не демонами. И, как я уже говорила, магии не существует.

– Тогда что же?

– Я… я же сказала тебе в первый вечер. Это правда. Я библиотекарь.

Стив задумался.

– Полагаю, мы вкладываем в это слово разный смысл.

Кэролин кивнула:

– Да. Наверное.

– Под библиотекарем я подразумеваю…

– Чай и «уютные детективы»?

– Да. Именно. Видишь? Ты понимаешь.

– На самом деле, нет. Да, мне нравится чай, но… я понятия не имею, что такое «уютные детективы». Ты просто упомянул их, в тот вечер, в «Уорик-холле». Об этом ты думаешь, когда произносишь слово «библиотекарь». – Кэролин смотрела на него, будто маленький зверек из своей норки. – Но все было не так, – прошептала она. – Совсем не так.

– Точно, – согласился Стив, откидываясь на спинку стула. – Теперь-то я начинаю это понимать. Но, может, стоит рассказать мне, как это было. Чтобы я больше не задавал глупых вопросов?

Кэролин долго не отвечала, отрешенно глядя в пространство. Наконец кивнула:

– Да. Часть меня хочет этого. Действительно хочет.

Она открыла рот, нахмурилась, закрыла его.

– Но?..

– Просто… Мне всегда приходилось скрывать свои истинные мысли, свои планы. Приходилось скрывать все, даже от самой себя. Понимаешь? – Впервые за время их знакомства в ее голосе звучала мольба.

– Вряд ли, – тихо ответил Стив.

– Нет. Конечно, нет. Как ты можешь понять? – Она снова кивнула. – Я даже не знаю, с чего начать.

– С начала?

– Ну хорошо, – сказала она. Сделала глубокий вдох, а когда заговорила, в ее голос вернулся металл. – Значит, с начала. Когда я была маленькой девочкой, лет десяти или одиннадцати, я провела лето в лесу. Это случилось через несколько месяцев после того, как Отец взял нас к себе, сразу после смерти наших родителей. Я подружилась с двумя оленями, их звали Иша и Аша, и…

* * *

Кэролин рассказывала несколько часов. Стив думал, что она приукрасила некоторые моменты – что конкретно она имела в виду под «сердечным углем»? – но поведала ему многое. Рассказала о Дэвиде и Быке. О том, как безумие постепенно пожирало Маргарет, пока слизывать слезы со щек мертвецов не превратилось для нее в забаву. О том, как Майкл начал смотреть на предметы под крышей диким, затравленным взглядом. Используя отстраненные, клинические термины, рассказала о поступках, которые совершил Дэвид, показала чернильные пятна на предплечьях в тех местах, где он пригвоздил ее ручками к столу.

В предрассветные часы добралась до истории Эрвина, который стал ее громом с востока.

– Ну, – сказала она наконец, допивая вино, – теперь ты скажешь мне, какая я дура?

Стив покачал головой:

– Нет, ни за что. Может, скажут другие, но не я.

Она выждала один удар сердца, два.

– Но?

– Никаких но. Кэролин, буддист из меня паршивый, но одна из первых истин, которым нас учат, заключается в том, чтобы стараться смотреть на других людей с состраданием. Не жалостью – хотя границу здесь провести сложно, по крайней мере поначалу, – а состраданием. В твоем случае это нетрудно. Я бы застрелился через пять минут после того, как увидел, что этого парня поджаривают живьем. Я действительно не могу себе представить, каково это было.

– Питер сделал это, – тихо сообщила Кэролин. – И Дженнифер, думаю, тоже.

– Что?

– Застрелились. После Быка. Точнее, Дженнифер приняла яд. – Она растерянно посмотрела на него. – Отец вернул их. А потом наказал – пятьдесят плетей или что-то вроде этого. Я не помню.

– Но не ты.

– Что не я?

– Ты никогда не пыталась убить себя? Или сбежать отсюда каким-то иным способом?

– Нет. Никогда. – Глаза Кэролин напоминали гранитные камни, о которые разбиваются мягкие создания. – Меня ждала работа.

Сейчас она не играет, понял Стив. Она именно такая, когда не притворяется.

– Господи, – очень тихо прошептал он. Зажарить парня живьем? Он словно оцепенел.

Кэролин закрыла глаза. А когда открыла их снова, защита вернулась.

– Думаю, нам пора спать.

– Нет, я не…

– Все в порядке. Я действительно устала. – Вымученная улыбка. – Для меня это был большой день. И… просто я… я редко говорю. И почти никогда не рассказываю о себе. Я чувствую себя, ну, не знаю…

– Уязвимой?

Долгая пауза.

– Да. Именно так.

– Мне жаль.

– Ты тут ни при чем. Это не твоя вина. Просто… у меня плохо с… такими вещами.

– Человеческим общением?

– Такими вещами. Они меня нервируют. Но ты спросил, а я ответила, и теперь ты знаешь.

Стив кивнул.

– А вот о чем я жалею, так это о том, что пришлось заставить тебя пройти через подобное, – сказала она. – Наверное, это сбило тебя с толку. Расстроило. Возможно, я могла справиться лучше.

– Неужели? Ты так думаешь? Действительно думаешь?

– Стив, я…

– Просто знай на будущее: скорее всего я бы согласился на твою пробежку за небольшую плату. Вроде двух сотен баксов. А подставлять меня с убийством было совершенно лишним. – Выпучив глаза, он укоризненно потряс головой. – Да. Лишним. Совершенно.

– Наверное, но если бы тебя не воскресили, мертвецы бы…

– Погоди-ка. Минуточку. Если бы меня что?

– Э-э… ничего.

– Что ты сказала, Кэролин?

Она протянула руку, но не коснулась его.

– Стив?

– Что?

– Я расскажу, если хочешь. Но лучше тебе этого не знать.

Он задумался.

– Да. Пожалуй. Раз это говоришь ты, имеет смысл поверить. – Он потер виски. – Кроме того, меня ждет потрясающий утешительный приз.

– Верно. Ты уже придумал, чего хочешь?

– Нет. Не придумал.

– Ладно. Что ж, подумай об этом. Завтра поговорим.

– А ты захватила спальники?

– Что? Нет. Под нефритовым этажом есть спальни. Я приготовила одну для тебя, в американском стиле.

– То есть?

– Ну… я вроде как одолжила пентхаус. Из отеля. Ты слышал про «Аль-Мурджан»? Кажется, там действительно здорово. Идем, я покажу.

 

iv

– Спокойной ночи, – сказала она. – Если тебе что-то потребуется, я буду наверху.

– А ты разве не собираешься спать?

– Пока нет. Сначала нужно кое-что сделать.

– Спасибо.

Стив закрыл дверь, испытав некоторое облегчение. «Коридор» под нефритовым этажом напоминал металлическую артерию гигантского животного. Но Кэролин оказалась права: пентхаус, откуда бы она его ни взяла, был замечательным, пусть и немного экзотичным на вкус Стива. Этот диван стоит больше, чем моя квартира. Однако диван был действительно удобный – Нага мгновенно уснула на нем. Стив налил себе виски и немного побродил по пентхаусу, затем рухнул рядом с Нагой. Львица перестала похрапывать, приподняла голову и показала Стиву клык.

Он погладил ее между ушами.

– Спи, злючка.

Надписи на пульте от телевизора были на арабском, но кнопку «вкл.» трудно с чем-то перепутать. В телевизоре имелась опция разделенного экрана. Слегка повозившись, Стив настроил его на Си-эн-эн, «Фокс» и «Аль-Джазиру».

Судя по всему, мучения Дэвида продолжались. Теперь он был виден невооруженным глазом. В Вирджинии еще царила ночь, однако на улицах Сиднея, Пекина и Фиджи толпы местных жителей замерли с раскрытыми ртами, наблюдая черный восход новой эры. Дэвид действительно оказался теплым и размером примерно с Солнце. Но даже в зените он был весьма тусклым, темно-серый диск на фоне звезд.

Си-эн-эн организовала телеконференцию астрофизиков. Андерсон Купер выяснял у них, почему Солнце внезапно стало черным. Что с ним приключилось? Какой-то парень из Гарварда вещал о темной материи, о том, как мало она изучена.

Стив несколько минут слушал, потом отдал ему честь стаканом.

– Смелая попытка.

Следующий час он переключал каналы, все сильнее напиваясь, слишком взбудораженный, чтобы уснуть. Эм-ти-ви вспомнило про Бивиса и Баттхеда и разбавляло их болтовней видеозаписи. Был, разумеется, бесконечный репортаж о пожаре в Белом доме и взрыве в Капитолии. Была информация о небольшом землетрясении в Калифорнии – ничего интересного, право слово! Была короткая запись с черным Солнцем, сделанная из маленькой куполообразной штуковины на Международной космической станции. Получилось красиво. Вице-президент управлял страной из безопасного тайного убежища. Два норвежских сноубордиста утверждали, будто видели, как часть ледника просто встала и ушла. Это было смешно, однако, судя по фотографиям, сделанным до и после, здоровенный кусок ледника действительно отсутствовал. А Луна немного покачивалась. Причиной этого могли быть гравитационные аномалии, вызванные случившимся с Солнцем…

– Ну конечно, – сказал Стив. – Хрена лысого. – Он вышел через двойные двери пентхауса, оставив их открытыми на случай, если Нага встревожится.

– Кэролин?

Нет ответа. Стив побрел по коридору, ступая ногами в носках по неровному металлу. Кажется, он был намного пьянее, чем думал, но обнаружил, что если как следует сосредоточиться на шагах, можно почти не спотыкаться. В дальнем конце коридора парила в воздухе дубовая лестница, сглаженная и отполированная бесчисленными босыми ногами. Стив вскарабкался по ней и оказался среди библиотечных шкафов.

Он боялся, что не найдет Кэролин в этом огромном лабиринте, но, как выяснилось, зря. Она висела в нескольких сотнях ярдов от пола, вращаясь, словно фигуристка на льду. Ее руки были раскинуты над головой буквой V. Свободные, широкие рукава мантии трепетали. Она оглушительно кричала на не знакомом Стиву языке, все еще покрытая кровью Дэвида, сухой и свернувшейся. По щекам Кэролин струились слезы. Стив не мог понять, плачет она или смеется. Может, и то и другое? Нефритовый пол под ней светился. Подняв глаза, Стив увидел свою родную вселенную, зависшую в центре Библиотеки. Тень Кэролин укрывала ее, как черные крылья.

Некоторое время Стив смотрел на все это. Он пришел, чтобы поговорить с ней, чтобы рассказать, какие ужасы творятся снаружи, объяснить ее ошибку. Потом они бы посмеялись вместе. Но, увидев Кэролин, он понял, что не сможет подобрать слова. В конце концов он повернулся, прошел по металлическому коридору до «пентхауса», захлопнул за собой дверь. Нага подняла голову.

Стив метнулся в ванную, захлопнул за собой еще одну дверь, наклонился над унитазом – и его вырвало, раз, другой, третий. Он сплюнул густую слюну. Его лоб покрылся маслянистым потом. Он подумал о Кэролин, кружащейся и хихикающей, подумал о бесстрастном, равнодушном тоне, которым она рассказывала об убийстве топором за обедом, о детях, зажаренных живьем.

Впервые увидев ее в баре, он, само собой, решил, что они похожи. Сейчас он понял, что ошибся.

Стив вернулся в гостиную. Нага ждала его, совершенно проснувшаяся, с неподдельной тревогой в глазах. Он открыл бутылку воды, похлопал львицу по заду.

– Все в порядке. Я в порядке.

Но это было не так. Он начал понимать – и порядком тут и не пахло. Мы здесь совершенно одни, подумал он. Помощи не будет. Никто не придет.

– И что же нам делать, а? Что же нам делать?

Нага не ответила.

На Си-эн-эн Андерсон Купер взялся за пожилую женщину с ярко-голубыми глазами. В нижней части экрана было написано: «Гретель Абендрот» и «Лукасовский профессор». Она отвечала на вопросы Андерсона, точнее, пыталась отвечать. Давясь смехом и слезами, она сказала, что другие профессора – идиоты, что нынешняя теория ни за что не вместит черное Солнце. Она хохотала над ними, говорила, ну признайтесь же, что знаете не больше, чем я. Вся наша наука – скверная шутка. И всегда ею была.

Другие участники дискуссии обиделись. Один заявил, что она похожа на суеверную крестьянку. Другой сказал, ладно, может, это не темная материя, так почему бы ей не объяснить все остальным, раз она такая умная? Андерсон Купер озабоченно кивал.

Абендрот затихла. Стив, закоренелый любитель ток-шоу, решил, что она вот-вот разрыдается. Но когда профессор заговорила, ее голос звучал достаточно спокойно:

– Я думаю, что Бог решил нас покарать.

Внезапно Стиву очень захотелось поставить доктору Абендрот выпивку. Она единственная во всем мире правильно оценила ситуацию.

– Ну, вы недалеки от истины, – сказал он. – Но, боюсь, все намного хуже. – Он бросил быстрый, подозрительный взгляд в темноту. – Боюсь, она съехала с гребаных катушек.

Когда он это произнес, ему в голову пришла мысль, полностью сформировавшаяся, словно из ниоткуда: Терминология подобного существа будет сильно отличаться от того, к чему я привык, того, что я знаю.

В этот момент он начал понимать, как ему следует поступить.

 

i

Чуть более месяца спустя Кэролин спустилась по лестнице, ведущей из библиотеки к спальням. Она тащила большую картонную коробку, закрывавшую обзор, и осторожно нащупывала каждую ступеньку ногой.

В коробке была миска попкорна, две бутылки спирта-ректификата «Эверклир» и пол-упаковки «Мальборо». Алкоголь и сигареты попросил Стив, но попкорн был идеей Кэролин. Она не рассчитывала на благодарность, однако думала, что есть небольшой шанс, что он хотя бы проявит вежливость.

Кэролин хотела позвать его, чтобы помог, но отказалась от этой мысли. Стиву не нравились лестницы. Его смущало, что они висят в воздухе без всякой видимой опоры. Он сказал, что его от этого «чудит».

Кэролин не удивилась. Список того, что Стив считал неправильным, был длинным и продолжал расти. В него входила сама Библиотека («Как может мебель висеть на потолке? Это жутко»), нефритовый этаж («Нефрит не должен светиться»), аптека («А это что еще за хрень? Я сматываюсь»), арсенал (при виде трофеев Дэвида его вырвало), пелапи («Похоже на вопли дерущихся кошек»), ее мантия («Ты ее у Смерти одолжила?» Вовсе нет) и, разумеется, сама Кэролин.

Только спросите. Он вам все-е-е-е-е об этом расскажет.

– Моя мантия? – пробормотала Кэролин, пытаясь заглянуть за край коробки и увидеть, куда ступает. – Что не так с моей мантией? Это же всего лишь мантия!

Кэролин смутно помнила ощущения, которые испытывала в самом начале, – огромные пространства главного зала, тошнотворное, неуправляемое чувство, что у тебя отняли все знакомое. Да, это немного сбивало с толку. Но можно было подумать, что через месяц он начнет приспосабливаться.

Однако он не начал. Перенести пентхаус оказалось непросто, но сейчас Кэролин радовалась, что не побоялась трудностей. Похоже, Стив твердо решил пустить в нем корни.

Когда Кэролин была моложе, когда составляла планы и готовилась, иногда она позволяла себе мечтать о том, чем они займутся вместе: о пикниках, коротких каникулах, чтении вслух у костра. Вместо этого Стив в основном напивался и играл в видеоигры.

Ну, не всегда. Время от времени они с Нагой выходили, чтобы затеять среди шкафов кошачью игру, по очереди прячась в тенях и внезапно набрасываясь друг на друга. А сегодня они вернулись из трехдневного путешествия в Серенгети. Стив пригласил Кэролин прогуляться с ними, но когда она ответила, что слишком занята, на его лице явственно отразилось облегчение.

Кэролин вспомнила голос Дженнифер, мягкий, полный жалости: «У нее сердечный уголь». И хуже того: «Никогда не выходит так, как ты ожидаешь».

– Дженнифер, иди к черту, – сказала Кэролин. – Я что-нибудь придумаю. Как обычно.

Ощущение скользкого металла под ногами по-прежнему казалось уютным, после месяцев американских ковров и асфальта. Само собой, это Стив тоже ненавидел.

Полированное дерево и точные линии двери Стива выглядели чужеродными на фоне органичной гладкости коридора. Кэролин поставила коробку на пол и посмотрела на свое отражение в бутылке. Она попросила одну из покойниц причесать ее. Это казалось хорошей идеей, но…

Ну… выглядит иначе. Теперь Кэролин решила, что проблема заключалась в том, что она не имела четкого представления, как именно должны выглядеть ее волосы. Это не плохо, верно? То есть… это хотя бы аккуратно. Наверное. Но теперь она думала, что это также попахивает отчаянием. И что ты собираешься делать, если это не сработает, а, Кэролин? Что тогда?

– Сделаю так, что сработает, – сказала она.

Но ее голос звучал неуверенно.

Она понюхала подмышки – хотя бы тут полный порядок, – затем выдохнула и изобразила на лице подобие улыбки. Тук-тук.

Долго никто не отвечал, потом Стив немного приоткрыл дверь.

– Привет.

– Привет! Можно войти?

– Зачем спрашивать? – У него на шее пульсировала сонная артерия. Его пот пах страхом. – Ты можешь просто войти. Все равно мне не удастся тебя остановить. И никому не удастся.

– Я… я бы так не поступила. Не с тобой. – Ее сердце упало. Он действительно боится меня? Она покачала головой. Конечно, нет. Это глупо. Кэролин позволила своему отчаянию отразиться на лице.

Выражение Стива немного смягчилось.

– Да. Ладно. Хорошо. Заходи.

Шагнув внутрь, Кэролин подавила инстинктивное желание наморщить нос. Комната провоняла затхлым дымом и львиной мочой. Она притащила детский бассейн и несколько поддонов «Фрэш степ», но к тому моменту как удалось убедить Нагу опробовать их, ковер был окончательно загублен.

– Садись. – Стив плюхнулся на диван.

– Спасибо.

