- Как насчет обеда?
- С удовольствием, - спокойно произнесла Тина, едва не запрыгав на месте с криком: "Да, да, да! "
- Хочешь чего-нибудь особенного? -
Из-под черного шлема голос Эрика звучал как-то отчужденно. - Итальянская кухня, китайская, греческая?
Тина сняла шлем и взбила смятые волосы.
- Да нет. А ты? - спросила она, отдав ему шлем и одергивая брюки.
- Предпочитаю дары моря, - сказал он, удерживая мотоцикл между ног, пока прилаживал шлем к сиденью. - Омары и, может быть, варенные на пару креветки для начала. - Он заметил ее улыбку. - Давай больше не будем обсуждать мои вкусы, - весело предупредил он. - А твоим вкусам рыбный ресторан соответствует?
- Да. - Тина улыбалась, ей было очень хорошо. - А когда?
- В шесть не рано?
- Нисколько. - Она неохотно отвела глаза от его длинных ног, крепких бедер, тонкой талии, широких груди и плеч. Темное стекло шлема скрывало выражение его лица.
- Решено. - Голос Эрика зазвучал грубовато, словно в ответ на ее оценивающий взгляд. - Мне пора ехать, а тебе - забирать свою машину. - Он кивнул на ремонтную мастерскую у нее за спиной. - Я отпускаю твоего шофера на сегодняшний вечер.
- Очень мило с твоей стороны. - Тина не могла удержаться от душившего ее смеха.
- Разве я не замечательный парень? - также давясь от смеха, спросил Эрик.
- Твоя скромность меня потрясает, - отозвалась Тина и, повернувшись, направилась в мастерскую. - До шести! - крикнула она через плечо. - И будь осторожен!
- Я всегда осторожен! - крикнул он в ответ, продолжая смеяться.
Да уж, подумала Тина и вздрогнула, когда он, с ревом отъехав от обочины тротуара, помчался вдоль улицы. Беспокоясь за него, она вспомнила бешеную езду утром в пятницу, когда в час пик он лавировал в потоке транспорта. Но тут же, представив, как ловко он управлял этим жутким мотоциклом, успокоилась.
Ее машина была готова. Хорошее настроение Тины не омрачила даже весьма солидная плата за ремонт. Она с улыбкой выписала чек, отдала его механику, забрала машину и, тихонько напевая, уехала. В том блаженном состоянии, в котором она находилась, Тине казалось, что она не по дороге едет, а парит среди пушистых розовых облаков. Это чудесное ощущение опьяняло и согревало. Она даже не чувствовала, что уже повеяло зимой. Сияло солнышко, воздух был свеж от недавно пролившегося дождя.
Тина тоже сияла. И случайному прохожему было бы ясно, что она влюблена. Но сама она еще не пришла к этому выводу. Ей было хорошо, и она чувствовала себя счастливой.
* * *
Эрик сидел в центре города на грохочущем мотоцикле, опершись одной ногой на обочину. Следящие за пешеходами глаза были закрыты темным козырьком шлема. Перед ним двигался утренний поток транспорта, а толпы людей торопливо проходили мимо него по тротуару.
Эрик расположился неподалеку от перекрестка и внимательно всматривался в толпу, ища знакомую фигуру осведомителя. А увидев его, направил мотоцикл вдоль обочины, точно рассчитав, чтобы подъехать к углу, как раз когда там окажется осведомитель.
Со стороны их разговор выглядел вполне невинно: водитель спрашивает у пешехода, как ему проехать.
- Что нового? - пробормотал Эрик, озираясь вокруг и делая вид, что не знает дороги.
- Была небольшая партия товара. - Осведомитель поднял руку, как бы показывая, куда ехать. - Я слышал, что настойчиво требуют еще и что прежде доставки крупной партии, вероятно, сюда прибудут одна или две небольшие.
- Спасибо. - Эрик сунул несколько банкнот в ладонь осведомителя.
- Уверен, что теперь вы не собьетесь с дороги, сэр, - громко сказал тот.
Зажегся зеленый свет, Эрик помахал рукой и быстро проскочил перекресток.
