— Я появился на свет, когда в дощатой нищей лачуге на задворках Редингенской железной дороги часы пробили полночь…

Пробили полночь? Дощатая лачуга? Забыв про стаканы, которые как раз терла мыльной тряпкой, Сара повернулась к рассказчику.

На лице Джейка было ласковое, невинное… чересчур невинное выражение. Глаза, правда, смотрели виновато.

— А дальше? — подстегнула она, глядя на него с насмешливой, вернее, скептической улыбкой.

— Стояла чернильно-черная грозовая ночь. Сара округлила глаза.

— Именно так. — Улыбка, скользнувшая по его губам, вовсе не вязалась с обиженным тоном. — И холодная, очень.

— Да-да. — Сара подавила желание расхохотаться. — Я слушаю, слушаю.

— Тул буйный ветер… и тележка дворника опрокинуться, — продолжал Джейк с густым пенсильванско-голландским акцентом, цитируя — скорее всего, как подозревала Сара, неточно — строку из «Опасного Дэна Мак-Гру».

Сара не выдержала. Упустив из виду, что в руке у нее мыльная тряпка, она поднесла ладонь ко рту, чтобы заглушить рвавшийся наружу смех, и тут же задохнулась: паста для мытья посуды попала ей на язык.

— Так вам и надо, — мстительно сказал Джейк, но тут же, отодвинув ее от мойки, налил в стакан воды, чтобы Сара прополоскала рот. — Это вам за то, что не верите мне.

— Простите великодушно, — взмолилась Сара и сморщилась: вода тоже отдавала пастой. — Я больше не буду.

— И хорошо сделаете, — с укором согласился Джейк, но не выдержал и озабоченно спросил:

— Ну как, прошло?

— Да, прошло, — улыбнулась Сара, желая убедить его. — Чем бы только смыть этот ужасный вкус?

— Вином? — Джейк повернулся к столику, на который поставил фужер.

— Нет, не надо вина, — задержала его руку Сара. — Право, мне достаточно.

— Что-нибудь безалкогольное? — засуетился Джейк, поворачиваясь к ней снова. — Сок? Чай? Кофе?

— У вас найдется кофе без кофеина?

— О чем речь. — Джейк уже заряжал кофеварку. — Сейчас будет.

— Ну а пока накапает, я домою посуду, — заявила Сара, опуская руки в раковину.

Четверть часа спустя, прибрав все на кухне, Сара и Джейк вернулись в комнату и на этот раз расположились на стульях, стоявших по обе стороны выходящего на улицу окна.

— Итак, вы доставили себе удовольствие и разрядили обстановку вашим фарсовым номером, — сказала Сара, давая понять, что разгадала его благое намерение, и, подув на чашку с горячим кофе, которую держала в ладонях, вопросительно подняла брови. — Ну а теперь расскажите мне все-таки немного о себе.

— Вам и в самом деле это интересно? — спросил он недоверчиво, но и с надеждой.

— Да-да-да, очень интересно, — уверила его Сара с несколько чрезмерным пылом.

На этот раз не выдержал Джейк, разразившись одобрительным хохотом.

— Кажется, я уже докладывал вам, Сара Каммингз, мне хорошо с вами, — сказал он, прекратив смеяться, — и по некоторым признакам у меня создается впечатление, что вы, как и я, обладаете не совсем обычным чувством юмора.

— Скажете тоже, — фыркнула Сара, стараясь скрыть, насколько это, несомненно, верное замечание ее поразило. Сохраняя обычно невозмутимый вид и слегка чопорные манеры, она с удовольствием откликалась на все смешное. Возможно, потому, что хорошо знала людские слабости, о которых говорила вся история человечества. Как бы там ни было, помимо сильного влечения и расположения друг к другу их сближало еще и сходное чувство юмора.

— Я и говорю, — отвечал Джейк, решительно пресекая ее попытку самоанализа.

— Говорите? Что? — спросила Сара, уже успевшая потерять нить разговора.