Диван был большой, длинный, однако Кэролин предпочла сесть рядом со Стивом. Лежавшая в тени Нага смотрела на нее золотыми глазами охотника.

– Как в Африке?

– Темно, – сказал Стив. – Как же еще?

– Стив, я…

Он поднял руку.

– Извини. Забудь мои слова. Нага отлично провела время. Встретилась с тетушкой. Еще мы попробовали антилопу гну.

– И как тебе?

– Нага пришла в восторг. На мой вкус, мясо было немного сыровато, зато очень, очень свежее.

– Подожди… тебя взяли на охоту?

– Ну да. По правде сказать, они настаивали.

– Надо же.

– Что?

– Это огромная честь, Стив. – Майкл прожил в вельде два года, прежде чем стал учеником – и то лишь по протекции Нобунунги. – Огромная.

– Правда? Что ж, это приятно.

Она подождала, но он не стал продолжать. Кэролин мысленно пожала плечами. Ладно. На журнальном столике лежала раскрытая папка, окруженная переполненными пепельницами.

– Как продвигается учеба?

– Я делаю успехи. – Он повернулся и проворчал Наге на языке охоты: – Спасибо, что не съела меня сегодня.

– Твоя привязанность не бессмысленна для меня, слабак, – донесся из темноты голос Наги. – Я поглощу тебя в другой день.

– Неплохо, – одобрила Кэролин. Хотя у Стива был сильный акцент, но его произношение оказалось лучше, чем она ожидала. – Похоже, у тебя талант. Кошачьи диалекты – довольно-таки непростые. – Она посмотрела на папку. Он уже перевалил за середину. – Когда тебе понадобится следующая?

– Полагаю, через неделю-другую.

– Хорошо. Начну с тома два. Тебе понравится. Он посвящен охоте.

Тексты Майкла наполовину состояли из схем, поэтому перевод продвигался достаточно быстро. Но даже это время она не могла себе позволить.

– Спасибо.

– Пожалуйста.

Неуютное молчание.

На сей раз Стив сломался первым.

– И… почему Фарра Фосетт?

– Что? Я… прости, я не понимаю, что это значит.

Стив обвел пальцем ее голову.

– Фарра Фосетт? Актриса с постера? Твои волосы… – Он увидел выражение ее лица и замолчал. – Не важно. – Вздохнул. – Просто ты, э-э, хорошо выглядишь.

Она понимала, что он лжет, но эта ложь не была жестокой.

– Спасибо, – сказала она осторожно. – Хочешь попкорна?

Открыла миску и протянула ему.

Он широко раскрыл глаза.

– Попкорн?

– Да. Ты его не любишь?

– Не в этом дело. – Стив помедлил. – Просто не думал, что тебе нравится попкорн.

– Ну… я давненько его не пробовала. Мать готовила его, когда я была маленькой. Я это помню. Вот и подумала, что тебе доставит удовольствие что-то, ну, привычное.

– Да, конечно.

Кэролин поставила миску на журнальный столик. Стив взял пригоршню желтых комочков.

– Спасибо, отличный попкорн.

Некоторое время они жевали.

– Ты подумала о том, что мы обсуждали? – наигранно небрежным тоном спросил Стив.

Кэролин мысленно закатила глаза. Стив вцепился в мысль, что можно каким-то образом заставить Дэвида испускать желтый свет. Он поднимал этот вопрос при каждой встрече, хотя бы один раз.

– Стив, я бы не смогла это сделать, даже если бы захотела. – Она уже почти хотела этого. Забыть о мести, которую готовила пятнадцать лет? Что может быть проще! Что угодно, лишь бы он заткнулся. – Но это технически невозможно. Почему ты никак не можешь с этим смириться?

Стив понимающе ухмыльнулся, словно Кэролин что-то скрывала, и он ее раскусил. Ей захотелось удушить его.

– Послушай, Кэролин, наше прошлое Солнце было желтым, а в небе полно звезд, которые…

– Обстоятельства тогда были иными, Стив. Дух Дэвида сокрушен, и у него отсутствует половина головы. Будет проблематично создать связь с какой-то иной плоскостью, кроме страдания.

– Но если ты…

– Хватит, Стив. – И спокойнее: – Этого не будет.

Они сидели молча, жуя попкорн и не глядя друг на друга.

Молчание нарушила Нага:

– Милорд Охотник? Ты передал Темной мой вопрос?

– Еще нет, милая. Я к этому подхожу. Дай мне еще минуту, ладно? Помни, о чем мы говорили.

Нага оскалила зубы.

– Очень хорошо.

Кэролин уставилась на них.

– Что?

– Ты слышал, как она тебя назвала?

Стив покачал головой:

– Э-э… нет. То есть я слышал, но у меня по-прежнему не слишком хорошо с…

– Она назвала тебя «милорд Охотник».

– О-о-о, – протянул Стив, почесывая уши Наги. – Спасибо, дорогая. Это очень мило. – Тут он увидел лицо Кэролин. – Что?

– Ты правда не понимаешь.

Он пожал плечами.

– Какая новость.

– «Милорд Охотник» – это… это почтительное обращение. Более чем почтительное. Это проявление высочайшего уважения. Львы используют его только по особым случаям.

– О. – Стив нахмурился. – Значит, это круто?

– Да, Стив, это очень круто. Это львиный эквивалент твоего лица, высеченного на горе Рашмор. А назвать так человека… потрясающе. Никогда прежде о подобном не слышала. Никогда. Что ты сделал?

Стив заерзал.

– Э-э. Ничего. Правда. – И тихо добавил: – Мы просто болтали.

– О чем?

– О всякой всячине.

– Нага, что он сделал?

Львица лукаво посмотрела на Кэролин:

– Милорд Охотник спасет всех нас. Это было предсказано. Он…

– Нага! – резко оборвал ее Стив. – Мы же договорились, что я с этим разберусь.

Хлестнув хвостом, Нага вновь растворилась в тенях.

– Разберешься с чем? – наигранно веселым голосом спросила Кэролин.

Стив поставил миску с попкорном.

– Ты смотрела новости?

Кэролин мысленно застонала. Во время их последнего разговора она обещала это сделать, причем вполне искренне. Но ее отвлекли слухи о Герцоге, которые надо было пресечь, и…

– Извини. Как-то выскользнуло из головы.

Стив поиграл желваками, однако голос его был спокоен:

– Ничего страшного. Я знаю, что ты занята. Не возражаешь, если мы сейчас их посмотрим? Хочу кое-что тебе показать.

Кэролин выдавила улыбку.

– Конечно.

Стив нажал кнопку, и экран ожил.

– Тебе нравится телевизор? Он такой большой! – Точнее, огромный. Она надеялась, что ему понравится – ведь американцы любят показуху, – но, похоже, Стиву было наплевать.

– Да, отличный телевизор. – Он переключал каналы. – Вот, этот годится. Смотри.

Надпись внизу экрана гласила: «Пищевые бунты в Орегоне». Запись была сделана с ручной камеры в супермаркете. Пустые полки, на полу – кровь. Снаружи, на парковке, сверкали синие мигалки.

– Ты слышала об этом?

– Нет.

– Из Канзаса должен был прибыть поезд с пшеницей, но он вдруг исчез. Может, его угнали? Никто не знает, как можно потерять целый поезд.

– Я могу поискать его, если…

– Спасибо, но я хотел сказать не об этом.

Кэролин почувствовала на себе взгляд Наги, следившей из теней.

– Нет? Тогда о чем же?

– О бунте. Прежде бунты случались редко, раз в десять лет. Теперь – не реже двух раз в день. И становится хуже.

– О? Интересно. – Долгая пауза. Он выжидающе смотрел на нее. – Э-э, и в чем же причина, как ты думаешь?

– Еды почти не осталось. Например, в этом.

Стив не упомянул Дэвида, но она знала, к чему он клонит. И напряглась чуть сильнее.

– Люди напуганы, – сказал Стив. – В Южной Каролине объявился проповедник, который вещает, что наступил Конец света. Некий брат Элгин. Мне он напоминает бешеного опоссума, но многие воспринимают его всерьез. Он говорит, что теперь он губернатор. И вроде как отделился от Соединенных Штатов.

– Это имеет значение?

– Еще какое. Недавно между ним и армией была перестрелка. Танки палили по палате представителей. Брат Элгин выставил живой щит из закованных в цепи студентов. Погибло две сотни человек. Наверное, в конце концов все устроится. Но несколько недель назад мы жили… ну, тихо. Нормально.

Несколько недель назад?

– Ну-ну! И что же, ты винишь в этом меня?

– А должен?

– Конечно, нет! Люди слишком болезненно реагируют.

– Болезненно… – Стив замолчал, побарабанил пальцами по журнальному столику. – Ладно. Может, с твоей точки зрения так и есть. Я знаю, ты ничего подобного не хотела. И, полагаю, даже этого не замечаешь. Я прав?

Кэролин ощутила вспышку раздражения и подавила ее. По крайней мере, он старается быть вежливым. Она вздохнула. И он недалек от истины.

– Да. Хорошо. Кое-что из этого я действительно не знала. Но я и правда была занята!

– Да, я понимаю. Еще бы. Смерть твоего Отца хорошенько все встряхнула. А его старые враги точат ножи на новенького, верно?

– Целиком и полностью. Но у меня есть преимущество.

– Какое?

– Они меня недооценивают, – сказала она с улыбкой, при виде которой Стив вздрогнул. Он постарался это скрыть, но, конечно, она заметила. Он правда боится меня, подумала Кэролин, и боже, какую же это причиняло боль. Она не станет плакать, она никогда не плачет.

Но боль была обжигающей.

Надеясь отвлечься, она посмотрела на телевизор. В углу экрана было написано: «Си-эн-эн». Рядом, более крупными буквами: «Нейтронный корпус?» Надо всем этим парила Библиотека. Она кувыркалась, словно брошенная игральная кость, темная пирамида больше любого объекта, когда-либо сотворенного человеком. Разумеется, снаружи она была черной, но съемочная группа вооружилась какими-то светособирающими линзами, которые придавали картинке странный зеленоватый оттенок. Вертолеты вились вокруг пирамиды, словно светлячки вокруг берегового огня.

– Это мы? – Стив показал на телевизор рукой с попкорном. – Эта штука носилась по небу в ту ночь, когда Эрвин застрелил Дэвида? «Отражать и защищать»?

– Да.

– И это Библиотека? То есть мы сидим внутри?

Кэролин помедлила.

– Вроде того. Это четырехмерная проекция семнадцатимерной вселенной. Как тень или область пересечения окружностей на диаграмме Венна.

В телевизоре камера переместилась с Библиотеки на симпатичную женщину в пальто. Она стояла перед дорожным заграждением на шоссе 78. Кэролин узнала место. Звук был выключен, но она читала по губам. Женщина говорила про «тридцать второй день», и «необычную активность», и «не реагирующих военных». Ее зубы были очень белыми. Потом за спиной женщины из-за танка вышли солдаты с суровыми лицами, они делали руками отгоняющие жесты.

– Что происходит? – Стив поискал пульт.

– Армия эвакуирует всех репортеров.

– Что? Почему?

– Через несколько минут они начнут нас бомбить.

Стив уставился на нее:

– Ты это знала?

– Конечно.

Он поднял бровь.

– А ты не хочешь сбежать?

– Я подумала, что будет забавно на это посмотреть. Иногда Дэвид баловался с бомбами. Получаются красивые вспышки. – Она улыбнулась и подняла миску. – Плюс попкорн!

Стив молча уставился на нее.

Секунду спустя до Кэролин дошло.

– Они не могут причинить нам вред. Гарантирую.

– М-м. Ты слышала о такой штуке, как атомные бомбы?

– Мне о них известно. Они ими не воспользуются. То есть… они, конечно, обсуждали это, но, думаю, решили воздержаться. Эрвин и китаец были за, но президент продолжал твердить: «Только не на американской земле». В общем, я практически уверена. Потом мне стало скучно, и я отключилась.

Он вытаращил глаза.

– Откуда ты это знаешь?

– Подглядывала в каталог Дэвида. Когда кто-то собирается причинить мне вред, я об этом знаю. – Кэролин покосилась на львицу. – Это похоже на зуд, вот здесь. – Она похлопала по основанию черепа. – Когда начинает зудеть, я прислушиваюсь. Атака вот-вот должна начаться.

Стив потер виски.

– Кэролин… даже без ядерных бомб у них есть противобункерное оружие. И что-то еще, кажется, «дейзи-каттеры»? Что-то вроде этого. Огромные бомбы, размером почти с атомные. – Он всматривался в ее лицо. – Ты уверена, что…

– Успокойся, – сказала она, неправильно истолковав причину его тревоги. – Бояться нечего. Обещаю. – Кэролин посмотрела на стену за телевизором. – Вообще-то они уже начали. Может, в телевизоре запись. Гляди. – Она махнула рукой, и стена стала прозрачной.

Стив прищурился от яркого света.

– Солнце вернулось?

– Нет, это взрывы. Погоди. – Она снова махнула рукой, и свет немного потускнел. – Так лучше.

Насколько хватало глаз, в воздухе роились боевые самолеты. Кэролин они напомнили перелетных птиц осенью. Стая крылатых ракет пронзила ночное небо и распустилась оранжевыми цветами у стены Библиотеки.

– Видишь. Я же говорила, что это красиво. – Она съела кусочек попкорна. – Согласен?

– Э-э… наверное.

Следующими летели три больших бомбардировщика. В их фюзеляжах зияли открытые бомболюки. Приблизившись, они извергли свою ношу. Теперь Кэролин видела их не только за стеной, но и по телевизору. Огненные шары прокатились по грани пирамиды на удивление ровными рядами. Прямое попадание. Кэролин снова слегка подкорректировала яркость.

Стив подошел к стене и приложил к ней руку.

– Я ничего не чувствую. Вообще ничего.

– Само собой. – Кэролин показала на пирамиду в телевизоре. – Как я уже упоминала, это лишь проекция. Бомбы не могут проникнуть туда, где мы находимся на самом деле. Представь себе вот что… если кто-то выстрелит в твою тень, ты ничего не почувствуешь, верно?

– Хм-м. – Стив снова сел – дальше от нее, чем прежде, – и взял горсть попкорна. – Я хочу сделать признание.

– В чем?

– Я знал, что они собираются бомбить тебя. То есть… знал, что они об этом думают.

– Правда?

– Правда. Я говорил с Эрвином. И с президентом, с новым. Не с головой. И с другими. – Он продемонстрировал мобильный телефон миссис Макгилликатти.

Кэролин отмахнулась:

– Очень мило, что ты об этом сказал, но это не проблема.

– Ты знала, да?

– Да.

– Подслушивала?

– Я бы никогда так не поступила. Не с тобой.

– Тогда что?

– Другая вселенная, помнишь? Мне пришлось установить ретранслятор, чтобы заработал твой мобильный телефон. Помнишь, как ты сначала пытался позвонить, но не мог?

– О. – Он помолчал. – И… ты не сердишься?

– Тут не на что сердиться.

– Я вроде как замышлял тебя убить. Не повод разве?

Она покачала головой:

– Нет. В глубине души ты знал, что это не сработает.

– Что ты имеешь в виду?

Она похлопала ладошкой по основанию черепа.

– Нет зуда.

– А. – Несколько секунд Стив размышлял. Затем переглянулся с Нагой. Наконец кивнул. – Да, – тихо произнес он. – Ладно. – И вновь обратился к Кэролин: – Тебе принести выпить? Я хочу кое о чем с тобой потолковать.

– Конечно. – Выпить – отличная идея. – Выкладывай.

– Ну, для начала я хотел бы поговорить о том желании.

– Значит, ты решил, чего хочешь? – Она старалась говорить ровно. Может, он наконец очнулся!

– Да. Я кое-что придумал. Помнишь, я рассказывал о своей собаке? Кокер-спаниеле?

– Э-э…

– В первый вечер, в том баре.

– А, разумеется, – солгала она.

– Ты не могла бы его найти? Чтобы убедиться, что с ним все в порядке? Его зовут Пити.

– Да, конечно. Легко. Но, Стив, это же пустяк. Если ты…

Он очень серьезно посмотрел на нее.

– Обещаешь?

– Конечно. Обещаю. Я не очень-то лажу с собаками, но что-нибудь придумаю.

Стив расслабился, кивнул:

– Спасибо, Кэролин. Для меня это действительно много значит.

Он замолчал. После затянувшейся паузы Кэролин покрутила в воздухе рукой: выкладывай.

– Стив?

– М-м-м. Прости. Как же сказать-то? – Он сжал губы. – Для начала – я долго размышлял над тем, о чем ты говорила той ночью. Над тем, что случилось с тобой. Как ты стала… такой, как сейчас.

– Я же говорила, я просто библио…

Он поднял руку.

– Пускай. Я хочу, чтобы ты знала: я очень стараюсь поставить себя на твое место. Понять, почему ты делаешь то, что делаешь. Собственно, только этим я и занимаюсь.

Что-то в его голосе не понравилось Кэролин.

– О? И теперь ты готов дать… оценку?

Он запустил пальцы в волосы.

– Тому, что ты сделала? С Дэвидом и Маргарет? Нет. Лично я стараюсь избегать таких вещей, агрессии и тому подобного. С другой стороны, никто никогда не прибивал меня к столу. Поэтому как я могу судить?

В стакане звякнули ледяные кубики. В сердце Кэролин что-то разжалось.

– Спасибо.

– Но я могу дать оценку другому.

– Например?

– Тому, как это изменило тебя.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну… например, большинство моих знакомых не начнут скучать и не отключатся от разговора, когда кто-то обсуждает, сбросить ли на них атомную бомбу. Даже если они будут уверены, что выживут, им захочется узнать, что ожидает мир. – Стив покачал головой. – Но не тебе. Это ниже порога твоего интереса.

– Не понимаю, к чему ты клонишь.

– Сначала я решил, что ты спятила. Может, так и есть, по медицинским стандартам, но теперь я думаю, что «спятила» – неправильное слово.

– Тогда что же? – Губы Кэролин онемели, словно ей подсыпали яд.