Спустя минут десять он въехал в подземный гараж многоквартирного дома, поставил мотоцикл между стеной и передним бампером своего небольшого автомобиля и со злостью ударил ногой по подпорке мотоцикла. Затем сел в лифт и поднялся на четырнадцатый этаж. И все это время у него из головы не выходили слова осведомителя: "Прежде доставки крупной партии". Прежде доставки. Доставка.
Черт возьми, негодовал Эрик, входя в квартиру. Ведь он чувствовал: было что-то подозрительное в этой доставке мебели воскресным вечером. К тому же ему не удалось различить номерной знак на грузовике. Он был готов поставить десятку против любой поддельной монеты, что в справочнике никакой мебельной компании "Акме" не окажется. И очень скоро он в этом убедился: под этим названием он обнаружил химчистку, железнодорожную компанию, продовольственную фирму, но никакой "Мебели Акме" и в помине не было. Отложив справочник, Эрик уставился в окно, впрочем не видя ни художественного музея, ни стапелей, сооружаемых вдоль реки.
Осведомитель считал, что до крупной партии будут доставлены одна - две небольшие. Но что значит - крупной? Сердце у Эрика громко стучало: он не ошибся, назначив встречу с осведомителем, и обязательно будет на месте, чтобы задержать эту крупную партию товара. Ему остается только ждать, продлить отпуск, если будет необходимо, но дождаться. Улов того стоит.
Решив, что после следующей доставки товара он позвонит начальству и пригласит его для поимки, Эрик удовлетворенно крякнул и включил автоответчик телефона.
Были звонки от приятелей, интересовавшихся, куда он пропал, и один звонок от матери. Мэдди Вулф не походила на большинство родительниц, постоянно жалующихся, что сыновья ими пренебрегают.
Эрик расплылся в улыбке, слушая деловое материнское сообщение: "Полагаю, ты еще жив, поскольку других сведений не поступало. Так что позвони мне в обозримом будущем - у меня хорошие новости".
Засмеявшись и решив, что обозримое будущее наступило, Эрик набрал номер матери. Мэдди ответила на четвертый звонок:
- Алло!
- Привет, моя красавица, - неторопливо начал Эрик. - Это я, Эрик, твой все еще живой отпрыск.
- Боже! Я рада, что ты мне об этом сообщил, - в тон ему ответила Мэдди. - Иначе я не догадалась бы.
Эрик обожал мать. Пусть он пристрастен, но, по его мнению, Мэдди - самая современная женщина, какую он только знал. Особенно он любил, когда она сообщала ему какую-нибудь пикантную подробность, о которой ему уже было известно.
- Твои хорошие новости имеют отношение к любовной истории Джейка? - небрежно спросил он.
- О! - удивилась Мэдди. - Ты тоже знаешь? От Кэмерона?
- Он мне вчера звонил. Но почему "я тоже знаю"?
- Полчаса назад мне позвонил Ройс, - объяснила Мэдди.
Эрик рассмеялся.
- Старший братец похитил у тебя пальму первенства?
- Но он всегда такой. Клянусь, твой брат больше меня квохчет вокруг вас.
- Да, - ухмыльнулся Эрик. - Одинокий Волк пристально следит за нами. - Он довольно рассмеялся. - От этого чувствуешь себя тепло и уютно, о тебе беспокоятся... хотя иногда держат под каблуком.
- Это уж слишком, Эрик, - прервала его Мэдди. - Кэмерон старается для нашей же пользы.
- Знаю, знаю. И ценю... даже если иногда это немного утомляет. - И, меняя тему разговора, Эрик вернулся к новости: - Значит, малыш Джейк влюблен?
- Во всяком случае, производит впечатление влюбленного, - весело ответила Мэдди. - А Сара просто замечательная.
- Тебе она нравится? - Эрик нарочно задал этот вопрос, так как знал, что мать прекрасно разбирается в людях.
- Очень, - сразу ответила Мэдди, а такая характеристика в ее устах кое-что значила. - Мне кажется, что всем вам она тоже понравится: и тебе, и Ройсу, и Кэмерону.
- Послушайте, леди, вы, кажется, говорите об известном женоненавистнике?