— О себе говорю, — усмехнулся Джейк. Сара испустила театральный вздох.

— Откуда же у меня такое чувство, будто мы ходим вокруг да около? — И так как это был чисто риторический вопрос, не дожидаясь ответа, присовокупила:

— Так продолжайте же.

— Жестокая вы женщина, жел… — Джейк осекся и покачал головой. — Впрочем, я уже это вам докладывал. — Она кивнула, он расхохотался. — О'кей, постараюсь быть кратким.

Сара взглянула на часы.

— Неплохо бы. Время поджимает… и вообще…

— Бог мой, — снова рассмеялся Джейк. — Какими избитыми фразами мы говорим. — Он посерьезнел, собрался с мыслями. — Так на чем бишь я остановился?

— На лачуге и задворках железной дороги.

— А, да, — осклабился Джейк. — На самом деле я родился здесь, в Спрусвуде, и было это тридцать лет назад, считая от нынешнего лета. Младший из четырех сыновей — и страшно избалованный.

— Ужас и наказание всей семьи?

— Точно, — кивнул Джейк. — Со мной никакого сладу не было. — Он пожал плечами. — Все наперекор. Верно, потому, что родился последним; а трое старших были украшением, в особенности первенец; я считал, что должен самоутверждаться, быть другим, порвать.

— С чем? — спросила Сара. — Порвать с кем или с чем?

— С семейными традициями, — чеканя каждое слово, объявил Джейк. — Видите ли, я родился в семье потомственных блюстителей закона — мои родичи служат закону уже больше ста лет. Вот так-то. И не сомневаюсь, приверженность закону у Вулфов уже в крови, в генах, так сказать. У нас в семье были шерифы, помощники судей, начальники полицейских участков — по крайней мере один.

— Невероятно. — Все это явно произвело впечатление на Сару — и женщину, и историка. — Сто лет! И традиция эта продолжается?

— А как же? Отец, во всяком случае, был на службе в полиции штата Филадельфия.

— Как Филадельфия? Он ведь жил здесь — в Спрусвуде?

— Ммм… как вам объяснить?.. — Слабая улыбка скользнула по его губам. — Родом отец из Филадельфии. Мама — из Спрусвуда. Они встретились, влюбились, поженились. Поначалу жили в Филадельфии, снимали там квартиру, а когда мама забеременела, решили перебраться сюда и здесь растить детей.

— Ваши братья? — спросила Сара. — Они тоже служат в полиции?

— Да, но не здесь, — улыбнулся Джейк. — Третий сын, Эрик, ему сейчас тридцать три, пошел по стопам отца и поступил в филадельфийскую полицию. Теперь он — в подразделении по борьбе с наркотиками; это секретная служба.

— И, должно быть, опасная?

— Опасная. — Лицо Джейка приняло соответствующее выражение. — Впрочем, в современном мире жить вообще опасно.

Помня о положении, в котором сама очутилась, Сара вынуждена была согласиться:

— Да, так оно и есть. Правда, — добавила она, опираясь на свой «исторический» опыт, — жить в прежнем мире, еще хуже организованном, вряд ли было менее опасно.

— Наверно, так, — пожал плечами Джейк, словно желая сказать: «так оно от века». — Вот потому-то и в прежнем мире, и в нынешнем всегда нужны были ребята вроде нас — из клана Вулфов, или волков.

— Конечно. Ну а следующий ваш брат? — напомнила она.

— Ройс. Ройсу тридцать шесть, он сержант в полиции штата Пенсильвания, которая охраняет северный район в тех местах, где сходятся границы между Пенсильванией, Нью-Йорком и Нью-Джерси. Ну а за ним идет Кэмерон, наш номер первый. — Джейк помолчал, и лицо его выразило искреннее восхищение. — Кэмерон был и есть образец во всем, и мы трое стараемся ему подражать. Мальчишкой я обожал его. — Он улыбнулся. — Подростком постоянно бунтовал против него — а все потому, что не мог не обожать. — Он рассмеялся. — Вот такие дела. Психоаналитику тут было бы над чем покумекать.