– Не могу подобрать точное определение. Словно твоя жизнь протекает по другой шкале ценностей. Нормальные вещи – страх, надежда, сострадание – ничего для тебя не значат.

– Это… ладно. Может быть. Может, ты в чем-то прав. – В ее голосе звучала настороженность. Он не хотел причинить ей вред, иначе она бы об этом знала, но здесь явно нечто крылось, нечто такое…

– Иначе быть не может, – ответил он. – Я хочу сказать, как еще ты могла выжить? Но это палка о двух концах.

– Стив, придется тебе все мне объяснить.

– Да, хорошо. Я пытаюсь. – Он налил в ее стакан полдюйма «Эверклир», затем наполнил его апельсиновым соком. Остаток алкоголя выплеснул в металлическую кастрюлю. – Пусть подышит.

Подошел и вручил стакан Кэролин.

Она сделала глоток, поморщилась.

– Не нравится?

– Слишком крепкий. – Но все равно выпила.

– Верно. – Он поднес свой стакан к губам, потом отставил его. – Как я уже говорил, в последнее время я постоянно смотрю новости. Ты в курсе, что возникли проблемы с сельским хозяйством? Из-за твоего нового Солнца?

– Какие проблемы?

– Ну… большинство растений погибает. Точнее, почти все. Деревья, травы, пшеница, рис, тропические леса… почти все. И люди немного встревожены.

– Из-за растений? – Она действительно не понимала. Американцы постоянно убивали друг друга. Куда ни глянь, всюду война. – Какое им дело до растений?

– Причина в том, что очень скоро станет нечего есть.

– А! Конечно. Ну, это просто. Множество плесеней, и грибов, и тому подобного может расти под черным Солнцем. У меня есть соответствующие книги. Когда будет время, я сделаю перевод и…

– Это очень мило с твоей стороны, и я уверен, люди это оценят. Однако проблема стоит весьма остро.

Кэролин неуютно поерзала.

– Я постараюсь выделить время на следующей неделе.

– Си-эн-эн ведет серию специальных репортажей о том, как использовать в пищу то, что обычно ею не является, – сказал Стив. – Каша из сапога. Рецепты для домашних любимцев. Все такое.

– Хм-м. Если подумать, в магазине действительно не было гуакамоле.

– А ты обратила внимание на цену «Эверклир»?

– Да нет.

– Семь тысяч долларов за бутылку – немного дороговато, – заметил он. – Возможно, тебе удалось отыскать его лишь потому, что это не только пищевой продукт, но и промышленный химикат. Думаю, его пьют только старшеклассники. Исключительно по причине своей глупости.

– Теперь, когда ты об этом упомянул, я припоминаю, что полки действительно были пустыми.

– Не сомневаюсь. – На лице Стива появилось сосредоточенное выражение. – Недавно я увидел в новостях один репортаж, который напомнил мне про твоих оленей. Ишу и…

– Ашу.

– Точно. Какого-то мальчишку лет шестнадцати поймали, когда он охотился на оленя в поместье богача. Теперь за это положена смертная казнь. Парня взяли с поличным. Он высасывал мозг из оленьей бедренной кости. Мальчишка утверждал, что олени все равно умрут от голода, так почему бы их не съесть? Я бы с ним почти согласился.

Кэролин вспомнила утро, которое провела вместе с Ашей, щипая покрытый росой клевер, встречая весенний рассвет. Это вызвало проблеск… чего-то, но Кэролин подавила его.

Стив внимательно смотрел на нее.

– Что произошло? – спросила Кэролин совершенно нормальным голосом.

Стив долго молчал, потом тихо ответил:

– Они все равно вздернули парня. Потом были новые бунты. Как я сказал, теперь это обычное дело.

– Ясно. – Она осушила стакан.

– Еще? – Голос Стива окреп.

– Давай.

Он пошел на кухню и открыл вторую бутылку. Смешал Кэролин новую порцию – на сей раз целый дюйм алкоголя, – затем вылил остаток в кастрюлю.

– Как бы там ни было, возникли и другие проблемы, кроме голода. Например, землетрясения. Каждый день. От Сан-Франциско почти ничего не осталось. Токио больше нет. Мехико на пути к забвению. И, похоже, под Йеллоустоном проснулся вулкан. Пока с ним ничего не произошло, но геологи встревожены. – Он посмотрел ей в глаза. – Говорят, причина кроется в этом самом месте.

– В Библиотеке?

– Да. Очевидно, пирамида над Гаррисон-Оукс довольно-таки тяжелая. Говорят, ее масса равна массе Луны. Из-за нее смещаются тектонические плиты. – Он отпил из ее стакана, прежде чем передать ей. – Слышала об этом?

Она покачала головой.

– Ну да, я догадался. Присматриваешь за врагами твоего Отца, верно? И наверстываешь упущенное со всеми этими… как ты их называешь?

– Каталогами, – сказала она. – Я объединяю каталоги. Разрабатываю стратегии. И провожу подготовительную работу на случай непредвиденных ситуаций. Мало ли что.

– Конечно, – кивнул Стив. – Конечно. Ты осторожна. Тебе о многом нужно позаботиться. Это мир, в котором ты живешь, мир, который ты знаешь.

– Да. – Она встревоженно запустила пальцы в волосы. – Послушай, Стив, по поводу землетрясений, и голода, и всего прочего… я что-нибудь придумаю. Но тебе известно далеко не все. Кью тридцать три проявляет активность, а я не могу его найти. Если Лизель или Барри О’Ши решат сейчас выступить против меня, это плохо отразится…

– Плохо отразится на всех. Всех нас. Простых смертных. Я понимаю. И это действительно крупные проблемы. Нисколько в этом не сомневаюсь. – Он побарабанил пальцами по мраморной столешнице. – Но у меня есть моя личная проблема.

– Какая?

– Я обсуждал это с Эрвином. И со всеми прочими, с президентом и военными, но только Эрвин действительно понял.

– Понял что?

– Что я не могу до тебя достучаться. – Он мягко поднял руки, ладонями к ней. – Я сказал это всеми известными мне способами, но ты все равно меня не слышишь. Я говорил с Эрвином, и он утверждает, что дело в различии терминологий.

Кэролин прищурилась.

– Мой английский весьма неплох.

– Я ему так и сказал, но он имел в виду другое. По его словам, когда он вернулся с войны, все вокруг твердили: забудь, найди занятие, которое сделает тебя счастливым, и все такое. Он слышал слова, понимал, что они значат, но не мог соотнести себя с ними. А потом появился какой-то мальчик, которому он помог. И тогда он понял, что может двигаться дальше. И после этого слова обрели смысл.

– Дашен, – кивнула Кэролин. – Я его помню.

– И тогда я начал думать, что тебе, должно быть, пришлось все отключить, ну, внутри. Ты должна была стать холодной, верно? Чтобы пережить маленькую девочку с расколотой топором головой и мальчика, зажаренного живьем.

Кэролин не ответила.

– Холодной. Да. – Стив вновь пристально смотрел на нее. – Но не ледяной. Еще нет. Осталась одна мелочь. Сердечный уголь. И больше ничего. Только он.

Наконец она едва заметно кивнула.

– Я так и думал. Да. Это единственный способ пробиться к тебе. Единственный способ… разбудить тебя. Отогреть.

Она не ответила.

Стив кивнул и улыбнулся.

Эта улыбка была другой. Что изменилось?

– Ты ни разу не сказала напрямик, но, думаю, я знаю, что это. Сердечный уголь. – По-прежнему улыбаясь, он встал и подошел к кастрюле.

Наконец она поняла. Это умиротворение. Вот что изменилось. Я впервые вижу его по-настоящему счастливым.

Улыбаясь, Стив взял со стойки апельсиновый сок.

– Еще порцию?

– Нет. – Ее голос был хриплым. – Что ты делаешь?

– Я так рад, что ты спросила. Спасибо за помощь. Уверена, что не хочешь еще выпить?

Она покачала головой.

– Что ж, ладно.

Он взял кастрюлю и вылил ректификат себе на голову.

Комнату наполнил резкий, химический запах девяностопроцентного спирта. Он крайне горюч, внезапно поняла Кэролин.

– Давай, милая, – сказал Стив Наге.

Кэролин быстро вскочила, чтобы остановить его. Нага еще быстрее преградила ей путь.

Стив улыбнулся, мирно и дружелюбно.

– Прежде чем приблизиться к моему видению Будды, почтительно молю принять позу сочувствия к малым тварям сего мира.

Он закрыл глаза. У него в руке была зажигалка Маргарет.

Клац. К-р-р-р. Щелк.

Внезапно все великое и вечное обернулось синим пламенем. Нага стояла между Кэролин и Стивом, непреодолимая ярость когтей и клыков. Кэролин могла лишь беспомощно смотреть, как огонь превращает Стива в пылающий жир, превращает в черный дым. Она впервые поняла, что обычные люди горят очень быстро. Меньше чем через минуту он был мертв. Возможно, в этом и состоит Божье милосердие. А дальше – Внешняя Тьма.

Оставшись в одиночестве, Кэролин ощутила на себе холодные взгляды Иши и Аши.

Кто-то кричал.

 

i

Конечно, Кэролин воскресила Стива. На это ушло несколько недель. Она постепенно осваивала медицину, но сожжения – сложная штука. Он попросил у нее еще две бутылки «Эверклир». Она сказала, что ничего не смогла найти. Неделю спустя пришла вниз и обнаружила его мертвого в ванне, с бритвенным лезвием в скрюченных пальцах. Пришлось усыпить Нагу, чтобы добраться до тела. На сей раз Кэролин справилась за один день, но перепутала группу крови – да, ошибка новичка, однако она была расстроена, – и Стив почти сразу умер от сердечной недостаточности. Она заменила обычные бритвы электрическими и воскресила его снова, но на следующий вечер за обедом он повторил свою речь – принять позу сочувствия? что вообще это значило? – и запил жаркое стаканом жидкости для прочистки канализации.

Больше Кэролин его не воскрешала. Она не могла этого вынести. Не могла.

С тех пор прошло больше месяца. Она полностью погрузилась в исследования. Однажды, изучая теоретическую структуру вирусов реальности, она наткнулась на кое-что, пребывавшее не на своем месте. Коричневую папку среди бледно-сиреневой математики. Оказалось, это искусство alshaq shabboleth.

Это все изменило.

Сам по себе alshaq shabboleth ничего не значил. По сути он имел отношение к технике, которую Кэролин нашла на закладке, той, что позволила ей незаметно перемещаться по Библиотеке. Единственное преимущество alshaq shabboleth заключалось в том, что его можно было наложить очень быстро, одним словом. Кэролин видела его в действии… однажды.

– В день усыновления.

Она произнесла это чуть слышно, но огромные пространства Библиотеки вцепились в ее слова, усилили их. Кэролин посмотрела на пергамент в своей руке.

Изучая Речь Истинную, что всеми управляет, я сотворил искусство alshaq shabboleth, что делает медленное стремительным.

Она развернула еще несколько дюймов свитка. Он был древним, Отец написал его до расцвета своей силы. Свиток касался незначительных процедур, не имевших широкого применения. Могли пройти годы – тысячелетия, – прежде чем Кэролин наткнулась бы на него. Случайность? Возможно, но в делах Отца все случайности казались весьма подозрительными.

Он хотел, чтобы я это нашла.

На полях был выполненный от руки чернильный рисунок человека, опережающего молнию, и другой, не столь выцветший, того же человека, охваченного огнем и кричащего. Лицо Кэролин помрачнело.

– Alshaq shabboleth, – произнесла она, пробуя слово на вкус.

Приблизься же к alshaq с трепетом! Это опасное искусство, и хотя оно может стать лучшим другом в минуты нужды, оно способно сделаться и злейшим врагом! Только мудрый должен…

Рядом с бледными, древними чернилами было нацарапано шариковой ручкой:

Кэролин,

Оникс-7–9–5–12–3–3.7

– Отец

Это было обозначение каталога: ониксовый этаж, луч семь, ветвь пять, шкаф двенадцать, полка три, третья слева. Глава семь. Кровь шумела в ушах Кэролин.

– Отец? – едва слышно прошептала она.

Нет ответа.

Взревев, Кэролин отшвырнула свиток. Мертвое создание с метелкой для смахивания пыли зашаркало прочь в смутном, сонном ужасе.

День усыновления. Так они называли его – тот день, когда перестали быть американцами и превратились в Библиотекарей, часть Отцовского мира. Прежде Гаррисон-Оукс был одним из множества заурядных американских городков. А Отец был просто Адамом Блэком, стариком, жившим по соседству.

Потом на них напали. Не слишком хитроумно, но яростно и стремительно. Отца застали врасплох – или он позволил поверить, что застали. Кэролин думала, что, возможно, его тогда даже могли убить. Шансы были ничтожно малы – но все-таки были. Это подозрение и следовавшие из него выводы подвигли ее к попытке… Отец не был всеведущим. Иногда его удавалось удивить. А раз его можно удивить, значит, он уязвим.

Все остальное вытекало из этой мысли.

Оцепенев, словно во сне, Кэролин прошла по главному коридору нефритового этажа и поднялась на ониксовый. Сквозь колоссальные пустые пространства добралась до нужного шкафа. Это была аптекарская секция, часть каталога Дженнифер. Книга называлась «Собрание полезных эликсиров». Глава семь – «Источник абсолютной памяти».

Инструкции

Приготовив жидкость, как указано, удались в уединенное место. Там погрузись в медитацию. Зелье высвободит мельчайшие твои воспоминания; ты словно переживешь их заново, во плоти.

Кэролин отложила книгу. Осмотрела соседние полки, захватила еще пару томов – один по химии, другой по лабораторным методикам. Спустилась в аптеку и начала подбирать ингредиенты.

 

ii

Химик из Кэролин был никудышный. Потребовалось три дня неудач, прежде чем она достаточно изучила основы, чтобы понять, как осуществить написанное в рецепте. Еще через неделю, долгую и почти бессонную, она получила порцию зелья нужной чистоты и не убила при этом ни одной мыши.

Убедившись, что все выполнено безукоризненно, Кэролин вернулась в свою комнату, наелась до отвала и проспала двенадцать часов. На следующее утро – или вечер, точно она не знала, да и не хотела знать – Кэролин вернулась к своему столу в главном зале и некоторое время сидела, изучая маленький стеклянный пузырек с плодами ее трудов. Осторожно, чтобы ни капли не пролить, она вытащила пробку и поместила на промокательную бумагу. Разрезала лимон на четвертинки и разложила их рядом с пробкой.

В пузырьке было около двух столовых ложек горькой коричневой жидкости, которая пахла слезами. Поморщившись, Кэролин проглотила ее, словно крепкий алкоголь, и закусила лимонной долькой, чтобы избавиться от гадкого привкуса.

Там погрузись в медитацию.

– Ладно, – сказала она.

Кэролин помнила, что в День усыновления был какой-то праздник. Этот день стал одной из поворотных точек ее жизни, возможно, единственной поворотной точкой, но она почти не думала о нем все эти годы. Был конец лета, дни стояли еще жаркие, но если выйти на улицу ночью, иногда можно было почувствовать первое дыхание зимы с севера. Занятия в школе начались лишь неделю назад, и Кэролин вспомнила, что это казалось ей глупым. Зачем начинать учебу, а всего через неделю снова устраивать каникулы? Глупое время для…

– Дня труда, – произнесла она вслух. Действительно абсолютная память. Час назад она бы не вспомнила это название даже под угрозой смерти.

День труда, тысяча девятьсот семьдесят седьмой год. Ей восемь лет. Она проснулась в своей комнате в доме родителей. Рядом с ней в постели лежала мягкая игрушка, зеленая кукла в виде лягушки. Кермит, подумала Кэролин. Его зовут Лягушонок Кермит. Рядом с Кермитом сидела мисс Пигги. Кэролин проснулась позже обычного, потому что прошлым вечером допоздна смотрела по телевизору «Уолтонов».

В воспоминаниях Кэролин спустилась вниз. Ее мать, симпатичная блондинка примерно того же возраста, что Кэролин была сейчас, возилась на кухне. Мама подошла к шкафу и достала коробку «Фростид флейкс» – Кэролин не могла сама до нее дотянуться, – потом вернулась к готовке.

Кэролин не помнила лица своей матери. Помнила лишь ощущения – смех, кашемир, спрей для волос.

До нынешнего момента. Привет, мама, подумала она. Рада тебя видеть.

Одна-одинешенька в пустой Библиотеке, Кэролин слабо улыбнулась.

Все же она испытала облегчение, что лицо женщины было незнакомым. Она не знала, как поступит, если мама окажется одной из покойниц. И радовалась, что не узнает. Кэролин постаралась запомнить ее лицо. Прости, мама. На этот раз я тебя не забуду.

В тысяча девятьсот семьдесят седьмом году, покончив с хлопьями, маленькая Кэролин помогла маме готовить картофельный салат для пикника – варить картошку, резать овощи, смешивать все это в миске. Когда они уже заканчивали, из хозяйственного магазина вернулся ее настоящий отец. Привлекательный мужчина, на несколько лет старше матери. На его висках проглядывала седина. Маленькая Кэролин называла его не «отцом», а «папой», что, на слух взрослой Кэролин, звучало замечательно свободно. Маленькая Кэролин поцеловала мужчину в щеку. Почувствовала губами жесткую щетину. Отец не принял душ. От него пахло по́том и, едва заметно, вчерашним «Олд-спайсом».

Когда картофельный салат был готов, Кэролин накрыла миску пищевой пленкой и поставила в «холодильник». Помогла матери прибраться, затем отправилась в свою комнату, чтобы скоротать несколько часов. Пикник начнется не раньше полудня. Сейчас, четверть века спустя, Кэролин отчаянно желала остаться на кухне, побыть с родителями в последний раз, но воспоминания невозможно было изменить. Кэролин обожала читать, еще до того, как в ее жизни появился Отец. Ей нравилось сидеть в своей комнате за книгами.

Незадолго до полудня они намазались лосьоном для загара, перешли улицу и зашагали к маленькому парку за домами. «Папа» протянул руку, и Кэролин взяла ее, переплетя свои маленькие пальчики с его большими. Она помнила, что его ладони были шершавыми. Наверное, он занимался ручным трудом. Но каким? Однако в тот день Кэролин об этом не думала. И теперь эта информация исчезла, вместе с его именем, историями, которые он рассказывал, другими днями, которые они провели вместе.