- Перестань, Эрик! - В голосе Мэдди прозвучало легкое раздражение. - Откуда столько цинизма? Кэмерон вовсе не ненавидит женщин, и ты это знаешь.
- Разве? Тогда он меня дурачит, - сухо ответил Эрик. - И если я циничен, у меня есть на то причины.
- Может, тебе перейти в другой отдел полиции? - мягко спросила Мэдди.
- Пока нет, мама. - Эрик вспомнил о грузовике, доставившем мебель соседям в воскресенье вечером. - Но, может быть, очень скоро, - продолжил он и теперь вспомнил о другой своей соседке - нежно любимой красавице блондинке.
- Хорошо бы, сынок. - Эрик услышал вздох Мэдди. - Я понимаю, что любая работа в полиции опасна, но с наркотиками особенно...
- Мне нужно идти, мама, - мягко, но твердо прервал ее Эрик.
- Прости, - тихо сказала Мэдди. - Я сама не терплю женского брюзжания, но я все-таки мать.
- И самая лучшая, - заверил ее Эрик. - Мне действительно надо идти, мама. Я к тебе скоро наведаюсь.
- Только дай мне заранее знать, чтобы я испекла лимонный пирог с безе.
- Договорились, - ответил Эрик и подумал, что скоро лимонный пирог полезет у него из ушей. - Будь здорова, мама. Я люблю тебя.
Я люблю тебя. Эти слова преследовали Эрика все утро. Он, без сомнения, любил мать и троих своих братьев, но слова эти, подобно хамелеону, теперь меняли оттенок, подразумевая совсем иную любовь.
Тина. Это имя не шло у него из головы. Тина. Ее медовые волосы, мягкий взгляд карих глаз и соблазнительно сладкие губы. Тина. Ее чувство юмора, гортанный смех и старомодный, но милый музыкальный вкус. Тина... ее теплое тело и горячие поцелуи. При одной мысли о ней Эрика бросало в жар, он чувствовал себя одновременно слабым и сильным, собственником и защитником, нежным и страстным.
Неужели это любовь?
Честно говоря, Эрик не знал ответа на этот вопрос, так как никогда прежде не был влюблен. Бывало, он сильно увлекался, но никогда и представить себя влюбленным не мог... разве только в ту голубоглазую, с черными как смоль волосами озорницу, которая сидела за соседней партой, когда он учился в четвертом классе.
Спускаясь в лифте в вестибюль, чтобы забрать корреспонденцию, Эрик спрашивал себя: неужели это теплое, удивительное и в то же время неуловимое, смутное чувство, которое он испытывал, думая о Тине, и есть любовь?
Поднимаясь к себе в квартиру, он продолжал размышлять и в конце концов решил, что ответа он просто не знает.
Просмотрев почту, которая в основном состояла из счетов, Эрик выписал несколько срочных чеков, пока отложив дальнейшие размышления о любви. Но, когда он приклеивал марку на последний конверт, вопросы снова одолели его.
Влюблен ли он в Тину и возможно ли это?
Обычно Эрик не склонен был копаться в своих чувствах. Но если он не займется сейчас анализом, как всегда поступал, расследуя преступления, как тогда он придет к разумному выводу?
Эрик взглянул на часы: почти половина одиннадцатого. Окей, он дает себе час на размышления, но затем ему нужно уйти, так как у Тины сегодня выходной и он хочет доставить себе удовольствие и позавтракать с ней. Удовольствие не только от ленча, но и от нее самой. От этой мысли у него по телу разлилось тепло.
Но была еще одна загадка, которую он должен попытаться разгадать. Несмотря на их неистовые ласки прошлой ночью, Эрик и сейчас продолжал ощущать горячую и ненасытную страсть к Тине.
Сосредоточенно наморщив лоб, он пошел в спальню и приготовил костюм, рубашку, галстук, ботинки, которые собирался надеть к обеду. Он складывал вещи в сумку, когда ему пришла в голову еще одна странная мысль.
Эрик признал, что Тина не только внушает ему неодолимое физическое влечение, но и нравится как личность, хотя он до сих пор не имеет точного доказательства ее неучастия в деле с наркотиками.
Что же ему делать?