— Ну почему же? — заметила Сара. — Случай, по-моему, вполне объяснимый. Тут все понятно. Мы часто бунтуем против тех, кого обожаем, но чувствуем, что нам с ними не сравняться.

— Рад это слышать, — улыбнулся ей Джейк. — Значит, к черту психоаналитика.

— А в каком подразделении служит недосягаемый Кэмерон? — поинтересовалась Сара, возвращая своего собеседника к основной теме.

— В федеральном управлении, в отряде чрезвычайных происшествий, если не вру. Кэмерон не охотник распространяться о себе. И вообще не охотник распространяться. А кличка у него, если по-уличному, — Одинокий волк или Вулф-сам-по-себе. Так его зовут и друзья, и враги.

— Он из тех, кто становится героем?

— Точно. От кончиков золотистых волос до ступней сорок пятого размера, — ответил Джейк, сразу отбросив шутливый тон. — Он из тех, кому доверяешь сразу и полностью. Без малейшего сомнения. Если Кэмерон говорит «сделаю», он сделает, что бы это ни было, — и можно быть уверенным на все сто процентов: не просто сделает, а по высшему разряду.

— Звучит.

— Еще бы, — ухмыльнулся Джейк. — Не просто звучит, но и внушает трепет.

— Это необходимо и с исторической точки зрения, — сказала Сара тем назидательным тоном, каким обычно вела занятия в лекционном зале.

— То есть? — нахмурил брови Джейк.

— Герои проходят через всю историю, — пояснила она. — Легенды и мифы складывают о героях. На них стоит цивилизация. Они служат идеалом. — Она улыбнулась. — Блестящим образцом, на который равняются.

— Идеалом, — раздумчиво повторил Джейк. — Да, Кэмерон — это идеал, и Эрик, и Ройс тоже — но в меньшей степени.

— А вы?

— Идеал? Блестящий образец? — Джейк зашелся от смеха. — И близко не лежало. Я не из того теста. Никому и в голову не приходило окрестить меня Одиноким волком.

— Независимым и в мыслях, и в делах, — словно размышляя вслух, продолжила Сара.

— Точно, — подтвердил Джейк. — Наш Камерон независим, во всем сам себе господин, делающий свое дело и попутно направляющий других. Во всяком случае, пытающийся направлять, — добавил он со смешком. — А мы, каюсь, порядком его доводили. Уж я-то наверняка.

— А как ваши родители смотрели на то, что он узурпировал их права?

— Узурпировал? Вы шутите?! — расхохотался Джейк. — Да они оба первые показали нам пример, во всем полагаясь на Кэмерона. Мне иногда кажется, мама уверена: он и по воде пройдет, как посуху. А отец — так тот до самой смерти каждую фразу начинал со слов: «Кэмерон сказал».

— Вашего отца уже нет?

— Да, он умер — вернее, погиб на посту два года назад.

— Какое горе, — искренне посочувствовала она.

— Да, — отозвался он с грустной полуулыбкой человека, познавшего, что такое жестокий удар судьбы. — Его смерть вернула меня к семье, заставила изменить образ жизни, избрать новую профессию.

— И покончить с бунтом? — мягко съязвила Сара.

— Раз и навсегда, — признался он. — Пришло время повзрослеть. Время бросить игрушки и взяться за ум. Я поступил в полицейскую академию, а затем в полицию. — Он широко улыбнулся. — И вся недолга. И вот я весь тут — честный страж порядка.

— Страж, — кивнула Сара, а про себя подумала, что у этого стража чертики прыгают в глазах, снова возбуждая ее. Защищаясь от них, она опустила взгляд… и вдруг увидела стрелки на ручных часах. — О Боже! — воскликнула она. — Скоро уже полночь.