Он рассеянно улыбнулся ей. У него такое доброе лицо, подумала Кэролин. По ее щекам покатились слезы, но она этого не заметила.

Кратчайший путь в парк лежал через двор человека по имени Адам Блэк. Он как раз был на задней террасе, в шортах, фартуке и поварском колпаке. На бетонной плите, служившей патио, стоял его эксцентричный гриль для барбекю, огромная бронзовая фигура быка. Кэролин помнила, что в раннем детстве эта штука просто завораживала ее. Как-то днем, во время грозы, она пробралась сюда и приложила крошечную ладошку к гладкой бычьей ноге, глядя на собственное отражение в блестящем животе. Сейчас из ноздрей быка струился дым.

– Здравствуйте, Адам! – крикнул отец. – Не возражаете, если мы срежем через ваш двор?

«Адам» поднял руку.

– Здравствуйте! – Он говорил по-английски, скрывая свой акцент пелапи. – Конечно, проходите.

Они задержались на минутку, чтобы поболтать. Это называется «добрососедские отношения», подумала Кэролин. Двадцать лет назад Отец выглядел точно так же, как при их последней встрече.

– Отлично пахнет! – сказал ее папа. – Что у вас там?

– Всего понемногу, в основном свиной окорок и ягненок. Через час будут готовы. Я всю ночь их коптил. После свинины, наверное, приготовлю бургеры.

– Как-нибудь поделитесь рецептом? Признаю, то, что вы приготовили в прошлом году, было лучшим барбекю в моей жизни.

– Конечно. Почему нет? В последнее время меня то и дело посещает менторское настроение. – Он ткнул в мясо резной деревянной вилкой. – Секрет в том, чтобы начать с жаркого огня, чем жарче, тем лучше. Такой огонь начисто выжигает нечистоты. Кроме того, есть в этом и нечто ритуальное. Огонь дает человеку точку сосредоточения. – Ухмыляясь, он постучал по быку костяшками пальцев. – Так что да, огонь. Это первый шаг.

– Правда? И все?

– Ну, к мясу также добавляются особые специи… по старинному персидскому рецепту. – На сей раз он позволил проявиться акценту пелапи: «реше-е-епту».

Восьмилетняя Кэролин захихикала:

– Вы смешно разговариваете!

– Кэролин! – сказал ее папа.

– Все в порядке, – откликнулся Адам Блэк. Присел на корточки перед Кэролин. Она помнила, как при виде этих глаз ей мгновенно расхотелось смеяться.

– Нет… – хныкнула она и уткнулась лицом в отцовскую ногу.

– Не бойся, – сказал Адам Блэк и откинул волосы с ее лица. – Ты совершенно права. Иногда я действительно смешно разговариваю, но большинство людей этого не замечают. У тебя хороший слух.

– Спасибо. – По его голосу Кэролин поняла, что он хочет ее успокоить, но она не успокоилась. Ничуточки.

– И как нужно это произносить, милая?

Кэролин выглянула из-за отцовской ноги.

– Рецепт.

– Реше-е-епт.

Она не сдержалась и снова хихикнула:

– Нет, рецепт!

Судя по всему, смешок его удовлетворил. Его лицо снова расплылось в мягкой улыбке.

– Не хотите задержаться и немного поболтать? Кажется, пикник еще не начался. У меня есть холодное пиво и газировка для вашей дочери.

Отец посмотрел на парк, где мужчины натягивали волейбольную сетку.

– Можно, папа? – Кэролин очень любила «Спрайт», но редко его получала.

Папа задумался.

– Да, конечно. Почему бы нет? И захватите для меня пиво.

Кэролин взяла с собой книгу. Она села на металлический садовый стул и погрузилась в чтение, пока взрослые беседовали.

– Могу я поинтересоваться, где вы взяли такой гриль? – спросил папа. – Никогда не видел ничего подобного.

– Знаете, я, право слово, не помню. Кажется, где-то на Ближнем Востоке. В молодости я много путешествовал.

– Неужели? А чем занимались?

– В основном служил. Исходил вдоль и поперек все азиатские холмы.

– Надо же. Наверняка вам есть что рассказать.

– Это точно.

Отец подождал, но Адам молчал.

– Вы продолжаете этим заниматься? Мы так редко вас видим.

Он рассмеялся:

– Нет, нет. Уже давно нет. Война – дело молодых. Вообще-то я собираюсь на пенсию.

– Правда? А выглядите совсем молодо.

– Спасибо. Но я старше, чем кажусь.

– Не возражаете, если я задам еще вопрос? На пенсию откуда?

– Отнюдь не возражаю. Я глава маленькой компании. Маленькой, но влиятельной. Книжный бизнес, семейное дело.

– Здорово. Вам нравится?

– Работа интересная. Но суровая. Сильная конкуренция. Моего преемника ждет трудное время, по крайней мере, поначалу.

– О, так вы уже выбрали преемника?

– Да. Точнее, преемницу. Я долго искал подходящего человека. Осталось лишь обучить ее.

Тогда Кэролин этого не заметила, вообще не запомнила ничего подобного, но, произнося эти слова, Адам Блэк смотрел прямо на нее. Что-то в этом взгляде насторожило материнский инстинкт матери Кэролин, и та положила руку дочери на плечо. В последний раз.

Теперь, сегодня, Кэролин сидела с отвисшей челюстью одна в сердце Библиотеки. Преемника? Выбрал? Не мог же он…

– И кто эта счастливица? – поинтересовалась мама Кэролин, подшучивая над отцом. Феминистские вопросы вызывали в их семье легкие трения.

– Ее зовут Кэролин. Она моя племянница… что-то вроде этого. На самом деле наши родственные связи весьма слабы. Однако у нас с ней много общего.

– Да? – сказал папа Кэролин. – Странное совпадение. Нашу дочь зовут точно так же.

– Ну надо же.

Адам Блэк лопаточкой перевернул ребра в гриле.

Папа Кэролин глотнул пива.

– А в чем состоит процесс обучения?

– Если не возражаете, я бы не хотел пускаться в детали. Коммерческая тайна и все такое.

– Конечно, нет проблем, я понимаю. – Он явно не понял.

– Однако могу сказать, что самым сложным будет сохранить ее сердце. – Адам Блэк увидел выражение маминого лица и добавил: – В переносном смысле.

– Суровый бизнес?

– О да. Некоторые конкуренты – настоящие чудовища.

– Правда? А что именно… – вмешался папа Кэролин.

Отец сделал вид, будто ничего не заметил, но в его голос прокрались металлические нотки.

– Хотя это как раз меня не тревожит. Она ведь такая же, как я. Она сделает все, что потребуется, – когда я привлеку ее внимание.

Он улыбнулся, перевернул бургер. Его глаза пылали.

Мама нервно улыбнулась в ответ. Папа рассеянно потягивал пиво.

– Основные трудности начнутся потом – когда она победит. В молодости война была моей жизнью. – Взгляд Отца обжигал Кэролин. – Потакая своим желаниям, я опустошил себя. Лишь много лет спустя я понял, что потерял, и к тому времени уже ничего нельзя было вернуть. – Он пожал плечами. – Возможно, она окажется мудрее. – В древних, пыльных уголках памяти Кэролин Адам Блэк подмигнул ей. Сейчас, сегодня, Кэролин испытала дурноту.

Ее мама прищурилась. Она не заметила подмигивания, но последние слова подтолкнули некую материнскую стрелку в красную зону.

– Что ж, – сказала она, – думаю, нам пора.

– Но я… – начал папа.

– Не следует отнимать время у мистера Блэка, дорогой. – В ее голосе сквозил холод.

– О. Да, конечно. – Папа улыбнулся Адаму Блэку. – Спасибо за пиво. Присоединитесь к нам? Может, сыграем в волейбол?

Адам Блэк улыбнулся в ответ.

– Я приду через несколько минут. Как только эта свинина хорошенько обуглится.

Родители Кэролин переглянулись.

– Ладно, – сказал папа. – До встречи.

Он взял Кэролин за руку, и они начали спускаться с холма.

 

iii

В те дни у жителей Гаррисон-Оукс имелась территория общего пользования, нечто вроде парка. Теперь на его месте было озеро. Парк со всех сторон окружали дома, придавая ему сходство с огромным задним двором. Здесь было множество народу, взрослые сидели на скамейках для пикника, пили «Кока-колу» или «Спрайт» из зеленых стеклянных бутылок, курили «Тарейтон». Дети облепили качели и деревянные «джунгли». Дом Адама Блэка стоял на самом высоком холме, поэтому Кэролин пришлось спускаться по достаточно крутому склону. Папа держал ее за руку, мягко, но крепко. И спас девочку по крайней мере от одного падения. Когда они добрались до подножия, Кэролин в последний раз вырвала у него ладошку.

– Смотри, папа, там Стив! – Она помахала. – Привет, Стив!

Стив был немного старше ее. Десять, а может, одиннадцать. Он играл в салки с другими детьми.

Дэвид протянул руку маленькому мальчику, который упал в траву.

– Ты в порядке, Майк? – спросил Дэвид добрым голосом. Услышав его, мальчик, в чьих глазах стояли слезы, поднялся на ноги и улыбнулся. Дэвид улыбнулся в ответ, осалил его и сказал: – Тебе водить!

Они со смехом убежали вместе.

Кэролин увидела Маргарет. Та выглядела немного старше остальных – лет девять или десять? Маргарет прыгала по классикам, нарисованным желтым мелом на баскетбольной площадке. Ее косички прыгали вместе с ней, сверкая в солнечных лучах. Кожа раскраснелась от напряжения, розовая и живая.

– Привет, Кэролин! – сказал Стив.

Что-то у нее внутри подскочило от звука его голоса. В те дни Стив жил напротив Кэролин. Наши родители дружили. Иногда мы вместе обедали. Я считала его «милым». Однажды она взяла карандаш и написала его и свое имя на розовом картоне, а потом обвела сердечком. Она никому об этом не говорила.

Отец посмотрел на нее, озадаченно и немного встревоженно. Помахал Стиву:

– Привет.

Стив помахал в ответ:

– Здравствуйте, мистер Сопаски!

– Папа, можно мне поиграть со Стивом?

– Дорогая, Стив не хочет…

– Все в порядке, сэр, – возразил Стив, и восьмилетнее сердечко Кэролин воспарило. – Кэролин, хочешь отправиться на чесоточные равнины и пострелять?

– Да! – ответила Кэролин.

– Отправиться куда? – переспросил ее отец.

– На баскетбольную площадку, – объяснила она. – Так мы ее называем.

Они со Стивом вместе придумали названия для всевозможных местных достопримечательностей. Баскетбольная площадка, покрытая смесью черного асфальта и грубого гравия, была «чесоточными равнинами». В комнате Кэролин висела карандашная карта с этим и другими названиями. Лес в конце дороги был «территорией пропавших собак». Речка в лесу – «ручьем кошачьих брызг», в память одного забавного случая. И так далее.

– О, – сказал отец. – Ясно. Что ж… развлекайтесь.

Они зашагали к баскетбольной площадке. На ходу Стив стучал мячом.

– Как дела? – спросила Кэролин, чуточку нерешительно. Она несколько месяцев его не видела. В первый день школьных каникул отец Стива попал в автомобильную аварию. Мистер Ходжсон неделю пролежал в больнице, а потом умер. Стив и его мать провели лето с бабушкой и дедушкой в Висконсине.

– Все о’кей. Рад, что вернулся. – Он ударил мячом об асфальт. – Старые добрые чесоточные равнины.

Его голос звучал как-то неправильно. Кэролин не удивилась. Смерть отца была самым ужасным, что она могла вообразить. Когда она пыталась представить, что с ней произошло нечто подобное, у нее в голове словно разверзалась бездонная дыра.

– Правда?

– Да. То есть это мерзко, но постепенно привыкаешь.

Она с благоговением посмотрела на него. Для восьмилетней Кэролин в этой фразе содержалась вся отвага мира.

– Ты привык?

Он кивнул.

– Как?

– Просто привык. Можешь приспособиться к чему угодно, если не сдашься. – Он натянуто улыбнулся. – По крайней мере, так говорил мой отец.

– О.

– Давай поговорим о чем-нибудь другом.

– Конечно. – Она попыталась придумать что-то, но все мысли поглотила бездонная дыра. После долгого молчания она тихо спросила: – А о чем?

Стив усмехнулся.

– Что ты сейчас читаешь?

Он был единственным ребенком в городе, который тоже любил читать. Им нравились разные книги – он предпочитал космические корабли и супергероев, а она – истории о животных и Беверли Клири, – но оба обожали обсуждать прочитанное, и время от времени их интересы пересекались.

– «Трещину во времени», – ответила она. – Читал?

– Да. Мне понравилось. Ты в курсе, что есть продолжение?

– С теми же героями?

– В основном. Могу дать тебе, если хочешь.

– Спасибо!

– Не за что. – Он сунул руку в карман. – А пока я принес вот это. Думаю, тебе понравится.

Кэролин изучила обложку.

– «Черный красавчик». Это про лошадь, да?

– Ага.

– Она грустная? Маргарет сказала, что грустная.

– Немного. Ну, в некотором смысле. В конце…

– Не рассказывай!

– Прости. – Стив поднял мяч, чтобы кинуть, но замер и наклонил голову набок, прислушиваясь. – Ты это слышишь?

– Слышу что? Я ничего…

Она замолчала, потому что услышала, свист в небе, который нарастал, набирал силу. Кэролин посмотрела вверх и увидела длинный, тонкий дугообразный след самолета. Сначала он был высоко, но на глазах приближался.

– Кажется, оно летит прямо к нам, – сказал Стив.

Кэролин поняла, что он прав, и почему-то испугалась. Потянулась, чтобы взять его за руку, и…

…все…

…остановилось…

Я сотворил искусство alshaq shabboleth, что делает медленное стремительным, подумала Кэролин теперь. Детям показалось, словно мир вдруг замер. Она видела своего отца, который беседовал с соседом, мистером Джейкобсом. Рот отца застыл открытым посреди фразы. Мистер Джейкобс выдыхал сигаретный дым, который недвижно повис в воздухе.

Передняя точка самолетного следа замерла над ними. Она парила в сотне футов над их головами. Нет, не замерла. Кэролин видела, как она опустилась на дюйм, потом еще на дюйм.

Юные глаза Кэролин различили, что именно приближается. Сначала она подумала, что это космический корабль вроде тех, что показывают по телевизору. Но, присмотревшись, поняла, что ошиблась. Предмет был слишком маленьким, человек бы в него не поместился. И без окон. Однако он слегка напоминал космический корабль, простой металлический конус. На боку был американский флаг и какие-то буквы. «USAF-11807-A1». Ниже красной краской была нарисована улыбающаяся рожица с надписью: «Привет, «Адам»!»

Кэролин вспомнила, как подумала: Они прислали это за ним. За Адамом Блэком. Но что это такое? Несколько лет спустя Дэвид объяснил ей. «Это баллистическая ракета «Титан», – сказал он. – Оружие. Вмещает много «мегатонн». Обычно их применяют, чтобы взрывать города. Американцы решили, что ею можно убить Отца».

Однако тогда Кэролин понятия не имела, что видит – может, фейерверк? – и что бы это ни было, ей понравилось. Она помнила, как в зависшей над их головами штуке появилась тонкая трещина, как она светилась изнутри, словно яйцо, из которого вот-вот вылупится что-то волшебное.

Она посмотрела на Стива. Он говорил, по крайней мере, его губы тогда двигались, но она ничего не слышала. Мы были слишком быстрыми, поняла она теперь. Alshaq shabboleth сделал нас слишком быстрыми для звука.

Трещина расширялась. Свет вылился наружу, словно восход над горами. Поглотил металл с буквами «USAF».

Стив закрыл уши руками, посмотрел на вершину холма. Мгновение спустя Кэролин тоже услышала. В ее голове гремел голос Адама Блэка. Нет, подумала она. Он больше не Адам Блэк. Теперь он Отец.

– Кто хочет жить, может укрыться за моей спиной, – произнес Отец не мягким, веселым тоном, которым беседовал с папой Кэролин, но своим истинным голосом, дробившим горы и зажигавшим свет во тьме. Он прокатился по сознанию детей, подобно грому.

Услышав его, Кэролин инстинктивно прижалась к Стиву, ища защиты. И заметила, что что-то изменилось. Когда она двигалась, неприкрытая кожа на ее теле ощущала жар, как в тот раз, когда она поднесла руку к выходному отверстию фена и обожгла пальцы.

Сейчас, сегодня, она поняла, что именно произошло. Трение. Трение о воздух. Под действием alshaq их скорость была такова, что обжигал даже воздух.

Но тогда она лишь почувствовала боль. Они со Стивом таращились друг на друга в молчаливом ужасе. В пятидесяти метрах над их головами расцветало маленькое яркое солнце.

Она позвала отца, беззвучно шевельнув губами. Шагнула к нему, щеками вновь ощутив это странное тепло. Отец замер, словно статуя, поднеся ко рту пиво, которое дал ему Адам Блэк.

Он стоял прямо под огненным шаром.

Позже, научившись проводить alshaq shabboleth, Кэролин поняла, почему он подействовал на нее, но не на него. Влияние alshaq в первую очередь ощущают мертвые, потом молодые и лишь потом старые. Ее отца невозможно было спасти. Даже сейчас она не могла придумать способ помочь ему. Самой Кэролин грозила лишь немногим меньшая опасность, хотя она еще этого не осознала.

А вот Стив догадался. С широко распахнутыми глазами он тряхнул ее за плечо и показал на огненный шар в небе. Затем показал на Адама Блэка – Отца, – ждавшего их на склоне холма.

Кэролин посмотрела на огненный шар. Он медленно рос. Кивнула, и они со Стивом двинулись к холму.

Проблема проявилась почти сразу. Они бежали медленной трусцой. Сделав два шага, Кэролин остановилась с беззвучным воплем.