Перекинув сумку с вещами через плечо, Эрик вышел из квартиры и, пока шел по коридору к лифту, решил, что может попасть в беду из-за своего неуравновешенного состояния.
Сердце у него упало, и вовсе не потому, что лифт быстро спускался вниз. Это было словно каким-то предупреждением. После стольких лет свободной и не обремененной никакими проблемами жизни зачем ему понадобилось влюбиться? И в кого? В подозреваемую.
* * *
Этим утром тот же вопрос внезапно встал и перед Тиной. Она меняла постельное белье и вспоминала их с Эриком восхитительные эротические игры.
Влюблена ли она?
Резко тряхнув головой, как бы отбрасывая эту нелепую мысль, Тина собрала белье и отнесла узел к стиральной машине.
Но нелегко было отделаться от такого, казалось бы, простого вопроса. В течение всего дня в самое неподходящее время он коварно возникал вновь и вновь, настойчиво требуя ответа.
Влюблена? В этот момент Тина пылесосила в спальне ковер.
Влюблена? - кто-то шептал ей в ухо, когда она убиралась в ванной.
Влюблена? Она ставила на место диван в гостиной и снова задавала себе этот вопрос.
Любовь! В суматохе домашних дел это слово, точно колокол, звенело у нее в мозгу.
Она застыла в нерешительности на кухне, пытаясь понять, чего ей хочется съесть на ленч: суп или бутерброды.
Больше сопротивляться этой назойливой мысли Тина не могла и сдалась: надо решить вопрос, любовь ли это ее восторженное состояние.
Неужели ее угораздило влюбиться? От этой догадки Тина буквально свалилась в кресло. Ведь она едва его знает. Тина поежилась - ей стало неловко от сознания того, что она по своей воле занималась любовью с мужчиной, о котором ей почти ничего не известно.
Она даже не знает, где он работает. Он сказал, что он в отпуске, но ни разу не уточнил, какая у него профессия. Он мог быть кем угодно: главой корпорации или вором-домушником. Предположив - такое, Тина нахмурилась и почувствовала себя очень неуютно.
Разве грабители берут отпуск? Однако не-приятное чувство только усилилось, и Тина решила при первой же возможности обязательно спросить Эрика, чем он занимается. Затем она строго приказала себе все как следует обдумать и решить главное: влюблена она или нет.
Вздохнув, Тина занялась самоанализом. Однажды она уже была влюблена, но то, что она испытывала сейчас, не шло ни в какое сравнение с ее чувствами к Глену Реберу... по крайней мере с тем, что она испытала в первую брачную ночь.
От этого воспоминания Тину передернуло.
Хотя между двумя мужчинами и существовало некоторое сходство, оно было очень незначительно и чисто внешнее. Оба были привлекательны, но Эрик - гораздо красивее, оба обаятельны, оба обращали на себя внимание, на этом сходство кончалось. На собственном опыте Тина убедилась, что Глен был ограниченным, неверным и зачастую даже умышленно жестоким. Чутье подсказывало ей, что Эрик обладал прямо противоположными качествами: он был серьезный, надежный и нежный.
К тому же потрясающий любовник, шепнул ей внутренний голос.
Разумеется, она могла сравнивать Эрика только со своим бывшим мужем. Кто станет с этим спорить? Но чтобы судить о достоинствах двух мужчин, не надо быть специалистом по ракетной технике.
Глен Ребер был эгоистом и в любви, требовательным и ничего не дающим взамен, а когда его желания не удовлетворялись, даже склонным к садизму.
Поведение Эрика представляло собой резкий контраст. От него исходила сильнейшая эротическая притягательность, он умел быть не только безудержно страстным, но и нежным, искренне желая дарить наслаждение, а не только получать его.
Поразмыслив, Тина поняла, что сравнивать их нельзя. Обаяние Глена - это фальшивая маска, которую он надевал и снимал, когда считал нужным.
Что же касается Эрика, то в глубине души Тина ничуть не сомневалась, что его обаяние, его юмор и заботливость не были наигранными, а являлись его сутью. Она полностью доверяла ему.