— Так она ежедневно наступает в это время, — небрежно проронил Джейк и отпил глоток из своей чашки. — Хм, а кофе-то остыл! Сварить еще?

— Нет, спасибо, — отказалась она. — Мне надо домой. А вы… разве вы не дежурите завтра утром?

— Нет. — В этом коротком слове прозвучало явное удовольствие. — Завтра у меня свободная от службы суббота. Может, пообедаем? Или сходим в кино? Или и то и другое?

Сару так и подмывало ответить «да». Но тут в ее памяти всплыла недавняя сценка, с Эндрю Холлингзом и двумя другими молодчиками, напомнив об опасности, угрожавшей ей. С Джейком она забыла о них, расслабилась, наслаждаясь каждой минутой… по правде говоря, даже теми жаркими, нелегкими мгновениями… и уж совсем по правде, ими больше всего, пожалуй.

Но, напомнила она себе, эти мгновения были особенные, вне времени, — чудесные мгновения, свободные от тревог, в его квартире, где их никто не видел. Но появиться с Джейком на публике…

— Я… э… не помню, что у меня намечено на завтра, — солгала она, уклоняясь от ответа. — Позвоните завтра, если сможете.

— Конечно, смогу. — Встав со стула, Джейк положил руки на затылок и сладко потянулся.

У Сары перехватило дыхание. Во всю ширину расправилась его могучая грудь, под гладкой кожей заиграли мускулы. Какой красавец, какой мужчина! Сара была вынуждена мигом подняться: силы были на исходе.

— Вы готовы? — спросила она и медленно, чинной походкой двинулась к столику у двери, где оставила сумочку. — Устала я что-то.

Только позже, когда, свернувшись калачиком, она лежала в постели, ее внезапно поразила мысль, что даже в те чудесные мгновения страх не отпускал ее. И все-таки с Джейком она чувствовала себя куда спокойнее, надежнее, защищенное, чем с кем-либо прежде.

Не герой? Не из того теста?

Сонная улыбка расслабила ее сжатые в тревоге губы. Не герой?

Весело посвистывая, Джейк почти летел по уложенной каменной плиткой дорожке к ладному дому, стоящему на небольшом, но отменно ухоженном участке в тихой улочке.

Настроение у него было превосходное, как никогда, такое же превосходное, как и погода. Стоял чудесный день — отличная реклама золотисто-червонной пенсильванской осени. Высоко в синеве неба плыло медное ликующее солнце, поднявшее температуру до весьма значительных градусов. А воздух был прозрачным, ласковым, бодрящим.

Джейк достал ключ, отпер входную дверь и ступил в тишину родительского дома.

— Э-эй, мам, ты здесь?

— Говорю по телефону, — подала голос из коридорчика в кухню Мэдди Вулф. — Беги сюда, скажи «здрасте» старшему брату.

— Которому? — пробасил Джейк и, преодолев три ступеньки вниз, ведущие в комнату, направился в просторную кухню, сияющую безукоризненной чистотой.

— Кэмерону, — ответила Мэдди, протягивая Джейку трубку.

— Здорово, братан, — сказал Джейк. — Ты где?

— Много будешь знать — скоро состаришься, — прозвучал в трубке знакомый холодно-сдержанный голос.

— Играем в сверхсекретного агента? Ну-ну! — поддел брата Джейк, улыбаясь наблюдавшей за ним матери. Его тон явно пришелся ей не по вкусу, и он улыбнулся еще шире.

— Очень остроумно, сосунок несчастный, — не остался в долгу Кэмерон. — Когда ты, наконец, повзрослеешь?

Джейка братнин щелчок не то что не обидел, даже не задел — обычное дело, другого ответа он и не ждал. Наоборот, чувствовал бы себя обиженным, если бы брат в своем обращении с ним изменил напускной ворчливости. Это означало бы, что Кэмерон перестал болеть за него.

— Всему свое время. Я пока еще молод. Ясненько? — ответил он в своей излюбленной манере. — Это тебе уже под сорок, старый хрен.