Стив скрипел зубами, но не кричал. Он поднял голову. Она проследила за его взглядом. Если огонь не перестанет расти, он нас поглотит.

Кэролин видела, что Стив тоже это понимает. Его лицо покраснело, волосы дымились. Он посмотрел на нее расширившимися от страха и боли глазами, потом сделал полшага вперед, медленно и вяло пробираясь сквозь ставший жестоким воздух.

Кэролин поступила так же. Было по-прежнему тепло, но не так горячо, как когда она бежала, не так жарко, чтобы кричать.

Отец смотрел на них с холма. Молча.

Вместе они дюйм за дюймом продвигались к холму. Другие дети тоже испытали на себе alshaq и столкнулись с теми же проблемами. Некоторые застыли от ужаса или с плачем рухнули на колени. Костлявый мальчик лет восьми запаниковал. Его зовут Джимми, вспомнила она. Он не слишком умен. Джимми побежал к матери – действительно побежал, не потрусил, как пробовала Кэролин. Через несколько шагов на его коже вскочили волдыри. Он закричал, но, видимо, не догадался остановиться. Еще через три шага его рубашка вспыхнула. Кэролин отвернулась.

Они со Стивом шли так быстро, как только могли, чтобы не испытывать боль, однако получалось не ахти. Они опережали растущий шар перегретой плазмы за спиной, но ненамного.

Некоторым повезло больше. Игравшие в салки Дэвид с Майклом находились у подножия холма. Кэролин подумала, что мальчики окажутся в безопасности задолго до того, как их настигнет огненный шар. Они же со Стивом пребывали прямо под ракетой. Они могли успеть воспользоваться обещанием Адама Блэка – а могли и не успеть.

Световой шар быстро рос. Когда они добрались до подножия холма, он коснулся земли и получил первую жертву, шестнадцатилетнюю девушку, которая изначально была в хорошей позиции, но из-за возраста слишком поздно ощутила зов alshaq. Кэролин впервые увидела, как умирает человек. Когда свет приблизился, кожа девушки словно вскипела. Ее глаза расширились от боли, рот распахнулся в безмолвном вопле.

Впоследствии это зрелище долго преследовало Кэролин в кошмарах. Она зашагала немного быстрее, потом еще быстрее – страх пересилил боль.

Теперь она почти бежала, не обращая внимания на жжение. Ее рубашка дымилась. Она чувствовала запах паленых волос, но не знала, ей они принадлежат или Стиву. Вершина холма приближалась. У меня получится!

Потом она споткнулась.

Камень выскользнул у нее из-под ноги. Она выставила руки, чтобы задержать падение, и камень впился ей в ладонь. Хуже того, она соскользнула на несколько драгоценных дюймов вниз.

Стив добрался до вершины. Он был в безопасности. Обернулся, почти с улыбкой, но улыбка померкла, когда он увидел Кэролин. Его губы шевелились, однако она не могла разобрать слов. Он махал ей. «Поднимайся», – произнесли его губы.

Но она не могла. Она ободрала руки и колени. Она хотела к маме. Она боялась. Ее подбородок задрожал. Она вспомнила, как подумала: Это слишком тяжело, вспомнила, как подумала: Я сдаюсь.

Увидев это, Стив сиганул вниз. Его лицо казалось невозможно ярким, освещенное приближающимся огненным шаром, до которого оставалось не больше пяти ярдов. Двумя гигантскими прыжками Стив добрался до Кэролин, схватил ее за талию, поднял на ноги. Она увидела, что его волосы и рубашка пылают, крошечные языки пламени растут.

Горящий Стив обнял ее за пояс и поднял. До огненного шара оставались считаные футы. Плечевой сустав Кэролин болел от рывка, но жара она не чувствовала – Стив прикрывал ее собой. Весь огонь достался ему. Левая половина его рубашки сгорела дотла… и они очутились на вершине холма.

Они ворвались в толпу детей, на несколько дюймов опередив огненный шар. Там были лица будущего Кэролин – Дэвид и Маргарет, Майкл, Лиза, Питер, Ричард, другие, кого она не знала. Они сгрудились за спиной Отца, широко распахнув рты от ужаса, молчаливо крича.

Когда огненный шар достиг гребня холма, Отец вытянул руку. Коснувшись света, поморщился… но не сгорел. Позже Дэвид сказал Кэролин, что это был взрыв в тридцать «мегатонн». Похоже, он считал это число достаточно внушительным. Возможно, так оно и было. Но коснувшись пальца Адама Блэка, тридцатимегатонный взрыв остановился, дрогнул… и начал угасать.

Гаснущий шар оставил идеально круглый кратер на месте парка. Края кратера светились красным. Глаза Кэролин следовали за этим свечением, пока не наткнулись на знакомый предмет: почтовый ящик с золотой надписью «305, Лафайет». Лафайеты были их ближайшими соседями. Половина дома еще стояла, аккуратно вскрытая взрывом. Она видела комнату Дианы Лафайет, у нее был «Дом мечты» для Барби, о котором страстно мечтала Кэролин. Ее собственный дом, где они с мамой готовили картофельный салат, прежде стоял в нескольких ярдах от края кратера.

Лишь тогда Кэролин вспомнила про своих родителей.

В последний раз она видела их в парке. Теперь парк превратился в дыру глубиной сто футов. Расплавленный песок мерцал, словно лава, в ее глубинах. Огненный шар поглотил маму и папу в числе первых. Кэролин поняла, что осиротела.

Дальше, на месте волейбольной площадки, лежали другие мертвые взрослые, их плоть сдуло с костей, хромосомы порвало в клочья. Кэролин их узнала. Покойники.

Отец сделал что-то и снял alshaq. Время возобновило нормальный ход. Дети говорили. Их голоса зазвучали, словно кто-то включил звук на радиоприемнике. Но Кэролин слышала только Стива.

– …не знаю, о чем ты думала, – сказал он. – Нельзя сдаваться, Кэролин. Нельзя выходить из игры. Никогда.

Она смотрела на него широко раскрытыми глазами.

И, сбросив первый камень лавины, Стив произнес:

– Ты должна быть сильной.

 

iv

Адам Блэк повернулся к детям и посмотрел на них спокойными темными глазами.

– Ваши родители мертвы, – сказал он. Некоторые заплакали. Другие таращились на него, потрясенные и непонимающие. – У большинства из вас нет других родственников. В Америке это означает, что вас заберут. Вы будете жить в приюте. Вы слишком взрослые. Слишком уродливые. Вам не найти нового дома. Никто вас не полюбит. Никто не захочет взять к себе.

– Но это – не Америка, – продолжил Адам Блэк. – Здесь все как в старые времена. Я возьму вас в свой дом. Воспитаю вас, как воспитали меня. Вы станете пелапи.

– Чем? – спросила Кэролин.

– Пелапи. Это старое слово. В английском языке ему нет аналогов. Оно означает «библиотекарь», но также «воспитанник» или, быть может, «ученик».

– Пелапи. – Она впервые произнесла это слово. Тогда они думали, что он обращается ко всем. Теперь Кэролин поняла, что он имел в виду только ее. Одна, в Библиотеке, на другом конце жизни, она снова попробовала это слово на вкус. – Чему вы хотите нас учить?

– Мы начнем с языка. Он тоже называется пелапи. Вы все выучите его в первую очередь.

– Зачем?

– Ваши уроки в основном написаны на этом языке. Вам без него не обойтись.

– Какие уроки? – спросила Кэролин.

– Думаю, для тебя это будут другие языки.

– Например? Французский?

– Да. Этот и другие.

– Сколько?

– Все, что есть на свете.

Она скорчила гримаску.

– Что, если я не хочу?

– Это не имеет значения. Я все равно тебя заставлю.

Кэролин не ответила – она начала понимать, что боится Адама Блэка, – но эти слова высекли первую, тусклую бунтарскую искру в ее голове. Сейчас, сегодня этот черный огонь пылал над всеми горами и долами Земли.

– А как насчет меня? – спросил Дэвид.

– Тебя? Хм-м. – Отец опустился перед ним на корточки, пощупал его предплечье. – Похоже, ты маленький силач. Напоминаешь меня в твоем возрасте. Хочешь научиться сражаться?

Дэвид просиял:

– Да! Это будет круто.

Отец заговорил снова, очень быстро, не на английском. Тогда Кэролин ничего не поняла и скоро забыла эту бессмыслицу. Но сегодня, вспомнив, узнала пелапи. Ты словно переживешь их заново, во плоти, гласила инструкция.

– Ты станешь угрозой, которой она боится сильнее всего и которую одолеет, – произнес Отец на пелапи. И нежно, с искренней любовью коснулся Дэвида. – Твой путь будет очень трудным, очень жестоким. Мне придется сотворить с тобой ужасные вещи, чтобы сделать из тебя монстра. Прости, сын. Я думал, ты станешь моим наследником, но в тебе нет силы. Сила принадлежит только ей.

Сейчас, сегодня, Кэролин думала: Сын? Он сделал это со своим сыном? И еще более жуткая мысль: Он сделал это для меня?

– А я? – спросила Маргарет.

Отец повернулся к ней.

– Здравствуй, Маргарет:

– Откуда вы знаете мое имя?

– Я многое о тебе знаю. Я долго наблюдал за тобой. Скажи, тебе нравится исследовать?

Она пожала плечами.

– Наверное.

– Хорошо. Я знаю особенное место. Почти никто больше о нем не знает, кроме меня. Я могу отправить тебя туда. Чтобы ты его исследовала.

– Там весело?

Отец поджал губы.

– Должен сказать, скорее интересно. Тебе бы этого хотелось? Ты будешь особенной. – И добавил для Кэролин, на стремительном пелапи: – Когда придет время, Маргарет станет твоим последним предупреждением.

Кэролин вспомнила, как Маргарет назвала ее «госпожой», сказала: «Теперь ты такая же, как я», сказала: «Мы сестры». Почему она не заметила этих слов? Теперь они впились в нее ледяной сталью.

Отец шагал вдоль ряда детей, разговаривая с каждым, пока наконец не добрался до Стива.

– Что насчет меня?

– Я видел, что ты сделал, – сказал Отец. – Ты очень храбрый мальчик. – Стив изменил осанку, гордо распрямив плечи. – Но, боюсь, мне придется отослать тебя обратно. Ты мне не пригодишься.

– Что? – хором спросили Кэролин и Стив.

Отец покачал головой.

– Есть всего двенадцать каталогов, и каждому из них уже назначен ученик. Мне жаль.

Стив смотрел на него, не понимая, шутит он или нет. Отец махнул рукой, прогоняя мальчика:

– Иди. Думаю, тетя Мэри возьмет тебя. Устроим так, будто твоя мать погибла вместе с отцом. А ты сильно пострадал. Все это время ты провел в больнице. И ничего не помнишь… верно?

– Что? – озадаченно спросил Стив. – Я…

– Просто иди. – И добавил на пелапи: – Я должен изгнать тебя, чтобы ты стал ее сердечным углем. Нет вещей совершенней, чем воспоминания, а ей потребуется совершенство, чтобы выжить. Она будет согреваться памятью о тебе, когда не останется ничего другого, и выстоит.

Потирая шею, Стив зашагал по дороге к въезду в Гаррисон-Оукс. Остановился, оглянулся, помахал Кэролин. Она увидела на его лице неподдельную тоску.

И помахала в ответ.

Не сказав ни слова, Стив вышел из Гаррисон-Оукс и вернулся в Америку. Восьмилетняя Кэролин посмотрела на Отца и спросила:

– Он совсем-совсем не мог остаться? Он же мой лучший друг.

– Мне жаль, – ответил Отец. – Мне действительно очень жаль. Но все должно быть именно так и не иначе. – И, разжигая уголь в ее сердце: – Однажды ты еще можешь встретить его.

Кэролин, по щекам которой струились слезы, яростно кивнула.

Когда Стив ушел, Отец вытер ее слезы. Он позволил тем, у кого остались дома, сходить туда, чтобы взять игрушки или одежду – но лишь столько, сколько они смогут унести за один раз. Дэвид вернулся с чемоданом. Майкл свалил свои вещи в красную тележку и притащил ее.

Дом Кэролин испарился, и ей было нечего собирать. У нее осталась лишь одежда и экземпляр «Черного красавчика», который подарил Стив. Она пошла вместе с Отцом на его задний двор.

– Надеюсь, они поторопятся, – сказал он, высматривая на улице возвращающихся детей. – Я не могу ждать до скончания века. Скоро ужин, а мне еще нужно наказать президента Лемея.

– Наказать президента? За что?

– Это он сбросил бомбу. Как думаешь, его следует за это наказать?

– Да. – Она вспомнила маму и папу. Ее губы задрожали. – Наказать как?

– Ну, для начала он перестанет быть президентом.

– Вы правда можете это сделать?

– О да. Могу.

– Как?

– Ну… потом расскажу. Пока упомяну лишь, что прошлое преклоняется предо мной.

– Это какая-то бессмыслица.

Отец пожал плечами.

– Возможно. Но это правда. Скажи, кем мне его заменить? Картером? Моррисом Удаллом? Джерри Брауном?

– А кто самый хороший? Папа говорит, президент Лемей – подлец.

Отец задумался.

– Думаю, Картером.

– Тогда сделайте президентом его.

– Значит, Картер. Хочешь посмотреть, как я меняю прошлое?

Кэролин сказала, что хочет. Хотела еще спросить, ограничится ли этим дело, станет ли это единственным наказанием Лемея за убийство ее мамы и папы, но не успела. Зная отца, сильно в этом сомневаюсь. Когда она открыла рот, вернулся Дэвид, волоча чемодан размером почти с себя. Отец сказал, что он настоящий силач. Дэвид просиял.

Когда все собрались, Отец привел их на парадное крыльцо и открыл дверь в Библиотеку. С лужайки дом казался совершенно нормальным, но с распахнутой дверью пространство внутри пугало. Там было очень темно.

– Заходите, – сказал Отец. – Чего вы ждете? Пора приступить к учебе.

Они входили по одному – сначала Дэвид, потом Маргарет, Майкл и Ричард, Джейкоб, Фелиция, Дженнифер и Лиза, Питер, Алисия и Рейчел. Кэролин ждала до последнего. И даже тогда помедлила на пороге.

– Не бойся. В конце концов все будет хорошо. Заходи. Хочешь, войдем вместе? – Отец с улыбкой протянул ей руку.

Но она все еще колебалась.

– Давай, – сказал он и помахал рукой: не бросай меня.

Наконец Кэролин взялась за его пальцы, толстые и грубые. Она сделала это неохотно, но по собственной воле. Они перешагнули порог вместе.

– Сойди со мной во тьму, дитя. – Единственный раз Отец посмотрел на нее с искренней любовью. – И я сделаю из тебя божество.

 

i

Вход в аптеку располагался на ониксовом этаже, между каталогами исцеления и милосердия. Кэролин редко здесь бывала. Возможно, и к лучшему: проецируя Библиотеку в нормальное пространство, она лишилась многих мертвецов, и теперь никто не занимался уборкой. Последний раз здесь прибирались недель десять назад, и полки Дженнифер покрыла паутина. Кэролин оставляла следы в пыли.

Она хранила в своей комнате уменьшенную версию аптечки Дженнифер, собранную для собственных нужд. Медицина никогда не была любимым Кэролин предметом, но она непрерывно курила «Мальборо» с тех пор, как ей исполнилось шестнадцать, и это начало сказываться. Дженнифер дважды избавляла Кэролин от начальной стадии карциномы, а несколько недель назад она самостоятельно вылечила эмфизему. Однако сегодня Кэролин ждало нечто посерьезней рака. Ей потребуются дополнительные медикаменты.

– Откройся.

Пол впереди расступился, мгновенно превратившись в лестницу. В коридоре внизу зажглись лампы, и бронзовые стены по-особому замерцали. Кэролин поморщилась. Это мерцание ассоциировалось у нее с Дженнифер. На клеточном уровне Кэролин не старела, однако решения, которые ей приходилось принимать, оставляли морщины на лице.

Морщина, возникавшая, когда она морщилась, была особенно глубокой.

Аптека Дженнифер представляла собой зал, большой даже по стандартам Библиотеки – акров десять или около того. Когда Кэролин открыла дверь, на нее обрушилось облако запахов – паслен, этиловый эфир, слабый аромат жареных моллюсков, другие вещи. Она позволила себе слабую, ностальгическую улыбку. Однажды, поздно ночью, она отправилась к Дженнифер за аспирином и обнаружила ее совершенно обдолбанной. Дженнифер жарила моллюсков на газовой горелке. Она не могла связать двух слов, не то что найти аспирин. Разыграв непреднамеренную комедийную сцену, в конце концов она смогла сообщить, что, по ее мнению, лучшее средство от головной боли Кэролин – трава. Кэролин в отчаянии попробовала сделать пару затяжек. К ее удивлению, это помогло. И придало моллюскам фантастический вкус. Это была хорошая ночь, подумала она. Не все они были плохими. Не все.

Аптека представляла собой небольшой лабиринт экзотических предметов. Возможно, в нем присутствовала какая-то система, кроме «запутанности», но Кэролин требовалась карта. К счастью, она висела на виду, над столом Дженнифер в дальнем углу. Пробираясь туда, Кэролин трогала попавшиеся на пути вещи – крошечные деревянные ящички с сушеными кореньями, двухфутовую бронзовую сферу, покрытую рунами связывания, детеныша стегозавра в контейнере с прозрачной жидкостью. Когда она проходила мимо, стегозавренок моргнул.

Стол Дженнифер окружали стопки блокнотов, кренящиеся и, на взгляд Кэролин, ужасно неряшливые. Тем не менее при виде них она улыбнулась. Как и Отец, Дженнифер имела болезненную тягу к канцелярским принадлежностям. На столе лежал раскрытый блокнот «Миквелриус» на спирали. Кэролин взяла его и сдула пыль, стараясь не чихнуть.

В то утро, когда Кэролин активировала reissak, Дженнифер трудилась над анатомическим рисунком. Блокнот был раскрыт на неоконченной диаграмме чего-то вроде многоножки с туловищем слоненка. Мускулатура была обнажена. Кэролин не узнала это создание. Далекое будущее? Дальнее прошлое? Она пожала плечами. Кто знает. Что бы это ни было, согласно заметкам на полях, оно обладало «гипертрофированной паховой молочной железой».