И, осознав вдруг, насколько она доверяет Эрику, Тина получила ответ на свой вопрос: да, она влюблена в Эрика Вулфа.
Но от этого ей не стало легче, она совсем не хотела влюбляться ни в Эрика, ни в кого-либо еще. Однажды она позволила себе потерять голову, и разочарование было столь болезненным и ужасным, что не стоило мимолетного любовного трепета.
Итак, что же делать? Наморщив лоб, Тина уставилась на пакетик с ветчиной, который она держала в руке, не понимая, откуда он взялся. Тяжело вздохнув, она засунула пакет обратно в холодильник - есть расхотелось - и уселась в кресло, удивляясь тому, что потеряла аппетит из-за всех этих размышлений.
И все же надо было решать, что ей делать, а значит, обдумать свое положение и сделать выбор.
Можно прекратить встречаться с Эриком, не дать их пока еще непрочным отношениям перерасти во что-то более серьезное. Таким образом, она не позволит себя ранить, на этот раз - еще сильнее прежнего.
С минуту поразмыслив, Тина отвергла этот вариант. Чего она добьется? Она ведь все равно будет его любить, а разрыв, скорее всего, ранит ее не меньше, чем возможные вероломство и неискренность Эрика.
Тина беспокойно закружила вокруг стола. Другой, менее мучительный путь - продолжать встречаться с Эриком, но только условившись, что их отношения будут чисто платоническими.
Ничего себе! Тина скорчила ироническую гримасу. Эрику стоило лишь взглянуть на нее, как она вся размякала. А его улыбка тут же сломила бы ее сопротивление.
Вот и весь выбор! Тине оставалось только поднять вверх руки в знак того, что она сдается. Она будет продолжать видеться с ним, спать с ним, потому что дело не в том, любит ли она его, просто он ей нравится. Правда, Эрик еще не сказал, любит ли он ее и нравится ли она ему, но Тина успокоила себя тем, что мужчины обычно неохотно признаются в своих чувствах. Они - особый биологический вид.
Измученная раздумьями, Тина решила подбодрить себя, насыпала молотого кофе в кофеварку и стала наливать воду, когда раздался звонок в дверь. Тине не хотелось открывать, но звонки продолжались. Решив, что это, должно быть, почтальон, она закрыла кран, отставила кофеварку и заторопилась к двери.
Но это был не почтальон.
- Хочешь есть? - спросил Эрик, помахивая клетчатым картонным ведерком и бумажным пакетом, которые он держал в обеих руках.
- Да, - ответила Тина. При виде Эрика к ней вернулся аппетит. - А что ты принес?
- Крылышки цыпленка с пылу с жару и со специями. - Эрик одарил ее пылающим взглядом и передал ведерко. - А еще картофельное пюре с подливкой и печенье. - Он держал пакет на весу.
У Тины потекли слюнки, она издала глубокий стон.
- Все малокалорийное и обезжиренное, я надеюсь.
- А, перестань, ничего с тобой не случится, - сказал Эрик, отдавая ей пакет и сбрасывая пиджак.
- Хорошо тебе говорить, - пробурчала Тина, глядя на его поджарую фигуру. - Тебе не надо беспокоиться о каждом кусочке, который ты отправляешь в рот.
- Наверное, но у меня есть средство, как решить твои проблемы. - Он усмехнулся. - Мы можем сбросить лишний вес энергичными упражнениями. - Выражение его лица не оставляло сомнений в том, какие упражнения он имел в виду. - А если это не облегчит твоих переживаний насчет калорий и жиров, то на обед ты можешь съесть отварную рыбу и салат.
- В любом случае я так и думала поступить, - ответила Тина, направляясь на кухню. - Но это тоже неплохо. - Она приподняла крышку ведерка и вдохнула пряный запах. - Пахнет замечательно и к тому же прибавляет десять фунтов к бедрам.
Еда оказалась действительно превосходной.
А дневные упражнения в постели и того лучше. И хотя Тина так и не узнала, кем работает Эрик, она еще раз убедилась, что он весьма сведущ в искусстве любви. Впрочем, она успокоила свою совесть, простив себе это упущение, ведь не было никакой возможности спросить об этом Эрика - они занимались совсем другим.