— Нахал! — огрызнулся Кэмерон, вызвав этим довольный смешок младшего брата. — Как мама?

— Ты ведь с ней только что говорил. Вот и спросил бы у нее, — отрезал Джейк и посмотрел на стоящую рядом Мэдди.

— Я и спросил, — отвечал Кэмерон, переходя на серьезный тон. — Но ты же нашу мамочку знаешь. Кроме как «все чудесно», от нее ничего не услышишь, будь она даже при смерти.

Джейк остановил наигранно пристальный взгляд на своей пышущей здоровьем матери: все еще миловидное лицо, крепкая, подтянутая, даже в шестьдесят лет, фигура.

— На вид она вроде ничего — держится, — отрапортовал он. — Крепка, свежа, обольстительна. Огурчик, да и только.

— Ну погоди у меня, Джейк Эдвард Вулф! — одернула его Мэдди и отвернулась, скрывая улыбку.

— Все шутишь, малыш? — ядовито осведомился Кэмерон.

— Стараюсь изо всех сил, — сухо ответил Джейк.

— Молодец. — В голосе Кэмерона прозвучала одобрительная нота. — Знаешь, Эрик и Ройс гордятся тобой.

— Знаю, братан, знаю, — сказал Джейк взволнованно: похвала Кэмерона дорогого стоила. — Передать маме трубку?

— Валяй… Кстати, Джейк…

— Да?

— Ты там не очень. Зря не рискуй.

— Ага. Ты тоже.

— Само собой.

Это означало высшее доверие со стороны Кэмерона, и появившееся было неприятное чувство тут же прошло. Джейк снова расплылся в улыбке и, повернувшись к матери, протянул ей трубку:

— Светлокудрый агент федерального ведомства желает сказать вам еще несколько слов, мэм.

Мэдди только головой покачала — мол, непоправимый шалопай — и, прикрыв ладонью трубку, бросила Джейку:

— Я испекла твое любимое печенье. Оно в миске.

— Шикарно! А кофе?

— Кофе можешь и сам сварить, пока я кончу разговор. Небось ручки не отвалятся. — И она укоризненно посмотрела на сына.

А вскоре Джейк сидел за кухонным столом напротив Мэдди и со смаком уплетал свое любимое овсяное с орехами печенье, макая его в кофе. Мэдди явно не одобряла эту процедуру, но, когда печенье развалилось в кофе, встала и подала ложечку, чтобы выудить размокшие кусочки.

— Надеюсь, в обществе ты ешь прилично, — сказала она, садясь на прежнее место.

— За кого ты меня принимаешь! — вскричал Джейк, разыгрывая возмущение. — Или ты забыла, что я состою на муниципальной службе! Страж закона — ни больше ни меньше.

— Боле-мене. Ага, — сказала Мэдди, для удовольствия сына переходя на молодежный сленг.

— Кстати, о стражах закона. Что слышно от Эрика и Ройса? Ты в курсе?

— Полностью. — Губы Мэдди растянулись в то, что Джейк называл «улыбка материнской гордости». — Ройс звонил вчера вечером — как только кончил дежурство, а Эрик — сегодня утром. — Глаза Мэдди довольно засветились. — Мои мальчики пекутся обо мне, сторожат, как верные псы Твой отец был бы ими доволен.

— И младшим тоже? — спросил Джейк, отнюдь не уверенный в положительном ответе.

— Ах, Джейк, — отвечала Мэдди, — по-моему, тобою больше всех.

— Потому что я продолжил семейную традицию?

— Нет, не поэтому, — и Мэдди энергично качнула головой, — а потому, что ты ушел из дома упрямым мальчишкой, а вернулся мужчиной.

Джейку сдавило горло: чувства переполняли его. Черт, что бы он там ни выкидывал в свои бунтарские годы, семья приняла его обратно — а это было главным.

— И еще, — продолжала Мэдди, сделав вид, что не заметила его волнения, — я уверена: твой отец был бы вдвойне доволен, знай он, что ты пошел служить в полицию.