Чем бы ни было это.

Кэролин опустила блокнот, закрыла, положила руку на обложку.

– Надеюсь… – начала она и запнулась. На что, Кэролин? На что ты надеешься? Что где бы Дженнифер ни была сейчас, там хорошие моллюски? И с неожиданной яростью: Помолчи. Ты не имеешь права.

Помимо собственных медикаментов для первой помощи, она держала наверху неплохой набор для воскрешения – да, она перестала возвращать Стива, но время от времени с мертвецами случались несчастные случаи. Сегодня ей потребуется кое-что еще. Кэролин сняла со стены карту. Ориентируясь по ней, углубилась в аптечные тени, собирая препараты – бутылку Клейна, наполненную кровью анаконды; кристаллический пепел редкого психоза; две унции порошка арсенида галлия-67. Это заняло около часа. Закончив, Кэролин взбежала по ступенькам, почти плача.

Пол закрылся за ней с тихим свистом. Она выдохнула, откинула голову назад. Свысока подмигивали огоньки Млечного Пути. Приближалось время обеда. Может, я заберусь наверх. Она могла бы устроить пикник и…

Нет.

Это называется прокрастинацией.

Вместо пикника Кэролин потащилась на рубиновый этаж, к лучу семь, ряду шестнадцать.

Его останки лежали там, где он умер.

Деревянный пол почернел от соков разложения, но тело практически мумифицировалось. К счастью, запах рассеялся. Вчера – или в какой-то другой день – Кэролин привезла сюда тачку с бочкой дистиллированной воды, двумя галлонами нашатырного спирта, запасом еды на пару недель и большой сумкой амфетаминов. Очевидно, это займет немало времени.

Кэролин сняла рюкзак с таким лицом, словно не избавлялась от ноши, а, напротив, взваливала ее на себя. Предстояло чрезвычайно сложное воскрешение, даже по меркам Дженнифер, но Кэролин думала, что справится. Она ведь всегда справлялась.

Снова вздохнув, она села рядом с трупом и принялась за работу.

Времени ушло больше, чем она рассчитывала, почти три недели. А может, еще дольше? Она утратила счет дням – в последнее время с ней часто такое случалось, – но к тому моменту как ей удалось заставить сердце биться, вода закончилась, а амфетаминов почти не осталось. Путем проб и ошибок за три дня она смогла восстановить нормальную активность его головного мозга. Вскоре после этого он начал слегка похрапывать.

У Кэролин болела спина, колени, даже пальцы на руках. Она отошла на полдесятка шкафов и надела простую на вид, но удивительно смертоносную перчатку, которую взяла в арсенале Дэвида. Затем присела на корточки, намереваясь следить за ним, пока не убедится, что все в порядке. И почти мгновенно провалилась в нечто среднее между «глубоким сном» и «легкой комой». Некоторое время спустя Кэролин постепенно осознала, что кто-то трясет ее за ногу.

– Отвали.

Он потряс сильнее. Кэролин все вспомнила, резко проснулась и выставила перед собой руку в печатке, словно щит.

Он оставил ее ногу в покое, отошел назад и продемонстрировал дымящуюся кружку.

– Здравствуй, Кэролин.

Она принюхалась. Кофе? Еще секунду настороженно смотрела на него, потом опустила руку.

– Здравствуй, Отец.

 

ii

Вообще-то Кэролин ненавидела кофе, но кто-то спрятал ее стимуляторы, пока она спала. Она взяла кружку, кивнула в знак благодарности.

– Ты давно очнулся?

– Часов двенадцать назад. Сколько я был мертв?

Кэролин потерла глаза.

– Точно не знаю. Долго. Несколько месяцев.

Он кивнул:

– Я так и думал.

– Почему?

– Запах не слишком мерзкий. И все покрылось пылью.

– Хм. – Ей в голову пришла одна мысль. – Я, э-э, сожалею, что… сам знаешь.

– Что убила меня?

Она кивнула.

– Забудь об этом. Мы оба знали, что это когда-то случится. Но ты неплохо справилась. Давно никому не удавалось так ловко ко мне подобраться.

– Правда? – В свете Отцовских откровений в день усыновления ей пришло в голову, что, возможно, он позволил убить себя.

– О да. Знаю, о чем ты думаешь, но это не так. Если бы я знал, что надвигается, я бы тебя остановил. Твердой рукою. Нет. Ты победила честно. А ведь ты еще так молода. Я не ожидал, что ты начнешь действовать в ближайшие лет пятьдесят. Скорее даже сто. – Он мягко потрепал ее по плечу. – Я действительно горжусь тобой, Кэролин. Надеюсь, ты не возражаешь.

– Возражаю? – Она обдумала этот вопрос. – Нет. Не возражаю.

– И… кто еще остался?

Она покачала головой:

– Только я.

– О.

– Ты удивлен?

– Немного. Я не был уверен, что тебе хватит духа… Дэвид и Маргарет – само собой. С ними никаких сложностей не ожидалось. Но другие? Дженнифер? Майкл?

Майкл. Майкл всегда был добр к ней – редкость само по себе, – но не только. Когда Дэвид убил Кэролин в первый раз, Майкл был в Австралии, но он как-то об этом узнал. И вернулся. Именно он нашел тело. А потом, когда привел Дженнифер, отправился в леса. На закате он вернулся, в сопровождении волчьей стаи и пары тигров. Вместе они напали на Дэвида, который тренировался на заднем поле. Майкл не мог не знать, что это бесполезно, не мог не знать, что Дэвид причинит ему вред, но все равно это сделал.

– Да, – ответила Кэролин. – Даже Майкл. Я не могла оставить свободные концы. Ты ведь понимаешь? Ставки были слишком высоки.

– Ты поступила правильно. Может, тебе станет чуть легче, если я скажу, что все подстроил так, чтобы у тебя практически не было выбора. Зная то, что ты знала на тот момент, оставлять кого-то в живых было неприемлемым риском.

– Я понимаю. Но от этого мне не легче. Вовсе нет.

– Нет. Конечно, нет. И… что? Ты обратилась к Лизель?

Она покачала головой:

– К американцам.

– Интересный подход.

– Он сработал.

– А Стив? – мягко спросил Отец.

Она не ответила, лишь поморщилась.

– Мертв?

– Да.

– Полагаю, совершил драматическое самоубийство?

Кэролин моргнула.

– Откуда ты знаешь?

– Так уж он устроен. Его прапрапра… семнадцать раз прабабушка была такой же. – Отец скорчил жуткую гримасу и сделал вид, что вонзает кинжал себе в сердце. – «Освободи моих людей, Аблака!» – Затем повесил голову, высунул изо рта язык. – Знакомо?

– Весьма.

– Как он это сделал?

– В первый раз – при помощи огня. Потом использовал другие способы.

Отец поморщился.

– Мне жаль. Должно быть, тебе пришлось нелегко.

Она пожала плечами.

– Ко всему привыкаешь.

Он кивнул:

– Это верно. Но мне все равно жаль. – Отец помедлил. – Согласишься выслушать скромный отцовский совет?

– Ты еще спрашиваешь?

– Да. Теперь ты здесь главная, Кэролин. Если хочешь, чтобы я молчал, просто скажи.

– Нет, нет. – Она выпрямилась. – Это очень любезно с твоей стороны, но я выслушаю любой урок, который согласится преподать мне Аблака. Это честь для меня. – И она наклонила голову.

Отец наклонил голову в ответ, немного глубже, чем Кэролин.

– Как выглядел Стив в первый раз? Когда использовал огонь? В нем было что-то особенное?

– Да.

– И как ты считаешь, что именно?

– Он казался… счастливым, я думаю. Счастливей, чем я когда-либо видела. Ну… может, не «счастливым». Умиротворенным. Я видела его таким единственный раз.

Отец кивнул:

– Именно так. Он был смелым мальчиком с добрыми намерениями. Но если бы ему не подвернулась ты, он бы нашел себе другой объект для мученичества. – Он внимательно следил за ее реакцией. – Или умер бы, оплакивая его отсутствие.

– Говоришь, он таким родился?

– Отчасти. У него был потенциал. Некоторые люди обладают колоссальной способностью испытывать вину, заслуженную или нет. Смерть друга лишь закрепила ее в Стиве. К моменту вашей встречи уже почти ничего нельзя было поделать.

– Да, – сказала она. – Это один из вопросов, которые я хотела обсудить с тобой. Я занималась. Думаю, я смогу…

– Что? – мягко спросил отец. – Все исправить? Сделать так, чтобы вы могли быть вместе?

– Нет! Не в этом смысле. Я имею в виду, может… но дело не в этом.

– А в чем же?

– Он был моим другом, – тихо ответила Кэролин.

– Ты пыталась говорить с ним?

Она кивнула.

– И что из этого вышло?

– Он был… добрым. Сочувствующим. По крайней мере, именно это слово он постоянно использовал. Но…

– Но?

Кэролин вздохнула.

– Но кроме сочувствия, ничего не было. Все вышло не так, как в детстве. У нас не осталось ничего общего. Нас разделяла пропасть. Мы использовали одни и те же слова, но они имели разное значение, и… и я не смогла придумать, как это исправить.

– Не удивительно. Вы прожили совершенно разные жизни. – На мгновение глаза Отца затуманились. – Но мне жаль. Я действительно понимаю, что ты чувствуешь.

– Что же мне делать?

Отец покачал головой:

– У меня нет ответа на этот вопрос, Кэролин. Однако, на мой взгляд, у тебя осталось три варианта. – Он поднял палец. – Во-первых, ты можешь изменить прошлое. Сделать так, чтобы Стив с самого начала стал пелапи.

– Я думала об этом.

– И?

– Я не уверена. Я понимаю, почему ты вырастил нас – вырастил меня – именно так, но… иногда…

– Знаю, вам пришлось нелегко. Мне жаль, Кэролин. Иного пути не было.

– Я понимаю. Но не уверена, что хотела бы подвергнуть этому Стива. Не уверена, что хотела бы подвергнуть этому кого-либо. – Она вздохнула. – А второй вариант?

– Ты можешь отречься, – сказал Отец. – Сделать так, чтобы вы все выросли американцами. Вы со Стивом могли бы вырасти вместе. В тишине. В покое.

Кэролин обдумала эту идею: что произойдет, если убрать ее из картины? Почти наверняка первым начнет действовать Герцог. Однако Барри О’Ши и Лизель не станут просто стоять в сторонке, пока Герцог уничтожает разумную жизнь, – им же нужно чем-то питаться. Старым врагам придется объединиться против него, хотя бы на время. Кэролин нахмурилась. В любом случае, люди скоро…

Она почувствовала, что Отец смотрит на нее. С легкой улыбкой.

– И… что будешь делать ты? Если я отрекусь.

Отец пожал плечами.

– Мне придется снова взяться за поиски нового преемника. Я так долго присматривал за этим миром, что вряд ли смогу смириться с его гибелью. – Он сдержанно, жестоко улыбнулся. – Можешь считать меня сентиментальным.

Кэролин моргнула.

– Как скажешь. А что это означает в практическом смысле?

– Хм-м-м. Честно говоря, понятия не имею. На то, чтобы выделить ваши родословные, ушла уйма времени, и еще больше ушло на то, чтобы собрать вас всех в Гаррисон-Оукс. Я мог бы снова заняться чем-то подобным. – Он упрямо сжал губы. – А может, начать с нуля? С первозданной глины? Может, я бы… ладно, не имеет значения. В любом случае, в этот раз все было бы сложнее, и без вашего участия. Я имею в виду всех вас. В День труда тысяча девятьсот семьдесят седьмого года все получили бы удовольствие от барбекю и разошлись бы по домам, с солнечными ожогами и отяжелевшими желудками. Несколько дней спустя кто-нибудь заметил бы, что старый мистер Блэк пропал, и на этом бы все и закончилось. – Он посмотрел на нее. – Ты этого хочешь?

Пару раз Кэролин об этом задумывалась.

– Как ты считаешь, какими бы мы стали? Без Библиотеки? Без тебя?

– Мне известен точный ответ. Хочешь его услышать?

– Да, пожалуйста.

– Ты была тихой, – сказал Отец. – Немного робкой. В старших классах вы со Стивом были парой. Лишили друг друга девственности после выпускного, но долго это не продлилось. – Он пожал плечами. – В конце концов вы оба вступили в брак с другими людьми. Но остались друзьями. Поддерживали связь, пока вам не перевалило за сорок.

– Чем я занималась?

– Чтобы заработать на жизнь?

Она кивнула.

– Вообще-то ты была библиотекарем, – ответил Отец. – Американским.

Кэролин фыркнула:

– Серьезно?

Отец тоже усмехнулся:

– Серьезно. Такое нарочно не придумать. Ты прожила хорошую, тихую жизнь. Работала в Университете Орегона. Отлично разбиралась в служебных интригах, но редко сталкивалась с серьезными вызовами. После рождения второго ребенка ты немного поправилась, а потому начала участвовать в триатлонах.

– Что это?

– Нечто вроде гонки. Сначала плывешь, потом бежишь, потом едешь на велосипеде.

– О.

Отец ухмыльнулся.

– А в свободное время ты учила французский.

– Ха! Успешно?

– Приемлемо. Словарный запас и грамматика были вполне пристойными, но вот акцент – просто ужасным. Однако ты так и не попала в Париж. Рак щитовидной железы в пятьдесят девять.

– Вот как. – Кэролин задумалась. – А третий вариант?

– Ты можешь отпустить его. – Отец подождал, но она молчала. Наконец он сказал: – Что ж, подумай об этом. Что еще ты хотела бы обсудить?

– Прошу прощения?

– Ты сказала, что Стив – один из вопросов, которые ты хотела обсудить со мной. Каковы остальные?

– Да. Точно. Думаю, я понимаю, что ты сделал – в смысле, обучил меня, – но по-прежнему не понимаю, почему. И что ты имел в виду, когда говорил про пенсию? Ты что, собираешься просто купить кемпер и отправиться в Бока-Ратон или что-то вроде…

Отец рассмеялся:

– Не совсем. Сколько, ты говоришь, прошло? Около года?

– Наверное.

– На каких каталогах ты сосредоточилась?

– В первую очередь – на стратегии и тактике. Кью тридцать три Север пришел в движение, и Лесной Бог тоже зашевелился. У него есть жрица, которая… Забудь. Теперь это не твои проблемы.

– А математика?

– Совсем немного. А что?

– Ты знакома с понятием «регрессионная полнота»?

Она где-то слышала этот термин, но не могла вспомнить, где именно.

– Нет.

– Его суть в том, что как бы глубоко ты ни понимал вселенную, сколько бы загадок ни раскрыл, за ними всегда стоит более глубокая загадка.

– Хм.

– Ты ведь знаешь, что не я сотворил эту вселенную? Я оставил на ней свой след и, надеюсь, привнес некоторые изменения к лучшему, однако я лишь работал с правилами, оставшимися от третьей эпохи. Добавил чуток света и удовольствия.

– Мы над этим размышляли, – ответила Кэролин. – Никто не мог сказать наверняка. Но если не ты, то кто?

Отец покачал головой:

– Когда-то я задал тот же вопрос. Если на него и существует ответ, он утрачен.

– О.

– Но кто бы это ни был… он был мастером. Я долго исследовал его работу. Выучил несколько фокусов… – он махнул рукой, одним жестом обведя нескончаемые акры Библиотечных книг, свитков и фолиантов, – …но не приблизился к пониманию картины в целом.

– Ты так считаешь?

– Я это доказал. Эта вселенная обладает регрессионной полнотой. Я не смог понять ее целиком. И никто не сможет. Поэтому я ухожу.

– Уходишь?

– Я создам собственную вселенную. Мое место с моими правилами. Это будет моя пенсия.

– Звучит одиноко.

Отец покачал головой:

– У меня есть друзья.

– Друзья?

– Пока ты спала, я воскресил Нобунунгу. И Митрагани.

Кэролин вспомнила, как Майкл говорил о своем учителе: «Ты ведь понимаешь, что Нобунунга – не просто тигр?» Вспомнила, как Нобунунга вошел в reissak, вспомнила его непоколебимую веру в Отца. Он сказал, Отец защитит его. И оказался прав.

– Где они? – Ей стало не по себе.

– Ждут меня. – Отец показал на нефритовую лестницу. – Хочешь их повидать?

Кэролин подумала о Митрагани, которая протягивала к ней окровавленную маленькую ручку и спрашивала: «Moru panh ka seiter?» Почему ты это делаешь? И покачала головой:

– Наверное, это плохая идея.

Отец кивнул:

– Понимаю.

На мгновение она представила их троих вместе, Отца, Нобунунгу и Митрагани, отдыхающими, может, играющими в волейбол. Это шло вразрез с ее представлениями об Отцовском характере. Однако Кэролин начинала понимать, что, вероятно, в действительности Отцовский характер был совсем не таким, как ее заставили поверить.

– Можно задать тебе вопрос?

– Конечно.

– Ты помнишь… День Быка? Дэвида?

– Разумеется.

– Почему ты улыбался?

Отец долго смотрел на нее.

– Давай пройдемся, Кэролин.

Он поднялся, с прежней гибкостью, и зашагал между шкафами.

Кэролин поспешила догнать его.

– Куда мы идем?

– Недалеко.

Он вывел ее из рубинового каталога – каталога Дэвида, размышлений о жестокости и смерти – и углубился в фиолетовый. Фиолетовый каталог был небольшим, частью мира Питера. Кэролин даже не знала, из какого камня выполнен здесь пол. Аметист? Гранат? Танзанит? Она не помнила, чтобы когда-либо приходила сюда.

Отец остановился у высокого пыльного шкафа, заполненного книгами вроде «Larousse Gastronomique», «Искусство кулинарии дома» и «Радость готовки». Какого черта мы здесь делаем?

Отец выбрал папку с тремя кольцами. Дешевая и хлипкая, она пряталась за книгой о корнуэльских пирожках. Слова на обложке гласили: «Ангелы Чарли». Ниже располагалась картинка с тремя красивыми женщинами.

Отец вручил папку Кэролин. Что-то привлекло ее внимание. Нечто шевельнулось в глубоких тенях Библиотеки, раздался тихий звук.

– Что это?

– Это, – ответил Отец, – черный фолиант.

Кэролин подняла глаза.

– Серьезно?

Предполагалось, что в черном фолианте содержатся инструкции по изменению прошлого. Он обладал почти безграничной мощью. Кэролин потратила годы на его поиски. И в конце концов пришла к выводу, что черного фолианта не существует.

Отец кивнул:

– Боюсь, он попал не на ту полку. Я не хотел, чтобы ты наткнулась на него, пока не будешь готова.

Кэролин открыла папку. Страницы были сделаны из древнего пергамента, а почерк принадлежал не Отцу. Она моргнула. У нее на глазах слова изменились. Затем снова. Когда они изменились в третий раз, она поняла, что меняются не слова, а язык, на котором они написаны. Каждые несколько секунд чернильные завитки изменяли свою форму. Арабский, суахили, поэзия бурь.

– О боже.

Отец кивнул:

– Совершенно с тобой согласен.

Черный фолиант!

– Кто его написал? Сколько ему лет?

– Никто не знает. – Отец пристально посмотрел на нее. – Я забрал его у Императора третьей эпохи. Почерк принадлежит не ему.

Кэролин закрыла папку.

– Но какое отношение это имеет к…

– Я улыбался, когда мы отправили Дэвида в Быка, потому что он умолял.

– Да? – Ее лицо вытянулось.

Он поднял руку.

– Ты неправильно меня поняла.

Кэролин озадаченно покачала головой.

– Ты ведь знаешь, что он был моим сыном, верно? То есть вы все были в некотором смысле моими детьми – особенно ты, Кэролин, – но лишь с матерью Дэвида я действительно занимался сексом.

– Отец! Фу!

– Извини.

– Но… в таком случае… я все же не понимаю. Ведь от этого должно было стать только хуже. То, что ты с ним сделал. Я хочу сказать, ведь он был твоим сыном.

– Верно, – серьезно ответил Отец. – Намного хуже. Хуже, чем ты можешь себе представить. И, надеюсь, хуже, чем когда-либо сможешь.

– Но почему ты улыбался?

– Потому что он умолял. А ты – нет. Ни разу.

– Я бы тоже умоляла, если бы ты запихнул меня в ту чертову западню.

– Нет. Ты не умоляла.

– Что? Я не…

Он постучал по черному фолианту.

– Прошлое преклоняется предо мной, Кэролин.

– Я все равно не… – Тут она поняла. – Дэвид… должен был стать твоим наследником? В какой-то… какой-то другой версии прошлого?

– Именно.

– Но… ничего не вышло?

– Да.

– Почему?

– Потому что Дэвид оказался недостаточно силен, – ответил Отец. – Чтобы завершить обучение, он должен был одолеть монстра. Но он не смог. Я дал ему много шансов. Чересчур много. Девять раз я зажарил живьем невинное дитя, чтобы Дэвиду было кого побеждать. Все девять раз торжествовал монстр. В конце концов я понял, что обучаю не того ребенка. – Он пожал плечами. – Поэтому я дал монстру шанс. И в тот день, когда Дэвид начал умолять, я понял, что наконец решил задачу, наконец нашел своего наследника.

– Девять раз? – Брюхо Быка, оранжевое в ночной тьме. – Меня?

– Ты никогда не умоляла, – сказал Отец. – Ни разу. Я до сих пор не могу поверить. Само собой, ты этого не помнишь, но я сам пару раз побывал в этом быке. – Он содрогнулся. – Один раз я даже поджарил тебя дважды, без перерыва, чтобы ты понимала, действительно понимала, что тебя ждет. Я хотел узнать, как ты поступишь. Ты просто смотрела на меня. – Он покачал головой. – Мне до сих пор снятся кошмары.

– Какой я была?

– Как Дэвид, – ответил он. – Но намного хуже. Хуже меня, хуже Императора… хуже кого-либо когда-либо. Ты была демоном. Дьяволом.

– Хм-м.

Он немного подождал.

– У тебя еще остались вопросы?

– Нет. Я… – Она хотела поблагодарить его, но не стала. Совсем скоро она об этом пожалеет. – Нет.

– В таком случае Аблака провозглашает, что четвертая эпоха мира подошла к концу. Теперь все это принадлежит тебе, Кэролин. «Поздравляю» – не вполне уместное слово, но я знаю, что у тебя все получится. – Отец поднялся, стряхнул пыль. – А значит, мне пора уходить.

Вот так?

– Я когда-нибудь увижу тебя?

Он покачал головой:

– Нет. Никогда. Оттуда, куда мы идем, нет возврата.

– О.

Отец повернулся и зашагал к нефритовой лестнице, туда, где ждали Нобунунга и Митрагани и их будущее.

Несколько секунд Кэролин просто ошеломленно смотрела ему вслед. Он не оглянулся.

– Подожди! – крикнула она. – Есть еще кое-что.

– Что?

– Откуда ты знал? Что я тебя воскрешу?

– Я не знал.

– Тогда как…

– Я не знал, Кэролин. Я лишь верил в тебя. – Глаза Отца блеснули. – Пора тебе к этому привыкнуть.

Она не поняла шутку.

Отец вздохнул.

– Кэролин, ты сильная, но неужели ты не можешь расслабиться? Хотя бы изредка? – Он щелкнул пальцами. – О! Чуть не забыл. Я оставил для тебя кое-что.

– Что?

– Сюрприз.

Она опасалась Отцовских сюрпризов.

– Приятный?

Он только улыбнулся.

Кэролин смотрела ему вслед, пока не решила, что он удалился на достаточное расстояние. И лишь тогда прошептала:

– Прощай, Отец.

Больше она никогда его не видела.

 

iii

Стив очнулся на полу пентхауса. Он уже привык умирать и помнил все до последних мгновений. Апартаменты покрывала пыль. «Драно» наполовину высохла и кристаллизовалась. Стакан с ней стоял там, где Стив его и оставил… когда? Он помнил вкус, металлический, но не такой уж неприятный, помнил, как щелочь прожгла его кишки. На дне выпали кристаллы, однако этого вполне могло хватить на новую дозу. Он меня ждал. Бегом к стойке, дружище!

Почему-то это показалось Стиву смешным, и он захихикал.

– Не делай этого.

– Что?

Он обернулся на голос Кэролин. Она сидела на гранитной перегородке между кухней и гостиной, словно горгулья, и курила сигарету.

– Не хихикай так. Ты похож на Маргарет.

– Но я такой пыльный. Хе. Хе-хе.

– Прошло много времени.

Она кинула ему наполовину полную пачку «Мальборо» и зажигалку Маргарет.

Он их поймал.

– Спасибо. Где Нага?

– Дома, – ответила Кэролин.

– Вернулась в Африку?

Кэролин кивнула.

– Почему?

– Она хотела быть со своим народом. Ну, когда… – Кэролин умолкла.

– Когда все кончится?

Она кивнула.

– Господи, Кэролин. Насколько все плохо?

Кэролин ответила не сразу.

– Ну, конец еще не наступил. – И тихо добавила: – Пока.

Стив кивнул.

– Ты ничуть не изменилась.

Он посмотрел на «Драно» и подавил дрожь. Все сначала. Может, на сей раз я попробую взрыв…

– Вообще-то изменилась. – Она проследила за его взглядом. – Вот. – Кэролин подняла пистолет. – Я тебе помогу. Или пистолет – это недостаточно жутко?

– Думаю, сгодится. Ты меня совсем не слышишь?

Она молча смотрела на него.

Стив сел, стряхнул пыль с одного из кухонных стульев, зажег сигарету.

– Воскрешения тебе удаются все лучше. На этот раз у меня даже ничего не болит.

– Спасибо.

Прищурившись, он посмотрел на нее сквозь сигаретный дым.

– Ты действительно выглядишь иначе. Сколько времени, говоришь, прошло?

– Думаю, три или четыре месяца. Я не следила. Иначе в чем?

– Не знаю. Ты не постарела.

Она загасила сигарету.

– Ничего удивительного. Я не старею. Уже нет. Это Отцовский фокус.

– Однако у тебя появились новые морщины.

Он провел рукой по ее щеке.

– Ну да. Как вы там говорите? Это не годы, это километраж?

Тут он понял.

– Я знаю, в чем дело. Ты не выглядишь такой сердитой. То есть… ты ворчишь, но не как раньше.

– Что ты имеешь в виду?

– Раньше твои брови постоянно сходились на переносице. – Он скорчил гримасу. – А желваки прыгали туда-сюда, когда ты думала, что никто не видит. Теперь этого нет.

– Хм-м-м.

– Так чем ты занималась?

– Всем понемногу, – сказала она. – Училась. Размышляла. Потом болтала с Отцом.

– Серьезно? Я думал, он мертв.

Она пожала плечами.

– Хм-м. Просто болтала? Не дралась?

– Да. Все прошло на удивление цивилизованно. А что?

– Ну… Готов спорить, схватка между вами – потрясающее зрелище. Ты смотрела фильм, в котором Кинг-Конг сражается с огромным динозавром?

– Понятия не имею, о чем ты.

– Жаль. Я такой забавный.

Лоб Кэролин наморщился… потом разгладился.

– Точно, – сказала она со слабой улыбкой. – Ты забавный. Мне этого не хватало. И, может, я действительно стала меньше сердиться.

Она протянула руку за зажигалкой.

Стив отдал ее.

– Это хорошо. Нужно вывести яд из организма. Если загноится, может тебя убить. – Кэролин странно смотрела на него. – Что?

– Это ты… Ничего.

– Значит… четыре месяца?

– Около того.

– Дольше, чем в прошлый раз.

– Ага.

– Почему ты ждала?

– Я вообще не собиралась тебя воскрешать.

– Ты на меня злишься?

Она поморщилась.

– Нет. Не злюсь. Просто… я думала, что не вынесу, если ты… что-то сделаешь. Снова.

– Ясно. – Стив помолчал. – Ну… извини.

– Все в порядке. Я понимаю, почему ты это делал. То есть мне так кажется. – Она обошла кухонную перегородку и взяла со стойки «Черного красавчика». – Это тебе.

Он взял книгу.

– Это тот самый, как его там, знак? С крыльца? Верно?

– Да, это он. Открой.

Он вернул ей книгу.

– Это лишнее.

– Что? Что ты…

– На титульном листе там мое имя, верно? Написано от руки, красной ручкой. Эта книга не похожа на ту, что была у меня, это она и есть. Когда я был ребенком. Верно?

– Ты помнишь?

– Немного. Мне это снилось. После огня. Когда я первый раз, ну…

– Правда?

– Да. И снова, прямо сейчас. Мне снилось, что я читал ее в машине в тот день, когда мои родители… ну, в день аварии. Потом я отдал ее маленькой девочке, с которой дружил, девочке, что жила по соседству. Я много лет о ней не вспоминал. – Стив покачал головой. – Мы говорили о книгах. Но я не мог вспомнить ее имя. – Он улыбнулся. – А потом смог. Ты была такая блондинистая.

Кэролин тоже улыбнулась.

– Я изменилась.

– Похоже на то. Да я и сам изменился. Я все думал, почему тот дом – рядом с которым ошивался злюка бигль – казался таким знакомым. Но остальные я не узнал.

– Ничего удивительного. Большую часть перестроили.

– Да? – Он нахмурился. – Мне кажется, будто я помню, что случилось, но… этого не могло произойти на самом деле. Не могло. Твой Отец что-то сделал, верно? С моим сознанием, с моей памятью.

– Верно.

– Так что же случилось на самом деле? Погоди! Нет. – Стив потер виски. – Если подумать, лучше не говори. Что бы ни произошло, уверен, я выставил себя полным идиотом.

Кэролин моргнула.

– Нет. Ты не выставил себя идиотом. Ничего подобного. Совсем наоборот.

Стив поднял глаза, не зная, верить ей или нет.

Он никогда не видел на лице Кэролин такого мягкого выражения.

– У меня есть предложение, Стив. Что, если я скажу, что нашла способ все исправить?

Стив пристально посмотрел на нее.

– О чем именно речь?

– О Солнце, – ответила она. – О землетрясениях. Обо всем.

– Ты собираешься вернуть обратно ту девушку?

– Не совсем. Я не могу этого сделать. Митрагани сейчас с Отцом.

– То есть мертва?

– Нет. Не мертва. Они ушли. Митрагани, Нобунунга и Отец. Больше мы их не увидим.

Стив поднял брови.

– Что значит – «ушли»?

– Полагаю, в новую вселенную. Которую сотворил Отец. В которой он устанавливает все правила.

Стив покачал головой.

– Вы, ребята, действительно играете на совершенно другом уровне. Тебе это известно?

– Ну… тебя может ждать сюрприз. На самом деле мы с тобой весьма похожи. Любой мог бы сделать то, что сделала я.

– Знаешь, я в этом слегка сомневаюсь.

Она долго молчала, опустив глаза. Потом тихо произнесла:

– Однако существует цена. Подчиняясь своим желаниям, я опустошила себя.

Стив кивнул:

– Да, это я тоже понимаю.

Она посмотрела на него:

– Правда? Действительно понимаешь?

– Да. Действительно понимаю.

Кэролин улыбнулась:

– Я тебе верю. Спасибо. – Она протянула руку и коснулась его щеки. Кончики ее пальцев были теплыми. Почему-то он этого не ожидал. – Но я поступлю мудрее.

– Да?

– Да. – Она уронила руку. – Я все исправлю, Стив. Мне следовало послушать тебя. Ты был прав.

Он вскинул бровь.

– Неужели? Ты собираешься вернуть Солнце?

Кэролин кивнула:

– Завтра в это же время все станет как прежде.

– Я думал, ты сказала, что это невозможно. Что Дэвид не…

– Дэвида больше нет. Я позволила ему умереть.

– Что? Когда?

– Пару часов назад.

– А как насчет мести?

Она пожала плечами.

– Хватит с меня мести. Я сыта по горло.

– Что ж… это здорово и все такое. Но если он не будет Солнцем, как ты…

Она посмотрела на него:

– Я придумала другой способ.

– Это замечательно, Кэролин. Правда. Но как насчет того, что сейчас творится снаружи? Там ведь голод, да? Людям по-прежнему нечего есть. И тот вулкан, и…

– Все пока не настолько плохо. И я позабочусь, чтобы не стало хуже. Я поговорила с вулканом под Йеллоустоном и успокоила его. Что до голода… я знаю один фокус. Способ делать хлеб из облаков. Требуется куча энергии и немного времени, но они у меня есть. Когда завтра взойдет солнце, еда будет падать с неба. По всему миру. И я буду повторять это каждые несколько дней, пока не поспеет новый урожай.

– Серьезно?

Она кивнула.

– А как же Библиотека? И землетрясения?

– Библиотека снова скрыта. Землетрясения прекратятся. Я вернула Луну на прежнюю орбиту – приливы восстановятся. Скоро.

– Кэролин, это… это фантастика. Но почему?

– Из-за тебя, Стив. Из-за того, что ты сделал.

– Я? Но что я сделал?

– Ты был моим другом, – сказала она. – Вот что. Очень, очень хорошим другом. Лучшим из всех, что у меня были. И не только моим.

Кэролин сложила перед собой ладони чашечкой. С них поднялся туман и образовал сферу. Секунду спустя Стив понял, что это Земля, размером с баскетбольный мяч и перевернутая – наверху Антарктида, под ней – Южная Америка, облака, океаны. Земля висела в нескольких дюймах над ладонью Кэролин, медленно вращаясь. Прищурившись, Стив разглядел крошечный самолетный след над Тихим океаном.

– Смотри, Стив. Смотри внимательно. Миллиарды людей. С ними все будет в порядке. Насколько это возможно. Даю тебе слово. Я все исправлю. Ради тебя.

Стив смотрел. Протянул руку, чтобы коснуться, потом одумался. Поглядел на Кэролин, по-прежнему ничего не понимая. Ее глаза сияли.

– Ты спас их, – сказала она. – Всех до единого. Нагу. Пити. Ты спас их всех. Только ты.

– Правда?

– Правда.

Стив улыбнулся.

По щеке Кэролин скатилась слезинка.

– Кэролин, почему ты…

Она медленно опустила руки. Земля висела в воздухе, продолжая вращаться. Стив завороженно смотрел, как самолетный след удлинился на крошечную долю дюйма.

Спас их? Я? Перед его внутренним взором, всего на мгновение, возник Джек, выходящий из теней на солнечный свет.

Кэролин подошла к Стиву сбоку и шепнула ему на ухо слово, которое Отец шепнул Митрагани много-много лет назад, на заре четвертой эпохи.

Когда Стив услышал его…

…время…

…остановилось.

 

iv

Невесомый Стив парил в кухне пентхауса. Кэролин достала из холодильника пыльную банку газировки и села за кухонный стол. Она не прикоснулась к напитку, но медленно курила сигареты, одну за другой. Иногда она словно забывала вдыхать, позволяя им превратиться в шаткий пепельный столбик.

К тому времени как пачка опустела, голова Стива превратилась в шар кипящей энергии – желто-оранжевый, точь-в-точь как старое Солнце. Связь Стива с плоскостью радости была очень сильна. Он будет гореть даже ярче, чем Митрагани. Возможно, придется немного свернуть пространство, чтобы он не испепелил Меркурий.

Она развязала один из шнурков Стива и, используя в качестве поводка, потащила его через огромный зал по лестнице на нефритовую площадку под вселенной. Там лежало окровавленное тело Дэвида, укрытое полиэтиленом. Его боль осталась в прошлом. Позже она прикажет мертвецам снести Дэвида вниз. Отыщет останки Маргарет и завернет их в общий саван. И похоронит вместе.

Кэролин поместила Стива на небеса, затем подправила орбиты, вернув им прежнюю форму. Ей даже не пришлось использовать калькулятор. У меня появляются навыки.