— Да, — кивнул Джейк, — я тоже уверен. — Он помолчал, а затем широко улыбнулся. — И знаешь что? Мне нравится быть полицейским.

— А то я не догадывалась, — проворчала Мэдди. — Между прочим, открываю нынче утром газету и читаю: полицейский Вулф расследует дело о краже.

— Да, — подтвердил полицейский Вулф, — какие-то подонки раскурочили шикарную, совсем новенькую тачку — раздели догола. Так что не забывай запирать гараж.

— Ну знаешь, Джейк, — сердито посмотрела на сына Мэдди. — Я не забываю запирать гараж и вообще ничего не забываю.

— И прекрасно, — сказал Джейк, подымая руки в знак того, что сдается. — Я напомнил, только и всего.

Мэдди стала убирать со стола.

— Я приготовила начинку для фаршированных перцев, — сказала она, уже стоя у мойки. — Придешь к ужину?

Джейк обожал фаршированные перцы. И Мэдди, конечно, знала, что он обожает фаршированные перцы. А еще Джейк подозревал: она считает, что он плохо питается.

— Можно я дам ответ попозже? — замялся он. — У меня тут свидание наклевывается.

— Наклевывается? — подняла брови Мэдди.

— Еще не окончательно, — пояснил Джейк. — Надо созвониться.

— С ней? — Брови взлетели на дюйм выше.

— С ней. Мы познакомились на днях, — продолжал Джейк. — Она из университета. Доцент. Читает лекции по истории в Спрусвудском колледже. А зовут ее Сара Каммингз.

— Умная?

Джейк тут же вспомнил, вернее, въяве услышал, как Сара в двух словах, но так здорово определяет роль и назначение героя.

— О да, — ответил он тоном, исключающим всякое сомнение. — Еще какая умная!

— Хорошенькая?

Мэдди уставилась на сына и секунду-другую не сводила с него глаз: она размышляла.

— Вот оно что, — сказала она наконец, тряхнув головой. — Такие вот дела.

— Такие? — повторил за ней Джейк. — Какие «такие»?

— Любовь с первого взгляда, как я посмотрю, — всерьез резюмировала она.

— Любовь с первого взгляда! — вспыхнул Джейк. — С чего ты взяла? Просто встретил симпатичную женщину. Любовь с первого взгляда, — недовольно пробурчал он. — Насмотрелась мыльных опер по телику.

Мэдди смерила сына всеведущим материнским взглядом.

— Я их не смотрю, ты это знаешь, — сказала она, — но влюбленных на своем веку повидала, и симптомы эти мне известны. А у тебя они, голубчик, все налицо.

— Наличие симптомов еще не обязательно означает болезнь, — возразил Джейк. — Это тебе тоже известно.

— Поживем — увидим, — поджала губы Мэдди. — Так ты должен позвонить ей? Или как?

Задетый этим вульгарным «или как», уж очень непривычным в устах его матери, Джейк, точь-в-точь как она, поджал губы.

— Да, должен, — сказал он подчеркнуто раздраженным тоном, чувствуя, как от нетерпения и возбуждения у него сокращаются мышцы. — Но мне вовсе не светит, чтоб моя дорогая мамочка стояла у меня над душой с мокрыми глазами и почти без дыхания.

— Ладно, извини, — надменно хмыкнула Мэдди. — Звони давай, — и ткнула рукой в аппарат, висящий на стене. — Не собираюсь я тебе мешать. Пойду посмотрю по ящику мультик, субботний выпуск. — Она было уже направилась в комнату, но задержалась на пороге и оглянулась. В глазах у нее светился тот насмешливый огонек, который унаследовал Джейк. — Желаю удачи, сынок. В добрый час!

Поблагодарив в душе судьбу, что имел счастье родиться в семье Вулф, Джейк послал матери воздушный поцелуй и, не теряя времени, шагнул к телефону.