Ее ждало важное дело, но она не хотела оставаться в Библиотеке. Не сегодня. Бомбардировки стерли Гаррисон-Оукс в порошок, его окружали танки и солдаты, однако в Библиотеке имелись сотни других дверей, других фасадов. Кэролин выбрала фермерский дом в Орегоне, тихое место в конце длинной дороги.

Там она отправилась на кухню и приготовила кофе. Машинально собрала тарелки и чашки, вымыла их. Покончив с этим, пошла в ванную – потребовалась минута, чтобы отыскать ее – и наполнила ванну очень горячей водой. Стена за ванной была выложена салатовым кафелем, краны открывались с трудом. Зато здесь чисто.

Через долгое, долгое время она вылезла из ванны и вытерлась. Стив еще не взошел, и было немного прохладно – около минус десяти градусов. Она не знала, как включить отопление, однако в шкафу нашелся махровый халат, словно специально оставленный для нее. Совершенно новый, с бирками, подходящего размера. Он почти наверняка висел тут с самого начала. Кэролин покачала головой. Отец.

На полу под халатом стояла коробка с мягкими тапочками. Тапочки были нелепые – с ухмыляющейся плюшевой головой какого-то мультяшного кота. Кэролин озадаченно осмотрела их. Отец действительно обладал чувством юмора. Кто бы мог подумать? Но несмотря на свой дурацкий вид, они оказались уютными и теплыми.

Кэролин надела их, затем подошла к заднему окну. Оно выходило на широкое поле, белое от снега. Кэролин увидела амбар и небольшой ручей.

Она растерянно моргнула.

На другом конце поля стоял человек, почти скрытый деревьями. Кэролин снова моргнула.

– Этого не может быть, – сказала она, вспомнив дымящиеся, изрешеченные пулями руины дома миссис Макгилликатти.

Потом у нее в голову зазвучал Отцовский голос: «Чуть не забыл. Я оставил для тебя кое-что». И другой голос, тихий и неуверенный: «Я был с… с… малыми тварями. Отец сказал. Отец сказал изучать обычаи простых и малых».

И слова Дэвида: «Может, мышь и смогла бы проскользнуть. Что-то крупнее – нет».

Кэролин кинулась к задней двери и распахнула ее.

– Майкл!

Он зашагал к ней, слева от него шел кугуар, справа – три волка. На краю двора они остановились. Майкл смотрел на Кэролин широко распахнутыми глазами.

– Sehlani? – Он использовал старый титул Отца.

Кэролин открыла рот, чтобы возразить, потом закрыла и после долгой паузы позволила себе едва заметный кивок.

Майкл поговорил с волками и кугуаром, и все они легли на спину в снег, демонстрируя животы.

Кэролин в ужасе уставилась на Майкла.

– Нет! Не надо! Что ты делаешь? Вставай!

Но нет – он лежал на спине, трепещущий и напуганный. И не хотел встречаться с ней взглядом.

Она побрела к нему по снегу, пробивая желтыми кошачьими глазами ледяную корку. Отвесила Майклу оплеуху – мягко.

– Вставай, Майкл. Пожалуйста, вставай. Это всего лишь я.

Майкл медленно поднялся.

– Ты… то, что ты сделала… ты…

– Мне очень жаль, Майкл. Мне пришлось. Другого способа не было. Неужели ты не понимаешь?

Он долго, с сомнением смотрел на нее. Не отвечая.

Кэролин в отчаянии улыбнулась, коснулась его щеки.

– Здесь холодно. Ты голоден? Кто-либо из вас хочет есть? Заходите в дом. Наверное, там найдется еда или…

Майкл обдумал ее предложение и нерешительно улыбнулся. Когда Кэролин увидела его улыбку, что-то у нее внутри разжалось. Майкл повернулся к волкам и переговорил с ними. Кэролин ни слова не поняла, но они дружно вильнули хвостами.

Она отвела всех в дом.

В холодильнике действительно нашлась еда, и немало: пять ростбифов и целая индейка. Майкл и животные наелись до отвала, затем свернулись, тесно прижавшись друг к другу, и заснули под эркером в гостиной. Кэролин положила на пол подушку и села рядом с ними.

Потом, впервые за очень долгое время, взошло солнце. В его оранжевых лучах Майкл и его стая отбрасывали длинные тени.

Прикинув угол падения солнечных лучей, Кэролин подумала: Американцы называют это время года «апрелем» или, иногда, «весной». Так и было, но по календарю Библиотекарей стояла вторая луна – луна вспыхнувшей надежды. Кэролин, чистая и согревшаяся, несла вахту возле своих спящих друзей. Розовый хлопковый халат мягко касался кожи. Головы кошачьих тапочек прикрывали пальцы ног. Она сидела, наблюдая, как новое солнце начинает растапливать серый лед затянувшейся зимы.

И улыбалась.

 

i

Дерьмо, из-за которого Эрвин угодил в тюрьму, случилось за один жаркий вечер, однако стоило ему десяти лет, минус срок, скинутый за хорошее поведение. Это произошло сразу после воздушного налета на пирамиду, примерно в то время, когда повсеместно начались серьезные проблемы с продовольствием. Состоялся суд, длившийся всего неделю. Затем Эрвина отправили прямиком в секретную федеральную тюрьму Биг-Сэнди в Кентукки. Эрвин с удивлением обнаружил, что не имеет ничего против.

Для начала, он смог расслабиться. Он несколько недель потел, прежде чем взять заложника, гадал, правильно ли поступает, боялся, что, ну, попадет в тюрьму. Теперь все закончилось, дело было сделано, и он наконец-таки мог отдохнуть. По-настоящему отдохнуть. Впервые за долгие годы ему ни о чем не требовалось беспокоиться.

Жизнь в Биг-Сэнди подчинялась режиму, который напоминал Эрвину основную подготовку в армии. Он пообещал никому не рассказывать, что сотворил в действительности, в обмен на относительно мягкий приговор. Можно подумать, что десять лет – это немало, однако все могло обернуться гораздо хуже. Президент заверил, что найдет способ обеспечить Эрвина «пожизненным без права на досрочное освобождение» в Супермаксе, если тот начнет буянить. Тюрьма оказалась на удивление уютной. Конечно, не роскошный отель, однако камера Эрвина была новой и чистой, и он жил в ней один. Почти все здесь смотрели фильм про Нетенз или читали книгу, а потому знали, кто он такой. Иногда Эрвин травил военные байки, а один из охранников, Блэкли, истинный фанат Нетенза, бегал в «Барнз-энд-Ноубл». Дашену, мальчику, которого Эрвин научил драться, уже перевалило за двадцать, и он успешно торговал облигациями. Он настоял на том, чтобы оплачивать книги, а также каждый месяц переводил пару сотен на счет Эрвина в тюремном магазине. Эрвин ценил эту заботу. Кроме того, приятно было иметь другие развлечения, помимо дрочки.

Само собой, заключенные решили его проверить. Эрвин их понимал. Этого не избежал даже гребаный Майк Тайсон, когда сидел. Один парень попытался забрать у Эрвина наволочку, и Эрвин задал ему хорошую взбучку. Через пару дней приятель парня, тяжелоатлет из Алабамы, подошел на разговор. Эрвин врезал ему так сильно, что пару недель тот считал, будто другие люди читают его мысли. На самом деле он просто бормотал себе под нос, сам того не замечая. У него опух мозг. Эрвина слегка мучила совесть, но здоровяк не оставил ему выбора. Однако думал вслух он действительно забавно. Тяжелоатлет сильно возбудился, когда в кафетерии был вечер бананового пудинга, и делал подробные мысленные заметки по поводу того, кто на что дрочит, когда все смотрели телевизор в зоне общего пользования. Через пару недель это прошло, но никто больше к Эрвину не лез.

В остальном жизнь была мирной. Эрвин попал в Кентукки вскоре после того, как на небо вернулось прежнее солнце, однако первые недели заключенных держали на тех же скудных пищевых пайках. Шестьсот калорий в день – маловато, чтобы поднять бучу. К тому моменту когда с неба начал падать хлеб, охранники и заключенные пришли к общему выводу, что лучше оставить Эрвина в покое.

Его это полностью устраивало.

Новым заключенным в первые два месяца почта не полагалась. Но некоторые охранники помнили Эрвина по Афганистану и Ираку. И время от времени приносили письма от Торпа, Дашена, других парней, с которыми он служил. Никто из них не знал что именно случилось, однако все они безоговорочно верили в Эрвина.

Ему было приятно.

У него была почта, были книги, было личное пространство, когда он этого хотел, а когда не хотел, были партнеры по шахматам. Еда определенно оставляла желать лучшего, но тут уж ничего не поделаешь. В целом Эрвину все нравилось.

Однако сегодня отбой застал его врасплох. Он читал новую книгу, которую очень ждал – «В совершенстве», последний роман о Стефани Плам, – и утратил счет времени. Охранник Блэкли вскинул бровь, когда Эрвин попросил его достать именно эту книгу. Эрвин объяснил, что обладатель Почетной медали имеет право читать любое дерьмо, какое ему вздумается. И кроме того, чертова Джанет Иванович писала чертовски забавные чертовы романы. Пристыженный Блэкли спросил, можно ли ему одолжить книгу, когда Эрвин ее прочтет. Эрвин разрешил.

Он собирался отдать ее завтра, но получил письмо от Дашена и потратил полчаса на ответ, и ему осталось дочитать лишь десять страниц, когда внезапно погас свет. Секунду он думал, не попробовать ли читать при свете, падавшем сквозь смотровую щель в двери – книга действительно была хорошей, и он только что взял новую порцию жевательного табаку, – но отказался от этой идеи. Загнул страницу и положил книгу на пол рядом с койкой.

Когда он клал книгу, кто-то схватил его за запястье.

Эрвин не заорал, но с трудом сдержал крик. Извернулся, чтобы заглянуть за край койки. В тусклом свете увидел руку, которая росла из пола.

– Что за херня?

Эрвин резко дернул, выкручивая пальцы, пытаясь освободиться, но угол был неудачным, а тот, кто его схватил, кем – чем – бы он ни был, оказался очень силен. Секунду спустя пол пробила вторая рука. Словно подтягиваясь на краю бассейна, вцепилась в бетон и напряглась.

На полу возникла голова женщины. Она отпустила запястье Эрвина, и, отталкиваясь, вытащила из бетона свое туловище. Затем вытянула ноги – симпатичные, бессвязно подумал Эрвин – и встала.

– Привет, Эрвин.

Он прищурился, потом со вздохом откинулся назад.

– Вот жопа. Это ты.

– Это я, – согласилась Кэролин. – Что вы здесь делаете? Я целую вечность вас искала.

Эрвин мог бы задать ей тот же вопрос, но не стал.

– Ну, – сказал он, садясь, – сама знаешь, как оно бывает. Я подпалил хвост важной персоне. Ничего особенного, всего лишь два сломанных зуба, но, – он пожал плечами и сплюнул, – он обиделся.

Кэролин в замешательстве наморщила лоб.

– Не понимаю, с чего такой шум. Это ведь ваша манера общения.

– Это был президент. – Он увидел выражение ее лица и добавил: – Новый. Не голова.

– Хм. – Она задумалась на пару секунд. – А почему вы его ударили?

– Он все время извивался. Я боялся, что пистолет выстрелит.

– Пистолет? Вы его убили?

– Нет, только подпортил зубы. И три или четыре часа продержал его в заложниках.

– Да? И что потом?

– Он сдался. Я и не ждал ничего другого. – Эрвин сплюнул в стакан. – Слабак.

– Что значит – сдался?

– Ну, я его типа шантажировал, – ответил Эрвин. – Сказал, что если он не выпустит пару ракет, я размажу его мозги по хорошей столярной работе. Он немного поразмыслил, а потом выпустил их.

– В кого?

– Ну… в тебя.

– Правда? В меня? Почему?

Эрвин уселся на койке и повернулся, чтобы смотреть ей в лицо. Его глаза постепенно привыкали к темноте.

– Этот паренек, Стив, рассказал мне, что собирается делать, если наш воздушный налет не сработает. Очевидно, он не сработал. Я выждал неделю – а вдруг ему удалось бы убедить тебя расчистить дерьмо, – но ничего не изменилось. – Эрвин помедлил. – Он действительно это сделал? «Эверклир» и… все прочее.

– Зажигалка, – кивнула Кэролин. – Да. Сделал.

– Проклятье. – Эрвин помолчал. – Что ж… как бы там ни было, это тоже не сработало. Я считал, что у нас не осталось вариантов. Но президент со мной не согласился. Сказал, что «изучает другие возможности». Хрен его знает. Лично я уверен, что его тревожили исключительно перевыборы. – Эрвин пожал плечами. – В конце концов мне надоело спорить на эту тему.

Кэролин уставилась на него:

– Значит, вы взорвали Обугленную гору? Атомной бомбой?

– Я взорвал что?

– Не поняла?

– Ты сказала, я взорвал… «Обугленную гору»?

– Правда?

– Ага.

– Хм. – Она слабо улыбнулась.

– Точно, я в замешательстве.

– Что? Прошу прощения. В детстве мы со Стивом придумывали названия для всего подряд. Знаете, тайные имена, как все дети. Мы даже нарисовали карту. «Чесоточные равнины», «ручей кошачьих брызг» и тому подобное. «Обугленной горой» был дом Отца.

– По какой-то особой причине?

– Честно говоря, я не… – Она щелкнула пальцами. – Нет, помню. Стив ведь рассказывал вам об Отце?

– Немного.

– Имейте в виду, тогда мы считали Отца обычным человеком. Время от времени он выбирался на улицу, но никогда не заводил близких знакомств. Теперь я понимаю – еще бы! – но тогда это казалось странным. Люди приглашали старого мистера Блэка посидеть и выпить пива, а он всегда отвечал одно и то же: «Я приду через несколько минут. Как только эта свинина хорошенько обуглится». Каждый раз. Взрослые подшучивали над ним за это. И его дом стоял на вершине крутого холма. Поэтому мы со Стивом прозвали его жилище Обугленной горой. Еще до Библиотеки и… всего остального. Когда мы были обычными детьми, и все… ну, все было хорошо. – Кэролин улыбнулась – задумчиво, показалось Эрвину, но не слишком грустно. Потом пришла в себя. – В общем, тогда все это имело смысл. Интересно, почему я сейчас об этом вспомнила? Давным-давно об этом не думала.

– Не знаю, – сказал Эрвин, хотя у него имелись кое-какие догадки.

– И вы ее взорвали? Атомной бомбой?

– Типа того. – Эрвин посмотрел на нее. – Ты не заметила? Два прямых попадания. В сумме двадцать мегатонн. Грибовидное облако было видно за два штата.

– Простите, нет. Должно быть, я это пропустила. – Она виновато посмотрела на него. – Я была очень занята.

– Ничего страшного. – Эрвин наморщил лоб. – Я решил, что ты явилась убить меня. Из мести или чего-то такого. Но, может, я ошибся.

– Убить вас? Не говорите ерунды.

– Тогда зачем?

– Я хочу предложить вам работу, Эрвин.

– Повтори?

– Вы уже очень помогли. Но предстоит еще многое сделать.

– Спасибо, но я уже настрелялся в людей.

– Я имела в виду не это. Ну, может, изредка, но суть в другом.

– В чем же?

– Во всякой всячине. В поручениях. В том, что мне не удается.

– Например?

– Первым делом я хотела попросить вас найти собаку.

– Собаку? Вокруг полно чертовых собак.

– Нет, конкретную собаку. Мне действительно нужно найти ее – я обещала, – но мы с собаками не ладим.

– Понял. Которую?

– Его зовут Пити. Он кокер-спаниель.

– Я не знаю никаких кокер-спаниелей по имени Пити.

– Возможно, он мертв.

Долгая пауза.

– Ты что, издеваешься?

– Я бы никогда так не поступила, Эрвин.

Из стального унитаза раздался мужской голос:

– Она-а-а бы не поступила. Вы нравитесь Кэролин.

– Что за херь?

– Это мой брат. Его зовут Майкл, – ответила Кэролин. И тихо добавила: – Он плохо говорит по-английски, но очень старается. Пожалуйста, проявите терпение.

– Да, конечно, – прошептал в ответ Эрвин. И громко произнес: – Я с радостью обыщу свою камеру, но если его здесь не окажется, проку от меня никакого. – Он ткнул большим пальцем в дверь. – Она, знаешь ли, заперта.

– Не будьте идиотом, Эрвин. Разумеется, я вас выпущу. Я выпущу вас, даже если вы откажетесь от работы, – хотя бы это я обязана для вас сделать. Но есть и другие преимущества. Я могу научить вас всяким вещам.

– Вещам?

Она кивнула:

– Интересным вещам. Самым разным. Теперь Библиотека моя.

Секунду он переваривал ее слова.

– Может, начнешь с того банка? Как ты заставила кассиров помогать тебе?

– Конечно, если вы…

Снова раздался мужской голос, быстрое лопотание на не знакомом Эрвину языке.

– Cha guay, – ответила Кэролин.

– Aru penh ta…

– Cha guay, – повторила Кэролин жестче. Унитаз замолк.

– Что это было?

– Майкл говорит, они идут.

Эрвин услышал рокот в коридоре, оглушительный шум, какой могли издавать рушащиеся башни Всемирного торгового центра. Потом крики. Сквозь смотровую щель он увидел, что по коридору катится облако серой пыли.

Кэролин поморщилась.

– Решайте сейчас, Эрвин. Я сделаю все, что захотите, но мне нужно спешить. Вы со мной?

Эрвин размышлял полсекунды.

– Черт, да. Считай, что я в деле.

– Вы хотите что-нибудь взять с собой?

– Нет. То есть… – он схватил Иванович, – …только это.

Кэролин улыбнулась:

– Вы нам очень пригодитесь. Возьмите меня за руку.

Эрвин взял. Из коридора донесся стон рвущегося металла.

– Итак… ты сказала, «они идут». Кто «они»?

– Пока не знаю. У моего Отца были враги. Теперь некоторые из них стали моими врагами. И начали действовать против меня.

– Опасные ребята? Как ты, я хочу сказать?

– Некоторые – да.

– Хм-м-м.

– Не беспокойтесь, – сказала Кэролин. – У меня есть план.